Аннотация: Реальный случай из моей жизни. Или вся правда о нашей медицине. Иными словами, вечер приятных воспоминаний...
Случай в больнице
Заболела как-то голова. Сильно - сильно. Думала температура. Да нет, всё в норме: 36.6. Пришла мысль померить давление; и тут - катастрофа! Таблетка за таблеткой и таблеткой погоняет. На следующий день всё по-прежнему. Пришлось вызвать скорую.
Тут приехали два фельдшера, немолодые женщины, и стали мне вводить внутривенно препарат, антигепертензивный. Раза три уколола одна - не попала. И с каждым разом мурашки по коже. Ведь кто их знает, врачей этих, который у нас сейчас водятся. Если в вену попасть - проблема, то как мне жалко аппендицитников... Но тут подсуетилась другая и со второго раза, неужели, попала. Сразу камень с души. А то лечить ещё не начали, а синяки, как у наркомана, по всей руке уж. Хотели забрать меня в больницу, уговаривали, как только можно: мол, и персонал хороший, и кормят отлично; мол, на недельку положат обследовать и всё, сразу выпустят, так сказать, здоровым человеком. А я и так не считала себя больной, разве что, давление поднялось. Так и отказалась с ними ехать, а они вслед:
- Если, - говорит, - надумаете в больницу-то, езжайте, я вам через час ещё одну машину вышлю.
И что я заметила. Эта первая, которая помоложе, всё уговаривает в больницу-то ехать, а другая, стоя за её спиной, всё время вертит головой, указывая, мол, не верьте той.
Ну, делать нечего, всё же порешились ехать. Только повезли меня не то что в ближайшую больницу, а на другой конец Москвы. Привезли, записали; уехала бригада. Оставили сидеть в регистратуре инфекционного отделения. А время три часа ночи. Сижу, подходит врач. Измеряет температуру, давление. Что-то пишет у себя в тетрадке (а что пишет, только врачам и понятно, одни загогулины). Говорит, что надо сходить за дежурным врачом отделения. Ушёл. Да и след простыл.
Минут через двадцать приходит сонная женщина, зевающая на ходу, и делает такой вид, будто я пришла сюда по доброй воле, чтобы разбудить её. Что-то снова пишет, пишет. А я, между тем, и без её сонного вида хочу спать, а, увидев её, меня стало клонить в сон ещё больше. Вдруг, она говорит:
- Мы кладём вас в инфекционное отделение.
- Простите, но почему? Я же не с простудой пожаловала сюда, а с давлением высоким.
- А куда бы вы хотели?
- Ну, вам лучше же знать, - с удивлением говорю я. Я хоть не врач, но думаю, что педиатрическое отделение мне ближе, чем инфекционное.
- Хорошо, но, если вас попросят рассказать, что с вами случилось, вы скажите, что за две недели до того, как обнаружилось высокое давление, вы переболели гриппом.
Я уж не стала спорить и согласилась, не поняв, зачем это нужно.
Через некоторое время меня отвели в педиатрию. Везде темно, ночь всё-таки, все спят. Я уж было хотела устроиться и спать, но медсестра говорит, что надо дождаться врача этого отделения. Я уже представила, сколько я буду этого события ждать. Но оказалось, времени прошло меньше, чем я думала, всего минут сорок. И всё это время я сидела в тёмном коридоре на сломанном стуле педиатрического отделения. Сразу видно заботу о больных, прямо, как и говорила мне приехавшая по вызову фельдшер. Так вот, пришла врач, снова измерила мне давление (а мне казалось, что от такого издевательства оно становилось всё выше) и наконец-то разрешила мне идти в палату почивать. Уж спасибо ей на этом, правда, что там спать-то осталось, час - два от силы.
Утром, как положено, подъём, завтрак, процедуры. Да только ко мне ни один врач не подходит, будто и нет меня вовсе. Только когда пришла главный врач отделения, меня начали водить по разным кабинетам.
