Мурысин Мирослав. Луррия

ЯРОШ Иван сын Александра

(Рысёнок Таркириан)

ЛУРРИЯ

Повесть - сказка

Часть первая

ПРОСНУВШИЙСЯ ДЕМОН

В этот день Лурр проснулся рано. Лагерь паломников был в половине дневного перехода от места назначения. Наставники не подвели юношей к Храму в тот же день лишь для того, чтобы те не устали к моменту приближения, но и не успели за вечер осмотреться. Итак, Лурр проснулся достаточно рано, чтобы не безпокоиться о длинной палке наставника, поднимавшей заспавшихся. Вчерашняя утомительная переправа заставляла думать, что палка понадобится очень многим. Но свежий воздух речной долины сделал своё дело - многие встали до срока и растолкали остальных. В конце концов из ярко-жёлтой палатки вышли наставники. Их было десять. Самый старый из них сказал собравшимся ученикам, что мыс Посвящения настолько близко, что даже черепаха дойдёт до него отсюда за день. И он призвал всех учеников (а их было ровно сто) загореться желанием сделаться Посвящёнными. Лурр горел этим желанием и без всяких там наставников - избавиться от положения плебея, непосвящённого, было очень почётно. Он мог выслужиться и подняться над должностями младшего аптекаря в гражданской службе и рядового в армии. Он мог поступить в императорскую гвардию и разведку. В конце концов, он мог дослужиться до должности генералиссимуса в армии или первого советника в гражданской службе. Он мог стать жрецом или наставником, быть избранным в сенат.

Жрец-наставник повёл учеников на юг. Дорога была прямая. Слева поднималась скала Ужаса, с которой в древности сбрасывали еретиков, чуть в отдалении возвышались Жёлтая и Синяя горы. Дорога сделала изгиб и покинула речной берег. По обеим сторонам её были неглубокие, но крутые овраги, а дальше - безлюдное редколесье. Росли в нём в основном сосны и молодые дубки.

Ученики шли, разбившись на 10 отрядов - по 10 учеников в каждом; впереди каждого отряда шёл наставник. Ученикам дозволялось идти в любом порядке, но запрещалось просачиваться в чужие отряды.

Поход продолжался уже 20 дней. Это был небольшой срок по сравнению с пятью годами обучения в монастыре, но он входил в программу обучения важной составной частью. 14-15-летние ученики, постигшие монастырскую науку, теперь должны были ознакомиться с жизнью страны, их родины. За эти 20 дней они прошли более 100 лиг (лига в Лустаде = 5 км) по всей стране - от горного массива, в котором находился монастырь, до самой южной и выступающей в океаны точки страны - мыса Посвящений, или как его называли в древности - Таинственного, Загадочного, Запретного или Святого мыса, благо, в названиях у него недостатка не было. Путь учеников проходил по дремучим северным лесам, плодородным полям вокруг столицы, южным садам и огородам и прибрежным пустошам. На севере действовало 5 монастырей, и каждый из них 5 лет готовил сто юношей для государственных постов. Раз в пять лет наставники шли со своими учениками к морю. Монастыри делали это по очереди. Кстати, на этом основывался выбор родителей юноши - каждый год один из монастырей проводил набор десятилетних отроков, а другие в это время обучали принятых на 1-4 года ранее.

Поход знаменовал собой переход от мирного изучения наук и искусств в монастырях к изучению боевых искусств. Оно продолжалось ещё пять лет. Переходом от одного вида учения к другому и служило Посвящение. В Храме, расположенном далеко в Океане, ученики благодарили Повелителя Океанов за полученные знания, и добрых наставников и просили помощи в овладении боевыми искусствами. Юноша, приходящий в армию Лустады с полным курсом наук и искусств, получал пост десятника и мог вступить в гвардию. Сейчас армия особенно нуждалась в воспитанниках монастырей - с запада в страну вторглись полчища людей-крыс, и теперь осаждали крепость Исула. Итак, ученики горели желанием пройти обряд Посвящения, ставивший их на одну доску с тридцатилетними солдатами и сорокалетними чиновниками, не прошедшими курса всех наук в монастырях и обряда Посвящения. Монастырей было пять - Скальный, Чёрный, Лесной, Ущельный и Пустынный. Ежегодно из них выходило сто учеников в возрасте двадцати лет. Если учесть, что воспитанники монастырей жили в среднем до 75 лет (что на 25 лет больше среднего), то одновременно в стране их насчитывалось пять с половиной тысяч - каждый пятисотый житель страны полностью прошёл монастырский курс.

Ещё не начало по-настоящему припекать - а Скала Ужаса была уже позади, ученики углубились в лес. Скала Ужаса вздымалась как утёс из зелёного океана. В расселинах на вершине скалы гнездились горные орлы. Эти гордые птицы отбили скалу у грифов, которые поселились на скале ещё в древности и питались трупами сброшенных вниз со скалы преступников. Считалось, что Повелитель Океанов, спустившийся к людям проповедовать Истинную Веру, был сброшен вниз со скалы по приказу древних неправедных жрецов - и с тех пор подниматься на неё люди не могли - никто из рискнувших не возвращался. Мрачно белела в утренних лучах скала, населённая гордыми птицами.

Лес тоже не внушал особо весёлого настроения - после переправы ученики не видели ни одного ручья - и сухой Лес не оживлялся весёлым плеском воды. Холодно было в лесу - даже привыкших к холоду учеников пробирало до костей. Ни белок, ни птиц на деревьях не было. Пожалуй, ученики обрадовались бы даже волку - но они не видели и насекомых. В лесу было темно. Это была не та темень, которая стояла в пещерах Северных гор - но для леса она была явно чрезмерна. Даже наставники поёживались, оглядываясь по сторонам - казалось, что в густом подлеске, куда не проникал свет, таилась неведомая опасность. Сосны тянулись вверх, к свету, казалось, они задерживают друг друга сухими кривыми сучьями, чтобы самим пробиться к свету. Некоторые из них, уже погибшие, прогрызенные насквозь неизвестными насекомыми, только и ждали, чтобы упасть кому-нибудь на голову. В прошлом году здесь задавило троих из Пустынного монастыря. Воспитанники Скального традиционно не страдали от падающих деревьев, на этот раз тоже всё обошлось.

К полудню ученики достигли первого отрога Жёлтой горы, обрывавшегося отвесной скалой. Это была самая короткая и самая трудная из дорог, ведущих на гору. Обычно пользовались другой дорогой - тропой на вершину, проложенной с перевала. Но до перевала ещё предстояло дойти. С этого момента ученики пошли вверх по склону. До этого дорога шла в широкой ложбине между прибрежным обрывом и возвышенностями, лежащими в центре леса. Но теперь по обе стороны дороги встали горы, и она стала круто подниматься по склону, больше напоминающему теснину. Ученики уже вышли из леса - склоны Жёлтой и Синей Гор были голыми - и только вдоль дороги сохранялась растительность - в основном кусты шиповника, кизила и дрока. Склон Жёлтой горы был сухим, каменистым и достаточно пологим. Изредка на нём встречались кусты. Кое-где были видны осыпи. Склон Синей горы наоборот был очень крут и пересечён обрывами - их было пять или шесть. Растительности на нём никакой не было - и залезать по нему на вершину без крайней нужды никто бы не стал. Впереди была дорога, идущая по ложбине между склонами и всё время поднимающаяся. Чем дальше шли ученики, тем меньше оставалось по пути растений, и самые запасливые набирали в мешки кизил и шиповник. Другие просто глазели по сторонам - на две высокие горы. Некоторые поинтересовались, будут ли они ходить на вершины - и наставники ответили утвердительно, добавив правда, что не сегодня. Последнюю треть подъёма ученики отшагали быстро, видя долгожданный перевал совсем близко. Мало кто из них раньше видел Море. Один небольшой отрог Синей горы заставил дорогу изогнуться. До перевала оставалось шестьсот-семьсот шагов.

Первым взошёл на перевал старейший наставник. Он жестом приказал всем остальным остановиться - и вдохновенно лицезрел то, что было видно с перевала. Для учеников, казалось, прошла целая вечность, пока старший наставник лицезрел панораму. Остальные наставники многозначительно переглядывались, а те, что стояли близко друг к другу - перешёптывались. Они-то не первый раз были на перевале - но каждый раз вид с него был нов и неповторим. Наконец старший наставник приказал подняться наставникам. Те тоже долго лицезрели вид. Наконец позволили взойти и ученикам. Те дружно тронулись и остолбенели при виде побережья. Никто из них раньше не видел таких пространств, покрытых водой. Океан простирался намного дальше, чем доставало их зрения. Все внутренне были до этого уверены, что Океан - это просто большое озеро, и старались разглядеть противоположный берег, но это никому не удавалось. Лурр мог поклясться, что наставники тайно смеются над учениками, никогда не видевшими Океана. Перед глазами учеников стоял огромный Храм, поднимавшийся из воды на расстоянии около полутора лиг от берега. Он имел форму пирамиды - и весь светился в полуденных лучах. Это была их цель. Здесь они все должны были пройти посвящение. Лурр посмотрел на восток. Вблизи был виден крутой склон, спускающийся от перевала к воде - и пляж. В двух лигах от перевала на лигу в Океан выдавался мыс, на котором была расположена гора, вершины (а их было очень много) которой находились много выше перевала. Это была Белая Гора, прославленная тем, что Повелитель Океанов сошёл на землю именно с неё. Почти в лиге на север возвышалась Жёлтая гора. С перевала на неё вела широкая тропа, проходившая по одному из гребней горы. С юго-запада поднималась обрывом Синяя гора. Из-под её склона бил источник.

"Окропите водой ноги свои", - сказал старший наставник. - "Идти к месту надо чистыми ногами!" Пока первые отряды мыли ноги, Лурр думал о родине. Он родился и жил до десяти лет в столице страны - городе Лустоне. Его отец держал мастерскую по ремонту телег. Сам Лурр попал в монастырь из-за того, что умел хорошо играть в шахматы и драться. Это обратило внимание жрецов, ходивших по городу в поисках молодых талантов. Экзамены он выдержал, да их и было немного. Он умел читать, писать и считать. Кроме того, он умел мастерить разные безделушки из проволоки и мог питаться самой грубой пищей. Этого хватило - Лурр был принят на обучение в монастырь, на воспитание в почётнейшую школу страны. Родители были на неизвестно каком небе - их сын вступил в число избранных, элиты государства.

Наконец, очередь Лурра наступила. Он подошёл к небольшому бассейну, закатал штаны выше колен и опустил левую ногу в лужу глубиной пол-локтя. Правой рукой он соскребал пыль и грязь с ноги, левой держался за край. Затем таким же образом вымыл правую ногу. Подождав ещё немного, пока помылись последние, Лурр пошёл вниз с перевала, вместе со всеми. Дорога была очень крутая. С правой стороны дороги зиял овраг с ручьём, вытекавшим из источника, с левой - крутой склон, переходящий в обрыв. За ручьём простиралась пустошь, поросшая кустарником, а под обрывом лежал широкий песчаный пляж. Под водой были видны камни, поросшие водорослями. Наставники строго запрещали ученикам приближаться к обрыву - они не хотели, чтобы кто-нибудь из учеников сорвался и погиб перед самым Посвящением. Конечно, со стороны учеников выполнять этот приказ было бы безумием, и некоторые из них уже спускались по обрыву, чтобы показать другим, что они лучше всех лазают по скалам. Наставники не стали задерживаться из-за скалолазов. Спускались ученики целую лигу - а под конец дорога стала пологой. Обрывы с двух сторон дороги спускались к океану и заливу. Лурра очень интересовал Залив Посвящений. Сейчас Лурр шёл по самой южной части страны. "Велика ты, Лустада - а вот я тебя всю с севера на юг за 20 дней прошёл", - подумал Лурр. С юга лежал Жёлтый Океан, с севера же Синий, представленный заливом Посвящений. Дорога спустилась почти до уровня океана - но от тропы до воды было ещё много. Вдали виднелась Чёрная Скала, к которой вела тропа. Между окончанием мыса и тропой виднелась узкая полоска воды. Старший наставник опять, как и на перевале, приказал остальным остановиться. Он снял сандалии и пошёл к подножию скалы. Подойдя к воде, он на мгновение остановился - и смело вошёл в воду. Глубина тут была по щиколотку - но камни обросли пышными водорослями, и ходить по ним было опасно. Но старший наставник хорошо знал путь - и не оступился. Из воды выходили ступеньки, ведущие к вершине. Сначала лестница была сложена из камней, затем - выбита в камне. Весь путь проходил на виду учеников. Чёрная скала имеет высоту в пятьдесят человеческих ростов. Старший наставник поднимался долго и тяжело, Лурр во время ожидания постарался подвинуться к самой южной, как ему казалось, точке мыса и всей страны. Меньше всего Лурр смотрел на старика, пыхтевшего на подъёме; больше всего - на Храм. Перевалило за полдень, Храм сверкал и сиял в лучах. На него смотрели очень немногие, большинство смотрело на Чёрную Скалу. Пока Лурр рассматривал Храм, Старший наставник поднялся на вершину. Он встал лицом к океану и Храму - и обратился к Повелителю Океанов. Что он говорил - никто не слышал, но было ясно, что он благодарил ЕГО за помощь в обучении юношей. Он просил помочь в Посвящении и дальнейшем боевом обучении. После того, как старший наставник закончил, на гору взошли другие наставники. Они долго говорили, и наконец закончили. По старшинству спустились. Старший наставник начал: "Юноши, вы изучили науки нашего монастыря. Теперь перед вами место, где вы пройдёте Посвящение..."

Лурр услышал, что кто-то рыгнул - но наставники не отреагировали.

"...где вы поблагодарите Повелителя Океанов и перейдёте к настоящему мужскому делу - читать и дама научится! Вы будете учить искусство боя, войны. Вы станете наиболее уважаемыми людьми в Лустаде!"

Наступило молчание. Всем и так было известно, что ученики монастырей - лучшие люди Лустады. Ничто в речи не было ново. Но ученикам было интересно само место. Лурр не слушал старика и смотрел на Храм. Он сверкал и сиял. Лурру даже в глаза ударило. Но слушать наставника он не собирался. Впереди было целое лето - и Лурр решил, что выслушал от наставников всё за пять лет. Из сотни учеников лишь пять или шесть слушали наставника. Остальные смотрели кто куда - говорить было нельзя. Наконец наставник закончил. Он раз пять прерывался и смотрел то на небо, то на Храм в океане. Лурром овладела так называемая зевота - он трясся, икал, шипел и моргал. Этого никто не замечал.

Наставники приказали ученикам достать ласты из рюкзаков. У некоторых материя протёрлась от неправильного положения в мешках. Наставники стали кричать в сторону Храма и заставили кричать учеников. Наконец из-за Храма выплыла большая лодка. Пока ученики натягивали ласты, лодка подплыла ближе. Было видно, что в лодке сидело двое. Оба гребли. Издали один крикнул: "Мы вас давно ждём, наставники! Луго ждёт".

Даже старший наставник содрогнулся. Имя Луго стало легендарным в Лустаде. Это был верховный жрец - потомок Повелителя Океанов. Он каждый год выслушивал учеников и благословлял их на изучение боя. Лодка подошла к Чёрной Скале. Ученики кинули в лодку рюкзаки, а наставники сели на мешки. Лодка отвалила. Старший наставник крикнул: "Плывите за лодкой!" Ученики успели уже раздеться - и дружно бултыхнулись в воду. Тут же заработали ластами.

Лодка легко обогнала пловцов. Наставники поплыли к Храму, готовясь высадиться и пересчитать приплывающих и замечать, кто которым приплыл.

Лурр смотрел на дно и видел камни, обросшие бурыми водорослями. Вскоре он хорошенько заработал ластами и обогнал всех, кроме своего лучшего друга, собрата по десятке, Астны - и Лэса Колла, одного из отличников в науках и искусствах, довольно противного типа. Лодка плыла намного впереди.

Часа через два Лурр доплыл до Храма. Как ему потом сказали, он доплыл вторым, после Лэса Колла. Его встретили жрецы. Один из них привёл наставника. Как оказалось впоследствии, главная церемония шла на противоположной берегу стороне Храма, но ученики этого не знали, и жрецы как всегда приготовились встречать их на той стороне, что расположена лицом к берегу. Отдышавшись, Лурр осмотрелся. Берег казался каким-то игрушечным по сравнению с громадой Храма. Далеко виднелся мыс Посвящений, напоминавший рысь, которая спустилась к океану и пьёт воду. Позади неё виден был обрыв. Чуть правее сам мыс образовывал обрыв, вскоре отходивший от берега. Его место занял пляж, тянувшийся на лигу. Дальше поднималась Белая гора. Она была одним огромным белым камнем, за что и почиталась священной. Совсем далеко в дымке виднелись горные хребты, поросшие лесом - и пологий песчаный берег.

Громкий плеск послышался в воде. Кто-то быстро - но явно из последних сил плыл к Храму. Лурр подошёл к краю дорожки, выделанной из крупных гранитных блоков, и увидел своего друга, подгребающего к поросшему водорослями гранитному монстру - Храму. Хорошо знакомая Лурру по долгим пожатиям и письму рука Астны зацепилась за край.

"Кто-нибудь помогите!" - крикнул Астна срывающимся голосом: "Тону!".

Лурр нагнулся, схватил друга за запястье, и быстро потащил его на себя. Но Астна был тяжёлый. Больших усилий стоило Лурру затянуть друга. К Лурру уже мчались со всех ног двое наставников. Они помогли поставить Астну на ноги и снять с него снаряжение. Один из них сказал: "Лурр, твой друг страшно устал. Вы приплыли быстро, и я отведу вас в комнаты, где вы отдохнёте". Наставник подставил плечо Астне (другое давно уже подставил Лурр) и они втроём пошли по дорожке.

Храм имел одну пятую лиги в длину. Лурру хотелось пройти это расстояние, чтобы посмотреть на своих товарищей, большинство из которых были ещё на середине пути. Но наставник заявил, что Астну тащить на такое расстояние опасно ("Вы ещё не прошли Второй Курс наук и не можете проползти на брюхе отсюда до Скального"), и повёл друзей вверх по одной из немногочисленных лестниц, поднимавшихся наверх Храма. Храм имел высоту в одну десятую лиги (500 м). А так как путь от воды к вершине был такой же (без учёта наклона), то лестница была ужасно крутой. Подниматься вверх, видя безконечные ступени, было ещё можно, но Лурр не представлял себе, как можно спускаться вниз, когда под тобой бездна - и раз оступившись, человек мог лететь и кувыркаться по лестнице, ломая кости и рвя мясо, до самой воды, из которой даже самый выносливый после такого падения не выплывет. Но местные жрецы, судя по их виду, бегали по крутым ступеням как водомерки по лужам. Во всяком случае, у наставника не возникало чувства ужаса при мысли о крутизне сооружения. Храм состоял из ступеней. Их было ровно двести - первая была погружена в воду, и покоилась на базальтовом массиве, кое-где укреплённом гравием, а двухсотая, самая верхняя, служила жилищем самого Луго. Её крыша служила площадкой, с которой Луго обращался со своим божественным предком. Она находилась выше перевала, с которого Лурр впервые увидел Храм.

Высота каждой ступени была примерно 2 человеческих роста. Лурр насчитал более 120 ступеней и сбился, но уже знал, что осталось немного - вершина заметно приблизилась. На 130 или 131, по расчётам Лурра, ступени наставник остановился.

"Мы пришли. Я отведу вас в ваши комнаты. Вы приплыли первыми и получили высшую из ученических ступеней", - сказал он.

Астна что-то возразил, подумав как Лурр - слово в слово - что ежедневный подъём на такую высоту им не под силу, но наставник прервал:

"Это самые почётные места, которые можно получить ученикам. Вы ближе всех к небу. Ты просто устал - но завтра оценишь, где ты живёшь!" Сразу после этих слов наставник свернул с лестницы на одну из террас, называемых ступенями. Для такого перехода одна из лестничных ступенек была шире остальных и находилась на одном уровне со ступенью-террасою, сливаясь с ней у подножия обрыва следующей ступени. Таким образом, лестница была скорее врезана в храм, чем прилеплена к нему.

Желтоватый камень стен тускло и мягко светился в лучах заходящего светила. Лурр понял, почему Храм иногда называли Золотым, понял также и то, что если бы на стенах его действительно были прикреплены золотые плиты, то смотреть на Храм можно было бы только ночью. Со стороны нижней ступени и - большей частью - со стороны лестницы - ступень была огорожена низким (по пояс) узорным парапетом. Сквозь отверстия в нём зло сверкало светило, заходящее за океанскую толщу.

"Если бы воды в Океане не было", - подумал Лурр. - "мы могли бы любоваться светом дневной звезды ещё несколько мгновений".

Наставник остановился. Указав на высокий, но узкий проём в стене, он сказал: "Вот ваши комнаты". За раздумьями Лурр не заметил, что эти проёмы во множестве прорезают стену. Теперь он с любопытством уставился на проём и не увидел, как Астна с облегчением сел на тёплый камень, но услышал вздох и тяжело, с напряжением произнесённое: "Наконец-то!" Сам Лурр тоже порядочно устал и хотел сначала, по примеру друга, тоже сесть - но прошёл немного и облокотился о парапет. Наставник потёр отдавленное Астной плечо и прислонился к стене.

Некоторое время все трое молчали. Ступень была такая узкая, что если бы Астна и Лурр легли головами друг к другу, то один из них упёрся бы ногами в стену, а другой - в парапет; но даже на таком пятачке не клеился разговор трёх человек, двое из которых в этот день прошли 4 лиги и проплыли полторы.

Первым нарушил молчание наставник, как наименее уставший. "Мы приготовили вам кровати, столы и полки для вещей. Окна закрыты ставнями из дерева, и вы легко можете их открыть". Затем он пригласил Лурра идти за собой и осмотреть ту из комнат, что должна принадлежать Лурру. Лурр неохотно оторвался от тёплого камня и прошёл четыре шага к проёму. Оказалось, что проход ведёт в коридор, а из этого коридора две двери в разные стороны ведут в две комнаты - направо и налево. Лурру досталась левая комната. Она была небольшая - 10 шагов от двери к боковой стене, и 3 - от окна к задней стене. С помощью Лурра наставник отодвинул ставни. Лурр высунулся в окно и позвал Астну. Тот зашёл в коридор. Лурр и наставник показали ему комнату Лурра, затем - его собственную. Достаточно быстро они отодвинули ставни на комнате Астны. На противоположной стене загорелся ярко-красный луч. Астна подбежал к окну и посмотрел вдаль. Светило блеснуло и легло в воды Синего Океана. Наступили сумерки.

При каких-то остатках света Астна и Лурр постелили матрасы, набитые сухими водорослями - и уснули под изумительный запах последних. Наставник поднялся на свою ступень - на 29 ступеней выше - и отошёл ко сну в предоставленной ему келье. На океан опустилась ночь...

Только глубокой ночью последние ученики достигли Храма. Кое-кого пришлось вылавливать из воды, но никто не утонул - этого не случалось в Скальном уже лет сорок.

Только утром всех приплывших разместили по комнатам - самых последних - ниже всех. К Лурру и Астне не подселили больше никого. Лэс Колл был помещён в одиночестве, на 134-ю ступень. На каждую ступень были допущены по двое-трое учеников - а некоторые ступени были свободны и предназначались для наставников. К утру многие из них спали на ходу, что было крайне опасно при крутизне здешних лестниц. Наконец ученики были рассованы по комнатам и комнаткам.

