Вот говорят: произведения большого композитора (или, к примеру, драматурга), не всегда ценимое современниками, во все последующие эпохи остаются новыми и свежими, тогда как творчество музыканта-исполнителя (или актера, или танцовщика) довольно быстро, якобы, устаревает.Действительно, критерии в исполнительстве (режиссуре, балетмейстерстве) и вкусы публики меняются: ну кто бы стал теперь играть Скрипичный концерт Бетховена как всего-то 70 лет назад великий Фриц Крейслер? А если бы нынешний студент-консерваторец воспроизвел бы манеру игры великолепного Бронислава Губермана - кумира европейской публики 20-х-30-х и создателя Израильского Филармонического оркестра, - то этого студента сразу бы выгнали за дурновкусие.
Но великий музыкант, как мы убедились на камерных вечерах конца декабря в тель-авивской консерватории "Штрикер", потому и великий, что он современен всегда, а не только в вундеркиндско-виртуозной юности. Да, Наталья Гутман - главная фигура недавних тель-авивских камерных ассамблей, - впервые блеснула еще в начале 60-х: на Всесоюзном конкурсе, затем победив на конкурсе в Праге в 1961-м, став лауреатом Второго (1962) Московского конкурса имени Чайковского, завоевав в 1967-м году первую премию (вместе с Алексеем Наседкиным) на конкурсе камерных ансамблей в Мюнхене в 1967-м. Но и сейчас, через четыре десятка лет после ранних триумфов, Наталья Гутман - одна из лучших виолончелей мира, она в первой десятке среди музыкантов мирового масштаба по мастерству, красоте звуковой палитры, концептуальности игры.
Как и других великих музыкантов, которык не остановились в развитии на принципах их блестящей юности, но всегда были "вечно юными, вечно новыми" (Давид Ойстрах, Святослав Рихтер), Наталью Гутман в золотую пору художнической зрелости влечет к камерно-ансамблевому жанру. Для тель-авивских вечеров были избраны жанры фортепианного квинтета и сонаты для виолончели и фортепиано. Фортепианный квинтет - то есть соединение рояля со струнным квартетом - жанр сложнейший и для автора, и для исполнителей. Потому-то, наверное, композиторы обычно обращались к такому составу лишь единожды в жизни - по одному квинтету имеется у Роберта Шумана (он-то этот жанр и изобрел), Йоганнеса Брамса, Сезара Франка, Александра Бородина, Сергея Танеева, Дмитрия Шостаковича, Альфреда Шнитке.
В фортепианных квинтетах Франка и Шостаковича, которые звучали в первый тель-авивский вечер с Натальей Гутман в исполнении пианистки Ирины Кандинской, скрипачей Павла Верникова и Александра Кагана (молодой скрипач - сын Олега Кагана и Натальи Гутман), альтиста Романа Шпитцера и в дуэтных сонатах Брамса, Шостаковича и пьесах Шумана, которые Наталья Гуьман играла с пианисткой Мариной Розенберг, перед слушателями предстала почти столетняя - от позднего романтизма до раннего Шостаковича - эволюция камерного ансамбля. В сущности, концертную эту дилогию можно было бы назвать "Шостакович и его великие предшественники" - не случайно ведь каждая из обеих программ завершалась шедевром Шостаковича - молодого (в год создания Виолончельной сонаты двадцативосьмилетнего, в год окончания Квинтета - тридцатичетырехлетнего), но уже зрелого мастера.
Такую "стилевую модуляцию к Шостаковичу" невозможно было бы выстроить без стилевого единства самих ансамблистов. И такое единство оказалось превосходным, хотя музыканты не составляют постоянного коллектива и даже живут в разных странах - Ирина Кандинская и Александр Каган в России, Павел Верников в Италии, Марина Розенберг и Роман Шпитцер в Израиле, да и москвичка Наталья Гутман преподает ныне большую часть года во Франкфурте. И каждый из них обладает своей неповторимой исполнительской индивидуальностью: Павел Верников по-флорестановски порывист, а Александр Каган - мечтателен как Эвсебий; туше Марины Розенберг замечательно поэтично, Ирина Кандинская владеет отменным аккордовым al fresco (при этом обе пианистки - природные высококлассные ансамблистки), альт Романа Шпитцера тембрально богат. Все эти индивидуальные качества музыкантов отнюдь не растворяются в некоей ансамблевой нивелировке, а проступают весьма рельефно, но ансамблевой цельности это нисколько не в ущерб. Потому что залог этой цельности - высокая профессиональная культура музыкантов, единство общекультурной, а не только технико-исполнительской школы. Школа, конечно, у всех московская с одесско-петербургской инъекцией (Павел Верников - воспитанник знаменитой Одесской школы имени Столярского и Московской консерватории, Ирина Кандинская и Роман Шпитцер начинали в Ленинграде-Петербурге, но Ирина завершала образование в Москве, а Роман - в Тель-Авивской Академии, Марина Розенберг десять лет была одноклассницей Натальи Гутман по ЦМШ (Московская школа для особо одаренных), училась в Гнесинской академии с ее особым культом выразительного прикосновения, а работала в Московской консерватории.
И - надо же! - чтобы открыть превосходную пианистку, живущую в Тель-Авиве уже четвертый год, тель-авивской публике понадобились гастроли всемирно известной виолончелистки. Ведь "ола хадаша" может преподавать в лучшем случае в матнасе. Благодарные слушатели просили Марину Розенберг "приезжать к нам еще", полагая, что она прибыла издалека.
Конечно, отсвет творческого обаяния Натальи Гутман озарил оба вечера, собравших переполненный зал консерватории "Штрикер". Но эти камерные ассамблеи стали не только демонстрацией виртуозного мастерства, но настоящим триумфом вкуса, интеллекта и культуры.