Артём сидел в старом кресле со сломанной задней ножкой и ждал. Недавно позеленевший клён дружелюбно заглядывал в открытое окно. Хотелось закрыть глаза, расслабиться, не думать о том, что сейчас будут бить. Вернее, ударят только раз. Ударят сильно. Наверно, опять в лицо. Почему-то в лицо били чаще всего.
Артём никогда не видел их, но они были его старыми знакомыми. Они приходили сквозь закрытую на три замка железную дверь, которую вставила жена, отдав две свои зарплаты. Она пыталась его защитить, думала - хорошая дверь их остановит, а они продолжали бесцеремонно приходить и беспощадно бить. Правда, в тот день, когда Лена вставила дверь они не пришли. И на следующий день не пришли. И ещё два дня не приходили. Они пришли на четвёртый, когда жену оставил на работе начальник что-то там дочерчивать. В тот вечер удар был очень сильным. Лена пришла с работы в полдесятого. Артём лежал на полу кухни без сознания. Его верхняя губа была вывернута наружу пунцовой опухолью. Глаза закатились куда-то под лоб. Руки обнимали пол. Лена сильно перепугалась. Она всегда "всего этого" боялась, потому что "не понимала, что, в конце концов, происходит". На следующий день, когда Артём вернулся домой из больницы, увидел, что жена от него ушла. Насовсем. Оставила записку, что "больше не может", что "устала жить непонятно с кем", что "боится спать по ночам", что "за два года их брака она натерпелась на всю жизнь"... В тот вечер Артёма ударили ещё сильней, и он опять попал в больницу. В ту же самую. К тем же врачам...
Расслабиться не получалось. Закрыть глаза тоже.
Артём пробовал смотреть телевизор. Это отвлекало, но уводило чересчур далеко, и удар приходил слишком неожиданно. Так было больнее. После нескольких попыток Артём перестал его включать вообще. Лучше смотреть в окно. Старый клён, что рос прямо у подъезда, просовывал ветки в оконный проём. Кленовый запах переливался через подоконник и стелился по ковру. Артём втягивал его глубоко в себя.
Пахло интернатским детством. Пахло длинными сырыми коридорами старого дворянского поместья, ставшим домом на восемь лет учёбы. Пахло интернатской столовкой, прогулянными уроками, маленьким озерцом в дворянском парке. Пахло самым лучшим другом тех времён - таким же самым клёном. Артём приходил к нему, потому что он умел слушать и верить. Клён не говорил Артёму, что он "чокнутый", что "у него не в порядке с головой", или что он "придуривается и сам где-нибудь стукается". Клён ему верил. Артём сбегал с уроков, прокрадывался в парк учительскими огородами, запрыгивал на огромный валун у берега озерца и рассказывал клёну всё. Он рассказывал, как мальчишки его класса вертят у виска пальцем, крича, что он стукнутый, как его жалеют девчонки и приносят ему белый хлеб из столовой и как ему колюче стыдно каждый раз при этом, как ночью, когда нянечка уже обошла все комнаты и выключила свет, кто-то невидимый приходит и больно бьет его. Всего один раз, но очень больно. Он рассказывал, как ему страшно утром видеть в зеркале припухшую губу или глаз и понимать, что если дежурный воспитатель заметит, поведёт в игровую комнату и будет долго выпытывать с кем он снова подрался. Воспитатели никак не могли понять, что Артём никогда не дрался - его всегда били. Он рассказывал клёну не раз и самое страшное - как его, шестилетнего мальчика, мама оставила на какой-то улице и больше не пришла. Сказала, что придёт и не пришла. Она попросила ждать. Артём ждал целый день. Вечером его заметил милиционер и отвёл к себе домой. Потом он отвёз его в интернат, потому что маму не нашли. С тех пор они и стали его бить. Почти каждый день. После отбоя Артём лежал на кровати с открытыми глазами, высматривая, кто это. Он думал, что это будет кто-то из мальчишек, живущих с ним комнате, но никогда никого не видел. Кто-то приходил и бил его непонятно за что. Почему-то он стал думать, что их было трое.
Клён выслушивал всё. Артём знал, что если бы он умел двигать ветками, то обязательно бы обнял мальчугана. Артём обнимал его сам и уходил на ужин...
Может, сегодня не придут? Хотелось в это верить, но Артём понимал, что удара в этот вечер ему не миновать - никто не позвонил, никто не зашёл. Никто о нём не вспомнил...
Удар.
Кресло с треском опрокинулось. Сломалась вторая задняя ножка. Жгучая боль в левом глазу. Ворсинки ковра впились в щёку.
Артём заплакал. От боли, от обиды.
Он пролежал на ковре всю ночь. Смотрел на звёзды и разговаривал с клёном.
