Каминяр Дмитрий Генаддьевич : другие произведения.

Чародеи-2 (пролог-глава 15)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Посмотрел я как-то музыкальную кинокомедию "Чародеи" и вдохнавился...

   Пролог
  
   Падал снег. Мелкий, но частый, холодный и февральский. Новый Год уже был позади, Январь и большая часть Февраля тоже, но ночи (да и дни) стояли по-прежнему снежные, холодные, и до весны было явно далеко.
   - Весна в этом году будет поздней, холодной, - заявляла Анна Леонардовна, главная в отделе прорицаний НУИНУ, сверившись (тайком) с картами таро и поглядев (открыто) на чайную гущу. - Сердится на что-то зима, раньше своего срока не уйдёт! Надо б что-то сделать, а вот что - понятия не имею.
   Зато весь НУИНУ знал, что в прошлом Анна Леонардовна была настоящим асом по предсказаниям... очень, очень далёком прошлом, возможно, что и при царях, т.ч. она не врала - никогда не врала.
   Враньё, хотя бы, можно понять. То, что Анна Леонардовна пыталась, точнее старалась донести до окружающих - нет, т.ч. в том, что товарищ Шемаханская, с которой Анна Леонардовна пыталась поговорить, ничего не поняла. Правда, вот товарищ Колесникова, в чьём кабинете и произошёл тот злосчастный разговор между Анной Леонардовной и Кирой Анатольевной, и которая - так получилось - присутствовала при том разговоре, тоже это прорицание и вроде бы даже задумалась. Скорее всего о том, когда можно будет начать Анну Леонардовну лечить от старости, но всё-таки...
   На данный момент, впрочем, Колесникова вообще отсутствовала в своей квартире, которая была тёмной, холодной и пустой, только чёрная с более светлыми подпалинами кошка сидела на столе, точнее полулежала на книге, и казалось читала её.
   Внезапно, в дверном замке заскрипел ключ. - Наконец-то! - мявкнула себе под нос кошка и поспешила в прихожую.
   Входная дверь распахнулась и в квартиру вошли "переводчица с кошачьего", более известная в НУИНУ как Таня, и её кавалер.
   - Елена Тиндареевна? - голос "кошачьей переводчицы" звучал довольно робко и неуверенно, ну, как всегда. - Елена Тиндареевна? Вы здесь?
   - Это в серьёз? - ответила ей кошка, прежде чем клубы дыма не окутали всю прихожую.
   Когда дым развеялся, Таня осталась как прежде, зато её молодой человек казалось исчез совсем, оставив после себя лишь свою одежду. Зато в прихожей появилась Елена Тиндареевна, и почти без одежды.
   - Итак, - сказала она, почти не обратив внимания на оч-чень удивлённую (скажем мягко) Танечку. - Эксперимент прошёл так, как я и ожидала. Молодой человек, как вам понравилось в человечьем облике?
   - Ммм... так себе. Вот Танечка, - из кучи одежды вышел учёный кот НУИНУ, - это Танечка.
   - Очень хорошо, - согласилась с котом Елена Тиндареевна, - что Танечка - это Танечка. Была бы она кем-нибудь другой, и у нас могли быть проблемы. А так - вы поняли друг друга с новой стороны, я провела удачный эксперимент, и пора прощаться. Уже поздно, а мне завтра на работу, да и вам тоже.
   - Э, - закашлялась Танечка, понимая, что товарищ Колесникова готова выдворить их с котом за дверь и лечь спать на полном серьёзе. - Моя... наша... ну, квартира в совершенно другом конце Китежграда, нам до туда в такую погоду просто не добраться, разве только к утру, а это уже поздно, к пол седьмому нам надо быть на работе.
   - Мне тоже, - поджала губы товарищ Колесникова, - и возможно, что и даже раньше. Ладно. Постелю на диване. Но это в последний раз! Всё равно я получила всё, чем интересовалась...
   - Договорились, - поспешно сказала Танечка, и проскользнула внутри квартиры, вместе с котом.

* * *

   ...Светало. В другой комнате, на диване, тихонько посапывала Танечка и её кот (или это она была его?), но Елена Тиндареевна не спала по другой причине. Она сидела у окна и смотрела на улицу.
   Там уже не падал снег, но улицы по-прежнему были занесёнными. К полудню снег, конечно, слегка подтает, но к вечеру замёрзнет снова... или новый выпадет.
   - Я, конечно, не ведьма - я только доктор, - пробурчала себе под нос товарищ Колесникова, - и мое дело сторона. Но всё-таки интересно, что такое пыталась тогда сказать та старая перечница?
   Ответа не последовало, да Елена Тиндареевна его и не ожидала. Она только продолжала сидеть на своей кровати и готовиться к новому дню. Наступало время перемен, и она готовилась к нему - не с нетерпением, но готовилась.
   - Скоро, - беззвучно шевельнулись её губы, - скоро.
  
   Глава 1
  
   День настал. Солнечный свет, робкий и явно неуверенный в себе пробился сквозь тучи и осветил лежащий на земле снег, слегка даже вызолотив его.
   - Ну и день! - выдохнул невысокий Фома Остапович Брыль, отряхивая с себя снег от пят почти до самой макушки, - скажи мне, Виктор, почему это у нас тут ничего и не предпринято? Конечно, у нас здесь больше по необходимым и т.п. услугам, но разве дела погодные не услуги? Начальству самому не надоело?
   - Не знаю, - признался другу Ковров. - Вера мне рассказывала, что якобы Кира Анатольевна недавно звонила как раз по этому делу, и выяснила - ну, Вера сама толком не поняла, что - вроде бы права Анна Леонардовна, что якобы это кто-то из наших как раз с погодой и насвинячил...
   - Виктор, ты меня извини, но когда дело доходит до Анны Леонардовны, я ей не понимаю! Её не понимаю, в смысле. Она светило науки, но ты точно уверен, что она говорила то, что имеется в виду?
   - Это не я говорил, это Вера говорила, - ответил другу Ковров и постучал в дверь. - Елена Тиндареевна?
   - Для вас - товарищ Колесникова, - ответила врачиха (технически - глава медицинской магии НУИНУ, практически - скорее медсестра), - и что вам надо тут, товарищи? Опять на всю зарплату превратили воду в вино, а на опохмел денег не хватило? И не стыдно! А ведь ещё и спецзаказ!
   Кудесники поморщились. Очаровательный и бойкий гость с юга убыл к себе на юг не с пустыми руками, но с подписанным нарядом на пять (!) волшебных палочек, которые НУИНУ решило производить после Нового Года.
   Да, но... пока праздники окончились прошло не так уж и мало дней (скорее неделя, а то все полторы), а потом пошла суета - две свадьбы - это не шутка, особенно в таком закрытом (пускай и немаленьком) обществе как НУИНУ, а уж учитывая, что одна из невест - глава предприятия, то и тем более. Наряд оказался не то, чтобы забыт, но подзабыт, человекоресурс для его выполнения не прибыл, и пришлось Фоме с Виктором начать выполнять его самим, чувствуя себя несколько чужими на чьём-то празднике жизни.
   в довершении всех дел разыгралась - как было сказана выше - погода. Снег пошёл часто и густо, не то чтобы отрезая НУИНУ от остального мира, но делая связь трудной, что общей атмосферы тоже не улучшало.
   Окончательным результатом всех этих дел было то, что Ковров, и Брыль обнаружили, что им придётся делать все пять палочек самим, причём в таком темпе, что у них, наверное, росло шесть лишних рук вместо брюха, тем более что есть им было некогда.
   Как не странно, но тогда товарищ Колесникова оказала им помощь, пускай и через вторые руки (кажется, той же Веры), прислав им пачку какого-то усовершенствованного (или импортного?) кофе, которое помогло двум злосчастным кудесникам не свалится от усталости задолго до конца работы.
   И вот теперь кофе кончилось, как объяснил Елене Тиндареевне Ковров. Нельзя ли ещё хоть полпачки?
   - в теории можно, - сухо ответила магу докторша, - но только не в данную минуту. Сейчас вот мне надо к самой по этому самому вопросу.
   - Кофе? - встрепенулся Брыль.
   - Нервы, - ответила Колесникова. - Перед свадьбой. Я ей сочувствую, а вот вы подождите. - Врачиха вышла в коридор, неся на плече какую-то сумку с лекарствами и заперла в дверь свой кабинет. - Ждите. - И ушла.
   - Вот ведьма! - проговорил Брыль к удаляющейся фигуре врачихи.
   - Есть немного, - согласился Ковров, вспомнив про начало их вражды, - но в основном - стерва.

* * *

   - Ой, Елена Тиндареевна!
   - Товарищ... как это вас, товарищ?
   - Пожалуйста, просто Алёна.
   - Хорошо, Алёна, а где товарищ Шемаханова? И где товарищ секретарша?
   - Кира Анатольевна с Лидочкой пошли к Репейникову, насчёт идеи Анны Леонардовны, - пояснила Алёна, - а мне порекомендовали дождаться вас, чтобы попросить, чтобы спросить, чтобы вы порекомендовали-
   - Ну конечно, одна беда на двоих, - кивнула Елена Тиндареевна.
   - Беда?
   - Ой, извините, - поправилась докторша, - свадьба. У нашей главной нервы шалят, и у вас тоже - я так поняла?
   - Нет, не то. У меня сны-
   - У нашей тоже сны, насчёт свадьбы, обычно.
   - У меня не насчёт свадьбы, у меня - зеркало! - зашептала новой собеседнице Алёна.
   - Ах, зеркало!
   - И оно мне снится!
   - Ах, снится? Сны не толкую, это как раз Репейников и Анна Леонардовна - но лучше Репейников. Он понятнее.
   - Нет, вы не понимаете! Вы, наверное, не знаете! Слушайте, что со мной было! - воскликнула Алёнушка и стала рассказывать.

* * *

   - Товарищ Репейников? - Кира Анатольевна Шемаханская ворвалась в прорицательский кабинет как солдат во вражеский редут. - а где Анна Леонардовна?
   - Всё ещё почивает - спит, т.е., - ответил ей смущённо данный Репейников. - Уж я и не знаю, что ей товарищ Колесникова дала, но наш коллектив даже и не знает, как её благодарить!
   - Даже вот как? - Шемаханская чуточку смутилась. - И что же именно товарищ Корф здесь натворила?
   - "Натворила" - это, наверное, не совсем то слово, товарищ директор, - Репейников смутился окончательно, - а произошло тут вот что. После того, как комиссия сюда приехала, отпраздновала Новый Год, и снова уехала, мы... тоже отпраздновали, и Анна Леонардовна... тоже отпраздновала. Ну, вы знаете как она это делает - по-простому, по-крестьянски что ли, знаете? Стакан у неё есть такой, гранённый...
   - И что было дальше? - хмуро спросила товарищ Шемаханская, которая после одной неудачной истории алкогольные напитки просто не любила.
   - Дальше? Дальше - под воздействием горячительных напитков - Анна Леонардовна впала в транс, пошла в пляс, ну, как тот, что нам показывали те шаманы, когда они нам приезжали для обмена опытом, и так и пошло дальше. Т.е. я имею в виду после того транса Анна Леонардовна и стала рассказывать про Кондратий, который на нас идёт, потому что мы его раздразнили...
   - Постойте! Комиссия же, когда была? Под Новый Год! А сейчас - вторая половина Февраля! - уловила несовпадение Шемаханская.
   - Ну да, за то время Анна Леонардовна провела обильную, обильную работу по-своему, э, откровению, и нас всех тоже, э, загоняла. Раньше то она была тихая, а в эти недели, ну-, - окончательно стушевался Репейников.
   - Ясно. Сейчас товарищ Корф отдыхает от трудов праведных? - голос Шемаханской не обещал ничего хорошего.
   - Ага, у себя в кабинете, - кивнул Репйников. - Именно это. Отдыхает.
   - Ясно. Когда проспится, пускай придёт ко мне в кабинет. Грядёт, значит, Кондратий? Нагрянет! - рыкнула Шемаханская и покинула Репейникова вместе с Корф.

* * *

   - Да-а, вот это я вам скажу товарищ Алёна, небывальщина, небывальщина, моя мать, неслыхальщина! Видно я и в самом деле слишком ушла в свои эксперименты. А Аполлон Митрофанович! Ах как он полетел!
   - Ну да, полетел, а мне что делать? Зеркало то снится! И отражение то, будь оно неладно.
   - Отражения бояться не стоит, - выдохнула Елена Тиндареевна. - И это, по-честному, не по моей части, а по части Царь-девицы нашей, но слушай. Колдовство, по-настоящему, человека изменить совершенно не может: в козу тебя обернут, или там в лягушку, но тут - докторша постучала себе по лбу, - или тут, - постучала по сердцу, - будешь по-прежнему ты.
   - Но Кира Анатольевна превратила меня, т.е. нет, она изменила меня - Алёна снова запуталась. - Извините, я потом зайду...
   - Нет-нет, всё верно. Она тебя как раз и превратила, только изнутри. А точнее, внесла свои коррективы. Ты осталась собой, только с другими ценностями, да и даже не другими, а с теми, которые у тебя раньше были, только в новой форме, - Колесникова, похоже, сама запуталась. - Или, считай, что это не твоё отражение, а тоже ты, вернее часть тебя, которую ты отвергаешь, понятно? Бояться саму себя нельзя, от этого только расстройство душевное - ты её лучше спроси, зачем она спиться, почему ей на старом месте не сидится.
   - Да? Хорошо, - задумчиво сказала Алёна, до конца не всё толком поняв. - Вы так считаете?
   - Да, но надо посоветоваться с настоящей специалисткой, не только со мной...
   - Потом, - решительно сказала Алёна, и быстро покинула место действия - очень даже вовремя, т.к. она чуть-чуть не столкнулась с товарищем Шемаханской, настроенной оч-чень по-боевому.
   - Э, Кира, Кира Анатольевна, нам надо поговорить, - сказала Елена Тиндареевна, видя, что глава НУИНУ сильно не в духе.
   - Потом, Елена, ладно? - ответила та, почти не обращая на врачиху внимания. - Это те лекарства? Спасибо. Потом поговорим - сейчас мне надо остыть, - и она скрылась в кабинете.
   Елена Тиндареевна вздохнула, пробурчала под нос что-то типа, "ну, видно не судьба", и пошла к двери.
   - Извините, товарищ Колесникова, но нельзя ли нам поговорить? - раздался тихий и робкий голосок секретарши. - Только... не здесь?
   Товарищ Колесникова повернулась и пристально посмотрела на секретаршу. - Вот даже как? - сказала она тоном профессиональной ведьмы. - Любопытно... Пошли.
  
   Глава 2
  
   Как обычно, к середине дня снег не только перестал падать, но и тучи разошлись - правда ненадолго, как вечеру небо снова обещало затянуться. Тем не менее, пока на небе всё ещё светило солнце и даже кудесники, волшебники и маги из НУИНУ вышли во двор (относительно говоря, т.к. двор был всё ещё засыпан снегом чуть ли не по пояс), чтобы перекурить и передохнуть.
   - Как говорится, от работы кони дохнут! - Брыль повернулся к Коврову. - Никогда не думал, но надо бы сказать Лене спасибо за кофе, да и извиниться за твою последнюю новогоднюю хохму тоже не помешало б.
   - Это была не хохма! - Ковров ответил, но уже почти без обиды: даже он признавал, что в чём-то Брыль был прав. - Я серьёзно хотел превратить в вино-
   - Не надо, Витя, не надо, - Брыль покачал головой. - Ещё поссоримся по-настоящему, а теперь, когда работа почти закончена, не хочу.
   - а что же ты хочешь?
   - Хочу... сам не знаю, чего хочу. А! Хочу спросить тебя, тебе не кажется, что в воздухе что-то носится, что-нибудь такое, этакое?
   - После работы в мастерской мне ничего не кажется - я только рад, что тут это не там, - Ковров снова вдохнул свежий воздух. - Т.е. мне порой кажется, что что-то где-то не так, но после разговора с Репейниковым...н-да, он такой же, как и прежде?
   - а что? Какие у Феди дела? - оживился Фома. - Как там наша Анна Леонардовна?
   - О! Точно, о ней мы и говорили, - оживился Ковров. - Федя, значит, рассказывал, что Корф совсем того, стара: возомнила себя не то деревенской знахаркой, не то шаманкой из малых народностей, ежедневно какие-то ритуалы устраивает... Он даже с Сатанеевым говорил, совета спрашивал, а тот и посоветовал обратится к Лене за успокоительным... Фома, ты в порядке?
   - С Сатанеевым? Кира Альбертовна его же уволила - по его же желанию! - откашлялся Брыль.
   - Фома, это ж Федя! Ему совместить лицо и имя невозможно! Забыл, как он, например, путал меня то с Иваном Степановичем, то с тобой? Он, кажется, по-прежнему считает, что секретарша Киры Альбертовны - это Вера! Я понятия не имею, кого в действительности он считает Сатанеевым - может Камнеедова, может ещё кого. Зачем человека лишний раз конфузить?
   - Это да, Федя у нас хороший человек, даром что не от мира сего, а если к этому прибавим к тому, что Корф сама задурила то да. Хорошо, что он не спутал с Сатанеевым тебя!
   - Нет, он кажется меня спутал с Алёнкиным женихом, что только убедило меня во мнении, что даже сам Федя толком не знает, кто ему посоветовал идти к Лене, - согласился Ковров. - Боюсь, что как бы до Киры Альбертовны не дошло. Если дойдёт - она устроит Корф скандал, не смотря на почтенные годы последней.
   Внезапно Ковров, и Брыль резко повернулись, но за спиной не было никого, только ветер хлопнул входной дверью.
   - Тьфу! Показалось! - выдохнул Ковров.
   - Ага, показалось, - кивнул и Брыль. - Слушай, я хочу у тебя спросить: а что-нибудь ещё тебе в последнее время не казалось? Мне вот в последнее время кажется, что в воздухе летает что-то нехорошее-
   - Это мы с тобой в мастерской засиделись, после тамошней древесины и магии что угодно покажется, особенно на свежем воздухе. И говоря о мастерской-
   - Ну, давай ещё пять минут, а желательно восемь. Перекур ещё не кончен, - жалобно произнёс Фома.
   - Ладно, - согласился Виктор, - ладно. Ведь всё равно в наше отсутствие ничего не случится.

