М. Папуш в книге "Психотехника экзистенционального выбора советовал: "Так вот, работайте с тем максимумом, который вам в данный момент доступен, на том уровне, на котором вы находитесь".
Но как же хочется выглядеть красивей, умней, значительней, крайнем случае, выше ростом.
Л. Н. Толстой в своих дневниках называл это желанием казаться.
Маргарите Чичиной нет необходимости казаться. В своих стихах она органична, как кошка на сцене. Можно научить подражанию кошке, но нельзя научить кошку подражать.
Творчество Чичиной лежит в нише, называемой примитивизмом. В советское время примитивизм был едва ли не ругательством. И мало кто ощущал глубочайшие фольклорные корни этой школы. Н. Глазков, Ксения Некрасова некоторые поэты Лионозовской школы были и малопечатаемы и малочитаемы.
Г.Сапгир говорил в одном из интервью: "Удивительно, что у нас до сих пор не понимают, что такое примитивизм в литературе. В живописи давно поняли, а в литературе - нет. Хотят, чтобы все писали, как Бунин. Ну, Бунин писал как Бунин, а я как я".
Но способность быть самим собой - это талант. И не каждому он дан.
Наполненность текстов Чичиной проста и традиционна - ностальгия по любви, которой не было и уже не будет. И это виртуальное поле, в котором "было" перемешано с "хочу, чтобы было", выткано неким шаманским камланием, заговорами, приворотами и приговорами.
Сто врагов? Или - двести? -
Не знаю...
А любимый - один...
Был один. Был один.
Забываю о нем от обид.
От обид...
В текстах Чичиной практически отсутствуют тропы. Есть движение слова, есть ритм, есть генетическая память о том, что "Ярославна на забрале кычет".
Услышь меня сердцем,
Ты слышишь. Услышь!
Ты - сам по себе.
По себе я - сама.
Её стихи напоминают колдовские наговоры и по сути, и по ритмике. Это смесь силлабо- тоники и силлабики. Причём концевая рифма у Чичиной не несёт традиционной акцентирующей нагрузки. Она бедна и необязательна.
И - ни встретиться больше нам было.
И - не встречаться...
Чувство было такое тогда у меня.
Будто знала, что скоро
Придется расстаться...
Но в давние времена, присушивая любимого, девушки тоже обходились без концевой рифмы.
"Есть двенадцать ветров, двенадцать вихорев, сильны, буйны, как сушите, крушите весной по поле, середи лета теплого ниву сжату, траву скошену, так же высушите, выкрушите моего суженого-ряженого черные брови, черные очи, кровь его горяча и сердце ретиво".
О, не лети так жизнь,
Не дай мне опоздать.
Не дай мне потерять,
Мне потерять опять...
Такие тексты должны были звучать на Лысой горе во время шабашей.
Надо будет при случае спросить Маргариту, кем она была в прошлой жизни.