Аннотация: В этот сборник включены статьи и эссе написанные в разное время и о разном. Надеюсь, что именно разнообразин тем поднятых здесь, привлекут внимание читателей!
Критические статьи о театре, кино, литературе, живописи, социальной истории и религии.
Перепечатываю здесь давнюю книгу очерков, с небольшими исправлениями и добавлениями.
Кировский театр в Лондоне.
...В Лондон приехал балет Кировского театра из Петербурга. Один из наших друзей играет в оркестре театра и мы были рады увидеться вновь.
Встретившись, сели за стол в нашей тесной кухонке на Хаттон - Гарден, выпили водочки и обменивались новостями...
Он рассказал нам, что гастроли продлятся две недели и будут показаны пять балетов, включая "Лебединое озеро".
Потом, коротко сообщил о трагедии, случившейся в его семье...
У нашего знакомого совсем недавно случилось непоправимое горе - умерла, долго и тяжело болевшая жена и он был печален и задумчив. Тем не менее, поговорили душевно, вспомнили Россию, современную жизнь, друзей и знакомых.
Вглядываясь в изменившееся, постаревшее лицо друга, я думал, что и в нашей семье печальные перемены не за горами. Нам с женой тоже под шестьдесят и хотя мы здоровы, но в таком возрасте всякое здоровье и довольство собой, относительно.
Назавтра жена, купила билеты на "Лебединое озеро" в Роял - Оперу, где проходят гастроли Кировского театра, и мы договорились с нашим другом, что встретимся там, уже перед спектаклем.
Я ехал с работы автобусом, по солнечным, летним улицам Лондона, через центр, в очередной раз любуясь панорамами многоэтажного, блестяще - железно - стеклянного Сити, и недавно выстроенным "огурцом" - небоскрёбом из стекла и металла, странной огуречной формы.
Сойдя с автобуса, прошёлся к театру пешком, узкими переулочками минуя станцию метро Холборн - стэйшен, и пройдя мимо массивного "саркофага" масонского центра, оказался около входа в театр.
Мимо, не торопясь шли люди, а со стороны старого рынка Ковент - Гарден раздавался гул голосов.
Я стоял на углу в ожидании и Сюзанна вскоре появилась одна, с пластиковым пакетом, в котором были бутерброды и бутылка с холодным чаем, для меня. Наши дети - сын и дочь добирались до театра своими тропами - дорогами.
Старшая дочь Аня, закончила год назад Кембридж и писала там курсовую о русских балетных сезонах труппы Дягилева, в Париже. Она была страстной балетоманкой, сама в раннем детстве ходила в балетную студию, сюда же в Роял - Опера, да и сейчас ещё дважды в неделю ходит заниматься балетом, правда понимая, что профессиональной балерины из неё уже не получится.
Сын все эти дни был занят в репетициях Лондонского школьного симфонического оркестра, который собирался в конце недели на гастроли в Италию - Максим, шестнадцатилетний скрипач - любитель...
Мы с женой, не дождавшись детей, после того как я съел бутерброды вошли в театр, поднялись в прохладном лифте на самый верх и найдя свои места на галерее, сели и стали осматриваться. Вскоре и дети появились.
Театр, открылся года три назад после реконструкции и ещё не утратил праздничного блеска новой позолоты и чистоты линий, хорошо подобранного по цветовой гамме интерьера. Сидеть здесь на галерее было уютно и просторно и было видно почти всю сцену, одну из самых больших и глубоких в Европе.
Мы с семейством довольно часто бываем здесь на спектаклях, благо, что от дома сюда, всего пятнадцать минут ходу пешком...
Последний замечательный балет, который мы здесь видели, был тот самый балет "Весна священная" Стравинского, с которым Дягилев дебютировал в Париже, почти сто лет назад.
"Весна священная" и меня поразила своей необычайной переживательной динамикой и неистовством, как музыки, так и движений танцоров, отражающих тревожно драматический ритм и строй первобытной мистерии.
А тогда, в Париже, это наверное прозвучало и увиделось, как гром среди ясного неба классики.
Но возвратимся в наши дни, в Роял Опера...