* * *

   - Витя? Фома? Вы здесь? - Алёна заглянула в мастерскую. Свет горел, но не Брыля, не Коврова там не было.
   - Никого. И в столовой их тоже нет. Наверное, вышли на улицу, - решила Алёна, и - никуда не пошла.
   Изначально, Алёна Игоревна зашла к своим друзьям посоветоваться: разумеется, она с ещё большим удовольствием посоветовалась бы со своим женихом, но тот, увы, был в Москве, и по телефону с ним пока связаться не удавалось. Да и было немного боязно: а вдруг Шемаханская опять "взбрыкнёт"? Конечно, в последний раз её Сатанеев накрутил, но после нескольких очень специфических снов про своё "кривое" отражение, Алёна, как и любая другая чародейка стала несколько суеверной и старалась не будить лихо, пока оно тихо, да вот теперь, похоже, придётся.
   - Значит, Елена Тиндареевна, это не отражение а часть меня? - Алёна спросила у сама себя. - Что же это за часть, если я всё помнила, а Иванушку не помнила? И с Сатанеевым - тьфу на него - я почти всерьёз романсы крутила. Нет, не верю! А только - только - и труса праздновать мне тоже не годится. Я же колдунья! А если это не, то часть меня, не то просто ночной кошмар, то и подавно нечего нервничать. Справляюсь!
   Голос Саниной прозвучал в пустой мастерской неожиданно громко, как будто в пещере, заставив её вздрогнуть, прежде чем она не вспомнила, что тут кроме неё никого нет.
   - Ладно, - выдохнула она, создав себе небольшое зеркало (Кира Альбертовна поделилась магическим опытом и заклинаниями). - Говорите, что часть меня? Попробуем!
   И она начала колдовать.

* * *

   Прошло, наверное, минут 20, прежде чем Кира Альбертовна успокоилась. - Ну, Анна Леонардовна, - полу-проговорила, полу-прошипела она, - ну почтенная ударница гадального труда! Праздники допраздновать она не успела! Вот... чухонка!
   Проговорив последнее выражение (кстати, чухонкой Анна Леонардовна не в коем случае не была), Кира Альбертовна успокоилась окончательно. - Лидия, - проговорила она в селектор на столе. - Пускай Елена Тиндареевна зайдёт.
   Ответа, к удивлению, Шемаханской, не последовало. Заглянув в приёмную, Кира Альбертовна удивилась не меньше - та была пустой. Было похоже, что и секретарша, и Елена Тиндареевна, увидев наивысшее начальство в гневе, предпочли ретироваться, чтобы им самим случайно под раздачу не прилетело.
   Немного растерявшись, товарищ Шемаханская оглядела пустой кабинет, и увидела сумку Колесниковой. В той по-прежнему находились разные банки и склянки, плюс довольно чёткие инструкции, как и когда их принимать.
   Кире Альбертовне стало окончательно тоскливо. Вроде бы всем стало известно, что она тогда заколдовала Алёну из-за Сатанеева, так нет, все как-то стали глядеть косо и на неё тоже, возможно, что и из-за того, что она и в прошлом порой крутила подчинённым хвосты, хотя до колдовства дело не доходило.
   Обычно Шемаханская предпочитала не обращать на это внимание, а то и несколько пользовалась своей репутацией, но тут ей стало обидно - это ж Ленка Колесникова! Да они с ней вместе в ВУЗе учились! Вместе колобродили, вместе в театре художественной самодеятельности выступали. Ну, не сами по себе - с другими подругами, но...
   Но тут Кире Альбертовне пришла в голову очень нехорошая мысль о том, что став главой НУИНУ, она как-то всех этих своих подруг подрастеряла, одна только Лена Колесникова и удержалась, и то, с ней старой дружбы как-то не получилось.
   К своему очень неприятному удивлению, Шемаханская обнаружила, что у неё на носу свадьба, а позвать ей особенно и некого, в отличие даже от младшей сотрудницы. Это было, как сказано выше, очень неприятным открытием, и Шемаханская поняла, что ей надо - или хотя бы желательно - что-то сделать.
   Но вот конкретно что - она не знала.
   - И посоветоваться не с кем, - призналась она сама себе. - Не Иванушке же звонить... а почему и нет?
   И она пошла к телефону.

* * *

   К некоторому удивлению Елены, секретарша повела её не куда-нибудь, а в кабинет Сатанеева, то ли бывший, то ли нет - потому что про официальное объявление про уход Сатанеева (по собственному ли желанию или нет) Колесникова никогда не слышала, да и в первый раз про это услышала, как раз от Алёны, что было несколько странно, даже по меркам НУИНУ.
   - Товарищ Сатанеев, - сказала она строго, - а вы разве не уволены?
   - Руки коротки у Шемаханской, меня уволить, а сам я.... по собственному желанию... размечтались, - ответил Аполлон Митрофанович весьма злорадно. - В Новом Году Шемаханская про меня забыла, а потом просто позабыла. Видно, когда я загадал, что бы хотя бы сохранить то, что имел, я это очень крепко пожелал и подействовал.
   - Это верно, крепко, - кивнула Колесникова, - но удивительного в том нет. Любовь всегда окрыляет человека, а на крыльях как высоко не залететь! Да запросто!
   Сатанеева перекосило. - Можно без юмора, Елена Тиндареевна? Да, я залетел, да-
   - Беда в том, Аполлон Митрофанович, что вы сами не слетели, - перебила его Колесникова, - пришлось вас снимать. Слезли бы сами - дело можно б было тогда переиграть, да. Но речь не о том. Я хочу спросить - снег не ваших рук дело?
   - Нет, не моих, - Сатанеев покачал головой. - Погодой я никогда не занимался, и никто в НУИНУ не занимался, спросите Толокнянкову. Мы тут с ней архивы пересмотрели - погода в сферу наших услуг никогда не входила, и никого по этому профилю тут нет! Нет, понимаете? А что-то такое тут есть, в воздухе носится, непонятное, незнакомое, ненормальное. Вот об этом я с вами и хотел поговорить.
   - О ненормальном? - нахмурилась Колесникова.
   - О товарище Корф, - пояснил Аполлон Митрофанович. - Гадатели у нас хорошие, и сама Анна Леонардовна - это наше всё, но вот в последнее время поползли сигналы, что она немного не того, что-то, сдала. Вы не видели-
   - Видела, - выдохнула Колесникова. - Зашла ко мне в кабинет, в поисках Шемаханской, значит, и выдала такой монолог, что мы с ней ничего не поняли, но я сразу же пошла за успокоительным, и не прогадала. Ещё и подопечным товарища Корф отнесла - не Репейникову конкретно, что он с ними натворит, не хочу и думать - но отнесла-таки. Что есть, то есть
   - Ясно, - но что Колесниковой стало ясным осталось для Аполлона Мирофановича не ясным, т.к. в НУИНУ завыла пожарная тревога и всё пришлось на время отложить.
  
   Глава 3
  
   ...Вопреки (или нет?) опасениям Алёны, проблем с зеркалом не возникло; впрочем, создавать зеркала из воздуха было достаточно просто, даже без опыта Шемаханской: воздух НУИНУ был просто пропитан магией (особенно после горе-марафона по созданию волшебных палочек), т.ч. позаимствовать некоторое его количество для создания зеркала проблем не было.
   (Вообще-то, Кира Альбертовна предупреждала, что волшебные зеркала для серьёзных гаданий не годятся, лучше использовать обычные, но Алёна Игоревна привыкла действовать по-своему, и этот раз ничем не отличался.)
   - Так. - Алёна достала огарок свечи, поставила его на стол, зажгла его, потушила в мастерской свет, и уставилась в зеркало. - Эй ты, отражение моё, вылезай!
   Отражение в зеркале не шевельнулось, но и Алёна не сдавалась. - Эй, - она прикрикнула погромче, - ты ведь часть меня! Вылезай!
   Отражение вроде бы шевельнулось - или это дрогнул свет от огарка? Алёна всё равно не сдавалась. - Вылезай!
   - Сейчас! Шнурки поглажу! - ответило ей отражение таким же тоном. - Ишь командирский тон выработала, мышь белая! Сама бегаешь по поручением Шемаханской, то туда, то сюда, со всеми дружишь, всем поддакиваешь... тьфу!
   - И ничего не поддакиваю! А то, что дружу, так что в этом плохого? - Алёна упёрлась.
   - Ничего! Вот ты со всеми дружила и что? Когда понадобилось Аполлона Митрофановича снимать, кто помог?
   - Иванушка!
   - Человек со стороны! Что ты тут забыла? Меня в подсознание забила? Молодец! Так венчайся со своим Иваном и уезжай отсюда! Ты же в любом месте примешь новую форму, бесхребетная!
   - Это кто тут бесхребетная? Я? Ах ты негодное стекло! - вспыхнула Алёна. - Да я тебя!
   - Я часть тебя!
   - Нет!
   - Да!
   Это был первый раз в взрослой жизни Алёны, когда она с кем-то ссорилась - неважно, по-настоящему или по пустякам - и это ей не нравилось. То, что и спорила она, по большому счёту, сама с собой, душевного равновесия ей не прибавило; по большому счёту, она уже сожалела, что поддалась собственному порыву и решила разобраться сама с собой в одиночку, и решила окончить сеанс. Она резко взмахнула рукой, стремясь развоплотиться волшебное зеркало - и не вышло. Зеркало, т.е., пошло рябью, его отражение Алёны тоже скривилось, но устояло.
   - Избавиться от меня захотело? В подкорку изгнать? - прошипела Алёна-2. - Ну уж нет! С меня хватит! Сама иди туда! - и она взмахнула рукой.
   На Алёну-1 т.с. накатила волна слабости, но она устояла, и треснула уже по злобному зеркалу кулаком. В воздухе раздался звон и мастеровая, казалось, разлетелась на куски...

* * *

   Пожарная тревога (а точнее сирена) была установлена в НУИНУ достаточно давно. Это была довольно древняя, если не сказать, что первичная модель, которая реагировала на запах дыма, поэтому в НУИНУ не курили - только на улице. Народ на это жаловался, конечно, но слабо, т.к. курить на улице, если нет дождя, было лучше, чем выслушивать критику начальства насчёт не вовремя включённой сирены (причём заслужено, что было обидно вдвойне), т.ч. довольно быстро сирена перестала включаться случайно, и включалась только тогда, как это было действительно так, а это было весьма и весьма редко. Посему, когда сирена-таки внезапно включилась и загудела на всё здание, весь народ резво зашевелился, и бросился кто-куда... а Брыль и Ковров к себе в мастерскую: гул сирены начался именно там.

* * *

   Если пожарная, или вернее противопожарная тревога в НУИНУ довольно простая (точнее упрощённая), то коридоры да, можно сказать, что несколько подкачали: довольно, и даже весьма, запутанные. Незнакомый и неопытный человек в них вполне может и заблудится, да и опытному может быть несладко, если он или она будут спешить и слегка заплутают.
   К Елене Колесниковой, к счастью, это не относилось. Вообще, за эту зиму ей нередко пришлось пройтись по всему НУИНУ по разным причинам: то сосулька с крыши, то рука в станке, то "подснежник", то ещё что-нибудь: торчать "безвыездно" в кабинете товарищу Колесниковой просто не получалось, а вот исходить весь НУИНУ - пришлось. И этот опыт пришёлся ей теперь кстати, т.к. она достигла мастерской почти в рекордное для себя время.
   И всё-таки она пришла не первой: там уже были Фома Брыль и Виктор Ковров, они вытаскивали несколько угоревшую от дыма Алёну Санину.
   - Что здесь случилось? - Елена Тиндареевна спросила не допускающим возражения тоном, прежде чем отодвинуть кудесников от девушки и начать делать ей искусственное дыхание. Впрочем, она довольно быстро увидела, что это было не нужным: Алёна не успела сильно надышаться дымом, не важно, простым или магическим, и лишь только потеряла сознание.
   Елена быстро открыла скляночку с очень пахучим, скажем так, снадобьем, и девушка сразу же начала приходить в себя.
   - Так, кудесники-чародеи, это я не только для протокола, но вы не знаете, что случилось? - спросила она вполне дружелюбно.
   - Это... это я виноват, - признался Брыль таким тоном, что стало ясно, что он действительно виноват. - Мы тут с товарищем Ковровым вышли на улицу на перекур, а я.... я ключи в замке забыл. Подумал, видно, что тут все свои, а Алёна и зашла.
   - И что с ней случилось?
   Брыль осёкся.
   - Кира Альбертовна. Товарищ Шемаханская. Как вы? Что вы? Тьфу! - выдохнул Ковров. - Что вы тут делаете?
   - То, что я - товарищ Шемаханская, я знаю давно, - глава НУИНУ не говорила, а чеканила слова. - Что случилось с товарищем Валентиновой?
   - Не знаем! Зашла к нам за чем-то - Фома ключи как назло в замке забыл, а она и зашла. Зачем - непонятно, но вроде на столе растаявший свечной огарок...
   - Ерунда! В конце Февраля не гадают! Я же ей объясняла, - опешила директриса.
   - Она - не гадала, наверное, - тяжело вздохнула докторша, но не успела докончить: Шемаханская её перебила.
   - Толокнянкова! Вы откуда взялись и куда раньше исчезли?
   - Я? Я товарища Колесникову попросила проконсультировать, - пискнула секретарша. - Вот мы и вышли-
   - Могли бы и предупредить, - хмуро ответила ей Шемаханская. - Неужели вы думаете, что я вас съела, если бы вы объяснили, что у вас проблемы по женской части? Кто я вам, Баба-Яга?
   - Нет, ты у нас Царь-девица, и ей ты у нас же и будешь, - перебила её Елена Тиндареевна. - а что насчёт товарища Алёны-
   Брыль не удержался и фыркнул. Действительно, "товарищ Алёна" звучало несколько ненормально.
   Колесникова и Шемаханская резко повернулись к Брылю. Тот сразу стал серьёзным, несколько бледным, и попытался нырнуть обратно в кабинет. Не получилось - дверь не открывалась. Под взором сразу двух ведьм - ещё хорошо, что дверная ручка не оплавилась.
   - Мы, это, пойдём писать объяснительную, - поспешно сказал Ковров, а то Брыль вполне мог оплавится вместо ручки или превратится в неё сам.
   - Идите, идите, - милостиво сказала им Шемаханская, - а вы Толокнянкова, помогите Елене Тиндареевне занести Валентинову к ней в кабинет. Понятно?
   Это было сказано таким добродушным и мягким тоном голоса, что все немедленно бросились исполнять указанное сверху. Через несколько минут место перед мастерской опустело.
  
   Глава 4
  
   ...Хотя Ковров и пообещал Шемаханской, что они с Брылем пойдут писать объяснения (и ведь надо было, по-честному), но не писалось. Не писалось совершенно. Т.е. сперва слова хоть худо-бедно, но шли (про то, как они вышли погулять, а ключ в замке забыли), а потом дело застопорилось совершенно.
   - Не понимаю! - резко отложил ручку Брыль, - не понимаю, почему мы должны стать козлами отпущения! Да, я забыл ключи - сколько раз повторять можно? Но ведь Алёнушка сама зачем-то зашла к нам, когда нас не было, потушила свечку и зажгла свет - т.е. потушила свет и зажгла свечку!
   - Ну, не свечку - огарок. Воску было совсем немного, да и дымом не особенно пахло.
   - Ну, так свет не горел - темно!
   - Фома, я сказал, что не пахло. Возможно, что у меня от этих злосчастных палочек уже весь нос отбит, но дым бы я учуял, особенно если его было много.
   - а чем там пахло? - заинтересовался Брыль.
   - Да тем, чем обычно - деревом и магией, - задумчиво ответил Ковров. - Фома, что с тобой?
   - Витя, кажется это мы виноваты, - дрогнувшим голосом ответил ему Брыль. - Вспомни, четыре палочки мы уже полностью выполнили, а вот пятую нам осталось завершить - закупорить, что ли.
   - Закупорить, - упавшим голосом повторил фразу друга Ковров. - Ты думаешь, что произошла утечка?
   - Надо посмотреть. И закончить, - Брыль признался неестественно твёрдым для него голосом. - Перекур уже закончился, хватит, а объяснительную я всё равно сейчас не напишу. Пошли смотреть палочки. Даже если они не причём, нужно их закончить, пока нового аврала не стряслось.
   И они пошли.

* * *

   - Товарищ Санина? Вы в порядке?
   - Д-да, Елена Тиндареевна, в полном, - Алёна помахала головой, разгоняя осколки воспоминаний. Она это она, и нечего тут сомневаться. Особенно сейчас. Особенно здесь.
   - в полном, - откликнулась эхом Елена Тиндареевна, - в полном. Товарищ Санина, это хорошо. Товарищ Санина, а что с вами было?
   Что-то не то, отозвалось эхом в голове у Алёна, Елене Тиндареевне что-то не нравится. Но что? Память отказывалась подчинятся, нагло демонстрируя своей хозяйке чёрные дыры в своей "летописи".
   - Елена Тиндареевна, - Алёна собрала всю свою твёрдость в кулак. - Что вам не нравится? Поделитесь, а?
   - Мне не нравится, товарищ Санина, что вас понесло в пустую мастерскую, где вы занялись непонятно чем, скажем мягко, - ответила Елена Тиндареевна. - Что вы там делали?
   - Не помню! Не знаю! - Алёна немедленно ответила докторше. - Честное слово, я не знаю.
   Несколько минут две женщина, постарше и помоложе мерили друг друга взглядами, а потом Елена Тиндареевна сказала, но не сдавшись:
   - Хорошо, если вы в порядке, то можете идти. Но если вы почувствуйте, что что-то не так, немедленно сообщите мне, ясно?
   - Да, - легко согласилась Алёна и почти вылетела из докторского кабинета.
   Колесникова проводила её взглядом, повернулась к почти незаметной в кабинете секретарше Толокнянковой и сказала одновременно с той:
   - а ведь это не та Алёна!

