Кайри Стоун : другие произведения.

Сломленная, но идущая вперед

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Когда мне было 27 лет я прошла "ад" под названием "безалаберность врачей". С тех пор прошло пять лет, но отпечаток этих событий еще не стерся. Мне хочеться поделиться своей историей, чтобы никто более не столкнулся с подобным. История, которая никого не оставит равнодушным...

[]Обложка

  Моя история

  В двадцать семь лет, когда за плечами была обычная жизнь, в мою судьбу постучалась трагедия. Она стала переломным моментом, который многое изменил в худшую сторону.
  После рождения дочери, я обнаружила уплотнение в левой груди, которому не уделила должного внимания, так как испугалась. Моя прабабушка приехала на юг Украины доживать последние годы, с диагнозом неоперабельный рак молочной железы. Его причина - удар, после которого и появилась опухоль. Откуда взялась моя? Не знаю.
  Мамолог меня спрашивала, рассматривая результаты УЗИ:
  - Был ли удар в эту область?
  - Нет, - отвечала я.
  Я действительно не могла вспомнить, ведь это было так давно. Странная штука человеческая память, она оставляет в воспоминаниях лишь избранные моменты, со временем стирая то, что считает не нужным. И когда проходят года, мы уже не можем отчетливо вспомнить то, что нужно.
  Меня лечили, назначая препараты. Это оказалось абсолютно не сложно. И мне даже казалось, что результат был - уплотнение уменьшалось. Кроме мужа, о том, что я хожу на приемы к врачу маммологу не знал никто. Мама очень впечатлительная и часто паникует без повода. Чтобы лишний раз ее не тревожить я ничего не говорила, пока она случайно не нашла направление к врачу. Ожидаемо - она захотела принять участие, волнуясь обо мне.
  Медицина нашей страны не совершенна. А точнее исполнительность врачей не идеальна. Так и в этот раз УЗИ я проходила в другом кабинете, и результат показал, что уплотнение увеличилось. Естественно моя мама подняла суматоху, настояла на том, чтобы меня направили в онко-диспансер для должного обследования. Я этого боялась больше всего на свете. Само название "онко" - ассоциировалось с раком, а рак со смертью.
  Какие чувства вызывает мысль о смерти у вас?
  Я боялась! Но сопротивляться не стала. Паника на лице мамы - худшее, что можно увидеть. Я никогда не показывала ей свою слабость. Для окружающих я должна быть сильной! "Я докажу что там ничего нет!" - успокаивала я себя, и чтобы успокоить ее согласилась пройти обследование в онко-диспансере.
  Врачи - это люди, которые должны нас лечить, спасать жизни, быть опорой в трудные минуты жизни. Но в реальности таких единицы.
  Я всегда не любила больницы и, переступая через себя, заставляла идти на очередное обследование. Белые стены, очереди, грустные лица, обеспокоенные голоса - паника росла во мне с каждой проведенной минутой под кабинетом.
  Пунция - это когда обычным шприцом прокалывают без анестезии плоть в наиболее приближенном месте к опухоли, чтобы игла вошла внутрь. С помощью этого шприца высасывают жидкость (если она там есть) и отдают пробу на анализ. Это больно. Причем те пять дней, которые я ждала результата, место укола постоянно болело.
  Что чувствуешь, когда ждешь?
  Страх. Каждый день начинался с мысли - что все будет хорошо! Я отвлекала себя, как могла, уделяя больше внимания дочке и общению с друзьями. И когда пришел день икс - результат показал мастопатию (фиброзно кистозную мастопатию). Такие опухоли обычно удаляют под местной анестезией в течение тридцати минут и в этот же день отпускают домой.
  Мама настояла, чтобы я отказалась от лекарств и сделала операцию.
  Стоило ли мне отказаться на этом этапе? Возможно, но чтобы ее успокоить - я согласилась. Мама - никогда я ей не показывала себя слабой, всегда воевала с ней, чтобы доказать что я личность - самостоятельная и независимая от нее. Но в итоге - всегда зависела от ее мнения. Только, чтобы не видеть ее слезы.
  Снова врачи, снова обследования, снова очереди и ненавистные белые стены. Я начала думать о том, что ненавижу эту больницу и больше никогда туда не вернусь. Теперь я действительно никогда не смогу переступить порог этого здания - там осталась моя прошлая счастливая жизнь.
  На стационаре - новый врач, хирург, очаровательный мужчина, приятный в общении, который улыбался и обещал, что все будет хорошо. Демон - за маской праведника.