Свет наконец погас и началась оркестровая увертюра. Потом открылся тяжёлый, багровый с золотом занавес и перед нами предстала картина дворца в чёрно - коричневых, бархатно-палевых, акварельных тонах...
Появился учитель Принца в чёрном. Сам Принц разумеется в белом и коротконогий крепко сбитый шут, в двурогом колпаке, танцуя, подсмеивался над учителем и прислуживался Принцу...
Но вскоре появились и лебеди - тоненькие девушки в белом, топающие ножками, плавно поводящие гибкими, нежно - лилейными ручками - "крыльями".
Принц тут же влюбился в самую замечательную лебёдушку но вскоре потерял, и на её месте появилась чёрная лебедь, под водительством ало - красного изнутри, но чёрного снаружи, длиннополого, мрачно - демонического создания, почему-то с почётом принятого во дворце.
Незаметно подступил конец акта и в перерыве, мы с женой пошли на открытую галерею, сели за столик и любуясь закатом над Лондоном, выпили шипучего, кисло - сладкого лимонада.
Большинство зрителей на галерее пили вино и никого здесь это не удивляло - можно сказать, что бокал вина входил в ритуал современного театрального зрелища.
В этот день, несмотря на аншлаг, в зале было достаточно свободных мест и после перерыва, мы прошли на балкон и сели в передние ряды перед барьером, с хорошим обзором сцены, на которой были выстроены роскошные интерьеры королевского дворца...
Начался второй акт и растерянный Принц, увлёкся "чёрным" двойником белой лебёдушки.
При этом, "патрон" чёрной лебеди, стремительно бегал по сцене, взмахивая полами длинного ало - чёрного плаща, то включая то выключая своим магнетизмом свет на сцене, а белая лебедь возникала на большом экране, в глубине сцены, видимо напоминая забывчивому Принцу о его клятве в верности.
Публика живо реагировала на балетные антраша Одиллии, и наш сосед слева, громко кричал браво, неистово хлопал в ладоши и обменивался своими восторгами с женой, сидевшей рядом.
Надо отметить, что в Роял Опера, существует клуб любителей балета и они хорошо разбираются в профессиональных тонкостях исполнения. И таких знатоков в Лондоне много.
А мне, почему-то вспомнился, вполне некстати Лев Толстой и его скептическое отношение к балету, как к барской забаве.
Возможно и наши эстетические вкусы с возрастом изменятся, но сегодня мы аплодировали с восторгом - зрелище действительно было замечательным.
И оркестр звучал слаженно и лирично, хотя во время скрипичного соло, я почему-то боялся, что скрипка концертмейстера сорвётся на самой высокой ноте и сфальшивит...
И тут вспомнилась двухлетней давности поездка в Питер, и посещение Мариинки, или как его сегодня называют, в Кировский театр, где поставили оперу Вагнера "Золото Рейна".
Когда занавес поднялся, то зрители увидели подозрительно модернистскую декорацию в форме громадного чёрного человеческого торса, тлеющего алым откуда-то изнутри, которялежала поперёк сцены и солисты, одетые в чёрные трико лазали по этому телу и пели на немецком языке неразборчивые арии, в процессе этих "восхождений и спусков".
Сам театр мне тогда показался неуютным и запущенным, а модернисткая постановка претенциозной и фальшивой!
Наш друг, музыкант оркестра, провёл меня через служебный вход и усадил в полупустой ложе, из которой было плохо видно сцену и приходилось вытягивать шею, и даже привставать, чтобы рассмотреть действие...
Я пытался сосредоточиться, но всё происходящее на сцене, с самого начала показалось мне немного комичным и не дождавшись окончания оперы, я ушёл разочарованным и после обсуждая увиденное, мне даже показалось, что и наш друг - оркестрант был от этого представления не в восторге!
Но возвратимся в Роял Опера...
На второй перерыв, мы вышли всем семейством и наш сын, поедая бутерброды, по английски рассказывал о трудных репетициях - они готовили для очередного концерта трудную пьесу Малера и потому, все мучились: и молодые оркестранты и дирижёр.