Лурр встал, когда ещё стояла темнота, но уже было видно различие между темнотой неба и темнотой тёмных гор. Светлее всего небо было на северо-востоке. На стороне его комнаты тело Храма заслоняло эту часть небосвода. И Лурр решил пройти по своей ступени к лестнице - на этой ступени их было только две - Северная и Южная.

Лурр стал смотреть на берег. И опять он увидел мыс Посвящений, обрывы, все чёрные, две чёрные горы и пляж, а дальше - Белую гору. Небо над ней было ярко-розовым. Лурр уставился на гору как зачарованный.

В соснах на Белой горе сверкнуло. Ярко-красное светило ударило Лурру в глаза. Он не услышал шагов сзади. Чья-то рука опустилась ему на правое плечо. "Считай, что ты уже прошёл обряд посвящения".

Лурр неотрывно смотрел в красный круг. Он разгорался и поднимался из-за чёрных деревьев. Красный круг вбуравливался ему в душу. Лурр всё больше отдавался светилу.

"Обернись!" - сказал тот, кто стоял за спиной Лурра. - "Это я, Луго". Лурр быстро повернулся на правой ноге и посмотрел на жреца. Это был высокий старик в белой тоге и с белой бородой. Он выглядел чрезвычайно странно и таинственно в рассветных лучах. "Посвящение состоит во встрече рассвета в нашем Храме. Ты встретил новый день в бодрствовании, и созерцаешь светило. Ты что-нибудь почувствовал, глядя на свет?" - "О Высокий, я не мог оторваться от светила, заставить меня отвести от него глаза можете только вы, и мой друг Астна". - "Ты счастлив, мой Лурр. Пережить рассвет в одиночестве и вовремя от него оторваться - это даётся не каждому! Я прихожу сюда каждое утро, и всё равно мне не по себе".

Старик перевёл дыхание и продолжал: "Я прохожу по этой лестнице каждое утро - до восхода спускаюсь с вершины, а при первых утренних лучах поднимаюсь обратно. Но мне пора, мой юный друг. Впереди ещё большой путь". И Луго медленно пошёл вверх по безконечной лестнице. Лурр пожелал ему светлого пути и зашагал в свою комнату.

Астна уже проснулся и довольно потягивался на кровати. Нельзя сказать, что вчерашняя усталость не оставила и следа, но сама она ушла.

На Астну навалились два сильных ощущения - приятнейшая утренняя свежесть в сочетании с морским воздухом - и пронизывающий холод. Ждать тепла нужно было до полудня, а замёрзнуть Астна мог прямо сейчас. Он подумал закутаться в некое подобие одеяла и доспать, но вспомнил, что в лагере излишне сонных учеников поднимали палками. Мысль о том, что и в Храме может существовать такой обычай, окончательно разбудила Астну. Он встал, надел помесь туники и халата (длинный, но без рукавов) и стал прохаживаться по комнате. Небо уже было ярко-голубое, и комната была неплохо освещена. Астна стал рассматривать предметы, мимо которых он проходил. Стол был невысокий, по колено Астне. Читать на нём ещё можно было, писать - с трудом. По той же причине в комнате не было табурета из тех, что используются во всех монастырях. Кровать была Астне по пояс, как и в Скальном, хотя здесь не было никаких крыс.

Ученики специально разводили этих милых зверьков, чтобы продемонстрировать свою духовную силу. Когда кого-нибудь окружали в постели как остров - волны в океане, он сидел там, пока ему не приходили на помощь. Этого времени некоторым хватало, чтобы заучить наизусть новую главу священной книги или десятки раз прочесть длинную молитву Повелителю Океанов. Но сам он не позвал бы - разве что крысы подбирались бы к самому его горлу. И чем больше времени смиренный ученик проводил в такой блокаде, не пользуясь палкой, тем более стойким и терпеливым он считался и тем больше был его авторитет среди товарищей и у Наставников. Больше никакой мебели Астна не заметил, если не считать мебелью круглое отверстие в полу, над которым можно было присесть.

Астной снова завладел разбудивший его холод. К нему добавилось острое желание чего-нибудь поесть. Так как никто не обязан был приносить ученикам их пожитки, пища Астны и его рюкзак остались неизвестно где - только внизу. Никто не стал бы поднимать мешки выше, чем надо. Предаваясь таким размышлениям, Астна должен был впасть в уныние - но он достаточно проснулся, чтобы размышлять о своём положении, и поразмыслив, нашёл его прекрасным. Ему дали комнату, постель, освободили от безпокойств, поместили рядом с лучшим другом, даже позволили спать столько, сколько ему самому захочется. Вспомнил о Лурре, Астна позвал его - но никто не ответил. "Спит ещё", - подумал Астна. Решив проверить свою догадку, Астна перешёл в коридор и заглянул к Лурру. Его кровать была пуста, за столом тоже никто не сидел. "Куда это он запропастился?" - подумал Астна и вышел из коридора на террасу.

Свежий утренний ветерок ударил в лицо Астне. Брызги, правда, на такую высоту не залетали, но запах соли и йода носился по прохладному воздуху. Вся та часть террасы, где находилась комната Астны, находилась в тени гигантского Храма. И Астна вдруг понял, почему ему было так холодно. Восточный склон, где и находился сейчас Астна - и южный склон - ранним утром не освещались светилом. Вода же, находившаяся недалеко на севере, чуть дальше - на юге, и явно - внизу - искрилась и сверкала, посылая часть своих лучей прямо в глаза Астне.

Астна немного подумал и быстро пошёл вдоль по террасе, чтобы вскоре насладиться мягкими утренними лучами восходящего светила. Все легенды повествуют о том, что именно утром оно особенно добро - так как ещё не успело насмотреться на творимое людьми зло, и рассердиться на них за то, что они убивают друг друга при его свете. Но всемогущее светило не злопамятно - иначе бы человека уже не было - он был бы испепелён горячими лучами. И каждый новый день встречается с надеждой, а провожается - в печали, в горячке ссор и очень редко - с благодарностью и надеждой на завтра.

Лурр и Астна встретились совершенно неожиданно. Оба они подошли к тому месту, где терраса делает прямой угол, поворачивая с восточной стороны Храма на западную - к ребру. Ни Лурр, ни Астна не ждали появления друг друга. И когда они столкнулись, встреча их немало удивила. Лурр не думал, что Астна уже встал, а Астна не мог понять, почему Лурр в такой ранний утренний час уже возвращается в свою комнату. Впрочем, их удивление длилось недолго. Через некоторое время они разговорились. Лурр рассказал другу о встрече с Луго. Астна посмотрел на сверкавшее уже высоко в небе светило. "Я не представляю себе здешнего рассвета". - "Это нельзя представить. Это надо увидеть".

Во время разговора Астна отогрелся. Когда он спросил Лурра, зачем он шёл в комнаты, Лурр ответил: "Я хотел тебя разбудить, чтобы спуститься за вещами, Астна". Астна успел уже забыть о своём мешке - и только сейчас понял, что без своего мешка он нормально жить не сможет. Он пошёл за Лурром к лестнице.

Никто из остальных учеников ещё не встал, хотя начало припекать, во всяком случае - не в тени. Лестница была пуста, и спускаться по ней было истинным наслаждением, хотя и немного жутковато. Лурр вспомнил потасовки учеников в Скальном и немного испугался, подумав, к чему может привести борьба на крутых ступеньках.

Лурр и Астна спускались. Мимо проплывали безмолвные террасы Храма со спящими обитателями, а далеко внизу блестела рябь на океанских волнах. Лестница была настолько крутой, что её легко можно было представить горизонтальной. Ступенек через двести-триста ходьбы Лурру представилось, что он идёт посреди гигантской стиральной доски в глубоком желобе с дном, также напоминающим доску, причём идёт, неправдоподобно наклоняясь назад, чуть не падая. Впереди, в конце желоба, сверкает вода, готовая ворваться в желоб и поглотить его, Лурра. А сзади - небо, льющее горькие слёзы над Лурром, покинувшем его и сходящим в воду, и в то же время пустота, одна пустота, со злорадством наблюдающая, как Лурр стремится в объятия другой.

Лурр качнулся - у него закружилась голова. В мозгу мгновенно мелькнула вчерашняя мысль о том, что будет, если оступиться на этой лестнице. Лурр сделал усилие и сел - или, лучше сказать - упал на одну из только что пройденных ступенек. "Ты что, Лурр?" - спросил Астна. - "тебе плохо?" - "Да нет, так - давай посидим, поговорим - а то мысли всякие лезут..." Астна сел на ступеньку выше Лурра. "Какие мысли?" - "Неприятные", - Лурр замялся. - "Что это не лестница, а плохая дорога в ущелье". Астна не рассмеялся - настолько нелепой показалась ему эта мысль. "И ты решил, что отсюда нельзя упасть вниз?" - "Да, хотя я не хотел так решать. Пожалуй пошли, только говори - а то ко мне в голову опять что-нибудь такое придёт".

Астна встал и осторожно помог подняться другу. Они пошли. Ни он, ни Лурр не знали, что после Посвящения восприятие человеком внешнего мира очень сильно дополняется, и с непривычки новопосвящённые часто путают реальное с полуреальным, доступным лишь Посвящённым. Но после некоторого времени, прошедшего в тренировках, Посвящённые могут спокойно существовать в двух мирах - исконном и новооткрытом, не смешивая и не путая их. И Лурр сможет одновременно знать, что он идёт по лестнице и дороге, из комнаты и с неба, и эти ощущения не запутают его, а лишь углубят его знания, не помешают, а помогут.

Как оказалось, Лурр и Астна были первыми из учеников, спустившимися вниз за мешками. Вообще-то устав Храма предписывал служителям самим вносить мешки в комнаты учеников. Но фактически это требование никогда не выполнялось - тем более что часто, как и сейчас, было не до мешков - нести приходилось самих учеников. Кроме того, служители Храма справедливо полагали, что проходят Посвящение не они, а юноши, и тем нужно заботиться о своём удобстве, а не служителям. Ну а если ученик не видит никакой пользы во втаскивании мешков с пожитками наверх - что ж, он волен сам по три раза в день спускаться к подножию Храма, есть, а затем втаскивать на сотню метров самого себя.

Лурр с Астной решили один раз втащить свои пожитки наверх, а не ходить вниз каждый день. Это избавляло их от многих опасностей. Например той, что бодрый соученик подставит ножку на лестнице. И Лурр, и Астна не любили широкого круга разного рода знакомых - и им казалась весьма приятной перспектива провести всё время на своей галерее, разговаривая о разном - и не встречая каждый день таких типов, как Лэс Колл, прославившийся своей ненавистью ко всему, кроме власти. Он с одинаковым удовольствием бил не повиновавшихся наставникам - и перечивших ему самому. Само собой, разумеется, этот тип без зазрения совести спустил бы Лурра и Астну с лестницы, а потом бы заявлял, что они всегда боялись высоты.

Разговаривая, Лурр и Астна спустились на нижнюю террасу. Ночью было волнение - и на неё вынесло водоросли. Под жаркими утренними лучами они высохли. Идти по ним было неприятно - в гниющих водорослях копошились какие-то мелкие белые черви, а над кучами летали мухи. Лурр порадовался, что надел сандалии, выходя из комнаты (так как боялся ходить босым по холодным плитам). Но и сандалии не очень помогали - нога проваливалась в вязкий противный ковёр.

Астне же наоборот приятнее было переваливаться, раскачиваясь, по пружинящему матрацу, чем отбивать пятки на камнях. Он не был так брезглив, как Лурр, и присутствие живых существ его даже радовало. Но когда он поделился с Лурром своим настроением, тот долго смотрел на Астну - и наконец произнёс: "Пока ты тут воспеваешь торжество жизни, твои червяки нам всю пищу съедят". Они прибавили шаг.

"Но зато у других - пока они валяются - съедят ещё больше", - заметил Астна. Лурр улыбнулся. "Сытые черви травы не едят", - обнадёжил он друга. - "Провизия ещё цела".

Мешки с пожитками учеников были свалены на южной террасе Храма. Лурр видел, куда пристала лодка - и мог заключить это. Сейчас они с Астной шли именно туда. Дорога пролегла по восточной террасе - им совершенно не хотелось мёрзнуть на западной, куда лучи доберутся только во второй половине дня. Вскоре Лурру надоело вязнуть в водорослях - и он предложил подняться ступенью выше. Астна тоже устал распахивать буро-зелёную жижу ногами - и согласился.

С нижней террасы (или ступени - кому как нравится) вело наверх не менее 20 лестниц - другое дело, что лишь две из них приводили к вершине. И вот, дойдя до второй с севера (из пяти) лестниц восточного склона, Лурр и Астна поднялись ступенью выше. На второй ступени, как и на нижней, никого не поселили - во время особо сильных штормов, в это время года, правда, не случавшихся, волны доставали и сюда, да и ступенью выше. Идти по этой террасе можно было спокойно, что и делали Лурр с Астной по мере своих сил. Пребывание на второй ступени было несравненно приятнее, чем на первой. Прежде всего, сюда не поднимался тяжёлый запах, стоявший над водорослями, от которого начинала болеть и кружиться голова. Это было настолько приятно, что Лурр несколько раз глубоко вздохнул и пробежал метров 20 по террасе. Астна отреагировал на изменение воздуха более спокойно - но тоже с радостью. Не менее приятен был свежий ветерок. Над самой поверхностью океана, метра на три, стояли тяжёлые испарения, сильно нагретые к тому же, утренними лучами. На некоторой высоте испарений этих уже не было. И Лурр, и Астна вздохнули спокойнее. У Лурра перестала болеть голова.

Лурр и Астна пришли на южный склон вместе с лучами дневного светила. Когда они повернули с юга на запад, первый луч осветил края всех террас. Перед Лурром открылось величественное зрелище. Южный склон отличался от остальных склонов Храма одной важной особенностью - это был единственный склон, часть которого выходила за пределы квадрата, который образовывала пирамида Храма на плане или при взгляде сверху.

Лестница, ведущая с вершины, не заканчивалась на нижней террасе, а продолжалась в океане в виде прямой, широкой и абсолютно ровной дороги, в 1/10 мили от нижней ступени уходящей под воду. Лурр не мог понять, зачем эта дорога нужна Храму, при всей очевидной её безполезности. Если бы она служила в качестве пристани, то удобнее и гораздо безопаснее было бы расположить её параллельно террасам. Тогда бы она служила в качестве мола и защищала бы Храм. Трудно также было предположить, что дорога соединяла Храм с берегом, хотя под водой и была видна светлая полоска, означавшая дорогу. В таком случае дорога должна была начинаться с северного склона. Астну очень удивило, что на дороге - ни под водой, ни на сухом месте - совершенно не было водорослей, хотя на нижней террасе их уже было накидано столько, что в них запросто можно было утонуть, и Астна мысленно благодарил Лурра, взявшего ступенью выше.

Вскоре Лурр и Астна увидели жрецов, которые поднимались вверх по одной из лестниц, тяжело нагруженные кипами водорослей, перевязанными веревками. Ясно было, что уборка водорослей была одной из обязанностей жрецов, причём в первую очередь надо было очищать дорогу в океан, иначе бы сначала была очищена нижняя терраса. Пройдя немного, Лурр предложил проходящему жрецу свою помощь. Тот отдал один из своих узлов Лурру а другой - Астне, и пошёл вниз, за новой порцией водорослей.

На некоторое время Лурр забыл об узлах. Он говорил с идущим впереди жрецом и узнал, что переноска водорослей - священная обязанность жреца Храма. Лурр и Астна были ДОПУЩЕНЫ к ней только потому, что сами попросили об этой чести, а Лурр - ещё и потому, что прошёл Посвящение.

Суть процедуры состояла в вынесении водорослей, собранных на ступенях Храма, на ВЕРШИНУ и предании некоторой их части огню. Остальные же водоросли растаскивались на тюфяки и подушки. Пепел от костра прошедшие Посвящение засыпали в деревянную шкатулку со стеклянным окошком, писали на дереве своё имя двояковыпуклой линзой - и оставляли в Храме. Здесь хранились все шкатулки с именами всех, прошедших Посвящение. И Лурр проходил тот путь, что дан каждому ученику, но на несколько дней раньше. Путь вверх не казался особенно трудным. Лестница как будто сама проходила под ногами Лурра.

На вершине Лурра встретил сам Луго. Теперь он был не в белой тоге, а в кожаных штанах и поддёвке. Его голова была покрыта пучком водорослей. Как понял Лурр, Луго руководил работами по переноске водорослей. По крайней мере, только он один работал в основном языком, и хорошо работал. Двое монахов принимали кипы и бросали в широкую щель между основанием верхней ступени и поверхностью следующей. Третий, стоявший на дне щели, сбрасывал их куда-то ещё дальше. Быстро отдав свою кипу, Лурр отошёл в сторонку, подошёл к Луго и поклонился. Затем он сделал знак Астне одному спускаться за вещами и нести их в комнаты, заметив, что Луго приказывает ему оставаться.

Быстро передав командование одному из монахов и поставив принимать тюки носильщику, Луго приказал Лурру следовать за собой и отвёл его на такое расстояние, на котором человеческий голос был бы не только неразборчив, но и не слышен для остальных.

"Я должен поговорить с тобой, молодой Лурр", - сказал Луго. - "как с первым Посвящённым своей сотни. Не бойся - я всегда говорю с Первым. Но сейчас - особый случай. Только что мне сообщили, что люди-крысы перешли реку Лустаду южнее крепости Исулы - и теперь пытаются взять её приступом с суши. Наши воины способны продержаться хоть целую вечность - но вот мирных жителей надо спасти из ловушки, пока люди-крысы не зашли вглубь нашей страны слишком далеко". - "А каким образом это касается нас?" - спросил Лурр. - "Мы же ещё не прошли пяти лет учёбы рукопашному бою!" - "У нас каждый воин на счету", - заметил Луго. - "Вас конечно не пустят в сражение с воинами-пацюками или чёрными рыцарями - но вы поможете жёнам и детям наших воинов". - "Но как же Посвящение и учёба? Неужели мы этого не постигнем?" - "Успокойся, молодой Лурр. Вы всё это пройдёте - и даже посетите священные скалы. Но затем вы отправитесь не в Скальный, а сразу в Исулу, или в Ущельный, если сушей пробраться в Исулу уже невозможно. Там вы рассядетесь по лодкам и отправитесь в крепость". - "Это мне понятно - но что же зависит от меня?" - "Сказать, всего лишь сказать своим товарищам, что их ждёт", - Луго расхохотался. - "всего лишь вывезти женщин и детей из Исулы", - Луго внезапно осёкся. Лицо Лурра могло выражать что угодно - от гнева до страха - но только не радость. "Они погибнут, наставник". Луго кивнул. "Но иначе погибнет Родина, молодой Лурр. Я не знаю, как - но их гибель спасёт Лустаду". Лурр мягкой походкой пошёл прочь. Всё оставшееся время в Храме он был обречён провести в раздумьях.

Когда Лурр подошёл к порогу своей комнаты, он увидел, что Астна сидит за своим столом и вдохновенно роется в толстой книге. "Что ты ищешь?" - спросил Лурр. "Вот, посмотри", - сказал Астна, протягивая лист бумаги. - "Это мои подсчёты. За время своего существования Чёрный, Ущельный, Пустынный и Лесной потеряли 392 человека - по 98 каждый. И только у нас ни один ученик не погиб за годы учёбы". - "Рано радуешься", - мрачно ответил Лурр. - "Молись, чтобы не оказаться в числе тех 98, что полагаются нашему Скальному". - "Не шути так!" - попросил Астна. - "Такие предсказания имеют свойство сбываться".

Через несколько дней произошло Общее Посвящение. Луго разбудил Лурра ещё до полуночи (в Храме Лурр ложился спать очень рано), и они пошли по своей ступени, обсуждая детали предстоящего события. Луго сообщил Лурру новейшие известия с начавшейся войны.

Передовые отряды людей-крыс дошли уже до города Луго, в честь которого был назван сам жрец. Угроза нависла уже над самой столицей Лустады - ЛУстоном Всё меньше времени оставалось ученикам, до дороги на север. Ещё немногие что-то знали от наставников о войне, но в воздухе уже чувствовалась тревога. Некоторые уже поняли, что дорога лежит не на подготовку и обучение, а в войну с людьми-крысами. Но мало кто знал, что их ждёт.

Пройдя по всем ступеням (у Лурра отваливались ноги, а старик оставался всё так же бодр) и подняв всех учеников (Астна встретил их на лестнице - он вышел на её ступеньки и смотрел вниз, ожидая, пока Учитель и Лурр выйдут на ступеньки, переходя с террасы на террасу), Лурр и Учитель спустились к берегу. Вскоре сверху стали спускаться ученики, заспанные и злые в той мере, в которой можно им было быть злыми в присутствии Луго. Астна накануне хорошо выспался (получив заранее предупреждение Лурра), и был достаточно бодрым. Лэс Колл потянулся как кот, зевнул на глазах всего общества и громко сказал: "Есть, скажем, такая пословица: "Не посвящай посвящённого". Затем он встал на носочки, ещё раз потянулся - и пошёл к кучке своих друзей.

Необходимо заметить, что ни Лурр, ни Астна не дружили ни с кем, кроме друг друга, хотя жили в разных концах страны. Подружились они очень странно. Лурр любил ходить по крышам ночами, а Астна в это же самое время писал стихи в своей комнатке. И раз Лурр сорвался с крыши на высоте 6 этажей. И если бы Астна не проводил очередное бдение, то Лурр, зацепившийся за подоконник, рано или поздно сорвался бы. Услышав стоны Лурра, Астна оторвался от своего сотого стихотворения и втащил в комнату Лурра, который уже висел на одной левой руке.

Сотое стихотворение Астны вышло прекрасно. С тех пор он так сдружился с Лурром, что они даже учились вместе и помогали друг другу. Конечно, и Лурр, и Астна дружили со своими соучениками - но с их взаимной дружбой ничто в их сотне сравниться не могло.

Они не могли быть лишь соперниками в любви. С тех пор, как Лурр и Астна вместе вступили в Скальный, они девушек не видели до самого похода к Храму. После краткого пребывания в походе они должны были вернуться для доучивания. И до двадцати лет им не суждено было бы общаться с прекрасным полом, если бы не люди-крысы. После двадцати лет ученики теоретически могли жениться - но на практике это осуществляли лет в тридцать пять. Но что вообще можно предсказывать в тот момент, когда люди-крысы бежали, убивая на своём кривом, как сабля на географической карте, пути всё живое, уже в двадцати лигах от столицы? Сабля занеслась над Лустоном...

Луго сделал вид, что не заметил выходки Лэса Колла. Впрочем, это больше оскорбило учеников, чем Луго.

И вот первый луч алой зари скользнул по седым камням и лицам учеников. Это неожиданно потрясло всех. Некоторые тут же попадали в обморок - но большинство было ослеплено световым ударом. Луго щурился и смотрел на юношей. Когда некоторые ученики более-менее оправились, Учитель начал речь:

"Сегодня вы, дети Скал, прошли обряд Посвящения. Один из вас прошёл его чуть раньше, а кто-то поймёт, что с ним произошло, много позже. Но сейчас важно одно: вы стали мужчинами, воинами - и готовы защищать своих родителей и будущих невест от врагов. Вы вступаете на путь усовершенствования в бою, как раньше усовершенствовались в искусстве. И вы - надежда нашей нации в этот трудный момент.

Сейчас вы не можете пять лет учиться бою - враг подступает к нашей светлой столице, но вернувшись в Скальный, вы закончите обучение. И тогда вы выйдете на крыс. Сейчас война - и я не могу желать спокойствия и сосредоточенности в бою, но всегда этого - в мирное время!"

