Кабаков Владимир Дмитриевич : другие произведения.

В поисках свободы. Полный вариант

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Дневники выживания искателя приключений.

  
  
  
  
  
  
  Поиски свободы.
  
  Дневники выживания.
  
  
   Эпиграфы: "Бог создал человека свободным".
  
  Михаил Пришвин: "Лесная капель" - ... Мой лес! Моя Охота! Если бы только побывали они в болотных комариных лесах, часами бы погуляли под песни слепней! И тоже - охота моя! Внешней обыкновенной охотой я скрываю, оправдываю в глазах всех мою внутреннюю охоту. Я охотник за своей собственной душой, которую нахожу, узнаю то в еловых молодых шишках, то в белке, то в папоротнике на который через лесное окошко упал солнечный луч, то на поляне, сплошь покрытой цветами. Можно ли за этим охотится? Можно ли кому-нибудь об этом прямо сказать? Прямо никто не поймёт, конечно, но когда имеешь цель: убить куропатку, тогда под предлогом куропатки можно описывать и охоту свою за той прекрасной душой человека, которая частью приходится и на меня...
  Я надеждой живу и радостью своих находок, и я имею возможность этим питаться, потому что более или менее хорошо подготовлен на тот случай, если на вопрос мой кукушке о том, сколько мне жить, она, не докончив своё "ку - ку", ответит мне "кук" и улетит...
  
  "... Итак, я нашёл для себя любимое дело: искать и открывать в природе прекрасные стороны души человека. Так я и понимаю природу, как зеркало души человека: и зверю, и птице, и траве, и облаку только человек даёт свой образ и смысл..."
  
  "Каждый страстный охотник является обладателем огромного и многим вовсе неведомого чувства природы".
  
  "Наша русская охота в руках наших писателей всегда была лишь в малой степени спортом. Если сравнить её с иностранными охотниками... охота у нас в некоторых случаях, как у Прежевальского, была методом познания природы, а в массах охота - это любовь к природе или, точнее, всем доступная поэзия радости жизни. Очень верю, что со временем из нашей охоты вырастет необходимое нам дело охраны природы".
  
  
  
   Очерки походов и охот.
  
   В качестве введения, хочу рассказать, как зарождалась эта книга...
  Какое-то время, живя в Лондоне, я работал на Первом Русском Радио с Севой Новгородцевым, по четвергам рассказывая о своих таёжных путешествиях, о встречах с медведями, лосями, оленями, волками и прочей лесной живностью.
  Севу самого эта тема интересовала и он говорил мне, что в его карьере радио ведущего, я первый такого рода человек.
  В разговорах после эфира, я иногда припоминал забытые подробности походов, а он живо интересовался деталями. То, что для меня было обыденностью для него являлось новостью и приключением.
  И глядя на его реакцию, я решил написать немного о разных частях России, где я успел побывать и даже имел разные походные приключения и происшествия. Попутно, хотелось поделиться опытом выживания, который удалось приобрести за долгие годы таёжных скитаний; объяснить важность мелочей в "технологии" жизни, в лесном одиночестве.
  Когда я написал план, то выяснилось, что это "немного", тянет на книгу.
  И мест в России, где я побывал и даже жил подолгу оказалось немало.
  Восточная Сибирь и Байкал, Саяны и Крым, Дальний Восток и Байкало-Амурская Магистраль, Карелия и Смоленская область, не говоря уже о Англии, Шотландии и Уэльсе, долинах Рейна и Луары, приморских районах Бельгии и Голландии, о которых я хочу рассказать во второй части книги, сравнивая Россию и Европу.
   О выживании, тоже набирается интересный материал. Снаряжение и умение выбрать хорошее место для лагеря и для ночёвки, о собаках и оружии, о следах и породах деревьев...
  Всего не перечислить в коротком списке...
   Но главное! Мне захотелось рассказать о подсознательном поиске свободы, с которыми связаны все мои путешествия.
  Тот же Сева подтолкнул меня к пониманию самого себя.
  После встречи на радио в программе БИ-БИ-СИ, которая называлась "Севаоборот", уже прощаясь, Сева сказал мне: - А я ведь тоже, всю жизнь старался оставаться свободным.
  Наверное поэтому, мне приходилось нелегко, но я старался не сдаваться. Насколько это получилось, судить не мне, но я старался...
  Позже я понял, что Сева действительно свободный человек, при кошмарной занятости на работе. Но он этот путь выбрал сам...
  Мы простились и я ушел домой по пути размышляя, почему он это сказал. И мне вдруг стало понятно, что мои рассказы о жизни на природе, он воспринял, как рассказы человека ищущего личную свободу!
  Меня осенило! Значит, я удирая в тайгу от людей, просто хотел быть Свободным! И по ощущениям других людей я и был таким Человеком!".
  Это открытие ошеломило меня и обрадовало...
  Теперь, озирая прошедшие годы, я начинаю понимать, что вся моя жизнь направлена в эту сторону, на поиски свободы - вот как Сева Новгородцев делал в своей работе на радио...
  И в какой-то момент, вдруг подумалось, что может быть и я тоже, как и всё живое в природе, инстинктивно стремлюсь к свободе, а значит не зря проживаю жизнь...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Детство и юность. Маневры судьбы.
  
  
  
  Уже во взрослом состоянии, я припоминал, как стал лесным человеком...
   ...Мой отец, родился в деревне на Ангаре, но охотником не был, хотя знал всю деревенскую работу связанную с лесом и показывал это нам, детям: косил сено для нашей бурёнки на лесных полянах, рубил лес, подрабатывая, на очистке дна будущего ангарского водохранилища, собирал ягоды и грибы с воодушевлением, в редких выездах на природу...
  Но он, так был занят работой и пропитанием нашей большой семьи, что редко находил время для отдыха или для походов в лес.
  Дед мой, сибирский крестьянин, родившийся и проживший всю свою жизнь в деревне Каменка, на берегу Ангары, судя по рассказам отца, тоже не был охотником и потому, моё пристрастие к лесу озадачило родителей. Однако обо всём по порядку...
  
  Первые воспоминания связанные с природой, встают в памяти после трёхлетнего возраста...
   Мы с старшим братом идём купаться на дальние, от провинциального городского предместья, озёра, через глубокое болото. До болота, добираемся по пыльной дороге, мимо озера заросшего зелёной ряской. Старшие ребята, с знающим видом рассказывают, что на льду этого озера был расстрелян адмирал Колчак, и что на дне здесь лежат потонувшие винтовки белогвардейцев. После таких рассказов, озеро приобретает значительно - таинственный вид.
  Вдруг, посреди дороги находим гору варенья, кажется сливового, лежащего прямо в дорожной пыли, желеобразной лепёхой. Мы аккуратно, сверху берём прямо руками несколько этого варенья и пробуем, - оказалось вполне сладкое и вкусное...
  Кто-то говорит, что возчик на лошади вёз бочку этого варенья в станционный ресторан, и бочка, на покатой дороге упала с телеги на землю и содержимое пролилось; а может быть возчик был пьян. Но по тем временам, напиться в рабочее время - это можно было и в тюрьму попасть...
  Над вареньем уже роем кружились мухи и пчёлы...
  Вскоре подошли к болотине...
  В редкое "окно" памяти, вдруг вижу, что сижу на плечах шестилетнего Гены, который старше меня на три года. Пахнет влажной осокой и тёплыми болотными испарениями. В воздухе "шуршат" стрекозы.
  Жарко...
  Гена погрузившись по горло в жидкую чёрную грязь, переправляет меня на "другой берег", через большую лужу на тропе.
  Только сейчас я понимаю, что мог тогда утонуть в этой грязи, споткнись нечаянно Гена...
  
  Таким образом, с опасностями походов я встретился, впервые, уже тогда...
  За эти "противозаконные" походы, нам, каждый раз попадало от матери тапком по мягкому месту.
  И каждый раз, после наказания шмыгая носом и вытирая слёзы, мы выходили на улицу из дома, с куском хлеба намазанного маслом и сверху посыпанного сахаром и гадали - каким образом каждый раз, мать приходя с работы узнавала, что мы ходили купаться на дальнее озеро.
  Только недавно я понял, что покрасневшая кожа на лицах показывала маме, что мы купались и загорали под солнцем...
  В те годы, после работы, отец с матерью изредка брали нас с собой и ходили купаться на озеро.
  Помню отца плывущего "по - морскому" к противоположному берегу и мать, осторожно, "на цыпочках" входящую в прохладную воду. Я тогда ещё не умел плавать...
  Следующий эпизод...
  Мне года четыре. Я с восторгом и страхом смотрю на лошадей в нашей роще, рядом с которой мы жили.
  Стреноженные "коняжки", почему-то, с разбега перепрыгивают ограждение рощи - довольно высокий забор...
  Лошади большие, сильные и кажутся полудикими...
   ...Первое ощущение другой "стороны-страны" появились в те же времена.
  Мы с приятелями - ровесниками путешествуем в "Терра - инкогнито".
  Зашли за какие-то "пределы" досягаемости...
  Помню деревянный мостик через ручей, который, в священном ужасе первых географических "открытий", воспринимался мною, как громадная река. Больше деталей не помню, но священный трепет вызываемый незнакомой "страной - стороной" остался со мной на всю жизнь...
  Много позже, уже во взрослом состоянии, я был на этом месте. От нашего тогдашнего дома этот мостик был метрах в двухстах...
  Когда мне исполнилось шесть лет, наша семья переезжает в противоположный, восточный пригород Иркутска.
  Отец стал строителем Иркутской ГЭС... Лес там подступал почти к самому дому...
  Помню, как мы: я, старший брат и отец, наполовину пешком, наполовину на попутках, добирались из Второго Иркутска (так назывался пригород) на строительство ГЭС, чтобы посмотреть наш будущий дом, в середине ново строящегося посёлка.
  А через лесную долину с болотом заросшим мелким березняком, на противоположном склоне, стояли аккуратные лагерные бараки, в которых ещё год назад жили зэки, а теперь временно расселили строителей ГЭС...
  Самого переезда не новое место не помню. Наверное я очень переживал разлуку с друзьями и приятелями, с которыми уже был очень близок и с которыми был неразлучен длинные детские, свободные от опеки взрослых, дни.
  Помню, как, уже года в четыре, с одним из них, мы, забросили мёртвого воробья, в одну из открытых форточек, а потом убежали и спрятались. Мне было тогда неполных пять лет, но характер уже проявлялся...
  Помню, как ходили с братом за хлебом, в булочную на вокзале. Помню эти большие, вкусно пахнущие, так называемые "железнодорожные" буханки хлеба, которые мы с братом покупали отстояв приличную очередь...
  Помню, вагон с большой глыбой льда, на станции, в жаркий летний день...
  И помню, как мы, отколов от глыбы полупрозрачные, холодящие пальцы кусочки льда, сосали их. Кажется, что это было лучше конфет, о которых мы тогда и не слыхали (зато зубы наши сохранились до старости).
  Помню парк железнодорожников и кукольный театр в нём, работавший в праздники.
  Уже будучи школьником и читая "Буратино", описания цирка Карабаса - Барабаса, я, каждый раз представлял себе тот кукольный театр, где однажды посмотрели с братом кукольный спектакль...
  С этим парком связаны весёлые и грустные воспоминания...
  Мать, уже значительно позже, уже взрослому, рассказывала мне, что однажды, в один из советских праздников, старший брат Гена прибежал из парка, и попросил мелочи на мороженное.
  Мать дала ему всё, что у неё было, но он вернулся вскоре и шмыгая носом пожаловался, что денежек не хватило и ему не дали мороженного...
  Рассказывая этот эпизод из нашего детства, мать каждый раз вытирала платком глаза...
  Помню, как ходили в клуб, в кино и смотрели "Тарзана", а потом вся улица кричала, как в знаменитом американском фильме тех дней кричал Тарзан, призывающий к себе, своих друзей, диких животных...
  Кино было редким развлечением и потому, из-за отсутствия денег, посмотреть "волшебный" фильм "Пётр Первый", не удалось. Мы только слышали голоса героев фильма, сквозь закрытую дверь клуба...
  Жили мы в бараке, и в начале, у нас была одна комната, но потом мы самовольно, по договорённости с отъезжающими, заняли двухкомнатную "квартиру" и уже позже сообщили это в ЖЭК. Всё обошлось...
  Надо сказать, что чиновная государственная машина в те времена не была ещё так безжалостно сильна...
  ...Одним словом позади оставалась "целая жизнь" и потому её было жаль. Видимо от этого, память, стараясь уменьшить потерю, стёрла, на время, сцену расставания с обжитым местом, чтобы избежать длящегося стресса...
  По приезду на новое место, родители купили корову чтобы кормить нас, четверых детей. И я им, по сию пору, за это благодарен.
  Не только потому, что мы были сыты, но и потому, что я, вырастая в городе, жил в детстве почти, как деревенский мальчишка.
  Я знал, откуда берётся молоко на нашем столе, наблюдая как мать по вечерам доила корову. Я помогал заготавливать сено для коровы, и вообще был в хороших отношениях с домашними животными: собаками, коровами, козами, лошадьми...
  Это помогло мне не отрываться от того мира, который мы зовём миром природы. Скорее всего, корни моего будущего удивления и восхищения природой лежат там, в глубоком детстве...
  Мне было тогда шесть лет и я хорошо помню луговину на окраине посёлка гидростроителей, высокую гору впереди, на которой, по весне, "повисает" сиреневое облако цветущего багульника, травянистый выгон рядом с крайними домами посёлка...
  Летом, на восходе, мы с матерью гоним Дочку, нашу корову на выгон, где стадо собирают пастухи. На выгоне зелёная - зелёная травка и объеденные берёзовые кустики по краям... На закате встречаем её там же...
   Солнце садиться...
  Тёплая, серая пыль клубами поднимается из под коровьих копыт. Небо голубое, окрестные холмы зелёные, воздух прозрачен и свежо - прохладен...
  Бурёнки жалобно и просительно мычат, предчувствуя тёплое вкусное пойло в сухом нагревшемся на солнце сарае, под высоким сеновалом...
   Помню, что тогда мне нравилось вставать раньше всех детей в округе.
  Уже в семь часов утра, предчувствуя яркий, солнечный денёк, в одних трусиках, я выходил из квартиры, садился на завалинку у соседнего дома и грелся под нежарким, но ласковым утренним солнышком...
  И наконец, первый большой поход в лес с старшими ребятами, ровесниками брата. Длинная дорога - тропа, окружённая ярко зазеленевшими березняками, с вкраплениями невысоких тёмно-зелёных сосняков. Она ведёт в сторону загадочной, далекой речки Каи...
  Весна. Тепло и просторно кругом. В северных распадках, по пути, к речке, ещё прячется весенняя прохлада...
  Весёлая босоногая компания, в которой я, - младший вырвалась на свободу, в дикий лес и потому радуется и обменивается впечатлениями.
  Брат не очень доволен моим присутствием, но терпит. Ведь ему за меня отвечать перед родителями...
  Подробности того похода стёрлись в памяти, а ощущение радости и воли осталось... Тогда, в походе были задействованы все мои чувства. Ночной костёр, запах смолистого дыма, тёмное небо, где - то очень высоко...
  Страшные рассказы о домовых, которых, тайком подкравшись, рубят смелые мужики, топором в деревянном сундуке. На срубе выступает кровь. Жуткие подробности рассказов, от которых и дома то, кровь стынет в жилах, а уж здесь, в лесу, подавно...
  И вообще мир полон страшных и загадочных чудес...
  И тут же, через небольшой перерыв, вспоминается росистое прохладное утро, травянисто-цветочный, матово зелёный влажный луг подступающий к густому лесу; голубое, подсвеченное солнечным золотом, небо; запах чеснока от черемши, рявканье дикого козла - самца косули кажется совсем рядом; холодная прозрачная речка в болотистых берегах, на которых растёт осока режущая ладони до крови, если пытаешься её сорвать...
  Горько-сладкая черемша с чёрным хлебом и с солью, на завтрак. Чай, заваренный смородинными листочками с выварившимися прожилками, на бледно - зелёном...
  Летучие мыши под стрехой полуразрушенного колхозного сарая, неподалеку от нашего бивуака...
  Обратная дорога не запомнилась...
  
  Последнее лето перед школьной порой...
  С приятелями ходили смотреть новую школу. Запах древесных стружек и паркетные полы. Просторный зал на втором этаже и маляры красящие оконные рамы...
  Спортивная площадка в двух уровнях. Футбольное поле на границе с зелёным березняком. Футбольные ворота, покрашенные белым с перевивом чёрной ленточкой - для контраста...
  Помню, что первые месяцы после переезда в посёлок ГЭС, был одинок - ни друзей, ни приятелей. Сидел на куче глинистой земли, рядом с глубокой траншеей, сделанной трактором - канавокопателем, ждал старшего брата Гену из школы, которая находится в пригородной деревне Кузьмиха...
  Он приходил возбуждённый пережитой опасностью, и бросив сумку на кухне, ведёт меня назад, по пыльной дороге до песчаных обрывов глинистого карьера, с которых видна загадочная деревня и даже школьная крыша.
  Деревенские ребята враждуют с "иногородними" и Гена рассказывает мне о кровавых драках с ними. Он учится уже в третьем классе...
  По пути домой, мы из стеблей высокой, похожей на кустарник, травы - полыни, делаем копья, и начинаем бросать их в цель...
  Жизнь наполнена приключениями - это я понял уже тогда...
  Помню ещё походы за хлебом, в булочную, по тропинке петляющей между строящимися двухэтажными домами....
  Иногда, вместе с братом, ходим с вёдрами на коромысле за водой, на водоколонку, стоящую метрах в ста пятидесяти от дома. Посёлок ещё строится и потому, всюду выложены строй - материалы и рассыпан строительный мусор...
  Туалеты пока уличные, потому что в домах нет воды.
  Рядом с белыми, побелёнными туалетами деревянные же, мусорные баки врытые в землю. И туалеты и мусорка покрашены известью.
  Летом от них дурной запах, а зимой все намерзает с верхом. Иногда их, с ломом и лопатой чистят специальные рабочие. Позже я узнал, что этих бедолаг называли в народе иронически - "золотари"...
  Мой отец работает на стройке, хотя, я помню, что во Втором Иркутске (железнодорожная станция Иркутск - 2) он был литейщиком и иногда приносил с работы отлитые им сковороды, которые, по воскресеньям, отчищает от нагара и формовочной земли, напильником.
  В это время вся семья в сборе и отец, на время прервавшись, заводит патефон, ставит пластинку, которая звонкими голосами весёлого мужского хора поёт: - Ой, вы кони, вы кони стальные! Золотые мои трактора!
  Там, во Втором Иркутске у меня много приятелей, с которыми мы ходим неподалёку от дома и иногда уходим к церкви, во время службы, всегда полной народа.
  А вокруг множество нищих и инвалидов. Помню бесконечный ряд калек, по обе стороны дорожки, перед входом в церковь. Я боюсь на них даже смотреть: тут и безрукие, и безногие, и слепые, и обгорелые в огне...
  С тех пор, русская церковь для меня - место, навсегда связанное с несчастьями человеческими...
  Лето, в год нашего переезда в посёлок гидростроителей, было жарким, и мы ватагой ходили на речку Ангару купаться...
  В Ангаре, вода была невыносимо холодной. Но рядом, - озерцо, отгороженное от течения, высокой перемычкой. Вода там тёплая, как парное молоко и берега, с противоположной от железнодорожной насыпи стороны, заросли травой и редкими кустарниками.
   Я, вскоре научился плавать. Первый раз, как - то очень удобно лёг в воде не бок и заболтал ногами и руками и был очень обрадован, когда получилось проплыть пару метров по дуге - плыть прямо ещё не умел.
  Чуть позже, я научился "рулить" и уже плыл по прямой. Потом последовало научение плаванию по "собачьи" - это когда поочерёдно гребёшь ногами и руками лёжа на животе. Потом освоил плавание "в размашку" - то есть руки выкидываешь поочерёдно из воды и гребёшь, помогая себе ногами. Потом - "на спинке". И потом уже для пижонства - "по бабьи" - это когда булькаешь поочерёдно ногами, но руками гребёшь вместе и потому, перед грудью всегда идёт небольшая волна.
  Позже, очень быстро научился нырять с высокого берега, головой вниз, в прыжке, и с разбега. И конечно очень просто было нырять "солдатиком" - ногами вниз, вытянувшись всем телом.
  В хорошую погоду купались целыми днями и к осени загорали как негры, а волосы выгорали до светло - пшеничного цвета.
  Уже через год, я плавал на расстояния по километру и больше, и чувствовал себя в воде, как рыба.
  Иногда, после купания, ватагой ходили в ближайшие леса и лакомились поспевающими ягодами.
  Но бывало, что я отправлялся на речку один. Однажды, после купания решил взобраться на каменистый обрыв, над железной дорогой и оборвался почти с самого верху.
  Скатившись по каменистому крутому склону метров пять, я поднялся и вытирая ушибленные места и кровоточины, пошатываясь - голова от сотрясений кружилась - пошёл к ангарскому заливчику и обмыл кровь и пыль с полуголого тела - летом все ходили целыми днями в одних трусиках.
  В остальное время, мы, в своём дворе, играли в футбол. Между двухэтажными домами, вдоль улицы, почему - то были установлены высокие деревянные резные заборы, и получался закрытый прямоугольник, который и становился на время футбольным полем.
  Там проходили наши футбольные сражения, на полном серьёзе и со страстью.
  Помню одну очень ответственную игру, один на один, с Федей Костровым, моим ровесником из соседнего дома. Вначале выигрывал Федя и я от огорчения расплакался, под смех взрослых зрителей.
  Потом, стал выигрывать я, и настал черёд плакать Феде. В той игре я выиграл, что добавило мне уверенности в своих футбольных способностях. Наверное с тех дней началась моя футбольная карьера, которая продолжалась около трёх десятилетий...
   Ещё запомнилась тёплая осень и гуляющие, по полотну железной дороги, влюблённые пары. Помню вкус сладкой, вяжущей рот черёмухи, растущей вдоль железнодорожных путей.
  Это было, наверное единственное тогда и там место, приспособленное для гуляний.
  Посёлок, был не ухожен, и постепенно, по-деревенски застраивался самодельными деревянными сараями и сарайчиками.
  Например рядом с нашим домом, был сооружён ряд сараев, вполне сельского вида.
  Рядом с одним из них, лежала большая берёзовая колода, с прорубленными внутри колоды кривыми прямоугольными канавками, в которых, как позже выяснилось, маленький старичок из соседнего дома, выгибал берёзовые коромысла, для ношения воды из колонки. Сделанные коромысла он продавал соседям...
  Тут же, рядом с колодиной, симпатичный молодой человек - Валя Хорошавин, под вечер, после работы, делал разные физические упражнения. Увидев, что мне это интересно, он показал, как делаются эти упражнения. Я был польщён таким доверием - ведь Вале было уже шестнадцать лет!
  Первая школьная осень...
  Жёлтые, кружевной вырезки, кленовые листья танцующие под ветром на обочинах дороги; тряпичная сумка, сшитая матерью, с букварём и тетрадками внутри...
  Много новых незнакомых детей. Страшный и серьёзный директор, в пенсне, похожий на знаменитого писателя и педагога Макаренко.
  Молодая, красивая учительница Лидия Васильевна, с большой светлой косой, уложенной в высокую корону.
  Помню сильное желание поскорее научиться быстро читать. Заставляю брата читать книжку со сказками. Ведь он уже в четвёртом классе...
  Даже сегодня, "вижу" эти книжные картинки перед собой...
  ...Потом зима, мороз, заледенелый, утоптанный белый снег на улицах, коньки на валенках, катание с горки по улице вниз, к магазину.
  Лошади - "тяжеловозы", запряжённые в сани на скрипучих полозьях, везущие в магазин товары со складов...
  Возница в бараньем тулупе, в шапке и с длинной бородой. Лошади шествуют, скалывая зубцами подков, ледяную корку на заснеженной улице...
  Ощущение мирной, счастливой жизни, которая прирастает с каждым годом!
  Смерть Сталина, грусть и беспокойство старших. Слёзы на глазах...
  Растерянность и немой вопрос - как жить дальше?!
  Вместе с его смертью, уходит целая эпоха...
  ... Старший брат ходит кататься на лыжах с крутой горки, за посёлком, перед железной дорогой. Для меня это так же далеко, как Северный полюс...
  Зима бесконечно длинная!
  Но наконец, снова весна, снова солнце и теплый ветер вдоль просёлочной дороги.
  На обочинах, на обсохших буграх, в белоствольных, прозрачных березняках вылезают из серой ещё травы, поодиночке и пучками, жёлтые подснежники....
   Потом, на кустах багульника с длинным научным названием "Ро-до-ден-дрон", из коричневых почек появляются сиреневые нежные цветочки, которые можно есть. Вкус вяжущий, сладковатый, но хорошо утоляет жажду...
  Праздник Пасхи!
  Возрождение жизни...
  Крашенные яйца и куличи. Первая весенняя большая уборка. Воскресники - субботники. Взрослые выходят убирать мусор. Все в хорошем настроении...
  После воскресника, взрослые садятся за столик под окнами, выпивают и закусывают в складчину. Дети рады этому весёлому объединению родителей...
   Старшие ребята, по воскресеньям, ходят куда-то в сторону деревни Ерши, копать землянку. Это их тайна.
  Поэтому они в школе шушукаются. Брат меня с собой не берёт...
  Старшие ребята в хромовых сапогах и в белых кашне на пиджак. Они пережили войну. И почему-то хотят быть похожи на тех, кто побывал в тюрьме...
   Позже, я понял, что это от нежелания становиться скучными обывателями. Романтическая болезнь изувеченной бытом юношеской мечтательности. Кстати, в сегодняшней России, такая же мода, даже у школьных подростков!
  ...О войне напоминает одноногий инвалид, ещё молодой, купающийся в ледяной воде Ангары...
  Он, отец одного из старшеклассников... Позже спился, и опустился, не выдержав мирной, обывательской жизни.
  ...Незаметно приходит лето.
  Вдруг в природе появляются майские жуки. Их много. По вечерам они с громким гудом летят куда-то, мелькая в сумерках то тут, то там. Мы их ловим и садим в спичечную коробку, где они шуршат и потому, кажется, что это игрушечный телефон.
  На "охоту" за крупными майскими жуками выходим ватагами, в компании соседских мальчишек. Хвастаемся друг перед другом, кто больше поймал жуков...
  Потом праздник Троицы, потоки праздных, празднично одетых людей идущих на берег, в зелёные березняки водохранилища...
  Вечером полупьяные взрослые с гармонями и песнями возвращаются домой...
  Дети, на другой день, обследуют места пикников и радуются, если находят банки с консервами или сладости. Это законная добыча...
  Первые купания, пока ещё в холодной воде.
  В облачные, преддождевые дни, иду в рощи за посёлком собирать цветы к праздничному столу. Праздник называется Троица...
  Брожу полдня в одиночестве, не замечая времени...
  Солнца сквозь тучи не видно. В такие дни время течёт незаметно, тягуче и медленно...
  Это первые, пока малозаметные приметы моего будущего...
  Я уже различаю разные виды цветов. Самые замечательные - это кукушкины сапожки. Они растут в дальних лесах, в березняках. Удивительно и хрупко красивы. Белые, сочно - нежные кувшинчики с крышечками, с фиолетово - красными пестринками по белому полю. Народные названия этих цветков - "кукушкины сапожки".
  Много красивых, тёмно синих колокольчиков. Кое-где, по сырым местам, сохранились алые, на высоких стеблях, жарки. Когда их много, то кажется, что полянка светиться алым, очень ярко, на зелёном.
  Но есть ещё белая ароматная черёмуха, растущая у воды или в излучинах ручьев и речек. Залезаю на деревце, всегда почему - то растущее наклонно и ломаю тонкие ветки с кисточками белых лепестков. И словно плаваю в облаке нежного, сладко терпкого аромата...
  Ощущения, что делаю что-то плохое, нет...
  Это много позже, "охранители" привили с детского возраста, страх сделать "вред" для "хрупкой природы".
  Поэтому, за букет цветов, человека могли судить. Изуверский фанатизм "охранителей" привёл постепенно к отлучению человека от матери - природы. Администрирование победило педагогику...
  По этому поводу, я ещё много буду говорить в этой книге...
  Букеты черёмухи и цветов, благоухали в доме много дней, уже после праздников напоминая о замечательных радостях наступившего, после зимних холодов, тепла...
  Эти запахи лечебные - заживляют отмороженные длинной зимой, чувства. Ароматерапия, как сегодня говорят...
  ...Осенью, на деревьях, из этого черёмухового ароматного великолепия вырастая, созревают чёрные ягоды с косточками внутри, сладко-вяжущие и пачкающие зубы и нёбо коричневым соком-мякотью. Особенно, они вкусны на излёте лета, после первых заморозков.
  ... Из весны, когда ещё и травы то нет, запомнились сладкие, маленькие, на тонком безлистом стебле, растения - "волчья ягода". А из зелёного лета - съедобная нежная хвоя лиственницы, которую за вкус, в Сибири, зовут "кислица".
  Всё это в больших количествах поедалось мальчишками. Они всё пробуют на вкус, как маленькие зверята. Иногда это опасно.
  Помню смерть от случайного отравления двух братьев погодков, которые выкопав корешки, похожие на зародыши морковки, наелись этого. Весь посёлок переживал их смерть и на какое - то время, детей перестали отпускать одних в лес...
  ... Увлёкшись, я пропустил очень важный период моего раннего детства!
  Меня, в шесть лет увезли на лето в деревню к бабушке. Непонятно, почему меня отправили в деревню одного. Может быть подкормиться?
  Деревня называлась Каменка, и там я прожил в полном одиночестве два с лишним месяца. Бабушка жила одна в деревянном доме, с дощатой крышей, на которой, в конце лета сушились ягоды клубники, собранную взрослыми и подростками, в степи, на приангарских холмах.
  Там и тогда, я был одинок, как Иов, во времена его несчастий. Но из этого неслышного одиночества, осталось несколько ясных воспоминаний...
  ... Я стараюсь погладить котёнка, который убегая, залезает в темноту, под стол. Подойдя, становлюсь на колени и заглядываю вниз. Оттуда, из темноты, светятся на меня страшным зелёным светом два огонька. Я в испуге вскакиваю, отступаю назад и падаю в открытое подполье, куда бабушка полезла за картошкой...
  Очнулся на кровати и увидел над собой лицо бабушки, что-то шепчущей надо мной и прыскающей на меня водой изо рта...
  Или вот страшная "драка" коров в загоне, когда одна корова, сопя, громоздится на другую. Я испугался, но вокруг, почему-то много взрослых, которые ничего не делали чтобы разнять "дерущихся".
   Деревня летом, серого цвета, с холодно - голубой речной водой и синим, выцветшим небом. Дождей, в моих воспоминаниях, почему - то не было...
  Или вот...
  Летний вечер. Я, с двумя молодыми дядьями, плыву в лодке, на рыбалку.
  Сумерки. Зеленовато - синяя, хрустальная вода пахнет свежестью и огурцом. Так пахла только большая вода в Ангаре...
  Я сижу в лодке, замёрз, хочу есть, но молчу.
  Молодые дядья, ловят на удочки крупных, блестяще серебристых харьюзов и складывают их в цинковое ведро. Мне, дрожащему от сумеречной прохлады, дают кусок сырой рыбины и я пытаюсь её есть...
  
  ...Потом, мать со смехом любила рассказывать, как она приехала за мной в сентябре, в начале по железной дороге, потом на катере по Ангаре.
  А я, встречал её стоя на подмёрзшей дороге, разбивая голой пяткой лёд в дорожной луже. Тогда, мать не могла на меня надеть новые ботинки, привезённые из города.
  Потому, помыв мне заскорузлые от пыли и коровьего помёта ноги, немытые всё лето, мазала их сметаной, в надежде, что кожа размягчаться.
  Боль от ботинок, натёрших мне тогда кровяные мозоли, я запомнил...
  И запомнил ещё чуть ли не постоянное ощущение холода, на обратном пути в город, по речной водной дороге...
  
  ...В начале зимы, я тяжело заболел и лежал несколько недель не двигаясь. Острая боль в суставах не давала мне пошевелиться. Мать кормила меня манной кашей с ложечки. Наверное это были последствия моей полудикой жизни в деревне...
  Потом, она увезла меня в больницу, и оставила там одного, в палате с взрослыми женщинами.
  ... Помню песню, постоянно транслируемую через репродуктор, в больничной палате: "Ой Подгорна, ты Подгорна, широкая улица...".
  Всех слов я не помню, но позже, уже будучи взрослым, как только я слышал эту песню, на душе почему - то становилось очень грустно.
  Наверное, тогда, в детстве, лёжа в кровати целыми днями, я очень скучал...
  Помню большое разочарование, когда одна старушка, пообещала мне живого кролика и я мечтал об этом днями и ночами. Но позже старушка выписалась и уехала и мои мечты не сбылись...
  Оставшуюся часть зимы я так и пролежал в больнице. Время проведённое там тянулось нестерпимо медленно...
  Потом, почти до седьмого класса, с утра, в сырую погоду, пока не разбегаюсь ходил прихрамывая, как на протезах...
  Но возвратимся во второй класс школы...
  Я уже рассказывал, что научился плавать и нырять в шесть лет и проводил всё летнее время на речке.
  Тогда, у меня появился взрослый друг из седьмого класса, а у него была деревянная, вёсельная лодка. Мы, вытащив её на берег осмолили чёрным варом, который ещё можно было жевать как резинку...
  Спустив "судно" на воду, примкнули его на цепь и на замок, к старому, тяжелому якорю, ржавеющему на берегу.
  В один из прекрасных солнечных дней, проснувшись пораньше, мы встретились около дома, подле деревянных сараев (мой "взрослый" друг, жил в соседнем доме) уже с бутербродами и поспешили на Ангару, где ждала нас наша лодка...
  Запомнилось синее небо, золотой диск плоского солнца, плеск воды набегающей на галечный берег...
  Погрузившись, мы оттолкнулись веслом и выйдя из заводи, принялись грести изо всех сил против течения, резонно рассудив, что лучше первую половину дня поупираться, зато потом, к дому плыть по течению...
  Разгулялся яркий солнечный день и блестящая поверхность прохладной, чистой, тёмно - синей воды, отражала тёплые лучи, струилась серебром, напоминая, как казалось, дорогу к вечности.
  Уже тогда, в моей голове зарождались мысли о несоразмерности мира природы, краткому мигу существования человека.
  Но я был полон счастья свободы и необъятности дня, раскрывающего перед нами великие возможности выбора и эта несоразмерность, была пока только предчувствием...
  Берега вдруг перестали для нас существовать. Мы видели текучую воду и зелёновато-цветистые, душистые острова, в начале впереди медленно приближающиеся, равняющиеся с нами и медленно уплывающие за спины.
  Эти острова, казались мне частицей неведомого мира, открывающего перед нами загадку вечности и необъятности Вселенной...
  Мой старший друг, однажды, вглядываясь в вечернее темное небо, объяснил мне что такое звёзды, а я, как прилежный ученик, запомнил несколько названий: Марс, Венера, Юпитер...
  Ещё я узнал созвездия: Большую и Малую Медведицы, Кассиопею...
  Всё это вошло в мою жизнь с той поры, и острова проплывающие мимо, были тогда для меня, малой частью необъятного Космоса...
  ... Солнце поднялось в зенит, мы изрядно устали и решили передохнуть. Причалили к очередному острову и затащив лодку повыше, на галечный берег, устроили пикник, среди зарослей зелёной травы и жёлто - голубых цветов, в прохладе летнего синего дня. Всё немного напоминало высадку на необитаемые острова в океане, потому что берегов реки, я так и не помню...
  Назад возвратились довольные, чуть усталые, умиротворённые... Могучая река сама доставила нас к знакомой бухточке...
  Это был один из самых счастливых дней моей жизни...
  ...Зима. Третий класс. Мы с другом, Юркой Галиновым катаемся на лыжах в окрестных лесах. Постепенно уходим всё дальше и дальше в тайгу, в места, где ни разу не бывали... Синее, холодное небо, золотое солнце, пушистый, искристо-белый снег, синеватые тени под соснами. Множество следов и не одного человеческого.
  Радость первооткрывателей переполняет нас. Тогда, я в первый раз понял, как важно с кем-нибудь поделиться таким счастьем!
  Это воспоминание осталось со мной по сию пору, как видение зимнего, земного Рая...
   Не оно ли определило, в будущем, мою страсть к неизведанным, волшебным местам. Эти видения поддерживают меня и сегодня, в трудные минуты, уже далеко от родимой России...
  Чуть раньше этой зимы, покосная пора, летом. Мы с Геной, старшим братом, едем на велосипеде в лес. Он крутит педали, "под рамкой", то есть просунув правую ногу под раму - ростом слишком мал для "взрослика".
  Я - на раме. Сижу сжавшись в комочек, стараясь не мешать ему рулить. Ехать неудобно, но лучше плохо ехать, чем хорошо идти.
  На покосе, отец сделал балаган, для дневного отдыха, а может и для ночёвки. Это берёзовые, густые лиственные ветки, уложенные на каркас из слег, связанных между собой в сочленениях верёвкой. Внутри балагана, мягкий слой свежего, ароматного сена. Вечером, на закате, приходит, быстрый на ногу, устало вздыхающий отец.
  Он достает из заплечного мешка продукты, и показывает нам сметану, на поверхности которой плавают куски масла. Сметана от быстрой ходьбы взбилась в масло...
  Уснули на закате и проснулись прохладным солнечным утром. Отец поднялся на рассвете и уже выкосил половину большой поляны. Мы, граблями ворошили подсохшую траву, сгребали её в копны...
  Запомнилась жара, комары и мухи, холодное до ломоты в зубах молоко из стеклянной банки, стоящей в неглубоком ключе...
  И всё-таки, для нас это была не работа, а развлечение. Поэтому и запомнилось, как нечто приятное...
  ... Детские годы по воспоминаниям были очень длинными. От одного Нового года до другого, время тянулось. Лето было вместительным, а зима почти бесконечной...
  Я рос...
  ... Всплывают в памяти забавные, с точки зрения уже взрослого, подробности покосов. То это трактор, везущий по непроходимой для грузовиков, лесной дороге, бревенчатые сани с брошенными по верху досками, на которых сидит больше десятка случайных пассажиров-лесовиков: покосников - как мы; лесорубов из таёжного леспромхоза, колхозников из лесных деревень...
  Грязные лужи так глубоки, что приходится задирать ноги вровень с настилом, проезжая по ним и над ними...
  ... А то мы видели рыжую лисичку, которая бежала по обочине дороги и завидев людей стрелой метнулась в кусты. Когда мы подошли к этому месту, то заметили, что на земле веером лежат мыши, штук пять, которых лиса изловила и наверное несла в нору, своим щенятам-лисятам, держа их за хвостики зубами ...
  ... Или идём уже втроём, с младшим братом, по лесной тропке. И вдруг из осиного гнезда, на обочине, вылетает несколько ос. Мы с Геной убегаем, а младший - Толя, становиться объектом нападения...
  Укушенный двумя, ревёт, а мы нервно хихикая и озираясь, спасаем его от "кровожадных" лесных ос...
  ... Наконец начинается подростковый возраст... У нас во дворе живёт тётя Лёля, весёлая пожилая женщина у которой есть собака - Валет. Тётя Лёля организатор, работает в ЖКО - жилищной конторе и потому собрав нас со всего двора ведёт в лес с ночёвкой, на ту же Каю.
  Нас человек десять. Мы рады походу, рады большой собаке, которая кажется нам чуть ли не охотничьей собакой - легавой. Во "всяком случае уши Валета висят как у таких собак. Вечерний костёр, пение куличков блеющих" по бараньи на закате: птицы бесконечно забираются вверх, а потом пикируют и делают оперением звук "бе-бе-бе".
  Утром задымленные и не выспавшиеся, готовим завтрак - гречневую кашу с тушенкой, завтракаем и пока тётя Лёля спит в тени густолиственной берёзы, мы уходим на поиски грибов и ягод...
  Голубика и ало-красная костяника с семечком внутри очень вкусны, и поедаются с удовольствием. Привлекает и экономическая составляющая собирательства - ягоды, как и грибы в лесу - бесплатны...
   Я, под ольховым густым кустом, в ворохе серых, мягких прошлогодних листьев, нашел "гнездо" груздей. Белые, хрустко-крепкие, с закруглёнными ломкими краями, с паутинкой бархатной бахромы на границе с исподом, пахнущие грибницей и осенью, они прячутся под палыми листьями, сидя на коротких ножках один рядом с другим, штук до десяти. Маленькие, часто прячутся под шляпками больших.
  Найти, обнаружить такую семейку, всё равно что сокровище откопать. Поэтому наверное, для русских людей, сбор грибов - это страсть - безобидная и экономически выгодная...
  А солёные грузди, зимой с картошечкой - это деликатес, неизвестный самым продвинутым гурманам, здесь в Англии. Я не говорю уже о груздочках под хрустально чистую, холодную водочку.
  За такие деликатесы, здесь, на Западе, можно брать любые деньги!
  Об экономической стороне вопроса так пространно, потому что современный человек привык всё мерить на деньги...
  Тогда этого или не было или было значительно меньше.
  После таких походов, мы становимся дворовой коммуной, повинуемся и уважаем тётю Лёлю, как племенного вождя.
  Возвращаемся из лесов успокоенные, менее шумные, довольные...
  ...С той поры начинаются наши летние походы на день, с утра до вечера, в разные пригородные леса, за грибами и за ягодами. Тётя Лёля осталась, где-то позади, за кадром. Мы ходим только своей мальчишеской компанией...
  Домой почти ничего не приносим. Всё съедаем прямо на месте. Даже грибы - маслята пытаемся жарить на костре, слушая, как шипит грибное масло на углях, выдавленное жаром из коричневых, с ярко жёлтым, прохладным исподом, грибочков...
  Это уже вершина лета. Кругом тяжёлая, зрелая зелень, усталая и готовая к переменам и погоды и цвета...
  Я как правило, самый старший из походников, но не лидер, а так, второй- третий в "команде", хотя силён, лучший футболист - играю за клубную команду.
  Но в те времена, мне как-то одиноко в самой весёлой компании. Поиски себя растянулись на долгие годы, перехода из детства в отрочество.
  Я запоем читаю книжки. Разные. И приключения и классику, хотя не знаю зачем мне это нужно. Жизнь одинокая, тоскливая, с обидами непризнания и непонимания моего состояния, окружающими.
  И моё непонимание окружающих, уравновешивает драму взросления. Я недоволен всеми, да и самим собой недоволен...
   ...Заставляют переживать и тосковать безответные влюбления, заканчивающиеся долго и трагически разочарованно. Естественно, никто не знает о моей влюблённости, тем более объект влюблений...
  В школе мне нравятся те, кому я не нравлюсь, и наоборот.
  Жизнь постепенно превращается в пытку, усугубленную, патологической стеснительностью.
  О девочках и женщинах ничего не знаю и думаю, что это существа другой породы. Тут и естественное целомудрие, и романтический идеал в стиле Дон Кихота и "Всадника без головы", Майн-Рида. Какие - то черноглазые креолки в кринолинах!
  Теперь, я понимаю, что так и надо было и стеснительность помогает сосредотачиваться внутри себя, а переживания формируют личность!
  И конечно самоуглублённость, погружённость в свои "неудачи"...
  А кругом - "от Ивановых, содрогается земля".
  Это из Саши Чёрного, который в юности был моим любимым поэтом...
  Сумасшествие взросления, начисто вытеснило во мне жажду путешествий...
  Хотя нет. Помню, в шестнадцать лет поездку за ягодой, в деревню, под Байкалом...
  От автобуса надо было идти пешком до места, по просёлку, километров пятнадцать.
  Обул в лес старые ссохшиеся сапоги и натёр кровавые мозоли после трёх километров ходу.
  До деревни дохромал, с кривой от боли, физиономией.
  Там, с местными, играл в футбол босиком, а на утро, для леса, сделал бродни из бересты и ходил в них целый день...
  Ягоды не набрал, но боль от мозолей запомнил на всю жизнь...
  
  Родители в мою жизнь не встревали. Приходилось всё расхлёбывать самому. Все ссадины порезы, ушибы - были моей ответственностью. Семьи это не касалось. Жизнь шла как в большой деревне...
  После шестнадцати лет начался период песен Галича, Окуджавы, Высоцкого. С другой стороны, очень интересовала способность йогов владеть своим телом и чувствами. Начал делать дыхательную гимнастику, по книге йога Рамачараки...
  Тогда же, стали возникать конфликты со сверстниками, "нашими" и "не нашими".
  Кодекс чести "джентльмена" тяготил своей беспокойной обязательностью, но и выручал, когда после неудачной, проигранной драки, вдруг начинали уважать, словно победителя...
  Без драк, как и без девочек нельзя было прожить...
  Лес и походы отодвинулись куда-то в сторону...
  Но осенью все ездили за ягодой: голубикой, смородиной, брусникой...
  Помню одну такую поездку. Нас было четверо. Уплыли с комфортом на теплоходе, в хорошую, солнечную погоду. На проплывающих мимо берегах, разливалось осеннее многоцветье тайги...
  От пристани ушли в ту же деревню Черемшанку по глинистой, петляющей по покосам, дороге. Пришли туда вечером. Ягодников много. Присутствуют несколько девушек, наших ровесниц.
  Ночевали в бесхозной избе - из деревни люди выезжали в город, бросая дома без присмотра. Познакомился с симпатичной толстушкой, у которой там была старшая сестра. Оставив сестру, пошли с толстушкой к реке. Сидели разговаривали. Потом целовались. Потом нас нашла сердитая сестра и загнала толстушку в дом...
  Вспомнился Пастернак, которым я тогда увлекался: "Ночь, чёрное небо, тьма, пролёты ворот...".
  А в реальности - звёзды растянувшиеся по небу Млечным Путём, насторожённая тишина загадочной и страшной тайги, дремлющей вокруг горсточки деревенских домов...
   Утром проспали, долго завтракали - обедали. Прохладный воздух, чистое голубое небо, солнце поднимающееся над зелено-жёлтыми кружевами берёзовой листвы...
  Съели все припасы. Пошли в лес, но ягоды-брусники, не нашли. Оголодали...
  Сварили ведро кипятку с смородиной.
  Получилось что-то вроде сиропа и пили с сахаром, которого было в избытке. Выпили каждый кружек по пять, по шесть. Потом стали нападать друг на друга и прыгать на раздувшихся от воды животах. Было очень весело...
  На закате решили уходить домой и с утренним теплоходом уплывать в город.
  Кто-то предложил идти на теплоход по ледянке - зимней тракторной дороге, вдоль Большой Речки...
  Ещё по свету, перешли пару раз холодную глубокую речку бродом и опустилась ночь. Темнота наступила кромешная.
  Я почему-то шел последним и ничего не видя перед собой, слышал только пыхтение идущих впереди и изредка, у переднего, на рюкзаке брякал котелок. Тропка была неровная, узкая. Все часто падали и гремели кружками - ложками в рюкзаках под общее хихиканье...
   Шли часов шесть. Промокли и устали зверски. Речку переходили раз пятнадцать. Часа в три утра вышли на берег Ангары, к пристани.
  Дул речной, прохладный ветерок, мы измотанные переходом, голодные, замерзающие, сбившись в кучку, сидели несколько часов, казавшихся бесконечными, тщетно пытаясь согреться. В шесть утра подошёл теплоход, мы загрузились, но сидеть и вновь мёрзнуть, пришлось на верхней палубе. Теплоход был забит ягодниками...
  
  ...Тогда же, в шестнадцать лет я увлёкся охотничьей литературой, и всю зиму читал тонкие брошюрки издававшиеся в серии: "Начинающему охотнику". Я узнал, как охотиться на пушных зверей, на медведя, на лисиц, стал разбираться в породах охотничьих собак.
  Всю длинную, морозно-снежную зиму, я сидел дома и читал о глухариных токах, о утиных осенних охотах, о ружьях и зарядах для них. Но у меня не было охотника - учителя, и эти энциклопедические знания скапливались до поры до времени в запасниках моей памяти, как мне казалось, бесполезным грузом.
  Однако, я заинтересовался сибирскими лайками и мечтал о времени, когда наконец заведу себе такую же пушистую, с хвостом бубликом, обязательно крупную и злую собаку, с которой можно будет ходить на медведя или на лося...
  Жизнь тогда, была для меня особенно тосклива. И потому, я непроизвольно мечтал о другой, свободной жизни, где не надо исполнять под чьим - то строгим присмотром рутинные обязанности взрослых...
  В шестнадцать лет, пошёл работать, в бригаду штукатуров, к отцу - бригадиру. Стеснялся, шершавых, изъеденных раствором рук, тяготился несвободой обязательности, особенно летом. Все сверстники учились и я завидовал им.
  Однажды, сев на свой спортивный велосипед, вместо работы уехал на пляж, не думая о последствиях. На обратном пути, случайно встретил мать. Пришлось врать и оправдываться. Запомнил стыд и неловкость на всю жизнь...
  Читая охотничьи книжки, я в мечтах побывал уже в самых дремучих местах тайги...
  Но книжек, которые рассказывали бы о "технологии" охотничьей жизни и тогда, и сейчас нет. Или очень редки. Есть конечно учебники для охотоведов, но написаны они так скучно, что ничего не запоминается.
  Я, для себя, объясняю это тем, что настоящие охотники и путешественники редко-редко - хорошие писатели. А те, что пишут, не менее редко, - настоящие охотники.
  И поэтому поэзия и красота, а главное свобода лесной жизни, остаётся нераскрытой. Поэтому молодые, взрослея, погружаются в несвободу человеческих джунглей, - громадных городов, в которых царит скука и примитивный экономизм.
  Молодые же, ищут приключений и часто находят их, проверяя себя в хулиганстве и в преступлениях, за которые, общество безжалостно их наказывает.
  Вместо того, чтобы указать правильный, полезный для развития личности и общества, путь освоения безграничных просторов, свободы разлитой в природе, взрослые говорят - так надо, так все делают. Имея ввиду скуку и тоску обыденной жизни...
   Проблема переступания закона, и прорывающихся в молодёжи зверских инстинктов, часто вина взрослых и беда подростков, которым не объяснили, не показали других путей реализации молодой энергии и азарта...
  Я бы ввел в курс обучения старших школьников, курс приключений, выживания, географических открытий и путешествий. Общение с природой под руководством опытного умного наставника и руководителя, развивает фантазию творчества, воспитывает ответственность и гуманное отношение людей друг к другу...
   Но я отвлёкся....
  Последний, перед уходом в армию, поход, весной, с закадычным другом Валькой Тетериным - романтиком и книгочеем, как и я.
  Идея похода созрела в один день. Закупили продукты. Нашли резиновые сапоги и портянки и к полудню, следующего дня, тронулись. Взяли с собой Валькину одностволку, шестнадцатого калибра, которую он приобрёл в универмаге, заплатив восемнадцать рублей и предъявив паспорт. (Тогда, ещё можно было так покупать охотничье оружие). Прихватили пару коробок дробовых патронов. Чем отличается дробь от картечи мы представляли туманно...
  Шли обычным путём, через Каю. Лес начинался сразу за крайними домами пригорода и чтобы дойти до речки, надо было преодолеть водораздельный хребет и спуститься в широкую долину. На это потребовалось часа два...
  Перейдя, по узким мосткам, речку, пошли по просёлочной дороге, вдоль речной долины, среди леса и моховых болот, вверх по течению...
  Шли и радовались ощущению свободы и полноты жизни. Погода стояла замечательная и солнечный день сменился красивым чистым закатом. Заметно похолодало...
  Проходя через густой сосняк, вдруг встретили затаившихся за деревьями охотников - глухарятников.
  Сердитым шёпотом они предложили нам идти по дороге тише и никуда не сворачивать километров пять. Выяснилось, что они пришли сюда охотиться и потому, ожидали на "подслухе" прилёта глухарей на ток, на ночёвку...
   Тогда, я ничего этого не знал. Меня, "какой-то" глухариный ток, вовсе не интересовал...
   Когда спустились сумерки, мы отшагали уже изрядно и решили останавливаться на ночлег...
  Сделали подобие балагана на мёрзлой ещё земле, заготовили несколько сухих сосновых веток и сырых осиново-берёзовых "дров". Развели костёр почти на мерзлоте, чуть оттаявшей под дневным солнцем.
  Мы были "чайники", новички в тайге и потому, не знали никакой "технологии" ночёвок, тем более весной, при не оттаявшей ещё земле.
   Пока кипятили чай, пока ели, пока жгли сухие ветки, было тепло. Потом в темноте, сырые дрова не разгорались и мы влезли в "балаган" и ненадолго уснули, согретые горячим чаем и энергией перерабатываемой еды.
  Часа через два, проснулись от холода и стали ворочаться с боку на бок. Холод от замороженной за зиму, земли, поднимался к поверхности, проникал под ватные фуфайки и свитера. Уснуть нормально мы уже не могли и начался ночной кошмар, когда казалось, что время остановилось...
  С неба светили яркие блёстки звёзд. Из ближней болотинки, по временам слышалось похрустывание ледка и тихое журчание ручейка...
  Я поднялся, дрожа от холода, сгорбившись подошёл к стволу дерева и полу отжимаясь на руках, выпрямил "закостеневшую" от стужи спину.
  Чертыхаясь, стал искать сухие ветки и стволики валежника. Я уже начал понимать, что сырое дерево весной не горит, а только дымит. Набрав ветоши, вновь развёл костёр, сходил на ручей за студёной водой и поставил котелок на костер.
  В это время, со стонами, из балагана вылез скрюченный Валька. Он, чертыхаясь и стуча зубами "танец с саблями", топтался у костра почти залезая в него и отогрелся только тогда, когда обжигаясь выпил пару кружек крепкого чая с сахаром...
  Дождавшись рассвета и упаковавшись кое-как, снова тронулись в путь. Надо помнить, что нам было по восемнадцать лет и энергия била через край.
  Это помогло быстро забыть неудачную ночёвку и переключиться на новые впечатления. Мы шли по бывшей лесовозной дороге и нас окружала глухая, дремучая тайга. Мы радовались необъятным просторам. Позади синел далёкий водораздельный хребет, а впереди, между деревьев, петляли извивы лесной дороги.
  ... Пройдя километров пятнадцать, стали спускаться в долину и вдруг, вышли к заливам окружённых лесами, ещё покрытых синеватым, весенним льдом.
  Пробираясь вдоль берега, мы спугнули парочку уток и Валька неудачно пальнул по ним несколько раз - стрелять мы оба по настоящему не умели.
  Сбросив рюкзаки, несколько быстрых, незаметных часов, азартно скрадывали, выслеживали уток. Иногда, по очереди, стреляли в них, но всегда мимо.
  Лёд у берегов плавучих островков подтаял и неудачно перепрыгивая полынью, я провалился под лёд, и икая от холода, выскочил на плавучий, мёрзлый еще остров, как ошпаренный.
  Я выжимал портянки и штаны пританцовывая и сохраняя равновесие, а мой спутник беззаботно смеялся надо мной...
  Когда Валька, зазевавшись, тоже угодил в воду, пришёл мой черёд весело смеяться....
  На вторую ночь, наученные горьким опытом, заготовили побольше сушняка и жгли костёр всю ночь просыпаясь по очереди, чтобы подложить дров.
  Утром был замечательный, красно-розовый, холодный восход солнца. На серой, прошлогодней траве, прибитой к земле зимними снегами, белой мукой выступил иней...
  Мы сидели у костра, пили чай и разговаривали о чём-то личном и интересном, наблюдая превращения вокруг нас.
  Вначале, на солнце растаял ночной иней и тени отступили. На их место пришли свет и тепло. Подул лёгкий ветерок от холодного льда на заливах, в сторону берегового леса.
  Но тепло наступающего дня, наконец победило холод остатков зимы и мы, ощущая потепление, радовались победе весны.
   Когда солнце поднялось над горизонтом и заметно потеплело, пустились в обратный путь, в город.
  В половине дороги, встретили компанию рыбаков, возвращающихся после удачной рыбалки на заливах. Они жгли костёр около дороги, пили водку и варили уху. Им было хорошо, и от полноты души рыбаки стали угощать и нас...
  Уже после, я понял, что стаканчик водки заменяет русским людям медитацию, поднимая настроение и делая даже незнакомых прохожих - братьями и сёстрами...
   Вообще, по воспоминаниям, люди тогда относились друг к другу, особенно в лесу, очень дружелюбно. Встретившись случайно, не боялись друг друга, останавливались, разговаривали, а то и садились пить чай, угощаясь, кто чем богат...
   В тот раз, я впервые попробовал налимью вкусную печень, а после рюмки водки день расцвёл дополнительными красками...
  Домой прибрели к вечеру, уставшие, и казалось полностью обессиленные...
  Но попив чаю, собрались "командой" с друзьями и подругами и поехали на танцы, в соседний посёлок, где замечательно провели время...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Армия.
  
  
  
  ...В конце 1965 года меня забрали в армию.
  В армию я идти не хотел, так как единственный из дружной компании друзей, был призван без отсрочек, за что, как ни странно, благодарен судьбе.
  Сегодня, мне кажется, что в армии, я как-то болезненно захотел быть свободным, без всяких фокусов "относительности" с которым часто связывают это понятие.
  Побудило меня к переоценке ценностей, состояние полной несвободы там, сравнимой может быть с тюрьмой.
  Мне кажется, иногда, что я понимаю, почему люди после тюрьмы, часто бывают так упорны в отстаивании своей независимости: от начальства, от рутины быта, от диктатуры закона наконец.
  Думаю, что воровской закон, был "написан", после жутких унижений несвободой в лагерях и тюрьмах, в "пику" государственному закону, который принуждает людей делать так-то и так-то, не оставляя права выбора гражданину, но маскируя послушание под гражданское чувство...
  Конечно это не значит, что я сторонник анархии. Понимать и быть сторонником - две разные вещи...
  
  ...Я попал на Дальний Восток, за что тоже благодарен судьбе.
  На острове Русском, где я служил и прожил в казарме почти три года, был климат, называемый в учебниках географии, "сухими субтропиками". Там рос дикий виноград, лимонник и грецкий орех, называемый маньчжурским. Море кругом было тёплым почти полгода, и замерзало, да и то не полностью, на несколько недель...
   Помню, как в начале ноября, купался в морском заливе, а "флоты" - морячки в бушлатах, глядя, как я голышом заходил в воду, дрожали от озноба...
  Не буду описывать перипетий службы, но немного расскажу о климате и о природе Приморья...
  Весной всё расцветает на склонах сопки, с вершины которой видны "белые свечки" цветущей дикой вишни, выразительно выделяющиеся на ковре серо - зелёного, в просыпающемся после зимнего сна, лесу.
  Деревья лиственных пород, росли густо и снизу были окружены зарослями кустарников... Оттого, что кругом было море, зимой было относительно не холодно, а летом, на острове не было жарко и потому приятно...
  В апреле, я начинал купаться в море, и всё лето, в погожие дни, уходил с сопки вниз, на берег, в самоволки. И кроме того, при любой возможности ходил в штаб полка, где была библиотека и в клубе показывали кино...
  Дорога, и туда и туда шла через лес...
  В конце мая, в природе начинался праздник лета и по ночам, в тёплой темноте, среди деревьев и кустов летали мотыльки - светлячки, периодически загораясь и погасая. Казалось, что вы попадали в Рай, на праздник ночной жизни.
  Зрелище волшебное...
  ...Так как остров был "военным", то всякая охота была запрещена, и в окрестных лесах перевитых лианами и заросших по низу куртинами непроходимого кустарника, скрывались стада диких косуль, на которых охотились многочисленные рыси. Зайцы, лисы и ёжики тоже были в изобилии.
  Однажды, на дороге, с вершины трёхсот метровой высоты сопки, вниз, к морю и в полк, я увидел ежиху с ежатами и полюбопытствовал - умеют ли ежи плавать. В песчаном русле, по обочине бежал ручеёк, через который вся "компания", удирая от меня, переплыла без затруднений...
  Каждый раз, проходя вдоль склона в одном и том же месте, заслышав тихое шуршание, я раздвигал густые ветки кустов и видел, спокойно пасущихся на склоне косуль... Однажды, я лежал и читал книгу, на укромной лужайке, метрах в двухстах от казармы, когда за спиной появился красавец, самец косули с аккуратными рожками на грациозной голове. Заметив меня, он прыгнул, взлетел в воздух без напряжения, казалось завис на какое-то время в полёте, а потом приземлился на склоне уже вне пределов моей видимости...
   В конце зимы, у рысей начинался гон, и окрестности казармы оглашались по ночам противным "кошачьим" рёвом - воплем. Стоя на верхней площадке у входа в капонир, в котором мы, связисты несли службу, казалось, что рысь устроилась на крыше нашей казармы, до которой было по прямой метров сто.
  Однажды я даже приблизился к ревущей рыси метров на пятнадцать в темноте, но она не убегала, а яростно и злобно кашляла, давясь негодованием и злобой. Я не решился без ножа схватиться с ней в рукопашную и ретировался. На Мцыри я явно не тянул...
  Там же, "на сопке" впервые столкнулся с наркоманами - солдатами.
  На "крыше" капонира, подземного, бетонированного, укреплённого пункта, в котором я нёс службу и который построили пленные японцы, после русско-японской войны, в начале века, стоял наш радио пост и локатор радиолокационной службы.
  Придя в первый раз на пост, я застал там эртэвэшников, (радиотрансляционные войска) неудержимо хохочущих и показывающих друг на друга. Мне показалось, что они все посходили с ума, но мой напарник коротко прокомментировал: "Обкурились!"
  Позже, мне уже сами эртэвэшники показывали на "крыше" заросли "травки" - конопли, которую они пестовали - выращивали всё лето. Предлагали покурить и мне, но я отказался. Их обкуренный кайф, казался мне детской глупостью...
  Там, в армии, я увидел, как цветущий новобранец, через два года курения "травки", превратился в сморщенного "старичка".
  Но о службе как-нибудь в другой раз...
  Однако, всё это было только деталями моего пребывания в Советской Армии.
  Главное впечатление после этих лет - тяжкий груз несвободы. Он заставлял меня иногда превращаться в главного нарушителя дисциплины в подразделении. Например, я чуть ли не ежедневно ходил на море купаться летом и осенью, а это называлось самовольной отлучкой и за это могли судить если бы поймали...
  Один раз, уже будучи дембелем, ушёл в самоволку "в наглую", купил вина в воинском магазине, и устроил вечеринку в честь моего дня рождения "на сопке" - то есть в капонире...
  А началось всё благообразно - я подошёл к комбату, и попросил его отпустить меня в увольнение, "потому что день рождения..."
  Тот упёрся, ответил отказом, я вспылил, нагрубил ему и на глазах у всех ушёл вниз, в посёлок, где был магазин...
  ... Вечером, "праздник" продолжился и я ушёл на танцы, вниз, в Морской клуб, прихватив с собой двух сослуживцев, с которыми "распивал алкоголь". Один из них, где-то потерялся в подпитии, попал на гауптвахту и "заложил" меня, вместе со вторым собутыльником...
  Назавтра разразился скандал.
  Утром, на батарею приехала комиссия состоящая из офицеров полка, разбираться с нпит - самовольщиками.
  На допросе, я вёл себя вызывающе, ни в чём не признался и назвал всё происходящее "грязной инсинуацией". Я любил иногда блеснуть своей начитанностью...
  После этого капитаны и майоры присутствующие на разбирательстве, перестали улыбаться...
  Последствия моей наглости были печальны.
  Меня разжаловали из сержантов в ефрейторы, лишили доплат за классность и стали притеснять, как могли. Молодой комбат разъярился и пообещал мне, что вместо дембеля, "устроит" мне военную тюрьму - дисциплинарный батальон.
  ...Я откровенно заскучал. В дисциплинарном батальоне, я бы долго не выдержал и что-нибудь натворил, а потом - "хоть трава не расти".
  Меня выручил начальник канцелярии полка, молодой старший лейтенант. Он был поэт и мы с ним иногда говорили о Пастернаке, и я читал ему любимого мною Сашу Чёрного, а он - свои, вовсе неплохие стихи.
  - Да будет он жить вечно!
  Этот старлей - старший лейтенант, изловчился, сделал приказ о моём увольнении с батареи, в первых рядах демобилизовавшихся и я, достойно "увернулся" от угроз судьбы...
  Но нервозность последних месяцев и реальная опасность несвободы ещё на несколько лет, при моей внешней невозмутимости, проявились неожиданно...
  Последнюю ночь службы, я провел на "вахте", у себя в радио кубрике. Собрались мои приятели. Пили чай, играли на гитаре и пели, вспоминая годы службы. Выйдя утром из капонира, и оглядывая замечательную панораму лесистого острова Русский, ограниченного со всех сторон водой я, вспомнив длинные годы проведённые здесь, погрустнел, из глаз моих потекли истерические слёзы.
  Я не мог их остановить, хотя пытался улыбаться. В казарме "молодые" и "годки", которые уважали и даже побаивались меня, испуганно отводили глаза от моего заплаканного лица. "Если уж Он плачет перед дембелем, тогда как же мы то будем?" - думали они...
  Эшелон с дембелями, тащился от Владивостока до Иркутска около пяти суток, и последнюю ночь пред домом я уже не спал. Последние несколько часов, я стоял у выходной двери, и когда проезжали город, то с восторгом и горечью узнавал знакомые места...
  Мне тогда, казалось, что я зря потерял три лучших года моей молодой жизни!
  Позже, я переменил мнение и понял, что армия была для меня как монастырь, в котором учат достойно переносить жизненные тяготы и сосредотачиваться на себе самом, размышляя о добре и зле, о свободе и несвободе...
  До дома добирался от загородного полустанка, где ненадолго остановился воинский эшелон.
  Когда, подойдя к дому, обогнул угол, то увидел мать, сидящую на крыльце с маленьким внуком, сыном старшего брата, родившегося уже без меня...
  Мать увидев меня, всплеснула руками и заплакала...
  ... Приехав домой, я обнаружил, что перерос своих друзей и превратился в атлета.
  Я занимался в армии гирями и выжимал одной рукой больше пятидесяти килограммов...
  Кроме того, я научился, "понемногу, шагать со всеми вместе, в ногу, по пустякам не волноваться и правилам повиноваться".
  Помню армейский афоризм: "Не научившись повиноваться, не научишься командовать...".
  Действительно, умение спокойно относиться к чьим - либо командам, не выпячивая своего я, дали мне возможность не заедать жизни других людей, не превращать жизнь в сплошные соревнования...
  Когда я возвращался домой, то думал, что по приезду, завалюсь на кровать, буду лежать три дня и три ночи, глядя в потолок и никуда не выходить. Но реальность свободы позволила очень быстро забыть тяжёлые годы... Мои друзья, каким-то чудесным образом узнали о моём возвращении, и через полчаса наша кухня была полна гостями... Большинство из них уже учились в институтах и в университете, и мне показалось, что я отстал от жизни...
  Зато в армии, меня научили терпеть повиноваться другим, более опытным в чём - то людям и непреодолимым жизненным обстоятельствам. Это заставляет нас доверять профессионалам и позволяет командовать не мучая других своим начальствованием...
  То ли из-за моего, "выстроенного" в неволе характера, то ли благодаря армейской "школе" - мне стало жить "на белом свете" весело и покойно.
  Друзья на "гражданке" не оставляли меня одного, да и подружки, вскоре, появились во множестве. Я был ровен со всеми, вежлив с мужчинами и предупредителен с девушками. И вместе, стал домоседом.
  Иногда по неделям сидел дома и читал книжки, в то время как друзья гуляли, перемещаясь в подпитии из одного студенческого общежития в другое. Многие из них, в последствии стали алкоголиками, заведённые в трясину полупьяного веселья желанием быть похожими на героев Хемингуэя и Ремарка...
  Мне с ними, часто было просто скучно и потому, я предпочитал бродить по лесам...
  ... Однажды, с тёзкой Володей, студентом биофака, мы собрались и уплыли в поход по берегу ангарского водохранилища.
  Этот поход, тоже остался в памяти, как праздник света и тепла. Несколько дней мы "гуляли" по просторам тайги в сопровождении двух молодых собак - лаек...
  Стреляли и жарили на костре рябчиков, нашли волчью нору на крутом берегу ручья в вершине пади, и в последнюю ночь слышали, как рявкала неподалёку, в распадке сердитая рысь.
  Когда я пояснил Володе, чей это голос, он напрягся и на всякий случай привязал одну из собак рядом с собой, к рюкзаку. Я ночевал на верху копны, зарывшись в сено и выспался на славу...
  Работать, я устроился в университет лаборантом, тоже с помощью друзей и свободного времени имел достаточно. Потому, постепенно пристрастился к одиноким походам, уходя всё дальше и дальше в необозримую тайгу, окружающую город.
  Первое время, не имея ружья, ходил туда "вооружившись" только кухонным ножом. Тогда, я никого и ничего не боялся в тайге, может быть ещё и потому, что плохо знал её. Позже я понял и оценил своё легкомыслие...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ЛЕСНЫЕ ПОХОДЫ.
  
  
  
  
  Незаметно, у меня образовалось очень много приятелей и со всеми я находил общий язык. Но новых друзей не было!
  Не было тех, кто понимал бы мою тягу к независимости и не требовал от меня преданности кому-то или чему-то, за "компанию".
  Может быть поэтому, общению с такими приятелями, я предпочитал одиночество или походы в леса.
  Гульба с новыми знакомыми меня утомляла своим однообразием и я уходил из самой весёлой компании не попрощавшись, трезвеющий и скучный...
  ... Наконец, я купил себе двустволку двенадцатого калибра, набрал манков, лесных "энцефалиток" (вид лёгкой куртки с капюшоном), резиновых сапог и прочего снаряжения, включая рамочный рюкзак, охотничий магазинский нож, и кожаный патронташ.
  Ружьё было с эжектором и много позже, на одной из медвежьих охот, я понял, что это не всегда безопасно. Надёжнее иметь простое, привычное ружьё без "прибамбасов", которым ты можешь пользоваться при минимуме дополнительных механизмов. Механизмы тоже отказывают...
  В тайге, на охоте, накладываясь на человеческие ошибки, это иногда приводит к трагическим последствиям...
  По поводу снаряжения, я буду говорить в этой книге достаточно подробно, однако первое существенное замечание - не думайте, что снаряжение сделает вас охотником или путешественником - авантюристом.
  Человек-охотник, человек-путешественник - это всегда характер - то есть то, что внутри нас! Хотя я думаю, что путешественником или охотником становятся, во многом благодаря воспитанию характера в преодолении трудностей...
  Сегодня производители разных охотничье-туристических штучек, или как я их называю-прибамбасов, продают множество вещей, "которые мне не нужны", как говорил Сократ, приходя на рынок.
  Иногда, эти прибамбасы просто опасны, как всякая излишняя перестраховка.
  Вспоминаю, когда я нашёл первую берлогу, то стоял вопрос как и с кем добывать бурого "засоню".
  Мой знакомый предлагал, сделать "сидьбу" на дереве и оттуда стрелять в берлогу, тем самым обезопасив себя. Иногда, излишние "прибамбасы" играют в охоте, роль этой "сидьбы".
  Надо с самого начала понять, что любой выход в лес, дальше деревенских огородов сопряжен с опасностями.
  В Сибири, даже в больших городах иногда, на окраины забредают медведи. Некоторые из таких случаев я описал в своей книге: "Говорят медведи не кусаются".
  Пользуясь случаем, хочу здесь повторить: "Медведи и не только, кусаются, да ещё как!"
  Момент опасности обязательно присутствует в таёжной жизни. И когда ты это понимаешь, тогда спокойнее живёшь...
  Чувство опасности бодрит человека, заставляет готовиться к ней и тем самым придаёт жизни своеобразное очарование.
  ... Здесь в Англии, где я сейчас живу с моим английским семейством, этого чувства опасности, порой не хватает. Англичане поубивали всех медведей лет триста - четыреста назад, а волков, немного позже.
  Здесь тоже есть леса, но самый страшный зверь в них - олени. "Как хорошо было бы запустить в леса Шотландии несколько медведей - думал я, собирая чернику в удивительно красивом сосновом бору, с небольшим водопадом на реке, где то, в глухом урочище, в Стране Гор...
  - Красота, не "подогретая" чувством опасности, немного пресновата..."
  
