Управление дружины, а так же общежитие, оружейная и конюшня находилось в паре кварталов от главной площади. Длинное здание срасталось переходами, пристройками и лестницами с городской стеной, точно так же как дворец, только выглядело как многоэтажный сарай. Охотники пренебрежительно называли его скворечником. Днем и ночью в стенах скворечника не умолкали хлопки дверей, болтовня, ругань, грохот и смех. Но сегодня все ушли на гулянье. Опустевшее здание походило на заброшенное. Сбивчивый топот трех человек гулким эхом разлетался по лестнице и коридорам.
Командир поднимался, не дожидаясь Элексия и Севра, которые ковыляли далеко внизу. Точнее первый практически тащил второго на своих хрупких плечах. Север мог только ноги переставлять, да и то неохотно. Одной рукой он висел на товарище, а другую поджимал к животу. Левый глаз полностью заплыл. А в правом все кружилось, двоилось и плясало. Хотелось присесть и передохнуть пару часов, а не тащиться непонятно куда.
Но все телесные увечья не шли ни в какое сравнение с тем, что было на душе. Встреча с сестрой вернула его в детство - страшное и унизительное. Север чувствовал себя так, словно его окатили помоями из ведра - ничего неожиданного, знал, на что шел. Но на людях... Самое обидное, что все были на ее стороне. Как всегда. Гарья это знала и явно получала удовольствие от их потасовки. Она нарочно наговорила ерунды, чтобы его разозлить. Север знал, что верить ее бреду нельзя. Но теперь воображение рисовало, как мама ходит по деревне, ищет его, зовет и плачет, а потом лежит в постели и умирая продолжает звать, но никто не приходит.
- Дядь Дим, подождите! - эхо пронесло вопрос Элексия через два этажа вверх по лестнице.
Ответом был лишь стук коридорных дверей и бренчание ключей. Командир открывал кабинет. Дядь Дим или Никодим не только руководил отрядом, но еще был учителем и тренером в учебном лагере. Правда чувствовал он себя скорее как воспитатель в детском саду.
Одолев последние этажи, взмокший Элексий протиснулся с Севром через двойные двери в кабинет. Стол у командира располагался не как у порядочных начальников - во главе помещения у дальней стены, - а сразу напротив двери, скромно воткнувшись в угол под окном. Через приоткрытую створку окна из черноты доносился шепот озера.
Никодим зажег масляную лампу, игнорируя электрическую, свисавшую с потолка на толстом кабеле. Затем кивком указал Элексию на дверь.
- Почему? Я же его тащил на себе и...
- Благодарю за доставку, но дальнейшее тебя не касается.
- Как это? Я его друг!
- А где ты был, когда он напал на невесту, друг?
- Я..., - Элексий стушевался, не спеша признаваться, что увлеченно наблюдал за дракой. - Вообще-то, она первая начала. Все как-то внезапно завертелось.
- Вон отсюда! - строго цыкнул командир.
Когда Элексий вышел в коридор и повернулся, чтобы сказать что-то ещё, Никодим закрыл перед ним дверь.
Сделав пару шагов к столу, он резко остановился.
- Элексий! Вся округа слышит, как ты под дверью сопишь!
- Ладно-ладно, - с отдалением донеслось из-за двери. - Вся округа, ага.
Никодим обладал сверхслухом. Этот дар встречался чаще всего и был незаменим в охоте, но еще полезнее он оказался в воспитании.
- Молодежь. Совсем от рук отбились, - ворча под нос, он взял с подоконника графин, плеснул из него в свою эмалированную железную кружку и сунул Севру. - Освежись, боец.
Север сидел, облокотившись локтем на стол и подперев рукой висок. Левый глаз превратился в синяк, скула и челюсть окрасились ссадинами, губа разбита, у испачканного кафтана надорван рукав и воротник - Гарья поработала на совесть. Он с презрением отодвинул кружку, мысленно послав всю княжью семейку вместе со Змеевым даром и живой водой. Никодим понимающе кивнул.
- Что ж. Есть у меня и другое лекарство.
