Я катастрофически опаздывала на работу. В первый же свой рабочий день это было совсем некстати. Еще более некстати был слишком рано проснувшийся Олег. По его лицу я видела, что его мучает похмелье, что у него болит голова, настроение ужасное, и сейчас он будет просить у меня денег.
- Лариса, а ты что даже не оставишь мне на пиво? - Олег попытался меня обнять, обдав запахом недельного перегара. Я увернулась от объятий, подумав, что с "семейной жизнью" пора завязывать. Слишком все стало предсказуемо, до тошноты. Сейчас он соберется, попросит у моей мамы на дорогу десять рублей ("Маргарита Дмитриевна, ну, пожалуйста, до вечера, очень надо до вокзала доехать, дела... Маргарита Дмитриевна, а если вы еще и на пиво дадите, то я вас почти люблю..."). Вечером придет часов в одиннадцать, пьяный, будет молоть всякую чушь, пока не уснет. Утром история повторится, и так дней пять, пока у него не прихватит сердце, или не заболит желудок. Неделю или полторы он будет ходить трезвым и злым, и игнорировать наши с мамой намеки на то, что пора бы уже устроиться на работу, а не болтаться, как то самое в проруби... А потом опять уйдет в запой.
Надоело. Мне всего двадцать два. Или уже двадцать два. И если я потрачу на это ничтожество еще несколько лет...
Мама воспитывала меня одна, без отца. Два раза после развода она выходила замуж, оба раза неудачно. Разница в возрасте у нас с ней была всего девятнадцать лет, ей недавно исполнился сорок один год, выглядела она на тридцать. Наши отношения всегда были предметом зависти моих подруг и приятельниц. Мы вместе с мамой ходили гулять, и почти каждые выходные по вечерам заглядывали в наш любимый бар у кремля - "Раки". Заказывали себе по салатику, по пиву, и сидели весь вечер. Если знакомились с мужчинами, то представлялись сестрами. Я называла ее Ритой, и все верили.
Мы действительно похожи на сестер. Мы одного роста, у нас почти одинаковые фигуры, зеленые кошачьи глаза и правильные черты лица. Говорят, что в наших лицах чувствуется порода. Маму многие принимали за грузинку из-за черных, вьющихся волос, смуглой кожи и характерного носа. Я - типичная славянка; кожа цвета слоновой кости, тонкие черты лица, русые, с рыжим отливом волосы.
Несмотря на то, что характеры у нас - почти полная противоположность, мы никогда не ссорились. Я могла прийти к маме с любым вопросом, и знала, что она меня поймет и поддержит. Мне нравилось накладывать ей макияж перед нашими совместными прогулками, и видеть, как исчезает возраст, и мама превращается в настоящую красавицу. Впрочем, она всегда была красавицей, даже без макияжа.
Она никогда ничего мне не запрещала. Почти ничего. Хочешь курить - пожалуйста, но подумай о своем здоровье и о том, что через несколько лет зубы пожелтеют, и этого уже ничем не исправишь. Хочешь интимные отношения с мужчиной? Пожалуйста, не забывай пользоваться презервативом. Такое воспитание принесло свои плоды: я рано научилась принимать решения и отвечать за них.
Мой союз с Олегом маме уже давно перестал нравиться, и ей ничего не стоило попросить его удалиться из ее квартиры, но она хотела, чтобы и это решение я приняла сама. А я тянула резину: жалость и привычка во мне боролись с отвращением и презрением к тридцатилетнему инфантильному нахлебнику, беззастенчиво пользующемуся нашим долготерпением.
Тем не менее, промучившись два года, я поняла, что живу с человеком, не имеющим ничего, кроме наполеоновских планов на будущее, пятилетней дочери от первого брака, безмерных амбиций, бесконечных воспоминаний о его несчастном прошлом и нудных рассуждений о жизни. Кроме таланта рассуждать, Олег имел талант пить неделями, исчезать в неизвестном направлении на несколько суток, и очень доходчиво объяснять, почему ему не подходит та или иная работа. Работа Олегу не подходила почему-то никакая, деньги ему давала свекровь, но потратить их вместо пива на продукты ему не приходило в голову. Откуда я брала средства на существование, его не интересовало совершенно.
