Ощущение того, что он жив, медленно приходило к нему. Сначала он почувствовал тепло и осторожно шевельнул пальцами.Эти несмелые движения разогнали остатки небытия, и утерянное сознание стало постепенно возвращаться к нему разрозненными образами. Его веки дрогнули, и в раскрывшиеся глаза хлынул яркий поток света, заставив тотчас же зажмуриться. "О, Господи, - в страхе подумал он, - неужели это все еще продолжается!" Он глубоко вздохнул. Нагретая струя воздуха, ворвавшись в грудь, прогнала зародившийся страх. "Да это же просто солнце!" Он с облегчением вздохнул, вновь открыл глаза, прикрываясь рукой от солнца, и приподнялся, осторожно оглядываясь.
Вокруг него расстилалась то ли пустыня, то ли степь - более определенное название трудно было найти для этой смеси песка и жухлой травы. А когда-то здесь был густой, почти девственный лес. И сразу же вспомнилось все: кто он, что здесь делает, и как оказался. С тревогой посмотрел на левую руку - часы были целы и работали. На счетчике стояло - 0 часов 5 минут, значит, отсчет пошел. Всего-то пять минут прошло от начала эксперимента, а ему они показались вечностью. Ярким воспоминанием возвратилось к нему то неприятное ощущение тяжести и стремительного падения в бесконечную пустоту. А потом - эта вспышка слепящего света. И, вот, он здесь. Машина работала. Нет, все-таки это было ужасным безрассудством с его стороны - он лишь теперь это понял.. Любой другой начинал бы с малого, но, только не он. Он всегда ставил перед собой планы, похожие на фантазии, но, не будь он таким - не было бы и этой машины, о которой и сейчас в его времени никто не знает. Если все пройдет нормально - она станет чудом, воплощением мечты многих фантастов.
0 часов 6 минут. Уже шесть минут он в будущем. И в каком будущем! Пятьсот лет вперед! Если здесь еще действует календарь, то сейчас двадцать пятый век. Он снова огляделся - пустота. Но что-то все же давало ощущение радости. Это что-то было жизнью. Из чахлой травы доносился стрекот насекомых, их слабое жужжание оживляло горячий воздух. Значит, жизнь продолжается. Он только сейчас почувствовал всю опасность задуманного им - ведь могло бы ничего и не быть, и, хотя он никогда всерьез не принимал разговоры о конце света, веря в разумность людей, все же эта затея могла бы окончиться плачевно. Например, на этом месте мог бы оказаться ядерный реактор или болото...
Свою лабораторию он устроил в старом дедовском доме, находящемся вдали от крупных автострад, стоящего у кромки леса. Ровно через семьдесят два часа машина вернет его назад, значит, ему вовремя надо оказаться на этом самом месте - ему совсем не улыбалось очутиться потом в полубессознательном состоянии где-нибудь на дороге среди мчащихся машин.
Значит, вот что стало с лесом за эти века... Неожиданно пришло ощущение тоски и одиночества при мысли о быстротечности времени. Сейчас, здесь, он был один. И будет один, даже если и найдет других людей, ведь все его родные и друзья, да и просто те, кого он знал - к этому времени превратились в прах...как и все последующие поколения. Он увидел, как легкий ветерок легко перегоняет песчинки, и впервые осознал всю суетность жизни. Человек считает себя Вселенной, единственной и неповторимой личностью, для каждого: его стремления, радости, страдания - глобальны. Но...проходят века, и время равняет с землей одинаково: и правителя и раба, и богатого и бедного, и известного и безымянного. Для него человек со своим "я" не больше, чем каждая из этих песчинок, сдуваемая ветром.
"Вот, так-то, доктор Харрис, - невесело усмехнулся он, - вот так и становятся философами". Но тяжесть в груди не проходила, он ощущал свою раздвоенность: он был жив, и он был прах... 0 часов 32 минуты. Драгоценное время шло, надо было начинать путь. Он поднялся, и немного подумав, отправился на запад, не случайно выбрав это направление, потому что на западе эта пустошь уходила в гору, и он надеялся, что внизу ему откроется не такой унылый вид.