Он пошел с лампой по кабинету. Мерцающий огонь отразился в стекле шкафов, высвечивая их содержимое: книги, папки, коробки, ряды красивых бутылок с алкоголем из Яви, белая керамическая статуэтка лося, хрустальный салатник в виде рыбы и пучеглазая красная неваляшка. На стенах, словно восстанавливая авторитет хозяина всего этого хлама, горделиво поблескивали рамки портретов и благодарностей. А затем впечатление снова сбивала до жути нелепая глиняная статуя сирина в углу. Выпуклые позолоченные глаза ее хищно сверкали, напоминая, что она не только сборник пыли и подставка для шляп, а памятный подарок от учеников в честь повышения.
Когда-то Сирин был званием между новичком 'Анчуткой' и 'Фениксом', предводителем отрядов. Были еще и Лютые, бравшиеся в одиночку ловить самых опасных тварей. Но то ли добыча быстро перевелась, то ли охотники обнаглели по части вознаграждения. Но нужда в них пропала. Затем убрали старые звания. Фениксы стали просто главными ловчими. Остальные превратились в следопытов, не имеющих права охотиться в одиночку, свободных охотников, и командиров, на которых свалили все прочие дела, от тренера до завхоза.
Такая работа высасывала из Никодима все соки и беспощадно старила. Север пропал всего на пару месяцев, а у командира, который только недавно разменял пятый десяток, уже появились жуткие мешки под глазами и старческая усталость в осанке и жестах. Удивительно, как он все еще сохранял бодрость духа.
Хотя объяснение последовало тут же. Никодим достал из шкафа одну из красивых бутылок с медово-желтым содержимым и вернулся к столу. Он окинул побитого ученика сочувствующим взглядом, плеснул из бутылки в два граненых стакана и поставил один Севру.
- Ну, что уши повесил? С твоим везением я бы радовался. Велемеля в туалете закрыл, в Явь без приказа убежал. Прыг-камни зря извел. Не будь ты братом княжны, тебя не то, что в колесо загнали, а повесили бы уже за стену, как сало для синичек. А ты еще и избил ее, - мужчина невесело усмехнулся. - Невесту Реськину.
Север скептически покосился на командира подбитым глазом.
- Ну, пытался избить...
Никодим неловко пошевелил усами и вручил ученику бутылку, чтобы приложить к опухшему глазу.
- С другой стороны, она с твоей помощью наглядно показала князю чего стоит, - сказал он уже заговорщицки-оптимистичным тоном. - Так что считай, ты ее зарекомендовал. За взаимовыручку!
Никодим звякнул своим стаканом о Севкин, стоявший на столе, выпил и утер усы. Взглянув на угрюмое лицо ученика, основа потускнел, опустился на стул и тяжело выдохнул.
- Это я виноват. Надо было тебя с самого начала домой отправить, как я и хотел. А ты упертый черт оказался. Вот и решил посмотреть, как ты себя покажешь.
Север невольно задержал дыхание. В груди шевельнулся колючий клубок воспоминаний.
Когда он зайцем приехал в охотничий лагерь, его сразу решили отправить в деревню со следующей повозкой. Не годился он в новобранцы по возрасту, сложению и происхождению. Охотниками чаще становились сироты, разбойники, или люди с очень полезным талантом. А Севка на их фоне был как цыпленок, убежавший с птичьего двора в поле к воронью. Однако цыпленок оказался шустрый и упрямый. Север никак не хотел уезжать, убегал и прятался. Никодим решил, что проще дать ему попробовать охотничьих премудростей, а потом, как запросится, отвезти домой.
Начался Севкин испытательный срок. Тренировки приносили лишь синяки и усталость, от которой дрожали ноги и руки. Учителя не делали ему скидку за то, что он был слишком мал и слаб. Другие ученики не упускали возможность поиздеваться над ним. Однако впервые в его жизни обидчики получали наказание, пусть и не за то, что задирали именно его, а за нарушение правил поведения. Одно это уже дало в Севке росток уверенности, что он попал в нужное место. Никодим почему-то с особым тщанием следил, чтобы он был накормлен, чист и одет. Иногда даже подсовывал ему лишнее угощение, привезенное из города. За это соратники невзлюбили Севку еще больше и научились обставлять все так, чтобы не заработать наказание. Севка стал часто "случайно" падать на ровном месте или портить свои же вещи, а то и мочиться в постель, при этом находясь в другом конце лагеря.
