Перед тем, как исчезнуть в лабиринте закоулков, Магнус достал конверт c золотой печатью и вложил в руки Таншу.
- Если потеряешься или я не выйду на связь - открой и прочти.
Учитель растворился в предзакатной дымке, оставив потерянного юношу с конвертом среди бредущих с рынка горожан.
Солнце уползало вверх по крышам. Базарный день подходил к концу. Половина тентов еще стояла, но большинство фермеров уже сворачивали прилавки и готовились отбыть на постой. Почти у каждого был в городе родич или знакомый. А коли таковых не имелось, Управа предоставляла целый этаж в унылом заколоченном здании на юге Заробы. А также парочку тюремных камер в подвале, если вас не смущали макабрические декорации.
Танш уныло плелся по улицам, решив обойти Рынок стороной. Мысль столкнуться на Рынке с Альзой казалась странной, даже комичной. Нужно ли будет кивнуть? Вскинуть руку в приветствии? Может, извиниться за причиненные неудобства и предложить следующий дом для погрома? Как насчет Приюта Цветущей Крови? Детишки будут в восторге от акробатики. А какие там болельщицы...
Несмотря на избитое в хлам тело, Танш почему-то рассмеялся. Мысль о том, что он столкнулся с монстром и выжил, что выдержал не один, а даже три удара существа, разметавшего целый отряд городской стражи, - а теперь просто шаркал на работу - эта мысль кружила голову и наполняла ноющий организм задорной легкостью. Да, он потратит неделю, а то и месяц, чтобы придать Полиставриону хоть сколь-нибудь приличный вид; тело представляет одну сплошную гематому; ну и Хозяин наверняка сварит его на медленном огне... Но все же было что-то в этом вечере, что приносило в душу радость и упоение. Он выжил. Там, где другие погибли бы. Он и сам не знал, как именно, но факт оставался фактом.
"Интересно, кто будет следующим", - мелькнула в голове шальная мысль. Танш спрятал ее поглубже за пазуху сознания, но втайне любовался ей, представляя, как заслоняет Айрис, выходя наперерез опешившему от наглости Йейши...
Мысли об Айрис вызвали новую картинку. Образ сестры и брата, в тревожном ожидании застывших среди коробок с вещами. Чумазое личико Прии. Напускное спокойствие Яго. Вьющаяся под ногами кошка... Мертвые глаза худого стражника, в вечном удивлении смотрящие в потолок.
Улыбка сползла с лица Танша. Он ощутил себя грязнее, чем половая тряпка в туалете дома Бретты.
Подходя к "Черному Зубу", он ждал симфонию кутежа и пьянства - но окна не горели. Ужасное предчувствие закралось в ребра. Все из-за него. Он не вышел на смену, и Хозяину пришлось закрыть таверну...
Танш остановился как вкопанный, раздумывая, не стоит ли бежать из Заробы. Единственное, что останавливало - это Кап и Плачущий Инжир, которые точно помрут, если останутся на досмотр Хозяину.
Он отворил дверь и прошмыгнул внутрь. Съестные лавки были составлены в центре зала, белоснежные скатерти укрывали столешницы. Приборы намекали на двадцать с лишним человек. Танш припомнил разговор о свадьбе пару дней назад. Ему все равно влетит за то, что не помог, но по крайней мере он явился до начала смены...
Полы были чистыми, как стеклышко; такими он их и оставил, уходя утром в кутерьму Невидь-Базара. На стойке - пирамида кубков. Позади топорщилась черпаками и скалками бочка.
- Спасибо за службу, - прошептал он деревянному мечу, и уже собирался отправить "Бестолочь" на дно, как хриплый голос за спиной заставил подпрыгнуть.
- Из всех коряг и палок взять именно эту...
Хозяин в замызганном фартуке курил на табуретке. Заметить его было сложнее, чем застывшую в безлунную ночь жабу на кувшинке. В воздухе витал кисловатый дух вина.
Что-то в словах Хозяина - а точнее в тоне - заставило Танша проглотить напирающие извинения. Глаза юноши прошлись по "Бестолочи", будто видели ее впервые. Ничего особенного. Ни отметок, ни зарубок. Ни особой формы. Единственное достоинство было в безупречной гладкости, будто чьи-то ладони годами полировали поверхность. В этом был и главный минус: во время тренировок с Магнусом меч то и дело улетал в небо из потеющих ладоней.
Дерево тоже было незнакомо. Казалось, это дуб или хикори, но точнее скажет лишь плотник.
- Признаюсь, когда увидел, как ты размахиваешь этой штуковиной, я думал, я тебя укокошу, - Хозяин затянулся, багровое зарево осветило грузное лицо. - Симус отдал жизнь за эту паршивую зубочистку. И тут ты, носишься по двору как долбанный кретин, в компании другого долбанного кретина, размахивая единственным наследием моего сына так, будто это какая-то оглобля.
- Вы никогда не рассказывали о сыне, - пробормотал Танш, по привычке игнорируя поток оскорблений.
- Нечего рассказывать. Такая же бестолочь, как ты, - перед Таншем раскрыла короткие пальцы мозолистая ладонь. Юноша передал меч, чувствуя, как внутри натягивается тугая струна. - Бросался помогать всем и каждому. Просили о том или нет. А сам что тростинка. Сломаешь и не заметишь. Вечно в дом зверят тащил. То щеночек, видите ли, лапку сломал. То котенка мамка бросила... - лысеющая голова на толстой шее закачалась из стороны в сторону. - Не щадит таких мир. А Зароба тем более.
Глаза остекленели, Хозяин уставился на полированную до блеска половую доску. Над трубкой курился дымок, обволакивая траншеи по сторонам приплюснутого носа.
- Что с ним стало? - спросил Танш. Он впервые делил момент откровенности с человеком, который только и знал, как орать на других да раздавать тумаки. Танш вечно ссутулился на работе, но сегодня стоял с прямой спиной и не отводил глаза.
Хозяин вздрогнул, в растерянности переключился на Танша.
- Забрали, - простой ответ прозвучал с задумчивостью, от которой струна в сердце Танша натянулась до предела. - Те, кому не откажешь. Сказали, Симус особенный. Он ходил во сне, якобы это что-то... да значило... - Хозяин потянул носом, широкие лапищи до скрипа стиснули деревяшку. - Сулили ему место в Черном Корпусе. Все уши промыли сказками, как он изменит мир. Людей спасет. Лживые куски дерьма. Все, чего хотели - чтоб он помог разыскать какое-то треклятое оружие...
В темноте что-то блеснуло. На деревянную поверхность меча упали соленые капли.
- Его нашли через неделю, в паре миль от Животракта... - нос Хозяина дернулся в спазме, будто у собаки, увидевшей ненавистного соседского мальчишку. - Эти чудовища отправили его туда одного. Пятнадцатилетнего мальчишку. В гребаную Тишину. Никакого оружия, ясен пень, там не было. Лишь эта палка. Моего сына нашли лишь с этой долбанной палкой...
Кулаки Танша сжались. Он переживал напряжение куда более сильное, чем при стычке с Альзой. Хозяин провел волосатой ручищей под носом, оставив на предплечье мерцающую полосу.
