Жила-была на одном богатом хуторе сирота по имени Керстин. Родители её, Ларс Свенсон и Илве Златовласая рыбачили в море, ловили треску, да тунца, да серебристую салаку, но так случилось, что в один недобрый день не вернулись они домой. Керстен тогда и семи не было. Не успели соседи друзей оплакать, не успели девочке доброго слова сказать, как объявился в маленьком домике рыбаков Толстый Хелге, хозяин самого богатого в округе хутора. Рукой о стол оперся и говорит громко, чтобы все слышали:
-Рыбак Ларс остался мне должен семь таллеров за лодку, которой я его ссудил, за зерно, что он у меня до урожая брал, за корову, которую пас на моём лугу, - поэтому я теперь хозяин этого дома на мои деньги купленного, и этой земли на моих лошадках распаханной, и коровы в хлеву и поросят в закуте и самой последней курицы на насесте. - Все знали, что землю эту от диких камней расчистили молодые Ларс и Илве, они же своими руками брёвна тесали, дом строили, все знали, что почти весь долг они выплатили, да никто Хелге перечить не посмел.
-А маленькую Керстин я не обижу – не зверь же я – будет жить в моём доме как родная дочь вместе с моим сыном Хенриком – что мы будем есть, то и она. Коли у нас будут башмаки, то и она босиком ходить не будет. - Что, Хенрик, - обратился он к насупленному мальчишке, прижавшемуся к его колену, - будешь заботиться о Керстин как о сестре младшей? Опекать её? Защищать?
-Буду. - Буркнул мальчишка. - о обвёл всех сумрачным взглядом.
-Ну, коли так, всё и решено – забираю я Керстин под свою крышу.
И опять никто слова против не сказал. И увёл Толстый Хелге девочку от родных стен.
С тех пор не слышала Керстин ни одного слова ласкового – только брань да ругань. И воду она из колодца таскала и помойные вёдра выносила, свиней пасла, полы скребла, лён трепала, хлеб в печь сажала. А за всё про всё давали ей каши холодной со дна чугуна да сухую корку хлебную, что за столом не доели, и то, если свиньи сыты были. Одежду она за последней батрачкой донашивала, стирала её, латала её, да целее с того старое тряпьё не становилось, обувкой ей служили драные башмаки с чужой ноги. Первой в доме Керстин вставала, последней ложилось - не в кровать уютную, не на простыню чистую, ложилась она спать под лестницей, что в чулан вела, на старом половичке – иного места ей не нашлось.
Другая плакала бы целыми днями, а Керстин улыбалась да песенки напевала, которым её мать когда-то научила.- Кто улыбку её увидит, кто песенки услышит, сам в ответ улыбкой расцветёт. Лишь Толстый Хелге да сын его Хенрик от злости шипели – когда же ты заткнёься, оборванка, покоя от тебя нет!
Хенрику, хозяйскому сыну, тому самому, что обещал защищать Керстин как родную сестру, казалось, что нет веселее шутки, чем неслышно подкрасться к девочке, да внезапно ущипнуть её побольнее до синяка. Или толкнуть, чтобы она упала да коленки расшибла. А уж если девочка что разобьёт или уронит – радости не было предела. - Эй, что же ты не плачешь, замарашка? Погоди, скажу отцу, что ты нарочно миску об пол грохнула - вот уж когда по тебе палка погуляет.
Принесли как-то Хенрику щенка, наклонилась Керстин его погладить, оттолкнул её брат названный, по голове кулаком ударил, не хуже собаки зарычал:
-Ты что, нищенка, собаку мне испортить хочешь? Не смей к ней и близко подходить! Собака денег стоит. Больших денег, тебе такие сроду и не снились. За тебя-то саму ломаного гроша никто не даст! - От злости у Хенрика аж слюни изо рта летели. - Да если велю тебя сейчас собаками затравить – никто и не вступится!
Худо жилось Керстин у Толстого Хелге. Одна радость – когда посылали её в лес за грибами или за хворостом – пусть непогода, пусть дождь и снег, зато можно забрести к доброй старушке-знахарке, что на самой опушке живёт – у жаркого очага погреться, супу горячего поесть, о птицах лесных да о травах заповедных расспросить.
- Эх, хорошо мне, бабушка, здесь с тобой.
-Так и останься у меня жить.
-Я бы осталась. Да как против Толстого Хелге пойдёшь? - Он же тебя со свету сживёт.