  Я провела почти весь день в палате с двумя женщинами, после мастэктомии. Обе в возрасте, со страшным диагнозом раком третьей степени. Помимо операции им назначили химиотерапию и облучение. Я улыбалась, чтобы не показывать страх. Улыбалась и ждала, когда назначат время операции. Когда же терпение подходило к концу, я сама пошла в кабинет, где доктор был уже не таким дружелюбным, как сутра - он нервничал, и чуть ли не кричал на меня. Но работа у врача тяжелая - и я списала это на усталость.
  На следующий день рано утром я была опять в больнице, в той же палате. Нельзя кушать, нельзя пить - чтобы не тошнило во время операции. Я была последней на очереди в этот день. Когда меня вели в операционную - руки и ноги дрожали, а в горле стоял ком. Страх! Неизменный мой спутник в последнее время. Мама ждала в коридоре.
  Вы когда-нибудь были в операционной?
  До этого момента я была лишь в одной - в роддоме, когда мне делали кесарево сечение. Здесь был мой второй раз. Ненавистные белые стены и потолок, на котором так отчетливо видны пятна засохшей крови. С потолка их сложно стереть, а пациенту лежащему лицом кверху их очень хорошо видно. Стол - как распятье, к которому привязывают за руки и ноги. Холодно. До жути холодно! И страшно. Санитарки щебечут дружелюбно, успокаивая пациента, что все будет хорошо. Врач опытный и сделает аккуратную и быструю операцию. Но дрожь не унять.
  Анестезия - лидокаин.
  Как бы описать ощущения, когда обкалывают это гадостью?
  Я с детства боюсь иголок. Точнее я боюсь, когда их втыкают в меня, а потому даже когда берут кровь из вены, я отворачиваюсь и пытаюсь абстрагироваться, думая, что это не со мной происходит. Здесь так не получилось - каждый укол я чувствовала отчетливо. Жидкость, растекающаяся внутри, делала тело свинцовым. Складывалось впечатление, что грудь, которую обкалывали, становилась свинцовой и до жути тяжелой. Это было больно и я, не сдержавшись, рыдала.
  - Больно? Не может быть! - говорил врач.
  А когда лезвие сделало первый надрез, я напрягалась как натянутая струна, ведь чувствовала это. Врач возмущался, что быть такого не может и, сделав очередной укол, продолжил.
  Вырезание опухоли производят не лезвием - ее выжигают. Запах паленой плоти витающий в воздухе, боль от этого, пронзающая тело как ток, слезы текущие ручьем, и приговор:
  - Мне не нравится эта опухоль! - сказал хирург, показывая кусок плоти, вырезанный из меня, тыкая его мне в лицо.
  Он ушел, заткнув разрез на груди салфетками.
  Я не знаю, как долго его не было. Все это время я плакала, и не могла остановиться. Я умоляла всех богов, которые только существуют на свете о том, чтобы это не был рак.
  Пришел мужчина в белом, прикрывая лицо маской. Все что о нем я запомнила - он заикался. Это был анестезиолог, который с трудом мог объяснить кто он и что ему нужно. Он не спросил, есть ли у меня аллергия на препараты, или какие-то противопоказания. Он сунул в первую очередь мне бумажку и сказал расписаться, развязав правую руку.
  Можно ли считать человека лежащего на операционном столе адекватно мыслящим?
  Может ли разрезанный человек в слезах здраво рассуждать и отвечать за свои действия?
  Их это не волновало.
  Когда хирург вернулся, он сказал одну лишь фразу:
  - Это рак и будем делать местэктомию.
  - Что это? - спросила я.
  - Мы отрежем вам грудь.
  Хладнокровность, с которой он это сказал, меня добила.
  - Не хочу!
  Я повторяла эту фразу много раз. Но никто меня уже не слушал. Мне поставили капельницу, надели маску, и сделали то, что сделали.
  В двадцать семь лет у меня отрезали левую грудь и приписали диагноз рак второй степени.
  Моя мама сидела в коридоре и ждала. И никто ей ничего не сказал. А когда через полтора часа вывезли из операционной, бледную как мел, доктор бросил небрежную фразу:
  - Мамочка готовьтесь, после таких операций у дочерей, матери приходят с такой же проблемой!
  Это он так решил завербовать себе еще одного пациента?
  Зачем?
