В Израиле сочиняют все. Кто стихи, кто прозу, кто трактаты и памфлеты, кто романсы или вариации для скрипки с оркестром. В этом ничего удивительного нет: мы же знаем, какой внушительный процент составляли и составляют наши соплеменники среди профессиональных советских литераторов и музыкантов. Да и в любом коллективе - будь то НИИ, вузовская кафедра, завод, школа, больница, театр - свой бард, поэт-сатирик или, напротив, сочинитель од, певец-гитарист или автор стихотворных капустников подозрительно часто оказывался потенциальным эмигрантом в Израиль.
Всё смешалось на земле обетованной, поэтому трудно порой бывает различить любительское стихо- и песнетворчество (а ведь в этом потоке встречаются подлинные жемчужины) и профессиональное сочинительство, далеко не всегда из одних шедевров состоящее. Да и зачем? Ведь публика хочет услышать нечто индивидуальное и талантливое, искреннее и задушевное, не спрашивая у автора членского билета союза писателей или композиторской ассоциации.
И слушатели, собравшиеся в Аудиториуме Бат-Яма на творческий вечер Михаила Машкауцана, состоявшийся в конце ноября, действительно услышали песни талантливого человека, замечательного гитариста и отменого аранжировщика (Михаил Машкауцан - выпускник факультета эстрады Кишинёвского института искусств имени Музическу) в исполнении целого созвездия артистов, которых знает и любит русскоговорящий Израиль. Не меньше дюжины (включая автора) певцоы и певиц исполняли песни Машкауцана на стихи поэтов хороших, но чаще, увы, разных, а также на свои собственные слова.
Песни на стихи Елены Котт - а это настоящие стихи с изысканной образностью, подлинным чувством, красивыми аллитерациями - пели Лана Соколова, Марина Меерова, Ирина Кильфин, Нати (Ан.Зикеев). У каждого из них свой эстрадный имидж, рни отлично владеют вокальной техникой. Романс на стихи Елены Котт спела даже одна из ведущих концерта, известная журналистка радио РЭКА Алона Бренер, обнаружив прямо-таки академическую постановку голоса. Второй ведущий, Станислав Зельцер, уроженец Одессы, к стихотворению которого "Город каштанов" Машкауцан нашёл особые, одновременно тёплые и грустно-элегантные интонации со скрипичным подголоском (а легко ли писать об Одессе после Дунаевского, Фрадкина, Богословского?) также выступил на певческом поприще, пусть даже вокальные его данные, в отличие от поэтических, скромнее.
Цыганскую струю внесла эффектная Рина Бриллиант, представив "Цыганский романс" на слова Марины Шубиной. И вправду: разве уроженцу Бессарабии Машкауцану, да и многим слушателям, выходцам из Молдавии, чужда томная цыганская романсовость? Правда, от молодой певицы и одарённой артистки хотелось бы большей интонационной и ритмической точности. И отшлифованный алмаз засияет бриллиантом.
А "точкой золотого сечения" авторского вечера Михаила Машкауцана - и по расположению в программе, и по смысловой значимости - стало исполнение двух совершенно разнохарактерных его песен Брониславой Казанцевой на её же - Брониславы - стихи: трагического Монолога (посвящение памяти жертв теракта у Дельфинариума) и бирюзового, как питерское небо, блюза "Бенлые ночи". Воистину, артистический диапазон Брониславы Казанцевой необъятен в своей многоплановости, а композиторский потенциал Машкауцана шире, чем, кажется, он сам подозревает, манифестировав себя на этом ноябрьском вечере исключительно песенником. А ведь у него имеются пьесы для гитары, инструментальные сочинения. Странно, что композитор не включил в программу концерта песни на идише и иврите, хотя публика, до отказа заполнившая зал Бат-Ямского Аудиториума, явно ждала их. Похоже, что автор намеренно ограничился кругом песен на стихи друзей. Что ж, и великий Шуберт писал свои Lieder на стихи друзей, а не только Гёте и Шиллера, и многие романсы Рахманинова написаны на скромные вирши его светских приятельниц.
Как бы там ни было, но эстрадные певцы Израиля - целое созвездие! - хотят, чтобы для них писал Михаил Машкауцан. Да и сами его песни благодаря несомненному мелодическому дару автора, мечтательности и лиричности его творческой натуры подобнымягко и уютно мерцающим созвездиям: вот созвездие интимных признаний, а рядом - томных воздыханий, там - лирических излияний, чуть подалее - сполохи разудалых, в ресторанной эстетике, "приблатнённых" баллад-исповедей на слова самого композитора. Впрочем, "приблатнение" милейшему Михаилу Машкауцану не слишком удаётся - во всех этих "Наливай", "Еду домой" с их лагерными реминисценциями "мурло уголовника" никак не закрывает интеллигентного чела: видно, что это маска. То ли дело Ник Кишиневский! Певец входит в банно-ресторанные образы легко и непринуждённо, хотя изящество мелодико-гармонических очертаний машкауцановских песен любые самопальные текстовки окутывает лирико-романтическим флёром.
За 20 лет выступлений и творчества из своих 40 лет жизни (из них - 10 лет в Израиле) Михаил Машкауцан написал 120 песен. Это не оды и не гимны, не боевые марши, не плакаты и не философские размышления о тщете всего сущего, а внятные каждому излияния чувств и жизненные зарисовки, обычно в танцевальных ритмах (фокстрот, босса-нова, румба, фрейлахс), в которых слышится отнюдь не гул Вселенной, не шаги Истории, а настроения и состояния, что переживают отдельно взятые мужчина и женщина, и каждая былинка в поле и в небе каждая звезда.