Наступила могильная тишина. Все стояли как вкопанные. Не было ни малейшего ветерка. Лишь мерный гул слышался снизу - это само Море своими волнами раскачивало древний Храм. Лурр огляделся. Всё было тихо на южном краю Лустады. А северо-запад горел в пожарах, сотрясался от топота сапог и копыт, обильно пил кровь людей - своих и чужих. Кочевники из племени Большой Крысы издавна жили во Внутренней Пустыне, что лежит к северу от Неведомого Озера и Чёрных гор. Нельзя сказать, что тогда был мир. Скорее наоборот. Люди-крысы вели тяжелейшую войну с акиянцами, и потерпели поражение. Разбив войска людей-крыс, акиянские войска прошли вдоль гор до Неведомого Озера. И вот-вот акиянцы соединятся на южных предгорьях, чтобы не выпустить людей-крыс из Внутренней пустыни. Было это ранним летом. И у крыс был выбор - прорваться за горы или погибнуть в пустыне. Они стали рваться.

Где тонко, там и рвётся. Там, где пустыня ближе всего подходила к горам, и акиянцы не могли курсировать ежечасно, люди-крысы вырвались из плена. Перейдя через горы, они вышли в широкие степи. Но люди-крысы стремились как можно дальше уйти от акиянцев, и шли не останавливаясь, пока не вышли на берег Синего океана.

Увидев то, о чём раньше слышали лишь в красивых чужих легендах, люди-крысы поняли, что обратного пути в пустыни нет. И оставив землю-сковородку в подарок акиянцам, люди-крысы взялись за покорение степи. Теперь крысы стали степным народом.

Разгромив несколько лустадских колоний на берегах океана, люди-крысы вышли к границе Лустады. Пришельцы имели слабое понятие о государственных границах и считали, что если уж граница есть, и никуда от неё не денешься - то она должна пройти по горам или реке. А на реке Лустаде стояла крепость Исула. Её-то пришельцы и осадили.

Но южнее крепости река уходила на восток. Вожди крыс считали, что если удастся найти удобную тайную переправу через реку, то можно было ударить в тыл крепости. Люди-крысы просчитались. Они ударили в тыл всей стране.

На другой день жрецы на раззолочённой ладье отвезли учеников на берег, на тот самый мыс, с которого они попали в Храм.

Первым делом, как объяснил старейшина, каждый ученик должен был взобраться на скалу. Лурр сделал это без особых трудностей, после всех-то лазаний по Храму! Но один из последних учеников поскользнулся и разбил себе голову о подводные камни. Выжить-то он выжил - его отправили обратно в Храм - но все, разумеется, сочли это крайне дурным предзнаменованием. И с тяжёлым сердцем пошли ученики вверх по крутой дороге к перевалу. И силы как будто забыли о них. Они вышли на берег ещё на рассвете, а к источнику вышли только в полдень. Совершив традиционное омовение, они выслушали речь Наставника. Тот что-то говорил о тяжкой опасности, нависшей над страной и о том, что даже в такой тяжёлый момент она прилагает все усилия к тому, чтобы ученики посетили три священных горы - Синюю, Жёлтую и Белую.

С перевала Синяя гора казалась невысокой, а подъём на неё - лёгким. После полулиги пути их уверенность немного поколебалась, а ещё через поллиги - и вовсе рассеялась. Но вершина была уже почти достигнута.

Вершина эта представляла собой конусообразное плато, на севере и востоке круто обрывающееся к равнине, а на юге и западе - незаметно переходящее в плоскогорье. В старинных рукописях говорится, что эта гора ровно в тысячу раз выше человека. На вершине росла какая-то чахлая травка, непригодная на корм ни ослам, ни людям.

Несмотря на внушительный вид, по высоте Синяя гора уступала Жёлтой, хотя и была раза в полтора - два выше Храма. А привели на неё учеников лишь для того, чтобы они огляделись вокруг.

Лурр смотрел на северо-запад, в оранжевое марево Прибрежной пустыни. За Священным лесом, обрывами и рекой ему чудились зарева пожаров и дым от сожжённых жилищ.

Так как на подъём ушёл весь остаток дня, ночлег был устроен прямо на вершине.

Чуть только дневное светило

При всходе утренней поры

Своим огнём позолотило

Утёсы Жёлтыя горы,

Лурр проснулся, минуты две протирал глаза, затем встал, дрожа от холода - одеяло Посвящённым не полагалось - их закаляли. В эту ночь Лурру приснился очень странный сон. Обычно он наблюдал в снах со стороны - но на этот раз он был главным участником происходившего. Сначала он видел длинный-предлинный, дней на 40, путь, которым он всё шёл и шёл, не уставая, но и не отдыхая, и всё это ему ужасно надоело. И в тот момент, когда этот сон ему надоел, пришёл другой: он плыл по реке в лодке со всеми товарищами среди низко нависших над водой скал. Они давили своей массой и угрюмой чернотой, но когда и это видение надоело, лодка вдруг накренилась, сидевшие в ней ученики упали в воду, а оставшийся в лодке Лурр летел сквозь белую бездну. До падения ещё разум погас, перед глазами его встала чернота. Но вскоре среди темноты зажглись красные звёздочки. Постепенно разрастаясь, они превращались в огоньки, огоньки сливались в пожар. И огонь заслонил всё. Но в разрыве пламени скальник Лурр увидел невообразимо красивое девичье лицо. И огонь обжёг его. Он почувствовал страшную усталость, боль от ожога - но он увидел, что и ЕЙ так же больно, а самое главное - что если он её не спасёт, не вынесет из огня, то и сам не найдёт ни сил, ни мужества пройти через горящую стену. И он протянул ей руки. Прикосновение холодной ладони вернуло ему остатки разума. Он выхватил девушку из огня и шагнул через стену. И вот они опять плывут по реке, и горячее белое светило жарит с неба. По берегам никого - только тростники колышутся под шелестенье тихого ветерка. А вдали на многие лиги протянулись грязно-серые шлейфы пожаров. Затем он стоял в длинном белом зале с высокими потолками, а перед ним на рубиновом троне сидел старик в белой тоге. И уж под конец он услышал тяжкое гудение раскалённого воздуха над оранжевыми песками дальней пустыни...

Лурр разбудил Астну и рассказал ему о своём сне. Тот пожал плечами.

А скоро светило озарило Белую гору, и застукали палки наставников по спинам учеников. Далеко на юге зазолотился Храм, и далеко над водой зазвучали заклинания жрецов. Начался новый день.

Многие не успели как следует проснуться, а наставники уже пошли вниз по горному склону. Около часа процессия спускалась вниз, к перевалу, здесь было совершено омовение в источнике, и почти сразу же, без остановки, наставники повели учеников на Жёлтую гору.

Она была ещё суше и безжизненее, чем Синяя. Лишь под северным склоном начинался лес. Сама же гора была покрыта скалами, камнями, и лишь изредка - травинками. Подъём со стороны перевала был пологим - но нисколько от этого не более лёгким. Ни дерева, ни куста не было на пути - и негде было укрыться от зноя, а скалы, дававшие тень, были так нагреты, что в тени их было жарче, чем на пекле.

Ученики шли, согнувшись, длиной вереницей, по гребню Жёлтой горы. С севера, из Священного леса, доносились запахи древесной смолы и опавших листьев, с юга со стороны пляжа и моря, нёсся запах йода и соли. Смешение этих запахов, вообще приятное, при жаре и духоте, наводило дремоту. Кое-кого стошнило. Неприветливо встречала паломников вторая из священных гор.

Чем дальше заходили ученики, тем круче и уже становилась тропа. Теперь она уже вилась между острыми скалами, и глубокими расселинами. Иногда они тут же кончались, а иногда тянулись вниз по склону чуть ли не до самой воды. Нежная сине-зелёная вода, поросшее водорослями дно и пляж с белым чистым песком манили к себе путников, но один лишь шаг в их сторону означал бы верную гибель - тропинка лепилась по краю обрыва. И если бы кто-нибудь вздумал лечь поперёк неё, то головой он упёрся бы в стену, а ноги до колен висели бы над обрывом. Со скрытым страхом шагали ученики по узкому карнизу.

Вдруг пронзительный крик разрезал застоявшийся дремотный воздух. И Лурр увидел, как кто-то из задних раскачивается над обрывом, держась одной рукой за край тропы. Трое его товарищей суетились, пытаясь помочь сорвавшемуся. Несколько минут все напряжённо вглядывались в страшное зрелище. Наконец один из троицы лёг грудью на край тропы, а двое других взяли его за обе ноги. И он стал искать руку сорвавшегося. Наконец он достал до подмышки - и только хотел взять друга второй рукой, как произошло нечто ужасное.

Сорвавшийся оглушительно рассмеялся (что неудивительно в узком ущелье), дёрнулся всем телом и - о ужас! - отпустил руку, перестав держаться за край тропы. И полетел вниз. Его спаситель от неожиданности не успел даже вцепиться в руку друга. А тот падал среди камней, катился по откосу, обрастая шубой из крови и пыли и оставляя на камнях красные пятна...

Ученики неподвижно сидели, зачарованные страшным зрелищем. Наставники тоже с минуту не двигались, а затем один из них крикнул: "Быстрее отсюда! Погибшего оплачем на вершине". Медленно-медленно юноши вставали и шли по тропе.

Астна сказал Лурру: "Это был Кан Авел. Честнейший парень! Только очень боялся щекотки". Лурр ответил: "Один из лучших..." - затем надолго задумался и проговорил как бы про себя, но так, чтобы Астна слышал: "Теперь нас девяносто восемь".

Наконец ученики взошли на вершину. Это была удивительнейшая из вершин, виденных Лурром. Большая круглая площадка шагов в сто от края до края была со всех сторон окружена отвесными и острыми как клыки скалами, на которые человек не взобрался бы, а если и взберётся, то всё одно не удержится - у скал не было вершин - а только острия. Между скал были щели, настолько узкие, что в них не могли протиснуться двое в ряд. Через одну из таких щелей (а их насчитывалось до тридцати, и некоторые из них были даже проходимы) тропа и выходила на вершину, другие же вели в лес, к морю и по гребню - на Белую гору, третью из священных гор Лустады. А в середине площадки стояло капище - мраморная белая плита в три человеческих роста на чёрном постаменте. Перед ней чернело пепелище жертвенного костра.

И Лурром овладело странное и неприятное чувство, будто он находится внутри огромной пасти, и скалы-зубы только и ждут, чтобы сомкнуться со своими небесными облачными братьями, заперев его, Лурра, в ловушке.

Тихим голосом один из наставников запел. Сначала Лурр удивился - он никогда не слышал такой песни. Но вслушавшись в слова, он понял - наставник заклинал Повелителя и светлую Луснейю принять ушедшего Кана Авела в Блаженный Край.

Слова были жалобные - но жалобность была явно неискренней. Но Лурр настолько вслушался в них, что не заметил как один из учеников стал подвывать на флейте в лад плачущемуся наставнику. От этого слова стали как бы ещё печальнее. Лурр и Кан Авел никогда не дружили хотя бы потому, что Кан Авел терпеть не мог стихов (в детстве его заставляли учить наизусть поэмы древних поэтов), а Лурр сам их писал. Но Кан Авел никогда не врал друзьям - и прослыл за человека честного. Он учился довольно плохо из-за плохой памяти и терпеть не мог в равной мере древних легенд и новейших анекдотов. Но Лурру нравилось в нём то тихое горение, которое согревает окружающих, не сжигая самого человека, та радость жизни, которую почти все принимали за печаль, та мягкость, за листьями которой скрывался железный ствол силы воли и убеждений (к слову сказать - самые ложные убеждения никогда не заставляли его идти против совести).

Астне же в нём нравилось одно - спокойный взгляд на мир. Прочитав какое-либо волнующее стихотворение, Астна бегал по комнате, несколько раз готов был прыгнуть за окно. Но прочитав то же стихотворение Кану Авелу, он убеждался, что Повелитель не избрал его, Астну, за образец человека. Выслушав самую трагичную историю любви, самый смешной рассказ, Кан Авел обычно схватывал второстепенную деталь и развивал из неё совершенно оригинальную мысль, выслушав которую Астна восхищался, а окажись на его месте кто-нибудь другой (пусть даже и Лурр) - ужаснулся бы.

Лурр не слушал казённых слов о славном юноше, слишком рано выбравшем Блаженный край. Погибни завтра мерзкий Лэс Колл, наставник произнёс бы заклинания намного лучше. Но тихая, печальная, хотя и неумелая музыка проникла в него и растворила его, как чай растворяет кусок сахара. И под тихую музыку он беззвучно повалился на землю и заснул. Снилась ему Блаженная земля, трое товарищей - он, Астна и Кан Авел, - и дворец, в котором три сестры - царевны живут в плену у дракона. Остальную часть сна можно не пересказывать - в любой легенде есть что-то подобное.

Закончив печальную песнь (которую сам её виновник не одобрил бы, как не одобрял поэзию вообще), наставник подошёл к плите алтаря, встал на колени и поклонился светлой Луснейе, покровительнице влюблённых и путешественников.

Затем двое из учеников принесли тех колючек, которых им удалось набрать на восточной стороне горы, наставник поджёг их и положил на алтарь. "Тот, кто хочет отправить ЕМУ что-то в Блаженные Края, - пусть сожжёт это в священном огне - и уйдя из нашего мира, оно попадёт к НЕМУ".

Немногим нашлось что отправить другу. Десятеро сожгли на костре разную пищу - дорожные лепёшки, кексы, сухари. Астна, занимавшийся одно время строганием разных фигурок из дерева, за полчаса выстрогал амулет для счастливого пути в Блаженные Края. Лишь Лурр спал. Увидев это, Астна растормошил его (во сне это показалось Лурру эпизодом битвы с драконом). А встав, он не сразу понял, что за мероприятие проходит у алтаря. Но поняв, он не терялся - он знал, что делать. Во сне он увидел, как Кан Авел стоит на коленях перед средней из царевен. Та спрашивала его: "Что ты встал здесь?" - "Ты... мне нравишься, красавица".

И только одна мысль занимала сейчас Лурра - как не забыть этих слов. Машинально он достал из кармана стилос, листок бумаги - и написал:

"Слушай, ты мне нравишься,

Милая красавица!

От страсти не избавишься -

И что тебе не нравится?

Неужели этот день -

Или может эта ночь -

На тебя наводят тень?

Или может чем помочь?!

Скажешь, что не нравится -

Только не поверю я -

Не греши, красавица,

Против страсти мерами!"

"Какая пошлятина!" - подумал Лурр, моментально сложив из листка голубя - и пустил бумажную птицу прямо в середину костра, не успев вспомнить о его назначении. Жест этот был для Лурра привычен - многие свои стихи он возненавидел настолько, что уничтожил все копии. А так как часто он бросал бумагу в огонь среди товарищей, которым своих тайн доверять не собирался, то научился кидать точно в цель - даже за двадцать шагов.

Костёр ярко вспыхнул, даже слишком ярко, чем позволяла такая маленькая добавка топлива. И пока бумага чернела и сворачивалась, он горел вдвое ярче прежнего. Но как только опальное стихотворение рассыпалось пеплом, костёр потух, не догорая.

"Он получил своё", - после долгого молчания мрачно сказал наставник. - "А теперь дело за живыми".

Светило ещё высоко стояло над горизонтом, но жара начинала спадать. Наступал тот час дня, который славят многие поколения поэтов, но который от этого прекрасней не становится. Час золотой осени, медленного увядания, час, когда всё казалось бы обезпечивает комфорт, но вот сил этим комфортом пользоваться уже нет. А за медленным увяданием дня следует быстрое - вечернее, которое кончается наступающей ночью. Нет, мне ближе другие часы, часы, когда ночь устаёт крутиться в вечерней суете, бить двенадцать ударов в часах, властвовать и веселиться. Те часы, когда тишина спускается из вечного космоса на маленькие планеты, когда казалось бы безраздельно владычит темнота... Да, ночь добилась своего. Умолкли человеческие голоса, сладко спит кошка, положив обе лапы на мордочку. Но уже поют петухи - и значит начался отсчёт утренних минут. Ночь уже не завоёвывает свои права в упорной борьбе с остатками света. Она лежит как утомлённый хищник. А под её покровом уже идут новые сутки, когда-нибудь перельющиеся в день. Они ещё очень молоды, и увядание ночи - это лишь начало нового дня. Тихо и спокойно вокруг. Но осветился фиолетовым край неба на востоке. И запели птицы. Ещё нет дня, ещё нет дневной звезды, жары, теней - но птицы уже приветствуют новое утро, как новую весну. Утро никогда не бывает таким же долгим, как вечер. От заката до темноты мир ещё долго пребывает в сумерках. Тяжело длится победа ночи. А день наступает почти сразу. Ночь - время сна, вечер - время развлечений, день - время работы, утро же - время мечтаний. Лишь утром можно по-настоящему вдохновиться самым обыденным, тем, что займёт весь день и надоест к концу его. Это как любовь - сладкие мечты сначала, разбиваемые ярким светом, труд семьи днём - и горькая сладость отдыха - вечером. Но вот и утро кончилось, настал день. Работать днём сподручнее, но мечте нет места. Проза, проза реальной жизни занимает день и в конце концов поганит его до неузнаваемости, так, что человек бросается в омут вечерних развлечений, уже потерявши голову. Но настанет новая ночь, новое утро, те 4-6 часов, когда нормальные люди видят прекрасные сны, а к одиноким мечтателям и поэтам приходят самые странные грёзы.

Итак, светило ещё высоко стояло над горизонтом, жара уже спала, а ученики, ведомые наставниками, ушли с вершины Жёлтой горы, стремясь скорее покинуть место трагедии. Их путь теперь лежал на восток, к Белой горе, третьей из Трёх Священных...

Белая Гора была выше Жёлтой, но ниже Синей. Длинным мысом врывалась она в морские просторы. Широким водоразделом, покрытым травами, соединялась она с Жёлтой горой. Севернее вала шумел лес, южнее море мыло и перекатывало пески пляжа. А сама Белая Гора вздымалась под небеса лишь там, где её с обеих сторон омывал Океан. С двух сторон гора обрывалась к воде крутыми и высокими белыми обрывами. На южном её краю стоял огромный утёс из белого гранита. Веками волны ударяли в него - но он стоял всё так же непоколебимо. А с севера на гору поднимался довольно крутой склон. Это был единственный путь на узкое, но длинное (100 шагов на 1 лигу) лесистое плато. Из всех деревьев, известных человеку, там росли одни сосны. И это место было священным - здесь Повелитель Океанов говорил с Океаном...

За вечер ученики прошли по водоразделу - и заночевали уже на подъёме на Белую гору. Тихая летняя ночь вступила в свои права, не оговорённые ни в каком законе - но может быть самые ненарушимые из всех существующих... И сон сморил их, одного за другим.

Подъём был ещё до восхода. Небо на востоке ещё только-только начинало синеть среди чёрно-фиолетового марева, когда все были уже на ногах. Начинался новый день - особый день в жизни наставляемых. Они встречали рассвет на Белой Горе. За час, пока небо разгорелось голубым пламенем, ученики поднялись на самый верх горы. А верхушки оранжево-зелёных сосен уже сияли в утреннем свете. Но леса северо-восточного берега ещё скрывали нарождающееся светило. Наконец первые красные лучи пробились сквозь чёрную пелену, и она позеленела. А затем всплыл ярко-красный круг, похожий то ли на мячик, то ли на сердце - и все на минуту ослепли от яркого света. И на этом завершились обряды Посвящения.

Спустившись с Белой горы, ученики искупались в заливе, прошли по восточному краю Священного леса - и к середине дня вышли к дороге на север и реке Южной где, казалось, уже вечность назад их поднимала палка наставника. Но теперь их не смел тронуть никто. Они были Посвящёнными и шли защищать несчастную Родину от людей-крыс.

Тяжело было на душе у учеников после гибели Кан Авела. Ещё ни разу послушник Скального не погибал по дороге к Храму и обратно. И все подсознательно чувствовали, что раз уж смерть оглянулась на них, то не скоро отвернётся.

Дорога шла по левому берегу Южной среди зеленеющих лугов. До города-крепости Южного оставалось два дня пути - более двадцати лиг. И если ученики проходили лигу за час, то до города дошли бы за два дневных десятичасовых перехода.

Южный был южным форпостом Лустады. Хотя официально земли от города до берега принадлежали Лустонской короне, люди там не жили. И у Лустады был только один морской порт - Лустпорт, находящийся в устье главной реки - Лустады, там, где её эстуарий глубоко - на 15 лиг - врезается в материк.

Ещё четыре столетия назад побережье было густо заселено, а столица Лустады - древний Баграз-Воргон - располагался у истока Южной. А известная земля для жителей Лустады кончалась у опушки Северных лесов.

Но за три века до появления людей-крыс на Лустаду обрушилась страшная напасть - дикие племена, жившие на восточном берегу Белого Океана, были покорены одним из вождей - Гогой Первым, вознамерившимся покорить весь мир. Покорив все горные народы, Гога напал на восточные крепости и заставы Лустады. Древние воины Лустады отбили нападение дикарей и загнали тех обратно в горы. Ещё десятилетие Лустада жила спокойно. Но вскоре дикари научились строить корабли, и в одну страшную ночь сотни маленьких судёнышек со свирепыми воинами причалили к океанскому побережью, а другие проплыли вверх по реке Лустаде. И летучие отряды захватчиков стали прочёсывать сердце страны - там, где никто не ожидал удара.

С берега и с реки двигались друг другу навстречу дикари, не щадя никого и усыпая трупами свой путь. И правобережье Лустады превратилось в ад. Но те лустадцы, которым удалось проникнуть на малонаселённый левый берег, скрылись в лесах. Привыкшие к освещённым горам, дикари терялись и погибали под сенью леса. Но правый берег был разорён начисто.

Срочно прибывшие с северо-западных рубежей, воины нанесли поражение дикарям у стен разграбленной и сожжённой столицы, а затем погнали непрошеных гостей на восток. Некоторые из них спаслись на своих кораблях, некоторые бежали по берегу, уничтожая при отступлении и то, что не было уничтожено при наступлении.

Наконец обе армии дошли до того места, где кончается равнина и берег поворачивает на юг, а дорогу преграждают горы. Оба воинства прошли через горы по Восточному проходу - и с тех пор о них в Лустаде ни слуху, ни духу - словно в воде растворились.

Подозревали, что здесь-то, на своей родине, дикари и одержали реванш, но больше ни пешие, ни конные воины, ни корабли дикарей в Лустаде не показывались. Древняя дорога на восток с тех пор охранялась 10-тысячной армией (четверть всего войска), а люди неохотно селились ближе, чем в 50 лигах от гор...

Долго ещё люди медлили возвращаться, боясь, что опять нагрянут дикари (а армии больше нет). И за это время западные пески, раньше никогда не заходившие восточнее Исулы, погребли города, поля и сады, сам разрушенный Баграз-Воргон. Возвращаться оказалось некуда - тем более, что все боялись селиться на побережье. И вернувшиеся из лесов люди построили новую столицу - Лустон на реке Лустаде, ранее бывшей пограничной. А чтобы корабли дикарей опять не застали врасплох, поднявшись по реке, в устье был построен Лустпорт. Долина реки стала новым сердцем страны, побережье же было заброшено. К западу от Храма оно было засыпано песками, а на восток - заросло лесами.