Так шёл год за годом. Керстин, несмотря на невзгоды всё росла и хорошела. Вот однажды посмотрел на неё Хелге, как впервые увидел – а ведь такой красавицы, всю округу обойди, не встретишь.
Вот и говорит он девушке:
-Кормил я тебя. Керстен, поил, заботился. А теперь пришла пора тебя замуж выдавать. Только кто тебя, такую замарашку в жёны-то возьмёт?
-Не хочу я замуж идти.
-Мало ли чего ты не хочешь – не будешь же ты всю жизнь на моей шее сидеть. Ты лучше не перечь хозяину, а слушай. - Нашёл я тебе жениха – о каком ты и не мечтать не мечтала – богатого да красивого, умного да щедрого. - Уж какой год я вдовствую, какой год хутор без хозяйки стоит. Одену я тебя в тонкий лён, в сукно алое – полные сундуки добра от первой жены остались. Ну а твоё дело одно – из моей воли не выходить, на каждое моё слово низко кланяться. И запомни, Керстин раз и навсегда – коли из послушания выйдешь, коли что не так – на то кнут да плётка у двери припасены.
Хотела Керстен слово сказать – испугалась гнева хозяйского, промолчала.
-Одно плохо – бесприданница ты. Стыдно богатому хозяину бесприданницу в жёны брать – кто услышит, засмеёт. Так что придётся тебе самой о своём приданом позаботиться. Вот тебе мешок холщовый, отправляйся к морю да набери его полным-полнёхоньким медовым янтарём.
-Где ж я возьму янтарь? - нет янтаря в нашем море.
-Ну, это не моя забота, а не принесёшь полный мешок янтаря, можешь домой не возвращаться – живи под забором.
А где тебе янтарь достать, спроси старую колдунью, ты, говорят, с ней в дружбе большой?
-Разве колдунья она? - Просто знахарка – травы лесные знает, болезни лечить умеет.
-Много говоришь, мало делаешь – и вытолкал Хелге Керстин за дверь.
Куда Керстен деться? Пошла она к старой знахарке совета просить.
А знахарка ей – Скажи. Керстин, а надо ли тебе в чужой дом возвращаться? Что тебя там хорошего ждёт? - Ведь ничего, кроме обиды и горя. Даже если чудо случится, и найдёшь ты янтарь медовый, что тебе в нём за радость? Или хочешь ты за Толстго Хелге замуж выйти? Хочешь хозяйкой большого хутора стать?
-Что ты, бабушка, век бы я его хутора не видала, только ведь и идти-то мне некуда. Разве что в город податься, в судомойки наняться, да в такой одёжке и в судомойки не возьмут. Ума я не приложу, что делать.
-Знаешь что, доченька, а иди ты и в самом деле к Долгому фьорду - что-то сердце мне подсказывает - там ты судьбу свою отыщешь.
Ну, а если ошиблась я, так назад не поворачивай, иди куда глаза глядят, может найдёшь работу какую – хоть свиней пасти, хоть глину месить, а всё лучше, чем в жёны к Хелге противному.
Жаль, ничем я тебе помочь не могу. Вот разве что дам я тебе в дорогу перемётную суму с травами заветными и хлеба свежеиспечённого краюху в тряпице льняной. Да ещё совет дам – будешь проходить мимо старого своего дома, где прежде с отцом-матерью жила, возьми земли из-под его порога, завяжи в узелок.
-Спасибо, бабушка. - Поклонилась Керстин старушке-знахарке, да и пошла к морю.
Шла она шла по крутой тропе в гору, потом с горы спустилась. Дошла до родного своего дома – стоял он пустым, окна чёрные заколочены, но крепко стоял – не покосился нигде, не обвалился. Зашла Керстин в дом – пусто в нём, всё от половика до прялки, от скатерти на столе до ложки последней выгреб отсюда жадный Хелге.
Походила по дому Керстин, поплакала, счастливые денёчки вспоминая, а как вышла за порог, наклонилась, землицы горсть набрала, в узелок завязала да в суму перемётную положила.
Вот идёт она дальше к морю холодному всё вниз да вниз по тропочке с крутого берега к низкому, что Долгий фьорд узким кольцом охватил – мимо сосен кривых, мимо верб густых, мимо трёх яблонек, что они когда-то с матерью посадили, мимо сарая лодочного, где отец лодку держал. Были яблоньки, что былинки тонкие, а теперь стоят деревья могучие, только яблок на них ни одного нет, а сарай лодочный от ветров морских развалился почти.
