Аннотация: ...ещё одно продолжение моих собственных "Вампирских Хроник"...
Бесконечная Любовь
Ты... Ты смотришь на меня таким укоряющим взглядом. Не стоит, ведь я ничего тебе не сделал. Я просто живу, как должен жить, и тебя это ещё удивляет?..
О, ну не смотри на меня так. Я сделал это ради тебя, ты сам промолчал, когда она пила мою кровь... В ней есть часть меня - как и в тебе, вы оба - мои. И Клодия, и ты...
Как ты прекрасен. Ты сам не представляешь, как ты прекрасен. Ты не отдаёшь себе отчёта в этом. Наверное, именно поэтому тебя так полюбила Клодия, именно поэтому так трепетно она к тебе относится.
О, в вас есть ещё одна общая черта - вы оба прекрасно понимали (ну, наверное, за исключением, некоторым, Клодии), на что идёте. Я говорил тебе, что с тобой будет, когда ты собирался умирать от моей руки. Но я хотел, чтобы ты был рядом, всегда. И ты со мной рядом, моё желание исполнено, чего же мне ещё желать?.. И теперь ты обвиняешь меня в содеянном. Так что же я сделал? Я выполнил твоё желание, ты мог или умереть или стать таким, как я...
Ты... И каминное пламя пляшет в глубине твоих глаз, и тени играют на твоём лице... Каким бы ты ни был, я всё равно тебя люблю. Какими бы ни были твои взгляды на жизнь вампира, каким бы ни было твоё отношение к тому, что мы пьём людскую кровь - я всё равно тебя люблю. Я люблю тебя за то, что ты есть. За то, что ты существуешь. За твой тихий голос, за твои глаза, за то, что ты доверился мне. Ты стал таким по своей воле, иначе бы ты мог просто умереть, как умирают обычные смертные от рук вампиров. Вместо смерти ты выбрал вечность, и вини в этом только себя, прошу, ведь я к этому не причастен, я ничего не сделал, кроме того, что дал тебе свою кровь.
И, признаться, мне гораздо легче было дать тебе свою кровь, чем видеть, как ты умираешь. Я хотел, чтобы ты был рядом. Уже тогда я тебя любил.
И ради тебя я сделал вампиром эту маленькую девочку. Я хотел, чтобы ты был счастлив, только и всего. Извини... Извини, если эта жизнь заставляет тебя страдать - ничего не изменить, привыкни к этому. И пойми, что есть на свете тот, кто тебя так любит. Я.
Взгляд. Внимательный взгляд мне в глаза. И в них читается любовь, бесконечная любовь... Но к кому? Ни о Клодии ли ты случайно вспомнил?.. Нет?.. Спасибо... Вот видишь, я люблю тебя и за то, что ты любишь меня... За то, что ты так прекрасен сейчас в свете пламени камина, в свете свечей. О, я готов отдать за тебя всё - лишь бы ты всегда был рядом...
Подходишь ко мне. Медленно, словно с усилием... Да, мне приятно чувствовать бархатистость и прохладу твоей руки, что легла на мои пальцы. Да, я знаю, что ты любишь меня, любовь моя...
Не говори ни слова, нет... О, ну почему мне так приятно чувствовать твою близость?.. Ты стоишь так близко, и твои клыки медленно вонзаются мне в шею...
Да, сделай это, если тебе так хочется, испей моей крови ещё раз... Сегодня я разрешаю тебе всё, поскольку чувствую такую любовь к тебе, что её хватило бы на всю Вселенную...
И в тишине, прерываемой лишь потрескиванием дров в камине, в молчании, в этой тёплой комнате, окутанной тусклым светом свеч, я услышу лишь собственный короткий вздох:
- Луи...
Озарение
За окном плыли сиреневые облака, сумерки плотной пеленой окутывали зимний вечер, и снежинки вихрем носились в воздухе...
Посетителей в этом маленьком, довольно дорогом, парижском кафе было достаточно много, и все посетители не могли не обратить внимание на одинокую девушку, сидевшую у холодного окна. Она почти не притрагивалась к горячему кофе, и всё смотрела на улицу, на её лице было отражено ожидание.
Некоторые, самые отчаянные и смелые, посетители кафе, чаще всего мужского рода, изъявляли желание скрасить её одиночество на этот вечер, но их ожидания оказывались напрасными: она лишь улыбалась им в ответ и качала головой.