Возвращаясь с изнурительных тренировок, он выдерживал поток издевок и подзатыльников, а ночью тихо рыдал под одеялом и скучал по Моховке. Там он тоже не купался в любви. Но грубость знакомых людей уже казалась ему родной и домашней, по сравнению с холодным равнодушием и насмешками чужих. Порой Севка уже готов был сдаться и попроситься домой. Однако на полпути к командиру понимал, что тот с радостью отправит его. И навсегда. Мать обрадуется, а у Гарьки будет новый повод поглумиться над братом. Последнего Севка допустить не мог. Глотая комок злости, разворачивался и шел обратно в барак.
Может, не стоило так нажиматься? Чего он добился? Дался ему этот город и этот чертов оборотень. Кому теперь нужна его сила и мужественность? Лучше бы вернулся домой. Стерпел бы и жалость, и насмешки. Зато мама была бы жива.
- Ты чего это? - нахмурился Никодим, увидев, что Север приставил ко лбу ладонь, пряча глаза. - Ты что ли решил сейчас, что все зря? Да у меня таких толковых учеников... По пальцам можно пересчитать! Весса бы тобой гордилась, это уж будь уверен! А то, что не увидит, каким ты стал, так это с меня надо спросить. Герт доверил мне за вами приглядеть. А я, старый дурак, мало того, что в охотники тебя принял, так еще и посылал других людей проведать твою родню вместо того, чтобы самому съездить. Но ты-то не мог знать, что с ней такое случится! Никто не может знать об этом заранее!
- Знать, может, и не мог, - буркнул Север. - А подумать должен был.
- Подумай тогда, что если бы ты не убежал, то все могло быть еще хуже. Ты мог заболеть или попасться пересмешнику. Чутье тебе помогло сделать правильный выбор, - он обхватил Севра за шею, требуя посмотреть на него. - Доверяй своему дару. Через него мать-Навь тебя ведет. Чувствуешь, что надо - бери и делай, никого не спрашивай! Только про последствия иногда в уме прикидывай.
Север покивал, и командир, успокоившись, снова взял бутылку, плеснул себе в стакан и с ожиданием посмотрел на Севра, который так и не притронулся к своей порции.
- Я не пью. Вы же знаете.
Север мог хоть упиться живухой, но настоящий алкоголь из Яви не только на вкус был невыносим, но и отбивал все его чутье на день или два. Даже когда никого не надо искать, потеря дара для него была что глухота или слепота.
- Пьешь, - настоял Никодим. - За Вессу. Пусть она будет спокойна, у нее сильные дети.
Север смиренно опустил глаза в стакан, быстро выпил горькую жидкость и закашлялся. Никодим хлопнул ученика по спине. Затем достал из ящика бланк и настрочил несколько слов. Размашисто подписав, он шлепнул бумажку на стол. Среди хмельных вензелей Север разобрал только слово "в".
- Вот. Велемель тебя впустит. Для вида пошуршишь недельку, сено туда-сюда поносишь, лопатой поскребешь, и будет с тебя. Как отработаешь, приходи, подумаем, что с тобой делать.
- Так точно, - выдохнул Север, уставившись на свой пропуск в скотовник.
***
Север вышел из кабинета и медленно побрел вниз по лестнице, "стекая" по перилам. Он чувствовал, как чутье растворяется в той гадости, которой угостил его Никодим. Мысли сыпались как осенние листья с деревьев во время урагана. Он едва смог уцепиться хотя бы за одну самую важную: найти Влада. И ту унесло, когда из коридора первого этажа выскочил Элексий.
- Ну, што он шкажал?! - выпалил парень, что-то жуя.