Прежде, чем солнце склонилось к западу, он достиг своей цели. Предчувствие оказалось верным. Ему всегда везло, и все же то, что оказалось внизу, превзошло все его ожидания. С того места, на котором он стоял, начинался плавный спуск. Он выходил на гладкую дорогу, которая упиралась в открывающийся на горизонте город. Но еще задолго до него, по обеим ее сторонам виднелись редкие строения, очень напоминающие дома. Ну, что ж, пора было начинать знакомство. Как-то здесь его примут? Сильно ли они отличаются от него? Но, почему-то, он не ощущал опасности, может потому, что весь был переполнен, неизвестной ранее, жаждой встречи с человеком.
У крайнего дома он остановился, с интересом разглядывая его архитектуру, хотя назвать эту белую, без окон и без дверей "коробку" каким-либо архитектурным стилем, было довольно трудно. И все же, он был уверен, что это - именно дом. В этом его убеждало слабое подобие сада вокруг него и ухоженная дорожка, упирающаяся в гладкую стену. ему был неведом материал, из которого был построен "дом", однако чувствовалось, что он был очень легок и прочен.
Неожиданно часть стены отодвинулась, образуя дверь, и на пороге возник силуэт молодого мужчины, будто сошедшего с рекламного плаката.
- Я вижу, вы издалека, - сказал он, - не желаете войти?
- Да, спасибо, - быстро ответил путешественник, удивляясь и радуясь одновременно родному языку, - меня зовут Эдвард Харрис, я только сегодня прибыл в ваши края.
- Заходите, Эдд, - кивнул головой мужчина.
Эдвард слегка замялся; он понимал, что прошло пятьсот лет, что мир должен был измениться за это время, но не ожидал, что изменения будут столь незначительны на первый взгляд, а потому чувствовал себя довольно странно. Мужчина же стоял и ждал. Войдя вовнутрь, Эдд сразу понял - каким образом его мог заметить хозяин. Стены дома с внутренней стороны превращались в сплошные прозрачные окна, в то время, как снаружи, были похожи на белый мрамор. Эдд огляделся. Он скорее почувствовал, чем догадался, что убранство дома было богатым, хотя и не знал названия и предназначения многих вещей. Хозяин смотрел на него молча, и Эдд с удивлением обнаружил отсутствие в его взгляде любопытства, а также и других, каких-либо чувств. Только теперь он понял и то, что не мог осознать вначале, когда услышал голос мужчины. Его голос был также лишен всяческих интонаций. "О, Господи! Только бы не роботы", - подумал он, но что-то в хозяине дома его успокаивало на этот счет - это была глубокая, но уже заживающая царапина на руке. Эдд вновь почувствовал разочарование - пятьсот лет! а все выглядит так, как будто он перенесся лет на сто - не более того - тот же язык, похожая одежда, хотя и видно, что материал другой, хотя фасон, мало чем отличается. Правду говорят, что мода периодически повторяется. Мужчина считает, что он пришел издалека, что ж - пусть так и будет. Лучше самому все увидеть и запомнить, чем вызывать настороженность и влипнуть в непредвиденную ситуацию. Он испытывал сильную жажду и попросил пить. Мужчина кивнул головой и принес небольшой сосуд, в котором плескалась какая-то жидкость. "Интересно, - подумал Эдд, - это пепси или кока?" Ни то и ни другое. Жидкость оказалась своеобразной на вкус, но довольно приятна и прекрасно утолила жажду.
- Если вы голодны, то подождите немного. Скоро вернётся моя семья. Они сейчас в городе.
Эдд поблагодарил, стараясь сдерживать любопытство и принимать, все как есть, хотя вопросы переполняли его. Но из всех он осмелился задать лишь один - спросил имя хозяина.
- Норд, - коротко ответил тот, и молчание вновь повисло в воздухе. "Норд, - подумал Эдди, - ну что ж, это имя действительно для тебя".
Неожиданно он услышал легкий щелчок и только сейчас заметил в конце зала лестницу, ведущую наверх. Сначала он удивился, увидев, что ступени плавно едут, исчезая в полу, но сразу же понял, что это, всего-навсего, эскалатор. "Если я не успокоюсь, - с усмешкой подумал он, - то начну скоро удивляться и электрической лампочке".