  ...Моё погружение в стихию одиноких путешествий, началось пожалуй с одной знаменательной поездки...
  Дело было в мае месяце, в начале сибирской весны.
  Тот же друг, Володя - биолог и лесовик, с которым мы уже путешествовали по приангарской тайге, предложил мне поехать на глухариный ток, на Байкал, на Хамар-Дабан.
  Этот горный хребет расположен на южном берегу озера - где он уже побывал один раз, с приятелем, из местных.
  Я согласился на это, но без энтузиазма: надо было ехать на поезде, потом заходить по лесовозной дороге в горы...
  Тем не менее мы удачно доехали и отправились в тайгу...
  Но выйдя на пустынный перрон, вдохнув холодно - чистый байкальский воздух, глянув на тёмно- синее почти чёрное горное небо, я понял, что нас ждут замечательные дни...
  Вдалеке, на юге, громоздились заснеженные вершины горного хребта, по склонам которого синела безбрежная тайга. Нам надо было идти в ту сторону...
  Шли по лесовозной дороге, вдоль быстрой речки ещё с ледяными заберегами, и я вспомнил, что в городе уже ходят в рубашках, а смельчаки даже купаются в водохранилище.
  Здесь, весна отставала почти на месяц и в сиверах, толстым слоем лежал синевато - белый снег, спускающийся языками сверху, почти до реки.
  Вдоль дороги громоздились горные склоны покрытые кедровой тайгой. Ручейки, ручьи и речки впадали в нашу реку то слева, то справа, и вода в них прозрачно - холодная, казалась сладковатой на вкус.
  Непуганные рябчики с тревожным треньканьем взлетали почти из под наших ног и садились на виду, вертя маленькими хохлатыми головками, подрагивая серым хвостиком. Володя, мой давний друг, без труда подстрелил несколько штук на ужин и успокоившись, шёл впереди, показывая мне местные достопримечательности...
  ... К вечеру пришли на место...
  Поднялись по крутому склону в полгоры, устроились возле старого кострища.
  Володя приготовил замечательный ужин, из жареных рябчиков и картофельного пюре, а я сидел и любовался окрестными горами и ярким солнцем, медленно садившимся за горы. Перед едой, выпили по рюмке разведённого спирта и принялись неспешно, смакуя, ужинать. Наши глаза, чуть замаслились от выпитого и мир казался прекрасным и удивительным, как в момент его сотворения! Тогда, мы были молоды и свободны, как прачеловек Адам, в Раю...
  Может быть там, я впервые осознал привлекательность цепочки событий, приводящих к свободе: сборы, поездка, заход на "базу" - и ты свободен как птица.
  Вся суета человеческого мира остаётся позади, а ты остаёшься наедине с молчаливой, сосредоточенной, иногда опасной природой - будь это лес, степь, река или море...
  В том походе, я впервые услышал поющих в ночи глухарей и был ошеломлен древностью всего происходящего.
  Стоило мне представить, что такие же песни звучали миллион лет назад; что прачеловек одетый в шкуры, вот так же как я, замерев в темноте ночи слушал эти странные звуки, больше похожие на угрожающее щёлканье и шипение, и я оробел, от этой причастности к тайнам могучей и вечной природы...
  А в это время, вся тёмная низина ручьевого распадка, шипела, "тэкала" и клокотала незнакомыми, но опасными звуками...
  Глухарей здесь было не мене десятка...
  Может быть тогда, в дебрях Хамар-Дабана, я был побеждён раз и навсегда этой множественной тайной природы, преклонился перед загадкой мира, открывающейся в такие мгновения...
  В тот раз Володя добыл на току глухаря, а я слышал токование и видел убитую им, загадочно-древнюю, краснобровую птицу.
  С той поры, глухариные охоты стали любимыми для меня...
  Вскоре после этого похода, я решил в одиночку, найти глухариный ток на Скипидарке, в лесном урочище, километрах в двадцати от города. Но весна быстро закончилась и пришлось эти планы перенести на следующий год...
  Следующей весной, несколько раз ночуя в лесу, я пытался обследовать окрестности, зная, что где-то там были тока, о которых говорили многие из моих знакомых охотников.
  Я был один в тамошней тайге и по ночам, безуспешно бродил по болотистым наледям, вдоль тёмных сосняков, останавливаясь и прислушиваясь к опасному молчанию неразличимых во тьме деревьев...
  Увы, всё было тщетно!
  Утро за утром, встречал я рассветы с разочарованием, не выспавшийся, продрогший до костей.
  Придя в зимовье, вздыхая, закладывался спать, чтобы увидеть неясные, таинственные сны навеянные ночным напряженным ожиданием неведомых опасностей...
  Но как известно - дорогу осилит идущий...
  Я нашёл ток неожиданно, на сосновой гриве, среди столетних, красиво - пушистых, тёмно - зелёных сосен, в распадке, где были заброшенные покосы!
  Однажды, возвращаясь вечером в зимовье после дневных блужданий, там на гриве, я вспугнул вначале одного, а потом и второго глухаря - "петуха", с земли.
  Приглядевшись, заметил под некоторыми соснами, зелёно-серые, свежие, густо рассыпанные вокруг сосновых стволов, палочки глухариного помёта...
  "Да! Это должен быть ток!" - уверенно подумал я...
  На следующее утро, придя на то место ещё в темноте, я, по тропинке, без проблем, подскакал к "играющему" глухарю и дождавшись рассвета, налюбовавшись на неистовое пение, подстрелил его и исполнил вокруг чёрной, большой, "страшной" птицы, танец победы...
  Это было началом моей охотничьей карьеры.
  Хотя в полном смысле, охотником-добытчиком я не стал, а всю жизнь считал себя, "юным натуралистом", и главной целью и смыслом моих охотничьих походов, сделал "поиски" свободы...
  
  ...С той поры и начались мои скитания по прибайкальским лесам.
  Радиус заходов с каждым годом увеличивался. Через несколько лет, я в один день, "заскакивал" километров на сорок-пятьдесят от города, куда-нибудь под прибайкальские хребты, в нехоженую тайгу, где однако, время от времени находил заброшенные зимовья, в которых и жил, зимой и летом.
  Иногда, приходилось ночевать и на снегу под случайным деревом, но это было чрезвычайным событием, которое запоминалось надолго.
  В зимовьях же, жить было и тепло, и удобно, да и безопасно.
  Несколько раз за эти годы я видел и слышал медведей, что поколебало моё спокойствие и уверенность в человеческой безопасности в лесу.
  Многие истории со смертельным исходом, услышанные мною от геологов и охотников, насторожили меня. Оказывается медведи не только нападают на одиночек - лесовиков, но и на охотничьи стойбища...
  Один мой знакомый, администратор детского театра, как - то между делом рассказал мне, что он был летом в геологоразведочной партии, и жил в палатке, впятером с приятелями. Как-то ночью, на палатку, сверху, набросился медведь и стал рвать и кусать всех, кто был внутри.
  Поднялся переполох, стреляли в воздух и отогнали наконец медведя! У этого моего знакомого, медведь оторвал мышцу голени и стала видна пульсирующая вена. Остальные тоже были помяты и покусаны...
   Ещё, я слышал страшные истории о задавленных, медведями, охотниках.
  Рассказывали недавний случай об убитом медведем охотнике, возвращающегося в зимовье, которого хищник подкараулил на тропе. Медведь затаился под ветер, рядом с тропой, пропустил ничего не учуявших собак, и набросился на усталого, не ожидавшего засады, человека!
  Непонятно почему он это сделал? Убив охотника, он не стал его есть, а бросил тут же, искусанного и помятого...
  "Может быть у него зубы болели - саркастически предположил я - и потому, зверь бросался на всё мимо проходящее или пробегающее..."
  Мой младший брат, ставший азартным охотником, рассказывал мне о встрече с медведем, "лицом к лицу", в пятнадцати километрах от города, на дороге, по которой он, не задумываясь об опасности, ходил сотни раз...
  Медведь спал на обочине и проснувшись, напуганный, с фырканьем, разбрызгивая слюну, и обнажая жёлтые клыки в огромной пасти, бросился на человека!
  Но братец не растерялся и стал отмахиваться топориком, чем и помешал намерению медведя расправиться с ним.
  Медведь в конце концов ушёл в тайгу, но брат был изрядно напуган и в дальнейшем уже не рисковал выходить в тайгу без оружия...
   Мой вам совет - никогда не ходите в лес, особенно в одиночку без ружья, даже если существуют, "страшные" запреты на ношение оружия! Жизнь дороже запретов. Из своей практики, я вывел, что человека - одиночку в лесу даже заяц может обидеть. Запретительные законы для леса пишут чиновники от охоты, которые или совсем не знают законов тайги или сами такие охотники, которые боятся темноты, будучи одни в тайге, и потому, ездят в лес на машинах в компаниях егерей и себе подобных с винтовками, с "морем" водки и с специальными стаканчиками для неё.
  Они иногда хвастают, что добывали медведя, но это не уменьшает их дремучей, любительской наивности.
  Недавно я, увидел фильм об отважном американце, который каждое лето улетал на Аляску и жил там поблизости от места обитания медведей - гризли.
  Так он делал двенадцать сезонов, а на тринадцатый сезон, его и его спутницу убил чем-то раздражённый медведь.
  Этот американец, которого называли "Гризли - Мэн", вел на американском телевидении программу, в которой рассказывал о том, что медведи человека не боятся и уважают. Он стал настоящим американским героем, и погиб совершенно неожиданно для всех...
   ... Я знаком с охотником-писателем, который уверял меня, что убить медведя не труднее чем собаку. А мне захотелось для начала спросить его убивал ли он в лесу собаку?
  Он рассказывал мне о медвежьих охотах на овсах, с сидьбы. В его рассказе всё было просто и неинтересно... Приехали, сели в скрадок, убили медведя...
  А я вспомнил один солонец, на который сел в незнакомом месте, где-то в Качугском районе, в Приленской тайге.
  Сидьба - сруб стояла на земле. На подходе к солонцу, я в бинокль видел в чаще, ноги уходящих с солонца косуль, но стрельнуть не успел. Пришлось ждать...
  Над незнакомой тайгой незаметно сгущались сумерки и в тишине вечера было слышно гудение многочисленных комаров...
  Только я сел в сруб, устроился поудобнее, как услышал внизу болотистой пади, лай двух собак и рявканье медведя. Собаки гнали мишку вверх, в мою сторону.
  Я засуетился, представляя, как рассерженный медведь, подкрадывается ко мне, сидящему в этом срубе, как к мышь в мышеловке.
  "Я и развернуться не успею, - подумал я - как он меня задушит в этой тесной коробке"!
  Из головы вылетели все мысли о косулях. Я, вс. ночь вертелся и крутился в этом срубе, вслушиваясь в ночную тишину до звона в ушах...
   Всё конечно обошлось, но оптимизма по поводу безвредности медведей, после этой ночи у меня не прибавилось. Ведь человек с воображением, опасается не того, что случилось, а того, что могло бы случиться...
  Поэтому, когда слышу разговоры "застольных храбрецов" о неопасности медведей, я ворчу про себя: "Вас бы в тот сруб на одну ночь!"
  Кстати, интересная подробность! Когда сидишь на солонце и таращишь глаза в темноту, к утру глаза "выцветают" и становятся водянисто-серыми...
  ... Другой рассказ я слышал от своего приятеля, охотника и хорошего стрелка из Тверской области. Он добыл множество лосей и кабанов. Но с медведем ни разу не сталкивался. Он смеясь, передавал рассказ своего приятеля, побывавшего на охоте на овсах.
  Как всегда, перед засидкой ужиная, выпили водочки...
  Хорошо пошла!
  И как всегда - чуть перебрали. На сидьбе, приятеля разморило и он незаметно уснул...
  Проснулся оттого, что дерево, на котором была сделана сидьба, ходило ходуном. Кто-то мощный шатал его снизу.
  Сердце охотника остановилось от страха. Тьма кромешная, а у корней дерева, кто-то яростно сопит и нажимает на дерево. Охотник с перепугу стал стрелять в воздух, боясь стрелять в "медведя", чтобы раненный он не полез на дерево терзать охотника...
  Прибежали "сообщники" - никого вокруг нет. Охотник естественно соврал, что стрелял по медведю. Ведь стыдно признаваться в правде.
  Утром горе - охотник разобрался по следам, что приходил под дерево кабан, и тёрся боками о дерево...
  Как всё было на самом деле, неудачливый "медвежатник" под большим секретом, стал рассказывать только после нескольких лет молчания...
  
  ...Надеюсь, читатель не посетует, что я попутно, рассказываю истории, которые приходилось слышать и видеть в лесах и в разговорах об охоте. При этом, рассказы о страхах в лесу, составляют небольшую их часть и может не самую интересную.
  Ведь страха, человек обычно стыдиться и скрывает...
  Ещё короткая быль.
  На берегу Иркутского водохранилище стоит турбаза. Сторож турбазы держал в домашнем хозяйстве свиней.
  Осенью, когда большинство туристов уже выехало, к сторожу во двор, ночью, наведался медведь. Он выломал двери в свинарнике, свиней поубивал, причём самую большую, килограммов на сто восемьдесят, уволок метров за сто от ограды, в лесок. Дворовая собака молчала затаившись в конуре.
  Сторож, сквозь сон, слышал какую-то возню в свинарнике и визг, но думал, что свинки греются от ночных заморозков...
  Утром, в хлеву, нашли задавленных поросят и мёртвую же свинью неподалёку в лесочке, всю изрубленную ударами медвежьих когтей...
  На следующую ночь посадили двух охотников на крышу сарая.
  Медведь пришёл под утро, но охотники побоялись стрелять, так близко он был от них. Черной тенью, хищник прошёл по двору, учуял людей и исчез. Думаю охотникам всю ночь виделась большая свиная голова изрезанная медвежьими когтями и когда он сам появился, они, как говорят спортсмены, "перегорели" и не захотели тревожить зверя...
  Так этот медведь и ушёл в тайгу, безнаказанным...
  Из своего опыта знаю, что медведь, когда надо, ходит очень тихо, подкрадывается незаметно, и мне кажется, надо уж совсем не обладать воображением, чтобы его, Хозяина тайги, не бояться...
  В связи с этим хочу напомнить некоторые факты из истории сосуществования медведей и человека...
  
  ...В Северной Америке, в штате Колорадо, ещё сто с небольшим лет назад был известен страшный медведь - гризли, хищник, которого панически боялась вся округа. На протяжении своей длинной жизни, этот медведь известный под кличкой Старый Мозес, в общей сложности убил более пятисот голов рогатого скота и пятерых охотников, пытавшихся выследит и застрелить его. Этот гризли был убит в 1904 - м году...
  В истории России, тоже отмечали противостояние медведей первопроходцам, в Сибири и на Дальнем Востоке. Жители небольших деревень и заимок, часто жаловались начальству на невозможность держать и разводить скот, в отдалённых районах тайги...
  Медведи тогда, часто нападали и на невооружённых крестьян, заставляя в страхе покидать освоенные уже участки тайги...
  Медведь, по моим наблюдениям, чует и слышит человека издалека.
  Иногда, он уходит в сторону неслышно. Иногда, когда сердится, трещит ветками или рычит. Когда собирается напасть, то не предупреждает, а скрадывает. Когда нападает, кажется стесняется своей агрессивности, мотает головой и прячет глаза, глядя не прямо на человека, а как бы в сторону...
  С этим связано несколько воспоминаний...
  Вот одно из них...
  В Кировской области, я попал в лаячий питомник где, для притравки собак и чтобы они привыкали к запаху медведя со щенячества, держали в клетке молодого медведя.
  Ему было год и был он величиной с крупного ньюфаундленда. Я стоял рядом с клеткой и наблюдал за ним. Медведь, старательно отводил глаза и вдруг, резко протянул сквозь решетку правую лапу, пытаясь захватить меня когтями.
  Я от неожиданности опешил, а медведь уже не отводя глаз и не скрывая своей неприязни, смотрел на меня в упор, злым взглядом...
  Какова же тогда нелюбовь и агрессивность взрослых зверей - думал я, наблюдая за сердитым разочарованием молодого медведя не сумевшего меня достать...
  ... Однажды, уже в Сибири, в жаркий, весенний день, я бродил по тайге в поисках камеди - лиственничного, застывшего сока, который тогда принимали в заготовительных конторах за приличные деньги.
  Поднявшись на очередную гриву, прошёл несколько шагов в сторону ельника, зеленеющего непроходимой чащей впереди.
  Вдруг из этой чащи донеслось короткое, оглушительное рявканье!
  Впечатление было, словно пучок берёзовых лучин с треском сломали.
  Потоптавшись на месте, я, хотя со мной было ружьё, благоразумно "дал задний ход" и спустился по склону назад, откуда пришёл...
  Со временем, я научился различать в тайге опасные и неопасные звуки. Тут конечно нужен большой опыт.
  Проходя по медвежьим местам, слыша треск или шум упавшего дерева, я не пугался и не реагировал на это. А иногда, услышав тихий щелчок в ельнике, останавливался, озирался и шёл медленно, вглядываясь в каждый пенёк вокруг. И не удивлялся, когда поблизости, на грязной дороге видел, след медведя - совсем свежий...
  В тайге, у медведя нет соперников, поэтому он медлителен и неповоротлив в обычной жизни. И быстроногие её обитатели, не очень боятся бурого мишку.
  В тайге, в вершине Муякана, на севере Бурятии, я однажды увидел интересное явление...
  На слиянии широкой болотистой пади и речной долины, на солнцепёке, на бугре, стояла толстая одинокая сосна, которая служила заметным ориентиром, не только для охотников. Подойдя ближе, я заметил несколько звериных троп, встречающихся под этим деревом. Кора сосны была покрыта снизу, до уровня человеческого роста, трещинами и царапинами, из которых сочились капли смолы к которым прилипли много, разного цвета волос и волосков.
  Я пригляделся и понял, что совсем недавно, об эту сосну тёрся боками и рогами олень - изюбрь, отмечая своё присутствие здесь... Человек в таких случаях вырезает ножичком - "здесь был..." - следуют инициалы или имя...
  Но самое забавное, что чуть пониже волосков из шкуры оленя, были видны коричневые медвежьи, который тоже "отметился" здесь...
  Более того. На стволе сосны были отчётливо видны следы когтей молодого медведя, которые цепочкой поднимались к вершине дерева...
  Медведь не только отметился, но и решил обозреть окрестности с высоты этой природной "наблюдательной" вышки...
  Светило яркое солнце, пахло сосновой смолой и разогретым "свиным" багульником. Вокруг расстилалась зелёная лесистая долина, со всех сторон окруженная величественными хребтами, с серо - чёрными многометровой высоты скалами, на вершинах...
  Тишина и покой природы, были разлиты вокруг.
  Я был приятно удивлен - вдруг, передо мной, предстал, не мир противостояния и яростного преследования, но мир доброго соседства и сосуществования...
  И это событие чрезвычайно меня обрадовало...
  
   Но вернёмся к нашей теме о солонцах и сидьбах...
  Уместно будет напомнить читателям, как выглядит и как строить то, что я называю сидьбой, а в других случаях называют скрадком.
  В тайге, иногда можно видеть эти сооружения в скрытых от глаз зверя и человека, местах. Чаще всего - это сидьбы на солонцах, то есть там, где зверь грызёт или лижет соль. На солонец ходят многие звери: лоси, олени, кабаны, медведи и прочая мелочь, вроде зайцев и белок.
  Солонцы бывают естественные и искусственные - засоленные человеком. Это удобное место для подкарауливания зверей, как на самом солонце, так и на тропах, ведущих к нему...
  В одном из моих походов, на диком, безлюдном берегу Байкала, метрах в десяти от обрыва к воде, я встретил очень посещаемый оленями искусственный солонец, где земля была выедена на глубину в метр и глубже. И олени протиснувшись в яму, становились на колени, чтобы опустив голову вниз, лизать или грызть солёную землю.
  Сидьба там, была сделана на скорую руку и состояла из толстых лиственничных веток уложенных на прибитые к сосновым стволам перекладины, на высоте метров четырёх. Сидьбу было видно "на просвет" и потому, сидеть там надо было тихо и неподвижно, Изюбрь, зверь чуткий и очень хорошо видящий.
  Думаю, что зрение у него лучше человеческого в несколько раз. Стоит ему заметить шевеление на сидьбе и на солонец он уже не придёт. Напрасно намучаетесь всю ночь, которая холодна в тайге, даже летом. Мой печальный опыт сидения - тому подтверждение...
  ... Мой знакомый, замечательный охотовед и охотник, Александр Владимирович Комаров, как то рассказывал мне, что путешествуя на плоту по верхней Лене, выше Качуга, прямо на берегу увидел выскочивших, словно из под земли, оленей.
  Когда он причалил и пошёл смотреть откуда они появились, то увидел там, в береговом склоне, глубокие ямы естественного солонца, выеденного оленями, за многие десятилетия, если не столетия.
  Глубина этих ям была такова, что скрывала оленей с головой... Надо отметить, что места эти, одни из самых диких в Прибайкалье и вообще в Сибири...
  Очень часто, в тайге, недалеко от базовых охотничьих угодий, делают большой солонец, на который в нужное время ходят за мясом, как в продуктовую лавку...
  Как же сделать искусственный солонец?
  Для этого, забивают рассыпную, или заливают разведённую в горячей воде соль, под большой пень. Со временем звери, которые быстро находят солонец, выгрызают вокруг и под корнями несколько кубометров земли. Корни и пенёк вылезают наружу и торчат над поверхностью на полметра а иногда и выше. Под пнём добывать или лизать соль неудобно и потому зверь надолго остаётся на солонце, чем и пользуется охотник, прячущийся в скрадке.
  К такому солонцу ведут набитые, торные тропы со всех сторон леса.
  Хозяин солонца не раз бывавший на нём, уже знает направления с которых идут к солонцу звери и в сидьбе делает прорезь в стенке, для стрельбы, в направлении солонца и главных троп к нему. Опытные охотники делают сидьбу из досок, завозя их, насколько можно близко на машине или на тракторе, а потом даже заносят на себе, если надо. Все труды, конечно окупаются со временем...
  Если сидьба хорошая, то уставший охотник дремлет удобно устроившись, лежит внутри, прикрывшись одеялом или старой шубой.
  Когда зверь приходит и начнет лизать или грызть землю, даже крепко спящий человек услышит это. Если зверь пуганный, он крадётся к солонцу почти неслышно, долго стоит в чаще, нюхает воздух и слушает.
  Но в хорошо сделанном скрадке человек редко ворочается, ему удобно, да и звуки из закрытого пространства не выходят. Если начинается дождь, то охотник защищён от воды, пребывая в сухости и довольстве...
  И наоборот. Если скрадок сделан, как попало, крыши нет или она протекает, то процент удачных охот очень невелик, даже если вы Мастер и знаете много об охоте на солонцах...
  Не так давно, я был на солонце в районе села Голоустное и придя на место увидел, что из скрадка свисает рукав старой куртки, с красной подкладкой, заметной при любом несильном ветре.
  Естественно, на солонце под скрадком, я не нашёл ни одного следочка. Звери, пугаясь красной тряпки не ходили сюда уже несколько месяцев...
  Если у вас нет времени, или вы в этой местности проходом, но нашли хороший солонец, можно быстро и удобно устроиться в ветках деревьев или просто у ствола, сколотив или связав (если нет гвоздей) невысокую лестницу с площадкой для сиденья наверху. Ставить такую лестницу надо подальше от солонца, вдоль прогалины. Тогда вы видите весь солонец. В этом случае надо садиться на него пораньше, в надежде, что зверь придёт засветло... Тут процент удачи тоже невелик.
  Такие же сидьбы или лестницы делают на овсах, или на зеленях, куда выходят и медведи, и лоси, и кабаны. На берегу заросших, таёжных болот или озеринок, часто на открытых местах, прислонённые к одиночным деревьям, находил я такие лестницы-сидьбы, сделанные охотниками, для скрадывания лосей и косуль, выходящих к этим болотинам, есть корни болотных растений.
  В этих местах, звери приходят в сумерки или даже днем, видно их на открытых местах хорошо, да и сидеть на обдуваемых ветерком сидьбах приятно...
  Есть ещё скрадки у ям, в которых кабаны в летние жары купаются в грязи, защищаясь от кровососущих. Такие ямы напоминают солонцы, но наполнены глиняной грязью, размешанной копытами кабанов. Звери залезают в эту грязь, "купаются" в ней и забив шерсть, обсохнув, словно покрываются грязевым "щитом".
  Совсем недавно, я узнал, наблюдая за жизнью благородных оленей в Ричмонд - парке, в Лондоне, что они тоже делают грязевые ванны, и купаются в них, во время линьки и во время гона...
  Удобны такие лестницы и у нор барсука, лисицы или даже волка. Но это уже совет для "юннатов", которые хотят больше наблюдать, чем стрелять. Можно это посоветовать и фотографам.
  Жалею, что не установил такой лестницы у одной из найденных мною, ещё по осени, берлог. Я бы мог не только наблюдать скрытые от человеческих глаз подробности жизни медведей, но и фотографировать и даже снимать на киноплёнку. Могли бы получиться уникальные кадры.
  Это я могу посоветовать и не охотникам, кто не хочет убивать зверя, а вот запечатлеть его "для потомства", было бы и любопытно, и даже денежно. Думаю, что для просвещённого лесовика возможно насобирать материал на научную работу - о жизни в природе бурого медведя до сих пор очень мало достоверных фактов...
  В Сибири, раньше, для скрадка, часто делали сруб. То есть рубили топором и пилой сруб, высотой где-то около метра и делали смотровую щель для наблюдения и стрельбы. Но это так же неудобно, и так же заметно, как просто сидение на земле, а кроме того ещё и страшно, если вы знаете, что иногда на солонец приходит медведь.
  Скрадки на земле всегда "страшнее" и потому менее привлекательны...
  Охотники же, в глухой тайге, иногда садятся прямо на землю, в удобном месте, но удачи тут ждать трудно - скорее всего, зверь вас учует или услышит...
  ... На чужие солонцы без разрешения хозяев садиться нельзя.
  По таёжным законам, раньше хозяин мог вас и убить прямо в сидьбе. Что и делали нередко, плохие люди.
  Сегодня тоже могут "кокнуть", так как закон сегодня не писан. Но думаю, что это исключения. Однако стыда не оберёшься, да и настроение надолго будет испорчено, если хозяин или хозяева найдут вас в сидьбе и выгонят с бранью и угрозами. С моими знакомыми это бывало...
  Сидьбы бывают и около кормушек для зверей и птиц.
  Я был в Эльзасе, во Франции и нашёл в тамошних лесах охотничьи скрадки.
  Как - то вечером, в районе скрадка, я слышал выстрел. Там же, за день до этого, я видел вечером косулю, которая, наверное шла к кормушке. Надо думать, француз-охотник её подкараулил...
  В Вогезах, в густых горных хвойных лесах я видел набитые копытными тропы на водопой. Неподалёку тоже была сидьба, из которой удобно было стрелять кабанов и оленей...
  На солонцы начинают ходить весной после стаивания снега, хотя на естественные, звери заглядывают и зимой. Изюбри во времена, когда у них растут драгоценные рога - панты, часто посещают солонцы, но очень осторожны и приходят как правило засветло. Я сам вспугивал, такого быка от солонца, за два часа до темноты, ещё при высоком солнце.
  ... Мой приятель, как-то добыл рогача за пятнадцать минут. Пришёл на солонец, на высокой крутой гриве, поднявшись в горку по тропе.
  Только сел в скрадок - сруб, прибегает пантач. Приятель выстрелил в него и попал, ещё не на солонце, а метрах в пятнадцати, на подходе.
  Попал удачно, застрелил на повал и отрубив панты, сбегал в зимовье, в километре от солонца, позвал напарника разделывать добычу...
  Потом, и я участвовал в выносе мяса, и получил бутылку самодельного пантокрина, которым и поддерживал жизненную энергию весь следующий год.
  Приятель, держал в зимовье мясорубку и прокрутив ещё мягкие, в бархатистой коже, рога, залил образовавшуюся кашицу спиртом в ту же ночь...
  Пантокрин был замечательный. Я весь год скакал по лесам и долам, как молодой олень...
   Но возвратимся к теме походов...
  Работал я тогда, в университете в одиночку и на хитрой машине по сжижению газа из воздуха, выдавал за половину недели, ночуя на работе, нужную нашим физикам порцию жидкого азота. А вторую часть недели был свободен.
  И часто, уже в четверг, уходил в лес, чтобы возвратиться в воскресенье...
   К тому времени я завёл себе собаку по кличке Саян, и как мог натаскивал её в этих походах.
  Как - то по весне, добыли мы с Саяном лося в Скипидарских лесах и я себя зауважал.
  Но к тому времени я действительно чему - то научился и хорошо узнал леса в округе до сорока километров. Я мог ночью, по звёздам выйти в нужное мне место, знал расположение зимовий в этой округе, и ночевать приходил в то, которое оказалось ближе всего ко мне, на закате солнца...
  Попадал и в неприятные передряги...
  Проваливался под лёд на реках и в болота зимой, отогревался у ночных костров, замерзал в сорока градусные морозы, вынужденный ходить весь день, чтобы не останавливаться и не поморозить себе ноги в резиновых сапогах - единственной обуви, которая подходила к нашим болотистым лесам...
  ... Расскажу один памятный случай...
  Мы с братцами, втроём пошли в ноябре на Курму - залив ангарского водохранилищу, километрах в сорока от Байкала.
  Шли по берегу малого залива, а когда вышли к водохранилищу, на котором посередине ещё плескалась открытая вода, я решил попробовать прочность берегового льда и рассматривая дно сквозь прозрачный лёд увлёкся, зашёл слишком далеко и неожиданно провалился по грудь в ледяную воду. Икая от холода и ломая лёд перед собой с помощью ружья, я выбрался на берег, под неодобрительные возгласы братьев.
  Мороз с утра был градусов двадцать и мокрая одежда на глазах стала покрываться ледяным панцирем. Братья, торопясь разожгли костёр, заставляя меня бегать кругами, чтобы не замерзнуть. В это же время, они достали из рюкзаков запасные вещи и спасли меня от неминуемого обморожения...
  
  ... Самое время рассказать о лесной одежде и обуви...
  Зимой в морозы надо одевать тонкую футболку на тело, но с длинными рукавами. Сверху какую-нибудь сатиновую мягкую рубашку с длинным же рукавом.
  Под суконные брюки, какое-нибудь спортивное трико, размером больше, чем ваш обычный, чтобы не мешало при ходьбе. Если нет суконных брюк, то одевайте шерстяные. И совсем уж плохо - брезентовые. Они быстро намокают и замерзают, становятся как ледяные трубы, стучат и шумят при ходьбе.
  На ноги лучше всего клееные резиновые сапоги. Они легче, теплее, гнуться в стопе и потому меньше устаешь на ходу. Сверху, на голяшки сапог надо опускать штанины брюк, чтобы снег не попадал внутрь через верх, ...
  Поверх рубашки желателен тёплый свитер, тоже шерстяной. Или ватная, лёгкая душегрейка, а уж потом куртка из сукна, или традиционный сибирско-зэковский ватник, тоже размером больше чем обычно. При ходьбе он не мешает дышать, а в зимовье может служить одеялом, на нарах. Если скрючиться, то можно спрятаться под него целиком... На голову я много раньше воинов в Чечне, приспособил лыжную самовязанную шапочку с длинными полями. Если холодно - надвигаешь их на уши.
  По цвету, лучше если одежда тёмно-коричневая, тёмно-серая или неопределённо чёрная... Я один раз в декабре на закате солнца, на широкой болотине, встретил стаю волков. Первый волк, матёрый, остановился посередине болота и долго глядел в мою сторону. Расстояние было метров сто-сто двадцать, я стоял на виду, но в тени от высокого берега болота. Одет я был как всегда, с рюкзаком за спиной, но он у меня был так грязен от лесных походов и ночёвок у костров, что в глаза не бросался.
  Волк наконец тронулся с места, приняв меня за корягу...
  Надо помнить, что на ходу, даже легко одетому, трудно замёрзнуть если нет ветра. Главное не вспотеть и не промочить одежду потом. Влажная одежда начинает холодить, а если и ветер случиться, тогда надо прятаться в сосняках или ельниках, где ветер не может пробиться сквозь чащу...
  Да! Чуть не забыл! На руки обязательно нужны меховые варежки с суконным покрытием, просторные, чтобы легко можно было скинуть и одеть назад. Руки - самая уязвимая часть тела в мороз. Ружьё постоянно держишь за ремень, а второй рукой размахиваешь на ходу, для равновесия. При ветре, варежкой можно прикрыть "хозяйство", чтобы не отморозить самую важную часть мужского тела...
   Обеденный костёр, надо разводить где-нибудь в затишье, в сосняках, в которых полно сухих дров. Для сиденья и кострища, лучше снег разгрести до земли Под зад можно подложить полупустой рюкзак и если костёр хороший, то и варежки. Воду для чая можно топить из снега. Но конечно, если неподалёку есть незамерзающий ключик, то лучше воды набрать - чай вкуснее.
  Для "заправки" чая, я всегда носил с собой веточки дикой смородины. Она дает вкус и аромат и очищает воду. При случае, я всегда ломаю несколько веток смородины, растущей где-нибудь на берегу глубокого ручья, и кладу в нагрудный карман энцефалитки, чтобы меньше мялись и не мешали при ходьбе...
  ... Зимой, обязательно иметь несколько кусочков бересты в кармане рюкзака и в карманах ватника или энцефалитки. Береста, помогает быстро и без хлопот развести огонь: и в костре и в зимовье, в печке. Хороши для растопки, нижние сухие веточки ёлок, и щепа от лиственничных пеньков...
  Спички обязательно иметь два коробка в полиэтилене, в рюкзаке и в кармане куртки, тоже верхнем, чтобы не помять и не повредить "чиркалку" (боковую сторону коробки с серной дорожкой).
  Даже если провалишься в воду или болотину по пояс, спички не замокнут. В рюкзаке - это спичечный коробок, неприкосновенного запаса - НЗ. Ты можешь носить их месяц в рюкзаке, иногда проверяя сухость и сохранность...
  Для ночевки и на экстренный случай надо иметь сухое шерстяное бельё с длинными рукавами и может быть свитер. В зимовье лучше менять бельё, когда внутри нагреется. Тело в чистом, свежем белье лучше отдыхает...
   В каждом походе надо иметь с собой небольшой хорошо насаженный топор, с достаточной длины ручкой. Никакие коротенькие лёгкие "туристические" топорики не подходят. Это для баловства...
   На лезвие обязательно чехол брезентовый. Я всегда одевал простую брезентовую верхонку, и обвязывал верёвочкой сверху.
  Надо иметь в кармане рюкзака брусочек- точило, которым изредка править лезвие. При остром, удобном топоре экономишь много сил и энергии. И главное, в случае экстренной ночёвки в лесу, можно наготовит с вечера достаточное количество дров на всю ночь...
  Ночной костёр, нужно разводить, если конечно есть возможность, где-нибудь в низинке. Меньше задувает ветром, и костёр менее заметен.
  Дрова лучше сосновые, лиственничные. Еловые сильно стреляют искрами и потому, во сне, можно загореться. Осина - плохие дрова, потому что быстро сгорают и дают мало тепла. Берёза наоборот выделяет много тепло - калорий и потому, сверху, на большой костёр можно накладывать берёзовых дров, для долгого и тёплого горения...
  И конечно, у костра надо быть осторожным...
  Знаю историю, когда деревенские мужики, ночуя у костра, в подпитии, в ватных брюках, загорелись, и долго не могли понять почему жжёт в самом интересном месте. Потушили наконец сообща, но получили сильные ожоги...
  Я в своих весенне-осенних походах, когда температура по ночам минус пять - десять, научился делать "стенки" - клал на землю два брёвнышка, одно на другое, ложился между костром и такой стенкой, покрывался со спины куском полиэтилена. Не задувает ветерком в спину и пространство между спиной и стенкой нагревается и держит тепло. Ложился к костру лицом и спал изредка взглядывая на костёр, поправляя его. А если надо, то подкладывал дровец, лежащих в поленнице рядом с костром, под рукой...
  Под утро, на рассвете, бывает особенно холодно, и непреодолимо хочется спать, а костёр не горит, а тлеет. В этом случае, лучше встать, развести костёр побольше и потом лечь снова. Тогда можно ещё хорошо поспать...
  Вспоминаю замечательные места и походы в вершину речки Бурдугуз.
  Это было всегда осенью, во время изюбриного рёва. Я добирался на автобусе из города до посёлка Бурдугуз, где жил мой приятель, егерь. Иногда, я ночевал у него, иногда, если дело было утром, отправлялся сразу в лес.
  Ходу, до красивых покосных долин, в вершине речки, было километров двадцать пять - тридцать...
  Идти всегда было приятно - не жарко и кругом буйство осеннего разноцветья. Идёшь и любуешься: то красной рябиной, так отчётливо заметной издалека, на жёлтом фоне изящных удлинённых листиков; то мрачно-зелёным колером еловых зарослей в скрытной низинке излучины речки; то вдруг открывающимися просторами речной долины, видимой в прогалы леса...
  Останавливался я на ночевку всегда на луговинке, окружённой густым кустарником. Вечерами было тепло, закаты ясные, ночное небо звёздным...
  Тем холоднее было по утрам...
  Я в спальнике ворочался всю вторую половину ночи, а на рассвете, не выдержав, вылезал разводил большой костёр, кипятил чай и через силу позавтракав, отправлялся на "охоту". На зелёной отаве ещё лежал слой инея, отчётливо белея в низинах.
  Ягоды брусники промерзали насквозь и казалось, звенели колокольчиками, а во рту долго не таяли, обжигая язык льдистым холодком.
  Меня ещё знобило после недосыпа, но всё пропадало, отходило в сторону стоило в первый раз услышать отчётливый и гулкий, отдающийся в распадках рёв быка - изюбря, на соседнем склоне долины...
  Тогда начиналась гонка, тщетные попытки перехватить сердитого, но осторожного зверя. Да и по утрам, изюбриный рёв скоро заканчивается...
  Почти всегда, на восходе солнца, бык переставал отвечать на мои неумелые, ненатуральные призывы и я, "не солоно хлебавши", возвращался к месту стоянки, любуясь ясным утром, и далёкими просторами притихшей тайги.
  На черёмухе, растущей по краям покосов, мёрзлые, чёрные ягоды, с меткой туманного инея на обратной к солнцу стороне, видны были на фоне синего неба, множеством чёрных многоточий. И я, срывал их озябшими пальцами и ел, беспечно выплёвывая косточки на ходу. Морозная ночь казалась приснившимся кошмаром...
  И это осенью, когда до первого снега ещё далеко. А каково же тогда весной или даже зимой?!
  ...В тайге, в одиночных походах не бывает мелочей.
  Силы надо беречь и стараться высыпаться, иначе днём будешь себя чувствовать, как сонная муха...
  Дров надо с вечера, как я уже говорил, готовить с запасом.
  Однажды, я взял на глухариный ток свою жену. Я не спал предыдущую ночь и потому, уснул во вторую ночь, после жаркого душного дня, как убитый...
  Проснулся среди ночи, оттого, что вокруг шумит и свистит ветер и меня тормошит испуганная жена!
  Костёр задуло, брезент полога сорвало с колышка, и буря пыталась его с хлопаньем унести во тьму. Вдобавок, начался снег! Дрова кончились и я, чертыхаясь и зевая во весь рот, в темноте, стал рубить лиственничный пенёк, который никак не поддавался.
  Кое- как я развёл большой костёр, вскипятил чай и только тогда жена немного успокоилась. Но ходить со мною в лес после этого случая, она наотрез отказывалась...
  Был и другой, более опасный случай...
  Как-то осенью, мы с старшим братом решили сходить в лес на два дня. С утра стояла мрачная погода, а когда мы вышли за город, начался дождь. Часа через два, дождь перешёл, в первый в тот год снег и поднялся сильный ветер.
  Влажный снег облеплял ветки и под его тяжестью они начали с треском ломаться. Мы быстро промокли и Гена уже несколько раз выжимал свои кожаные перчатки...
  Неожиданно быстро спустились сумерки. Снег валил не переставая и мы скользили на грязной дороге, как на коньках.
  Идти до избушки, в которой мы собирались ночевать было далеко; мы начали уставать, но останавливаться где попало, тоже не хотелось. Однако, продолжать путь было опасно, потому что тяжёлые ветки ломаясь, падали на дорогу то впереди, то позади, то сбоку и могли случайно задеть нас...
  Наконец решили остановиться...
  Под густым снегом, сойдя на обочину, нашли несколько обгорелых лиственничных пеньков, расколотили их топорами и устроившись под толстым деревом, прикрывающим нас от ветра, развели костёр и вскипятили чай.
  Над головами закрепили вплотную к стволу, небольшой кусок полиэтилена, под наклоном, чтобы вода от растаявшего снега сбегала на землю...
  Поели, отдохнули, но снег продолжался и мы решили ночевать.
  В два топора нарубили смолистых лиственничных дров, сделав небольшую поленницу под нашим деревом. Потом, поправили над головой кусок полиэтилена и прижавшись спинами к стволу стали ждать...
  Ночь тянулась бесконечно...
  К утру навалило снегу по колено. Многие деревья сломались под его тяжестью, а берёзы согнуло дугой...
   Наступивший рассвет открыл нам картину лесного разгрома!
  Около полуметра снега, покрывало все на земле придавив под своей тяжестью и поваленные деревья, и обломанные ветки!
  Это только кажется, что снег лёгкий и пушистый. Влажный снег обладает необычайной разрушительной силой, сравнимой с неудержимой стихией воды...
  Мы хвалили себя за предусмотрительность, что вовремя и в хорошем месте остановились на ночлег. Мы конечно всю ночь не спали, а дремали несколько времени, а в остальные длинные ночные часы сидели, пили крепкий чай и разговаривали.
  И все-таки, вдвоём намного легче, чем одному и потому, утром, как ни в чём не бывало, мы, утопая в снегу по колено, двинулись дальше, на Курму.
  Там на речке Хея, я подстрелил двух уток и мы сварили себе вкусный суп, сделали балаган и разведя большой костёр, ночевали с большим комфортом...
  
  ... Несколько раз костёр спасал меня от смертельного замерзания. Последний раз это случилось в безобидной ситуации, осенью, в лесах под Тосно, в Ленинградской области.
  Я пошёл в лес, после большего перерыва, утратив тренированность и автоматизм навыков и лесных привычек....
  Стоял тёплый солнечный денёк. Доехав до Тосно на электричке, я пересел на автобус, доехал до садоводства, и двинул по прямой в сторону Федосово, деревни, в которой я мог остановиться в доме знакомых. До неё было километров тридцать.
  По пути, я заглянул в лесок, граничащий с просторными заброшенными полями, и нашёл барсучьи норы, со следами живущих там барсуков. Пока я осматривал следы, примеривался, где я могу сесть караулить барсуков, время придвинулось к вечеру, и солнце описав дугу опустилось в серые облака...
  Пройдя ещё несколько километров, я остановился на краю полусухих болот, увидев на ходу сосёнку с ободранной, лосиными рогами, корой...
  Сбросив рюкзак под берёзу, я пошёл посмотреть окрестности "на предмет" лосей у которых ещё гон не закончился.
  Пройдя по однообразному болоту несколько километров, вышел вдруг на незнакомую сосновую гриву...
  К тому времени из тёмных туч, посыпался мелкий снежок с дождичком. Отряхиваясь на ходу, я заспешил назад, заторопился, отыскивая знакомые места, где оставил рюкзак.
  Но неожиданно, под ноги попала незнакомая прямая дорога, по которой я никогда прежде не ходил.
  А дождь становился всё сильнее. Заметно потемнело и крутя головой влево и вправо, я, отыскивая дорогу к рюкзаку, почти побежал, тщетно пытаясь разобраться, где нахожусь. Одежда намокла и руки стали коченеть и на ходу, я стал хлопать в ладоши, пытаясь восстановить кровоток в деревенеющих пальцах.
  Когда почти стемнело, при последнем свете мрачного дня, наконец выбежал на знакомую дорогу, и оказалось, что я, незаметно ушёл от места, где под берёзой лежал мой рюкзак, километров на пять...
  В темноте идти было опасно, и я, то падал поскользнувшись, то натыкался лицом на ветки торчащие над тропой, старая дорога была непроезжей и сильно заросла.
  Я включил фонарик и подсвечивая по временам перед собой, тяжело дыша от усталости, почти побежал в нужную сторону...
  Когда я пробирался через мокрую, кочковатую болотину, фонарик погас, исчерпав энергию батареек!
  Меня, от влажной холодящей тело одежды, трясла крупная дрожь озноба; несколько раз, провалившись в болотные лужи, я набрал полные сапоги воды, но это уже было неважно, да и казалось, что времени нет даже для того, чтобы переобуться и вылить воду. Всхлипывая и матерясь, я через два шага на третий падал в мокрую болотину, и старался только защитить лицо от торчащих навстречу глазам, сучков.
  ... Дождливая тьма окружала меня со всех сторон. Я не мог и не хотел остановиться. Кругом было болото, к тому же промокшее от холодного дождя насквозь, и я знал, что до рюкзака осталось каких-нибудь полкилометра.
  Может быть, остановись я тогда под деревом, не замёрз бы до смерти, но мне в тот момент казалось, что это будет моя последняя в жизни остановка, в последнем походе!
   Наконец я добрался до нужного места, нашёл рюкзак, достал из кармана спички в полиэтилене и стал разводить костёр...
  Дождь лил как из ведра. Пальцы закоченели и не могли удержать спичку. Достав из кармана рюкзака свёрток бересты, я торопясь, наломал веточек с соседней ели, снизу ствола, собрал их негнущимися пальцами в пучок, положил сверху на бересту и прикрывая растопку от дождя своей спиной, стал чиркать спички...
  Одна за одной они гасли так и не успев разгореться...
  На пятнадцатый или двадцатый раз мне наконец, удалось поджечь бересту. Вспыхнул жёлто - красный огонёк пламени, поднялась в воздух струйка дыма.
  Дрожа всем телом от холода и возбуждения, я по одной веточке, подкладывал их в костерок, сверху, пока огонёк укрепился. После, метнулся к спасительному сосновому пеньку, выломал из него несколько смолистых коряжин и положил на огонь. Чёрный смолистый дым поднялся вверх, ударил мне в лицо едкой теплотой и заставил закашляться и выдавил из глаз слёзы...
  Потом появилось высокое сильное пламя...
  Через час, я сидел у большого костра, жарил и ел вкуснющие шашлыки из свиного мяса, которое купил перед походом на рынке, и про себя, с улыбкой рассуждал о превратностях таёжной жизни...
  
  Судьба периодически устраивает нам проверки - ловушки на выживание и потому в лесу надо быть ко всему готовым...
  Тут уместно упомянуть о приметах...
  Конечно главная примета для охотника - это костёр и дым от костра. Если он крутит или мечется из стороны в сторону по низу, значит дело идёт к перемене погоды, к дождю или снегу. Если дыма немного и пламя, стоит над костром столбиком - ночь будет чистая и холодная...
  Если к вечеру потеплеет, вместо того, чтобы похолодать, как в хорошую погоду - быть перемене, с ясной на дождливую или снежную. Ещё одна интересная примета - улучшение слышимости. Если вечером, вы вдруг замечаете, что слышите переливы речных струй в дальней низинке - значит быть непогоде...
  Весной, часто днём бывает ясно и жарко, почти как летом. Говорят - печёт. Почти всегда к вечеру или ночью, поднимется сильнейший ветер. Я его называю "бурелом".
  ...Однажды, в долине реки Каи, километрах в двадцати пяти от города, меня застал такой "бурелом", в лесу.
  Поднялся внезапный ветер, тучи жёлтой пыли, принесло со стороны города. Потом ветер за несколько минут, сделался прохладным и ударил, по вершинам деревьев, упругой волной. Лес затрещал, зашатались и с гулом стали падать на землю вековые деревья, стоящие отдельно, страшно выворачивая из земли наружу, узловатые корни.
  Гул и свист ветра, прерывался шумом падающих и стуком ударяющихся со всего маху о землю, толстых стволов...
  Я побежал по лесной дороге в сторону недалёких покосов, "прядая ушами" и озираясь, как испуганный заяц. На моих глазах, ветер отломил многометровую вершину громадной лиственницы и по дуге швырнул её вниз. Она с гулом ударилась о землю в пятидесяти шагах от меня.
  Я невольно вздрогнул, ненадолго остановился озираясь и побежал вперёд ещё быстрее... На землю полетели толстые ветки и сучья, любой из которых мог разбить мне голову, попади они в меня...
  Наконец, я выскочил на луговину, присел на середине и перевёл дыхание...
  Когда ветер через час стих, я пошёл дальше и в одном месте тропу, перегородил упавший ствол лиственницы, высотой метров в сорок и толщиной в два обхвата.
  До этого, я часто читал о лесовиках, погибших во время такого внезапного урагана.
  В тот раз, я сам увидел, как это опасно!
   Зимой, после снега, всегда наступает мороз.
  Однажды, я выходил из тайги вечером, после снегопада и продираясь через мелкий сосняк, обсыпал себя с ног до головы свежевыпавшим снежком.
  Одет я был в брезентовые брюки и энцефалитку, поверх свитера и рубашки.
  От внутреннего тепла, этот снег вскоре растаял на мне. Брезент промок, и смёрзся в хрустящие и стучащие на ходу ледяные доспехи.
  Я едва дошёл до деревни, в которой стоял летняя дача брата.
  Уже дрожа от холода, торопясь, растопив промороженную печку поставил варить суп и чай и только после ужина, немного согрелся.
  Уже после полуночи, я кое - как заснул, угревшись под тёплым боком печки...
  Из той ночи, помню блестящую, серебряную луну, на тёмном небе, морозный, трескучий вечер и мою собаку, Жучка, который на время отлучившись, привёл к дому своего нового дружка - крупную молодую собаку, убежавшую из соседней деревни...
  
  
  
  
   Несчастные случаи.
  
  
  
  ...Когда начинал ходить в лес, я был молод и силён как бык и потому, мог ходить ночами, как днём - служба в армии приучила меня не спать ночами и отсыпаться днём. В лесу такой распорядок очень удобен. Звери по настоящему живут и кормятся ночами, а днями отлёживаются, прячутся в чащобе, в трудно доступных местах.
  Если ты хочешь стать натуралистом, тебе обязательно надо научиться вставать до света, уходя в дневной поход на рассвете и выходить из леса, к бивуаку, уже в ночной темноте.
  Но хочу подчеркнуть очень важную особенность лесных походов. Необходимо не бояться темноты, когда ты один в лесу или в тайге. А это не так просто. В каждом человеке сидит первичный, инстинктивный страх неведомой опасности, который для большинства ассоциируется с темнотой.
  И бывает очень трудно уговорить инстинкт, "не беспокоиться", когда всё естество вопит о надвигающейся опасности. В темноте нам может, чёрт- те что померещиться. А уж спутать заблудившуюся корову с медведем или лосем ничего не стоит. Сколько невинных жертв этого страха погибло на любительских охотах от выстрелов, совсем и не новичков охотников...
  Поэтому надо взять за правило, никогда не стрелять на звук или по плохо видимой цели. Вы можете так, случайно, убить даже вашего напарника, что иногда и случается в любительских охотах.
  Поэтому еще, я не люблю бывать в пригородных лесах или на коллективных охотах. Чувствуешь себя иногда, как ходячая мишень в просторном тире, словно на поводке у случая, и для меня, намного беспокойнее, ночевать в пригородных лесах, чем даже в одиночку, в самой глухой тайге...
  Бывают в тайге и трагические ситуации...
  Однажды, зимой, в тридцатиградусный мороз, я пришёл в зимовье ночью. Топор был плохо насажен, и когда я рубил дрова для печки, он слетел с топорища, зарылся в снег и мне пришлось долго шарить голыми руками в сугробе, пока он нашёлся. Войдя в зимовье, где уже топилась печка и горела свеча, я стал неаккуратно насаживать топор назад, на топорище.
  Топор никак не "одевался" на деревяшку и я, в раздражении, стукнул посильнее.
  Опасный кусок металла, вдруг соскользнул с ручки и ударил острым лезвием по предплечью. Появилась кровь и в начале, капая крупными каплями, потом полилась ручейком на пол. Мне показалось даже, что я перерубил вену...
   "Только этого не хватало - думал я, тревожно озираясь и оценивая ситуацию, представляя возвращение в город, через заснеженную таёжную стужу. - Я ведь могу кровью истечь".
  Тут я засуетился...
  Достав белый маскхалат, порвал куртку на узкие полоски в форме бинта и туго перевязал предплечье. Через какое-то время кровь перестала идти и я облегчённо вздыхая, лёг на нары и вскоре заснул, в нагревшемся уже зимовье...
  Наутро, я развязал руку, промыл рану и оказалось, что вена цела и только сверху был широкий, крупный порез. Представляя, что было бы если бы вена была перерублена, я невольно поёживался...
  О другой страшной истории я читал давным давно в охотничьем журнале...
   На Севере, в оленеводческом районе, охотник заезжал на промысел, на оленях.
  Переезжая речку, упряжка провалилась под лёд вместе с седоком. Кое - как выбравшись на берег, покрывшийся льдом охотник, погнал оленей к зимовью. Уже на отмороженных ногах, он развёл огонь в печке и отогрелся, спасся, от казалось неминуемой смерти, но ноги отморозил. Началась гангрена...
  Понимая, что умирает, охотник напился спирту и стал делать сам себе ампутацию ступней. Отрезав гниющее мясо острым ножом, он ножовкой перепилил кости и одев сверху на раны мешки с лечебными травами, повалился без сознания на нары...
  И выжил, хотя потерял обе ноги...
  Я не вдаюсь в детали, которые конечно были ужасны, однако верю, что такие случаи бывают в тайге. И иногда, человек остаётся жить, ибо способности выживать у людей удивительны!
  Я помню сообщения в газетах и по радио, о том, как на арктической зимовке, молодой доктор сделал сам себе операцию, по удалению аппендикса, используя ручное зеркальце...
  Подробности можно себе представить...
  Сила человеческой воли, порой потрясает...
  Известный кировский охотовед и волчатник, Михаил Павлов, рассказывал мне, как он выжил в войну, тяжело раненный в боях на Северном Донце.
  Госпиталь был оборудован прямо в поле, на берегу реки. Тогда, Павлову - молодому младшему лейтенанту, сделали операцию после тяжелого ранения в грудь и в ногу, и положили на землю, как всех.
  А перед этим, Павлов, сам биолог, попросил санитара сделать ему прорезь в спине, чтобы кровь из полости вытекала наружу.
  Когда пришёл транспорт, санитары подняли Павлова с земли и глянув за спину увидели, что на земле остались большие студенистые сгустки крови, вытекшие из него в прорезь на спине.
  Павлов говорил, что благодаря этой дырке, проделанной санитаром, кровь вытекала из него и потому, не было внутреннего заражения.
  "Единственно о чём жалею,- сетовал он,- что санитар ножницами перерезал сухожилия на раненной ноге и потому, тяну теперь одну ногу "от бедра", как манекенщица"
  До старости Павлов продолжал охотиться и ходил помногу километров в день...
  
  ... Сегодня, казалось бы времена подвигов и опасных приключений ушли в прошлое. Но это не так. Много людей гибнет и сегодня в таком удобном, оборудованном и "уютном мире".
  Мне хочется коротко напомнить о трагических потерях за последнее время...
  В июле 1990 года неподалёку от вершины Пик Ленина, на Тянь Шане, лавиной был сметён с лица земли базовый лагерь альпинистов. Погибли сорок три горно-восходителя и только двоим удалось спастись. Этот лагерь существовал несколько десятков лет и казался совершенно безопасным...
  В июле 1999, в одном из ущелий Швейцарии были застигнуты волной наводнения высотой в три метра, четыре группы туристов неосмотрительно вышедших с базы в каньон, в плохую погоду. В результате погибли двадцать один человек и единственный спасшийся рассказывал, что громадная волна тащила с собой большие камни и брёвна и ударила по испуганным туристам, совершенно неожиданно...
  Монт-Бланк, одна из высочайших вершин Альп, привлекает наибольшее количество восходителей. И ежегодно, на подступах к Монт-Бланк, гибнет около сотни альпинистов...
  ... В Иркутске чуть больше десяти лет назад, в предгорьях Восточного Саяна погибли несколько студентов Пединститута, отправившихся на майские праздники в горы и попавшие под снежную лавину...
  Мой друг, горный турист и кинооператор Юра Терехов, рассказывал мне в Питере о том, как группа горных туристов на Кавказе, несколько лет назад, вместе со страховкой и снежником съехала в пропасть.
  Двое погибли, а двое получили ранения и переломы ног, так что не могли двигаться.
  Одна, случайно уцелевшая туристка, в течении нескольких суток ухаживала за ними, в ожидании помощи.
  Только на шестой день смог прилететь вертолёт и забрал раненных и отважную спасительницу. Детали выживания были самые драматические, но о них, я расскажу как-нибудь в другой раз...
  Примечательная история случилась как то поздней осенью, в тайге, неподалёку от железной дороги из Иркутска на Байкал. В те места многие горожане ездят за ягодами и кедровым орехом...
  ... Двое мужчин и одна девушка, все из Академгородка, выйдя из электрички, направились в сторону малознакомого ягодника и заблудились...
  Шёл непрекращающийся дождь, видимость была почти нулевая и ягодники, проплутав весь день, может быть ходя по кругу, выбились из сил и легли отдохнуть под ёлку, уже замерзая.
  Температура была с небольшим плюсом, но мокрая одежда, как переносной холодильник, переохладила тела и двое мужчин к утру умерли, а женщина заставила себя подняться и идти вперёд...
  В конце концов она выжила, проходив по тайге около суток и наткнувшись наконец, на людей.
  Из этого случая можно сделать вывод - не всегда в природе выживает самый физически сильный, а скорее тот, чья воля сильнее...
  Попутно хочется сказать, что выходя в тайгу, особенно в незнакомую, надо всегда иметь компас. Замечательно, если у вас есть хотя бы схема незнакомого участка. Тогда, умея пользоваться компасом можно выйти туда, куда надо и определиться, где находишься, если заблудился.
  Компас незаменим в плохую погоду или в туманные дни...
  Я несколько лет не имел часов, жил по солнечному времени, но компас всегда был со мной в верхнем кармане энцефалитки...
  Часто люди гибнут из - за собственного разгильдяйства или незнания законов и правил выживания...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ЛЕТНИЕ ОПАСНОСТИ.
  
  
  
  
  
  ...Но возвратимся в лес.
  Важную роль в таёжной жизни играют лесные избушки - зимовья. Они становятся домом и охотнику, и лесному путешественнику, на несколько дней или даже на несколько месяцев. Они бывают разных размеров и стоят в разных местах.
  Поэтому обладают разным количеством бытовых удобств. Иногда они уютны, теплы и расположены в красивых местах. Иногда наоборот...
  Помню одно, стоящее на краю большой солнечной поляны, недалеко от таёжной речки Курминки. В нём я любил останавливаться, как зимой так и летом.
  Однажды, в летние жары, я под грузом рюкзака, одетый в толстую одежду, спасающую от комаров и "кровожадных" паутов, вспотел на десять рядов, измотанный, добрел до этого зимовья и повалился на нары, обезвоженный от потения и обессиленный нервным стрессом от укусов кровососущих. Внешняя сторона моих ладоней от укусов паутов распухла и превратилась в подушечки...
  Войдя в сухую прохладу лесной избушки, я, сбросив рюкзак с плеч упал на нары и забылся, в тревожной полудрёме...
  Через несколько часов очнувшись, заставил себя выйти, принести воды, вскипятить и попить чаю, и снова повалился спать!
  Так я провалялся на нарах почти сутки, и только чуть придя в себя, к следующему полудню, отправился дальше, в намеченное место...
  Странно, но иногда летом, жить в тайге, тяжелее чем зимой: из-за жары, комаров, паутов и мошки. Лесная жизнь в это время превращается в пытку!
  Даже звери, днём прячутся в прохладные тенистые чащи, выходя кормиться и пастись в конце ночи, в самые тихие часы, когда кровососущих становится меньше. Иногда, по рассказам старых охотников, мошка и пауты, заедают звериных детёнышей до смерти. Каково же человеку?!
  
  
   ЗЕМНОЙ РАЙ
  
  
  ... Но бывают и замечательные дни и места.
  Например, на вершинах обдуваемых ветерком горных скал, или на широких, безлесных болотинах, в ветреный день. ..
  Однажды летом, в лесах Ленинградской области, которые мало в чем уступают сибирской тайге, я брёл, отбиваясь от комаров через густой перелесок и вдруг, вышел на край широкого чистого болота.
  Пробравшись на его середину, я увидел множество золотистых сладко спелых ягод морошки, растущей среди мягкого и сухого мха.
  Дул ровный, ароматный ветерок согнавший всех комаров в пограничные с болотом леса. Над моей головой светило в чистом, синем небе, ярко-золотистое, тёплое солнце.
  Озирая это природное великолепие, я счастливо запел какую- то радостную песню, упал на спину, на пружинящий мох и долго лежал бездумно глядя в глубины Космоса, прячущегося за небесной синевой...
  "Ради таких мгновений счастья и свободы стоило жить и мучиться поисками смысла, все эти годы" - думал я, ощущая себя властителем этого первозданного Эдема...
  Другой такой счастливый случай произошел, в долине Муякана. Был июль и жара - под тридцать градусов. Мошка и комары залезали даже под накомарник...
  В одном интересном месте, я решил обследовать горные склоны и свернул в распадок, в сторону от реки и вскоре вышел на нерастаявшую ещё с зимы, наледь.
  Температура, на поверхности ровной как стол ледяной "дороги", была оптимальной для человека - в районе пятнадцати - шестнадцати градусов.
  Я с облегчением снял накомарник, мокрую от пота энцефалитку и пошёл вверх по наледи, дыша полной грудью и любуясь зарослями кедрового стланника зелено-бархатного цвета и толстым слоем мха на камнях, тоже окрашенного зелёным, разной степени интенсивности.
  Стланик покрывал непроходимой "стеной" склоны гор по краям ледяной "реки".
  Вскоре, я вышел к небольшому перевальчику, купающемуся в солнечных лучах.
  Здесь лёд, прорезанный талой водой, превратился в отдельные ледяные глыбы, высотой в несколько метров и отдалённо по форме напоминающих бело - зеленоватые катера выброшенные на скалы...
  Под "днищами" этих "катеров", журчали и плескались потоки прозрачно - зеленоватой, талой воды...
  Пройдя чуть вперёд, я увидел в горной котловине изумрудно - стального цвета озерцо, с ледяными островками-айсбергами, плавающими по искрящейся под солнцем поверхности...
  Поднявшись ещё выше, я достиг горной вершины, с которой, на многие километры открывался вид на необъятную страну горных вершин и хребтов, громоздящихся чуть внизу, под моими ногами и раскинувшихся вокруг, уходящих вдаль на все стороны света...
  Сбросив рюкзак, я разделся до трусов и осторожно ступая босыми ногами по сухой, серо- зелёной травке, насобирал сухих веточек и развёл маленький, почти бесцветный под солнцем, костерок.
  Набрав в котелок снега из соседнего снежника, я вскипятил чай, поел, запивая бутерброды ароматным напитком и некоторое время сидел задумавшись, поглядывая на щетинившиеся елово - кедровой тайгой склоны малого хребтика внизу, за которым располагался посёлок строителей БАМа, с загадочным названием - Тоннельный...
  Чуть левее, в тайге стоял и мой домик - сейсмостанция, спрятавшийся за горкой, под северным склоном.
   Я полной грудью дышал прохладным воздухом и думал о многообразии мира вокруг нас. Ещё два часа назад, в нескольких километрах отсюда, я мучился от жары и не оставляющей в покое, мошкары.
  А тут я загораю, как где-нибудь на черноморском побережье и уже забыл о физических мучениях, преследовавших меня внизу...
  
  ...Там, на вершине, я был счастлив и горд своей причастностью этому миру красоты и добра, чувствовал себя почти Богом, - ибо полное счастье доступно только божественным созданиям...
  Бывают внезапные ощущения счастья жизни и зимой, когда вокруг зимовья воет и стонет яростный морозный ветер несущий облака снежной крупы, а ты, в окружении крепких стен, в тёплом и уютном пространстве, дремлешь, вспоминая увиденное днём и строя планы на завтрашний поход.
  Ты сыт, здоров, силён и главное свободен, и можешь завтра увидеть чудо: найти медвежью берлогу, с дремлющим внутри Хозяином тайги, подстеречь стадо коричнево - шоколадных, крупных и сильных изюбрей, или выпугнуть из ельника громадного и нескладно-чёрного, рогатого лося...
  В одиночестве, на лоне величавой и равнодушной природы, есть своё непередаваемое очарование. После долгой жизни в тайге, в одиночку, в душе воцаряется спокойствие и осознание общности со всем, что тебя окружает: деревьями, травами, зверями, солнцем, луной и звёздами...
  В такие моменты понимаешь, что только свобода может сделать человека счастливым по настоящему...
  Конечно, ощущение душевного комфорта и равновесия приходит в теплом, чистом красивом месте, но зимой, это часто бывает в защищённом месте - например в лесном домике, или на солнечной и безветренной поляне!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Плохие зимовья.
  
  
  
  Но зимовья бывают и плохие, стоящие на нехорошем месте, а ещё и с мышами...
  Одно зимовье, стоящее по другую сторону соснового леска описанного уже мною, мы с братьями называли "ледником".
  Его спрятали в сивере, в сосновой чаще и потому, оно круглый год было сырое, с плесенью по углам. Да и воду приходилось брать прямо в болоте...
  Хотя надо отметить, что место было глухое, малопосещаемое человеком, что для охотника удобно.
  Как -то раз, вечером, мы жгли костёр и пили чай, сидя вокруг огня рядом с "ледником". И вдруг, Валетка - крупная сибирская лайка, - вскочил и бросился в темноту. И мы услышали, как по лесу зашуршали, застучали на бегу копыта. Оказалось, что к зимовью подошли почти вплотную ничего не боящиеся кабаны...
  Вскоре Валетка возвратился, но долго ещё взглядывал в темноту, недоумевая и удивляясь наглости кабанов...
  Место действительно было потайное. Но один я там останавливаться не любил... Наверное потому, что близко подступающий лес и недостаток солнечного света, невольно пробуждали ощущение опасности...
  Помню другое зимовье, в отрогах Хамар-Дабана, в густых кедрачах...
  Сделано оно было умело и место видное, на краю горного склона.
  Но в нём было много мышей, которые не давали мне спать, а иногда, во сне, я чувствовал, как они бегали по телу.
  Поэтому, спал я плохо, не высыпался и когда мы из зимовья уходили, то вздыхал с облегчением...
  Согласитесь - если ты человек чувствительный, а по твоему лицу, хоть однажды пробежала мышь, касаясь кожи холодными лапками, то крепко спать в этом месте тебе будет трудно...
  Замечательное зимовье - сарайчик стояло в вершине пади Подарвиха, которая впадает в ангарское водохранилище, напротив посёлка Большая Речка. Этот сарай на деревянных полозьях, когда-то завезли трактором, почти на водораздел, к небольшому, заросшему смородиной ручью. Зимой я там не останавливался, но летом - часто. Места кругом звериные и очень много медведей.
  Однажды, я пил чай на закате, у костра. Дым тянуло вверх по ручью, и вдруг, метрах в ста, в кустах, я услышал какой - то треск, ворчанье, а потом и мелодичное, раздражённое рыканье - будто кто на гитарных басах, коротко проиграл сердитую тему...
  Я принёс из зимовья ружьё и сидел слушал продолжения "концерта". Однако в кустах замолчали...
  Ночью, часа в три, в самую темень, проснулся я от ужаса. Мне показалось, что кто-то большой и сильный, схватил дверь снаружи и пытался её отворить - она была изнутри закрыта на крючок. Я лежал не жив не мёртв, и ждал...
  Но снаружи было тихо...
  Крадучись и подрагивая телом от холода и страха, я взял в руки топор и размахнувшись, изо всех сил ударил по гулкой дощатой стене, обухом. Никакой реакции снаружи! Стрелять наобум я не мог - вдруг это человек. Переждав какое -то время, я растопил печку заново...
  И после, долго ворочался, пытаясь заснуть. Стояла напряженная, предутренняя тишина...
  Я до сих пор не знаю кто это был. Может это был медведь или кабан?!
  Но то, что дверь старались открыть, в это я верю до сих пор...
  В тех местах, однажды, я жил несколько недель и постоянно ощущал присутствие косолапых.
  Иногда я буквально видел, как поднимается трава впереди, примятая медвежьей лапой. Стрелок я неважный, боялся промазать при резкой встрече "нос к носу" и потому, достав нож из ножен, шёл и стучал обушком лезвия по стволу ружья, стараясь показать медведю где я, что бы нечаянно не столкнуться с ним в чаще...
   В этих же местах, я неожиданно вышел на гнездо рябчика, где рябуха сидела на яйцах вмёртвую, и подпустила меня на шаг.
  Потом она всё-таки взлетела, села в десяти шагах на ветку и истерически тренькала, "сигналя" тревогу. Я хорошенько рассмотрел её гнездо и яйца, величиной с голубиные и числом штук двенадцать...
   Чуть позже, я встретил её, уже с выводком и жёлтые, крошечные рябки, по сигналу "мамки", попискивая как цыплята, рассыпались по кругу, затаились - один, рядом с моим сапогом.
  Рябуха же, традиционно изображала из себя раненную, хромая и припадая на крыло побежала по кругу, совсем недалеко от меня...
   "Кончайте этот театр",- ворчал я, и осторожно переступив с ноги на ногу, чтобы не задеть птенца-рябка, ушёл дальше, весело посмеиваясь...
  Любопытная подробность...
  В те давние времена, я возвращался в город не пешком, а через водохранилище: или на пассажирском катере, или на попутных моторных лодках.
  Однажды, спустившись по пади к заливу, я застал на берегу крестьян из села на той стороны реки - Большой Речки, которые были на моторной лодке.
  Я попросился переправить меня, в Большую Речку и они согласились.
  Когда я им рассказал откуда я пришёл, они недоверчиво мотали головами, а один стал вспоминать: - Лет десять, назад, мы с Иваном косили здесь сено, и как то, на лошадях, поднялись на хребет...
  Рассказчик помолчал, посмотрел прищурившись на горы и продолжил: - Там, в кедраче, мы медвежонка выпугнули на дерево, стрельнули его и тикать. А то, как бы медведица нас не заела...
  Вскоре, мужики, в переполненной лодке, переправили меня на другую сторону водохранилища и я быстро вернулся в город...
  
  ...Но первое моё в жизни зимовье, стояло на месте бывшего скипидарного завода, и потому, это место называлось Скипидаркой.
  Туда, мы ездили ещё в детстве, на велосипедах и я вспоминаю, как холодно было ночевать у костра. После бессонной ночи, уже ясным, солнечным днём, катаясь по лесным дорогам, мы поймали глухарёнка на водораздельном хребте, в старом сосняке.
  Глухарёнка мы потом отпустили и он убежал к глухарке, с тревожным квохтаньем поджидавшей его неподалёку...
  ...Лет через пятнадцать, именно на этом бугре, в крупно ствольном сосняке, я нашёл большой глухариный ток и добыл своего первого "петуха".
  ...После армии я ходил в это зимовье, и с друзьями, и в одиночку.
  Однако в первый раз, после большого перерыва, я пришёл туда в глухую, морозную ночь и едва нашёл его...
  Мой приятель, хорошо знавший дорогу к Скипидарке, внезапно отказался идти вместе со мной в лес. И я, прождав его да темноты, уже почти в полночь, пошёл один в это зимовье толком не помня, по какому отвороту мне к нему добираться.
  Опытные лесовики, хорошо знают, как ночью, всё меняет своё местоположение.
  Я несколько часов брёл к этой лесной избушке, скользя и падая на утрамбованной снежной поверхности дороги. Уже часа в три ночи, отчаявшись, я решил, что если не найду Скипидарку, то буду ходить по дорогам до утра, чтобы не замёрзнуть...
  В тот вечер, я опрометчиво обул на ноги новые кожаные ичиги, которые скользили на твёрдой снежной поверхности, как коньки.
  Именно тогда, я понял, что ичиги для ходьбы по снегу, без подшивки войлоком, совершенно не годятся. Уже через несколько лет, я, взбираясь в не подшитых ичигах на снежную крутую гору, поскользнулся, упал и сломал приклад своего ружья...
  ... Наконец, когда я уже совсем потерял надежду и начал подмерзать, впереди, в темноте, что - то затемнело на белом снежном фоне, и я, подойдя ближе, вздохнул с облегчением - это был домик, который я искал...
  Но после этого, пришлось ещё лазить по заснеженной чаще, в поисках сухих дров. Так что заснул я в тот раз только под утро и проспал до десяти часов.
  А когда вышел на улицу, то меня на мгновение ослепили яркое, приветливое солнце...
  Вспоминая этот случай, мне хотелось бы предупредить начинающих охотников, об опасности зимних походов в малознакомые места и пытаясь найти зимовья, только по неясным описаниям знакомых...
  Однажды, уже будучи опытными лесовиками, мы с другом, пошли искать незнакомое зимовье, которое было недавно кем-то выстроено, в знакомых нам местах.
  Мой спутник. Володя, был сильным и опытным лесовиком. Но к тому времени, он уже долго жил далеко от тайги и приехал в родные места, ненадолго в отпуск.
  Он потерял тренированность и это обернулось для нас тяжёлым испытанием.
  Мы бродили по глубокому снегу по округе до темноты, пытаясь отыскать незнакомое зимовье...
  Уже под звёздным, морозным небом, видя, как Володя держится за сердце и тяжело дышит от усталости, я решил идти напрямик в знакомую землянку - путь к ней я хорошо знал. Ночевать на снегу у костра в минус двадцать пять, мне показалось ненужной авантюрой...
  Кое-как мы добрели до землянки, растопили печку, сварили поесть, вскипятили чаю, и уснули...
  Через время, я почувствовал, что мой спутник, сквозь сон дрожит от холода. Я заставил себя встать с нар и вновь растопил печку. На час в землянке стало тепло, но потом жар улетучился через щели между дверью и дверными косяками и мне пришлось вновь подниматься и разводить огонь...
  
