Рыцарь выдохся нескоро. Если остальная выучка соответствует, с уважением подумал дракон, то в поле мне от него кранты. Дыхалка, по крайней мере, как у лошади.
    Правда, то в поле. Рыцарей, умеющих летать, дракон пока не встречал.
    "Интересно, он охрип?" - подумал дракон. Тут рыцарь принялся трубить снова, но выкликов на честный бой больше не было. "Охрип," - удоволетворенно заключил дракон и поплелся вниз, где его ждал первый бой. Согласно программе (местный ее вариант, принятый и утвержденный драконом лично), вначале следовало биться на нервах.
    Спать, конечно, никакой возможности не было: рыцарь трубил не то, чтобы не переставая, но часто и с неравными промежутками. С другой стороны, он не мог быть твердо уверен, что дракон у себя. Тем более, что рано или поздно стемнеет, а рыцарь, одиноко трубящий в темноте, с точки зрения дракона выглядел бы странно. Дракон надеялся, что рыцарь это понимает.
    С другой стороны, когда-то дракону потребуется есть. И пить. И... ну, это самое. Сказать по правде, это самое требовалось уже сейчас: дракон был спросонок. Ситуация осложнялась тем, что он до сих пор придерживался крайне строгих правил насчет гигиены и не собирался нарушать их ради какого-то там рыцаря без войска и даже без оруженосца. И даже без телеги.
    "А что ему надо?" - впервые задумался дракон.

    Стандартный вариант с освобождением плененной девицы рассмотрению не подлежал: с гастрономической точки зрения ни одна девица не шла ни в какое сравнение со свиньей. Не говоря уже о коровах. (Драконья гастрономическая доктрина исходила из формулировки "вкусно - это когда много".) Так что драконья этика, запрещавшая есть разумных говорящих, покоилась на солидных основаниях.
    Негастрономический аспект в расчет не принимался тем более: превращаться ни в человека, ни в кого-то еще дракон не умел. Это долгое время было постоянным источником сожалений, и до сих пор изрядно портило дракону настроение и характер.
    В общем, пока что обычным поводом, вызывавшим интерес визитеров, была располагавшаяся в нижних помещениях пещеры коллекция антиквариата, небольшая, но подобранная со вкусом. Часть ее дракон получил по наследству.
    Слухи об этой коллекции долгое время бродили среди окрестного населения, и хорошим тоном среди визитеров считалось являться со своей телегой. Плохой тон подразумевал, что телега наемная.
    С точки зрения дракона, хорошим тоном было отправить телегу с визитером обратно. Плохой тон подразумевал возврат только телеги. Последнее практиковалось редко - только тогда, когда положить на телегу было особенно нечего.
    Впрочем, было и исключение из правил. Дракон задумался, вспоминая. Собственно, после него поток визитеров не то, чтобы иссяк, но заметно сократился.
    Поводы к тому были самые печальные.

***

    Совсем недавно, каких-то полтора-два столетия тому назад, новый барон земель Кэнду (что на языке окрестного населения означало "Заболотье") прослышал про дракона, располагающегося примерно в месячном переходе от границы его владений, и про его скромную коллекцию антиквариата. Злые языки оценивали коллекцию в десять-пятнадцать баронских состояний.
    Молодой барон разделил слухи простолюдинов, как положено, на шесть и задумался. После непродолжительных размышлений он решил, что полутора сотен человек ему хватит. В свою очередь, это означало, что больше сотни придется нанять.
    Часть банд... пардон, войска удалось нанять сравнительно дешево - под залог обещаний. Остальные же настаивали на живых деньгах, так что в результате задуманное количество участников сократилось приблизительно наполовину.
    Две осадных баллисты, взятые взаймы у соседа, с которым ради этого пришлось прекратить трехлетний спор о промежуточном участке границы, располагались на двух телегах. Еще четыре, одна из которых принадлежала все тому же соседу, ехали пустыми. В случае крайней необходимости, что предусмотрительный барон оговорил с соседом заранее, баллисты предполагалось оставить, заменив на трофеи. При этом сосед любезно согласился на эквивалентную замену по весу.

