Новые времена.
(Поэма)

Вступление.

Вот вам поэма моя, товарищи и господа,
Вы еще раз оглянетесь на яркий быт наш земной.
Подробный рассказ о том, как идут на закланье стада,
И о разных серых личностях, подымающих вой.

А может не об этом, а о чем и сам не разберешь,
Это элементарно: плутать в сплетенье дорог.
Вот, скажем, был у меня приятель, похожий на вошь,
Я совсем не удивился, узнав, что он шести ног.

Ах, это так приятно, когда говоришь ни о чем.
Подкрепишься пивом и давай стихи лить.
Произнесешь пару фразок и прикинешься кирпичом,
Дескать, что вы тут вертитесь, мешаете жить.

Ну, ладно. Прочь вступления и прочую чепуху.
Вступление - акт оправдательный, черт побери.
Предлагаю перейти непосредственно ко стиху,
Посмотреть, что снаружи, и что изнутри.

Часть первая. Вавилонская башня.

Жил да был человек, он ходил на работу,
С понедельника до пятницы, каждый день.
Выпивал регулярно с пятницы на субботу,
Проводил воскресенье в домашнем труде.

Жены считали его образцовым супругом,
Дружно завидуя единственной той.
Но как-то так вышло - сошел он с круга,
Нарушил всеобщий покой.

Говорят, наблюдали, как пил он запоем
И кричал принародно: "На кой, - мол, - живем!
Надоело, - мол, - слышать: удвоим, утроим,
Сэкономим, выстоим, ударим рублем.

Уж лучше напьюсь я до состояния полена,
Чем болтаться, как маятник, туда - сюда!"
Говорят, на губах его плавилась пена,
И еще внушительней стала борода.

"Сам хочу, - вопил он, - построить башню,
Огромадную башню под небеса,
И наблюдать оттуда не день вчерашний,
А исключительно завтрашние чудеса!"

Отметьте, был он убедителен очень,
Многие замираючи слушали его.
Журналист воскликнул: "Вот это - рабочий!"
Дама простонала: "Милейшее существо!"

"И покуда я башни той не построю,
За кручение гаек мне нечего платить.
Бескорыстие - вот украшенье героя.
Учимся, товарищи, по-новому жить!

И, вот, представьте, услышавши речи,
Ему сказали: "Валяй, не трусь!
Не построишь башни - уедешь далече,
Построишь - поставим на родине бюст".

Что ж, с утра он принялся за дело,
Начал из глины башню лепить.
И люди шептались: "Ах, какой смелый,
По-новому учится мыслить и жить".

Рассказ был бы долгим, если подробно
Описывать каждый кирпич и скобу,
Но ты, читатель, рычать будешь злобно,
Я же - твой раб, уподоблюсь рабу.

Короче, товарищи, кончилось просто,
Просто, потому что проще нельзя.
Башня не построена, но есть полуостров
В дни выходные там ловят язя.

Часть вторая. Вопиющий в пустыне.

Дело было в Харькове,
Может в Конотопе,
Может быть в Житомире,
Или где еще,
Инженер, иль мастер,
Прочитал "Утопию"
И решил, что время
Медленно течет.

Надо бы ускорить
Движенье к коммунизму,
А этот подлый запад
Надежно заклеймить.
Из-за них, нахалов,
Нет нормальной жизни,
И их идеологию
Следует давить!

В радиоприемнике
Он что-то переделал
И пустил на Англию
Звуковой сигнал.
С силою четыреста,
Иль триста децибелов:
"Слушайте "Утопию"", -
В эфир он заорал.

Испугалась Англия,
Вынуждены слушать,
Замолчали подлые
Сэры с "Би-би-си",
Но и наши граждане
Навострили уши:
"Очень интересно,
И кто ж там голосит?"

"Перестаньте, гады,
Жить в имперьализме!
Загнивать и прочие
Поганые дела!
По вселенной бродит
Призрак коммунизма,
Для его строительства
Нас мама родила!"

Больше сэры Англии
Ничего не слышали,
Только монотонный
Бесполезный зуд.
Зуд с теченьем времени
Становился тише,
Так стихает буря
В жестяном тазу.

Часть третья. Сыны Израилевы.

У Исаака Абрамовича много в Европе дел
И сказал он Розе Арнольдовне: "Мы уедем, да?"
Но Роза ответила: "Ты, таки, дерзок и смел,
Кто тебя пустит с таким вот носом туда!

Ты думаешь, вокруг живут одни дураки,
И никто не догадается, кто ты такой?
Лучше официально - заявление от руки:
Отпустите к земле предков, хочу покой".