Наверху открылась дверь, и по лестнице медленно спустилась, а вернее, съехала, молодая девушка, лет пятнадцати-шестнадцати.
- Моя дочь, Роза, - представил ее хозяин. Эдд облегченно вздохнул, потому что увидел такое сильное любопытство в глазах девушки, что его хватило бы и на отца. В отличие же от самого отца, она не была красавицей, скорее дурнушкой, но Эдди она показалась почти хорошенькой из-за целой гаммы чувств, отразившихся на ее лице. Он уже прикидывал в уме подходящие ответы на ожидаемый град вопросов, когда входная дверь открылась, и на пороге появились новые лица: молодая женщина и юноша лет восемнадцати.
- Ну вот, вся семья в сборе, - бесцветным голосом сказал Норд, знакомьтесь - моя жена Бьюти, и сын Колди. А это наш гость - Эдд Харрис. Жена полностью оправдывала свое имя - она была настоящая красавица. Эдд был ученый до мозга костей и мало уделял внимания женщинам. Он слыл скучным, не умел делать комплиментов и не пользовался успехом у прекрасного пола. Но Бьюти поразила его своей совершенной красотой. И все же его сердце не сделало ни одним ударом больше, он любовался ей, как любуются античной скульптурой, и понимал - почему так. Она и была скульптурой - прекрасной и холодной. Также как и у мужа, у нее полностью отсутствовало выражение каких-либо чувств в изумительных изумрудных глазах. Колди же был копией своего отца. Эдди не удивил слишком молодой вид родителей - все же двадцать пятый век. Наверное, давно уже создали эликсир молодости. Удивляла их безжизненность, и потому он торопливо перевел взгляд на живое лицо их дочки. Даже то, что она не унаследовала красоты своих родителей, радовало его. Девушка будто уловила его мысли, и едва родители вместе с братом покинули зал, перейдя в другое помещение, она доверительно шепнула Эдду:
- Завтра у меня будет самый счастливый день! Мне исполняется шестнадцать лет, и я смогу, наконец-то, купить Дар!
- Дар? - Переспросил Эдди, думая, что речь идет о подарке. - И какой же ты хочешь?
- О, - мечтательно произнесла Роза, - я уже знаю, что попрошу... Я куплю Дар красоты и счастливого, богатого супружества.
Эдд при этих словах вновь ощутил нереальность происходящего. Еще минуту назад, слыша доносившиеся голоса из соседней комнаты и знакомый звон посуды, он почти забыл, где находится, но сейчас вновь чувствовал пропасть между двумя мирами.
Их позвали к столу. Эдд не обратил внимания на то, что подавалось к столу, потому что мысли его были заняты совсем другим, он думал над словами девушки.
- Сколько же тебе исполнится лет? - Спросил он, совершенно забыв о том, что Роза уже говорила об этом. Ему страстно хотелось завязать разговор, чтобы хоть что-то выяснить.
- Шестнадцать, - засмеялась Роза, - а вот вы, получая Дар, наверняка забыли попросить память. А я вот завтра ни о чем не забуду попросить!
- Попросишь, - сказал отец, - если не проспишь Ярмарку.
- Нет, нет! - Смеясь, возразила Роза. - Уж это я не просплю. Разве можно проспать Такое?
- Да, - заметила Бьюти, - такое бывает раз в жизни. Я сейчас вспоминаю себя. Я была таким же заморышем, как и ты, пока не получила Дар. Это - необыкновенно! Будто рождаешься заново. Хотя все и помнишь, но какой покой, сразу начинаешь видеть все по-иному... Недаром ты берешь себе новое имя - новое имя для нового человека...
- Знаете, как завтра будут звать меня, Эдд? - спросила Роза, кокетливо взглянув на него. - Сели, сокращенно от Селены. О, я стану такой же таинственной и прекрасной, как луна...
Эдд был в полном замешательстве, хотя начинал уже что-то понимать. Например, он понял, что у них шестнадцать лет - это возраст, когда человек становится совершеннолетним. Вероятно, в этом возрасте, он проходит некий обряд, вроде крещения, когда ему дают новое имя и выбранный им Дар, что полностью меняет их внешность и жизнь. Но, как это происходит?! И причем здесь ярмарка?