  ...Не могу не рассказать об коварстве глубоких снегов, которыми засыпана тайга, почти всю зиму. Но особенно вторую её половину...
  Человек часто, не рассчитывает своих сил или даже их преувеличивает. Это может стать роковой причиной несчастных случаев в тайге...
  Несколько раз, бродя по глубоким таёжным снегам, я сам так далеко уходил от дорог в тайгу, что потом с большим трудом возвращался. Когда идёшь без лыж, по глубокому снегу, то вначале это не кажется таким сложным делом...
  Но вот, вы забрели на несколько километров вглубь таёжного бездорожья, а снегу становится всё больше, а сил, соответственно, всё меньше. Возвращаться по своим следам, к дороге, что, кстати, самое умное, не хочется и вот вы, пройдя очередной километр, по рыхлому, глубокому снегу задыхаясь и ловя ртом воздух, останавливаетесь обессиленный...
  А уж ночь близка и мороз крепчает с каждой минутой, а усталые ноги начинают мёрзнуть в резиновых сапогах...
  Как же, в этом случае, начинаешь клясть себя за опрометчивость и полудетскую безалаберность...
  И тут надо решиться и возвращаться к дороге по своим следам. Это единственный нелёгкий конечно, но наименее рискованный выход из ситуации. Если уж вы совсем обессилели, то вскипятите чаю и перекусите. Лучше всего поешьте чего-нибудь сладкого...
  Энергия в ваши мышцы возвратиться быстро. Ни в коем случае не пробуйте ночевать в глубоком снегу у костра в морозную погоду и особенно в одиночестве. Это опасно для жизни. Зимние ночи такие длинные, а утром, вы будете ещё более обессилены, чем вечером...
  Вообще, зимой в лесу, может быть менее тяжело, но намного опаснее, чем летом... Поэтому и строят сибирские охотники лесные зимовья...
  Эти лесные домики спасли много жизней и самим охотникам и особенно людям, случайно попавшим в лес, чаще всего начинающим лесовикам...
  Но возвратимся на Скипидарку...
  В этом зимовье я видел поразительную сценку. Мышка выбежала откуда-то из угла на середину домика к печке, которая топилась и дверца была приоткрыта. Мышка села на хвостик, и не то грелась, не то зачарованно любовалась на мерцающие угли.
  Видимо гипнотические свойства огня действуют не только на человека...
  ... Природа, настолько многообразна и многолика, что бывая часто в лесах, невольно начинаешь задумываться о том Креаторе, Вдохновителе и Регуляторе, которого люди называют Богом.
  Жизнь природы настолько сложна и целесообразна, что невольно возникает уверенность в существовании жизненной цели того мирового движения, частью которого является и человек, олицетворяющий некий отблеск Существа, создавшего и поддерживающего этот Мир...
  Одиночество и сосредоточенность жизни в природе, развивают у людей внимательность и наблюдательность. А если это одиночество является сознательным выбором, то рано или поздно приходишь к размышлениям о сути бытия, в центре которого ты появился, вырос и живёшь, приближаясь к загадочной черте, которая называется смерть...
  Видя вокруг себя постоянную череду взаимовлияний и взаимопревращений, понимаешь относительность жизни, здесь, на Земле и вместе - вечность и необъятность природы.
  И сознавая свою конечность, начинаешь искать своё место в этом громадном мире, искать Покровителя, Учителя, который бы помог тебе реализовать себя как личность, что и составляет на мой взгляд цель и смысл религии, оправдывающей и поддерживающей существование конкретного человека в мире...
  Слово, на мой взгляд, представляется тем инструментом, которое создало и продолжает творить мир из неопределённого Хаоса, существовавшего до человека. Вспоминается великая и многозначная аллегорическая картина сотворения мира, нарисованная Евангелистом Иоанном: "...Вначале было Слово и Слово было у Бога и Слово было Бог...".
  Мир не закончен в своём строительстве - делаю выводы я, и каждый из нас продолжает его творить на свой манер. Но было начало, в котором человек присутствовал как свидетель и ученик, когда некая Сущность через язык, осуществила построение понятий, которые привели мир в порядок и стройность, определив, что есть верх и что низ, правое и левое, добро и зло, тело и дух...
   Язык оформил в понятиях, упростил, сделал определённым и приемлемым мир, который в своей конечности не познаваем. И именно осознание непознаваемости мира, было началом веры, мостиком между человеческим знанием, составленным из понятий физики, метафизики и логики оформленных человеческим языком, и необъятной глубиной и сложностью мира, уже за пределами возможностей человеческого языка...
  Вот тут наступает место и время Веры...
  Вера помогает человеку двигаться вперёд, вопреки чувству бессилия, часто возникающему при столкновении с неразрешимостью очевидной и конечной непознаваемости мира...
  Бог для меня, безусловная абстрактная категория, благодаря которой всё стало и всё движется в пространстве и времени, существовавших задолго до появления и сотворения человеческого мира.
  Я склоняюсь в конце концов к картине мира, в котором песчинка на берегу моря, простейшая инфузория и человек нераздельно сосуществуют в среде, наполненной божественным присутствием.
  Иначе говоря, Бог с нами и среди нас. Но мы в мирской суете не замечаем его...
   В лесу, на лоне природы, в одиночестве, мы меньше отвлекаемся несущественными деталями и потому, имея возможность внятно обдумать что - то более сложное, чем цены на хлеб или на бензин, быстрее приходим к Богу.
  Природа - это вечный монастырь, в котором нам легче и увидеть Бога в мире и общаться с ним, без помех...
  В природе всё гармонизировано и вместе с тем находится в постоянном движении. Изменяются условия существования - появляются нужные навыки и "инструменты" для продолжения жизни. Похолодало на земле и многие животные, как и человек стали строить, копать себе убежища, "дома", для жизни.
  Зимовье для человека - это возможность в комфорте проводить время на природе. Для медведя - это берлога, в которой он может "переночевать" зиму. И строит он её мастерски, совсем как человек...
  Берлога для медведя - это тоже, что зимовье для человека...
  Однажды, осенью, мы с приятелем, спускаясь по лесистому склону, натолкнулись на свежевырытую берлогу.
  Медведь, видимо был где-то поблизости и просто на время отвлёкся от работы услышав наши приближающиеся голоса. А потому спрятался где- то неподалёку.
  Осматривая свеже выкопанную берлогу и все вокруг, мы нашли несколько лёжек одна рядом с другой и поняли, что косолапый строил для себя зимний "дом" несколько дней.
  Я с невольной улыбкой представил себе его озабоченную морду, когда он выгребая вырытую землю подальше от норы, закончив, отряхивал лапы и встав на задние лапы с высоты двухметрового роста, оценивал проделанную работ, вертел головой так и сяк, и оставшись довольным соответствием сделанного, "чертежу", который он держал в "уме", приступал к следующему этапу.
  Я представил его сопящего, чмокающего губами, увлечённого, не замечающего, что нос его в песке - и невольно рассмеялся...
  Я видел много берлог и уверяю вас, что это настоящие инженерные сооружения. Во первых, он выбирает соответствующий грунт, который бы не осыпался и вместе, его можно было легко копать. Во вторых, чтобы тающий снег и в начале зимы и весной, не попадал внутрь. И в третьих - чтобы берлога простояла бы, как минимум, год...
  В одном месте, найденном мною в километре от посёлка лесорубов, в тайге, берлога была выкопана в корнях большой лиственницы, таким образом, что толстые корни, образовали на входе, то есть в "челе", верхнюю и нижнюю перекладины, в "дверном проёме".
  Эта берлога прекрасно сохранилась, хотя рыл ее медведь несколько лет назад. Берлога размещалась на северо-восточном склоне, и начинала освещаться прямыми лучами солнца только весной, напоминая медведю, чтобы он не "проспал" нужного времени для "подъёма". И такое расположение берлог, было почти всегда, если они были выкопаны на склонах...
  Другой инженерный "фокус", я видел в берлоге, выкопанной километрах в трёх от садоводства, на большой дороге, недалеко от города. Медведь вход в нору, сделал как бы углубляющийся вниз, пандус, а собственно "чело" или "двери" - расположил под прямым углом к пандусу, тоже используя корни, как несущие конструкции. К сожалению в эту берлогу медведь не лёг, и мы приехав его "брать", были разочарованы.
  Собака наша, чуя запах хищника вздыбила шерсть, но даже в пустую берлогу лезть отказывалась.
  Я вспомнил, что по дороге, на ближней гриве, в начале зимы, лесорубы возили лес на гремящих железом и воющих моторами лесовозах. Это наверное и вспугнуло мишку...
  Довольно часто я встречал в лесу норы барсука, поменьше размерами, чем медвежьи и с разветвлённой подземной сетью переходов.
  Однажды, с Лапкой я даже загнал "гуляющего" по окрестностям барсука, во временную нору...
  Было это так...
  Я шёл по незнакомому лесу, за Курмой, когда Лапка вдруг на кого - то яростно залаяла и я подумал, что на медведя!
  Осторожно подходя к этому месту, обходя кусты и напряженно вглядываясь, я увидел большой корень - выворотень, под который Лапка лаяла вздыбив шерсть. Подрагивая от волнения, я по дуге обошёл выворотень, с ружьём, заряженного пулями, на изготовку. Я, в какой-то момент, даже подумал, что моя собачка лает на медведя.
   Под выворотнем никого не было, но была нора, а вокруг, свежие барсучьи покопки.
  Я вырубил длинную палку и стал совать в нору. На конце вынутой из норы палки я увидел мокроту и понял, что барсук, забился в дальний конец кусал палку зубами. Я не стал лишнего беспокоить зверя и отозвав Лапку, ушёл своей дорогой...
  Барсучьи норы часто расположены на заросших кустарником закрайках полей или на сухих буграх, недалеко от воды. В земляном убежище, всегда имеется несколько входов и выходов. А от жилой норы, во все стороны леса, расходятся заметные тропки. Туалеты они устраивают "на улице" и туда ведёт торная тропка.
  Следы барсука, на подсыхающей грязи, очень напоминают маленькие медвежьи. На них отпечатываются и ступня и точечки коготков. Это наверное потому, что барсук относительно своих размеров и роста, один из самых плотных и сильных животных, как впрочем и сам медведь. Туловище его приземистое, немножко уплощённое. Челюсти сильные и зубки острые. Поэтому не всякая, даже крупная собака, способна совладать с барсуком...
  Летом пролежав весь жаркий день в норе, барсук, на закате выходят попить воды и покормиться, добывая жучков - червячков, мышей, лягушек, делая заметные покопки в земле, в поисках съедобных корешков, по которым и можно определить его присутствие в округе.
  Они похожи на покопки кабанов, только заметно меньше в размерах...
  Ещё одна характерная особенность...
  Барсуки большей частью ночные животные и потому, увидеть их днём большая редкость. Но сами они, ночью видят очень хорошо. Может быть, острота его ночного зрения обусловлена темнотой в норе, где он проводит большую часть времени, даже летом...
  
  ...Текст книги принимает неупорядоченный характер, но думаю, что главная цель её, в описании случаев, картинок и настроений встретившихся или пережитых мною в лесах. Надеюсь, что читатели, которым неинтересны рассуждения о Боге, или об абстрактных понятиях, будут просто пропускать соответствующие места, и переходить к следующим разделам...
  Теперь, несколько слов о свете в физическом смысле слова...
  Фонарик иметь необходимо, если вы ходите по лесу ночью...
  Живя в городе мы отвыкаем от естественного света, как впрочем и от темноты. Но в лесу, особенно летом, когда нет снега, который даже ночью создает контраст и помогает различать тропинки или дороги, иногда бывает так темно, что своей вытянутой руки не видишь.
  Первый раз, я с этим столкнулся в Приморье, во время армейской службы, когда бегал по вечерам в самоволку, на свидание с девушкой, вниз, в посёлок на берегу моря.
  В тот вечер, мы замечательно погуляли с моей подружкой и я, попрощавшись, направился наверх, на батарею, где я проходил службу.
  Пока шёл по освещённым улицам было терпимо, но стоило углубиться в лес и темнота обступила меня со всех сторон. Я шёл, щупая дорогу ногами и вспоминал рассказы о далёких временах, когда японские диверсанты вырезали целые казармы на Русском острове...
  Было это на самом деле или эти рассказы - плод коллективной фантазии, я не знаю. Однако тогда, в лесу, я ощущал свою полную беспомощность. Я шёл, падал споткнувшись, натыкался на ветки деревьев, на которые днём и внимания не обращал... Придя в казарму, облегчённо вздохнул - мог ведь и заблудиться и ночевать в лесу...
  Другой случай произошёл в Ленинградской области, в районе деревни Федосово, в глухих, безлюдных местах, расположенных вдоль речки Тосно...
  Я приехал по железной дороге, до ближайшего к Федосово полустанка и оттуда, пошёл пешком в деревню, в которой уже несколько лет жил по временам, на даче знакомой...
  Поезд припозднился и я, выйдя на полустанке в лесу, поспешил по знакомой тропе вперёд...
  В сумерках, я остановился у разрушенного моста через небольшую речку и подумал, что хорошо было бы посидеть на высоком мосту, в наступающих сумерках и послушать лосиный гон. Время было подходящее.
  Оставив рюкзак на тропе, я забрался на остатки разрушенного моста через реку, устроился поудобнее и стал ждать. Постепенно наступила ночь. Я слышал, как подо мною, цвиркала норка, плескаясь в реке.
  Через время, в дальнем углу прибрежной поляны, что-то тяжело заворочалось и раздался стук кости о дерево. Наверное лось, имитируя схватку с соперником, нападал на беззащитную осинку, "поддевая" её на рога...
  А может быть медведь, - фантазировал я - притаившись, подкараулил гонного, беспечного сохатого и борется с ним!
  Услужливая фантазия, воспользовавшись темнотой, подсказывала самые причудливые сюжеты.
  Было так темно, что я уже не мог бы воспользоваться ружьём, даже если лось подошёл, на мое опасливое подражание гонному быку "У-У-О-Х", на десять шагов...
  Часу в двенадцатом ночи, справившись наконец с охватившим меня насторожённым оцепенением, я слез с бревна, и с трудом отыскал свой рюкзак...
  На небе сияли неяркие звёзды, которые совсем не давали света...
  Идти дальше я не мог - тропа была "вертлявая" и пройдя в полной тьме десять шагов, я упёрся в невидимый куст, росший уже, по-видимому, на обочине. Сделав ещё попытку двигаться по тропе, я вновь быстро сбился.
  "Придётся ночевать здесь - разочарованно вздыхал я, сожалея, что не взял с собой фонарика. До деревни оставалось не более трёх километров лесом, но пройти их в ночи не было никакой возможности. Я мог выколоть себе глаза о придорожные ветки, либо увязнуть в болоте, которое надо было ещё переходить впереди...
  На ощупь, взяв чуть влево, наткнулся на пень, достал топор, отщепил смолистых щепок...Развёл костерок и уже потом, кое - как устроился рядом с пнём, который служил мне "дровяным складом", до рассвета...
  Утром, по первому свету, наскоро попив чаю, я бодро зашагал к деревне, и вдруг, где-то в стороне от тропы, справа, услышал далёкие удары топора...
  "Ого! - подумал я. - Кто-то зимовье с утра пораньше строит. Надо будет запомнить место..."
  Однако стук топора вдруг стал передвигаться по лесу и смещаться влево...
  "Что за чертовщина? - недоумевал я.
  И вдруг понял, что это, не стук топора, а рёв гонного лося, короткое "У-У-О-Х-Х" - раз за разом мерно неслось над лесом, а так как это было достаточно далеко, то мне и показалось, что это удары топора...
  
  ... Ещё забавное происшествие...
  Я, какое-то время, ещё в начале своих таёжных походов, останавливался и даже жил в зимовье, спрятанном на мысу, образованном глубокой падью приходящей слева, от водораздельного хребта, и широкой долиной речки Олы, впадающей в Курминку.
  Зимовье было небольшое, но удобное, тёплое и приходя туда, я отсыпался, уютно укрывшись толстым ватным одеялом, оставленном там, строителями зимовья. Времена в моей жизни тогда были тяжёлыми...
  Из этого зимовья, удобно было уходить вверх по Оле, влево и вправо, на многие километры...
  Там, я нашёл свою первую берлогу с медведем внутри.
  Там же, рядом с зимовьем, на другой стороне болота, нашёл глухариный ток и добыл "играющего" глухаря.
  ...И вот, как то осенью, перед снегом я чуть припозднился с выходом из тайги в сторону зимовья и в пути, меня застала тёмная ночь. Со мною была собака, чёрная лайка по кличке Уголёк. Он устал за день беготни, и рысил впереди меня в пределах видимости, изредка оглядываясь, словно призывая прибавить ходу...
  Я тоже устал, шёл медленно и поэтому, к берегу болота пришёл в полной тьме. Где-то на противоположной стороне стояло наше зимовье, но найти его, в этой чёрной ночи, представлялось трудной задачей. Уголёк не дожидаясь меня, наверное уже перешёл болото и ждал, под стенами лесного домика. Тропы через болото тогда не было и я наугад двинулся в темноту...
  Переправился удачно, не набрав воды в сапоги, хотя и упал несколько раз, споткнувшись о корни в густых кустах...
  Почувствовав под ногами твёрдую землю, я стал думать, как мне теперь найти зимовье...
  Я даже не знал с какой от меня стороны, оно находится...
  Ночевать холодную ночь, в кустарниковой чаще, без дров и полиэтилена на случай дождя, не представлялось мне весёлым приключением...
  И тут меня осенило. Я посвистел несколько раз и через какое-то время из тьмы явился послушный Уголёк. Он лизнул меня в ладонь и я, придерживая его одной рукой, надел на него ремень, который снял с ружья.
  Потом попросил его ласково: "Домой Уголёк! Домой!". Смышлёная собака, казалось всё поняла и потянула меня за собой...
  Метров через сто я почти наткнулся на угол зимовья...
  На радостях, я сварил Угольку двойную норму каши...
  ... В том же зимовье и тоже связанная с собаками, произошла другая история...
  В это зимовье, летом, я добирался из города в начале на теплоходе до Турбазы, а оттуда уже пешком, вдоль берега длинного залива ангарского водохранилища. Залив назывался Курма - по названию одноимённой речки. Слово это или бурятское, или скорее всего эвенкийское, оставшееся здесь с незапамятных времён...
  В тот раз, проходя через турбазу, я встретил двух собак, которые подбежав ко мне, по приятельски обнюхали мои штаны, мой закопчённый, грязный, заштопанный алюминиевой проволокой рюкзак и признав за своего, пошли со мною в тайгу. Одна собачка, странного тигрового цвета, по которому ещё при рождении в собачьих питомниках отбраковывают щенков, показалась мне занятной.
  Она бежала впереди, по тропе идущей по высокому берегу залива и, увидев на воде уток, не раздумывая спустилась вниз и поплыла к островам, плавающим почти посередине залива.
  Вода была ледяная - лед на заливе совсем недавно растаял и нормальная собака лапы бы побоялась замочить, а эта не раздумывала не секунды...
  Я подивился смелости и азарту собачки и смекнул, что это не простая лайка. Вторая собака, тоже лайка, чёрная с белыми пятнышками, на шее и лапах, была повыше ростом и попрогонистей, но признавала за лидера, Тигровую...
  Переходя через быструю речку Курминку, собаки не могли за мной следовать по узкому бревну и переплыли реку, хотя Тигровую мне пришлось вытаскивать на противоположный берег за шиворот - берега так заросли, что кусты стояли пружинящей стеной, мешая ей выбраться на берег...
  До зимовья мы добрались без приключений.
  Когда я пил чай у костра, уже по приходу, собаки лежали и дремали неподалёку.
  Вдруг, они всполошились, вскочили и гулко загавкали, уставившись на болото. Я тоже встал и долго вглядывался и прислушивался к той части болота, куда с напряжением смотрели с бугра собаки. Оттуда раздалось какое-то шлёпанье по болоту, взвизгивание и невнятное порыкивание...
  И вдруг, я догадался, что с противоположной стороны на ручей, текущий в кустах посередине болота, пришла попить и искупаться медведица с медвежатами.
  Собаки лаяли зло и отчётливо, но связываться с свирепой мамашей не отваживались и стояли на бугре, не решаясь нападать.
   Я забеспокоился, отнёс в крепко срубленное зимовье рюкзак, взял на всякий случай ружьё за плечи, и попивая горячий чай, пытался среди густых болотных кустов, разглядеть мать - медведицу. Но тщетно...
  Лезть в кочковатую мокрую болотину я тоже не желал. Да и не зачем было это делать. Стрелять мамашу медведицу я никак не хотел...
  Собаки лаяли ещё какое-то время, а потом успокоившись, легли как ни в чем не бывало, рядом с костром...
  А медвежья семейка, тихо и незаметно ушла после купания на противоположную сторону пади...
  Назавтра, с опаской переправившись через болото, я увидел несколько разворошённых медведицей муравейников, и обходя стороной чащи, ушёл на водораздельный хребет.
  Там, я искал камедь, а собачки, то появляясь, то исчезая обследовали тайгу вокруг меня.
  В какой-то момент, они оказались рядом со мной.
  Вдруг оживившись, они с шумом втягивая воздух влажными чёрно-блестящими ноздрями, обнюхивали заметную звериную тропку в кустарнике, а потом разобравшись в следах, деловито, след в след ушли на рысях, куда-то вправо по хребту...
  Тигровая, как всегда была впереди...
  Больше я их не видел...
  Переночевав ещё ночь в зимовье, я стал возвращаться в город, и на турбазе ко мне подошёл озабоченный директор, я его немного знал ещё по прежним встречам.
  Он без околичностей спросил: "Собаки наши с тобой убегали?".
  "Со мной" - подтвердил я и объяснил все обстоятельства. Тяжело вздыхая и держась за сердце, директор рассказал, что собачки эти "охотницкие", и принадлежат декану охотоведческого факультета.
  И что они жили тут, на природе, пережидая лето.
  Я извинился, объяснил, что в тайге они наверное погнали зверя и потому убежали от меня, ещё вчера...
  Позже, я узнал, что обе путешественницы благополучно вернулись на базу...
  
  ... А теперь снова перенесёмся в Ленинградскую область...
  В лесу иногда случаются интересные находки. Неподалеку от Федосино, один мой знакомый в лесу, собирая грибы увидел лося запутавшегося рогами в ветках ивы.
  Заметив человека, зверь стал дёргаться, пытаясь освободиться, но ветки пружинили и держали его, словно крепкие канаты...
  Сбегав в деревню, знакомый принёс ружьё, застрелил лося и ел мясо ещё несколько месяцев, угощал им своих приятелей, каждый раз рассказывая этот удивительный случай...
  Или вот, совсем уж замечательное происшествие...
  Я нашёл в лесу, метрах в двухстах от просеки линии электропередач, разбившийся современный истребитель.
  Обрывки дюралюминиевого листа от его крыльев, я заметил на дороге идущей по просеке, за несколько месяцев до этого дня, но тогда, не придал этому значения...
  Утром, выходя после ночёвки в незнакомом месте, в сторону деревни Рублёво, я попал, как казалось, в незнакомые густые леса.
  Я уже собирался поворачивать на север, в надежде где-то пересечь шоссе, бывшее от меня слева, как вдруг, увидел среди кочек сухого болота, странные сигарообразные предметы сделанные из светлого дюралюминия, длиной метра два, покорёженные и помятые. Как позже оказалось - это были баки из под горючего...
  А тогда, при первом взгляде на них, я невольно вспомнил о летающих тарелках...
  Пройдя чуть дальше, по лесу, наткнулся на неглубокую длинную яму, и подняв голову, вдруг, внезапно увидел метрах в двадцати от себя, серебряного цвета цилиндр, с торчащими в проломы разноцветными проводами.
  Это были остатки самолёта, с красными звёздами на боках. Сердце моё невольно дрогнуло, но остатков человеческих тел, я ни внутри, ни вокруг не увидел и успокоившись, осмотрел всё тщательно.
  "Наверное это случилось так - думал я... - Самолёт потерял управление или мотор отказал. Лётчик катапультировался, а самолёт падая по касательной, срубая вершины деревьев крыльями, врезался в мёрзлую землю, и рикошетом переворачиваясь вдоль оси, продолжил последний свой путь до остановки".
  Кто-то из местных жителей уже нашёл самолёт до меня. Рядом с остатками истребителя лежали какие-то шестерёнки из неизвестного мне металла, извлечённые умельцем или умельцами из его внутренностей. Уже позже, я узнал, что в таком самолёте использовано много цветных и драгоценных металлов и стоит такой истрибитеель около миллиона долларов...
  "Но почему его не забрали отсюда?" - долго после этой находки, недоумевал я...
  Когда, я рассказал о находке своим знакомым и их детям - мальчишкам, то они, долго просили меня показать им этот разбившийся военный самолёт...
  Однако, с той поры, я так и не удосужился глянуть на самолёт вновь...
  В то время, моими любимыми местами походов, стали окрестности другой деревни - Федосино...
  Однако продолжу тему о находках...
  Однажды, на несколько дней вырвавшись из города, пришёл, уже вечером, на лесную поляну, неподалёку от деревни Рублёво.
  Я хотел там, на овсяном поле, скараулить медведя, следы которого, видел на этом поле, незадолго до этого.
  Но придя на место уже в сумерках, вдруг услышал в окрестностях человеческие голоса и лай собаки. Разочарованно вздыхая, я понял, что из-за присутствия посторонних людей, моя охота срывается и ушёл от поля, уже в сплошной темноте
  ...Несмотря на черноту ночи, я быстро нашёл приметное дерево, рядом с дорогой и свой рюкзак спрятанный под ним...
  Поставил аккуратно ружьё, прислонив его к стволу, почти на ощупь побродил в темноте, собирая сосновые ветки и веточки упавшие на землю.
  При этом всё время прислушивался к тому, что делается вокруг. Убедившись, что кроме меня здесь никого нет, я развёл костёр...
  В начале, по собранной в кучку сухой ветоши, проскочил маленький огонёк, потом струйка едкого дыма поднялась вверх и вскоре, ровное и высокое пламя, танцующими языками поднялось прямо к тёмному ночному небу, осветило всё вокруг мерцающим, жёлто - оранжевым светом.
  Налив воды, я приспособил котелок над костром, на длинной, свеже - вырубленной палке и вдыхая горьковатый дым, устроился полулёжа рядом.
  Ночь отступила, затаившись за границей света и тьмы...
  Напряженное ожидание встречи с неведомым, сменилось почти домашней расслабленностью и довольством привычного ночлега у костра...
  Свет всегда делает человека смелее, уверенней...
  Я с аппетитом съел заготовленные бутерброды с варёной колбасой и запил горячим сладким чаем...
  Место было укромное, в сухом и тёплом распадке, который сворачивая здесь направо, образовал котловину, на дне которой горел мой, невидимый с дороги костёр.
  И даже потрескивание горящих веток из этого укрытия, не были слышны вокруг, оставаясь внутри небольшого пространства.
  А извне, резкие звуки долетали, достигая моего слуха...
  После еды, я собрал побольше дров, натаскал к костру остатки сухих пней, несколько веток с оставшейся на них сухой хвоей, для создания большого огня на случай неожиданности и прилёг отдыхая, вглядываясь в причудливую игру огня... Через время, я задремал...
  Пробудил меня мощный звук взрыва, прилетевший откуда то с востока, из глухих дальних лесов. Это не был взрыв снаряда или другой боевой звук.
  Похоже было на отдалённый, одиночный, сухой, яростный гром после сильной молнии. Я привстал на локте, вслушиваясь, но вокруг стояла полуночная, кромешная тишина безветренной ночи...
  Я гадал - что бы это могло быть и подумал почему-то, о падении метеорита...
  Мне вспомнился рассказ моего приятеля, с которым однажды весной, мы ходили на глухариный ток...
  ...Тогда, сидя у костра, мы разговаривали и вдруг Толя, так звали знакомого, стал рассказывать о своей работе в Саянах, где он с молодой женой жил на метеостанции, далеко от поселений и людей...
  - И вот однажды - приступил Толя к самому интересному - мы с женой, как обычно летним вечером, ещё при свете, легли спать - утром надо было рано вставать, снимать данные...
  Но мне что то не спалось...
  В воздухе, в сереющем сумраке, подступающем по ущелью к деревянному домику станции, затерянному среди мощных горных вершин, чувствовалось какое-то волнение и беспокойство...
  Я встал и оделся. Жена спала, укрывшись с головой одеялом. Выйдя из полутёмной спальни, я подошёл к большому окну с видом на горы, и тут, заметил, что по воздуху, между двух высоких вершин, движется в нашу сторону странный предмет: шар не шар, а скорее полусфера, но необычайно большая полусфера, серо - стального цвета. Я попытался определить размеры, и подумал, что это "существо" или эта конструкция, будет наверное с футбольное поле.
  То-есть метров около ста по продольной оси и метров семьдесят в поперечнике. И летела, а точнее двигалась эта штука неслышно. Она скорее неспешно плыла по воздуху, как плывёт в высоте метеозонд в безветренную погоду...
  Костёр горел весело...
  Толя, рассказывая, помешивал угли в костре палочкой...
  Вокруг замер притихший ночной лес...
  - Подплыла эта полусфера ближе - продолжил рассказчик через небольшую паузу - и замедляя ход остановилась, напротив метеостанции, между горой и домиком... И меня охватила непонятная, никогда до этого не испытанная жуть от нереальности происходящего...
  Полусфера молча стояла в воздухе и вдруг, на поверхности этого серого футбольного поля, жёлтым светом зажглось что-то вроде окошка или люка и внутри появился силуэт, как мне показалось, человеческий. Но на голове у него было нечто похожее на шлем скафандра, только посередине был защитный гребень.
  - Ну как у греческих воинов - подсказал мне Толя, для лучшего понимания его истории...
  Он, рассказывая разволновался, словно вновь переживал всё испытанное тогда.
  И всё время, пока он это рассказывал, пристально смотрел мне в лицо, словно пытаясь по глазам определить, верю я или не верю в произошедшее. Я и сейчас помню этот ищущий, проверяющий взгляд...
  - Я хотел позвать жену - продолжил Толя - но боялся, что "Это" - вдруг исчезнет и потому, стоял как вкопанный...
  - Не знаю сколько времени мы "смотрели" друг на друга, но наконец свет в люке погас и полусфера, плавно тронувшись, заскользила в обратную сторону набирая скорость и через время исчезла за горой...
  - Я рассказал всё это жене разбудив её. Но она, со сна ничего не поняла и перевернувшись на другой бок уснула, а я не спал всю ночь, думал и гадал - что бы это могло быть...
  -И вспомнил, что недавно над Саянами произошёл непонятный мощный взрыв, который слышали во многих селениях и посёлках на протяжении многих сотен километров...
  - Может быть - думал я тогда и думаю сейчас - Толя помолчал, снова проверяюще вглядываясь в меня.
  - Может быть это был космический корабль инопланетян, а взрыв незадолго до того, катастрофа другого космолёта! И это был - Толя ещё недолго помолчал, подбирая слова - это был Спасатель, который обследовал горы и искал следы от того взрыва...
  ... Над лесом, над котловиной стояла глухая ночь и костёр слабо светил во тьме...
  Эту историю, я вспомнил уже засыпая, и думал об услышанном мною взрыве... Ночью, в лесах могут происходить самые загадочные истории!
  ...Уже позже, я, сравнивая находку разбитого истребителя и рассказ о встрече с НЛО, подумал, что в наше мирное время, найти боевой разбившийся истребитель, так же трудно, как встретить корабль пришельцев...
  
  Мой рассказ о находках, продолжится немного необычной историей...
  ... Уже совершенно в другом месте, на БАМе, однажды, в глухой тайге на Муе, я нашёл в зимовье, на нарах, мешок с собольими и беличьими шкурками, определив это на ощупь, не развязывая его...
  Тогда, озираясь я вышел из зимовья оставив мешок на месте, и уходил вниз по реке несколько часов.
  Я предположил, что так просто никто не оставляет добытую за зиму пушнину, и наверное здесь произошла какая-то лесная трагедия, ввязываться в которую мне совсем не хотелось... К тому же, вокруг, на многие километры окрест не было ни души, я это знал точно...
  Там и тогда, мне вдруг вспомнились рассказы о таёжном известном на всю округу, хулигане, охотнике-эвенке Петрове, неожиданно найденном в своём охотничьем зимовье, убитым.
  Он был удачливым и смелым парнем и ещё до открытия охоты, пробегал по чужим участкам "снимая сливки" - добывая не пуганных ещё соболей.
  Может быть за это его и застрелили хозяева этой тайги...
  ... В тот весенний поход на Мую, я нашёл целую подземную реку, выходящую на поверхность из береговых камней и вливающуюся в Муякан.
  Диаметр "трубы" источника был несколько метров, и расход воды несколько кубометров в секунду. Вода под напором, выходила из земли и большим "пузырём" возвышалась над низким берегом...
  Позже я узнал, что в тех же местах была речка, в которую впадали горячие источники, и в этой горячей воде жили крупные окуни, приспособившиеся к необычной температуре воды...
  Другая находка была тоже связана с водой.
  Однажды весной, неподалёку от Байкала, я видел целую речку талой воды, бегущую вдоль лесовозной дороге, по глубокому кювету. И эта "речка", в одном неприметном месте, вдруг исчезала под землёй.
  И там, где она исчезала, крутилась большая водяная воронка. Видимо талая вода нашла щели в камне под почвой и уходила вглубь земли по этим трещинам...
   ...В тайге, довольно часто можно встретить какие-то непонятного происхождения углубления в земле, разного размера и форм. От небольших и не глубоких, до десяти метров в диаметре, и глубиной метров до двух - трёх.
  Что было причиной этих воронок, я до сих пор не знаю. Может быть это следы от врезавшихся в землю метеоритов?..
  Во всяком случае, на произведения рук человеческих это непохоже - тайга вокруг стояла девственная.
  Но бывают и грустные, неожиданные находки...
  Однажды, взобравшись на высокую триангуляционную вышку, я увидел в нескольких километрах, в распадке, заброшенную деревню...
  Когда, спустя пол часа, в яркий осенний день, я вошёл в эту деревню по заросшей дороге, то меня охватила грусть.
  Как в сонном царстве, вдоль прямых улиц заросших бурьяном, стояли дома с пустыми оконницами... Ограждая бывшие огороды, кривились высохшие, выгоревшие на солнце до почти чёрного цвета, дощатые заборы.
  В скрытых в траве ямах погребов, выросли густые кусты чёрной смородины. И на их ветках изредка видны были полу засохшие ягоды...
  Когда - то, здесь кипела жизнь, жили люди, любили, рожали детей, топили печи, по улицам рыча моторами проезжали машины и трактора...
  А теперь, жизнь здесь умерла и под тёплым, чистым солнцем, среди глухой тайги стояла, брошенная людьми деревня, словно декорация к невеселой сказке, деревня дремала, овеваемая лёгким ароматным ветерком...
  Вообще, раньше в тайге жило много больше людей, чем сейчас. И люди были намного общительней и веселей.
  Я знаю, что по обоим берегам Байкала, ещё в начале двадцатого века, люди хорошо знали друг друга, женились и выходили замуж, ездили через озеро зимой на санях с лошадьми, а летом на лодках в гости друг к другу и гордились знакомыми с другого берега...
  Однако, сегодня, стоящие на противоположных сторонах озера деревни, уже не сообщаются между собой и это очередной социальный феномен, связанный с атомизацией общественной жизни.
  Общинность, постепенно была заменена фабричностью!
  Ведь многие уехали и уезжают не в соседние деревни, а в соседние города...
  Однако, достаточно невесёлой социологии...
  
  ...В природе с животными, как и с людьми, происходят разные драматические происшествия - например увечья...
  Однажды, я подстрелил рябчика у которого был только один глаз. Другой был выбит и закрыт плёночкой века.
  В другой раз я встретил рябчика, у которого была сломана кость крыла и срослась неправильно, почему он не мог летать и ходил по снегу объедая почки берёз снизу.
  Он жил всё последнее время в одном месте, исходил, избороздил крестообразными следочками по снегу, все окрестности...
  Рябчик был худ - кожа да кости, - но жив...
  ... Забавный пример похожести ошибок звериных чувств на человеческие, я наблюдал как-то на БАМе, разбираясь в следах лося.
  Примерно около суток тому назад, зверь долго шёл по крутому берегу реки и потом, все-таки решил спуститься в долину.
  Место для спуска он выбрал неудачное и поскользнувшись на присыпанной снегом наледи, кубарем полетел вниз по склону, метров на пятьдесят.
  Я представил себе, как он, поднявшись мотал головой после падения, как ругал себя за невнимательность! И это воображаемая картина рассмешило меня.
  Говорят, что звери чувствуют опасность лучше, чем люди. Но после этого случая, я стал в этом сомневаться...
  Скорее всего, как и люди, звери бывают разными по характеру, да и по уму...
  Несчастные случаи в природе, так же обычны как и в мире людей...
  Ещё одна такая оплошность стоила, - на сей раз птице - жизни...
  Как -то, я проходил мимо зимовья на Скипидарке, возвращаясь домой из тайги. И со мной была молодая лайка Зельда.
  В этом месте, она вдруг принюхалась и резко свернув в кусты, выпугнула из густой травы, выводок глухарей, с шумом поднявшихся на крыло!
  Один, уже почти чёрный глухарёнок, в полёте лавируя между веток, наткнулся на острый сучок, торчавший из дерева ему навстречу и упал.
  Когда я подошёл, Зельда уже жамкала челюстями его безжизненную тушку и радостно махала хвостом, словно хвастая: "Глянь хозяин, какую птицу я тебе поймала!".
  За проворство, собака была награждена глухариными лапками, которые с аппетитом съела, похрустывая косточками...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ОХОТНИЧЬИ СОБАКИ
  
  
  
  
  ...Наверное, пора перейти к рассказу об охотничьих собаках, которых я, в разное время, держал более десятка...
  Первой моей собакой был Саян, лайка, которую отдал мне ещё в щенячьем возрасте, мой приятель, егерь из Бурдугуза.
  Это был нескладный, чёрно-палевый кобель, с серыми пятнышками над глазами и стоячими ушами.
  Рос он в деревне, на природе. Чутьё у него было хорошее, но большим умом он не блистал. Егерь постоянно смеялся над ним и я сам видел, как собака трусливо закрывал глаза лапой, когда маленькая, злая сучка Дамка, накидывалась на него, из-за какой-то мелочи.
  И всё-таки я взял его к себе в город...
  Я водил его, почти каждый день на прогулку в лес и он, постепенно познакомился со всеми лесными запахами, а зимой и со следами зверей и птиц.
  Когда ему было год, мы добыли с ним молодого лося после чего, он сделался фанатом лосиных охот.
  Как - то весной, он пол дня гонял лося - быка по болотам и по снегу со льдом, изрезал себе лапы, но не сходил со следа, пока я не взял его на поводок.
  Если бы не отсутствие опыта, как собаковода, то он бы служил мне верой и правдой на всех охотах, ещё долгое время. Задатки для этого у него были...
  Но как получилось - так получилось.
  ...После Саяна я держал много разных собак. Но, постепенно узнавая премудрости охоты с собаками, я, по прошествии времени, склоняюсь к выводу, что Саян был один из самых лучших.
  Он был послушен, не драчлив, предан мне беззаветно, и вместе, имел хороший характер и чутьё...
  Второй собакой был Кучум - лайка, которую я ещё щенком вывез из Ленской тайги и с которым, охотиться по-настоящему не успел.
  Он вырос до годовалого возраста, стал крупным, красивым и быстрым псом, но потерялся - сорвавшись с цепи, убежал из дома, да так и не вернулся.
  Я только - только перевёз его в новый мой дом, и потому, не зная окрестностей, он не знал куда возвращаться...
  Третьей собакой была не "получившаяся" лайка Пуля. Я взял её из под суки, из первого её помёта, что наверное было причиной генетического дефекта щенка. Пуля, так и не выросла и оказалось коротконогой полукровкой, жившей ещё долго у меня в доме в качестве дворовой собаки...
  Следующая была Лапка, замечательная собачка, умница и охотница.
  В восемь месяцев она поймала мне косулю, и коротко я расскажу здесь, как это получилось.
  Хочу заметить, что подробнее о моих собаках, вы можете прочитать в моей книге "Собаки и волки".
  А тогда, Лапка и собака брата Толи - Белка, сопровождали нас, в походе на Курму. Переночевав, я отправился в лес, искать камедь - лиственничный, застывший потёками в дуплах крупных лиственниц, сок.
  За камедь, в заготовительных конторах тогда давали хорошие деньги и я, во время своих походов, не только и не столько охотился, сколько зарабатывал деньги на камеди, для семьи.
  В день иногда на собранной камеди можно было заработать рублей пятьдесят, что было половиной месячной зарплаты тогдашнего лаборанта в университете.
  Таким образом я совмещал приятное с полезным - бывал в лесу и зарабатывал деньги...
  Брат ушёл в другую сторону, а его собака, не захотела идти с ним и увязалась за мной...
  В лесу лежал снег, белый и чистый, на котором хорошо были видны следы зверей и птиц. Собаки вскоре убежали куда-то и я шёл не торопясь, вглядываясь и вслушиваясь.
  В молодом соснячке, выделявшемся тёмно-зелёный хвоей на белом снегу, я вспугнул косуль, а одну даже увидел издалека.
  Косуля поднялась из лёжки, насторожённо озираясь слушала и нюхала воздух, а потом уловив мой запах, затопала копытцами по мёрзлой земле предупреждая сородичей и вихрем умчалась, исчезла, словно её и не было.
  Я пошёл дальше и через какое-то время услышал громкий стонущий звук.
  "Собака попала в петлю! - вдруг испугался я и побежал на звук, спотыкаясь и падая.
  Звук - стон повторился и я внезапно понял, что это не собачий голос.
  Успокоившись, я стал идти медленно и скрытно.
  Через сотню метров, увидел на снегу, черноватое пятно и рядом собак.
  Подойдя ближе и разобравшись в следах, я понял, что Лапка и Белка - собака брата, поймали косулю.
  Лапка, по дуге настигла убегающую за остальными молодую косулю, вцепилась в заднюю ногу, проехала несколько метров за нею тормозя всеми четырьмя лапами, а потом, подоспела Белка и всё было кончено в один миг...
  В тот морозный вечер, мы жарили в зимовье мясо на большой сковороде и с аппетитом ели тающие во рту, ароматные поджаристые и сочные кусочки косулятины.
  За стенами зимовья началась снежная метель, а нам было тепло, сытно и уютно, в нагретом пространстве лесной избушки...
  Мы были свободны, здоровы и сыты... Мы были в тайге, как у себя дома...
  Позже, Лапка стала замечательной глухарятницей и лосятницей.
  Глухарей она начала лаять тоже до года, и я помню, как она пыталась по веткам взобраться на ёлку, на вершине которой, сидел облаиваемый ею глухарь.
  Влезая метра на два вверх по нижним, частым веткам, она срывалась вниз и вновь лезла. Пока Лапка демонстрировала чудеса акробатики, я высмотрел глухаря и подстрелил его, а потом, скормил глухариные лапки своей довольной и польщённой такой наградой, собачке....
  В другой раз, в эту же весну, Лапка поймала в болоте крупного, чёрного глухаря...
  Тогда, я шёл по берегу болотины и Лапка, бежавшая впереди, вдруг, насторожившись, остановилась глядя в одну точку, а потом высоко выпрыгивая вверх, кинулась вперёд и выхватила из густых кустиков, глухаря, в схватке оторвав ему хвост.
  Я подскочил, разнял их и бесхвостый глухарь, воспользовавшись временной свободой, вдруг больно клюнул собаку в морду.
  Я, посмеиваясь, журил её за беспечность, а она отводила глаза и виновато виляла хвостом...
  К несчастью, Лапку, вскоре сбила на улице машина.
  Собака была контужена, оглохла, но уже ничего не слыша, лаяла на лося, аккуратно, чётко, по всем академическим правилам охоты на копытных...
  Я потерял её в дальней тайге, когда выезжал оттуда на машине. Незадолго перед этим, Лапка, видимо убежала в деревню и осталась там. Я так и не смог её разыскать в суете и спешке отъезда...
  Потом был Пестря, убежавший от хозяина и найденный моим братом. Потом эту собаку он отдал мне.
  Из него бы получился хороший соболятник, но он тоже потерялся, убежал от сейсмостанции, на которой я тогда работал, разыскивая меня...
  Дело было на БАМе, откуда я улетел на месяц в отпуск, в город...
  После моего "исчезновения", Пестря перестал есть и когда напарник отпустил его с цепи, убежал на розыски хозяина...
  Его видели в соседнем посёлке, за перевалом, куда я привёз Пестрю из города, за год до того...
  Когда я прилетел, то стал узнавать у всех знакомых о его судьбе.
  Однако найти Пестрю так и не удалось, о чём я ещё долго сожалел. Редко встречаются такие верные друзья!
  ...Не буду, здесь, более подробно останавливаться на судьбе моих взаимоотношений с четвероногими друзьями. Общаясь и наблюдая за ними, я многое узнал о самом себе...
  Я об этом написал книгу: "Собаки и волки", но хочу дать несколько советов начинающим собачникам.
  ... Самый важный совет - берите щенка или молодую собаку от породистых, "рабочих" родителей, и вы будете вознаграждены за ваше упорное и доброе воспитание удивительными результатами. Такая собака, станет вашим неизменным другом и помощником в скитаниях по тайге, а часто и спасителем, и даже самостоятельным добытчиком дичи для вас.
  Я долгое время, когда держал Лапку, собирался забросить ружьё и сделать себе лук и копьё, чтобы охотиться, как древние охотники.
  Лапка ловила всяких зверей сама: косуль, глухарей, зайцев и мне ничего не стоило научить её останавливать на месте оленей и лосей, подгоняя их ко мне.
  У сибирских лаек есть такие ухватки, когда, они гонят зверя прямо на хозяина. В том же Бурдугузе, Кучум, лайка лет четырёх, сильная и злая в лесу, весной по насту, пригнала изюбря прямо в огород своего хозяина, дяди Васи - "ленского бурундука", как он сам себя называл в подпитии...
  Когда машина на тракте, сбила до смерти гнавшегося за ней Кучума, дядя Вася напившись, плакал как ребёнок, поминая Кучума.
  Интересно, что зверовые лайки почти все без удержу гоняются за машинами.
  Вторая верная примета звероватости - такие лайки очень злобны к домашним свиньям со щенячьего возраста. Мой Саян, рвался и хрипел если чуял запах или видел свиней.
  ... Ещё совет. Определите на какой охоте вы будете использовать собаку и начинайте натаскивать её именно на этого зверя.
  Хотя, хочу отметить, что зверовые лайки почти всегда универсальны и могут не только останавливать лосей или изюбрей, но и держать медведя и аккуратно лаять громадных кабанов-секачей, а так же облаивать соболя.
  Очень важно проводить больше времени с вашей собакой, приучая её понимать ваши действия и ваши команды.
  Если же вы живёте в глухой тайге и имеете гнездо хороших собак, то родители щенка будут автоматически учить его всем премудростям охоты.
  Часто, замшелые лесовики вовсе не занимаются воспитанием своих собак, а берут на себя жестокую функцию выбраковщика негодных щенков, оставляя себе самых сильных и умных.
  Один такой лесовик - одиночка рассказывал мне, как его три крупных лайки, задрали лося ещё до прихода охотников. Такие собаки, это те же волки, - что по величине и силе, что по свирепости охотничьего инстинкта.
  На БАМе, я видел кобелей высотой с крупную овчарку и весом килограммов под шестьдесят. Две таких лайки, сгоняли с гор изюбря и останавливали его до прихода хозяина, вцепляясь зубами в морду оленя и повисая на нём. В это трудно поверить городским охотникам, но это так...
  Что касается медведей, то там же, на БАМе, я наблюдал как собака пригнала медведя на меня, а потом остановив его, стала драться с ним, вспрыгнув к медведю на грудь. Та собака погибла изорванная и помятая медведем. Но будь я порасторопней и посмелее, она осталась бы жива и стала победительницей в этой схватке.
   Я читал в книгах о русской старине, что в Москве в восемнадцатом - девятнадцатом веках, устраивали медвежьи травли, на которых пара тренированных собак "растягивала" медведя, хватая его за уши и прижимая к земле. Видимо порода таких собак уже утрачены к нашему времени, но ведь они были...
  Инстинкт хищника, до сих пор проявляется иногда в зверовых лайках тем, что они даже хозяина не подпускают к пойманной жертве, и только если хозяин отвлечёт их от добытого им оленя или кабана, и сам прикоснётся к зверю, тут собаки начинают признавать хозяина владельцем охотничьего трофея...
  Лайки очень преданы хозяину и потому очень ревнивы к другим собакам.
  Если у охотника несколько собак, то собаки "приближены" к хозяину, в зависимости от иерархии в стае.
  Самый сильный кобель на привалах и остановках, занимает место рядом с хозяином, а остальных собак отгоняет метров на пять - десять. За нарушение дистанции, вожак беспощадно грызёт и отгоняет ослушника от любимого хозяина.
  Однажды, я наблюдал свирепую драку между кобелями за место около моего рюкзака, когда сам залез на триангулятор - деревянную вышку установленную геодезистами в тайге...
  У собак часто срабатывает инструментальный разум. Моя собака Лапка, каталась с утрамбованной снежной горки в лесу. Разогнавшись, она падала на бок и катилась вниз и это, доставляло ей явное удовольствие.
  Или другая собачка Рика, которая жила у меня на БАМе.
  Однажды, выйдя из столовой, я кинул ей сухарик, который она, схватив зубами, обмакнула в лужу и уже после этого съела.
  Зная такие удивительные способности умных и преданных собак, я бы советовал новичкам быть ласковыми со своими питомцами, но и строгими, когда надо. Невоспитанные собаки доставляют массу неприятностей хозяину и наоборот, если они послушны и управляемы, то общаться с ними доставляет много удовольствия... Вспоминаются собаки известного охотоведа и страстного любителя собак, Михаила Павлова.
  Когда он шёл по городу, они шли вблизи его ноги не отходя ни на метр, а когда мы сели в поезд, то по приказу хозяина залезли под сиденье и никто их не видел и не слышал до конечной станции.
  Собаки моего младшего брата тоже были всегда хорошо воспитаны.
  Как - то, он пришёл ко мне в гости, и молодая лайка Рыжик, легла у порога и положив голову на лапы, с интересом следила за перемещением моей кошки, которая явно его задирала.
  Оценить выдержку молодого пса мог только тот, кто натерпелся от бесчинства своих питомцев в городских условиях...
  Собаки не терпят панибратства, но уважают разумную строгость. Часто, именно строгих хозяев, их воспитанные питомцы обожают. Хозяин для них становиться вожаком, непререкаемым авторитетом...
  Лучшего друга, чем собака, очень трудно найти даже среди людей. Вспоминаются слова из детской песенки о собаках: "... Никогда не бросит, лишнего не спросит, вот что значит настоящий, верный друг!".
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ОРУЖИЕ.
  
  
  
  
  Следует наверное немного поговорить об оружии, холодном и "горячем".
   Первое ружьё, я приобрёл в двадцать три года, когда стал полноправным членом охотничьего общества. К самому обществу отношусь, положительно, но в чём то совершенно не согласен с положением дел в нём. К сожалению, как всегда, хорошую идею, бюрократы и чиновники превратили в пародию.
  Я помню времена, когда оружие можно было приобретать и не будучи членом общества охотников.
  И это на мой взгляд справедливо.
  Общество, по идее должно быть "клубом" лучших охотников, "продвинутых", своеобразной привилегией и вместе - делом очень добровольным.
  Но в реальности, в России, общество охотников превратилось в орган запретительный и контролирующий, что приводит постепенно к умиранию не только профессиональной охоты, но и к умиранию охоты любительской.
  Постепенно, даже охотничий журнал превратился в производственно-охотничий, где охота, как удовольствие, как страсть, как поиски свободы, подменена "технологией" охотничьего хозяйства.
  Чиновники - бюрократы, называющие себя охотоведами, постепенно превратили охоту в ряд запрещений, в том числе быть свободным от государственной опеки и даже не помышлять о свободе в лесу.
  Охотники, выходя в лес, обязательно, должны иметь множество всяких разрешительных бумаг, хотя казалось бы: ты имеешь ружьё при покупке которого ты убедил власти, что вменяем и не агрессивный шизофреник.
  И этого на мой взгляд достаточно.
  Остальное, уже должны обеспечить тебе, служащие этого общества охотников.
  Но ведь надзирать и контролировать, почётнее чем обеспечивать охотников всем необходимым!
  Помню систему лицензий, которая начисто лишала возможности легитимной охоты простого человека, и наделяла власть "предержащих" всякими привилегиями.
  Помню "отработки" и "зачёты" при наличии которых ты мог получить право поприсутствовать на охоте и только в определённом месте...
  Помню, как безобразно охот инспектора прервали наш традиционный выход в лес, только потому, что они сами приехали в этом районе поохотиться...
   У нас с братьями были и охотничий билет и документы на оружие. И не было только нелепой путёвки, которая позволяла нам находиться в данном районе.
  Мы заночевали в зимовье, а на следующий вечер, к нам пожаловали инспектора, на лошади, запряжённую в сани. Они были одеты в белые полушубки, с пистолетами за поясом...
  В результате, ружья у нас были отобраны, небрежно брошены в сани и мы не солоно хлебавши с собаками, но без оружия, вернулись в город...
  После такого унижения я перестал доверять системе.
  Однако, вскоре произошёл случай, когда я у своей ижевки двенадцатого калибра сломал приклад. Ичиги, в которых я ходил по тайге скользили на снегу и поднимаясь по крутому склону я упал и сломал деревянный приклад.
  Через какое-то время, местный участковый, зная из донесений соседей что я охотник, пришёл ко мне в дом и забрал сломанное ружьё.
  После того, как я узнал, что его оценили в пятьдесят рублей и собираются продавать желающим, я обиделся и решил не связываться больше с системой.
  Ружьё моё так и исчезло в дебрях райотдела милиции, а в лес я стал ходить со случайными одностволками, которые, чтобы не утруждать себя, прятал, на выходе из тайги...
  За это время, в тайге, несколько раз меня покушались съесть медведи и я отстреливался от нападавших хищников.
  Но даже эта опасность на заставила меня вновь вступать в общество.
  "Хватит! - сказал я сам себе - в это добровольное рабство я больше не играю. Оружие я буду иметь при себе не тогда, когда предписано обществом а тогда, когда я буду чувствовать, что без ружья идти в лес опасно.
  А так как я в тайгу хожу один, то опасно всегда, в любое время года..."
   Думаю, что ловить инспекторам и егерям надо браконьеров, а не человека с ружьём.
  Тут главная цель контроля. Если вы запретите человеку с ружьём бывать в опасных местах, он либо перестанет ходить в лес, (что и случилось с большинством советских граждан, ибо они предпочли пить водку, не выходя за город) или станет сознательным и злостным браконьером...
  Иногда, инспектора чинят беспредельный произвол...
  Как-то раз, я в очередной раз заплыл на лодке моего приятеля в устье реки Подарвиха.
  Мы распаковали снаряжение поставили палатку и долго сидели у костра разговаривая. Часов около десяти вечера, в заливе, неподалеку от нашей стоянки услышали приглушённый стук мотора. И я сразу догадался, что это рыб инспектора, увидев наш костёр на берегу, на своём "Амуре" тралят залив на предмет сетей.
  Они приняли нас за браконьеров...
  "Зачем ещё будут сидеть мужики вечером на берегу водохранилища и жечь костёр?" - пытался я восстановить их логику..."
  Ничего не обнаружив, они причалили, свой катер рядом с нашей лодкой и я услышал в ночной тишине, как заряжают пистолет, с треском прокручивая барабан нагана. "Сурьёзно готовятся" - с иронией подумал я.
  Через минуту к костру подошли двое. Один из них был так пьян, что не стоял на ногах, и подойдя к костру повалился на землю. Второй - собственно инспектор, был просто пьян. Он потребовал от нас документы, и не получив от нас ничего, присел к костру.
  Пьяный, подозрительно озираясь, видя, что рядом со мной лежит топор, стал говорить, что если, что, то они вооружены и поэтому нам надо сдать сети, добровольно...
  Разговор стал принимать абсурдный и даже опасный характер...
  Мало ли что может прийти в голову пьяному человеку с пистолетом в кармане, в глухой тайге. Я начал сердится и намекнул, что могу запросто встретиться и поговорить с их начальством, как только попаду в город.
  Пьяный затих и похоже уснул, а я стал объяснять рыб инспектору, что мы не браконьеры, а просто любители природы...
  Объяснение их долгого сидения с нами я нашёл уже после. Думаю, что согласно их логике - как могут нормальные мужики сидеть у костра на берегу и не пить водку.
  "Значит - думали наверное они - эти мужики должны нас угостить!"
  Только встревоженные моим обещанием, встретиться с их начальством в городе, они принуждены были уплыть восвояси...
  Взяточничество и пьянство современных инспекторов известно...
  Уверен однако, что есть и подлинные энтузиасты охраны дикой природы в их рядах...
  За последние годы, в России надеюсь, что-то изменилось к лучшему. Рассказывают, что появилась даже охотничья газета. Но главное, на мой взгляд, должны перемениться бюрократические охотничьи департаменты, что наиболее трудно. Всегда проще делать что то глупое, но привычное...
  В Союзе, чем больше крепчало запретительство, тем больше возрастало браконьерство...
  За последние годы количество людей, которые ставят петли и прочие приспособления, для добычи зверя без ружья, во много раз увеличилось...
  И мне кажется - это прямое следствие действий охотничьих властей...
  Хотя иногда петли и оправданы, на мой взгляд...
  Речь идёт об охоте на волка...
  В связи с этим, вспоминается ещё одна встреча с инспектором...
  В районе деревни Федосово, в Ленинградской области, волки, в течении двух лет, уничтожили всех кабанов и много лосей. На льду реки Тосно, в километре от домов, я нашёл останки съеденного волками лосёнка и решил поставить там капканы, и даже петлю.
  Долго готовил капканы, заплетал петлю и когда пришёл на место, случайно встретил охот инспектора, который оказывается приехал на машине, чтобы продолжить гонять волков, пригнанных сюда, аж из под Любани.
  Увидев меня, он потребовал показать ему мой рюкзак, а когда увидел капканы, то забрал их у меня, мотивируя тем, что не положено, без разрешения, ловить волков капканами и уж тем более петлями...
   Я отдал ему всё, что долго готовил и он, этот инспектор, из потенциального союзника и помощника, сделал из меня своего недоброжелателя...
  "Ну не буду же я с ним драться" - рассуждал я. - Он ведь при исполнении. А то, что волки вскоре съедят последних лосей в округе, он не подумал...
  Он бывает в этих местах раз в год и потому, не видит, что волки съели уже всех кабанов и приканчивают, ещё совсем недавно, встречавшихся здесь лосей..."
  
  ...Но вернёмся к разговору об оружии...
  Если вы покупаете первое своё ружьё, то советую вам двустволку с предохранителем, но без эжектора, с обычными показателями стрельбы. Ведь вы не профессионал, и не будете расходовать по сто зарядов в день. А для самозащиты в лесу, достаточно иметь обычное ружьё. Из двенадцатого калибра вы, даже будучи новичком, отобьётесь и от медведя и от кабана - секача...
  Однако, сделавшись заядлым и опытным охотником, если появиться возможность, покупайте хорошие "стволы". Они могут вас выручит во "внештатной" ситуации...
  Случай с моим приятелем Витей, тому подтверждение.
  Витя Румянцев был студентом университета и заядлым охотником.
  А точнее у него было замечательное ружьё, доставшееся ему от отца: "Зауэр - три кольца", двенадцатого калибра.
  И он, хвастая этим ружьём, стремился всем доказать, что он охотник, хотя приятели над ним откровенно посмеивались. Но оказалось, что это действительно был охотник...
  Как -то, он отправился в глухой таёжный район, на глухариные тока, к знакомому егерю. Там переночевав, вышли они в лес, добирались полдня к нужному месту и остановившись неподалёку от глухариного тока, заночевали у костра...
  Егерь был человеком самолюбивым, думал прежде всего о самом себе и потому, утром, оставив "смешного" Витю на краю тока, сам поскакал к услышанному одиночному глухарю.
  Румянцев замёрз стоять и пошёл по распадку вверх, пытаясь услышать глухариную песню сквозь трели непрестанно поющих дроздов и дробный стук "токующих", дятлов.
  Он шёл, крутил головой, вглядываясь в вершины сосен, когда совершенно неожиданно натолкнулся на медведицу с двумя медвежатами.
  Медведица угрожающе рыкнула, медвежата, по этой команде, в один миг влезли на сосну, а она сама, валкой рысью двинулась на Румянцева.
  Тот не успев испугаться, действовал, "как в книжке написано". Вскинул ружьё, на всякий случай заряженное пулями, выцелил в грудь и нажал на спуск, когда медведица была уже шагах в пятнадцати...
  Выстрел громыхнул посреди птичьего пения, по окрестностям прокатилось эхо, медведица словно проглотив пулю, встала как вкопанная, сгорбилась, и постояв мгновение в нерешительности, убежала в лес, треща валежником.
  Витя, дрожащими руками, перезарядил "Зауэр" и озираясь пошел к деревьям, на которых сидели медвежата.
  Он по настоящему ещё не осознал всей опасности, которой подвергался, но хотелось отметиться и потом рассказывать друзьям, как он доблестно расправился и с медведицей и с медвежатами.
  Но медведица убежала и чтобы документально подтвердить свою встречу с медведями и свой выстрел по ней, Витя подойдя к деревьям поозирался в ожидании егеря, наконец решился, вскинул ружьё и зарядом картечи сбил - в начале одного медвежонка, а потом и второго...
  Всё ещё не веря в происшедшее, он щупал жёсткую длинную чёрную шерсть на загривке то одного, то второго маленького медведя, гладил их чёрные когти на лапах, с чёрными кожаными подошвами...
  ... Откуда-то из-за спины вдруг выскочил егерь, видя убитых медвежат, вдруг задышал, стал нервно тереть глаза ладонью и выслушав заикающийся рассказ ошеломлённого удачей Виктора, спросил; "А медвежат-то зачем застрелил?"
  Румянцев сконфузился, замялся и ответил просто: - А что? Медвежатинки поедим. Я ещё никогда не пробовал..."
  - Ты хоть знаешь, что меня за этих медвежат с работы погонят! - еле сдерживаясь перебил егерь, потом нервно кашлянул и продолжил: - И из института выпрут! - он махнул рукой и отвернулся...
  - Но ведь я отбивался - попробовал оправдываться Витя, - она ведь на меня бежала не поздороваться...
  Но егерь не слушая, о чём- то думал, а потом решив про себя, приказал: "Давай, будем их закапывать! Улик нет, нет и убитых медведей!
   Я представляю себе разочарование Румянцева и завистливое негодование егеря. Убей он сам в такой ситуации медведя, дело бы обернулось иначе. Но егерь был в этом лесу хозяин...
  И потом он, егерь, ни разу даже не видел здесь медведя, а Румянцев, "смешной" охотник, вдруг "обскакал" его...
  Я, представляя себя на месте Румянцева, не вполне был уверен, что растерявшись от неожиданности попал бы в медведицу. В таких случаях шансы оценивают, как пятьдесят - на пятьдесят. Иначе говоря или медведь убьёт тебя, или ты медведя!
  Но Румянцев оказался молодцом и я его зауважал...
  Хотя, может быть медвежат не стоило бы убивать только для того, чтобы друзья поверили моему рассказу...
  Однако медвежата, без мамки, всё равно погибли бы...
  Вот такая трагическая "арифметика", иногда приключается в лесу...
  
  Но жалеть Румянцева, я бы не стал. Они с егерем - одного поля ягоды...
  С этим Витей, мы как - то, были на глухарином току, на Хамар-Дабане и он повёл себя там не совсем благородно и не совсем по охотничьим правилам чести...
  С вечера, на подслухе, мы сидели вместе и видели, как среди шумящего под ветром сосняка, прилетевший чёрный, большой глухарь, стал, как петух на скотном дворе, разгребая лесную подстилку, клевать жучков-паучков.
  Было смешно наблюдать эту почти деревенскую картину...
  При этом, сильный ветер гудел в вершинах словно курьерский поезд, бесконечно проносящийся мимо. Дикая птица, однако, на этот шум не обращала внимания. В природе очень часто случаются перемены погоды и потому, звери привыкли к необычным ситуациям...
  Покормившись, тот глухарь взлетел на ветку ближней сосны и начал токовать, а мы тихонечко ушли к бивуаку, в ожидании следующего утра...
  Ночью у костра, я несколько раз слышал стук камней на осыпях, сползающих по склону, не так далеко от нашего бивуака. И я догадался, что это медведь ищет бурундучьи норки с запасами кедровых орешков - днём мы видели много таких свежих медвежьих покопок...
  Проснувшись и попив чаю, мы ещё в полной темноте пошли в сторону тока. Ветра не было и наши шаги гулко звучали в предутренней тишине...
  Поднялись на гриву вместе и первого глухаря услышали вместе, но Румянцев вдруг, не говоря не слова, ускакал в темноту и я остался ни с чем...
  Дожидаясь его, я услышал вначале один выстрел, а через некоторое время, второй...
  Через полчаса появился довольный Витя, неся двух глухарей.
  - А ты чего не стрелял? - немного наивно спросил он, но я был тогда, после армии, человеком выдержанным и промолчал, а Румянцев оправдываясь, произнёс: - Странно! Я тоже больше поющих глухарей не слышал. Только этих двух...
  На следующую ночь, уже в другом месте, я нашёл новый ток и добыл парочку, а на другое утро - ещё одного. За эти утра, наслушался и насмотрелся на этих чудесных птиц, вдосталь.
  Слышал, как глухари, уже при солнце, продолжали неистово и дружно токовать, а потом, ближний ко мне, за которым я долго наблюдал, спрыгнул с ветки на крутой склон и пошёл "пешком" вверх, к квохчущей, где - то на краю тока, капалухе.
  Я, прекрасно видя этого "кавалера", на расстоянии сорока шагов, прицелился, выстрелил и добыл первого глухаря...
   На другое утро, я добыл ещё двух мошников и запомнил это утро на всю жизнь...
  Токовали те "петухи" на молодых сосёнках и в темноте, я сумел подскакать к поющему невысоко петуху, метров на десять и даже различал металлические скрежещущие нотки в его "точении".
  Второго, я скараулил, уже сидя в ожидании утра, спрятавшись за кустом ольхи. Этот глухарь, шурша весенней лесной ветошью, пришёл ко мне сам...
  Справедливость восторжествовала, новый ток был интересней старого, но с Румянцевым вдвоём, я, после этого в лес уже не ходил...
  Есть такой тип охотников - добытчиков, которые норовят всем доказать, что они самые - самые "крутые".
  Но я с такими стараюсь в одной компании в тайге не бывать...
  Меня это мало впечатляет...
  
  
  ... Однако, продолжим об оружии...
  
  
  Сегодня в России времена переменились.
  Всякий уважающий себя охотник, имеет карабин, а в местах, где живут извечные рыбаки и охотники, карабин, а то и военный СКС, вещь обычная. Так наверное и должно быть.
  К девяностым годам прошлого века, в Союзе, сложилась странная ситуация, когда и власть и бандиты оружие имели, а "трудящиеся" попадали между "двух огней".
  Хотя, в "цивилизованной" части России нечто подобное сохраняется и по сию пору. Может быть поэтому, разгул бандитизма там принял такой масштаб и качество...
  Что касается охотничьих ножей, то в лесу удобно иметь два ножа: перочинник и нож подлинней и помощней, для разделки зверя.
  Думаю, только таким как я одиночкам, рекомендовал бы охотничий нож достаточной длинны, для рукопашного боя с медведем - такая схватка почти безнадёжна для человека, но всякое бывает.
  Тут важно не убежать до времени и сойтись для ближнего боя, что довольно трудно стерпеть и не струсить, в последний момент.
  Повторяю - длинные "тесаки" вовсе не нужны. Мои знакомые, настоящие добытчики, чуть ли не хвастаются коротенькими ножичками с полукруглыми лезвиями с деревянными простыми ручками. В этом есть свой шик, свой таёжный шарм...
  Вообще в лесу, вещь без которой трудно обойтись - это хороший топор: лёгкий, крепкий, острый, из хорошей стали. Он нужен и зимой и летом.
  Я, в своё время доходил до того, что забывал даже ложку с ножом, но хлеб в лесу, без проблем, резал топором.
  Со временем, много странствуя, начинаешь отказываться от всего лишнего, в том числе и от ружья. А в походах, куда надо было залетать на самолётах, я брал с собой фальшфейер, - большую, сигнальную "спичку".
  В смысле безопасности, фальшфейер может заменить ружьё. Весит он немного, длинна - сантиметров тридцать, а горит таким пламенем, которое любого зверя пугает, даже нападающего медведя.
  Мой младший брат, как-то отогнал фальшфейером рассерженного его собаками, медведя, который при виде шипящего, белого пучка пламени затормозил, метрах в пяти от Толи развернулся, и пустился наутёк...
  Но повторяю - тут важно, чтобы нервы не подвели раньше времени, и ты не начал действовать преждевременно. Медведи, да и другие звери, часто, наскакивая на человека метров до трёх даже, только пугают, - это больше для того, чтобы не показать, что они сами испугались.
  ... Я в последние годы своих таёжных скитаний опростился, растерял все охотничьи "прибамбасы", ходил по лесу с одностволкой двадцать восьмого калибра и парочкой патронов в металлических гильзах, заряженных пулями. Патроны были старыми и не мною заряженными, что категорически не рекомендуется всеми охотничьими пособиями...
  Помню курьёзный случай, когда, Жучок облаял здоровущего кабана с длинными клыками, весом килограммов на сто пятьдесят, а я шёл у него на виду, сзади, и решал - стрелять, не стрелять...
  Со мной было то самое ружьё двадцать восьмого калибра, с круглыми пулями, заряженными в металлические гильзы. Заражал их не я и потому, не знал, как они сработают...
  Наконец, я решился, прицелился и выстрелил... Осечка!
  Кабан даже не дёрнулся и продолжал спокойно кормиться, разгребая снег своей клыкастой мордой.
  Я, почти в отчаянии, перезарядившись и не веря в удачу, нажал на курок во второй раз и ружьё выстрелило...
  Пуля прошла на несколько сантиметров выше холки этого флегматичного кабана!
  Наконец поставив в патронник предыдущий патрон, приложился, нажал на курок... и вновь осечка.
  Уже без энтузиазма, снова нажал на курок во второй раз, раздался выстрел и пуля прошла намного выше секача, зарывшись в снег.
  Я, раздражённый и разочарованный отозвал Жучка и ушёл от кабана недовольный собой. А ведь этот секач мог меня затоптать в один миг, реши он меня атаковать...
  