  Что мне сделали мастэктомию, объясняла маме санитарка. И когда я очнулась - мама плакала. Это то, чего я больше всего не хотела видеть.
  Две недели я провела в стационаре пока не сняли "грушу" в которую стекала сукровица. Три дня не могла смотреть вниз, чтобы не плакать самой.
  "С нами случается только то, чего мы больше всего боимся, либо то, чего мы больше всего хотим" - неопровержимая истина.
  Так и со мной - я очень сильно боялась того, что со мной может произойти именно это, и оно произошло.
  Когда прошло время, и я оценила все моменты до операции и во время нее, то поняла, что мастэктомия была поспешной. В ней абсолютно не было необходимости. Причем моего согласия там уже никто не спрашивал. Лишь подписанная мною бумажка снимала с них какую-либо ответственность за мою жизнь. А то, что я была неадекватна в тот момент - на это никто не обращал внимание.
  Новым пациенткам я советовала в подобной ситуации категорически отказываться и не вестись на провокации. В конце концов, можно дождаться результатов полноценной гистологии и по ее результатам решать, нужна операция или нет.
  Гистология - анализ, который делают на основе вырезанной опухоли. Ее разрезают на тонкие пластинки и, рассматривая под микроскопом, ставят диагноз. Его делают в течение пяти - семи дней. За это время человек не умрет, зато обратившись к двум трем специалистам, можно адекватно оценить реальную ситуацию и необходимость в операции. И если уж диагноз подтвердился, пациент имеет право самостоятельно решать какому врачу доверить свое тело.
  Мне такой возможности не дали.
  На третий день после операции мне назначили УЗИ брюшной полости, на проверку метостаз. Смешно! Это должны были сделать до операции, как и многие другие анализы, которых не было. Меня заставили сидеть под кабинетом в очереди почти час, голодную и без капли воды. Обратно из поликлиники в стационар я возвращалась сама, чуть ли не теряя сознание. Такова реальность наших клиник.
  Когда однажды повязка немного сползла, после сна, я увидела помимо шва от середины груди до подмышки, сверху красовался кровоподтек (засохшая бляшка крови).
  - Что это? - спросила я, на очередном утреннем обходе.
  - Я останавливал кровотечение. - ответил хирург, который меня оперировал. - Такое бывает, от смеси местного наркоза и общего, кровь практически закипает. Если бы так не сделал, ты бы истекла кровью.
  Шок, страх, паника пробежались судорожной волной по моему телу в этот момент. Перед операцией мне делали анализ крови на группу и резус фактор, на всякий случай. И когда санитарка указала третью отрицательную при моей четвертой отрицательной, я начала возмущаться.
  - Ничего страшного! - успокаивала она меня - Если что, то мы сделаем повторный анализ, в операционной.
  А если бы мне сделали переливание неправильной группы крови - что тогда?
  Сделать повторный анализ, когда пациент истекает кровью - это что нормально?
  "Сбежать! Поскорее сбежать подальше от этих коновалов!" Эту мысль я лелеяла каждый день до самой выписки. Всем кому могла я рассказывала о своей ситуации, чтобы больше никто не попал на этот "конвейер искалеченных жизней". Санитарки уже шептались обо мне, но никто ничего не говорил в лицо.
  Выписка - долгожданный день, которого я ждала так долго, был не за горами. Моя мама приезжала ко мне два раза в день - утром и вечером. Чтобы я питалась нормально, она привозила мне то, что я люблю, и проводила полдня в транспорте - ведь клиника находилась на другом конце города. Чтобы не расстраивать ее, я улыбалась, как и раньше возмущалась и шутила. Я должна быть сильной, чтобы не расстраивать маму. Она не должна видеть моих слез, ее слез по ночам достаточная плата для нас двоих.
  Мой муж - я не позволяла ему приезжать в течение трех дней. Но в один момент он психанул, и приехал без предупреждения. Я стеснялась, плакала и отказывалась выходить к нему. Но он меня вытащил силой на улицу, чтобы поговорить.
  - Я не обижусь, если ты уйдешь... - сквозь слезы проговорила ему.
  - Ты что дура? - услышала я в ответ.
  Он просто обнял меня, отругал как неразумное дитя и каждый день убеждал в том, что никогда не откажется от меня из-за такой глупости.
  Сказать, что я была счастлива от его слов - не скажу. На тот момент я боялась даже находиться с ним в одной комнате.