А я, вспомнив знаменитое изречение русского полководца Александра Суворова и процитировал по-русски: "Трудно на репетициях - легко на концертах" и Сюзанна перевела это сыну, по-английски...
Вернувшись в зал, мы переменили места в третий раз, и это уже был "третий" спектакль за один вечер.
Мы близко видели лица, мускулистые тела и даже напрягающиеся связки на шеях танцоров и танцовщиц, а слитно звучавший оркестр, теперь разделился на отдельно звучащие инструменты, и мы видели грустно - сосредоточенное лицо нашего друга, в глубокой тени оркестровой ямы.
Казалось, что играя свою партию, он продолжал думать невесёлые мысли: о будущей жизни, об умершей жене, о подростке сыне, оставшемся в Питере с бабушкой. Но он был профессионал и мысли о своём, не мешали ему играть и следить за партитурой.
А на сцене, кордебалет Кировского театра, показывал чудеса тренированности и слаженности, и особенно хорош был в статичных позах, когда девушки были действительно похожи на грустных и страдающих лебедей.
Вдруг, на сцене появился черный человек - коршун, с большими крыльями и в чёрном же "воинском" шлеме. Он гонялся за бедной Одеттой, а Принц в белом, пытался её защитить.
Между ними завязалась схватка и Принц, оторвал у своего "супротивника" правое крыло, после чего, человек - коршун упал на сцену и в муках умер, а Одетта воскресла и у них с Принцем, всё было хорошо!
Одетта действительно была великолепна, Принц немного тяжеловат и потому надменен, а кордебалет хорошо тренирован и подобран по статям.
Мы много и с энтузиазмом хлопали, когда занавес, то закрывался, то открывался, выпуская на авансцену смущённых таким тёплым приёмом солистов.
А вокруг, взволнованные мужчины громко кричали браво, вставали с мест и громко аплодировали этим замечательным русским!
После представления, у служебного входа мы встретили нашего друга и по многолюдным весёлым улицам, проводили его до гостиницы на Стрэнде. Он грустно улыбался, подшучивал над моим оптимизмом в оценках представления и было видно, что он устал и хотел поскорее попасть в номер, чтобы остаться одному.
Мы простились, пригласив его в гости на воскресенье и пошли знакомой дорогой домой: мимо Буш Хауса - радиостудии корпорации БИ-БИ- СИ, мимо закрытого на замок парка Линкольн-филдс, из которого доносились трели чёрных дроздов.
Сюзи взяла меня под руку и сказала, что наш друг выглядит непривычно одиноким и печальным. Я согласился кивнув головой, шагая по светлым как днём, чистым улицам и вспомнил полутёмные по ночам улицы в русских городах, пьяненькие, небезопасные компании, кучкующиеся на перекрёстках, подозрительные тёмные переулки, с разбитыми лампочками убогих фонарей! (Замечу, что это было до моего приезда в Лондон, то есть почти тридцать лет назад)
Придя домой, мы, обмениваясь впечатлениями поужинали и легли спать - ночью мне снились длинные, нелепо бессмысленные сны, в которых проснувшись и вспоминая, я признал образы, своих неразрешимых иммигрантских проблем...
Июль. 2005 год. Лондон.
Репетиция балета...
Роял - Опера в полумраке блистал позолотой и сцена, как остров плыла нам навстречу, заполненная группами и отдельными танцовщиками и танцовщицами. Кто то из девушек солисток повторял в пол силы привычные па, а из оркестра, звучал "гул голосов" музыкальных инструментов, среди которых, необычно для балетной оркестровки, выделялось фортепиано.
Казалось, что люди на сцене, просто время переводят, но каждый из присутствующих и на сцене, и в зале знали, что и в какой последовательности надо делать, чтобы не мешать другим - шла обычная репетиция.
Чуть позже, сцена очистилась и появился кордебалет и парами, уже в сценических платьях, закружились в хороводе.
Снизу, из оркестра, по прежнему раздавались звуки фортепьяно, накладываясь на пиликанье скрипок, прерываемые зычными призывами духовых.