  Против кабана не поможет ни острый топор, ни длинный нож. Только удачный выстрел наповал, может остановить нападающего зверя...
  Однажды, в дальнем переходе с приятелем, на склоне, на краю большой вырубки, заросшей редким молодым березняком, увидели мы издалека, кабана. Подходили вдвоём, без оружия, по тропинке, сверху вниз, по открытому месту. А секач был большой, с седой, торчащей длинной щетиной.
  Он в это время кормился и заметил нас в последний момент.
  Подняв большую, клинообразную голову, зверь долго смотрел на нас злыми маленькими глазками и я струхнул не на шутку! И чтобы не столько испугать кабана, сколько подбодрить себя, заматерился басом.
  Кабан ещё некоторое время изучал наши боевые возможности, а потом, медленно развернувшись, неспешной рысью пустился в горку, наискосок от нас. Если бы я был один, то он, без сомнения атаковал бы меня ...
  Хочу повторить железное правило - в опасные леса берите с собой ружьё! Это позволит вам лишнего не переживать, а если случиться столкновение, то вы сможете отстреливаться.
  Повторюсь - звери очень хорошо умеют считать минимум до трёх. Если вы один и без ружья, вас в тайге никто в грош не будет ставить.
  Тут же вспоминается, как неподалёку от Рублёво, в Тосненском районе Ленинградской области, на грязной дороге, я увидел крошечные следы выводка кабанят и крупные следы их мамки - кабанихи...
  Пройдя ещё с километр, я двигался по тропинке вдоль болота и вдруг, увидел, как из глубины леса слева, на меня во весь опор несётся кабан!
  Я сдёрнул одностволку с плеча и словно в ответ, кабан затормозил, потоптался на месте и вернулся в глубину леса.
  Я тут же понял, что это мамка - кабаниха предупредила меня припугнув, чтобы я не смел приближаться к её поросяткам.
  
  
  
  
  
  
  
  
   НЕОЖИДАННЫЕ ВСТРЕЧИ
  
  
  
  ...Современный человек без оружия, по сути, беззащитен перед дикими зверями вооружёнными клыками, когтями, рогами, копытами.
  И только извечный страх перед оружием, которое человек издревле использовал на охоте, останавливает зверей.
  Во время гона однако, даже такие пугливые обитатели леса как олени и лоси, могут напасть и убить человека.
  Совсем недавно, в северной части Англии, олень, во время гона заколол фермера, случайно оказавшегося в оленьих местах. Об этом случае писали газеты и говорили по радио, предупреждая туристов об опасности встреч с гонными оленями...
  Вспоминается рассказ егеря, с глухого таёжного кордона...
  Он, в конце сентября, в яркий солнечный день, расцвеченный всеми цветами радуги, увядающей листвы, пошёл в ближний осинник, нарубить жердей для изгороди.
  Он рубил и стук топора разносился по окрестностям.
  Гонный бык - изюбрь, принял этот стук за удары рогов соперника по стволу и примчавшись во весь опор, выскочив из - за куста, боднул увернувшегося от прямого удара, егеря.
  Отполированный кончик рога, попав в руку человека державшую топор, распорол кожу на пальце, от основания до ногтя. Бык, опомнившись и разобравшись в ошибке, убежал, а егерь с окровавленной рукой вернулся в дом. А ведь всё могло обернуться для человека много хуже!
  Следует также опасаться маток с детёнышами, которых они защищают иногда бесстрашно и самоотверженно. Но особо смертельно опасна в тайге, медведица с медвежатами...
  На Байкале, в Онгурёнах, я слышал рассказ от очевидца и жертвы такого нападения. Если бы не малокалиберная винтовка и случайно удачный выстрел, то всё закончилось бы плохо для рассказчика и его пятнадцатилетнего приятеля, с которым они пошли в лес за ягодой...
  
  ...Тогда, приятели шли по лесной дороге, когда увидели трёх медведей...
  Медведица, рыкнув загнала медвежат на дерево и кинулась на ошеломлённых ягодников. Она, вначале, сбила ударом лапы с ног старшего, а потом, заметив второго, бросилась на него и укусила за бедро...
  Мальчишка, не понимая, что делает, чтобы не упасть схватился за уши медведицы, и та стала трясти головой стараясь сбросить повисшего на ней паренька! В человеке, в такие страшные минуты тоже действует забытый инстинкт выживания.
  А со стороны, казалось, что подросток просто качается на медведе.
  Правда лицо мальчишки выражало ужас и растерянность, ведь он "катался" на медведе не по своей воле...
  Мой рассказчик, парень уже после армии, которого медведица сбила с ног, очнувшись встал, нашёл отброшенную на обочину, после удара винтовку, прицелился и выстрелил в набегавшую на него медведицу... И попал в убойное место!
  Словно слушая подступающую смерть, тяжело раненная медведица остановилась, как вкопанная, а потом развернулась и ушла в лес, а вслед за ней укатились испуганные медвежата...
  Если бы не было этой мелкашки, то медведица могла убить и старшего, и младшего ягодников...
  Все эти тревожные истории, происходили в Сибири, которая, если посмотреть сверху на большую карту, похожа на зелёный океан тайги с небольшими островками поселений и городов...
  
  ...Но много замечательного и вдохновляющего, я увидел и в других местах, например в Крыму...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   КРЫМ
  
  
  
  
  Первый раз, я попал туда лет двадцать пять назад и был поражён величием и красотой природы, и мягкостью климата...
  Приехал я туда после полугодичной тяжёлой работы в Смоленске, где пришлось, без выходных, ежедневно, с восьми утра до семи вечера, "пахать" на интерьерных работах. Накопившаяся усталость была такой, что на почве перенапряжения, стали отказывать нервы и я не мог общаться с другими людьми - стал сильно стрессовать...
  Приехав в Крым к друзьям, я несколько недель сидел в одиночестве, отходя от чрезмерного общения за предыдущий год.
  Наконец друзья уговорили меня отправиться с ними в поход...
   Поднявшись по лесной живописной дороге на яйлу, мы переночевали на метеостанции, а утром отправились в сторону Ялты через горы...
  Была золотая осень и замечательно тёплая, солнечная погода.
  Невысокие деревья в красно - жёлтом уборе листвы, словно дремали вокруг, настолько все было тихо вокруг.
  По дороге, несколько раз выходили к зарослям терновника и я с удовольствием собирал и ел кисло-сладкие, чёрные или тёмно-синие, с сизым налётом ягоды...
  Шли не торопясь и потому, нередко замечали интересные моменты из жизни дикой природы.
  Поднимаясь на невысокий холм, заросший деревьями и кустарником, вдруг увидели оленей, пасущихся на вершинной полянке.
  Мы присели, шёпотом обмениваясь восторженными замечаниями - звери действительно были очень красивы.
  Оленуха, то ли увидела нас, то ли услышала.
  Она высоко подняв голову и насторожённо поводя ушами направилась в нашу сторону, пытаясь понять, кто мы, и почему так шумим.
  Самец - олень коричневого, почти красного цвета зверь с большими ветвистыми рогами, перестал есть и наблюдал за манёврами оленухи.
  Один из нас щёлкнул затвором аппарата и олени всполошившись, на махах ускакали за гору!
  Я ликовал - так близко видеть оленей, редко случается и в глухой тайге.
   Пройдя чуть дальше, мы увидели, как среди густых зелёных сосёнок появилась голова лошади.
  "Мустанг!.. Мустанг!.. - зашептал мой друг и проводник Игорь.
  Мы остановились, а крупный, красного цвета конь, вышел из сосняка и неподвижно застыл, разглядывая нас.
  Зрелище было великолепное!
  Мощное, сильное животное, потомок колхозных лошадей, сбежавших из под ярма неволи, в буквальном смысле. На фоне красного, почти символического окраса шкуры, чернела угольной тьмой, длинная грива и длинный же, до земли хвост.
  Мустанг вовсе нас не испугался.
  Скорее наоборот - мы дрогнули при виде этого вольного гордеца, с презрением, как нам показалось, глядевшего на нас, нелепых двуногих созданий.
  Мы долго стояли долго друг против друга и наконец, мустанг заржал презрительно, мотнул головой, волной всколыхнув гриву, развернулся и исчез в лесу, так же неслышно, как и появился...
  "Как красивы даже домашние животные на свободе! - думал я. - Они ведь, как всё живое, стремятся к обретению утраченной свободы и когда удается, вновь становятся через короткое время, частью дикой природы"
  И я вспомнил прибайкальскую тайгу, северное побережье, окрестности Солнце-пади в районе мыса Покойники, где тоже видел диких лошадей...
  ... Я шёл по чуть заметной лесной дороге, когда из-за поворота, появилось стадо мустангов.
  Серого цвета, с длинными хвостами и гривами, они, мерно переступая копытами с глухим топотом, шли мне навстречу.
  С ними были два жеребёнка, видимо родившиеся совсем недавно, но уже хорошо двигавшихся вслед за старшими...
  Заметив меня, дикие лошади резко свернули в лес и ускакали, треща валежником, исчезли вмиг, словно видение.
  Эти сибирские мустанги были меньше ростом, не крупные и как показалось худые.
  Была весна и после суровой сибирской зимы, они ещё не успели откормиться.
  Надо думать, что это, так же были бывшие колхозные лошади, принадлежавшие некогда бурятам, издавна селившимся в этих глухих, но красивых местах.
  Наверное, они отбились от колхозного табуна, а один раз почувствовав себя свободными, могли вернуться к человеку только через угрозы смертью.
  К счастью - это была территория заповедника и потому, их жизням угрожали только медведи, во множестве населявшие окрестную тайгу...
  Этот участок Байкало-Ленского заповедника так и назывался "Берегом бурых медведей".
  Поездку туда я описал в своей книге, "Походы".
  
  ... Но вернёмся в Крым.
  
  В лесах, на яйле, живёт множество оленей, кабанов и косуль, которые чувствуют себя там прекрасно.
  Наш знакомый, оператор метеостанции, которая расположена на яйле, прямо над Ялтой, рассказывал, что однажды, прячась за скалой на склоне, подкрался вплотную к пасущемуся оленю и получил удар копытом в бок.
  Там, мы сами видели на закате солнца, пасущихся на широких полянах, оленей.
  А ночью, идя по дороге, слышали топот копыт по каменным осыпям, - кабаны убегали от нас, в темноту, заслышав шаги и разговоры...
  Там же, на яйле мы видели стадо косуль, неспешно кормящихся впереди нас, метрах в шестидесяти. При нашем приближении, они оглядываясь, отбегали чуть подальше и продолжали кормёжку...
  И конечно, вспоминается заброшенный яблоневый сад, среди полуразрушенных фундаментов бывшего армянского монастыря.
  На одном из деревьев во множестве, висели жёлто - золотые, ароматно - медовые яблоки, величиной с два кулака. Они словно светились изнутри, налитые прозрачным сладким соком, и казалось, можно было увидеть внутри, чёрные семечки...
  Под деревьями видны были покопки и следы кабанов, приходивших сюда, питаться паданцами. Я, взобравшись на дерево, нарвал, целый рюкзак яблок, и мы ели их три походных дня...
  Но, тот же уютный и ласковый с виду Крым, подстерегает неопытных путешественников
  многими опасностями.
  Ежегодно в Крыму гибнет несколько человек: теряются в глубоких узких пещерах на яйле, падают с отвесных, высоких скал и даже замерзают зимой, на горных плоскогорьях, попадая в пургу или в следующие за снегопадами, морозы.
  Так погибла наша знакомая с метеостанции, старушка - художница, жившая на горах с сыном, спившимся морским офицером и громадной собакой, датским догом...
  Она, как обычно, ходила в Ялту за продуктами в магазины и возвращаясь устала, присела на обочине... и умерла.
  Тут её и нашли назавтра, уже смертельно застывшую...
  Крым - одно из поэтичнейших мест - в которых я побывал.
  Экзотичное и овеянное историческими воспоминаниями место, где среди белых отвесных обрывов меловых хребтов, в дебрях южных лесов перевитых лианами, с древнейших времён селились в пещерах и на вершинах почти неприступных скал, древние предки современного человека...
  Любуясь ханским дворцом в Бахчисарае, разглядывая старинное кладбище за крепостными стенами, во дворе, куда выходят узкие, решётчатые окна гарема, я в воображении, переносился на несколько столетий назад и видел удалых ханских витязей разгуливающих по двору, украдкой взглядывающих в запретные окна; чёрных толстых евнухов, охраняющих ханских наложниц, красавиц со всего света; слышал скрип арб, стучавших высокими, окованными медью колёсами по камням скальной дороги, с равнодушными мулами в упряжке...
  Перед спуском в долину, где располагается Бахчисарай, бывшая столица Крымского ханства, стоят сохранившиеся с той поры каменные бадьи - поилки, в которых поили своих коней орды татарских всадников, отправлявшихся в набеги на Русь, Польшу, Украину...
  И совсем недалеко от столицы - крымчаков - тёплое, чёрное в ненастную погоду, море, окружающее "остров" Крым, названное Черным, рождающее по временам, "ледники" тумана, наползающего на горы после полудня...
  Крым - это волшебная страна, в которой природа очень ласкова и доброжелательна к человеку, в отличии от российской природы - строго холодной, равнодушной, иногда коварной, лишь изредка дарящей человеку тепло и красоту.
  Тем более, русский человек любит свои просторы, как часто, послушные дети любят, стесняясь, своих строгих родителей.
  Вспомните грустные пейзажи Левитана или лесные чащи Шишкина. Как они не похожи на романтические, солнечные картины Богаевского или акварели, влюблённого в Крым, похожего на мифического фавна, поэта Макса Волошина...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   КАРЕЛИЯ.
  
  
  
  
  ... Однако перенесёмся на время в другой российский ареал - в Карелию.
  Там, высокие стройные сосняки и гранитные валуны, охраняют солнечную тишину ягодного лета, а синие озёра в оправе песчаных пляжей, отражают голубое небо. Запах сосновой хвои и нежно розового вереска, разливаются по низинам в туманные, влажные дни лета, а зимой выйдя из чащи, отдыхая на поваленном дереве, греется на солнышке, лесная затворница рысь; здесь медведи ложатся в зимнюю спячку под выворотнем, а не в глубокой тёплой берлоге. Тайга в Ленинградской области глухая, обезлюдевшая и если бы не шустрые поселенцы - дачники, то медведи, не потревоженные человеком, сегодня могли бы наведываться и в пригороды Петербурга.
  Мне рассказывали, что волки уже подходят зимой к границам города, и крадут зазевавшихся собак из приморских, дачных посёлков, Что же говорить о таких районах как Тосненский или Тихвинский.
  Я сам, несколько лет, зимой и летом бывал на даче в деревне Федосово, где на зиму оставались жить всего две семьи и где волки съели всех собак, лет за пять до моего приезда туда...
  Знакомство с этими местами началось с изучения карты Ленинградской области.
  Я выбирал пространства, которые на карте были залиты почти сплошь зелёным - то есть лесами и тыкал пальцем - это и была конечная цель путешествия.
  Как -то летом, вот так же ткнув пальцем в карту, мы вдвоём, с знакомым учителем, сели на электричку и уехали в глушь пограничных с новгородскими землями, районов. Высадившись на лесном полустанке, перешли речку по шатким мосткам и двинулись на восток, по залитой лужами, грязной, лесной тропе.
  Вскоре, пройдя через дремучие, елово-сосновые леса, вышли на колхозные поля и вдалеке увидели крыши заречной деревни. Уже в сумерках, мы подошли к ней, перейдя речку Тосно по мостку из двух связанных брёвен, и постучались в окошко красивого дома, стоящего на южном пологом склоне.
  Открыла нам пожилая высокая женщина и дав нам напиться воды, пригласила нас ночевать, узнав, что мы из Питера. Она была дачницей и жила здесь, отдыхая от городской суеты, только летом, выращивая огород и небольшой яблоневый сад.
  Мы, однако, выспросив про дорогу на Рублево, поблагодарили хозяйку, но ночевать отказались. Мы хотели ночевать у костра и в это время года, такая ночевка приносит только удовольствие.
  Отойдя километров пять от реки, по высоковольтной просеке, затаборились в хорошем месте, разожгли большой костёр, и вскипятив чаю, долго сидели разговаривали, прихлебывая время от времени ароматный напиток...
  ... Прошло время и созвонившись с хозяйкой дома,- она жила в Питере, на Приморском, я договорился, что помогу ей следить за домом в Федосово и иногда буду жить там в её отсутствие...
  Первый раз, я приехал туда один, глубокой осенью, когда над лесом в прозрачном голубом небе, с тревожными, грустными криками летели косяки перелётных птиц.
  Всё в природе словно замерло в ожидании снега и в этой тишине, солнце светило баз помех с утра до вечера и на южной стороне дома, в затишье было тепло и уютно.
  Отава во дворе поднялась нетронуто - чистой зеленью, а от старых брёвен дома, веяло сухим запахом нагревшегося за лето дерева.
  Первый раз войдя в дом, скинул рюкзак, осмотрелся, остался доволен чистотой и порядком внутри и принялся растапливать небольшую металлическую печку, стоящую в крошечной кухне.
  Вскоре печка довольно загудела, демонстрируя хорошую тягу, а я, надолго задумался вспоминая бесчисленное количество ночей проведённых в таёжных зимовьях, затерянных в необозримых просторах сибирских лесов...
  Солнце незаметно опустилось к горизонту и подбадривая меня, заглянуло в дом через окна на южной стороне...
  Сварив себе кашу, я не торопясь поел, выйдя из дома осмотрел сад и огород и грусть моя прошла. В сумерках, я сбегал в соседний лесок, срубил несколько рябиновых крепких стройно ровных стволиков и вернулся в нагревшийся уютный дом...
  Я решил сделать себе подобие лёгкого копья, которое мог использовать в качестве оборонительного оружия, вместо надоевшего ружья...
  Назавтра, обрубил зубилом в форме клина, толстое, закалённое лезвие армейской лопаты, зажав её в тиски, благо весь инструмент был под руками, и насадил получившееся, заострённое напильником лезвие, на рябиновое древко.
  Позже, бродя по окрестным лесам, я тренировался, нанося скрытно и неожиданно удары воображаемому, нападающему медведю или скалящему свои клыки волку, но в основном использовал самодельное копьё в качестве посоха, надев на лезвие крепкий чехол...
   Так началась моя жизнь на новом месте...
  Деревня Федосово, а точнее то, что от неё осталось, стоит на двух берегах реки Тосно, и ещё недавно, до войны, была большой и многонаселённой. Но во время войны, деревня находилась в оккупации, много местных жителей было угнано в Германию, а оставшиеся, после войны не смогли восстановить полноценную жизнь и постепенно весь район превратился в сообщество "бывших" деревень.
  В недавние времена сюда стали приезжать на лето дачники, покупавшие недорого пустующие дома.
  Эти места, в основном покрыты густыми лесами, болотами, и потому, стоило из них уйти человеку, как на его место пришли звери, и в частности волки!
   Они довершили разгром некогда кипевшей здесь жизни. Да и кто, согласиться жить там, где ночью волки воруют собак и овец?
  Я видел следы крупного волка на песчаном берегу реки, на окраине деревни, возле машинного переезда через Тосно. Волк видимо приходил ночью и долго стоял, принюхиваясь и прислушиваясь к звукам и запахам из деревни. Брод находится метрах в ста от первых домов, и я, заметил там эти волчьи следы, прогуливая перед сном годовалую дочку.
  Тотчас вспомнились истории, услышанные в Кировской области, от охотников волчатников.
  Во время войны, там, волки нападали на людей воспользовавшись долгой безнаказанностью - мужики - охотники ушли из тех мест на войну и остались одни женщины и дети.
  Рассказывали даже историю, как волки, через окно, утащили двухлетнего мальчика, оставленного дома матерью, работавшей на колхозных полях...
  А за Тосно, в местных глухих лесах, волки селились издавна и попутчики в электричке рассказывали о появлении волков уже сегодня, на огородах рядом с домами на железнодорожных полустанках.
  Позже, соседи по Федосово, рассказали мне, что из ближнего дома, несколько лет назад, волки, зимой выманили из конуры крупную дворовую собаку и на реке разорвали её в клочья.
  Лесник, живущий бобылём в соседней деревне, с грустью поведал мне о том, как его любимую лайку Буську, волки утащили прямо из конуры.
  Другой житель этой деревни рассказал мне, задумчиво глядя в пространство волчьими же, неприветливыми глазами, как на рыбалке в нескольких километрах от деревни, летом, видел большого лося переплывшего реку, а следом за ним и волка, который преследовал искусанного сохатого - из большой раны на боку лося, текла кровь.
  ... Волки здесь были частью привычной жизни.
  Они за несколько лет вырезали всех кабанов, оставив в живых только очень крупных, старых, которых не смогли одолеть.
  ...Как - то, в начале зимы, проходя по дороге среди полей на краю леса, услышал стрекотание любопытных сорок, и понимая, что там произошло нечто необычное, решил зайти туда на обратном пути.
  Возвращаясь, я свернул с дороги и обнаружил в закрайке леса поле "битвы", на котором волки отбили у большой кабанихи её последнего кабанёнка и съели, оставив только несколько обглоданных костей.
  А на краю поля, была площадка истоптанная зверями, где ещё видны были кровь и пучки кабаньей и волчьей шерсти.
  Разбираясь в следах, я нашёл место ночной лёжки кабанов и определил, по крови в следах, что у кабанёнка были перекушены сухожилия на задних ногах и он не мог убежать.
  В природе, сцены убийства хищниками жертвы, длятся по нескольку часов и потому особенно драматичны. Я представлял себе, как стая волков окружила кабаниху, отбивая у неё обречённого кабанёнка. В конце концов измученная мать отступила и серые разбойники разодрали и съели жертву...
  Места в тех районах глухие и малолюдные и поэтому, здесь бывают медведи, волки, рыси и даже росомахи.
  Однажды, уже по глубокому уже снегу я видел на околице, следы похожие на небольшие медвежьи и только позже понял, что это была росомаха...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   О СЛЕДАХ
  
  
  
  
  Хочу рассказать немного о звериных следах...
  Это целая наука - знание и понимание следов.
  Следы, неопытному глазу часто совсем не видны.
  Однако присмотревшись, можно различить на мокрой земле, на грязи, на снегу множество больших и малых отметин - следов, по которым опытные следопыты определяют направление, время, пол и даже возраст прошедшего зверя.
  Следы лося большие, почти круглые, с выворотом снега на спокойном ходу, чуть назад. Ноги сохатый поднимает высоко и между следами всегда чистое пространство снега. У быка след всегда круглее, а у матки острее и меньше. Лёжки в снегу глубокие и почти круглые...
  Олени по снегу, как бы волочат ноги и потому между следами есть перемычки, по которым легко определяется направление и свежесть следа. Если поддевая перемычку снизу, снег рассыпается - то след свежий.
  Если разламывается на кусочки - тогда ясно, что зверь прошёл давно.
  Оленьи следы чёткие, чуть вытянутые с острыми кромками. Когда зверь устаёт, то копыта, в половинках, чуть расходятся.
  Длина шага у лося до метра. У оленя поменьше. На галопе, эти большие звери оставляют строенные следы на расстоянии до двух и более метров один от другого.
  Кабаньи следы неаккуратные. Концы половинок копыт не сходятся в одной точке и расстояния между следами на рыси, даже у крупных кабанов-секачей, совсем небольшие. На галопе они оставляют большие вмятины на снегу, особенно при глубоком и рыхлом...
  Однажды, высадившись на полустанку и направляясь к себе, в деревню, я увидел прямо между рельс следы крупного секача, который похоже прогуливался по железной дороге, как по бульвару...
  Следы медведя большие, вытянутые, со следами когтей на грязи или на мокром снегу. Самые большие, я измерял сапогом. Был один след, встреченный мною в Сибири, в который входили два моих сапога, поставленные рядом...
  По глубокому снегу мишка бредёт загребая его внутрь. Недаром медведя в народе называли косолапым. На грязи хорошо видны отпечатки голых подушечек лап и отметины каждого когтя, расположенные впереди, по дуге.
  Вытаявшие следы медведя очень большие - словно подушки на снег опускали.
  У медвежат, следы на влажном снегу, словно отпечатки босых подростковых ног...
  Как-то, возвращаясь днём из прибайкальской тайги, идя вдоль Большой Речки, уже на подходе к шоссе и посёлку, рядом со свалкой, на грязной тропинке, я вдруг различил следы крупной медведицы и двух медвежат, прошедшей здесь ночью.
  Было это в полукилометре от первых домов и приходили звери сюда прошедшей ночью на запах мясных отходов, которые вывозили на свалку с местной зверофермы.
  ...На Байкале, в Солнцепади, по весне я видел вытаявшие медвежьи следы, величиной с "овчинку". Эти следы, неопытный охотник мог вполне принять за следы громадного снежного человека...
  
  ... Следы рыси - круглые, идут ровной строчкой. Когда бежит - то сдвоенные - один следок чуть впереди другого.
  Вытаявшие весной, следы рыси по размерам могут напоминать тигриные. Такие следы, я видел на Дальнем Востоке, на острове Русском...
  Волчьи следы, как следы крупной овчарки, но аккуратнее и собранней. На грязи видны отпечатки пальцев и даже тычки коготков. Следок вытянут и цепочка их идет аккуратной строчкой...
  У лисы следок маленький, лёгкий, идёт рыжая чисто и неслышно.
  У росомахи след как у маленького медведя, но снег не гребёт, а на галопе след строенный...
  У соболя почти всегда сдвоенные следочки и одна нога чуть впереди другой. Это зверь энергичный, сильный и боевой. Когда топчется на месте - следки круглые, сравнительно с размерами, крупные, может быть величиной с лисьи, хотя зверёк явно меньше...
  У рябчика, тетерева и глухаря следы похожи на крестики - ёлочки и идут не прямой цепочкой, а зигзагами.
  Размерами следы тетеревиных очень отличаются. Расстояния между глухариными крестиками, сантиметров до пятнадцати...
  Зимой на ночь, а иногда, в морозы и днём, рябчики, тетерева и даже глухари, делают так называемые лунки, и ночуют или днюют в них, спрятавшись под снегом. Рябчики и тетерева падают в снег, иногда прямо с берёз на которых кормятся почками.
  Птицы, взлетают из под снега с шумом и фонтанами снежной пыли!
  Несколько раз, мне удавалось сбить вылетающих из под снега птиц, подойдя к лункам на немногие метры.
  Птицы в морозы и передвигаются под снегом, иногда просовывая голову наружу, оставляя в снегу круглые дырочки. Глухари "залетают" в снег и сидят, погрузившись в него. Уж очень они большие, чтобы прогуливаться под снегом...
  Рассказывают, что иногда при насте, после морозной ночи, птицы не могут вылезти наружу и погибают.
  Бывают такие несчастные случаи и с другими животными.
  Однажды, Лапка нашла в чаще веток упавшей берёзы, на краю поляны, высохшую уже от морозов, мёртвую косулю. Я восстановил по следам, что она легла с вечера на мокрый, подтаявший снег, и утром, по морозу, примёрзла шерстью к насту. Да так и погибла... Но возможно она была ранена.
  
   Однако продолжим о следах...
  
  Белочка скачет и оставляет четверные следочки - два маленьких узко поставленные, а задние лапки ставит пошире и чуть впереди...
  Опыт помогает различать не только особенности следов, но и род занятий зверя!
  Лоси часто оставляют зимой задиры на осиновых стволах, соскребая зелёную кору передними резцами, как долотом. Если не могут достать верхних, самых нежных и вкусных веток, то находят на деревце тяжёлым туловищем и ломают его.
  Олени по весне обдирают сочные осиновые листочки, зажимая ветку неплотно зубами и протягивают её между резцами...
  Однажды, на рассвете, я возвращался с неудачного сидения на солонце и услышал шум в осиннике.
  Подойдя к оленям по заросшей лесной дороге, очень тихо и под ветер, метров на двадцать, я долго наблюдал из-за коряжины, как они, с шумом объедали молодые листики с осин...
  Косули, по весне, выходят после четырёх часов дня на одни и те же поляны и едят траву. Мы, будучи в одну из вёсен в Качугском районе, ежедневно наблюдали за ними в бинокль, от дверей нашего вагончика, находящегося километрах в полутора от этих полян...
  Следы косуль похожи на оленьи, только меньше раза в два. На махах, они оставляют на снегу ямки величиной с шапку. Расстоянии между прыжками испуганной косули до шести-семи метров. Прыгают они на галопе высоко, показывая белое "зеркало" - пятно на заду.
  По этим, мелькающим на высоких прыжках, "зеркалам" можно заметить убегающих коз издалека и даже в густом лесу...
  Олени, так же имеют "зеркала", на заду, но разного цвета. Такое зеркало всегда по цвету, контрастно светлее, чем общий окрас. Если олени шоколадного цвета, то зеркало рыжеватое. Если светлые, то цвет зеркала, почти белый...
  Интересная подробность. Когда я внезапно видел в природе диких животных, у меня, создавалось впечатление, что мир окружающий нас застывал в позе зрителя и время начинало двигаться медленнее, а посторонние звуки становились не слышны.
  В этом случае, наверное, действует эффект психологической "доминанты", когда мы, поражённые увиденным забываем обо всём остальном!
  Звериные следы - это большая тема. И как-нибудь в другом месте, я расскажу об этом подробнее...
  
  
  
  
  
  
  
  
   БОБРЫ
  
  
  
  
  В реках и ручья долины реки Тосно, в глухих лесных урочищах, уже издавна, селились колонии бобров. И однажды, в полутора километрах от деревни, я нашёл бобровую хатку. Сооружение это замечательное!
  Высотой метра два и диаметром в основании тоже около двух метров - хатка была сложена конусом из "обрезков" веток, которые бобры сверху обмазывали грязью, как крепящим сооружение, раствором.
  Внутри располагалось гнездо, чуть выше уровня воды или льда. Зимой всё это было заморожено и не поддавалось разрушению.
  Однажды, я видел рядом с хаткой следы волчьей стаи. Волки, "поцарапавшись" сверху хатки, ушли не солоно хлебавши.
  Хатка стояла на берегу искусственного пруда, сделанного бобрами при помощи плотины перегораживающей ручей и было это замечательное сооружение длиной метров тридцать. Вход в бобровый домик был из под воды и потому, уровень пруда регулировался этими забавными "гидростроителями".
  Бобры, вообще способны изменять облик приречного ландшафта, превращая сухие долинки небольших речек, в большие болота, со временем, срезая стволы своими острыми резцами и таким образом очищая речные долины от крупных деревьев.
   Несколько раз, летом, я видел плывущих по этим искусственным озёрам бобров, но заметив моё присутствие, звери оглушительно хлопали по воде своими плоскими хвостами и жизнь вокруг, после такого сигнала тревоги, замирала.
  Как-то в сумерках, на этом пруду я видел стоящего в воде по брюхо лося, пришедшего на водопой, и отдыхающего здесь от комаров и мошки, относимых ветерком в чащу леса.
  Летом, запруда пропуская воду сквозь неплотно подогнанные друг к другу брёвнышки и ветки, шумит небольшими водопадиками, в то время, как зимой пруд, покрыт заснеженным льдом, на котором, как на футбольном поле, отпечатываются все звериные следы и следочки...
  По весне жизнь в водоёмах оживает и подросшее бобровое потомство отделяется от семьи, плавая по вздувшимся, полным водой рекам в поисках подходящих мест.
  Однажды весной, мы вдвоём с приятелем, путешествовали по Тосненской тайге и видели в сумерках несколько бобров, плывущих вниз и вверх по реке, неслышно и потому страшновато, под хорканье вальдшнепов, летящих в чернеющем, синем небе, среди загорающихся первых звёзд.
  ...Тогда, мы заночевали на берегу реки, не найдя в сумерках, подходящей переправы через неширокую, но глубокую реку. А утром, на рассвете были разбужены трубным, драматически оперным курлыканьем журавлей, проснувшихся, где-то на дальних болотах. Мы, подрагивая от озноба и недосыпа, попили крепкого, горько-сладкого чаю и пошли вверх по течению реки. Пришли к большим болотам, на которых в рассветной тишине, оглушительно чуфыкали и бормотали невидимые тетерева.
  Тут же, у начала болота, мы нашли ещё одну бобровую хатку с хорошо заметным входом в неё, с не замерзшей ещё водой.
  Видимо совсем недавно, бобр был здесь, на поверхности водоёма...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   МЕДВЕДИ.
  
   ... В тот же поход мы по следам видели, как недавно вставший из берлоги медведь, направлявшийся к местам летнего обитания, погнался за лосем.
  Предприятие вполне безнадёжное, но объяснимое голодом медведя в эти весенние дни, когда ещё ни травы, ни тем более муравьёв нет на поверхности земли. Медведи в это время, часто охотятся на копытных, скрадывая их, превращаясь в кровожадных хищников...
  Случайно встреченный в тамошних лесах охотник, рассказал мне, что однажды весной, на лесной прогалине нашёл задранного медведем лося и тут же, недалеко, по запаху гниющего мяса, обнаружил мёртвого, тоже израненного медведя, залезшего в какую - то яму и там умершего от ран, нанесённых лосем.
  Можно себе представить эту битву лесных гигантов, бившихся на смерть, и в итоге погибших!
  Тот же охотник, рассказал мне, что однажды, идя по лесу, вначале услышал стоны, а потом и увидел рожающую лосиху, которая "елозила" брюхом по травянистому бугру выдавливая из себя лосёнка.
  - Бугор этот, потом показался мне словно замусоленным - признавался удивлённый лесовик...
  
  ... Но возвратимся к медведям.
  Для человека - одиночки, встречи с мишками весной очень опасны.
  Зверь в эти дни постоянно голоден и бросается на всё живое. Поэтому, всячески избегайте столкновений с косолапым по весне - это небезопасно. Любое неумеренное любопытство - тут неуместно...
  Я однажды, тоже по весне, в Тосненском районе Ленинградской области решил перейти с одной железнодорожной ветки на другую, по здешним лесам...
  Была тёплая, влажная погода. И когда я высадился из поезда и пошёл по лесной дороге вперёд, начался нудный мелкий дождик. Километров через пятнадцать, я остановился на ночлег, недалеко от лесной дороги, наготовил дров, разжёг костёр, вскипятил и попил чаю и укрывшись полиэтиленом, дремал, беспокойно ворочаясь, до утра...
  А ещё потемну, собравшись, пошёл дальше.
  Кругом было черно и мрачно, и вдруг, инстинктивный, глухой страх обуял меня.
  Я почувствовал, что не один в этом лесу и что неподалёку, в чаще, затаился медведь. Я, был так в этом уверен, что снял ружьё с плеча и шёл медленно вглядываясь во все тёмные пятна, на обочине.
  И только отойдя с километр от этого места, немного успокоился...
  Мне в эти минуты, вспоминался рассказ знакомого охотника на БАМе, который ночевал на снегу, в начале зимы и когда уходил с бивуака, то обнаружил, что вокруг ночёвки весь ельник за его спиной, был исхожен медведем, топтавшимся недалеко от костра всю ночь...
  
   Но вернёмся в Ленинградскую область...
  Мы, в тот поход, уже в другом месте видели следы этого же медведя-лосятника, который осторожно перебирался по стволу небольшой упавшей поперёк реки сосны, балансируя, как канатоходец.
  Он всё-таки перешёл через холодный поток и направился дальше, прямиком, куда-то на юг...
  Я, уже в другом походе, ещё раз встретил следы того же медведя, через неделю, километрах в сорока от реки Тосно.
  Это говорит о том, что медведи на зиму переходят в более безлюдные и глухие участки тайги, а к лету возвращаются на привычные места, на "пастбища", так сказать...
  Тогда же, я встретили двойной след волков, которые уже разбились на пары и готовились к рождению волчат, в заранее приготовленном логове...
  Леса в тех местах заросшие, тёмные, елово- сосновые и потому на полянках уже зацветают первые подснежники, а в чаще ещё лежит снег и бывает холодно, как в погребе...
  В Ленинградской области есть ещё красивейшие места, называющиеся Карелией...
  Живя в Сибири я многое слышал о Карелии, и помню песню, о Карелии - "Часто будет, Карелия сниться, край лесной, с голубыми глазами озёр".
  
  
  
  
  
  
   ЛЕНИНГРАДСКАЯ ОБЛАСТЬ
  
  
  
  
  
  Впервые, я попал в Карелию живя в Ленинграде - ткнув пальцем в карту, попал на название Лосево.
  Мои знакомые рассказывали мне ранее о Лосевских порогах.
  Я сел в электричку на Финляндском вокзале и уехал в Лосево...
  Была весна и в городе давно не было снега, а за городом, особенно в ельниках, лежали, казалось нетронутые пласты белого-белого снега.
  Вдоль железной дороги слева и справа то и дело попадали озёра, озеринки и пруды, окружённые дачными посёлками. Чуть вдалеке, на горизонте горбились невысокие холмы покрытые сосняками, чистыми и светлыми, и от этого, становилось легко и весело на душе...
   Выйдя из электрички, я, глубоко вдыхал и выдыхал прохладный чистый воздух, а подойдя к реке, долго сидел на высоком берегу, наблюдая игру водных потоков, зажатых в теснине и переливающихся водными валами, через гранитные скальные останцы, торчащие со дна реки.
  Ниже порогов, река Вуокса, впадала в озеро, широко разлившееся во все стороны, с каким-то особенно глухим, недоступным лесом на противоположной стороне.
  Отдышавшись и налюбовавшись необычной панорамой, я пошёл вверх по реке.
  Обойдя стороной турбазу и пансионаты, стоящие один рядом с другим на берегу, шёл вперёд по чистой, песчаной дороге, петляющей по соснякам, с открывающимися приятными речными видами.
  Я был в башмаках, но после утреннего морозца, снег покрылся коркой ледяного наста и поэтому идти было легко, как по асфальту. От свежего воздуха, от длинной прогулки меня потянуло в сон и подстелив подстилку, я лёг прямо на снег и задремал воображая, что я в сибирской тайге...
  После, спустившись к реке, вскипятил чай, поел с бутербродами и наевшись, стал возвращаться на станцию.
  Недалеко от посёлка, увидел следы двух лосей: матки и годовалого телёнка. Я обрадовался, долго разбирался в набродах и даже нашёл пару лосиных лёжек.
  "Ага- думал я - здесь и звери есть, и совсем недалеко от человеческого жилья, а значит, их тут мало тревожат..."
  ... Потом, были сотни поездок по всей Карелии, когда я убедился, что этот озёрный край- место красивое и вместе, почти безлюдное, несмотря на стада туристов по воскресеньям...
  Одно из замечательных мест Карелии - река Волчья. Я действительно видел там волчьи следы зимой и даже нашёл в её окрестностях глухариный ток, а рядом за озеринкой - волчье логово, которое я не стал тревожить...
  Весной, когда все нормальные люди сидят по домам, я в этих сосняках чувствовал себя как будто на Байкале, и отдыхал душой на свободе, вдыхая бодрящий, заряженный оптимизмом, весенний воздух.
  Дни в это время года, кажутся почти бесконечными и к вечеру иногда забываешь, где ты был и что делал ранним утром...
  А какие ягодные места, на высоких берегах реки, обнаружил я впоследствии?! Тёплые каменисто - песчаные склоны, покрыты с южной стороны брусничником, а в крутых прохладных сиверах - черничник с сизовато - чёрными ягодами, асимметричными ожерельями, висящих на невысоких веточках...
  ...Там на Волчьей, мы, с двумя моими учениками, зимой, жгли костер на заснеженном берегу, жарили шашлыки и разговаривали. Где - то в стороне бухнули два выстрела, и я подумал - кто-то балуется, по рябчикам.
  Однако в сумерках, возвращаясь на станцию по своему дневному следу, увидели, что совсем недавно, через наш след перешла рысь, оставляя за собой капельки крови на белом, свежем снегу. И мы бросились в погоню.
  Я страшно ухал и гавкал, надеясь, что рысь, почувствовав погоню, вспрыгнет на дерево и мы сможем её увидеть.
  Ночь опустилась на притихший морозный лес и мы почти бегом, как гончие низко опустив головы, распутывали следы рыси, иногда с опаской обходя сосновые чащи, в надежде, вот-вот увидеть хищную кошку...
  Часа два, мы безуспешно пытались настичь рысь. Мои попутчики устали и потеряли интерес к следам и я вынужден был повернуть неудавшуюся охотничью экспедицию в сторону станции...
  Там же, на Волчьей, мы, по осени собирали белые грибы, забыв о времени, переходя из одного распадка в другой, а вечером, у костра, сидели допоздна и пели русские - советские песни, провожая заканчивающиеся белые ночи.
  Осенью, когда после лета всё затихает и успокаивается, я, там же, на вечерней заре услышал, а потом и увидел клин перелётных гусей, снизившихся над Волчьей и летящих в сторону недалёких Вуоксинских заливов.
  Гулкое эхо в крутых берегах речного ущелья множилось, меняя направление и казалось, что гуси устремляются сюда отовсюду...
  Неподалёку от Питера, на одной из пригородных станций устроен детский парк с качающимися мостиками, деревянными, ярко раскрашенными мухоморами на обочинах тропинок и даже домиком Бабы - Яги, в еловой чаще.
  Есть даже огороженный участок поляны, где живут зубры. Целое стадо. Они большие, мрачновато-сердитого вида, но их можно кормить хлебными корочками и даже пучками травы.
  Флегматично невозмутимые, с длинными спутанными гривами и изогнутыми острыми рогами, тёмно - коричневого цвета, они кажутся пришельцами из далёкого прошлого, когда все люди ещё были охотниками и жили в землянках или пещерах.
  Невольно пытаешься представить себя в оленьей шкуре, с тяжелым копьём, крадущимся вослед такому же стаду. Слева и справа в кустах шуршат шаги твоих соплеменников и в ожидании схватки с рогатыми гигантами гулко колотиться сердце в груди...
  Я был голоден и потому наверное, следующей картинкой в моём воображении, возникла сцена пира после удачной охоты, вокруг большого племенного костра.
  Большой зубр, целиком зажаренный на костре, очень вкусен. Мясной сок течёт по моей бороде и я смахивая капли горячей жидкости, вытираю руку о шкуру на бедре. А мой сосед, одобрительно похлопывая меня по плечу, говорит: - Удар твоего копья был решающим...
  Я, сглотнул слюну очнувшись от видений, ещё раз посмотрел на бычка, который лезет впереди вожака - быка, к протянутому сквозь изгородь кусочку хлеба и получает за это лёгкий тычок рогом в бок, и потому испуганно отскакивает в сторону.
  "Мне пора бы чего-нибудь перекусить" - думаю я и отойдя недалеко, в лесок, начинаю разводить костёр...
  Леса на карельском перешейке намного светлее, чище, удобней для человека и поэтому, здесь сегодня живёт намного больше народу, чем под Тосно, и ещё больше тут дачников. Проложены удобные и красивые асфальтированные дороги. Повсюду в лесах встречаются остатки каменных фундаментов - бывших финских поселений и в самом глухом месте, вдруг наталкиваешься на заросшие кустарником, осушительные канавы, бывших заимок...
  ... А однажды, я нашёл каменные надолбы - замшелые валуны, выстроившиеся в ряд, оставшиеся здесь со времён финской войны.
  В густом ельнике, большие камни вкопанные в землю, торчат гранитными лбами на высоту до метра и были предназначены, для защиты финских позиций от танков.
  Кроме надолбов, кое-где сохранились бетонные доты и дзоты, мрачно ощерившиеся своими амбразурами на окружающий лес.
  На рассвете эти остатки военных времён выглядят угрожающе.
  В Ленинградской области война словно навечно вписалась в ландшафты, часто изрытые старыми окопами, избитые заросшими полузатопленными воронками от взрывов бомб и снарядов.
  По лесам, раскиданы заржавленные снарядные гильзы и пробитые пулями, заржавленные каски. Иногда находят на месте больших боёв кости убитых солдат, советских и немецких, не захороненные во время отступлений и окружений. И всё это тихо догнивает, в молчании густо растущих на местах человеческих трагедий, лесов: еловых, осиновых, сосновых...
  
  У моего приятеля Юры Алексеева, дача в районе Тосно.
  Мы часто ездим туда: он по делам садоводческим, я - пройтись по густым лесам, подышать воздухом. Садоводство новое и леса кругом глухие.
  Юрин сосед, рассказывал о зимнем происшествии, увиденное им, рядом с садоводством. Вышел он порубить для хозяйства осиновых прутьев, на край просеки, проходящей рядом с домами...
  Я уже описывал этот случай выше, но не могу не повторить его в живописных деталях!
   ...Зима. Холодно. Белый снег. Сумерки.
  И вдруг, из лесу, к нему навстречу выбегает галопом большой лось.
  Он становился неподалеку и стоит подрагивая и оглядываясь назад.
  Мужик глянул в ту сторону и увидел стаю волков, остановившихся метрах в восьмидесяти, на опушке леса.
  Лось тяжело дышит, озирается и не уходит, а серые разбойники ждут. Мужик рассердился, заматерился и двинулся в сторону волков, размахивая срубленным осиновым колом.
  Те, не выдержали матерной речи, испугались и убежали назад, в лес, а лось побрёл по краю дачного посёлка в противоположную сторону, на восток...
  
  ...Неподалеку от дач, я нашёл глухариный ток.
  Искал его несколько лет и наконец, ещё по снегу, придя в заветное место, нашёл следы глухарей по насту, немного в другом месте, где я ожидал их встретить в предыдущие вёсны.
  Они, уже после рассветных песен слетали на землю и под поощрительное квохтанье глухарок прилетающих на ток утром, начинали драться, выщипывая перья друг у друга, сильными загнутыми клювами. Потом, чуть взлетаю над землёй, сшибаясь грудь в грудь, они бились сильными костистыми крыльями.
  Победители этих брачных турниров, соединившись с глухарками, отлетали на край тока, где и проходили свадьбы...
  Я пришёл на токовище, ещё ночью, сел под сосну и слушал тишину наступающего рассвета, пока в дальнем углу сосново-еловой чащи, не услышал кастаньетный стук первого колена причудливой древней песни глухарей, а потом и точение-шипение - вторую его часть.
  Было ещё темно и я, стараясь попадать в "фазы" точения, запрыгал к токующему "петуху".
  Сердце заколотилось, внимание обострилось и я, слышал все подробности глухариной песни "сквозь" прыжки и остановки.
  Я мгновенно забыл о холоде, о мнимых и реальных опасностях леса и был внутренне устремлён к одной цели.
  Наконец, подскакав метров на пятьдесят к токующему глухарю, остановился и стал высматривать его в вершинах, густо стоящих, высоких сосен...
  И вот, как обычно, вдруг, я его увидел - чуть подрагивающее во время песни, тёмное пятно в верхней трети пушистой сосны.
  Время для меня замерло! Вся многовековая история человека - охотника, сконцентрировалась в моём ожидании и приготовлении к решающему моменту. Медленно, под песню, я поднял ружьё, под песню же выцелил и под точение, нажал на спуск...
  Грянул выстрел, птица сорвалась с ветки и с глухим стуком упала в мох, под дерево. Я прыжками подбежал, остановился и осмотревшись, увидел чёрную птицу лежащую под пушистой ёлочкой, на мягком мху.
  Выйдя из чащи с добычей в руках, остановившись, хорошенько рассмотрел глухаря. Чёрное оперение этой большой, сильной птицы, на шее переходило в сизо -зеленоватое, а на бородатой костистой голове, над глазами, алели, словно вышитые шёлком, яркие брови.
  Крестообразные лапы, были покрыты оторочкой, пластиково-твердой роговицы, а длинный хвост лопаткой, можно было развернуть в большой чёрный веер...
  Я вспомнил рассказы своего друга, который говорил о токах в западной Сибири.
  Его взял с собой на ток отец, в первый раз, в шестнадцать лет.
  Они долго шли ночью по залитым водой болотам. Когда на востоке забелел рассвет, отец оставил его одного и ушёл куда - то во тьму. Было холодно и страшно, и вдруг на болоте появились глухари и стали яростно драться.
  Разойдясь метров на тридцать, клокоча яростью, глухари бежали навстречу друг другу, потом взлетали и с треском сшибались грудью, клевались, царапаясь когтями и нанося удары крыльями.
  Схватка быстро заканчивалась, "петухи" расходились по сторонам и всё повторялось вновь, с удвоенной злобой.
  Мой друг, забыв о времени, с дрожью волнения следил за весенними турнирными бойцами, не заметив, как над горизонтом появилось громадное алое солнце...
  То утро он запомнил на всю жизнь...
  ... Глухари, особенно на токах смелы и воинственны. Помню, как раненный глухарь, при моём приближении, вздыбил перья на шее и кинулся в драку, как только я попытался схватить его. Конечно я вышел победителем, но запомнил этот холодок страха при виде приготовившегося к бою глухаря...
  В природе, иногда случаются удивительные вещи, противоречащие всяким научным теориям и здравому смыслу.
  В журнале "Нэшинел Джиографик", я видел фотографии на которых северный олень напал на бурого медведя, вместо того, чтобы спокойно убежать. Разогнавшись олень ударил в грудь медведя рогами, но медведь конечно не испугался, вцепился в оленя когтями и задрал до смерти...
  Тот же мой друг из Западной Сибири, рассказывал, как весенней ночью, уже в Восточной Сибири, на Лене, на него набросился с противным верещанием барсук, кусая за ноги. Видимо, охотник неосторожно проходил мимо барсучьей норы.
  - Нападение было так неожиданно - рассказывал он, блестя глазами - я испугался и вернулся домой недоумевая - что за зверь атаковал меня...
  - В ночной тьме, - это воспринималось как нападение привидения или атака лешего!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ВАСИЛИЙ ИВАНОВИЧ.
  
  
  
  
  На глухариных токах, иногда, встречаются и медведи, пытающиеся на земле поймать поющего глухаря...
  Другой мой знакомый, замечательный старичок, Василий Иванович, рассказывал мне, как он видел на току, в полутьме, неслышно движущуюся спину медведя.
  Туловище и лапы были скрыты за упавшим стволом.
  - Я тогда побоялся стрелять! - просто и откровенно признался Василий Иванович, и я его хорошо понимаю.
  В ночи проявляется в человеке все первичные, инстинктивные страхи, дремлющие в его душе до поры, до времени...
  Кстати о Василии Ивановиче.
  Он тоже учил меня любить природу за чувство свободы, которое пробуждается в душе человека, наедине с великим и независящим от человека окружающим миром.
  Он, Василий Иванович, был профессиональный рыбак, прожил всю жизнь в деревне и был страстным любителем и знатоком изюбриного рёва. Он делал трубы - манки на изюбря, и мастерски подражал голосу гонного быка.
  Первый раз я услышал его трубу, в деревне Большая Речка, в его доме, посередине зимы. Слушая эти волшебные страстные звуки, которые извлекал из деревянной трубы Василий Иванович, мне показалось, что на время, я перенёсся в расцвеченную осенними красками тайгу.
  Его труба пела яростно и страстно, меняя тональность от начально-высоких нот, постепенно переходящих в мощный рёв.
  Поэтому наверное, изюбриный гон называют в Сибири рёвом...
  Мне посчастливилось побывать с ним на изюбрином реву, в долине реки Бурдугуз, на больших колхозных покосах, в верховьях речной долины.
  С вечера все разошлись в разные стороны и Василий Иванович, откашлявшись в шапку, встал на колени и поводя длинной трубой по кругу, затрубил - запел на всю притихшую округу.
  Как только он окончил рёв, тотчас, с двух сторон, ему ответили два быка - один молодой с высокими нотами в дрожащем голосе, а другой, старик, отвечающий простуженным басом.
  Василий Иванович шёпотом пояснил мне: - Старый, крупный бык уже с матками, а молодой боится, и только голос подал один раз. Он нам отвечать не будет, а начнёт тихонько подкрадываться, надеясь на удачу.
  Василий Иванович засмеялся: - Иногда, хозяин гарема убежит бороться с другим быком, а молодой тут как тут. Ухватит своё удовольствие с оставленной маткой и бежать..."
  Между тем смеркалось и быки замолчали не отвечая на трубу. Я стоял чуть в стороне, когда один из охотников нарушил тишину и стронувшись с места громко проговорил: - Иваныч! Не отвечают. Пора чай пить...
  И в это же время справа от меня, в густых кустах затрещало и я услышал стук копыт оленя, неслышно и невидимо, кравшегося к сопернику, которого изображал так мастерски, Василий Иванович...
  Охота сорвалась...
  Но вечером, у костра, Василий Иванович рассказывал нам о своих бесчисленных охотах на реву.
  - Быки во время гона, как бы временно сходят с ума. В головах у них только матки и соперники - быки.
  В начале гона, быки бегут навстречу друг другу, намётом и схватываются без предупреждения.
  После, когда у сильных и удачливых изюбрей появляется гарем из нескольких маток, они пасут его, как свирепые табунщики, и часто бьют маток рогами и копытами если те, не слушают их приказаний.
  В драку они уже не лезут и стараются отогнать табун в места поспокойнее.
  Отвечая на вызов соперников, встречаться с ними не торопятся, становятся осторожнее и если почуют фальшь в голосе трубы, сразу уходят.
  Тут надо учитывать, что подманить старого, сильного быка можно голосом быка молодого.
  Поэтому, надо знать особенности голосов разновозрастных оленей. Замечательно трубить на марянах, где приближающихся оленей можно видеть за километр и далее.
  Помимо заключительного выстрела, охота на реву очень красива и эмоциональна. Ты невольно, на время сам становишься оленем!
  Василий Иванович во время своего рассказа, маленькими глоточками пил чай и глаза его блестели, отражая огонь костра...
  Его чудесные рассказы я запомнил на всю жизнь...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ЯЗЫК ЖИВОТНЫХ
  
  
  
  
  В какой-то момент своей жизни, я решил учится языку диких животных, чтобы начать разговаривать с ними.
  Первое, что я освоил - было токование глухарей и тетеревов. Глухарей можно было подманивать стуча ножом по стволу ружья, а потом скрести тыльной стороной лезвия по прицельной планке двустволки.
  Но в особый восторг я пришел, когда подражая глухому свисту и шипению рассерженного тетерева, вдруг услышал ответ обращённый ко мне. Разгорячённый тетерев, ответил на моё "токование"!
  Делалось это так: губы складывались как для свиста и воздух с шумом выходил через губную щель наружу. А потом вы ещё должны с ускорением похлопать себя по бёдрам ладонями, так, словно тетерев бьёт крыльями. Несравнимое впечатление, когда вы видите бегущего на ваш голос, разъяренного петуха - черныша.
  Иногда, таким образом можно переговариваться с птицами часами. Конечно тут нужен музыкальный слух и тренировки - репетиции...
  Манки на рябчика я тоже научился делать сам, из жести, вырезая их из консервных банок. В лесу такой манок можно сделать и ножичком. Но если использовать ножницы, то звук будет пронзительно звонкий и мелодично чистый.
  Весной рябчики летят на манок как сумасшедшие, точно определяя ваше местоположение и подлетая на два- три метра.
   Так смешно наблюдать за сердитым, распушившим перья рябчиком, бегающего по стволу упавшего дерева, прямо перед вами, в поисках соперника и пронзительно тренькающего в нетерпении.
  Несколько раз петушки подлетали на расстояние вытянутой руки и садились прямо над головой на ветку или даже на шалаш...
  Потом, я освоил голос самца косули. Дикие козы, как их называют в Сибири, во время гона, где-то а июле-августе, бегают по лесу и встретив соперника, дерутся.
  Они "гавкают" очень громко и резко, как крупные собаки, только грубее и резче. Они так же гавкают, если заметят или учуют опасность.
  Однажды в Крыму, мы с другом, ночевали над Ялтой, на склоне приморского хребта, в реликтовом крупном сосняке. Я пошёл разыскивать воду и вдруг услышав гавканье косули, ответил и замер.
  "Козёл" отозвался тотчас. Я повторил "гавканье" и вновь он ответил, уже ближе...
  На лес опустились сумерки и наклонившись и вглядываясь по низу, я увидел, как самец косули, появился метрах в семидесяти от меня и продолжая гавкать, топал передними копытцами, издавая глухие барабанные звуки.
  Я ещё долго так развлекался, по временам раззадоривая маленького оленя ответным, "рявканьем", пока не вспомнил, что меня, с водой, ждёт у костра друг...
  Другой случай происходил в Приленской тайге, недалеко от Качуга.
  Я вышел на вырубку и решил прочистить горло - рявкнуть по косульи.
  С другой стороны долинки мне ответили из низких кустов. Я вновь гавкнул и вновь получил ответ. Так продолжалось с полчаса.
  Причём ответное рявканье становилось всё громче и злее. И вдруг, я заметил метрах в ста пятидесяти, плохо различимое шевеление чего - то коричневого.
  И до меня начало доходить, что мне отвечал не козёл, а медведь, который подражал самцу косули очень похоже...
  Много раньше, я читал что тигры в Уссурийском крае тоже подманивают, но только оленей, копируя их рёв во время гона. И иногда удачно скарауливают похотливых драчунов...
  К сожалению, я не освоил рёв на трубе во время изюбриного рёва, но может быть поэтому, попробовал подражать быкам собственным голосом и что -то стало получаться. А когда я приноровился манить оленей таким образом, быки не только отвечали, но и бежали навстречу мне за километр и более.
  Удивительное ощущение, когда бык, первый раз отвечает тебе где-то далеко в лесу, зло, пронзительно и вызывающе.
  Проходит полчаса напряженного ожидания, и он, вот, уже рядом, идёт сопит, стучит рогами о ветки, нюхает воздух, роет землю копытом.
  Я видел много таких забияк, но стрелял редко и если стрелял - то чаще мазал.
  Меня больше привлекает сам процесс, а не результат, то есть трофей.
  После удачного выстрела, каждый раз надо разделывать добытого зверя, выносить мясо, часто очень издалека.
  А это очень, почти запредельно тяжело! Может быть поэтому, удачливые охотники, часто умирают от инфаркта или сердечных болезней. Труд таёжного охотника, может быть один из самых тяжёлых в человеческой практике...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Б А М
  
  
  
  
   На БАМе, я имел возможность видеть и слышать много изюбрей - быков и маток.
  В долине реки Амнунды, мы с другом видели замечательно красивые картинки: быков с матками и без, поодиночке и стадами, пасущихся на вершине крутой горы, в клочьях остатков утреннего тумана.
  Места были совершенно безлюдные, дикие и потому, звери ревели уже и при высоко стоящем солнце, а тем более ночью.
  Ревущий бык подходил к нашему ночному костру очень близко и нас разделяла только пятнадцати метровая водная поверхность реки.
  На другой день, я пробовал подобраться скрытно к быку, пасущемуся на маряне, высоко, под вершиной. И подобрался таки, метров на восемьдесят, но стрелять не стал, а долго лежал за камнем и любовался сильным и красивым животным, с развесистыми рогами, поджарым задом и тяжёлой грудиной, со вздувшейся от страстного напряжения шеей. Следующую ночь, мы с другом ночевали на гребне горы, в начале густого елового распадка, вокруг которого ходил и ревел в темноте грубым голосом, сердитый бык.
  Утром, мы, спрятавшись на самом гребне, долго наблюдали за оленями прибегающими на мой рёв и разыскивавших нас, как своего соперника...
  В эти дни стояла яркая, тёплая, осеняя погода с инеем по утрам и синим безоблачным небом, от восхода до заката. Разноцветная тайга, причудливо - узорчатым ковром расстилалась вокруг. И далеко - далеко синели горные вершины, хребтов...
  Воздух был свеж и ароматен, а у костра ночью - тепло и уютно.
  Ночью же, из кармана друга в костёр высыпалось несколько патронов в пластмассовых гильзах, которые расплавившись в костре, вспыхивали на мгновение шипящим ярким пламенем сгорающего пороха, но не взрывались...
  Несколько раз мы находили сброшенные оленьи прошлогодние рога, а однажды остатки черепа с симметричными развесистыми рогами, которые и вынесли к себе на базу...
  Вообще, места по Муякану, в вершине Верхней Ангары и на Муе вспоминаются, как самые дикие и заселённые разными зверями. И медведи, и лоси, и северные олени, и изюбри ...
  А сколько рыбы в таёжных речках и ручьях!
  Однажды мы с другом плыли на вёсельной резиновой лодке вниз по Ангаракану, и сквозь прозрачную воду видели крупных харьюзов - черноспинников, стоявших на глубине, против течения, изредка пошевеливая хвостом.
  Места были самые глухие, и мой друг рассказывал, что здесь, по осени из Байкала приходят на нерест, омули, косяками по несколько километров длинной и вода буквально кипит от обилия рыбы.
  Браконьеры заплывают и заходят сюда с большими сачками натянутыми на железный обруч и "сакуют", загребая рыбу сеткой, и выбрасывая её на берег. За день можно наловить несколько сотен килограммов деликатесной рыбы.
  По осени начинается настоящая война рыбинспекции с браконьерами. Используются вертолёты. Делаются засады...
  Зато, как вкусен зимой солёный с чесночком омуль на закуску под водочку, после жаркой бани. Это ни с чем несравнимый деликатес и удовольствие, которое помнишь многие годы!..
  
  ... Настала пора рассказать о местах по которым проходит БАМ.
  Здесь ещё не так холодно зимой, как за полярным кругом, но и людей почти нет и природа осталась в нетронутом виде.
  Зимой в долине Муякана снегу не более полуметра, погода ясная и солнечная. Зверья и рыбы немеряно. Раньше, сюда можно было забраться только на оленях и потому, человеческих поселений кроме редких русских сёл и тунгусских кочевых чумов, не было.
  Поэтому, в озёрах поймы Муякана, можно было поймать четырёх килограммовых карасей, а медведи и олени встречались на каждом шагу.
  Первые БАМовские поселенцы залетали в тайгу на вертолётах, копали землянки, ставили палатки и жили в них, приготовляя место, для прибытия основного десанта.
  Природа здесь на мой взгляд замечательная и потому, условия для вольной жизни очень подходящие.
  Жаль, что на волне строительства БАМа, не был организован переезд переселенцев, в эти благодатные места.
  Думаю, что молодые люди, в первую очередь откликнулись бы на призыв осваивать Сибирь и её просторы. Нужна была воля правительства и тогда ещё партии.
  Но увы!
  Энтузиазм партийных номенклатурщиков был на излёте. Вскоре начались тяжёлые времена не только для СССР, но и для преемницы Союза - России...
   И всё пошло прахом. Северо-Муйский тоннель пустили только в 2003-ем году, хотя начали его строить, где то в 1975 - 76 годах, а в 2004-ом, жители посёлка Тоннельный, объявляли голодовку с просьбой переселить их на "Большую землю".
  Сейсмостанция, на которой я работал и жил, была в шести километрах от этого посёлка...
  Но тогда, в семидесятые годы, все были полны надежд, энтузиазма и молодого задора. Строителей для БАМа, перед отправкой на Магистраль отбирали специально и потому, жизнь в посёлке напоминала времена будущего коммунизма.
  К тому же, на строительстве магистрали был сухой закон и поэтом у пьяных не было вообще.
  Многие "бамовцы", семьями приходили в дома культуры по вечерам: танцевали, пели, играли в любительских спектаклях. В окрестностях БАМа, транспорт был бесплатным. Поднимаешь руку стоя на обочине дороги, вахтовка останавливается, садишься и едешь куда тебе надо. Вахтовка - это вездеход ГАЗ-66, с автобусными сиденьями внутри...
  Но самое замечательное воспоминание для меня - субботний вечер, городошная площадка рядом с домом культуры, и при свете электрических ламп, мужики играют в городки. А в доме культуры - танцы, и родители уложив детей спать, танцуют вальсы и польки рядом с холостой молодёжью...
  Об этой стороне БАМа, сегодня, почему-то не вспоминают...
  Но мы отвлеклись от природных тем...
  На территории, где проходит Байкало - Амурская магистраль, в необозримой и красивой тайге, живёт множество диких, не потревоженных человеком, животных и птиц. Иногда из-за природных катаклизмов: землетрясений, наводнений или пожаров, звери, вдруг начинают менять места привычного обитания.
  Одной осенью, я наблюдал переходы неисчислимого количества белок!
  Они, сотнями, тысячами бегут по земле, скачут по веткам деревьев, переплывают быстрые, холодные реки.
  Куда они идут и почему? Боятся морозной или многоснежной зимы? Или уходят из мест поражённых неурожаем орехов, грибов и ягод?
  Ответов на эти вопросы я не знал. Но зрелище этого "исхода" - тревожное и пугающее. Мои собаки, как с ума посходили, гавкая с утра до вечера на этот бесконечный поток лесных "беженцев".
  Утром следующего дня переход белок прекратился...
  
  Или вот ещё интересный природный феномен...
  Кажется в 1978-ом году, летом, были сильные пожары в Баргузинском заповеднике.
  Несколько недель, небо было затянуто горьким сизым дымом и в район Верхней Ангары, из Баргузинской долины, пришли бродячие медведи.
  В эти дни они голодные и потому бесстрашные, выходили на дороги, на помойки к посёлкам, а иногда заходили и в поселения. В поселке Тоннельный, местный егерь вынужден был застрелить медведя, прятавшегося на территории детского сада, в соснячке, за оградой...
   По ночам в посёлок часто заходили олени и лоси. Я узнавал об этом натыкаясь на их следы, где-нибудь на окраинах, рядом со складами или котельной...
  Но видеть их никто из местных жителей не видел...
  Ведь человек по ночам спит, в то время как для животных - это самое активное время суток, особенно летом. И это везде так, что в Крыму, что в Ленинградской области, что в Сибири...
  Уместно вспомнить моё удивление, когда однажды, выходя из тайги через посёлок, Большую Речку, неподалеку от Байкала, я увидел на свалке отходов зверофермы, в трёхстах метрах от первых домов, чёткие следы медведицы с двумя медвежатами, приходившей туда ночью.
  В предыдущую ночь, лёжа у костра, километрах в трёх от этого места, я слышал под утро, ещё в темноте, как поселковые собаки на кого-то лаяли остервенело, в стороне поселка...
  
  На БАМе, к моей сейсмостанции, по ночам, постоянно приходили окрестные медведи.
  И Пестря, моя сибирская лайка, не переставая лаял, не давая мне спокойно спать!
  Его яростный лай был слышен то за рекой, то совсем близко, в кустах стланика, за туалетом. Как - то я измерял расстояние между медвежьими покопками и моим домом, и получилось не более ста шагов...
  Бывая в тайге подолгу и часто, я вывел для себя такую формулу: "Медведь, если на него не охотится, перестаёт бояться человека и сам начинает на него охотиться!"
  ... Однажды, я заметил свежие следы медведя в распадке, около небольшого залива Ангарского водохранилища, метрах в двухстах от берега.
  А когда вышел к воде, то увидел множество отдыхающих туристов - и какого-то малыша, голышом плещущегося в воде, под присмотром мамы в купальнике...
  ...Да простит меня читатель за постоянные прерывания повествования воспоминаниями не по теме.
  Однако я пытаюсь выстроить картину из мозаично собранных фактов и суждений, которая показывала бы многозначность и разнообразие жизни, в которой я жил и путешествовал. Частично эти зарисовки, но в более развёрнутом виде, я уже опубликовал в своих книгах, частью на бумаге, а частью в интернете: "Говорят медведи не кусаются", "Походы", "Собаки и волки", "Поднебесные долины и другие рассказы" и прочая, и прочая.
  Эти интернет-книги, я собираюсь опубликовать в России, в ближайшее время.
  А здесь, я вспоминаю и группирую события вокруг одного случая или суждения и надеюсь, что эта мозаика всё -таки станет картиной...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ДАЛЕКО ОТ ЛЮДЕЙ
  
  
  Однако возвратимся на БАМ...
  Прилетел я туда в феврале, а в апреле, на вертолёте меня забросили на дальнюю метеостанцию, в горную долину, окружённую непроходимыми горами и глубокими снегами, высотой более двух метров.
  Со мной была моя собака-лайка, чёрный, с белыми пестринками Пестря.
  Жили мы с напарником в сборно-щитовом домике, в котором мороз промораживал углы насквозь и потому, приходилось топить печь по несколько часов, утром и вечером.
  От постоянного нагрева и охлаждения, в нашей радиостанции на дне скопилась вода - конденсат и влажная "внутренность" перестала работать.
  Мы не смогли выйти на связь в условленное время, а потом ещё несколько дней и на базе уже хотели посылать к нам аварийный вертолёт...
  Однако вспомнив о своей службе в армии радистом, я разобрал корпус и обнаружил внутри более литра воды...
  Просушили схему, собрали корпус и связь наладилась...
  Долина эта была замечательным местом. Воздух чистейший и видны были самые малые предметы при взгляде с одного борта долины на другой, хотя расстояние между склонами составляло несколько километров...
   Несмотря на апрель месяц, за стенами домика, через день выла вьюга и снегу, только за апрель, нападало около метра.
  Домик завалило по крышу, и мы периодически откапывали окошко.
  Пестря, скучая, иногда подходил к окну и сверху вниз с любопытством заглядывал внутрь.
  На его смышлёной морде прочитывался вопрос: "А ну ка посмотрим, что тут поделывает хозяин?".
  Однажды, я на целый день ушёл на лыжах - голицах вниз по долине и так захотел пить - хоть снег ешь.
  А рядом, ниже меня метрах в двух, весело журчал прозрачный ручеек воды. Но по отвесной снежной стенке, если и можно было спуститься к ручью, то подняться наверх, без посторонней помощи, из-за мягкого влажного снега, невозможно. А снег, как известно, есть нельзя, потому что мгновенно теряешь силы и начинаешь мучиться ещё большей обезвоженностью...
  Солнце стояло в зените и нещадно томила жажда. Силы были на исходе, потому что на лыжи стал налипать повлажневший снег и каждая лыжа стала весом в несколько килограммов...
  Когда я почти в беспамятстве ввалился в избушку, напарник, молодой парень по имени Нестер, помог мне лечь на кровать и принёс воды. Выпив несколько кружек, я забылся беспокойным сном...
  Теперь я понимаю восходителей на горные вершины. Очень часто вершина рядом, но сил подняться ещё на несколько метров уже нет...
  Однажды, мы с Нестером устроили баню.
  Завели движок, включили электрический свет, натопили печку в бане, наносили воды, и парились полотенцем, (веников не заготовили) до изнеможения.
  Зато как прекрасно было после бани, сидя в избушке попивая чай с малиновым джемом, всем телом и душой, ощущать чистоту тела и здоровье души...
  Думаю, что тамошние места могут со временем стать туристической Меккой для экстремалов, ибо такой чистоты и нетронутости природы ни до, ни после, моего там "сидения", нигде не видел. Зима и снег изолируют эти долины и добраться туда можно только на вертолёте.
  Когда я прилетел на Кавокту - так называлась речка, шумящая быстрым течением подо льдом, рядом с домиком, после недавних снегопадов снег на вертолётной площадке ещё не затвердел, и мы выгружались, не выключая моторов и не останавливая винтов.
  Я вышвырнул упиравшегося Пестрю на снег и он пополз на брюхе, подальше от страшной винтокрылой машины, ревущей, рубящей воздух длинными винтами.
  Мы под этот грохот и рёв, выгрузили продукты на следующий месяц, рулоны фотобумаги, для сейсмо-датчиков, простились с улетающими на базу ребятами и помахав руками, улетающему в серое, неприветливое небо вертолёту, остались одни, среди белого заснеженного пространства, укрытого насторожённой морозной тишиной!
  Началась наша долгая вахта, на затерянной в горных просторах, сейсмостанции...
  