В то время я уже не могла вспомнить, что именно меня в нем привлекало раньше. Может быть, то, что мы читали одни и те же книги и смотрели одни и те же фильмы. Может быть, крупный нос - одна из моих слабостей во внешности мужчины. В остальном он был полной противоположностью того идеала, который рано или поздно рисует себе в мечтах каждая женщина, и с которым неминуемо сравнивает всех потенциальных кандидатов на роль спутника жизни. Слабохарактерный, инфантильный, слишком спокойный пессимист-меланхолик, он угнетал меня своим вечно плохим настроением. В нем совершенно не было спонтанности, в то время как я могла сорваться по первому звонку, на дачу, в другой город, или в кругосветное путешествие...
Каждый день для него начинался либо с равнодушного взгляда в окно, либо с вялого передвижения в сторону игровой приставки "Сега". Он мог играть в нее до обеда, или до вечера, потом уйти, и вернуться через несколько часов пьяным.
К тому времени я воспринимала Олега как вещь привычную, но бесполезную, и называла его за глаза "чемодан без ручки". Не нужен, мешает, а выбросить - рука не поднимается. Друзья с огорчением намекали, что из жизнерадостной, компанейской девушки я превращаюсь в замотанную, уставшую женщину с потухшим взглядом, но я только отмахивалась. Хотя и у меня самой начинало появляться какое-то навязчивое чувство, что впереди одна скука, безысходность, серость, пустота... И вечно пьяный Олег...
Я буквально сбежала из дома, не успев даже позавтракать; под аккомпанемент Олега мне кусок в горло не шел. И на работу я все-таки опоздала. Но когда я подошла к шатру, в котором находился летний игровой салон Серого, оказалось, что и мой начальник еще не появлялся. Я устроилась на железных перилах, шедших по периметру шатра, и приготовилась ждать.
Мимо меня проходили люди, некоторые с любопытством и сочувствием поглядывали на явно маявшуюся ожиданием девушку. Какой-то мужчина подошел ко мне:
- Доброе утро! Может быть, вы разрешите Вас чем-нибудь угостить? Чай, кофе, пиво?
Я уже совсем было, собралась отказаться, но потом вспомнила о пропущенном завтраке, и согласилась на кофе. Так меня и застал Серый, опоздавший ровно на полтора часа: оживленно болтающей с каким-то мужиком и уплетающей большое пирожное. Мой новоявленный поклонник только что сходил за вторым стаканчиком кофе, захватив для себя бутылку светлого пива, и, видимо, собирался расположиться здесь надолго. Появление Сергея стало для него, по всей видимости, неприятной неожиданностью, как и его присутствие для Сергея. К счастью, увидев Серого, он испарился без возражений, подумав, вероятно, что это мой молодой человек.
Мы достаточно быстро подключили приставки и телевизоры, которые нам помогли выгрузить со склада местные грузчики из шатров. Сергей, дав мне необходимые инструкции (скидок никому не делать, бесплатно играть не пускать, в случае возникновения проблем обращаться к нему лично), собрался оставить меня до вечера, но, сделав несколько шагов в сторону остановки, вернулся:
- И вот еще что, Лариса. Есть такое пожелание с моей стороны: на рабочем месте не пить, не забывай, что ты с деньгами и с оборудованием работаешь. За все это ты отвечаешь. И не собирай, пожалуйста, около себя толпу фанатов. Хотя бы во время рабочего дня. Потом можешь делать все, что душе угодно, но завтра в половине одиннадцатого, чтобы снова была на рабочем месте.
С этими словами Серый ушел, пожелав мне удачного дня, а я осталась нести практически первую в своей жизни трудовую вахту.
День начался неплохо. Я быстро разобралась в своих обязанностях (встретить клиента, заметить время, принять деньги, проводить клиента), познакомилась с местным беспризорником, по имени Наиль, парнишкой лет четырнадцати, который здорово помог мне освоиться с жанрами игр и с управлением игровыми приставками. К середине дня мы уже были лучшими друзьями, и вовсю боксировали друг с другом на виртуальном ринге, сидя за одной приставкой с двумя джойстиками. Настроение мне не смог испортить даже заявившийся ко мне на работу Олег, успевший к этому времени где-то опохмелиться и явно настроенный на продолжение.
