Языков Олег Викторович : другие произведения.

Обновление от 23.10. Главы 11-12

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Вашему вниманию - две очередные главы. ГГ вспомнил, что у него есть определенные способности. Приятного чтения.


Глава 11.

   Завтра праздник - 7 ноября 1942 года. Уже забытый в моем двадцать первом веке праздник. Годовщина Великой Октябрьской социалистической революции. Сейчас, когда до Дня Победы еще ой как далеко, - это главный праздник страны. И долго еще будет главным праздником. Какая это будет годовщина, кстати? Ах, да, - 25-я. Сегодня, значит, в Москве будет торжественное собрание, Сталин выступит с речью... Вот не помню - где будет проводиться торжественное собрание, в Кремле, что ли? Уж, наверное, не в метро, как в 41-ом. Надо бы послушать. Вот странно... Сталин там, в Москве, во главе партии и страны, Верховный Главнокомандующий... И я живой этому свидетель. Интересно-то как! А завтра - торжественное мероприятие в полку. Как водится - с подведением итогов: доклад, стол, скатерть, графин на столе, наверное... Будем поглядеть. А речь ИВС надо обязательно послушать, это, считай, директива и программа действий по всем направлениям жизни и деятельности, в том числе и на фронте.
   Вечером в полку был проведен короткий митинг. Командование поздравило личный состав полка с наступающим праздником, пожелало ему новых боевых успехов и достижений. Нас проинформировали, что метеорологи погоды на завтра не дают. Будем сидеть на земле. У летчиков будут тактические занятия до обеда, технический состав занимается работами по своим планам. Затем - торжественный вечер, подведение итогов боевой работы полка за истекший период и праздничный ужин. Разойдись!
   Я посмотрел на небо. И верно - назвать это погодой можно было только с большого бодуна. Низкое свинцовое небо вызывало одно желание - выпить сто грамм, накрыться одеялом, сверху еще и шинелью - и провалиться в сон, часиков этак на двенадцать.
   -Что выискиваешь, Туровцев? Нету там никого, никто по всему фронту не летает. Отдыхай, истребитель. Хотя, слушай, какой ты истребитель? Тебе, Виктор, может во фронтовую разведку перейти? Второго пленного на аэродром притащил, впечатляет!
   Это ко мне подкрался незаметно капитан Иванецкий - наш особист и моя головная боль. Конечно, боль. Только и думаю - как бы чего бы ни ляпнуть в его присутствии. Да и без него тоже... Информаторы у него, считай, в каждой эскадрилье есть, "освещают", небось...
   -На, держи. Подарок тебе разведчики передали за немца. - Иванецкий протянул мне немецкую коробку от противогаза, в которой что-то брякало и перекатывалось.
   -А что это, Сергей? - вяло поинтересовался я. - Прикол какой? Чего это разведчики мне подарки стали дарить?
   -Да это я их просил, уже недели две как сказал поискать для тебя патроны к твоему "Вальтеру". Ты ведь из него еще ни разу и не стрелял, так?
   -Так, - немного удивившись, сказал я, - не стрелял. Да и зачем летчику из пистолета стрелять? У него пушка есть. А пистолет - так... застрелиться, чтобы в плен не попасть...
   -Ты это мне брось, Виктор! Застрелиться! В плен! И думать не моги! Ты летчик, командир звена - плен не для тебя. И личным оружием ты должен владеть на зависть всем подчиненным. А ну, пошли!
   -Куда?
   -Пошли-пошли... Стрельнем пару раз, посмотрю я, на что ты годишься.
   Мы не торопясь побрели по снегу к самодельному тиру. Нужно сказать, летчики стреляли из пистолетов довольно часто, и патроны были, и желание. Да и молодые ведь все... Так что - пуляли старательно и артельно - "все в дыму, война в Крыму". Тир сделали, в тире любовно смастерили разные хитрые мишени. Например - дернешь за веревку, а у забранной тёсом стенки-пулеуловителя на шнуре поднимается с десяток пустых и раскачивающихся консервных банок из-под тушенки. Стреляй - не хочу! Были среди нас такие мастера, так гоняли пулями эти банки - любо-дорого посмотреть! Иному спецназу - осназу так стрелять не стыдно.
   Уже довольно заметно стемнело, когда мы с Сергеем встали, как дуэлянты какие, прости господи, перед мишенями. Ну, понеслась!
   Мой "Вальтер", как мне показалось, бил резче и звонче, чем ТТшник капитана. Банки прыгали и скакали на своих шнурках. Отработанные гильзы слабо бились в брезентовый полог, защищавший стрелков от ветра.
   -Еще по обойме, заряжай! Снова - бах, бах, бах!
   -Кончай, Серега! Ты что, меня к заброске в немецкий тыл готовишь, что ли? Так знай - я туда не пойду, не мое это дело! Моя стихия - небо! "Там где пехота не пройде-е-т, где бронепоезд не промчится, суровый танк не проползет, там пролетит ста-а-льна-я-я птица!" немузыкально проорал я, всаживая остаток обоймы в прыгающую под пулями банку. Вот, теперь еще пистолет чистить...
   -Да, пожалуй - хорош... Настрелялись... Мастером я тебя, конечно, не сделаю, но стрелять ты умеешь.
   Я настороженно замолчал, пристально вглядываясь в честные глаза контрразведчика. Зачем он употребил слово "мастер"? Опять, что ли, регистраторы пожаловали? Да вроде нет... показалось... совпадение. Хотя, чего мне бояться? Захочет Регистратор поговорить, он в любом обличье подойдет, будь то хоть особист Серега, хоть комполка Артюхов. И нечего зря дергаться.