    Дракон проснулся от подозрительного шума, вызванного попытками полутора десятков человек откатить его входной камень. Наконец, им удалось его капельку приотодвинуть, и они выяснили, что дракон огненосный. Обожглись практически все, а несколько человек - настолько, что им пришлось выйти из дальнейшего участия в боевых действиях.
    Барону предложили подогнать к камешку лошадей и откатить его с их помощью, но тот в резких выражениях отказался. Лошадей было мало.
    Таким образом, война сразу перешла в позиционную стадию. Дракон, разглядевший сквозь смотровую щель количество арбалетчиков, предоставил инициативу барону. Барон, раздосадованный результатом первой попытки, хотел было предпринять следующую, но тут решительно запротивилось войско. Стали ждать.
    Ждали весь день. В сумерках войско слегка приободрилось, и барон отправил еще двух храбрецов на разведку к камешку. Их также пришлось списать в обоз, после чего войско окончательно приуныло. Вопреки всем легендам и сказаниям, подлая рептилия отсиживалась в норе и давать честный бой не желала. Барон отправил несколько мастеров побойчее раззадоривать ее словесным вызовом, но к утру те охрипли и далее могли объясняться только жестами. Жесты, впрочем, были самые выразительные.
    На рассвете, в самое туманное время, когда половина костров погасла и даже сам барон собирался отправиться спать, закрывавший вход в пещеру валун с грохотом вылетел наружу и весело попрыгал к шатру барона, расположенному у подножия холма прямо напротив входа.
    Пострадал шатер и часть отборной дружины, собравшейся возле близрасположенного костра.
    Пока большая часть остававшегося на ногах войска собиралась там, где недавно располагался шатер барона, а теперь находился сам барон, извергающий громогласные ругательства, наверху зашуршало, покатилась мелкая щебенка и большая темная фигура, громко хлопая крыльями, потопала вниз с холма. Пока люди судорожно раздумывали, бежать, нападать или защищаться, на середине пути дракон тяжело поднялся в воздух, на удивление быстро набрал высоту и развернулся в направлении начинающегося рассвета. Арбалетчики не попали. Ну, почти не попали.
    Пять долгих дней и ночей дракон отсиживался в мокром и холодном болоте, страдая от неопасной, но болезненной раны в районе хвоста. Пять долгих дней и ночей людишки праздновали победу над чудовищем и выносили трофеи.
    Сказать по правде, управиться можно было и за день-два, но сутки войска барона медлили, боясь поверить в победу и ожидая очередной пакости от не в меру подлого гада. А не дождавшись, отпраздновали на радостях так, что, знай об этом дракон, он мог бы смело присоединиться к общему празднику: все равно прогнать его никто был бы уже не в состоянии.
    Стоит ли говорить, что после праздника погрузка трофеев протекала особенно тяжело. Барон лежал на одной из телег, прикрытый остатками своего шатра, и осуществлял общее руководство. К концу погрузки ему полегчало настолько, что он спустился с телеги и добрел до пещеры, но было уже поздно: все, что по своим габаритам подходило для засовывания в карман, на телеги, естественно, не попало. Правда, в драконьей коллекции таких предметов было сравнительно немного.
    После долгих споров решено было разделить войско и добычу следующим образом: часть наемников, не успевшая припрятать безделушки достаточно глубоко, оставляла барона, как только они доберутся до ближайшего города - вернее, городка, расположенного примерно в пяти днях пути от пещеры. К ним присоединялось еще несколько человек, которым барон сразу платил деньгами.
    Остальные, на которых не хватило денег, сопровождают баронские телеги до замка, где барон расплачивается с каждым из фамильных запасов. Драконью же коллекцию предметов старины, которую наемники сгоряча предлагали пустить на переплавку, барон получает взамен.
    Наемники, среди которых не затесалось ни одного оценщика, ворчали, но соглашались. Барон же изо всех сил старался прикидываться недовольным и сохранял максимально кислое выражение лица, чему немало способствовали последствия празднества. Настоящую примерную цену добычи барон старался не произносить даже мысленно.
    Наконец наемники закончили погрузку, последний раз слазили в пещеру убедиться, что никто не обронил там какую-нибудь ненужную вещь, и трубач барона протрубил возвращение. У подножия холма кто-то даже затянул песню. Потом ее подхватили.

    Дракон просидел в болоте еще два дня, потом осторожно потрусил на разведку. Человечий запах был старый, и дракон осторожно подобрался к холму. Просидев почти полдня в засаде, дракон окончательно определил, что люди убрались восвояси с вещами. С его вещами.
    Некоторое время дракон сидел у пещеры, шумно вздыхая. Для порядка стоило залезть внутрь и оценить потери, но дракону не хотелось зря травить душу. Кроме того, по своему опыту он знал, что в этом вопросе на людей вполне можно положиться.
    Связываться с людьми не хотелось, но у дракона была своя гордость. Вредные людишки, и те складывали о ней легенды. Правда, там они завистливо называли ее жадностью. Дракон задумчиво потоптался на месте, вздохнул последний раз, и полетел.