Женская половина аудитории кафе не могли не заметить неестественную бледность её лица, нереальную густоту её чёрных, вьющихся локонами, волос, не могли не оценить классический покрой платья, скрывающий её прекрасные ноги примерно до щиколоток, и изящную ступню, обутую в чёрные туфли на невысоком устойчивом каблучке. Она вся была в чёрном цвете, и глаза её тоже были тёмными.
Ей было всё равно, догадаются ли посетители, кто она, или нет. Она не скрывалась. Ей нечего было скрывать, она знала, те, кто понимает, кто она, никогда не поднимут панику.
Она смотрела на вьюгу, завывающую за витриной помещения, и куталась в тёплую шаль. Она изредка касалась губами фарфоровой чашки с кофе, но, казалось, не пила - лишь чуть чувствовала горьковатый вкус на губах. Искоса на неё бросали любопытные взгляды, кое-кто откровенно рассматривал её во все глаза, но ей было всё равно - она ждала, и не отрывала глаз от вьюжной улицы.
И вот холодный ветер ворвался в кафе, на долю секунды растормошив посетителей, и на пороге появился элегантный юноша, в пальто, с распущенными соломенными, вьющимися крупными кольцами, волосами и прекрасными - женская половина не могла не заметить этого - синими глазами. Он тряхнул волосами, и ворох снежинок соскользнул с них, окружив его плечи бледным ореолом. Он торопливо скинул пальто и изящным жестом повесил его на вешалку...
Он замешкался у порога, и внимание посетителей невольно обратилось к девушке. Та улыбалась, смотря на странного посетителя, и явно выглядела довольной. Дождалась. Может быть, женщины, находившиеся в этот момент там, и позавидовали ей - кто знает.
Между тем Милон - так звали девушку - действительно была довольна. Тем, что он пришёл. Она ждала, ждала упорно, она уже думала, что нет, он не появится, смотрела на часы и удивлялась тому, как Америка раскрепощает людей, никогда ранее он не опаздывал, а был точен, как часы.
- Здравствуй. - Сказал по-английски он и сел напротив. Она не сводила с него глаз. - Ты что-то хотела?..
Лестат проклинал себя за то, что он сегодня так мягок. С чего бы это?.. Он примчался сюда так быстро, как только смог, по первому зову, даже не спрашивая, зачем он ей понадобился зимним вечером в понедельник. Они давно не виделись, и, наверное, он сам хотел её увидеть, даже жаждал этого, нуждался в этом, как в крови, хотя и не хотел этого признавать. И вот она сидит перед ним - такая грациозная, милая, прекрасная...
- Извини, наверное, это прозвучит довольно нелепо, но я просто хотела тебя увидеть. Я узнала, что ты в Париже, и решила не упускать момента. - Улыбнулась она. Она говорила по-французски, и он тоже перешёл на свой родной язык.
- Ничего, я рад встрече. - Сказал он. - И мне интересно, как ты прожила тут все эти годы.
- Хорошо. - Неожиданно быстро произнесла Милон. - Даже очень... Впрочем, о моём существовании лучше не говорить - не люблю разговоров о себе...
- Если ты хочешь, чтобы я ответил на свой вопрос, то я тоже в порядке.
- Как Луи? - вдруг спросила она.
"Ну вот, где бы я ни был, с кем бы ни виделся, чаще всего потом разговор затрагивает Луи" - подумал Лестат с неким недовольством.
- С ним тоже всё прекрасно.
- Это хорошо... - резюмировала она, улыбнувшись. В её устах эти слова прозвучали, как: "Это главное".
Лестат смотрел на неё и не верил, что эту девушку сделал вампиром Арман. Он не мог в это поверить даже сейчас, спустя столько лет, он не видел в ней частицы его могущества. Он не видел в ней ничего от Армана, и это его удивляло...
- О, не удивляйся. - Она снова улыбнулась, прочитав его мысли. - Бывают такие исключения. Вместе с кровью своего создателя я получить, по-видимому, должна была и его могущество, хотя бы его часть, но, увы, бывает и так, что приходится молодому вампиру жить вообще без опыта. Ничего, всё нормально, выжила же, набралась опыта, хотя я сама не могу поверить, что Арман сделал меня вампиром.
Хотя Лестат мог понять Армана. Девушка была сногсшибательно красива, умна, образованна, он просто не устоял, но не оставил её умирать, такие девушки должны жить.