   -Да, Сергей, пошли. Замерз я. Да и скоро Сталин выступать будет, нужно послушать. Приходи к радистам, хорошо? Вот и договорились.

***

   ...Слабый динамик приемника с трудом передавал звуки большого, наполненного людьми помещения. Гул, фон людских голосов, какой-то бумажный шорох... Вдруг залпом вспыхнули аплодисменты... Видимо появился сам...
   -...торжественное собрание... - волна немного гуляла, - посвящен... ...щине Великой.... разрешите считать открыт... Слово для доклада предоставляется ...арищу Сталину.... - снова шквал несмолкаемых аплодисментов, звяк стекла - наверное, наливает воду в стакан, потом глухой, невыразительный голос, старательно избегающий каких-либо эмоций, сказал:
   -"Товарищи! Сегодня мы празднуем 25-летие победы Советской революции в нашей стране..."
   Сталин говорил не торопясь, делая долгие паузы, как бы размышляя и приглашая поразмыслить слушателей.
   "...Второй период военных действий на советско-немецком фронте отмечается переломом в пользу немцев, переходом инициативы в руки немцев, прорывом нашего фронта на юго-западном направлении, продвижением немецких войск вперед и выходом в районы Воронежа, Сталинграда, Новороссийска, Пятигорска, Моздока. Воспользовавшись отсутствием второго фронта в Европе, немцы и их союзники бросили на фронт все свои свободные резервы и, нацелив их на одном направлении - на юго-западном направлении, создали здесь большой перевес сил и добились значительного тактического успеха.
   По-видимому, немцы уже не столь сильны, чтобы повести одновременно наступление по всем трем направлениям - на юг, на север, на центр, как это имело место в первые месяцы немецкого наступления летом прошлого года, но они еще достаточно сильны для того, чтобы организовать серьезное наступление на каком-либо одном направлении"...
   Я перестал слушать Верховного... Сколько еще смертных мук и страданий предстоит вынести моему народу, сколько еще потерять своих сыновей и дочерей... Страшно...
   -...таковы наши задачи... - я вновь обратился в слух. Сталин продолжал говорить, он уже завершал выступление:
   -Да здравствует свобода и независимость нашей славной Советской Родины!
Проклятие и смерть немецко-фашистским захватчикам, их государству, их армии, их "новому порядку в Европе"! Нашей Красной Армии - слава! Нашему Военно-Морскому Флоту - слава! Нашим партизанам и партизанкам - слава!
   Аплодисменты, переходящие в овацию. Еще бы!

***

   На торжественный вечер мы все пришли чистые, выбритые, с орденами и медалями на гимнастерках. Спасибо БАОшникам - молодцы, здорово крутанулись! И баньку истопили, и с парикмахером подсуетились, и, как на заказ, - автолавка Военторга пришла. Я затарился по полной. Взял подворотничков, иголки, нитки, несколько плоских банок зубного порошка с резким запахом мяты, пару зубных щеток с устрашающей свиной щетиной, бритвенные лезвия для станка. Просил одеколон, но не дали - дефицит! Обещали раздобыть и привезти в следующий раз.
   Со столом для президиума под скатертью и графином я угадал. В президиуме сидели командир полка, замполит, секретарь полковой парторганизации и командир БАО.
   -Товарищи! От всей души поздравляю вас с праздником! - начал свою речь майор Артюхов. - Двадцать пятую годовщину Великого Октября мы отмечаем здесь, в этих заснеженных степях, обороняя город, носящий имя великого Сталина, от немецко-фашистских захватчиков...
   Я подумал - нормальный ведь мужик, молодой, грамотный, с хорошей, образной речью. А как на трибуну вылезет - одни штампы. Вот ведь паразитство какое! Лезет этот формализм, душит людей. А к 80-90-ым годам разъест и партию и государство...
   -...за четыре фронтовых месяца полк произвел более 760 боевых вылетов, летчики полка провели 192 воздушных боя, сбито 49 самолетов противника, мы потеряли 17 самолетов и 9 летчиков...
   Да, потеряли... Летчики уходят в небо и не возвращаются... А полк пополняется молодыми летчиками из ЗАПа, которых еще надо учить и подтягивать до необходимого уровня. А делать это некогда. Каждый день надо лететь на боевое задание. И если молодого не сбили на седьмом - десятом вылете - то все! Он уже считается опытным воздушным бойцом.
   -...более сорока человек за этот период были награждены орденами и медалями за боевые подвиги в небе и безукоризненный ратный труд на земле...
   Еще раз - молодцы командиры! Молодцы, что не забыли наземный техсостав. Тех скромных, малозаметных, вроде бы, людей, трудом которых мы и поднимаемся в небо. Полк - это как копье. И пусть мы, летчики, его острие, но без крепкого, надежного древка копья не бывает...
   -Огромное вам спасибо, дорогие боевые друзья! С праздником вас! Новых вам побед и достижений!
   Рядом со мной, расплывшись в счастливой улыбке, оглушительно аплодировал Толя Рукавишников, за ним - Демыч, скромный Вася, другие ребята... Шквал аплодисментов долго не смолкал. Командир, улыбаясь, стоял за самодельной трибуной, дожидаясь окончания аплодисментов. Наконец он поднял руку: "А теперь - праздничный ужин, товарищи! После ужина - концерт художественной самодеятельности и танцы!"
   Новый шквал аплодисментов потряс помещение. Программа на вечер понравилась абсолютно всем!
  

Глава 12.