Вроде всё идёт благополучно, и даже мне отдельную палату выделили, чтобы никто не мешал (в прошлой-то человек двадцать детей постоянно вертелось). И вот, в тихий час лежу сплю, как вдруг, входит ко мне бригада медсестёр, докторов, чтобы сообщить пренеприятнейшую новость: "К вам едет ре...". Это не то, что вы, читатель, знаток Гоголя, подумали. Гораздо хуже, реанимационный врач. Да, меня клали в реанимацию. А что же я им такого сделала? К чему мне такие почести? Эх, ну не драться же с ними, так и поехали.
Почти неделя в реанимации длилась, как вечность. Никому, даже врагу, не пожелаю и часа пробыть в этой вечности. Чего я только там не видела: и маленькую девочку с заворотом кишок, и умирающего младенца, и подростка, который попал в аварию и остался без рук, без ног, без нескольких органов, и как спасали утопленника. Всё, всё это я не видела ни в одном страшном сне (ну конечно, ведь такие сны мне вовсе не снились). И это ко всему, что всё время там ты проводишь только в лежачем состоянии, и тебе всё время хочется есть (о еде там даже никто и слова не слышал, по-моему).
Каждый день я спрашивала изредка подходящих ко мне врачей о том, когда меня переведут в палату. Я ведь ещё без сотрясения мозга, с ума не сошла и адекватно воспринимаю всё то, что меня окружает. И каждый день мне говорили, что сегодня или завтра я буду уже в палате. Но наконец-то настал этот день.
Меня привезли в нефрологическое отделение. Почему именно туда, мне не было понятно, но уж лучше чем в инфекционное или психосоматическое. И только тогда я ощутила всю прелесть нахождения в больнице (на самом деле, это был просто контраст после реанимации). Но мне не разрешали вставать, и по этажу я ездила на инвалидной коляске. Конечно, хорошо: катаешься, как на четырёхколёсном велосипеде, но ноги уже разучились ходить. Несмотря на эту преграду, я быстро подружилась с ребятами из своего отделения, причём большинство из них было примерно моего возраста (учитывая то, что в педиатрии были в основном дети от одного до четырёх лет).
Вот наступил вечер, и лечащий врач ушёл домой. Точно так же покинул на ночь больницу заведующий отделением, как его там, Марк Михайлович или Михаил Маркович, не важно (а у него походочка, как в море лодочка...). Все ребята, как обычно, сидели у поста и играли в различные игры. Мама меня катает на коляске: туда и обратно. Мне уже захотелось встать, и, несмотря на запреты врачей, я это сделала, тем более, что доктора все уже были дома. От палаты до столовой катает меня мама, а обратно уже я руковожу коляской, а мама сидит в ней. И этот момент мне запомнился больше всего, когда ребята отвлеклись от игры и с глубочайшим удивлением смотрели на меня. Ведь до этого все думали, что я не умею ходить, а тут оказалось всё наоборот.
Уже вскоре я полностью встала на ноги, т. е. не пользовалась коляской вообще, а потом и вовсе ходила со всеми вместе в столовую кушать (до этого я ела в палате). И было действительно весело, да, да, как бы странным это не казалось. М всё время играли в устные игры, такие как "крокодил", "контакт", "поход". Играли в "шашки", "шахматы" (удивительная единственная партия), "уголки", "морской бой". И тут нельзя не вспомнить таких слов, как "пастеризация", "лигатура" (на всю жизнь отложившаяся в памяти), "адъективация" и "адвербиализация" (вроде всё правильно вспомнила). Ах, да! Ещё помнится любимая всеми фурацилиновая футболка с русским медвежонком; виртуальная, но не менее торжественная свадьба; приезд мэра Москвы Собянина, выброс мусора по вечерам; песня про маленького ёжика и песня про дурачка. Всё, всё осталось в памяти. А после выписки я даже соскучилась по некоторым событиям, соскучилась по "мужу", за которого меня выдали в отделении местные дети, соскучилась по "шашкам" и "уголкам". Всё вспоминается, ничего не забывается. И даже как-то хорошо кончается, хоть и держали меня в отделении около месяца.
А осенью мне нужно снова ложиться в эту же больницу на обследование, на недельку. Эх, знаем уже про это "обследование" и "недельку", на себе проверено. Так что лучше я предпочту "болеть" дома.