  Жизнь вдвоём имеет свои неприятные, а часто и страшные подробности.
  Надо быть очень терпимым и спокойным человеком, чтобы жить вдвоём в тесной избушке, на пространстве в несколько квадратных метров.
  Вспоминаются истории про полярников, проживших бок о бок, несколько зимних месяцев вдвоём в избушке. Они на всю жизнь перестали разговаривать между собой, будучи до зимовки хорошими друзьями...
  Главная проблема - это отсутствие тем для общения. В первые несколько дней напарники рассказывают о себе всё, а потом идут надоедливые повторения, которые очень скоро начинают не на шутку раздражать...
  Я придумывал разные походы и это спасало нас от сенсорной депривации - информационного голода! Позволяло, отвлекаясь хоть на день от надоевшей рутины, набираться впечатлений, о которых можно было не морщась, разговаривать несколько дней.
  Для меня жизнь вдвоём намного тяжелее чем в одиночестве, и поэтому я держал себя в руках, следил за своими словами и эмоциями. Иначе возможны нервные срывы и большие, опасные неприятности...
  Вот тому пример...
  Пара моих сослуживцев, которые работали здесь до нас, залетела на сейсмостанцию "Кавокта" друзьями, а закончилось всё гибелью одного из них. Но это случилось уже позже...
  Трудности совместной изолированной жизни касаются полярников, космонавтов и таких вот, как мы, затворников снежного плена. И если полярников и космонавтов тестируют на совместимость, то нас, конечно никто не подбирал заранее.
   Несколько дней, в начале переселения мы с Нестером, говорили обо всём. Потом начались перебои в выборе тем или повторы, начинавшие раздражать. Потом мы замолчали и кроме трёх четырёх фраз за день, ничего не говорили.
  Потом начинает раздражать в напарнике всё: как он ест или как смеётся. Всегда находишь, какие-нибудь недостатки в его поведении. И внутренне накаляешься. А если он ещё и храпит по ночам или портит воздух во сне, то не можешь освободиться от принудительного общения и ночью...
  Постепенно раздражение накапливается и переходит в беспричинную ненависть...
  А тут уже и до греха недалеко...
  Поводом для роковой ссоры у знакомых операторов, о которых я упомянул выше, была бражка, которую "соорудил" один, "...бывший зэк, большого риска человек...", как поётся в песне Высоцкого. А второй - охотник и трезвенник, да к тому же ещё и старший по станции, после выяснения отношений, вылил её на снег...
  Бывший зэк обматерил напарника и решил пробиваться к центральной Бамовской дороге, уходить на базу. И по пути несколько раз провалившись под лёд, замёрз, тщетно пытаясь разжечь костёр...
  У нас с Нестером жизнь была повеселее. Хотя меня раздражало его выпячивание старшинства на станции - он был моложе меня лет на двенадцать. Ещё, я очень переживал о семье и детях, оставленных мною в городе...
  Тем не менее, когда через полтора месяца, я улетал на базу, мы с Нестером простились дружески...
   Зато на всю жизнь я усвоил правило проверенное на опыте: "Ты живёшь не один на свете!" И ещё, я с благодарностью вспоминал армию, которая научила меня сосуществовать с разными людьми и стараясь самому быть свободным, не "заедать" жизнь других...
  Армию, правда, уже значительно позже, я стал воспринимать как монастырь, как "проверку на дорогах" жизни, как испытание которое нам даёт Бог, чтобы понять себя и других, тех, кто живёт рядом и вокруг нас.
  И я бы настоятельно посоветовал всем, кто хочет воспитывать свою волю, пройти через это нелёгкое испытание. В конце концов все невзгоды забудутся, а армейская закалка, останется. И потом, только после армии, я, по настоящему начал понимать, что значит быть свободным...
  ... По прилёту с Кавокты на базу, меня отправили на сейсмостанцию на другую сторону Северо-Муйского перевала, где я с удовольствием стал жить один...
  После вынужденного общения на Кавокте, это было для меня почти что раем...
  А потом моим напарником стал Толя, весёлый, простоватый, но безобидный парень лет двадцати пяти, давно работавший в отряде.
  Наслышанный о моём самостоятельном характере, он вёл себя прилично. А когда напивался изредка, то приходя в домик, ложился спать, что-то недовольно бурча. Назавтра он просил у меня извинения и клялся, что бросает пить.
  Вскоре он уехал на строительство новой сейсмостанции, на Белых Озёрах и я вновь остался один...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ОТШЕЛЬНИЧЕСТВО.
  
  
  
  
  Оставшись один, я решил, заняться своим физическим и интеллектуальным здоровьем.
  На БАМе был сухой закон, но иногда кто-то привозил с "материка" и возможности все-таки были.
  Но я решил совсем не брать в рот спиртного. И чувствовал от этого себя только лучше.
  Я начал экспериментировать с диетами. Записался в поселковую библиотеку и начал вести дневники и учить по самоучителю латынь. Каждый день я делал силовую зарядку и со временем стал хорошо тренированным и сильным, как никогда.
  Эта сейсмостанция стояла неподалеку от горячих радоновых источников, на берегу той же речки Кавокта, которая брала свое начало в долине, рядом с местом моей первой командировки, но намного ниже по течению.
  Первый раз окунувшись в радоновый источник, я несколько минут спустя, почувствовал, будто у меня крылья за спиной выросли. Таков был эффект от купания в "волшебной" радоновой воде...
  ... Километрах в двух от нашей сейсмостанции, ниже по реке, был вход в Северо-Муйский тоннель - "норка", как его называли все.
  Однако к нам в избушку редко кто заходил, потому что люди напряженно работали. Я сам и особенно Пестря, почувствовали себя здесь совершенно комфортно.
  Каждый день, несмотря на капризы погоды, я купался в радоновом источнике и меня сопровождал к нему Пестря. Пока я блаженствовал в горячей пузырящейся, "живой" воде, он лежал рядом с вырубленной в камне ванной, а потом вместе со мной переходил речку по узким жёрдочкам и деловито трусил впереди, как управдом перед комиссией, забегая то вправо то влево, обнюхивал кустики и пеньки, словно говоря: "У меня всюду порядок, всё тип-топ".
  Одиночество, после напряжения вынужденного совместного проживания, на предыдущей сейсмостанции, действовало на меня благотворно. Я много занимался латынью и стал уже читать отрывки из "Записок о галльской войне", Юлия Цезаря. Одновременно, я читал в цитатах жизнеописания отцов церкви, третьего- четвёртого веков и находил, что многие их рассуждения вполне отвечают запросам дня сегодняшнего. У меня даже появилась мысль, затворившись где-нибудь года на три заняться богословием, или, как я тогда об этом говорил - толкованием библии.
  ... Дела семейные меня очень беспокоили. Перед отлётом на БАМ, я перевёз жену с детьми к матери, в просторную, благоустроенную квартиру, но она, видимо тоже в поисках свободы, предпочла вернуться в наш домик в Нахаловку, где надо было топить печь и носить воду из колонки за двести метров от дома.
  Я скучал по детям, но ничего не мог поделать. Я выбрал этот путь и надо было терпеть, до определённого момента.
  Ведь я уехал сюда, чтобы проверить насколько наши отношения с женой зашли в тупик бессмысленного противостояния интересов. Жена была несчастлива, я тяжело переживал каждую ссору, дети наконец начинали переживать эту драму непонимания между родителями и становились невольными жертвами нашей горячности...
  Семья - это добровольное самоограничение личной свободы, в обмен на обретение смысла и цели существования - выращивание детей.
  Когда отношения между родителями превращаются в непрекращающуюся войну, когда они перестают уважать друг друга, на детей это действует очень плохо. Я уверен, что лучше для детей жить с одним из родителей, но любящим их, чем жить в полной семье, в которой родители заняты выяснением своих отношений, иногда используя детей, как орудие нападения или защиты, друг против друга...
  Зарабатывал я неплохо. Намного больше, чем живя в городе. И отправлял жене деньги и иногда продукты, так что в материальном отношении, семья стала жить лучше.
  Конечно, жизнь для меня не была сахаром, как и для них, но я знал, что в поисках свободы иногда можно сворачивать не туда, а отвечать приходиться за все решения, правильные и неправильные...
  
  ... Наступило лето и на сейсмостанцию из института приехала целая экспедиция, на полевые работы.
  Однако, я держался особняком, старался не в чём от них не зависеть. Даже в магазин, в Тоннельный я, по прежнему, ходил пешком, несмотря на то, что у домика стояла машина полевиков.
  Я хотел и оставался независимым. Они завтра уедут, а мне вновь придётся пешком ходить в посёлок и туда и обратно, а это будет уже трудней...
  Бывая в посёлке, я познакомился со многими хорошими людьми, заходил в библиотеку, в Дом культуры.
  В магазине, здесь, было продуктовое изобилие, тогда как в городе, где осталась моя семья, кроме рыбных консервов уже ничего не было.
  Несмотря на оптимистические речи, звучащие на очередных съездах партии, номенклатурно - чиновная система, на всех парах двигалась к краху.
  Обезбожение жизни, уже тогда, слишком далеко зашло и жизнь по двойным, тройным стандартам стала для чиновной элиты, нормой.
  И это лицемерие и ложь, "сверху", как жгучая кислота проливаясь в "низы", разъедала совесть и увечила человеческое, народное сознание.
  Между тем, на БАМе, собрались может быть немногие последние идеалисты коммунистической идеи. И строили, дорогу века...
  Как оказалось дорогу в никуда!
  И тем не менее, среди таких людей жить было интересно. Отношения были между незнакомыми людьми самыми тёплыми.
  Я, как -то по делам, уехал в Северобайкальск, за четыреста километров, и добравшись туда на "перекладных" попутках, не знал где ночевать.
  Под вечер, сделав нужные дела, зайдя в комитет комсомола, я рассказал ситуацию и меня направили в общежитие, в комнату, где пустовала кровать.
  Придя в общежитие, я застал в комнате ребят, собиравшихся на танцы. Они показали мне постель, предложили ужин и ушли, а я, после дня, проведённого в тряских кузовах, лёг в постель не мешкая и заснул мёртвым сном.
  Утром, рано, я встал умылся и не попрощавшись - ребята ещё спали, ушёл на трассу, ловить попутку...
  И это только один из примеров таких добрых отношений...
  Работы на сейсмостанции было немного, но она требовала постоянного присутствия в домике. Сейсмограммы менялись круглосуточно, через шесть часов. Первая смена была утром в восемь часов, а самая трудная - в два часа ночи.
  Надо было по будильнику встать, одеться, зайти в тёмную каморку, где стоял самописец и поменять ленту фотобумаги, на которой лучик света писал кривую земных колебаний.
  Зимой, в морозы, почти круглосуточно топилась печь, но домик был такой щелястый, а на улице было месяца два подряд под минус тридцать, так что пробы воды из радоновых источников для институтских гидрогеологов в стеклянных бутылках стоящие за печкой в ящиках, лопались по утрам, размороженные минусовой температурой в избе.
  Спал я в ватном спальнике, и просыпаясь утром, на усах чувствовал капельки изморози...
  Условия жизни - самые спартанские, однако к этому скоро привыкаешь.
  Изредка случались и землетрясения.
  Однажды летом, я сидел за столом и обрабатывал, накопившиеся за пятидневку сейсмограммы, когда вдруг, за окном раздался громовой гул, что - то ярко сверкнуло и стены домика заходили ходуном. Я выскочил во двор, но все вновь было спокойно...
  Позже, мне рассказывали ребята, бывшие в это время на Белых Озёрах, километрах в сорока ниже по течению Муякана, что рыба, перед землетрясением выскакивала из воды и поверхность озера на секунду, превратилась в живое серебро.
  На сейсмограмме - это землетрясение записалось чередой очень высоких колебаний...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   НАПАДЕНИЕ
  
  
  
  
  ... Там на БАМе, в тайге, на меня в первый раз напал медведь.
  Однажды, в середине весны, я с ночёвкой ушел вверх по Муякану, а когда возвращался, на рассвете, увидел, недалеко от тропы, остатки северного оленя, задранного медведем совсем недавно.
  Площадка вокруг останков оленя была вытоптана во время борьбы и убийства оленя, а мох выдран до земли.
  Осмотрев полу съеденного оленя, я поднял глаза и увидел в двадцати шагах, под кустами стланика, беспокойно и озабочено шагающего взад и вперёд, медведя.
  Я автоматически, не раздумывая, вскинул ружьё, но стрелять не стал, и помедлив, опустив ружьё, прыжками выскочил на небольшую открытую площадку, ожидая продолжения.
   Со мной, в тот раз был Пестря, но он где -то неподалёку разбирался в следах оленей. Только я успел оглядеться, как кусты густого стланика, впереди, зашевелились и над зеленью хвои всплыл медведь, в коричневого цвета зимнем ещё меху.
  Он шёл на меня, балансируя лапами с чёрными длинными когтями на концах, крутил головой отводя глаза в сторону и как-бы говорил: "Извини друг, но я вынужден тебя съесть. Ведь ты, пытался отнять у меня мою добычу... Или это мне показалось?".
  Время, как всегда в решительные минуты жизни, замедлило ход. Я вскинул ружьё и не раздумывая выстрелил, почему-то не в грудь, а в большую голову медведя!
  Потом оказалось, что я стрелял не пулей, а картечью, оставшейся в стволе после ночёвки у костра.
  Мой выстрел словно опрокинул медведя, мгновенно опустившегося на лапы и развернувшись, бросившегося убегать со всех ног, хотя я рассчитывал, что он упадёт неподвижным.
  Только тут, я по настоящему испугался - руки задрожали, сердце забилось. Вынув нож из чехла, я перезарядил ружьё и вслед за Пестрей, прибежавшим на выстрел, пошёл за медведем...
  Я ранил медведя и надеялся, что собака поможет мне найти его, однако Пестря, осознав опасность, вернулся из погони и словно загипнотизированный, медленно шёл впереди меня, не сворачивая, и озираясь по сторонам.
  Преследовать медведя в непроходимых стланиковых зарослей я не стал и вернулся на сейсмостанцию живым и здоровым...
  Сейсмостанции, стояли в самой глухой тайге и потому, медведи в их окрестностях были не редкость. Мой напарник, уехавший строить новую сейсмостанцию, через несколько месяцев, прислал мне целую картонную коробку медвежатины, а после рассказывал, как этих медведей добывали...
  - Первый пришёл к нашему костру вечером, в сумерках - говорил Толя.
  - Он подкрадывался из-за валежины. Но кто - то из ребят заметил, его большую голову торчащую над толстым стволом, поднял тревогу, и сбегав за ружьями, мы его тут же расстреляли...
  - Второй медведишко, повадился таскать из маленькой бани, наши съестные припасы.
  Эта баня, стояла от строящегося сруба сейсмостанции, на расстоянии пятидесяти шагов, на берегу шумного ручья.
  - Мы там оставляли в эмалированном тазу, засоленную рыбу...
  - В первый раз он пришёл, залез в баню, унёс таз с рыбой в кусты и там её съел - пустой таз мы нашли с глубокими вмятинами от когтей...
  - На следующее день, мы установили петлю из стального тросика, на лиственнице, рядом с баней.
  Медведь пришёл ночью, потянул наживку, петля сработала и ухватила его за переднюю лапу...
  Хищник так и стоял рядом с деревом несколько часов, временами подтягивая к себе груз, однако освободиться не смог.
  Утром, кто -то, на рассвете вышел "до ветру" и увидел стоящего на задних лапах медведя, подле бани. Поднялась тревога и медведь конечно был убит!
  Мяса было так много, что мы сами ели и тебе переслали, полакомиться...
  
  Медвежатина была действительно замечательно вкусная!
  
  Вспоминается пятидневное путешествие на Белые озёра, тоже поздней весной, уже без снега.
  Нас было двое. Мой напарник Вася, ленинградский недоучившийся студент - медик, уговаривал меня пойти на озёра ловить ондатру. И я согласился...
  Мы замечательно провели время в этом походе, ночуя у костра и питаясь утятиной, которую добывали по утрам, в заводи, рядом с бивуаком...
  
  ... На озёрах царил весенний "шум".
  Утки разных пород по утрам и вечерам устраивали драки, гонялись друг за другом и шумно крякали, свистели, плескали водой. Тут же, рядом, спокойно и умиротворённо плавала пара лебедей - в середине проточной озеринки, на острове, они строили гнездо. Ондатры на зорях, в тумане, как доисторические, маленькие чудовища, плавали по озеру, оставляя за собой косицы мелких волн. Над водой торчала только волосато - усатая голова и длинный хвост, отчего издалека, они были похожи на силуэт Лохнесского чудовища!
  Мы ловили ондатр капканами, устанавливая их на кормовых "столиках" и в "уборных", на брёвнышках, у берега...
  В окрестностях, жил крупный медведь, которого мы не встретили, но видели ещё свежий помёт и большие следы на влажной земле, на отмелях.
  Там же, мне удалось подстрелить косулю, подобравшись к ней по полуострову и стреляя по ней через водный перешеек.
  Мясо было на редкость вкусным, а Вася оказался замечательным поваром...
  На обратном пути вынуждены были ночевать на сейсмостанции, потому что ручьи и речки после жаркого солнечного дня, растопившего снег в горах, превратились в ревущие потоки, и мы, не смогли переправиться через один из них...
  Об этом и многом другом, рассказано в моей книжке рассказов: "Говорят медведи не кусаются". А свою жизнь на БАМе, я, подробнее описал в романе "Год жизни".
  
  ...Было время, когда я ходил на Белые озёра на охоту, зимой.
  Выбирался на несколько дней, когда на сейсмостанции дежурил мой напарник, Толя Копейкин.
  Случались эти походы раз в две недели.
  В январе, стояли сильные морозы и однажды было около минус сорока!
  Все речки по пути перемерзли и вода, застывая на глазах, сочилась по верху льдистым "салом".
  Туман в полдень не рассеивался и казалось, что рассвет длиться весь день. Даже попить чаю из-за мороза по настоящему не удавалось, потому что кипяток остывал за минуту.
  ... В такой день, я возвращался с сейсмостанции на Озёрах к себе в Тоннельный. Расстояние между станциями было километров сорок, или около восьми часов непрерывного ходу.
  Тайга стояла замороженная и мертвенно неподвижная. Казалось, всё живое попряталось от мороза в гнёзда, норы и убежища.
  Но только мы отошли от станции километра полтора, как Рика, молодая собачка жившая у меня уже полгода и которую в тот раз я взял с собой, остановилась и глядя в одну точку, в направлении густого сосняка, глухо заворчала и несколько раз взлаяла басом.
  Я продолжал идти не задерживаясь и метров через пятьдесят увидел следы волчьей стаи, совсем свежие.
  Тут я понял, что Рика лаяла на волков, которых учуяла и может даже увидела в чаще...
  Я пошёл осторожней, озирая окрестности и вспоминая, как ту же Рику, один раз чуть не поймали, наверное, те же волки, подкарауливая её в кустах.
  Тогда, она на махах примчалась из кустов, испуганно оглядываясь и стала лаять, не отходя от меня ни на шаг.
  Я пошёл в том направлении и увидел следы парочки волков, пробежавших там на галопе, только что... Они попытались поймать Рику.
  ... Однако мы продолжили путь в этом морозном тумане, и не останавливаясь, дошли до дома!
  Я правда немного обморозил щёки и лоб, но ноги были в сохранности.
  Весь опасный парадокс в это время, заключался в том, что надо было ходить по тайге в резиновых сапогах, а не в тёплых валенках. Вода в ручьях и речках промерзала до дна, и выдавленная снизу морозом, текла по верху и потому, резиновые сапоги были единственно подходящей обувью для лесных походов...
  По дороге к себе на сейсмостанцию, я встретил знакомых ребят, лесорубов, которые, несмотря на актированный из-за мороза день, рубили просеку и тоже все были в "резинках".
  Человек, в сибирской зимней пустыне, приспособился терпеть мороз и мой знакомый из Верхоянска, района считающегося полюсом холода на Земле, рассказывал, что они работают там, иногда при минус шестидесяти.
  Интересно, что жару в шестьдесят градусов не выдержит ни один человек. Косвенно, это доказывает, что в прошлом, были более холодные времена, чем сегодня и человек приспособился лучше к холоду, чем к жаре...
  И ещё интересная подробность. Для человека опасны, как оказывается не самые сильные морозы, а случайные неудачные обстоятельства...
  Я сам чуть не замёрз несколько раз, в безобидной ситуации.
  На БАМе это было дважды.
  Один раз весной, на речке Амнунде, когда мы с Юрой Орловым, художником из Ленинграда, попали в проливной дождь, находясь на кромке трёхкилометровой наледи и крутого обрыва.
  Вечер наступил как казалось внезапно и тьма помешала нам выйти на лесные просторы. Остановившись под высоким, непроходимым обрывом, нарубив сырых осиновых дров, мы укрывая пламя плохо разгоравшегося костра своими телами, крупно дрожа, с трудом развели большой огонь и сидели под дождём до утра, пока он не закончился...
  Второй раз, я мог замёрзнуть с Нестером, моим будущим напарником по сейсмостанции "Кавокта", когда мы пытались штурмовать небольшой перевал между речками, во второй половине дня, в незнакомом месте. Это было уже на вторую зиму после нашего "сидения" на Кавокте...
  Тогда, у меня хватило слабости и благоразумия, вовремя отступить и спуститься с почти достигнутого перевала назад, в долину.
  Начался снег, камни осыпи предательски двигались и я подвернул ногу, соскользнув с заснеженного валуна в узкую щель. Спускались сумерки, а впереди была каменистая голая вершина и неизвестный спуск, по обратной стороне хребта...
  Возвратившись в долину, мы в стланике, развели костёр, попили и поели и я переобулся, спасая свою давно уже замерзающую повреждённую ногу...
  И в этот раз всё обошлось...
  Возвратившись на станцию, мы от Толи, моего напарника, выходившего на связь с базой каждые два часа, узнали, что с сейсмостанции в вершине Кавокты, на базу, вчера вечером, ушёл лаборант Лыков, но на базе не появился...
  Через день, поисковая группа вылетевшая туда на вертолете, высадилась в вершине Кавокты, нашла замёрзшего "бывшего зэка", неподалеку от русла реки, под ёлкой...
  
  ... Одно из правил выживания в тайге зимой - никогда не лезьте на рожон и научитесь отступать вовремя. Есть по этому поводу хороший афоризм "Осторожность - доблесть храбреца"!
  Есть иногда, в том, как кошмарно порой развивается, казалось бы безобидная ситуация, нечто мистическое, похожее на подстроенную кем -то ловушку...
  Однажды, я вот так, чуть не замёрз, вблизи города, когда пошёл прокатиться на лыжах, под вечер.
  Мороз крепчал, я промочил лыжные ботинки и носки, лазая по снежной "целине". Потом, попробовал выжать шерстяные носки, усевшись на лыжне.
  Они, мгновенно заледенели и я с трудом одел их назад, на ноги, но влажная кожа ботинок, которые я на время снял, стала как металлическая жесть, а мерзлые шнурки ломались, когда я попробовал их завязывать.
  Пока возился с шнурками руки замёрзли до бесчувствия и меня охватила крупная конвульсивная дрожь, шедшая откуда-то изнутри.
  Кое - как всунув ноги в ботинки, я схватил лыжи подмышку и волоча их по дороге, побежал к дому, дрожа всем телом и почему-то всхлипывая...
  Тогда, я немного отморозил пальцы на руках и ногах, но считаю, что ещё легко отделался. С морозом не шутят!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ВСТРЕЧИ И ПРИКЛЮЧЕНИЯ
  
  
  
  
  ... И тут, пожалуй, стоит отвлечься и поговорить об отношениях человека и природы...
  
   После многих лет, проведённых в лесу, в одиночку, я понял, что природе нет никакого дела до человеческих персоналий...
  Она равнодушна и беспощадна с теми, кто не понимает или не принимает её законов.
  То, что мы называем завоеваниями человеческой цивилизацией, не устраняет степени риска при общении с природой.
  Можно замерзать, умирать от ранений и увечий полученных в результате неловкого движения или нападения хищников и видеть в небе, пролетающий мимо, пассажирский самолёт с людьми на борту, обедающими или завтракающими и требующими у борт проводниц второй бокал белого вина...
  Там же на БАМе, мне рассказывали охотники, что находили берцовые человеческие кости на пустынном склоне и полуистлевшие остатки материи...
  Кто то из безвестных путешественников погиб, неизвестно как и почему. А природа таких тайн не открывает и хранит их очень много...
  Я сам нашёл в тайге, деревянный гроб на сваях, стоящий прямо посередине леса. Позже я узнал, что так хоронят своих умерших кочующие тунгусы...
  Случаются в тайге и убийства, когда там скрываются бандиты и преступники. Убивают охотников и бродяги, и беглые заключённые - лихие люди...
   Мне вспомнилась история о тунгусе Павлове, который в пьяном кураже порезал кухонным ножом своего приятеля по общежитию и сбежал в тайгу, прихватив с собой любимую собаку.
   Он долгое время жил в дальнем таёжном зимовье, охотился на соболей и совсем не бедствовал, пока его не опознал охотник - милиционер, чей охотничий участок, был неподалеку. Выехали "брать" преступника на вездеходе, вечером, с автоматами. Окружили зимовье, собаку отвлекли, и ворвавшись в домик, захватив Павлова спящим...
  Эту собаку я потом видел. Она жила у случайных хозяев, но иногда убегала в тайгу, чтобы погонять изюбрей. Это был крупный, зверовый кобель и рассказывают, что он мог в одиночку остановить изюбря - быка... Бывали там и такие истории
  Байкало-Амурская магистраль была прибежищем для романтиков и неудачников, которые пытались здесь, залечить душевные раны и начать жить заново. Но были и драмы случившиеся уже здесь на БАМе...
  Знакомый лесоруб - пьющий поэт и милейшей души человек, рассказал мне свою историю.
  ...На магистраль он приехал с женой и маленьким ребёнком, одним из первых. Поселились в Северо-Байкальске. Однажды, не вовремя возвратившись из "лесной" командировке, он застал жену в постели с любовником. Рядом в кроватке спал маленький сын.
  Володя - так звали моего знакомого, схватился за ружьё, но услышав плач проснувшегося ребёнка ушёл и шёл несколько дней по трассе, ночуя там, где приютят. Наконец, он дошёл до Тоннельного, устроился в бригаду лесорубов, и стал работать. Но с тех пор, при любой возможности напивался до бесчувствия и плакал, в который уже раз рассказывая свою печальную историю...
  Он, как то показал мне подборку своих стихов, несколько лет назад напечатанную в журнале "Юность". Но у меня создавалось впечатление, что он уже никогда не оправится после пережитого предательства и уже никогда не будет писать такие светлые, оптимистические стихи, как раньше...
  На БАМе часто случались семейные трагедии. Мужчин - молодых, здоровых, красивых- было много, а женщин мало, и в этой обстановке женщины не всегда выдерживали напор постоянного желания, окружающего их.
  Мой знакомый, чуть не убил альпийской киркой своего соперника, переспавшего с его женой. Молодая женщина, валилась мужу в ноги, плакала и просила прощения, но дело кончилось тем, что её неудачного любовника выслали с БАМа, а она сама с маленьким ребёнком, уехала в Ленинград. Обманутый муж остался, но переживал долго и тяжело.
  ... И таких случаев было много. Одна семейная трагедия, когда жена пошла "по рукам" случилась на мой взгляд ещё из-за того, что она, муж и ребёнок, жили в одной комнате с молодыми парнями, отгородившись только ширмой ...
  В определённом смысле молодым жёнам, БАМ служил проверкой на верность и не все из них прошли эту проверку достойно...
  Но было много настоящей любви и создалось много крепких семей, потому что девушкам было из кого выбирать и тут уже, если влюблялись, то по настоящему...
  Но вернёмся к отношениям человека и природы...
  
  Коротко расскажу ещё об одной опасной встрече с медведем...
  Было это осенью, неподалёку от сейсмостанции, на невысоком хребтике, покрытом зарослями стланика и лиственничника, с торчащими то тут, то там скальными выходами гранита, возвышающихся над плато.
  Со мной были три моих собаки: Пестря, Рика и Уголёк. Последний приблудился к сейсмостанции, несколько месяцев назад и остался там жить. Это была лайка местной тунгусской породы, и замечательно бесстрашный медвежатник. Но я, этого ещё не знал и вышел на пару часов просто погулять и подышать "свежим воздухом".
  ...Уголёк учуял медведей за километр, умчался туда, а потом пригнал одного, прямо на меня. Я стрелял несколько раз, но мазал, опасаясь попасть в Уголька, который висел на груди вздыбившегося медведя и рвал его, а тот как прачка, стирающая бельё, работая когтями и зубами, пытался оторвать и сбросит с себя собаку...
  Наконец я попал в зверя и он отшвырнув Уголька, убежал в стланик...
  До сих пор корю себя, что струсил и стрелял с тридцати метров, вместо того, чтобы подбежать вплотную и стрелять в глаз или в ухо...
  Медведь тогда, забился куда-то в чащу и ревел пронзительно и яростно, а вокруг по кустам ломился ещё один, которого я так и не увидел.
  Пестря и Рика позорно струсили и лаяли на дерущихся медведя и Уголька, не отдаляясь от меня. Я израсходовал все пули и в чащу за раненным медведем не полез, но пришёл назавтра, разбираться в последствиях этих выстрелов, в надежде найти следы живого или мёртвого хищника.
  Уголёк, в тот несчастливый день, так и не вернулся на сейсмостанцию ночевать и потерялся, а Пестря, назавтра, в этом месте лаял куда-то в непролазную чащу, но напасть на невидимого медведя или его останки, боялся. Так это и закончилось ничем...
  Я до сих пор не знаю, что случилось с Угольком и куда подевался этот раненный медведь - выжил или забился в чащу и умер от раны...
  
  
  ...Наконец подошла к концу эпопея моего пребывания на Байкало - Амурской магистрали и я уплыл домой, по Байкалу, на попутном буксире, из Северо-Байкальска.
  Плавание продолжалось несколько дней, с остановками. На борт буксира, рано утром, Седьмого ноября, в праздник, поднялись рыбаки, ловившие омуля, и живущие в палатке, на скалистом южном берегу острова Ольхон.
  Мы сидели в кают - компании, пили водку и говорили тосты за любовь и за тех "кто в море"!
  Осенний Байкал, ворочался за бортом тяжёлой, свинцово - серой, холодной зыбью.
  С баржи, которая шла на буксире, приплыл, рулевой, цыганистого вида молодой моряк, глядевший влюблёнными глазами на радистку Надю. Он любил её и собирался жениться...
  Мне запомнилось гостеприимство моряков, вкусный солёный омуль и мрачный пред зимний Байкал...
   Эта БАМовская "командировка", оставила глубокий след в моей жизни и познакомила с людьми, которые помогли мне в моих поисках цели и жизненного смысла - того, что я и называю свободой!
  
  
  
  
  
  
  
   ПОЕЗДКА В ЕВРОПЕЙСКУЮ РОССИЮ
  
  
  
  
  ...Вернувшись домой я стал искать работу и нашёл её, вновь, далеко от дома. На сей раз в команде вольных архитекторов, работающих в Смоленской области.
  Деревня, в которой мы создавали интерьеры в Доме культуры, была километрах в пятидесяти от Смоленска.
  Работали с утра до вечера, без выходных и когда все уезжали на неделю по домам, отдыхать, я оставался один, за сторожа. Сидел за столом, слушал радио, читал и писал в полутьме пустой сцены.
  Была весна, и в одну из ночей прилетели с юга гуси.
  Но окрестные поля были укрыты снегом, а озеро ещё скрывалось подо льдом. Всю ночь, с тревожными криками летали над деревней гуси, очень низко, в вязком, сером, непроглядном тумане. Я в эту ночь плохо спал и потом узнал, что гуси сбили несколько антенн на деревенских домах...
  Утром они улетели, куда- то в другое место, где было теплее...
  ... В другом колхозе, куда мы переехали уже надолго, я несколько раз ходил в окрестности и нашёл на речке, бегущей в чахлых березняках, бобровые норы в обрыве берега. И там же, видел тощую облезлую лисицу, пробегающую вдоль реки в поиска добычи, для уже родившихся в норе щенков...
  Земля Смоленская на мой взгляд, до сих пор не оправилась после разрушительной войны, Нечто подобное, я много позже, видел во Франции, на Марне - запущенные бедные неухоженные городки и деревни, чахлые рощицы посреди неприглядных полей, на низких холмах....
  Вокруг этой Смоленской деревни, зимой, по ночам выли волки и местные охотники устраивали засады на них, на скотомогильниках. Мне показывали даже место волчьего регулярного перехода через оживлённый тракт, которым серые разбойники пользовались один раз в четыре-пять дней, совершая свой привычный, поисковый круг...
  ...Я проработал в Смоленске и его окрестностях, достаточно долго и потом переехал в Ленинград. Через некоторое время я стал тренером по атлетизму и вскоре сделался директором большого подросткового клуба. Привлекая подростков к занятиям спортом, налаживая медицинский контроль за их физическим развитием, я для воспитания чувства гражданственности и свободы, пропагандировал туризм и водил подростков в лес. Вспоминая Американского писателя и мыслителя, Генри Торо, я любил повторять, что "... без узнавания и усвоения секретов и тайн природы, любое воспитание будет неполноценным".
  Иногда, мы выезжали всем клубом на реку Волчью, где было много замечательных мест для стоянок, на высоком восточном берегу. Получались небольшие туристические слёты. Помимо собственно клубных, юных туристов, в этом участвовали и другие дети из других секций.
  Вспоминается первый массовый выезд, когда ночью случилась сильная гроза...
  На поляне, посреди соснового леса, стояло несколько палаток, в одной из которых ночевали девочки, лет семи - восьми. Я засиделся у костра и ушёл в палатку педагогов спать, только, когда начался сильный дождь.
  Я уже задрёмывал под плотный барабанный шум ливня по тенту палатки, когда услышал в детской палатке шевеление и тихие разговоры.
  Поднявшись, я вышел под дождь и выяснил, что вода попала под дно палатки и ребятня стала замокать.
  Срочно переселив, попискивавших как цыплята девчонок, в палатку для педагогов, я залез в покинутую и пролежал задрёмывая, в луже, проступившей посередине брезентового дна...
  Но, тот поход не только запомнился "цыплятам", но и понравился и потому, в следующий раз, набралось уже вдвое больше народу.
  Расположившись на большой стоянке со столами для еды и с оборудованным кострищем, мы, поужинав, долго сидели у костра, и я рассказывал о своих походах в леса. Дети сидели тихо, сосредоточенно смотрели на огонь большого костра и внимательно слушали. Потом завязалась общая беседа.
  И воспользовавшись моментом, я незаметно ушёл от костра, забрался на крутую горку, над нашим лагерем и завыл по волчьи. Я к тому времени научился манить волков голосом, так похоже, что по-настоящему пугал слушателей.
  В этот раз было иначе. Когда, вновь подсев к костру, я ненароком спросил, слышали ли дети волчий вой, девчонки стали дружно смеяться и утверждать, что выл не волк, "А вы, Владимир Дмитриевич"
  Конечно, я отрицал всякую причастность к этой провокации.
  Наконец педагоги всех уложили спать по палаткам и я проверил, тепло ли они "упакованы". Ночи были прохладные, и даже у костра чувствовалась ночная свежесть... Уложив всех, я долго сидел у огня, подмигивающего фиолетово - алыми угольками и думал о детях, так уютно чувствующих себя на природе...
  
  
  
  
  
  
  
  
   ЧЕЛОВЕК И ПРИРОДА
  
  
  
  
  ... Человек селящийся в городах, часто лишён возможности простого общения с природой и в итоге вырастает некий гомункулус, замкнутый в своём бытии в городских, кирпично-стеклянных "джунглях".
  Не имея связи с красотами и величием природы, это искусственное существо, утверждается во мнении, что он царь природы и начинает делать "царские" проекты, которые часто вредят всему живому вокруг и прежде - самому человеку...
  Или обратная картина.
  Вопреки здравому смыслу, он начинает заниматься охранительством, "спасая" кошечек, собак, морских свинок, нарушая и преступая очевидные и непреложные законы живой природы.
  Кошечки и собачки становятся важнее человека, ненависть к которому, пропорционально возрастает от увеличения "любви" к домашним питомцам.
  Можно обозначить эту ситуацию афоризмом: "Чем больше я люблю собак и кошек, тем больше я ненавижу людей!"
  Такие любители живности, противостоят правде о природе и её законах, и в то же время всячески потворствуют пробуждению в людях "ветхого человека" с его животным эгоизмом и зверскими инстинктами, чуть прикрытыми тонким слоем цивилизованности. Дети воспитанные на сладенькой водице мифов об отделённости человека от природы, вырастают в законченных эгоистов, замаскированных благостными намерениями, воплотить утерянный рай на земле.
  Но вырастая, они в порыве животного эгоизма, часто совершают бессмысленно свирепые и жестокие преступления, являясь по сути жертвами невежественных и лицемерных воспитателей и образовательных программ, без собственно человеческого воспитания... Животное начало, часто, очень близко располагается в человеке рядом с человеческим и потому, замаскированное псевдо гуманностью, вдруг, прорывается в нём, всплывая на поверхность, в форме зверств и человеконенавистничества.
  Примером тому служит Гитлер, любитель собачек и кошечек...
  И тут нет никакого противоречия. Зверь в человеке, воспитанный в непонимании вечности и непреложности законов природы, рано или поздно показывает зубы.
  Растущая преступность соизмерима с растущей концентрацией людей в городах, а развитие средств массовой информации, сосредоточенных в руках подобного рода "любителей" и "охранителей" природы, приводит к унификации человека, к уничтожению личностного начала в нём, к распространению "современных" предрассудков, выдаваемых за истину.
  Сегодня мы имеем цивилизацию, воспитывающую и воспитанную газетами и телевидением. Отсюда это чудовищное отрицание любого взгляда, не соответствующего газетному направлению, отсюда постепенное падение влияния религиозного чувства и ненависть ко всему, стремящемуся быть свободным от этих влияний!
  Сегодня, свобода человека воспринимается подавляющим большинством, как некое чудачество, а разговоры о субстанциональности зла противостоящего добру - как некая нецивилизованная ересь.
  Самообольщение, самолюбование принимает причудливые формы, а борьба за "права", за "демократию" принимает чудовищно свирепый образ войны, становящейся особым видом самоуничтожения "хомо сапиенс", как биовида.
  ...В Америке, в недавнее время, в одном из штатов, жалетели дикой природы, запретили охотиться на горного льва и воспользовавшись этим, хищная кошка убила и съела несколько старушек, занимавшихся джоггингом в окрестных лесах...
  Защитники домашних животных, часто терроризируют целые районы, в Англии, агрессивно нападая на "несогласных", вместо того, чтобы помогать бедным и увечным людям, которых немало и в "благословенной" Англии...
   Детская и подростковая преступность растёт с каждым годом и причины я усматриваю в недостаточном воспитании детей, когда ответственность за будущее маленького человечка перекладывается на его же плечи.
  Количество прав у детей выросло несоизмеримо, с по-прежнему низким уровнем прав и ответственности взрослых, за воспитание богоподобного, богопохожего человека.
  Никто не объясняет детям разницу между добром и злом, ввиду, якобы размытости границ этих понятий, что приводит к движению в сторону реализации инстинкта удовольствия, при полном забвении и отрицании обязанностей перед обществом.
  Страдания, как форма душевного воспитания, как важнейший фактор формирования личности, начисто отрицается и избегается...
   Часто, стремление к личному удовольствию осуществляется за счёт пренебрежения общественного блага и таким образом, стирается граница отличающая человека от животных...
  
  ... Но возвратимся к моим попыткам воспитывать детей через общение с природой.
  Для меня - туристы в большинстве своём, почти идеальные граждане: организованные, знающие цену опасности, возникающей в случае победы анархии и эгоизма, умеющие и сами выживать в опасной для жизни ситуации и другим помочь, ибо они воспитаны в правилах взаимопомощи.
  Часто - это и поэтически одарённые личности. Недаром, замечательная российская бардовская песня, зародилась у туристических костров. Лирические задатки развиваются в трудных и опасных условиях преодоления природной зависимости, в проверке себя, как личности.
   "Чего я стою!" - это лозунг, который ставят перед собой и горно-восходители и путешественники, но и преступники, и "супермены" убивающие человека, чтобы доказать, что я "не тварь дрожащая", выражаясь языком Достоевского.
  Долго проработав с подростками, вспоминая свою юность, я начинаю верить, что преступления часто совершаются из мотивов самоутверждения, потому что взрослые дяди и тёти написали законы, но не озаботились, формами их объяснения и внедрение в нестойкие, не сформированные сознания юных граждан.
  Растущий человек, это часто и растущий эгоист, с уверенностью в божественном происхождении своих прав.
  Он, в условиях города, поставлен в ситуацию, когда самоутверждение происходит всегда за счёт других, тех, кто не способен, в животном смысле, сопротивляться и выживать. Этот городской биологизм, поддерживается средствами массового оболванивания людей, имеющих прежде всего экономическую подоплеку.
  Иначе говоря - желанием заработать побольше денег. И это тоже, есть современное сопротивление стремлению быть свободным. Спросите любого обывателя и он вам подтвердит, что деньги - это эквивалент свободы.
  Хотя для меня очевидно, что свобода всегда внутри нас и потому деньги могут быть только средством реализации фальшивой, внешней свободы. Человек всегда остаётся наедине с самим собой, и любые попытки осуществления свободы через внешнее, обречены на провал.
  Я не знаю более несвободных людей чем богачи, денежные мешки. Или как их называют в Англии - "толстые коты".
  Думаю, что это надо прежде всего говорить подросткам, когда мы объясняем им феномен человеческого существования - свободу зла. Человек может творить зло, но и должен отвечать за последствия своих поступков...
  В этом я вижу смысл христианства прежде всего, но и других религий тоже. Религиозность - это формы общения с чем -то более высоким, чем сам конкретный человек. Религия - это и цель и средство - позволяющее человеку стремиться к свободе с пониманием высокой цены за это стремление.
  Часто - это необходимость идти против большинства. Стремление к свободе - это прерогатива и характерная черта личности. В христианстве, такие личности называются святыми и праведниками...
  Вспоминаю времена, когда я проводил почти треть года в лесах и полях. Возвращаясь в город, я с горечью наблюдал суету, а часто и пьяную бессмысленную духовную лень, и сожалел о покинутой чистой и прекрасной природе, частью которой я становился на время моих походов.
  Могут спросить - а почему ты не остался в природе, раз так её любишь?
   Я сам задавал себе этот вопрос и приходил к выводу, что вынужден был продолжать компромисс, потому, что не мог бросить семью, детей в тот момент, когда они во мне нуждаются...
  Просто, до того как я женился и завёл детей, не нашлось человека, учителя, который бы помог мне осознать себя и посвятить жизнь свободе...
  Хотя, я конечно ни о чём не жалею. Ведь дети - это наше продолжение...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ВОСПИТАНИЕ ПРИРОДОЙ
  
  
  
  
  
  Мои походы - были продолжением моих поисков свободы, которые не прекратились и по сию пору. И начиная эту книгу, я хотел, чтобы мой опыт насколько возможно, мог бы, если не помочь, то облегчить поиски самого себя моим будущим читателям.
  Я считаю себя сторонником такой формы воспитания, при которой мы смертные, не способны кого- то убедить только словами - это прерогатива Бога, но прежде всего своим примером, своей жизнью, своими радостями и страданиями...
  Живя в Ленинграде, я раз в год, летал в отпуск в Сибирь, где жили мои родственники и друзья. Многие из друзей к тому времени умерли по тем или иным причинам. Многие от бессмыслицы жизни, выражающейся чаще всего в пьянстве и наркомании. Пошлость - заедает жизнь...
  А я, прилетев на родину, почти половину отпуска проводил в лесах совершая одиночные походы и совместно с братьями. Это помогало мне восстанавливаться от напряжения рабочего года, заряжало силой воспоминаний и оптимизмом. Все походы бывали удачными и интересными...
  Однако бывают и трагические случаи.
  Помню смерть своего друга Валеры. Он совсем не лесной человек, окончил факультет журналистики, имея семью бедствовал, но жил по своему, часто без угла и без денег на самое необходимое. Он старался стать писателем и драматургом и это ему почти удалось. Его пьесу напечатали и он собирался уже на семинар молодых драматургов России, когда это случилось...
  Но вначале немного предыстории...
  ...Вдохновлённый моими рассказами о лесе, он попросился со мной в тайгу в первый раз, за несколько лет до смерти...
  Была замечательная осенняя солнечная погода, когда мы с ним, доехав до Бурдугуза, ушли в тайгу, в зимовье, где нас уже ждали друзья, заехавшие туда на Газ-69, с другой стороны водораздельного хребта...
  Целый день мы шли по пахучим соснякам и чистым покосным полянам, любовались красотами расцвеченного осенними, ночными морозцами, леса, пили чай у костра, на зелёной полянке у небольшого ручейка, вдыхая ароматы тайги.
  Вечером, усталые, пришли в зимовье, где встретились с друзьями, выпили водочки, долго разговаривали, вспоминая бесконечное количество таёжных историй и уснули поздно. Утром, как обычно бывает при многолюдстве в зимовье, чуть проспали и позавтракав, с ружьями разошлись в разные стороны. Договорились встретиться после обеда и выезжать.
   Я ходил по горам, ревел изюбрем и даже видел матку, привлечённую моим рёвом, но стрелять не стал. Она стояла от меня метрах в двадцати, за пушистой кроной сосны, и я её хорошенько не видел.
  Я чуть помедлил, и тут появились мои собаки и бросились за оленухой, которая конечно быстро от них убежала...
  Погода, постепенно из солнечной превратилась в мрачную и когда я пришёл в зимовье, то Зинур, водитель газика и охотник, решил, что можно попробовать выехать завтра, пораньше утром. Мы вновь просидели весь вечер слушая охотничьи истории...
  Утром проснувшись раньше всех, я вышел на улицу и поразился - в тайге выпал первый снег и продолжал идти в дремотной тишине притихшего, бело - ватного леса...
  Собирались долго...
  Пока пили чай, завтракали, разговаривали, снег продолжал идти...
  Наконец выехали и когда катились под гору, всё было нормально. Но на открытом месте снегу нападало много больше и лишь только дорога пошла в гору, газик забуксовал. Зинур, ещё не понимая до конца беды, улыбался, газовал, отъезжал своим следом назад и разогнавшись натужно ревя мотором проезжал ещё метров пятьдесят вперёд и наконец застревал, толкая перед собой бампером, как трактор, кучу снега...
   А снег шёл и шёл...
  Проехав за несколько часов, несколько километров, толкая машину руками перед собой, мы в изнеможении прекратили сопротивление, на половине подъёма. Стали совещаться. Решили, что Валера и мой друг егерь, будут выходить в деревню, стоящую на тракте. Валере надо было срочно в город, а егерь хотел попробовать найти трактор, чтобы вытаскивать машину из тайги...
   Зинур почернел лицом. Он возил какого-то геологического начальника и не отпросившись, уехал в лес. Самое трагичное в этом - ему обещали дать квартиру в новом доме. А за невыход на работу, эту квартиру могли не дать.
   Продукты у нас кончились и я тоже, уже вечером, обессиленный и голодный, решил сходить в деревню, найти продуктов (в деревне магазина не было, но жило несколько семей). До деревни было километров пять, по глухой тайге...
  Дойдя до Добролёта, так называлась деревня, я стал ходить по дворам и насобирал несколько картофелин и краюшек хлеба.
  Назад, возвращался по темну и вдруг услышал в березняке, трубный рёв изюбря.
  Я ответил и изюбрь отозвался вновь. Но столько страсти и ярости было в этом ответе, что я забоялся этого свирепого соперника и затаив дыхание стоял, долго вглядывался в темноту ночи, надеясь увидеть зверя.
  Я опасался, что олень ослеплённый похотью, может напасть на меня, приняв за соперника, а ружья со мной не было. Картинка конечно была тревожная...
  Белый, мягкий глубокий снег, но и ночь тёмная, так что видны перед тобой, только белые отблески. А зверь где-то рядом...
  Однако всё обошлось, и я благополучно вернулся к машине, в которой, обезумевший Зинур, в одиночку сражался с заваленной снегом, дорогой. Мы попили чаю, испекли в костре картошку и поели, а потом почти до утра, разгребали лопатой снег перед машиной и по пятьдесят метров пробивались каждый раз вперёд. Работа была вполне бессмысленная - подъём продолжался ещё несколько километров.
  Но казалось, что всегда спокойный и весёлый Зинур сошёл с ума.
  Он как маньяк вновь и вновь выскакивал из кабины после очередной остановки и разговаривая сам с собой начинал грести бесконечный снег лопатой. Я молчал и помогал ему, почти до утра.
  Наконец выбившись из сил, я одел на свою куртку ватную, замасленную телогрейку Зинура, в которой он занимался обычно ремонтом, и прилёг к костру на снег, провалившись в сон, как в омут. Проснулся, оттого, что телогрейка загоревшись, дымила, кругом было светло и Зинур, по прежнему разгребал снег, уже автоматически, хотя бы для того, чтобы не думать о предстоящем разговоре с шефом...
   ...Всё в конце концов обошлось. Егерь наврав, что он из геологической экспедиции, что было не такой уж неправдой, приехал на тракторе - трелёвщике, найденном им в дальней деревне.
  Мы зацепили машину на буксир и тронулись, останавливаясь через сто метров, чтобы подбить, вываливающийся из гусеницы, стальной "палец".
  Таким образом, благодаря "тягачу" (вспомнилась песня Высоцкого) и находчивости егеря, мы выбрались из этой передряги!
  Мы уже ехали по тракту, когда в лучах фар, впереди, что-то завиднелось, сверкнуло на дороге. Оказалось - это был перевернувшийся мотоцикл с коляской, под которым лежал человек. Он был смертельно пьян, но невредим, и просто не мог выбраться из под мотоцикла самостоятельно.
  Мы подняли мотоцикл на колёса, поставили мужика на ноги и посоветовали ему, во избежание опасности на сей раз разбиться по настоящему, идти в деревню пешком.
  Мы уехали, но я не уверен, что мужик внял нашим советам. Русские люди, особенно в подпитии иногда очень упрямы!
  ...Тот случай, был первой неудачной лесной экспедицией Валеры.
  Второй дальний поход, закончился для него трагично.
  В тот раз, мы, вместе с нашими банными знакомыми собрались на Байкал, на Соболиные озёра, которые расположены на прибайкальском хребте Хамар-Дабане.
  О банном клубе, я как-нибудь расскажу в другой раз. Однако именно в бане планировались некоторые походы, и этот, в том числе...
  Но я по какой -то причине не смог пойти, а Валера, взяв своего десятилетнего сына, пошёл...
  Прошло две недели и вернувшись однажды домой, я застал в двери записку от жены Валеры...
  "Володя! Приходи к нам. Валера умер".
  Я не верил своим глазам!
  ...Оказалось, что Валера с сыном и друзьями, замечательно сходили на эти озёра, но там его укусил энцефалитный клещ. Сыну, которого тоже укусил клещ, он, по приходу домой сделал на всякий случай инъекцию гамма-глобулина, в противоэнцифалитной лаборатории, а сам вынул из головы клеща, только на вторые сутки после укуса и никуда не пошёл. Насекомое просто затерялось в густой шевелюре Валеры и он клеща "нашёл", когда тот напился крови и увеличился в размерах...
   Прошло две недели и Валеру, вдруг стало "корёжить" нервными судорогами - мышцы непроизвольно начали сокращаться...
  Как известно, период вызревания клещевого энцефалита до проявления болезни, составляет около двух недель...
  На скорой помощи Валеру увезли в больницу, где он и умер через три дня, в страшных мучениях. Так погиб талантливый писатель и интересный человек - внезапно и трагически...
  Надо сказать, что клещевой энцефалит - это сегодня страшный бич тайги, который уносит ежегодно многие сотни жизней. Его распространение в лесах, по всей России, обусловлено на мой взгляд, причинами техногенными и является страшной угрозой для человека в лесу, с мая по июль и не только в Сибири.
  Меня самого клещи кусали за годы моих походов несчётное количество раз! Но то ли иммунитет постепенно выработался, то ли именно заражённых энцефалитом клещей не попадало, а может не судьба, но я избежал печальной участи.
  Однако сам по себе укус клеща очень болезнен и потому, после весенних походов, тело моё было покрыто небольшими язвочками - болячками, следами укусов, которые не заживают почти месяц.
  В день, иногда приходилось с себя снимать штук по двадцать клещей. Из них уже впившихся почти десяток. Зацепишь ногтем, где-нибудь на спине или на боку и р-р-раз - вот он. Только без головки, которая остаётся в теле и потом, это место чешется неприятно и болезненно.
  Собак клещи тоже кусают.
  Я помню, как молодая собачка во время моего весеннего лесного жития в течении двух недель, едва ходила за мной обессиленная, отравленная укусами.
  Когда, отвернув ей уши, я посмотрел туда, то увидел сотни клещей впившихся в кожу за ушами.
  Величиной клещи с спичечную головку и меньше, спинку имеют красную.
  Через неделю проведённую в тот раз в лесу, у собачки за ушами была красная полоска. При этом я ничем не мог помочь бедному животному, так как каждый день клещи вновь и вновь "спрыгивали" на животное с кустов и травы...
  Я же, возвращаясь из долгих лесных походов весной, дома, каждый раз с тревогой ждал окончания инкубационного периода в две недели и только потом, вздыхал с облегчением. И на этот раз пронесло!
  Всем, кто заходит в тайгу хотя бы на несколько дней, делают заранее прививки.
  Но однажды, я со своим сыном сходил в противочумный институт, чтобы сделать инъекцию гаммаглобулина, и мне там объяснили, что иногда, заболевают люди даже с прививкой, как например один из докторов института...
  Так что после армии, где нам тоже сделали прививку от энцефалита, я себя этим больше не "утруждал". Если судьба заболеть, то можно и в пригородной роще энцефалитного клеща "зацепить"!
  Так и случилось совсем недавно, когда в Иркутске умерла от энцефалита, молодая женщина, укушенная клещом, в центральном парке города...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   СЛУЧАЙ
  
  
  
  
  
   В тайге, бывают случаи, самые причудливые...
  Один мой знакомый охотник рассказывал, что на охоте, его собака вдруг заболела бешенством или водобоязнью, по народному.
  Этот знакомый, удивляясь, рассказывал:
  - Он, кобель, на меня прёт галопом, а пасть раскрыта и язык вывалил. И видно, что-то не так!
  - Я на дерево залез, чтобы не покусал. Потом пришлось пристрелить...
  Вспоминаются всякие чрезвычайные происшествия в тайге. Например однажды, я, упавшим сверху стволом берёзы, пробил сам себе голову. Шёл по чаще, споткнулся о ветку, которая удерживала, как насторожка самолова, этот стволик над моей головой. Ветка отцепилась, механизм насторожки сработал, и я получил увесистый удар по темечку...
  Достаточно опасное происшествие я пережил, устанавливая медвежью петлю, на одном из приангарских хребтов, на берегу водохранилища. Дело было летом и медведи в том районе подходили к палаткам и могли заесть туристов отдыхающих там семьями. Я решил попробовать добыть самого опасного медведя петлей, чтобы потом дострелить его.
   Привёз с собой из города заплетённую петлю из тонкого троса, приманку специально "наквасил" из рыбы и уложил её в мешочек из крепкого брезента.
  Медведя того я побаивался, потому что он вёл себя вызывающе и по ночам шатался вблизи от палатки рыбаков, на берегу, в которой хозяйская собачка, заслышав ворчанье зверя в ночной чаще, от страха, заскакивала рыбакам почти на голову. Вот этого медведя я и решил "обезвредить", потому что сам жил в палатке неподалёку...
  Выбрав крепкую сосну на не большой полянке, я нарубил и натаскал упавших стволов берёз и сосен, установил насторожку из толстого гвоздя и стал наваливать эти стволики на трос, провисший между двумя деревьями. Вес набрался значительный - около тонны. Только я закончил работу и вытирая пот с лица, стоял вглядываясь вниз, в сторону синеющего залива, как за спиной в метре от меня, что-то грохнуло и казалось земля содрогнулась под ногами.
  Я отскочил одним прыжком метра на два и обернувшись увидел, что гвоздь-насторожка, под большим весом, сам собой согнулся, ловушка неожиданно "выстрелила-сработала" и груз обрушился, почти на меня.
  Я запереживал, представляя, как эта тонна стволов обвалилась бы на мои плечи и может быть сразу и не убила, но покалечила бы точно. И как бы я тогда, полз к своей палатке, на берегу залива, вниз по крутому непроходимому склону, умирая и обливаясь кровью.
  Но ведь и место, где стояла моя палатка, людьми тоже не посещалось...
  Я содрогался, воображая картинки...
  Тем не менее, я восстановил насторожку, вбил новый гвоздь, загрузил, уже осторожнее, груз...
  И ушёл вниз довольный, ощущая на расстоянии запах гнилой рыбы, который и должен был привлечь опасного медведя...
  Через день, я наведался проверить петлю.
   Я почти был уверен, что медведь сидит в петле. Ещё на БАМе, ребята рассказывали мне, что поймали в петлю медведя, который приходил в баню, стоящую метрах в пятидесяти от дома, и воровал оттуда рыбу, прямо с тазиком. Тазик потом нашли с вмятинами от когтей мишки.
   С вечера они поставили петлю, а утром, на рассвете, кто-то из них, выйдя на улицу по нужде, увидел у сосны, на которой была закреплена петля, шевеление. Вглядевшись, этот кто-то влетел в дом и всех разбудил...
  "Карательная экспедиция" подошла к сосне, почти вплотную, где стоял на задних лапах, пойманный за одну переднюю, воришка - медведь, тщетно пытаясь освободиться от петли. Наказание последовало незамедлительно...
   А вкусное мясо этого зверя поел и я. Мне, с очередной оказией, на гусеничном вездеходе доставили коробку медвежатины, которую я ел две недели и не мог нахвалиться. Мясо было жирное, вкусное и очень полезное, потому что таёжные медведи питаются целебными корешками и травами, и конечно, кедровым орехом...
  
  ...Подбираясь к петле, в этот раз, я был осторожен, зашёл из под ветра и крался, пока не увидел, что груз упал и лежит на траве, под деревом. Я ещё больше насторожился...
  Но оказалось, что какие-то люди проходя мимо увидели петлю и уронив груз, петлю просто отрубили и трос унесли с собой. Я обнаружил это по следам топора на стволе сосны. Медведя в петле конечно не было...
  Ещё в самом начале своего увлечения лесом, я надеялся освоить все или почти все виды охот. Обусловлено это, я думаю тем, что ещё до начала своих лесных походов, я прочитал почти всю библиотечку "Для начинающих охотников" и как мне казалось, в описаниях, знал их неплохо.
  Но, по возможности, я хотел попробовать все виды охот и в том числе ловлю зайцев петлями. Это старинный промысел, которым раньше владели все деревенские мальчишки.
  Как - то, под Новый год я пошёл в лес за ёлкой, и прихватил с собой проволочную петлю. В распадке, где росли редкие ели, среди осинника были протоптаны заячьи тропы, на одной из которых и была установлена петля.
  Срубив ёлочку, я отправился домой, когда в стороне поставленной мною петли, услышал необычный, громкий, тревожный звук. Оказалось заяц увидел или услышал меня, побежал по тропе, попал в петлю и закричал. Когда я подошёл, он был там, но уже неживой...
  К Новому Году, вечером, мы нарядили елку и приготовили вкусное жаркое из зайчатины...
  В тайге, иногда встречаются удивительные природные конструкции, словно сделанные рукою Мастера. Например водопады, или ровные зелёные луговины, среди дремучих лесов или даже "амфитеатры", как будто специально сотворённые природой для обозрения окрестностей...
  Однажды, тоже под Новый год мы с моим приятелем - егерем и его знакомым, были в тайге, на южных склонах Прибайкальского хребта, ночуя в тёплом, хорошо оборудованном зимовье.
  Утром, надев белый маскхалат, егерь пошёл в лес, на лыжах - голицах впереди, а мы, пешком по его лыжнице, сзади. Шли по гребню холма, над крутым склоном в долину. Вдруг егерь остановился и помахал нам рукой. Когда мы подошли, он показал нам влево от лыжни, на жёлтое пятнышко, на другом краю вырубки.
  Оказалось, что это была изюбр. Егерь скинул лыжи и пригибаясь, а потом и ползком, крадучись, стал подбираться к зверю. Мы в бинокль наблюдали за его маневрами. Однако в какой-то момент олень учуял охотника и вскочив, вихрем умчался в лес.
  Егерь возвратился на лыжню, разочарованно вздыхая...
  Пройдя чуть дальше по гребню, мы вышли в замечательное место. Под нами амфитеатром разворачивалась заснеженная вырубка, метрах в восьмидесяти ниже гребня, на котором мы остановились.
  И внизу, на белом полотне снега, видны были мелкие кустарники и полянки, а на расстоянии метров в сто пятьдесят от нас, посреди одной из них лежал на снегу шоколадно-коричневый молодой бык - изюбрь, с рожками "спичками" на голове.
   Иногда он прерывая дрёму, поднимал голову, осматривался и вновь ненадолго засыпал. Мы, зачарованно смотрели на это волшебное "представление" дикой природы и радовались сопричастности, так зримо происходящей, внутренней её жизни.
  Егерь шёпотом рассказывал нам, что иногда в этом "амфитеатре", можно видеть до десятка изюбрей, вместе и порознь...
  Зрелище действительно было замечательное и мы в течении получаса любовались им, а потом так же осторожно ушли, не потревожив зверя...
  Немного о смешном в природе...
  Охотник должен быть музыкальным человеком и это поможет ему в наблюдениях за животными.
  Поэтому, хочу, рассказать немного о голосах птиц...
  Рябчики замечательные певцы и по его песне можно определить не только местонахождение, но и пол, и возраст "певца"...
  Иногда, вместо затейливого и тонкого: "тиу- тю-ю-ю, тю-тю-тють- тю тиу...", вдруг, слышишь односложное: "тю, тю-ю-ю-ю, т...", да ещё с хрипотцой. И думаешь: "То ли рябчика родители правильно петь не научили, то ли он простудил горло..."
  С молодыми глухарями бывает иначе. Они не умеют ещё петь свою глухариную песню правильно ив свою первую весну, уже по окончанию весенних токов, прилетают на токовища учиться токовать...
   Однажды, в конце мая, на большом глухарином току, я услышал их кряканье и попытки точения. Но они делали это так неумело, что я невольно рассмеялся.
  При этом они всё прекрасно слышали вокруг и не подпустили меня к себе, перелетая с дерева на дерево...
  Глухарь, во все времена года крякает, когда сердится или раздражается, и даже ночью. Однажды, Саян лаял в темноте на большую сосну, в вершине которой сидел сонный глухарь, изредка сердито крякал, но улетать не собирался!
  Тьма была совершенная и я взяв собаку на поводок ушёл из под дерева...
  Иногда в лесу не стреляешь, потому что не хочется нарушать тишину природы. Иногда чтобы не обнаруживать себя. Живя в одиночку на природе невольно вырабатывается психология разведчика...
  Если ты себя не обнаруживаешь, это даёт тебе возможность самому больше увидеть... Поэтому я постепенно пришёл к выводу, что хорошо бы иметь оружие бесшумное, которым владели наши самые далёкие предки...
  Я стал задумываться о возрождении древних охот, стал искать возможность обходиться в тайге без ружья...
  Уже будучи в Ленинграде, я изготовил себе копьё - дротик из толстого железа, военной лопаты и ходил с ним без ружья по лесу, надеясь рано или поздно использовать его не только в качестве посоха.
  У меня были планы, сковать рогатину и как-нибудь пойти на медведя, с этим древним оружием русских лесовиков. Но времени уже не оставалось.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   О ТАЁЖНЫХ ВСТРЕЧАХ И ЛЕСНЫХ ЗНАКОМСТВАХ
  
  
  
  
  
  
  Коротко расскажу о таёжных знакомствах и встречах, которых было много за эти годы и не все я запомнил. А какие-то уже описал в своих книгах: "Говорят медведи не кусаются", "Походы", "Собаки и волки".
  Как показательный пример, вспоминается одна случайная встреча, с незнакомыми мужиками, приплывшими в лодке к берегу на котором я до этого прожил две недели в одиночку.
  Мужички были навеселе, и может быть поэтому особенно добродушны. Они угостили меня водочкой, поудивлялись, что я живу в лесу один, и уплыли, когда за мной "прилетел" на лёгкой дюралевой лодке под сильным мотором, мой родственник.
   Но я запомнил надолго свою радость при виде людей, удовольствие от простого обмена банальными фразами.
  Мне понравились их простые лица, их желание помочь или услужить мне. Может быть это было оттого, что мы встретились далеко от города, "на природе", где всякий человек воспринимается как личность, а не как серый, равнодушный "фон" из множество людей- прохожих или проезжих, встреченных нами в городе...
  После той случайной встречи, я поверил в высокую нравственную аксиому - "Все люди - братья!"
  Интересная встреча произошла в тайге, под Байкалом, в вершине долины речки Подарвиха, где я жил в дощатом сарайчике - зимовье по весне, наслаждаясь тишиной и свободой...
  Я вернулся из тайги под вечер, развёл костёр, вскипятил чай и пил горячий ароматный напиток, когда услышал в заросшем овраге, метрах в ста выше по течению ручья, сдержанное рычание медведя, похожее на перебирание гитарных басовых струн.
  И тут же, с другой стороны услышал стук топора. Кто-то готовил дрова для ночлега...
  Я понял, что медведь, скорее всего недоволен присутствием этого незнакомца.
  Ко мне он наверное уже привык. Но два двуногих, да ещё так недалеко друг от друга, раздражали зверя...
  Я не горел желанием идти и приглашать незнакомого человека в зимовье, где мне одному было так покойно и уютно и я решил всё оставить как есть. Если он надолго, то зимовье найдёт и я не буду возражать, если он будет ночевать в нём со мной. А если он проходом, то переночует ночь на природе и уйдёт не потревожив ни меня, ни себя...
  Утром, когда я варил чай на костре, проходя мимо, этот человек увидел зимовье и завернул ко мне...
  Познакомились. Оказалось, что Алексей был лесоустроителем и рубил просеку в окрестностях вершины пади...
  Вечером, возвратившись с работы, он, спросив разрешения, перетащил свои пожитки ко мне, в сарайчик.
  После ужина и чая Алексей рассказал мне, о себе, а я ему, о себе. Про вчерашнего медведя, я умолчал, но он сам перешёл к медвежьей теме и поведал, как он, несколько лет назад, топором зарубил медведицу, напавшую на него на деревенских покосах в долине реки Большая Речка...
  - Я иду, поднимаю голову, а они сидят, трое в ряд и на меня смотрят. Я ошалел, а медведица-то зверюга, покрупнее двух других будет, мягко встала на четыре лапы и пошла ко мне. Может быть она хотела просто меня обнюхать. Не знаю...
   Алексей затянулся сигареткой, посмотрел куда-то вдаль, помолчал.
  - Я не стал ждать пока медведица на меня набросится и ударил топором изо всех сил по голове, сверху. Она, в тот же миг, отшвырнула меня как пёрышко, так, что я на мгновение сознание потерял, но очнувшись, тут же увидел, что она надо мной на дыбах стоит! Однако добивать меня она не стала, повернулась и встав на четыре лапы, ушла в лес кровеня траву. За ней убежали медвежата...
   Алексей от первой сигареты, прикурил вторую, а окурок бросил в костёр...
  - Потом её нашли недалеко, мёртвой, в кустах - завершил он свой рассказ...
   Дождавшись темноты, когда костёр прогорел, мы пошли спать в зимовье и засыпая, я думал об Алексее...
  "Да- а - а, силён человек! Не боится ни тайги, ни зверей. А ведь жизнь у лесо-устроителей адова. Холодно, голодно, комары и мошка, тащи всё снаряжение на себе за многие километры, а потом ещё ночуй в глухомани, на мёрзлой или мокрой земле, часто под снегом или дождём, там, где и человека то годами не бывает..."
  Все мои путешествия показались детским садом, по сравнению с такой работой...
  "Так что же ими движет? - спрашивал я сам себя и через время ответил. "Наверное та же свобода, которая и меня заставляет переживать приключения и невзгоды путешествий. Ведь не один ты такой умник" - констатировал я и незаметно уснул...
  Через два дня, Алексей простился и ушёл на базу, а я остался вновь один. Но уже былого удовольствия от пребывания в одиночестве не испытывал...
  Следующий раз, я встретил Алексея через год, в брошенном таёжном посёлке Ола, где лесо-устроители устроили свою базу.
  Мы с другом возвращались из того же сарайчика и зашли к лесоустроителям в гости. Но по пути, в километре от деревни, на нас с другом напал медведь и мы видели его метрах в десяти, сердито рявкающего, старающегося нас напугать...
   Своего он добился, но мы имея одно ружьё на двоих не побежали и заставили его ретироваться. Мой друг видел медведя первый раз и был поражён его величиной и агрессивностью.
  Причиной нападения, скорее всего был испуг, внезапно разбуженного хищника, которого мы застали врасплох, спускаясь по лесной дороге вниз, по крутому склону. Медведи очень не любят показывать незащищённый зад, и потому, часто сами испугавшись внезапности встречи, нападают.
  Мой совет лесовикам - старайтесь показывать медведю где вы, задолго до близкого столкновения, но если это уже произошло, не бегите, что смертельно опасно. Лучше стойте и кричите или рычите. Как я и сделал, совершенно неожиданно для самого себя, в тот раз...
  Вспоминается замечательный случай, рассказанный мне владельцем "Жигулей" подвозившим меня как то из леса, возвращаясь с рыбалки. Я рассказал ему, о том, что только что, в лесу видел стаю волков, а он в ответ - о том, как они со взрослой дочерью собирая грибы прошлой осенью, недалеко от Бурдугуза, натолкнулись на медведицу с медвежатами...
  - Было солнечное, тёплое утро, с разноцветьем осенней листвы и зелёной ещё травы на полянках. Мы, оставив машину на дороге, в поисках грибов, вошли в редкий соснячок. И там, вдруг увидели, крупную медведицу с медвежатами, уходящую от нас в дальние заросли. И надо же было нам дуракам заулюлюкать - мы думали, что медведица станет убегать от нас...
  Но получилось наоборот - водитель тяжело вздохнул и поежился от нахлынувших воспоминаний...
  - Медведица, в ответ на наши крики, развернулась и на махах помчалась к нам. Мы остановились, как вкопанные и дочь, дрожащим от страха голосом спросила меня полушёпотом: "Папа, а что сейчас делать?!
  Я вспомнил советы таёжников и быстро говорю ей: - Стой на месте и кричи!
  - А медведица уже рядом, несётся на всём скаку. Мы оба замерли и стали кричать жалостно и испуганно.
  Медведица резко затормозила, развернулась и недовольно похрапывая медленно ушла вслед медвежатам...
  Водитель "Жигулей", помолчал, вглядываясь в заснеженную дорогу впереди и закончил: - Дочь моя получила сильный нервный шок и не могла нормально спать почти год. Ей всё кошмары снились...
  Сейчас всё-таки отошла, но как вспомнит эту медведицу, так её трясти начинает...
  