- Симус был горд, что его выбрали, - щетинистый подбородок мужчины перечертили трещины. - Всю жизнь он ни на что не годен, а тут прибежали, да еще от Князя... Упрашивал меня. А я, дурак, послушал. Дал слабину. Не смог взглянуть бестолковому сыну в глаза и сказать, что ничего не выйдет. А нужно было. Такая у нас обязанность. Такая у отцов работа.
Ботинок Хозяина выдвинул мусорный бак из-под прилавка. Внутри в пыли и клубках сальных волос лежал заплесневелый бутерброд и кожура от яблока. Танш не успел и моргнуть, как деревянный меч полетел на дно.
- Вы что делаете! - Танш в ужасе дернулся к мусорному баку. Угли в трубке догорели. Лишь розоватый свет из мутных окон освещал лицо трактирщика.
- Свою работу, - Хозяин грузно поднялся с табуретки, сгорбленной фигурой зашаркал вглубь пустующего зала. - Мой сын был мечтателем, Танш. Таким же, как ты. По факту - им воспользовались и выплюнули. Как и тобой пользуется этот белобрысый клоун...
Трактирщик вздрогнул, когда об пол заколотили десятки деревяшек из перевернутой бочки. Обернувшись, он в изумлении смотрел, как Ташн водружает бочку вверх дном на стойку.
- Щенок, ты чего творишь?!
- Делаю вашу работу, - огрызнулся Танш, карабкаясь на бочку. В руках болталось мусорное ведро с рукояткой "Бестолочи".
- Шею свернуть задумал? Слезай живо! - заорал Хозяин при виде шатающейся бочки. - Тебя что, башкой сегодня уронили?!
- Еще как, - Танш потянулся к трофейному щиту, прибитому к высоко над стойкой. Кабанья голова с черными клыками, в честь которой названа таверна, взирала на обеденный зал с угрюмой недоброжелательностью. Точь-в-точь морда Хозяина, подумал Танш. - Да так, что походу вправили мозги на место.
Поняв, что не достает, Танш вывернул ведро и поставил поверх бочки. Конструкция шаталась, но дело сделала: кабанья башка полетела вниз, с грохотом врезавшись в пирамиду грязной посуды. Пивные кубки разлетелись по залу. Хозяин схватился за жидкие волосы по бокам головы:
- Вот сопляк... точно с ума сбрендил...
Балансируя на импровизированной стремянке, Танш поместил "Бестолочь" на торчащие из трофейного щита скобы. Движения юноши были исполнены почтения, как в последний раз, когда он возжигал свечи на Вечном Бдении.
- Сними немедленно! - заревел внизу Хозяин. Со шваброй наперевес и красным от ярости лицом мужчина топтался у барной стойки. Разлетевшиеся кубки все катились по полу, ритмично позвякивая. Сквозь мутноватые стекла доносился надрывающийся лай Капа.
- Сами лезьте и снимайте! - заорал в ответ Танш, стараясь не навернуться с бочки. - Достал уже ваш цинизм! В печенках сидит! Ваш сын старался как мог. И сделал больше, чем иные решатся за всю жизнь. А его отец трусит поместить память о нем у себя над стойкой! - рискуя свернуть шею, Танш вскинул руку с выставленным пальцем. - Присмотритесь. Вот место, которого ваш сын заслуживает. Кубки на полу звенели все громче. Была какая-то жуткая размеренность в их пении, будто невидимый барабанщик отбивал по полу таверны увесистые ритмы. Снаружи к истошному лаю Капа присоединился пронзительный женский крик. Ведро под ногами дребезжало, будто пытающийся расправить крылья шершень.
Затем удар столь оглушительной силы, что завопили потолочные балки, обрушился на кряжистую громаду таверны. Металлический шершень выпорхнул из-под ног, Танш с визгом полетел со стойки. Поднятая швабра улетела в сторону. Трактирщик в панике растопырил руки, спина Танша рухнула на него сверху. Они покатились по полу, наполовину оглохшие от нещадного треска. Таверна шаталась и дребезжала, точно под ней просыпался вулкан.
Танша за шкирки подняли с пола. Середина спины саднила, но в остальном тело было невредимо. Он поднял голову и увидел приземистый силуэт Хозяина. Из приплюснутого носа струились два красных ручейка.
- Спасибо, - только и успел сказать юноша, когда крыша таверны разлетелась в щепки.
* * *
Вечером того же дня, когда старуха с силой вдула воздух в трубку на третьем этаже Приюта, нечто странное случилось у Западной стены. Трубы дождевых котлованов, изрыгавшие потоки брезеньских осадков вдоль городских стен, давали начало бурной дождевой реке. Для жителей района привычным зрелищем были плывущие в желтоватой пене тушки крыс, хорьков и кошек, наполовину съеденных Поветрием. Зароба высмаркивалась, извергая накопившийся в канализациях мусор. Нередко в волнах мелькала ладошка или ботинок, все еще надетый на ногу.
Воды здесь было на порядок больше, чем плескалось на дне колодцев. Под надзором солдат на стенах матери и старшие сестры драили на берегу ковры, одеяла и матрасы. Грязь была истоптана сотней ног. Детишки с визгом кидались шелупней и возводили замки. Получались у них почему-то лишь сталагмиты, больные диабетом.
Группа ребятишек облепила холм в стороне от реки. Внимание занимало высокое, по пояс, муравьиное гнездо в лужице тумана. Расставив ноги, один из мальчишек застыл с треснутым ведром в руках; его собратья гиенами водили хоровод у кучи. Лица выражали крайнюю степень удивления и фрустрации.
- Ну что там? - пропыхтел крепыш с ведром, щеки алели от напряжения. - Да неужели ни одного?
- Может, вдудри спдятались... - прогнусавил один из патрульных, сопли закупорили ноздри зеленоватыми пробками.
- Быть не может, - ответил другой. Потрепанный сандаль уперся в вершину муравьиной кучи. - В первые дни невидня сразу вылазят червей ловить. Наверно гнездо старое.
- Все, задолбало, - крепыш перевернул ведро. Потоки воды хлынули на кучу, замочив сандаль и вызвав бурю возмущенных криков.
Несолоно хлебавши, компания разочарованно направилась вниз по жухлому склону, шаркая ногами среди нитей тумана. Никому не хотелось спускаться к матерям. Еще припрягут к стирке, или того хуже - самим скажут брать мыло и лезть в воду. Не сговариваясь, ребятишки остановились и тоскливо уставились на стену. В облаках появлялись первые кровавые прожилки. Солнце яичным желтком катилось к горизонту, стражники на стенах могли дотянутся до него остриями копий. Дозорные что-то кричали друг другу, словно готовясь к пересменке. Голоса были какие-то тревожные.
- Двою мадь, - сопливый шлепнул себя по коленке. - Комары лезут.
- И не говори. Я думал, они во время ливней передохли, - крепыш в раздражении смахнул черное тельце с бедра. - Да сколько же их...
- П-парни...
Третий круглыми глазами смотрел на товарищей. Оттопыренный палец указывал в гущу тумана под ногами. Крепыш вздернул бровь, но не дождавшись продолжения, присел и присмотрелся к пучкам травы. Невиденьская мгла скрывала почву пушистой плесенью.