Дошла Керстин до самого берега, а там, после недавнего шторма кучи водорослей лежат. Стала она палкой эти кучи ворошить - не нашла ничего, кроме щепок серых да ракушек битых. Ходила она бродила, уж и солнце на закат пошло.
Тут, откуда ни возьмись, старушка незнакомая.
-Что ищешь, красавица? Не колечко ли обронила?
Отвечает ей Керстин: - Янтарь я ищу, бабушка. Янтарь медовый.
-Уж не смеёшься ли ты надо мной, девица? - Мне ли не знать – нет в этих водах янтаря.
-И рада бы я посмеяться, да плакать мне впору – велел мне хозяин полный мешок медового янтаря принести - Будет, -говорил, - тебе приданое. А вернёшься в пустыми руками, домой можешь не заходить, живи тогда хоть под забором, хоть в чистом поле.
-Хороший -то хозяин и щенка от порога не прогонит, а за плохого стоит ли держаться? – возьми, да сама уйди. Или сладко тебе живётся под его крышей?
-Несладко, бабушка, ой несладко! Да идти мне некуда.
-Подумать надо, может и смогу я твоему горю помочь, да мысли мои теперь другим заняты. Беда у меня, милая, ой, беда горькая, и отвести её никто не сможет.
-Что за беда у тебя, бабушка?
-Заболел мальчик мой, Магнус мой ненаглядный – едва дышит, никого не слышит, бредит во сне, горит как в огне.
-Внучек твой?
-Можно и так сказать - нянька я ему старая, а он – сынок Хозяина Долгого Фьорда. Не уберегла я его –вздумалось ему, упрямому, по земле побродить, мир надводный поглядеть. Вдруг налетели на него звери страшные – сами малы, да зубы остры, покусали моего мальчика – лежит он теперь ни живой ни мёртвый. Были бы это твари морские, давно бы я его с постели подняла – все подводные травы мне ведомы, а в земных я не искустна – сказала и горько заплакала.
-Что же твой Магнус – принц морской?
-Какой принц? - просто хозяйский сын. Зачем я его на землю отпустила? Так ведь большой уже – как удержишь? Страшно у вас на земле, малые мошки и те живьём съесть норовят. Я вот старая, и то дальше берега отойти боюсь.
-Не плачь, бабушка, может смогу тебе чем помочь – травы земные я хорошо знаю, на счастье они у меня с собой в суме упрятаны.
-А не побоишься со мной под воду пойти?
-Чего мне бояться? - Глаза у тебя добрые, зла ты мне не желаешь. Обещаешь, что я как под воду уйду, так и на землю спокойно вернусь?
-Обещаю, милая. Ну, раз не боишься, иди за мной как нитка за иголкой – куда я шагну, туда и ты ступай. - Сказала так и пошла прямо в воду синюю. Вода волной крутой поднялась да над головой старушки и сомкнулась. Не испугалась Керстин глубин морских, подумать только успела – задохнусь сейчас, но расступилась перед ней вода, встала вокруг стеной хрустальной, сводом голубым. Идёт Керстин, надивится не может– рыбы весёлыми стайками в прозрачных стенах плавают, водоросли зелёные мерно покачиваются, медузы вместо бабочек над ними порхают, крабы шустрые между камнями шныряют, раки усатые задом-наперёд ползают. Так по коридору узкому прошли они в огромный зал. В зале чудных вещей видимо-невидимо – столбы витые огоньками мерцают, голубым да синим переливаются, и от тех столбов светло под водой как на земле ясным днём. Вместо зеркал плоские рыбы-камбалы на стенах висят, вместо кресел резных кораллы рогатые . Всюду народ толпится, одеты все странно, не по земному – словно рыбья чешуя на них сверкает, мимо кого ни пройдут, все старушке низко кланяются.
Прошли они ещё одним прозрачным коридором, дверку низкую распахнули и вошли в комнату небольшую, уютную. В углустоит кровать золочёная, на кровати под десятью одеялами лежит парень рослый, дрожит, согреться не может.
Две служанки молодые у кровати на стульях сидят, слёзы льют, чем помочь не знают.
-Вот он, красавец мой!
Поглядела Керстин – да, действительно красавец - глаз и не увидешь сразу - заплыли щёлками узкими, губы будто грибы перезрелые, все наружу вывернуты, щёки как мешки отрубями набитые, нос как башмак у коровницы.
-Говорить-то твой Магнус может? Кто покусал его? Что за звери лютые?
