По середине обыкновенного, окруженного четырьмя хрущями, двора, стоял старый, полуразвалившийся, оранжевый москвич. В некоторых местах он прогнил насквозь, колеса его вросли в землю, но стекла, за исключением форточек, были еще целы, а на крыше всего этого чуда техники, ржавел багажник.
Внутри, дела обстояли не намного лучше. Порванная обивка сидений, дырявое дно, лоскуты ткани, свисающие с крыши.
Детям, живущим в этом дворе, не нужно было лучшей игрушки, чем эта машина. В ней и вокруг нее происходили все их игры. Чего только не придумает детская фантазия! Москвич побывал танком, джипом, кораблем, даже в космос на нем летали. Все свое время ребятня проводила около москвича.
Зимой старый автомобиль заносило снегом, и он превращался в горку, даря детям еще больше радости.
Принадлежала эта детская радость, Семену. Люди постарше, давно живущие в этом дворе помнили его так: сначала спокойный, нелюдимый мальчик, потом юноша, не гуляющий допоздна со сверстниками, прожил с матерью (отца он вообще никогда не видел) до двадцати семи лет, потом его забрали в армию. Машина осталась без присмотра, старая мать не могла следить за ней, гаража не было. И уже через месяц москвич оказался посреди двора, а через пол года, почти ни чем, кроме ржавчины, не отличался от нынешнего состояния.
В армии Семен задержался. Домой он ни разу за все время службы не приезжал, но письма матери писал почти каждый день, высылал деньги. В армии этот странный молодой человек, как будто нашел себя, дослужился до лейтенанта. Никто не смел, перечить странному офицеру, даже высшие чины, предпочитали обходить его стороной.
Но вот в один из скучных, армейских дней, Семен получил телеграмму, в которой ему сообщали о смерти матери. Пол часа военный просидел на стуле без единого движения, лишь глаза его скользили по тексту, все, прокручивая и прокручивая в голове неприемлемую мысль. Это страшное известие будто выдернуло Семена из шестилетнего армейского сна. Он вспомнил мать, двор, свой москвич. И в этот же день, выехал домой.
Из части до дома было два дня дороги. Лейтенант сел в поезд, прижался к стеклу в своем купе и думал, вспоминал. Но мысли его были не о матери, не о том, что он с ней не попрощался, на этот счет, он сам себе говорил: "Ее уже не вернуть". А думал он о своем, оставленном без присмотра москвиче. Семен хотел после похорон подремонтировать его, поездить, а еще лучше в первый же день, сразу как приедет, сгонять в квартиру за ключами и прокатиться по двору! Так и прошло два дня, этот странный пассажир не брал постельного белья, не пил чаю, только смотрел в окно, да иногда жевал что-то, извлеченное им из рюкзака.
Поезд приходил в город часов в пять утра, еще час до дому. И вот в начале седьмого утра, Семен вошел в свой родной двор. Окинул знакомую территорию взглядом и пошел к тому месту, где оставлял свой автомобиль. Но того на месте не оказалось. В панике лейтенант обошел два раза двор по кругу и только на третий, заметил на самой середине свою машину, вернее ее останки. Подошел к ней, открыл дверь, сел внутрь и, упершись лбом в руль, зарыдал.
Маленький Ванечка, сразу после завтрака убежавший на улицу, вернулся домой через три минуты, после того как мать закрыла за ним дверь. На лице ребенка было какое-то странное возбуждение, он кричал родителям: "Там! Там!" показывал руками на улицу, и больше ничего не мог сказать. Мать быстро накинула пальто, надела туфли и вместе с ребенком поспешила на улицу. Там, ее внимание сразу же привлекла небольшая толпа около их парадной, и только проследив за пальчиком своего сына, она увидела человека, повесившегося на фонарном столбе. Из толпы доносилось: "Да это ж Семен! У него мать недавно умерла, а сам он лет шесть не появлялся. Наверное, из-за матери такое учудил".
Тело с фонаря сняли, тему почему, да зачем, он так это сделал, обсудили. Забыли.
А москвич, оранжевый, ржавый, так и остался стоять посередине двора, и еще много раз был самолетом, кораблем, танком...