Жуткое чувство пробежало по спине. Он не знал, почему, но ему вдруг захотелось упасть на землю и покатиться с холма до бурлящего потока...
Он поднял ногу и собирался уже сделать шаг. Изношенный ботинок был облеплен рыже-красными муравьями.
Они с визгом полетели по холму, дергаясь и вскидывая ноги, под удивленные взгляды людей на берегу. Гнусавый споткнулся и упал, худое тельце забилось в траве в припадке отвращения. Завывания и плач отражались от каменных стен и возвращались гулким эхом. Один за другим они бросились в воду. От скопления прачек бежали женщины. На стене по прежнему кричали дозорные.
Крепыш вынырнул, рот жадно втянул прохладный воздух. Глаза в ужасе уставились на берег. Широкое полотно тянулось от травы до грязевых сталагмитов, его ворсинки мельтешили, перекатывались в красноватых цветах заката. Орды муравьев спешили к стенам, но натыкались на бурлящий поток и растекались в стороны, будто не зная, куда дальше. Но самое худшее было под носом. Воду вокруг задыхающегося от омерзения мальчика покрывала плотная хитиновая пленка. Рядом выли покрытые муравьями товарищи.
Зачерпнув кислорода в легкие, крепыш нырнул обратно, изо всех сил заработал конечностями. Мышцы на руках горели. Воздух рвался из груди. Он услышал приглушенный толщей воды хлопок. Вода сдавила перепонки, как вставленные в уши затычки. Сомкнув глаза, молясь не наткнуться носом на тушку дохлой крысы, он плыл и плыл, пока тело само не ринулось к поверхности.
Волны хлынули в стороны, чистые и черные, с красными прожилками облаков. Юноша на четвереньках выполз на берег, выблевывая воду. Берег был пуст. Где-то далеко с глухими криками впитывались меж домами последние капли недавней толпы. Не успел он распрямить колени, как по ушам ударил еще один взрыв, заставивший его вскрикнуть и завалиться на спину. Что-то шрапнелью разорвало водную гладь, окатив мальчишку брызгами.
Он посмел убрать руки от звенящих ушей, с похолодевшим сердцем взглянул на стену. Осыпаясь каменной щепой, там зияла треугольная дыра. Стражников не было. По кромке стены скатилось копье и бухнулось в воду, чуть не задев товарища. Лица друзей казались застывшими в ужасе масками.
Он проследил за взглядами, туда, где в центре города возвышался шпиль Санктуария. И замычал, уползая прочь по липкой грязи.
Мелькая за крышами, исполинская спина двигалась в сторону ратуши и Мясного Рынка.
* * *
Танш едва успел опомниться, как по полу заколотили балки перекрытий. Пыль и стружка въедались в волосы, уши глохли от кошмарного треска. Еще больше ужаса внушал Хозяин. Опустив руки, мужчина застыл посреди падающей кровли, как гранитная статуя, вросшая в постамент. Танш ухватился за кряжистое волосатое предплечье, заорал что было мочи:
- Надо уходить!
Ноль реакции. Танш с силой потянул мужчину вглубь таверны, вцепившись в локоть, будто муравей в крыло майского жука. Из-за нещадной тряски трофейный щит соскользнул с петель. "Бестолочь" прыгнула к ногам Танша. Переступив меч, юноша с натугой дотащил трактирщика до стойки.
В эту же секунду нечто пробило крышу и врезалось в скопление празднично убранных столов. По полу прокатилась разрушительная волна, доски прогнулись и лопнули, образовав в центре зала подобие гнезда. Танш укрылся за стойкой, затянув за собой Хозяина. А когда выглянул, не поверил глазам. Казалось, все вокруг - бредовая галлюцинация от причиненного Альзой ущерба.
Посреди таверны стояла Стопа. Бледно-синюю, цвета сходящего синяка кожу вспучивали отвратительные вены. Они змеились по икорным мышцам, будто плотоядные черви, до шарообразного вздутия в провале крыши. Стоптанную пяту покрывали белесые морщины. Разум юноши тщился и не мог представить, что сейчас висит над крышей таверны.
Рядом разевал и закрывал рот Хозяин, будто придонная рыба, которую достали за жабры на ослепительный свет солнца. Снаружи в землю врезалось нечто массивное. По тому, как изогнулась исполинская щиколотка, было понятно, что землетрясение вызвано ходьбой этого чудовища.
Неописуемый смрад заполонил помещение. Танша скрутило и вырвало. Он едва успел раскорячится, убирая полы Полиставриона. Удивительно, мелькнула мысль, даже в такие моменты умудряюсь не забыть о нем...
Нога взлетела и разнесла кусок стены в щепы. Остаток потолка обвалился, соединив крышу и зал трактира. Еще один удар сотряс землю, в этот раз слабее. И еще. Чудовище удалялось, оставляя вопящую в ушах Танша тишину. В безмолвие врывались многоголосые завывания снаружи.
Не до конца сознавая, что творит, Танш нащупал "Бестолочь" и на трясущихся ногах выбрался из-под стойки. Таверну переполняла желтоватая пыль. Крупные хлопья висели в воздухе, не поднимаясь и не опускаясь, будто ядовитые споры в розоватой дымке заката. Облака кровавыми сгустками плавали в провале крыши.
Он обогнул Хозяина, безмолвного, уткнувшегося покатым лбом в чудом уцелевшую барную стойку, врезался во входную дверь таверны. Свежий ветер ворвался в легкие. Он видел эту улицу каждый божий день и сейчас не понимал, где очутился. В домах на другой стороне дороги, как раз там, где должна была проходить Левая Нога, не хватало фасадов. Их попросту снесло, внутренности зданий кишели скрючившимися фигурками. Мостовую прочертила земляная борозда. Куски брусчатки сползали по крышам, заполняя воздух кладбищенским шорохом.
Он заметил, что солнце уже опустилось за крыши, в ужасе обернулся к полуразрушенным домам. Из дыр в фундаменте выползали плешивые туши. Люди кинулись врассыпную. Кто посильнее, карабкались по обломкам на вторые этажи. Некоторые срывались, падали навстречу оскаленной пасти. Чувствуя, как все лицо вибрирует от стука сердца, Танш заорал:
- Все в таверну! Бежим в таверну!! - и тут же рванул в противоположную сторону к массивной твари, застывшей у торговой лавки.
Из пузатой туши выпирали окровавленные ребра. Когда-то это была свинья или вепрь. Приземистое тело сохраняло достаточно массы, чтобы сбить с ног взрослого мужчину. Тварь подбиралась к старушке, забившейся под прилавок. Танш узнал женщину, которая утром продала ему горшочек с авалонкой.
- Сюда смотри! - заорал Танш, не представляя, что будет делать, если тварь послушает. Боров не повел и огрызком уха. Клыкастая пасть распахнулась, выпустив перед лицом лавочницы облачко пара. Женщина всхлипнула, вжалась в стойку, закрывшись локтями. С Таншем их разделяла дюжина метров.
- Нет...
Он чувствовал, что не успевает, не может успеть, и к его ужасу - по сторонам звучали все новые крики. По улице сновали плотоядные тени, обрывая голоса, и единственное, чего не было слышно - так это дребезжания доспехов Городской Управы. Затем сердце Танша разорвалось пополам. Справа от него заходилась слезами охрипшая от плача девочка.