Весело журчала Южная, пробиваясь между скал, а по глубокой её ложбине текла дорога на север через всю Лустаду. Где-то вдалеке, за лесами, серели стены Скального, здесь же был безлюдный и весёлый край, в котором природа за четыре столетия позабыла пепел пожарищ - и играла красками цветов, чьи корни впивались в прах погибших. К востоку от реки зеленели нетронутые луга (животных в Лустаде не разводят, считая грехом убивать и есть тех, кто может видеть, слышать и двигаться), к западу за пологим склоном, поросшим чахлой травкой, начиналась Прибрежная пустыня.

Высокие речные камыши и обломки скал укрывали путников от взглядов с того берега - но склон отлично просматривался лиги на две.

И Лурр верил своим глазам, когда увидел на дальнем гребне две чёрные точки. Не раздумывая, он подбежал к учителю и сообщил, что видел кого-то вдали. Учитель посмотрел вдаль через отполированный изумруд и рассмеялся: "Ну это же вороны!"

Остальные путники шли как шли, не задумываясь над тем, что вороны издавна считаются предвестниками и спутниками горя. А Лурр всё-таки рассказал Астне об увиденном. Тот приложил ладонь к глазам (наступила уже вторая половина дня - и светило вовсю палило с запада) и долго что-то высматривал. Догнав отряд, он долго молчал, вздохнул, покачал головой, что-то буркнул - и погрузился в ещё более долгое молчание.

Друзья поняли: передовые отряды людей-крыс благополучно обогнули Пустынный монастырь (попутно отрезав его от Исулы) и прошли по пустыне, где под песками покоится пепел, по развалинам Баграз-Воргона к Южному, чтобы напасть на столицу с тыла, с юга, в то время, как все ждали нападения с северо-запада.

На древние земли вернулась война,

И вычищен старый кинжал.

Но в страхе и горе проснулась страна -

И каждый кто мог, убежал.

А те, кто не мог кинуть землю свою,

В добычу свирепым врагам,

И ночью, и днём безпрерывно воюют

Пока стоят на ногах...

А если падёт среди битвы боец,

Возьмёт окровавленный меч

Вчера лишь ушедший из дома юнец -

И тут же отправится сечь!..

Лишь поздним вечером, уже в темноте, когда на всех улицах зажигались фонари, путники вошли наконец в Южный. Прежде, чем что-то рассказывать, надо сначала описать город. Южный был построен императором Родором Пятым когда стало окончательно ясно, что на побережье никто из жителей Лустады возвращаться не намерен. Крепость и город стали центром обширной провинции, которая тянулась по берегу от бывшей столицы до Лустпорта. Лишь крайний юг страны с тремя священными горами принадлежал Храму. На северо-западе Южная провинция граничила с пустынной (центр - монастырь Пустынный), на севере - со столичной, на востоке - с Восточной (земли от Лустпорта до гор, центр - Лустпорт).

Грозная крепость, со всех сторон окружённая водами Южной, была видна даже с Жёлтой горы, не говоря уж о старой и новой столицах и Лустпорте. Её фундамент был искусно врезан в высокую скалу, так что нельзя было уничтожить замок, не расколов скалу. Стен не было - их роль выполняли отвесные обрывы. А в центре грозно возвышалась Лусенор Андхрен - Лучезарная Башня. Белые гранитные глыбы были отполированы до такой степени, что ни одна пылинка или песчинка не могла бы задержаться на стене. Грозные бойницы в мирное время были закрыты чудесными витражами. Ещё по пути на юг ученики видели прекрасные картины из стекла - а теперь все витражи были унесены в подвалы, а на их место поставлены стальные щиты с прорезями.

Когда изгибается равнинная река, то внутри петли берег низкий, а снаружи - высокий. Но Южная не была равнинной рекой. Высота местности здесь была в 1\10 лиги (500 метров), а скала возвышалась над окружающим ещё на столько же. И река огибала скалу. Снаружи изгиба было ровное поле какой-то малорослой - чтобы нападающим негде было укрыться - травы. А в излучине, на вершине высокого, но более низкого, чем скала, холма, с более пологими склонами стоял город, окружённый белой стеной.

Дорога с севера на юг проходила по полю, не заходя в город. Но с холма прямо к воде спускалась дорога. Проходя впервые через город, Лурр видел, как сотни лодок стояли поперёк реки, а по деревянному настилу ходили люди, с палуб торговали лавочники и купцы. Теперь всё это исчезло. Но за путниками послали десять лодок, и они за один раз переправились на другой берег, где их встретили стражники и мэр - толстый трясущийся человечек, постоянно перебиравший чётки, стук которых напомнил впечатлительному Астне стук костей скелета.

Мэр раскланялся. "Добро пожаловать в наш город!" Наставники по очереди обняли его. "Добрый вечер, почтенный Килон". Стражники взяли под руки учеников, чтобы те в темноте не оступились на тёмной дороге (что Лурру, видевшему как кошка, было впрочем совершенно не нужно) и повели по серпантину наверх. После крутого, но короткого подъёма ученики очутились на узкой площадке перед воротами в высокой (раз в 20 выше человека) стене. Один из стражников вынул меч и шесть раз стукнул по калитке в воротах, потом ещё четыре раза. Внутри завозились, и калитка со скрипом (нарочно громким, чтобы враги не могли открыть её незаметно) отворилась.

Лурр, шедший одним из первых, попал в какой-то душный и грязный тоннель, по которому не могли пройти двое в ряд, а голову приходилось всё время опускать, чтобы не поранить о какие-то балки. Под ногами хлопало нечто вроде грязи, но производившее более сильный запах. Шли без факелов, молча - и Лурр мог только догадываться, что хлюпало. Шедший впереди мэр споткнулся и чуть не упал - но Лурр его вовремя подхватил, за что тот его горячо поблагодарил.

Наконец тоннель закончился, грязь - тоже. И перед Лурром открылся город. Но прежде всего он взглянул на стены, чтобы понять, в какой лаз пролез. И он понял.

Как и во многих других городах, окружённых стенами, стены с внутренней стороны были ниже, чем с внешней, а это значило, что сама эта внутренняя сторона была выше. А это значило, что от ворот в город должен быть подъём. И тоннель поднял их. Лурр оглянулся назад. Из дыры ещё выходили его товарищи, а сама дыра выходила из стенки, сложенной из необтёсанных камней. И Лурр понял, где прошёл. Дорога от ворот поднималась в город по глубокой выемке. Не будучи уверены в прочности ворот, горожане завалили выемку камнями, оставив только узкий тоннель, по которому можно пройти - но нельзя ворваться в город. И по этому тоннелю он прошёл. До последнего ответа Лурр тоже докопался сам, но решил проверить, спросив мэра: "Господин мэр, а что там за грязь была?" - Толстяк обернулся к Лурру: "А это горожане туда нечистоты спускают. Всю канализацию камнями завалили, чтобы враг не прошёл!" Дальнейшие вопросы были безсмысленны - и Лурр погрузился в философское созерцание.

А когда все вышли из тоннеля, мэр повёл их на вершину холма, на которой стояла небольшая серая башенка - уменьшенная копия Лусенор Андхрена. Под башенкой находилась мэрия и разного рода управления. А в тамошних комнатах полагалось размещать учеников.

После того, как их развели по комнатам, почти все путники заснули глубоким, но вовсе не спокойным сном. Их подсознательно тревожила какая-то опасность. У Лурра и Астны опасность уже проникла в сознание - они её видели и узнали. Поэтому заснуть они уже не могли, но кошмары их не мучили, а кошки, обыкновенно скребущие на душе, уснули.

Друзья поднялись по одной из винтовых лестниц под самую крышу башни. Была уже поздняя ночь - время козлобородников, котов и поэтов. Тишина стояла вокруг. Ночь властвовала безраздельно, но всё меньше времени оставалось до утра. Неизъяснимая и непонятная бодрость охватила Астну. Особенно странна она была после трудного дня и безсонной ночи. А юноша, казалось, дышал самой темнотой. Более практичный Лурр всматривался в ночной город. Ни одного огонька не было ни в стенах, ни за стенами. В такие ночи людям кажется, что зло владеет миром. Но тем, кто видят зло, уже ничего не кажется. Они вступают в борьбу, безсмысленную и безнадёжную, или покоряются - позорно и так же безнадёжно.

Но первый луч зари прорвался из-за гор и лесов, из Блаженной Земли - и упал на вершину Лусенор Андхрена, и она стала ярко-оранжевой; посветлевшее небо уже освещало землю, но ярко-оранжевый шар ещё явно медлил выкатиться из-за горизонта. Но оранжевая краска всё ниже спускалась по стене Лучезарной башни. И вот - о чудо! - в сумерках над бурным потоком Южной, отделявшим город от крепости, блеснула оранжевая нить. Узкий подвесной мост, сплетённый из тростников, тянулся между башнями. Не сговариваясь, Лурр и Астна сбежали на этаж ниже, вышли на узкий балкон и ступили на упругую нить.

Она прогибалась под ними - но не пружинила. Шедший впереди Лурр погрузился в блаженное состояние и шёл совершенно механически. Астна поначалу боялся, но смотря на друга, поборол страх и все сомнения. Шли они даже не держась за протянутые по краям моста тросы, тем более, что мост прогибался, и тросы, вставленные в стену ниже концов моста, в его середине висели на недосягаемой высоте. Шагали они ни медленно, ни быстро, и скорее всего об этом не думали - сам мост подсказывал им скорость. А лучи, ещё не осветившие бурного потока, уже осветили их лица, ленту моста, и им, ослеплённым светом, казалось, что они идут по тонкой нити жизни над пустотой. И пусть далеко под ними беснуется поток, пусть темнота подкрадывается снизу безчисленными пальцами - для них существовал только этот мост, по которому надо было пройти.

И то, что мост кончился, они ощутили, лишь попав в широкую и прохладную тень Лусенор Андхрена. А над площадкой, на маленьком балкончике, стояла девушка с пикой - и широко им улыбалась. Несмотря на удивление, они поприветствовали её: "Свет - навсегда!"

Она ответила им тем же, затем исчезла в узкой бойнице и через минуту возникла перед ними, выйдя из бокового входа (а балкон был правее и выше входа), что их удивило - коридор вглубь хорошо просматривался и никого там не было.

Девушка взяла обоих юношей за руки и повела вглубь башни - но не вниз, а наверх. Астна всё время не отрывал глаз от неё, а Лурр просто спросил её имя.

"Иснавела".

Они тоже представились. А черноволосая красавица в латах из исульского непробиваемого картона вела их выше и выше. Наконец, доведя их до обзорной площадки, она села на скамью и предоставила друзьям обозревать окрестности. Но Астна смотрел только на неё, что ей очень нравилось. Лурр же наблюдал за окрестностями - уж слишком интересным ему показалось то, что он видел. И золотой Храм среди блестящего океана, и три горы, и леса, и пустыни, и города с полями и садами, крепости и горы - всё было ему открыто, всё он видел. И когда он отвёл взор от красот земли на друга, любующегося на девушку в светлице, ему показалось, что он смотрел прямо в глубины огненного шара, освещающего мир - а потом его перенесли в кромешную тьму. И Лурр ещё долго привыкал к этому. А Астне и Иснавеле не было дела до его проблем. Они - суровый монах и юная амазонка - любовались друг на друга в первый раз в жизни, и им казалось, что теперь вся жизнь пройдёт в этом любовании.

А Лурр снова взглянул на светило - оно было совсем белое - а затем на спрямляющий Южную поток, над которым завис мост. И первый лучик долетел до воды, рассыпался серебряными брызгами - но за ним безконечное множество других лучей осветило доселе тёмную воду и заиграли на ней.

Как зачарованный, смотрел Лурр на это. А затем тихо произнёс:

Пусть скажет чёрная звезда

Что кончиться всему -

Но я уверен навсегда,

Что свет развеет тьму!

Ты встала, белая звезда -

И благодарен я:

О, встань и ты, встань навсегда,

Любимая моя!

О, полуночный свет зари,

Переменись - и вновь

Ты к нам на землю посмотри -

И принеси любовь!

Иснавела серьёзно посмотрела на Лурра и сказала: "Ты найдёшь любимую!" - Затем она вытащила маленький том. "Назови цветок!" - "Ирис? Роза? Лилия?" - Иснавела посмотрела в книжку и кивнула: "Лилия". А затем добавила: "И ты спасёшь её при падении великой крепости". - "Уж не вашей ли?" - "Нет, не нашей!"

И правда, Великая Южная Твердыня падать вовсе не собиралась. Наоборот - приготовилась к длительной обороне. Запасы еды были пополнены, огромные подвальные резервуары были доверху налиты водой - на случай, если враги отравят речную; возле бойниц стояли ящики с наконечниками для стрел. А разведчики последний раз рыскали по округе, уничтожая или унося с собой всё съестное, чтобы враг не смог долго вести осаду. По дну реки были раскиданы острые шипы, чтобы ни один враг не смог войти в воду, не поранив ног, а на низине на противоположном берегу были вырыты волчьи ямы с капканами и торчащими вверх острыми кольями. А люди готовились к беде. Надеяться было не на кого - все лустадские воины держали оборону в Исуле - или прикрывали столицу.

Ясным было утро, в которое стояли на вершине башни два друга и девушка. Но вдруг небо на юго-востоке омрачилось. Они с ужасом глянули в окно - светило скрывалось за чёрным кругом, а небо темнело. Прошла минута - и чёрный диск накрыл светлый полностью. А вокруг воцарился густой и душный дневной сумрак. Несколько секунд длилось это - но Лурру они показались годами. А когда правее чёрного диска прорисовалась красная полоска, Тьма не рассеялась. Небо чуть просветлело - но земля потемнела. Чёрная краска лилась по холмам и полям. Тысячи и тысячи всадников на чёрных конях мчались с севера и юга, востока и запада к Лучезарной, стремясь сломить и поглотить её. А из-за чёрного диска выходило совсем иное светило - кроваво-красное - и цветом крови да цветом тьмы окрасилось всё вокруг. Дневная звезда палила - но не светила. Так, на второй час восхода, наступил закат. А чёрные орды, как волны об скалу, ударялись о Лучезарную.

Дорого обходится волнам спор со скалой, но ещё дороже обходится скале их победа. И защитники крепости поклялись её не допустить.

Южную твердыню невозможно было взять с первого раза, да враги и не пытались этого сделать. Люди-крысы попробовали было завязать издевательские переговоры, требуя покинуть крепость и отдать всех девушек в рабство - но пропела стрела и вонзилась в горло посла. После этого о пощаде не могло быть и речи. Люди-крысы наладили с полсотни катапульт, натаскали камней - и стали бомбардировать ими крепость и город. Но особых неудобств они не причинили - все жители успели попрятаться в подвалы.

Стенобитные орудия подвести под стены было невозможно - мешала и бурная река, и крутые склоны холма. Тогда люди-крысы стали долбить землю в надежде отыскать подземный ход в замок, но успеха не добились, так как рыть землю под неприятельским обстрелом можно было лишь на могилы. Любые попытки навести мостики через реку были пресечены быстрым течением и камнями сверху. Окончательно убедившись, что Южный с приступа не взять, люди-крысы заставили своих рабов прорыть для реки новое русло в полулиге от прежнего. Десять дней ушло на это у рабов - но и погибло их больше половины. Зато течение в старом русле ослабло, и его легко перекрыли выше крепости вне досягаемости её стрел. Обнажилось песчаное дно, усыпанное камнями, мусором и шипами, нашлась даже давно затонувшая лодка. Но положение становилось серьёзным. Вдвое сократили выдачи продуктов горожанам. А люди-крысы подтащили к обрыву крепости какое-то тяжёлое устройство и внутри, в подвалах, стали слышны удары и гул. Осаждённые ничего не могли поделать - машины людей-крыс были накрыты листами железа. А пройти по висячему мосту стало невозможно - внизу дежурили лучники; и подстреленный падал не в воду, а на острые камни.

На тридцать пятый день осады комендант крепости принял решение - собрать всех горожан, вооружить - и прорваться к прибрежным горам. Все поняли абсурдность этой затеи, но продуктов уже не хватало, а сражаться лучше, пока сыт.

Все эти дни Иснавела сыпала стрелы в людей-крыс; попала раз сорок - но ещё больше мазала. Лурр целыми днями пропадал в одном из подвалов и что-то там шил из материи, предназначавшейся на плащи горожан. Теперь всё было поставлено на карту, и о материи никто не заботился, а Лурр что-то мастерил и мастерил.

Астна всегда был рядом с девушкой, тоже стрелял - но мазал больше, а однажды вражеская стрела проткнула ему ухо, после чего Иснавеле пришлось его лечить - стрела была пропитана слабым, но неприятным ядом, которым люди-крысы пользовались из-за дешевизны - сильные яды дороги, а стрелы не всегда попадают в цель.

Остальные же ученики, как и Астна, по мере сил помогали защитникам. Делали они это в прямой зависимости от своих возможностей - одни строгали стрелы и насаживали наконечники, другие же отправляли их в цель.

Иснавела часто возмущалась Лурром, что-то мастерившим, когда не только юноши, но и девушки бьются на передовой. Лурр в ответ лишь скромно улыбался, что девушку злило ещё больше. Но оторвать его от идиотского занятия она не решалась - по силам у них была пропорция ягнёнка и тигра.

Всё было готово к вылазке. Большинство учеников решили прорываться - молодым людям хотелось уйти из крепости-ловушки. Лурр и Астна при всём желании не могли присоединиться к ним - по воздушному мосту в город пройти было нельзя, а тайный подземный ход держался до минуты крайней опасности в секрете даже от своих - везде могли быть шпионы.

И тёмной предутренней порой, в которую нормальные люди крепко спят, но которую почему-то считают утром - "три утра, четыре утра..." - воины Южного, разобрав завал, открыли ворота и ринулись на врагов.

Эффект неожиданности сработал. Спавшие крепким сном воины в крысиных плащах были в массе своей разрублены, так и не проснувшись. А ликующие горожане бежали позади воинов. Но скоро ликование прекратилось. Поднятый по тревоге сторожевой отряд людей-крыс настиг бегущих - и волну за волной срезая отставших, мчались по их трупам за остальными. Люди ускорили бег - но этим исчерпали и второе, и третье, и все последующие дыхания. Уже половина вышедших на вылазку лежала на земле трупами или умирающими, но чем меньше оставалось бегущих, тем труднее их было уничтожить. Они наконец вбежали в реку. Одни преодолели её в несколько гребков, другие вообще не переплыли, утопленные собратьями по несчастью, не разбиравшими во тьме, что рассекать - волны или головы, или же меткими стрелами врагов. Но четверо из пяти нырнувших выплыли.

А настоящий кошмар начался на левом берегу. Люди-крысы уже выслали всадников навстречу бегущим, а всадники успели обнажить острые сабли. И сабли эти опускались редко на шлемы и кольчуги, чаще на непокрытые головы и спины. Но не все просто бежали. Иной воин накалывал на меч мчавшегося всадника, другой выставлял меч и конник, не успевавший увернуться, проходил ниже клинка, а его голова - выше, и совершенно отдельно. А у некоторых всадников просто спотыкался конь, и их топтали собственные воины. Но убегавших становилось всё меньше. Одни забегали, чтобы скрыться в высоком кустарнике, другие таились среди камней - но большинство отставших были зарублены. Наконец убегавшие рассеялись по густым зарослям, не подавая признаков жизни, а кони устали. И, рассудив, что дело выполнено, а коням нужен отдых, люди-крысы повернули обратно.

Светало. Из зарослей тихо выползали обезсиленные лустадские воины и немногочисленные оставшиеся в живых горожане. Была произведена перекличка. Отозвался лишь каждый пятый из вышедших из города. Несколько часов поисков ещё прибавили количество спасшихся - но на небольшой полянке не собралось и трети из несколько часов назад покинувших город. Из 90 учеников, ушедших в вылазку, в живых осталось 55 человек - процент хороший среди такого страшного истребления.

Не дожидаясь вечера и проверочных отрядов врага, измождённые люди побрели в сторону гор. Немногие из них выторговали себе жизнь, сдав город.

А тем временем люди-крысы, сломав сопротивление горстки горожан, вошли в Южный. Оставшееся там имущество было разграблено начисто, а девушки, как и обещал посол, достались победителям. Но на другой стороне осушённой протоки гордо высилась скала, а на ней Лусенор Андхрен - Лучезарная Башня. И с погибшим городом её связывал воздушный мост.

Опять пошёл по мосту посол, и предложил сдаться, обещая рабскую - но жизнь. А на площадку выскочил юноша - и острым топором перерубил канат. Мост оборвался, посол успел уцепиться за одну из верёвок - но разбился в лепёшку, когда мост хлестнул по стене города.

Юноша гордо встал на площадке и расстегнул кольчугу. И тут же ему в сердце впилась вражеская стрела. А он запел песню. Кровь струилась по груди, лицо бледнело - а он пел и пел о родных лесах, о скалах и озёрах... Даже рукой не зажал он раны - только когда лицо стало белым как снег, он оступился и рухнул в бездну. Враги уже успели испугаться, думая, что юный воин безсмертен - но успокоились, увидев его тело разбитым о камни. А песня звучала в ушах и сердцах защитников крепости.

Это был ученик, друг Кан Авела, Лус Лудрим.

Песня воодушевила защитников - но воодушевления этого хватило ненадолго. Запасы воды подходили к концу - а о колодцах во время строительства никто не думал - вокруг была река. Пищи тоже было в обрез. А главное - они были заперты неприятелем в крепости в самом глубоком тылу своей страны - и неоткуда было ждать армии, которая бы могла подойти и помочь. Ведь даже Восточную армию сняли с границы на помощь столице и Исуле - а о Южном думать забыли. Война могла продлиться много лет - а на такой срок крепость не была рассчитана. И тяжкая безнадёжность овладела душами осаждённых. А светило всё тусклее и тусклее освещало мир.

Настал день, когда Иснавела уже точно знала, сколько у неё стрел - и не мазала, но вовсе не была этому рада. А стрелы кончались у всех - и враги безпрепятственно били обрыв. Они уже успели обернуть цилиндр горы глубокой выемкой. И выемка эта становилась всё глубже и глубже. Несколько раз уже люди-крысы натыкались на заброшенные ходы, но они были завалены - и идти по ним было невозможно. Поэтому всё глубже грызли скалу люди-крысы, стараясь добраться до подземного хода, о существовании которого они догадывались. А при сильном ветре гора уже дрожала и качалась, правда, неуловимо для человека, но опасно.

Наконец-то люди-крысы дорылись до входа! Долгие усилия не пропали даром. Каменная кладка обвалилась - и открылся выложенный плиткой ход. Туда и устремились люди-крысы.

Как раз именно в этот момент Иснавела и Астна убеждали Лурра бросить всю работу над шитьём и заняться делом, подобающим мужчине - защитой крепости. Лурр отвечал, что из лука он стрелять не умеет, а рукопашная ещё не началась.

И тут они услышали крики. А по лестницам поднимались люди-крысы. Горстка смельчаков на узкой лестнице с трудом - но сдерживала натиск сотен воинов. Позабыв об упрямом друге, юноша и девушка бросились не помощь своим. А Лурр сделал последние стежки на серо-зелёном полотнище.

Люди-крысы рвались наверх. Защитники крепости отходили. А Лурр сидел в боковом коридоре и любовался своим детищем. Затем он бережно сложил полотнище - оно помещалось у него под мышкой - и опять полюбовался.

Бой дошёл и до Луррова коридора в башне. Силач в крысиной шкуре теснил Астну и Иснавелу к Лурру. Иснавела крикнула: "Ну помоги же нам!" как вдруг что-то оглушительно треснуло - и все вдруг поняли, ЧТО случилось.