Мрачное молчание вместо ответа повергло его в тихий ужас.
- Тебя изгоняют?! Надеюсь, только из охотников? Ты же ничего не сделал... Ну... Ничего угрожающего чьей-либо жизни...
- Что? - ожил Север и мотнул головой. - Да нет. Все нормально.
Он показал листок с приговором. Элексий похоже легко расшифровал почерк командира и просиял.
- Всего-то? А морда че такая кислая? - хмыкнул Элексий. - Эх. Мне бы твое везение. А то недавно какую-то важную тетку жахнул током, так меня заставили все общежитие мыть. Даже под койками.
Север скривился, не то в безумной улыбке, не то в скепсисе. Ему и правда оскорбительно часто везло. Гарья своим положением, можно сказать, застраховала его от серьезных последствий за свои проступки. Никодим уберег от колеса, а до этого заботился и обучал его из-за дружбы с Гертом. Даже Элексий - и тот дал ему костюм.
А вот стоило Севру взяться за что-то самому, так спасайся кто может.
***
В Прун они пришли вдвоем. Север переоделся и вернул другу форму, прибавив к ней благодарность и извинения за порчу костюма.
- Главное, что пригодилась, - ответил Элексий. - А то все пылится в шкафу. Не переживай. Я знаю, кто ее починит так, что от новой не отличишь.
На этом Север ожидал, что друг оставит его одного, но тот потоптался по комнате и вдруг с интересом спросил:
- Холодно как могиле. А где твоя куртка?
- Не важно, - махнул рукой Север.
- Хочешь я тебе дедову прине...
- Я ею комнату заплатил. Все в порядке. Мне нормально. А завтра рабочую дадут. Наверное.
Элексий несколько секунд таращился на него с каменным лицом, как на дурака.
- Я щас. В туалет, - сказал он и вышел в коридор.
Отсутствовал довольно долго. Вернувшись, застал Севра перед зеркалом. Тот разглядывал свой подбитый глаз и, когда увидел в отражении, что друг пришел не с пустыми руками, резко обернулся.
Элексий протянул ему куртку.
- Жирн... кхм... управляющий просил передать, что он все равно в нее не влезал... э-э... То есть, сказал, что брать с охотника плату некрасиво.
- Так и сказал?
- Слов было больше. Но суть примерно такая.
- Спасибо, - удивленно поблагодарил Север, надевая куртку. - Ты настоящий друг.
- Это меньшее, что я могу для тебя сделать.
Его начали терзать сомнения, с чего это Элексий так для него старался.
- Не понимаю, зачем ты со мной возишься.
- Я всегда хотел быть твоим другом. И не только я. Но ты был так одержим оборотнем, что не замечал никого.
- Да? - с сомнением отозвался Север. Он и правда не замечал очереди из желающих подружиться с ним. Только поиздеваться. - Слушай. Извини, из-за меня тебе пришлось уйти с праздника. Ты еще можешь вернуться и погулять.
- Как я тебя брошу в таком состоянии?
- Мне бы сейчас не помешало побыть одному, - устало улыбнулся Север, нарочито медленно и страдальчески садясь на кровать.
- Ты же не наделаешь глупостей?
- Каких?
- Никаких! - запретил Элексий.
- Пока нет, - с невеселой усмешкой ответил Север. - У меня закончились идеи.
- Ты какой-то странный.
- Никодим меня напоил какой-то дрянью из Яви, - Север хотел сообщить это с жалобой, но тон получился хвастливый.
Элексий недоверчиво сощурился.
- Как вы успели напиться, если я только до столовой сходил?
- Так мне много-то не надо... Чтобы сразу почувствовать себя раздавленной коровьей лепешкой на дороге в жаркий денек.
- Теперь как-то вдвойне неловко оставлять тебя одного в этой, - он с содроганием оглядел комнату, которая при свете старой тусклой свечи походила на погреб. - Дыр... Э-э. Дороге.
- Думаешь, я вешаться собрался? Да тут повесишься пока вешаешься, - Север встал и демонстративно выпрямился во весь рост, упершись макушкой в потолок.