Затем занавес закрыли и в зале включили свет - после мягкой полутьмы, необычайно ярко осветился высокий красивый потолок и зал с четырьмя ярусами ложь и багрово - алой, бархатно - плюшевой драпировкой сидений, барьеров, штор и перегородок...
Наконец из глубин сцены появился дирижёр, чей торс и кудрявая голова в очках возникла над барьером, и тут же он замахал дирижерской палочкой, напевая " Там, там, там..."
Свет вновь погас и голос, через негромкий репродуктор в зале, мирно спросил "Готовы?"
Не отвечая, дирижёр взмахнул руками и репетиция началась.
Какое-то время я приглядывался, всматривался из темноты зала, что происходит вокруг, слыша мерное, нерегулярное кликанье фотоаппаратов, установленных в зале на высоких треногах.
Потом обо всём забыв, внимательно наблюдал за происходящим на сцене.
Театр позади молчал равнодушной тишиной, сцена играла и танцевала, и в какой-то момент мне показалось, что это всё делается лично для меня одного!
А кругом, точнее на сцене, всё-таки шла напряжённая, хотя и незаметная, для постороннего взгляда работа.
Балетмейстер, нестарый ещё, стройный и пластично двигающийся мужчина, как пастух кордебалетного стада расхаживал по сцене и выговаривал замечания, наперерез музыке оркестра и топоточку пуантов балерин:
- Зина! Я тебе уже пятый раз говорю - не отставай от девчонок! Ты спишь, что ли?
Зина не отвечая продолжала танцевать, слушая упрёки с виноватым видом
"Надо же - думал я - он, отмечает её по имени вот уже в пятый раз, а это ведь и хорошо, что из такого "стада", он выделяет её одну..."
А на сцене кружилась нежно розовая метель из складчатых лёгких платьев и надвигался апогей маленького балета: оркестр вспыхивал литаврами, дирижёр что-то попутно проговаривал надтреснутым голоском, делая последние замечания и пожелания музыкантам, сидящим внизу, в яме, и потому невидимым.
Наконец прозвучали последние громкие аккорды "анонимного" пианиста в оркестре и праздник танца заканчился...
Это было переложение на язык балета, концерта Чайковского для фортепиано с оркестром.
Следующим был маленький балет - "Притча о блудном сыне" Прокофьева.
Мы в перерыва, преодолев оркестровую яму по металлическим сходням, придвинутых к краю сцены, прошли через неё, наполненную ещё возбуждёнными быстрым движением, стройными девушками и спустились по узким коридорам и коридорчикам вниз, в буфет.
Сидя за столиком и попивая холодный лимонад - на улице жаркое лето - обсуждали увиденное и услышанное с нашим другом, музыкантом оркестра Кировского театра.
В ответ на мои восторженные реплики, согласное кивание моей взрослой дочери Ани, которая и привела меня сюда, Гриша, лукаво улыбаясь отвечает: - А ведь я, этого великолепия не вижу. Я ведь там, в яме, как лев в клетке, сижу и гляжу только на дирижёра. Да ещё в ноты!
Он устал и был грустно ироничен - Кировский балет, за четырнадцать дней гастролей, давал двадцать представлений. Успех обещал быть полным и заслуженным.
Талантливые солистки и солисты воспитанные в русской школе танца, замечательно подобранный и не мене профессиональный кордебалет и хороший оркестр - всё вместе давало ощущение большого праздника!
А ведь англичане любят и понимают балет, к тому же, при Роял - Опера, есть клуб любителей Кировского театра, и я уже знаю несколько англичанок, которые стали изучать русский язык, полюбив русскую оперу и балет.
Одну из них я встретил на этой репетиции и поговорив с нею, выслушал комплименты в адрес танцовщиков и постановщиков Мариинки!
Вернувшись в зал, увидели на сцене рисованный задник, с еврейскими пастушьими шатрами, синим морем и кораблями на рейде.
Репетиция вскоре возобновилась и в начале, режиссёр - постановщик через репродуктор из зала, попросил поднимать занавес с первыми звуками оркестра - музыканты уже начинали, а занавес почему-то запаздывал.
