Время может быть бесконечным

О чем они грустят, всматриваясь в темный бархат небес ,далекий недоступный, с вечно сияющий звездами О вечности?

Хотя нет, грустить они не могут. Они давно уже не чувствуют палящего жара солнца, прохлады ночных дождей, радости и сожаления, гнева, ярости , любви и сочувствия. Ибо они равны.

.

Перед древним проклятьем все они оказались равны. Гарнизон старинной крепости из нескольких десятков молодых и старых воинов, жены и дети тех, кто не пожелал расстаться со своими близкими на долгий срок, и несколько служителей Древних Богов.

Караваны давно обходят эти края стороной, всему виной дурная слава этого места. То ли легенда, то ли просто старая страшная сказка, выдуманная стариками и рассказываемая старыми, беззубыми косматыми бабками, под колючим пологом походного шатра из грубой шерсти, у вечернего костра, притихшим от испуга детям.

Давным давно, на пути из Северной империи к процветающим от морской торговли Южным городам, шел оживленный торговый путь. Несколько недель по раскаленным солнцем белым барханам и каменистой пустыне и вот уставшие путники уже любовались пышными кронами деревьев великанов и диковинными цветами приморских городов, удивлялись обилию и разнообразию товаров на местных рынках, незнакомому говору торговцев из неведомых земель , их ярким одеждам и великолепным украшениям.

На всем пути через пустыню путники могли отдохнуть под кровом жилищ только дважды в поселке рудокопов, где в шахтах работали рабы, сосланные на бессрочную каторгу за страшные преступления, и в крепости . Рудничный поселок , хоть и пользовался в округе дурной славой говорили, что местные колдуны оживляли трупы погибших рудокопов, и вновь отправляли их работать в шахтах обойти было никак нельзя. Магическая руда, добываемая здесь для нужд храмов Севера, не вся попадала к месту назначения. Небольшая ее часть оседала у местных перекупщиков. Мастера, умеющие работать с ней, ковали из ее сплавов клинки и кинжалы, которые нельзя было сравнить с обычными мечами . Магический клинок обладал способностью умножать силы и выносливость своего владельца во много раз. Говорили, что кузнецы -умельцы из поколения в поколение по наследству передавали секреты своего мастерства. Торговцы шептались о том, что эти клинки закалялись в крови невинных жертв, в соке редких дурманящих растений из Высокогорья, где еще живут драконы, в водах из источников пещер черных гоблинов. Мастера, кующие эти мечи, знали цену своей работы. И не всегда эта цена измерялась в золоте. Они утрачивали свое здоровье, угасая на глазах, из полных сил, крепких мужчин превращаясь в немощных, больных стариков всего за несколько лет. Кто-то терял здоровье, кто-то - удачу, а некоторые из них платили за свое ремесло и вовсе неизмеримую цену их все чаще видели у святилищ Темных богов, со временем они теряли близких, семьи, и становились изгоями, живущими на отшибе. Их боялись, но почитали их умение и знания. Вот ради магической руды и изделий из нее и задерживались караваны в Рудничном поселке. Хотя, надо сказать, совсем ненадолго. Путешественников пугали местные рудокопы иссохшие кожа да кости, на изможденных телах еле держались почерневшие лохмотья, издававшие запах тлена. Они сидели в тени жалких лачуг из пальмовых листьев, неподвижные, с морщинистой коричневой кожей, покрытой струпьями и язвами, с тусклым взглядом провалившихся в глазницы глаз. Но самым жутким был их странный оскал почерневшие, усохшие губы не прикрывали кровоточащих десен, у многих вместо носа на высохшем лице зияли два сочащихся гноем и темной слизью отверстия. Иногда кто-нибудь из них подходил к лавке торговца попроще и останавливался на противоположной стороне улицы, молча глядя в открытую дверь. Торговец , улучив момент, когда на улице не было прохожих, а в лавке покупателей воровато вышмыгивал на улицу, прихватив с собой старый щербатый кувшин с водой, разбавленный прокисшим мутным вином, молча совал его в слабые, трясущиеся руки рудокопа, и ,оглядываясь, возвращался в свою лавчонку. На следующий день, на заднем дворе своего дома, заросшем колючими кустами и сорняками, он вынимал из-под плоского, крошащегося камня , небольшой , но тяжелый сверток , обернутый бледно-зелеными тонкими войлочными листьями пещерной плесени. А в свертке было то, чем рисковали головой и торговец, и рудокоп кусок черного камня с яркими темно-синими , как будто стеклянными, прожилками, по которым , стоило камню почувствовать тепло человеческой ладони, все быстрее и быстрее струились ярко-голубые искры. Знающие говорили, что когда-то очень давно ,когда Боги были еще молодыми, с темного ночного неба на землю упала звезда. Магическая руда и есть осколки той самой звезды.