- А вы, Эдд, - прервал Норд его размышления, - что вы купили в шестнадцать лет?
Эдд вздрогнул, застигнутый врасплох этим вопросом. В шестнадцать лет отец подарил ему мотоцикл, но об этом лучше сейчас не говорить. Но сама того не ожидая, Роза пришла ему на помощь.
- Я знаю! - Хлопнула она в ладоши. - Он купил Дар путешественника, и выбрал имя в честь Эдварда Бесстрашного, жившего в начале двадцать четвертого века! Так? Я угадала?
Эдд загадочно улыбнулся, страшась новых расспросов.
- День, от силы два, - ответил Эдд. Он почувствовал неловкость, а потому добавил, - я просто не знаю, где здесь можно остановиться...
- Вы нас нисколько не стесните, - перебил его Норд, - к тому же мы хотели и сами предложить вам взглянуть на нашу Ярмарку, хотя вы , наверное, их насмотрелись...
- Я с радостью составлю вам компанию, тем более. что очень интересуюсь ярмарками, - скрытый смысл этой фразы был понятен только ему. Эдда, действительно, очень заинтересовала эта ярмарка.
- О, вы, наверное, видели Ярмарки и первого класса? - Снова вмешалась в разговор Бьюти. В ее голосе впервые послышались чувство, похожее на интерес. - Ведь вам, как путешественнику, дан дар беспрепятственно ходить и ездить везде. Вы видели их?
Эдд растерялся, но Роза вновь вывела его из затруднения:
- Ну, мама, об этом не стоит и спрашивать. Это итак всем известно. На них раздаются Дары высшей власти, а об этом он не имеет права рассказывать, - она подмигнула Эдду, - но наши Ярмарки все равно интереснее, хотя бы по разнообразию. Да и хлопот меньше, - и она сама уже обратилась к Эдду: - так вы действительно хотите с нами пойти?
- Я просто мечтаю об этом, - ответил он, - только боюсь, что мне ничего не удастся купить...
При этих словах все засмеялись, и Эдд догадался, что сейчас он сказал шутку, которая рассмешила даже этих бесстрастных людей, но которая, увы, осталась недоступной его пониманию.
После ужина семья уселась смотреть что-то вроде телевизора с голографическим изображением, но Эдд сидел ничего не видя, глубоко уйдя в свои мысли. Он удивлялся самому себе. подумать только - двадцать пятый век! вокруг него столько новшеств - ведь он же ученый, а тут приходится сидеть и размышлять о какой-то ярмарке... И, в то же время, интуитивно чувствовал, что она и есть самое главное. Именно то, с чем нужно ознакомиться в первую очередь.
Ночью он спал плохо, хотя и ощущал страшную усталость. Ему не давали спать кошмары, чего никогда раньше не было. Ему снилось, что у него из груди вырывают сердце и кладут на весы. И, хотя он не чувствовал боли, тоскливый ужас и сознание какой-то невосполнимой потери заполняли его. Он просыпался в поту, прикладывал руку к груди, пытаясь усмирить колотящееся сердце, а может, просто желая убедиться, что оно на месте, и вновь погружался в кошмар. Когда утром Норд разбудил его к завтраку, Эдд чувствовал себя хуже, чем вчера, после броска через века.
К городу они шли пешком. Эдда удивило отсутствие машин, но из осторожности он не задавал лишних вопросов. Ближе к городу отдельные семьи и просто группы людей сливались в единый поток. Все были нарядно одеты, особенно выделялись те, кому по виду можно было дать тот самый возраст совершеннолетия, выделялись не столько нарядами, сколько живым выражением лиц. Они смеялись, весело щебетали, и на секунду Эдду показалось, что он вновь в своем времени, что все они идут смотреть на какое-нибудь заезжее чудо или на открытие нового парка аттракционов. Но тут его взгляд упал на Розу, и он вновь ощутил тревогу и нереальность происходящего. На Розе было легкое белое платье, глаза были огромны и блестящи. В ее взгляде не было страха, а только радостное волнение, но Эдду она почему-то казалась жертвой, идущей на заклание. Задумавшись, он не заметил, как они оказались в городе, и теперь растерянно озирался вокруг. Снующие толпы людей разъединили его с новыми знакомыми, и он остался один. Та самая ярмарка, которая так интересовала его, бушевала вокруг. Ничего мистического или страшного в ней не было. Вокруг всей огромной городской площади и прилегающих улочках, стояли лотки, палатки и павильончики, к которым, толкаясь, подходили люди. Откуда-то звучала музыка, и даже крутилось некое подобие карусели. Все это точь-в-точь напоминало обычные ярмарки, существовавшие всегда, и как видно, никуда не исчезнувшие и в далеком будущем. И все же, вспоминая разговор накануне, Эдд чувствовал, что это не совсем обычная ярмарка, а потому он решил побродить вместе с народом и внимательно все рассмотреть.