Тысячи людей-крыс разбежались по башне как по подпиленному дереву, утяжеляя её и раскачивая беготнёй. Кроме того, дул сильный южный ветер. И скала с Лучезарной башней надломилась.

Все, кто понял, ударились в панику. Защитники не знали, что делать. Нападавшие помчались вниз, тесня нижних и прыгая в лестничные пролёты. Силач тоже побежал вниз. А Астна и Иснавела обнялись, чтобы попрощаться.

"Не время!" - крикнул Лурр. - "Бежим наверх!"

Так ничего и не поняв, Астна и Иснавела помчались вслед за Лурром вверх по одной из безчисленных винтовых лестниц ведших от подвалов до самой башенной крыши. Ещё раз раздался треск - и паника внизу усилилась. Нижние мало что поняли, хотя и видели трещины, а потом их парализовало страхом. Верхние напирали и напирали. А трое изо всех сил мчались вверх, причём двое не спрашивали Лурра, на что он надеется и зачем тащит свёрток. Они просто верили человеку, который и в такой ситуации ещё на что-то надеется!

Башня ещё больше накренилась, когда они выскочили на крышу. Ветер сбивал их с ног - но они успели разглядеть далеко внизу на дне реки прямо под собой массу любопытных людей-крыс, глазевших на падающую башню.

"Их же всех убьёт!" - подумала, Иснавела. Как девушка, она и в минуту смертельной опасности имела сострадание даже ко врагам.

А Лурр тем временем расправил своё творение и на ветру затрепыхался, потом налился свежим воздухом огромный тёмно-зелёный парус. От него тянулись четыре пучка строп. Между ними были привязаны три пояса. За две секунды Лурр на ветру привязался в середине и привязал друзей. И как только они почувствовали, что их держит воздух, земля ушла у них из-под ног.

Башня рухнула, погребя внутри пять тысяч людей-крыс и придавив снаружи не менее тысячи. Уже в полёте она развалилась на куски, а упав, расплющилась от собственной тяжести и погребла тех, кто был внутри.

"Да, эта крепость действительно пала, и даже на головы врагам", - сказал Лурр, ощутив всю прелесть полёта. - "Но я найду Лилию в другой?" - спросил он привязанную по левую руку Иснавелу. "Да, в другой", - тихо ответила она, упиваясь полётом на полулиговой высоте, куда занёс их ветер.

Астна ничего не добавил к сказанному - он тоже не помнил себя от счастья. Воздух нёс его, и он только удивлялся тому, что друг его, не дравшийся за крепость, сделал такое чудо... А Иснавела раскинула руки и закрыла глаза. Она воображала себя птицей. А ветер качал крыло. Лурр тихо пропел:

"Где же светлый образ, милый, дорогой? -

Эта крепость пала - но я найду в другой!"

А ласковый южный ветер нёс и нёс их над садами и полями, сёлами и реками, на север, к сердцу Лустады - Лустону...

Ветер разогнал парус до такой умопомрачительной скорости, что Иснавела не могла и рукой пошевелить - и ужасно замёрзла. Нельзя сказать, чтобы земля проносилась под ними - высота несколько смягчала ощущение скорости - но летели они в десять раз быстрее, чем шли бы - и летели в нужную сторону.

Упасть Иснавела не боялась - Лурр уверил её, что парус спустится медленно, но вот замерзать она стала уже через полчаса, а час полёта заставил её лязгать зубами. Родившись и всю жизнь прожив на равнинном и тёплом Юге, Иснавела с трудом переносила холод и несколько разреженный воздух. Напротив, Лурр и Астна, в бытность свою в Скальном, частенько залезали на заснеженные вершины лиговой высоты - и к холоду привыкли. Их больше всего радовала перспектива быстро добраться до Скального, куда пешком от Лусенор Андхрена было (при быстрой ходьбе) десять дней пути.

Первый час Лурр, Астна и Иснавела летели над южными полями и садами, выжженными и разграбленными людьми-крысами. Редко внизу встречались деревни, по большей части сожжённые. Оглянувшись, они видели павшую крепость и ленту Южной, а дальше - три священных горы и золотую пирамидку Храма. Иногда внизу появлялись люди-крысы, некоторые замечали летящий парус; иные пускали стрелы - но никакая стрела не пролетит на пол-лиги вверх, или даже на одну десятую этой высоты. Скоро началась неразграбленная местность, а вместо оставленного позади Храма золотом засветилась крыша императорского дворца в Лустоне. И опять внизу собирались люди, и опять уже свои пускали вверх стрелы, принимая парус то ли за дракона, то ли за шпионов людей-крыс, наделённых крыльями. А пока нехитрое, но надёжное приспособление летело на север, Астна и Иснавела расспрашивали Лурра, как ему пришла идея сделать такое прекрасное транспортное средство?

"Лурр, а как тебе стукнуло в голову такое?" - спросил Астна первым. - "Я ещё по Храму ходил, а был сильный ветер. И меня сдуло со ступени - но мой плащ, которым я укутывался, распахнулся - и на следующую ступень я упал мягче, чем рассчитывал. Вот у меня и появилась идея". - "Ты ещё раз прыгнул?" - полюбопытствовала Иснавела. - "Нет, боялся. Просто запомнил". - "И ты в дороге ничего не шил?" - "Я шёл, а не шил. Отдохнуть удалось лишь в крепости". - "Нашёл, где отдохнуть! Мы с Астной защищали твердыню - а ты отдыхал!" - "Иснавела, вот что я тебе скажу. Единственной защитой у вас были луки со стрелами. Если бы я стал стрелять, ваши стрелы закончились бы гораздо раньше - стрелять я не умею. А в рукопашную пойти было нельзя. Вот я и придумал себе дело, тем более, что в случае победы мы бы захватили много тканей, а в случае падения нечего было материю оставлять врагам!" - "Что ж ты не защищал крепость в последние минуты?" - вмешался Астна. "Это не имело никакого смысла. Крепость с секунды на секунду должна была упасть, как подпиленное дерево. Моя работа была почти закончена - и только она могла нас спасти!"

Скоро южные сады стали потихоньку вытесняться полями. Парус подлетал к столице и сердцу страны - городу Лустону. Лурр снизился до 1\10 лиги над землёй - главным образом чтобы отогреть девушку, полузамёрзшую на пронзительном ветру. Для этого понадобилось долго держать передний канат руля высоты. Через три часа после бегства с башни парус пролетел над городом. С малой высоты особенно хорошо ощущалась скорость. Парус пролетел и над высоким правым берегом со златоглавым дворцом и прекрасным садом, и над низким левым берегом, где находились в основном низенькие домики с палисадниками. В одном из них жили отец, мать, два старших брата и три сестры Лурра. И ниже всего он спустился над этим домом - так, что мог разглядеть мать, вешающую бельё и брата, колющего дрова у сарая. И спустившись почти до крыш, он помахал брату рукой. Тот его заметил и узнал - но по-настоящему удивиться не успел - парус уже скрылся за крышами соседних домов и стремительно набирал высоту, чтобы не врезаться в землю.

Когда Лусенор Андхрен рухнула, было восемь часов утра. Уже в одиннадцать парус пролетел над городом. А это значит, что за три часа друзья перелетели трёхдневный переход, двигаясь со скоростью 10 лиг в час. Самый быстрый бегун не мог долго пробежать со втрое меньшей скоростью.

Севернее столицы никто стрел в небо не пускал. Этих мест - житницы и центра страны - война ещё не коснулась. Деревни следовали одна за другой, но людей друзья не видели - сильный ветер всех загнал в дома. А вообще-то местность между столицей и Луго была самой густонаселённой - земля была богатая, от врагов далеко, а укрывающий от них в случае чего лес - близко. После страшного разорения восточными дикарями лустадцы научились выбирать место для поселения. Два самых светлых часа дня - от одиннадцати до тринадцати - летели Лурр с Астной и Иснавелой над благословенным краем. Но вдали, за белокаменной громадой города Луго, виднелась опушка Северных лесов. К ним и нёс парус южный ветер. Быстро пролетели и над Луго - родиной Астны. Город был расположен на высоком холме у развилки дорог. Одна из Южного через столицу шла в Скальный - и дальше на север (по ней ученики шли на юг, по ней должны были бы возвращаться, над ней в основном летел парус), а другая вела из Исулы по опушке леса до самых гор, из-за которых когда-то напали дикари - но использовался только её западный участок Исула - Луго, восточная же часть была заброшена, для сохранности присыпана землёй и заросла так, что по ней или не по ней идти - не было никакой разницы.

Холм имел немалую высоту - в 3\20 лиги (750 м) и крутые склоны. На колёсной повозке можно было добраться до вершины только по узкому серпантину в несколько витков, подобно резьбе винта, обернувшей холм. В случае осады этот путь хорошо обстреливался. С нескольких сторон, прорезая серпантин, к вершине поднимались крутые лестницы, с которых тоже при желании ничего не стоило спустить незваного гостя. Сама вершина больше всего походила на половинку арбуза - по склонам её лепились дома и землянки, улица была всего одна - та же спираль, прошитая лестницами. Всё отличие между городом и склоном состояло в том, что город оборачивала круглая стена, а ниже неё склон был такой крутизны, что даже землянок не рыли. Увенчивалась гора, как короной, внутренней стеной, за которой находилась ратуша, парк и башня - крепость Тенвел Андхрен - Обзорная Башня. С неё действительно местность просматривалась на десятки лиг вокруг.

Именно с Тенвел Андхрена увидели падение Лусенор Андхрена, и уже мчался в столицу гонец со страшным известием, что возможно нападение с юга. А ведь от башни до башни было 65 лиг (275 км)! И цепь гор, и Скальный, и Исула, и Пустынный, и даже Синий океан - всё было видно с Обзорной башни. И были видны орды людей-крыс, ошивавшихся в 10 лигах от столицы. Лурр не стал останавливаться в небольшом городе, хотя Иснавела опять мёрзла а только спустился пониже и продолжал лететь над Северным лесом, пролетев над Тенвел Андхрен в четырнадцать часов.

Ветер гнал и гнал огромные массы воздуха на север, будто там, над Неведомым озером, в атмосфере образовалась дыра, и все окрестные ветры были срочно мобилизованы на её затычку. Теперь путь друзей лежал над необозримым зелёным морем, заповедным убежищем лустадцев на случай войны. Его охраняли и ухаживали за ним ученики и монахи Лесного монастыря, расположенного в 18 лигах (90 км) от Скального.

Лурр помнил, что когда родители первый раз везли его в Скальный, тёмный хвойный лес показался ему мрачным и зловещим. И долго после этого он с удовольствием и без страха в одиночку и с Астной ходил по горам - но почему-то боялся спуститься в лес. За пять лет он подробно изучил всю западную часть гор - от Исулы в 30 лигах к западу от Скального до лустадской границы в 15 лигах к востоку. Лишь во время похода на юг, когда в лесу их сопровождали несколько старших монахов Лесного, он с их помощью почувствовал всю прелесть леса. Но опуститься сейчас было нельзя - даже если бы парус не задел за ветки, подняться вновь в безветренном лесу было бы невозможно.

Узкой ленточкой тянулась дорога по лесу, и строго над ней лежал путь Лурра. Далеко за зелёным морем светилась в вечерних лучах Обзорная башня. Впереди поднималась горная стена, так хорошо знакомая Лурру. А в ущелье на высокой скале в его середине, горделиво высился прекраснейший монастырь Лустады - Скальный. Только здесь Лурр окончательно снизил парус и посадил его на широкую площадку перед главным входом Скального. Астна, последние часы полёта согревавший в объятиях за спиной Лурра милую, теперь отвязал её и повёл в ближайшее здание. Со всех сторон сбегались монахи и младшие ученики, набранные, пока Лурр и Астна проходили Посвящение. Теперь эти малыши будут постигать науки и зубрить священные книги, Лурру же теперь надлежало изучать одну науку - науку боя, хотя молитвы по всякому поводу и без повода никем не отменялись.

Трудно даже представить, что творилось в душах сбежавшихся монахов. Астна сразу же попросил шубу, чтобы согреть милую, зато Лурр был умнее. Он бросился ниц и принялся громко благодарить Повелителя Океанов, всех богов и богинь за то, что они вырвали его почти из вражьих лап - и перенесли по воздуху в родную обитель. Затем он поцеловал сандалию подошедшему Верховному Наставнику и поблагодарил за приём, после чего свалившегося с неба ученика напоили чаем и уложили спать, а парус бережно свернули. Астне тоже дали горячего чаю - а Иснавелу видя как она замёрзла, натёрли каким-то снадобьем, предохраняющим от охлаждения.

А когда все трое выспались (а проснулись они поздним утром), то предстали перед Советом Наставников. Итак, Лурр преодолел десятидневный путь за девять часов, приземлившись в пять вечера.

Разумеется, наставников прежде всего интересовало изобретение Лурра, о котором он всё им рассказал. И только потом его расспрашивали о возвращении учеников и об обороне Южного. Иснавелу, всё время молчавшую, поприветствовали, как защитницу Лусенор Андхрена. Она лишь улыбалась тихой улыбкой, радуясь покою после осады и девятичасового полёта.

Поразило наставников известие о неудачной и несчастной вылазке, а тем более - о гибели Лусенор Андхрена. Тихо проговорил Верховный Наставник: "Предания говорят, что у Лустады два столпа - Лусенор Андхрен и Тенвел Андхрен. Если одна из них рухнет, нас ждут великие бедствия, если обе - Лустада погибнет". - Минуту все молчали и молились Повелителю Океанов о спасении Лустады. Потом Верховный Наставник обратился к Лурру. - "Тяжёлые вести ты принёс нам. Но их рано или поздно мы бы всё равно получили. Главное - ты принёс нам великое оружие, которое может не только спасти Лустаду, но и навеки покорить нам диких соседей". - Лурр встал на колени и произнёс молитву - так требовал обычай. - "Тебя и твоего друга я обучу тому бою, которому меня учили старшие полвека назад - а сейчас никто так не учит".

И Лурр, и Астна поклонились. Лицо Иснавелы просияло. А остальные монахи одобрительно закивали головами. Но и последний вопрос задал старик: "Ты говоришь, что Лусенор Андхрен пала на девять дней позже Южного. За этот срок уцелевшие ученики должны были дойти до нашей обители. Неужели все они погибли?" - Лурр немного подумал, а затем ответил: "Девять дней пути - но пути прямого. А он занят врагами севернее города. Воины прорывались на юго-восток, к прибрежным горам. Если они пойдут по берегу до Луспорта, не останавливаясь, то всё равно на один крюк уйдёт дней десять. И раньше их ждать не придётся". Лурр говорил это - а монахи уже резали материю и изучали его летательный аппарат.

Десять долгих дней прошло в тренировках. Лурр и Астна собрали все силы - и смогли овладеть азами великого древнего искусства.

А с юга пришли пятьдесят измождённых учеников с семью наставниками - пятерых раненых учеников пришлось оставить на лечение в Лустпорте. От Лустпорта до столицы их везли в лодках, и они чуть - чуть окрепли - но потом опять устали, прошагав шесть дней от столицы до Скального - все повозки были посланы на подмогу Исуле. Для отдыха ученикам требовалось не менее тридцати дней, и за это время Лурр и Астна занимались по 18 - 20 часов в день, освоили многое из мастерства старика. Он говорил: "Никто быстрее вас не прибыл из Светлой Башни к нам, никто быстрее вас не учился".

А тем временем остатки Восточной армии были сняты с давно спокойной границы и брошены на отвоевание Южного. Падение башни изрядно подкосило воинство людей-крыс - но и сам Южный был неплохой крепостью. Взять её было крайне опасно, да и почти безполезно - много жизней отняло бы одно снабжение твердыни стоящей среди разграбленной местности. Новые подкрепления с трудом очистили земли лиг на 15 к югу и востоку от столицы - и встали там. Последние резервы были брошены в дело, а положение почти не изменилось к лучшему. И надежда начала потихоньку испаряться из лустадских сердец...

На всех фронтах установилось затишье. Гибель шести тысяч отборных крысаков при падении Светлой Башни лишила людей-крыс на некоторое время возможности взять Исулу. Но с запада всё шли и шли новые полки крысаков. Великий Крыс решил подождать с наступлением на столицу, теперь хорошо защищённую - а скорее расправиться с Исулой. Через Лустаду переправилось несколько сотен. Сразу после высадки они прочесали левый берег, всё выжигая и убивая. Исула оказалась в блокаде.

Как раз в эти дни Лурр и Астна настолько хорошо освоили древнее мастерство, что научились исчезать из чужого поля зрения, прыгать на камни с высоты 20 локтей (~10 м) и многому другому. Верховный наставник сказал им, что в сражении они не пропадут - а военное время ограничивает срок обучения. Затем он взял с них обещание, что вернувшись, они доучатся у него, чтобы он мог спокойно умереть, зная, что его мастерство останется живо. Они пообещали - и он попрощался с ними. И другие ученики, оправившись, отправились в путь.

А Лурр и особенно Астна, тепло попрощались с Иснавелой, которую, как девушку, решили не подвергать вновь опасности. И в час расставания Лурр написал Иснавеле стихотворение.

Запомни раз и навсегда:

Пророчество твоё

Мне свет на долгие года -

И силу придаёт!

К твердыне славной я иду -

Сидеть в её стенах,

И я любимую найду -

Там ждёт меня она!

И я поймаю милый взгляд

И сразу встрепенусь -

Вернусь с любимой я назад,

Иль вовсе не вернусь!..

Иснавела сначала повеселела, потом нахмурилась и сказала Астне: "Ты скоро вернёшься, милый. А ты, Лурр, вернёшься нескоро, но найдёшь свою милую. Даю честное слово!" И когда Лурр с Астной поднимались по старой ущельной дороге в горы, Иснавела ещё долго смотрела им вслед. А когда погас последний закатный луч, вернулась к себе в комнату и крепко заснула.

Ущелье, в котором стоял Скальный, называлось Ущельем Призрачных Грёз. Лурр не вполне понимал, чем призрачные грёзы отличались от обычных, но название его устраивало. Оно врезалось в толщу гор, которые не имели особого названия, так как были единственной крупной горной системой в пределах Лустады. Иногда их называли Восточными, чтобы отличить от Западных, из-за которых пришли Люди-крысы. К северу от Скального они имели ширину 10-15 лиг и, как уже сказано, были исхожены Лурром вдоль и поперёк. Сейчас стечение случаев и обстоятельств позволило Лурру ещё раз пройти по знакомым местам.

Всего в путь двинулись 60 человек - 52 ученика и 8 наставников. Пройдя две лиги по долине, они поднялись у её конца по древней лестнице с огромными ступенями, неотёсанными, но стёртыми. По ступеням струился поток, который в долине превращался в речку Скальную и, раздваиваясь, обтекал с обеих сторон монастырь. Правый его рукав протекал по лесам и впадал в Лустаду ровно на полпути между Лустоном и Исулой. Левый тёк вдоль дороги на Луго, но не доходил до города, теряясь в болотах южной опушки.

Начинался поток в Пещере Мрака на склоне одной из лиговых гор, но туда ученики не собирались подниматься. Их путь лежал намного ниже. Слева от них высился пик Луангасал, а справа - Мрачный. Между ними была узкая котловина, поднятая на полулиговую высоту. По этой седловине им и надлежало пройти до вечерних сумерек. Подъём оказался крутым, но лёгким, ибо чем круче подъём, тем он короче, а чем короче, тем быстрее его можно пройти.

Но изумительно было зрелище, открывшееся перед ними. Глубокая и широкая - лиги в три - долина, разделявшая два хребта. Вообще-то, горы в этом районе состояли из трёх хребтов, но третий, самый северный, как раз кончался, не доходя с востока до дороги, зато два других блестели как алмазными бусами, снеговыми вершинами и ледниками.

По дну долины текла небольшая речка, впадавшая в Лустаду около Исулы. Без сомнения, в скором времени здесь поселились бы люди, но лустадцы привыкли жить на высотах ниже 1\20 лиги, и впятеро более высокая долина их пока не устраивала. Зато здесь был устроен заповедник. Высокий, но редкий сосновый лес занимал дно долины, на склонах же росли только травы. Лурр сорвал стебель полыни и зажал в зубах. Приятный горьковатый вкус разлился по нему. Он шёл, уже не обращая внимания ни на садящееся за Северный хребет светило, ни на товарищей. А они в сумерках дошли до заброшенной сторожки, и заночевали на её широкой веранде. Всю ночь трещали сверчки и благоухали травы.

Утром Лурр проснулся ещё до рассвета и пошёл прогуляться по спящему ещё лесу. На востоке небо слегка посинело - и можно было кое-что разглядеть. Тихо журчала речка под старинным каменным мостом, запели первые птицы. И Лурру подумалось, зачем люди убивают друг друга, отнимая друг у друга земли - ведь ещё столько пустынных райских уголков! Но у него была нечеловеческая логика. Человек никогда не примется за ничью землю, если можно захватить чужую. Только изгои осваивали холодные леса и жаркие пустыни, но их скоро оттуда изгоняли, едва они что-то осваивали. И оставшиеся в живых шли дальше, на ледники и нагорья, и тоже пытались что-то освоить, пока у них и этого не отнимали. На этом держится мир. И будет держаться, пока существует.

До общего подъёма Лурр успел ещё искупаться в холодной Долинке, от чего мурашки поползли по коже. Смело борясь с икотой, Лурр взбежал на веранду и разбудил Астну. Через шесть минут сонный наставник ударил в жестяную тарелку. Звук получился слабый - то те, кому от него удалось проснуться, расталкивали остальных. После короткого завтрака наставники перешли мост, увлекая учеников. Одного из них Лурр спросил, почему они собираются переваливать и второй хребет, когда по Долинке можно спуститься прямо к Исуле. "На это есть три причины", - ответил наставник, - "во-первых, по долине около Исулы рыскают отряды врага. Во-вторых это императорский заповедник. А в третьих нас ждут монахи Ущельного, и их лодки готовы уже на берегах Лустады".

Связи этих трёх ответов Лурр не понял, но аргументация первого его убедила - и он молча и безропотно опять поднялся на перевал. Надо сказать, что если высочайшие пики имели высоту в лигу, то перевалы были вдвое ниже их, а дно долины - вчетверо. Но несмотря на четвертьлиговый подъём, и на перевале мало кто устал. А оттуда уж открывался поистине райский вид.

За низкой третьей грядой лежала долина шириной лиг в десять. За ней в туманной дымке вздымались горы ещё более высокие, чем только что преодолённые. На их гребне сплошной полосой, а не отдельными шапками насколько хватало глаз, лежал снег. Мало кто знал, что было за этими горами - и уж никто туда не ходил - но всем теперь было известно: оттуда явились люди-крысы.

А внизу раскинулась благословенная долина Лустады. Поднимаясь к востоку, третья гряда загораживала от учеников Неведомое Озеро, откуда берет исток Лустада, но сама река была хорошо видна. Зеркальная лента прямо и целеустремлённо стремилась куда-то среди обрывистых, но невысоких берегов. Если посмотреть на запад, можно было увидеть, что стремилась Лустада покамест в узкое и длинное Ущельное Озеро, ниже которого лежал Ущельный монастырь. А по берегам реки и озера раскинулись поля и сады самой северной житницы Лустады.

Преодолев до вечера диковатую местность между вторым и отрогами третьего хребта, путники заночевали во дворе усадьбы некоего поселенца. Отужинали отменно, нарвав яблок в саду. А с первыми птицами вновь тронулись в путь по довольно сносной дороге.