Он повернул, не ощущая в конечностях ни унции силы - и на полном ходу зарядил сандалем в брюхо клокочущим останкам собаки. Удар внезапно вышел настолько мощным, что тварь вращающимся колесом взлетела в воздух, оставив позади перепуганного насмерть ребенка. Сам Танш влетел подбородком в мостовую, едва не перекусив пополам язык.
В ушах грохнул колокол. Юноша дважды упал, пытаясь взгромоздить себя на ноги. Ему казалось, что глаза окосели; он почти на ощупь ухватил девочку за воротник и завел за спину. Псина рухнула на землю, расплескав по брусчатке лужицы гнили. До Танша донеслось тошнотворное клокотание. Кишащие червями глазницы искали мальчика.
- Стой позади меня! - закричал Танш, голос вышел из горла плаксивым писком. Пояс Полиставриона сзади сжимали трясущиеся ладошки.
Пес припал на задние лапы, оголенные в разрывах кожи мышцы сократились. "Бестолочь" описала полукруг, и едва черная туша взмыла в воздух - меч со свистом разрезал воздух.
И промахнулся.
Острые как бритвы зубы вошли в запястье. Пальцы почти разжались, будто клыки задели жилы, управляющие кистью. Танш взвыл, чувствуя, что вот-вот выронит "Бестолочь" - и лишь сдавивший талию пояс заставил намертво стиснуть пальцы. Чудовище билось и плескалось, дергаясь словно щука на крючке, дырявая глотка клокотала, проливая на рукав Полиставриона потоки гнили. Безо всякой связи в голове возникла Альза. Он вспомнил об ударе, отправившем его в провал туалета.
Тело затопила ярость. Сандаль Танша поднялся и тараном врезался в незащищенное пузо чудовища. Он так и не понял, куда исчезла собака. На рукаве Полиставриона зависла окровавленная челюсть.
Колени подкосились, "Бестолочь" вошла в почву в месте, где недоставало брусчатки. Подавляя рыдания, Танш повернулся туда, где под прилавком ощетинившаяся ребрами свинья должна была доедать бедную лавочницу. Борова нигде не было. Вместо него на земле дымились две волосатых кучки. Перед ними в молельной позе сгорбилась старушка.
Периферийное зрение Танша словило смазанное движение. Белое пятно, словно шаровая молния, чертило улицу зигзагами. Мутные от слез глаза не могли ухватить его в фокус; молния носилась между людьми и чудовищами, штампуя полумесяцы пылающего багрового цвета. Везде, где полумесяц касался гниющей кожи, плоть взрывалась, разлеталась дымящимися ошметками. Танш уставился на подбиравшегося к нему мангуста. Вот зверек остановился. Прижался к земле. Рванулся к Таншу... И исчез. Лишь размазанное по брусчатке пятно напоминало о его существовании.
Другие тоже ощутили это, замерли, в оторопелом замешательстве вертя головами. Смазанное пятно неуловимой мухобойкой истребляло завывающие остатки Падали. Дорогу разрезали багровые полосы. Крики и завывания гасли, один за другим, пока улица не погрузилась в шершавую тишину.
Где-то далеко, робко и неуверенно затренькала цикада.
- Вам не больно? - спросил снизу охрипший от крика голосок. Девочка цеплялась за него как клещ, круглые глаза не отрывались от челюсти, повисшей на его запястье.
Сглотнув спазмированным горлом, Танш вставил "Бестолочь" между зубами, провернул деревяшку. Кость с глухим стуком шлепнулась о землю. Пальцы потянули рукав Полиставриона вверх к локтю. Танш представил кровавое месиво еще до того, как темная ткань оголила бледное, без единой капли крови предплечье. На месте укуса краснели два ряда неглубоких царапин.
Танш таращился на руку, словно не узнавая, пока твердая как камень ладонь не легла на макушку и не взъерошила волосы.
- Экзамен пройден на ура, - от лучезарной улыбки Магнуса слезились глаза. Танш провел рукавом Полиставриона по лицу, оставляя на щеках кровавые разводы.
- Вижу, ты не ранена, - сказал Магнус, поравнявшись с отступившей за спину Танша девочкой. - Мне нужно, чтобы ты спряталась и не выходила до завтра. Бери этого юношу и бегите в таверну. Утром поищем твоих родителей.
- Их нет, - ответила девочка. - Только бабушка. Вон она, бежит сюда...
Магнус вовремя уклонился, а вот Танша вместе с ребенком стиснула в объятьях рыдающая старушка из булочной лавки.
Они загнали оставшихся без крыши над головой людей в главный зал таверны. Впрочем, и тут крыши не было. Но были стены и прочная дубовая дверь, способная выдержать с десяток ударов стенобитного тарана. Два добровольца, вооружившись ухватами, побежали за врачом. Трактирщик вырвался из транса, ревом раздавал указания, распределяя комнаты и матрасы между выжившими. Только руки не находили места, скручивая в спираль замызганный серый фартук. Лысеющая башка то и дело поворачивалась, разыскивая мальчишку с палкой на поясе.
Танш вышел с Магнусом наружу. У ноги юноши, будто приклеенная, шагала девочка. Глубокие чернильные трещины бороздили небо. Искры заката затухали на брюшках облаков.
- Оставайся здесь, следи за людьми, - учитель приладил меч на поясе. Даже сквозь ножны Танш слышал завывания "Бестии". - Проследи, чтобы все выпили раствор. Последнее, что нужно - вспышка Истерии.
Он взглянул в лицо подавленного юноши. Танш то и дело бросал затравленный взгляд в конец улицы, куда вела взрытая в брусчатке борозда. Обрекающий перст указывал на Рынок. И находящуюся за ним Храмовую площадь.
- Все будет хорошо, - Магнус легонько хлопнул юношу по щеке, приводя в чувство. - Ты сделал все, что требовалось. Дальше идти не нужно.
- Ты... знаешь, что это было? - спросил дрожащим голосом Танш.
Магнус медленно кивнул.
- Демон.
- Он... идет к Приюту, - с каждым словом зубы Танша стучали все сильнее. Он напрягал желваки, но не мог остановись этот предательский стук. - Я просто знаю, Магнус. Он идет за ними.
- Скорее всего, - холодный сумрак сгущался вокруг Магнуса, белый плащ трепетал на ветру, раскрываясь, будто крылья хищной птицы. - Это существо - не тот, кого я искал в Заробе. Хотя оно тоже в моем списке, - он слабо улыбнулся. - Не волнуйся. До Приюта не дойдет. Каждый, чью кровь выпьет "Бестия", падет от ее клинка. Таков пакт, который она заключает с тем, кто смеет вытащить ее из ножен.
Учитель развернулся и перед тем, как раствориться в голубоватой дымке, произнес кратко и отрывисто:
- Если не вернусь - открой письмо. Забаррикадируйте дверь и ждите утра. И что бы ни случилось, Танш... - он в последний раз посмотрел на юношу, - ...не выпускай меч из рук.