Рядом с собой он увидел мужчину с подростком. Они о чем-то совещались между собой, а потом нерешительно двинулись к одному из лотков. Эдд заворожено двинулся за ними. А потом он увидел торговца... И все внутри оборвалось от непонятного ужаса. Он увидел его глаза - черные, бездонные, прожигающие насквозь. Казалось, что он знает о тебе все, и в обмен на это позволяет и тебе заглянуть в самые бездны мрака. В отличие от пустых взглядов окружающих его людей, взгляд торговца таил в себе страшную жизнь.
- Что ты покупаешь? - Спросил торговец у юноши.
- Известность и достаток!
Торговец коснулся пальцами руки юноши:
- Продано! - Потом прикоснулся к его лбу. - Уплачено! Твое новое имя?
Эдд не расслышал, что сказал торговцу юноша, потому что в этот момент увидел перемену на лице парня, от которой в груди возник холодный ком страха. Лицо юноши преобразилось, и хотя черты лица остались прежними, Эдду он показался совсем другим человеком. Наивные, почти детские глаза до этого, теперь смотрели гордым, надменным взглядом. На лицо легла печать высокомерия и презрения. Эдд растерянно смотрел им вслед, и в следующий миг в ужасе отпрянул от лотка, почувствовав прикосновение торговца:
- А вы не хотите купить известность? - Глаза прожгли его насквозь, и он бросился прочь. - Известность ученого! - Донеслось ему вслед.
Он бежал, проталкиваясь через толпу, лишь временами останавливаясь в людских пробках, и тогда слышал: "Что покупаете?.. Богатство и силу... Продано! Что покупаете? Красоту и успех... Продано!.. Деньги и власть... Продано! Уплачено!"..
Наконец, он очутился в небольшом тупичке и остановился, чтобы привести в порядок мысли, которые вместе с чувствами представляли собой полнейший хаос. "Да этого не может быть, - думал он, - просто не может быть...потому что такого быть не может...Это какой-то массовый гипноз..." Но знал, что это не так. Было бы слишком хорошо - будь это так.
Его взгляд упал на странный облезлый павильончик в конце тупика. "Антиквариат" - гласила надпись на нем. Эдд осторожно вошел внутрь.
- Заходите, заходите, - засуетился маленький старичок, - вы, видно, не из наших мест. Тем более будет интересно посмотреть на это, такого товара больше нигде не увидите. Раритет. И купить можно за простые деньги. Только вот одна беда - денег за это никто не хочет платить, а, наоборот, в свое время люди все это сами обменяли на деньги. А сейчас все делается еще проще. Вы, наверное, видели...
Эдд с удивлением оглядывался вокруг. На полочках стояли какие-то сосуды, заплесневелые от времени. "Хранилище джиннов, - подумал он, - потрешь, и они выйдут...".
- Так не хотите? Выбор неограничен. Покупайте хоть все!
- Что в них? - Спросил Эдд.
- В них? В них всё то, что не требуется вам - я же вижу, что вы живой. В них любовь, совесть, справедливость, щедрость, честь...Всё то, что всегда мешало жить.
Эдди кивнул, он уже об этом смутно догадывался:
- И давно это здесь?