* * *

   На полпути обратно в свой кабинет товарищ Шемаханская обнаружила в себе резкое нежелание как раз туда и возвращаться. Более того, память услужливо напомнила ей, что она и вмешалась в ту ситуацию, которая вполне могла обойтись без её участия, чтобы не чувствовать себя такой не нужной.
   ...Нет, ну что за положение такое! Когда кругом неё толпы людей, ей плохо. Когда людей вокруг неё нет - тоже нехорошо. Право, стоит подумать, а стоит ли ей возглавлять НУИНУ? Если бы на Сатанеев...
   в голове что-то щёлкнуло. На этот раз память всё так же услужливо подкинула ей новые картинки: вот эти дела она брала на себя, а эти - Аполлон Сатанеев до Нового Года, а эти - после. Зато вот бумаг об увольнении данного товарища, хоть по собственному желанию, хоть нет, точно нет.
   с негромким, но чётко различимым рыком Кира Шемаханская развернулась на каблуках и пошла прямо в Сатанеевский кабинет, благо что он был расположен не так уж и далеко от его собственного. Даже снаружи было видно, что он совершенно не заброшен, а уж, когда Шемаханская открыла дверь, и обнаружила Аполлона Митрофановича сотоварищи за небольшим обеденным совещанием (курочка-гриль, салат, компот из банки), то и последние сомнения рассеялись.
   Первым, по иронии судьбы, её заметил сам Сатанеев и быстро скомандовал (причём точно также, как и в прошлом):
   - Товарищи, товарищ директор пришла. Прошу покинуть помещение!
   И все покинули его в предельном темпе. Кроме самого товарища Сатанеева, разумеется. Он-бы всё равно не ушёл, т.к. сидел за столом, а Кира Альбертовна возвышалась над столом ну с очень недружелюбным видом.
   - Ты же уволен! - даже не произнесла, а прошипела она.
   - Руки коротки, - ответ был даже более короток, чем груб. - Я уже сколько недель на своём месте занимаюсь своими делами, а вам хоть бы хны! Значит, так будет и дальше, особенно после того, как выйдете замуж и обзаведётесь мужем, детишками...
   Раздражённая Шемаханская (так с ней ещё не разу не разговаривали) открыла рот, чтобы поставить собеседника на место, но тут он сказал про детишек.
   Дети... То, что в браке обычно есть и дети, Шемаханская знала - отчасти по теории, отчасти по тому, что сама родилась в результате такого вот брака. Да, но, иметь собственных детей? Эта мысль была неожиданной. Новой. Немного страшной.
   У Киры Альбертовны от этой мысли вообще подкосились ноги, и она села на ближайший стул.
   - Так, Кира Альбертовна, вы в порядке? - немного испуганно спросил товарищ Сатанеев, т.к. лицо у его начальницы сделалось белым, как сахар.
   - Д-да... нервы... Лена Колесникова мне от них выписала лекарства... у меня в кабинете...
   - Ну так пошли к вам в кабинет, - резво сказал Сатанеев и повёл её туда - спасать. А то ещё помрёт случайно.

* * *

   Все пять палочек лежали рядом в картонной коробке: четыре оконченные и пятая - незавершённая, правда на вид уже не отличающуюся от остальных.
   - Ну? - шепотом спросил Брыль у Коврова. - Что?
   - Гм. - Ковров потрогал сперва недоконченную палочку, потом одну из остальных, потом снова недоконченную, потом другую, и так, пока не сравнил недоконченную с остальной четвёркой. - Не знаю, Фома. Какая-то она не такая, понимаешь? Сам объяснить не могу, ты может её сам потрогаешь? А то...
   - Н-да, - согласился с другом Брыль. - Какая-то она на ощупь... странная. Не нравится мне это дело, Витя, похоже, что в том, что с Алёнушкой нашей плохо сделалось, мы кругом виноваты. И наряд мы, того и глядим, тоже сорвём. Тогда точно - как прям на плаху!
   Ковров кивнул. Надо было что-то делать. И он решился.
   - Сперва покончим с палочками, - решил он. - Если сорвём наряд, то Шемаханова нам не простит... Сатанеева же нет, чтобы свалить, а с Толокнянкиной мы ещё со старого года не совсем помирились, т.ч. она не поможет. Значит, возьмём одну из старых заготовок, прировняем её с новыми - с первыми четырьмя, значит - и заполним ею дыру. Всё быстрее и логичнее, чем начинать с нуля - этого мы с тобой не потянем.
   - а эту? - Брыль посмотрел на пятую, бракованную палочку в его руках.
   - а эту пока оставим, - Ковров сказал задумчиво. - Выкидывать пока не будем. Может, ещё на что и пригодиться
   Брыль подумал и пожал плечами. - Договорились.
  
   Глава 5
  
   - Так что же нам теперь делать? - Толокнянкова спросила у Елены Тиндареевны. - Рассказать?
   - Кому? - кратко ответила Елена Тиндареевна, напоминая своей собеседнице, что та на данный момент немного слуга двух господ. - И зачем? В прошлый раз, когда Санина, оказывается, была не той Саниной, НУИНУ не пошатнулось, не содрогнулось, и не рассыпалось. Соответственно, я готова поставить на то, что и в этот раз большой беды нашему учреждению не будет.
   - Это вам, Елена Тиндареевна, большой беды не будет, - хмуро возразила ей Толокнянкова. - Гложет меня подозрение, что по ведь миной части Санина супротив вас, как плотник супротив столяра. Вы и как исцелить её небось тоже знаете!
   - Нет, - докторша ответила ей совершенно серьёзно, - не знаю. Хотя... имею теории насчёт этого. Всегда хотела провести несколько экспериментов по буржуазной науке психологии на живом человеке!
   - Ой! - мысли об экспериментах на человеке явно пришлись секретарше не по нутру. - а может не надо? Елена Тиндареевна, товарищ Санина всё же человек! Это как-то не по-нашему! Психология!
   Колесникова смерила свою собеседницу весьма специфическим взглядом, но прежде чем она успела сказать что-нибудь, в дверь постучали.
   - Войдите!
   - Извините, Елена Тиндареевна... и тебе, Лида, привет - но это опять мы. - в дверях появилось лицо Тани, "кошачьей переводчицы", и все остальные её части тела. - с просьбой, к сожалению. Меня с учёным котом вот вызывают на собрание... вы не могли бы туда тоже прийти... это связано с нашим экспериментом...
   - с экспериментом? Несомненно, - Елена Тиндареевна! - Елена Тиндареевна немедленно поднялась. - Товарищ Толокнянкова, извините, что прерываю консультацию досрочно, но мне нужно идти.
   - Да-да, я тоже, - секретарша едва не удержалась, чтобы запищать - отчасти от мысли, что её вежливо выпроваживают из чужого кабинета, отчасти от мысли, что докторша не будет экспериментировать на ней вместо Алёны Саниной.
   И они вышли из кабинета.

* * *

   - Ну и к кому мы идём? К Кире Альбертовне? - тоскливо спросил Фома Брыль у своего товарища.
   На душе у двух магов было тоскливо. Всё же производство волшебных палочек было ремеслом новым, неопробованным, и тут такой аврал! Нет, новую пятую палочку сделали (вернее доделали-переделали), в коробку (точнее в ларчик) упаковали, но что делать со старой? И что писать в объяснении?
   По-честному, конечно, лучше не писать, но вот врать бравые приятели не любили и не умели, особенно если вина и впрямь была на их стороне. Вот только и полной своей вины в этом случае они не чувствовали.
   - а к кому? К Камнеедову и всем его, э, соратникам? Не смеши меня, - хмуро ответил другу Ковров. - Толокмянкова отошлёт нас опять же к начальству... Елена?!
   - Колесникова тут причём?
   - Да не причём, просто вон она идёт.
   И действительно, перпендикулярно двум друзьям проходила Елена Колесникова вместе с переводчицей учёного кота. Вслед за ними, на некотором расстоянии, шла Лида Толокмянская, отчаянно изображая вид, что она тут совсем не причём, а идёт в том же направлении просто так.
   Или нет. Более правильней было сказать, что трое дам шли в перпендикулярном направлении бравой троицы в прошлом, а в настоящем они остановились и посмотрели на них, когда Ковров окликнул Колесникову по имени.
   - Вам что-то надо, товарищ Ковров? - сухо сказала двум кудесникам врачиха.
   - Да не то чтобы от вас, товарищ Колесникова, - не удержался последний, - вы-то куда идёте?
   - На совещание - нам моральную поддержку оказывать, - пояснила им кошачья переводчица. - а вы куда?
   - Да вот, нужно посоветоваться насчёт этой палочки, - пояснил ей Ковров, извлекая оную из своего кармана, и возможно ошибочно, т.к. при её виде глаза у Колесниковой конкретно там блеснули.
   - Палочка. Она была недоконченная, когда туда зашла товарищ Санина? - сказала она скорее уточнительно, чем вопросительно. Ковров машинально кивнул, и тогда Колесникова быстро выхватила ту палочку из его рук и убрала её уже в свой собственный карман: - тут она целее будет!
   - Позвольте! - вспыхнул Ковров, но был перебит переводчицей:
   - Извините, но нам надо идти. Совещание на редкость важное, там сам товарищ Киврин будет присутствовать!
   - Киврин Иван Степанович? Это нам идёт! Мы с вами - подождём за дверью если что! - резво сказал Ковров и присоединился вместе с Брылем к уходящим уже дамам. В суматохе никто не заметил, как глаза у учёного кота блеснули зелёным, и очень даже сердито.

* * *

   Когда Колесникова с сослуживицами зашла в зал заседаний (Фома с Виктором остались за дверью), заседание шло полным ходом.
   - а вот вы где, товарищ, - глава заседания (совершенно не Киврин, тот в углу сидел и не знал, как оттуда уйти) обратился к переводчице, - значит манкируете своими обязанностями не только по мелкому, но и по-крупному? Не только забываем о своих обязанностях перед котом, но и перед товарищами? Да таких как вы-
   - Нет, это вы позвольте! - перебил главу заседания учёный кот. - Товарищ Татьяна Стрельницкая совершенно не манкирует своими обязанностями перед мной - вы ведь про тот злополучный вечер в столовой #11, не так ли? Я вас с того вечера узнал и не забыл!
   - Э-э, - растерялся глава заседания, а кот продолжал, усевшись поудобнее на полу и увеличившись до размеров леопарда, небольшого тигра.
   - Т.в., уважаемый товарищ, в моём присутствии попрошу в адрес моей переводчицы не выражаться!
   - Какой переводчицы, вы и так на чистом русском говорите...
   - Я говорю, мои сородичи не говорят, да и я говорю с акцентом - в златопристольной Москве меня бы за такой русский просто б засмеяли, на порог в серьёзное заведение бы не пустили... Короче, товарищ заседатель, товарищ переводчик мне нужна, и чтобы от акцента на русском избавиться, и чтобы новую работу - словарь русско-кошачьего языка - написать, и выговоры ей в обоих задачах будут только мешать! Вы же не хотите опозорить НУИНУ в наших мордах, товарищ заседатель?
   - Нет...
   - Вот и славно. Я же не просто кот учёный, меня сюда сам товарищ Бегемот Булгаковский послал как раз для этой цели! Вы слышали о товарище Булгаковском, товарищ?
   - Кто же не слышал о товарище Булгаковском? Очень серьёзный товарищ...
   - Ну, вот видите? Инцидент исчерпан, я надеюсь. Вы же не хотите опозорить НУИНУ перед товарищем Булгаковским, да?
   - Н-нет.
   - Ну вот видите. Инцидент исчерпан. Танечка, пошли.
   И учёный кот, уменьшившись до своих нормальных размеров и взяв свою переводчицу за штанину одной лапкой, повёл её к выходу.
   А Колесникова и Толокнянкова - вслед за ними.

* * *

   Когда Киврин, наконец-то отделавшись от несколько растерявшихся членов комиссии тоже вышел в коридор, не учёного кота, не его переводчицы (ой ли?) уже не было. Зато рядом с Колесниковой и Толокнянковой были Ковров и Брыль.
   - а вы что тут делаете, товарищи? - Киврин спросил у магов. - И где, э, учёный кот?
   - Вы же слышали - пошёл словарь делать вместе с Таней, - ответила ему Колесникова. - а скажите пожалуйста, Кира Альбертовна свободна? Нам желательно с ней поговорить насчёт Саниной и ещё насчёт кое-чего...
   Киврин задумался.
   - Знаете, давайте сначала в кабинет зайду я, а потом, если всё в порядке, зайдёте и вы. А что случилось с Саниной?
   - Это потом, - отмахнулась от вопроса Кольцова. - Как там Кира Альбертовна - вот что важно!
   Окружающие закивали, хотя Киврин заметил, что Ковров, и Брыль не совсем согласны с постановкой Колесниковой, но и спорить они с ней не стали.
   - Что ж, - сказал Иван Степанович. - Тогда - за мной!

* * *

   Настроение и умственный настрой товарища Шемаханской были препаршивыми - по форме, не по содержанию. Мельком обронённая Сатанеевым фраза насчёт детей резко выбила её из колеи (правда, и раньше не слишком устойчивой, но всё же).
   Выбившись же из колеи, Кира Альбертовна потеряла интерес к окружающей среде, что для неё было в общем не типично. Поэтому, когда она зашла в приёмную комнату, и вместо Толокнянкиной она обнаружила Алёну Санину, она ничуть не удивилась этому, а только сказала:
   - Пожалуйста, свяжитесь с Иванушкой - мне нехорошо! - и ушла в свой кабинет, оставив Алёну наедине с Аполлоном Митрофановичем.
   - Что это с ней, и откуда вы? Вас же уволить собирались? - сказала последнему Алёна, а тот промолчал, собираясь с мыслями.
   ...На протяжении большей, значительно большей части своей жизни Аполлон Митрофанович был человеком тишайшим, если и не особенно приятным; где-то даже "человеком в футляре", т.с.: со старшими по званию соглашался, младшим точку старших насаждал, по жизни стелился вьюнком по ржи, и ничем особенным не отметился, несмотря на колоритную фамилию. Не баловался не алкогольными напитками, не порочащими себя знакомствами (впрочем, это можно было сказать о знакомствах вообще), даже с женщинами отношения вполне вкладывались в выражение "старый холостяк", а жизненное его кредо было - "терпи, казак, атаманом станешь"! Появление в своё время на горизонте Алёны Санины изначально было какой-то неожиданностью, несколько приятной (если бы она ответила взаимностью!), но не более.
   а потом... потом верный делу НУИНУ и идеи партии товарищ Камнеедов прибыл к нему с вестью, что товарищ Санина собирается в Москву ехать к жениху и Сатанеев, неожиданно для себя... осатанел. Не для того же он обхаживал Алёну Санину 13 месяцев, чтобы она отправилась под венец с каким-то чужаком со стороны только из-за того, что у того чужака прописка в златоглавой? Разумеется, нет, и Сатанеев начал действовать вопреки собственной методе: резко, рискуя!
   И ведь получилось! Шемаханская, чьи способности накрутить хвост и намылить холку любому провинившемуся (или провинившейся) были легендарными, переплюнула сама себя, аж заколдовав Алёну супротив любви к Ивану (или Иванам вообще?) - притом, что сама Шемаханская колдовала редко, и больше по мелочи.
   Изменив свое мировоззрение (а также причёску), Алёна стала гораздо благосклоннее относится к Сатанееву, а тот ковал железо, пока горячо - и у него получалось. И палочку добыл, и омолодился, и вообще... ему надоело ждать.
   То, что Шемаханская годилась на должность директрисы не то, что бы как корова на тягловую лошадь, но около того было понятно всем. Аполлон Митрофанович не без оснований (по своему разумению) полагал, что со временем он сможет занять место её зама, а затем и её собственное - надо только ждать. Но вот появилась Алёна Санина в его жизни, оказалась почти в руках, и решил Аполлон Митрофанович, что зачем ждать? Он что, Киру Шемаханскую не обыграет? И обыграл, почти обыграл, но в таких играх "почти" не считается, и Аполлон Митрофанович проиграл всё.
   - Права была ведьма-Колесникова, когда сказала, что надо мне было слезть сам, да испугался, дурак, - пробурчал себе под нос Сатанеев, запутавшись в своём настоящем и прошлом.
   а прошлое было таким. Кира Альбертовна полушутливо, но и полусерьёзно, ожидала от Сатанеева увольнения по собственному желанию, но хотя последний и проиграл по всем параметрам, но уволится по собственному желанию не мог - мешало новоприобретённая уверенность в себе и своих силах:
   Поддаться Шемахановой, которую он почти победил? Ну уж нет! Наша царица - вернее, Царь-девица - может сама применить усилия, чтобы выкинуть его отсюда, а их-то и не было. Усилий, значит. Шемахановой просто было не до него - сперва дела свадебные, а потом ещё что-то, и ещё, и оказалось, что Шемаханова про его увольнение просто забыла...
   Пока не вспомнила. И не пришла, чтобы устроить конфронтацию. И тут оказалось, что невинный вопрос о детях выбил её полностью из колеи - и смех, и грех...
   - Аполлон Митрофанович? Вы уже минут шесть, наверное, просто сидите и смотрите в некуда.
   Аполлон Митрофанович поднял глаза и наконец-то вернулся в настоящее время. Алёна Санина (которую он с Нового Года тщательно избегал) посмотрела на него оттуда через довольно узкий стол.

