|
|
||
Раздел из обзорного (реферативного) текста по системным вещам. | ||
Методологический кризис классической науки, назревший к началу 20 века, практически сразу вызвал попытки разрешить его через новые концепции и модели, которые разрабатывались и продолжают разрабатываются в различных отраслях знания. [1]
Старый гуманистический подход оказался слишком ограниченным в своих возможностях, чтобы охватить всё разнообразие современного знания. Однако тот методологический синтез, в котором нуждается обширное современное знание, ещё не состоялся. Пока же видно, что многие методологические построения, созданные в рамках неклассической и постнеклассической науки, выявили определённую идейную взаимосвязь между собой и в будущем, как обычно считается, станут основой для некоего нового, единого, обобщённого методологического подхода (см. Error: Reference source not found, С.Error: Reference source not found). [1]
Такой гипотетический единый обобщённый подход некоторые современные авторы (Франсуа, Ласло и др.) называют наддисциплинарной1 единой теорией (англ. transdisciplinary unified theory) и связывают её создание с успехами в отраслях кибернетики и системной науки (системики), причём считают эти две отраслях смежными и неразделимыми2. Однако синтез всех этих успехов пока не произошёл, и в наличии лишь множественные, идейно подобные разработки, сделанные в различных областях наук. [1]
В 17 веке Декарт создаёт классический аналитический научный метод (нередко называемый классическим западным научным методом), суть которого состоит в изучении сложного путём разбиения на малые части с последующим изучением полученных частей по одной. Тем самым, однако, метод Декарта явным образом разрывает бо́льшую часть связей, существующих между различными частями в составе целого; более того, методология восстановления рассматриваемого целого по изученным частям не предусматривается, так что внутренние связи выпадают из рассмотрения. Объединение и взаимодействие всего многочислия малых частей во времена Декарта не объяснялось, а "оставлялось на ответственность "Бога - Творца и Часовщика". [1]
Естественно, что картезианство выработало предпочтение к линейным функциям и "анатомическим" или механическим структурам, им тем самым поставило науку на путь к высокополезным специализациям, но также к искажающему редукционизму. Это направление развития было подкреплено математическими новациями, особенно дифференциальным исчислением Ньютона и Лейбница. Фактически декартова методология сделала возможным всё ускоряющийся рост знания на протяжении нескольких столетий, но она же привела к всё возрастающему взаимному разобщению всё более специализированных отраслей. Классический метод был абсолютно господствующим до середины 20 века, но и в наши дни он является весьма влиятельным. [1]
Главнейшими умственными орудиями классического метода являются линейная причинность и строгий детерминизм, поддерживаемые экспериментализмом на концептуальной основе "при прочих равных" ("et ceteris paribus"), т. е., на основе принципа, который работает с несуществующей действительностью, хотя и даёт весьма результативные и практичные упрощения. [1]
Однако, уже начиная с конца 19 века многие исследователи демонстрируют непригодность или неудовлетворительность классического метода для разрешения многих задач. [1]
В механике это Пуанкаре (доказательство неразрешимости задачи трёх тел), Эйнштейн (теория относительности). В микрофизике это Планк (квантование энергии), Гейзенберг (принцип соотношения неопределённостей). Новые открытия поставили серьёзнейшие вопросы. Пригодны ли вообще для постижения микрофизики человеческая мысль или, хотя бы, здравый смысл? Пригодны ли они хотя бы для начального постижения сущности действительности? Возможно ли понять с точки зрения здравого смысла некоторые математические модели? Есть ли вообще место в науке здравому смыслу по сравнению со строгими абстрактными формальными выкладками? [1]
В термодинамике второе начало (Клаузиус) и вытекающая идея "тепловой смерти" Вселенной (Оствальд) сделали на первый взгляд невозможными (без сверхъестественного вмешательства) зарождение жизни вообще и высшие порядки биологической сложности, в частности. Эти тогдашние выводы, а также эксперимент Дриша по разделению зародыша морского ежа, завели в тупик и биологию. До 1940-х - 1950-х годов дисциплина оказывается под влиянием виталистической модели, в которой жизнь объяснялась загадочной "витальной (т. е., жизненной) силой" (она же "энтелехия"); без такой силы жизнь считалась вовсе невозможной из-за всеобщего стремления к нарастанию неупорядоченности в согласии со вторым началом термодинамики в его тогдашнем понимании3.