К поселку рудокопов из Южных городов путь шел рядом с Цитаделью. Ни караван, ни одинокий путник не останавливались поблизости на ночлег, а те , кто по незнанию или застигнутые пыльной бури оказывались здесь ночью, пропадали без вести, и лишь несколько человек после того, что они видели, выжили, но лишились разума, и их бессвязным , жутким речам никто не верил.

Однажды случилось то, что заставило путников, увидевших неприступные стены Цитадели как можно быстрее миновать их. Теперь караванщики спешили, проезжая мимо, настегивали вьючных верблюдов и лошадей. Все разговоры смолкали, и лишь некоторые боязливо оглядывали массивные стены из огромных глыб и ворота, всегда запертые изнутри.

Один путник, проведший ночь недалеко от Цитадели, рассказывал такие ужасы, что ему мало кто верил. Он, ставший уже древним, седым стариком, ходил от харчевни к харчевне в портах Южных городов, и скромно пристроившись в углу двора перед входом, ждал. Всегда находился какой-нибудь моряк из Заморья, которому хотелось послушать о Цитадели. Стакан дешевого вина был платой за рассказ старика. Но тому, что он рассказывал, никто не верил.

Говорили и о том, что Совет правителей Южных городов снарядил отряд из лучших воинов Вечной Стражи. Вместе с отрядом туда отправилось несколько жрецов Новых богов.

Спустя какое-то время караван, шедший мимо Цитадели, наткнулся на тела вооруженных воинов и жрецов недалеко от крепости. Они лежали на разном расстоянии от закрытых наглухо ворот, и не было видно следов крови, не было ран или еще каких-то следов насилия. По тому, в каком виде их нашли, казалось, что они, обезумев, бежали от какой-то опасности. Но это им не удалось.

Ходили слухи, что в одном из маленьких кочевых племен, обитающих к западу от Цитадели, есть простой пастух, который рассказывает о том, что побывал внутри Цитадели. Его прадед рассказывал ему, совсем маленькому, что в таинственную крепость можно попасть по старому тайному лазу, скрытому под слоем песка и камней у самых стен крепости. Лаз вел во двор крепости. Старик сказал о том, что только редкий смельчак может пройти в крепость, но делать это можно только при свете солнца, а там, внутри, ничего нельзя трогать, ни к чему нельзя прикасаться, ходить как мышь, тихо и неслышно.

Юноша вырос, и девушка из племени кочевников воинов, которую он полюбил, и звал замуж, захотела увидеть, что идет под кров смелого и храброго мужчины. Ровно в полдень, когда всемогущее солнце достигло своего зенита, она увидела своего жениха на стенах крепости, и этим все решилось. Пастух был в крепости лишь однажды, он женился. Родились дети, все было, как у других. Лишь изредка он седлал лошадь и уезжал к Цитадели, один. Женщина как-то тайно последовала за ним, мучимая подозрениями. Оказалось, что он, оставив у самых ворот немного воды в бурдюке и свежую лепешку, долго сидел, не сводя глаз с молчаливой каменной твердыни.

Вечером, после возвращения в дом, он был молчалив и грустен. Женщина сказала, что она видела его возле Цитадели, и не понимает, зачем он ездит туда. Чтобы больше любить и ценить то, что мы имеем, глупая. Один раз потеряв, ничего нельзя вернуть - сказал он, привлекая ее к себе.

Воины Цитадели.

Первое, что слышали воины, почти всегда был детских смех. Дети всегда остаются детьми, им хочется играть, и они не помнят, что было вчера и не знают, что будет завтра. Глядя на их незатейливые игры, воины Цитадели светлели лицами. Или просто луна ярче светила именно в эту минуту, или последние лучи закатного солнца вдруг озаряли их лица, кто знает?

Струился дымок, вкусно пахло жареным мясом и свежими лепешками. Женщины у котлов переговаривались тихими голосами.

Служитель Древних Богов, величественный старик в белоснежном одеянии, обходил воинов, оглядывая каждого пытливым взором, спрашивал, крепок ли духом воин, и , напоследок, благословляя на служение , осенял каждого широким взмахом сухих ладоней.