* * *

   Кира Альбертовна Шемаханская сидела за своим собственным столом и глядела - нет, даже не в зеркало, а скорее в никуда. Ей было тоскливо.
   Дети... она про них никогда особенно и не задумывалась: яслей в НУИНУ, естественно, не было, да и школьные экскурсии из Китежграда тоже особенно не водили: всё же научное учреждение, чуть ли не под наивысшим контролем! Откуда тут взяться детям? А они всё-таки замаячили перед нею, причём самым конкретным способом: браки, конечно, бывают и бездетными, но....
   Собственное детство (да и юность) Шемаханской было несколько специфичным, но она внезапно поняла, что она сама совершенно не прочь стать не только женой, но и матерью, но что скажет Ваня? Да, и потом сможет ли она? Достаточно часто встречаясь с Саниной по свадебным делам, она всё больше понимала, что она уже не та, что прежде, и от этого ей было тоскливо.
   - Мне уже столько лет, - сказала она сама себе, - а что я сделала? Вывела НУИНУ на национальную арену? Едва ли, работа только начата. Совместимо ли это с браком? Совершенно не уверена. Хочу ли я расстроить собственную свадьбу? Совершенно не хочу. Что же мне делать... Ой!
   "Ой" относилось к тому, что Кира Альбертовна не успела пригласить не Толокнянкину, не Колесникову к себе на свадьбу, а когда их ещё удастся увидеть? Особенно учитывая, что в последнее время они её не то чтобы стали избегать, но и не стремиться встретить точно.
   - Ну что ж, Кира Альбертовна, поздравляю, - мрачно сказала Шемаханская своему отражению в одной из бутылочек докторши. - Старость ещё не наступила, молодость прошла, а жизнь так и не состоялась. Да здравствует глава НУИНУ! Ура!
   - Кира, да что с тобой? - спросил Иван Степанович, заходя к ней в кабинет.
   И это стало для Киры Альбертовны последней каплей - все тревоги и волнения, которые копились у неё в душе прорвались наружу, и она резко пошла навстречу Ивану Степановичу, дабы поговорить с ним начистоту
  
   Глава 6
  
   За время своего назначения на возглавение научной части НУИНУ и свой работы на том месте, Иван Степанович Киврин видал многое, включая неработающую шапку-невидимку, полёты на мётлах (некоторые из сотрудниц грешили этим делом, особенно в более тёплую, лётную погоду), курьёзы с волшебной палочкой (первой, т.е.) и т.д. Однако расстроенная - и как расстроенная - Кира Альбертовна, которая встретила его у себя в кабинете, это было нечто даже по меркам НУИНУ.
   - Кира, да что с тобой?
   - Всё! Точнее только кое-что, точнее - дети! - Кира Альбертовна выговорила всё это на одном дыхании, как из пушки выстрелила. - Вань, ты детей хочешь?
   - Да, - ответил Иван Степанович, и Шемаханская сразу же обмякла.
   - Тогда зачем тебе я? Я же старая!
   - Это кто тебе сказал? - Иван Степанович по-настоящему удивился. - Кирушка, ты же на полтора - да что там на полтора, на все два, а то и больше - года меня моложе. Если ты старая, то я тогда что? Допотопный?
   - Иванушка, - Кира Альбертовна улыбнулась, - один ты у меня такой в НУИНУ, за то и люблю. А только, всё-таки, страшно мне, просто страшно! Мне по жизни как-то не везёт. Я уже не девочка, а чего у меня есть? Только директорство тут, а от него мне ощущения - как будто я чужую шкуру надела, а она ко мне и прилипла: и тесно, и неуютно, и отдирать больно, а надо.
   - Надо?
   - Надо, - кивнула Шемаханская. - Не спорь Ваня, надо. Как говорила мне моя бабушка, нету ничего хуже, чем жить чужой жизнью, а в последнее время я похоже так и живу - чужой жизнью, не своей.
   - Кира, ерунда, ты прекрасный директор...
   - Прекрасный... я больше десяти лет директор, а чего я добилась? Ничего примечательного, только то, что мои подчинённые от меня бегать начали, как от крокодила какого-то. Вань, я этого не хотела и не хочу!
   - Так изменись!
   - И изменюсь! - выдохнула Шемахановская и привстала. - Только, Вань, сперва признайся, ты не один? Ходоки ко мне пришли?
   - Пришли, - вздохнул Киврин, и слегка покраснел. - Пообещал, что если ты будешь в духе...
   - в духе я, Ванечка, в духе, а с директорской должностью надо и впрямь кончать, а то действительно крокодилом стану, даром что хвост уже есть.
   - ??? - Киврин аж сел на ближайший стул
   - Есть, есть - с небольшое веретёнце, как и у любой другой порядочной ведьмы, но есть, - подтвердила Шемаханская. - Вань, ты в порядке?
   - Кира, я всегда знал, что ты необычный человек, но чтоб настолько? И как - он тебе сидеть не мешает?
   - Да я к нему быстро привыкла, - Шемаханская наконец-то покраснела. - Сперва, действительно, хотела купировать, но Лена предупредила, что шрам всё равно будет, причём довольно заметный, и я не решилась.
   - Лена? В смысле Елена Колесникова? Ты ей рассказала?
   - Так у неё тоже вырос, - Шемаханская смутилась окончательно, и начала поправлять причёску, с которой вообще-то всё было в порядке. - Слушай, Вань, давай я это тебе в другой раз напишу... тьфу ты, расскажу! А ты... то ко мне люди пришли... Вань, ты чего на меня так смотришь?
   - Слушай, Кирочка, а ты меня не разыгрываешь? А то представить хоть тебя, толь Елену Колесникову с хвостом как-то не получается. Ты точно не шутишь?
   - Ты мне не веришь? - обиделась Кира Альбертовна. - Ну, Ленин хвост ты может и не увидишь, а мой - вот!
   И она повернулась к нему задом и показала хвост.

* * *

   Когда Иван Степанович Киврин появился в приёмной и пошёл к Шемаханской в кабинет, Аполлон Митрофанович с трудом удержался, чтобы не превратить его в полено, а потом делать честные глаза и говорить, что ничего он не знает, ничего не ведает, а поленом Иван Степанович был и раньше - вон, стол как его пятая ножка подпирал. Однако в приёмной был не только он, но и Алёна Игоревна, т.ч. поленом Иван Степанович не стал.
   Вместо этого он посмотрел на Алёну (которая явно была не в восторге от их встречи) и спросил первое, что пришло в голову:
   - Алёна Игоревна, а где ваша коса?
   - У Василисы Прекрасной, - ответила та кисло. - Ну почему все смотрят на меня в последнее время так, как будто со мной что-то не так? Лида Толокмянкова, товарищ Колесников, теперь и вы... Да, а вас не уволили?
   - Не дождётесь! - ответил Сатанеев. - Мы ещё повоюем. Вы меня, Алёна Игоревна, ещё узнаете!
   - Что? - дверь распахнулась и в приёмную резко вошёл Ковров. - Ты ещё тут? И грозишь? Да я тебя-
   - Отставить! - Колесникова жестко схватила Коврова за плечо. - Извините, Аполлон Митрофанович, товарищи Ковров и Брыль несколько проштрафились, нервничают, на людей готовы бросаться.... Товарищи!
   Как ужаленный, Ковров повернулся и столкнулся взглядом с Колесниковой. И был этот взгляд таким холодным и тёмным, что Ковров застыл, осознав, что тот давний взгляд, которым Колесникова его одарила прежде чем заставить его идти через весь Китежград с миской квашеной капусты на голове, ничто по сравнению с этим - с этим ведьма-докторша вполне могла превратить его самого в корнеплод, а то и что ещё похуже.
   - Извините, а где Кира Альбертовна? - Толокнянкова попыталась разредить обстановку.
   - Вместе с товарищем Кивриным - он её утешает, наверное, - хмуро сказал Аполлон Митрофанович.
   - Да? - секретарша подошла к двери в кабинет и прислушалась - на минутку, прежде чем зардеться краской и отскочить. - Ой! К ним лучше не входить - испепелят! Как есть испепелят!
   Остальные переглянулись. Мысли о том, чем могли заниматься Шемаханская и Киврин в кабинете начали принимать несколько специфическое положение, и неизвестно до чего могли бы дойти, если бы не... Репейников.
   Со здоровенным фолиантом в руках.
   - а где товарищ Киврина? - спросил он в своей типичной, рассеянной манере у остальных.
   - Товарищ Киврин в кабинете, но Федя ты туда не ходи, - заговорил Брыль, но Репейников его уже не слушал:
   - Да, я туда, - и прошёл в кабинет.
   в следующий момент там произошёл банальный взрыв, дверь практически слетела с петель, и Репейникова выкинула оттуда прямо в коридор.
   а в дверном проёме появилась Шемаханская, злая как сто акул, наверное, и более чем готовая испепелить Репейникова так, что и следов не осталось бы. (Стоящий за ней Киврин явно был готов поддержать эту идею тоже.) Но тут ступила вперёд Колесникова:
   - Кира Альбертовна, что же вы дверь в свой кабинет стулом не подперли? Да и вы, товарищ Киврин, оплошали. А вы, товарищ Репейников, пошли-ка отсюда. Я вам передам чего-нибудь покрепче для Анны Леонардовны!
   - Да я из-за неё и пришёл! - почти прокричал в ответ Репейников, пронятый, похоже, по самое "не могу". - Это она, ведьма безрогая, нам такую зиму и устроила!
  
   Глава 7
  
   Наступила пауза. Шемаханская шевельнула пальцами, и стул секретарши практически подлетел к ней. Директриса села на него не произнеся не слова. (Поскольку все знали, что волшебная сила Шемаханской напрямую связана с её эмоциями, никто не сказал не слова, а то ещё превратит в подставку для ног или щётку для обуви.)
   - Репейников, продолжайте!
   Даже до рассеянного и не от мира сего Феди Репейникова стало доходить, что дело тут специфично, и он стал говорить вполне по существу:
   - Началось всё после Нового Года. Тогда, товарищ - он указал на Киврина - подарил ей, Анне Леонардовне, книжку, какого-то профессора английского-
   - Да, подарил, - сказал несколько удивлённо Киврин, - а что? Хорошая фантастика, классика о победе добра над злом...
   - Иван Степанович, - выдохнула секретарша, когда стало ясно, что никто, даже Репейников, не возьмётся объяснить Киврину его ошибку, - Анна Леонардовна человек замечательный, прекрасный сотрудник, но старой закалки - она ещё с царизмом и белоказаками боролась! Заграничную литературу - тем более фантастику - она не принимает и не понимает, т.ч. вы ей ту книгу напрасно подарили.
   - Она, наверное, успела хлебнуть "ерша" товарища Коврова, что она вашу книгу вообще приняла, - согласился и Сатанеев.
   - Какого "ерша"? Товарищ Ковров, значит это по вашей магии у нас в бокалах тогда оказалась та смесь импортного вина "Мускат" и жигулёвского пива? - Киврин по-настоящему удивился. - Да-а.... Даже если учитывать, что тогда был Новой Год... неудачно. Не смешно.
   Коврова скривило, но-
   - Я могу продолжать?
   - Продолжайте, товарищ Репейников, - кивнула Шемахановская, отдарив Коврова взглядом, который не обещал ничего хорошего.
   - Да что продолжать? На другой день Анна Леонардовна и сорвалась, - вздохнул Репейников. - Я же вам рассказывал, вы сами видели - она не то что бы стала злоупотреблять - она вообще человек крепкий - но стала использовать, а заодно и того, э, плясать. Причём довольно специфическую пляску - я не рассказывал?
   - Нет, только в общих деталях, - Шемаханская покачала головой.
   - Да? Ну тогда вот, - Репейников наконец встал с пола и передал фолиант Шемахановской. - Этот фолиант Анне Леонардовне подарила посетившая нас комиссия из дальневосточных малых народностей - всякие там шаманы, помните?
   - Помню, - хмуро сказала Шемаханская. НУИНУ тогда был ещё молодым учреждением, новым, репутации у него ещё не было буквально, и хорошие отношения со всякими комиссиями, организациями и т.д. были очень необходимы, иначе НУИНУ могли и прикрыть, даже толком не открыв. - И что?
   - Да вот, посмотрите - тут вот тот... те движения, что Анна Леонардовна начала в последнее время делать - танец призыва непогоды. Обычно дождя, но зимой годится и для снега.
   - Вот как, - Шемаханская поиграла пальцами. - Елена Тиндареевна, когда мы столкнулись с товарищем Корф у вас в кабинете, вы намекнули, что пора на почётную пенсию? Кажется, что это действительно так. Соизвольте пойти со мной - я хочу убедиться в состоянии товарища Корф лично!
   - Есть! - браво ответила врачиха. - Товарищ Ковров, пожалуйста пройдите с нами - боюсь, что без мужских рук может и не обойтись.
   - Хорошо, - задумчиво перебил женщин Киврин, - а зачем ей это понадобилось? Или это действительно, э, старость?
   - Вот это мы и выясним, - ответила жениху Шемаханская, - а кстати, Фёдор Михайлович, - а как нам этот снег прекратить? Товарищ Корф ведь может и не знать.
   - А вот так, вот тут, - перевернул страницы Репейников. - Второй танец, противоположный первому... ну, малые народности, что вы хотите? Не подхода, не-
   - Помолчите, - сказала ему Шемахановская, что Репейников сразу замолчал, пока директорша внимательно изучала схемы и иллюстрации.
   - Ясно, - сказала она через несколько очень долгих минут, - ясно. - Товарищ Колесникова, вы со мной. Если вы считаете, что мужское участие вам необходимо, то товарищ Ковров с нами. Товарищ Киврин? Будете, ежели что, понятым.
   Всё это было сказано таким ровным тоном, что всем стало, что та буря, которая громыхнула при вторжении Репейникова никуда не делась, и если кто желает получить молнией по куполу, пускай возражает, ждём.
   Дураков не было, все промолчали, и тогда Кира Альбертовна, одним ровным движением встав со стула, закрыв фолиант и положив себе его подмышку, пошла вперёд. Перечисленные ей товарищи - за ней.
   а остальные остались.

* * *

   Правда, недолго.
   - Вы кто как, а я пошла, - блеснула очками секретарша Лилечка, т.ч. всем стало ясно, что она совершенно не собирается оставаться вне курса наступающего скандала, а будет наблюдать за ним из безопасного места, которое - вернее, которые Лилечка знала по всему НУИНУ в немалом количестве.
   - Я с вами, - задумчиво сказал Сатанеев. - Кира Альбертовна на пике своих сил супротив Анны Леонардовны - это будет нечто. Это стоит посмотреть. Алёна Игоревна вы с нами? Не пожалеете.
   - Пожалуй, что да, - согласилась та. - Фома Остапович, счастливо оставаться!
   Брыль открыл рот, чтобы что-то сказать, возразить, возмутиться наконец - но натолкнулся на их взгляды и замолчал. Понял - впустую. Понял, что это, возможно, действительно неправильно, но сам он изменить, исправить это не мог.
   И лишь, когда за остальными закрылась дверь (она была раньше открыта, иначе в своём случайном полёте Репейников её был вышиб), он сел на освободившийся стул и выдохнул:
   - Что за чертовщина у нас тут происходит?!

* * *

   Верная своим решениям (в последнее время она их ещё и пробивала, тихой сапой) секретарша Лиля привела Сатанеева и Санину в относительно безопасное место - на верхний этаж над отделом по гаданиям. В своё время там происходила стройка, но до конца она ещё не успела закончится (была прервана в виду позднеосеннее-зимней не строительной работы), т.ч. кое-где были ещё прорехи, огрехи, и прослушка там была получше, чем в остальном здании
   - Однако, Лиля, и где же вы только не были, где вам приходится бывать! - заметила Санина, когда они заняли свои места в "партере".
   - а как же! Туда, сюда, резолюции, подтверждения, утверждения, и чтобы лично, единолично! - с горечью подтвердила секретарша. - Наша директриса - действительно Царь-девица - её, пожалуй, только товарищ Киврин не боится, когда она уходит в пик: хорошо, что она вас, в тот раз, Алёна Игоревна, вообще не превратила в полено! Боюсь, Аполлон Митрофанович, что вам и на этот раз её свалить не удастся.
   - Это не совсем так, я её валить и не собирался - сама слезет, - задумчиво ответил ей Сатанеев. - Ведь как уважаемая Алёна Игоревна показала нам на Новом Году, карьера и семья понятия трудносовместимые, и сдаётся мне, что наша директриса это сама поняла, да-а....
   - И что? - насупилась Алёна, у которой эти новогодние воспоминания теперь вызвали только раздражение. - Трудносовместимые?
   - Но всё же совместимые, - задумчиво сказал Сатанеев, - это я отвлёкся. Что я хотел сказать? Ах да! Наша Анна Леонардовна Корф - это глыба, и как её валить будут, я не представляю.
   - Сейчас увидим, - сказала им секретарша Лилечка, и они стали смотреть.

* * *

   Появление товарища директора в гадательном отделе НУИНУ вызвало в этом месте настоящий фурор, и только Анна Леонардовна осталась сидеть на месте. Седая, широкоплечая, коренастая, она невозмутимо смотрела на приближающуюся к ней Шемахановскую глазами осоловевшей от солнечного света совы и чего-то ждала. (Сходство Анны Леонардовны с совой ещё усиливалось толстыми щеками и коротким, несколько загнутым вниз носом.)
   - Здравствуйте, Анна Леонардовна, давно не виделись, - улыбнулась главе гадального отдела Шемахановская. - Как здоровье? Не жалуетесь? Кондратий вас ещё не хватил?
   Анна Леонардовна смотрела на Шемахановскую, но молчала.
   - Хорошо, - кивнула невозмутимо Шемаханская, - хорошо. А как вам книга Ивана Степановича? Понравилась? Дать вам следующую часть?
   Казалось, что что-то щёлкнуло в совиных глазах Анны Леонардовны, она встала из-за стола - легко, даром что была обычно тяжела на подъём - и сказала:
   - Костенейте под землёй до поры, когда с зарей тьма кромешная взойдёт на померкший небосвод, чтоб исчахли дочерна солнце, звёзды и луна, чтобы царствовал - один - в мире Чёрный Властелин!
   Наступила пауза, которую наконец прервали Шемаханская:
   - Это что?
   И Киврин:
   - О, Анна Леонардовна, я вижу вы мой подарок всё-таки прочитали?
   - Молчать! - взорвалась Анна Леонардовна, трахнув кулаком по столу совершенно по-мужски. - Вы, Киврин, вражескую литературу читаете-распределяете, меч против народа и партии куёте! А вы, Шемаханская, не то ему подсобляете, не то просто не сном не духом! А ещё директор! Тьфу!
   - Так, а снег тут причём.
   - Срок я дала вам, чтобы раскаяться и чистосердечное признание написать - самим! Знайте мою доброту! - рявкнула Корт.
   - Сказала бы я, что это вы закуску забыли со всем остальным принять, но зачем. Елена Тиндареевна, пожалуйста, выпишите товарищу Корф справку о почётной пенсии ввиду состояния здоровья?
   - Что-о? - несколько одутловатое лицо Корф налилось дурной краской. - Мне? Здоровье? Ше-ма-хан-ска-я, да я работала при Владимире-Освободителе, и при Йосифе-Миротворце, и при Никите Окаянном! При Леониде Ильиче я тоже работала, и работать буду! А ты, Шемаханская - тебе эта должность досталась потому, что ты дочь Альберта Александровича и всё тут! Мажорка!
   - Да-да, - согласилась Шемаханская таким тоном, что всех потянуло крестится, хотя верующим работать НУИНУ как-то рекомендовалось. - Мажорка. Товарищи! Помогите товарищу Корф покинуть этот отдел по гадательствам и вообще территорию НУИНУ - мне ещё тут расчищать, что она нам за зиму наплясала.
   - Ты-ы! - осклабилась Анна Леонардовна. - Кишка тонка и душа пуста! Когда ты собственные ручки последний раз честной колдовской работой пачкала, дшерь человеческая! Да и вывести меня отсюда у всех здешних кишка тонка!
   Анна Леонардовна наклонилась над своим столом, оперев о него свои вполне мужские руки, обвела всех присутствующих уже не совиным - бычьим взглядом в налитом кровью лице, и.... наткнулась на взгляд Елены Колесниковой.
   Та стояла ровно, не шелохнувшись, сложив руки крест-накрест на груди, и взгляд её тёмных глаз был столь же тёпел и приятен, как вода в полыньи во время крещенских морозов. А может быть ещё сильнее.
   в любом случае, трудно сказать, что именно увидела в том взгляде Анна Леонардовна Корф, глава гадательного отдела, до того - потомственная деревенская ведьма, борец (в своё время) против царизма и белоказаков, но неподвижно простояв под взглядом Елены Колесниковой несколько минут, она резко осела на свой стул, так резко, что он опрокинулся под её немалым весом, и она упала же на пол, задрав ноги кверху.
   Было ясно, что без посторонней помощи ей отсюда уже не уйти. Но помощь явилась в лице большинства лиц мужского пола, которые присутствовали при этом, и которые теперь поторопились, чтобы вынести - конкретно вынести - Анну Леонардовны из её бывшей вотчины навсегда.