   Погода нас не баловала. Холода усиливались, Волга готовилась стать, по ней уже шло "сало". Дни были какие-то темные, давило низкое, свинцовое небо.
   Летали и мы и немцы редко, воздушных боев почти не было. Казалось - все замерло в ожидании чего-то, какого-то катаклизма, подобного страшному землетрясению. Имя этому катаклизму было - операция "Уран". Об этом знали в Ставке, единицы людей в Сталинграде, и я.
   Наконец, наступил четверг, 19 ноября 1942 года. Погода была нелетная - сплошной обложной туман. Я с самого утра стоял перед землянкой, дрожа не от холода, а от взведенных нервов.
   В 07.30 над заснеженной степью, набирая громкость, покатился грохот артиллерийской подготовки Юго-Западного фронта. Операция "Уран" началась. Наступил перелом в Великой Отечественной войне, наша Армия, наш народ сделали еще один шаг к Победе...
   К середине дня танкисты 5-й танковой армии завершили прорыв тактической обороны противника, и ушли вперед, прокладывая путь пехоте. В образовавшуюся 16-ти километровую горловину прорыва устремился 8-й кавалерийский корпус. Румыны и немцы ожесточенно сопротивлялись, но гибли под огнем и гусеницами танков, и были вынуждены откатываться назад, сдавать позиции, бежать... бежать... драпать!
   20 ноября перешли в наступление войска Сталинградского фронта. В 10 часов утра загрохотали сотни орудий, в низкое, набитое тучами небо уходили и мгновенно исчезали огненные стрелы "Катюш". Мы приплясывали на стоянке от нетерпения подняться в воздух, но... Еще утром усилился туман, и видимость резко ухудшилась. Начался снегопад... Авиация сидела на земле, придавленная погодой. Черт, черт, черт!
   От Советского Информбюро:
   УСПЕШНОЕ НАСТУПЛЕНИЕ НАШИХ ВОЙСК В РАЙОНЕ гор. СТАЛИНГРАДА!
   На днях наши войска, расположенные на подступах Сталинграда, перешли в наступление против немецко-фашистских войск. Наступление началось в двух направлениях: с северо-запада и с юга от Сталинграда. Прорвав оборонительную линию противника протяжением 30 километров на северо-западе (в районе Серафимович), а на юге от Сталинграда -- протяжением 20 километров, наши войска за три дня напряжённых боёв, преодолевая сопротивление противника, продвинулись на 60-70 километров. Нашими войсками заняты гор. КАЛАЧ на восточном берегу Дона, станция КРИВОМУЗГИНСКАЯ (Советск), станция и город АБГАНЕРОВО. Таким образом, обе железные дороги, снабжающие войска противника, расположенные восточнее Дона, оказались прерванными.
   В ходе наступления наших войск полностью разгромлены шесть пехотных и одна танковая дивизии противника. Нанесены большие потери семи пехотным, двум танковым и двум моторизованным дивизиям противника. Захвачено за три дня боёв 13.000 пленных и 360 орудий. Захвачено также много пулемётов, миномётов, винтовок, автомашин, большое количество складов с боеприпасами, вооружением и продовольствием. Трофеи подсчитываются. Противник оставил на поле боя более 14.000 трупов солдат и офицеров.
   В боях отличились войска генерал-лейтенанта т. РОМАНЕНКО, генерал-майора т. ЧИСТЯКОВА, генерал-майора т. ТОЛБУХИНА, генерал-майора т. ТРУФАНОВА, генерал-лейтенанта т. БАТОВА. Наступление наших войск продолжается.
   В течение 21 ноября наши войска вели бои с противником в районе Сталинграда, юго-восточнее Нальчика и северо-восточное Туапсе...
   Лишь 23-го, после обеда, погода стала намекать, что, может быть, не сегодня - так завтра можно будет и полететь. Но осторожненько и низехонько. Но потребовалось лететь уже сегодня...
   В штаб позвонили из дивизии. Там все, безусловно, понимали... Но есть такое слово - надо! Наши танкисты, кавалеристы и пехота уперлись в сильный узел обороны румын, поддержанных немецкой танковой частью. Нужен был удар штурмовиков, мы были нужны в прикрытие.
   Ил-2 - бронированный штурмовик, при необходимости он может лететь метрах на 25-ти. Это очень тяжело, сложно и опасно, но - можно. Истребителям труднее - скорость у нас выше, брони нет, любая пуля для нас смертельна. Нам нужна хоть какая-то высота. А ее метеоусловия не давали. Кому лететь?
   Два комэска морщили лбы. Наконец, было принято решение. Так как немецких истребителей мы в воздухе, в общем-то, не ожидали, в сопровождение штурмовиков пойдут лучшие пилотажники из двух эскадрилий. Пойдет звено прикрытия и ударная пара. Сборное звено поведет опытный старший летчик Хромов, ударная пара - я и Блондинчик.
   Хлопнула ракета - "Взлет!" Звено взлетело, построилось, и Хромов повел его в точку встречи со штурмовиками. Мы с Блондином поднялись метров на двести выше сборного звена и стали плавно скользить с фланга на фланг. Предельная высота - метров четыреста, кое-где тучи прижимали нас на триста метров. Не сахар, но что поделаешь... Летим.
   Вот и илюши. Горбатые, как дразнили их на фронте.
   -"Ил, а Ил! Ты что такой горбатый?"
   -"Это потому, что я на своем горбу всю войну вывез..." - И это не анекдот. Это правда, абсолютная правда.
