Аннотация: Если рядом оказался вампир, кто-то умрёт. Если вампир не успел скрыться до рассвета, умрёт вампир. Так или иначе, если наступит рассвет, кто-то умрёт.
Даэмшеран без особого рвения подёргал серебряный наручник и устало потёр лоб кончиками пальцев свободной руки. Осиновое бревно, к которому крепилась массивная цепь толщиной с самого Даэмшерана, было прибито к стене огромными железными штырями. Тот тут, то там на изъеденной древоточцами коре поблёскивали белым шляпки гвоздей и темнели влажные пятна. Девушка напротив широко размахнулась и наискось ударила воздух перед собой. С толстой длинной кисти полетели брызги, добавив влажных точек на бревно и одежду Даэмшерана. Он только поморщился, но ничего не сказал и не попытался уклониться. И уж тем более не начал дёргаться и рычать, пуская пену изо рта, как умалишённый. Ждать оставалось не так уж и долго. Ночную темноту уже теснили предрассветные сумерки. Туманное одеяло наползло на низенькое подвальное оконце и ниточками принялось просачиваться внутрь через щели между стеной и скособоченной рамой.
Раздался стук, плеск и шипящие проклятия. Девушка смотрела на катящуюся по наклонному земляному полу чашу. Пролившаяся из неё влага уже превратила участок холодной рыхлой почвы в островок скользкой грязи. Широкой кистью девушка легонько стучала по своей подставленной ладони, мыслями, судя по всему, находясь где-то очень далеко.
- Святая вода не действует. Как и осина. И железо. А серебро? Оно действительно удерживает, или ты настолько ослабел перед рассветом, что хоть ниткой тебя привязать - не сможешь освободиться?
Даэмшеран ответить не потрудился. Он молчал уже давно. С того момента, как увидел: его не слышат. Не слушают. Он всего лишь зверь, которого необходимо посадить на поводок, а удостоверившись, что привязь держит надёжно - вырезать сердце. Поэтому время тянулось бесконечно, и всё-таки конец ему придёт. Скоро встанет солнце. А вместе с ним придёт смерть. Даэмшеран равнодушно посмотрел на брошенную чашу - ни одной капли крови не уйдёт в землю.
Слева судорожно шевельнулся Бишет. Лицо у него было бледным, осунувшимся и выглядело каким-то... костлявым. Ввалившиеся глаза, выпирающие скулы и подбородок. Бишет выглядел так, будто голодал не одну неделю. Но он тоже молчал. И тоже понимал, если не случится чуда, смерть будет мучительной.
- Распятие... Если не распятие, тогда только одно... - Девушка вытащила из-за корсажа цепочку, на которой покачивалось богато инкрустированное распятие, бывшее скорее порождением ювелирной фантазии, нежели символом страданий и спасения. Тонкие пальцы заметно дрожали, расстёгивая крохотный замочек, но Даэмшеран знал, что причиной тому не страх, а одержимость. Одержимость возможностью доказать. Дикий зверь, в груди которого пока ещё бьётся сердце... Рассвет уже держит горизонт на своих туманных плечах.
Драгоценная побрякушка прижалась ко лбу Даэмшерана. Пленник ощутил тепло, ещё сохранившееся от прикосновения металла к телу девушки. Давление усилилось, будто девушка хотела выдавить распятие на лбу того, кто знал цену восходу солнца. Даэмшеран закрыл глаза.
- Ну что ж... Раз так... - бормотала девушка, не договаривая фраз. Она подошла к Бишету и проделала с ним то же самое. Бишет ответил бессловесным рычанием. Девушка помотала головой и обратилась к человеку, сидевшему у дальней стены в глубокой тени.
- Я не могу доказать, что они вампиры. Ни один из известных способов не действует, Вы сами это видите. Оба прикованы серебром к осине, облиты святой водой и затронуты распятием. Ни ожогов, ни корчей, ни призывов к Сатане. Остаётся только рассвет.
- Нет. - Лица говорящего не было видно, говорил он шёпотом, но Даэмшеран прекрасно слышал каждое слово. - Ещё остаётся осиновый кол в сердце.
Девушка нервно усмехнулась и потёрла руки, только сейчас, по видимому, вспомнив, что в одной продолжает сжимать цепочку с распятием.
- Боюсь, этот способ не даст нам нужных результатов. Вбитый в сердце кол, будь он осиновый или какой-то другой, отправит на тот свет любого. Чужеродный предмет в теле не способствует...
- Разница в том, что вампир с колом в сердце не встанет после заката. - Шёпот стал яростным. Ярость часто сопутствует одержимости. Но это уже одержимость другого рода. Даэмшеран заметил, что в подвале стало чуть светлее. Смерть близка.
- Вы что, предлагаете мне вбить каждому в грудь по колу и посидеть рядом двое суток, вытаскивая кол то у одного, то у второго, чтобы посмотреть, который был вампиром?! Это вздор! Если рассвет их не испепелит, я сама отстегну эти серебряные кандалы и отпущу обоих, потому что они люди. Обычные люди!
- Ты забываешься, Охотница. - Пронзительный шёпот забирался в уши и неприятно царапал их изнутри. Даэмшеран кожей чувствовал, как первый сияющий луч протянулся над горизонтом, и следом за ним медленно потащился наверх алый солнечный диск. - Невиновные пытались бы доказать, что они люди. Эти двое молчат, а молчание равносильно признанию.
- Они пытались, Вы велели им прикусить языки собственными клыками. - Девушка напряжённо потёрла шею, потом потянулась к стоящей на земле сумке и вытащила зеркало. - Рассвело.
- Раз бренный страх слабее клятвы охотницы, я сам сделаю то, что до`лжно. Пусть упадёт солнечный луч на лица принявших тень!
Солнечный свет влился в окно и, отразившись от зеркала, ударил в лицо Даэмшерану.
...Когда трое ушли, в тени подвала осталась лежать хрупкая сухая оболочка. Ни одной капли крови не ушло в землю.