Недовольный голос постановщика прозвучал уже во время действия и потому, следовала неожиданная остановка...
И проделывалось это несколько раз.
К тому же, прерывая репетицию несколько раз, режиссёр сердя дирижёра, мог впоследствии нарваться на мстительный ответ!
Ну а пока, каждый раз после остановки репетиции, разочарованные балерины, в платьях сшитых по еврейской моде первого тысячелетия до рождения Христа, покорно перебегали из угла в угол сцены, возвращаясь на исходные позиции.
На четвёртый раз, занавес взмыл вовремя и балет продолжился...
Блудный сын, явно не уважал Родителя, торжественно и авторитетно появляющегося на сцене в длинном одеянии с роскошными высоко - художественными складками на нём.
Непутёвого сынка уже поджидали неподалёку дружки - гуляки и подружки, в коротких хламидах из фиолетового бархата...
В конце концов, Отец, любящий сына, отдал ему положенную часть наследства и тот, тотчас же пустился в загул, с оравой приятелей и приятельниц.
Но вскоре веселье и сексуально страстные танцы закончились, деньги из наследства, частью потратили, а частью украли и "блудный" сын возвращается к Родителю, униженный, нищий и больной.
В момент, когда ослабевший от пережитого, ползущий по земле Блудный сын, попытался преодолеть ограду вокруг отцовского дома чтобы попасть внутрь, дирижёр застучал по пюпитру палочкой и оркестр замолк.
Разочарованный танцовщик - солист, вынужден был остановиться и со вздохом, перевернувшись на спину лежал в ожидании, пока дирижёр втолковывал музыкантам, что и как надо играть в этом месте.
Наконец, Блудный сын, вновь пополз и тут, дирижёр остановил оркестр ещё раз - месть свершилась!
"Блудный сын", уже не скрывая своего раздражения встал, перешёл на несколько метров назад и снова лёг на сцену...
Наконец оркестр заиграл, сын дополз до Отца, попросил прощения, был прощён и всё закончилось хорошо!
Начался следующий перерыв и я, проходя через сцену, увидел "блудного сына", который вытирал пот с лица и пил воду из пластмассовой бутылки.
Он мельком глянул на меня и я показал ему поднятый большой палец - он действительно был великолепен!
В буфете, я пытался объяснить притчу Грише и дочери.
- Отец - это Бог вещал я, а сын - это грешник, впавший в разврат и дебоширство. Но Бог всех любит и потому, Отец принимает покаяния своего грешного сына!
Дочь смотрела по сторонам, а Гриша улыбаясь откликнулся на моё резонёрство:
- Ты можешь не объяснять - у меня, самого три сына.
Последним был балет, поставленный на вальсы Равеля.
В начале он не захватил меня и мне даже казалось, что балеты в спектакле надо было поменять местами - "Вальсы" перегнать в середину, а "Блудного сына", поставить в конец.
Но потом, я вдруг уловил развитие сюжета на сцене и понял, что и в "вальсах" есть своя драматургия.
Главную партию танцевала Ульяна Лопаткина и я проникся красотой движений человеческого тела в танце, уловил смысл этого языка, несмотря на всю очевидную условность происходящего на сцене!
В конце балета, партнёр уносит Лопаткину на руках со сцены за кулисы, а кордебалет грустно её сопроводил.
Я тряхнул головой, очнувшись, вспомнил где я, но ещё какое-то время сидел неподвижно переживая увиденное.
Когда я выходил из зала через сцену, Лопаткина стояла в углу за сценой и гневным, беспокойным взглядом смотрела вокруг себя, всё ещё тяжело дыша - мне захотелось ей поаплодировать, но я тихонечко прошёл мимо.
Гриша проводил нас с дочерью до служебного входа, мы поблагодарили его за доставленное удовольствие и вышли на улицу.
Мы с ней тоже вскоре простились и я один, отправляясь домой, зашагал по тёплым полупустым улицам, размышляя и переживая только что увиденное и услышанное.
"Русский балет - это всё таки замечательная вещь!" - думал я, вспоминая полумрак большого зала, суету артистов и их преображённые в танце тела и лица...