В два часа дня, когда в салоне не осталось никого кроме меня и Наиля, ко мне подошел молодой парень. Он был из местных, - именно его я видела накануне, сложив на стол ноги, он играл во что-то с сидящим рядом другом.
Выражение его лица не обещало ничего хорошего: узкие темно-карие, почти черные глаза смотрели презрительно и вызывающе. В каждом его движении, взгляде, тонкой хищной линии плотно сжатых губ, как на чистом листе читалось отвращение и ненависть ко всему окружающему миру. Он был смугл почти до черноты, жесткие черные волосы взлохмачены, словно шерсть на загривке у дикого зверя, готового в следующую же секунду ринуться в бой. Худощавое телосложение, может быть, и могло кого-то ввести в заблуждение, но я сразу поняла, что в драке он легко справиться с несколькими противниками, намного превосходящими его в весовой категории. Даже просто стоя на одном месте он напоминал готовую к смертельному броску кобру. Да и взгляд у него был волчий, как у человека, сделавшего не одну "ходку" в места не столь отдаленные.
- Ты новенькая? Мне полчаса. - Он даже не подумал поздороваться, но больше всего меня возмутило это фамильярное "ты" и тон хозяина.
- Новенькая. На брудершафт с вами, насколько я помню, мы не пили. За полчаса - с вас пятнадцать рублей.
- Вчера еще час был двадцать пять, - он смотрел на меня так, словно готов был раздавить на месте, как муху.
- Значит, сегодня с утра стал тридцать, - меня не так то просто было вывести из себя.
- У нас договоренность с хозяином, он нам час по двадцать пять сделал, - сквозь зубы процедил "клиент", продолжая сверлить меня убийственным взглядом.
- Мне он об этой договоренности, почему-то, не сообщил. Напротив, подчеркнул, что никаких скидок никому не положено.
И тут его словно прорвало; такого потока ругательств я не слышала даже от грузчиков на рынке. Он поливал меня словесными помоями минут пять без перерыва; все это время я исподлобья смотрела на него в упор снизу вверх (роста мы были одинакового, но когда он вошел, мы с Наилем сидели у входа и разговаривали). Наиль осторожно подергал меня несколько раз за рукав, шепча: "Молчи, Ларис, не обращай внимания", - но у меня было свое мнение на этот счет. Когда он, наконец, выдохся, я, по-прежнему глядя на молодого человека, негромко произнесла:
- Если это все, что вы хотели мне сказать, то я бы попросила вас покинуть салон и обсудить с Сергеем вопрос о стоимости часа.
- Что? - Он захлебнулся словами, глядя на меня совершенно безумными, бешеными глазами, черными и жгучими, как свежесваренный кофе.
- Да я сейчас разнесу здесь все к чертовой матери! Да ты кто такая... - Он добавил пару крепких словечек в мой адрес.
Я непринужденно улыбнулась:
- Я администратор этого салона, а вот вас я вижу в первый раз, и ни о каких скидках для VIP-персон не слышала.
- Да тебя завтра же здесь не будет, слышишь, ты...- Он пулей вылетел из салона, продолжая что-то бормотать себе под нос.
Наиль пододвинулся ко мне:
- Не переживай, все будет хорошо! Так ему и надо! - Позже я узнала, что у Бауманских беспризорников с местными головорезами отношения были весьма и весьма натянутыми, что-то вроде конкуренции и борьбы за территорию.
Я криво усмехнулась:
- Да я не переживаю, но неужели такая публика будет приходить ко мне играть постоянно?
Наиль лишь пожал худенькими плечами и снова пересел поближе к телевизору:
- Давай лучше поиграем. Слишком много чести обсуждать его целый день.
Мы поставили игру на двоих, но растянуть это удовольствие надолго нам не удалось. Следующий гость не заставил себя ждать. Он подошел танцующей походкой и изящно, жестом балерона, облокотился о перила шатра. Я мгновенно узнала вчерашнего партнера по игре моего предыдущего нахального посетителя.
"Ну вот, заначиналось", - подумала Алиса
Вопреки моим ожиданиям визитер поздоровался вполне дружелюбно.