Спуск был долгим и утомительным. То спускаясь в овраги, то поднимаясь на гребни, ученики прошли к полудню путь - но потеряли дорогу, пытаясь срезать расстояние. Оказавшись на берегу Лустады, они по счастью посмотрели вверх и вниз по течению, и увидев во втором направлении древний мост, направились к нему. Вдоль берегов шли поля пшеницы - но ни деревни, ни хутора нигде не было. Только по оврагам, вдали от чужих глаз, затерялись одна-две усадьбы...

Чуть выше моста у берега стояли прижатые друг к другу течением пять лодок. На шестой стоял гребец и плыл то к одному берегу, то к другому, видимо тренируясь. Увидев остановившихся в недоумении путников, он окончательно остановился у левого берега, причалил и сказал: "Наконец-то и вы! А наши скоро будут". Выскочив на берег, он пожал руку одному из наставников и представился: "Влел Конт". По-видимому, это была его кличка, так как ни одна мать в Лустаде не назвала бы сына "великий князь" - но здесь был наверное замешан отец - только у мужчин честолюбие сильнее самосохранения. Но даже принимая эту гипотезу, Лурр считал, что в списках он расписывался иначе.

Пока ущельцы выходили из гудящего и звенящего спелого разнотравья, где собирали травы для курения, скальцы расселись по шести лодкам - а некоторые и просто попрыгали в воду, что в жаркий день было приятно и полезно. Лодки же заплыли в тень моста. Там скальцы обедали, запивая речной водой, не изгаженной ещё людьми-крысами и стоками всей Лустадской Империи. Пообедав, они подплыли к берегу и приняли ущельцев на борт. А затем, укрывшись соломенными шляпами, легли вздремнуть после тяжкого пути, доверив управление хозяевам. И пока после трёхдневного перехода через горы они спали, лодки несло и несло вниз по течению.

Когда жаркий вечер и душная ночь кончились, а скальцы в основном проснулись, те из них, что не поленились встать или хотя бы сесть, увидели в первых утренних лучах широкое (до лиги) но ещё более (в 10 раз) длинное озеро, по берегам которого тянулись высокие обрывы.

"Ущельное", - тихо промолвил один из ущельцев и помолился Повелителю Вод, благодаря его за то, что тот выделил из своих запасов это чистое зеркало, отражающее великие горы. Лурр же, лишённый такого пиетета перед действительно красивым озером, с интересом рассматривал его берега. Северный обрыв круто уходил в воду - и можно было только догадываться, на какой глубине он сменялся более-менее ровным дном. Южный же обрыв был не менее крутым, но уходил скорее в узкую прибрежную полоску земли, чем в воду. А по этой полоске, в некоторых местах не шире десяти шагов, проходила сухопутная дорога от Ущельного монастыря до Чёрного, что расположен на берегу Неведомого Озера, у истока Лустады. Говорят, что этот монастырь связывает Лустаду со светлыми покровителями из Блаженной Земли.

Но не об этом вспомнил Лурр. И спросил сидевшего рядом ущельца: "А по дороге у южного берега ездят?" - "Ездят, когда лодок нет". - "А на них камни сверху падают?" - "Конечно". Сказал это ущелец самым безразличным голосом - но в душе Лурра поселилась тревога. Не дорога и не камни тревожили его - но какое-то суровое и страшное испытание впереди, какое - он вспомнить не мог, хотя знание о нём глубоко сидело в душе Лурра, пожалуй, даже слишком глубоко. А ещё лицо ущельца странно напоминало ему лицо того посла, которого убил ЛусЛудрим. Когда ущелец смеялся, его резцы казались слишком маленькими и острыми, а клыки - слишком длинными. И вся его наружность отчётливо напоминала Лурру маленького, но опасного зверька, хотя он и сам не мог понять, какого именно. А чувство близкой опасности сидело у него в голове, извлечённое из самых глубинных тайников души и разгоралось всё ярче, раз зажжённое спичкой - мыслью.

Лодки плыли по озеру медленнее, чем по реке, но никто не грёб - не только от жары и лени, но и не желая приближать час вступления в смертельный бой, а может - подсознательно отдаляя ту опасность, которую почувствовал Лурр. Медленно-медленно тянулось время, как будто и оно устало от бешеного ритма войны. Шесть лодок тихо плыли вниз по озеру. Разморённый дневной жарой, Лурр устало облокотился на борт и свесил голову над водой, чтобы освежиться. Озеро было глубоким - сто человек могли встать друг другу на плечи но если нижний стоял на дне, верхний всё равно не дотянулся бы до уровня озера. Вода была тёмно-синей, того лазурного цвета, который имеют небольшие, но глубокие горные озёра, палимые жарким светилом и быстро меняющие воду. Здесь нет обширных отмелей с богатой живностью, а редкие водоросли уносятся рекой. И цвет воды здесь не плодородно-зелёный, а девственно синий, и не перегной смерти и новой жизни лежит на дне - а голые камни, на которых никогда ничего не росло и не растёт - и никто не знает, вырастет ли...

И Лурр всмотрелся в воду. Уж и он сам не знал, в какие тайны посвятился в Храме - но после часа безпокойного ожидания он вдруг стал различать контуры донных камней и скал, испещрённых трещинами. А из каждой трещины на него смотрели глаза, глаза мёртвых людей, убитых врагами - и они просили Лурра: "Отомсти за нас, отомсти!" Сколько это продолжалось, он не помнил. Но после этого страх в нём ещё более усилился и почти материализовался, приняв форму чёрного сгустка.

Лурр знал, что эти мёртвые убиты совсем недавно, но не знал - кем. Но он понял, что раз опасность подстерегла их, она стережёт и его. И страх новой волной накатил в душу Лурра.

В этот момент кто-то схватил его за шиворот. "А вот и наш мечтатель", - крикнул ущелец. - "садись с нами!" Десятеро уже играли в карты - восемь скальцев и наставник. Они весело смеялись и шуршали, трещали, шлёпали картами, а Лурру послышался дальний неясный гул. Это ещё больше обезпокоило Лурра, но объяснить причину гула он не мог. То есть - объяснение он знал, но оно затерялось в глубинах памяти, и он искал его там как чёрного кота в чёрном мешке, которого не видно пока он не выскочит и не убежит. Единственный способ поймать кота - это пропустить мешок между большим и указательным пальцами, свёрнутыми в колечко, пока в оставшейся части мешка не нащупается кот. Это - дедуктивный метод - от общего к частному - но именно его Лурр не знал, никогда не испытывая необходимости ловить льва в пустыне, перегораживая её всё новыми колючими изгородями. Он действовал индуктивным методом - от частного к общему, шаря рукой по мешку, а кот метался и метался, не даваясь в руки... О, как бы хотел Лурр предупредить безпечных друзей! Но слова застревали в горле - а карты так и мелькали в руках у скальцев.

Под вечер гул усилился. Лодки пристали. Обрывов здесь уже не было, а по левому берегу шла дорога, спустившаяся с гор к Ущельному. А вела она из Исулы. Тот факт, что дорога была проложена через горы, а не вдоль реки, ещё более усилил подозрения Лурра - но объяснения он никак не мог найти.

И тогда он спросил Астну, хотя обычно думал в одиночку. "Астна, что за шум мы слышали?" - "Это ущельные водопады". - Лурр на минуту задумался. "А как мы пойдём к Исуле?" - "Конечно, по горной дороге!" Лурр вспомнил слова наставника о рыскающих вблизи Исулы врагах. "Всё равно, Астна, не пей вина и не надевай на себя ничего тяжёлого! Понял?" - И искорка страха разгорелась в пламя в душе Астны.

Тем временем гостеприимные хозяева ввели скальцев в узкую арку Ущельного. Сам монастырь был расположен на высокой скале над водами озера. Туда вела одна дорога с берега, по ней и пришли. В огромном привратном зале их встретил мрачный страж. "А где же привратник Лерри?" - спросил один из наставников, видимо друживший с добрым живым старичком. - "Толстяка СНЯЛИ", - с какой-то непонятной, но ощутимой угрозой молвил страж. А тем временем скальцы прошли в высокий зал. Там уже стояли столы и скамьи, кадки с дешёвым долинным вином и блюда. Скальцы расселись. Пир начался. А каждый раз, когда Астна подносил ко рту кубок, Лурр толкал его под руку. Тот не пил, а только отлизывал глоток. Они выпили всего по кубку - зато когда шли по коридору, заметили тёмно-красное при неверном свете свечей пятно на голой стене. "Что это?" - сам себя спросил Лурр. - "Вином кого-то вырвало". - "Непохоже..." - задумчиво заключил Лурр.

Ночью Лурр и рассказал Астне обо всех своих подозрениях. "Нас пустят по реке. Все теперь пьяны, разобьют лодки и утонут сами, а пристать не смогут. Нас без них никуда не отпустят, а отпустят - нагонят поодаль и зарежут. Плыть над водопадом без лодки - верная смерть, и выпрыгнуть мы не сможем. Так что приготовимся к худшему". - Астна кивнул. - "Обвяжи вокруг груди доски липы, которые отвалились от стола", - и Лурр кивнул на поломанный столик в углу, - "и не надевай железок, кроме меча!" Приготовив деревянные пояса, друзья заснули. Дежурить было безсмысленно - к выходу не прорваться через безчисленные коридоры, а все их друзья пьяны как свиньи.

Всю ночь слышался дальний гул...

Ранним утром ущельцы прошли по комнатам и разбудили скальцев. Их снабдили пищей, вином и множеством добрых советов. И скальцы сели в лодки. Лурр оглянулся. На причале стоял Влел Конт и кутался в крысиный плащ. Но ничего уже нельзя было сделать. Возвращаться назад - возвращаться в руки врагам, вперёд - в пенные водопады, а все наставники и скальцы были пьяны. Только тут Лурр и Астна осознали весь ужас своего положения, но ничего уже нельзя было сделать. Лодки быстро несло по течению к грохочущим водопадам, а перед глазами Лурра стояла крысиная улыбка Влел Конта.

А течение всё усиливалось. Озеро каким-то непонятным образом сузилось почти до размеров реки - и никто бы не смог точно определить, по реке или по озеру плывут пьяные скальники. Лурр и Астна чувствовали себя на лодке мореплавателями, пойманными дикарями, и ждущими костра. Бежать было некуда.

Шум и грохот всё усиливался, течение становилось всё более стремительным. Наконец лодка заскользила по перекату. Ни Лурр, ни Астна не практиковались в управлении лодками, но сумели направить свою посудину по сравнительно пологому участку, вдоль левого берега. Рядом с ними проплыла ещё одна лодка. Остальные четыре свалились с обрыва в 200 локтей высотой. На поверхности небольшого озерка стали всплывать щепки, и их тут же несло быстрым течением вслед за Лурровой лодкой. Когда она отплыла уже далеко, стали всплывать и тела, ноги, руки и головы тех, кто не удосужился надеть латы. Остальные же остались на дне...

Первый, самый верхний водопад - Грохочущий - остался позади. Впереди уцелевших ждали Ревущий и Воющий. Если бы можно было высадиться на берег, Лурр и Астна сейчас же прыгнули бы в воду, не дожидаясь остальных водопадов. Но берега были крутыми и скалистыми, течение - быстрым, а вода - холодной. Ничего более разумного, чем дожидаться следующих водопадов в лодке, они не придумали, надеясь, что пройдут их, как прошли Грохочущий.

Чуть поодаль плыла вторая спасшаяся лодка. Постоянно ударяясь об острые донные камни, она пропорола дно. Вода набиралась быстро - но течение ещё волочило её по перекату. Рёв Ревущего слышался всё сильнее - хотя от Грохочущего до Ревущего была целая лига, Лустада быстро протащила жертвы к новому алтарю. Но и на Ревущего была управа. Где-то шагах в ста от уступа прямо в речном дне зияла дыра, куда уходило много воды. Примерно на высоте десять локтей в стене была дыра, откуда эта вода выливалась под большим напором. Поэтому Лурр и Астна направили лодку прямо в тоннель. Это был огромный риск - тоннель был заполнен водой до потолка - и если бы лодка застряла, пассажиры захлебнулись бы. Но риск разбиться при падении с уступа был больше.

Набрав воздуха, Лурр свернул в дыру, за которой высилась скала. Как при нырке, лицо Лурра шлёпнулось об воду. Потом стало темно, а шум Ревущего проник через скалу и воду во все кости Лурра. Наконец вода со страшной силой вытолкнула лодку, и она, пролетев немного, шлёпнулась на воду. Сверху была скала, и только поэтому падающая вода не накрыла спасшихся. Берега стали ещё круче, а наверху росли редкие сосны.

Течение стало ещё быстрее, а рёв Ревущего перекрывал уже вой Воющего. Оглянувшись, Лурр и Астна увидели страшное зрелище: вторая лодка застыла на краю уступа, зацепившись за какой-то камень, Мигом протрезвевшие скальцы кричали в ужасе. Лурр махнул им рукой, предлагая прыгать к нему - и в тот же миг лодка упала. Лурр задержал лодку о торчащую из воды скалу, а Астна наблюдал за местом, куда упала вторая лодка. Долго на поверхности реки никто не показывался. А затем совершенно неожиданно две пары рук ухватились за борт. Астна помог двум парням залезть в лодку. "Лей Сол" - "Глен Велл". Лурр и Астна тоже представились - в такой кутерьме некогда было узнавать. "А они?" - спросил Глен Велл, указывая на спутников Лурра и Астны, лежавших на дне. - "Пьяны как свиньи", - ответил Лурр, - "да ещё наглотались воды". - "Так откачайте их". - "Мы тоже жить хотим. Впереди ещё Воющий - а с него можно только упасть - путей в обход или внутри нет". Воющий взвыл, словно подтверждая слова Лурра. "Это скальники!" - "Нет, это не они. Они давно лежат на озёрном дне". - "Но кто же нас отправил в полёт?" - с ужасом спросил Глен Велл. - "Крысы". Воцарилось тягостное молчание под шум Воющего. "Но если ты знал, то почему нам не сказал?" - "А как я мог? Кругом враги - а вы пьёте и играете. Ты, Глен, лучше подумай, как нам сейчас спастись!"

Лодку оторвало от скалы и понесло к последнему уступу - уступу Воющего. Астна, Глен и Лей закрыли глаза. Лурр плюнул в воду и мёртвой хваткой вцепился в ограждение лодки. Остальные, выйдя из оцепенения, сделали то же самое. Лодка подлетела к краю уступа и, помедлив секунду, потеряла опору. А пассажиры потеряли вес. У Лурра в животе возникло приторное ощущение, как будто он долго голодал, а потом наелся мёду до отвалу. Надо сказать, четверо трезвых правильно сделали, вцепившись в лодку. Четверо пьяных учеников и один наставник вывалились из лодки ещё в полёте.

Лодка летела вертикально, а ударившись об воду, вообще перевернулась, но не сломалась, будучи настоящей ущельненской лодкой. Лурр заранее нырнул и проплыв, вынырнул далеко от места падения. Астну чем-то сильно ударило по голове, он погрузился в глубину, а перед глазами в синей мгле забегали красные круги. Но к счастью, к нему скоро вернулось чувство реальности - и поняв, что захлёбывается, Астна четырьмя гребками вынырнул рядом с Лурром. Глен Велл и Лей Сол просто перелезли с одной стороны лодки на другую, теперь незатопленную. К ним подплыли Лурр и Астна, и общими усилиями они перевернули лодку. Никого, кроме них, в ней уже не было.

Надсадный вой отдалялся, а берега стали ниже, и на них появилась зелень. Но до Исулы оставалось лиг пять или шесть пути. Был уже полдень. Чтобы обсохнуть и согреться, скальцы расселись по бортам лодки. Лурр тихо произнёс: "Я с трудом понимаю, как им это удалось. Всех ущельцев и почти всех скальцев уничтожили". - "А я довольно легко понимаю, - откликнулся Глен Велл. - Как наших перебили, нам известно. А как ущельцев... - тут он на секунду задумался. - Наверное, они собрались Исуле на подмогу, сели в лодки - а тут прибежали крысы и закидали их огненными стрелами". - "Почему ты так считаешь?" - спросил Астна. - "У нас в Лустпорте любили такую игру: пустят плот по реке - а потом и поджигают его..." - "А нам это не грозит?" - спросил с опаской Лей Сол, оглядываясь на берега. - "Кто знает..." - мрачно спросил-заключил Лурр.

Лодку, чудом прошедшую через все испытания, несло на юг, к Исуле. И скальники заснули - тем более, что с берега их не было видно. Неизвестно, когда они выспятся в следующий раз...

День ещё не кончился - а вдали прорисовались стены Великой Крепости Исулы. Город был расположен на обоих берегах Лустады, но на правом берегу было больше укреплений и фортов. Река втекала в полукруглое отверстие высотой в 10 локтей, закрытое тяжёлой стальной решёткой. Проплыть было невозможно - решётка продолжалась и под водой. Но когда лодка ткнулась в решётку, из города их окликнули. "Плывите направо, к калитке, скальники: мы вам откроем". С трудом перебирая руками по решётке (вёсел давно не было), Лурр привёл лодку к узкой (в человеческий рост) круглой двери, полностью поднятой над уровнем реки. Он постучал. Зазвенели цепи, заскрипели шарниры и шестерёнки, чугунная заслонка поднялась. Лурр мигом скользнул внутрь, увидел высокого чернобородого воина без лат, как и положено человеку, имеющему дело с водой. "Корт Олгорк", - коротко представился он. - "Лурр". - Узнав имя встречавшего, Лурр не теряя ни минуты, помог Астне и Лею Солу протиснуться в отверстие, после чего поднялся Глен Велл и затащил внутрь лодку. Заслонка тяжело опустилась.

Скальцы и исульский воин стояли на узком мостке над водой, от которого вдоль стены шёл карниз. Но по нему идти не понадобилось. Астна и Глен Велл спустили лодку на воду небольшого озера, в которое разливалась река, прыгнули первыми, за ними - остальные. О вёслах никто не подумал, а снабжение ими не входило в обязанности сторожа. Но течение довольно быстро несло лодку к центру города мимо высоких берегов, покрытых высокой травой - когда-то здесь стояли лачуги бедняков, но их выгнали, а строения снесли - враги бросали в город из катапульт не камни, а сосуды с нефтью.

По всей долине Лустады ниже Воющего левый берег был ниже правого. И как бы стратегически невыгодно ни было ставить крепость прижатой к реке - ещё хуже было бы поставить её на низком берегу. Уже много дней люди-крысы осаждали великую западную твердыню. Городские огороды ещё более-менее давали защитникам не умереть с голоду, но вот дерево и сталь для изготовления оружия иссякли. Все деревья в саду были порублены, а с домов сняты петли, засовы и прочие металлические предметы - на перековку. Пока осаду можно было прорывать без больших потерь, всех мирных жителей выгнали, и остались только воины. Но некоторые из них не успели вывезти семьи, и в их числе оказался Корт Олгорк. Поэтому он повёл прибывших скальцев к себе домой. Дом этот находился на левом низком берегу реки среди огородов и палисадников. Долго проплутав среди зелёных зарослей, скальники нашли наконец одноэтажный беленький домик, чуть поднимавшийся из зелёного лабиринта виноградника.

Конечно, Корт Олгорк накормил четырёх гостей виноградом. А когда они спросили, как он узнал в них скальцев, ответил: "Мы хорошо знаем лодки Ущельного, а никто кроме горных монахов не управляет ими так плохо". Лурр рассказал Олгорку, что случилось с ними по пути в Исулу. Олгорк помрачнел: "Теперь мы долго не продержимся. Сначала ждали ущельцев - но они не пришли, потом скальцев. Последние резервы теперь охраняют столицу с юга, а нам ждать нечего. Судьба крепости решена!" За столом сидел сын Олгорка, парень на год-два моложе Лурра. Всё время он молчал, слушая скальников, а теперь сказал: "Наши будут лить свою кровь до последней капли". Глен Велл оторвался от тарелки с супом и мрачно произнёс: "Ты бы лучше вражескую кровь лил. А о твоей и крысы позаботятся". Парень замолк - но с интересом уставился на Глен Велла, жёлтыми волосами подметавшего стол.

А когда Олгорк заспорил о чём-то с Астной, Лурр, уставший вообще от чьего-либо общества, отправился на чердак, чтобы поразмышлять в одиночестве. Научившись в Скальном не дыша подниматься по самым длинным лестницам, он с успехом использовал своё умение - его исчезновения ни один из шестерых, сидящих за столом, не заметил.

Но побыть в одиночестве ему не удалось. За маленьким столиком сидела девушка и что-то вписывала в розовую тетрадь синим стилосом. Через закрытое окно в комнатку лился мягкий свет. Напротив стола, слева от окна, стояла кровать, за нею - шкаф. На подоконнике росли герани, а на столе, по правую руку от девушки, лежала белая кошка с двумя пепельными пятнами на спине. Девушка записывала что-то левой рукой.

Тихо как привидение, Лурр зашёл со спины к девушке - и через её голову заглянул в слова. Но прекрасная рука уже заслонила строчки - девушка расписывалась под стихотворением: "Лилия". Слово это Лурр читал по буквам, сразу, как оно писалось, и прочитав, понял, что Исуле - пасть. А поняв, положил ей зачем-то руки на плечи, словно хотел успокоить, сказать: "Я спасу тебя!" Но она обернулась, скинула его руки и встала. "Кто ты такой - и что тут тебе нужно?"

В таких случаях - когда девушка задаёт банальный вопрос без ответа - надо ответить ей по возможности остроумно и неожиданно - так, чтобы она впредь меньше говорила, а больше слушала. Этих качеств в Лурре и так было негусто - а сейчас они и вовсе пропали. И пока он стоял, раскрыв рот, она спрятала тетрадь в ящик, закрыла на ключ, ключ взяла с собой - и спустилась по лестнице в комнату.

А он, постояв немного с открытым ртом, закрыл его наконец - и вышел через слуховое окно на крышу. Заходящее светило ещё сильно пекло, а вокруг, всего в лиге от домика, стояли враги - но ему это было всё равно. Он нашёл любимую.

И пусть она на него не смотрит, не видит и не замечает - он знает, что сбывшись в одном, предсказание сбудется во всём - судьба соединит их, уничтожив крепость. И только двое во всей Исуле желали падения крепости - Тенвел, сын Корта, которому не терпелось помахать мечом - и Лурр.

Когда уже стемнело, Олгорк с Астной отправились к коменданту, доложить, что все надежды напрасны, а скальцы и ущельцы погибли. Высокий седой старик выслушал их и вздохнул. "Осталась последняя надежда - Луго". - "А если и Луго падёт?" - спросил Астна. - "Тогда Лустада будет уничтожена, а остатки её народа уйдут за горы, в Блаженную Землю - молить прощения для гибнущего мира. И звонкие ладьи рассекут волны Неведомого Озера, а светлые воины развеют тьму над Лустадой". - "Так может не стоит держать оборону, а отдать страну?" - "Юноша, если наступит Тьма - до Света никто из нас не доживёт..."

На следующее утро уже все защитники крепости знали, что надежды нет. Но у всех была решимость бороться до последнего. И уже к полудню такая возможность пожалуй представилась. Развалив участок стены, люди-крысы широким потоком хлынули с юго-запада. Защитники крепости яростно сопротивлялись - и часа за два оттеснили врагов к пролому, уложив немало вражеских тел, но потеряв ещё больше своих. Заделать стену не было никакой возможности - но за краями целой части стены поставили лучших лучников, и пятачок пролома стал "пятачком смерти". Никто не решился войти на него - у людей-крыс тоже были хорошие лучники.