Опера Кировского театра в Лондоне.
...Вслед за удачным выступлением балета, Валерий Гергиев - художественный руководитель и главный дирижёр театра, привёз в Лондон три оперы, две из которых, мне удалось посмотреть...
"Борис Годунов" - пожалуй самая известная русская опера за рубежом, и поэтому, все ждали спектакля с большим интересом.
На "Бориса Годунова" мы купили стоячие места на левой галерее, за десять фунтов каждый, но придя в Роял Опера, поднялись наверх и увидев свободные кресла рядом со стоячими местами, устроились там вполне комфортно.
Партию Бориса Годунова, в разное время пели самые знаменитые басы, в том числе блистательный Шаляпин, и совсем недавно ещё и болгарский замечательный бас Христов.
К сожалению, сегодня в Кировском театре нет солистов мирового масштаба, хотя надо отметить хороший хор и конечно оркестр, под управлением, может быть самого известного на сегодня, русского дирижёра Валерия Гергиева.
После обычной просьбы, выключить на время спектакля мобильные телефоны, занавес поднялся и мы увидели на сцене, толпу русских людей в серых, зэковских бушлатах и зазвучала музыка...
Думаю, что многие зрители, как и я сам, ожидали увидеть на сцене русские национальные костюмы и классическую постановку, но в этот раз, провально неудачными были работы художников и сценографов рассчитанных на публику, которая якобы должна была знать и помнить всю драматическую историю России - особенно недавнее, "тоталитарное" прошлое.
Однако в реальности это не так, да и не может быть так, хотя многие в Англии и наслышаны об "Архипелаге Гулаге", но никак не ожидали от постановщиков подобных "творческих" фантазий, смешивающих совершенно разные исторические эпохи.
Кроме того, Англия имела в Австралии свой "Гулаг" ещё сто пяьдесят лет тому назад, и об этом уже давно не вспоминают, чтобы не проводить подозрительные аналогии...
И в этом была главная ошибка постановщика из Мариинки - думаю, что англичане, не все и не всегда знают свою историю, а уж тем более российскую.
Подозрительно модерновые, серые балахоны на "народе" в массовых сценах, наверное должны были, по замыслу художников, означать зэковскую униформу, намекающую на недавнее прошлое в СССР, но были вполне безвкусны и бессмысленно политизированы...
Однако, как позже выяснилось, это было только начало "модернизированной русской оперы...
Формотворческие изыски, показанные в процессе спектакля угнетали меня и вызывали чувство недоумения: непонятные пузатые светящиеся предметы на сцене; кожаное, длиннополое пальто на Шуйском; серые, а не чёрные рясы на Пимене и Гришке Отрепьеве; некое таинственно громоздкое сооружение, в котором, в финальной сцене Борис Годунов передвигался по сцене; боярские, накрахмаленные, буквально стоявшие на сцене, кафтаны в полтора человеческих роста высотой, в которых прятались артисты - "бояре"; вкатываемые и выкатываемые из келий гробы на дребезжащих колёсиках, тоже светящиеся изнутри; нечто похожее на химические колбы, стоящие вместо винных бутылок на столе в корчме, а Гришка Отрепьев, в этой сцене появлялся в зэковском ватнике!
И всех нелепо осовремененных деталей в этой опере не перечислить - позже мне объяснили, что на сегодня таков стиль сценографии в Кировском театре.
Было очень неловко смотреть, как страдающий от галлюцинаций Борис, катается по полу рядом с какими-то цветными пластиковыми кубами и конусами, которыми якобы играл малолетний царский сын и которыми Борис, для наглядности, объяснял ему же громадность России.
Н о на разгадывание этих шарад, требовались неимоверные интеллектуальные усилия, которые только мешали слушать замечательную музыку.
А когда мучения Бориса привели его к смерти, то с потолка, спустился гигантский серебряный паук, видимо долженствующий символизировать ужасы больного сознания "бедного" царя!
На мой взгляд, такая сценография совершенно не соответствует нормальному вкусу и во многом испортила впечатление от спектакля, и только вежливость, не позволяла англичанам освистать это, с позволения сказать художество!
