Это случилось всего неделю назад.

Утром того дня я привычно препарировала содержимое ящика своей электронной почты. "Здравствуйте, Вера, вам поступило 12 новых сообщений" - уже на протяжении многих дней меня встречает эта фраза - меняется только число, а слова - все те же: вежливые, безличные и пустые. Они наравне с контрастным душем и чашкой крепкого кофе прочно вросли в рутину моей борьбы с утренней сонливостью. Мне даже кажется, что это приветствие переживет меня - я буду уже далеко от грешной Земли, а информатор с усердием, которое присуще только машинам и идиотам, продолжит выдавать: "Здравствуйте, Вера, Вам поступило..." А число будет все расти и расти, и догадливый сисадм однажды вынесет приговор этой братской могиле писем в никуда и к никому...

Но в тот наиобычнейший день я вовсе не думала о таких парадоксах - просто и обыденно, без малейшего внутреннего трепета просматривала лист сообщений: рассылка новостей, несколько писем из Америки, из Германии и даже из Бангладеш, хотя я до сих пор не уверена, есть ли такая страна на самом деле или она мне только померещилось однажды во сне... Все как всегда. "Взлом" почтового ящика уже давно потерял очарование и таинственность магического действа. А ведь раньше, каждый раз замирало сердце - я даже дыхание задерживала, чтобы в абсолютной внутренней тишине приготовиться к сказке... И вот - уже привычка, доведенная до автоматизма. Но в этот раз что-то мешало сосредоточиться на ответах - что-то нарушало рутину, царапало любопытство. Даже на несколько секунд вернулось ожидание чуда - вернулось и отхлынуло, когда причинно-следственная связь восстановилась: обнаружила я занозу, мучившую меня - письмо от неизвестного адресата, да еще к тому же и земляка, если судить по названию сервера. Что ж будем знакомиться...

Здравствуй, Вера!

Спасибо за твое творчество.

Мне еще только 26; я - флегматик, который хочет стать сангвиником. Но удается это редко, только если меня что-то очень сильно заденет. Я онемел, когда прочел посвящение к ААА. Ну, какой современник до 27 лет сможет написать такое? Да и Ахматову-то не сильно читают. Пока я еще немного у Вас прочел. Но читается очень легко, какая-то волна сзади подгоняет, может это магия синусоиды, в которую уложены Ваши строки?

А личные проблемы... они, наверное, у всех, они понятны.

Будучи с Вами в виртуальном общении, хочу спросить, - в каком мире я нахожусь по отношению к тебе - в параллельном или каком-то другом? Если я тебя чувствую издалека?

Я хочу в тебя уткнуться

Своей нежностью горячей,

Я хочу в тебе проснуться

От наивности незрячей

Я хочу в тебя ворваться

Невзначай душой нетленной

Я хочу в тебе остаться

Вспышкой света во вселенной....

Это уже было давно и не с Вами.

Но мне кажется, что, если это будет с Тобой - все получится. Мы живем в одном городе и, может быть, даже на соседних улицах. Давайте встретимся, я думаю, что тебе это нужно так же, как и мне.

Далеко не поэт, а, в общем-то, достаточно серьезный и занятой

Алексей Смелин

А далее к письму прилагалась виртуальная визитка с номерами всех возможных телефонов (домашнего, рабочего, сотового). Из нее же я узнала, что мой земляк, наткнувшийся на меня по прихоти случая не на соседней улице, а на просторах интернет-вселенной, работает в какой-то фирме с труднопроизносимым и еще более трудно запоминающимся названием.

Мне показалось, что я могу представить себе человека, написавшего это письмо: его почерк - крупные по-детски буквы с сильным наклоном, неровность строчек; его манеру говорить - быструю, чуть нервную, смешивающую "ты" и "вы".

Ах, как меня зацепило это послание. Такое нарушение теории вероятности! И волна-предтеча сказки подхватила и понесла. Как в тумане набрала номер - первый из перечисленных. Трубку сняли сразу. Приятный мужской баритон - немного хрипловатый и картавый, а в нем... - смятение чувств: растерянность, неуверенность и... надежда. Разговор был странным - сбивались оба, но каким-то чудом все же договорились о встрече.