- Давно, - вздохнул старичок, - после первой ярмарки. Я тогда попросил себе долголетие и память. Мне уже триста лет. И еще я себе попросил профессию отца. Он был антикваром, а в те времена это была прибыльная профессия. Вот тут-то я и дал маху. Новым людям постепенно перестали быть нужны старые вещи. За старые вещи держаться те, кто любит воспоминания, связанные с прошлым. А там, где продается и покупается выгодный брак, разве будут хранить побрякушки, связанные с первой любовью? А потом и вещей не стало, пришлось их выбросить, а появилось вот это. Сдали за ненадобностью. Я оставил - а вдруг найдется чудак, который захочет что-нибудь вернуть?
- И что? Ни один не нашелся? - спросил Эдд.
- Пару раз было, но принесло лишь несчастье. Оба покончили с собой. Так что, их души, что так, что этак - а достались Ему.
- Кому ему?
- Как кому? Нашему Верховному правителю всех объединенных государств.
- И давно он у власти? - Эдд никогда раньше не считал Добро и Зло чем-то мистическим, существующим вне человеческого сознания, но сейчас он даже не удивлялся самому себе, когда понял о Ком идет речь.
- Ох, человек, ты действительно, о-очень издалека. Да Он почти всегда был у власти.
- И что? Никто не протестует?
- Кто протестует - того Он не знает, - засмеялся старичок, - человек сам ищет Его, потому что каждый хочет получить всё и сразу.
- А как же другая сторона? Например, то же христианское учение?
- Оно давно прекратило свое существование, - ответил старичок, - не имея любви и согласия между собой, его последователи разбились на множество конфессий, причем каждая из них утверждала, что именно она правильнее других постигла истину любви Божьей. И так они спорили и дрались из-за этой истины, что не только истребили друг друга, но и отпугнули остальных. Другие же религиозные течения, наученные этим горьким опытом, пошли на компромисс, объединили свои учения и создали единую религию с единым Богом. Эта Церковь жива и сейчас. Его Церковь..., - он неожиданно подмигнул Эдду, - вот люди всегда пугали друг друга концом света, а когда он наступил - никто и не заметил.
Старичок подошел к одной из полок и показал на маленький сосуд:
- Вот, пожалуйста, последний свет, а жизнь продолжается...
Эдди же все услышанное казалось страшным бредом, и все же он верил всему, что видел сам, и о чем говорил старик. Вдруг, в самом дальнем уголке павильона он увидел свернутый в трубочку холст:
- Что это?
- Это? О, это очень старая картина, написанная величайшим мастером, даже я запамятовал, когда, - старичок заковылял к холсту, и, достав его, расстелил на свету перед Эдди, - я иногда достаю ее и смотрю, но только так и не понял, что же здесь изображено. И никто не может понять. Тогда ведь войны были, может, убили кого? Желающих купить ее - тоже нет.
Эдди, не отрываясь, смотрел на холст... "Вера, Надежда, Любовь" - так называлась эта картина.. Три женщины, три вечных сестры были изображены на ней. Старшая из них - Любовь, умирала на руках двух других сестер. Удивительны были выражения лиц всех троих...У умирающей - кротость и всепрощение в затухающем взоре, вторая - Вера, скорбно смотрит на нее, безграничное терпение на ее строгом лице. И, лишь младшая, Надежда, успокаивающе улыбается сквозь слезы.
У Эдда страшно защемило сердце.
- Возьмете? - Спросил старик.
Эдд вздохнул и с сожалением свернул холст:
- У меня нет денег, - он не мог сказать старику, что не имеет права уносить из будущего что-либо, что еще не создано там, тем более это великолепное произведение искусства.
- А, ну тогда, действительно, - разочарованно протянул старик, - относя картину на место. - Ну и что на ней? - Спросил он.
Эдди враждебно посмотрел на него:
- Вы не поймете! Скажу только, что это - талант, великий талант, - и он развернулся, чтобы уйти.
- Талант, - засмеялся вслед старик, - зачем нужен талант? Сейчас сразу же меняешь талант на известность и деньги - и счастлив. А тот художник от голода помер...
Эдди шел прочь, с трудом таща налитые свинцом плечи, как груз. Солнце село за городом, но было еще светло. Страшно хотелось назад, домой. Остались еще две ночи и день - целая вечность! Когда уже в темноте он увидел знакомый дом. то долго не решался подойти поближе. "Роза, - подумал он, - какая она теперь?" И, снова, как и в первый раз, его заметили. Дверь открылась:
- Заходите, Эдд.