Хотелось бы отметить неплохой голос солиста, поющего партию Пимена, однако всё это смазывается нелепыми фантазиями постановщика.
Зрители и слушатели, как и я, чувствовали себя особенно неловко, когда стол почему-то святящийся изнутри, за которым должен сидеть Пимен, "монахи" вкатывают на сцену дребезжа не смазанными подшипниками!
Возникает мысль, что постановщики, этими действиями проверяли до какой степени абсурда можно довести спектакль из русской трагической истории.
Но к сожалению или к счастью, английские зрители и слушатели очень вежливы и выдержаны.
И всё же, озадаченные зрители встретили финальный занавес громкими аплодисментами и правильно сделали - ведь нельзя, чтобы от нелепых изысков постановщика и декораторов, проваливался весь спектакль!
И весёлая деталька: занавес, и на балете, и на опере, в последний раз поднимался, когда зрители уже переставали хлопать и этим неловким выходом "на бис", заставляли многих зрителей улыбаться...
Хорошее звучание оркестра, известное всему миру имя Валерия Гергиева, как лидера оркестра и театра, позволили сгладить неприятное впечатление от постановочной части оперы, и слушатели всё-таки остались довольны.
Однако мы с женой, идя домой и обсуждая спектакль, с умилением вспоминали "Бориса Годунова" на сцене Кировского театра, виденного в Ленинграде лет двадцать назад.
Тогда постановка была вполне классической и голоса, во многом превосходили или не уступали нынешним.
В Англии зрители очень любят "Годунова" и конечно хотели бы посмотреть классические русские костюмы, увидеть златоглавый кремль и его колокола, бороды стрельцов и сверкающие секиры с саблями.
А вместо, увидели "политическую сатиру", нечто даже близко не напоминающее жизнь исторической России - получилось глупо и по-лакейски. Такова, к сожалению ментальность нынешней "образованщины", утверждающей, что они - российская интеллигенция!
Жаль, что руководители оперы Кировского театра, на знают истинного положения здесь в Англии, и пытаясь ошеломить зрителей "политизированной" новизной, только насмешили или даже огорчили английскую публику.
Мне кажется, что всё это, с одной стороны идёт от недостаточного профессионального кругозора, а с другой, это желания угодить иностранной публике.
Но не зная вкусов этой аудитории и не желая знать - это подход, которым на мой взгляд отличается сегодняшняя образованческая часть русского культурного истеблишмента, рассчитывающая на комплиментарность отзывов, которыми к сожалению, до сих пор грешат российские театральные критики!
И мне кажется, что одна, правдиво - критическая статья в прессе, стоит многих хвалебных, потому что она подталкивает деятелей искусства к самоусовершенствованию, напоминает им о требовательности подлинных знатоков и ценителей хорошего вкуса!
2005 год.
Репетиция "Хованщины"
...Следующей оперой Кировского тетра, была "Хованщина".
Я её не слышал до этого полностью и потому, пришёл на репетицию с большими ожиданиями.
Действительно, и костюмы и голоса на сей раз соответствовали эпохе и особенно хорош был князь Хованский - кряжистый, усато - бородатый, в кафтане и с саблей в ножнах изукрашенных золотом.
Я пришёл в театр пораньше и сидя в полутёмном зале, наблюдал, как рабочие сцены мастерили кремль, его старинные стены и ворота, и словно по волшебству, собранный из бутафорских деталей, возникал на сцене образ старинной Москвы!
Оркестр, "разминался" и сразу затих, когда за пультом появился энергичный маэстро - Валерий Гергиев. Он внимательно огляделся и немедля начал репетицию.
Зазвучали трубы и представился рассвет на Москве - реке, знаменитая партия, которую очень часто играют многие оркестры и на радио, и в концертных программах во всём мире.
Действие двинулось и всё пошло своим чередом...
В какой-то момент, Валерий Гергиев остановил репетицию и предложил, певцу, исполняющему роль князя Голицына, вести себя на сцене поуверенней.