В 7 вечера я была в ресторане, ровно в 7 - ни минутой позже, даже изменив своей некоролевской привычке опаздывать. Меня ждали - и ждали уже давно: по опыту знаю, чтобы выкурить пять сигарет нужно как минимум полчаса, даже если нервничаешь и затяжки получаются быстрыми и неглубокими. А он нервничал - женщины всегда обращают внимание на мелочи - я видела, как подрагивают его напряженные смуглые руки на темном фоне скатерти. Его руки - они меня поразили: бесконечно длинные точеные чуть узловатые пальцы и крепкая сухая ладонь - если бы он захотел, он мог бы обхватить мою талию одними только пальцами, даже, пожалуй, еще осталось бы свободное пространство...

- Здравствуйте, Вы - Алексей?

- Да. А Вы - должно быть, принцесса из сказки, и зовут Вас Вера. Я уже давно Вас жду - почти всю жизнь.

Он улыбается с облегчением - будто самое страшное уже позади, а в будущем - только сказка. Наверное, Алексей до последнего момента думал, что я - фантом, миф, бредовое порождение виртуальности. Хотя, кто их поймет этих мужчин? Может быть, он просто рад тому, что я - не страшнее смертного греха, а очень даже ничего (особенно при таком выигрышном приглушенном свете). Мы о чем-то говорим - но слова словно проскальзывают сквозь меня: я вглядываюсь в его лицо - простое широкое - на нем странно смотрится хищный острый нос с горбинкой; высоколобый очкарик - серые беспомощные глаза, но в них, когда он поднимает взгляд на меня, почему-то появляется стальной блеск. Не-е-т, он давно уже не мальчик - мужчина: решения принимает медленно, продумывая каждую мельчайшую деталь, но воплощает их в жизнь стремительно и с настойчивостью питекантропа. С таким легко идти по жизни рядом. Леша, Алешенька, Алексей - даже имя у него такое же двойственное, как и глаза: ласкающе-нежное со стальным отливом.

- Вера, а скажи мне, как пишутся стихи, чтобы вот так просто и легко они попадали прямо в душу.

- А вот именно так: просто и легко - взяла и написала, будто и не я это вовсе, а какая-то фея рукой моей водит.

Мы смеемся: я - только губами, а Алеша всем лицом - да так, что в его глазах вспыхивают серебристые искринки. Он верит, что все просто. Зачем ему знать про то, как воешь по ночам и грызешь подушку, когда приходит эта Тварь, которую почему-то называют вдохновением; про то, как она лыбится, заставляя меня сдирать кожу с памяти, про агонию, когда она уходит все с той же гаденькой улыбочкой - на полуслове, на недописанной фразе, а ее удаляющаяся спина - средоточие всего презрения мира к бездарности в моем лице. И я снова вою в подушку - нелюбимая, нежеланная, брошенная. Мои стихи - незаконнорожденные дети этого тусклого романа с Тварью, плоды моих жалких потуг удержать ее рядом навсегда. Алеша, что ж ты такое рассмотрел в моих стихах - то, что я увидеть не могу?

А беседа все течет и течет - плавно, как река по равнине.

- Алеша, а давайте прогуляемся. Погода как раз для романтических прогулок - первый снег.

- Да ведь снег то с дождем. Простынешь и будешь хлюпать носом уже не как романтик, а как завзятый реалист.

- Алеш, а я зонтиком запаслась и настроением соответствующим в качестве превентивной меры.

Мы оставили машину на берегу пруда. Мокрый снег бросался на редких прохожих как на амбразуру. А мне было удивительно спокойно рядом с Алексеем, я уже давно не позволяла себе оставаться такой маленькой и беззащитной рядом с мужчиной. Надо же - моложе меня на целый год, а выглядит значительно старше - в лице сосредоточенность и усталость, и уже есть первая седина. И кажется, что он тоже задерживает дыхание, чтобы ощутить, нащупать что-то в тишине. Сегодня он первый раз заглядывает в мой почтовый ящик, в мою душу. Я завидую ему немножко, и мне жаль, что это чудо так скоротечно. Мы медленно идем вдоль набережной.

- Верочка, Вы - первая женщина в моей жизни, добровольно променявшая каминный уют ресторана на бесплатные неудобства...