* * *

   - Да, вот это было нечто! - произнесла Алёна. - И как это получилось? Вы же сами, Аполлон Митрофанович признавали, что Анна Леонардовна - глыба, которую не просто так свалить. А ведь вот что получилось?
   - Ну и что, что Анна Леонардовна была глыбой? Что Елена Тиндареевна, что наша директриса - ведьмы! Настоящие! С хвостами! Всем ж известно! - возразила ей секретарша Толокнянкова. - а вот у Анны Леонардовны силы уже были не те, видать.
   - Подождите увиденное обсуждать, дорогие дамы, - прервал подельниц сам Сатанеев. - Кира Альбертовна, кажется, ещё не закончила, смотрите!
   И впрямь, там было на что посмотреть: под руководством Киры Альбертовны, бывшие (наверняка бывшие) подчинённые начали проявлять невиданную до этого активность, в том числе и расчистили большой круг в середине их отдела: судя по следам от тяжёлых башмаков Анны Леонардовны (у неё вообще была не та комплекция, чтобы ходить на каблуках), этот круг был часто использован Анной Леонардовной в недавнем прошлом.
   Но вот в этот круг зашла Кира Альбертовна. Постояла немного, подумала, сняла свои туфли на каблуках, и - начала плясать. Сперва - немного неуклюже, механически, как будто в омут вперёд, но потом всё быстрее и уверенней, как будто ей было не сорок лет, а несколько моложе.
   Быстрее, лихее, бойчее - как будто Кира Альбертовна плясала не в первый в своей жизни раз, а лишь вспоминала не так уж и давно забытое прошлое, а вернее - совсем недавно, т.к. откуда взялись и уменее, и стать, и грация.
   Быстрее, лихее, бойчее - и вдруг Шемаханская остановилась, и было такое ощущение, что и вся планета на минуту дрогнула-остановилась вместе с нею, прежде чем завертеться по-прежнему. Это ощущение было таким неожиданным, что многие инстинктивно посмотрели наверх, ожидая, что они увидят остановившееся солнце, несмотря на то, что небо было затянуто тучами, и - увидели.
   Нет, не то, что солнце остановилось (невозможность этого доказана наукой), но солнце вообще. Зимние тучи, которые ещё минуты до этого снова стали закрывать небо, чтобы за ночь исторгнуть из себя ещё сколько-то снега, теперь не столько расползались, сколько растворялись в небесах, теперь оттеняющих контрастной синевой яркость солнца. От сугробов и заносов снега начали подниматься облака пара, почти осязаемого голыми руками, практически без всякого волшебства.
   - Вот теперь - всё! - подвёл черту Аполлон Митрофанович. - Надо идти отсюда, а то товарища Толокнянкову могут не вовремя хватиться, да и нас тоже.
   И они ушли.
  
   Глава 8
  
   Фома Брыль не был философом. Да, он был магом, кудесником и чудотворцем, но философом, мыслителем и вообще Сократом - не был. Вместе с другом-напарником Виктором Ковровым он предпочитал творить чудеса, а также не гневить начальство: то, что Кира Альбертовна справедлива, но сурова, было известно всему НУИНУ, и спорить с ней не рисковали, а то ещё превратит во что-нибудь под горячую руку или зарплату урежет.
   в любом случае, интересы Фомы Брыля не отличались особым кругозором - работа да дом, ну и друзья немного. В смысле не то, что он о них думал в небольшом количестве (он вообще думал в небольшом количестве), а просто друзей у него было немного: Ковров-сослуживец, Репейников, пожалуй, ещё Иванов, и всё. (Друзья у Брыля тоже не были особенными философами-мыслителями, между делом.) Словом, жизнь может и трудная, но к мышлению не призывает.
   И всё же сегодня Фома задумался. День шёл какой-то неудачный: вроде бы, и работа закончена, и можно уже идти к директрисе (снова) и намекать о премиальных, а палочки в ларце послать заказчику на юг, но...
   Даже с налёту Брыль мог понять, что дело не пойдёт, это мечта, и притом мечта не реалистичная. Придётся, по меньшей мере, писать объяснительную (или объяснять устно), что случилось с Алёной в мастерской, пока они были на перекуре. Этого Брыль сделать не мог, потому что он сам не понимал (в деталях), что именно с Алёной произошло. Это понимал Ковров, но Коврова самого унесло...
   И тут Брыль и увидел Коврова, который шёл в конце довольно долгой, и несколько траурной процессии, которая вела впереди себя Анну Леонардовну Корф. Впрочем, "вела" было не совсем правильным словом, для этого более подходило слово "везла", т.к. ехала некогда непоколебимая Анна Леонардовна на инвалидной коляске, и ехала совершенно неподвижно, с неестественно остекленевшим взглядом.
   - Что это с ней? - Фома спросил тихонько у Виктора (тот шёл в самом конце процессии, которую так и тянуло назвать "похоронной").
   - Удар хватил, наверное, - ответил тот, также тихо, выйдя из состава процессии. - Всё же стара, да и упражнялась в своём роде в последние недели слишком сильно. Говорят, что она там своей круг почти протоптала, даром что хоть и весит немало, но ведь и полы у нас в НУИНУ тоже не хилые.
   - Даже так! И всё же? - Фома не отставал. - Её ведь только недавно только из кабинета Колесниковой выводили - еле вывели, даром что Колесникова её успела успокоительным угостить.
   - а сегодня обошлось и без успокоительного. Стала Анна Леонардовна на Киру Альбертовну кричать, объявила Ивана Степановича агентом империализма, объявила, что супротив неё у нас кишка тонка, и - свалилась. Ну, ей в старом году сто два года исполнилось, т.ч. может и было просто пора.
   - Сто два? - присвистнул Брыль, - уважаю! И жалею, даже если Репейников ничего не напутал, что это именно она устроила там такую снежную зиму, то всё равно я жалею, что она кончила таким образом.
   Тем временем, в НУИНУ открыли переднюю дверь, чтобы вывезти Анну Леонардовну из здания. В глаза кудесников ударило по-весеннему яркое солнце, на несколько мгновений ослепив их.
   Когда к Брылю с Ковровым вернулось их зрение, то Анна Корф уже покинула здание НУИНУ - навсегда.

* * *

   - "...в заключении утверждаю, что передовик колдовского труда А.Л. Корф освобождена от него из-за обширного инсульта, из-за которого начальство НУИНУ было вынуждено отпустить А.Л. Корф досрочно на пенсию по её желанию и вынужденным обстоятельствам со стороны,' - Елена Колесникова, слегка высунув язык из-за зубов, писала медэкспертизу. Скверно писала, т.к. этот аспект медицины у Елены Тиндареевны получался всегда хуже всего.
   - Надо мне поговорить с Кирой - может мне удастся выцыганить у неё собственную секретаршу-ассистентку по бюрократическим делам. Может, Толокнянкова знает кого-нибудь? - врачиха спросила задумчиво сама у себя.
   Тут открылась дверь, и вышеупомянутая Кира Шемаханская вошла в кабинет докторши.
   - Елена? С Корф всё в порядке? - спросила она таким тоном голоса, что было ясно, что судьба бывшей главы гадательного отдела, а ныне почётной пенсионерки её интересует в последнюю очередь.
   - Кира? Ты как? - Елена с удовольствием отложила неподатливый документ. - Ты что, слегка омолодилась?
   - Можно сказать и так, - согласилась та. - Как развеяла по ветру магию Корф, так как будто десять лет с плеч скинула! Тут тебе и приятная усталость в теле, и чёткость мыслей.
   - Замуж тебе скорее пора! Усталость в теле и чёткость мыслей, - проворчала Елена, но скорее преемственно, чем сердито. - Слышь, у тебя нет потенциального ассистента или ассистентки для меня? В основном для бюрократических маневров.
   - Говоря о бюрократических маневрах, - согласилась Кира Альбертовна, - то я кое-что поняла. Корф поплохело не без тебя? Я же помню, что если ты рассердишься, можешь и сглазить?
   - Ну, извини. Просто слышать, как это внебрачное порождение автора Буратино разыгрывает из себя революционную тройку, то не выдержала. Да, ей сто два года исполнилось, а то и все сто двенадцать, но и что? Вот я и постаралась высказать ей всё, не говоря не слова.
   - Это да, это ты умеешь, - согласилась Кира Альбертовна, не выглядя особенно расстроенной откровением подруги. - Впрочем, быть может, это и к лучшему.
   - Вот как?
   - Да. Как я сказала Ване ещё до скандала с Корф, мне моя жизнь в последнее время нравится всё меньше и меньше.
   - Так...
   - Да нет, он-то мне нравится всё больше и больше... вот директрисой я быть больше не хочу. Помнишь, как ты прибыла сюда и сказала, что готова работать за что угодно, только Николая не видеть?
   - Так!
   - Вот так вот и я чувствую себя на этом месте. Вроде бы и хорошее место, и важное, и ответственное, и - отец его для меня добыл, но - не моё. Вроде бы надела я на себя чужую шкуру, а теперь она ко мне прирастает и превращает в кого-то другого, кто мне совершенно не нравится.
   - Ну, известно в кого - в ведьму, с хвостом, - охотно объяснила подруге Елена. - Хвост, правда, уже есть, если не купировала у кого-нибудь.
   - Нет! И Ване, кстати, он тоже понравился.
   - Ну да, мы слышали, только Репейников не слышал. Что, уйдёшь в декрет, будешь детей растить?
   - Ну-у, не только. Директорское место отдам хоть Митрофанову, раз он его так хочет, а сама возглавлю гадательский кабинет. Ведь не Репейникову его отдавать, верно?
   - Верно. Ты всегда была лучше всех по гаданиям. Мой талант - по врачеванию, а твой по гаданию. И говоря о гаданиях и товарище Саниной...
   Тут некий звук послышался в тиши - кто-то постучал товарищу Колесниковой в дверь.
   - Входите!
   И в дверь вошли Алёна Санина и Лилия Толокнянкова.
   - а мы про вас как раз говорили - говорили, Елена Тиндареевна?
   - Да нет, - покачала головой Колесникова, - скорее так, пришлись к слову. С какими вестями, девочки?
   - Да так - Анна Леонардовна покинула НУИНУ, надеемся, что навсегда. А по-честному, то вы же нас пригласили?
   - Это да, - согласилась Шемаханская. - Алёна, Лиля, приглашаю вас к себе на девичник.
   - Ой! А я как-то о нём и не задумывалась, - призналась Алёна. - Нет, я Веру хотела пригласить, ещё кого-то, но это всё как-то не то.
   - Ничего-ничего, вот наша Царь-девица на новом месте обживётся, вот подруги и появятся, - заметила Колесникова.
   - Как это на новом месте? Вы что - от нас уходите?
   - Переезжаю, так сказать. Гадательный отдел теперь без главы, я его возглавлю, а место директора НУИНУ отдам... да хотя бы Сатанееву, раз он его так алчет!
   Тут вместо немедленного возражения (хотя бы для приличия) возникло нечто вроде паузы, которую, впрочем, сразу же заполнила Колесникова, т.ч. Шемаханская не успела даже её заметить, не говоря уже о том, чтобы среагировать.
   - Это следует отметить! - сказала она, достав из своего холодильника (где, по идеи, должны были быть только её лекарства) небольшую бутылочку импортного пива, и несколько стаканчиков.
   - Однако! - заметила Шемаханская. Увидев, что Санина и Толокнянкова среагировали на эту реплику несколько удивлённо, пояснила:
   - Лимит Лены - это такая вот бутылочка в месяц, у меня и того меньше. Поэтому, в последний раз мы вместе так вот пили давным-давно!
   - Очень давно, - согласилась и Елена. - Но поскольку сегодня нас четверо, а не двое, то думаю, эксцессов прошлого раза удастся избежать.
   - Каких ещё эксцессов? - не удержалась Толокнянкова.
   - Ночных полётов на метле при луне и прочих, от которых хвосты вырастают, - сухо заметила Колесникова.
   - И что? Товарищу Киврину ваш хвост даже понравился... если бы Репейников к вам не ввалился, - озорно мигнула очками секретарша, отпив из своего стаканчика.
   - Да? А разве тебе - в смысле Репейников - сам не нравится? - Шемаханская отпила от своего.
   - Нет, - покачала головой Лиля. - Человек рассеянный с улицы Бассеянной! Он вообще меня не знает, да и слухи про то, что он мне нравится - это только слухи. А чего вы по ночам летали?
   - Не по ночам, а ночью, и только один раз, - неожиданно хмуро сказала Елена Тиндареевна. - И не надо про это говорить, особенно перед свадьбами. Ещё сглазим.
   - а всё-таки? Ну пожалуйста!
   Елена и Кира Альбертовна переглянулись и отпили ещё.
   - Ладно, - ровным голосом сказала Елена Тиндареевна, - слушайте. После окончания учёбы, Кира отправилась сюда, а я отправилась замуж, даром что имела уже диплом по медицинской части. Муж мой, Николай, был человек хороший, душевный, надёжный; я за ним была как за каменной стеной... лет через пять такой жизни - ещё и бездетной - я поняла, что надо что-то делать. Или разводиться, или... что-то похуже.
   - Это как? - У Алёны глаза были как чайные блюдца.
   - Сама не знаю. Может, потому что я пыталась быть домохозяйкой, как Кира - директором!
   - Кира Альбертовна - замечательный директор! - возразила Лиля.
   - Да уж, замечательный. Особенно когда я Алёну заколдовала, - вздохнула Кира Альбертовна.
   - Просто тогда и Кира, и я надели на себя чужие шкуры - я домохозяйки, а она директора. Она хотела порадовать отца, а я - мужа, - печально сказала Елена Тиндареевна. - Девушки, запомните: нет ничего хуже, чем ходить в чужой шкуре, особенно по своей воле. Тут уж не ведьмой - оборотнем станешь!
   - с хвостами?
   - Нет, хвосты у нас появились потом, - решительно сказала Кира Альбертовна. - Дело в том, что у Лены была ещё и свекровь, замечательная такая свекровь, вроде африканского зверя-носорога, только на двух ногах и безрогая. Не хотела бы я иметь такую свекровь!
   - И что?
   - Ну и в ту летнюю ночь, точнее - вечер, наверное, мы с Кирой и распили такую вот бутылочку, - вздохнула Елена Тиндареевна, махнув початой бутылочкой пива. - Распили до дна, захмелели, надели лыжные шапочки, слетали на мётлах до моего бывшего дома на одном дыхании, и там я высекла мою свекровь бывшую стопудовую, так высекла, что до сих пор становится стыдно, как вспоминаю. И как свиньёй, говорящей, называла, и как метлой её секла, и как рыдала при этом пьяными слезами от восторга и умиления - до сих пор стыдно.
   - И вы тоже? - Алёна посмотрела на Киру Альбертовну. - Секли?
   - Нет, я на карауле стояла, и не дала ей совсем уж разгуляться, - призналась та. - Но удовольствие от того в своё время тоже получилось, т.ч. хвост и у меня вырос: настоящие ведьмы всегда хвостатые.
   - Да-а, - переглянулись между собой Алёна и Ляля, - как же можно довести человека!
   - Ладно, оставим это, - Кира Альбертовна сказала решительно. - Новая тема. О чём угодно.
   - Можно, - согласилась Толокнянкова. - Кира Альбертовна, а почему вас Царь-девицей прозвали?

* * *

   Аполлон Митрофанович стал более решительным сравнительно недавно, но одиночество не любил давно, и предпочитал бороться с ним... правда, несколько своеобразными методами - не столько друзьями, сколько подчинёнными и отчасти начальством. Даже встряска последнего года, когда товарищ Сатанеев несколько осатанел и чуть-чуть не поставил весь НУИНУ с ног на голову, не заставила его поменять свою точку зрения...
   На данный момент Аполлон Митрофанович сидел снова у себя в кабинете, и думал. Так, не о чём, и что где, когда.
   Тут раскрылась дверь и к нему в кабинет вошёл товарищ Киврин.
   - Нам нужно поговорить, - он сказал с ходу, без обиняков.
   По иронии судьбы, Аполлону Митрофановичу не хотелось говорить совсем, а хотелось поскорее уйти домой, благо что погода наконец-то улучшилась (стараниями Киры Альбертовны). Но пока Кира Альбертовна была (ещё) директором, Иван Степанович - её замом по научной части, и ссориться с ними Сатанееву не хотелось. Говорить, однако, тоже.
   - Иван Степанович, а может быть в другой раз? А то погода такая хорошая - в первый раз в этом году - все сотрудники разошлись кто куда, кто-нибудь даже по парам - может и вы с Кирой Альбертовной поговорите, а не со мной.
   - С Кирой Альбертовной я говорил и буду говорить, - Киврин ответил несколько мечтательным тоном, прежде чем вернутся к деловому. - И говорили мы, помимо прочего, о вас.
   - Так. - Сатанеев снова испытал желание превратить собеседника в полено. - И что же?
   - Ну, начнём с того, что Кира Альбертовна решила понизить себя в должности от главы НУИНУ до начальницы по гаданиям, - деловито продолжил Киврин, чем отправил своего собеседника в полную растерянность:
   - Что? Вот живо-здорово! Это с чего бы?
   - Ну, причины разные, но главная, это, как вы раньше сказали ей сами, дети. Они у нас будут. В роли директрисы у Киры будут проблемы, а как просто начальницы отдела - нет, не столько.
   - Да? Тогда совет вам да любовь, - задумчиво сказал Сатанеев. - Всегда считал, что семья уравновесит карьеру товарища Шемаханской. Поздравляю!
   - На свадьбу мы вас тоже приглашаем..., наверное. Не знаю, что у вас там будет с Саниной и её женихом-
   - Я тоже, - согласился Аполлон Митрофанович. - Дурак я! Не догадался слезть сам!
   - Э, - аккуратно сказал Иван Степанович, поняв, что он сказал что-то не то. - Ну-
   И тут в дверь постучали.
   - Да? - спросил Киврин, открыв дверь (т.к. он сидел ближе к ней).
   - Я вам люба! Отвечайте! Если люба, то признайте володетелем всего и супруга моего! - гордо продекларировала Шемаханская, обняв Киврина за плечи.
   - Рады, рады, говорим - за тебя в огонь и дым! Ради твоего талана признаём царя Ивана! - бодро (но немного невпопад) "пропели" Санина с Толокмянковой.
   - Три, четыре! - добавила Колесникова, обратившись к остальному народу, появшимуся невесть откуда (но в основном из гадательного отдела НУИНУ).
   - Здравствуй царь наш со царицей, распрекрасной Царь-девицей! - грохнули те. - Ура!