   Пары звена Хромова разошлись и стали по флангам строя из восьми горбатых. Мы с Блондинчиком начали бегать вперед-назад над строем самолетов, держа скорость где-то 430-440 километров.
   Так прошло долгих двенадцать минут. Тяжело, низко... Нужно смотреть за воздухом, да еще этих броненосцев боишься потерять. Немцев, скорее всего не будет, не отмечены их самолеты в последнее время в воздухе. Сидят по своим аэродромам, как приклеенные. Но - все равно, смотреть нужно в оба...
   Вдруг по илюшам стеганули зенитки. Наши ястребки заполошно кинулись вверх и в стороны. Вот и цель... Горбатые, растягиваясь для атаки, полезли в высоту. Им нужно метров пятьсот, сброс бомб с 400 метров, а то на взрывах своих бомб и подорваться можно. Осколки точно побьют... Ведущий Ил завершил вираж и опустил острый нос на цель, остальные выстраивались за ним, в готовности работать по земле с круга. По немцам и румынам ударили первые "сотки". Поднялись черные султаны, что-то сверкнуло на земле, по белому снегу пополз черный дым.
   -Еще заход... бьем РСами... - прохрипело в наушниках, - маленькие, убейте зенитку, жить не дает...
   Где же эта зенитка? Не видно ее, все белое, вспышки теряются... А-а, вот она, видны повисшие в воздухе трассы... Во дворе дома прячется, зараза...
   -Блонди, слева зенитный автомат, иди за мной. Бей по моим трассам, выход влево... Пошли!
   Метров с пятисот я левым виражем перешел в пологое снижение. Убрать тягу... скорость не нужна, а то трудно удержать такую точечную цель в прицеле. Вот он, "Эрликон"... еще, еще ближе... пора! Ударила пушечно-пулеметная очередь, Толя засек, где блеснули разрывы моих снарядов, и добавил туда своих. Есть! Попали!
   Два истребителя взмыли вверх над деревенским двором, в котором чадно разгорался "Эрликон".
   -Маленькие - спасибо! Еще заход... огонь из пушек и пулеметов. Пошли!
   Штурмовики с круга спокойно и действенно работали по наземным целям. Снег и какие-то грязные пятна на снегу полосовали пушечно-пулеметные очереди горбатых, там что-то взрывалось и дымилось.
   -Все, работу заканчиваем - там наши уже подошли, можно зацепить... Всем, всем -сбор, сбор!
   Командир штурмовиков полез в высоту, выполняя "змейку" и неспешно покачивая крыльями, обозначая себя. К нему стали пристраиваться другие илюши. Лишь один штурмовик, видимо увлекшись атакой, проскочил на дальнюю окраину села и полосовал там что-то из пушек.
   -Дед, а Дед! Сбегай, приведи этого героя. А то он всю Европу победит, а нам уходить пора... - раздался в наушниках голос Хромова.
   -Блонди, за мной! - Я развернулся, сунул газку, и со снижением рванул к одинокому штурмовику. Вот когда я к нему подошел, по нам и ударили пулеметы с земли. Горбатому-то что! От него и двадцатимиллиметровые снаряды отскакивают, а мне и пули хватит. Вот! По самолету защелкали пули. Попали, гады!
   -Дед, ты дымишь! Уходим, быстро!
   -Блонди, загоняй этого горбатого в стойло, я побежал к себе!
   Быстрей, быстрей - на свою территорию, за спину наших танкистов, а то, если загорюсь, - куда прыгать? К немцам на голову? Так, высота... пятьсот... для прыжка хватит. Обороты прибрать, радиатор открыть, фонарь - тоже открыть. Так надежнее будет, ничего, что холодно. Температура двигателя не растет, но дымок есть, что это значит? Не знаю, но Як пока летит. Раз летит, то полетели... Домой.
   -Дед - 22-ому. Меня задымили, разрешите выйти из строя и бежать домой...
   -Дед, ты дымишь, вижу. Иди домой. Блондина возьмешь?
   -Нет, пусть будет с вами... Я один, на пузе, напрямки. Так быстрее дойду.
   -Удачи, Дед!
   -Все, я пошел...
   Не насилуя двигатель, я перешел в пологое снижение, набирая скорость. Быстрее, быстрее домой. Какое-то неприятное чувство, как ноющий больной зуб, сидишь - и не знаешь, а вдруг сейчас полыхнет? Нет, высоту терять нельзя, а то прыгнуть не смогу. Все, ушел... Это уже точно наша территория... Еще минут пять - и надо высматривать аэродром. Наконец-то, вот и он!
   -Это Дед, иду с дымом, прошу посадку...
   -Полоса свободна, садись сразу, Дед. Медпомощь нужна?
   -Нет, я цел.
   Проскрипели выпущенные закрылки, с характерным стуком вышли шасси. Я подправил положение самолета... еще... еще... Все! Я на земле! Теперь не страшно - помогут, если что. Истребитель катился по полосе с каким-то неприятным скрежетом, его тянуло влево. Черт, что еще случилось?
   Мне махали руками, приказывая сойти с полосы и заглушить двигатель. Приказывают - надо подчиняться. Двигатель, чихнув, замолк. На крыло вскочил Антоха, лицо белое, глаза чумные.
   -Виктор, ты как? Цел?
   -Да цел я, Тоха, цел. Я не ранен, а вот "Дедушка"...
   -Тьфу, черт! Главное - ты цел, а "Дедушку" мы быстро подлечим. Ну, давай, помогу с ремнями.
   Я оперся на борт кабины, неуклюже вылез на крыло, сбросил парашют. Руки ощутимо дрожали. Перенервничал, черт... Не заметили бы... Стыдоба.