- Ведь если судить п истории - говорил дирижёр - то Голицын был любовником и фаворитом царевны Софьи, и по сути какое-то время был управителем России...
Певец, в богато расшитом золотом кафтане, кивал головой на замечания маэстро, а остальные участники сцены внимательно слушали.
В этом диалоге певца и дирижёра, меня привлекало столкновение реальности искусства и собственно истории и наблюдая репетицию, я глубже понимал противоречия и единство, которое связывало происходящее на сцене и сопереживание в наших душах.
Действительность дробилась на три части, одна из которых была подлинная история князя Хованского, другая, - то что сделал с этой историей композитор и либреттист, и третья, то что совершалось на моих глазах - создание версии спектакля, конкретно Кировским театром и его руководителем.
Впечатления незабываемые!
Декорации оперы, вполне классические, богатые и представительные и народ в массовке отнюдь не был похож на озлобленных каторжан, как в "Борисе Годунове", одет был в яркие красивые кафтаны и даже крестьяне, выглядели вполне сытыми, с бородами, которые так идут круглым славянским лицам.
Я уже говорил, что на репетиции, мне всегда значительно интереснее чем на спектакле, потому что можно увидеть, как делается опера или балет, и даже перерывы в действии не мешают сопереживать происходящему на сцене.
В очередной перерыв я сидел расслабившись и вспоминал Кировский театр двадцатилетней давности, репетицию "Пиковой дамы", которую проводил Юрий Темирканов.
Валерий Гергиев - тогда ещё молодой дирижёр, любезно согласился провести нас с женой в зал и посадил неподалёку от дирижёра - постановщика.
Мне запомнился один момент, когда на сцене, пели и прогуливались артисты в "цивильной" одежде и вдруг, Темирканов встал неудовлетворённый игрой певицы - солистки, прошёл к сцене, с трудом взобрался туда по узкому карнизу сбоку, над оркестровой ямой, и появился рядом с певицей, показывая ей, как надо держать голову в этой сцене!
Сегодня, сравнивая, я увидел, что Гергиев более сдержан и внимателен к артистам и потому, они отвечают ему доверием и дисциплиной без понуканий.
Вообще, атмосфера в Кировском театре - что в балете, что в опере мне понравилась. Несмотря на всеобщую известность, Валерий Гергиев по отношению к коллективу театра корректен, вежлив, и относится уважительно ко всем, кто работает вместе с ним, будь то ведущий артист или рабочий сцены.
Я знаком с несколькими музыкантами из оркестров, а их всего четыре в театре, и все они с уважением и восхищением отзываются о нем, о его неистощимой энергии, энтузиазме и о масштабе его таланта, признанного во всём мире.
Все, с кем я разговаривал, отмечают его незаурядные деловые и организаторские качества руководителя и будучи одним из самых известных дирижёров в мире, он пожалуй делает много для российской культуры, как никто другой в наше время.
Все отмечают, что творческий уровень театра за время его руководства, поднялся высоко и во многом, благодаря характеру и увлечённости работой Гергиева и его единомышленников в театре.
Хочется отметить, что русская классика: балет, опера, симфоническая музыка, на сегодня в Англии пожалуй, наиболее исполняемая часть не только на радио Би-Би-Си - 3, но и в концертных залах.
Русская музыкальная культура, мастерство исполнителей, высоко оценивается английскими зрителями, слушателями и специалистами. Симфоническая русская музыка здесь, в Англии, на мой взгляд занимает первое место по времени исполнения и по вниманию к ней, и немного напоминает по положению, российские шахматы эдак лет двадцать пять назад, когда шахматисты всего мира, старались учить русский язык, чтобы быть в курсе всех новинок в России.
Можно в определённом смысле говорить о феномене русской культуры в Англии, являющейся своеобразным послом всего самого лучшего, что есть на сегодня в России...
Но возвратимся на репетицию, в Роял Опера.
Действие на сцене продвигалось к финалу и стрельцы уже "точили" топоры на мятежного Хованского. Гергиев руководил оркестром спокойно, но был внимателен и требователен, а музыканты и певцы изо всех сил старались показать себя с лучшей стороны.