* * *

   Ковров и Брыль были среди т.н. "массовки", и подобно всем остальным не без удовольствия и энтузиазма приветили Иван и Киру Альбертовну "на царство" (ну или с него, т.к. в должности Кира Альбертовна всё-таки понизилась), т.к. были по своей натуре людьми весёлыми и озорными, и лишь чуть попозже поняли, что конкретно тут случилось. А поняв, отошли из толпы и задумались (хотя думал в основном Ковров - Брыль - это делать не любил, как было раньше сказано).
   - Это что же получается, Витя? Кира Альбертовна в отдел, а на царство, т.с., Сатанеев? Это что же теперь будет?
   - Понятия не имею, - признался Ковров. - Иван Степанович, опять же, остаётся на своём месте, может не так уж всё плохо и будет.
   - Может быть, а может Сатанеев превратит его в пенёк, собаками помеченный, и скажет, что всё так и было, он самолично нашёл, экспонат наш списанный! - сухо заметил Брыль.
   Ковров пожал плечами, не зная, как утешить друга (если это было вообще возможно), и посмотрел в окно. А там светило солнце, и кажется уже пели первые весенние птицы. Словом, не надо было быть гадателем, чтобы поверить, что ничто не предвещало беды.
   - Фома! А ведь нужно закончить вопрос с палочками - получить подпись и отправить их!
   Друзья переглянулись.
   - Скандал отпадает, - грустно сказал Фома, - иначе нас самих разделают на палочки.
   - Да, скандал отпадает, - согласился и Виктор. - Пошли, поговорим с кем-нибудь адекватным на этом празднике жизни - боюсь только, что это не Кира Альбертовна.
   По иронии судьбы это был Сатанеев...
   - Аполлон Митрафанович, - произнёс Ковров, хотя и подойдя к нему боком, но и скривившись (с Фомой вместе) так, как старшие братья перед Иванушкой-дурачком не кривились. - Нам с Фомой нужна подпись.
   - Давайте, - решил Сатанеев, не особенно желая общаться с кем-то в этот день больше, чем необходимо, а ругаться в такую минуту (как бы ему не хотелось послать Брыля с Ковровым куда-нибудь... за всё) тоже: сейчас за ругань и скандалы его могли и с сапогами съесть! Точнее с башмаками, но всё же. Да и день такой, и событие... да ну их!
   - Надеюсь, всё без жульничества? - сказал он сухо, подписывая бумагу. - Не хватало ещё опозорить наше НУИНУ перед братскими республиками.
   - Да-да, всё в порядке, - согласился Ковров, взял подписанную бумагу и исчез (вместе с Брылем) так быстро, что Сатанеев даже заподозрил, что без шапки-невидимки дело не обошлось.
   Да нет, обошлось. А вот то, что надвигалось на них в будущем - в том числе и свадьбы Саниновой и Пуховой - совершенно нет. Но про то ещё никто не знал и не догадывался.
  
   Глава 9
  
   Колёса стучали тихо, ровно, даже можно было сказать - равномерно, отмечая за собой (или просто собой?) столбики, рощи, деревни от Москвы до Китежграда.
   Нина Пуховая укуталась поудобнее в пуховую курточку (весна-весной, а погода ещё достаточно холодная, но и сырая), и слегка нахохлилась. Всё было слишком просто. Т.е. нет. Всё было слишком обычным.
   в прошлый раз, Нина и её старший брат Ваня (т.е. Иван Сергеевич Пуховой, если по-взрослому) прибыли в Китежград, чтобы вернуть Ване невесту-Алёну, которую у него похитил злой дядя. Зачем похитил и для чего, Нина до конца не поняла, но брат есть брат, и Нина ему помогла, а заодно и Новый Год спасла, а то взрослые про него в конец забыли.
   В этот раз, однако, даже спасение Нового Года не маячило на горизонте, и это Нину немного огорчало. Свадьба старшего брата и его Алёнушки - это хорошо, наверное, но и немного скучно, да. Будут одни взрослые тётеньки да дяденьки, а из Нининого возраста - никого, и придётся ей быть чинной и воспитанной. Правда, в Китежграде были ещё дяденьки Ковров и Брыль - они были весёлыми, но... что-то говорило Нине, какой-то внутренний голос, что в этот раз и на них рассчитывать будет нельзя.
   Нет, конечно, всегда можно было проявить самостоятельность, но... у Нины не было уверенности, во что эта самостоятельность перейдёт. Нет, кое-какая уверенность была... со знаком минус, а со знаком минус Нина Пуховая экспериментировать не хотелось, т.ч. она не торопилась проявлять самостоятельность вообще.
   - Нин, ты чего загрустила? - Ваня глянул на младшую сестру. - Всё ж в порядке! В Китежград приедем, Алёну встретим, Витю с Фомой, наверное, тоже...хотя они-то тут и не совсем причём. В общем, всё хорошо!
   - Ага, хорошо, - кивнула Нина. - Я не грущу, я хохлюсь, как мама говорит! Хочу хохлить и хохмить тоже!
   - а потом нас к директору вызывают, к Николаю Иванычу, - покачал пальцем Ваня. - Я-то ничего, а вот мама огорчается. Нин, ну постарайся вести себя хорошо хоть в Китежгороде - всё же незнакомое место!
   - Постараюсь, - Нина нахмурилась окончательно, - постараюсь. Как ты думаешь, а маме Алёна понравится?
   Иван промолчал. Насчёт родителей у него сомнения были, и виноваты в этом были сами родители, вернее отец семейства - Сергей Пуховой. Обычно немногословный, он однажды - вернее, вскоре после возвращения Ивана и Нины из Китежграда в первый раз - выслушал их рассказ (вернее, рассказы, т.к. кое в чём Иван и Нина всё же различались), и сказал сыну просто:
   - Что ж, сын, похоже ты себе славную невесту добыл. Добро! Жить у себя будете? Тоже славно! А то две хозяйки на одной кухне - это не кухня а пожар!
   Разумеется, мама Ивана и Нины возмутилась (что тоже бывало редко, если вообще), и Пуховым-младшим пришлось по неволе выслушать семейный спор Пуховых-старших - опять-же большую редкость, но не особенно приятную. И с тех пор - возможно потому, что он сам т.с. рисковал оказаться в том положении, Иван иногда задумывался о том, не случится ли с ним и Алёной то же самое, что и с Пуховыми-старшими. Правда, что именно случилось с Пуховыми-старшими Иван как-то не понимал, и это не нравилось ему ещё больше.
   Иван не был особенно глубокомысленным мыслителем (в отличие от большинства товарищей, работающих в НУИНУ), но он был уверен, что писать Алёне о своих тревогах (особенно когда он сам не понимал, что да почему) не стоит, и потому он не писал.
   Писать не писал, но лично сам волновался, т.ч. ехал Иван Пухов в Китежград с более смешанными чувствами, чем ожидалось. Сестра Нина, которая ехала с ним тоже со своими сомнениями, уверенности ему не добавляла.
   Зато в Китежграде (хотя Пуховы про то и не знали), уверенности было - хоть отбавляй.

* * *

   - Товарищи, я уверен, что это из-за вас товарищи с юга написали мне довольно сердитое письмо и послали мне товарища, чтобы во всём разобраться. Признайтесь, что вы тогда совершили с доверенными вами волшебными палочками? - товарищ Сатанеев спросил у Брыля и Коврова, вызвав их в свой новый, директорский кабинет.
   Брыль и Ковров поглядели друг на друга. После того, как Сатанеев "воцарился" в НУИНУ прошло несколько недель, но ничего особенно ужасного от этого не произошло - всё шло, как и раньше, и даже несколько веселее.
   Последнее, возможно, было связано с переменами и с уходом Анны Леонардовны Корф на заслуженную пенсию в связи с проблемами, связанными со здоровьем. Как кто-то сказал (или сказала?) в своё время, товарищ Корф была глыбой, и несколько давила на всех и вся в НУИНУ, даже если того, и сама не желала, что было маловероятным.
   Товарищ Шемахановская (теперь уже скоро просто товарищ Киврина) глыбой не была, а была, а точнее стала - или снова стала быть - довольно весёлой и зажигающей женщиной, которая была гораздо более понимающей как глава гадательного отдела, нежели как директор НУИНУ. С её переходом народ тоже вздохнул полегче, т.к. эта добрейшая женщина могла и так пристукнуть, что больше одного раза и не надо было. Прибавьте к этому метафорический вес её директорского чина, и станет ясным, что её переход на новое место был тоже признан весьма удачным всеми.
   Сатанеев... его не любили, но предпочитали не спорить даже раньше. Тогда он, и его действительно стелящиеся, неприятные методы были всё же предпочтительней громам и молниям Шемаханской, которые та незамедлительно обрушивала на голову дерзкого (или дерзкой), который рисковал вызвать недовольство высших по званию - в Москве, например.
   Теперь, став директором сам, Сатанеев не особенно изменился, разве только что приобрёл собственную твёрдость, т.с., но скандалов на манер своей предшественницы он всё равно не учинял, а в вопросах управления был, пожалуй, и лучше.
   Словом, и тут какое-то улучшение в делах, пожалуй. Ковров и Брыль по-прежнему держались от него подальше - старая неприязнь никуда не делась - но даже у них дела шли неплохо, особенно после конца со злосчастными волшебными палочками: они докончили первые модели ковров-самолётов, и периодически обдумывали вариант гуслей-самогудов, или хотя бы балалаек.
   Да вот теперь... вот это.
   - Позвольте, товарищ Сатанеев, - Ковров едва удержался от того, чтобы не скривиться, - но всё в порядке, мы ещё с товарищем Шемаханской всё разобрали...
   Кривил слегка душой Ковров. Разобраться-то он с Фомой перепоручил Елене Колесниковой, а что та с той палочкой сделала, и что (если вообще) Кире Альбертовне рассказала, бравые друзья-товарищи не захотели уточнять. Всё прошло на ура - вроде бы. Ну, хотя бы тогда. Теперь Виктор был в этом совершенно не уверен.
   - Не сомневаюсь, - перебил мысли Коврова Сатанеев. - а только пришла к нам от товарищей с юга жалоба на палочки: 4 одинаковые, практически как первый, экспериментальный образец, а пятая совершенно не такая: лимонно-жёлтая скорее, чем красная, и несколько более твёрдая на ощупь.
   - а как она действует? - с совершенно профессиональным интересом спросил Брыль. - Хуже других, лучше, как?
   - Хороший вопрос, товарищи, - кивнул Сатанеев. - Поскольку про это в письме ничего не написано, я подозреваю, что с колдовством - с магическими услугами - проблем нет. Соответственно, когда товарищ с юга прибудет сюда... с ним справимся без особых проблем, я, полагаю.
   Брыль и Ковров не спешили соглашаться с Сатанеевым, хотя в душе и у них полегчало: если с магическими услугами всё в порядке, то про внешний вид и подавно волноваться не стоит. Сатанеев и тот не собирался, похоже, зверствовать по этому поводу - может всё и обойдётся.
   ...И да, обошлось, да не совсем.
  
   Глава 10
  
   За окном светало. Нина не помнила сама, когда задремала: спать в вагоне, пускай и в третий раз, было непривычно - совершенно не так, как когда спишь в своей кровати, дома. Дома, к примеру, кровать стоит (или лежит?) неподвижно, кругом по ночам всё тихо-тихо, и темно.
   Вот в поезде иное дело. Самое главное - ты едешь, даже когда спишь, и не просто едешь, не сам по себе, а с поездом. Т.е. ты находишься в купе, а оно едет и тебя везёт, а ты спишь! Красота!
   ...Т.е. если ты спишь. А то - стук колёс: да, он равномерный, убаюкивает. Лампы на потолке отключены, в купе темно... если только ты не на станции или за окном не проплывают фонари. Тогда на какое-то время, или даже на мгновение, всё освещается - тускло, но освещается, а ты дремлешь. Дома, если ты спишь, свет, даже тусклый, тебя обычно будет, а тут нет - тут колёса так равномерно стучат, что тебя убаюкивают. Красота.
   - Нина, мы приехали!
   - А? Что? - Нина протёрла глаза. - Мы на месте? Снова в Китежграде? Красота!
   - Это да, - согласил Иван, оглядывая в округе. - Красота.
   И впрямь станция Китежграда несколько преобразилась: почти сгинули, растаяли, многочисленные снежные сугробы и заносы, вместо них уже лежали многочисленные - и волшебно-прозрачные - лужи, кое-где уже пробивалась новая, зелёная травка, а на деревьях наливались соком почки. Может быть это и не было лубком из сказки работы мастеров из Палеха, но после долгой и снежной зимы брат и сестра Пуховы находили этот пейзаж очень даже красивыми.
   - Иванушка! Эге-гей!
   Иван быстро пришёл в себя и оглянулся по сторонам. Точно, у станции стояла его Алёнушка. Правда, на этот раз её транспортное средство напоминало скорее телегу, нежели сани, но Ване насчёт этого было всё равно.
   - Алёнушка! - Ваня практически подлетел к ней на крыльях любви. - Наконец-то!
   - Наконец-то, - эхом откликнулась Алёна.
   После долгой разлуки они обнялись.
   - Ну вот, начинается! - сказала себе Нина и стала смотреть по сторонам, нет ли где чего-нибудь по интереснее?
   И вот что она увидела.

* * *

   Настроение у Фомы и Виктора было низким, ну или по крайней мере средним. На дворе весна, птицы поют (правда, в основном воробьи, в лучшем случае грачи), а они должны заниматься официальными функциями. Обычно этим занимался Камнеедов, но как-то после той истории с учёным котом его активность пошла на убыль.
   (Эта история вообще была делом смутным - что да как до почему никто толком не знал, все предпочитали отмалчиваться. В НУИНУ чтобы никто по-настоящему не проболтался было делом редким - вот как в этот раз - и не шибко хорошим. В предпоследний раз такое произошло с Алёной перед Новым Годом, что тоже энтузиазма не прибавляло.)
   Вдобавок, что по большому счёту и вынудило Брыля с Ковровым согласится с указанием Сатанеева без особых возражений было то, что всё это началось с их волшебных палочек, значит и закончится должно было с ними, вернее с их прямым участием. И вот конкретно потому они стояли на станции и ждали товарища с юга.
   а тот не заставил себя долго ждать. Вышел весь из себя такой молодцеватый из вагона, огляделся по сторонам, и заметил Брыля и Коврова, стоящих у их транспортного средства. Оно (поскольку дороги между Китежградом и местной станцией были не волшебными, а самыми, что не на есть российскими, с поправкой сельскую местность, а теперь ещё и на весеннюю труднопроходимость), по-честному, больше всего напоминало телегу, ещё и с лошадьми, которой скорее всего и являлось.
   Волшебства тут, скорее всего... не было. Большинство сотрудников в НУИНУ всё же имели авто, либо жили достаточно близко от места работы, что ходили пешком; да и вообще, жители Китежграда предпочитали ходить по своему городу пешком: так и здоровее, да и сам город был не очень большим, по нему толком и не покатаешься.
   Проблемы с передвижением (точнее с транспортными средствами) случались, как правило, между городом и станцией, в связи с дорогами. Они, как было сказано выше, были вполне российскими, а вместе с весенним (или осенним) бездорожьем, то практически непроходимыми для машин даже с волшебством. Приходилось обходится более простыми транспортными средствами, которые внешне напоминали телеги и впряжённых в них лошадей, которыми они собственно и являлись.
   Зимой и летом, правда, было полегче: зимой жители Китежграда использовали сани, летом дороги были-таки проходимыми для машин. Но сейчас, увы, была уже весна, т.ч. приходилось обходится всё теми же телегой и лошадью, и судя по физиономии товарища с юга, особой радости, или там благоговения он перед ними не испытал.
   - Это что? - спросил он таким тоном, что стало ясно, что увиденное ему не понравилось, причём взаимно.
   - Это Савраска, - признался Брыль, наблюдая (вместе с Ковровым), как конь и человек посмотрели друг на друга с одинаково скептическим выражением на лице и морде. - Он хороший!
   Теперь не только новоприбывший товарищ и Савраска, но и Ковров посмотрели на Брыля с одинаковым выражением: мол, товарищ, вы чего?
   - Товарищ, э -
   - Джанелидзе.
   - Товарищ Джанелидзе, не обращайте внимания на товарища Брыля. Он нервничает, - решительно сказал Ковров. - Поехали?
   Товарищ с юга ещё раз посмотрел на транспортное средство, пришёл к выводу, что если пешком и быстрее, то пути-дороги он всё равно не знает и это сведёт его скоростное преимущество на нет, и согласился.
   И никто - даже конь - не заметил Нину Пуховую, которая с откровенным интересом наблюдала за происходящим на расстоянии...
  
   Глава 11
  
   Дорога до Китежграда и собственно НУИНУ была медленной и неторопливой, но похоже, что и Алёне, и Ивану это положение дел конкретно нравилось, т.к. они просто сидели рядом друг с другом, почти не торопили своего коня (или лошадь - Нина не могла разглядеть, что там было за хвостом), а тот и рад был время от времени схватить первую весеннюю зелень - за осень и зиму сено ему видно изрядно поднадоело...
   - Ну, Иванушка, как там Москва? - тихо спрашивала Алёна, пока Ваня правил конём.
   - Стоит, звенит, народ гудит, - задумчиво отвечал Ваня, пока думал совсем не о том, вернее не совсем о том.
   Москва... Ваня и повстречал-то Алёну в Москве, когда та выполняла там поручения НУИНУ - т.е. была там не столько в отпуске, сколько по делам, и Ваня помог ей с ними справится - ну, отчасти, т.к. его собственные возможности были относительно скромными, но тем не менее...
   Главным тут было то, что Алёна в Москве была налётами, толком её даже не зная, что не удивительно: Китежград это вам не Москва, его можно и пешком за день обойти, если ходить бойко, быстро, и беспрерывно. Ну, и да Алёна в Москве выглядела несколько провинциально, но Ивану до этого дела не было.
   Дело было в другом: захочет ли Алёна переехать в Москву, сможет ли там найти работу и ужиться с мамой... откуда взялось последнее, Иван и сам толком не понял. Мама у него была замечательная, но всё равно насчёт этого вопроса ему было как-то волнительно, совершенно непонятно почему. Поэтому, его ответы на Алёнины вопросы (и вообще его фразы) были довольно монотонными: нет, Москва не провалилась под землю; нет, в Подмосковье не появился дышащий огнём и дымом дракон; нет, Нина, я не возражаю...
   (Алёна, в свою очередь, думала примерно о том же, только, со своей стороны. Москва: это город замечательный, мать городов русских и вообще столица, но вот жить там - тем более бросив действительно любимую ей работу - её как-то пугало. Рассказы старших товарищей, особенно Киры Альбертовны и Елены Тиндареевны тоже оставили свой отпечаток, как бы те не пытались смягчить то негативное впечатление, т.ч. вопрос Нины она тоже пропустила мимо ушей.)
   - Да? Не возражаете? Это хорошо! - бойко сказала Нина, пролезая мимо брата и Алёны и садясь в переднюю часть телеги. - Эй, лошадка, н-но! - и она хлестнула вожжами.
   Лошадь встала.