   Технари облепили "Дедушку", дружно навалились, и он, скрипя шасси и покачивая крыльями, пополз к стоянке. Моментом были сброшены капоты, техники, как доктора больного, окружили мой самолет и залязгали гаечными ключами.
   -Вот, Виктор, накинь полушубок, простынешь... - Антоша сунул мне в руки теплый полушубок, и, на ходу раздавая команды, полез в самую кучу механиков-любителей. Дело закипело...
   Еще минут через десять подошли и произвели посадку пять истребителей под командованием старшего лейтенанта Хромова. Все вернулись живы - здоровы. Штурмовиков тоже не потеряли. Боевой вылет прошел хорошо.
   Оживленные ребята, переговариваясь и смеясь, потянулись на доклад. Я сбросил чужой полушубок, натянул свою остывшую на холоде куртку, и побежал за ребятами.
   ***
   Вечером, после ужина и ста граммов за боевой вылет и уничтоженный зенитный автомат противника, довольный и сытый, я дошел до стоянки. Техники уже заканчивали, сматывали шнуры от переносок и одевали на мотор капоты.
   -Антоша, ну что там, не томи?
   Оказалось, что ничего, в общем, страшного не произошло. Пуля разбила какой-то коллектор, если я правильно понял, или патрубок в маслорадиаторе, вот он и дымил. Благо - что лететь было совсем близко, возгорания не получилось. В общем - все обошлось. Несколько пуль прошили плоскости, их уже привели в порядок. А вот одна пуля попала в диск колеса шасси и вывела его из строя. То-то истребитель скрежетал при пробеге, и вело его на полосе. Нужного колеса не было, его заказали, завтра привезут машиной или на ПО-2. А пока мне летать не на чем. Вот так-то... Изуродованную пулеметную пулю из шасси Антоша преподнес мне, но я ее с отвращением выбросил. Что я мазохист, что ли, эту гадость собрать. Хватит и осколков из госпиталя...
   А утром - снова звонок из дивизии, снова сборная группа. Мне разрешили взять самолет комиссара, благо - он был с рацией и передатчиком. Да, чувствуется отличие "Як-1" от "Як-1б", здорово чувствуется. Но, ничего. Летать можно...
   На этот раз я летал в паре с Демычем, у него тоже был "Як-1". Пара была равноценной. Погода стала немного получше, и мы сделали уже два вылета на сопровождение горбатых.
   А на третьем вылете меня сбила зенитка...

***

   Произошло все обыденно и просто. Сам ведь говорил - не надо снижаться, держаться надо на тысяче метров. А то по илам бьют, а по нам попадают. Нет, все-таки полез вниз. Штурмануть захотелось, по немцам пострелять. Илы бы без меня не разобрались бы с немцами...
   Только я нацелился зажечь какой-то грузовик с пушкой на прицепе, как услышал резкий, звонкий удар, как будто сломался или, точнее говоря, лопнул стальной стержень, и мотор как обрезало... Тишина, лепота, только свист разрезаемого воздуха. Земля приближается, а на земле - рассвирепевшие немцы, которые меня с нетерпением ждут, чтобы прижать к своим тевтонским грудям. Ага, и придушить в объятиях... Маневрировать нельзя, нужно беречь каждый метр высоты, да и куда маневрировать? Слишком далеко мы от наших, мне не долететь... Мне бы отлететь от дороги хоть на пару километров.
   -22-й, я Дед. Сбит зениткой, иду на вынужденную. Я не ранен... Ждите - скоро прибегу.
   Ага, скоро! Но - не вешать нос, гардемарины! Не будем рыдать в эфире, это не телепередача...
   Скосив глаза вправо, я наблюдал за своей тенью на снегу. Метра два... еще потянем, еще... полметра... Я уперся левой рукой в приборную доску. Черт, черт! Бам, бац, бумбарахт! Истребитель окутался снежной пылью, его ударило в брюхо, самолет подпрыгнул, жестко приземлился, прополз еще немного, закрутился и... Встал. Наконец-то! Я жив! Смертельный номер, один раз в сезоне! Да уж, чаще и не надо! И один раз - это совершенно лишнее.
   Вдруг по бронеспинке защелкали пули. Я инстинктивно дернулся вниз, пряча голову. Скорей, скорей! Расстегнуть привязные ремни, расстегнуть парашютные лямки, приготовиться... Стреляли, вроде бы слева. Ну, да, я же уходил от дороги чуть наискось, значит - сзади, слева будет хвост колонны. Приготовиться... еще одна очередь. Теперь я услышал стук пулемета и шум двигателя. По самолету застучали пули... Как только они отгремели, я рыбкой прыгнул вправо, как в воду, даже руки вперед вытянул. И сразу - за мотор. Его пулеметом не пробьешь... Ну-ка, осторожно выглянем, что за дела у нас тут?
   А дела, дорогие мои детишечки, были, прямо скажем, хреновые. На мой распластавшийся в сталинградской степи самолет нагло пер немецкий броневик. Ну, этот... "говномаг", одним словом. Который своим корпусом на гробик похож. Но как его не позорь, а все равно - в степи "Ганомаг" с пулеметом МГ-34 явно сильнее сбитого летчика с "Вальтером Р-38" в руке...
   Я лихорадочно выщелкивал 9 мм патроны из обоймы пистолета в руку. Семь... восемь, все. Теперь зарядить их, зарядить, как следует. Не пристало барону, рыцарю и летчику скупердяйничать на подарки камрадам... Все - вам, все для вас, дорогие немецкие друзья, подходите... Семь, восемь. Все патроны встали в обойму, обойма - щелк, затвор - клац. Готово, я жду...