  Грудь это женская гордость, с которой я жила большую часть своей жизни. Моя любимая фраза "пока есть что показывать, нужно это показывать", оказалась пророческой. Теперь я не могла демонстрировать свою гордость, раз-за-разом боясь людских взглядов. Мне казалось, что все они смотрят именно на меня и видят, что теперь я не полноценная, изуродованная, та на кого можно показать пальцем.
  Знаю - это глупо, ведь наше общество устроено так, что люди давно перестали смотреть друг другу в лицо, просто проходя мимо. Но страх это как паразит, который разъедает сознание и рождает панику из ничего.
  Мой муж "ломал" меня, чтобы вернуть к нормальной жизни. Он каждый день доказывал, что я любима и желанна.
  Моя мать и моя дочь заставили меня натянуть маску сильной женщины. Ведь когда я вернулась домой, то хотела забиться в дальний уголок и не вылизать оттуда никогда. Но их расстроенные лица показали мне то, чего я видеть не хотела. Чтобы вернуть все на свои места я надела маску сильной женщины, которая плачет в присутствии только одного человека. Дом стал моим полем боя, на котором я должна держать защиту. Мой щит - это маска, которую я надеваю каждое утро. Для дочки - я мать, заботливая и улыбающаяся, в меру строгая и обходительная. Для мамы и папы - я буду сильной. Пусть защитная реакция в виде агрессии на их заботу и выглядит грубо, пускай лучше злятся на меня чем плачут. Для друзей я должна, как и раньше, быть веселой и общительной. А то, что руки дрожат, так это мелочи.
  Но мой муж, который видит меня насквозь, и для которого у меня нет маски - это мой главный противник. Перед ним я беззащитна. Когда он прикасается, я паникую и сразу ухожу в другую комнату. Я не могу позволить меня поцеловать иначе расплачусь. Но он видит меня насквозь! Загоняет в угол как добычу и, не давая шанса сбежать, устраивает допрос. Я не смогу описать, что я пережила в этот момент - мне казалось, что все нутро выворачивается наизнанку. Мужчина, самый дорогой и любимый, тот который ласкал и любил... Как я могу показать ему свое изуродованное тело? Что бы он не говорил, как бы не пытался достучаться - без толку. Непробиваемая стена очень долго стояла между нами. Он день за днем, по кирпичику ее разбивал до тех пор, пока я не начала поддаваться на уговоры.
  Первый секс после всех этих событий длился минуту. Это сложно назвать соитием, так как я рыдала, как сумасшедшая, а он меня утешал. Но это был первый серьезный шаг к спасению. После этого нашептывая ласковые слова, успокаивая меня, он не спеша пробивался ко мне, вытирал слезы и крепко обнимал.
  Тяжело писать, когда слезы застилают глаза. Слезы - неизменные спутницы моей жизни. Вспоминая все то, что мне пришлось пережить, они вновь о себе напомнили, разрушая маску сильной женщины.
  После того как я вернулась домой, и надела маску, я решила отыскать справедливость, чтобы никто и никогда не попал на мое место. Но система нашего общества настолько запутанна, что даже юристы не могут помочь. Я обратилась к одному за советом, и выслушав мою "сопливую историю" сразу спустила меня с небес на землю и сказала, что таких, как я, очень много, и еще никому не удалось добиться этой самой справедливости. Но во мне все еще бушевали эмоции, и я решила попробовать.
  Шаг 1:
  Жалоба в минздрав. Я ее написала, отдала и мне сказали ждать.
  Чего ждать?
  Как долго?
  Ответ - вам позвонят.
  Шаг 2:
  Жалоба главврачу онко-диспансера.
  Я идти туда не смогла. Даже на перевязки после выписки ходила в поликлинику, на отрез отказавшись от услуг этого заведения.
  Пошла моя мама, которой главврач слезно доказывала, что сама прошла через эту операцию, и что все действия врачей оправданы, и в результате вручила ей бумагу с направлением на повторную гистологию в Киевский институт рака.
  Прежде чем туда идти я обратилась в ЛИСОД (израильская онко-клиника в Киеве) и там диагноз не подтвердили. Они очень долго меня допрашивали про подробности всего случившегося, и с ужасом констатировали, что рак мне просто "нарисовали", чтобы оправдать свои действия.
  Затем я съездила в Харьковский онко-диспансер (городское учреждение, как и то в котором меня "порезали"), где врач лаборант в моем присутствии смотрела под микроскопом стекла и констатировала, что раковых клеток в образцах нет.