Арман... Лестат поймал себя на мысли, что он не в первый раз вспоминает сегодня его имя, и каждый раз при упоминании о нём перед глазами его возникал его образ, отпечатавшийся в память на долгие века. И теперь вместо Армана он имеет честь созерцать его творение, его создание - Милон. И всё же какой-то отголосок в ней есть, те же печальные глаза, хотя бы, напоминали Лестату об Армане.
Она вздохнула... Почему-то сегодня, как заметил Лестат, она была особенно грустна. Отчего? Что послужило этому причиной? У него были подозрения, что она хочет рассказать ему всё, но не решается.
- Ты прав. - Она любила читать его мысли. - Я действительно не знаю, как тебе это сказать... Я влюблена.
Он улыбнулся. Состояние влюблённости для него было обычным состоянием, любовь к кому-то и быть любимым кем-то ему знакомо и привычно, и он уже без этого не может...
- И?.. - И ему, наверное, было в новинку слышать такие слова, которые сказала она...
- Я влюблена в смертного. - Выпалила Милон. Лестат удивлённо взглянул на неё.
- И?.. - Он вскинул брови. - Сделай его одним из нас, и дело с концом. Он будет вечно с тобой...
- И будет вечно меня проклинать за это. Я не могу разрушить его счастья, понимаешь?.. У него семья, родственники... И я не хочу слышать в свой адрес тысячи проклятий, кои в своё время услышал от Луи и Клодии ты. - Последние слова прозвучали с издевкой. Но Лестат не отреагировал. Не обратил внимания или не захотел обратить... А она уж испугалась, что сказала лишнее.
- Слишком многого хочешь. - Он снова улыбнулся. - У тебя есть только два выхода: любить на расстоянии этого смертного или сделать так, чтобы он был с тобой вечно в обличии вампира.
- Его счастье для меня слишком дорого, чтобы разрушать его жизнь...
- Значит, у тебя лишь один выход. - Лестат пожал плечами.
- Спасибо за совет... - вздохнула она. - Но соблазн...
- Побори его. - Усмехнулся Лестат.
- Я не смогу! - она покачала головой.
- Сможешь. - Голос Лестата звучал более чем уверенно. - Я знаю это.
Милон смотрела на него. Да, этот тип найдёт выход из любой ситуации...
- А если нет?
- Если нет - такова судьба. - Сказал он. - Такова его судьба.
Всё просто. Даже слишком, чтобы быть выполнимым. А если она не сдержится?.. А она не сдержится, она давно хотела его крови, но умела себя сдержать, не кинуться к нему и не впиться клыками в шею... И она, в какой-то момент, не сдержится, не вытерпит... Но с другой стороны - она, на протяжении всей его смертной жизни будет видеть, как он медленно умирает, стареет... Спасти его от этого ради себя?.. Она стояла перед выбором.
И она выбрала Лестата в качестве советчика. Она уже успела пожалеть об этом десятки раз за этот вечер... Поскольку Лестат в делах смертных, похоже, мало, чем мог помочь. Надо было позвать Луи, вот кто бы выслушал её полностью, вот кому она могла рассказать всё...
- А где Луи? - спросила Милон.
- Где ему ещё быть, кроме нашего дома. А что?
- Я хотела бы с ним поговорить.
Лестат глубоко вздохнул. Ладно, если она так хочет, он её отвезёт.
- Пойдём, ты имеешь прекрасную возможность созерцать его сегодня. И это только потому, что в последнее время я слишком добр.
Луи выслушал всё. Не перебивая. Они и не подозревали, что Лестат стоял в проёме двери и внимательно выслушивал всё, о чём они говорили. Хотя, наверное, Луи чувствовал его присутствие. Или его чувствовала Милон... Но, тем не менее, никто не обращал на его присутствие ни малейшего внимания. И он был этим доволен, ему только этого было и надо.
Они говорили об Армане. О том, как Луи благодарен Арману. О том, как Лестат непостижимо прекрасен в своей вампирской жестокости и бескрайней любви и восхищении к людям... Ему это льстило. Он не любил афишировать то, что на самом деле любил их. Но он просто разделял чёткую грань между ним и ними, он понимал - они не люди. Они слишком от них отличаются. Хотя они должны придерживаться людского образа жизни.