В опасное место сразу ушли Лей Сол и Тенвел, горевшие желанием перебить как можно больше крысаков. Лурр, Астна и Глен Велл дежурили на других участках стены. После неудачи крысы обозлились. Всё чаще бухали стенобитные орудия, враги плевались в стену - и даже пронзённые стрелой крысаки изрыгали проклятия, прежде чем сдохнуть. Осуществлялся дьявольский план, о котором защитники Исулы к счастью не знали.

За эти дни Лурр больше не видел Лилии. Он считал, что это с её стороны жестоко - не встречаться с ним, не говорить - ведь его всякий миг могли подстрелить чёрной крысьей стрелой! Но девушка его не слышала и даже не слушала. Спокоен был взор её лазурных очей, не дрожали белые руки. Только розовая тетрадь, в которую девушка записывала по пять стихотворений в день, знала о тяжкой битве в девичьей душе. Лурр не знал - и мучился этим.

Но как-то вечером, в минуту короткой передышки, собрались все семеро за столом, поели и поговорили. А после этого, когда Лурр хотел уже уходить, Лилия попросила его не идти ночью - у неё было предчувствие, что ночью будет что-то ужасное. Лурр поднялся к ней, открыл окно и поглядел в чёрное небо. "Невесёлое время", - пробормотал он. - "Будет гроза!" - "Какая?" - "Обычная, с громом и молниями". - Лурр усмехнулся. - "Хорошо бы обычная!" И первые капли упали на подоконник. Но Лурр и не думал закрывать окно. "У тебя всегда так душно!" Вскоре дождь пошёл сильнее, чем любой горный дождь, которых столько видел Лурр на своём веку. Сверкали розово-фиолетовые физалии молний, гремел по крышам дождь, а Лустада вздулась и снесла деревянные мостки. Лурр содрогнулся, подумав - что, если бы в такую погоду пришлось преодолевать водопады!

Чтобы избавиться от мурашек, поползших по коже, он вновь рассказал Лилии о том, как огибал Грохочущий, проплыл сквозь Ревущий и падал с Воющего. "И знаешь, что интересно, - восхитилась девушка, когда он закончил, - ведь крысаки могли вас убить в монастыре. А они вас оставили в живых, хотя и рисковали. Неужели на них висело заклятие - или они вас пожалели?" - "Не знаю, красавица моя..."

Лурр не знал того, что знали умнейшие из крыс. Каждый погибший в Лустаде воин оборачивался новым воином в Блаженной Земле. И чем больше пожирала смерть на берегах Лустады, тем больше светлых воинов отражались в водах Неведомого Озера. Поэтому люди-крысы больше стремились не уничтожить врага, а превратить его в жалкого и безвольного раба, который даже после смерти не попадёт в Блаженную Землю. Но Лурр и без этого знания был смелым и верным воином.

Гроза кончилась. Кошка Мила сладко спала, раскинувшись на постели Лилии. А Лурр поцеловал девушку и сошёл вниз. А затем по мокрым улицам под светлеющим небом побежал к друзьям.

Два дня и три ночи над крепостью и городом поднимался удушливый дым, разносился тошнотворный запах топлёного человеческого жира. Люди-крысы вываривали горючий материал из погибших воинов и пленников. В больших котлах колыхалась бледно-жёлтая масса, похожая на гной. Немногие защитники могли бы без содрогания смотреть на десятки костров на ровном поле, ещё меньше могли без позыва к рвоте вдыхать дым. Явно, готовилось что-то страшное.

Исула не была расположена на скале, как Южный, Луго или Скальный. Поэтому вдоль стены тянулся глубокий и узкий ров с осыпающимися стенками и шипами на дне. Уже давно ров был доверху заполнен разлагающимися трупами и кусками мяса; лишь черви копошились там - даже шакалы и грифы воротили нос от такого количества трупов. Люди-крысы не убирали груду гниющего мяса, надеясь отравить защитников Исулы (сами они могли отойти подальше). Но крепость стояла. И трупы решили использовать по другому назначению. Пленных и рабов заставили нести гниль в котлы, где её и варили. Зачем?

Издавна жестокие завоеватели, желая уничтожить непокорённую твердыню, сначала окуривали её трупным дымом, а затем поджигали стрелами, смазанными самым безотказным топливом. И отчаявшись взять Исулу честным приступом, крысы пошли на военную подлость.

На третье утро около тысячи стрел были смазаны гнойным коктейлем. И перед рассветом тысячи багровых огней посыпались смертельным салютом на славную Исулу. Все меры безопасности были приняты заранее - лачуги из дерева снесены, во всех домах поставлены чаны с песком и водой. Но тысячи стрел сделали своё дело. Каждая десятая что-нибудь - да подожгла. Всё правобережье запылало. А когда воины в утренних сумерках бросились тушить пожары и спасать родных, тысячи крысиных воинов полезли на стены со всех сторон, ещё тысячи ринулись в оставленный почти без охраны пролом. В то же время левобережная стена, хоть и подверглась нападению, но держалась - пожаров здесь было меньше, а носить воду по ровному месту - легче.

Лурр в эти минуты был у друзей на правом берегу. Уже когда тяжёлая вонь сменилась свежим дымом горящего жилья, Лурр почувствовал неладное. Когда же он с Астной, Гленом Веллом и Леем Солом выбежал из маленькой сторожки, он увидел ужасную картину.

Живая стена воинов в серых плащах рвалась сквозь эфемерный заслон исульцев в город, гоня перед собой пленников. Именно эти пленники и мешали сдержать напор врага. Если бы они держали в руках оружие - то могучие воины мигом перерубили бы их всех. Но в том-то и дело, что лустадцы шли безоружными, сзади их толкали, рубили, шли по их трупам крысы, а сами они страстно хотели помочь землякам - но их живая стена теснила защитников с укреплений. А в тёмных измученных глазах глубоко залегло безымянное отчаяние тех, кто против своей воли губил оплот своей страны.

Лурр и его друзья стояли в недоумении, не зная, с кем биться. А затем Лею Солу ударила в голову единственно правильная мысль - ворвавшись в ряды своих, он повёл за собой группу из 10 воинов и крикнул пленникам: "В стороны!" И люди эти поняли, что делать. Мгновенно образовав коридоры, они за минуту-другую просочились сквозь строй защитников, оставив опьянённых первым успехом людей-крыс лицом к лицу с горящими яростью и местью исульцами. Тут крысаки поняли, что их подло обманули. Самые трусливые прокладывали себе мечом дорогу назад среди своих же, другие протрезвели и напоённые чёрной злобой, напирали на исульцев, а будучи пронзёнными мечами, падали, истекая тускло-багровой кровью. Но всё новые и новые безумцы лезли - и разбивались о живую стену. И никто не мог бы сказать, на чьей стороне окажется победа. Пленники же подобрали оружие со складов - и встали вместе с защитниками, мстя врагам.

Лурр не оказался в первом ряду - во время всех манёвров его оттёрли. Видя свою безполезность, он отдал свой меч юноше-пленнику, стремившемуся в бой - и взбежал по винтовой лестнице на стену. Излазив за время осады все форты, он как-то обратил внимание на огромные камни в одном из внутренних коридоров. Долго не мог он понять их назначения, но недаром он был скальником и научился всем наукам, известным Лустаде. В той стене коридора, которая выходила к врагам, были небольшие выемки. Снаружи стена казалась совершенно гладкой... Раз за разом Лурр навещал стену и понял, что эти камни легко можно было столкнуть по наклонному полу, полив его водой из пожарного бака. Тогда лёгкие - но неоткрываемые снаружи заслонки отворились бы - и многотонные камни полетели на головы врагам. При Лурре оставался один кинжал - а соваться с таким оружием в битву было безполезно и безнадёжно. Поэтому-то Лурр и решил посторожить стену - тем более, что на ней уже никого не осталось. Уже три часа прошло после восхода. Пожар дожирал остатки домов внутри крепости и в городе. Защитники мужественно защищались в десятке новых стенных провалов. Но старому люди-крысы приготовили особый сюрприз.

Лурр уже долго стоял в тиши и мягком полумраке коридора, куда лишь смутно доносились звуки битвы. Крики, лязг клинков, топот и стоны были далеко, как будто Лурр простудился и ему заложило уши. Только двадцать каменных исполинов что-то сторожили в полумраке, готовые каждую минуту вырваться на свободу, в гущу боя, и подмять под себя сколько угодно врагов.

Изредка Лурр подходил к узкой форточке - скорее даже к глазку, и наблюдал за суетящимися по ту сторону стены врагами. Видя, что стену уже никто не защищает, они прилаживали лестницы к ней, но лестницы скользили и опрокидывались, не находя опоры в рыхлом трупняке. А на помощь сражающимся крысакам всё шли и шли новые подкрепления. Смуглые воины в серых латах и серых плащах с изуродованными злобой лицами шли и шли под стеной к провалу. И казалось, что не будет конца мутному потоку. Хрипло пели походные и боевые песни на варварском неблагозвучном языке, трубили в треснутые рога, и шли, шли, шли... Засмотревшись на эту дьявольскую силу, Лурр чуть не забылся в странных и таинственных мечтаниях - но его вернула к действительности другая картина - в проломе показались исульцы. Защитникам крепости удалось оттеснить крысаков до гниющего рва.

Но торжествующие крики лустадцев опять были заглушены карканьем врагов. Новые и новые прибережённые было сотни серых воинов рвались в бой. И опять защитников оттеснили вглубь крепости. А взобравшиеся-таки на стену серые лучники осыпали исульцев стрелами.

И тут понял Лурр, что медлить дальше нельзя. Он подбежал к тонкой каменной стенке бака с водой, схватил лежащий рядом тяжёлый каменный молот, с трудом поднял его - и изо всех сил ударил в бак. Молот раскололся. Мощная струя вырвалась из пролома, довольно небольшого - головы не просунуть - и потекла по желобу вдоль плинтуса, орошая пол. И вдруг Лурр вспомнил, что рассказывал им наставник про такие устройства. Он стремглав бросился к выходу, успев увидеть, как двадцать люков раскрылись под напором скользящих глыб. Взлетев вверх по лестнице, он обнаружил на стене множество врагов. Но скальное искусство помогло ему - ни один враг ещё не успел вложить стрелу в лук или выхватить меч, а он уже подбежал к краю стены и прыгнул с высоты четвёртого этажа.

И здесь помогли ему уроки старика. Мягко, как кошка, спружинил он на каменной площадке. А за его спиной происходило нечто ужасное и невероятное.

Последние резервы осаждающей армии шли по колено в трупной жиже вдоль стены. Лучшие крысьи лучники карабкались по лестницам. Отборная гвардия добивала окружённых и пленных в тылу. И на всё это воинство обрушились двадцать Великих Камней, поднятых на огромную высоту ещё при закладке крепости. Многие из крысаков не успели даже понять, что умирают - тонны камня мигом превратили их мозги в кашу, разбив черепа так же легко, как нож разбивает яичную скорлупу. Других камень вдавил во что-то мягкое и зловонное и утопил в трупной жиже. Влезавшие по лестницам были в блин раскатаны камнями, а стоявшие неподалёку были так обрызганы ядом трупов, что букет смертельных болезней - от чумы до столбняка - был им твёрдо гарантирован.

Цвет крысиной армии был уничтожен, а 14 из 20 камней глухо булькнув, полностью погрузились в страшный кисель, 6 остальных ещё возвышались. А крысы опять отступали.

Но все эти события, случившиеся за 2-3 минуты, никак не объясняют поспешного бегства и рискованного прыжка Лурра. Если бы падением камней всё и окончилось, то нечего ему было убегать. "Здесь же работают смертники!" - пронеслось в голове Лурра. - "Ещё минута - и мне конец". С завидной поспешностью он бежал со стены.

А причина для этого была. Тяжестью своей камни крепили кладку стены, и после их сброса кирпичи стали выскакивать из стен, лишившись пресса. Казалось бы, совершенно безсмысленно такое устройство, но по двум важным причинам огромный участок стены поставили в зависимость от двадцати камней.

Во-первых, в те годы, когда строилась Исула, не было прочного цемента, и надёжнее всего была сухая кладка, укреплённая тяжестью. А во-вторых... Во вторых камни были сделаны как последнее оружие. А приводили его в действие смертники, чтобы семь раз защитники подумали, прежде чем применить его. А применив, они не могли уже оставаться в крепости. И эта хитрая система была сконструирована чтобы убить как можно больше врагов, но не оставить им целой крепости.

А под бравыми лучниками крыс разверзлась бездна. И они попадали в самые нижние ярусы, галереи и склады. А разрушенная стена накрыла прорвавшихся было внутрь врагов.

Защитники Исулы сразу поняли, какой шанс получили, и постарались его использовать в полной мере. Ринувшись в отчаянную атаку, они перебили несколько сотен врагов - больше, чем осталось в самом отряде. Но многие крысаки отошли за трупный ров.

Казалось, победа близка. Но Лурр, успевший подбежать к своим, крикнул: "Враг в тылу!" И действительно - пока отряд защищал старый пролом, в десятке новых крысаки сломили и истребили защитников.

Не отступили бы исульцы - но их было слишком мало, чтобы сражаться на два фронта. И прикрываясь с двух сторон, исульцы стали отходить к реке.

А сзади и слева напирали крысаки. Они всё прибывали из ворот сгоревшей и покорённой крепости. Своевременное предупреждение спасло исульцев - крысаки не успели отрезать их от реки. Задние шеренги прикрывали отступление, передние скатывались с холма и бросались в мутные после горных дождей воды Лустады. Их тучами осыпали стрелы врагов. Но многие успели доплыть до левого берега. В их числе был и Астна, и Олгорк с Тенвелом, и Глен Велл. А друг Тенвела Лей Сол был настигнут вражеской стрелой проплыв три четверти пути. И многие воины вместе с ним легли вечным сном на дно великой реки Лустады... Лурр же опять затерялся в суматохе - и Астна его не видел среди переплывших реку.

А на другом берегу стояла серая стена крысаков. А переправившиеся через Лустаду крысаки стояли под стенами левобережного города. И страшно ощерилась чёрными обгоревшими окнами крепость, попавшая в руки врага...

Когда же Глен Велл и Олгорк среди погибших друзей, кроме Лея Сола, назвали и Лурра, Астна тихо ответил им: "Он не погиб. Он не мог погибнуть!" - "Но ведь столькие великие воины погибли", - заметил Олгорк. - "что думаешь - а не за тобой ли черёд?" - "Ему предсказано, что при падении великой крепости он найдёт свою милую, именем Лилия. Не безпокойтесь о нём! Он жив - и смею надеяться, - тут Астна потрогал рану на руке, - не ранен. Он спасётся сам и спасёт твою дочь, Корт! Но у него теперь своя задача, и наши пути теперь надолго разойдутся. Не мешайте ему, и он опять поможет нам!"

А тем временем Лурр доплыл до левого берега. Он точно знал, что не сможет рисковать Лилией, не учившейся у Наставников, отступая с ней по суше с остатками исульцев. Он хорошо помнил, чем окончился прорыв защитников Южного. Сам бы он может и рискнул бы - но любимую должен был уберечь. А начал он свои действия с идиотского поступка. Он пробежался по берегу до того места, где оставил когда-то ущельскую лодку, и, на виду у всех врагов, поплыл на ней вниз по течению. Затем загрёб в заросли камышей и осоки, которыми был так богат левый берег, вылез на сушу - и огородами побежал к милому дому.

Астна, Глен Велл и Олгорк понимали, что немногими оставшимися силами даже левобережную половину города удержать было нельзя. И они решили, не дожидаясь ночной темноты, прорваться в леса, чтобы помочь последней или центральной твердыне - Луго. Две тысячи исульцев в полдень открыли восточные ворота и клином рассекли оцепление. Но быстро проскользнуть мимо врагов не удалось. Приходилось охранять женщин и детей - их нельзя было оставлять победителю: милости быть не могло. Ввязавшись в новый бой, исульцы были вынуждены на исходе сил пробежать три лиги к лесу, где и скрылись. А победившие крысаки принялись заполнять павшую крепость. Никого из тех, кто надеялись пересидеть напасть в городе, в живых не оставили. Оба берега пылали - горели дома, сады - всё это не было нужно кочевому народу. И с безсмысленной жестокостью люди-крысы уничтожали даже то, что могло им пригодиться. Город пылал, победители пили порченое вино и громили.

Поднявшись в дом Олгорка, Лурр нашёл там на чердаке Лилию. Она сидела за столом и писала стихотворение. Лурр окликнул её - но она только тряхнула головой: мол не мешай! А на столе спала, свернувшись в пушистый клубочек, Милочка...

И только поставив точку в конце стихотворения, Лилия обернулась к Лурру.

- Что?

- Враги в городе! Бежим!

- Сейчас, я быстро!

Лилия взяла из шкафа рюкзак, положила туда сначала одежду и разного рода мелкие вещицы - вроде ножниц, кастрюли, миски и ложки, и многое другое, о чем никакой парень в момент бегства от врагов и не вспомнит.

- Ты всё-таки уверен, что они прорвались?

- Да! я сам сражался.

Лилия вздохнула так, как вздыхает мать, когда маленький сын заставляет её играть с ним в солдатики. Затем она достала маленький чемоданчик, куда положила тетради (их было три) со своими стихами, несколько томиков великих Лустадских поэтов и ещё что-то. Другой бы рассердился на эту медлительность и основательность в смертельной опасности - но Лурра это только умиляло - и спокойное её лицо, неторопливые движения, мягкий взгляд из-под полуопущенных ресниц...

- Я собралась! - объявила девушка, взвалив рюкзак на спину и застелив постель.

- А самое главное-то и забыла, - рассмеялся Лурр, над своей пунктуальной подругой, разбудил кошку и посадил к себе на плечо. Та замурлыкала. - Придется отвыкать от дома и мышей, но я не виноват - только крысы. Ты ведь ловишь крыс?

И обиженная было, девушка улыбнулась. А потом они втроём спустились к реке, сели на лодку и поплыли, укрываясь, от врагов в высокой траве...

~~~~~

Долгий путь им предстоял. Полсотни лиг по реке отделяли Лустон от Исулы. Все правобережье было занято врагами, редкие тамошние селения - разграблены, жители разбежались или были убиты. Левый берег был немногим более безопасен. Крепость Исула пала, её уцелевшие защитники разбежались, а броды и переправы оказались целиком в руках врага. Уже тогда, когда Лурр и Лилия проплывали по городу, передовые отряды крысиной конницы спешили к Луго, чтобы не допустить ни помощи центральной армии исульцам, ни соединения двух армий в степях. Через леса путь был долгий, и пробраться к главной крепости страны исульцам удалось бы дней за десять. А другие отряды постоянно курсировали юго-восточнее Лустона - между древней столицей и павшей южной твердыней Лусенор Андхрена.

Если раньше враги изредка появлялись из степей небольшими отрядами, то сейчас от Ущельного до Южного образовался единый фронт. Все степные и пустынные местности были заполнены отрядами крыс, курсировавшими взад-вперёд.

Небезопасным становился уже и левый берег - между Лустоном и Исулой. Только сплошное кольцо светлых армий всё теснее собиралось вокруг своей законной столицы. А монахи Чёрного со страхом смотрели в таинственно бурлящие чёрные глубины Неведомого. Озеро не удостаивало пытливых ответом - но продолжало бурлить. Оранжевые вихри и языки вились в синей воде, но на берегах всё было спокойно - даже прибой не пел своей вечной песни. Установилось короткое затишье перед страшной бурей.

Течение Лустады было достаточно медленным, и Лурр не рассчитывал приплыть в столицу раньше, чем через четыре дня. Зато он мог не безпокоиться ни о ночлеге, ни о дорогах, ни о врагах. Река заботилась о нём.

Тихое течение несло лодку по заросшей протоке. Берега реки были закрыты камышом, а за ними ничего не было видно. Чем дальше они отплывали от Исулы, тем гуще были камышовые джунгли по берегам. Весь первый день они плыли по Исульским землям. Граница Исулы и Луго вообще-то проходила там, где Северный лес отходил от реки. Узкая придорожная полоска между рекой и лесом принадлежала ещё Исуле, а левобережные поля и сады - уже Луго. Принадлежала этим городам и десятилиговая полоса правобережья, до водораздела; сторона же, опускающаяся к Синему океану Прибрежной пустыней, принадлежала Пустынному.

Навстречу восходу и теплу текла река. А по ней плыли двое в лодке, не считая, конечно, кошки. И среди камышовых лесов ничто не напоминало им о войне и о тех опасностях, которым себя подвергают их друзья.

~~~~~

Поднаторевшие в обороне, исульцы бежали из города значительно успешнее, чем защитники Южного. Почти все они дошли до леса, уже не раз дававшего укрытие лустадцам. Севернее крепости в Лустаду впадает речка Исула через которую прошли скальцы, отправляясь на помощь. И по левому берегу реки исульцы дошли до леса. Углубившись, прочесав окрестности и выставив сторожей, исульцы устроили привал.

Командовал отрядом теперь Олгорк - все высшие чины погибли в крепости. И после ужина он обратился к сотникам.

- Здесь мы долго оставаться не можем. Рано или поздно враг пошлёт сюда большие силы. А в лиге к востоку лежит старая лесная дорога из Луго в Ущельный. И сейчас нам предстоит решить, в какую сторону идти - защищать Луго или отвоёвывать Ущельный? Из-за падения Ущельного мы не получили помощь и оставили Исулу, кроме того, Ущельный угрожает Чёрному - нашей связующей с Блаженной Землей цепи. Но опасность угрожает и Луго. Там собраны все войска, но враги могут собрать не меньше. А падение Луго и Тенвел Андхрена будет гибелью для Родины! Враги окружат столицу, отрежут её от леса и от моря, а в конце концов и уничтожат. Решайте, куда пойдём!

Поднялся Глен Велл.

- Сколько лиг до Луго?

- Сорок.

- А до Ущельного?

- Десять.

Так поспешим же туда, где хоть что-нибудь успеем!

Было бы преувеличением сказать, что все восторженно приняли предложение юноши и поспешили на север. Но поразмыслив, большинство из воинов и сотников решило, что в Луго их присутствие ничего не решит, а к Ущельному они стоят ближе всего и должны на этом основании очистить монастырь и первоклассную крепость. Поэтому когда на следующее утро пять тысяч крысаков углубились в лес, они нашли только следы кострищ, а непокорные лустадцы уже пробирались по узкой дороге на дне ущелья к Ущельному озеру.

Утро красило нежным светом стены монастыря, склоны ущелья и тёмную холодную воду Ущельного озера. Первые ряды отряда вышли из узкого - в ряд могли пройти только четверо - ущелья - и упёрлись в воду. Узкая дорога вела вдоль южного берега огромного пруда (Ущельное озеро было наполнено после сооружения запруды при строительстве монастыря). Кое-где она вспучивалась карнизом на десять человеческих ростов над водой, а кое-где уходила под воду, мелкие (и не очень мелкие) заливчики доходили до обрыва.