Никому ничего не нужно было объяснять и говорить, каждый знал, что ему нужно делать. Воины счищали с оружия песок , проверяли доспехи. Молчаливые женщины подносили им глиняные миски с жареным мясом, чаши с вином и водой, и душистые свежие лепешки на деревянных подносах.

Дети крутились среди воинов, трогая оружие и кованные пластины панцирей, заглядывали в глаза юных и старых воинов, и те им мягко улыбались в ответ, отводя чересчур любопытные детские беззащитные пальцы от острых лезвий клинков и наконечников стрел.

Каждый был занят своим кто-то спускался вниз, в подземелье, в святилище Древних богов. О милости уже не просили, просили о насущном.

Они все чаще посматривали на темно-звездный покров ночного неба. То один, то другой, останавливаясь вдруг, будто присушивался к чему-то

За внешней неторопливостью и выверенностью каждого движения скрывалось ожидание

И это что-то наступало с первым криком дозорного с какой-нибудь из угловых башен.

Женщины быстро уводили детей вниз, в святилище, к алтарю, моля защитникам крепости , себе и своим детям спасения. Это делали просто потому, что так делали всегда

Отсюда, снизу, было едва слышно, как содрогнувшись, стены крепости распахивали свои ворота навстречу Злу

И яростные крики воинов, и глухие, нечеловеческие звуки, источаемые многоликим Злом, отправивших своих посланцев этой ночью к крепостиСколько таких ночей было, никто не вел счет им

И жуткие звуки битвы, длящейся до рассвета, и рвущие душу стоны и вопли близких, родных, любимых, умирающих в неравной схватке.

Тем, кто заперся в подземелье, нельзя выходить. Они ждут, женщины прижимают к себе притихших детей, несколько жрецов под предводительством старого служителя полукругом стояли у слабо вспыхивающего разноцветными огоньками алтарного камня. Стояли молча, закрыв глаза, безмолвно разговаривая с Древними богами.просили о милости ниспослать победу в бою своим воинам, и чтобы эта битва стала последней

Случалось, во время схватки нежить добиралась до каменных дверей святилища. Тогда от страшных, потусторонних звуков сотрясались стены и потолок, раскалывались глиняные горшочки с подношениями Древним Богам, дети исходили нечеловеческим криком от страха, остальные, слыша, как там, за дверью добивают последних раненых защитников крепости, вырывая им , еще живым, глаза и внутренности, кричали и плакали от бессилия и гнева. Те, кто слышали в какофонии звуков призрачные голоса близких давно ушедших матерей, отцов, детей и других близких и любимых, подбегали к двери, пытаясь сдвинуть ее, бессильно молотили кулаками по шероховатой поверхности камня, чуть вздрагивающего по ударами снаружи, оставляли следы своей крови , которая быстро темнела , и на темно-коричневой поверхности казалась почти незаметной.

Но все , оставшиеся в подземелье, знали, что это закончится. Через ночь, кажущуюся бесконечной, когда в Сосуде времени, за которым следили младшие жрецы, воды останется совсем немного, стихали и звуки там, по ту сторону двери из монолита. Когда в полупрозрачном сосуде оставалось воды на два пальца, всем нужно было набраться мужества, чтобы вместе открыть тяжелую дверь. Мужества для того, что они увидят за дверью

До того, как солнце покажет свой край из-за горизонта, нужно было собрать останки погибших защитников , подобрать раненых и всех их внести во двор Цитадели, ибо с первыми лучами солнца крепостные ворота надлежало закрыть, и тех защитников , кто оставался за пределами крепости, на следующую ночь видели в рядах подступающей нечисти. В них уже не оставалось ничего человеческого, они были обречены служить Темным богам, и у них уже не было надежды на возвращение, тогда как у тех, кто защищал Цитадель, жила надежда, что Древнее проклятье когда-нибудь падет и их Служение закончится

Женщины и служители, почти не глядя обходили зловонные кучи того , что под ударами мечей и стрел осталось от нечисти , молча поднимали тела воинов , собирали все, что от них осталось, заносили во двор крепости и в скорбном молчании укладывали вдоль стен, на окровавленных плитах внутреннего двора. Они не видели, как под первыми лучами яркого, дарящего жизнь всему живому солнца, пятна и лужи крови мгновенно превращаются в черных прах, в невесомую темную пыль.

..

Пастух

Тот подземный ход, о котором мне рассказывал прадед, я искал долго. Слишком много песка намело на камни, которым был завален вход в него. Но все-таки нашел. Боялся ли я чего-нибудь? Только того, что может что-нибудь случиться, и я больше никогда не увижу тебя.