Они говорили о многом. Но важное место в их повествовании занимали смертные. Луи рассказал про орден Таламаски, про Дэвида Талбота, который советовал всем вампирам написать их биографию... А Милон рассказала ему про своего возлюбленного - про то, как с ним интересно говорить, как он прекрасен в своём характере, как она радуется, когда он рядом, что чувствует к нему, как любит.
Лестат выслушивал их признания друг к другу с едва уловимым выражением интереса на лице. Он просто не любил выражать свои эмоции, когда не хотел этого. Он молчал, прислонившись к косяку, и слушал их голоса. Они стояли к нему спиной, лицом к окну, и их плавная беседа зашла в такие дебри их душ, о которых Лестат не мог и подозревать. Они открыли, сами не подозревая об этом, всех себя без остатка, и он понял их ещё лучше, чем понимал. И Милон, и своего обожаемого Луи он открыл для себя заново, изучил их мысли и их души по-новому, прочёл по-другому давно, казалось бы, прочитанную книгу. Он не сомневался, что они были другими, иными, чем он себе представлял. И сейчас он понял, что не ошибался ни на секунду.
И почему он только не расспросил их о своём далёком прошлом раньше?.. Что мешало ему выслушать их? Он просто не хотел этого разговора с ними, он чего-то боялся... Он боялся того, что в силу своей впечатлительности не сможет выдержать порыва эмоций, не сможет себя сдержать в слезах, которые сейчас буквально душили его, и он боялся этого потому, что не хотел выглядеть ранимым, чувствительным. Он прекрасно знал судьбу Луи, но, пережив её заново вместе с ним сейчас, Лестат понял, через что он прошёл. И через что прошёл вместе с ним...
И он теперь прекрасно понимал состояние души Милон, когда она видит этого смертного и никак не может выбрать лучший для них обоих выход...
Он теперь смог понять и своё состояние - не смотря на всё, он был раним. Его впечатлительность не покинула его ни на секунду, просто он сумел её подавлять, пока не забыл о ней совсем. Но она вернулась, когда вернулись воспоминания о прошлом. Своём, таком недалёком, прошлом и прошлом близких ему вампиров, таких, как Луи и Милон.
Он не сумел себя сдержать, и кровавые, тихие слёзы вампира текли по его щекам и падали на белоснежную кожу рук, оставляя на ней красные разводы... Состояние Лестата в данный момент было трудно определить. Сейчас, наверное, он стал старше ещё на Вечность, поскольку пережил с ними всё то, что пережили они за долгие годы своей бессмертной жизни.
Закончив своё повествование, Милон, смотрящая куда-то вдаль, в ночь, вдруг повернулась к двери. И увидела де Лионкура, уже успокоившегося, но всё же какого-то грустного. Она поняла - он слышал всё, и как они могли не заметить его присутствия?.. Видимо, они были очень заняты своим прошлым, своими воспоминаниями о былой, смертной, жизни. Она почувствовала, что Лестат всё прекрасно понял, что сейчас он стал им намного ближе, чем когда-либо... Она впервые в жизни почувствовала то, что у него тоже есть чувства...
И Луи это оценил и понял. Он знал - Лестат всегда был близок ему, но сейчас он стал как-то особенно близко к нему, стал роднее...
А Лестат, тем временем, смотрел на них, безмолвно... Он сам удивился тому, каким бесчувственным быть вынуждала его жизнь вампира, но сейчас он чувствовал себя прежним Лестатом, что когда-то был в Оверни - таким же одиноким, как и всю свою последующую жизнь, таким же замкнутым и недостижимым ни для кого, кроме себя самого, таким же свободным, ни от кого не зависящим. Он открыл себя для себя самого - не нового, отнюдь, а того Лестата, что был актёром в театре Рено, что был в Париже вместе с Николя, что был первые годы своей вампирской жизни вместе с Габриель, что был при встрече с Арманом... К нему вернулось прежнее, его спокойно-философское теперь, когда он стал намного старше, отношение к жизни, и прежние чувства, не решавшиеся угасать в его душе, его прежняя впечатлительность и эмоциональность. Он признал, что сейчас этот момент в его жизни стал переломным.
Это заметили и Милон, и Луи...
И Луи мог поклясться, что в глазах Лестата, когда тот улыбнулся чему-то в своих мыслях, промелькнула присущая смертным, горящая в их глазах всегда, искра жизни...