Белый плащ мелькнул обрывком молнии и исчез в конце улицы. Танш развернулся, зная, кого увидит в проеме "Черного Зуба". В глазах трактирщика мерцали едва заметные искры.
- Танш. Ты не должен... - начал Хозяин, но остановился при виде поднятой ладони. Танш передал ему руку девочки. И не говоря ни слова, развернулся и что было мочи побежал по усеянной телами улице.
* * *
Щупальца тумана тянулись по дороге, хватаясь за ноги. Облачка пара слетали с губ. Судя по следам и сорванным карнизам, гигант двигался к Рынку. Но где Управа? Где солдаты с их вездесущим бряцаньем доспехов?
Мимо мелькнули останки балкона. Среди пыльного камня лежал мужчина. Морщины на лбу застыли гармошкой, круглые глаза видели нечто, от чего у Танша похолодела спина. Чувствуя, что втайне замедляет бег, он стиснул челюсти и заработал ногами. Застывшая маска ужаса на лице погибшего скрылась за поворотом.
На подходе к Рынку он наконец-то заметил следы стражи. Два латных сапога стояли в тумане, будто обладатель выскочил из сабатонов и удрал, завидев надвигавшееся из дымки чудище. Танш не мог его винить. Тело юноши не хотело приближаться к Рынку. Приходилось тащить его арканом, борясь за каждый шаг, напоминая себе, что если не остановить чудовище до Храмовой Площади...
Пробежав еще пару метров, Танш остановился. Сапоги не были пустыми. Кровавая лужа под подошвами напоминала тень отсутствующего выше голени тела. Танш поднял глаза на здание напротив. Одно из окон зияло чернотой. По ободку мерцали в тусклом свете угасающего дня кровавые разводы.
Задыхаясь от неконтролируемой дрожи, Танш медленно вышел на Рыночную площадь.
И снова чувство, будто каким-то образом он оказался в другом, незнакомом городе. Квадратный плац, где ничего не стоило потеряться среди шумных лотков и хлопающих на ветру палаток, где приходилось подпрыгнуть, чтобы увидеть крыши, - теперь просматривался от края до края. Невозможная сила смела торговые ряды в несколько гротескных куч. Под запекшимися облаками они напоминали погребальные холмы. Обрывки ткани, ярмарочные вымпелы хлопали на ветру. На их фоне торчащие из куч руки и ноги, рогатые головы волов, копыта лошадей выглядели застывшими, будто декорации к макабрической пьесе.
Желтоватая дымка змеилась над землей. Она исходила от центральной, самой большой кучи тускло-белого цвета, отдающего мертвецкой бирюзой. В отличие от соседних, куча выглядела слепленной из алебастра. Она бугрилась округлыми выступами и прожилками. На вершине кучи пустило корни жухлое растение.
Сердце Танша пропустило удар, втиснуло слишком близко к следующему.
Белесая ладонь абсурдных размеров, с тошнотворными зеленоватыми венами, отделались от кучи и подобрала труп лошади. Голова коня исчезла у гребня кучи с гадостным хрустом.
Пока Танш стоял, неспособный не то что сделать шаг - вздохнуть, от ближайшего к нему холма отделилась человеческая фигурка. Бородатый мужчина в фермерской жилетке комично засеменил в сторону дома, будто сдерживая напирающий понос. Через секунду он уже бежал, разрывая желтый туман широчайшими прыжками.
Хруст остановился. Исполинская рука вслепую зашарила в соседней куче. Локоть распрямился, будто катапульта. Шрапнель из камня и дерева, фрагментов человеческих тел накрыла площадь. Танш рухнул на корточки. Целый сектор тумана вздыбился кошачьей шерстью.
Мужчину сорвало с ног, протащило по камням до самого здания. Желтый туман сошелся, проглотив тело без остатка. Рядом с Таншем вонзилась в стену табличка. "ЛЮБОЕ МЯСО".
Вершина кучи развернулась. Плешивая, размером с крытый фургон голова повернулась к Таншу. Чудовище сидело на корточках, но макушка все равно возвышалась над крышами. Морщинистые пальцы копались в могильных кучах, отправляя в рот обмякшие фигурки. Челюсти работали как молотки. Борода и волосы скрывали лицо великана. Лишь морщинистый лоб, глаза дохлой рыбы да почерневшие гнилые зубы мелькали в ядовитой мгле.
Монстр не сводил взгляда с Танша, пригвоздив юношу к месту. В полусотне метров стояла покосившаяся повозка. Землю усеивали птичьи клетки. Еще днем телегу тащил на спине могучий вол. Сейчас же бедная скотина лежала в луже своих же внутренностей. Середина тела была сплюснута, приклеившись к земле.
Перед телегой скрючились женщина и девочка-подросток. Сцепившись за руки, они вжимались в надломленный деревянный борт повозки.
Танш невольно шагнул вперед, когда белесая ручища пролетела над площадью и принялась отдирать останки вола от брусчатки. Запертые в клетках курицы в отчаянии кинулись на прутья. Ярмо на шее раздавленного быка все еще крепилось к оглоблям.
- Эй!! Сюда иди!! - тяжело топая, Танш пробежал вдоль ближайшего фасада, размахивая "Бестолочью" как полоумный. - Вставай, тупорылая ты морда!
Уверенность, что гигант его понимает, превращалась в дым. Дохлые глаза немигая смотрели на орущего юношу. Заскорузлый ноготь все ковырял тушу быка, сдирая прилипшую плость с камня. Женщина с дочерью отползали от повозки.
Белое пятно сверкнуло под крышей склада. В ту же секунду, будто ожидая этого, чудовище выбросило руку c грудой лома. Потемневший фасад склада взорвался. На досках расцвели сотни пылевых тучек. Гигант замер, глаза вращались из стороны в сторону. Тем временем Танш уже во всю прыть летел к телеге.
Под ногами захлюпала бычья кровь. Мутные глазные яблоки вращались от юноши до склада и обратно. Ручища зависла в воздухе на полпути к повозке. Двигаясь нарочито медленно и спокойно, Танш ухватился за ярмо и принялся отстегивать подпруги. Позади телеги звучали сдавленные всхлипы.
Ремни не поддавались. Одной руки не хватало. Чувствуя, что вот-вот обделается, Танш бросил "Бестолочь" в повозку, ухватился за туго скрученные жгуты обеими руками. Жилы на предплечьях вздулись.
Огромная костлявая тень накрыла площадь. Хруст колен звучал глухо, будто столкнулись под землей каменные плиты.
Танш в ужасе обернулся. Сжав в лапищах охапки камней и мусора, гигант двигался к телеге. Глазищи по-прежнему косились на склад. В полный рост чудовище выглядело абсолютно омерзительно. Пухлый, увитый венами живот вялым мешком болтался под выпирающими ребрами. Чудовище выглядело и ожиревшим, и умирающим от голода одновременно.
Вырвавшись из оцепенения, Ташн в панике зашарил ладонью в кузове телеги.
Ничего. Пальцы юноши хватали воздух. Из-за спины накатила волна смрада. Ухватившись за деревянный бортик, Танш сиганул в телегу и прижался к полу. В правое бедро клюнул наконечник "Бестолочи".
- Как только скажу - бегите, - произнес Танш настолько ровным голосом, насколько позволяла сведенная судорогой челюсть.
