Можно витать в облаках, а вот сидеть... Оказывается, можно, если на облачке сидят Ангел и Бес. Могут ли они общаться друг с другом? Как оказалось и это возможно, потому что эти двое не только сидели рядом, но и тихо говорили о чем-то своём.
Ангел выглядел так, как и должны выглядеть Ангелы: прекрасноликий, стройный и изящный. А Бес... Бес выглядел нисколько не хуже, разве что отсутствовали крылышки за спиной. Да и как еще должны выглядеть бесы, если они изначально являлись теми же ангелами, а если потом и произошла мутация, то только духовная Бес немного завидовал Ангелу, ведь каждый из них должен быть лучше, а в случае Беса - хуже, человека. Ангелу не составляло никакого труда быть лучше самого, что ни на есть, святого, а вот Бесу... Вроде бы и подтолкнет порой человека к какой-нибудь пакости, руководствуясь Инструкцией о семи грехах, ан нет! - человек в своем падении может такого потом наворотить, до чего Бес и не додумался бы. Вот и сейчас, пусть и заняты беседой, однако ни тот, ни другой не забывают о своих обязанностях.
Андрей Михайлович проснулся в весьма дурном расположении духа. За окном было пасмурно, всю ночь моросил мелкий дождь, а сейчас на градуснике было минус один, посему можно было догадаться, что дороги превратились в каток. Машину вчера он сдал в ремонт, так что придется добираться до работы общественным транспортом, которого не дождешься. Конечно, можно поймать машину, если уж время будет шибко поджимать, но... Андрей Михайлович был донельзя жаден.
Ему повезло - автобус подошел почти сразу. И пусть придется топать, почти целую остановку до работы, но настроение у Андрея Михайловича заметно улучшилось.
Выйдя из автобуса, он тут же едва не растянулся, но чудом удержался на ногах. Переведя дыхание, осторожно двинулся дальше. Вот сейчас он обогнет храм, а там уже и рукой подать до офиса. В облаках образовался просвет, и яркий солнечный луч скрасил унылое утро. Андрей Михайлович остановился, чтобы прикурить, но в этот момент его кто-то тронул за рукав. Подняв глаза, он увидел мужичка, одного взгляда на которого хватило, чтобы сразу понять, что ему нужно.
- Слышь, браток, подай Христа ради, душа горит, - и слова просителя внезапно потонули в церковном звоне. Звонили к началу службы.
- Иди, иди, - пробурчал Андрей Михайлович, тщетно пытаясь прикурить. Свежий ветерок, казалось, задувал отовсюду. "Звонят..., - неожиданно пришла в голову мысль, - и этот... тоже... "подай, Христа ради".
- Ну, подай, будь человеком, - снова стал канючить мужичок.
... бом... бом...
"А, черт! Прости, Господи! Дать, что ли?" - Он достал портмоне; самой мелкой купюрой оказалась сотенная бумажка. "Э! Нет! - Подумал он. - Слишком жирно будет! Да и грех это - на водку-то давать. Ясное дело - пропьёт!" - И Андрей Михайлович собрался было, двинуться дальше, но мужичок, увидев его действия, уже не отставал:
- Без работы я остался, помоги, брат!
...бом... бом...
"А, может, дать? Грех, наверное, отказать-то? Ведь ради Христа просит. А куда он их денет - то не мой, его грех будет", - думал и дивился своим мыслям. Будто и не его мысли-то. Ведь, как шептались его сослуживцы за спиной - у него зимой снега не выпросишь.
Злясь и на мужика, и на себя, и, даже презирая себя за то, что он делает, Андрей Михайлович открыл портмоне, вытащил сотку и быстро сунул её в руку мужику. Прикурив сигарету, с удивлением посмотрел на нее и, снова чертыхнувшись, отправился дальше.
И улыбнулся Ангел на облачке. Кто знает... может, это подаяние и перевесит когда-нибудь все грехи раба Божьего Андрея. И нахмурился Бес.
Мужичок, а звали его - Борис Иванович с радостью повертел в руках бумажку. Он нисколько не врал по поводу работы, и в то утро, как и во все предыдущие дни, отправился на её поиски. Вот только... эти поиски уже вторую неделю заканчивались встречей с друзьями, выпивкой, приходом домой на полусогнутых, очередным скандалом с Нинкой и новыми обещаниями, что вот завтра-то...
Вот и сейчас искушение было слишком велико. До магазина, в который требовались грузчики, было рукой подать, но... в руках приятно шелестела бумажка. И какая! Вот сейчас бы повернуть к дому, да зайти к Игорю, да...
"Ну-ну, - прошелестел внутренний голос, - давай! Пои всех подряд. Игорь-то работает, деньги имеет, а много он тебе наливал?"
- И то верно! - Вслух уже сказал Борис Иванович.
"Ты бы лучше сынишке что-нибудь купи. Когда последний раз мальчонку радовал? Будто без отца растет..."