   Тут я услышал нарастающий, давящий гул авиационного мотора. А ну-ка, поглядим, что там такое... Со стороны горящей в нескольких местах колонны, на бронетранспортер неспешно заходил Ил-2. Все немцы, кто еще мог стрелять, палили по илюше из всего, что может стрелять. Мне стало страшно - Ил шел в сплошном бисере трассирующих пуль. Светящиеся трассы создавали вокруг него какое-то фантастическое марево. Мать твою, хорошо, что летчики этого в бою не видят - поседеть ведь от страха можно. Да-а-а, упаси меня Перун, я уж лучше на истребителе...
   Ил, не обращая на интенсивный ружейно-пулеметный обстрел ровно никакого внимания, чуть шевельнул капотом, и в Ганомаг ударил сходящийся веер пушечных и пулеметных трасс. Разрывы 23-х миллиметровых снарядов запрыгали по бронетранспортеру, как горсть китайских петард. Ганомаг дернулся, его развернуло, потащило под уклон, и, наконец, он вспыхнул дымным пламенем. Из огня уныло свисало вниз тонкое жало пулемета.
   Спасибо, крылатый, мы с тобой одной крови! Я помахал Илу рукой. За Илом надо мной пронеслась пара истребителей. Все в порядке, ребята! Я жив! Я скоро буду с вами!
   Так, скоро-то скоро, но отсюда надо линять. Что-то тут жарко становится. Стоп! Самолет! Я обернулся к Яку. Извини, крылатый, я не могу помочь тебе взлететь... Прости и прощай. Я подбежал к кабине, выхватил из планшета карту, какие-то бумаги, бросил в кабину. Где НЗ, ведь Антоха мне показывал, а вот он! Перемотанные матерчатой изолентой плитки шоколада и пачка галет. Это в освободившийся планшет... Все? Все! Я отскочил, в кабину полетел клубочек. Пыхнуло, жар опалил лицо.
   Илы все еще добивали колонну. Пора делать ноги, штурмовики не будут висеть над ней вечно. Скоро немцы очухаются, подсчитают потери и поинтересуются - а где этот шустрый русский летчик? Куда это он спрятался? Играть в ним и в салочки никакого желания у меня не было. Я посмотрел в снежную даль, прищурился... очки! Шипя от боли, я цапнул рукой из горящей кабины свой трофей - солнцезащитные очки, и сразу нацепил их. Так будет прикольнее - лейтенант королевских мушкетеров барон ля Реган на отдыхе в швейцарских Альпах... под Сталинградом. В фуфайке... Дело в том, что меховой комбинезон я в полеты не одевал. Он всем, конечно, хорош, но тяжел и в нем не повернешься. Я летал в простых ватных штанах и фуфайке без воротника. На шее - щегольской шелковый шарф. Аристократ я или где?
   Так, куда теперь? Я оглядел горизонт. Во-о-н, что-то темнеется вдали, километров пять от дороги. Мне чем дальше - тем лучше. Пошли. Я скользнул. Эх, хорошо-то как! Забытое чувство растянутого прыжка, чистое удовольствие!
   Это стог полусгнившей соломы, а рядом... А рядом - я заледенел... в голове стало пусто и холодно, зрение обострилось и стало болезненно контрастным...
   Рядом, за колючей, в две нитки, проволокой что-то лежало... неаккуратные, присыпанные снегом, плоские кучи. Одна, вторая, третья... Еще и еще. Красноармейцы... без шинелей, без сапог... Раскрытые, забитые снегом рты, глазницы... Худые, обтянутые кожей руки. Скрюченные, застывшие пальцы. Полевой концлагерь. Даже не лагерь - место для забоя людей... Ну, европейцы, ну, общечеловеки! Я набрал полные ладони снега и растер им лицо. До боли, до содранной кожи. Я знал об этом. Знал, что наши найдут еще не один такой лагерь. Знал, что будет еще хуже, когда замкнется кольцо окружения вокруг 6-й армии и немецких сателлитов. Но знать - это одно, а увидеть воочию - это другое... Не забуду... Прощайте, люди.
   Я побрел прямо, куда глядели глаза. На ресницах стыли слезы бессильной злобы. Не забуду... не забуду... Краешком сознания я уловил какое-то движение слева от себя. Рукавом вытер лицо, проверил пистолет за пазухой. Кто там еще? А-а, гостюшки... Судя по шинелям - румыны. Добро пожаловать! Навстречу мне, вихляясь по снегу, шла какая-то богатенькая легковушка, за ней - тентованный грузовик и снова - ганомаг! Здрасссти! Ну, все, ребята, - вы уже приехали! Для вас ни дороги, ни жизни больше нет.
   Одинокая фигура на дороге никого не напугала. А зря... Метров с двадцати я начал стрелять. На легковушку хватило одной пули, точнее - одного пирозаряда. Машина вспыхнула, в ней кто-то пронзительно заорал, распахнулась задняя дверь, и в снег зарылся огненный клубок, бывший когда-то человеком. Да полноте, - бывший ли?
   Грузовик - тах, тах, тах! Достаточно, горит, хорошо горит. Из грузовика никто не вылез. А может, там солдат и не было? Да нет, просто три пирозаряда - не один. Некому там вылезать было. На ганомаге еще ничего не поняли, но пулемет загрохотал, стреляя неизвестно куда. Зачем патроны тратишь, дурашка? Тебе это не поможет. Получи! Я добил в бронетранспортер остаток обоймы и, стоя под прикрытием полыхающего грузовика, перезарядил пистолет. Последняя обойма. Нужно присмотреть какое-нибудь оружие.