  ...Довольно часто мне приходилось ночевать в зимовьях со случайными знакомыми, и слышать там много интересных историй.
  Однажды, возвратившись уже по темну в зимовье, где мы остановились с другом, я познакомился там с мужичком-охотником, который страстно любил охотничьих собак. Ещё на подходе к дверям зимовья, я чуть не натолкнулся на привязанную к углу избушки, крупную лайку.
  Позже охотник предупредил меня, что его кобель может постороннего покусать и я задним числом испугался. Я ведь на него сослепу, чуть не наступил. Но тут, в собаке сработал инстинкт - если ты не боишься, то тебя бояться...
  После ужина, перед сном мужик рассказал, что он держал собак долгое время и привыкал к ним как к родным.
  - Был у меня кобель, который мне спас жизнь. Тут недалеко - он повёл рукой в сторону вершины речки Каи, - был раньше замечательный глухариный ток. Я пошёл туда однажды, по весне, послушать и посмотреть глухарей, с моей собачкой...
  Иду я по тропинке и вдруг, из кустов вываливает медведище и ко мне. А потом на дыбы встал и идёт на меня громадина, метра два высотой и лапами передними, с чёрными длинными когтями, потряхивает.
  Я так испугался, что и про ружьё забыл, ножик из ножен выдернул и застыл - двинуться не могу. Кондрашка меня хватила.
  Тут на медведя мой кобель налетел сзади и давай его кусать. Зверюга засуетился, зарявкал, от собаки начал отбиваться и про меня забыл. А я отошёл к сосне и почему-то в ствол глубоко и сильно ножик всадил...
  Мужик помолчал вспоминая в который уже раз подробности этого нападения, глядя на огоньки мелькающие в темноте, пробивающиеся сквозь щелястую дверцу старенькой проржавевшей печки...
  - Я потом с этим кобелём и на лося ходил, и на кабанов. Он всегда был со мной и дома и в лесу. И вот как -то я был в командировке, приезжаю, а жена говорит, что она выпустила собаку из дома, чтобы погулял, а его машина на улице сбила. Я тогда озверел. Хотел жену застрелить, хорошо соседи остановили...
  Я молчал, засыпая и представлял тайгу, медведя на дыбах, мужика с ножом в руках и заряженным ружьём за плечами, лайку, рвущую медведя за "гачи".
  Собаки, действительно являются почти членами семьи, для многих охотников, в благодарность за многие годы проведённые вместе в тайге. Но ведь собаки, для охотников профессионалов ещё и главный "инструмент" их труда. Поэтому, умная рабочая собака стоит очень больших денег. Но какой же хозяин продаст своего лучшего друга...
  Может быть поэтому, собак часто крадут...
  Но мне хотелось бы высказать мнение, какой должна быть охотничья собака. Прежде всего она должна быть "рабочей", то есть помогать хозяину охотиться.
  В деревнях таёжной полосы Сибири, в каждом дворе жили и живут несколько собак из одного гнезда.
  И так продолжается долгие годы. Естественный отбор при этом, выбраковывал всех "тунеядцев" и потому, оставались только те собаки, которые приносили человеку пользу. Рабочие собаки всегда и умны, и послушны, и привязчивы к хозяину, разделяя его труды в походах и радость, в момент добычи зверя.
  В городах, многие охотники покупают собак за красоту.
  И даже сложилось направление в собаководческих питомниках, когда собак отбирают не за рабочие качества: выносливость азарт, упорство в преследовании и так далее, а за красоту и соответствие принятым, часто произвольно, стандартам породы.
  В итоге, городские охотники владеют в большинстве красивыми, но бестолковыми собаками, что безусловно приносит вред охотничьему собаководству...
  На личном примере я убедился, что хорошо работающая собака всегда умная, спокойная и послушная. Драчливые и тупые собаки могут испортить любую охоту и превратить её из удовольствия в тяжёлое нервное испытание, бесполезную, безрезультатную трату сил.
  Вот забавный пример...
  В Жигаловском районе, в одной из таёжных деревень, я видел собаку медвежатницу, к которой все щенки из округи относились, как к доброму, ласковому дядюшке. Они окружали его толпой и он падая в притворной слабости на траву позволял себя трепать этой "молодёжи".
  Нравы в собачьей таёжной жизни очень суровы и если кобель ввязывается в драку тут и там, то рано или поздно его загрызут до смерти. Или застрелят в лесу обиженные соседи охотники...
  Разные собаки на разных охотах ведут себя по разному...
  Например, у меня была лайка, по кличке Жучок. Небольшого ростика и с испорченными воспитанием в сарае, слабыми лапами. Но с ним, мы нашли медвежью берлогу и охотились на кабанов совершенно замечательно. Он так аккуратно лаял, что и крупные секачи и небольшие кабанчики его совсем не боялись. Я подходил к ним по открытому месту и наблюдал как рассерженные привязчивой собачкой секачи, бросались на него срываясь с места, как тяжёлые танки. А он отскочив на необходимое расстояние, вновь начинал свою однообразную "песню" - "тяв-тяв-тяв"...
  Злые же и бестолковые собаки бросались на кабанов и угоняли их далеко, задолго до момента, когда хозяин подходил на расстояние верного выстрела. Поэтому, я советую охотиться на кабанов с одной спокойной, незлой собачкой. Вы и кабанов сможете рассмотреть и добыть, если надо...
  Но есть охотники, которые предпочитают тропить зверя без собак, и добиваются в этом больших успехов.
  Таким был Александр Владимирович, охотовед и учёный, наш старший товарищ и наставник, который помог нам с братцами добыть первого медведя в берлоге, а потом научил, как надо охотиться за копытными, "ходом".
  Он окончил факультет охотоведения ещё в Кирове, сразу после войны, был мастером спорта по стрельбе на стенде и защитил диссертацию, работая в охотничьем институте...
  Это был замечательный охотник, но и добрый спокойный человек, который вызывал уважение у всех, кто его знал.
  Его охотничьей страстью была охота на крупных зверей: на медведей и на копытных. Медведей он добыл около двадцати, а копытных просто много. У него была коллекция, медвежьих черепов и на стенах дома висели оленьи и лосиные рога.
  Как - то, он рассказывал мне, что добыл медведя в берлоге, застрелив его из пистолета. Выходя уже с зимней охоты домой, собаки нашли и облаяли берлогу, и он в одиночку, заломив чело слегой и привязав её к кустам над берлогой "вытянул" на себя прячущегося в темной норе "хозяина тайги" и застрелил его, в голову...
  Медведь довольно страшный хищник и удар его лапы может убить человека наповал. Я знал одного лесника, у которого таким ударом, медведь вырвал нижнюю челюсть, без которой тот и жил все оставшиеся годы.
  Александр Владимирович был и остался охотником до конца. Он умер в лесу, неподалёку от далёкого зимовья, где они договорились встретиться с моим братом, вместе охотясь на изюбрином реву.
  Когда Толя подошёл к месту, где назначил встречу Александр Владимирович, то увидел его мёртвое тело лежащее на тропинке. Сердце старого охотника остановилось, и он умер как и хотел наверное закончить свой жизненный путь - в тайге, на охоте...
  У Александра Владимировича не было врагов, и потому, его уважали именно за это добродушие и мягкость, которая всегда противостояла сладкой водичке "охранительства", Он считал человека частью вечной природы и всегда утверждал, что законы природы распространяются и на человеческое общество. Смысл его философии был так похож на философию Древней Индии. "Никто никогда не убивает и не бывает убит, без соизволения Великого Бога".
  - Если ты охотник, - говорил он, - ты должен охотиться не думая об "охране" природы. Хотя именно профессионалы в первую голову заботятся о зверях: солят солонцы, заготавливают сено и ветки осины для подкормки копытных. Следят, чтобы в окрестных лесах не было браконьеров, то есть людей, убивающих всё живое без нужды и необходимости...
  Наконец, они берегут лес от пожаров...
  Быть охотником - утверждал он - это предназначение, твоя судьба, дарованная тебе Богом...
  Бог знает все концы и начала, в отличии от человека, который в непомерной гордыне вообразил себя вершителем судеб вселенной. Это тщеславная и опасная ложь, которая может привести человечество к самоуничтожению...
  С Александром Владимировичем, мы провели вместе, много приятных и поучительных часов, на нескольких медвежьих охотах; ночевали в его деревенском гостеприимном доме, слушали его интересные рассказы.
  Он, один из многих людей того поколение, которое уходит и уже ушло, поколения, которое пережило войну и натерпевшись лишений и несвободы военного времени, особенно ценило свободу и величие природы, любуясь и радуясь жизни в дикой, безлюдной тайге...
  Другим человеком этого поколения был рыбак и охотник Василий Иванович, тоже страстный любитель и ценитель охоты на копытных и особенно изюбриного осеннего рёва, на гону.
  В войну, на фронт он не попал, и отработал, как рыбак все военные годы, когда и застудил ноги, по суткам находясь по колено в ледяной ангарской и байкальской воде, ловя рыбу для фронта.
  Василий Иванович был небольшого роста, кряжистый и вместе кругленький, с мягкими неторопливыми движениями и голубыми смеющимися глазами.
  Первый раз я попал к нему в дом с молодым егерем, который и познакомил нас.
  Как -то уже ближе к весне мы попали к Василию Ивановичу, в свободную от деревенской работы минуту.
  И он, достав трубу-манок, выдолбленную из ели и сделанную им самим, стал показывать нам, как трубит во время гона изюбрь, в осенней тайге. Звуки были необычайно сильные и чистые, и мне даже показалось, что на время я попал в разноцветье осенней тайги и услышал рёв изюбря, начинающего высоко и потом растягивая переходил в низы, заканчивая страстным выдохом. Пространство деревенского дома, силою искусства Василия Ивановича, вдруг расширилось до просторов тайги...
  На следующую осень, мы с егерем, захватив Василия Ивановича, в лодке переплыли водохранилище, оставили лодку в одном из заливов и поднялись не торопясь, на водораздел, по тропинке, вьющейся по склонам глубокой пади и знакомой Василию Ивановичу с давних времён.
  Мягко ступая своими старенькими ичигами по заросшей тропе, Василий Иванович, рассказывал, что в прежние времена, здесь по Ангаре проходила железная дорога и осенью, когда паровозы гудели на перегонах, то горная тайга отзывались эхом голосов многих изюбрей, принимавших гудок паровоза за вызов соперника...
  Поднявшись на водораздел, мы отдышались и тогда Василий Иванович, мягко опустившись на колени и приложив трубу к губам, втягивая воздух в себя уголками губ, затрубил, поводя ею по кругу. Звонко - звонко запела труба, и через минуту издалека откликнулся молодой, голосистый бык-изюбрь. Охота началась...
  Прошло минут десять. Яркое, золотистое солнце село за горизонт и тут в осиннике недалеко от нас на гребне раздалось сопение и стук рогов о ветки. Мы, спрятавшись за деревья насторожились, взволнованно задышали...
  Вскоре появился, замелькал в кустах большой гривастый, коричневого цвета изюбрь. Он шёл оглядываясь и втягивая чёрными ноздрями прохладный вечерний воздух...
  Грянул выстрел и словно не веря в происходящее бык замер на мгновение... и потом упал и стал почти невидим в высокой траве...
  Позже, сидя у егеря в избушке, мы жарили и ели вкусное мясо. И Василий Иванович рассказывал нам: - Недавно, наблюдал огромного быка, пасущего свой гарем из нескольких самок, на противоположном склоне, над заливом, на видном месте ...
  - Бык ярился, бил непокорных маток рогами и копытами, загоняя их в густой осинник, собирая вместе. А потом, ответив на рёв соперника, побежал бороться с ним...
  Голубые глаза Василия Ивановича по молодому задорно блестели, и я завидовал его увлечённости и такой красивой и поэтичной страсти к охоте.
  Старый рыбак был к тому же мягким отзывчивым человеком и я увидел, что можно быть уважаемым и даже обожаемым за любовь и отзывчивость, которой природа так щедро одарила Василия Ивановича...
  Но прошло время и заболев ногами, Василий Иванович умер вскоре, тихо скончался в деревенском доме среди родных и друзей.
  Я незадолго до этого, написал сценарий документального фильма о изюбрином рёве, в котором героем-рассказчиком должен был быть, Василий Иванович. Но увы, время ушло и фильм так и не удалось снять.
  А на телестудии, где я работал тогда внештатником, снимали фильм о каком- то секретаре райкома и для моего фильма не нашлось ни времени, ни денег...
  Другой замечательный представитель военного поколения, Михаил Павлов, охотовед и охотник, с которым я познакомился очно, в Кирове, но до этого увидел его в документальной киноленте, рассказывающей об охоте и об охотничьих собаках...
  Это был интересный учёный, и вместе, самобытный мыслитель, который помниться, говорил мне о том заметном месте, которое занимает охота и общение с природой в воспитании и формировании человека.
   Я первый раз встретился с ним в охотоведческом институте, а потом провёл несколько дней у него в лесной избушке в пойме реки Чепцы, в Кировской области...
  Избушка стояла на берегу старицы, одного из рукавов реки, в месте, которое совсем не напоминало окрестности обычных зимовий.
  На сосне, рядом с зимовьем, на берегу, все сухие ветки были сохранены и потому, казалось, что вокруг, совсем нет обычных следов пребывания человека. Павлов объяснил мне, что он собирал сушняк для печки в окрестном лесу и специально оставлял вокруг, вблизи зимовья всё так, как это было до постройки домика, в том числе и сухие ветки на деревьях...
  С нами жили две его собаки, курцхаар и легавая, - он был любителем старинных подружейных охот...
  ... Судьба наделила Павлова упорством и смелостью. Окончив университет по охотоведческому отделению ещё до войны, он ушёл на фронт и окончив краткосрочные офицерские куры, был отправлен на передовую, младшим лейтенантом.
  - Мы были на войне "однодневками" - рассказывает он. - Поднимать бойцов в атаку, - была наша обязанность. Кто идёт первым, у того больше шансов погибнуть. Вскоре, после начала боёв, я был тяжело ранен, но выжил, потому что верил - мы победим и наши жертвы не напрасны.
  - Меня ранило в грудь и в ногу...
  После длительного излечения, я попал в команду биологической защиты - опасались, что Гитлер применит биологическое оружие, например будет распространять по тылам чуму, или что-нибудь подобное...
  Приказ был - выбрасывать вымпелы вокруг заражённого места и потом, не выпуская из этой зоны никого, ни скот ни людей - всё сжигать огнемётами. Это был страшный приказ, но это была война...
  Рассказывая это, Михаил Павлович резал острым ножом белые грибы и клал их сушить на летнюю печь неподалёку от зимовья. Стояло тёплое солнечное лето. Над старицей летали стрекозы и в камыше неподалёку, что-то загадочно булькало...
  На ужин мы сделали жаренную рыбу с яичницей, совсем как в раннем детстве, на далёкой сибирской реке Ангаре, где я жил в деревне у бабушки...
  После еды, мы долго сидели на улице и Павлов говорил о волках. Он написал большую монографию о серых разбойниках, в которой рассказывал, что во время войны, в Кировской области, волк, воспользовавшись отсутствием охотников, стали нападать на скот и даже на людей.
  Павлову предложили напечатать работу в Швеции, но шведские "зелёные" воспротивились, утверждая, что волки на людей не нападают.
  - Волки- страшные враги человека - продолжил Павлов покуривая сигаретку.
  - Я помню старушек, которые несли нам охотникам - волчатникам последние свои картошины, в благодарность за уничтоженных хищников. Хищники не нападают на человека сегодня только потому, что бояться не самого человека, а вооруженного человека...
   Охотник - продолжал философствовать Павлов - это аристократ в человеческом сообществе. Именно он спасает людей от хищников и он, когда надо защищает свою страну и свой народ от врагов. Я думаю, что и современное общество состоит, из тех же социальных типов, что и тысячи лет назад: охотника, пахаря и пастуха.
  Охотник в России всегда был аристократом в среде земледельцев, потому что охота -это занятия знати. Охотник в военное время становился воином и наоборот...
  Пахарь пашет землю и вырастив урожай, собирает его. Он тихий и мирный человек. Пастух - это кочевник, путешественник. Но он так же далёк от охоты и от оружия...
  На этих трёх типах держался и держится весь мир...
   Спустились сумерки и мы, вдыхая прохладу подступающей ночи, задумавшись следили за бликами убывающего света, на водной поверхности...
  Утром, рано, Павлов взял собак и ушёл в поля, стрелять перепелов, а я прошёл вдоль берега и буквально в ста шагах, увидел большую, сваленную в воду осину и долго наблюдал, как бобр объедал ветки её вершины, не вылезая из воды, всплескивая изредка хвостом.
  ... Приехав в город, мы долго разговаривали с Михаилом Павловичем, в его кабинете. Он показал мне коллекцию волчьих черепов, в одном из которых в лобной кости застряла картечина от старого ранения.
  - Он так, с этой картечиной во лбу и прожил несколько лет-комментировал Павлов...
  Потом он показал череп с наполовину выломанными зубами и волчий капкан со сломанной пружиной: - Это волк сделал, когда попал в капкан. Какова сила челюстей! - восхищался он и потом добавил - он этими челюстями у лося большие куски мяса вырывает, а потом гонит его, ждёт когда зверь кровью истечёт...
  Вспомнили вновь о войне и Павлов с грустью заговорил: - Если бы люди знали, как страшна война?!
  Я помню, стоит подбитый немецкий танк, а на гусенице догнивают намотанные на железо: руки, ноги, глаза, волосы...
  Но самое жуткое - это запах гниющего человеческого мяса. На Донце погибали в один день тысячи наших солдат и лежали на нейтральной полосе, гнили, а смрад был просто чудовищный. Мы отдыхали немного только тогда, когда ветер поворачивал в сторону немцев...
  Павлов вздохнул и закончил: - Если бы люди знали об этих ужасах воочию, то ни за что не стали бы воевать!..
  На прощанье, Павлов подарил мне магнитофонную плёнку с волчьим воем и я вскоре, в ленинградской тайге выл вполне страшно и мои спутники в походах, невольно поёживались.
  Ночной волчий вой производит впечатление на самых выдержанных охотников...
  На БАМе, мой знакомый, опытный охотник, рассказывал мне, что однажды на рыбалке, на Белых Озёрах, ночью услышал близкий волчий вой.
  - Я, - стесняясь улыбнулся он - подумал, что серые совсем рядом и так испугался, что лёг у костра и замотался в фуфайку, чтобы не слышать этой зловещей песни...
  Он же рассказывал, о том, как его скрадывал медведь. Было это по снегу уже.
  Петя - так звали знакомого, - ставил капканы на соболя, на чужом охотничьем участке. Заходил туда с утра и проверял капканы. А если надо, поправлял и сметал снег с тарелочки - насторожки.
  Проверял каждые три дня. И вот как-то, возвращаясь не с того конца маршрута, рядом со своим следом увидел глубокую, протаявшую до земли медвежью лёжку. Медведь лежал мордой навстречу его предполагаемому возвращения!
  А в тот день, Петя просто вернулся на тракт, короткой дорогой...
  Я уже говорил, что Петя, ставил капканы на чужом участке, а за это в глухой тайге могут и убить. Всё зависело от хозяина участка...
  Как-то Петя, ставил новый капкан, увлёкся, не смотрел по сторонам и вдруг заметил приближающегося человека.
  - Сердце у меня оборвалось - вспоминал Петя.
  - Я спрятался за дерево, а когда понял, что он меня увидел тоже, пошёл навстречу, взведя курки у своего ружья. Однако всё обошлось и мы поздоровавшись, поговорили и я извинился, что капканю на его участке. Он принял мои изменения...
  Больше я капканы там не ставил...
  Этот случай иллюстрирует положение вещей в тайге.
  Бывают конечно озоруны, которые охотиться в чужих угодьях.
  Но это иногда плохо заканчивается.
  Конечно на тебя никто в суд подавать не станет. Могут просто убить или сжечь все твои зимовья. Действует старое правило таёжной справедливости: "Закон - тайга, прокурор- медведь".
  В тайге иногда люди пропадают бесследно, и найти их не удаётся. Иногда это случайная смерть, иногда, неслучайная...
  Но что интересно! Для опытного следопыта, особенно зимой, не составляет труда восстановить картину, произошедшего. И даже летом можно по обрывкам фактов узнать, что же произошло.
  Например, иногда бывает, что медведи убивают охотника, а потом грабят зимовье и даже устраиваются в зимовье на зиму.
  Несколько похожих случаев я знал по БАМу.
  Хотя, конечно всё обходилось без убийства охотников. Приходят люди к зимовью, а там собаки медведя лают, который на них из избушки набежал...
  Иногда у охотников сезон охоты срывается, если медведь обнаружит продукты заготовленные в зимовье на зиму и часть съест, а часть рассыплет, помнёт консервные банки, муку в грязь вывалит...
  Но вороватых людей тайга не терпит и потому, они там не приживаются. Хотя в ближних от города зимовьях бывают всякие люди. Часто подростки озоруют.
  А в глухой тайге люди считанные, и потому все, всё обо всех знают...
  Интересная встреча произошла у меня на берегу водохранилища, с бывшим конвоиром японских пленных, валивших лес в пади Подарвиха. Там же, после Второй мировой войны, был их лагерь.
  Бывший конвоир, рассказывал мне, что пленные жили по армейским законам и в этом лагере содержалась целая дивизия, около восьми тысяч человек. Командовал дивизией японский генерал. Были полки, батальоны, роты и отделения, которыми тоже командовали офицеры. Существовала круговая порука, и за побег отвечали, как на фронте - офицеры и младшие командиры.
  Но побегов почти не было. Во первых некуда было бежать - кругом русские лица, сразу увидят, что чужой. Ну а в тайге страшно и холодно.
  В Подарвихе, по сию пору сохранились остатки от барачных фундаментов и землянок, кое - где не вывезенный, уже сгнивший лес и даже японское кладбище...
  Бывая в тех местах, я испытывал тревожное чувство, натыкаясь на остатки былой деятельности пленных.
  Ведь здесь, в неволе восемь тысяч человек, жили три года. Скучали... Плакали... Умирали от болезней и от тоски... Гамма трагических чувств, навеянных несвободой и удалением от родины...
  Однажды на теплоходе идущем в бухту Песчанку, я встретил пожилого уже человека, который переходя с борта на борт вглядывался в окрестности.
  Выяснилось, что он служил здесь во время войны, в бригаде, которая охраняла железную дорогу и байкальские тоннели от японских диверсантов. По хребту была проделана тропа, по которой несколько раз в день проходили вооружённые караулы, в составе до десяти человек. Каждый тоннель тоже охранялся караулом. Боялись, что Япония нарушит мир и вступит в войну на стороне Гитлера.
  Этот пожилой человек рассказывал, что в бригаде, была охотничья команда, которая добывала мясо, грибы и ягоды, для питания войск...
  Уже после войны, когда войска были отведены с фронтов, здесь, под Байкалом, стояли воинские части, которые жили в палатках, в самых красивых местах тайги. Ими, тогда же, в тайге были сделаны прекрасные дороги...
   И до последних дней, сохранился наблюдательный пункт, устроенный на громадной, трёхсотлетней лиственнице.
  А я, ещё помню скамеечки на перекрёстках лесных дорог. По сию пору, встречаются в глухом лесу полянки, вдоль которых видны остатки фундаментов и земляные валы, на границах с лесом. Но за двадцать - тридцать лет прекрасные дороги засыпало землёй и пылью, они постепенно заросли осинником и тальником. Тайга укрыла следы деятельности человека: мосты через речки и болота разрушились, дороги становятся непроезжими...
  Люди, рождённые и живущие всю свою жизнь в городах, воображают себя властителями природы, но сталкиваясь с величественным её беспристрастием и равнодушием, очень быстро могут вернуться в естественное, полуживотное состояние...
  Мой брат рассказывал мне, что несколько дней жил в зимовье с бомжем, который сбежал из города и выживал в лесу, собирая и продавая в ближайшей деревне "плоды леса". Этого ему хватало на какое - то время. А потом, он вновь выходил к людям и продавал или обменивал на продукты, собранные в лесу ягоды, грибы, кедровые орехи и камедь...
  В доме его, вместо сторожевой собаки жил полудикий кот, который бросался на неизвестных, если они случайно заходили в дом....
  Этот бомж - Василий, похоронил прошлой зимой, здесь в тайге умершую жену, засыпав её снегом до весны, пока земля не оттает...
   Дикость всего происшедшего бросается в глаза нам - горожанам, но самому Василию, это не казалось, чем - то необычным. Живя отшельником, он и к смерти стал относится, как к чему то естественному и вовсе не страшному...
  В нашей городской суматошливой жизни, мы боимся смерти и не любим мёртвых, забывая, что рано или поздно сами станем её добычей...
  ...Несколько раз я натыкался в тайге на старые, заброшенные кладбища и чувство мистической тревоги охватывало меня. Среди глухого леса, особенно в сумерках, вид заброшенных могил воспринимался, как некий апокалиптический символ...
  Однажды, в тайге, недалеко от Байкала, я вышел в конце дня на зарастающую вырубку и вдруг увидел высокий, сделанный из толстого бруса, деревянный крест над безымянной могилой.
  А тут ещё Саян, нюхая воздух, басом залаял, словно на медведя или незнакомого человека, куда-то в заросшую вершину распадка!
  Я, нервно озираясь, постарался успокоить собаку и быстро ушёл с этого загадочного места...
  Позже, я узнал, что это было литовское кладбище ссыльных переселенцев из Литвы...
  В тех же местах, я встретил остатки деревни, в которой жили литовцы из Прибалтики. Ладно, тщательно и аккуратно рубленные дома, стоящие уже без сгнивших крыш, в глухом, зарастающем ельником распадке.
  Дороги, оставшиеся с тех времён заросшие травой и кустарником, покрывали густой сетью, ныне заброшенную человеком тайгу.
  При виде всего этого невольно охватывает грусть.
  Сколько было слёз, страданий, тоски и радости, любви и ненависти, несбывшихся и реализованных ожиданий...
  В этих лесах, остались на лесных кладбищах могилы стариков и тех, кто не смог приспособиться и умер вдали от родины.
  Их потомки и родственники уехали, назад, в Прибалтику, а здесь, стоят ещё пугая охотников, вырубленные из крепкой, не гниющей лиственницы, большие кресты, напоминая о временах войны и социальных потрясений...
  Ушёл человек из тайги и природа за несколько десятилетий залечила следы его пребывания здесь, укрыла пологом леса остатки его жизнедеятельности и всё стало, как было сотни и сотни лет назад...
  Человека нет, а красота и величавый покой природы остался.
  Из этого, я делаю вывод: "Человек - это часть природы и как бы не старался он изображать себя её владыкой, его самомнение и самоуверенность, разбиваются о величавое спокойствие похожее на равнодушие, разрушаются о вечные законы, управляющие всем живым и неживым в мире...
  Осознание себя как частицы природы, бессмысленность и опасность выделение себя как чего-то самостоятельного и независимого - всё это поможет человечеству выжить и превратиться в богоподобное существо, в истинную Церковь.
  И вместе с тем нельзя забывать, что было пришествие Иисуса Христа на землю, и Он указал Путь, Дорогу в будущее для человечества, через любовь, сострадание и самопожертвование.
  Суть христианства - в свободе и ответственности человека за слова и поступки, за их последствия. Становясь свободным, человек выбирает между злом и добром, и проводником по этому лабиринту личного выбора, являются Заповеди Христа..."
  ...Я недаром заговорил о религии.
  На лоне природы, ты ощущаешь себя, частицей мира, полноправным членом природного сообщества, соразмерного и мудро обустроенного, и невольно проникаешься чувством сопричастности всему, что происходит вокруг нас в природе.
  И задумываясь над причинами всего, что существует, приходишь к пониманию сотворённости мира силой превосходящей всё, что создано и наличествует вокруг нас в соразмерности и движении, включая человека и человечество.
  Божественное присутствие, особенно ярко ощущается в одиночестве, наедине с величием и разнообразием природы.
  Поэтому, я думаю, что узнавание мира, жизнь на природе, рано или поздно приводит к осознанию присутствия вокруг нас сил, которые в разное время и разными людьми связывались с понятиями божества.
  Человек, очевидно венец и создание божие, но и нераздельная часть природы, её "молекула".
  И я благодарен судьбе, которая познакомила меня с миром растений и животных и дала понимание общности с миром природы и неразрывности моей индивидуальной судьбы с судьбами мира...
  Общение с природой, дарит моменты свободы, в которые я приобщаюсь к божественной сущности разлитой внутри и вовне нас...
  Вспоминается, простенький афоризм Сартра: "Хочешь быть свободным - будь им!", который в определённое время, стал моим путеводителем в жизни. Свобода - внутри нас - и от нас зависит, сможем ли мы стать свободными...
  Согласное сосуществование с природой - это и есть путь к свободе...
  
  
  Получилось так, что в голову пришли добавления и поправки к первой части этой книги. И потому возможны повторы тем, но не подробностей содержания...
  Я вдруг подумал, что зимовье, как всякое архитектурное сооружение имеет свою историю и развитие. И решил об этом немного рассказать...
  Бывают зимовья с плоской крышей, засыпанной землей, на которой со временем вырастает трава, например каким было зимовье на Скипидарке.
  Это делает потолок более тёплым, а для зимовья это важно. Потолок там был покрыт несколькими рядами рубероида, потом слоем насыпана зола, а потом и земля. Внешне зимовье не было красиво, зато тёплое и не промокало в летние ливни...
  Другой тип крыши - односкатная. Это, когда над потолком засыпанном землей делают пологий навес и покрывают его или большими кусками снятой с лиственницы коры, накладывая один лист коры на другой, как черепицу, или тем же рубероидом в один или два слоя. Такая крыша оставляет сухим потолок. Но часто рвётся от ветра или от ударов упавших сверху веток...
  Такой была крыша в зимовье на развилке речки Олы и большой долины, приходящей слева...
  Третий тип зимовья - полу землянка, полу дом. Такими были зимовья, которые делал наш с братом знакомый - Валера...
  Все они были вкопаны в склон тыльной своей частью, а передняя была срублена из брёвен. Они замечательно вписывались в окружающий рельеф, и были словно специально спрятаны.
  Такие зимовья, немного напоминали природную архитектуру американского архитектора Райта, с его знаменитым виллами - дворцами, вписанными в природный ландшафт...
  Главной частью такого зимовья является печка! И в подавляющем большинстве зимовий, печка железная, сваренная из листового железа, часто очень маленькая, но обязательно с достаточной по диаметру трубой, выходящей через потолок и крышу. Очень редко, через боковую стену...
  Окно в зимовьях одно, маленькое, застеклённое; иногда, затянутое полиэтиленом, пропускающее совсем немного света внутрь...
  Касаясь исторических типов зимовий, когда железных печек ещё не делали, надо рассказать о том, что строили из дерева домики, как юрту.
  Делали обычно сруб и крышу пирамидой, оставляя верхнюю часть такой пирамиды срезанной, то есть открытой в небо.
  Разводили внутри домика костёр, и лежали вокруг огня. Иногда из камня делали очаг посередине, чтобы угли и зола не рассыпались по полу. Костёр прогорит, охотники сварят на костре еду, нагреют зимовье, а потом закрывают отверстие в крыше, чтобы тепло не уходило слишком быстро на улицу...
  Двери были сделаны тоже в форме щита. Когда надо - щит приставлен к стене, когда все ложатся спать, то щит прикрывает небольшое четырёхугольное отверстие в передней стене.
  Такую "юрту", мы видели в тайге, под Качугом. Ночевать в ней наверное прохладно, но всё равно не на улице...
  Подобных зимовий я больше нигде не встречал...
  Другой тип зимовейки - "летник", как мы его называли между собой - это сооружение, состоящее из каркаса и покрытия. Каркас делается из стволов молодых берёзок - они долго не гниют и очень крепкие. Покрытие может быть из лиственничной коры, когда топором вырезают большие прямоугольники на толстых лиственницах и потом стараясь не повредить снимают, отделяют от ствола целиком, кладут, как черепицу один лист на другой. Такой летник защищает от дождя и от ветра и его делали раньше на деревенских покосах. Привозили туда на телеге металлическую печку и устанавливали внутри летника...
  Однажды, мы с моим другом Витей, пришли в такой летник на покосах зимой, ночью, в сорокаградусный мороз, с двумя моими лайками, Саяном и Кучумом.
  Витя, только что пришёл из армии, где был пограничником на боевой заставе.
  К сожалению, в поход он одел, вместо резиновых сапог, новые не разношенные валенки. И на пятнадцатом километре пути по ночной тайге, "спёкся" и признался мне, что дальше идти уже не в силах...
  Так мы попали в летник.
  К нашему счастью в летнике была большая, сваренная из металлических листов печка и большая поленница дров.
  Завозили печку на лошади и потому не боялись тяжелого веса (обычно печки "сваривают" из тонкой жести, чтобы можно было на себе занести).
  Мы просидели всю ночь вплотную к печке, топили ее не переставая и выжили.
  Когда я попытался завести своих собак внутрь - они категорически отказались и я махнув рукой оставил их на морозе.
  Утром, выйдя наружу, мы увидели, что мех на собаках заиндевел, но они были в полном здравии. И чуть позже, принялись гонять по горам, с лаем, стадо изюбрей...
  Забавный случай со строительством зимовья, я наблюдал неподалёку от Иркутска, на склоне водораздельного хребта, между Каей и Олхой...
  Ночуя на берегу Каи, в чистом тёплом сосняке, в дальнем углу широкого болота, на другой стороне речки я слышал вечером и утром стук топоров и понял, что кто-то ладит зимовье...
  Действительно, ватага подростков, неделю с лишним строили из тонких сосенок зимовье на сваях и с большой, высокой верандой во всю ширину передней стенки. Сооружение получилось просторным, колоритно - нелепым и практически непригодным для жилья не только зимой, но и летом.
  В какой романтической книжке черпнули такой проект эти ребята, я не знаю.
  Такой дом был бы приемлем где-нибудь в Коста-Рике, на коралловом рифе, но никак ни в сибирской тайге...
  Тем не менее, стремление к современному комфорту, иногда делает лесную жизнь более привлекательной...
   В другом месте, в вершине Каи, рядом с зимовьем какие-то безвестные романтики срубили небольшую баню, занесли хорошую печку и я даже парился в ней зимой.
  И ошалевший от перегрева, выскочив наружу, "купался" в сугробах чистейшего снега, при полной, серебристой луне.
  Я "нырнул" с тропки в глубокий сугроб и когда открыл глаза, то увидел, как кристаллики снега перед моими глазами, плавали в воздухе. Я выскочив из этой ледяной ванны с уханьем, заскочил назад в тесную баньку, где на корточках сидел мой товарищ закрывая руками свои уши.
  Закончив париться, мы пошли в зимовье и с наслаждением долго пили ароматный чай лёжа на нарах...
  
  Ещё, мне показалось интересным рассказать на страницах этой книжки о самых больших живых существах на Земле. Ну хотя бы в качестве справки. Ведь основной герой моего повествования не я сам, а природа...
  
  ...Самые большие животные на земле это киты. Точнее - голубой кит. Длина самых крупных особей, около тридцати метров. Вес - более ста пятидесяти тонн, то есть, киты весят в три раза больше, чем американский суперлайнер "Боинг - 737". Обитают такие гиганты, а точнее увидеть их можно на американском побережье Тихого Океана, в Калифорнии.
  Сердце такого гиганта размером с легковую автомашину... Язык - величиной с африканского слона, стоящего в полный рост...
  Самое большое дерево растёт тоже в Калифорнии, в Национальном Парке Секвой.
  Дерево имеет имя - Генерал Шерман (это был один из американских военачальников. Есть ещё знаменитый танк - Шерман). Секвойя эта высотой в триста футов, то есть больше девяноста метров, а значит с двадцатиэтажный дом. Объём или величина дерева - около 53 тысяч кубических футов (в десять раз больше голубого кита).
  Возраст "Генерала Шермана" - более двух тысяч двухсот лет. Но секвойи растут до четырёх тысяч лет...
  Однако самым высоким деревом на земле считается Гигант Стратосферы, высотой в триста семьдесят футов, то есть высотой с тридцати трёхэтажный дом. Растёт оно тоже на побережье Калифорнии. Можно сделать вывод, что Калифорния - благодатная страна, с идеальными условиями для роста живых организмов...
   Но самым высоким деревом, было дерево в Австралии, которое упало в бурю совсем недавно. Высота его была четыреста девяносто два фута, или в переводе на метры, чуть менее ста пятидесяти метров...
  Самое большое наземное млекопитающее - это взрослый слон Намибийской пустыни. Высотой в плечах он более двенадцати футов или около четырёх метров. Он на четверть выше и тяжелее чем Восточноафриканский слон или Азиатский, и весит около пяти тонн...
  Вторым по тяжести наземным животным является носорог - около трёх с половиной тонн...
   Самое высокое животное - это жираф - около шести метров высотой. Природа придумала хитроумные приспособления для закачки крови из их сердец к голове. Но об этом, как-нибудь в другой раз...
  Самая большая рептилия - австралийский крокодил живущий в солёной воде. Длинной он около тридцати футов или около десяти метров. Это почти длина теннисного корта. Он, крокодил, мало изменился за двести миллионов лет, когда появились его далёкие предки, плотоядные. По размерам он, меньше только крупных динозавров, вымерших около ста тридцати миллионов лет назад...
  Самый большой ящер - это Дракон острова Коммодо. Он длинной более трёх метров и тоже плотоядный. Иногда нападает на человека...
  Две змеи на земле равны по длине австралийскому крокодилу. Это Юго - Восточный Азиатский питон, и Южно-Американская анаконда...
  Их длина достигает тоже десяти метров. Есть они могут - один, два раза в месяц... Остальное время переваривают проглоченное животное или спят. Путешественники рассказывают, что при этом анаконда ещё и громко храпит...
  Самая большая птица - это страус. Высотой около восьми футов. Это высота футбольных ворот. На бегу развивает скорость свыше семидесяти километров в час. Самое быстрое животное Земли из двуногих. Яйца страуса больше куриных в двадцать четыре раза...
  Самая большая рыба это китовая акула - её длина, более пятнадцати метров и вес около восемнадцати тонн. Питается планктоном. Неопасна для человека, если вы случайно не попадёте к ней в рот. Вспоминается библейский Иона, в чреве кита...
  Акула, обитающая около берегов Англии, близь Корнуолла, достигает длины более десяти метров...
   Недавно обнаружены кости ископаемой рыбы, которая жила сто пятьдесят миллионов лет назад, в Английских морях, и которая была величиной с голубого кита...
  Самый большой наземный хищник - это белый медведь. Он весит около тонны, то есть как средний автомобиль. На четырёх лапах, он в плечах, высотой достигает полутора метров, а когда встаёт на дыбы, то около четырёх метров. Очень большие бывают бурые медведи - гризли на острове Кадьяк в Северной Америке. Но они всеядны, то есть едят и траву, и ягоды, и рыбу...
  В России бурый медведь бывает до пятисот килограммов весом. Но это самые крупные. Обычно двести - триста килограммов. Силы эти хищники огромной. На Алтае, раньше охотники говорили сравнивая, что медведь сильнее семи крепких мужиков. Кости у медведя круглые и толстые; мышцы крупные и сильные. Переворачивает громадные колоды и ворочает камни в полтонны весом....
  Самым большим морским хищником является касатка, которая длинной более пятнадцати метров и соответственного веса. Касатки охотятся и убивают китов. Видеть можно у берегов Аляски...
  Сибирский тигр, из семейства кошачьих весит около трёхсот килограммов. Но бывает, что в драке, медведь убивает тигра, а иногда даже крупный кабан - секач. Тут всё зависит от того какой тигр и какой медведь или кабан. Я знаю, что медведя иногда убивает сильный лось...
  Но повторяю - тут всё зависит от силы и веса животных...
  Вспоминается жгучий детский вопрос - кто сильнее - тигр или лев... Тигр, конечно покрупнее, но как и всегда в физиологии определяющим фактором является психология. Если лев у себя дома, в Африке, а тигра привезли туда, то наверное победит лев... И наоборот...
  
  Я уже где-то описывал, как моя крупная лайка, Пестря, приехав на БАМ, в грузовике, после пяти суточной долгой дороги, выпрыгнул из кузова и тут на него напала местная небольшая собака. Но она была дома, а Пестря, деморализован долгой дорогой и на новом месте почувствовал себя незащищённым. Он поджал хвост, может быть впервые в жизни и подбежал ко мне, ища защиты...
  Вспоминаю случай, тоже из моей Бамовской жизни. Кошка Нюра, родила котят и бросалась на моих крупных лаек, загоняя их под крыльцо, защищая своё потомство. В этот момент она превращалась в маленькую яростную фурию...
  Думаю, что и предки человека были очень сильны. Иначе бы они не выжили. Хотя тут наверное сработал фактор коллективизма...
  Однако если сравнивать прачеловека и гориллу, то можно получить приблизительное представление о силе древнего человека. Горилла, например, может поднимать большие тяжести и известен случай, когда самец гориллы поднял двухсот килограммовую бочку на дерево. Можно представить, как зажав одной "рукой" бочку под мышкой, он с помощью другой руки и ног влезал наверх...
  Современный человек, с помощью тренировок добивается поразительных результатов...
  Американский атлет, пауэрлифтер Коэн, при собственном весе в сто килограммов, приседает со штангой, весом более четырёхсот килограммов и выжимает лёжа на скамье, около трёхсот килограммов. Американский штангист Томми Коно, выжимавший штангу в два своих веса очень легко, "солдатским" жимом, говорил, что это должно быть нормой для каждого физически развитого мужчины...
  ...Возвращаясь к отношениям человека и природы, хочу сказать, что "человек вооружённый", во много раз сильнее любого хищника. Мне знаком пожилой учитель из прибайкальского села, который за свою жизнь добыл более сорока медведей, совсем не будучи атлетом или силачом. В одном из своих рассказов я описывал случай, когда человек отбился от напавшего на него медведя топором. И этот человек был маленького роста и весил килограммов пятьдесят пять...
   Человек велик прежде всего силою духа и коллективизмом. Думаю, что я не делаю здесь каких - то открытий...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  В Т О Р А Я Ч А С Т Ь.
  
  
  
  Эссе о природе Англии.
  
  ... Я уехал в Англию проведать свою английскую семью, да так там и остался. Сюзи - моя английская жена, уговорила меня не суетиться, и пожить с детьми, пока не вырастут. Я остался, но жестоко скучал о тайге, о Сибири и утолять эту тоску ходил в Лондонские парки...
  Решил я описывать мои впечатления используя жанр эссе. Это не противоречит, как мне кажется, форме книги в целом...
  
  Ридженс - парк.
  
  Ридженс- Парк, пожалуй один из самых красивых парков Лондона. В любое время года он хорош ...
  В середине февраля, когда природа начинает просыпаться после короткого зимнего отдыха, появляются на клумбах и деревьях первые цветы: белые, розовые, желтые, синие.
  И кажется, что лёгкие ароматные облачка подгоняемые весёлым ветром, то опускаются на землю, то цепляясь за ветки, повисают на деревьях.
  Кое - где мы видим крупные, розовые и белые цветки магнолий на темно коричневых, безлистых ветвях.
  Фоном этому великолепию служит сочно зелёная травка на газонах. Воздух ещё прохладен и свеж, но перемены уже чувствительны: ночами часто идёт тёплый дождик и даже слышны раскаты первого грома, а утром встаёт яркое солнце и к полудню становится тепло и весело. ..
  Но всё это было весной, а сегодня уже начало лета...
  У входа, на пруду и на набережной, нас встречают любопытные и настойчивые птицы: гуси, лебеди, утки и водяные курочки разных пород и расцветок. Они ждут подкормки. Если вы принесли хлеб, тотчас к вам устремляются десятки "страждущих" со всех сторон. Начинается гомон и суета - все хотят получить хотя бы кусочек, даже если они сыты. Пугливым конечно не достаётся ничего.
  Зато лебеди, канадские и серые гуси всегда что-то имеют. Один "гусь", когда хлеб закончился, недовольно ущипнул меня за ногу, а когда я стал ему выговаривать за некорректное поведение, пристально посмотрел мне в глаза и загоготал. Всё стало понятно без слов и я смущённо отошёл, какое-то время размышлял о проблемах благотворительности.
  Перейдя мостик над прудом, я залюбовался разноцветьем цветочных клумб устроенных в форме медальона.
  Каждая состояла из гармонично подобранных по цвету и форме растений, над которыми струился нежный, лёгкий аромат. Присев на скамейку я расслабился, глядя на тёплое солнце, на бурлящую жизнь вокруг и подумал, что всё не так плохо и что в мире, где есть красота, можно жить.
  Неподалёку, подле беседки в китайском стиле одинокая стройная женщина делала упражнения тай-чи, плавно переступая ногами и разворачивая корпус с балетным изяществом имитируя толчки - удары...
  Вокруг неё казалось сосредоточилась тишина и медитативный покой, подчёркиваемый плавными, лёгкими движениями...
  Чуть погодя я проследовал дальше и вошёл в сад королевы Мери, выполненный в японском стиле.
  Как в любом классическом японском саду здесь есть небольшой пруд, водопад, маленький холм и конечно же "горбатый" мостик. Всё это - символы, обозначающие элементы природы в религиозной системе дзен. Вода - это мировой океан, холм - горы, декоративные деревья и кустарники - это лес. Всё вместе- символ красоты и полноты бытия. Можно сесть на скамейку, а то и просто на травку и любуясь на маленькую часть большой Земли расслабиться, подумать о высоком и вечном.
   Однажды, я наблюдал здесь пару чудных, чёрных лебедей с двумя птенцами.
  Грациозные птицы величественно плыли чуть поворачивая гордые головы то влево то вправо, а маленькие лебедята старались не отставать, суетливо крутились вокруг взрослых, ныряли, доставая со дна что-то съестное.
  Вдруг, в глубине пруда, появились тени больших рыб: кажется они тоже прогуливались, только под водой.
  Папа - лебедь испугался за детёнышей, зашипел, пытаясь ущипнуть рыбин под водой. Потом, когда рыбы уплыли, лебеди начали доставать со дна длинные стебли камыша и выбрасывать их на берег. Я догадался, что они чистят пруд, чтобы птенцы в этой паутине стеблей не запутались...
  Лебеди вообще очень заботливые родители.
  Как-то, я видел большую лебединую семью в которой было шесть птенцов. Видимо от непрестанных забот "папаша" совсем озверел и гонялся за гусями, стоило им приблизиться на десять метров. Гуси шарахались в страхе по сторонам и только выбравшись на берег чувствовали себя в безопасности.
  Но одного он всё-таки поймал в узком местечке и так поколотил, что выдернутые сильным клювом гусиные перья поплыли по воде. Собравшиеся на берегу гуси с интересом наблюдали за беспощадной экзекуцией...
  Но о лебедях в другой раз.
   Я прошёл дальше к водопаду и долго стоял там вглядываясь и вслушиваясь в мерный шум прыгающей с камня на камень воды. Рядом с мостиком торчали из земли большие древесные пни. Потрогав их, я понял, что это камень. Выяснилось, что это остатки окаменевших деревьев привезённые сюда из Девона и росли они на английской земле около миллиона лет назад.
  Неожиданно, мне показалось, что я не только волшебным образом перелетел в Японию, но и "провалился" в прошлое на многие сотни тысяч лет...
  Я представил себе могучие леса, непроходимые болота, страшных хищников клыкастых и когтистых, перволюдей, прячущихся в высокой, густой траве.........
   Очнулся от громких голосов: навстречу шла группа подростков, говорящих на русском. Девочки оживлённо обсуждали, можно ли девушкам первым назначать свидание мальчикам. Дискуссия шла нешуточная: всем было не до японских красот. У меня мелькнула мысль, что русские подростки всегда были социально активны...
  Идущие последними в этой компании, мальчики лет двенадцати, не понимали горячности старших друзей и беседовали о своем: - Я, в натуре, путешествую уже с детских лет и мне этот туризм вот где - говорящий показал. Его собеседник поддакнул, а я невольно позавидовал - в наше время такой проблемы "не стояло".
  Но от услышанного, очарование момента рассеялось и я побрёл дальше...
  На коллекцию разноцветных, ароматных роз, я теперь почему-то смотрел без энтузиазма, хотя там было не менее ста разных сортов с замысловатыми названиями: "Звезда Востока", "Император", "Гейша".
  Вскоре, вновь выйдя на берег пруда я сел на зелёную луговину, снял рубашку и стал загорать.
  Мне было хорошо от яркого солнца, лесных ароматов и я в полудреме подумал: "Почти как у нас в Сибири, в начале лета в тайге: тепло, чисто и спокойно".
  Засыпая, я слышал где-то далеко крики детей играющих в футбол, песенные трели блестяще-чёрного дрозда, кряканье селезней под берегом и поймал себя на мысли: "Как хорошо, что мы, в нашем детстве узнавали о чудесной загранице только из книжек и потому, научились ценить красоту мечты внутри себя..."
  И ещё я вспомнил Лао- Цзы, и его афоризм "Как хорошо жить в маленьких государствах. Даже если по утрам вы слышите пенье петухов в соседнем государстве, вам незачем пересекать его границу. Ничего нового вы там не увидите"!
  Только сегодня я понял глубину мысли китайского философа.
  
  
  
  
  
  
  
  "Мир без людей"
  
  
  
  
  
  
  Панорама Лондона в теплый мартовский вечер с моста Ватерлоо.
  Словно театральные декорации, на окаменелых берегах, стянутых шнуровкой мостов, стоят большие отели, концертные залы, магазины, раскинулись скверы. Внизу и слева, на фоне деловых высотных зданий Сити, светлеет почти игрушечный купол собора святого Павла, а на этой же стороне, но вверх по течению, громада Биг Бена с циферблатом, на котором издалека видны стрелки самых больших часов Англии.
  Все это невольно будит ассоциации с театром, напоминает нам, что жизнь - это театр, а люди в нем актеры, и что этот явно театральный циферблат, отсчитывает секунды нашей жизни, а удары часового колокола напоминают о конечности бытия, о приближающейся из таинственной дали будущего, нашей с вами смерти!
  Лондон театральный город - город театр.
  Здесь, как на сцене, вдруг появляются загадочные гигантские колеса, старые корабельные доки превращаются в современные музеи, а в "реквизитных мастерских" города, тех что за сценой, за пределами нашей видимости, есть и средневековые ужасные тюрьмы-крепости и мосты с жилыми домами на них и еще много - много театральной мишуры, где стеклянный игрушечный дворец соседствует с церковными шпилями, а высокие автобусы проезжая по мосту, похожи на движущиеся двухэтажные дома с ярко освещенными окнами, дверями и людьми населяющими его...
  Солнце ушло за горизонт и в сиреневой дымке, на небе повисли легкие прощальные платочки тающих облаков. Сумерки постепенно окутали город и дневные заботы и рабочая суета на время утихли...
  На Лондон надвинулся вечер...
  Зажглись электрические огни. Свинцовые волны бьются о набережную и их плеск смешивается со звоном церковных колоколов, зовущих к службе.
  И звону колоколов, вторит пенье птиц в парках и скверах - так пернатые артисты встречают темноту...
  Сплошные потоки машин на дорогах, людские толпы на улицах, огни реклам, манекены в витринах освещены и похожи на заколдованных людей, а люди на улицах напоминают ожившие манекены...
  Наступает темная ночь.
  Постепенно люди-манекены исчезают с улиц и остаются только те, что стоят за витринными стеклами, неподвижные и молчаливые...
  Ночь проходит...
  Яркие фонари на набережной отражаются в черной воде Темзы.
  На освещенной громаде Биг-Бена часы бьют пять раз. Рассвет приближается...
  ...Широкий проспект пуст. Фары одинокой заблудившейся автомашины вдруг выхватывают из тьмы фигуру человека. Неподвижное лицо, невидящие глаза, камзол, башмаки, шпага в руках...
  Железный, черный человек на постаменте...
  Вновь и вновь мы видим вокруг такие фигуры - каменные, железные, на коне и без, с саблями, винтовками, свертками бумаг, в воинских доспехах и в гражданском платье...
  И главное - нет живых людей...
  
  ... Ночью люди близки к смерти и каменной неподвижности. Их сон напоминает умирание. И только звери, птицы, деревья и цветы живут таинственной жизнью.
  Стволы, ветви, трава и цветы чуть заметно движутся, дышат утренней прохладой. Кажется они разговаривают на языке жестов... едва заметно!
  Сквозь черные громады стволов и ветвей платанов, видны бело-розовые цветочные кружева на деревьях, невесомыми облачками виднеющихся то тут, то там...
  Мы в парке Сент- Джеймс, куда нас пропустил торжественно молчаливый конный страж, изваяние воина - полководца на коне и с саблей...
  И птичий хор встретил нас гимном...
  Природа - символ. Нет человека в предутренней мгле. Во сне он почти мертв. Но есть Бог - создатель всего, в ком все отражается, как осуществившаяся мечта.
  И мир без людей - это Бог, всевидящий, все слышащий, все чувствующий, великий и молчаливый - прекрасная тайна...
  Не будет человека, не будет человечества, но Бог пребудет во веки веков...
  И будет жить красота...
  
  ...Огромный лондонский платан заслоняет пол неба и где-то в его ветвях поет свою песню черный дрозд - посланник красоты. Ему вторят десятки, сотни других крылатых певцов...
  В пруду тоже кипит весенняя жизнь.
  Сквозь кисею зеленых листочков плакучей ивы печально опустившей длинные тонкие ветви до воды, видны плавно плывущие тени грациозных лебедей...
  Тревожно перекликаются гуси...
  Крякают, свистят, шипят, хлопают по воде крыльями утки и уточки.
  Из края в край разносится разноголосица птичьего гомона, песнь слаженного хора.
  То ручьями журчит этот хор, то свирелью поет, то напряженным горлом свистит - волшебное сокровище звенящих звуков, песнь мира...
  И грустен этот сказочный мир без человека...
  ...Мир вечера и рассвета - как они непохожи...
  На окнах железные решетки, двери заперты, улицы пустынны. Дома - братские могилы, в которых люди умерли до утра. Лежат в темноте спален и только статуи уже умерших, охраняют их сон-смерть...
  Мир без человека одинок и прекрасен...
  Высоко в небе, вдруг послышались тревожные крики гусиной стаи и с воды им ответило несколько похожих голосов. Парочка гусей поднялась с поверхности озера и шумя крыльями улетели вослед собратьям в голубеющее небо...
  Сумерки рассеиваются...
  Свет приходит в мир и тьма отступает. Мы видим на серых каменных островах неподвижных белых пеликанов, а рядом быстрые оживленные кряковые селезни с изумрудно - зелеными головками, ухаживают за серенькими уточками. Неподалеку, сцепились в драке черные петушки водяных курочек.
  Презирая суету, скользят по гладкой воде черные лебеди. Над ними, шурша по коре ивы коготками и воздушно прыгая с ветки на ветку, резвятся шустрые белки...
  Незаметно, но неостановимо в мир приходит день...
  Тускло горит электрический фонарь напоминая об ушедшей ночи. Хорошо видны яркие цветы на зелёных стеблях, на кустах, на деревьях. Нежный аромат разлит над цветочными куртинами...
  Цветастые грезы весны в предутренних парках и садах. После холода и аскетизма зимы, наступает время мечты, обещая вечное счастье лета...
  Остров среди воды зарос деревьями и кустарником. Там не бывает человека даже днем и там поселилась тайна смены зимы весной и лета осенью.
  А рядом, на берегу, из чащи вытекает хрустально чистый ручей, со звоном переливаясь и прыгая с камня на камень.
  Небо над парком высоко и глубоко и сквозь ветки, видны по-прежнему пустынные улицы и дома.
  А мы, тщательно рассматриваем игру прозрачных струй, цвет камней и мха.
  Вода, камни и зеленый мох - это символы через которые выражены земные моря, океаны, реки, горы, скалы и долины, тайга, джунгли, степи и лесостепи...
  Маленький ручеек сбегающий в озерцо - это как символ земли и воды в миниатюре... Чистая вода, камешки и песчинки на дне, трава, цветы, деревья - это красота Мира...
  Мир без Человека...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Нью- Форест.
  
  
  
  
  
  
   ЭПИГРАФ:
  
  "На зелёном, цветущем берегу, над тёмной глубью реки или озера, в тени кустов, под шатром исполинского осокоря или кудрявой ольхи. Тихо трепещущей своими листьями в светлом зеркале воды, улягутся мнимые страсти, утихнут мнимые бури, рассыплются самолюбивые мечты, разлетятся несбыточные надежды. Природа вступит в вечные права свои. Вместе с благовонным, свободным, освежительным воздухом вдохнёте вы в себя безмятежность мысли, кротость чувства, снисхождение к другим и даже к самому себе". Иван Аксаков.
  
  Весна была ранняя...
  Мне всё вдруг опротивело: работа, дом, заботы. Хотелось всё поменять и быстро.
   Вот тогда то и пришла в голову мысль: надо ехать на природу, на волю и этим поменять ситуацию...
  И вот мы с женой едем на природу, в Нью-Форест, что по-русски переводится как Новый лес.
  Мы там уже были несколько раз и мне там нравилось - большие пространства занятые лесом и не так далеко от Лондона...
  И вот, замечательное, золотое утро.
  Проснулись по будильнику в семь, но только в девять выехали. Однако город ещё пуст, машин немного и мы чуть проехав по декоративной набережной Темзы, свернули у Вестминстера, миновали дорогой и красивый Южный Кенсингтон и незаметно оказались в пригородах, в рощах деревьев распускающих уже листы и листочки.
  Обрадованно, открыли окна в машине.
  Но навстречу дул такой холодный и резкий ветер, при прозрачном воздухе и чистом солнце, что пришлось снова затвориться наглухо.
  Вскоре, мы уже летели вперёд по трёх рядке хайвэя, словно по воздуху...
  Через два часа мы въехали в Минхюрст, городок посередине Нью-Фореста...
   Оставив машину на стоянке, решили позавтракать и отправились в гостиницу "Корона" в которой обедали в прошлый приезд, а заодно решили узнать сколько стоит номер на двоих.
  Любезная девушка в приёмной - рисепшен посмотрела на экран компьютера и сообщила, что номер есть и будет нам стоить сто тридцать фунтов, но для нас они готовы снизить цену до ста десяти фунтов.
  Нам почему-то расхотелось не только селиться в "Короне", но и завтракать там. И мы извинившись, ушли.
  Вернувшись в информационный центр, стали узнавать подходящие варианты. Посмотрели по справочнику, выбрали городок милях в десяти в глубине леса и позвонили.
  "Бед энд брейкфаст" - это обычное для Англии сочетание частного дома и гостиницы, и таких домов очень много, особенно в местах где много туристов.
   На звонок ответила хозяйка и узнав, что мы хотим остановиться на две ночи предложила нам комнату по пятьдесят фунтов на двоих. Это было дешевле чем в "Короне" в два раза и мы согласились.
   Встретил нас любезный, немножко равнодушный хозяин похожий на отставного офицера. Проводил нас в дом, всё показал, и нашу комнату тоже.
  Это было просторное уютное помещение на втором этаже с душем и двумя окнами на закат.
  В саду под окнами протекает ручей с форелью и выдрами, а вокруг зелёные луговины на которые иногда, по вечерам, приходят пощипать травку дикие олени из соседнего леса.
  А вокруг тишина кромешная, особенно ощутимая после Лондона.
   Вначале, расположившись в комнате, мы поехали в Болдервуд, где за проволочной изгородью паслось большое стадо диких ланей.
  Посмотрев немного на этих грациозных животных мы пошли в лес окружающий ферму. Войдя в рощу причудливо громадных деревьев мы, подстелив куртки, полежали, подрёмывая и слушая шум ветра в голых ещё ветвях деревьев, погрелись на ярком солнышке, а потом пошли вдоль по течению маленькой речки.
  Я радовался, как заключённый, которому внезапно пришло помилование!
  Отходил от жены то влево то вправо, срывал травку и первые цветочки, принюхивался и только сожалел, что вокруг нет опасных хищников, а у меня нет ружья.
  Поход в лесах, где нет хищников всегда казался мне немножко пресным.
  Согласитесь - опасность придаёт остроту нашему существованию!
   После леса, поехали на море, но на берегу был такой холодный ветер, что мы, купив "фиш енд чипс", съели их закрывшись в машине, а после, поехали домой, потому что гулять даже по городу было очень холодно.
  Вечером мы отдыхали, читали книжки и смотрели телевизор, но вскоре легли спать - здешняя тишина действовала как снотворное...
  В восемь часов утра был брейкфаст - английский завтрак. Это жаренная ветчина, сосиска, глазунья из одного яйца и поджаренный помидор с соусом и кетчупом. Потом предлагают чай или кофе со сливочным маслом и мармеладом (тип густого варенья из лимона с сахаром). Чай янтарный в керамическом красивом заварнике.
  Во время чая-кофе мы разглядывали картины на стенах, где был изображен хозяин в охотничьем костюме на лошади, скачущий через кусты, а впереди неслись английские борзые-грейхаунды.
  "Тоже охотник" - уважительно думал я, чистосердечно благодаря хозяев за вкусный и сытный завтрак.
  После еды отправились в Чёрный лес, где, как утверждал путеводитель росли двухсотлетние деревья, заслоняя от солнца дорогу и подрост.
   Приехали в лес, часов в одиннадцать.
  Было ветрено и прохладно, при тёмно-синем небе и ярком солнце.
  Оставили машину на стоянке и пошли по лесной дороге до большого мокрого луга с кочками и небольшим озерцом на дальнем краю.
  Луг был огорожен и с внешней стороны стояла смотровая вышка почему-то закрытая на замок. Пошли в обход и на дороге увидели диких пони, малорослых, шерстистых и с длинными хвостами до земли.
  Только вошли в тень громадного ветвистого бука, как я увидел в кустах, справа от дороги, какое-то движение. Я всмотрелся и заметил молодого оленя, тёмно коричневого окраса, внимательно приглядывающегося к нам.
  По длинной тёмной шерсти я определил, что это был первогодок. Олень смотрел на меня в упор с расстояния в пятнадцать метров.
  Я замер и мы долго наблюдали друг за другом...
  Потом олень тронулся с места и продолжил кормиться, а мы пошли дальше, обмениваясь впечатлениями - жена тоже видела "зверя".
  Пройдя метров двести, я, в глубине леса различил ещё двух оленей.
  Они были большие, заметно крупнее пони, высокие на ногах, с маленькими головками и большими ушами. Очень красивые, сильные, грациозные животные!
  Крадучись, я подошёл к ним почти на пятьдесят шагов.
  Один из оленей, стоящий ко мне грудью заметил меня и насторожился. Он смотрел в мою сторону не отрываясь и я затаился, застыл неподвижно...
  Светило солнце. Шумел лес. По дороге, мимо нас, проехала семья на велосипедах, громко разговаривая.
  Но зверь смотрел не отрываясь только на меня.
  "Охотника учуял" - подумал я и тут же олень сорвался вскачь, а второй последовал за ним. Через мгновение они скрылись в чаще...
  Пройдя ещё с полкилометра, сели в тени и пока жена отдыхая рассматривала деревья полузадушенные лианами-паразитами, я спустился к озеру и под прикрытием кустов, подкравшись близко к берегу, долго рассматривал в бинокль две пары канадских гусей, у которых в высокой осоке наверное были гнёзда.
  Поведя биноклем чуть в сторону, я увидел на воде парочку кряковых селезней, греющихся на солнце...
   Через полчаса продолжили путь в обход озера.
  На прибрежных полянах увидели косулю, с короткой, серой шерстью и маленькими рожками на грациозной головке.
  Она была меньше красного оленя раза в два.
  Косуля кормилась и когда насторожившись вдруг подняла голову, то стали хорошо заметны и чёрный влажный нос и тёмные блестящие глаза.
   Мы с женой долго крались за маленьким оленем и когда неосторожно шуршали сухой травой, косуля снова поднимала голову, осматривалась и не заметив нас, продолжала не спеша кормиться. Ветер дул в нашу сторону и потому она не могла нас учуять.
  Наконец мы остановились и косуля, постепенно удаляясь, пройдя почти вплотную к пони, появившейся тоже неожиданно, спокойно ушла в лес.
  Дул холодный ветер и безлистый лес гудел под его напором, а речка бегущая к озеру в крутых, обрывистых берегах, журчала на галечных перекатах и сверкала чистой водой под солнцем...
  День показался нам бесконечным!
  Далеко были и особняк с приветливыми хозяевами, и утреннее пение птиц за окнами, и асфальтированные дороги, и стоянка для машин с маленьким буфетом, продающим мороженное...
  А здесь была дикая природа!
  Старый лес, зелёные поляны, дикие олени и пони, вольный ветер и аромат сосновой хвои разогретой солнцем...
  Остановившись, посидели на упавшем стволе большого дерева. Съели по яблоку и запили водой, а потом пошли в обратный путь к стоянке.
  У обочины росла тонкая берёзка и мы залюбовались ажурной кисеёй из серёжек и крошечных зелёных листьев, только что появившихся из почек.
  На фоне глубокого необъятно-синего неба и серёжки и листочки казались невесомым облачком парящим над землёй.
  Придя к машине, долго обедали, наблюдая за тремя братцами, приблизительно одиннадцати, пяти и полутора годов от роду, играющих рядом с нами.
  Старший, быстро и умело построил вигвам из толстых, упавших с деревьев веток, ставя их вершина к вершине по кругу.
  Средний, сосредоточенно стучал палкой по стволу толстой ели, а младший который едва научился ходить, глядя на братьев тоже пытался что-то делать, старался затолкать сучок в щели толстой коры, а потом стал подражая брату стукать по дереву тонким прутиком. Прилетели две красногрудые птички и когда мы бросили им кусочки хлеба, они начали аккуратно склёвывать крошки...
  ...Мы переночевали в этом уютном доме ещё одну ночь, съели ещё один вкусный полный английский завтрак, а потом, простившись с хозяевами, пустились в обратный путь.
  Три часа ехали по шоссе в бесконечном потоке машин, выстроившихся в три ряда; слушали шум моторов вокруг, невнимательно разглядывали проносящиеся мимо, быстро остающиеся позади деревни, посёлки и городки...
  В Лондоне было холодно, солнечно, беспричинно- многолюдно и одиноко.
  Я, за ужином выпил водки, стал вспоминать и записывать увиденное и вдруг представил себе лес, сумерки, спокойных оленей, их длинные шеи, грациозные головы.
  Услышал шум леса, журчание речных струй на перекатах, тишину надвигающейся ночи. Подумалось о человеческом одиночестве в огромных городах, и единении в природе живого и неживого.
   Мы тоже побывали там, тоже крались, вслушивались, всматривались, тоже на время стали частью матери-природы. А теперь кругом громады многооконных зданий, бетон и асфальт, шум города-чудовища.
  Природа осталась там, а здесь только дома, машины и люди, миллионы людей озабоченных, прячущих в многолюдье свою неприкаянность.
  И между людьми здесь и животными там, неощутимая, но непреодолимая граница.
   "Зачем мы так живём?" -спрашивал я сам себя в полутьме городской квартиры. Уставившись в потолок, сожалея и вздыхая о чём-то, я незаметно заснул, утомленный длинным днём...
  А утром, надо было идти на работу...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Перед Новым годом
  
  
  
  
  
  ...Зима - -везде зима - даже в Англии!
  Все приелось: частокол лондонских крыш каждое утро в туманной морозной дымке; короткий суматошный день с перебеганием с одной работы на другую; длинный вечер в ожидании тёплой ванны и постели...
  
  ... И наконец, мы выехали в двенадцатом часу дня, двадцать девятого декабря, в субботу. Моросил мелкий дождик и мне показалось, что на лицо упала крупинка снега.
  "Новый год скоро. Пора бы" - ворчал я усаживаясь в машину, на переднее сиденье. За рулём жена, ибо я по характеру своему не приспособлен к вождению машин: слишком резок в суждениях и поступках, а за рулём слишком нетерпелив...
   Выехали на А40 и помчались в общем потоке машин, слушая гул ветра, шум мотора и радио ФМ-3, где джаз окатывал слушателей оптимизмом и бодростью...
  Оксфорд объехали по круговой дороге и чуть дальше, заехав в чахлый лесок, поели и попили кофе из термоса.
  Дождь, незаметно сменился снежным шквалом и я возрадовался, вспоминая Сибирь, весну, неожиданный снег среди солнечного холодного дня...
   Но снег скоро кончился.
  Сквозь дымно-седые полосы туч, проглянуло ослепительное солнце, а на полях вдоль дороги забелел снег.
  "Вот и зима пришла - думал я.
  - И не по календарю, с её обычными атрибутами.
  Наконец-то: "Мороз и солнце- день чудесный!" -декламировал я, вглядываясь в панораму невысоких холмов с рощами и перелесками среди полей, в которых, то тут то там прятались дома местных крестьян...
  Свернули налево, спустились по узкой ленте дороги в глубокую долину и увидели лес под названием Котсволдские холмы.
  Вдоль петляющего ручья, стали подниматься в вершину долины, где две тысячи лет назад римляне построили большую виллу для городского военного "начальства".
  От виллы остались фундаменты и обломки полов, но стоило напрячь воображение и ты видел на месте развалин каменные белые постройки, воинов-охранников в шлемах с конскими хвостами, в блестящих наплечниках и с короткими плоскими мечами.
  По субботам из бань выходили распаренные хозяева с бритыми подбородками, в длинных разноцветных тогах, говорящих на величественной латыни...
  Ну а мы, дрожа от холода переоделись, оставили машину под высокими мощными деревьями и отправились в поход.
  Тихо и прохладно...
  Неожиданно, где-то в лесу, сухо защёлкали выстрелы и я с завистью подумал об охотниках с утра бродящих по тихому лесу и высматривающих дичь. И тут же, почти из под ног, с громким хлопаньем крыльев вылетел фазан сверкая коричнево-оранжевым оперением. Вслед за ним второй, третий...
  Серые, голенастые курочки бесформенными тенями, убегали по земле сквозь густые заросли ежевики.
  Я ликовал! "Так много птиц, диких, крупных, красивых и так близко нас подпустивших..."
  Пройдя лес поперёк, вышли на заснеженное поле и увидели тропинки следов: стрелочки следующие близко одна от другой - это фазаны, а раздвоенные острые копытца -это маленькие олени -лани.
  Тут же следы собак и рядом следы резиновых охотничьих сапог.
  "Как здорово! - восхищался я просебя. - Здесь фазанов немеряно, да ещё и олени есть. Вот раздолье для охотников!"
   Жена молчала, шла не спеша, вдыхая ароматы леса и на моё восхищение не реагировала... На закрайке полей я увидел охотничьи скрадки, на один из которых взобрался по деревянной лестнице, посидел оглядывая поля и вспомнил Ленинградскую область, заброшенные поля неподалеку от станции Шапки, следы кабанов по краю зеленеющих озимых, среди густых ельников...
  Спускаясь назад в долину, видели десятки фазанов летящих и бегущих, неподвижно замирающих перед взрывом полёта.
  Видели крупного зайца, осторожно, с остановками перебежавшего дорогу.
  Из-за горы ярко светило солнце.
  Где-то далеко слышны были звонкие детские голоса...
  Выйдя к двухэтажному дому и рядом, во дворе обнесённом проволочной изгородью, увидели необычайно крупных, серых с большими головами на длинных шеях, домашних гусей, стоявших неподвижно, как изваяния.
  Тут-же, от их кормушек слетели дикие фазаны, а один просто стоял и напряженно наблюдал за нами, прячась за проволочной изгородью.
   Солнце село за лес, стало холодно и полутемно.
  Выйдя к машине, мы, торопясь попили чаю и поехали искать ночлег...
  Заехали в деревенский паб и хозяин объяснил нам, что ночевать мы можем в придорожной гостинице и что стоить будет комната для двоих шестьдесят фунтов, а я вспомнил, что в Лондоне, неподалеку от вокзалов, номер на двоих стоит пятьдесят пять. А шестьдесят да ещё в деревне зимой - это слишком дорого...
  Несмотря на то, что времени было только пять часов вечера, было совсем темно, но мы решили ехать в ближайший городок Сайренчестер, милях в двадцати пяти от леса.
  Там повеселее да и подешевле.
   Минут через двадцать, въехав в пустынный город, оставили машину на стоянке и чуть соскальзывая на заледенелых лужах вышли на центральную улицу, светящуюся новогодними ёлочными огнями и витринами уже закрывшихся магазинов.
  В центре информации узнали название улицы, на которой расположены "Бед энд Брейкфаст" и получили бесплатно путеводитель с адресами.
  На улице, по которой мы шли, было совсем пусто и очень холодно.
  На многих домах висели объявления: "Закрыто на Новый год".
  Увидев наконец вывеску: "свободные комнаты", мы позвонили и нам открыла женщина, видимо хозяйка.
  Комната на двоих стоила всего тридцать пять фунтов. Мы тут же получили ключи от дома и от комнаты и пошли за машиной...
  Ужинать решили в пабе, почти напротив.
  Перегнали машину, поставили её под окна "нашего" дома и отправились ужинать
   В пабе, сидели местные жители, пили пиво и закусывали, болтая обо всё на свете. Проводив нас взглядами, они через время вновь увлеклись беседой.
  Мы сделали заказ: я взял мясо и пирог с овощами, а жена вегетарианскую яичницу с брюссельской капустой.
  Мясо моё было в соусе с почками, пирог немного пересох, картошка в мундире не очень горячая, но мы проголодались и потому ели быстро, с аппетитом.
  За ужин заплатили всего тринадцать фунтов на двоих. (О цене пишу, чтобы читатели знали разницу между городом и деревней).
  Придя в дом, мы никого не встретили, поднялись к себе в комнату, включили чайник, заварили кофе и развалившись на широких кроватях, стали, попивая кофе, смотреть по телевизору фильм "Английский пациент".
   Время незаметно приблизилось к полуночи, за окнами был мороз и мёртвая тишина и мы крепко заснули, поплотнее укрывшись толстыми одеялами...
   Снились тёплые, лёгкие сны и проснулся я уже на рассвете, когда в доме, внизу на кухне, тихонько забрякали чашки и зашуршали тихие разговоры.
  Было около семи часов утра.
  Я ещё повалялся в постели задрёмывая и проснулся окончательно только в половине девятого, когда золотистое солнце с любопытством заглянуло в наше окно.
  Приняв ванну мы спустились в столовую, где нас встретил приветливый хозяин в кухонном переднике.
  Мы заказали завтрак и выпив соку, съели по чашке мюзли с молоком....
  Немного погодя, хозяин принёс мне яичницу с беконом, сосиской и бобами, а для жены яичницу с помидорами и гренки с настоящим деревенским маслом.
  Кофе был в металлическом кофейнике и с молоком в кувшинчике.
   На стена висели пейзажи написанные маслом, в дорогих резных рамах и мы, обсуждали качества пейзажей и мастерство их воплощения...
  Наевшись, искренне поблагодарили хозяев, заплатили за комнату, быстро собрались и поехали осматривать местные достопримечательности - остатки римского амфитеатра...
   Пропетляв по многочисленным разводкам на выезде из города, мы наконец, въехали на нужную улицу.
  На месте амфитеатра были большие бугры и глубокая яма посередине, но стоя на верху, на бывших трибунах, я вообразил себе арену, гладиаторов бьющихся друг с другом, львов и медведей нападающих на воинов, "увидел" пёструю толпу зрителей в римских одеждах, услышал шум аплодисментов и яростные вопли: "Убей его!!! Убей!!!".
   Светило солнце, гудели моторами машины внизу за буграми, и ночной снежок начал таять. Всё было как всегда, но мы словно прикоснулись к древности, страстям и опасностям той далёкой, утраченной жизни...
   Выехав из города поехали в сторону холмов. В лесу, снова окунулись в морозную, насторожённую тишину и впечатление от жестокого и яростного мира римлян, постепенно стёрлось, забылось.
  По заброшенной железной дороге со снятыми рельсами, тихо шли среди утреннего леса, заглядывая в крутые заросшие крупным лесом распадки, поднимавшиеся откуда-то снизу. Потеплело...
  Небо закрыли тяжёлые, тёмные тучи.
  Тут и там, из под ног взлетали фазаны...
  Часа через два, съели свой "пикник", сидя на свеже спиленных брёвнах.
  Снизу, из маленькой травянистой долинки, неожиданно появился ярко-разноцветный, словно расписной фазан.
  Он замер, глядя чёрными бусинками глаз в нашу сторону, а потом, так же тихо как и появился, ушел за ряды елочек.
  Отдохнув, мы пошли дальше и скоро нас догнала машина местного егеря с сыном - подростком.
  Остановились...
  Поговорили...
  Я рассказал, что родом из России, из Сибири, что был там охотником и путешественником.
  Егерь подхватил тему, сказал, что тоже не любит многолюдных городов и никогда не стоит в магазинах в очередях.
  - А здесь тихо и мне нравиться- закончил он и его сын молча кивнул подтверждая.
  - Да, здесь почти как в тайге - поддакнул я...
  Пройдя чуть дальше заблудились, долго смотрели карту, а спустя полчаса, уже были у машины.
  Короткий декабрьский день заканчивался и на душе после похода по лесу было грустно и спокойно...
  Вечером, возвращаясь домой заехали в графство Оксфордшир, и долго искали старейший английский университетский городок, запрятанный в разросшиеся промышленные пригороды.
  Наконец въехали в город, оставили машину на платной дорогой стоянке около дверей одного из колледжей и погуляли по старинным улочкам, среди почти крепостных стен, башен и башенок университетских колледжей.
  Было очень холодно и чтобы согреться мы зашли в паб "Корона", выпили пива и поужинали. В этом пабе часто бывал Шекспир и даже говорят, что он был влюблен в жену его владельца...
  После, походили по тёмным тихим улицам, лениво разглядывая причудливые стены и фасады почерневшие от дыма и копоти и потому, показавшиеся нам немного запущенными и неухоженными.
  Может быть наше равнодушие было рождено новогодними морозами, темнотой и безлюдьем?..
   Об Оксфорде и Кембридже я расскажу в другом очерке, ну а пока, мы сели в заиндевевшую машину, стараясь согреться попили кофе из термоса и, выехав на хайвэй понеслись в сторону Лондона, сопровождаемые серебряной полной луной, заглядывающей в машину то слева то справа.
  Навстречу нам двигался неразличимый "дракон", - поток машин с множеством пар, ярко горящих глаз-фар. Позади остались в ночной тёмной тишине и лес с дремлющими обитателями, остатки виллы и римский амфитеатр.
  Впереди, на пол горизонта вставало ночное зарево Лондона...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Сад Леонардсли
  
  
  
  
  
  Несколько раз проезжая по дороге в Брайтон, на одном из ответвлений шоссе я видел табличку: "Сад Леонардсли" и вглядываясь в мелькающие просветы, видел крупные деревья на вершинах холмов и угадывал красивые лесные долины, а может быть и речки бегущие по ним.
  Но то, что я увидел, превзошло все ожидания!
  Это был даже не праздник одиночных чудесных пейзажей или удивительных цветов, но праздник цвета и аромата, как природных субстанций.
  Вспомнились легкие, яркие цвета на картинах Клода Мане, немыслимые сочетания Матисса и даже драматизм фиолетово-сиреневого Врубеля...
   Но по порядку...
  Воскресный день.
  Тёплое сумеречное утро с каплями дождя на ветровом стекле.
  Въезжаем в парк, берём, протянув руку в окно билеты - семь фунтов за взрослого и три за ребёнка.
  Время двенадцать часов, но машин уже много.
  Оставляем свою на зелёном газоне и входим в чудесный мир разноцветья и разнообразия форм: секвойи, камелии, рододендрон во всех мыслимых видах, тонах и полутонах.
  И ещё японский сад Бансай, пальмовая роща с орхидейно-лилейными цветами- паразитами, лианисто поднимающихся почти к вершинам.
  И конечно животные в маленьком зоопарке: грустные сосредоточенные валлаби (есть даже два детёныша альбиноса), олени с солнечными пятнышками на боках самок и детёнышей, а у самцов - большие рога, ещё по весеннему шершавые.
  Оранжерея и обязательно удивляющая всех выставка автомобилей: год производства от 1895-ого до 1902-ого года. Немыслимая экскурсия в "пионерское" авто время.
  Даймлер и Пежо, руль в форме тракторного рычага и первые рули-баранки, и конечно немножко смешной комфорт начала двадцатого века.
   И все это сочетается в солнечный, после мрачного утра, день.
  Даже тысяча-другая посетителей, не портили очарования знакомства с уголком рафинированной природы в пристоличном, прилондонском Сассексе.
  И все это рядом с курортным Брайтоном и прохладным дуновением бриза с Северного моря...
  Однако вернёмся в сад.
  На дне долины, головокружительно пахнущей духами от цветущих рододендронов, расположена цепочка озёр, разделённых пешеходными перемычками. В озёрах плавают гуси, лебеди и утки.
  Вдоль озёр - тропки и тропинки, по которым гуляют сосредоточенные одиночки или шумно-говорливые компании туристов.
  На другом берегу гуляющих поменьше и можно, повалившись в тень, под старую сосну вздремнуть, изредка открывая глаза и вглядываясь со дна зелёного рая в небесную синеву...
  Устав ходить по лесу, посмотрели музей-диараму: жизнь сельской Англии в 19-м веке, где помещичья усадьба соседствовала с конюшнями и домами небогатых сквайров. На стенах игрушечного сарая висела игрушечная конская сбруя, а в уличном туалете на полке даже видны старые газеты. Конечно всё это искусно сделанные муляжи, но не забыта ни одна мелочь...
  Около шести часов вечера, попили чаю с вкусным лимонным тортом в прохладном кафе. Потом, перед закрытием попали в сад камней, где на настоящих скалах по замыслу художников - садоводов, цветут и благоухают неведомые тропические кустарники с крупными ароматными яркими цветами...
  Даже из-за этого маленького чуда стоило ехать сюда. Но напоминаю, что сад камней был уже завершением долгого, незабываемого дня.
   Замечу, что таких ландшафтных садов в Англии много. И в Уэльсе, и в Шотландии, и на Юге страны. Сады с местными особенностями ландшафта и флоры, каждый по своему замечателен.
  В семь часов вечера выехали из сада и словно осиротели.
  Мир чудесных деревьев и волшебных цветов остался позади. Началась обычная, летняя зелено-лесистая, автомобильно-дорожная жизнь...
  