"Тьфу, ты!.." - Непонятно кому возразил Борис, незаметно для себя продолжая двигаться к магазину, а едва вошел, сразу и забыл: и зачем он, собственно, искал именно этот магазин, и все свои обещания - потому что его взгляд моментально был притянут винным отделом. Борис Иванович автоматически двинулся к нему и, не задумываясь ни на миг, купил бутылку водки. После этого его будто отпустило, и он, вполне довольный собой, вышел на улицу, ощущая приятную тяжесть в кармане.
"А как же Максимка? Забыл?" Потоптавшись немного, Борис вернулся в магазин, купил шоколадку, а заодно и пару пирожков в том же кондитерском отделе. Теперь он вышел из магазина вполне довольный собой. У него было, что выпить, было, чем закусить, в кармане лежал подарок сынишке, на улице светило солнышко и даже радостно чирикали воробьи, чувствуя скорое приближение весны. А напротив магазина, через дорогу, обнаружился тихий и уютный дворик.
Домой он вернулся лишь в седьмом часу вечера. Долго тыкал ключом в замочную скважину, пока дверь сама не распахнулась, и перед ним не предстала его дражайшая половина.
- Опять нажрался?! - Взвизгнула она. Борис, оттолкнул жену, прямиком отправился на кухню. Вытащил бутылку; на дне еще немного оставалось жидкости. В кармане что-то зашуршало, проверив карман, вытащил смятую шоколадку. На лице его появилась умильная улыбка. Шатаясь, побрел в комнату. Максимка сидел за столом, забравшись с ногами на стул, и, высунув язык, что-то рисовал. Увидев отца, напрягся, взгляд стал испуганным
- На, вот, - положил перед ним шоколадку Борис Иванович, - на, ешь, - и провел тяжёлой ладонью по голове сына. После чего, с чувством выполненного долга, вновь отправился на кухню. Уселся за стол, стукнул по столу:
- Нинка, дай же пожрать! Целый день шатался по городу, - язык заплетался, в глазах плыло... Взяв стакан, выжал в него остатки.
- Ах, тебе еще и пожрать, - голос жены пока был тихий, но по дрожи в нем, можно было легко догадаться, что он вот-вот готов сорваться на крик, - а ты заработал хоть копейку, чтобы было, на что купить тебе, пожрать? Вот именно, что опять шатался! Ты всю жизнь только и делаешь, что шатаешься! Месяц работаешь - два пьешь! Я так больше не могу! - Она уже кричала в голос. Увидев же, стакан в руке мужа, метнулась к нему, пытаясь отобрать, но Борис, оттолкнул её:
- А ну, не тронь! Кому сказал - не тронь, сука!
- Я тебе дам выпить, я тебе дам! - Она пыталась вырвать из рук мужа стакан. От резких движений из стакана выплеснулось, тяжелый запах перегара смешался с запахом водки.
- Ах, ты..., - Борис с силой оттолкнул жену - та отлетела к стенке с вытаращенными,
полными ненависти глазами, растрепанная, с подтеками туши, она вызвала в нем жгучую ненависть, отвращение, злобу. Не соображая, что он делает, метнулся к ней, тяжело ударил кулаком по лицу. Нинка завизжала, из носа брызнула кровь, которая еще больше разожгла внезапно вспыхнувшие звериные инстинкты. Он вновь ее ударил, кулаком, сбоку, аккурат в висок. Нинка стала валиться на бок, падая, ударилась головой о раковину. Тонкая струйка крови медленно окрашивала разметавшиеся по полу волосы. Жена лежала в странной позе. Не кричала, не стонала, не шевелилась... Откуда-то донесся детский плач. Борис оглянулся. В дверях, на корточках, сидел Максимка. Он плакал, будто тоненько выл - тоскливо, жалобно, безнадежно... Глаза были широко открыты, во взгляде застыл ужас и... понимание.
Борис враз протрезвел. Склонился над женой, и осознание содеянного ледяной волной накрыло его. "А как же, Максимка-то? Что же теперь с ним будет?" - И не хотелось знать в тот момент ничего о будущем...
А на облачке точно также, тоненько и безнадежно плакал Ангел, а Бес, в который раз утешал его. И жаль ему было Ангела, и зол был. Ведь какая досада была у Беса, когда Андрей Михайлович, несмотря не все его нашептывания, всё же решил исполнить - "пусть твоя правая рука не ведает о том, что делает левая", и дал этому алкашу стольник... Ну почему не он внушил ему эту мысль? Да потому, что в этой чёртовой Инструкции этого нет! А какой результат! Ах, какой же результат-то! А теперь что? А кабы не дал? Получается, что Бес опять, едва было, не стал благодетелем? Как там? "...часть силы той, что без числа
Творит добро, всему желая зла..."
Неужели был прав тот философ-поэт, неужели он так хорошо знал бесовскую природу?
А про ангелов не написал... Да и кто их поймёт?.. этих ангелов...