Элексий усмехнулся.
- Может тебе получше комнату попросить?
- Да не. Я же тут ненадолго, - сказал Север, снова садясь на кровать и тяжко выдыхая. - Сначала отработаю, а потом уже подумаю, что делать. В Мохоку поеду, например.
- Погоди. Без меня не думай. Я завтра зайду. Одно место клевое знаю. Перед твоей отработкой как раз успеем заглянуть.
Север откинулся спиной на подушку.
- Ладно. Договорились.
- Знаешь, хорошо, что ты приехал, - довольно заявил Элексий. - Все наши такие серьезные, взрослыми казаться хотят. А с тобой не соскучишься.
- Птичка в гнезде. До утра не вылетит. Эй. Прием, Сирин. Прием.
- Что? - раздалось из рации.
Элексий повторил, но из динамика на него снова наорали:
- Кнопку держи, когда говоришь! Прием!
- Я держу! У нее батарейки сели. Прием.
- У меня не садятся, а у тебя садятся? - зашипели из динамика. - Я тебе говорил с рацией не баловаться?
- Я не балуюсь с рацией, - обиженно ответил Элексий, ковыряя краску на стенке дома, у которого притаился. - Рыбка в садке, говорю. До самого утра. Прием.
- Ты мне со своими рыбками... Значит так. Ведешь его в "Чад". Сидите там, и погромче, чтоб каждая собака вас там увидела и запомнила. Как получишь сигнал, расходитесь. Пусть спокойно идет в скотовник. Ты идешь к портному. Там жди указаний, а если что-то пойдёт не так, действуй по усмотрению. Понял? Вопросы? Прием.
- Понял-понял. Никаких вопросов. Все будет четко, как вы сказали. В лучшем виде. Конец связи.
***
По пустой улице гуляло эхо продолжающегося на площади праздника. Здесь, под ночным небом, у огромной тюремной крепости, возвышавшейся над двухэтажными неприметными домами, не было ни украшений, ни последствий гулянки, словно само веселье обходило это место стороной. На фоне мощных крепостных, обитых железом ворот Север казался маленьким заблудившимся мальчиком. И ощущал себя соответственно. Еле нашел это место по памяти.
После ухода Элексия он все-таки глотнул живой воды из фляги. Чутье так не вернулось, но чувствовал о себя немного лучше. Кроме воды в мешке он нашел мобильник и долго думал, брать ли его. Но учитывая предыдущий опыт, не был уверен, что так сразу вызволит Влада и отошлет домой. Поэтому оставил телефон в сумке и отправился в скотовник.
Охотник побарабанил по вырезанной в воротах двери. Не получив ответа, он подошел к зарешеченному окну слева от ворот. Не успел он постучать, как в сторожке зажегся свет.
В окне появилось неприветливое лицо Велемеля. Он был младше Севра на пару лет, но выглядел как столетний пожеванный вареник с ушами. Особенно в плохом настроении, как сейчас, когда увидел, кто к нему пришел среди ночи. Открывать, ясное дело, не собирался, а гость - уходить. Север не испепелялся взглядом и намеков в виде злобно нахмуренных бровей и отмашек рукой, не понимал. Стоял, скрестив руки, и пялился в окно.
Велемель открыл форточку.
- Че те надо? Проваливай! Или тебе вломить?
Вместо ответа в окошко просунули записку. Охранник прочел послание и быком посмотрел на Севра.
- А другого времени ты для этого не нашел.
- Мне сказали можно сразу начать. Я могу сходить к командиру и...
Велемель плюнул и поплелся открывать.
- Все двери всегда должны быть заперты, - начал он инструктаж с порога. - Занятые клетки не убирать. Тварей не кормить. Руки не совать. Хотя, тебе можно.
Он кинул Севру связку ключей и следом кожух с дротиками на ремне.
- Усыпляющие.
- Зачем?
- Положено. Остальное в туалете возьмешь, - Велемель кивком указал на расшатанную дверь за своей спиной.