- Привет, первый день работаешь сегодня? Как тебя зовут? - В его произношении даже обращение на "ты" прозвучало не фамильярностью, а приглашением к доверительной беседе.
Я посмотрела ему в глаза и замерла... Странные, зелено-голубые, переливающиеся на солнце, необыкновенные; притягивающие и отталкивающие одновременно... Похожие на поверхность прозрачного озера в солнечный день, но что-то подсказывало мне, что неосторожного ныряльщика поджидают подводные камни и коварное холодное течение, от которого моментально сводит мышцы... Этот взгляд словно пригвоздил меня к месту, лишив дара речи и способности думать...
Между тем его, его бездонные глаза смотрели на меня заинтересованно, внимательно, и слегка насмешливо; так смотрят кошки, настроенные на игру, на движущийся предмет. Грацией и пластичностью движений, несмотря на очень крупное телосложение, он тоже напоминал огромного кота, казалось еще немного и он начнет тереться о спинку моего стула. Весь он был сама доброжелательность и терпение. Я так и не ответила на его вопрос, и он спокойно повторил его, продолжая изучать меня глазами. У него была своеобразная манера говорить: неторопливо, даже лениво, слегка растягивая слова. Легкий дефект речи, который я сначала приняла за акцент, придавал ему шарма, а тембр голоса скорее напоминал кошачье мурлыканье, чем человеческую речь.
- Лариса, - наконец проговорила я, делая над собой усилие, и отводя взгляд. У меня начало появляться чувство, что его глаза затягивают, словно болото.
- Очень приятно, - он протянул мне широкую ладонь, - Алишер, можно просто Леша.
- Он же Жора, он же Гога... Мне тоже... Очень приятно, - я пожала его руку в ответ, обратив внимание на скрытую силу: если бы он захотел, от моей руки осталось бы мокрое место.
- А с братишкой моим вы из-за чего поругались? - Добродушно спросил Алишер светским тоном, но я поняла, что именно в этом вопросе и заключалась цель его визита.
- Из-за ерунды, - я в двух словах пересказала наш обмен любезностями, после чего Алишер заключил:
- И правда, из-за ерунды. С Серым я сам поговорю, он нам действительно по двадцать пять рублей час сделал. А пока будем играть как все, - он улыбнулся, и я заметила, что у него не хватает двух передних зубов.
- А на братишку моего не сердись. Его, кстати, Ромик зовут. Рамазан. Он парнишка неплохой, только вспыльчивый очень. А так, если что - всегда поможет, позовешь - первый прибежит.
Благодарю покорно... От таких помощников от самих спасать надо.
- Я не сержусь, - я тоже улыбнулась, но улыбка вышла немного натянутой.
- Ну, еще увидимся. Мы вон в том шатре постоянно бываем, - он показал на шатер прямо напротив моего, - так что зови, если что.
С того дня Алишер и Ромик стали в моем салоне ежедневными гостями. С Серым Алишер поговорил в тот же день, и мой работодатель, подойдя ко мне с видом побитой собаки, сказал что действительно, им нужно сделать час по особой цене, "а впрочем, как хочешь". Я поняла, что политика самоустранения для Сергея нормальна, и в случае возникновения действительно серьезных проблем помощи от него ждать не придется.
Прошло совсем немного времени, и Алишер с Рамазаном играли у меня уже бесплатно. По вечерам они помогали мне собирать оборудование и относили его на склад, потому что найти вечером грузчика было практически нереально. Когда рядом завязывались драки они тут же прибегали из своего шатра, и все заканчивалось так же быстро, как началось. Сергей называл их местной "крышей", и отпускал ехидные шуточки по поводу нашей дружбы, но был очень доволен, что обязанности по присмотру за салоном с него сняты. Появлялся он теперь лишь для того, чтобы забрать у меня выручку, да и то не каждый день.
Рамазан оказался действительно неплохим человеком; наши с ним отношения наладились в течение двух-трех дней, постепенно перерастая почти в дружеские. Его грубость в общении со мной больше не проявлялась, вел себя Ромик всегда подчеркнуто вежливо, и то, каким он может быть, я видела лишь из редких разборок, случайно происходивших неподалеку от моего шатра. Он оставался замкнутым и колючим, но я и не старалась залезть к нему в душу. Меня гораздо больше интересовал Алишер.
