-И конечно мне дорого э-это, то на что эта шляпа надета-а!- тянула Симочка под душем. Получалось довольно мерзко. Симочка об этом подозревала и не выступала на публике. Но неистребимая любовь к пению, вопреки отсутствию слуха и голоса, не давала ей покоя. Стоило ей остаться одной дома в хорошем настроении и неузнаваемая Ave Maria следовала за Интернационалом, который впрочем, трудно испортить, если только отсутствием чувства. Этого у Симочки хватало, у нее даже слезы наворачивались от жалости к "проклятьем заклейменным". Странный репертуар объяснялся хоровым прошлым Симочки. В третьем классе объявили набор в школьный хор. Симочка, тогда еще маленькая девочка в белых гольфах и калачиками за ушами, ходила за бедным учителем музыки до тех пор, пока он с вздохом не принял Симочку в хор. Симочка была счастлива, а учитель музыки вздыхал, каждый раз видя ее сияющую мордашку, говорить ребенку о его несовершенстве он считал непедагогичным.
Вскоре он пожалел о своих принципах. Симочку из-за маленького роста приходилось ставить в первом ряду, где располагались микрофоны. Он стонал, как от зубной боли стоило ему вспомнить их публичные выступления. Они скорее напоминали комический номер. Симочка совершенно адекватная на репетициях, неслышная в общем хоре, на выступлениях доводила его до инсульта. Стоило им выйти на сцену, она вытягивалась как струнка и очень старалась петь в микрофон. Хорошее пение для нее означало - петь громко. И вот среди стройного детского хора, вырывался голосок, безбожно фальшивый. Учитель делал отчаянные глаза, дергал лицом, смотрел на Симочку то угрожающе, то умоляюще, но она отвечала чистым взглядом и старалась еще больше.
Зрители в это время лежали от смеха. Хор выступал в основном насильно в детских домах, в воинских частях и на школьных праздниках. Загнанные в зал солдатики или сироты, абсолютно равнодушные к хоровому пению, начинали дремать, сразу, как только рассаживались. И спали бы все выступление, если бы не Симочкин голос. Услышав его, они сначала недоуменно переглядывались, потом окончательно просыпались, и, вытягивая шеи, пытались разглядеть источник звука. Им хорошо было видно, что происходит на сцене. И то, как старается маленькая девочка, с серьезным, сосредоточенным личиком, и как отчаянно машет на нее руками руководитель, а в перерывах между песнями пытается переставить ее подальше от микрофона. Она же все равно оказывается около него при первых аккордах песни. Вскоре в зале все смеялись, успокаивались, переглядывались и опять начинали смеяться.
Это было кошмаром учителя, хотя иногда в особо ироничном настроении, он и признавал, что за всю свою жизнь не удостаивался подобных аплодисментов, долгих и искренних.
Время прошло, хор распался, учитель занялся продюсированием звезд средней и малой величины. Симочка выросла, пережила подросковые комплексы и навсегда разуверилась в собственном совершенстве. Правда петь все так же любила, но уже в одиночестве.