Пока он остервенело дрыгал ногой, подтаскивая к себе "Бестолочь", пальцы великана непроницаемой тучей нависли над телегой. Подать сигнал он так и не решился.
Телега взмыла в воздух. Танша будто всосало в щели между досок. Он едва успел нащупать "Бестолочь", когда темнеющая громада склада обрушилась сверху. Его вырвало из повозки, протащило сквозь ряды сосновых перекрытий. Верх и низ перепутались местами. Казалось, потолочные балки швыряют его друг от друга, будто резиновый шарик. В какой-то момент, прямо перед приземлением, "Бестолочь" выскользнула из потных пальцев и улетела во тьму.
Юноша грузным мешком шлепнулся на землю.
Он тщился вздохнуть и не мог. Легкие не работали. Диафрагма горела адским пламенем. Еще один очаг невыносимой боли вибрировал в мясных отростках на правой ладони. Размазывая кровавые слюни по полу, Танш повернул голову и посмотрел вниз. Указательный и средний пальцы дрожали, раздуваясь на глазах.
- Не-е-ет... - пыльная щека поднялась, глаза в красных прожилках зашарили по тьме. "Бестолочи" нигде не было.
Сквозь звон в ушах он не сразу услышал, как над головой трещит, раскалываясь, шиферная крыша. Вокруг лица замолотили осколки. Исполинская ладонь закрыла небо. Закрылись и глаза Танша. Он сделал последнее, что мог: забормотал слипшимися от крови губами молитву.
- Уже сдаешься?! - резкий, но отчего-то бесконечно жизнерадостный возглас заставил его вздрогнуть. Между разбитым телом юноши и ладонью гиганта мелькнула циркулярная молния. Танша забрызгало новой кровью. Где-то снаружи бухнул меж домами душераздирающий вопль: "Морррроооо!!!"
- Я... потерял меч... - Танш кое-как воздел себя на четвереньки. Молния уже исчезла. Снаружи загрохотали залпы разрывающей туман шрапнели.
Пошатываясь, он побрел по складу. На полу в кромешной темноте валялись сотни переломанных палок. Это было даже не отчаяние. Танш чувствовал глухую лень. Даже вырвать от смердящей на нем крови и то не хотелось.
Обняв себя за плечи, он шаркал между помещениями, пиная все, что попадалось под ногу.
- Вот и следующий противник после Альзы, - шептал он окровавленными губами. Пальцы правой руки пульсировали, превращаясь в раздувшиеся багровые сардельки. - Ты ж этого хотел. Ну и что, что вы в разных весовых категориях. Зато он старый и питается всякой дрянью...
Он остановился, заметив в полутьме сгорбленную фигуру. Какая-то старушка в грязном плаще липла к стенке, задыхаясь от ужаса. Танша накрыла волна жалости. Вот уж кто не заслужил всего этого кошмара.
- Бабуль, вам надо выбираться, - он приблизился, ладонь упала на плечо в грязной накидке. - Тут вы точно раньше срока скончаетесь...
Старушка почему-то не отвечала, видно совсем выжив из ума. Наклонившись к ней, Танш увидел гладкую деревяшку, которую прижимали к груди костлявые ладони.
- Эй. Это ж мой меч, - пробормотал он удивленно. - Вот это удача! Бабуль, как вы его нашли?
- Чего? - бабка говорила до жути скрипучим голосом. На растресканных губах пенилась слюна. - А, палка эта?! Да она... на голову мне упала!
- Простите, это я уронил, - Танш схватился за рукоятку, дернул на себя. Костлявые ладони не разжимались. - Вы не против, я хотел бы... - раздувая щеки, Танш изо всех сил потянул "Бестолочь" к груди.
Старуха пыхтела, но палку не отпускала. Они закружили в темноте, на сцене из обломков, словно самые экзотичные молодожены в мире. Чувствуя, что вот-вот блеванет от центробежного танца, Танш решился на страшное.
Переломившись в пояснице, он нагнулся к старухе и укусил ее за палец.
- Ты что творишь, щенок?! - заверещала бабуля. Скрюченные пальцы разжались, бабка завалилась на спину, задрав ноги в кальсонах к дырявому потолку.
Не теряя ни секунды, Танш рванул к мутному окну. Где-то он слышал этот голос раньше...
Стекло взорвалось, усеяв лицо осколками. Вздувшийся палец гиганта обвил мальчика за спину. Мир снова перевернулся. Зная, что его вырвет, если попытается кричать, Танш просто принял падение на пыльную землю как нечто рутинное. Он надеялся, что старуха, увидев чудище воочию, хотя бы додумается дать деру.
Черно-багровое небо укутала мозолистая тьма. Заскрежетала галька. Вопреки всем законам мироздания камни вокруг головы покатились назад. Танш понял, что ладонь гиганта, впившись вздувшимися пальцами в каменистую землю, зачерпнула его и тащит вниз по булыжникам.
О спину точила рога стая степных буйволов. Полы Полиставриона трещали и рвались по швам. Танш заверещал: дурацкая мантия сейчас - наименьшая из его проблем!
- Танш! Не паникуй. С тобой все в порядке, - спокойный, совершенно не подходящий ситуации голос учителя заставил Танша замереть, борясь с зубодробительной дрожью. - Помни о главном. Что бы ни случилось, не выпускай меч из рук.
Сопли вместе с воздухом вылетали из ноздрей Танша. Пытаясь не обращать внимания на дрожь, он попытался понять, в какой из рук сейчас находится "Бестолочь". Конечно же, она была в правой! Завывая от боли, мальчик стиснул сломанные пальцы вокруг деревяшки. Указательный до конца так и не сжался, но по крайней мере часть ладони обхватила рукоятку.
- Вот так, - засмеялся Магнус. Его фигура в глубине разрушенного склада перетекала в причудливую позу. Подогнув колени, учитель выставил вперед левую ладонь, будто прикасаясь к невидимому стеклу. Правая ладонь, увенчанная вопящим багровым клинком, хищно изогнулась над ухом. "Бестия" казалась жалом скорпиона, нацелившимся в глаз чудовища. - Повезло мне с учеником! Хоть ты и слушаешь меня вполуха!
Что-то странное происходило с "Бестией". На острие мерцающего в закатных сумерках клинка скапливались багровые искры. Такие же искры загорались в траве, на камнях, переливались на ощетинившихся обломках склада. Казалось, Кровоточина над головами треснула и окропила землю миллиардом осколков. Магнус дышал глубоко и мощно. Искры тухли и загорались в такт его дыханию.
- Сейчас ты закроешь глаза, - произнес учитель негромко, слова предназначались лишь для Танша. - И когда откроешь вновь... этот кошмар... - миллиарды искр, искажая воздух, превращались в ревущие спиральные завихрения пламени, - уже закончится.
Все, что происходило дальше, Танш видел словно в замедлении. Из тьмы позади учителя всплыли две костлявых ладони. Неслышно, плавно сморщенные пальцы разогнулись. Нутро юноши обледенело. Он раскрыл было рот, чтобы закричать - но ладони, примерившись к цели, с огромной скоростью ударили по ушам Магнуса. Брызнула кровь. Учитель пошатнулся. "Бестия" вслепую описала дугу за спиной, чуть не отрубив старухе голову.