Утром, закрывая третий замок входной двери, Артём услышал за спиной знакомый приглушённый рык. Пёс соседа по площадке снова вырвался на свободу. Это случалось с обязательной периодичностью раз в неделю - сосед напивался с друзьями, оставлял дверь открытой нараспашку и пёс выходил в подъезд. Он не ходил далеко, он садился в двух шагах от мусоропровода. Большой породистый мускулистый барбос, смотрящий на тебя снизу, но всё равно надменно, получал удовольствие оттого, что никому не давал прохода. Барбос и Артём не любили друг друга: Артёма он раздражал своей породистой высокомерной злобой, пёс же понимал, что Артём его не боится.
Артём закрыл дверь и подошёл к нему. Пёс оскалился. Не обращая на это внимания, Артём взял его за ошейник и потащил в квартиру, как делал уже не раз. В этот момент из-за угла показалась девочка лет восьми, спускающаяся вниз. В руках она держала красивый букетик из трёх фиолетовых тюльпанов. И тут пса понесло. Ошейник треснул сразу, при первом же напоре. Пёс кинулся на девочку. Артём, долго не думая, кинулся на пса. Девочка закричала, хотела отскочить назад, но поскользнулась и упала на ступеньки. Псу остался один короткий прыжок. Артём быстро обхватил его тело и отбросил назад. Животное ударилось о трубу мусоропровода. Артём встал между ним и девочкой. Барбос, поднявшись, стал медленно приближаться. Девочка тоже поднялась. Пёс не повёл даже глазом - она его больше не интересовала. Пора было выяснить, кто хозяин в подъезде - он или этот двуногий.
-Девочка, быстро уходи домой! - сказал Артём, не оборачиваясь.
Девочка тут же исчезла, а пёс прыгнул на него. Артём умело выставил локоть левой руки. Барбос сразу же прокусил лёгкую ветровку вместе с рубашкой насквозь. Его зубы глубоко вошли в согнутую руку. Тёплые струйки побежали по коже. Правой рукой Артём схватил пса за шею и, помогая всем телом, хорошенько стукнул его об трубу. Барбос взвизгнул, отпустил хватку, грузно шлёпнулся об кафель пола. Артём, не двигаясь, смотрел ему прямо в глаза. Барбос встал на лапы, поджал хвост и, повизгивая, сам пошёл домой. Хозяином в подъезде был двуногий. Когда пёс скрылся в проёме, Артём захлопнул за ним соседскую дверь и пошёл открывать свою. Нужно было перевязать руку, переодеться.
Вечером Артём вернулся домой безработным. Уволили потому, что он опоздал на час. Смотря на его синий глаз и перебинтованную руку, никто не хотел верить в историю с соседским псом, и Артём чувствовал себя последним дураком, пропащим алкашом, психом, который придумать толком ничего не умеет в своё оправдание. Бригадир попросил его "на будущее научиться сочинять, а сейчас идти домой и больше не приходить".
- Как же я теперь без работы, - спросил его Артём. Бригадир повернулся снова к нему и произнёс самые страшные слова:
- Мне всё равно.
Артём боялся этой фразы. Он давно уже обнаружил связь между ней и ударами. Значит, сегодня ударят сильней.
Он сел прямо на пол под подоконником. Клён тихо постучал веткой по стеклу. Здоровой рукой Артём медленно провернул ручку. Окно открылось. Клён слегка просунул ветку сквозь него, как будто войдя в комнату. Запах листьев успокаивал, уводил от глупой реальности. Артём был благодарен клёну. Сейчас не хотелось ничего рассказывать. Просто посидеть вдвоём в тишине. Клён понимал.
Запиликал дверной звонок. Артём вздрогнул с непривычки. Быстро пройдя в прихожую, открыл дверь. На пороге стоял сосед. Он опирался рукой о стену. Опущенная голова пьяно покачивалась ниже уровня плеч. Звука открывающейся двери он не услышал.
- Здравствуйте, - сказал Артём.
Сосед поднял голову, посмотрел на синяк под глазом Артёма.
- Ты... это, - выдавил он. Перегар струёй рассёк воздух пополам и ударил в нос. - Барбоса моего отдубасил утром, бабка сказала... Ты чё, заморышь, в натуре?..
- Он сам на меня бросился, руку вот прокусил, - Артём показал руку и мысленно "поблагодарил" бабку Веру - ещё одного соседа по площадке.
- Ты клюшкой не тычь. Мне всё равно чё там у тя. А пса моего не тронь, не то я тебе ещё один финик...
Артём захлопнул дверь. Ещё одно "всё равно" за сегодня. Он невольно содрогнулся. Теперь удар будет ещё сильней.