"Ты, наверно, очумела, - Исаак в ответ, -
На земле этих предков идет война.
Хочешь, чтобы кокнули на старости лет,
Тоже мне - любимая, в чем-то жена!"

"Ой, Исаак, ты наивен, прямо беда,
Кто это едет теперь в Израэль?!
Лишь бы за границу, там как с гуся вода,
Мало ли в мире хороших земель.

Мы с тобой доедем до города Рим,
А после куда хочешь, туда и лети.
По англйски мы с тобою где-то говорим,
И родственников в "Штатах" более десяти".

Исаак Абрамович пошел просить "за путь",
И ему ответили: "Оформись и езжай".
И Исаак Абрамович обиделся чуть-чуть:
"Что же это делается - режут без ножа!

Я ж, таки, работал на родную страну,
И никакой благодарности, даже слегка!"
Он вернулся домой, и у него на жену
В первый раз сама собою поднялся рука.

"Я пахал полжизни, как на поле вол,
А ты меня подбила на измену стране!"
Слов с десяток "ласковых" он вывалил и ушел,
И остались пятна какие-то на жене.

Роза долго плакала, кусала губу,
А потом подумала: "Ну не уедем и - хай!
Муж, конечно, сволочь, дал боже судьбу,
Штоб он обмочился, выпивши чай!"

И они уехали, но только врозь,
Исаак в Саратов, а Роза в Крым.
Вот, что такое, граждане, еврейский вопрос,
И как он разрешается росчерком одним.

Часть четвертая. Жизнь человеческая.

Мой дорогой, любимый шурин,
Был опытный картежный шулер,
Все звали его просто Шурик
И очень редко Александр,
Он умер в Шуе, или Туле,
От алкоголя или пули,
Его портрет стоит на стуле,
И на портрете черный кант.

Зачем ты жил на свете, Саша?
Зачем в твой рот влезала каша?
Зачем усердная Параша
Тебе готовила обед?
Ах, эта жизнь, житуха наша,
Она от года к году краше,
Она полна, полна, как чаша,
А вот тебя меж нами нет.

Параша, милая сестричка,
Жизнь мчится, словно электричка,
Какой гигант сгорел, как спичка,
Твой муж ушел, ушел от нас.
Себя лекарствами не пичкай,
Он нас покинул по привычке,
Сам вышиб из души затычки
И выпустил последний газ.

Вот так с любым из нас случится.
Рак - ль свистнет, сучка - ль окотится,
Уж как веревочке не виться,
Макарка выгонит телят.
Друг - человек, хоть ты не "птица",
Но у тебя есть ягодица,
Ты можешь фактом сим гордиться
И предъявлять, когда велят.

Часть пятая. Сказка о правде.

"Послушайте, ребята,
Что вам расскажет дед..."
А.К. Толстой

Ну, что ж, расскажу тебе, сын мой,
Сомнения нет у меня,
Отечество, будучи сильным,
Дойдет до светлейшего дня.

Мы жили по-разному, милый,
В двадцатых голодных годах
Мы верили в правду, и силы
Хватало в могучих руках.

Впервые мы правду узнали,
А это - великая честь!
И в кое-какие детали
Нам велено было не лезть.

В тридцатые годы мы славно
Трудились, кто жал, кто косил,
У нас в эти годы был главный,
Он правду нам враз объявил:

"Усвойте, - советовал главный,
Что - правда - есть наш идеал!"
И тот, кто не понял той правды
На севере пни корчевал.

Опустим суровые годы,
Сороковые - война.
Правда борьбы для народа
Едина, а значит - сильна.

В пятидесятые снова
Принялись правду искать.
Главный помре, и основы
Велено было менять.

Луч, обозначивший нечто,
Дрогнул и замер вдали.
Правду в итоге конечном
Мы в кукурузе нашли.

В шестидесятые годы
Мы стали великой страной:
Главное - жуй корнеплоды
И не печалься, сын мой.

В семидесятые годы
Мы были великой страной:
Пей минеральные воды
И не печалься, сын мой.

Все это время над нами
Карающий меч не висел.
Вождь наш, в борьбе с орденами
Правду найти не успел.

В начале восьмидесятых
Мы долго меняли вождей,
Каждый по-своему прятал
Правду от божьих людей.

Но вот, наконец-то, дождались
Того, кого ждали давно.
Цены на водку поднялись,
Правды в округе полно.

Сын мой, я верю, что будут
Истинно светлые дни,
Правду посеют повсюду:
Хочешь - коси, хочешь - жни!

Время придет, подытожим,
Но, впрочем, мне сказывал дед,
Точно не знал он, возможно,
Правды вообще в мире нет.

октябрь 1985 - июнь-август 1986 г.