Аннотация: Ничто так не действует на нервы как назойливая болтовня случайного встречного.
Цитата вместо пролога, которого не было:
"Нынешний век можно назвать веком откровенности в физическом и нравственном смысле: взгляните на милых наших красавиц!.. Некогда люди прятались в темных домах и под щитом высоких заборов. Теперь везде светлые дома и большие окна на улицу: просим смотреть! Мы хотим жить, действовать и мыслить в прозрачном стекле. ... Ныне всякий сочинитель романа спешит как можно скорее сообщить свой образ мыслей о важных и неважных предметах. Сверх того, сколько выходит книг под титулом: "Мои опыты", "Тайный журнал моего сердца"! Что за перо, то и за искреннее признание. Как скоро нет в человеке старомодного варварского стыда, то всего легче быть автором исповеди. Тут не надобно ломать головы; надобно только вспомнить проказы свои, и книга готова"
Нет у меня и капли желания нагрузить, чью бы то ни было голову чужими мыслями. Да и не сумею.
Чем же меня удивила исповедь? Откровенностью, гладким письмом или ораторским мастерством автора? Чем?
Ни за что не догадаетесь.
Датой написания - 1802 год. А теперь не поленитесь и прочтите цитату ещё раз.
И если вас, дорогие мои, будет кто-то убеждать в том, что человечество совершенствуется, "двигается вперёд" и находится на пути прогресса, плюньте ему в глаз три раза. Хотя бы мысленно. Тут же считаю уместным напоминание: не всякую глупость надо повторять.
Исповедь Н.М.Карамзина удивила и вдохновила меня. Тоже захотелось лишить себя "варварского стыда" и чуток пооткровенничать.
За Рикшу не забыла, напротив. Все слова для него и ради него. Как ещё разговорить человека, который не то, что говорить, даже думать о себе не хочет?
Он же не знает, что я о нём пишу, собирая сведенья по крупицам, по слухам. Может соврать? "Сан Саныч, вы - герой моих сексуальных фантазий, мне очень не хватает солёных ноток вашего бархатного голоса"
Господи, что я несу? Он же мне в отцы годится.
Ну, разговорить то надо. Как? Правильно - начать с себя. Ничто так не действует на нервы как исповедь случайного встречного. А болтовня стоящей над душой женщины возымеет двойное действо.
Вот он, как раз возле беседки остановился. Нет, сорвался. Поехал дальше на своей тарантайке. Не бежать же мне за ним?!
Чувствую себя... как в том анекдоте:
Нищий стучится в дом.
- Месье, я уже три недели не видел мяса.
- Сара, покажи ему котлету!
Ну, да ладно. Делать нечего. Придётся "тренироваться на кошках".
Сочиню речь и выучу наизусть. Погода так и шепчет...
Сентябрь. Берег моря. Пустынный пляж. Никого, кроме двух жирных чаек.
Почти у самой скалы клюют они дохлую рыбину.
Рыбина ойкает, стонет и ругается матом.
Или это ветер стонет, ругается? Не важно.
Прохожу мимо.
Чайки провожают меня вороватым взглядом.
Оборачиваюсь, поднимаю камешек, бросаю.
Даже и не подумали испугаться. Во, где суки зажравшиеся!
Северный ветер свободно гонит волну. Волны тоже свободны - взлетают, падают, опять взлетают и с каждым разом выше, дружнее.
Стихия гуляет.
На песке изумрудная тина.
Разлеглась, распушилась, шевелится от удовольствия - ветер сушит, волны омывают.
В тине шевелится рапан, цвета бедра испуганной нимфы.
Тащит домик свой домой. Не замечает меня.
Подхожу, подбираю.
Раковина мокрая, холодная, живая, к уху не приложишь.
Тот факт, что смерть подошла к моллюску так близко, вовсе не значит, что она будет интересна всем.
Пусть считают, что у животинки было нечто, что сродни обычному слову "жопа".
Тут же размахиваюсь и забрасываю её подальше от берега.
Волны проглотили, не заметив что.
Моллюску обязательно повезёт.
Какой бред! Ещё за моллюска я не молилась?!
Кто-то сказал, что только женщины чаще всего думают о всякой ерунде.
Пытаюсь вспомнить, кто именно сказал. На слове "думают" ехидно улыбаюсь.
Но здесь, на берегу моря в преддверии очередного шторма, ерунда запросто может сойти за милые мыслишки.
Пустынный пляж. У меня дрожат пальцы, блестят глаза - жёлтая пыль стала серебряной.
Вот-вот начнётся дождь. А я и без него чувствую себя вымокшей до нитки, хотя и видится мне, что тоже нахожусь внутри ракушки. Тащусь домой.
Море успокоилось, но продолжает шуметь в ушах.
Да, в сравнении с тем, что произошло с ракушкой, мне повезло гораздо больше. Кто проживает в Крыму, тот поймет, с чем мне повезло, и о чём я промолчала.
На лирический лад настроилась.
Теперь можно вернуться "к нашим баранам" или тараканам.
Где-то, какой-то умный псих изрёк - чужих тараканов надобно уважать.
"Чужие тараканы" в этом изречении меня совершенно не смутили, а вот глагол "уважать".
Хочется пояснений. Как уважать?
Ладно бы, будь они просто "чужие". Так ведь разные у всех таракашки. От цвета "лягушки в обмороке", до цвета "пылающего Лондона".
Если замечая, делать с ними что-то, то что? А если не замечать и ничего не делать, то, извините, какое это будет уважение?
Думаю над этим.
*****
Итак, картина первая - "Явление осени народу"
Набережная и тишина.
Осень явилась народу, а народа нет.
Картина маслом? Скорее акварелью.
Акварель. Слева - мокрая. Там море. Справа - сухая. Суша там, утыканная железобетонном и стеклопакетами.
Отневестилась набережная. Откружилась, отгорела.
Теперь у неё вид дамы бальзаковского возраста; ни разу не тронутой и никому не нужной. Скучает: "опять море..."
Мда. Смотреть на гладкое море не рекомендуется. Усыпляет.