В дверь снова позвонили. Артём, внутренне уже готовый ко всему, резким движением на себя открыл её.
На месте пьяного соседа стояла восьмилетняя девочка. Та самая. С тем же самым букетиком необыкновенно фиолетовых тюльпанов.
- Меня, кстати, Ангелиной зовут, - скромно сообщила она уже в прихожей.
- А меня Артём, - ответил Артём, показывая путь на кухню.
Ангелина села за стол. Артём ткнул кнопку чайника и остался стоять.
- Ты в какой квартире живёшь? - спросил он.
Девочка улыбнулась:
- Я живу далеко. Я здесь в гостях.
- А-а, - понимающе протянул Артём, - вот я и думаю: что-то я раньше тебя не видел.
Он вытащил маленькую хрустальную вазочку из кухонного шкафчика, налил воды и поставил букет на стол. Чайник уютно зашумел.
- Дядь, а можно я посмотрю, что там? - спросила Ангелина, кивая головой в сторону зала.
- Конечно, - отозвался Артём.
Они вместе прошли в зал.
Ангелина подошла к окну и присела на подоконник. Артём улыбнулся - девочка и клён удивительно хорошо сочетались. Её золотые завитки словно перемешивались с кучерявой листвой. Ангельское личико с неестественно правильными чертами будто выражало всё то, что клён давно хотел сказать. Что-то возвышенное, проглядывало сквозь каждое её движение. Смотря на нее, как-то очень легко верилось в ангелов.
Она снова улыбнулась:
- Они придут сегодня последний раз.
Артём онемел. Про что она говорит? Неужели она знает про них?
- Я знаю про них, - словно отвечая на его мысли, продолжала Ангелина, - я знаю, что они приходят почти каждый вечер и бьют тебя. Я знаю, кто они, но сейчас это не самое важное. Ты веришь в Бога?
Вопрос на какое-то мгновение повис в воздухе между ними. Округлившимися глазами Артём смотрел на хрупкую девочку, сидящую на подоконнике, не в силах ничего произнести. Девочка-школьница знала то, что он тысячу раз пытался объяснить взрослым: жене, друзьям, коллегам по работе, врачам. Девочка-школьница понимала то, что все они даже не смогли уловить.
- Знаю, что веришь, - голос Ангелины становился не по-детски твёрд. - Помолись Ему. Тебе сегодня нужна будет Его помощь. Я пыталась облегчить удар...
Она посмотрела на часы, тикающие на стенке:
- Но больше нет времени. Мы ещё увидимся.
Телефонный звонок ворвался в комнату из прихожей. Артём рефлекторно дёрнулся в сторону телефона, но быстро повернулся обратно. Ангелины на подоконнике не было. Он подскочил к окну и выглянул вниз, а потом зачем-то вверх. Девочки нигде не было видно. Телефон продолжал разрываться.
Ошарашенный Артём поднял трубку. Звонила жена. Первый раз с тех пор, как ушла от него.
- Здравствуй, - тихо поздоровалась Лена.
- Здравствуй, - ответил Артём.
- Как дела?
Артём подумал, ответить ли правду, а потом просто сказал:
- Не знаю.
- Ну, понятно.
Повисла пауза. Артём не знал, что сказать. Он чувствовал себя виноватым, потому что был тем, кем он был - парнем со странностями, который не смог предложить ей нормальной семейной жизни без страхов, без ударов, без них.
- Ты меня искал? - спросила Лена.
- Нет. Ты же написала, что уехала к маме.
Лена вздохнула:
- Написала... Я не была у мамы. Я у Валентина Сергеевича. Это мой начальник, помнишь?
Сердце Артёма рухнуло куда-то вниз:
- Так ты к нему ушла?
- Да, Артём. Я так и знала, что ты ни о чём не догадался. Не могу тебя больше обманывать. У нас всё началось год назад...
Артем положил трубку. Новость сбила с ног - он съезжал по стенке на пол. Слёзы закапали на линолеум. Один только Бог знает, как он её любил. Один только Бог...
"Господи!" - замолился Артём, - "Помоги мне выдержать всё это!" Пёс, увольнение с работы, бригадирское "всё равно", пьяный сосед, измена жены... Они убьют его сегодня!
Кто-то тронул его руку. Артём поднял голову и сразу увидел букет тюльпанов. Он взял у девочки цветы.
- Они уже идут, - тихо сказала Ангелина.
Артём вытер глаза:
- Кто они?
- Твои беды: предательство, равнодушие и подлость... Прощай.
Она быстро ушла на кухню. Артём знал, что через секунду её там уже не было. Он прижал к груди единственные в своей жизни цветы. Букетик давал силы дождаться самого сильного удара. Последнего удара. Артём закрыл глаза, чтобы никогда их больше не открыть.