Крыша и задняя стенка склада исчезли. Взрыв, которым их снесло и распылило на тлеющие частицы, оказался столь чудовищным, что сознание Танша схлопнулось, будто разорвавшийся пакет.
Когда он разлепил глаза, красный оскал мелькал в руинах склада, не находя цели. На обрезанных взрывом балках болталась пыльная накидка. Танш смотрел в немом оцепенении, как кривая фигура сигает сквозь изломанные перекрытия. Хриплый гогот отражался от стен. Старуха скрылась за поворотом, сгорбленный силуэт мелькнул на долю секунды. Но и его было достаточно, чтобы узнать ее.
- Почему... - дрожа всем телом, Танш воздел себя на ноги. Он вонзил "Бестолочь" в укрытую туманом землю, лишь чудом устояв на ногах.
Время не ускорилось. Наоборот, оно замедлилось еще больше. Будто стоя на дне замерзшего океана, Танш смотрел, как гигантская рука сметает помещение склада от торца до торца. Последнее, что он увидел, - в беспокойстве озирающегося по сторонам Магнуса.
Крыльями стрекоз, порой исчезая из виду, кружились балки, доски, перекрытия. Несколько деревяшек свистнуло мимо Танша, едва не распоров мальчику щеку. Могучее облако пыли разбежалось и взмыло в кровавое небо с оглушительным грохотом. По коже острыми иглами забарабанили песчинки.
В оседающей пыли проступил силуэт в белом плаще, застывший среди дымящихся развалин склада.
- Слава богам, - выдохнул Танш. Не теряя ни секунды, он привстал на цыпочки, махая руками и указывая на распрямившегося гиганта. - Будьте на чеку! Он собирается...
Туманный балдахин поднялся. Пыль развеялась.
Тело Магнуса было обрезано вместе со стенами склада. Допустимая высота проходила по линии шеи. "Бестия" красной черточкой выскользнула из рук. Каким-то образом тело не падало, словно еще не сознавая, как и Танш, что случилось. На белом плаще расцветали черные цветы.
- Чт... что... - легкий вечерний ветер трепал шевелюру Танша, закрывая поле зрения. Он поднял к лицу правую руку, чтобы убедиться, что не спит. Указательный и средний пальцы пожирала раздувшаяся синева. - Как... почему...
Раз, два. Особенно мощные толчки встряхнули землю. Так разбегаются дети перед тем, как пнуть валяющийся на дороге каштан. Танш едва успел повернуть голову, чтобы увидеть разрезающую туман стопу великана.
Удар, последовавший за этим, не был похож ни на что, что Танш испытывал в этой жизни. Посиневшие пальцы едва успели стиснуть "Бестолочь" за секунду до того, как мир вокруг хлопнул и разорвался.
Что-то, растерявшее всякое сходство с ветром, истошно вопило в ушных раковинах. Барабанные перепонки хлопали как разорванный парус. Стиснув челюсти и глаза так, что казалось, треснут зубы, Танш умолял богов замедлить взлет - но его тащило ввысь безразличное к мольбам ускорение. Воздушные потоки рвали организм на куски. Воздух, практически неощутимый на земле, на такой скорости казался набитым булыжниками. Каждый из них, врезаясь в Танша, раскручивал тело волчком, будто незримая ладонь беспощадного бога.
Пятна в глазах, расплываясь вскипевшим молоком, превратились в образ: он скользит назад по корке льда, все тише и тише, пока не приклеивается спиной к середине замерзшего озера. Рев беснующегося ветра оборвался.
Танш приоткрыл глаз и взглянул на Заробу. На всю Заробу. Глоток воздуха застрял в груди, едва не распоров легкие. Он мог бы пересчитать каждую крышу, каждую улочку, если бы успел, но его уже тащило вниз, вниз, со все возрастающей скоростью и неизбежностью несовместимого с жизнью падения.
Кричать не было смысла, но Танш все равно кричал. Ему вторила торжествующая ария ветра. Обруч городской стены рос в размерах. Крыши укрупнялись. Среди дымящего пепелища разрушенных зданий следило за его падением костлявое чудовище. Плешивая голова склонилась набок в любопытстве. Танш вдруг ощутил, что больше всего на свете хочет врезаться в середину покатого лба этой твари. Пробить толстую как стена кость пылающим небесным камнем. Неважно, что случится с ним потом. Главное, чтобы мозги чудовища расплескались по останкам некогда оживленной, а теперь стертой с лица земли площади.
"Что бы ни случилось..."
Не только пальцы, но и стопы, и зубы Танша вцепились в "Бестолочь" как гипостомы клеща. Обгоревшие обломки склада хищными клинками выцеливали его приближение. Тело смазанным снарядом врезалось в древесный частокол. Земля содрогнулась. Казалось, с неба рухнул отвергнутый богами змей, оставив на иззубренных краях обрывки обсидиановой кожи.
Гигант равнодушно мазнул взглядом по облачку пыли среди складских развалин. Челюсти машинально заработали, будто их дергал за нити бездонный желудок. Пора кушать. Ищи очередного жучка и проверь, на что похож хруст его крохотного тельца...
Из облака праха вышла, покачиваясь, человеческая фигурка. Великан затормозил, тяжело развернулся. Глаза дохлой рыбы сфокусировались на букашке, чей панцирь почему-то не треснул, несмотря на падение с тысячи метров. Его охватила жажда. Жажда узнать, какова она на вкус. Может, это та самая необыкновенная букашка, которую он искал всю жизнь. К которой шел, оставляя за собой руины городов и весей, сквозь вереницу поблекших в памяти однотипных столетий.
Столетий беспросветного, беспощадного, лютого голода.
Чувствуя, как подрагивает земля от шагов чудовища, букашка по имени Танш стояла над телом учителя. Рукава Полиставриона остались позади, в буреломе обуглившихся досок. Он до сих пор не понимал, как приземлился так, что не напоролся ни на один штырь или обломок. Да только это была ложь. Он упал прямо на них. Щербатые острия встретили спину, будто соскучившиеся по хозяину псы. И сломались вдребезги, не причинив ущерба.
Но рукава Мантии Наследника было не спасти. Они разорвались, оставшись льняными ошметками на обгоревшем частоколе, едва он разогнул заледеневшие во время падения колени.
Земля дрожала. Мелкие камушки разбегались от сандалей.
- Достало все это, - ладони Танша сжали грязные, пропитанные кровью полы Полиставриона. - Опять... несмотря на все усилия... на все чертовы страдания... я опять...
"Бестолочь" упала на землю среди обгоревших осколков. Пальцы здоровой руки обхватили рукоятку завывающего от ярости багрового меча. Вой клинка, его жажда крови, пронизывала до костей. Усталость выжигало из мышц и суставов, будто последние капли влаги из раскаленной докрасна печи.
Рот великана раскрылся. Изнутри с ревом вырвалось облако горячего пара.