* * *

   - Эй, Витя, посмотри-ка налево - ведь знакомые люди! - голос Фомы вывел Коврова из задумчивости.
   Настроение в т.н. повозке #2 было смешанным: лошадь трусила медленно и верно, т.к. Ковров был не Саниной, а даже задумавшись, вожжей из рук не выпускал, но на корнях, кочках и колдобинах телега всё равно подскакивала, т.к. рессорами на ней даже и не пахло.
   ...Разговор поэтому не клеился. Какой вообще может быть разговор, когда есть даже слишком реальная возможность прикусить язык? Правильно, никакой, т.ч. фраза Брыля оказалась для Коврова полной неожиданностью, а уж "знакомые люди" из реплики Фомы - неожиданностью дважды.
   Естественно, что Ковров посмотрел налево. Там Иван и Алёна отчаянно пытались заставить их собственную лошадку поехать дальше, а Нина пряталась в телеге, что наводило на определённые мысли, но о них Ковров сейчас не думал.
   - Свои люди, - сказал он Фоме тоном, слабо допускающим споры, - надо помочь.

* * *

   - О, Вань, наконец-то! Спросил бы какими судьбами, но и так всё ясно.
   - Товарищ Брыль, товарищ Ковров! А вы тут как?
   - Встречали одного товарища с юга, - Ковров постарался ответить, как можно короче. - Вон он, видите?
   - Очень приятно. Сократ Джанелидзе, - ответил оный товарищ, снимая шляпу, но не подходя особенно близко. (Может, это было и правильно: 5 взрослых человек на одну смирную лошадь - это и впрямь чересчур.)
   - Очень приятно, - ответили товарищу Сократу Алёна и Иван, прежде чем вернуться к своим баранам, точнее к коню.
   - Извините, а что это с ней? - спросил у них Фома.
   - Нине захотелось поводить, а лошадка смирная, мы и подумали, - призналась Алёна. - Так что...
   - Лошадка смирная, даже очень, но и вожжей не любит, - признался Фома. - Учти это на будущем, Иван, ладно? Да и ты Алёна тоже...

* * *

   Пока взрослые беседовали меж собой, Нина снова заскучала и вылезла из телеги, наконец-то поразмять ноги. На дворе стоял день, но всё равно было несколько холодно и сыро, а на дороге вдобавок было немало несомненно холодных и глубоких луж, т.ч. Нина не захотела исследовать их - лягушек там небось нет, а свалиться в одну из них ей не хотелось, т.ч. она пошла ко второй телеге.
   - Да? - спросил у неё товарищ Сократ без особого энтузиазма. - Что вам надо, товарищ-
   - Пуховая, - Нина ответила, невольно обезьянничая в ответ. - Нина Пуховая. А что вам здесь, товарищ надо?
   - Мне? Я прибыл сюда, чтобы разобраться, почему одна из наших волшебных палочек не типичная! - ответ, причём довольно напыщенный, пришёл незамедлительно: видно товарищу с юга самому хотелось поговорить. - Видите? Все другие палочки были красными, а эта желта как лимон и к тому же какая-то... полупрозрачная!
   - Да, действительно полупрозрачная, - согласилась Нина, взяв палочку у него из рук и с любопытством оглядев её. - а как она работает?
   - Пожелай услугу, взмахни палочкой, она и заработает, - признался товарищ, несколько кисло. - с этим-то проблем нет...
   - Да? - с любопытством спросила Нина. - Сейчас попробуем.
   Она взмахнула палочкой:
   - Хочу добраться до Китежграда побыстрее!
   Что тут началось...
  
   Глава 12
   По палочкиному велению, по Нининому хотению, телега обернулась не то каким-то вариантом двуколки, не то вообще античной колесницей, а Савраска, впряжённый в них... нет, он остался прежним, но все эти метаморфозы его изрядно напугали, и он рванул вперёд, резко и резво набирая скорость, несмотря на плохую дорогу, и крики его испуганных пассажиров (а может как раз из-за них).
   - Нина! - только и успел вскрикнуть Иван, прежде чем трансформированная телега скрылась с их глаз. - Опять эти палочки?!
   - Что ты имеешь в виду, "опять"? - машинально спросила жениха Алёна, но Ивану сейчас было даже не до него: он резво выпряг собственную лошадь из телеги и залез ей на хребет.
   - Лошадка, дорогая, - отчаянно зашептал он ей на ухо, - не осрами, а? Помоги сестру догнать, или ты Савраске и в подковы не годишься?
   Видно замечание насчёт Савраски и решило дело: лошадь заржала и не менее резво взялась в галоп, что джигитский конь-огонь позавидует. Ну или нет, но довольно быстро они стали нагонять Савраску и его весьма и весьма напуганных пассажиров.
   Правда, насчёт Нины у Ивана были сомнения: вопить-то она вопила, но скорее от энтузиазма, чем наоборот. Да и сам Иван, зная, что за характер у его сестры, в другое время засомневался, что она действительно напугана, но не сейчас, или, вернее, не совсем:
   - Нин! Палочка у тебя! Брось мне!
   - Лови, Ваня! - крикнула в ответ Нина и кинула брату палочку. Тот её схватил, взмахнул:
   - Телега, или что ты у нас там? Остановись!
   Телега, или то, во что она превратилась, действительно остановилась, правда, весьма своеобразно: у неё отвалились колёса, хомут, дышло и всё остальное, в результате чего Савраска поскакал дальше, а его пассажиры оказались на земле, правда целые и невредимые - видно и впрямь без магии не обошлось.
   Иван, кстати, махая палочкой на лошади без седла и узды, тоже не удержался на скаку и свалился на землю, а лошадь поскакала вслед за конём, и оба в родную конюшню.

* * *

   - Не понял, - машинально произнёс Брыль, когда осела пыль за второй лошадью. - Они что, все ускакали, нас оставили?
   - Да, Фома, все, - кивнул другу Ковров, - и вещи оставили.
   Алёна выразительно на него посмотрела. Это ещё не был взгляд Елены Колесниковой, но задатки в нём уже чувствовались, и Виктор его тоже прочувствовал.
   - Ясно! - сказал он быстро, - Фома, я покараулю, а ты Алёну до Китежгорода довези.
   - Доведу, ясен пень, доведу! - согласился задумчиво Фома. - Э, подожди, доведу - не довезу; Витя, ты чего рукава засучиваешь?
   - а я вещи посторожу! - объяснил другу Ковров, и взмахнул руками для колдовских пассов.

* * *

   Товарищ Сатанеев, Аполлон Митрофанович, сидел у себя в директорском кабинете, и не то чтобы думал, но размышлял.
   ...Аппетит, как известно, приходит во время еды, и это был именно предстоящий брак с Алёной Саниной и её собственные амбиции (разбуженные, правда, злосчастным колдовством Шемаханской), которые и подвигли Сатанеева на новые, и более активные шаги против Киры Альбертовны. И даже потом, когда пали чары колдовские, и Алёна снова стала сама собой, отступать Сатанеев уже не мог - это означало потерять всё, а так хоть была какая-то надежда попробовать переиграть и с Алёной, утвердившись на новом месте...
   Но как-то не складывалось. Из-за всей этой суматохи, связанной с браком Шемахановской и Киврина как о чем-то окончательном и неизбежном, общественное мнение о браке Саниной и Пухова тоже как о чем-то окончательном, включая, возможно и у самого Аполлона Митрофановича, к полной неожиданности последнего.
   Окончательное-то окончательное, но весьма невесёлое, и Сатанеев не то чтобы снова осатанел, но характер у него снова помрачнел, и мысли у него - тоже. Другое дело, что Сатанеев - это не Шемаханская, грома и молнии он не метел, но постепенно по НУИНУ начали ходить слухи, что из директорского кабинета снова может грянуть буря.
   И она грянула. Только не из директорского кабинета, но с улицы. Народ в НУИНУ, включая собственного Сатанеева, был весьма любопытен, и услышав неслыханный раньше шум и гул с улицы (Китежград был местом тихим, это ж не Москва!) рванул к окнам, а то и во двор, т.ч. чудеса Ивановой джигитовки, т.с., были увидены и оценены не только Ниной и Сократом, но и многими другими лицами.

* * *

   - Да-а, товарищ Пуховой не перестаёт нас удивлять своей физической подготовкой! - говорила (пускай и отчасти себе под нос) секретарь Толокнянкова, следуя за Сатанеевым во двор. - в прошлый раз за, э, вами, на крышу полез, теперь вот, это, вот-
   Скомканность конца фразы следует объяснить тем, что Аполлон Митрофанович повернулся и посмотрел на секретаршу весьма колоритно: так, что товарищ Толокнянкова конкретно испугалась.
   - И что дальше? - Сатанеев спросил у Толокнянковой столь контролируемым голосом, что стало ясно, что двигаться вперёд надо очень и очень осторожно.
   К счастью для себя, у Толокнянковой был уже немалый опыт секретарской работы у Шемаханской, поэтому она просто промолчала, смотря на нового начальника очень большими, взволнованными глазами.
   - Так-то лучше, - сказал Сатанеев и вышел во двор.
   а там происходила своя собственная суматоха. Товарищ Джанелидзе, обнаружив себя сравнительно целым и невредимым, встал на ноги, и уставился на Нину Пухову, пылая праведным гневом.
   - Вы! - он даже не мог говорить членораздельно. - Вы! Ты!
   - Что здесь происходит? - голос Сатанеева прогремел по всему двору. - Товарищ, уважаемый товарищ, вы кто?
   - Это товарищ Джанелидзе, он с юга, - аккуратно пояснила Нина Пуховая, т.к. вышеуказанный товарищ мог только жестикулировать от возмущения (не дать, не взять итальянец, севший на трансформатор находящийся под активным напряжением) и глядеть на всех очень негодующими очами. - Он по поводу волшебной палочки прибыл.
   - И где же эта палочка?
   - У меня, - вмешался в разговор Иван. Аполлон Митрофанович не жестикулировал и не задыхался от бессловесной ярости. - Товарищ, э, Джанелидзе передал палочку сестре, а она, вот, мне.
   - Передал. Палочку. Сестре, - повторил Сатанеев и повернулся обратно к Джанелидзе. - Товарищ, в инструкциях к палочкам было чётко написано, что волшебные палочки детям давать запрещено, а вы прибыли сюда с жалобами, что, мол, с инструкциями не соответствуя, да сами инструкции же и нарушили. Ладно, раз мы тут все уже здесь, то что тут с палочками не так?
   - Да цвет не тот! - снова вмешалась Нина, видя, что Сократ явно не в силах вести разговор. - И всё, по-моему.
   - Ах, цвет, - откликнулся эхом Сатанеев. - Ясно. И где Фома Брыль и Виктор Ковров? Это они у нас специалисты по волшебным палочкам.
   Тут снова раздался стук копыт и на улице появился новый всадник, вернее даже всадница - сама Алёна. Правда, ехала она на животине, больше напоминающей конька-горбунка, но всё-таки.
   - Товарищ Брыль? - Сатанеев инстинктивно угадал, с кем он имеет дело в животной шкуре.
   - Он самый, - призналась Алёна, прежде чем вернуть внимание к жениху. - Ваня, ты в порядке?
   - Да что со мной - с нами, - поправился Ваня. - Кажется, обошлось. Толи палочка не такая уж бракованная, то ли ещё что. А Фому мы расколдовывать не будем?
   - Надо позвать Коврова. Он лучше всех свои чары снимет, не то будет ещё хуже, - как-бы нехотя признал Сатанеев. - Ну, так он где?
   - Наши вещи охраняет, наверное, - признался Ваня.
   - Ясно. Значит, так. Товарищ - Санина, отведите своего жениха в гостиницу. Товарища - Джанелидзе ко мне. Товарища Брыля - на конюшню, потом его там товарищ Ковров расколдует. Вопросы ещё у кого-нибудь есть?
   Это было задано таким тоном, что вопросов не у кого не было.
  
   Глава 13
  
   - Это, значит, и был, т.е. есть товарищ Сатанеев? - задумчиво сказал невесте Пухов, когда они пошли в гостиницу - подальше от товарища директора. - Да, признаюсь, что я ожидал чего-нибудь похуже, особенно если учитывать, что Нина учудила... да, а где она?
   Иван с Алёной резко остановились, и стали глядеть по сторонам. После истории с телегой/повозкой было ясно, что Нина и волшебство - вещи трудносовместимые (Фому до сих пор не расколдовали), и не всегда будет под рукой такой козёл отпущения, как товарищ Джанелидзе.
   - А! Вон она! Разговаривает с Кирой Альбертовной и Еленой Тиндареевной! - внезапно, и с облегчением, сказала Алёна. - Всё в порядке.
   - в порядке? Разве это не Кира Альбертовна тебя изначально заколдовала? - нахмурился Ваня. - Тебя я расколдовал, теперь Нинина очередь?
   - Нет-нет, Кира Альбертовна с ухода с директорских обязанностей весьма подобрела, и вообще она маленьких детей никогда не заколдовывала, - твёрдо сказала Алёна. - Вань, ты ж мне веришь?
   - Ладно, верю, - вздохнул Ваня. - И что насчёт гостиницы, кстати?

* * *

   Изначально, Кира Альбертовна и Елена Тиндареевна не заметили Нину, которая под шумок снова отошла от брата и Алёны и отправилась гулять сама по себе (правда, невдалеке от брата). Но Нина их заметила довольно быстро, точнее услышала:
   - Значит, сомнений никаких?
   - Лен, сколько мне лет? Я уж не двадцатилетняя девчонка, которая не обращает на это внимание. Согласна, что дотошность в этих делах тоже ненормально, но... в этом случае...
   - Да, это уже не Ершов, это Пушкин. "А царица молодая, дело в даль не отклоняя, с первой ночи понесла" или что-то в этом роде.
   - По-моему с брачной ночи.
   - Ну, Кира, это у тебя ещё впереди. Ай, да и хвостик получается!
   Пушкина Нина любила, вернее - его сказки, потому она у них и спросила:
   - а вам, тётеньки, тоже нравится Пушкин и его сказки? Вы про царя Салтана говорили? А мне мёртвая царевна больше нравится!
   Обе тётеньки посмотрели на Нину как будто она и была той самой мёртвой царевной.
   - а ведь я тебя знаю! Ты Вани Алёниного сестра.
   - Ага! Только мы не Алёнины, мы Пуховы! - важно объявила Нина. - а вас я, тётенька, знаю - вы Алёнина начальница!
   - Бывшая, - кивнула Шемаханская. - Можешь звать меня тётей Кирой. А это, слева, тётя Лена.
   - Здрасте! Я Нина! - важно сказала Нина Пуховая. - а вон там - мой брат Ваня.
   - Очень приятно, - сказала Елена Тиндареевна. - Он Алёнин жених, да?
   - Да! - насупилась Нина. - Опять все будут только про свадьбу говорить? Надоело!
   - Ничего! Доживи до своей свадьбы - и тогда совсем не надоест, - улыбнулась Кира Альбертовна.
   - Э, извините?
   Трое собеседниц замолчало и посмотрели на новоприбывшую.
   - Я не вовремя? - потупилась секретарша Толокнянкова.

* * *

   Как говорила Лилина бабушка Роза, "в каждой избушке - свои погремушки". Лилины погремушки были её имя-отчество: Лиля Карповна. Скажешь это раз, и в мозгу возникнет облик такой из себя почтенной дамы - не то бабушки семейства, не то наоборот старой девы, но никак не ещё вполне молодой секретарши, если и не моложе Алёны Саниной, то и вряд ли старше.
   - Я не вовремя? Я.... мне нужна консультация по женскому вопросу, - потупилась она. Елена Тиндареевна никогда не была открыто враждебна (если только вы не Виктор Ковров), но и назвать её душой компании язык тоже не поворачивался.
   - Ну, конечно, по женскому! - вздохнула докторша. - И Кира Альбертовна - вот тоже сегодня со мной по женскому вопросу консультировалась. Может, мне прямо переквалифицироваться в специалиста по женским вопросам? Может, тогда и Ковров с Брылем отстанут...
   - Э, не обращай внимания, Лиля, - вмешалась Кира, т.к. секретарша смотрела с открытым ртом на монолог обычно немногословной, чем болтливой врачихи. - Просто... день сегодня такой необычный, да...
   - Это да, необычный, - вздохнула и Елена. - Товарищ Толокнянкова, а мужской фактор в вашем женском вопросе присутствует?
   - Гм, может быть... хотя... что вы имеете в виду? - секретарша окончательно растерялась.
   - Кира, знаешь, что? - докторша обратилась к подруге. - Проводи товарища... Нину к брату и будущей золовке - тебе всё равно будет полезно с детьми находится.
   - Тебе это тоже не помешало б, Лена, - заметила Кира Альбертовна, и осеклась, заметив, что докторша заметно помрачнело.
   - Знаю...
   - Ясно, тогда я и Нина пошла. Лиля Карповна? Удачи, - быстро сказала глава гадательного отдела и покинула зону разговора, забрав с собой Нину.

* * *

   Начало Марта - время для романтических прогулок несколько специфическое, но Ивану и Алёне насчёт этого было всё равно. Они неторопливо шли по улице и переговаривались с собой на такие маловажные темы как "Ты меня любишь?" "Ага. А ты меня любишь?" "Ага", и т.д.
   Алёна склонила голову Ване на плечо, над ними дул ветер, и учитывая их сравнительно прочные шубы, то, пожалуй, романтика у них всё-таки была - на время. А потом...
   - И вот Иван Степанович говорит мне: "Бред! Волшебства в мире не бывает! Всё это поповщина, мракобесовщина и бабушкины сказки! А вы, Кира Альбертовна-" Ну, я тут взяла и вылила ему его чай за шиворот, - внезапно из-за спины раздался голос Киры Альбертовны, и довольно близко.
   - И чего в этом волшебного? - теперь раздался голос Нины.
   - Взглядом, Нина, взглядом. У меня это никогда так хорошо не получалось, как тогда. Вот видите камень у скамейки. А ну-ка... -
   На глазах у Алёны и Вани камень у скамейки действительно взмыл в воздух - ну или попытался: оказывается, он был гораздо больше, чем виднелось из-под подтаянного сугроба, и когда Кира Альбертовна попыталась поднять его со всех своих колдовских сил, он... треснул. Надвое.
   - Да-а! Тётя Кира, а я так смогу?
   - Да-а, не знаю. Способности у тебя есть, а сколько тебе лет?
   - Одиннадцать!
   - Надо будет поговорить с Еленой Тиндареевной, потом и с товарищем Додонским... кто знает?
   - Эй, подождите! - Иван, который до этого смотрел на расколотый камень, резво обернулся к главе гадательного отдела. - Нина не может быть чародейкой, она ещё маленькая!
   - Мне одиннадцать! - от обиды Нина показала брату язык. - Я не маленькая!
   - Товарищ Пухов, успокойтесь, - голос Шемаханской заметно похолодел, и Иван действительно "успокоился": ссорится с волшебницей ему совершенно не хотелось. - Всё ещё не решено.
   - Что не решено? - выдохнул Иван. - Нин, ты не может быть чародейкой - что скажет мама?
   - а мама у нас кто? - Алёна спросила, взволнованно вне своей воли.
   Иван вздохнул и стал рассказывать.