- Просто Вам, Алеша, везло - не встречали ненормальных. Теперь вот терпите - удовлетворение любопытства требует еще больших жертв, чем красота.

И снова - легкий смех. Снежинки тают на лице. В детстве я ловила их губами - тогда мне казалось, что по вкусу они похожи на слезы - чуть солоноватые, я была уверена, что это небо плачет - и хотелось утешить его, погладить по облакам, как маленького котенка по шерстке... Теперь я уже знаю, что солоноватый вкус лишь следствие, а причина - в разноцветии заводских дымов, в метаболизме большого индустриального города. Мы идем по заснеженному асфальту, с непривычки зябнут ноги. Я ловлю губами снежинки и напряженно думаю о растворенных в этой влаге солях, о защитном креме, который, как было написано в инструкции, "надежно предохранит Вашу кожу от воздействий окружающей среды". Я думаю о том, что хорошо было бы изобрести такой же крем для души - тогда бы вновь вернулось ощущение, что снег - это слезы, небо - брошенный несчастный котенок, а мужчина, идущий рядом - единственный и неповторимый. А Алексей все говорит и говорит. И вдруг нахлынула - остро и отчетливо - бесконечная нежность к этому чужому человеку, к его неловкому большому телу, к детскому почерку его души. Если бы он только знал, что за сто пройденных нами метров, я уже прожила с ним всю жизнь, прожила спокойно и счастливо: у нас было два сына, а дочки вот Бог не дал (я упала, поскользнувшись на гололедице, и врачи не спасли ребенка) - я помню, как он переживал, как приносил в палату оранжевый свет моих любимых марокканских апельсин, не зная, как утешить по-другому; помню нашу первую поездку зимой в Анталию - его надежные теплые руки на моей груди, покрытой после купания зябкой гусиной кожей и солеными каплями; помню, как изменилось, почернело его лицо много лет спустя, когда он узнал, что в этой лелеемой им груди глубоко пустил корни рак. Странно, но я помню похороны: трое моих любимых мужчин - обуглившиеся от горя, слезы на глазах младшего, а после поминок они первый раз все вместе пили водку на опустевшей кухне - мне тогда так хотелось подсказать Алеше, чтобы Сережке он наливал поменьше - ему же всего 17, но взгляд споткнулся о четвертый стакан, накрытый коркой черного хлеба с солью, и я промолчала... Я помню, что потом у них все было хорошо: Сережка стал врачом - исполнил таки мою невоплотивщуюся мечту, а Тимка, как и положено старшему, продолжил дело отца - что-то связанное с бизнесом и лесом (мне никогда не приходилось вдаваться в подробности)... Я помню три свадьбы - Тимурка, Тимурчик, ты так и не прислушался к моим словам, я же говорила тебе, что Лена при всей ее красоте - холодная пустая кукла (слава Богу, что тебе потом встретилась Любаша - славная девочка). Я помню внуков, правнуков, праправнуков - я помню все. Алешенька, я помню, как легко ты перестал дышать - на полуслове, боль опоздала, а может быть, это я успела вовремя обнять твою душу, увести ее от агонии тела. Врач сказал - сердце не выдержало - инфаркт. Врачи часто говорят сущую ерунду. Твое сердце выдержало все: Тимкино упрямство и нежелание поначалу называть тебя папой, Сережкины детские болячки, мои капризы и неумение готовить, всю сумятицу, которая ворвалась в твою жизнь вместе со мной. Врач так и не понял, что твое сердце просто устало и соскучилось без меня - ты же не знал, не мог знать, что я всегда была рядом, что глаза любой женщины, смотревшей на тебя, были моими глазами. А сейчас мы снова вместе - и у нас целая вечность, наполненная воспоминаниями. Мы вспомним все.

- Вера, Вы, по-моему, не слушаете меня совсем, где-то витаете...

- Что Вы, Алексей, я слушаю очень внимательно. Конечно, это очень важно - знать конъюнктуру рынка лесоматериалов, а вагонку и впрямь лучше измерять в квадратных метрах.