На пороге, ответом на его вопрос, стояла уже совсем незнакомая девушка. Куда делась ее угловатость, неправильность черт, веселый и живой блеск глаз? Перед ним стояла юная принцесса - мертвая принцесса, которую не оживит более ни один принц. Остались знакомыми лишь прекрасные темные волосы.
В эту ночь Эдд спал без сновидений, сном, напоминающим смерть. Слишком велико было потрясение для его разума, всегда верящего в доброе начало в людях. Разума честного, гуманного, но никогда не верящего до этих пор ни в душу, ни в Бога. Эдд только сегодня познал эту веру. И, странно, страха в том, что вера может убить в нем ученого, больше не было.
Утром, сразу же после завтрака, Эдд решил уйти. Он не мог больше находиться среди живых мертвецов. Оставалось двадцать три часа. Ничего страшного не было в том, чтобы провести эти оставшиеся часы на пустыре. Там была, пусть и маленькая, но настоящая жизнь. Его даже не интересовали уже достижения будущего. Зачем? "Знаменитый ученый? Изобретатель? Пожалуйста. Продано!" Хотя, судя по прогрессу, этого никто, никогда не просил. Ведь изобретают ради людей, ну, или хотя бы думают, что ради людей... А потерявшие душу о людях не помнят.
Он лежал на песке и ждал. Пять минут, четыре, три, две...одна... Эдд зажмурил глаза. страшная тяжесть обрушилась на него, потом стремительное падение в пустоту, и вспышка яркого света, проникшая сквозь веки.
Сознание медленно возвращалось к нему разрозненными образами: девушка в беленьком платьице, старичок, черный прожигающий взгляд на бледном лице... Он вскрикнул и открыл глаза.
Он лежал на полу в своей лаборатории. За окном шумел лес. Эдд с облегчением перевел дыхание. Подошел к телефону, включил автоответчик, и сразу же услышал голос друга: "Эдд, это я, Рик. старина могу тебя поздравить, твои приборы прошли испытания на "отлично". Ты становишься знаменитым. Как там твое изобретение? Может, откроешь секрет, что это такое?..." Эдд отошел от телефона. Знаменит? Он только теперь понял смысл слова - искушение, которое раньше представлялось ему анахронизмом вместе с пресловутым деревом и змеем на нем. Он посмотрел на свое детище. "Ну, что ж, мы изменим это будущее. Я соберу самых честных, самых добрых людей, и мы изменим его. "Будущее? - возразил внутренний голос, - а что есть будущее? Оно начинается здесь, сейчас..." Эдди вздрогнул от внезапно пришедшей мысли. Ну да, конечно, именно здесь и сейчас уже начинается будущее, их будущее, также, как и они были для кого-то будущим. Но разве сейчас все люди молчат? Нет, есть много тех, кто видит, кто говорит, кто учит, кто борется. Но так ли много тех, кто учится, кто слушает или даже тех. кто хочет слушать? Разве уже сейчас не идет страшная гонка потребления? Разве сейчас человек не хочет все и сразу? И разве сейчас он не платит ту же цену, чтобы купить ту же власть? Продает талант, чтобы купить известность? Продает любовь за выгодный брак? Не все, но многие. Перед его глазами встала картина умирающей Любви... "Нет, - подумал он, - нет, мы изменим это. Мы перенесемся в прошлое, например, на тысячу лет назад..." Но безжалостная память листала перед ним обыкновенный учебник истории: те же войны, распри, убийства, зависть, и то же желание: иметь все и сразу. "Ну, тогда на две тысячи лет назад", - не теряя надежды, подумал он. В воздухе что-то жалобно зазвенело, как будто лопнула невидимая струна, и голос, то ли извне, то ли внутри него, тихо прошептал: "Было, уже было...Приходил Тот, Кто любил, Кто хотел изменить... Предали Его, били Его, и распяли Его..." Эдд поднял голову и взглянул на бесполезную машину. "Это было всегда, - подумал он, - от начала мира. Прочь гордыня, не мне равняться с Богом!" И еще он подумал о том, в чьи руки может попасть его детище, об ответственности, которая лежит на каждом изобретателе. Он поднял тяжелый табурет, в его глазах не было сожаления...