* * *

   - Ну, товарищ Толокнянкова, рассказывайте. Кто у нас жених? - строго спросила врачиха у секретарши, пока они шли вокруг здания. Вокруг толпилось ещё немало народу, обсуждая апокрифическое прибытие товарища с юга, и никто на них внимания не обращал, тем более что Колесникова и Толокнянкова общались весьма тихо.
   - Товарищ Сатанеев. Только он не жених и не совсем мой...или наоборот, - Лиля окончательно запуталась. - Это я насчёт Саниной. Он её не забыл.
   - И скорее всего не забудет, - согласилась Елена Тиндареевна. - Такие вещи не забываются; можно, конечно, и поэкспериментировать, но он же директор, он нам нужен при здоровом уме и зрелой памяти, а не как-нибудь ещё.
   - Это да; а всё-таки?
   - а вам с этого что?
   - Ну, - Лиля помолчала, - не знаю.
   Она машинально поправила причёску.
   - Я, Елена Тиндареевна, из петербуржских, только не совсем. Мы, Толокнянковы, из его пригорода родом, да. Мать моя вышла замуж почти сразу после школы, высшего образования у неё толком не было, и со мной почти тоже самое случилось. Но, за месяц до свадьбы, я посмотрела в зеркало, и поняла, что свадьбы не бывает, чтобы там моя мама не считала. Поняла, и практически из дому убежала. - Секретарша поёжилась. - Что дальше было рассказывать не хочу, но-
   - Место в НУИНУ вы выгрызали зубами и когтями, так? - задумчиво сказала докторша. - Верю. В таких ситуациях места для романтики остаётся не так уж много, если вообще. Но теперь, когда всё позади вы огляделись, осмотрелись, поддались общему порыву и решили обустроить и свою личную жизнь. Весна ж наступает, свадьбы опять же.
   Секретарша посмотрела в сторону.
   - И мы подходим к главному: я-то тут причём? Я вам кто - сваха? Ежели вам товарищ Сатанеев действительно что-то значит, то попробуйте чего-нибудь - сделайте причёску а-ля Санина-1, например.
   - Ну, вы знаете! - Толокнянкова вспыхнула и посмотрела врачихе в глаза. Несколько минут две женщины смотрели друг на друга, прежде чем секретарша отступила на назад на шаг-другой.
   - Может быть, - она сказала тихо, - может быть я и последую вашему совету. - Она резко повернулась и пошла обратно в здание НУИНУ.
   - Да, - тихо сказала сама себе Елена Тиндареевна, думая о чём-то своём, лично. - Ну и дела пошли у нас в НУ! Ай да ветер перемен!
  
   Глава 14
  
   Виктор Ковров чувствовал себя несколько замёрзшим. Виктор Ковров чувствовал себя несколько заброшенным. Виктор Ковров чувствовал некоторую тревогу, не только за себя, но и за своих друзей. Виктор Ковров ничего не мог на данный момент конкретно поделать. Виктору Коврову оставалось только думать.
   О чём же думал Виктор Ковров? О своих друзьях. О своей жизни. Обо всём и не о чём. О разном, одним словом, но думал он очень интенсивно - так интенсивно, что даже не заметил подъезжающей к нему (и телеге Пуховых) подводы.
   - О чём задумался, Ковров? - окликнула его Колесникова.
   - Елена? А что ты тут делаешь?
   - Да товарищ Сатанеев вышел на тропу войны благодаря товарищу Сократу, вот я и решила дать себе энное количество пространства для маневров, поднарядившись тебя спасать. Хочешь горячего чаю? Без выпивки, правда...
   - Не возражаю, - согласился Ковров, который и впрямь чувствовал себя несколько замёрзшим, как было сказано выше. - А Сатанеев - тьфу. Пролез-таки. Сколько можно?
   - Что, можно?
   - Э, ничего, - отмахнулся Ковров, не желая говорить о внутренней политике НУИНУ пока (номинально) подчинённые Колесниковой стали перегружать вещи Пуховых на новую телегу. - а кто такой товарищ Сократ?
   - Вы же его со станции забрали! - Колесникова посмотрела на Виктора. - Ты с Брылем чего, даже его имя-отчество не спросили?
   - Да, - вздохнул Ковров, - не спросили. Даже и не разговаривали. И что товарищ Сатанеев?
   - Разозлился на товарища Джанелидзе, он же товарищ Сократ, что он дал палочку товарищу... Нине Пуховой, и та давай колдовать. Волшебные палочки детям давать не рекомендуется, вот товарищ Сатанеев и разозлился. Ну, и присутствие Саниной ему душевного равновесия тоже не прибавило.
   - Угу, - выдохнул Ковров. - Он опять пойдёт за свое?
   - Слишком умный, - ответила Колесникова. - Понял - ещё под Новый Год понял - что по мужской части ему с Иваном не сравнится, а теперь и тем более. А жаль! В делах любовных мозги скорее не помощь, а помеха.
   - а что имеешь в виду - "теперь тем более"? - спросил Ковров.
   Колесникова вздохнула и стала рассказывать более детально о прибытии Пуховых в Китежград.

* * *

   Пуховы, Алёна и Шемаханская сидели в одной из многочисленных столовых Китежграда. Еда там была не ахти, но она их и не интересовала. Вместо этого они сидели и слушали/рассказывали о семействе Пуховых.
   а рассказать там было о чём. Отец Ивана, ежели по-честному, был ему не отцом, а отчимом; другое дело, что своего родного отца Иван по-настоящему и не помнил, т.ч. проблем с этой стороны у Пуховых не было.
   Точнее, проблем вообще не было; Нинин... бойкий характер был скорее исключением из правил, а так Пуховы были вполне тихими и благовоспитанными людьми; правда, Пухов-старший в своё время даже воевал, но это было давно, и ничего особенного или конкретного он про свою военную службу не рассказывал, и похоже, что и вспоминать её особенно не любил, как он и сказал Нине на одном из праздников.
   Наталья же Пухова, мать Ивана и Нины даже этим похвастаться не могла. Она работала медсестрой в больнице, женщиной и от природы была тихой и где-то даже неразговорчивой: спор о браке Алёны и Ивана был самым шумным событием в истории семьи Пуховых за годы.
   - Словом, семья у вас тихая - ну или почти тихая, - задумчиво сказала Кира Альбертовна, посмотрев на не очень-то тихую Нину. - а жить вы будете всё же отдельно?
   - Ну да, - кивнул Ваня, - отдельно. В Москве, да, - он вздохнул.
   - а что, ты этому не рад? - насторожилась Алёна.
   - Да нет, рад, да и музыки здесь в Китежграде нет-
   - Поспорим что есть? - ухмыльнулась Кира Альбертовна. - Вот вернётся Витя, да расколдует Фому Остаповича, тогда и посмотрим.

* * *

   За то время, пока Ковров дождался прибытия новой телеги, дорога к Китежграду, увы, ничуть не улучшилась: как была российской, так и осталась. Впрочем, будем объективными: тихо идя рядом с подводой (в данном случае ещё и телега была не ахти, того и гляди развалится), попивая горячий чай, сам Виктор тоже не торопился вернуться в город, как и Колесникова, которая шла рядом с ним.
   - Ну и Ваня! Герой! - только и сказал Виктор, когда Елена Тиндареевна закончила свой (неторопливый) рассказ. - Теперь он точно на Алёне женится.
   - Женится, - согласилась равномерно его собеседница. - Это ещё с Нового Года было всем ясно.
   - Ага, - согласился Виктор, - а вы сами в порядке? Что это вы такая тихая?
   - Не хочу спорить вообще, на сегодня надоело, и говорить вообще надоело, - призналась Елена. - Сперва с Кирой женские вопросы обсуждала, потом другие вопросы, но тоже женские, с Толокнянковой. Надоело. Я - врач, но не специалист по женским проблемам... а в случае с Толокнянковой, речь шла скорее вообще о свахе - была такая женская профессия в старое время, знаете, товарищ Ковров?
   - И кого же она хочет просватать? - Ковров ответил вопросом на вопрос.
   - Себя, и похоже, что за нашего нового директора, - Колесникова пожала плечами. - И моё дело опять-же сторона, да нет - ей необходимо нужно моё мнение! Спросила бы Киру - она же у нас невеста, как она там со своим женихом познакомилась, или Санину - она у нас по директору специалист - ан нет, нужно обязательно меня спрашивать!!
   - Не говорите так про Алёну - пожалуйста, - дипломатично (со всех своих сил) сказал Ковров.
   - Хорошо, не буду, - согласилась Колесникова, конкретно удивив мага - такой лёгкой победы он не ожидал - и замолчав, до конца пути к Китежграду.
  
   Глава 15
  
   Товарищ Брыль никогда не был глубоким мыслителем, а стоя в стойле, да ещё в облике коня - так и тем более. Тем не менее, когда Ковров зашёл в ту конюшню и вернул Фоме обратно его собственный образ, оказалось, что кое-какие мысли у него появились, и он их высказал Коврову - ну, или высказал бы, если с Ковровым не была и Колесникова.
   - а вы помирились? - сказал вместо тех самых мыслей Фома.
   - а мы и не ругались, - ответила спокойно Елена. - Я просто пришла удостоверится, что вы вернулись в своё нормальное состояние адекватно - для того, чтобы помочь донести вещи Ковровых в гостиницу.
   Мысли вернулись к Фоме с удвоенной силой, но её по-прежнему не хватало, чтобы мериться взглядами с Кольцовой, и он промолчал. Более того, вместо того, чтобы продолжить беседу со врачихой, он молча пошёл с Ковровым, чтобы действительно помочь донести вещи Пуховых до гостиницы - а заодно, чтобы и поговорить с ним.

* * *

   - Ну, Нин, что ты считаешь? - Ваня спросил у сестры, когда они разместились в гостиничном номере - настоящем гостиничном номере, а не в том горе-музее, как в прошлый раз. Теперь там располагался товарищ Сократ, и даже Ване было понятно, что таким образом товарищ Сатанеев тайно показывал своё неудовольствие одним или другим визитёром - в данном случае гостем с юга.
   (Впрочем, Ване не особенно хотелось оспаривать решение Сатанеева - несколько напыщенный и высокомерный Сократ Джанелидзе сумел достать всех своих собеседников, включая ещё и Ваню, который сестру свою в обиду давать не собирался, т.ч. за Сократа он и не заступался. (Тем более, что и узнал он об этом через вторые руки, т.е. Нину).)
   Нина открыла рот, чтобы ответить, но тут некий звук послышался в тиши: стук в дверь. Не без любопытства (а вдруг это снова Алёна?) Ваня открыл дверь.
   - Здорово, Иван! - в комнату вошли Брыль и Ковров. - О, и твоя сестрёнка здесь! Извини, что с приездом так нескладно вышло.
   - Ничего-ничего, это я виноват, что за Ниной не досмотрел. Фома, я чего-то тогда не понял, или тот странный, э, конь, был действительно ты?
   - Да, - желчно согласился бывший домовой, - то был действительно я, спасибо Вите. - Он так выразительно посмотрел на напарника, что глубина его сарказма стала ясной для всех, даже Нины.
   - а мы с Кирой Альбертовной здоровались! - Нина пискнула, прежде чем оба кудесника не вернулись к своему спору (или ссоре). - Она нам столько нарассказала!
   - Да? - Ковров явно обрадовался перемене темы. - И что именно?
   - Да про всё помаленьку, - в свою очередь Иван не очень хотел рассказывать про их новую встречу с Кирой Шемаханской и её рассказы. - Что у вас?
   - Она про первую встречу с дядей Иваном рассказала, и про своё детство - т.е. юность, - вмешалась Нина, - и про последние новости, что вы там делаете - эти самогуды, например.
   Ковров и Брыль обменялись понимающими взглядами.
   - Ясно. Слышь, Вань, дамы в последнее время несколько спелись, - дипломатично сказал Ковров (т.б. что Фома не знал о дипломатии не сном, не духом), - особенно в виду общих - или обобщённой свадьбы...
   Ваня посмотрел на него, и Ковров замолчал.
   - а мне тётя Кира понравилась! - упрямо пискнула Нина. - Она хорошая! И волшебство знает! И считает, что и меня ему можно научить!
   - Ну, если она считает, то так и есть. Её отец - Альберт Александрович покойный - он многих в Китежграде волшебству учил, а Киру Альбтертовну - особенно, - вмешался Брыль.
   - И вы туда же, - мрачно признался Иван. - Такое ощущение, что все в одни ворота.
   - а какие альтернативы, Ваня? - вопросил Брыль. - Какие?
   Ваня помолчал. То, что Алёна Москвы не то, чтобы боялась, но опасалась (скажем так), было ясно. То, что в своей беседе он мог создать впечатление, что и он сам хотел перемен в своей жизни... и возможно это было так. По крайней мере попробовать не мешало (особенно пока речь о зарплате не пошла), и он так и сказал двум друзьям-кудесникам.
   - Вот это по-нашему, по Китежски! - бойко сказал Ковров. - Так держать!

* * *

   Настроение у Сатанеева несколько улеглось после вежливого разноса Джанелидзе (ему это всегда нравилось, если по-честному), но он всё равно считал, что сегодняшний день не удался. И когда секретарша Толокнянкова ("таинственно" исчезнув во время появления Джанелидзе и ко.) вернулась с новой причёской, Аполлон Митрофанович понял, что он был совершенно прав.
   - Товарищ Толокнянкова, это что? - спросил он резко.
   - Новая причёска, - был поспешный ответ. - Я заметила, что вы были заняты и не нуждались во мне...вот я и отлучилась минут на 15, может быть даже меньше. Ну, как?
   Тут нужно сделать пояснение: "как" подразумевало косу. Косу, вроде той, что была у Саниной, а потом пропала незадолго до отставки (точнее ухода на пенсию) Анны Корф. Эта коса была гораздо короче и скромнее, но всё-таки она была.
   - Зачем? - Сатанеев не отступал.
   - а почему и нет? - Лиля скромно потупила глазки. - Многие из нас с новыми причёсками экспериментируют, почему и не я тоже?
   - Потому что вы - личность! - обрезал Сатанеев. - Согласен, это идёт несколько в разрез с политикой партии, но ведь и политика партии не интересуется конкретно женской модой, знаете?
   - Вы считаете, что я личность? - Лиля покосилась на начальника. Получилось как-то озорно, и Аполлон Митрофанович понял, что беседа идёт куда-то не туда.
   - Да, - сказал он злобно, - но не уверен до конца, что это так уж хорошо.
   - Ясно, - сказала Лиля, практически погасая на глазах. - Извините...
   У Аполлона Митрофановича было не так уж и мало личностных недостатков, включая сравнительно небольшой и специфический опыт общения с женщинами, но даже тут он понял, что он сказал что-то не то, отчего он испытал не то, чтобы какое-то неудобство, но всё-таки...
   - Нет, это вы извините, - сказал он даже с некоторой поспешностью. - Поспешил судить о женских делах со своей мужской колокольни... зря. Не обращайте внимания. Если считаете, что коса вам идёт - носите.
   - Спасибо, - фыркнула Лиля.
   Сатанеев по-прежнему понимал, что дело идёт куда-то не туда, но что по этому поводу делать, он не знал.
   - Так о чём идёт речь? - спросил он просто, чтобы заполнить паузу.
   - О косе, - "дипломатично" пояснила Толокнянкова, - и о том, что даже вам приглашение пришло...сами знаете куда.
   - Есть такое, - согласился Аполлон Митрофанович. - Возможно, тот факт, что мы с товарищем Кивриным всё же сработались, послужил этой пользе-
   - Ну, так может того? Пойдём вместе? - Толокнянкова не выдержала невозмутимого тона и покраснела. - в конце концов, даже Ковров решил Колесникову попросить составить с ним пару для того события, а чем мы хуже? Рыжие мы, что ли?
   - Ковров... с Колесниковой? - Сатанеев не поверил своим ушам в буквальном смысле: в НУИНУ всем было известно почти конкретно, что Елена Колесникова, женщина в принципе не злая и вполне понимающая, Виктора Коврова не любит - не любит как женщина не любит мужчину, а в таком случае не надо быть Шекспиром, чтобы понять, что Коврову в этом случае ничто не светит. - Да, на это стоит посмотреть. Уважаемая Лиля Карповна, пойдём вместе!
   - Спасибо, и можно просто Лиля, - пискнула секретарша, но Сатанеев, к сожалению, или к счастью, этого уже не услышал.

* * *

   Вопреки мнению Толокнянковой, Колесникова совершенно не думала о Коврове. Вообще. С того дня, когда он случайно нажал на её больную мозоль, на развод, она не желала видеть его в упор, и обычно ей это удавалось, особенно когда она этого хотела, но вот про этот последний фактор никто, даже Кира Шемаханская, не знал.
   ...в любом случае, на данный момент Колесникова не думала о Коврове - она думала о своём новом эксперименте. Собственно говоря, он был почти готов. Под "ним" Колесникова подразумевала эксперимент, а под "экспериментом" голема.
   На данный момент, этот голем лежал у неё в кладовке НУИНУ: глиняная кукла, которую ещё надо было превратить в подобие человека. Но не просто в подобие.
   Глядя задумчиво, даже очень, Елена подошла к железной коробке и открыла её. В ней лежала палочка - волшебная палочка, та самая, которую в своё время забраковали Ковров и Брыль, даже не поняв в чём дело. А если бы ещё и разобрались (страх перед Шемаханской сыграл с ними дурную шутку), то незачто не отдали бы Колесниковой...
   Тем временем Колесникова вынула палочку из коробочки и повертела в пальцах. - Что, душа-девица, хочешь появится? - проговорила она не то сама себе, не то палочке. - Да... но...
   Колесникова была честолюбива, даже амбициозна, да и про хвост забывать было нельзя. Но вот злой по-настоящему она не была, да и разбить счастье Пуховых ей самой не хотелось.
   - Подожду, - решительно сказала она, убрав палочку обратно в коробку и закрыв эту коробку на ключ. - После свадьбы поговорю с Кирой, а там, особенно если это судьба, то и переиграть можно.
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"