- Я слишком много говорю о делах. Да? Совсем зарапортовался. Как-то так сложилось, что жизнь и заключается только в работе, и ничего больше нет. Верочка, а давайте поговорим о нас с тобой? Мне так легко с Вами, и вот кажется, что это - судьба, что мы обязательно должны быть вместе. Я - не романтик, я - практик. Такая уж работа - приходится принимать решения быстро. Я уже принял решение. А вы???

- Алеша, но...

- Верочка, я - не сумасшедший. Просто Вы не выживете вот так - одна одинешенька - вас либо разорвет изнутри, либо разорвет мир - останутся только черепки. Я не хочу этого. Я хочу и, самое главное, могу защитить тебя. Ты будешь писать по-прежнему - только жизнь станет легче, пойми же ты!

А сто метров уже пройдены - жизнь прожита. Алеша, Алешенька, что же ты нашел в моих стихах? Зачем тебе они в твоей удачливой состоявшейся жизни, в твоем лесном бизнесе? Я не буду спрашивать тебя об этом, ведь ты уже перестал видеть во мне только поэта. Милый мальчик, ты хочешь защитить меня от мира. Спасибо тебе - ты очень хороший и настоящий. Но... за твоими широкими и сильными плечами, я буду такой защищенной, такой спокойной, даже душа обрастет жирком - изленится и изнежится. Счастье в золотой клетке - о нем мечтает каждая женщина, я мечтаю о нем - я мечтаю о тебе, Алеша. Знаешь, я бы даже, наверное, научилась готовить борщ и утку по-пекински - я была бы тебе очень хорошей женой, только вот Тварь моя ко мне больше не приходила бы никогда. У нее, наверное, аллергия на борщ, как на квинтэссенцию душевного уюта и она страшно ревнует - особенно к счастью.

- Алеша, давайте поговорим о нас в следующий раз. Я немножко устала и замерзла - что-то домой захотелось. Отвезите меня, пожалуйста.

И вот мы возвращаемся. Родной дом - родные пенаты - с грязным подъездом и разбитым фонарем. Только бы он не провожал меня до квартиры - мне всегда трудно отказывать, особенно, когда очень хочется сказать "да".

- Вера, а можно к вам в гости? На чашку чая и пенье под гитару?

- Нет, Леша, давайте не сегодня. Очень работы много накопилось - и все нужно уже к завтрашнему утру устаканить. Вы же - деловой человек, сами, наверное, просиживаете в офисе дотемна, когда завал. Только не обижайтесь, пожалуйста. Вы очень - очень, даже слишком мне понравились.

- Верочка, постойте, не уходите так... Вот мы весь вечер с тобой проговорили, а я ведь номер твоего телефона так и не записал.

- А я сама Вам позвоню - честно-пречестно.

- Позвони прямо сейчас, как только зайдешь в квартиру. Обязательно - я хочу услышать твой голос!

- Алеша, я обязательно позвоню. Только переступлю порог - и сразу... До свидания, Алешенька. Спасибо Вам за все.

Почувствовал ли он, что это "спасибо" я сказала за спокойное многолетнее счастье, которое он подарил мне, за наших сыновей и внуков - плоть от нашей с ним плоти, за его огромное теплое преданное сердце? Наверное, почувствовал - поэтому его глаза вдруг стали такими по-детски счастливыми. А я поцеловала его в щеку и быстро, словно спасаясь от неизбежности, вбежала в подъезд.

Лестница - обшарпанные стены - дерматиновые двери. Реальность убога и неприглядна - только мне нет дела до нее. Мне подарили сказку, мне подарили целую жизнь. Я влетела в квартиру - даже почувствовала, как крылья зацепились за притолоку - бросилась к трюмо, где стоял телефон. Я очень хотела позвонить, я хотела слышать его хрипловатый родной голос, я даже успела поднять трубку и набрать первые три цифры номера... И тут я заглянула в зеркало и вместо своего отражения увидела в нем по хозяйски наглую победоносную ухмылку своей зеленоглазой Твари. Alter ego. Мелодия моей сказки оборвалась, музыкальная фраза провисла на предпоследней ноте... А я как сломанная игрушка положила на место телефонную трубку, подошла к столу, включила компьютер и написала этот рассказ. Мне кажется, что меня отделяет от того дня целая вечность, а на самом деле это случилось всего неделю назад.