  Постскриптум: Не советую посещать сад легко возбудимым и экзальтированным особам ибо, после общения с чудом, обычная жизнь невыносима!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Лондонский ботанический сад в Кью.
  
  Если вы за один день собираетесь побывать в джунглях Амазонки, в полупустынях Мексики, в Индии и прочих экзотических местах, то в Лондоне это вполне возможно. Надо всего- лишь купить за восемь с половиной фунтов билет в Лондонский ботанический сад и отправиться туда пораньше, эдак часиков в десять, чтобы успеть всё осмотреть и ознакомиться с тамошними чудесами...
  Но обо всём по порядку...
  Переехав через Темзу с левого берега на правый, помотавшись какое-то время по параллельным улочкам, мы наконец высадились на автостоянке у входа в Кью - так называется ботанический сад Лондона. Справа виднелось широкое пространство реки. Слева и впереди - деревья скрывающие под пологом чудеса современной цивилизации.
  Купив билет с какими-то большими скидками: за членство моей жены в каких-то клубах и за то, что нашему сыну ещё не исполнилось шестнадцати лет - мы вошли внутрь и ознакомившись с планом сада, двинули направо.
   Первое чудо - цветущие рододендроны!
  Разноцветные, с цветами разной величины, от нашего сибирского, величиной с пятикопеечную монетку, до соцветий размером с детскую голову. И на каждом стволе табличка: как называется, откуда родом, с какого года в саду...
  Я начал охать и ахать от восторга, бессвязно рассказывать о чудесных сиреневых, разного оттенка горах у нас в Сибири, покрытых кустами цветущего багульника - так, по-сибирски зовут рододендрон...
  Но меня никто внимательно не слушал. Может быть потому, что это трудно представить, а может быть потому, что слышали об этом от меня уже много раз.
  Мы живём вместе уже давно...
   Пройдя чуть дальше, вышли на поляну с деревянными скамейками вдоль реки, текущей где-то внизу, под высоким берегом.
  По берегу, между садом и водой шла прогулочная тропинка, по которой, в обе стороны шли гуляющие и ехали велосипедисты.
  По неширокой реке, изредка, проплывали гребные лодки с загребными, громко командовавшими остальными гребцами...
  Не торопясь, заварили кофе и чай кипятком из термоса и закусили бутербродами, заготовленными ещё дома...
   День разгулялся.
  Облака разошлись, растаяли под ярким солнышком. Над головами с интервалом в две минуты проплывали по небу пассажирские самолёты, немного похожие на громадных акул - недалеко был аэропорт Хитроу...
  Чуть погодя, тронулись дальше.
  Следующая достопримечательность - сосновый лес. Каких только сосен тут не было!
  И длинно-хвойные с искривлёнными стволами, и могучие в два обхвата ливанские кедры, и наша сибирская красавица-сосна со стройным, золотистым стволом и гудящей под ветром пушистой кроной.
  В ароматной чаще, стоял небольшой, уютный домик одной из многочисленных исторически известных королевских жён, которая видимо скрывалась здесь от суеты и сплетен двора.
  "Лирическая, наверное была женщина" - позавидовал я...
  Тут же, рядом с домиком была вырыта искусственная барсучья нора, по полутёмным коридорам которой, ползали радостные дети.
  Внутрь норы, я залезть не рискнул - побоялся застрять, но сверху всё осмотрел и убедился, что нора как настоящая, только размерами в несколько раз больше.
  Вспомнил тайгу в начале лета, яростный лай Лапки, мелькнувшего в норе приземисто упитанного барсука...
  Сосняк вскоре кончился и среди крупных дубов, мы увидели китайскую пагоду, этажей в девять, высокую как башня, и потому, непонятно для чего, предназначенную.
  - Как в ней жить то? - спросил я жену, но она на мой глупый вопрос не взялась отвечать и я успокоился...
  Неподалёку, на невысоком холмике был разбит японский галечный, философский, как я его называю, "садик". (По-русски, это сад камней).
  На самом деле, это несколько плоских, причудливо изогнутой формы площадок, покрытых светло-серой, ровной, мелкой галькой, "причёсанной" граблями.
  По "берегам" этих "водоёмов" торчали камни с острыми краями похожие на скалы в миниатюре. Рядом, возвышался холмик, засаженный японскими цветами и деревьями, включая растительный символ Японии, дерево, вишню - сакуру.
  На вершине холма стояли причудливые ворота - копия каких-то известных в Японии ворот, в половинную величину.
  Я снова завздыхал, присел на лавочку, сосредоточился и "отлетел", на время перенесясь на волшебные, чудесные острова "Восходящего Солнца".
  Ведь этот садик был для меня миром природы в миниатюре. "Причёсанная" галька - это вода. Острые камни - это приморские скалы. Деревья, трава и цветы - это леса...
  Следующим чудом была теплица. Войдя в стеклянный дворец, мы попали в "тропики". Было влажно и жарко. Какие-то чудесные цветы, похожие не-то на амазонских попугаев, не-то на африканских бабочек, видны были на земле, на кустах, на деревьях.
  Поднявшись по витой лестнице мы оказались над "джунглями", и сверху разглядывали причуды тропического леса: стволы в форме громадных бутылок, плоские листья, напоминающие по размерам лодки, кокосовые орехи, гирляндами висевшие на пальмах. Тут были и деревья какао, и кофе и цитрусовые и бамбук растущий по десятку сантиметров в день.
  Спустившись в подвальное помещение мы наблюдали причудливой формы и разнообразных, ярких расцветок рыб и рыбок, морских ежей и коньков, крабов и спрятавшихся в песке одноглазых камбал, живущих в больших аквариумах встроенных в стены...
   Вышли из теплиц, переполненные впечатлениями и взмокшие от тропической жары. - Да... Жизнь у них там в джунглях... Не позавидуешь!
  Ну почему-же, коротко возразила мне жена. Люди ко всему привыкают...
   В соседнем здании была представлена "Эволюция жизни".
  ...В начале была только лава, кипящая жидкая глина и сухой жаркий воздух. Потом появились какие-то ракушки и головастики. Ещё позже проросли леса и обнаружились гигантские и страшные динозавры, которые поедали эту зелень, а потом и друг друга. Позже, после внезапной катастрофы, они в один момент вымерли и через время появились новые травоядные и хищники, но уже поменьше и поприличнее.
  - А где же Бог? - ворчал я вопросительно, но сын твёрдо знал, что Бога нет и только поглядывал на меня снисходительно. А жена как всегда отмалчивалась, зная, что если вступишь в спор, то греха не оберёшься...
  Последняя стадия жизни началась совсем недавно, эдак пару, три миллиончиков лет назад, когда на планете появился "венец" природы - Человек...
  На этом, панорама эволюции жизни заканчивалась и мы вышли на воздух.
  Вокруг зеленела трава и деревья, светило яркое солнце, но я был взволнован и разочарован: - А как же насчёт цели жизни? Кто мне на это ответит? - возглашал я.
  Но жена и сын ушли вперёд, а я тащился позади, вдыхая ароматы чудесных магнолий и жасминовых рощ...
   Зрелище мексиканских полупустынь, с разного вида кактусами, меня немножко взбодрило и я представил себе свирепого Панчо Вилью в сомбреро, дико скачущего на взбесившейся лошади и размахивающего сабелькой...
   Зато влажные тропики мне совсем не понравились и я был рад, когда мы выйдя из последней теплицы свернули к кафе...
   Попивая горячий вкусный чай, я рассуждал о многообразии форм жизни, рассматривая стаю жирных, круглых, диких индеек из Северной Америки, пасущихся на лугу, перед кафе.
  Когда сын предложил мне часть сливочного мороженного, я совсем размяк и согласился, что Кью - волшебное место.
  День, между тем, клонился к закату...
  Прохладные тени пересекли луговины и тропинки, по которым мы просто гуляли, обсуждая увиденное.
  Некоторое время посидели на берегу пруда, заполненного тихой, маслянисто - блестящей водой. Вдоль берега плавали утки, гуси, лебеди, а к нам, как к хорошим знакомым, подскочила белочка, которую мы покормили с руки.
  Сын, может быть первый раз по настоящему удивился, опасливо пытался погладить зверька, который безбоязненно вскочил к нему на колени в поисках пищи...
  Заходящее солнце, серебряно-золотым пожаром, разлилось по поверхности пруда и мы уже просто отдыхали, каждый думая о своём. Людей почти не было видно вокруг и наступила вечерняя тишина...
  На обратном пути я полюбовался громадным дубом, может быть самым большим и самым старым в Лондоне и его окрестностях, потом со вздохами прощаясь с этим земным чудом, вдыхал ароматы цветов и сирени, разные формы и виды которой, собраны на небольшой площадке...
  С территории ботанического сада, мы уходили одни из последних. Усталый служащий у ворот, пожелал нам доброго пути и мы, усевшись в машину, поехали домой, через весь город; сидели и молчали, вглядываясь в полупустые улицы.
  Солнце спряталось за стенами скучных домов и освещало прощальными лучами золотого заката стройно -высокие церковные шпили...
  Чудесный день закончился...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Баттерси парк
  
  
  
  
  
  Первый раз я побывал в Баттерси, несколько лет назад.
  Тогда, здесь ещё жили олени в маленьком домике, на верху холма. Сегодня, домик есть, но оленей после ремонта куда -то увезли и остались только павлины, которые по осени, так пронзительно и печально кричат, видимо скучая по оленям...
  Но сегодня весна, идёт мелкий прохладный дождик и весь парк просматривается из одного конца в другой.
  А павлины молчат и непонятными, невообразимо причудливыми разноцветно-волшебными сооружениями, тихо сидят на ветках упавших деревьев, рядом с избушкой. Выяснилось, что они неплохо умеют летать и потому, взлетают на нижние ветки деревьев и даже перелетев через высокую ограду, гуляют вблизи от привычных мест.
  Свои роскошные хвосты, они поменяли за зиму на новые и потому, невообразимо красивы и величественны, как заколдованные злым волшебником, сказочные принцы и принцессы...
  На парковом озере, менее шумно, чем в солнечный день.
  Но из дальнего угла пруда, доносятся трубные, сердито обиженные клики гуся, за которым гоняется сердитый лебедь. Гусь не может уплыть от взъерошенного и похожего на белоснежную сердитую подушку быстрого лебедя и потому, подлётывает на несколько метров каждый раз, как хулиган лебедь подплывает опасно близко...
   Лебеди - самые сильные на пруду птицы и потому, иногда треплют ни в чём неповинных гусей, только заподозрив их в намерении обидеть их лебёдушку.
  На самом деле очень трудно разобраться, напрасны ли лебединые агрессивные действия. Может быть, как раз гуси-то в этом парковом сообществе, не всегда невинны...
  Во всяком случае, вид, особенно у серых гусей, достаточно подозрительный. Они часто шипят, даже на прохожих, а в сторону канадских гусей, иногда проделывают совсем недружелюбные жесты...
  Посередине паркового пруда, в отдалённости и недоступности, стоят острова, на которых сегодня чисто и ухоженно. Сухие ветки и упавшие деревья распилены на короткие чурочки и сложены в поленницы.
  Листья собраны в аккуратные кучки и отсутствие листвы на деревьях, делает острова прозрачно чистыми и успокоенными.
  Длинноногие, нескладные, как молодые балерины цапли, делают гнёзда в вершинах крепких деревьев, растущих на краю большого острова.
  Плавно махая крыльями, "муж" цапли неслышно и неспешно пролетает надо мной, неся в длинном клюве веточку. Потом, делает изящный полу разворот и плавно садиться на край большого тёмного гнезда, из которого вдруг "вырастает" голова цапли - "жены", на длинной шее.
  Она берёт ветку и видимо говорит мужу: "Может ты отдохнёшь дорогой?".
  Муж - цапля в ответ, глядит на неё ласково-снисходительно и тут же вспархивает и летит за следующей веточкой.
  В соседнем цаплином гнезде, та же картина, но там муж с достоинством, довольно долго сидит на краю гнезда, и видимо советует жене, как ей лучше пристроить в сооружение, принесённую ветку. Только увидев, что сосед улетел за новой порцией стройматериалов и второй муж, нехотя покидает супругу и улетает вдаль...
   Уже на "материке", с толстого лондонского платана спускается на землю, шурша по коре коготками, белочка. Она, подскакивает к большому сухому листу, ловко помогая себе лапами складывает его в рот и легко взбирается назад, на дерево. Белки тоже строят гнездо для потомства...
  На холме, две вороны согласно делят хлебную корку и сытые, прячут кусочки хлеба в землю: чуть раскапывают мягкую почву и суют в образовавшуюся ямку хлеб, а потом клювом же, заравнивают почву сверху.
  Одна из ворон, увидев рядом старый лист, хватает его клювом и кладёт сверху на тайник. "Для маскировки!" -с удивлением догадываюсь я...
  Мелкий дождик продолжается и я останавливаюсь, чтобы достать из сумки зонтик. Неподалёку за металлической оградой, вдруг замечаю движение и вглядевшись вижу, что это большая серая крыса с длинным хвостом. Немножко брезгливо, я слежу за тем, как крыса, словно на ощупь, не торопясь, зигзагами бежит по земле, волоча длинный хвост по сухим листьям, затем, словно в поисках грибов, начинает закапываться в листву и движет перед собой, а точнее над собой, горку листьев.
  На какое-то время она замирает, там, под слоем осенних листьев, затем начинает, двигаться, не показываясь на поверхность и вновь на какое то время замерев, появляется на виду.
  Я догадываюсь, что она видимо ест каких-то жучков - паучков, которые прячутся под листьями. Может быть поэтому, крыса на какое -то время делается кротом...
  В какой-то момент, я сдвинулся с места, раскрывая зонтик, чтобы защититься от дождя; крыса замечает движение и шмыгает в какую-то щель в корнях...
  Наверное это её нора...
  Я не спеша иду дальше, любуясь тонким рисунком древесных веток, опутавших небо графической паутиной.
  Трава по весеннему зелена, но из-за недостатка света под дождливым небом, эта весенняя зелень не бросается в глаза. То тут - то там на зелёном газоне видны стрелки дафоделс, цветочков с неяркими, жёлтыми высокими "коронами" лепестков, растущих дружными группами на склонах зелёных полян.
  Кое -где на деревьях, уже появились белые и розовые цветочки дикой вишни. Но это пока первые беленькие многоточия, а не густые бело-розовые облачка, в которые они превратятся через месяц.
   Весна, словно на ощупь пробует пройти по парку. Но кое-где, ей этого ещё не удаётся сделать...
  Дождь продолжается и я, ещё медленнее иду вдоль пруда, вглядываясь в причудливые изгибы стволов и веток; в мурависто, зелено-глянцевую листву вечнозелёных кустарников по-русски называемых падубом...
  Парк, шершаво тих...
  Низкое небо, однотонно серого цвета и даже ярко праздничный в солнечный день, золочённый спокойный Будда на подиуме азиатской пагоды - ступы, грустно неприветлив...
  А кругом, продолжает шуршать по траве и деревьям, становящийся вдруг таким английским, чахлый весенний дождик...
  Кажется, что он никогда не кончится и поэтому на душе тоже грустно и тоскливо и я шагаю все медленнее, и смотрю уже только себе под ноги...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Олени Ричмонд - парка
  
  
  
  
  
  Впервые я побывал в Ричмонд - парке, лет семь назад.
  Мы с женой, приехали туда на машине, долго искали въездные ворота и наконец, попали внутрь и остановились на стоянке рядом с замечательным внутренним парком и кофейней, стоящей на вершине холма, нависающего над Темзой и дальше над Лондоном.
  Тогда, я впервые, в волнении увидел там стада оленей и так был этим поражён, что почти потерял дар речи.
  Ведь для того чтобы увидеть хотя бы одного оленя в сибирской тайге, надо отшагать от города километров пятьдесят, ночевать где-нибудь в лесу, а с утра ходить у подножия марян - травянистых луговин на крутых склонах - в надежде увидеть это красивое, но осторожное и пугливое животное.
  Ведь летом, в тайге увидеть его невозможно. Изредка я слышал треск веток под копытами, и характерное фырканье. И это всё...
  А тут, рядом с проезжей дорогой паслись несколько десятков крупных маток - оленух, с подросшими уже телятами, не обращая внимания на проходящих и проезжающих...
  Я всплескивал руками, охал и ахал, восхищаясь этой внезапной возможности наблюдать диких зверей в такой близости, и жене удалось меня угомонить только тогда, когда она предложила попить чаю с "плюшками" в замечательной кофейне...
  Когда мы заказали себе чай и устроились в уютной гостиной, то в окна увидели замечательный вид Лондона и даже его окрестностей.
  Величавая Темза, изгибаясь, уходила вдаль и её синяя вода, поблескивала под ярким солнцем мириадами зеркальных осколков. Вдалеке были видны высотки центра города - Сити, а по горизонту, в несколько уровней протянулись леса и луга...
  Чай был замечательно ароматным, и плюшки с изюмом, с кремовой ломкой корочкой, возбуждали аппетит.
  Мы, закусывая, обсуждали всё увиденное и я уверял Сюзи - мою жену, что ничего подобного я ещё не встречал в своей жизни...
  В тот день, мы гуляя по парку, обошли его почти весь, вдоль и поперёк, хотя размеры Ричмонд - парка не маленькие: наверное не меньше чем пять на пять километров...
  Там есть и холмы покрытые густым, крупно-ствольным лесом, есть озёра и речки, ручьи и ручейки, плантации дикого леса, огороженного от зверей высокими изгородями и места гнездовий для множества уток, гусей разных пород и лебедей...
  Вечером, мы уставшие и полные впечатлений, уехали домой, но я и подумать не мог, что когда-нибудь, посещение Ричмонд - парка, станет для меня почти работой, тем местом, куда я буду в течении года приезжать по несколько раз в неделю, на много часов...
   Следующее запомнившееся посещение, произошло года четыре назад, когда к нам в гости приехали из Питера, наши друзья, музыканты симфонического оркестра Мариинского театра.
  С вечера, после репетиции оркестра в Барбикан - центре, мы пришли к нам на Хаттон - Гарден - лондонская улица на которой мы живём, посидели часа два распивая разные вкусные и экзотические напитка - и не только алкогольные - дочь незадолго до этого была с школьным оркестром в Аргентине и привезла не только "матэ", но и стаканчики для его заварки.
  Сидели долго, болтая о всякой всячине. Перед расставанием договорились, что назавтра, когда у друзей - музыкантов будет выходной, мы поедем в Ричмонд - парк на пикник.
  Утром, когда все собрались, мы сели в машину и поехали в парк.
  Была неважная погода, но у "нас было", и потому, мелкий дождичек нас совсем не пугал...
  Когда приехали и, поставив машину на привычной стоянке вышли на воздух, то дождя уже не было и мы, расстелив "скатерть самобранку" рядом с дорогой, совсем по-русски, не обращая внимания на прохожих и проезжих, выставили на неё закуску и главное литровую бутылку роскошного и дорогого американского виски...
  Первый тост конечно был за дружбу и за гостей...
  А потом пошло...
  Через полчаса всем было хорошо и мы гадали, почему мы прежде не могли вот так, на свободе, встретиться и выпить за здоровье каждого...
  Во время выпивания и закусывания, произошёл смешной случай.
  Маленький, красивенький пудель, убежал от своей крикливой хозяйки, подскочил к нашей скатерти "самобранке" и не жуя, проглотил немного чесночного сыру вместе с упаковочной фольгой.
  Мы не успели ему помешать, а подоспевшая смущённая хозяйка, подхватила его на руки, и унесла, извиняясь на ходу.
  Мы несколько смущённо комментировали последствия такой нездоровой прожорливости. А я вспомнил своих многочисленных питомцев - охотничьих лаек, в Сибири, которых вырастить было совсем непросто.
  Характеры были разные и привычки не всегда безобидные. Вырастая, питомцы иногда демонстрировали негигиеничные инстинктивные склонности.
  Один замечательный щенок, по имени Кучум, стоило мне его отпустить, убегал, находил гниющую мёртвую плоть и валялся на ней, втирая в свой чистый мех, жуткие запахи. Каждый раз он проделывал это в сладострастном забытьи, пока я с отвращением, на уводил его к воде, где отмывал скулящего хулигана от отвратительных нечистот...
  
  ... Закончив выпивать и закусывать, мы сложили "скатерть" в багажник и пошли гулять, оживлённо разговаривая.
  Была поздняя осень, около начала октября, лил небольшой дождь с перерывами, но нам это совсем не мешало обмениваться новостями и обсуждать мировые проблемы. После выпитого виски, нас охватил порыв всеобщего братства и дружелюбия, что часто бывало с русскими, воспитанными в "блаженные шестидесятые".
  Из того похода, я запомнил эпизод с фотографированием под громадным деревом - обрубком, которое на фотографии, сделанной позже, выглядело, как символ, изувеченной, полу задушенной и полу уничтоженной громадины - природы...
  Чуть позже, уже возвращаясь к машине мы встретили оленя - рогача, который гнал перед собой матку - оленуху и тревожно оглядывался, опасаясь преследования доминантного самца - рогача.
  Этот молодой олень, наверное "украл" её из "гарема" и опасался погони хозяина...
   Всё выше увиденное, как бы подготавливало почву, для всех последующих приключений. Да и сам однообразный быт в большом городе, лишённый общения с природой, загнанный, заключённый в четыре тесных стены, с закрытым каменными стенами горизонтом, вызывает приступы тоски по пространствам реального мира, по зелёным лесистым лужайкам, по синему бескрайнему куполу чистого неба...
  Однообразие и стрессы эмигрантской жизни, со временем, рождают приступы тоски, которая исподволь грызёт душу человека постепенно превращая его в мрачного меланхолика с истерическими наклонностями...
  
  ...Прошло ещё четыре года, и как - то по весне соскучившись сидеть дома, в окружении домов, крыш, гудящих машин и автобусов, я собрался и поехал в Ричмонд парк в одиночку.
  Доехав до станции электрички - Ричмонд, я, с трудом разобравшись в карте - схеме, определился и нашёл вход в парк.
  Войдя внутрь парка через металлическую решётчатую калитку, пробитую в высокой кирпичной стене и специально устроенной так, чтобы не выпускать наружу оленей, я удивился его размерам.
  Проходя по ближайшим окрестностям, нашёл несколько гигантских деревьев - дубов, лондонских платанов, буков, несколько секвой и даже канадский клён. Я был поражён их размерами и решил сделать несколько выездов сюда, для промеров и записей об этих замечательных, исторических деревьях.
  Обходя парк по периметру, я встретил громадное стадо пятнистых оленей голов в двести числом и неподалеку, увидел несколько стад, благородных оленей: матки паслись отдельно, быки держались отдельно.
  Я так был поражён величиной парка, громадными старинными деревьями, животными: шустрыми белочками, множеством увиденных вблизи диких кроликов, оленями и их красотой и размерами, что уезжая на электричке домой, записал в записную книжку план исследования жизни диких оленей в Ричмонд -парке, рассчитанный на год...
  Надо учесть, что полгода до того, я был два месяца в России, в Сибири и совершил несколько продолжительных походов по тайге, в поисках тех же оленей, которые в Прибайкалье называются изюбрями или маралами.
  В ту же поездку, я ходил в Иркутский сельскохозяйственный институт, на факультет охотоведения и сидел в тамошней библиотеке, читая и записывая интересные подробности о жизни и морфологии оленя, кабана, лося и медведя.
  Там же, я зашёл однажды в музей охотоведения, где меня любезно встретила его директор Наталья Ивановна, которая показала и рассказала о самых интересных экспонатах.
  Экспозиция оставила самое волнующее впечатление. Там были муляжи громадных лосей и оленей, кабанов и дерущих их медведей, байкальской нерпы и птиц, как водоплавающих так и хищников. Одним словом это была энциклопедия животного мира России и Сибири...
  И уже там, в Сибири, я подумал о том, как хорошо было бы уединиться где-нибудь в глухой тайге и живя в одиночестве, написать научную работу по поведению и среде обитания того же изюбря или косули.
  А здесь, в большом городе Лондоне, мне вдруг предоставляется возможность понаблюдать за жизнью полудиких, благородных и пятнистых оленей и, исследовать их привычки и проявления инстинктов. Я вдохновился и решил приступить не откладывая...
  Итак, начиналось всё в начале апреля, а точнее с третьего числа, когда в яркий солнечный день я на пригородной электричке приехал до станции "Ричмонд" и через двадцать минут вошёл в парк, через Ричмондские ворота...
  Было около двух часов по пополудни, дул лёгкий весенний ветерок и с неба светило золотое солнце. Длинный день был в разгаре...
  Пройдя чуть вперёд и влево, я увидел дубовую, почти круглую по форме рощу. Впереди стоял, вздымаясь в небо, симметричной, ещё безлиственной кроной красавец дуб, высокий, до сорока метров и с толщиной ствола на высоте полутора метров от земли, около двух с половиной метров.
  Я сделал обмеры прихваченной с собой рулеткой и оказалось, что его диаметр - около семи метров восьмидесяти сантиметров.
  Тут же неподалёку, проходила дубовая старинная аллея заросшая уже молодыми деревьями, но просматриваемая по весне особенно чётко...
  В той же рощице, на границе с лугом, стоит бук окружностью в четыре метра, семьдесят пять сантиметров. Это около полутора метров в толщину.
  В этот же день, видел неподалеку от дубовой рощи стадо благородных "красных" оленей, числом до сорока особей. Большинство маток в стаде маток, но есть и рогачи. Рога у оленей - самцов, у большинства прошлогодние, ещё не опавшие. У двух быков, уже появились чёрные пенёчки пантов.
  Рядом паслось второе оленье стадо, штук около двадцати. Они частью лежали, а частью кормились. При моём приближении олени насторожились и проводили меня внимательными взглядами...
   Потом подошёл к грязевой яме, которая летом наверное наполняется водой. На грязи отчётливо видны следы оленей и даже отпечатки их туш, оставленные любителями грязевых ванн. Видимо наступает пора линьки, то есть смены волосяного покрова и звери пользуются грязью, как мазью от постоянного зуда.
  Идя дальше, вновь вышел на заросшую, заброшенную наверное ещё лет сто назад аллею, по которой может быть в те давние ещё Викторианские времена, прогуливались благообразные семейства живущие неподалёку с их собаками, детьми и домочадцами. Конечно за сто лет всё здесь изменилось, но наверное не так разительно как сам город.
  Да и вообще в природе всё сохраняется из поколения в поколение без особых перемен, в отличие от мира людей. Во всяком случае и ландшафт и сами деревья и звери населяющие парк, внешне наверное мало изменились...
  Ричмонд - парк, как охотничий, королевский парк, был устроен в шестнадцатом веке. На этом же месте, бывшем тогда далёким пригородом вблизи поселения или даже большой деревни, стоял дремучий лес в котором водилось много оленей, лис и куда по временам заходила стая волков, король приказал своим "охотоведам", устроить парк, в который можно было бы приезжать на несколько дней, на охоту...
  Большинство дубов в аллее уже давно без вершин, диаметром, в основном около двух и высотой не больше десяти - пятнадцати метров. Многие подгнивают, раскалываются снизу, но летом, упорно "обрастают" листьями, словно доказывая, показывая творцу, что они ещё живы...
  Шёл долго вдоль каменной изгороди - стены, в которой сделаны калитки и ворота, с приспособлениями, которые не позволяют выходить, убегать из парка крупным животным, таким как олени...
  Однако, для лисиц это не преграда и может быть поэтому, постепенно количество городских лис всё увеличивается не только на окраинах города Лондона, но и в его центре.
  Недавно в газетах писали, что лиса пробралась однажды в Парламент, и даже поднялась по лестнице на второй этаж, где её блокировали охранники...
  Идя дальше, нашёл целое городище кроличьих нор.
  Кролики заметив опасность прячутся в эти норы, но через минуту, если их не потревожить внутри, выходят - вначале кролик разведчик, а потом и другие, большие взрослые и совсем ещё маленькие, из последнего "помёта". Они пасутся на весенней сочной, травке вылезающей густо и зелено из земли.
  Наблюдал за кроликами в бинокль.
  Собаки, прогуливающие хозяев, иногда бросаются догонять кроликов, а те, мелькая короткими хвостиками, быстро - быстро отталкиваясь улепётывают, набегают на нору и "заныривают" в неё.
  Хозяева собак, в такие моменты начинают нервничать, озираться и стараются поскорее увести подальше от этого места азартных питомцев.
  По дорожкам парка ездит полицейская машина, из которой полицейские наблюдают окрестности и пресекают нарушение правил поведения в парке, как животными, так и человеками...
  Очень много вполне диких, совсем не "парковых" белок, которые при виде приближающегося человека, прячутся, шурша коготками по коре в вершине или перебегают на другую сторону ствола.
  Если они на земле, то быстро и высоко выпрыгивая из травы бегут к дереву и взбираются на него. Собаки иногда ловят нерасторопных, но бывает это очень редко...
  Чаще небольшие, шустрые терьеры, подбегают под дерево и начинают задрав голову, задорно лаять на затаившихся белок, пока хозяева не отзовут их...
  Набрёл на дуб в низине, за усадьбой смотрителей парка. Он без вершины, но с очень пышной кроной. Окружность его, около семи метров двадцати сантиметров, а значит толщиной около двух метров сорока сантиметров. Думаю, что ему лет триста - триста пятьдесят.
  Чуть позже постараюсь рассказать о истории того времени, когда дубы эти были ещё саженцами.
  Приблизительно это было время Великого Лондонского пожара и времена властвования Оливера Кромвеля - отца современной мировой, старой демократии, главного вождя и военачальника войск Парламента, победивших в Гражданской войне войска короля Чарльза Первого, и отрубивших ему голову.
  Это была первая европейская революция, вдохновляемая религиозными мечтаниями о справедливом христианском мире...
  И это только один эпизод из буйной средневековой истории Англии.
  Я постараюсь попутно описывать сюжеты из этой истории стараясь её связать с возрастом парковых деревьев. Ведь они были молчаливыми свидетелями многих драм и комедий происходивших при дворе английских королей и в семьях смотрителей и служителей парка...
  Неподалёку от этого дуба, через асфальтовую дорогу, есть озеро с вытекающим из него ручейком. Там встретил многочисленное стадо пятнистых оленей, лежащих на берегу и греющихся под солнцем. Каких только расцветок нет у этих оленей.
  Два оленя, из приблизительно двухсот - меланисты - совершенно белые особи-матки.
  И неподалёку пасутся две или три тёмные, почти чёрные оленухи. Звери держатся плотным стадом и при опасности рядами - "волнами" начинают передвигаться или даже убегать от опасности.
  Расстояние от меня, через озеринку до ближайших оленей было метров двадцать - двадцать пять, но звери в парке привыкли к людям и потому не очень их пугаются...
  На озере гнездится пара интересных, незнакомой породы гусей, которые прилетают на озеро весной откуда - то издалека и начинают брачные игры.
  Гусыня, на бережку лениво щиплет травку, а гусь вытягивая шею ходит кругами и "кричит" страстно и надрывно...
  Тут же, кормятся утки-кряквы - одна серая уточка и несколько красивых, с зелёными отливистыми головками и шеями, в коричнево-сером оперении. Иногда утки начинают купаться, заныривают почти с головой, а потом распушив перья трясутся всем телом, оглаживая, вычёсывая влажное оперение клювом, проводя им вдоль перьев от головы к хвосту.
  В районе этого озерца видел стадо красных оленей, пасущихся на луговине, за ручьём. По следам на глиняных берегах, избитых копытами оленей, определил, что они иногда приходят сюда на водопой.
  Стадо маток с одним рогачом (пять отростков) и несколькими молодыми оленями с рожками - "спичками", не пугаясь нас кормилось на медленном ходу.
  Молодой олень со "спичками", проявлял любопытство и остановившись, высоко подняв голову, долгое время смотрел на меня не отрываясь. Поднятая голова - признак недовольства или даже агрессии!
  ...Пройдя чуть дальше от большого пруда, на луговине, встретил стадо молодых оленей. Они поменьше ростом и массой чем доминантные олени, но много крупнее чем пятнистые.
  У быков, не сброшенные рожки с двумя отростками. Матки, что-то не поделив, стали бодаться, а парочка особо нервных, встала на дыбы и начала "боксировать" передними ногами, вместе и по очереди - одна нога за другой! Они колотить по воздуху, стараясь достать друг друга.
  Когда степень раздражения и агрессивности возрастает, оленухи поднимая головы, вытягивают шеи, прижимают уши, а потом поднимаются на дыбы и уверенно, долго балансируя, бьют друг друга, иногда переступая на задних ногах, словно боксёры идя друг на друга.
  В какой-то момент, четыре оленухи из тридцати, быстро и мощно поскакали в сторону, вдоль дорожки, возможно услышав призыв оленей из другого стада. Их движения были легки и грациозны, как движения профессиональных балерин...
  Через время они спокойно вернулись на старое место.
  Возвращаясь к Ричмондским воротам, подле домика лесника, увидел стадо оленей - быков (благородных). У большинства уже чёрные толстые "пеньки" рогов - пантов, с пушистой шёрсткой на них. У трёх или четырёх крупных уже и отростки на рожках. Немного напоминает толстые ветвистые сосиски. Высота пантов у некоторых уже сантиметров пятнадцать - двадцать.
  Доминантный бык -вожак, почти чёрного цвета, насторожённо, не открывая взгляда смотрел на меня с расстояния двадцати шагов, лёжа на траве и пережёвывая жвачку...
  От его пристального взгляда становится неуютно и мурашки страха пробегают по спине.
  Быки, что у благородных оленей, что у пятнистых намного крупнее маток и у красных оленей производят внушительное впечатление.
  Самые смелые из благородных оленей, быки, совсем не бояться собак. А иногда даже идут к ним навстречу, явно с агрессивными намерениями. Самые крупные собаки, видя такого оленя отступают и ретируются под защиту своих взволнованных хозяев.
  На горке, на широкой просеке увидел пять быков разного возраста. Старший и главный рогач, ведёт себя агрессивно по отношению к остальным и гоняется за молодыми с явным намерением поколотить.
  Интересно видеть эти агрессивные попытки, у животных, которые в обыденном сознании являются воплощением грации, осторожности и даже слабости.
  Перейдя дорогу, неподалеку от дома с конюшней, увидел стадо пятнистых оленей - бычков с рогами - лопаточками на концах и в белых, на светло - коричневом фоне, пятнышках.
  Потому они и называются пятнистыми. Или по-английски - фоллоу диир...
  В стаде только самцы и величина их рогов разная. У доминантных быков, рога длинной до семидесяти сантиметров и лопаточки шириной до пятнадцати - двадцати сантиметров. Это красивые грациозные животные высотой до метра и выше, сильные, быстрые, но не агрессивные. Конечно пятнистые олени уступают по размерам благородным почти вдвое, однако больше домашних коз и овец, значительно. Они тоже не боятся людей и ведут себя достойно...
  Выйди из парка уже в начале седьмого, с террасы полюбовался на Лондон, лежащий впереди и внизу, далеко - далеко. Три уровня возвышенностей сменяя одна другую уходят к горизонту и кажется, что там вдали растёт уже сплошной лес. Хотя я знаю, что среди леса, то тут - то там стоят дома и целые деревни и поселения.
  
  Семнадцатого апреля 2006 года. Солнце и облака. Плюс шестнадцать градусов.
  Первые встреченные олени - пятнистые - семь штук самцов.
  Четыре взрослых и три молодых бычка со шпильками. Два цвета шерсти - бурый и светло - серый, почти белый. Пятнистые.
  Один ещё сохранил рога с лопаткой. А остальные имеют розовые пенёчки сантиметра по три высотой с плоскими завершениями и точками посередине...
  То есть, большинство самцов пятнистых оленей рога уже скинули. У того, оленя, у которого рога остались, один обломан, а другой с надглазным отростком и расходится от центральной линии лопаткой, на которой четыре примыкающих отростка...
  Потом встретил стадо маток благородного оленя штук в двадцать пять смешавшихся на лугу, с бычками пятнистого оленя. Совсем не боятся друг друга и ходят рядом, почти соприкасаясь.
  Благородных оленух возглавляет самка, самая крупная, и возможно самая старшая. Цвет у большинства тёмно - бурый с желтоватым зеркалом на заду.
  Самцы сегодня спокойно подпустили на двадцать шагов.
  Около домика лесника, вновь встретил стадо быков благородных оленей, которое видел несколько дней назад...
  У быков, в зависимости от возраста и физических кондиций, разная стадия "созревания, вырастания" рогов, от пенёчков", до четырёх отростковых пантов, толстых (сантиметров в пять - семь, у основания) и ворсистых, до сорока сантиметров в высоту...
  Ведут олени себя спокойно и я встретил их там же, что и в первый раз. Пенёчки чёрные и толстые у основания. Когда олени ложатся, то опускаются вначале на передние, а потом подгибают задние. А встают наоборот, вначале выпрямляют задние, а потом поднимаются на передние.
  Лежат быки среди кочковатого луга с редким старым папоротником. И тут же неподалеку и кормятся...
  Среди пантачей, ходит один бык с крупными, шестиотростковыми рогами, костными, ещё не сброшенными. Эти рога серого, а не коричневого цвета, как осенью и один отросток отломан. (Этого же быка я видел дней через десять, уже с одним рогом, второй он уже сбросил). В это время у многих доминантных быков панты были много отростковые, с серо - коричневой шёрсткой и с формирующимися новыми отростками.
  Сегодня вновь видел, как матки вначале задирая головы прикладывали уши к голове, а потом вставали на дыбы и старались ударить друг друга копытами...
  Линять олени начиная снизу, от задних ног. Новая шерсть - более тёмная. По цвету быки, все более или менее тёмно - бурые. Одни чуть светлее, другие темнее.
  Видел, как молодые быки делали "садки" друг на друга. Видимо гомосексуальные намерения воспринимаются ими как тренировки перед настоящим сексом.
  Думаю, что и у людей существуют нечто подобное и половые аномалии, это всего лишь затвержённые привычные действия при отсутствии особей противоположного пола.
  Во всяком случае в природе кажется так действует механизм половых перверсий...
  У собак, сильные, агрессивные, "мужеподобные" особи женского пола, делают иногда "садки" на однополых товарок...
  
  Девятнадцатого апреля. Тепло и ветрено. Солнце сквозь облака. Одиннадцать тридцать утра.
  Решил в этот год подробно наблюдать только за красными (благородными) оленями. А за пятнистыми хочу походить в следующем году. Приходится выбирать...
  Обошёл парк справа и замерял несколько дубов. В основном толщина крупных деревьев около двух метров и чуть меньше. На старых дубах различного вида пупырчатые натёки и наросты.
  Стволы часто бугристые, до высоты двух метров. У многих вершины от высоты десяти метров обломаны и уже давно (наверное несколько десятилетий, если не столетий) Поражаюсь возможному долголетию этих деревьев.
  Представляю себе королевские охоты в этом оленьем парке, который был сделан местом таких развлечений около четырёхсот лет назад.
  Уже тогда, парк наверное был огорожен деревянной оградой. Позже возвели кирпичную стену. Охотились наверное с собаками.
  Всадники скакали за оленями и когда собаки останавливали зверей, то убивали, слезая с коней. Одежды, лошади, оружие, приготовления к охоте были дорогостоящими, а сами охоты привычно азартными.
  Вместе с королями выезжали на охоту их жёны. В отсутствии оных - любовницы. И конечно весь двор, удалые витязи из свиты. Подручные, помощники в охотах - "охотоведы".
   После охоты, наверное, повара тут же неподалёку, в охотничьем дворце, жарили оленину, а король и придворные пьянствовали и хвастались своими собаками и их охотничьими подвигами...
  ...В половине первого, неподалеку от дворца, который сейчас ремонтируют, встретил стадо взрослых быков, двенадцать штук. Рядом лежали и паслись много больше маток - оленух...
  У однорогого быка из правого "пенёчка" на голове, уже показался чёрный пант. У других уже большие панты и кажется надглазные отростки отросли в полную величину. Хотя окончания рогов ещё не сформировались, сам ствол выделил уже до четырёх отростков (включая вершину рога).
  Но это самые большие панты в стаде. А у кого были двух сантиметровые пенёчки, выросли до десяти сантиметров в высоту. И в толщину тоже почти в шесть - семь сантиметров...
  Пасутся спокойно. Увидев большую собаку не пугаются. Линька становится очень заметной. Шерсть начинает вылезать от живота вверх, к спине. Местами лезет клочьями. Галки сопровождают стада и выбирают линяющий волос со спины у стоящих и с боков, и со спины, и даже с головы, у лежащих.
  Над оленями днём всегда шумно и базарно. Галки кричат не переставая.
  Набив клюв волосом, они летят на гнездо и оставив там изрядный пучок волос на подстилку для будущих галчат, летят назад.
  Галки совсем не бояться оленей и иногда садятся на них по две-три.
  Они также и кормятся с оленей, потому что вокруг и на оленях множество различных насекомых.
  Вокруг стада всегда летают или сидят несколько галок и часто громко и сварливо кричат, разговаривая между собой.
  В два часа дня, олени постепенно, один за другим встают и начинают кормиться подрастающей зелёной, сочной травкой.
  Подошло снизу второе стадо самцов и вместе стали кормиться. У одного старого крупного пантача левое ухо разорвано почти до середины и давно заросло уже. Видимо повредил в бою во время гона...
  Пока наблюдал за оленями, сидя на куче пиленных толстых веток, подъехала полицейская машина и полисмен прокричал в рупор что - то сердитое. Со второго раза я понял, что он обращается ко мне. Я встал, отошёл от оленей метров на тридцать и сел на скамейку. Непонятно почему они беспокоятся.
  Но я на всякий случай подчинился "запрету" и в этот день уже близко к оленям не подходил, а наблюдал за зверями в бинокль со скамеек.
  Неподалёку растёт старый высохший бук толщиной около полутора метров, напоминающий иссохший скелет какого - то доисторического прямо - ходящего животного, с явной угрозой в тёмном силуэте.
  Ночью этой тени можно сильно испугаться...
   На этой же стороне луговины, напротив автостоянки, растёт канадский клён, плоский но широкий, в обхвате около восьми метров с кроной раскинувшейся на тридцать метров в диаметре.
  Семнадцать тридцать.
  Олени объединившись с матками перешли асфальтовую дорогу и рассыпавшись по лугу стали кормиться на луговине. Общее стадо числом в сто двадцать голов. Не меньше... Первый ряд растянулся метров на двести и зрелище впечатляющее.
  Трава на кочковатой луговине ещё короткая, а папоротник новый ещё и не вылез и потому, оленей видно с ног до головы, издалека и отчётливо. Ощущение, что великолепные скакуны рассыпались по зеленеющему полю, готовые к скачкам.
  В голубом, лёгком небе поют звонкие жаворонки и на табличках воткнутых в землю предупреждают гуляющих, чтобы ходили только по тропинкам - здесь вьют свои гнёзда эти весенние птахи.
  К вечеру поднялся резкий ветер и сидеть на месте прохладно.
  К оленям, часто подходят очень близко маленькие дети, несмотря на предупреждения написанные на табличках и транспарантах.
  Олени действительно опасны не только для собак, но и для детей, особенно во время гона. В это время, могут затоптать и заколоть рогами даже взрослого человека.
  Я слышал по английскому радио о такой жертве неосторожности - в Шотландии где много диких оленей, этой осенью олень убил человека. Думаю, что это произошло ночью, когда звери совсем перестают бояться человека, тем более гонные, сумасшедшие быки...
  ...Вскоре стадо разделилось, - самцы отошли отдельно, а самки, которых было около сотни, кормились и передвигались отдельно. В стаде маток, молодой олень с не сброшенными ещё шпильками, начал гоняться за оленухами, пугая их. Странные иногда действия происходят в большом стаде.
  Положение тел в лёжках, в основном, левым боком и туловищем фронтально к солнцу. Хотя есть и обратное, правое расположение и продольное солнцу.
  ... По прежнему меня интересуют крупные деревья парка. Иногда нахожу дубы, с обломанными уже вершинами, высотой около двадцати метров и толщиной около двух с половиной метров...
  Двадцать шестого апреля. Час дня. Температура восемнадцать градусов. Облачно...
  Рядом с Ричмонскими воротами встретил стадо пятнистых оленей. У нескольких самцов, ещё есть старые рога. У большинства уже невысокие пенёчки - начало новых пантов. Но есть и оформляющиеся в рожки панты.
  Подумал, что и сроки сброса рогов и сроки и быстрота роста пантов, зависят не только от физиологических кондиций зверей или генной структуры, но и от химического состава корма. То есть от травы и кустарников, от степени их урожайности и даже от погоды. Иначе говоря, если в этом году весна задерживается, то и вегетация зелёного корма отстает по срокам и соответственно жизненный цикл во всей природе отстаёт или расстраивается. На днях появилась в массе зелёная трава и листья на каштанах. На дубах ещё нет листьев и на буках, висят только крупные почки...
  Около половины второго встретил у дома смотрителя стадо маток благородных оленей вперемежку с пятнистыми. Все ходят и кормятся...
  Подумал, что у большого стада наверное есть свои пути - маршруты по парку и свои часы, когда ложиться, а когда начинать кормиться. Многое наверное зависит и от субъективных причин, например от силы и характера вожака, от количества и соотношения быков и маток в стаде. Определение этих факторов зависит от тщательности и скрупулёзности наблюдений за животными...
  Видел в этом месте это же стад. Олени шли и кормились в эту же сторону, что и прошлый раз. На моём пути встретил стадо пятнистых оленей около ста голов.
  Линька усиленно продолжается.
  Появилось больше кровососущих насекомых сопровождающих оленей. Олени, особенно пятнистые, постоянно прядают ушами и обмахиваются хвостиками, длинна которых сантиметров тридцать...
  У красных оленей хвосты короче.
  Начинают перебегать с места на место, спасаясь от мошки и комаров. У молодых благородных оленей пасущихся с самками появились на месте шильцев ворсистые "пенёчки", высотой в несколько сантиметров, коричневого, а не чёрного цвета, как у взрослых.
  На зелёной луговине, между озером и дорожным перекрёстком, появились несколько стад благородных оленей, которые каждый день держатся в одном месте.
  Вечером, перед водопоем стада объединяются и идут к большому озеру пить.
  Стадо красных оленей, собралось голов в пятьдесят вместе с матками.
  У взрослых быков уже многие особи с четырёх-отростковыми рогами. По цвету рога порыжели и становятся коричнево - серыми. По прежнему пушистые волоски на рогах. Длинна многих рогов до пятидесяти сантиметров. Ведут себя очень спокойно, кормятся или лежат и жуют.
  На другой стороне ручья молодые самцы и два взрослых. Определяю по пантам и по размерам тела. У молодых появились панты - шильца. У молодого бычка один не сброшенный рог с пятью отростками.
  У другого, доминантного самца панты уже с пятью отростками и длинные надглазные отростки. Возраст и главенство -доминирование, внешне наверное можно определить, как по величине крупа, так и по длине надглазных отростков, по их высоте и расхождения в ширину.
  Морда у молодых оленей более вытянута, а у доминантов более короткая.
  Также важная внешняя возрастная примета - толщина шеи и длинна гривы на ней. Доминантные самцы превосходят размерами маток почти в полтора раза и держаться всегда уверенно и спокойно.
  Во время ссор поднимают головы вверх вытягивают шеи и прижимают уши к голове, поводя ею из стороны в сторону...
  Дерутся вставая на дыбы. Ударяют ногами вместе или "барабанят" поочерёдно.
  Но в сибирской тайге, я видел, как дикий олень остановленный собаками, бьёт их, поднимаясь на дыбы, передними копытами вместе, двумя ногами. Так наверное удар сильнее...
  В четыре часа дня, звери постепенно встают из лёжек и начинают кормиться. Доминантные быки обычно лежат до последнего.
  Часто рядом со стадом благородных оленей кормятся и крутятся несколько пятнистых маток или молодых.
   Из крупных оленей только один сохранил один старый рог. Он лежит и кормится отдельно от остальных...
  У молодых, почти у всех ещё костяные шильца. Видимо молодым проще скидывать и быстрее выращивать новые рога.
  Интересно было бы посмотреть, что и как они делают в течении ночи...
  По пути к Ричмондским воротам видел пять оленей - быков, которые кормились отдельно от стада и были похожи на банду хулиганов. Они вели себя вызывающе и уверенно, с презрением посмотрели вы мою сторону и продолжили пастись изредка прерываясь, чтобы начать гоняться друг за другом.
  Среди них старшим и заводилой был крупный агрессивный бык, который смотрел гордо и при малейшем неповиновении младших и меньших по размерам быков, начинал гоняться за ними с намерением ударить копытами или головой, а может даже укусить.
  Доставалось больше всех самому маленькому и я подумал, что остальные быки, пытаются утвердить свой статус в промежутке между самым старшим и сильным, и самым младшим и слабым. Может быть поэтому они были так нервно агрессивны?
  Наверное после установления иерархического статуса, их нервозность окончится и можно будет отдохнуть, от утомительного доказывания своей значительности окружающим...
  Вспомнил полудиких лошадей у бурят, в Окинской долине. У каждого табуна, даже большого есть свой сильный вожак-предводитель.
   Когда мы, в конном походе остановились у зимовья, а наших лошадей, привязали к деревьям, вдруг рядом появился табун таких лошадей, во главе с жеребцом, сильным и агрессивным.
  Увидев наших лошадей, он стал ржать - кричать и такого зверского крика я ни разу не слышал от лошадей.
  Жеребец - молодой с блестящим крупом с короткой шерстью и длинным черным хвостом и гривой.
   После крика он попытался напасть на привязанных лошадей и те стали испуганно жаться в к деревьям. Я замахал руками и стал с опаской отгонять пришлого жеребца крича на него басом. Но он меня не испугался и только презрительно осмотрел с головы до ног...
  Тут из зимовья вышел наш проводник Леня, схватил палку и отогнал пришельца.
  Потом он рассказал, что когда жеребцы дерутся, то бьют друг копытами и кусаются. Иногда кусают за холку и вырывают куски мяса. В этом случае лошадь может погибнуть!
  
  Двадцать девятое апреля. Вечер. Семь двадцать. Чистое закатное солнце. Прохладно. Нашёл стадо благородных оленей на луговине, напротив многоэтажек, торчащих в полутора километрах из перелесков.
  Когда смотришь из Ричмонд -парка вокруг, по линии горизонта, то создаётся впечатление, особенно летом, когда листьев на деревьях много, что Лондон стоит среди леса и лугов. И даже в Сити, среди высоток, достаточно много зелени. Во всяком случае, внутренние дворики, даже в центре полны зелени...
  Это, в Англии удивляет меня больше всего. И конечно, неповторимы, замечательны английские и в частности Лондонские парки.
  Тут и Ридженс - парк, Гайд - парк, и Сент - Джеймс - парк, и Баттерси - парк, и Александра - парк и множество других. Я постараюсь написать книгу очерков о Лондонских парках, в которую войдёт и этот очерк...
  Но вернёмся к нашим...оленям...
  
  ... И быки и матки красных оленей, кормятся вместе и медленно движутся к дорожному перекрёстку. Стадо общим числом голов в двести.
  По пути видел стадо пятнистых оленей самцов - старые вместе с молодыми. У молодых ещё не опавшие костяные рога - шпильки, а у взрослых уже "пенёчки" розовые - начало пантов.
  Пасутся на обычном месте, недалеко от Ричмондских ворот.
  Однако, я обещал в начале повествования больше заниматься красными, благородными оленями и потому вернёмся к благородным оленям.
  Они под жёлтым закатным солнцем, на зелёном коротко-травном, весенне-летнем лугу, с их коричнево шоколадными шкурами, выглядят очень эффектно.
  Иногда кажется, что ты находишься где-нибудь в дикой Африке, в долине Серенгети.
  Но здесь, вместо редких невысоких, изогнутых акаций, какие мы видим в африканской саванне, - зелёные луговины окружены рощами крупно-ствольных могучих дубов, кое - где стоящих и отдельно.
  Многим по возрасту лет триста и они свидетели многих перемен и социальных переворотов в Англии.
  Во всяком случае эти дубы были уже солидными, почти столетними деревьями, когда в Англии происходила промышленная революция, превратившая страну в сильнейшую империю мира...
  ...И тут же, словно напоминая мне, где и в каком веке мы находимся - из - за леса появляется угол городского пейзажа с пятнадцати этажными большими домами на противоположном склоне.
  А в небе над нами, с интервалом в три минуты пролетают большие самолёты, гудя моторами и уже выпустив шасси, готовясь к посадке в Хитроу...
  Ширина луговины - метров четыреста - пятьсот, и чуть с краю, асфальтовая дорога, по которой медленно ползут жуки - автомобили. Ветерок относит гул их моторов в сторону и кажется, что авто движутся бесшумно...
  
  ...Быки в стаде благородных оленей держаться группкой и особняком. Их можно узнать по большим размером и по пантам, и когда олени отдыхают на лугу, в лёжках, то рога, торчат частым "заборчиком" из подрастающей травки.
  Стадо рассредоточилось широкой полосой по луговине и изредка к оленям подходят группки гуляющих и фотографируются "с видом на оленей". Иногда появляется девушка, одна и та же и замерев перед лежащим стадом, стоя на коленях, выразительно вытягивает руки навстречу грациозным животным - наверное пытается молится. Вид у неё серьёзный, жестикуляция немного сентиментальная, но наверное, для неё, эти олени часть обожаемой дикой природы...
  Внезапно услышал над головой шум крыльев и увидел, как у ручейка приземлились два гуся и расхаживая по травке загоготали пронзительно - металлическими голосами, делая волнообразные движения длинными вытянутыми шеями. Это та парочка, которую я видел недавно на озеринке...
  Становится прохладно и я застёгиваюсь наглухо.
  Восемь часов вечера. Олени кормятся и один за другим ложатся в лёжки. Похоже, что матки уже перелиняли и вид у них как у новеньких игрушек. Остевые волосы на шкуре короткие и более тёмные по цвету, а шерсть словно стрижена под гребёнку...
  От этого, силуэты оленей стали отчётливей и строже.
  На закатном солнце они действительно отливают красным. Наверное поэтому этот подвид благородного оленя в Англии называют красным.
  Вдалеке, за дорогой пасётся стадо пятнистых оленей и по окрасу они заметно светлее, много сероватых и есть прямо белые. У некоторых пятнистых оленей видны на голове - сантиметровые пенёчки. А у одного ещё старые, костяные рожки - шильца.
  Уже вечер, но уходить не хочется. Золотое, предзакатное солнце, прохладная тишина, чёткие силуэты деревьев и животных вокруг, зеленеющие, просторные луговины - всё это заставляет забыть хотя бы на время шум, копоть и пыль, человеческую суету, в которую каждый раз приходится возвращаться - часто, увы, с сожалением...
  
  На следующий день в солнечную погоду пришёл в парк пораньше и наблюдал как благородные олени кормятся на привычной луговине. К двум часам дня, все легли отдыхать и кто-то из оленей положил голову на траву и дремлет. Но обязательно одна или две матки, подняв головы наблюдают за окрестностями.
  Старых быков в этом стаде нет и потому иду их искать.
  В воздухе много кровососущих крылатых существ и матки, почти всё время машут ушами, отгоняя комаров и мошек. Когда стадо лежит, то заметны только двигающиеся уши...
  Обойдя почти половину парка и собираясь уходить, вышел к тому же стаду маток, только с другой стороны и вдруг, у себя на пути, в тени дубов, увидел торчащие вверх панты быков, издали похожие на завал из сухих веток. Это было стадо из двадцати - тридцати быков. У всех или толстые, высокие панты или пенёчки из которых начинают расти шильца.
   Рога уже становятся светло-коричневыми, но по-прежнему с пушистой шерсткой сверху и у самых крупных быков, состоят из пяти отростков, с не оформившейся ещё вершинкой рогов. Многие быки ещё не перелиняли и выглядят немного неряшливо - шерсть местами выпадает клочьями и остатки её какое-то время висят, торча во все стороны.
   У двух самых крупных быков, рога в четыре отростка, но у основания уже толщиной до семи - восьми сантиметров и видимо ещё будут расти. На вид они мягкие и тяжёлые - наполнены кровью. Думаю, что для заготовителей пантов, это был бы большой трофей. В такое время, быки - пантачи стараются быть осторожными и очень берегут рога от повреждений...
  В тайге, весной, пантачи часто ходят на солонцы, естественные, то есть природные, или искусственные, которые делает человек, чтобы иногда охотится на оленей. В начале лета на такие солонцы ходят олени, лоси, и другие животные, включая зайцев и даже медведей...
  ...Вспомнил, как давно, в Сибири, в глухой тайге, мой друг удачно отсидел на знакомом мне солонце и добыл изюбря - пантача.
  Он выбрался из тайги в тот же день, вынес отрубленные панты и перемолов их в мясорубке, смешал со спиртом и сделал настойку, которая называется пантокрином. Я сам попробовал этот пантокрин и убедился, что настойка из пантов оленя даёт человеку силу и выносливость дикого оленя, помогает в лечении болезней, укрепляет иммунитет и зимой, спасает от крепких сибирских холодов...
  Вспомнил также рассказ алтайского сторожила, который говорил мне, что местные жители, во время пантовки - заготовки пантов от живых оленей - приходят к загонам маральников и собирая кровь после спиливания рогов, пьют её.
  Рассказчик сам видел, как по холоду к панторезке прибежали голопузые, босоногие мальчишки и терпеливо ждали своей очереди, попробовать свежей пантовой крови. А ведь на улице было холодно и ветрено...
  Кровь из пантов оленя стимулирует жизнедеятельность человека, улучшая в том числе систему кровообмена и теплообмена...
  Я это на себе проверил...
  ...В четыре часа дня, быки поднялись и начали кормиться, выходя на середину луга, на ветерок. Несколько оленей влезли в ручьевую канаву и пили воду. Сверху торчали только причудливо разросшиеся панты...
  У многих быков грива вылиняла и потому шея стала длинной и тощей.
  Интересная подробность.
  В это время быки и матки живут отдельно, но в большом, голов в сто, стаде маток, ходит один бык с тремя отростками на пантах. А значит ему не менее трёх лет. Он похож на "пастуха" маток.
  Посмеиваясь, я думал, что видимо и у оленей есть так называемые "девчачьи пастухи", "маменькины сыночки". Этот молодой бык, наверное "задержался, у материнской "юбки" и вот теперь получилась аномалия. Он один с рогами, а маток целая сотня.
  Хотя в стаде ходят ещё несколько молоденьких быков, с рогами - шпильками. Но и их всего три - четыре штуки...
  Двенадцатого мая. Два тридцать дня. Тепло и солнечно.
  В поисках стада быков благородных оленей, подошёл к круглому озерку в долинке, окружённой лесом и зарослями зелёного рододендрона. По пути туда, с расстояния в пять шагов, рассматривал в бинокль кормящегося кролика. Он щипал траву, жевал её и изо рта торчали длинные травинки. Потом он потянулся и почесал задней лапкой у себя за ухом и сделал это совсем как блохастая собачка. Я стал из - за дереве бросать в его сторону веточки, но он не видя меня, а значит не понимая опасности, не реагировал на них. "Мало ли что может с большого дерева упасть" - наверное думал он и продолжал срезать острыми зубами - резцами сочную травку...
  Спустившись к озеринке, увидел у берега кряковую утку с крошечными утятами. Утята видно совсем недавно вылупившиеся из яиц, ещё почти черного цвета, пушистые с жёлтыми пятнышками по тёмному.
  Они очень резкие и быстрые. Гоняются друг за другом по воде, а утка наоборот спокойно кормится ныряя с головой и что - то отыскивая на илистом дне озера.
  Утят восемь штук и пока не отличить будущих селезней от уточек....
  Я так увлёкся рассматриванием этой семейки, что не обращал внимания на происходящее вокруг.
  Услышав шум справа, поднял голову и увидел неслышно подошедших с горки, маток благородных оленей. Одна подошла к луже жидкой грязи метрах в десяти от меня - я стоял за деревом и не двигался - повалилась в неё, а потом стала ворочаться, резко двигая ногами, стараясь набить побольше жидкой грязи в линяющий мех.
  Оленуха крутила головой и старалась провести лбом по грязи, для того чтобы измазаться побольше и так защитить себя от назойливых мух и комаров.
  Поднявшись, она копытом почесала лоб, и развернувшись легла в лужу на другой бок и от удовольствия стала бить копытами по жидкой грязи, поднимая брызги.
  Рядом с грязевой купальней стояло сухое дерево, измазанное на высоту до полутора метров подсохшей грязью.
  Поднявшись из "ванны", матка подошла к этому дереву и стала о него чесаться, втирая грязь в линяющий мех. Видимо грязь не только защищает от кровососущих насекомых, но и помогает при линьке.
  Потом, когда матка - доминант в этой группе животных, отошла от грязевой лужи, на её место улеглась следующая оленуха.
  Всего в этом месте около десятка грязевых луж - купален, вокруг которых земля была истоптана оленями и в которых были видны отпечатки олений тел.
  ...Совсем недалеко от этого места лежали быки рогачи в окружении маток.
  Почти у всех быков, рога - панты выросли почти в полную высоту и поменяли цвет на серо - коричневый. Они, сверху ещё покрытые кожицей, с опушкой из коротких мягких волосков.
  Рога располагаются на головах быков симметрично, повторяя рисунок отростков почти зеркально на каждом роге.
  Но у одного взрослого быка, на левом роге, на стволе, не было обычных отростков и торчал голый рог, похожий на палку, с разветвлением на вершине. Значит возможны аномалии в развитии рогов и значит, не всегда рога похожи у всех и симметричны...
  Быки держатся сейчас вместе большим стадом до шестидесяти голов, из них штук пятнадцать доминантные, взрослые, крупные и сильные быки, остальные помоложе и совсем молодые.
  Быки, иногда не поделив места лежек, в раздражении встают на задние ноги и начинают угрожать передними сопернику, ударяя ими по воздуху.
  И в это время, даже делают несколько шагов на двух задних ногах - одни отступая, другие нападая.
  Крупный бык с седым пятном на морде, лежит жуёт и внимательно, не мигая и не отворачивая голову, смотрит на меня оценивающе. Под таким взглядом чувствуешь себя неловко и немного тревожно. Словно попал на территорию, куда вход всем кроме оленей запрещён...
  Солнце давно уже поднялось в зенит и припекает вполне по летнему. Большинство оленей из - за жаркого солнца лежит в тени деревьев.
  В половине пятого, быки поднялись и начали кормиться и стало заметно, что два крупных быка хромают при ходьбе. Один на правую переднюю, другой на заднюю ногу. Первый старается ставить копыто плоско на землю, из чего я заключил, что у него ссадина или нарыв где - то в области копыта. Почти все непрерывно обмахиваются ушами, иногда фыркая, когда мошка пытается проникнуть в нос.
  Быки как и матки перелиняли по разному - у одних уже почти нет старой шерсти, у других на плечах и на спине торчат вылезающие клочья.
  Быки иногда осторожно, изогнувшись копытом чешут растущие рога. Оленят новорожденных пока не видно, хотя иногда в стаде можно различит маток с раздувшимися животами...
  Пятнадцатое мая. Погода тёплая с дождливой мелкой моросью. Семь часов вечера.
  Увидел стадо благородных оленей недалеко от автостоянки. Стадо постепенно поднялось с лёжек и начало кормиться двигаясь в сторону дороги. Щиплют траву, которая за эти весенние деньки сильно вытянулась вверх.
  Рога у быков выросли ещё и у самых крупных сделались по пяти отростков. И по цвету они меняются, как бы рыжеют от выцветания на солнце. Рога красиво симметричные, немного вогнутые внутрь.
  Во время кормления изредка олени громко фыркают отгоняя мошек...
  Молодой олень с раздвоенными рожками встаёт на дыбы, срывает дубовые листья с веток и жуёт их...
  Поэтому наверное, молодые деревца в парке окружены защитными загородками от оленей, высотой до двух метров, а кроны больших деревьев, в свою очередь, словно пострижены над землёй, тоже на уровне двух метров...
  У быков доминантов, уже есть рога-панты высотой до восьмидесяти сантиметров. А есть толстые у основания, но короткие, с только - только прорастающими, развивающимися отростками и основным стволом...
  Один молодой олень, чесал рожки и лоб о сухие ветки лежащего на земле старого дерева. Потом подошёл крупный рогач и тоже начал чесать свои, большие рога. Но очень осторожно.
  Наблюдал забавную сцену.
  Кормящийся молодой олень погнался за парочкой гусей мирно щипавших траву на том же лугу. Те убегая и смешно переваливаясь, недовольно ругали озорника скрипучими голосами...
  Уже уходя, заметил шесть крупных быков, кормившихся за изгородью, рядом с автостоянкой. Они были совсем близко и я разглядел их лоснящуюся под солнцем, красноватую новую шерсть.
  Я стоял за забором и в бинокль, вплотную, смотрел на них, видел все детали сложения, рога, чёрные раздвоенные копыта и слышал хрупающий звук поедаемой ими травы. Один бык прошёл совсем близко к забору и по заборной перекладине я определил, что его высота по верхней части спины, в холке - около метра сорока сантиметров...
  