Очень часто, когда он был увлечен игрой или разговором с кем-нибудь где-то поблизости, и я знала, что он не обращает на меня внимания, я рассматривала его, оценивая с точки зрения непрофессионального живописца. Если бы я была художником-портретистом, то непременно написала бы с него портрет, но вряд ли неодушевленный холст и краски смогли бы передать всю колоритность и живость его лица.
Внешность у него была малопривлекательная, - огромный, типично кавказский нос, заячья губа, грубые черты лица, - но какая-то притягивающая и очень живописная. Некрасивое, по сути, лицо было достаточно живым и выразительным, благодаря богатой мимике. Каждая услышанная фраза, неизменно отражались на нем всей гаммой эмоций. Светлая от природы кожа приобрела на солнце красивый золотисто-бронзовый оттенок, какой встречается только у народов южных кровей и остается несбыточной мечтой для жителей более северных широт. Идеально прорисованные темные брови и зелено-голубые глаза-хамелеоны придавали лицу Алишера яркость и законченность. В зависимости от настроения обладателя, цвет глаз менялся от светло-голубого до болотно-зеленого; кроме того, они словно подсвечивались изнутри, производя впечатление ртутно-зеркальной поверхности озера. Радужка заканчивалась немного выше нижнего века, от чего взгляд приобретал загадочность и какую-то колдовскую силу. В глубине этих зелено-голубых озер плескалась чертовщинка, накал страстей, граничащий с безумием, а на поверхности всегда лежало спокойное довольство жизнью и радостное предвкушение завтрашнего дня.
Очень высокий, под два метра, рост, идеально сложенное мускулистое тело, природные грация и пластичность в сочетании с невероятной силой придавали ему сходство с тигром. Я, по крайней мере, не могла придумать более крупного представителя семейства кошачьих. Картину довершали достаточно длинные для мужчины волосы рыжевато-медового цвета, для полного сходства не хватало лишь коричневых или черных прядей....
Ему было присуще редкое для мужчины чувство вкуса и стиля; Алишер не признавал серой палитры в одежде, к которой обычно питают пристрастие представители сильного пола. Весь его гардероб был выдержан в спортивном стиле и подобран таким образом, чтобы выгодно подчеркнуть достоинства фигуры; все вещи идеально сочетались друг с другом, и сам он часто напоминал картинку из модного журнала.
Алишер мне нравился, даже больше чем нравился; каждый раз, когда мы встречались взглядами, я терялась, попадая под воздействие той самой неведомой гипнотической силы, которая так была неожиданна для меня в нашу первую встречу. Втайне я надеялась, что наши отношения однажды станут более чем дружескими, но как-то на его руке я случайно заметила обручальное кольцо. В тот момент мне показалось, что рухнул многоэтажный дом и я погребена под его обломками; мне и в голову прийти не могло, что мужчина может носить обручальное кольцо "просто так". Я стала избегать оставаться с ним наедине, а при разговоре старательно отводила взгляд, чтобы снова не оказаться в положении загипнотизированного кролика перед удавом.
Он же, казалось, не придавал всем этим тонкостям наших отношений ни малейшего значения; Алишер был со мной неизменно весел, приветлив, вежлив, но никогда наше общение не выходило за рамки светской беседы.
Подходил к концу август. В один из вечеров в салоне было много посетителей, и я задержалась с закрытием. Рамазана не было, Алишер помогал мне собираться один. Он был как никогда элегантен в черном кожаном плаще-френче, черных джинсах и темно-бордовой тонкой водолазке, и я невольно залюбовалась игрой мускулов на его груди, когда он собирал оборудование и уносил на склад телевизоры. Забирая последние коробки, Алишер неожиданно спросил:
- Можно тебя проводить?
Я споткнулась на ровном месте, чуть не уронив коробку с дисками, которую я взялась донести до склада сама; кровь бросилась в лицо и отхлынула, оставив ощущение лизнувшего меня языка пламени.
- Ты женат?
Такой ответ был для него еще большей неожиданностью, чем его вопрос - для меня. Он повернулся ко мне уже в дверях склада, со спины на него падал свет, создавая иллюзию нимба. Впрочем, со своей колоритной внешностью да еще одетый в черно-багровых тонах, Алишер скорее походил на демона, чем на ангела.