Очнулся юноша, отвечает ей хриплым голосом – Шёл я себе по берегу, увидел на дереве жёлтый шар большой, любопытно мне стало – что за шар такой, я его и сшиб палкой. А оттуда как загудит, а оттуда как налетит, набросилась на меня туча жёлтая, едва успел до воды добежать. К счастью под воду они за мной нырнуть не осмелились.
-Так это осы были – догадалась Керстин. - Неси, бабушка горшки с водой кипящей да полотно льняное тонкое – будем травы земные заваривать, твоего питомца спасать.
Достала Керстин из перемётной сумы травы заветные, заварила их в воде кипящей, остудила, полотно льняное на тряпицы разорвала, в зелье обмакнула, да велела одеяла прочь снять, а парня мокрыми тряпицами с головы до ног обмотать.
Всю ночь они с нянькой да двуми служанками молодыми, друг друга сменяя, у постели больного провозились. К утру умаялась Керстин, заснула, сидя на стуле, а как проснулась, смотрит, понять ничего не может – лежит перед ней на кровати пусть и не красавец писаный, но ведь и не урод записной – и нос у него на месте и губы не оттопыриваются и кудри словно лён серебристый – хорош парень – с таким хоть поле пахать, хоть пляски плясать, хоть беседу вести, хоть по жизни идти. - И уж отчего у неё сердце вдруг ёкнуло, очего защемило – кто ж знает – видно оттого, что не пара такому парню нищенка в чужих обносках.
Тут в дверь тихо постучали и вошли в комнату рука об руку барин седой в синем камзоле и статная красавица в платье, жемчугом расшитом. Смотрят они на юношу, а близко подойти не решаются.
Керстин сразу поняла, что это Хозяева Долгого Фьорда. Стоит она, глаз поднять не смеет, будто жжёт её тряпье с чужого плеча, где заплата из-под заплаты видна. Неловко ей, стыдно вида своего нищенского.
Склонились низко служанки молодые, а перед нянькой старой хозяева сами головы склонили. – Как он? Что он?
-Не плачьте, Хозяева Водяные, не печальтесь, минула беда горькая - жив наш мальчик и здоров, а спасла его эта земная девушка по имени Керстин.
А тут и Магнус проснулся, попытался с постели встать
Кинулись к нему отец с матерью – обо всём на свете забыли.
-Бабушка, а, бабушка! - Керстин тронула старушку за плечо. - Всё, что надо было, я сделала, чем могла помочь – помогла, а теперь выведи меня, как обещала, из-под воды на землю.
-Не бойся, милая, раз обещала, значит, выведу, только куда же ты без награды?
-Зачем мне награда, бабушка? Я не ради награды старалась.
Тут и Хозяева Фьорда как очнулись:
-Ты уж прости нас, Керстин, что мы от радости головы потеряли, даже доброго слова тебе не сказали. Что ты так спешишь уйти от нас? Или кто тебя дома ждёт, волнуется?
-Никто меня не ждёт, только и здесь я лишняя.
Тут и Магнус взмолился:
-Не уходи, Керстин, погости у нас немного, дай мне хоть на ноги встать, дай словом с тобой перемолвиться, налюбоваться на тебя, - говорит он а сам глядит на девушку так, что краснеет она, словно маков цвет:
-Зачем смеёшься ты надо мной, Магнус, хозяйский сын? Или не видишь, что за обноски на мне?
-Как мог бы я смеяться над тобой? - Не вижу я никаких обносков, вижу лицо твоё доброе, вижу глаза твои ясные. А одежды у нас во дворце – хоть парчовой, хоть бархатной – счёту нет, захочешь - каждый день меняй.
-И мы просим тебя, не спеши на землю, погости у нас – стали уговаривать её Хозяева Водяные. - По душе ты нам пришлась. А платье и в самом деле надо бы тебе другое, достойное красоты твоей, ну да это дело поправимое.
Кивнули они служанкам молодым, те отвели Керстин в комнатку, где на стене вместо зеркала большая рыба-камбала висела, сняли с девушки рванину старую, до дыр застиранную, умыли мылом душистым, надели рубаху батиста тонкого, сверху платье бархата зелёного, как волна морская, золотой чешуёй расшитое. Да на ножки чулкочки шёлковые, туфельки атласные. Да волосы расчесали, украсили обручем золотым . - Кто б узнал в красавице гордой батрачку нищую?
Глянула Керстен в рыбу-камбалу – Я ли это? - Уж не колдовство ли тут какое?