Танш вышел из развалин склада навстречу чудовищу. В пятках отдавался каждый шаг великана. Он был смешон сам себе. Да какая разница, сколько он тренировался. Даже учитель погиб с этим мечом. Он и за тысячу лет не сравнится с ним, сколько бы раз его не запустили в космос. Может, будь на его месте Альза, что-то и вышло бы. Его же участь - убегать и вечно прятаться за тенью "Бестолочи".
Он вздрогнул всем телом, когда на стиснутые намертво пальцы легла прохладная ладонь. Мягко, но настойчиво "Бестию" выняли из рук. Тело Танша затрясло неконтролируемой дрожью. Он открыл глаза, но не мог поднять голову, как ни пытался. Белый плащ перед ним развевался на ветру, щелкая мальчишку по носу.
Кулак великана летел в их сторону с абсурдной скоростью.
Пылающие искры охватили "Бестию". Ботинки под белом плащом, скрипнув на песке, исчезли. Танш наконец поднял голову, наблюдая, как рука великана раскрывается перед ним пополам. Половинки расходились в стороны, закручиваясь, как лепестки цветка. В стороны разлетались угольно-черные брызги.
Перепонки взорвались от высокочастотного крика: "МОРРРОООО!!!". Казалось, вопит гигантская летучая мышь, повисшая прямо над головой Танша.
Сжав голову ладонями, Танш рухнул на колени. Количество раз, когда он сегодня умер, достигло предела. Он решил, что в этот раз умрет по-настоящему. Где-то на периферии зрения чудовище отшатнулось и пустилось прочь с Мясного Рынка. По кратчайшей траектории костлявый старик бежал к Западной стене, по бедру и колену шлепали две обмякших окровавленных ленты.
Великан на бегу схватился за правое плечо и с ревом выдрал останки руки из сустава. Оставив ошметки плоти позади, он мощным прыжком перемахнул дома и исчез за ребристыми серыми крышами.
Фигура в белом плаще приблизилась к Таншу. Он с хлипкой надеждой поднял глаза, резко выдохнул заложенным носом. Нет. Головы все еще не было. Но было кое-что другое. Поверх обрубленной шеи на него смотрел Магнус. Призрачная улыбка учителя заставила сердце колотиться как ошпаренное.
- Око за око, - усмехнулся призрак, протягивая Таншу ладонь. - Руку за руку.
Танш ухватился здоровой рукой, позволил воздеть себя на ноги. Они точно погибли. И Магнус. И он сам. Обезглавленное тело учителя отделилось от призрачной головы, грудой мяса упало к ногам Танша.
Высвободившись от оков плоти, другое тело, сотканное из мерцающих голубых нитей, стояло среди вечернего сумрака.
- Я не понимаю... - Танш дотронулся до лба здоровой ладонью. Лоб был ледяным и липким от крови. - Это сон?
Над головой урчали чернильные тучи. Где-то на другом конце Заробы начинался дождь.
- Это прощание, - сказал призрак.
Горло Танша свела судорога. Он отчаянно сопротивлялся обжигающим глотку эмоциям.
- Я... не хочу прощаться.
- Посмотри вокруг, - призрак указал на залитую кровью площадь. - Это поле боя, Танш. Одно из тысяч, через которые я прошел. Его пасть проглотила меня. Но не тебя, - по телу призрака прошла легкая рябь. - Ты выжил. А значит, сейчас ты - сильнейший из нас двоих.
- Глупости, - первая капля предательски сползла по щеке мальчика. - Никакой силы я не чувствую.
- И не почувствуешь, - рассмеялся призрак. Сияющая рука поднялась, провела пальцем сквозь соленую капельку, не сумев сдержать ее падение. - Сильным тебя назовут другие.
Линии полупрозрачного тела расплывались, расщепляясь на голубоватые лучики эфемерного света. Танш хотел ухватить его, удержать любой ценой, вцепившись окровавлеными ногтями в воздух... но никогда бы не простил себе подобного позора.
- Что мне делать дальше? - взяв себя в руки, Танш изо всех сил пытался мыслить рационально. Проклятье. Мысли холодно... и рационально...
Сквозь размытую пелену слез мелькнуло последнее послание Учителя.
Редкие усики над губой потели, потрескавшиеся губы выдыхали жаркий пар. Подобрав полы шерстяного платья, Урсула неслась по безлюдным улицам прочь от Рынка. Сил не хватало. Она уже не та юркая чертовка, какой была сотни лет назад. Но даже так, изогнувшийся рот не мог удержаться от смеха. Ее черная гогочущая тень скользила по массивным дверям и заколоченным ставням, пока душная клетка улицы не распахнулась просторной площадью. Ах, Зароба. Ты стала благодатной почвой для моего сада. Спасибо тебе. И пошла, наконец, к черту!
Топот сношенных каблучков гремел, как набат. Ворсистую накидку ласкали лучи Кровоточины. В крайней келье разрушенного санктуария ее ждал чемоданчик, заботливо собранный вонючей, хоть и преданной, вечно напуганной крысой. "Мисс Файн" заслужила награду. Пусть поверещит вдоволь, когда за ней припрутся увальни Артера. Они с Уву будут уже далеко! И догнать их будет некому! Ибо тот, кто мог, уже лежит в земельке...
Все еще каркая от смеха, она вприпрыжку скакала к цветущему крыльцу Приюта. Осталось зачерпнуть теплую, такую вкусную и ароматную девочку из колыбельки и...
- Для вашего возраста вы весьма подвижная. А на вид - та еще карга.
Этот голос... этот тянущий, гнусавый, паршивый голос! Каблучки затормозили в туманной жиже. На крыльце изломанным нагромождением суставов чернер контур Йейши. Из-за плеча плотоядно выглядывал наконечник копья. А на сгибе локтя, вполне пригодного для резки бумаги, пускала пузыри из носа спящая Уву.
- Вы... что... - Урсула вдруг ощутила, что задыхается. Глаза старухи полезли из орбит от приступа закупоренной в тщедушном теле ненависти. Прислонившись к каменной ограде, рядом с Йейши курила Айрис. Рыжая мразь даже не смотрела в ее сторону. - Да что вы... что вы себе...
- Берегите дыхание, - Йейши щелкнул пальцами. Эти отростки издавали звук столь же омерзительный, что и голосовые связки Йейши. Из тумана к крыльцу подъехал черный дилижанс. Витой барельеф на дверях и крыше изображал уродливых чудовищ, шинкуемых на кусочки фигурками в доспехах. - Поездка у нас будет долгая, и не сказать что приятная. И я не хочу, чтобы вы достали меня еще с разбега... бабуся.
Из раскрытой двери мужчины в доспехах выносили свертки из одеял. В каждом мирно посапывал ребенок. Ее цветы. Ее нераспустившиеся бутоны... их укладывали штабелями в дилижанс, будто кульки с картошкой. От столь невыносимой, чудовищной несправедливости сердце Урсулы переполнялось магмой.
- Как ты посмела, - прошипела она в лицо Айрис.
Недокуренная сигарета полетела в лоб Урсулы. Удар молнии с небес и то нанес бы меньше ущерба. Айрис обошла старуху и взошла в дилижанс. В гуще рыжих волос за ухом мерцал в темноте золотистый цветок.
- Тебе не похеру?
![Hysterium Chapter 9 [Max Yugo]](/img/j/jugo_m/hysterium9/ch9.jpg)