- Почему ты так решила?
- Я видела у тебя на руке кольцо, - я чувствовала себя как провинившаяся школьница, нечаянно подсмотревшая что-то неприличное.
- Это ничего не значит, - мы благополучно оставили на складе коробки, и вышли на улицу.
- Да?..
- А ты, что... Замужем? - В его мурлыкающем голосе промелькнуло чуть больше заинтересованности, чем это положено для праздного вопроса.
- Нет... То есть, мы еще живем вместе, но это тоже ничего не значит, - я не успела удивиться собственному легкомыслию, как Алишер уже подошел ко мне вплотную:
- Так значит, я могу тебя проводить?
Я кивнула, смущенная его близостью, и мы пошли в сторону остановки; рядом, но в то же время и на расстоянии друг от друга. Я искренне опасалась, что если я подойду ближе хоть на несколько сантиметров, произойдет взрыв...
Мы говорили ни о чем и обо всем сразу. К слову, я спросила, сколько ему лет, и услышав в ответ: "Девятнадцать", - долго не могла поверить, что он не шутит, выглядел он на все тридцать. Алишер, смеясь, предложил мне принести завтра свой паспорт...
Маршрутки не было очень долго, но меня это скорее радовало, чем огорчало. Алишер, Леша, на которого до сих пор я могла лишь любоваться со стороны, стоял рядом, провожая меня, и даже если бы нам пришлось прождать так всю ночь, я вряд ли стала бы возмущаться. Но, посмотрев на часы, Алишер изумленно приподнял брови и махнул рукой, останавливая такси: в половине первого ночи на маршрутку рассчитывать уже не приходилось. Машина подъехала сразу же. Он расплатился с водителем и открыл передо мной заднюю дверь:
- Ну, до завтра...
Мы несколько секунд стояли друг напротив друга, глаза в глаза; Алишер медленно наклонился, чтобы поцеловать меня на прощание в щечку, получилось - в губы... Я быстро отстранилась и села в машину, но до самого дома у меня на губах оставался его поцелуй, мимолетный, как прикосновение крыльев бабочки. Периодически я непроизвольно дотрагивалась до губ кончиками пальцев, словно боясь, что он улетит. Но он был там, и лишь дома, на пороге моей комнаты он растворился, растаял, словно снежинка на ладони, оставив на губах восхитительный терпкий привкус сбывшейся мечты...
Так повторялось несколько дней. Алишер провожал меня до остановки и целовал на прощание, не претендуя на большее, а я до самого дома не могла избавиться от гипноза его глаз и на губах оставалась тень его целомудренного поцелуя.
Первого сентября ко мне в салон заглянула подруга детства Катерина, которую я не видела несколько месяцев. Поболтав о том, о сем, она сообщила мне, что приходила на собеседование в ресторан "Медведь", находившийся в двух шагах от моего салона.
- Не хочешь попробовать? Опыт - не нужен, чаевые неплохие, да и работа интересная.
Я хотела, но видеть Алишера каждый день я могла только здесь: вряд ли он станет ради встречи со мной ежедневно ужинать в ресторане.
Поблагодарив за полезную информацию, я предложила Кате прогуляться после работы, благо до окончания моего рабочего дня оставалось несколько минут. Она охотно согласилась, и после закрытия салона мы с ней прогулочным шагом пошли по Баумана в сторону Кремля. Алишер, только что вернувшийся со склада, удивленно посмотрел нам вслед:
- Лариса, тебя провожать сегодня не нужно?
Я обернулась:
- Можешь проводить. Мы гулять идем, если хочешь - давай с нами.
К моему удивлению, он легко согласился; к тому времени до меня уже дошли слухи о том, что у Алишера есть девушка, особа крайне ревнивая, поэтому его согласие застало меня врасплох. Но, рассудив, что о своей девушке и об их отношениях он должен беспокоиться сам, я взяла его под руку; гулять, так гулять.