  Двадцать третье мая. После пяти дней дождей пришёл в парк. Солнце среди облаков. Прохладно и влажно.
  Всё кругом зазеленело, деревья распустили листья и папоротник не только показал ростки наружу, из земли, но и выпустил первую веточку, "лапку" - "корону".
  Крепкий ветерок сдувает мошку и олени кормятся с удовольствием...
  Олени начали делится на группки. Матки, видимо беременные, приготовляются рожать и ходят отдельно по восемь - двенадцать особей, во главе со старшей маткой вожаком. Быки тоже держатся отдельно и поделились на группки.
  У доминантных быков боковые отростки достигли длины до тридцати сантиметров (надглазные).
  Уже намечаются шестые отростки у тех же крупных, половозрелых быков. Это видимо уже верхние части рогов. Стадо вновь разделилось на маток и быков и беременные матки готовятся к родам...
  Все тропы тропинки и дорожки в парке испещрены большими и маленькими следами оленей, и помётом - катышами "вроссыпь" и кучками - лепёшками.
  Следочки у маток небольшие и удлинённые по форме, с острыми краями отпечатывающимися на земле. У быков следы крупнее и круглее.
  Размах шагов у них значительно больше чем у маток; ставят ноги пошире не попадая точно след в след.
  Основная часть быков держится вместе, стадом голов в шестьдесят.
  Тут и доминантные, и молодые, по второму году.
  Думаю, что телята покидают стадо маток в конце первого года, в начале второго. Хотя я уже говорил, что в стаде с матками ходят не только бычки по второму году, но задержался один "красавец", аж по третьему, если не по четвёртому году...
  "Интересно, это даёт ему какие-нибудь "преференции" во время гона?
  А может быть и без боя, половина маток из стада предпочтут его, потому что к нему привыкли? По человечески, это может быть у них называется "любовью?"
  ...Папоротник вылезает везде зелёными стеблями - побегами.
  Однажды, я набрал несколько пучков таких побегов с одной "лапкой" на вершине, принёс домой и промыв в холодной воде прокипятил их минут десять в подсоленной воде.
  Потом налил масла на сковороду и обжаривал порциями с добавлением яиц. Получалась вкусная поджаристая зелёная масса, которая немного похожа на жаренные грибы.
  Есть вкусно и очень много витаминов и клетчатки, что чистит желудок и кишечник.
  Со сметаной или с майонезом это просто объеденье!
  Однако, олени папоротник не едят...
  У пяти - восьми самых крупных быков уже появились вершинки рогов - шестые отростки. Но на вершине, отросток расправляется постепенно, как цветок и появляется сразу несколько небольших отростков направленных в разные стороны.
  Сидя на сухом брёвнышке, метрах в двадцати от оленей, приглядывался к самым крупным быкам.
  Уши у старого, с седой мордой быка порваны, то ли во время гона, в схватках с соперниками, то ли в колючих кустах...
  Галки постоянно крутятся вокруг стада и прилетев, садятся часто на голову оленю, между рогов, а иногда скачут по спине склёвывая насекомых. Большинство оленей уже перелиняло и смотрятся как чисто мытые, ярко и красновато.
  Дожидаясь вечера, вдруг попал под дождик. Наплыли по небу серые тучи и издали были видны из них тёмные косы дождя.
  Налетел ветер и вокруг, громко зашумела лиственная дубрава...
  
  Двадцать восьмого мая в четыре часа дня пришёл в парк. Погода тёплая и солнечная с небольшим ветерком.
  Трава уже выросла на луговине почти до колен и "играет" волнами под ветром. Немного напоминает кадры из фильма Тарковского "Зеркало".
  Вдоль дороги лежат и ходят благородные олени, стадо голов в сто. С ними ходит крупный пантач, с четырьмя отростками.
  Я называю его "девчачий пастух". Все быки отдельно, а он с матками.
  Неплохо устроился. Как он поведёт себя во время гона?
  Впереди, на лугу, вдруг увидел полицейскую машину, которая медленно ехала по траве. Через время, подойдя поближе глянул в ту сторону, и увидел, что на луговине, метрах в двадцати от машины, стоит женщина - полицейский, симпатичная блондинка, а рядом с ней, на траве, шевелиться что - то коричневое.
  Глянул в бинокль и увидел, что это новорожденный оленёнок, тёмно - коричневого цвета и с частыми небольшими белыми пятнами по всей шкурке и маленьким светло коричневым зеркалом на заду...
  Женщина наклонившись гладила его, а он жался к ней и обнюхивал руки.
  Подошла вторая женщина, наверное просто гуляющая по парку. Присела рядом с оленёнком на траву и стала обнимая его, гладить по спинке, с обычной, наверное врождённой сентиментальностью.
  Оленёнок начал тыкаться мордочкой ей под мышку, ища материнское вымя...
  Выглядело это смешно и довольно трогательно...
   Это уже второй новорожденный телёнок, которого я вижу в этом году. Первый неотлучно ходит за матерью.
  И если первый был уже величиной с молодую косулю, то этот всего сантиметров сорока высотой и видно, что сегодня только родился, а мать, оставив, "спрятав" его в траве, ушла кормиться.
  В это время мимо полицейской машины и оленёнка рядом с женщинами, в панике проскакала оленуха видимо искавшая своего детёныша. Она подпрыгивала от земли на всех четырёх копытах и приземлялась также, а в полёте крутила головой и осматривалась. Женщина полицейский, стала, по мобильному телефону, вызывать кого - то, наверное дежурную службу парка...
  Чуть погодя, приехала машина и забрала оленёнка. Служащие парка хорошо знают, что оставлять новорожденных телят, в траве очень опасно, потому что кругом прогуливают больших и малых собак, а те, в охотничьем азарте могут задушить беспомощного оленёнка, особенно в первые несколько дней жизни.
   Прошёл дальше и в высокой траве около дороги, в стороне ремонтируемого дворца, увидел лежащих быков. При первом взгляде, создается впечатление что над луговиной торчит частый невысокий заборчик. А это оказались панты на головах доминантных быков...
  В это время, на другой стороне асфальтовой дороги, случилось любопытное происшествие. Крупная, восточно-европейская овчарка коричнево - рыжего окраса, вырвалась от хозяина и не обращая внимания на его окрики, кинулась ловить пятнистых оленей, в двусотголовом стаде, которое паслось рядом с дорогой.
  Вот были гонки!
  Тяжёлая овчарка намётом носилась за стадом грациозных и стремительных оленей.
  Вся их масса была коричнево - серого цвета, но среди них выделялось несколько почти белых. Олени были намного быстрее собаки, но овчарка с упорством хищника носилась круг за кругом, уже высунув язык.
  Я думаю, что борзой или волку ничего не стоило схватить одну из маток...
  Машины на дороге остановились и водители с любопытством смотрели за этими импровизированными гонками.
  Олени, всей многоголовой массой описывали восьмёрки по кругу прилегающих один к другому в центре.
  Они неслись, летели над землёй, плотными, волнующимися рядами, а те, что были на внешней стороне стада, находились временами очень близко от собаки! Тогда они, прыгая в воздух на полтора метра в высоту, ускорялись и вихрем уносились вперёд.
  Овчарка пыталась срезать круги и тогда последние из этой сто головой массы, завершая круги неслись пулей перед самой мордой собаки...
  Так львы, в африканской саванне, гонят стало напуганных антилоп и в какой - то момент, срезав круг, бегут, почти по прямой к центру стада и ловят зазевавшихся антилоп.
  Глядя на это, я вспомнил, как моя лайка по кличке Лапка, однажды в зимней тайге, поймала косулю, величиной с такую вот матку - оленуху.
  Лапка вот также, срезала круг и броском в несколько прыжков, догнала косулю, схватила зубами за ногу, проехала по земле, тормозя движение косули, а потом перехватившись, задушила её. Когда я к ним подошёл, всё уже было кончено...
   А здесь, собака быстро устала, но в руки кричащему хозяину не давалась. Олени отбежали метров на сто и остановились оглядываясь...
  И тут, та же женщина полицейский, которая только что опекала оленёнка, спокойно подошла к громадной овчарке, подозвала её и поймала за ошейник.
  Хозяин подошёл, извиняясь взял собаку на поводок, выслушал упрёки и наставления от полицейских, и теперь уже на поводке, увёл собаку.
  А у меня возник немой вопрос - почему спасаясь от хищников, копытные бегают по кругу, иногда очень короткому?
  Что, не боятся смерти? Или наоборот из боязни, что по прямой быстро догонят? Вот тут -то и ловят их упорные преследователи...
   Все олени на луговине, стояли, наблюдая за этой гонкой и после, долго ещё были возбуждены. Они вытягивали головы вверх и насторожив уши, не отрывали взгляда от того места, где происходили "гонки"!
  Неожиданно сквозь тучи выглянуло золотое солнце и под его яркими лучами, всё заиграло вдруг необычайно яркими красками в полную жизненную силу: зелень деревьев и травы, синее небо на фоне серо - белых облаков, охристая высокая ковыль, волнующаяся под порывами ветра, чёткие красивые силуэты множества оленей.
   Благородные олени уже перелиняли и действительно под ярким солнцем были красными...
  В этот же день, чуть позже, увидел ещё одного недавно рождённого телёнка, который в сопровождении матери ходил отдельно от стада. И через время, матка увела его в высокий уже густой папоротник, наверное кормиться.
  В течении дня, наблюдал несколько маток, которые держались отдельно от стада и постоянно поглядывали в сторону леса. Иногда они поодиночке входили в лес с густым, с высоким папоротником и заходя в его чащу, там ложились на траву...
  Может быть собирались родить, но не получается с первого раза?
  Полежав, какое - то время, они выходили из чащи снова на луг. "Может быть они ходят туда кормить спрятанных в чаще папоротника недавно рождённых оленят?" - думал я приглядываясь...
  Похоже, что эти матки делают и первое, и второе. Но их внешняя озабоченность очень заметна. Несколько раз высмотрев в бинокль, куда прячутся матки, я заходил туда, когда они уходили, прочёсывал эти места, но ничего не находил...
  Так и ушёл из парка размышляя над этим и стараясь найти объяснение таким "перекочёвкам".
  
  Двадцать девятое мая. Солнце, дождь и тучи. Пришёл в парк в половине первого. Первый день снимал на камеру. Попытался снять куртину живописно цветущего рододендрона, но забыл снять с объектива "бленду" и конечно ничего не получилось, пока не понял свою ошибку...
  Спустился к озеринке напротив, через дорогу от домика с конюшней. Встретил стадо пятнистых оленей и долго снимал их поодиночке и кампаниями. Цвет этих оленей - от чёрного через коричневый и серый, до белого.
  В стаде только матки. Быки пасутся где - то, отдельно.
  На том же озерце снимал утку, которая плескалась и обливала себя водой. Она на мгновение заныривала под воду и крупные капли скатывались, с её оперения, как ртуть. Потом утка вспрыгнула на корягу, торчащую из воды и стала прихорашиваться - сушиться на солнышке...
  Позже, прошёл дальше и снимал благородных самцов - оленей у ручейка, текущего по канаве. Они то лежали, то поднявшись, перешли - перескочили канаву и начали кормиться на луговине. Быков с большими рогами много, и когда они вместе, то впечатление замечательное...
  Потом, минуя лесное озерко, поднялся на бугор заросший непроходимым рододендроном. На нём сейчас, яркие фиолетово - розовые цветы, висящие лёгким облаком, на фоне яркой лиственной зелени...
  Посреди этого цветника, кормятся кролики, выбегая из под низко висящих, густо переплетённых веток на зелёную травяную лужайку.
  Среди них есть маленькие, совсем игрушечно-крохотные и большие, ленивые. Некоторые не боятся человека и подпускают метров на пять, особенно если движешься тихо. Кролики, совершенно забавные существа, с длинными усами видимыми против солнца, длинными ушами и горбатенькой спиной. Хвостик коротенький, пушистый и словно пришитый сзади к плюшевой "игрушке".
  Позже, подошёл к большому озеру - пруду. Множество водоплавающих птиц: водяных курочек суетливых и порой сердитых; уток нырковых пород и кряковых селезней, жирных и гладких, лоснящихся и отблескивающих изумрудными шейками и головками; гусей серых, немножко туповатых и агрессивно настойчивых в выпрашивании подкормки; и канадских, крупных с белым рисунком на головах, степенных и более осторожных, но очень крикливых; белых лебедей, крупных, высотой при вытянутых шеях почти до человеческой груди, держащихся независимо и вежливо, но иногда, сердито отгоняющих гусей от подкормки.
  Вспомнил, как месяц назад проходя мимо пруда увидел среди голых веток на небольшом острове посередине пруда, сидящую на гнезде лебедиху и плавающего вокруг с нервным га - а -га -а , папашу лебедя.
  Парочка канадских гусей устроило гнездо на этом же острове и муж - лебедь судя по крикам был этим очень недоволен. Однако "беременные" - что лебедиха, что гусыня вели себя вполне мирно...
  Вообще большинство обитателей этого пруда строят гнёзда и выводят птенцов в чаще рододендрона и березняка, который окружён высокой изгородью и примыкает одной стороной к озеру.
  В эту чащу, на гнёзда птицы попадают с воды, а собаки и люди не могут туда пройти. Одновременно - это и хорошо оборудованная плантация для кустарников и деревьев и место для гнездования водоплавающих птиц!
  А на озере в это время маленькие ребятишки, кормили гусей и лебедей, стоя в резиновых сапожках в воде и разбрасывая кусочки хлеба вокруг себя.
  Гуси ведут себя поуверенней, если не нахальней, а лебеди более осторожные и степенные. Сбоку, пытаются ухватить что-нибудь утки, уточки и маленькие крикливо - скандальные юркие чайки...
  Поднялся на мост - дамбу и увидел на соседнем озере семью лебедей с шестью пушистыми пуховыми ещё, серыми лебедятами. Стоило этим лебединым "деткам" растянуть "строй", как папаша - лебедь притворно строго начинал кричать на них, ругаться и лебедята, чтобы его не раздражать, тут же подплывали поближе к спокойной мамаше.
  Лебедятам около двух недель, и они уже сами пытаются отыскать съестное в камышах, около берега.
  Заметив гусей на воде, папаша устремляется в их сторону, с явно плохими намерениями и гуси отругиваясь и крикливо возмущаясь, вылезают из воды и недовольно наблюдают с земли за сердитым лебедем, проплывающим мимо...
  Найдя очередное стадо, медленно перемещался вслед за благородными оленями - быками. Два доминантных быка, особенно крупные и их все боятся, а точнее они никого не боятся и потому лениво спокойны. Один уже с семи отростковыми рогами, тёмной масти, а второй, пока с шестью отростками, но с не раскрывшимся верхом рогов, со шрамом по диагонали на боку.
  Шрам полоской проходит вдоль крупа и отличается более светлым волосом от общей массы шерсти коричнево - красного цвета.
  Наверное этот "шрам", он получил в бою, во время гона
  У "тёмного" быка вершинка рогов состоит из четырёх отростков раскрывшейся "вазочкой". Высота рогов около метра, а может и больше. Размах рогов (расстояние по верху между рогами), тоже больше метра...
  
  Тридцать первого мая приехал в парк около четырёх часов дня.
  На заходе, сразу после первого перекрёстка, увидел двух маток лежащих в траве и при моём приближении ушедших в дубовую рощу. Дубы крупные в два обхвата толщиной и снизу растёт густой папоротник.
  Думаю, что эти матки собираются рожать.
  Дубовый лес пересекает множество тропинок, но есть места с чащей из папоротника, по которым никто кроме оленей не ходит...
  Я сел под деревом на противоположном краю луговины и стал наблюдать за двумя, пасущимися отдельно от стада, матками в бинокль. Оленухи разделились и стоя в папоротнике чего - то ждали.
  Потом, одна медленно ушла в сторону стада, а другая словно выбирая место прошла по лесу и вдруг исчезла из глаз.
  Я поднялся прошёл по ориентирам к замеченному месту и стал "обыскивать" папоротниковые заросли. Передвигаясь по густому папоротнику "галсами", уже перед дорогой, метрах в пяти от меня, из - за толстого дерева вскочила матка и "пулей" убежала, в сторону луга, но метрах в тридцати остановилась, рассмотрела меня, а потом ушла на луговину...
  Я пошёл дальше вглядываясь в заросли зелёного папоротника, перешёл дорогу и вскоре вспугнул из чащи оленёнка, который уже хорошо бегал. Он отскочил от меня метров на двадцать и снова лёг. С этого места, были видны матки из стада и я заметил, что некоторые из них пристально следят за происходящим, глядя в мою сторону.
  Я осторожно подошёл к залёгшему оленёнку и он метров с пяти от меня, вскочил и оглядываясь отбежал по дуге, теперь уже метров на восемьдесят, по прежнему оставаясь в черте леса.
  Оленёнок ещё совсем маленький, думаю ему всего несколько дней и потому, матка прячет его в папоротнике и раз в три - четыре часа ходит его кормить...
  В это время, оленята даже голоса не подают, хотя позже, уже находясь в стаде часто зовут свою мать - "Кн- е - е, кн - е - е"...
  Видимо, пока оленята маленькие, матки оставляют их в чаще, боясь наземных и крылатых хищников.
  Думаю, что они это делают инстинктивно. Ведь очевидно, что в этом парке нет орлов или волков. Собаки для местных оленей наверное не представляют опасности. Хотя позже, уже в конце июня я стал свидетелем несчастного происшествия...
  Я сидел на обломке толстой дубовой ветки и наблюдал в бинокль за оленями на луговине, когда за моей спиной, в чаще папоротника, на окраине крупно-ствольного дубняка, я услышал громкий окрик - команду собаке: Нельзя! Нельзя!
  И потом, как - то придушенно вскрикнул оленёнок. Это был видимо один из самых поздно родившихся оленят. Одна из маток, галопом заскочила в папоротник, а остальные шестьдесят - семьдесят оленей, вскочили на ноги как по команде и напрягшись, уставились в ту сторону, откуда прозвучал "всхлип" оленёнка.
  Чуть позже мимо меня, пробежала крупная собака, нервная и очень возбуждённая, видимо потерявшая хозяина и я понял, что именно она набросилась на телёнка.
  Я пошёл на то место, долго ходил мимо непроходимых зарослей папоротника, но так никого, ни живого ни мёртвого, не нашёл.
  Думаю, что собака набросилась на оленёнка и задушила его, а взволнованный хозяин ушёл с того места, в негодовании, а может быть, чтобы не показать себя "хищником", погубителем беззащитных оленей...
  Однако я отвлёкся...
  Пройдя дальше я вышел на край луговины, сел на упавшее сухое дерево неподалеку от лежащего стада и стал разглядывать оленей.
  ...Солнышко медленно садилось к горизонту, ярко освещая высокую степную траву на лугу. По краям стояли кряжистые дубы, которым было лет по двести и которые могли быть свидетелями охот, допустим принца - консорта Альберта.
  Егеря и "собаководы" окружающие господ, только и ждали чтобы спустить собак по оленьему свежему следу, а принц Альберт сидел в тени перевозного шатра и пил вино вместе с придворными окружающими большой, тоже переносной стол с закусками и яркими заморскими фруктами.
  Наконец принц поднялся, махнул рукой распорядителю охот и тот в свою очередь подал команду егерям и выжлятникам.
  И тут началось: собаки спущенные с поводков завизжали, залаяли от азарта и нетерпения и бросились по следу.
  Двор во главе с принцем вскочили на коней и все устремились, под топот копыт, ржанье множества лошадей и пронзительный, азартный лай собак, вслед за стремительно несущимися по чаще оленями...
  Размечтавшись, представляя, как проходили тогдашние охоты, я совсем забыл о времени и даже о месте, где я находился. А дело, между тем двигалось к вечеру...
   Наконец я поднялся и двинулся к выходу из парка, оставляя на ночёвку стадо ярко - красно - коричневых оленей, которые уже перелиняли и обзавелись полновесными рогами - они даже в высокой траве выдавали их место залегания...
  Поднявшись на невысокий холм я заметил одинокую матку кормившуюся отдельно от стада и подумал, что она тоже стережёт своего телёнка и далеко от него не отходит. Либо это была очередная беременная матка, которая в ожидании рождения оленёнка ушла из стада...
  Спустившись к озеру, я сел на лавочку, достал бутерброды и перекусывая наблюдал, как на озере плавали и плескались множество водоплавающих птиц: утки с утятами и без, гусыни с гусятами, лебеди в окружении лебедят...
  Солнце садилось, вода искрясь, отражала его лучи широкой золотой дорожкой и воздух пах летними ароматами разомлевшей за день травы и цветов...
  
  Пятого июня. Солнечно и тепло. При заходе в лес вспугнул одиночную матку, которая отбежав в сторону, пошла лесом к лугу.
  Сейчас, достаточно много маток, которые ходят и лежат в лесу и на луговине в одиночку. Видимо собираются рожать и ищут подходящее место. А может быть, есть и такие, которые спрятали новорожденных в лесу, в папоротнике и караулят их, до следующего кормления. Трава на луговине поднялась уже почти по пояс и телята могут в ней спрятаться так, что их не видно с десяти шагов...
  Матки которые собираются рожать уходят в лес и ложатся там в папоротнике, где их совсем не видно и только прохожие громко разговаривая могут их вспугнуть.
  В этот день я совсем не видел быков и понял, что они всем стадом ушли в другую часть парка.
  Матки разошлись по всему парку разделившись на небольшие стада и на одиночек, которые или уже родили и кормят своих питомцев, либо собираются рожать...
  Я обошёл до вечера большую часть парка и встретил пятнистых оленей самцов. Все уже с пантами. У всех сравнительно толстые надглазные отростки и основной "ствол" растёт из лба чуть назад. У тех, что покрупнее панты тёмные, но не чёрные. Длина около сорока сантиметров. Очень "пушистые".
  Стадо состоит из тринадцати - пятнадцати самцов. У доминантного самца, рога - панты самые большие. Самцы кормятся обмахиваясь хвостиком плоским и достаточно длинным - до тридцати сантиметров.
  Часто фыркают, отгоняя мошку и по фырканью можно их услышать метров за сто. У одного бычка глаза, под солнцем блестели как стеклянные.
  В зарослях папоротника увидел матку пятнистого оленя, которая поскакала от меня на четырёх копытах и остановилась наблюдая. Я подумал, что у неё в чаще оленёнок.
  Через минуту с того места откуда ушла матка, при моём прочёсывании, выскочил оленёнок и побежал к матери и она стала его уводить.
  Вскоре увидел маток благородного оленя их было четыре и у одной уже был телёнок. Я долго наблюдал в бинокль, как матка облизывала малыша, его уши и мордочку, спасая от назойливых мошек, которые доводили его до истерики.
  Иногда он взбрыкивал копытцами и начинал бегать, потом подходил к матке и начинал, забравшись под брюхо сосать молоко. В течении нескольких минут, эта живописная пара стояла на одном месте...
  Потом, когда оленёнок закончил есть, матка облизала "малышу" анальное отверстие и брюшко. Оленёнок почти всё время топтался около матери не отходя от неё ни на шаг. Остальные матки наверное были родственницы родившей оленухи и потому держались вместе.
  Эти оленухи - родственницы уходят из стада и живут какое - то время отдельно.
  Видел в дупле гнездо галки с птенцами, которые громко пищали, когда галка прилетал их кормить. Затем прилетел папаша, сел на ветку выше гнезда и стал важно разговаривать сам с собой: Кха - Кха...
  
  Девятнадцатого июня. Погода облачная, с ветром, но тепло. Около двадцати градусов.
  Приехал в Ричмонд - парк, около двух часов дня. На заходе, долго снимал, с пяти метров, из - за куртины папоротника, кролика около норы. Он сидел на выходе, шевелил усами, крутил головой и прислушивался. При малейшем шуме убегал в нору и выходил вновь через несколько минут.
  Выйдя на луговину, увидел на противоположном краю маток благородных оленей. Их было штук семьдесят - восемьдесят. Одна матка отделилась от стада и идя по ковылю -высокой траве, отошла метров на сто и легла в траву. Рассматривая всю картину происходящего в бинокль, я заметил в зелёном пучке густой травы, мелькнувшее коричнево - жёлтое пятно, а потом оттуда поднялся телёнок, осмотрелся и снова лёг... Видимо он ждал мать - "кормилицу".
  Я стал осторожно к нему подходить. Трава за эти солнечные недели как бы выцвела и к зелёному цвету добавился серый. Высота травяного покрова около полуметра, местами ещё выше и под ветром, ковыль красиво ходит волнами...
  В такой траве оленята затаиваются и их не видно совершенно.
  Обойдя место, где видел телёнка, я осторожно стал подходить ближе, стараясь неслышно ступать по узкой тропинке, набитой оленями. Вначале увидел большую лёжку под куртинкой травы, в которой видимо недавно лежала матка, а потом в нескольких метрах и рыже - коричневые ушки, торчащие и двигающиеся в траве.
  Потом, разглядел головку обращённую в противоположную от меня сторону и потому не реагирующую на моё присутствие. Потом в бинокль разглядел и туловище, коричневое с белыми "солнечными" пятнышками по всему тельцу. Я снимал головку с большими ушами на камеру, а потом пошевелился неловко и оленёнок наконец заметив меня, вскочил, отбежал на несколько шагов, остановился повернувшись ко мне и стал рассматривать меня...
  Так мы и стояли друг против друга несколько минут...
  Затем оленёнок не торопясь отошёл от меня, примерно пятьдесят метров и снова лёг в траву. По времени было около трёх часов дня и светило яркое солнце.
  Я помня, что матки приходят кормить спрятанных оленят около четырёх часов, прошёл краем луговины, по крупному дубняку, и сел на скамейку за дорогой к ремонтируемому дворцу. Достав бинокль, я стал рассматривать стадо оленей которое было от меня метрах в восьмидесяти.
  Вдруг, рядом с матками я заметил поднявшуюся головку оленёнка, потом вторую, третью. Малыши, родившиеся неделю, две назад, жили уже при стаде и стараясь избавиться от полчища кровососущих насекомых и разминая ноги, они начали бегать по кругу посередине стада, то в одну то в другую сторону.
  Разглядывая стадо в бинокль я насчитал до семи телят и один как минимум, был спрятан в ковыле. Все оленята были небольшими, но разного роста, с коричнево - рыжей шубкой, с пятнышками почти белого цвета, со временем темнеющими, по всей шкуре и большими ушками на маленькой головке с тёмными глазками.
  От пятнистых оленей они отличались: и зеркальце на заду было жёлтым, а не серо - беловатым, как у первых, и по размерам они были похожи на годовалых маток пятнистого оленя, хотя им было от силы две - три недели.
   Чуть погодя, я услышал звуки в стаде напоминающие трескучее блеяние барашков и увидел как один телёнок подойдя к "мамаше", подлез под неё и стал сосать молоко.
  Матка стояла неподвижно и телёнок сосал молочко несколько минут (4 - 5 мин). Закончив кормление малыш пошёл вперёд, а мать шла рядом и старалась его вылизывать.
  Поснимав эту сцену, я вернулся к спрятанному оленёнку и увидел подходящих к тому месту двух маток.
  Первая уверенно шла к месту, где затаился телёнок. Когда до него оставалось метров десять, оленёнок вскочил из травы, подскакал к матке, но та оттолкнула его головой - это был не её оленёнок!
  Телёнок видимо тоже понял свою ошибку и остановился в недоумении. Вторая матка рысью подбежала к нему и он узнав "родную", нырнул под брюхо и стал с жадностью сосать молоко. Из травы, видны были только его задние ножки.
  Через некоторое время мать увела накормленного оленёнка в стадо, а вторая, так и не найдя своего, тоже возвратилась, следом за ними.
  Стадо оленей, как обычно сопровождали галки, но вглядевшись, я понял, что это скворцы, стая штук в пятьсот, числом. Они весь день летали плотным "облачком" над полем, иногда по несколько штук рассаживаясь на спины оленей и с высоты рассматривали окрестности. Я подумал, что у скворцов были брачные игры - нечто подобное сбору или митингу...
  Рассматривая стадо оленей в бинокль, я увидел рядом с одной из маток две крошечных ушастых головки и понял, что это двойняшки...
  Матки в это время очень пугливы и осторожны.
  Увидев меня они неподвижно замирают и неотрывно смотрят, подняв уши немного вперёд и вверх. Давая сигнал опасности другим оленям, они басисто рявкают совсем как сибирские косули -самцы.
  Через время я поднялся и пошёл разыскивать оленей быков, которых не видел недели две. Они переместились со своих привычных мест и я никак не мог их найти. Перескочив заросший ручеёк, по тропике, петляющей между двух густых и высоких куртин папоротника, я пошёл в дальний конец леса, В этот момент, мне показалось, что услышал стук копыт по дереву...
  Я повернул голову и увидел вначале рога а потом и быков стоящих и кормящихся посреди высокого и частого папоротника. Мне даже вначале показалось что это была развесистая коряга. Но когда коряга двинулась я понял, что наконец - то нашёл стадо быков. Это были в основном быки доминанты и рога у них стали развесисто громадными, как мне показалось.
  За эти две недели, рога на вершинках своих у всех раскрылись в подобие "вазочки" из которой торчали по три - четыре отростка в разные стороны.
  Здесь была половина бывшего бычьего стада, но какие они все были крупные и откормленные...
  Одни ходили по папоротнику и скусывали что - то с земли, другие лежали и жевали нескончаемую жвачку...
  Я с волнением устроился неподалёку и стал наблюдать за ними в бинокль. Новая шерсть на оленях отросла, бока круглились от съеденной травы. Изредка останавливаясь они неподвижно смотрели на меня, а потом убедившись, что я не представляю опасности снова начинали кормиться.
   На концах рогов, доминантных быков выросло что - то невероятно массивное и я у одного насчитал аж девять отростков, включая длинные четыре отростка на стволе и на вершине четыре или даже пять, но совсем коротких сантиметров в пять - десять.
   Уже идя в сторону дома, я увидел ещё быка, но в одиночестве. Видимо настала пора, когда он посчитал возможным отделиться от стада. Я его так и назвал для себя - Одиночка. У него на голове были большие рога в семь длинных отростков и на морде как мне показалось росли седые волосы...
  Заметив меня, он поднял голову на мощной шее и долго смотрел на меня с расстояния в двадцать метров, крупными навыкате, тёмными ничего не выражающими глазами.
  По шоссе, метрах в трёхстах от нас катили автомобили, в небе гудели авиалайнеры, направляясь на посадку в сторону Хитроу, а мы стояли друг против друга и глядя в упор молчали, словно играя в игру, - кто кого переглядит.
  Я наконец стал опасаться решительных действий со стороны Одиночки и начал "отход", двинулся по тропинке и бык пристально глядя поворачивал голову на толстой шее, вслед моему передвижению. По выражению его глаз ничего нельзя было определить заранее - в каком он настроении.
  Отойдя метров на сорок, я сел на сухой ствол поваленного бурей дуба и стал рассматривать пасущегося оленя. Это был крупный, тёмно - коричневого цвета бык, который в стаде доминантных самцов выделялся размерами и спокойствием.
  И вот сейчас он решил жить один и дожидаться осени, когда начнётся гон и надо будет драться с другими быками, заводить себе гарем и охраняя его "крыть" маток, передавая им свои гены в потомство.
  Ну а пока, он спокойно, в одиночестве пасся, думая о своём...
  В Лондоне был апогей лета. Парк утопал в зелени и почти километровые луговины, покрытые высокой травой, волновались под порывами тёплого ветра. Дубы вокруг стояли во всей зеленолиственной красе, а их шершавые, тёмно - морщинистые, много-охватные стволы вздымались над травой гигантскими кронами сплетёнными из толстых, в обхват толщиной, причудливо изогнутых веток. Посреди леса, то тут то там лежали торчащие из травы обломков стволов, спиленных вершин и обломанных веток, собранные в кучу. Обычные приметы старого леса.
  Над просторными, постоянно меняющими цвет луговинами в синем небе заливались свистящими трелями крошечные трепещущие крылышками жаворонки. А в дубняках, базаристо кричали галки и "иноземные" длиннохвостые попугаи, словно по ошибке попавшие в Англию.
  Ближе к вечеру золотой закат сменял яркий свет дня и на притихший парк опускались тёплые сумерки в которых хорошо видны были электрические светлячки на башнях ближних многоэтажек. Казалось, что эти многоэтажки выросли когда - то здесь сами собой, заполнив пространства между дубовыми рощами, луговинами и гольфовыми стриженными под гребёнку полями.
  "Хотел бы я здесь жить - размышлял я. - Ведь с балконов домов, в бинокль можно по утрам видеть стада оленей на луговинах. А на закате по весне слушать разнообразные трели дроздов и других певчих птиц..."
  Я замечтался, - над моей головой под порывами ветра шумела жёсткая узорная листва дубов и о чём то грустно шептались столетние плакучие ивы растущие над соседним ручьём.
  Изредка по тропинкам и дорожкам парка пробегали неутомимые бегуны, и уже совсем редки были прохожие, внезапно возникающие среди зелени травы и деревьев и так же внезапно исчезающие в складках местности, в зарослях лиственных рощ...
  Олень - Одиночка, к тому времени лёг и спокойно пережёвывал бесконечную жвачку в сорока метрах от меня. А я сидел на сухой коряжине изредка взглядывая в его сторону и слушал недалёкую перебранку галок в соседнем дубняке...
  Уходить не хотелось.
  Мир и покой разлитые вокруг, в природе умиротворяли меня...
  Сегодня я увидел в этом большом парке - заповеднике столько необычного, что вдруг, сам почувствовал себя частью этого сложного часто драматичного природного мира.
  Со мной так бывало и раньше, когда я в одиночку жил в лесах и бродил по сибирской необъятной прибайкальской тайге, наслаждаясь свободой, спокойным и равнодушным величием природы, в которой драма нашей жизни заканчивающаяся рано или поздно, растворяется в вечности существования этого бесконечного мира...
  Здесь, посередине огромного старинного оленьего парка, я вдруг вновь почувствовал себя одиноким, но свободным...
  Небо над горизонтом на западе постепенно окрасилось в ало - серый цвет, потом потемнело и электрические огоньки города придвинулись ближе в наступившей темноте...
  А мне надо было уходить...
  Я со вздохом поднялся, в последний раз глянул в сторону оленя - Одиночки и быстрым шагом пошёл к опустевшей дороге...
  
  Двадцать седьмого июня. Ричмонд - парк. Солнечная, тёплая погода с ветерком...
   Приехал в парк в три часа дня. На обычном месте, возле перекрёстка паслось стадо маток и среди них телята. Трава на луговине "порыжела" и кое - где приобрела охристый оттенок. Очень красиво!
  Я пошёл дальше искать стадо быков и через некоторое время нашёл их, лежавших в обычном месте, на луговине, возле автостоянки. Рога у быков приобрели естественные размеры и когда они лежат в траве, кажется, что из земли торчат бороны, или сухие сучья насыпанные в траву.
  Вместе с быками было несколько маток и два телёнка разных размеров, видимо родившихся в разное время. Тут же ходили матки пятнистых оленей и одна из них совсем белая, как домашняя коза, а другая совсем чёрная. Видимо, меланисты встречаются в природе одна две на сто особей и в таком большом стаде они обязательно должны присутствовать...
  У одного доминантного, благородного "красного" быка, рога имеют одиннадцать отростков, за счёт раскрытия вершинного "узла", на котором пять или шесть маленьких остреньких отросточков, торчат ассимметричным "букетом".
   У того быка, у которого один рог был совсем без боковых отростков, наверху "узел" раскрылся развилкой из трёх отростков.
  Олени уже давно перелиняли и новая шерсть начала отрастать, закрывая красную "подпушь" более тёмными остевыми волосами...
  Но гривы на шее пока нет ни у кого.
  "Шуба" оленей потемнела цветом. На рогах - пантах пушок ещё есть, но некоторые рога стали светло - серого цвета.
  Сегодня сытые животные лежат не вставая до шести часов вечера и поднимаются не все сразу...
  
  Двадцать пятого июля. Жарко и солнечно. Температура около тридцати градусов. Не был в парке почти месяц. Весь июль стояла жара около тридцати.
  Маток увидел на старом месте, около перекрёстка. Среди них по прежнему ходит как пастух бык с шестью отростками. Это тот которого я называю "девчачий пастух". Прошёл дальше и увидел маток с подросшими телятами...
  Сел на землю, под двух-охватный дуб, и сидел так наблюдая за оленьей жизнью несколько часов, изредка меняя положение тела - ноги затекали от неподвижности...
  Размышлял о том, что звери в природе заняты постоянно: либо поисками пищи и насыщением, либо её перевариванием. Но делается всё это неспешно и спокойно, по заведённому давным давно, природному распорядку.
  И только когда в такую размеренную жизнь вступает, а точнее врывается инстинкт размножения, тогда животных охватывают страсти и бешеные чувства погони, сладострастия или разочарованного горя.
  Чувство приходит в жизнь природы с возникновением любви. И получается, что целый год вот так звери, живут упорядоченно и размеренно и вдруг, с наступлением сезона любви: гона, "свадеб", токов - становятся существами непредсказуемыми и одушевлёнными...
  Трава на луговине выросла ещё, но высохла и пожелтела. Отзывается волнами на малый ветерок. Благородные олени ещё потемнели и уже не кажутся красными.
  Многие стали тёмно - бурого цвета. Рога перестали расти, но по прежнему покрыты сверху ворсистой кожицей...
  У доминантных быков у всех рога высокие, широко расставленные и по шесть - семь, восемь - девять - десять отростков. Рога вогнуты и концами торчат чуть вперёд. Обычно надглазные отростки самые длинные, потом на стволе растут ещё два или три. И потом уже, на вершине, "разветвление - узел", в котором до шести маленьких остреньких отростков, торчащих во все стороны несимметрично. Иногда загнув голову быки рогами, которые достают почти до хвоста, почёсывают бока.
  В середине лета, стояла сильная жара и канава, идущая вниз от главного пруда пересохла, а озерко в лесу обмелело заросло ряской и издаёт неприятный гнилостный запах. Вся поверхность его закрыта зелёной ряской.
   Пройдя мимо озера в поисках "своих" быков, поднялся на горку и вначале увидел матку пятнистого оленя, а потом под дубом в тени увидел несколько десятков быков прячущихся от жары и мошки здесь, в лесу, под крупным зеленолиственным дубом...
  Звери стояли плотной "толпой", и только доминантные быки могли себе позволить изредка менять место, пугая молодых оленей своими намерениями.
  Один молодой бык, лежащий на дороге у "старшего" не успел уступить и "доминант", пренебрежительно ткнул его копытом в бок, сверху, после чего, тот вскочил и отбежал в сторону.
  Около четырёх часов дня, стадо постепенно выходя из тени дуба, начало кормится и в этот момент, вдруг все олени замерли и в напряжении повернули головы в одну сторону.
  Я некоторое время гадал, что могло привлечь из внимание и вдруг увидел инвалидную коляску с сидящим человеком и другого, который катил эту коляску мимо. Олени проводили поворотом голов это казалось неуместное здесь на горке, среди леса существо и успокоившись начали вновь кормиться, а я подумал, что инвалид с помощью "поводыря", таким образом общается с дикой природой...
  Для инвалида, такое общение - является своеобразным лекарством от одиночества и неподвижности.
  Ведь и для меня все эти долгие месяцы знакомства с парком и его "населением", были лечебным средством от тоски и однообразия, часто бессмысленной городской жизни. Каждый раз, под вечер, возвращаясь после продолжительного свидания" с оленями, я словно "выныривал" из другого мира, где никто не озабочен течением времени, где смысл и радость, неприятности и даже трагедии взаимообусловлены самим процессом жизни, протекающей на лоне матушки природы, бесстрастно равнодушной, но щедро согревающей и кормящей своих "детей", вне глупого экономизма или идеологий.
  Я заметил, что нервы мои успокаиваются без каких-либо лекарств или упражнений с моей стороны.
  Придя домой, я с восторгом, напоминающим былые мои энтузиастические времена, рассказывал домочадцам о том, что увидел в "лесу", а потом поужинав долго и продуктивно, внимательно и сосредоточенно читал, писал или печатал свои заметки на компьютере, нисколько не раздражаясь если неисправная мышка не попадала на нужный значок с первого раза...
  Ещё совсем недавно, я от этого мог прийти в гневное бешенство, а сейчас, посмеивался и упорно двигал курсор в нужную сторону...
  Так я невольно открыл действенный метод лечения нервных, тяжёлых депрессий...
  От общения с природой, от сидения долгими часами рядом с оленьим стадом я чувствовал себя умиротворённым и проблемы смысла в моей жизни перестали меня тревожить.
  Я подспудно понял, что надо просто жить, есть, двигаться не думая, что я могу от этого выиграть или проиграть, получить или потерять... Жизнь ведь сама по себе есть драгоценный Божий дар...
  Но я отвлёкся...
  Самые крупные быки, не уходя из тени, кормились, иногда позёвывая и облизывая длинным языком чёрный нос...
  Наконец солнце опустилось за деревья и звери по одному по два, по три, ведомые крупным, доминантным самцом, "Чернышём" и он по цвету шерсти самый тёмный - двинулись мимо меня в сторону лесного озерца, которое после летних жар превратилось в грязевую лужу, покрытую тинистой ряской. Проходя мимо, некоторые олени заходили в тёмную воду почти по брюхо и охладившись выходили на берег разбрызгивая со шкуры капли мутной грязной воды...
  Стадо переместилось к вечеру на луговину, а я, сопровождая их вышел на берег озера, рассмотрел на грязном берегу их следы и присев на корягу, в тени крупного раскидистого дуба, съел бутерброды прихваченные с собой из дому, прихлёбывая водичку из пластиковой бутылки.
  С дерева, поближе ко мне слетела ворона, чёрная и блестяще - глянцевая. Она вперевалку ходила неподалёку и когда я бросил ей корочку хлеба, она схватила его в клюв, подскакала к лужице, бросила корочку в воду и стала уже размоченный хлеб отрывать по кусочку, придавив ломтик лапой и склёвывать.
  Я с восхищением наблюдал за смышлёной птицей и думал, что человек только себе приписывает свойства, так называемого инструментального разума, а тут на мох глазах, ворона демонстрировала этот "разум" нисколько не гордясь своим развитым интеллектом, способностью логически связывать причину и следствие...
  Однажды, я, вот так же прогуливаясь лондонском Баттерси - парке и видел, как ворона наевшись, закопала в траву кусочек хлеба и сверху, схватив клювом палый лист, прикрыла им "схоронку", замаскировала её...
  На луговине, я долго наблюдал за оленями.
  Крупные быки, иногда очень осторожно чешут увеличившуюся в размерах мошонку, кончиком передних отростков рога, изгибаясь и напрягая большое тело. У двух доминантных быков рога самые большие, как по высоте так и по количеству отростков. У основания они массивны, не мене десяти сантиметров в диаметре. Эти рога могли бы завоёвывать медали на трофейных выставках...
  А я вспомнил экспонаты единственного в мире музея охотоведения, в Сибири, в Иркутске. Там есть рожищи, рога и рожки оленей, лосей, косуль, снежных баранов, дзеренов и прочее и прочее.
  Музей сам по себе чрезвычайно интересен, но коллекция рогов для меня особенно привлекательна, потому что глядя на рога я могу представить размеры животных на чьих головах они росли.
  Кроме рогов и чучел, часто уникальных животных, в музее есть модели охотничьего снаряжения и оборудования, муляжа лесных домиков - зимовий и эвенкийских жилищ - чумов.
  Каждый раз, бывая в этом музее, я словно попадаю в страну чудесных явлений и знаний. То, что я в лесу, в тайге, в степи видел мельком, несколько мгновений и часто издалека, здесь я могу рассматривать вблизи и долгое время. И видя всё так отчётливо и подробно, я могу лучше понимать жизнь этих животных и птиц в самой природе...
   Сегодняшнее стадо, за которым я наблюдаю, состоит из трёх десятков быков, имеющих на головах разных размеров и конфигураций рога, от длинных, выгнутых наружу "спичек", по сорок сантиметров длинной, до развесистых толстых, высоких, "супер" рогов.
  И всё это разнообразие находится от меня метрах в сорока - пятидесяти и в бинокль я могу рассматривать это великолепие часами. Я конечно ещё и снимаю на камеру любопытные эпизоды и рано или поздно хочу сделать фильм - "Олени Ричмонд - парка..."
   Рядом с этим стадом сегодня крутится почему - то матка - одиночка пятнистого оленя.
  Отношения благородных и пятнистых оленей, тоже чрезвычайно любопытны, но исследовать их я постараюсь в следующие годы.
  Над луговиной изредка пролетает с тонким свистом маленький соколок, которых здесь, я вижу очень редко. Как - то вечером, я услышал в лесу необычный крик и приглядевшись к соседнему толстому дубу, вдруг различил дупло, из которого показалась круглая головка, а потом вылетела сова. Совсем небольшая, она села на ближайший сучок, прокричала несколько раз свою тревожную песенку и не услышав ответа, вновь слетела к дуплу и забралась внутрь.
  В лесу, почти на каждой полянке, на открытые пространства выбегают резвые суетливые кролики, и рядом иногда можно увидеть в траве скачущих пушистых серых белочек, за которыми иногда азартно гоняются прогуливаемые хозяевами собаки разных пород и размеров.
  Человека белки почти не боятся и подпускают очень близко. Однако в отличие от белок в других лондонских парках, которые совсем ручные, эти - дикие и к человеку, выпрашивая орешки, сами не подбегают. Им наверное хватает того корма, который здесь растёт на деревьях и в траве.
  Ближе к вечеру, я отправился домой и обойдя гору, встретил стадо маток, голов в сто, лежащих на луговине. С матками ходит бык - "девчачий пастух" и тут же в густой траве прячутся телята - из куртинки травы иногда видна только маленькая аккуратная головка, с острыми ушками, коричневого цвета.
  Их тела по прежнему покрыты беловатыми пятнышками, имитирующими рефлексы солнечного света. Они лежат в густой траве отдельно друг от друга, а когда присоединяются к матерям, то ходят отдельным стадом чуть в стороне от остальных оленей. Оленята уже хорошо и быстро бегают и потому, иногда играют между собой устраивая гонки, посреди лежащих и жующих мамаш -оленух...
  Телята, после того как встают и присоединяются к родительницам, залезают им под брюхо и сосут молочко, и в это время матки стоят неподвижно, а после кормления стараются вылизывать "деточек", чтобы малыши поменьше привлекали к себе кровососущих.
   Я наконец посчитал, что в стаде из ста голов телят всего около четверти, приблизительно двадцать пять штук. Заметил, что есть и несколько "двойняшек"
  На днях, ходил за стадом оленей по папоротниковой чаще, и приехав домой, принимая ванну вдруг с удивлением заметил на теле несколько маленьких, чёрных впившихся в меня клещей.
  Они намного меньше сибирских, таёжных и едва заметны даже на открытых участках кожи. Видимо они существуют, как оленьи паразиты и впившись в животных пьют кровушку и мучают их. Ранки после извлечения из меня клещей тоже стали зудится...
  Вот уж никогда бы не подумал, что клещи живут и в центре Лондона, в городских парках. Для Сибири, клещи, переносчики опасных инфекций - это целое стихийное бедствие. Ежегодно, только от клещевого энцефалита умирает в России несколько сотен, если не тысяч людей. Мне рассказали, что одна девушка гуляла в парке, в черте города, была укушена инфицированным клещом и умерла через некоторое время, несмотря на все старания врачей спасти её...
  
  Тридцатое июля. Тепло ветрено, иногда сеет мелкий дождик.
  Приехал в парк около часу дня. Рядом с перекрёстком встретил стадо маток с телятами. Телята большие, перекликаются с матками тихими, блеющими голосами. При переходах и на днёвках, держатся своеобразным детским садом, не смешиваясь с остальными. Видимо матки живут родственными группами: дети, матери, бабушки и так далее...
  Пошёл через гору к стоянке машин, но стада быков на обычном месте не оказалось. Уже совсем собрался уходить, когда за дорогой увидел мелькание серых рогов и движение коричнево - шоколадных тел, над зелёными зарослями высокого папоротника.
  Это было небольшое стадо быков, которое кормилось, медленно переходя с места на место и подминая под себя папоротник. Подойдя поближе, я различил "лес" рогов над зеленью и насчитал около тридцати быков. Вторая половина стада отсутствовала...
  Рога по прежнему в сероватой шерстистой кожице. Но заметно, что рога быстро окостеневают и принимают более чёткие резкие формы. У одного из быков с рогов висят уже клочки подсохшей сухой кожи и видны белые острые кончики отростков, наверху рогов...
  Я собираюсь уезжать почти на месяц и потому пришёл проститься, на время. Быки и матки за лето успели нагулять, наесть себе жиру и потому выглядят сильными и здоровыми. Шерсть на их спине и боках отливает блеском. Видно, что звери готовятся к гону и спариванию.
  Папоротники местами выросли выше двух метров и почти полностью скрывают самых крупных быков.
  Быки по прежнему живут отдельно от маток, но разделились на две половины, на два стада. Матки тоже ходят группами по пятнадцать - двадцать особей. Всего красных оленей, как их называют в Англии, в Ричмонд - парке около двухсот голов.
  Пройдя метров триста в сторону Ричмондских ворот увидел вторую половину быков. Они стояли или кормились около дороги и все были очень упитанны, уверенны в своих силах и красивы.
  Рога достигли в росте максимальной величины и когда быков много, поражаешься разнообразию величин и форм рогов. Конечно все рога более или мене симметричны, но у одних, у доминантных быков, они по шесть, семь, десять(!) отростков и высотой более метра, как и в размахе, а у других с пятью отростками, не более семидесяти сантиметров высотой и шириной около полуметра.
  Быки не боятся людей и подпускают почти на десять шагов. Когда оленей много, то это замечательное, почти нереальное зрелище. Я уже говорил, что увидеть такое количество оленей и так близко просто невозможно где-нибудь в тайге, при всех ухищрениях, а здесь, я рассматриваю красивейших животных часами, так что они уже ко мне привыкли и почти не обращают внимания.
  Оставив быков пастись, я пошёл к выходу из парка и по дороге встретил стадо маток с телятами голов в шестьдесят. Они шли впереди меня по дороге и казалось не собирались мне уступать. Только когда я приблизился к последней оленухе на пять шагов, она кося на меня большим недовольным глазом перешла на вялую рысь и сошла с дороги в сторону, в папоротник. Среди телят уже есть большие, почти с матку величиной.
  Думаю, что это будущие быки. Матки - телята конечно поменьше.
  Похоже, что они тоже обрастают новой шерсткой и белые маскировочные пятна исчезают с их шкурок...
  Чуть дальше, на краю большой луговины, видел молодых быков, которые парочкой друзей, путешествовали по лесу отколовшись от стада. Возможно они переходили из одной половины стада быков в другую.
  Чуть дальше увидел в кусте папоротника подозрительное движение и всмотревшись понял, что над кустами торчат большие оленьи рога. Подойдя почти на пять метров, я кашлянул и бык поднял рогатую голову. Это был Одиночка. Он долго, неподвижным взглядом рассматривал меня и от этого взгляда, внутри невольно зародился страх и мурашки побежали под корням волос. Однако бык не стал предпринимать никаких действий и повернувшись на месте, медленно пошёл на луг. Остановившись метрах в тридцати, он угрожающе помотал рогами и после улёгся в траву. Я уже говорил, что Одиночка, в силу своего характера постоянно делает, какие - то индивидуальные действия, часто уходя от сородичей "гуляя сам по себе".
  Я долго сидел на валежине наблюдая за ним в бинокль и уже в сумерках пошёл к Ричмондским воротам.
  Проходя по дамбе разделяющей пруд на две половины, почти в полной темноте услышал плеск воды и увидел, как из пруда выходило стадо маток. В темноте олени подпускают человека очень близко и потому, в десяти шагах от меня стадо не торопясь пересекло тропинку и исчезло в темноте.
  Выйдя на просеку я видел пятнистых оленей неподвижно стоящих на обочине и наблюдающих за мной.
  Ни моё покашливание, ни шуршание шагов их не пугало.
  Выйдя на дорогу я двинулся по асфальтированному тротуару и проходя мимо ближней к воротам дубовой рощи, вдруг увидел очень близко, под деревьями стоящих оленей. Самый крупный, высотой почти в полтора метров, с высоко поднятой, рогатой головой, замер, наблюдая и рядом с ним стояли несколько маток.
  Я хотел напугать их и зарычал, изображая хищника. Но на оленей это не произвело никакого впечатления. Теперь уже испугался я сам и оглядываясь продолжил путь в сторону, сверкающих огнями, проезжих улиц за воротами...
  
  Появился в Ричмонд парке, через месяц, после поездки по Франции, Италии и Швейцарии во время отпуска. Об этой отпускной поездке я тоже написал и о ней можно прочесть в другом месте...
  Первое сентября. Тепло, солнечно. Небольшой ветерок. Пришёл в Ричмонд парк после месячного перерыва. Трава на луговинах стала охристо-коричневого цвета и подсохла, а папоротники вместо зелёного, обретают коричневый цвет, постепенно теряя упругость и свежесть.
  Застал стадо быков на обычном месте.
  Быки лежали и жевали жвачку, а несколько маток ходили рядом и паслись. Молодые быки начинают возбуждаться и сегодня впервые видел, как они стали бодаться постукивая рогами о рога, тренировочно упираясь головами, стараясь занять своими рогами лучшую позицию.
  Иногда, они склоняли головы до земли и сцепившись рогами сохраняли такую позицию некоторое время. Быки доминанты, по-прежнему спокойно невозмутимы и не обращают внимания на молодых.
  
  Шестнадцатого сентября. Прохладно и солнечно. Небольшой ветерок. С нетерпением ожидаю начала оленьего гона - рёва. Но большинство доминантных быков совершенно спокойны.
  Отдельно увидел Одиночку, который, то объединяется со стадом, то уходит в лесок. Он был возбуждён и не мог оставаться на одном месте. Выйдя на середину луга он, вдруг поднял голову и коротко заревел - замычал так, как иногда мычат молодые быки в колхозном стаде.
  Это было первое проявление оленьего гона. Я пытался ходить по его следам, но он двигался очень быстро и потому, я не видя его, ещё раз услышал рёв на опушке леса. Остальные быки не обратили на эти звуки никакого внимания.
  Тем не менее можно записать шестнадцатое сентября, как первый день наблюдаемого мною начала рёва...
  Матки по прежнему держатся отдельно от быков. Но разделились на группы по пятнадцать - двадцать голов...
  К сожалению через три дня я уехал в Россию и возвратился только двадцать шестого октября...
  За это время я побывал в Петербурге и в Сибири, где несколько раз ходил в тайгу, а также побывал на охоте, на изюбрином реву - изюбри, это подвид благородного оленя обитающего в прибайкальской тайге.
  Об этой охоте я написал рассказ, который называется "Ностальгия". В тот раз мы добыли матку - оленуху и я видел и манил голосом огромного быка - рогача, который не только отвечал, но и пришёл снизу большой пади, чтобы драться со мной. Но об этом подробнее в самом рассказе.
  
  Шестое ноября. Солнечная, ясная, но прохладная погода при которой, когда долго стоишь на месте, начинают подмерзать руки.
  Войдя в парк, я залюбовался яркими красками осени: дубы только-только начали терять первую листву, а клёны и платаны стояли ещё полностью зелёными.
  Однако лиственные кустарники были ярко - жёлтого или даже коричнево - алого цвета и потому броскими пятнами контрастного цвета выделялись на общей лиственной зелени. Папоротники же, почти засохли и обрели цвет от светло-коричневого до тёмно - коричневого и были все истоптаны оленями.
  Я шёл, любовался окружающим меня осенним великолепием и покоем, вглядывался в кроны деревьев выделяющихся на синем небе и вдыхал прохладный горьковатый запах чуть подмороженной первыми утренними заморозками травы и листьев...
  И вдруг, где - то справа, далеко, за огороженной плантацией, услышал рёв и понял, что это ревёт бык - олень.
  Я, не веря своим ушам, почти бегом кинулся в ту сторону и услышав рёв во второй или третий раз, убедился, что это гонный бык.
  Я уже совершенно был уверен, что гон окончился и вдруг этот нервный яростный рёв!
  Я дрожал от возбуждения не веря своим ушам, а когда увидел на скамейке, на берегу круглой озеринки, спрятанной в зарослях папоротника, парочку сидящих пожилых спокойно разговаривающих людей, то сбавил ход и разочарованно вздохнул.
  И вдруг вновь хриплый прерывистый рёв раздался теперь уже метрах в ста пятидесяти и мне даже показалось, что я увидел над коричневым папоротник мелькнувшие, светло - серые большие рога...
  Тут я заставил себя остановиться и начал прикидывать как лучше и безопасней подойти к этому сумасшедшему быку. Ведь в таком состоянии он и пырнуть рогами может, не разобравшись...
  Я обошёл широкое поле папоротника, вышел на тропинку и чуть продвинувшись вперёд, увидел, как на полянке, с зелёной травкой, вдруг появился возбуждённый бык с высоко поднятой головой и гривастой толстой шеей.
  Он быстро ходил по папоротниковой чаще, посреди которой мелькала, то его коричневого цвета грудина, то видна была только часть шеи и голова с рогами.
  Вдруг, перейдя на рысь, он появился на открытом пространстве, остановился нервно озираясь и заревел хрипло, сердито, с перерывами.
  Потом вновь скрылся в чаще и через время я увидел, что поодаль от него, появились неслышно идущие оленухи - матки и чуть позже, другой доминантный бык, который шёл осторожно, метрах в тридцати дальше и параллельно ходу первого гонного быка.
  Этот второй "доминант" опасливо молчал, хотя видно было, что не боялся первого быка и что у него у самого есть свой "гарем" маток.
  Тут, из кустов появился молодой бык с целой копной сухого папоротника на рогах. Первый бык раздражённо коротко, но часто "хрюкая" кинулся в его сторону, и молодой бык с необычайной скоростью ретировался, вовсе не думая вступать с доминантным быком в драку.
  В стаде первого доминантного быка, было около пятнадцати маток, включая двух телят и парочка молодых быков с пяти отростковыми тонкими и невысокими рогами.
  Отчего этот бык пришёл в такое волнение, я мог только догадываться - всё что предшествовало его появлению здесь, происходило до меня и вне поля зрения, в непроглядных кустах.
  Можно только предположить, что второй доминантный бык, у которого тоже было несколько маток, приблизился со своим "гаремом", непозволительно близко, к Нервному - для простоты описания я его так и назову.
  У Нервного, гон видимо был ещё в разгаре, в то время, как многие остальные быки ещё ревели, но драться уже избегали и не так уже ревновали своих "наложниц" к другим самцам. Видимо их "гонный" потенциал истощился...
  Наконец, Нервный выгнал своё стадо на полянку и тут, матки частью легли, а частью медленно продвигались в сторону озерца, пощипывая траву.
  Я незаметно подкрался к стаду метров на двадцать пять и бык раздражённо помахивая головой, словно тренируя удары рогами, стал уходить вправо, изредка останавливаясь и всматриваясь в мою фигуру - я был одет в серые брюки и светлую куртку и по цвету, никак не напоминал оленя.
  Я сделал несколько кадров моей кинокамерой и продолжал двигаться за стадом Нервного. Матки не торопясь кормились и когда второй бык - доминант, вместе со своими матками удалился на почтительное расстояние первый бык начал успокаиваться и тоже принялся кормиться, изредка останавливаясь, поднимая голову и вытянув шею ревел, но уже без ярости и азарта.
  Он делал это минуты через три - четыре: иногда довольно высоким тоном, а иногда рыкая как раздражённый тигр, хрипло и простужено...
  Я тоже немного успокоился и идя не торопясь вслед оленями, старался их не беспокоить и слишком близко не приближаться.
  Постепенно сумерки стали спускаться на лес и луговины заросшие папоротником.
  Руки у меня начали зябнуть и я отогревал из попеременно в карманах куртки. Становилось по вечернему прохладно и бык, когда ревел, вращал головой и из его жаркой глотки вылетали струйки пара...
  Я вышел на глинистую тропинку и увидел в сумерках, впереди в папоротнике несколько маток. С другой стороны, пересекая мне путь, подошёл молодой олень - рогач и остановившись на обочине, задрал голову, прижал уши и открыв пасть, смотрел в мою сторону как - то дерзко и с вызовом.
  Я засуетился, почувствовав в этих его жестах очевидную враждебность и на всякий случай рыкнул по звериному, на что молодой бык никак не отреагировал.
  Наверное во время гона, быки перестают реагировать на посторонние звуки и становятся раздражительно озлобленны...
  "Ещё кинется на меня - подумал я и постарался обойти раздражённого быка стороной...
  Я понял, что в таком состоянии, быки бывают намного смелее и даже агрессивны, особенно вечерами и ночью...
  Вскоре стемнело и я поёживаясь от вечерней прохлады, вышел на асфальтовую дорогу и проследовал в сторону выхода.
  Выйдя за ворота я спустился к смотровой террасе и полюбовался переливами огней внизу, за рекой. Над головой с громким гулом периодически проплывали сверкая алыми бортовыми огнями авиалайнеры, направляющиеся в сторону аэропорта Хитрой...
  
  Пятнадцатое октября. Ясная прохладная погода. Приехал в парк часам к трём дня.
  Пройдя по дороге, до места, где в прошлый раз встретил Нервного и его соперника, никого там не обнаружил и потому заспешил вниз в сторону большого пруда, к стоянке машин.
  Деревья за это время покрылись разноцветными листьями и я шагая не спеша, любовался яркими красками древесной листвы и вдыхал холодные, немножко горьковатые ароматы. По пути увидел корягу, лежащую на обочине, со следами свежих заломов и царапин. Наверное раздражённый бык - рогач тренировался здесь, "нападая" на валежину и ломая её рогами и копытами...
  Выйдя на луговину, неподалёку от автостоянки я увидел в дальнем её конце несколько коричневых силуэтов и понял, что там олени. Но сколько их и какие олени я не мог рассмотреть.
  В этот момент, я случайно глянул с обочины дороги на папоротниковую поляну справа и посередине различил вначале хороши видимые на коричневом фоне серые крупные рога, а потом и стоящего неподвижно, крупного быка.
  Взглянув в бинокль я узнал его - это был Одиночка. Он неподвижно стоял и смотрел на меня, пристально, не двигая ни одной мышцей. "Что с ним? - подумал я. - Он что болен?"
   Долго мы стояли в пятидесяти шагах друг от друга и смотрели узнавая и не узнавая один другого...
  Чуть позже я понял почему он один и почему так грустен. Видимо, начиная "гоняться" первым среди доминантных быков, он наверное первым и закончил гон, а сейчас уже старался отъедаться перед зимними испытаниями, не обращая внимания на царящую, продолжающуюся вокруг него суету гона...
  "А может быть в одной из схваток, тот же Нервный, нанёс ему чувствительное поражение и тем самым погрузил его в нескончаемые переживания - фрустрацию - предположил я и усмехнулся. - Я знаю за собой такую черту - драматизировать всё происходящее вокруг"
  Постояв и понаблюдав ещё какое - то время за грустным Одиночкой, я пошёл дальше и вдруг справа, но далеко впереди, за дорогой услышал знакомое раздражённое "рычание" Нервного, а потом появился и он сам, гоня перед собой стадо маток.
  Он по-прежнему нервничал и рысью обегая маток по дуге не позволял им расходится по луговине, на другом конце которой, было ещё три стада во главе с крупными, доминантными быками.
  Подойдя поближе я остановился и стал снимать оленей, находящихся от меня по периметру, метрах в пятидесяти.
  У подошвы лесистой горы, на противоположной стороне луга паслись пятнистые олени, в основном матки...
   Молодые оленята громко перекликались с мамашами, словно что - то им рассказывая или о чём - то прося совета...
  Постепенно, солнце спряталось в холодных тучах и приблизился вечер, время наибольшей активности "поющих" быков...
  Нервный, разволновался и на быстрой рыси, раздражённо обегал раз за разом своих маток и видимо недосчитавшись одной вернулся за дорогу, туда, откуда стадо только что пришло.
  Опустив голову к земле, он вынюхивая след пропавшей "наложницы" зигзагами ходил вдоль берега ручья. Потом остановился, поднял голову, проревел - прокричал, что - то яростное в тишину приходящего вечера и рысью вернулся к стаду.
  В это время с противоположной части луговины в его стадо, на галопе возвратилась потерявшаяся "жёнка". Она видимо просто заблудилась и услышав яростные вопли быка - хозяина "гарема" поспешила назад...
  Нервный немного напоминал мне пьяного мужа - ревнивца, который всегда в беспокойстве, всё время озирается и разыскивает воображаемые улики "измены".
  На лугу, кроме стада Нервного находились ещё три "гарема" во главе с доминантными быками, включая молодых, их адъютантов.
  "Хозяева" остальных гаремов вели себя спокойно, а молодые с наступлением сумерек принялись между собой "бороться".
  Эти "тренировки" готовят молодых к будущим боям, и кроме того позволяют установить иерархическую лестницу "силы и власти" в стаде. Схватки эти стали в отличии от начала сезона, вполне агрессивны, хотя и не так опасны для дерущихся, как бои между доминантными быками за обладание новыми самками.
  Вокруг заметно потемнело и похолодало.
  Над луговиной поднялся туман. Создалось впечатление, что земля вздыхает, выделяя из себя этот сырой тёплый воздух, который соприкасаясь с холодным воздухом вне земли, окрашивался в белый цвет, напитывался влагой - конденсатом...
  Жиденький туман покрыл землю, и в нём, как в невесомой воде бродили оленухи и хрипло ревели владетели "гаремов"
  Я собрался уходить из парка и обойдя луговину вышел на противоположный её край, на границу с холмистым лесом. Часть стада другого доминанта, вошла в этот лес, в сторону лесного озерца и я вглядевшись в полутьму, увидел, как два молодых быка, стуча рогами, во время схватки принялись толкая друг друга, упёршись лбами, гоняться друг за другом. Костяной стук рогов наполнял лес и я не рискнул войти под его потемневшие своды.
  Бык-доминант, не обращая внимания на суету вокруг, выйдя на берег озеринки нашёл грязевую яму и повалившись в неё начал возиться там, ударяя в лежачем положении передними ногами по вязкой как тесто, чёрной пахучей грязи.
  Когда один из молодых быков с рогами из пяти отростков, подошёл к нему слишком близко, во время этого "купания", "хозяин" вскочил и отогнал молодого от грязевой ванны.
  Конечно все действия оленей имеют какой - то утилитарный смысл, которого я часто не мог угадать. Зачем например бык - рогач, уже в такую прохладу принимает "грязевые" ванны? Может быть жар похоти опаляет его внутренности и потому быку надо чуть охладиться?
  Чуть позже, сгоняя несколько назойливых мошек со лба, я понял, что во влажном воздухе появляется много кровососущих и потому бык старается забив грязью мех, не дать им кусать себя пробираясь к коже...
  Туман поднявшись над землёй на метр - два стал густеть, превращаться в непроницаемое для взгляда "молоко", смешавшееся с наступающей ночной темнотой.
  Травянистой поверхности луга не стало видно и по большой туманной поляне бродили тёмные силуэты оленей, с выделяющимися среди них крупными самцами, с большими рогами, торчащими вверх, как бороны.
  Нервный в это время немного успокоился, зато начал часто и раздражённо реветь ближний ко мне бык - доминант.
  Он крутился на площадке размерами десять на десять и задирая голову ревел низким простуженным голосом, отрывисто и сердито. Его матки паслись неподалеку не обращая внимания на возбуждение и раздражение "хозяина".
  Движение по дорогам парка прекратилось, а я зашёл в этот вечер так далеко, что точно не знал в какую сторону и сколько мне идти до Ричмондских ворот.
  Вздыхая и не желая уходить, я оттягивал момент прощания с оленями и наконец, невольно помахав им рукой, тронулся в сторону дороги, которая к тому времени исчезла в пелене туманного мрака.
  Выйдя на дорогу, и пройдя по ней уже в темноте несколько сотен метров, свернул на щебёнчатую тропинку, справа и направился, как мне казалось вдоль неё и в итоге, окончательно потерял нужное направление.
  Я шёл в тумане, видя далеко сбоку и вверху электрические огни высоких зданий.
  Но внизу всё расплывалось, терялось в клочьях тумана. Иногда сбоку от тропы я видел силуэты оленей и даже мог различить среди них крупных быков с высокими развесистыми рогами. Они стояли неподвижно и провожали меня взглядами поворачивая головы вослед моему движению...
  Наконец я понял, что не узнаю этих мест и что заблудился. Конечно я мог выйти из парка через ближайшие ворота, но мне - то надо было выйти, как можно ближе к метро Ричмонд - парк.
  Я начинал нервничать, представляя себе, как начну крутиться на одном месте и вдруг выйду совершенно в противоположную сторону. А дома меня будут ждать и волноваться, а потом успокоившись, надеясь, что я остался в парке ночевать, лягут спать.
  Я знаю, что домашние от меня ожидают всего что угодно, зная мой авантюрный характер...
  Тут впереди, на тропинке раздались чьи - то шуршащие шаги и появился силуэт человека, ведущего сразу несколько собак на поводках. Я обрадовался встрече и запинаясь, по-английски спросил, как пройти к Ричмонд - гейт. И услышал в ответ, что надо идти прямо, никуда не сворачивая и до ворот около мили пути.
  Я воспрял духом и уже метров через триста стал по чёрным силуэтам холмов и крупных деревьев узнавать знакомые места.
   В это время, вдруг похолодало ещё и туман быстро поднялся, обнажив и землю, и чистое темное небо, с множеством мерцающих, далёких электрических огней на горизонте, над линией лесистых холмов.
  Увидев впереди, за металлической оградой ворот огни городских улиц, я невольно вздохнул с облегчением: "Сегодня, по крайней мере, не придётся ночевать под деревом" - подумал я и невольно рассмеялся, представляя, как холодно и сыро бывает здесь во вторую половину ночи...
  
  Двадцать четвёртое октября. Облачно и сыро. Весь день шёл дождь и совсем недавно прекратился...
  Приехал в парк во вторую половину дня. Всё тихо, грустно и влажно.
  Тропинки через лес размокли и я старался аккуратно пробираться по обочинам. Выйдя на широкую луговину, увидел большое стадо оленей - вперемежку стояли, лежали и паслись благородные и пятнистые олени. Молодые пятнистые оленята перекликались блеющими тоненькими голосами и потому над полем стоял неумолчный шум.
  Быстро наступили сумерки и я, проходя мимо благородных оленей пытался их снимать на камеру.
  Звери стояли кучками, неподвижно и поднимая головы повыше и направив длинные острые уши в мою сторону, слушал внимательно и смотрели во все глаза. Доминантные быки, находясь среди стада были уже совершенно спокойны и жуя жвачку равнодушно поглядывали в мою сторону.
  Их возбуждение улеглось, а значит гон закончился. Теперь, они сами будут отъедаться после приключений во время гона, а матки вынашивать появившихся в них зародышей - результат страстей во время гона...
  Олени по прежнему были разбиты на стада и проходя мимо одного из них, я остановился и стал подражая голосу телёнка манить: К - не - е - е, К - не - е - е...
  Матки насторожились, а одна даже пошла в мою сторону высоко и осторожно поднимая при ходьбе передние копыта и тревожно поводя высоко поставленной головой...
  Я постоял некоторое время, а потом пробовал реветь, правда голосом сибирского изюбря. Доминантный бык поднялся из лёжки прошёл несколько шагов в мою сторону и стал насторожённо наблюдать за моими дальнейшими действиями.
  Сумерки постепенно переходили в ночную тьму и я не решаясь оставаться до ночи во влажном, грязном лесу, поспешил на "выход".
  Однако увидев скамейку на мысу леса, решил передохнуть, подстелив газету под себя, сел и развернув свой "пикник" - еду для леса - принялся жевать вкусный бутерброд из свежеиспечённого хлеба с сыром и запивать водичкой из полиэтиленовой бутылки...
  Я смотрел на притихших в вечерней мгле лес, на чистую луговину впереди и думал, что в этом году олений гон уже закончился и что надо будет цикл наблюдений начинать заново. Впереди была ещё ненастная осень и длинная зима, с лёгкими морозами, капелью и может быть даже внезапным, быстро стаивающим снегом.
  Я в такую пору обязательно постараюсь побывать в Парке и обо всё увиденном расскажу нашим читателям...
  Ну а пока, хочу со всеми попрощаться и пожелать счастливого Нового года и новых удач, как в работе, так и в личной, частной жизни...
  
  
  
  Остальные произведения автора можно посмотреть на сайте: www.russian-albion.com
  или на страницах журнала "Что есть Истина?": www.Istina.russian-albion.com
  Писать на почту: russianalbion@narod.ru или info@russian-albion
  
  
   Август 2017 года. Лондон. Владимир Кабаков
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"