А я уже не мог без тебя. Поэтому делал все то, чему научил меня прадед, делал с одной мыслью поскорей возвратиться к тебе. Я нисколько не обижаюсь на то, чего ты потребовала от меня, когда у вечернего костра я при всех спросил, хотела бы ты войти в мой шатер хозяйкой. Ты сказала о своем условии, от твоих слов вокруг поднялся тихий ропот слыханное ли дело

Но ты права. Времена сейчас неспокойны, и ты став женой и матерью - должна быть уверена, что у тебя и детей будет защитник, который не побоится ничего

Сколько десятков, а может, сотен лет назад сделали этот ход? До сих пор каменная кладка стен и потолка крепка на вид, хотя иногда , нечаянно коснувшись факелом потолка, я чувствовал, как из невидимых щелей мне за шиворот сыпется прохладный песок. Видел ли я что-то странное там? Кажется нет. Причудливая игра теней или чьи-то взметнувшиеся одежды впереди меня ускользнули в боковой проход? Какие-то смутные звуки, похожие на разговор двоих, или просто эхо от моих шагов? Чей-то тяжелый взгляд в спину, или это просто тяжесть земли над головой так холодит спину?

Но вот крутые ступени вывели меня наверх в какую-то квадратную комнату с низким потолком и дверным проемом без дверей. По виду.это одна из казарменных каменных пристроек внутри крепости. Грубые доски деревянных скамей побелели от времени и покрылись пылью пыли и наметенного внутрь песка было так много, что, казалось , ступаешь по мягкому ковру.

Двор , вымощенный каменными плитами, был огромным и пустынным, кое-где стояли уцелевшие пристройки, примыкавшие к крепостной стене, но чаще я видел просто груды камней, которые когда-то были этими пристройками.

Справа от меня , в противоположной стороне от внутренних ворот Цитадели темнел чернотой высокий проем , украшенный полустершейся каменной резьбой.

Под ногой что-то хрустнуло так, что похолодела спина. Всего лишь глиняный черепок.

В каждой из четырех угловых башен был узкий, с высоким сводам вход, к которому вели крутые ступени. Я медленно пересек двор, стараясь не огладываться по сторонам, но чувство было такое как в вязком страшном сне, когда тебе снится, что ты тонешь, силы уже иссякают, и не спастись

Медленно пересекая двор, я просто старался не смотреть по сторонам. У первой, выщербленной временем ступени я все же заметил нечто. Судя по очертаниям, это не было глиняным черепком Я нагнулся, чтобы рассмотреть получше.

Это был кусок кожаной рубахи, той, что воины надевают под железные доспехи. И рядом , чуть заметенная песком почерневшая рукоять короткого меча. Когда я сделал еще шаг к ступеням, песок стал оседать, осыпаться. И изпод него проступило продолжение рукояти, обвитой узкими, рассыпающимися полосками почерневшей кожи клинок. Широкий клинок, сиявший на солнце щербинами на остром лезвии

Вдруг стало невыносимо жарко

Ничего не трогай.

Я вдруг почувствовал себя обессилевшим. Медленно ступая по проседающему под ногами песку, я вошел в башню. Ее строили на века вдоль стены змеилась крутая внутренняя лестница из камня. По ней я поднялся, придерживаясь за стену, и стараясь не смотреть по сторонам.

Каждый новый уровень башни - что-то вроде маленькой круглой залы. И в каждой что-то было. В одной, на грубом столе среди непонятного хлама ,под тонким слоем вездесущего песка стояли чаши, и это не были простые жестяные кубки. Сквозь паутину мягко сияли грани, и вдруг вспыхивали радужные огоньки

Осторожно добравшись на вершину башни, я сразу увидел тебя, ты горячила своего скакуна совсем рядом, и, если бы я громко позвал тебя, наверное бы, услышала. Но я не хотел звать, я просто любовался тобой. Там, наверху, на башне, такой свежий ветер, я никак не мог надышаться, все впивал , как чистую воду в жаркий день, полной грудью чистый воздух, смотрел на тебя и вдруг понял вот оно, мое счастье, моя будущая жизнь живая, трепетная передо мной, и ничего другого я не хочу, и ни о чем другом не нужно желать.

Я не помню, как вышел оттуда, помню только прикосновение твоей прохладной ладони к моему лбу, участливый, но все же немного лукавый и гордый взгляд победительницы, помню, как лошади понесли нас по пескам под послеполуденными лучами солнца на запах дыма, к родному костру.

Любимаяпобедив страх, я обрел тебя