***

    Ближайший к Драконову Холму городишко, где барон Кэнду расстался с частью наемников и всеми деньгами, назывался Кроукфорд. Он располагался по дороге из Полесья и Заболотья к чуть ли не единственной на всем побережье бухте, в которую можно было завести корабль без гарантии, что он там и останется. Неудивительно, что там располагался процветающий порт, известный на всю округу своим рабовладельческим рынком и другими торговыми достопримечательностями.
    Кроукфорд располагался в очень удачном месте. Удачном тем более, что жизнь возле самого порта была слишком пропитана духом предпринимательства. Иначе говоря, заходящие в порт мореплаватели не только часто часто совмещали профессии торговца и пирата, но и часто путали то и другое. Последнее, хотя и добавляло порту известности, время от времени несколько негативно сказывалось на его процветании.
    Кроукфорд же располагался как раз настолько далеко, чтобы пиратам было лень до него добираться, но достаточно близко, чтобы из него было удобно ездить в порт за товаром. В Кроукфорде был свой базар, может быть не такой богатый, как на Побережье, но значительно более надежный. Кроукфорд управлялся мэром и магистратом, в отличие от порта на Побережье, где была свобода, то есть неуправляемая торговая вольница. В общем, если не принимать во внимание Драконова Холма, это было чуть ли не самое спокойное место на всей дороге от Полесья к Побережью.
    Дракон облетел городок по дуге и устроил ставку в лесу возле дороги, выходившей из города в сторону баронских владений. Через пару дней - наемники не спешили - со стороны дороги раздался скрип телег и дракон смог печально пронаблюдать за обозом грабителей. Он выждал еще пару дней, а затем приступил к действиям.

    Скрип первой телеги раздался буквально через полчаса после рассвета. Похоже, селянин заночевал прямо у городских ворот, чтобы с первыми же лучами солнца отправиться в обратную дорогу.
    Лошади, уже почуявшие непредвиденные обстоятельства, замедлили ход и возмущенно засопели. Селянин, задремавший сразу по выезде из города, пожевал губами и, не просыпаясь, вытянул лошадей вожжами, пробормотав во сне "Н-ноо". Лошади нехотя подчинились грубой силе.
    Телега выкатилась из-за поворота лесного тракта и практически уперлась в лежащего на дороге дракона. (Заслышав отдаленный скрип, он проснулся, а затем шустро выбрался с опушки на дорогу. И, поскольку драконы обычно просыпаются значительно позже крестьян, к текущему моменту имел уже такой вид, будто лежал здесь от сотворения леса все время. То есть, попросту говоря, когда к нему подъехал крестьянин, дракон уже снова начал задремывать.)
    "Фр-р, фр-р," - недовольно засопели лошади, что в вольном переводе с лошадиного означало "мы же предупреждали, предупреждали - но никто нас не слушает ... скотина такая".
    "Гххм," - глухо хмыкнул дракон, приоткрыв один глаз. Глаз был янтарного цвета, с вертикальным змеиным зрачком примерно с крестьянскую голову. (Так, по меньшей мере, показалось крестьянину. На самом деле, зрачок был значительно меньше. Чуть ли не вдвое.)
    "!" - подумал крестьянин и окончательно проснулся.
    "Йё..," - сказал он вслух и опасливо сфокусировал взгляд на хвосте дракона. Хвост нервно дернулся. Поднялось облако пыли, и селянин закашлялся. Впрочем, пыль улеглась слишком быстро, чтобы он успел этим воспользоваться и хотя бы юркнуть под телегу.
    Наступила тишина. Дракон смотрел на крестьянина. Крестьянин неотрывно смотрел на дракона, мечтая о сравнительно безопасном месте под телегой. Городские ворота уже прдставлялись ему чем-то слишком дивным, чтобы об этом можно было мечтать.
    Кроме того, селянин был реалистом. Применительно к ситуации это означало, что дракон сам по себе никуда не уберется.
    - Э.. кхе! - попытался произнести селянин, чувствуя, что ситуация затягивается.
    - Вали отсюда, - неожиданно произнес дракон.
    Селянин еще думал, что бы это могло значить, когда обнаружил себя торопливо направляющимся обратно, к недавно покинутым городским воротам. Лошади не могли спешить за ним с той же скоростью, и вероятно поэтому остались. Кроме того, селянину было значительно проще разворачиваться.
    По представлениям самого селянина, он побил сегодня все собственные и чужие рекорды, ибо развернулся и скрылся за поворотом быстрее скорости мысли. По крайней мере сам он, как это произошло, не помнил.
    Однако смутная надежда, что дракон удовольствуется телегой, лошадьми и грузом горшков, зачахла, едва родившись. Ибо за спиной крестьянин услышал леденящий душу топот, от которого дрожала земля.
    Крестьянин наддал еще, хотя только что считал, что это невозможно. Вдруг топот стих. От неожиданности крестьянин замедлил бег, и очень кстати, ибо дракон приземлился прямо перед ним. Земля содрогнулась. Крестьянин резко затормозил, с трудом удержавшись на ногах.
    - Телегу свою забери, - хмуро сказал дракон. И, уже разворачиваясь хвостом к селянину, добавил, - Пусть вещи мои соберут. Я вернусь через некоторое время.
    - А.. Если не соберут? - С ужасом услышал селянин собственный голос и тут обнаружил, что стоит с закрытыми глазами.
    Раздался топот, селянин открыл глаза и увидел стремительно удаляющийся хвост толщиной с лошадь. В этот момент дракон взлетел и, разворачиваясь, заложил вираж.
    Селянин машинально повернул за ним голову. Неожиданно голова закружилась и крестьянину пришлось сесть на дорогу.
    Дракон тем временем набирал высоту.
    - Тогда их соберу я! - донеслось наконец с неба.