|
|
||
Мне нужно особое печенье
Еще один важный эпизод, который заставил меня по-новому взглянуть на вещи, был таков. Я дружил с девочкой одиннадцати-двенадцати лет. В ней я обнаружил удивительное понимание того, что так интересовало меня. Вика была красивой девочкой. Она понимала меня и сама много рассказывала мне о том, как приходит смерть, где ее истоки. Правда, она, скорее, распылялась, она брала уроки пения и танцев, то есть не была устремлена к единой главной цели, как я. Я несколько раз говорил ей об этом, но она не принимала мои слова всерьез, смеялась. Но, в общем, это меня не беспокоило. Мы вместе гуляли иногда, и, как я теперь понимаю, ждали чудесного случая, который бы пролил еще больше света на смерть, но судьба смеялась над нами, и подобного случая не представилось. Мы начинали ссориться по пустякам, не находили взаимопонимания, и потом разошлись на некоторое время. Я не слишком тяготился разлукой и был очень обрадован, когда, спустя некоторое время, она напомнила о себе. Мне передали взросые, что она умерла. Я от всего сердца радовался ее успеху. Радость моя была омрачена тем, что мне не дали посмотреть на нее, но я уже понимал, что передо мной открываются новые горизонты.
Так я жил примерно до достижения мною шестнадцати лет, накапливал впечатленья, пробовал тренироваться. Тогда же я пережил некий кризис своего познания смерти. Как часто бывает в юности, мои прежние понятия вдруг показались мне негодными. Я и теперь считаю, что мои первые представления о смерти были совсем неполными, скорее чувственными, а не осмысленными, основанными на детском переживании, но все же теперь я признаю за ними неоспоримую и немалую ценность. Однако в то время я, со свойственной юности страстью, отвергал свои прежние взгляды и понятия, я боролся с самим собой, я как бы пытался уязвить себя нарочно выставляемым в ярком свете несовершенством своих идей. Моя мать даже сказала как-то по этому поводу: "Тобой владеет как будто демон отвержения."
Это был мучительный период, но я должен был его пережить. Постепенно пафос отрицания ушел, и ко мне вместе со взрослением стало приходить и новое осознание и видение смерти как золотого звена, как меры, как ореха.
Я должен признать, что именно этот период был одним из счастливейших в моей жизни, вся моя душа была переполнена ожиданием новых открытий и проникновений в сокровенное.
Еще предстояли напряженные годы поисков, обретения себя, но во мне уже не было беспокойства, только радостное волнение. Я стремился к новому, мне особенно приятно было узнавать в как бы давно осмысленных предметах неисследованные глубины, видеть, как много ликов имеет милая мне смерть. Как раз примерно в те годы умер мой отец. На этот раз мне повезло, и его положили на стол. Когда я вошел, чтобы посмотреть на него, меня посетило чувство неуверенности, действительно ли все будет так, как в детстве, но войдя, я уже смеялся своим сомнениям. Конечно, я с тех пор повзрослел, стал мудрее, и простое повторение ситуации со столом не могло стать чем-то значительным: я видел гораздо дальше. Но все равно мне было приятно. Я трогал отца за лацкан пиджака, теребил его красивые, аккуратно уложенные волосы. Как раз тогда, совместив в уме наименованье отца с собственным, Юрий Константинович - его и Михаил Юрьевич - мое, я понял смысл отчества, и был очень рад приобретению. В то время я был уже совершенно самостоятелен, но течение дел в доме еще не зависело от моей воли, поэтому я не мог поступить с отцом, как мне представлялось нужным. Но, тем не менее, я совершил еще один шаг вперед. Последовали годы упорного труда, непрестанных попыток совершенствования. И несмотря на то, что иногда находили минуты слабости и сомнения, я никогда не уходил с выбранного пути. И потом судьба принесла мне еще одну награду. Умерла моя мать, и я держал ее на руках, баюкал, заворачивал в цветные тряпицы, запускал в лодке по течению ручья. Я уже верил, что и смерть тоже выбрала меня, что мое призвание нашло меня. И я не ошибался. Последовали многочисленные смерти моих родственников, друзей и просто незнакомых людей, и с каждым новым разом я все отчетливей прикасался к чистому источнику, все больше видел, больше понимал. Одно время мне даже казалось, что судьба избаловала меня, потому что в нечастые промежутки между смертями я скучал, тосковал, тяготился собой, понимая, что не в силах ничего сделать. Порой я просто уставал, пресыщался кажущимся однообразием смерти, но я понимал, что кончилось время ученичества, пришло время действия, и я был счастлив этим сознанием. Теперь, в зрелом возрасте, я уже вполне утвердился. Если я выхожу в сад, там встречают меня деревья, окутывает ноги молочный дым, шуршат вьюнки, в поле приветствуют меня колыханьем травы, охватывают своей волнующейся ширью лесистые горизонты, воды рек и озер отражают мое лицо, и по цветущим нивам иду я с посохом мудреца в руке, устремляя взгляд к небу, где в солнечный день и в безлунную ночь одинаково верно и твердо ведет меня моею дорогой негасимая звезда.
8 января 1993 года
|