   Для начала я вернулся к легковушке. Грузовик полыхал слишком жарко, что бы там можно было найти что-нибудь полезное. А легковушка лишь дымила вонючим дымом. Так, тук-тук! Кто в теремочке живет? Оказывается, уже никто не живет. Но расстраиваться я не стал. Наоборот - я обрадовался. У сидящего на переднем правом сиденье мертвого молодого офицера я взял немецкий автомат и подсумок с четырьмя магазинами. На первое время хватит. На заднем сиденье развалился патрицием времен упадка римской империи толстый пожилой офицер. Форма была мне абсолютно не знакома, и его звания я не определил. На полу машины валялся упитанный портфель свиной кожи. Я щелкнул замком. Бумаги, бумаги, карты... Пара коньячных бутылок, копченая колбаса, какие-то консервы, о! Красивый охотничий нож в кожаных ножнах. Я вынул клинок, посмотрел на толстяка и отрезал... Нет, не голову и даже не ухо. Я отрезал погон. Зачем, я не знаю. Преодолевая неприятное чувство, я поискал и нашел у толстяка бумажник. Погон и бумажник я бросил в портфель, закрыл его и вылез из машины. Возьму с собой, все же сувенир...
   Обойдя полыхавший грузовик, я подошел к бронетранспортеру. Он чадно горел, живых в нем не было. За кормой ганомага лежал солдат с обожженным лицом. Рядом с ним валялся немецкий карабин. "Маузер", кажется. Я стоял, тупо глядя на карабин. Что я стою, зачем? Нужно идти... Ах, да! Надо взять карабин. Автомат хорош... метрах на двухстах. А из карабина я заговоренной пулей попаду метров на четыреста, а постараюсь - и на пятьсот. Наверное... Раньше, по крайней мере, получалось. Я встряхнул головой, осторожно поставил портфель на снег, снял с убитого солдата ремень с подсумками. Два подсумка по тридцать патронов. Да двести к автомату, хватит, чтобы добежать до канадской границы. Я продел ремень через ручку портфеля и одел его через плечо. Взял карабин, лязгнул затвором. На меня уставился желтый, масляный патрон. Я положил руку на магазин, наполняя его пирозарядом. Загнал патрон в ствол. Готово, пошли. Но особо далеко мне уйти не дали. Сначала слабо, а потом все сильнее загремела стрельба. Кто-то катился по дороге ко мне и к сгоревшим машинам. А друзей у меня тут, в немецком тылу нет.
   Пришлось зашарить глазами в поисках приличной позиции для стрельбы. Вот, черт! Степь - она степь и есть. Прятаться некуда. Я трусцой побежал обратно к легковушке. Лишь бы завелась... Выбросил труп водителя из-за руля, сел на его место и зашарил взглядом по приборной доске. Где тут что? Хрен поймешь... Вот это, что ли? Ну, давай! Раздался скрежет, но мотор не заводился. Еще раз - без толку, еще... Нет, не получается. Что-то не так. А если на аккумуляторах? Мне всего-то нужно сдать назад на пару метров, чтобы выйти из-за грузовика и видеть дорогу. И иметь хоть какое-то прикрытие от пуль. А станет совсем опасно, я сигану... во-о-н туда сигану. Там, за оврагом меня не возьмут, если только из пушки будут бить. Но и я на месте сидеть не буду. Машина дернулась и поползла назад. Еще, еще - достаточно. А, собственно, чего с ней церемониться? Можно было перенести и телекинезом. Что-то я туплю, голова совсем не работает. Разозлившись, я поднял машину в воздух, перенес ее метров на семь в сторону и обрушил в снег, сделав себе замечательную позицию. Понемногу краски дня померкли. Интересно - сколько сейчас времени. Я посмотрел на часы и тихонечко засмеялся. Потом откинулся спиной в снег и заржал в полную силу. Да, Туровцев, склероз не лечится! Часы! Часы Регистратора! Я мог бы сдвинуть кнопку - и снаряд зенитки не попал бы мне в мотор. Да-а, а попал бы мне в голову. Рано я развеселился, рано стал надеяться на чужие подарки. Лучше надеяться на себя. Стрельба на дороге усилилась, кто кого там поливает из пулеметов? Сейчас увидим. Я выставил на прицельной планке карабина пятьсот метров и улегся поудобнее. Ждем, сейчас выскочит птичка! Ну, в крайнем случае, - зайчик. Совсем в наивкрайнейшем варианте - немчик. Тоже промысловая птица. Подойдет для коллекции.
   Я не угадал. Выскочили румынчики. Примерно до роты. Четыре грузовика, танк Pz-III, два бронетранспортера с малокалиберными пушечками на прицепе. По-моему, немцы называли их колотушками. Мне стало обидно. Просил птичку, а получил роту солдат, да еще с танком. Думаю, это больше того, что я просил. Ну, Перун, помогай! К моему удивлению небо отозвалось коротким громом. Да нет, послышалось! Зимой - какой может быть гром! Конечно, почудилось. Ну, давай! Первый пошел.
   Где у танка броня слабее? Ближе к корме, там еще у него что-то привязано, узлы какие-то на броне. Вот туда и пульнем. Бах! И вторую - бах! Горит троечка! Да хорошо как горит!
   Теперь - последний грузовик. Бах! Горит. Первый грузовик, он уже потихоньку стал объезжать горящий танк, бах. Горит!