Увидел её Магнус - о чём сказать хотел, все слова позабыл, дышать не смеет – только молча любуется да вздыхает тяжко.
Стала Керстен жить под водой гостьей дорогой – и пиры её в честь и праздники – и треска для неё поёт и лосось пляшет, угри фокусы показывают, морские коньки по волнам катают. День так хорошо, два весело, а не третий заскучала Керстин по земле, по ясну солнышку.
И Магнус вслед за ней заскучал – Не пришёлся я тебе по сердцу, не мил я тебе, раз так скоро покинуть меня хочешь.
Потупилась Керстин: - По сердцу ты мне пришёлся, Магнус, хозяйский сын, никто мне, кроме тебя на всём свете не нужен – только разве пара мы с тобой? Мне под водой тяжко с непривычки, а тебе на земле не легче. Как же мы вместе жить будем? Да и не отпустят тебя на землю отец с матерью.
-Ну а коли отпустят?
-Что гадать – коли отпустят, тогда и поговорим. Да и не это главное – лежит меж нами обида старая, незажившая, не перейти мне через неё.
-Что за обида, Керстин, скажи?
Но молчит Керстин – Не сейчас, позже скажу.
Вот и настало время расставания, не хотят Хозяева Форда отпускать гостью, да приходится.
-А теперь проси Керстин в награду всё, что ни вздумаешь – лежат в гротах каменных в сундуках кованных дары хозяев ста морей – жемчуга окатные, янтари медовые, кораллы алые, монеты старинные золота червоного – на что ни взглянешь, всё твоим станет.
-Не нужны мне ни янтари медовые ни золото червоное, а ответьте мне, Хозяева Водяные, не прогневайтесь:
Часты ли бури на Долгом Фьорде? Часто ли тонут в нём лодки рыбацкие?
-Что вдруг спросила ты об этом, Керстин?
-Оттого я спросила, хозяева дорогие, что уж больше десяти лет прошло, а у меня всё душа болит - ушли однажды рыбачить мои отец с матерью, да домой не вернулись, одну меня на белом свете сиротой оставили. Не ты ли, Хозяин Фьорда, погубил их?
Рассердился Хозяин Фьорда – За что вы, люди земные, нас водяных вините, небылицы про нас сочиняете? Разве мы бури насылаем? Разве мы волны вздымаем, корабли да лодки топим? - Это всё шторма буйные, всё ветра дикие. И нам от их злобы несладко приходится, да управы на них нет.
А кого мы с тех кораблей потопленных да лодок можем спасти, те у нас жить остаются, все нам гости дорогие, желанные. Одно плохо – нет им на землю пути-дороги, море не пускает.
Как твоих отца с матерью зовут?
-Ларс Свенсон и жена его Илве Златовласая.
-Ну уж о ком о ком, а о них я всё знаю – в моём дворце живут. Илве моей жене подруга лучшая, а с Ларсом мы вместе на охоту ходим, моржей да тюленей бьём.
Эй, девицы-красавицы, объяснять вам не надо, кого сюда звать-поторапливать?
-Не надо, Хозяин, уже зовём!
Не успела Керстин от вестей опомниться, вбежали в комнату Ларс и Илве – и уж столько было слёз, столько радости! - и плакали, и обнимались, и наглядеться друг на друга не могли.
-Как же нам теперь – говорит Илве Златовласая. - едва дочку встретили, снова расставаться? Нам ведь отсюда век не выбраться.
И Керстин матери вторит:- Неужто нет средства заветного, чтобы пленников морских на землю вернуть?
-Уж не знаю, что и сказать, - ответил ей Хозяин Водяной. - Что есть такое средство, что нет его – всё едино - уж такое это чудо неслыханное, такое диво небывалое - за все сокровища подводные не достать.
-Что же это за диво такое?
-Хлеб, человеческими руками замешенный, в жаркой печи испечённый, да землица из-под родного порога. Хлеба кусочек съесть надо, водой не запивая, а землю себе под ноги насыпать – она сама к дому наверх выведет, никакое море не удержит. - Да где же всё это взять?
Помянула тут Керстин старую знахарку добрым словом -А нельзя ли -говорит, - принести сюда мою суму перемётную? - сказать не успела, глядь, служанки уже её суму принесли.
Достала Керстен тряпицу да узелок: - Спасибо вам, Хозяева Фьорда за тепло за ласку, только пора пришла расставаться - вот он, хлебушек ржаной, а вот и землица из-под родного порога. И не хочется мне от вас уходить, да нельзя иначе.