В математике обнаружились крупные пропуски в понимании геометрии пространства, появились неслыханные понятия о четвёртом и более высших измерений; обозначились проблемы в теории множеств. [1]
В логике был достигнут крупный успех: основание Расселом и Уайтхедом удовлетворительной логики классов в работе "Начала математики" ("Principia Mathematica"). Однако вскоре появились новые направления логики, между прочим, не-аристотелева логика Корзыбского, основанная на отрицании точной тождественности двух или более "настоящих" объектов. Введённое Корзыбским понятие структурного дифференциала обратило внимание на обусловленность процесса абстрагирования работой органов чувств и большого мозга. Теорема неполноты Гёделя поставила логический предел количеству знания. Её формулировка: "Всеобщее свойство знания таково, что ради полного познания системы требуется выйти за её пределы" провозглашает невозможность когда-либо достигнуть полного и абсолютного всеобщего знания; подобный вывод, но иным способом, сделал Поппер. [1]
Были обнаружены многочисленные ограничения миропонимания; таковое подразумевает мироощущение, а человеческие органы чувств весьма ограничены физиологически: слух не воспринимает инфра- и ультра-звуков; зрение не воспринимает инфракрасный и ультрафиолетовый диапазоны; восприятие размера, цвета и формы является не врождённым, а воспитываемым; человек с трудом воспринимает очень быстрые и очень медленные изменения в окружающей среде; восприятие животных во многих случаях сильно отличается от человеческого (работы фон Укскюлля и Крисцата, 1934). [1]
Оказалось, что восприятие ограничено психологически и культурологически: трёхмерная перспектива по-разному изображается в западном и восточном (Китай, Япония) искусстве; восприятие цветов более точно́ и дифференцированно у художников, чем у необученных людей; индийские музыканты рага способны различать на слух разницу в четверть и даже в девятую долю тона. Восприятие обусловлено и нуждами или специфическими интересами. Так, звук заводского гудка получает дополнительное значение во время войны, как сигнал воздушной тревоги. Человек производит отбор тех или иных ощущений как более важных здесь и сейчас; это явление известно как намеренность восприятия (англ. perceptive intentionality; Брентано и Мерло-Понти)4. [1]
Витгенштейн утверждал, что для проверки истинности образа (изображения) его следует сравнить с действительностью, а провести такое сравнение, как оказывается, непросто. Так что и объективная истина, по Попперу, может быть достигнута лишь путём последовательных приближений, каждое из которых не может считаться абсолютно надёжным. Каждое приближение обладает бо́льшей достоверностью, которая достигается путём всё повторяющихся опровержений и оправданий, осуществляемых на основании нового опыта или информации. [1]
Науки о человеке также испытали (и продолжают испытывать) концептуальный кризис. Проблемы человека присущи многим уровням организации материи, от уровня индивидуума (как такового или как социального элемента) до сверхсложного глобального общества, оформляющегося в наше время. Нельзя игнорировать и исторический аспект, особенно в отношении высших уровней организации. Однако наше знание прошлого зависит от нашей субъективной оценки уцелевших и не менее субъективных свидетельств достаточно случайных наблюдателей; а те свидетельства, которые не уцелели, не оказывают влияния! По словам системщика Ворфильда, человечество смогло осознать феномен общества как целого и общества как части социосферы лишь, фактически, к концу 20 века. Как следствие, ради познания общества приходится по-прежнему строить сверхсложные модели множественных разнообразных, одновременных и многоуровневых взаимодействий. А это само по себе невозможно сделать без понимания самой сути социальности. [1]
1Как будет показано далее (см. С.Error: Reference source not found), здесь принципиально употребление именно приставки над- а не меж-, как это обычно делается при переводе термина transdisciplinary.
2Следует отметить, что некоторые авторы (Абрахам и др.) объединяют с этими отраслями третью, системную динамику, также смежную и неразделимую, и говорят, в результате, о новой мета-отрасли под названием наука о сложности (англ. complexity science) [2].
3Это было опровергнуто лишь достижениями биохимии 1920‑х - 1930‑х гг. (Хаксли, Нидем, Шпеман, Вайс и др.) и новыми понятиями о биологической организации и органицизме (Шпеман, Вуджер, Берталанффи). В свою очередь, работы Сцилларда (1929) опровергли универсальность второго начала термодинамики и предвосхитили необходимость значительного расширения этой дисциплины. [1]
4Большинство этих свойств сведены воедино в гештальт-психологии (Вертхаймер, Колер, Коффка), которая даёт общие принципы организации восприятия, т. е., те основные способности, которые дают человеку возможность координировать и разбирать поток входных сигналов поступающий извне. [1]
|