Вечер прошел изумительно: мы сидели в летнем кафе, пили пиво с кальмарами и смеялись надо всем подряд. В первом часу ночи мы посадили Катю на такси и остались вдвоем. Мы пошли, куда глаза глядят, и через некоторое время оказались на черном озере. Был теплый, почти летний вечер; о присутствовавшей неподалеку осени напоминали лишь листья с желтой каймой да привкус сырости в воздухе.
Обосновавшись в небольшой темной беседке, мы продолжали разговор, начатый еще по дороге. Незаметно Алишер рассказал мне историю своей жизни, в том числе и о своем знакомстве со Светой, о ее судьбе, и об их совместном существовании, естественно, опустив криминальные подробности последних нескольких месяцев. Спохватившись в четыре часа утра, что мне еще нужно сегодня на работу, а неплохо было бы успеть и поспать, мы медленно пошли к остановке.
- Понимаешь, Лариса, - продолжал развивать начатую мысль Алишер, - я не могу сказать, что я люблю Свету. Она мне близка, она такая же, как и я, у нас жизнь похожа... Я к ней привык, она мне как сестра. Я не могу ее бросить, понимаешь? Вроде и пытались уже расходиться... Она очень ревнивая. Ревнует ко всем подряд, а я терпеть не могу, когда меня ревнуют. Что я могу поделать, если с девушками у меня всегда неплохо получалось общий язык находить и быть просто друзьями? Мы же с тобой друзья?..
Я мрачно кивнула; буквально за несколько минут до этого, я спрашивала сама себя, соберется ли Алишер, наконец, поцеловать меня по-настоящему. После подобного монолога об этом не могло быть и речи.
- Только не удивляйся, если однажды твой друг к тебе целоваться полезет, - неожиданно для себя сказала я. Алишер ответил мне изумленным взглядом, но промолчал; больше к этой теме мы не возвращались, оставшуюся часть пути болтая о пустяках.
На следующий день Алишер играл у меня почти полдня, как ни в чем ни бывало. Собирая вечером коробки, мы уронили несколько дисков, и одновременно наклонилась, чтобы поднять их; наши руки нечаянно столкнулись, мы подняли друг на друга глаза, и наши губы встретились, почти одновременно с нашими руками... Ромик стоял в нескольких шагах от нас и сматывал удлинитель, Наиль собирал в коробки игровые приставки. Мы забыли про всех... Все исчезло, мне казалось, я падаю куда-то, лечу, и нет конца этому бесконечному полету...
Я опомнилась первая. Решительно отодвинувшись от Алишера, напрасно старавшегося поймать мой ускользающий взгляд, я быстро собрала диски и уложила их в коробку.
- Все, можно уносить, - я надеялась, что у меня не дрожит голос.
Рамазан молча забрал у меня коробку; и он, и Наиль старательно делали вид, что ничего не заметили. В воздухе повисла напряженность. Нерешительно я сделала пару шагов в сторону выхода. Алишер потерянно стоял в опустевшем шатре, и смотрел на меня; наконец, словно очнувшись, он одним прыжком догнал меня и схватил за руку:
- Лариса, подожди! У меня сейчас одно дело есть, ты не подождешь меня? А потом мы бы куда-нибудь сходили... Хочешь потанцевать?
Одно его прикосновение перевесило все доводы разума, и перечеркнуло все мои благие намерения. Я понимала, что наши отношения сильно изменились за последние несколько минут и что я не готова ко всему вытекающему из этих перемен...
- Может быть, сходим в "Корсар", - предложила я.
Прощай, разум. Встретимся завтра. Если встретимся...
Я ни разу не была в этом ночном клубе, на тот момент считавшемся одним из самых престижных в Казани, клубом для "золотой молодежи". Вход стоил очень дорого, да и идти со своей компанией, не зная, какой там контингент, не особо хотелось. А Алишер как-то упоминал в разговоре знакомых земляков, работающих в "Корсаре" охранниками.
- Лариса, - Алишер смутился, - сходим, обязательно, только... Может быть, не сегодня? Мне очень неудобно, но у нас с Рамазаном сейчас совсем нет денег. Зайдем-то мы бесплатно, но... Мы даже минералки купить не сможем.
Я улыбнулась:
- Главное - компания. А покупать ничего не нужно. Мы просто потанцуем. Я там не была ни разу, интересно, - добавила я просительно.