   Из грузовиков посыпались солдаты. Ну, последнюю - в замыкающий бронетранспортер - бах. Встал, дымится. Перезарядить карабин. Взять автомат, провести рукой по магазину. Я действовал отстраненно, как автомат. Передернуть затвор, очередь. Можно особо и не целиться. Автомат я использовал примерно как автоматический гранатомет. Вспышки пирозарядов накрыли солдат, оттуда послышался дикий визг.
   Последний бронетранспортер высунул морду из-за горящего грузовика, и по легковушке ударила пулеметная очередь. А чего я жду? Когда меня подстрелят? Я броском кинулся за горящий грузовик и тут же сквозанул на километр в сторону, за овраг.
   Вот оно! Полный армагеддец! Колонна весело полыхала, пулемет молотил по легковушке, солдатики шустро отцепили пушку и уже наводили ее на место возможной засады.
   Бац, бац, бац - заколотила колотушка. Правильно ее прозвали - точно, как колотушка стучит. Только зря вы, ребята, нет меня там. Я здесь. Далеко - до дороги около километра, стрелять нет смысла. Подождем.
   Ждать пришлось не долго - румыны стали суетливо разворачивать пушку в ту сторону, откуда и драпали. Поздно! Из снежной мути выскочили тени на лошадях, тускло блеснули клинки, до меня донесся крик: "Р-р-р-а-а!"
   Наши! Кавалеристы! Ура!!! Скорее к ним. Зарываясь в снег, я побежал к оврагу. Портфель бил меня по спине. Стой, куда? Спокойнее - угомонись. Я примерился и скользнул за горевший грузовик. Потом вышел к легковушке. Конники, крутясь и поднимая снежную пыль, рубили румынских солдат. Румыны бросали оружие, падали на колени, задирая руки вверх. Что-то в этой картине мне знакомо... Я уже это видел.
   Пора выходить. Я не торопясь побрел к нашим кавалеристам, которые уже сгоняли румынских солдат на обочину дороги. Заметив меня, ко мне метнулись двое конных.
   -Стой! Бросить оружие!
   -Да на, сами потащите. - Я сбросил с плеча карабин и автомат, снял автоматные подсумки. Расстегнул ремень и снял портфель. Ремень с подсумками бросил на оружие.
   -Еще что есть? - уважительно спросил кавалерист постарше.
   -Есть пистолет, но его не отдам - именной, награда это.
   -Кто такой, почему по-русски говоришь?
   -Летчик, лейтенант Туровцев. А говорю так потому, что русский я. Так меня мама научила. - Я подумал и продолжил. - А папа научил меня говорить вот так...
   Я сказал. Оба кавалериста облегченно заржали.
   -Да наш это, точно! Пошли, лейтенант, к нашему лейтенанту. Там договоритесь. Он тоже послушает - любит он русское слово, ха-ха-ха!
   Молодой, прямо из седла, легко и элегантно склонился к земле, подхватил за ремни мой арсенал и меня повели к разгромленной колонне.
   -Товарищ лейтенант, вот - доставили. Говорит -наш летчик, сбитый.
   -Вы кто? Документы?
   -Командир звена 111 истребительного полка лейтенант Туровцев, Виктор. Был сбит сегодня, около 13.00, при штурмовке колонны противника. Во-о-н там она. Еще увидите. Самолет сжег, немцы были близко. Удостоверение сжег, карту сжег. Хотя... - я кое-что вспомнил и полез в нагрудный карман гимнастерки. - Вот, посмотри, лейтенант! Это немецкая разведка не смогла бы изготовить. Газете пара дней всего. Смотри, смотри - похож?
   Лейтенант уставился на вырезку из "Красной Звезды" с нашей фотографией. Взгляд на газету, на меня, на газету...
   -Похож! Меня Степаном зовут, держи краба! - Мы крепко пожали друг другу руки.
   -Петро! А ну-ка! Плесни нам с лейтенантом! Ну, Виктор, с еще одним днем рождениям тебя! Будем!
   Мы выпили, занюхали рукавом, прослезились - чистый спирт. Но на душе стало тепло и спокойно.
   -Что тут произошло, Виктор?
   -А я не знаю... Думаю, наши Илы сожгли этих ампулами такими, как бутылки с горючей смесью. Страшная, скажу тебе, штука. Я когда набрел на колонну, все были мертвы. Взял в легковушке вот этот портфель. Да, кстати, - забирай-ка его. Нужно портфель в разведотдел передать, может, там что-то ценное. Хотя... это, наверное, уже неважно. Никуда немцы не денутся, скоро их тут захлопнут... - я одумался и притормозил. Что-то со спирта меня на разговор потянуло. - Погоди-ка, тут бутылки были... Вот, одну тебе, одну мне. А то приду в полк, ребят и угостить нечем будет. Да, видишь - документы лежат... генерал, наверное. Ну, там разберутся...
   -Ладно, Виктор, бывай! Пора нам, вперед, за немцем. Да, слушай! Ты же летчик, а грузовик водить сможешь?
   -Ну-у, наверное, смогу... Не пробовал, но попытаться можно. А не проще водителя среди пленных найти?
   -Точно! Ну, я тебе оставляю трех легкораненых, распоряжайся тут с пленными, с трофеями. А мы - вперед. Прощай! Удачи тебе, летун!
   Лейтенант свистнул, и конники вмиг растаяли в надвигающихся сумерках.
   Я повернулся к строю пленных румын.
   -Ну, наследники Великого Рима, кто машину водит? Два шага вперед! И побыстрей, - мне в полк пора!
  

Глава 13.

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"