  И уже с этими двумя независимыми результатами я отправилась по направлению из минздрава, как сказала главврач. В итоге меня там ждали.
  Как я это поняла?
  Просто! Обычные смертные стояли в длинной очереди чтобы просто отдать свои образцы на повторный анализ, а меня отвели в отдельный кабинет, где женщина в возрасте за пятьдесят внушительно рассказывала мне о том, что даже без микроскопа она видит раковые клетки, ведь у нее 33 года стажа и куча научных работ за спиной. Я ей доверчиво кивала и ждала, что же будет дальше. В итоге:
  - Оставьте образцы на неделю, я соберу консилиум, и мы сделаем вам официальное заключение.
  - Зачем консилиум? - спрашиваю я в недоумении.
  - Ну как же, иначе гистологию не делают.
  - Но мне в двух клиниках ставили диагноз в течение получаса!
  - А вы, что еще где-то были? - с ужасом спрашивает она у меня.
  - Конечно была, я хочу узнать правду, а не увидеть очередную писульку с воображаемым диагнозом!
  - А заключения у вас есть?
  - Есть...
  Я отдала ей образцы, предварительно их сфотографировала и переписала номера (все блоки с образцами и стекла были пронумерованы) и ксерокопии двух лабораторий.
  - Ой, ЛИСОД? Все их врачи своих родственников у нас оперируют, своим не доверяют. - решила она меня убедить в их несостоятельности - А в Харькове вообще такие операции не делают, у них оборудования подходящего нет.
  Замечательная реакция, которая лишний раз доказала, что здесь мне вручат очередную "писульку". Поэтому я попрощалась и ушла, чтобы больше ее не слушать.
  Забирала результат я с мужем через неделю. Причем подписи так называемого консилиума она собирала пока я сидела в ее кабинете. В итоге я получила не вторую, а первую степень рака, с искренним пожеланием пройти химиотерапию. Наверное чтобы добить иммунитет, и потом нельзя было доказать была больна я раком или нет? Зато когда мой муж принялся возмущаться по этому поводу, бедная женщина начала нас выставлять прочь из кабинета, и даже позвала себе в помощники молодого врача, чуть ли не рыдая у него на груди от страха. А на прощанье сказала, что нам нужно заплатить приличную сумму денег за повторную гистологию, о которой речи не было. Я была в шоке. Две лаборатории сделали мне анализ бесплатно и быстро, а тут мало того что диагноз придумали, так еще и денег пытались содрать.
  Шаг 3:
  Три результата из разных лабораторий моя мама понесла главврачу. И знаете что? Она стала доказывать, что ЛИСОД и Харьковская лаборатория это не показатель, ведь все они ничто по сравнению с Киевским институтом рака. Ей доказать ничего не получилось, упертая женщина, которая просто не хочет лишиться своего "тепленького" места.
  Шаг 4:
  Я попыталась обратиться на телевидение чтобы эта история получила огласку, и если невозможно что-либо доказать через закон, то хотя бы донести до людей схему правильного поведения в таких ситуациях. Но, к сожалению, одной моей истории оказалось мало, и через время их интерес ко мне утих.
  Они связали меня с женщиной, которая за семь лет до меня стала жертвой той же клиники, и что в то время правды добиться она тоже не смогла. Но пообщавшись с ней, я почувствовала поддержку, она подбодрила меня, рассказав свою историю.
  Шаг 5:
  Я начала свою психологическую терапию.
  Каждый раз, когда мне приходилось рассказывать свою историю, слезы текли градом. Я дала себе установку - рассказывать свою историю до тех пор, пока этот "слезный рефлекс" не исчезнет и не высохнут слезы. Я рассказывала своим подругам, планомерно привыкая к мысли, что уже все позади и нужно жить дальше. И через год я впервые осознала, что могу озвучить события тех дней, не проронив ни слезинки. Для меня это было достижение. Не только в том, чтобы сдерживать свои эмоции, но и в том, что мои подруги начали обследоваться чаще, памятуя обо мне, и никогда не поддавались на провокации докторов коновалов.
  Это была моя маленькая победа!
  
  P. S. Я желаю всем женщинам иметь рядом такого мужчину, который сумеет вас "сломать" и "собрать заново".
  Никогда не спешите поддаваться на уговоры врачей, когда вас запугивают страшными диагнозами, ведь найдутся те, кто этот диагноз опровергнут.
  И научитесь снимать свои маски хотя бы перед одним человеком, перед тем, кто не испугается вашего истинного обнаженного лица.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"