Обняла Хозяйка Фьорда подругу любимую – горько мне отпускать тебя – ведь не на день не на два – навеки прощаемся.
А тут и Магнус молчать не стал – Матушка, батюшка, отпустите меня на землю жить – всё мне немило здесь без Керстин любимой.
-Что говоришь ты, Магнус, или сердце материнское разорвать хочешь?
-Запру тебя в самом дальнем гроте, касаток сторожами поставлю! - дал волю гневу Хозяин Водяной.
-Погоди, Хозяин, кипятиться, погоди воду мутить, - вмешался Ларс, - ответь только сначала – по душе ли тебе дочка наша?
-Как не по душе – лучше невестки ни в море ни на земле не сыскать.
-А тебе, доченька, дорог ли Магнус, хозяйский сын?
-Так дорог, что и сказать не могу.
-Зачем же горе горевать? Или вы забыли, что дом наш над самым Долгим фьордом стоит? Разве не сможем мы друг к другу в гости чуть не каждый день ходить? И потом, с кем же ты, бродяга морской, будешь на тюленей да моржей охотиться?
-Ну, голова ты, Ларс Свенсон – все проблемы решил! Все, кроме одной – надо бы, прежде чем свадьбу справлять, с долгами разобраться.
Эй, тролли горные, мастера проворные - не в службу, а в дружбу - приведите сюда Толстого Хелге и сына его Хенрика.
Не успел сказать – зашумело, загремело и свалились невесть откуда четыре тролля хвостатых. а вместе с ними и Хелге с Хенриком.
-Ну, говорит Хозяин Фьорда, слышал я, что Ларс Свенсон тебе много должен остался? Так много, что ты всё, что в его доме было, за долги забрал?
-Я своё забрал, на чужое не зарился – говорит-то Хелге дерзко, да сам дрожит и глаза от страха бегают.
-Что ж, давай с долгом разбираться. Где он у тебя записан?
-В моей амбарной книге – где ж ещё. Только она дома осталась
-Ничего. Эта беда поправимая – хлопнул Хозяин Фьорда в ладоши, книга сама ему в руки и легла.
-Не пойму я ничего в твоих записях – отбросил он книгу замусоленную – по ним все соседи у тебя в долгах как в шелках, чуть не всем хуторам ты вот-вот хозяином станешь. - Ну да не страшно, разберёмся – все долги у троллей в большой долговой книге записаны.
Эй, тролли горные, мастера проворные, не в службу, а в дружбу - дайте взглянуть в вашу долговую книгу.
Глянь, а тролли хвостатые уже вчетвером огромную книгу волокут, на стол укладывают.
-Найдите-ка мне долг Ларса Свенсона Толстому Хелге.
Листы сами зашевелились и раскрылась книга в нужном месте.
-Читай ты, Тролль Старший.
-За траву на лугу, да за сено в стогу, за зерна мешок, за печной горшок, за дым над трубой, да за снег зимой, может и был Ларс Свенсон что должен, да расплатился сполна. А за лодку рыбачью долг выплатить не успел – осталось отдать семь таллеров.
-Вот, я же говорил...
-Только лодка эта обманом Ларсу продана, сулил ему Хелге крепкую да новую, а отдал старую да рассохшуюся, она вся одного таллера не стоит - сколько её ни конопать, сколько ни смоли, хуже решета протекает. И паруса на ней ветром измочалены – латай их, не латай - без толку..
Если бы не лодка прохудившаяся, вернулись бы с рыбалки Ларс и Илва домой живыми да здоровыми.
-Подскажите тролли горные, мастера проворные, как же нам с Хелге расплатиться, как долг ему вернуть, чтобы никто в накладе не остался?
-Решай сам, хозяин, а что ты решишь, то и нам по нраву.
-Тогда вот что спрошу вас, тролли горные - а нужны ли вам работники – скалы рубить, камни дробить, брёвна носить, глину месить?
-Как не нужны? - всегда рады принять.
-Вот и принимайте Толстого Хелге и сына его Хенрика.
-По какому праву? Я жаловаться буду!
-А жалуйся кому хочешь, хоть самому Царю Морскому.
Тут свистнул Хозяин Фьорда посвистом разбойным, схватили тролли свою книгу, да и сгинули, словно не было, сгинули вместе с Хелге и его сыном.
Ну а спустя месяц Керстин с Магнусом свадьбу сыграли – не одну, а целых две – первую на земле, всем соседям на радость, а вторую в подводном дворце, да и зажили счастливо, в любви да согласии.