Можно, я же знаю: разнести весь мир в клочья, в щепки, небо обрушить на землю, заморозить ад, звезду сорвать с покрывала ночи - можно, но только раз в жизни, и когда - шанс всемогущества осколком тайного пламени ляжет в ладонь - решать не тебе; это судьба, ржавая чаша, наполненная до краёв, до грани, насквозь - не понять сразу: вино? вина? - пряный хмель - и ничего уже не изменить, и ты смотришь в своё отражение на дне замёрзшего колодца: авэ! дар сдохнуть во имя... Но вместо этого - эфес обоюдоострого клинка: шанс выжить после безумия.
... А над миром (тем самым, что в труху, в щепки) взошло Солнце - огненно-древний, усталый зимний шар...
- Что? - запрокидывая лицо к востоку, - Опротивело, небось, на меня смотреть?
Небо твоё, Эйгэлле, равнодушно молчит мне в ответ, ибо что мои мольбы, сладкоголосая моя, тому, кто хоть раз имел счастье внимать твоим речам. Небо твоё, Эйгэлле, предаёт меня, но мне ли роптать по этому поводу, рождённой ползать?
Я всему учусь заново на этой земле, воскресаю, дабы иметь право погибнуть во имя великой цели, ибо мёртвые его лишены.
Я - треклятый мотылёк, моя Гейл, пригревшийся на твоей груди, ты ведь не знала об этом, правда? Ты и представить себе не могла, что так бывает: не уметь гореть заживо, но при этом не желать гнить. Или - или. Мы - вампиры, в случае, если, конечно же, где-то есть ещё такие, как я. Мы жрём чужие жизни, чужое тепло, прекрасно отдавая себе в этом отчёт, не испытывая угрызений совести. Ибо жить - миг, когда по блеклому телу, сотканному из пыльцы и пыли, бежит стремительная искра боли-наслаждения. Потом всё - нет тебя. Вот и рвёмся, серые безумцы, на свет, на слабый намёк, отблеск, предчувствие света, зачастую забывая, что источник его нам не принадлежит, что чужой это огонь и чужое право - оградить пламя души ледяным, кристально чистым стеклом, разбиться о которое - тоже смерть, но не то, не то... Всё правильно: вы горящие, те, кому дано вспыхнуть обезумевшей звездой в равнодушие мира; какое вам дело до мятущейся мелюзги у сосудов ваших чар, вы не заметите даже, и это более, чем милосердно - не прогнать, позволить дожить отмеренный полу вздох рядом, в мечте о том, что...
Хватит.
Назови оборотня по имени - он уйдёт, да? Но можно небо обрушить на землю и это будет впустую.
Потому что нет у него имени.
Ибо я не знаю для этого правильного слова, но только это - когда на раскалённые угли голой кожей, и чтобы по тебе ногами шла, и радоваться, ликовать всем существом - что не обожжётся, и об одном молить: лишь бы не оступилась... Когда об этом думаешь, всё прочее неумолимо меркнет, становясь обычными пошлыми страстями рода человеческого, жаждущего плодиться, размножаться, а, следовательно, спариваться по мере сил - "в любовь я не верю" - не мною сформулированная истина, признанная таковою с детских лет, а то, во что верую - я не знаю для этого правильного слова...
И оборотень нынче только я сама.
... не сумевшая умереть на ветреном побережье седого почти-моря, а, значит, лишённая надежды на возрождение.
Плачь, солнечная моя. А ещё лучше: забудь обо мне, я приношу несчастья. Я жрала твою жизнь, тихонечко, по крупицам; во мне и сейчас настоящего лишь то, что тень тебя. Не сердись на меня, пожалуйста, не сердись не меня, ведь никому же не было от этого плохо, ведь тебе же не было больно.
И не смей меня жалеть. Любовь убивает жалость, но жалость - глумится над любовью. Я всё же ещё жива и не взываю к твоему сочувствию - я боюсь его.
Тело моё - ремни, на них держится вселенная.
Это я вру, конечно.
Не вспоминай обо мне. Не надо. Не пиши мне писем, не ищи по телефонным справочникам моего номера.
Я ещё жива. Это самый тяжкий мой грех, потому что тебе бы так подошло явиться на мою могилу с букетом нежных фрезий.
Я злюсь, рыжая. Меня заносит. Это адски сладостно - терять жизнь вместо физического существования. Это урок. Это расплата. Это иллюзия вечности. Так будет всегда, небо моё.
Верни моё сердце...
Тогда сдохну.
2.
Человеческая жизнь непростительно коротка. За такой временной промежуток не успеваешь сделать именно того, чего больше всего хочется, зато растрачиваешь себя на тонну неубедительной ерунды....
... а мне всегда хотелось любить, чтобы назло всем и вся, вопреки реальности и смыслу - просто любить кого-нибудь и чтобы весь свет и всё тепло, что по крупице скопилось в душе, протянуть на ладони самым близким и дорогим - берите! берите всё! у меня много!; и так вот - жить... идеальный подростковый бред, правда?
... потому что на самом деле никому этого не нужно; людям не нужно ни любви, ни тепла, ни верности - чхать они на всё это хотели вообще-то; никому не нужно ничего, и тем , кого я когда либо пускала в свою жизнь, кому мечтала часть себя отдавать - было недосуг даже разглядеть предлагаемое - зачем? ведь в жизни есть куда более стоящие вещи...
.... и свет, протянутый на ладони, обжигает, опаляет до кости руку, обращается пеплом, трухой, а любовь, которую некому отдать перегорает изнутри, пожирает саму себя...
и спрашивается,
тогда зачем?
вместо эпилога:
... а ты думала Солнце! А на самом деле - карлик.Жёлтый карлик. Маленький такой и жёлтый, понимаешь?(с)одноимённый фильм