Вдали серела цельнокаменная громада монастыря. Старые мастера высекли его в огромной диабазовой скале. Чего это им стоило, никто уже не помнил. Но после никто уже не мог создать такую крепость. На сто локтей вверх уходили шпили четырёх башенок. А в глубины скалы зодчие вгрызлись так глубоко, что теперь никто и не знал, как именно. Известно было лишь одно - до конца скалы не докопались. Все двери были каменными, все окна зарешёчены, путаница коридоров могла увести куда угодно. А на куполе сверкал огромный и чистый как слеза шар горного хрусталя - Глаз Девушки. Никто не мог объяснить такое странное название - но все находили его странным, величественным и поэтичным. Может быть, только потому, что не понимали...

~~~~~

Когда-то давным-давно жила у тётки молодая девушка, сирота. Однажды она и встретила юношу, которого полюбила. Но тётка хотела отдать её за соседа-мясника. А когда девушка пыталась бежать к милому, тётка вырвала ей глаза и бросила в Неведомое. Но её милый был обитателем Блаженной Земли. И, узнав о несчастье, он выловил глаза милой и превратил в хрусталь. А затем выплавил в драконовом огне два шара - бриллианта, вплавил в них две выпуклые изумрудные пластины - и бросил в озеро. И раз, когда девушка умывалась, два алмаза из воды встали на место глаз. И она стала видеть в сотни раз лучше прежнего. И увидела за полсотни лиг на другом берегу Неведомого возлюбленного, по воде пришла к нему. И в это время вода стала прозрачной до дна. И в эти часы все, кто смотрел, увидели во впадине озера феерические замки, сады и дороги. А надо всем этим сияли два хрустальных Глаза. Когда девушка вышла на берег, синева опять сомкнулась над озером. А два хрустальных Глаза водрузили в двух монастырях Загорной долины - Ущельном и Чёрном. И было предсказано, что когда над миром сомкнётся тьма, ещё ярче засияют Глаза.

Такова легенда. Но почти никто из жителей лустадских равнин не знал её - это было предание тех, кто жил выше Грохочущего, Ревущего и Воющего.

~~~~~

Глаз настроил Астну на совершенно сказочное настроение. Но он ещё достаточно ясно ощущал действительность, чтобы спросить стоявших рядом Глен Велла и Олгорка:

- Видите, какая ладная крепость? А как мы её будем штурмовать?

По правде говоря, такие мелкие проблемы начисто вылетели из светлых голов светлых воинов. Юноша Тенвел - Зоркий - предложил спуститься на крепость с воздуха, как это делал в Скальном Лурр (он успел рассказать брату возлюбленной все свои приключения). Приняв всерьёз его предложения, все стали приводить доводы против - парусов нет, опыта спусков нет... Убедил его лишь Астна.

- Тенвел они так же неуязвимы с воздуха, как и с земли. - А из под воды? - с ангельской улыбкой спросил парень.

- Кто знает?..

Было позднее утро, но крысаки-ущельцы явно хорошо напились и ещё спали. Виноградом была засажена вся долина, и с нижней её части янтарная ягода шла в подвалы Ущельного. Несмотря на искусный камуфляж, люди всё-таки оставались людьми, хотя называли себя крысами и пытались изобразить оборотней. Подвалы, полные плохого вина (хорошее посылалось в Лустон), надолго усыпили крысаков. И пока исульцы прижимались к земле, стараясь подойти как можно ближе незамеченными, стражники сладко спали и громко храпели.

Видя в бездействии противника некий подвох, исульцы удвоили, утроили осторожность. И учетверили бы, но тут острая стрела впилась одному из осторожников в спину. Видимо, один из стражей протрезвел и сообразил, что к чему. Поняв, что ползти шаг за шагом - лучший повод получить по стреле в почку, исульцы побежали к воротам, нахватав крепкими руками тяжёлых камней.

Несколько человек уже орудовали, ударяя тяжёлым валуном в каменные ворота. Когда в окне над воротами появился стражник с большим камнем для нападающих, четыре стрелы вошли в лицо, стянутое серой маской. Мужики стали ещё яростнее бить в ворота. По камню поползли тонкие как нити паутины трещины, но ни кусочка, ни камушка не выпало из каменных ворот. Нельзя сказать, что Исульские воины были горячи и нетерпеливы - скорее обратному научила их многодневная осада. Но было просто обидно - таким камнем да такими силами можно было располовинить высокую скалу, а тут толку было меньше, чем от козла молока...

Тем временем один из стражников прибежал к коменданту, сладко спавшему под столом, вежливо растолкал его и сообщил, что враги стоят под стенами, но ничего не могут поделать даже с первой из девяти дверей. Комендант сначала приказал сдаться, но окончательно протрезвев, сказал:

- Вот выгнали ребята Дололгора ос из гнезда - теперь они нас и жалят! Ничего, - добавил он через секунду, - разберёмся!

Какие распоряжения, осмелюсь спросить? - дрожащим голосом спросил страж.

- Тебе? Никаких! Буди офицеров!

И несчастный стражник побежал получать подзатыльники от невыспавшихся чинов-офицеров.

Окончательно убедившись в прочности двери, сделанной лустадцами, исульцы бросили свой камень и отошли от стены. Ничто их больше не утомило, как безнадёжность и неопределённость. Про нормальную крепость известно хотя бы как её рушить, а здесь нельзя было порушить ни двери, ни стен, ни проникнуть в окна, а крепостной стены, через которую можно перелезть, здесь не существовало. В общем, крепость была гладкая как яйцо - ниоткуда не высосешь. И исульцы стали даже понемногу сердиться на Глена Велла.

Но Глен Велл не сердился и не терял надежды. Он хотел лишь отомстить крысам за то, что они истребили его друзей. Даже Лурр и Астна не могли так же ненавидеть крысаков - они поняли опасность заранее и приготовились к ней как к очередной схватке с врагом, Глену же истина открылась лишь над пропастью, и он скорее воспринимал это как подлое предательство, хотя и узнал правду. Чтобы устроить пир, а потом пустить по водопадам - на это могли быть способны только особые крысаки, и Глен Велл разгорелся к ним особой ненавистью. Потом погиб его друг Лей Сол, и Глену надо было расплатиться и за него. Кроме того - Глен думал не только о своих личных обидах - монастырь становился чрезвычайно опасным оружием в руках врагов. Если бы воинство крыс прошло по долине через горы и Скальный в тыл лустадцам, они не смогли бы спастись даже в своём традиционном убежище - Северном лесу. И было жизненно необходимо обезопасить Лустаду с севера, чтобы она могла отбиваться с запада.

Уже третий день исульцы дежурили у стен древней крепости и монастыря. Лагерь находился в полулиге от стен монастыря. Олгорк и Глен Велл долго стояли над картами. А Астна и Тенвел брали лодку и плыли к скале монастыря. Карты - вещь хорошая, но безполезная в данной ситуации, а вот Астна и Тенвел действительно делали дело. На глубине человеческого роста в скале было вырублено несколько отверстий - вероятно потайных ходов. Причалив под скалистым козырьком, Астна и Тенвел ныряли к отверстиям и там, внутри, выныривали. Тот факт, что уровень воды снаружи и внутри был одинаков, подтверждал, что эти отверстия куда-то ведут. Но куда?

Прихватив с собой нетонущие пробковые латы, и оружие, друзья снова спустились в грот. Был выбран самый большой - центральный. Прошагав сорок ступенек вверх по лестнице, Астна и Тенвел упёрлись в каменную дверь. Дверь была не просто заперта - она не шевелилась, когда её дёргали, а между дверью и косяком не то что лома - ножа нельзя было просунуть. На ровной стене Астна этой двери и не заметил бы.

Передохнув, друзья решили обследовать гроты в другом порядке - слева направо. Всего их было пять. Центральный отпал. Левый оканчивался складом лодочной рухляди и дверью. Второй был завален, четвёртый спускался куда-то вниз; туда Астна не рискнул углубляться. А в последнем на них наконец посмотрела удача. После пустой комнаты и сломанной каменной двери они вышли в коридор. Увидев издали спящего стражника, Астна и Тенвел не пошли дальше, но поняли, что вход найден. Вернувшись, они рассказали об этом Олгорку и Глен Веллу. Глаза Глена засияли.

-Так значит оттуда есть дорога в весь монастырь?

-Да, стражник конечно пришёл сверху.

Но Глен Велл и Олгорк уже не слушали; они нашли на плане монастыря искомый коридор - и уже чертили планы атак.

К вечеру всё уже было готово, а ночью сотня добровольцев подплыла на десяти лодках к гроту. Нырнувший первым, Астна протянул верёвку, чтоб никто не сбился в темноте с пути. Около получаса ныряли воины в грот, и поднимались по лестницам. Насчитав всех, Олгорк прошептал: "Вперёд!" - и пошёл вверх. За ним тихо поднималась отборная сотня.

Наконец все вышли в коридор. Через сто шагов тускло коптили свечи, но воины уже привыкли к темноте. Первых сторожей прикололи без шума - жалеть таких врагов было нечего. Некоторые из следующих сторожей стонали, но осада ничему не научила крысаков - остальные были мертвецки пьяны и ничего не слышали. Без единой капли своей крови исульцы уничтожили всех коридорных сторожей. Но оставался ещё гарнизон крепости - тысяча крысаков.

Счастье, что они заперлись в комнатах. Олгорк выставил сторожей у дверей 20 комнат, а оставшихся повёл наверх. Долго думали Олгорк и Глен Велл, как избавиться от врагов. Наконец придумали. На склонах долины росла душистая травка влиока, которую обычно курили как снотворное. В походе исульцы набрали много травы, и вся была при себе. Из неё сделали шашки, запалили и подсунули под двери комнат. Сторожа ушли. Теперь крысаки не услышат звуков и самой жаркой битвы!

Усыпив почти всех врагов, исульцы напали на стражу у ворот. Особенно старался Глен Велл. Почти все сорок стражников были перебиты - но Глена Велла убил Влел Конт. Убили ещё пятерых. Столько же - Влел Конт и пять пленных - остались живы, и под страхом смерти отворили ворота. А затем был арестован пьяный комендант и постовые.

Тихая сапа принесла блестящие результаты. Коменданта решили отправить в Луго под конвоем, а с остальными поступили иначе. Сто мертвецов, девятьсот живых, но одурманенных вином и травой и шестерых дрожащих пленников погрузили на лодки в полулиге от водопада и пустили по течению. Поступили с ними точно так же, как они сами в своё время поступили со скальниками. И долго ещё новые господа Исулы вылавливали перемолотые тела сотоварищей - месть лустадцев...

Коменданта переслали в Луго, где тот сначала геройствовал, ругался и пел песни на родном языке, но под воздействием убедительных доводов, извлечённых из маленького медного чемоданчика местного Доктора Шутки, подтвердил все опасения насчёт вторжения с севера, а кроме того охотно рассказал, как убивали ущельцев. Представившись скальцами, люди-крысы проникли в монастырь, на братском пиру напоили хозяев - и утопили в Ущельном озере.

После короткого суда коменданту отрубили голову.

А в Ущельном похоронили Глен Велла с пятью воинами. Ущельный снова стал Лустадской твердыней, заслоняющей Загорную Долину, а Глаз Девушки перестал быть белёсо-мутным, как при крысах, и снова стал прозрачным. И через него снова можно было увидеть чистое небо, снежные горы и маленький белый шарик, дарящий жизнь миру...

Несколько дней победители чистили, прибирали и приводили в порядок отвоёванный монастырь. Нужно было расчистить пуды мусора и грязи в комнатах, коридорах и на крыше, куда сваливали отбросы во время осады. Вообще, крысы не умели содержать крепости - и хорошее войско легко могло взять занятую такими врагами крепость. Но хороших войск у Лустады уже не осталось. Последние восточные резервы лихорадочно готовились к обороне Луго.

Захватившие Ущельный исульцы не намерены были его оставлять, собираясь охранять загорную долину. Но Астна не собирался долго оставаться здесь. Он вспоминал погибших товарищей и его тянуло обратно, в Скальный, где ждёт его Иснавела.

И он стал собирать вещи в мешок. Тенвел изъявил желание отправиться с ним - он, проживший всю жизнь в Исуле, не видел Скального. Отец отпустил его, так как ждал, что в Ущелье над водопадами ещё разгорится битва.

Словно туча легла на горы, и до грозы надо успеть придти домой. Но у Олгорка было к сыну и другу поручение. Оно состояло в том, что друзья должны были прибыть в Чёрный и доложить тамошним наставникам о бедах состоявшихся, бедах преодолённых и бедах только ещё грозивших. Олгорк хотел спросить, долго ли ещё продержится Ущельный, да и вся Лустада, и когда наконец помогут покровители из Блаженной Земли? Всё это Олгорк велел передать наставникам Чёрного, а потом друзья могли отправляться в Скальный.

- Но каким же образом ты узнаешь ответ?

- Мне ответ и не нужен. Единожды отвоёванная твердыня не падёт, пока не падёт вся страна. Но защитникам Луго он нужен - они должны знать, что или выстоят, или им помогут. А ответ я получу и так.

- Как? - удивился Астна ещё больше.

- Это мне скажет Глаз. Два Глаза - из Ущельного и Чёрного - стоят в 42 лигах друг от друга - но один сообщает, дугой - принимает, и знающий светлую тайнопись Блаженной Земли может разобрать сообщение.

- Но почему же ты сам не пошлёшь его?

- Я не знаю, как его отправлять, а кроме того, Глаз, бывший под владычеством Врага, утрачивает свою силу, пока другой чего-нибудь ему не скажет.

- Ясно, - Астна согласился и сделал вид, что понял. - Но сколько времени уйдёт, у нас на дорогу?

- Пешком это четыре дня пути. На лодках вы вдвоём столько не проплывёте против течения, ослы да лошади по местным дорогам без ног останутся. Я думаю, что до Луго у вас уйдёт по меньшей мере дней десять.

Астна затосковал. Десятидневный путь он прошёл давным-давно из Скального на юг; обратно он вернулся гораздо быстрее. И вспомнив это, он понял, каким средством передвижения воспользуется.

- В монастыре есть материя?

- Да. А зачем она тебе нужна?

Ни Лурр, ни Астна не рассказывали Олгорку о своём перелёте. Астна решил и не рассказывать. Но с четырьмя исульцами вытащил из чулана широкое грубое полотнище, покроил его, вспоминая сооружение Лурра, и за день с помощью этих четверых сшил копию Лурровского крыла. А к следующему утру всё было готово к полёту.

За последние дни - после падения Исулы - ветер вместо южного стал северо-западным. Приближалась осень; вместо тёплого воздуха над Лустадой навис воздух холодный и сырой, а небо было заткано серыми тучами. Светило маленьким белым шариком пробивалось сквозь облачный покров, более-менее освещая Лустаду в полуденные часы - но никак не согревая. На вершины гор взгромоздились огромные грифельного цвета косматые тучи, а под ними наверное шёл снег. Тяжкое время воцарилось над страной. И в это время надо было лететь в Чёрный и просить о помощи.

Как только чуть просветлело, Астна и Тенвел обвязались ремнями и сели в плетёные сиденья, изобретённые Астной. Они предусмотрительно оделись в шубы и натянули ушанки - над лиговыми горами это было необходимо.

Медленно-медленно ветер подхватил крыло. Наконец аппарат тронулся. Ещё долго летели они над самой землёй. Только подлетев к обрыву, они вырулили и были подхвачены восходящим потоком воздуха. Трудно сказать, что их закружило и понесло - но толчок они ощутили. А затем они уже рулили на восток, почти наперерез ветру. который их всё же нёс и нёс.

Две стены гор видели они - северную и южную. Южную они не так давно прошли пешком сами, северную же ещё никто до тех пор не переходил. Чёрными горами называлась они в те времена, когда над миром властвовало зло. Неведомой Стеной звали её монахи Чёрного. Заречным Хребтом была она означена на географических картах в Лустаде. Но подлинного названия, данного горам тем, кто их создал, никто не знал. Ведь люди не умеют различать иероглифы природы и не знают, что название гор написано ими самими на теле земли...

Парус летел на лиговой высоте - высоте главных пиков на юге. Но на севере пики вздымались на полторы лиги - и были сплошь залиты льдом. Летателям было и так холодно - но любопытство разбирало их, и это было любопытство особого рода. Они хотели увидеть то, что было за хребтом, из-за которого пришли враги. Поэтому Астна всё выше поднимал аппарат, а Тенвел всё усерднее и плотнее кутался в шубу.

Они летели над долиной, лежащей чуть выше 1/10 лиги над уровнем океана, а дно её (они летели уже час, и Ущельное Озеро закончилось) скрывалось в туманной дымке. Больше всего Астну удивляло, что левобережные горы укутались в тучи, а воздух над долиной и заречным хребтом был чист как стекло, хотя и холоден как лёд. Банка со скипидаром, подвешенная к сиденью, замёрзла. Хорошо ещё, что она была железная.

А ветер нёс и нёс крыло настолько быстро, что казалось, что Астна - великан, шагающий по канаве. Вот уже парус поднялся вровень с заречными пиками. Столбик ртутного термометра всё падал и падал. Ветер жёг лицо - но Астна уже привык к этому ощущению. Кругом высились вершины, а внизу, затканная дымом, проплывала долина. Парус ещё поднялся. А столбик термометра перестал опускаться. Сначала Астна думал, что в какой-то момент подъёма температура перестаёт снижаться, но потом понял: ртуть просто замёрзла. И вот тут он по-настоящему испугался. Он летел на эфемерном куске ткани на полуторалиговой высоте в разреженном воздухе со скоростью десяти лиг в час при сорокаградусном морозе. Он боялся замёрзнуть и упасть.

Но перед тем, как снизиться, кинул взгляд на север. Теперь он летел над самыми высокими из вершин, и хорошо разглядел то, что хотел увидеть. Ему навсегда вмёрзла в память картина: чистый воздух на десятки лиг вокруг, ледяные вершины, а за ними, в невообразимой дали - оранжевые барханы, по которым двигались чёрные точки. "Так вот значит, откуда они пришли! А нас уже так мало... Орда". Во мгновение ока мысли эти пронеслись в мозгу Астны, а его рука уже привычно забирала переднюю стропу. Парус пошёл вниз.

Уже на полулиговой высоте оттаявший Тенвел спросил Астну: "А что там, за горами?" - "Пустыня".

~~~~~

Парус летел к туманной и парной после трескучих морозов чаше Неведомого Озера. Четвертьлиговая высота казалась друзьям сущим раем после подъёма.

"Не лучше ли было подняться посмотреть пешком?" - заметил Тенвел. - "Нет. Там ко всем прочим прелестям высоты добавляется необходимость лезть на своих двоих и тащить тяжёлый груз, да и в высокогорье мы пробудем не два часа, а двое суток".

Тем временем парус круто спланировал на Чёрный, но приземлился мягко, на площадке перед воротами.

Чёрный был похож на Ущельный как брат и сестра - близнецы. Ущельный стоял на левом берегу, Чёрный - на правом. Оба - у истоков реки из озёр. Но после Чёрного было сорок лиг спокойной реки, а после Ущельного - Грохочущий, Ревущий и Воющий. Но оба монастыря служили сообщению долины, Чёрный - с Блаженной Землёй, Ущельный - с Исулой и остальной Лустадой, оба замыкали долину и оба имели на вершинах башен по Глазу.

Теперь Астна стоял у ворот монастыря и ждал, пока ему откроют. Ждать пришлось долго, но дверь наконец отворилась - и из неё вышел монах. Ворот конечно не открыли, но парус можно было пронести и через дверь. С трудом Астна рассказал, откуда он, двум ученикам - и попросил их налить Тенвелу тёплую ванну. Сам же Астна разлёгся в кресле и заснул. Усталость свалила его, а новые знания усыпили. И во сне он видел себя великим учёным и полководцем армии пустынников...

После того, как друзья отогрелись, двое мрачных учеников отвели их в большую комнату в башенке, где собрались уже, рассевшись по креслам, пятеро наставников. Когда Астна и Тенвел сели, самый старый из наставников спросил: "Зачем вы к нам прибыли?" И Лурр ответил: "Нас послал Корт Олгорк, глава гарнизона Ущельного". Старик подозрительно посмотрел на друзей: "Какой гарнизон? Там же одни монахи. Никто не должен жить в священных стенах, кроме них!"

"Их уничтожил враг, а мы уничтожили врага", - начал Астна, а Тенвел молчал, изредка кивая головой. И Астна изложил по порядку все события с тех пор, как он прошёл посвящение. И лишь когда Астна подошёл к последнему полёту, он спросил наставника: "А что там, за Заречным Хребтом?"

Наставник немного подумал и ответил: "Котёл, в котором варится зло".

Тенвел никогда не учился в монастыре - и не мог понять всех оттенков слов наставника, но ему вдруг ясно представилось, что тихая долина - не тыл в войне со злом, а передовая, отделённая от вражеского логова лишь десятилиговой полоской гор...

Монахи Чёрного чем-то незримо отличались от скальцев и даже ущельцев. В их лицах было выражение приобщённости к особой тайне, неразличимое простыми смертными. Даже походка была особая - плавная и спокойная - непосвящённый и не догадался бы, что монахи Чёрного - лучшие бегуны Лустады, а некоторые из них способны преодолеть пятилиговый заплыв по ледяному Неведомому Озеру. Нельзя сказать, чтобы у скальца Астны было какое-то особое преклонение перед ними - но Тенвел не переставал удивляться, увидев настоящих монахов в таком количестве. Конечно, в монастыре оставались только младшие ученики (старшие из всех монастырей давно уже воевали), но и их знаниями восхищался юноша. Пришлось Астне пообещать ему учёбу в Скальном.

Как ни гостеприимны были хозяева Чёрного - Астне надо было торопиться к своей милой - в Скальный, и на родину - в Луго. Пешеходный путь по дорогам был длинным и опасным. Путь напрямик через горы был ещё длинней и ещё опасней. И, несмотря на протесты Тенвела, Астна решил вновь использовать Лурров парус.

А перед прощанием Астна спросил наставника, какой ответ получил Олгорк. Наставник хитро улыбнулся и тихо произнёс: "Ещё не время".

Ветер быстро поднял парус над водой Неведомого Озера - и Астна всмотрелся в его воду. Безбрежная и безграничная синева переливалась под ним - был один из редких в это время года ясных дней. Астна свернул к провожающим монахам, приостановился на минутку и спросил: "А какая самая большая глубина озера?"

Один из учеников ответил: "Не знаю. Четвертьлиговые лоты до дна не доставали".

Астна ещё раз махнул рукой на прощание - и парус потащило вверх над склоном.

Помня замёрзший градусник и замёрзшего Тенвела, Астна на этот раз не стал подниматься так высоко, но и старался случайно не врезаться в какую-нибудь вершину. Теперь их путь лежал на юго-запад - и Астна довольно умело рулил наперерез ветру.

Первый, береговой хребет был самым высоким, хотя и исчезал восточнее других. На пути к Ущельному скальникам его переваливать не пришлось. Летатели конечно подмёрзли - но не так сильно, как в прошлый раз. Под ними была высокая - не менее, чем в поллиги над уровнем океана, долина - пустынная, с редкими островками низкорослой травы. Даже если бы летатели не спешили, останавливаться там всё равно не стали бы.

На второй час полёта преодолели центральный хребет - чуть более низкий, но самый длинный - это под его обрывами клокотали Грохочущий, Ревущий и Воющий, его перевалами отходили разбитые исульцы. А когда на дне тёмно-бурого желоба долины Астна увидел серебристую ленточку Исулы, он удивился и показал Тенвелу. "А вот и ваша Исула, - сказал он. - Никогда бы не догадался, что она именно здесь берёт начало".

"Нет, она не здесь начинается, - неожиданно перебил Тенвел. - А в тридцати лигах отсюда".

"Как?" - удивился Астна. - "Где?"

"В Чёрной Щели".

~~~~~

Астна знал от наставников про Чёрную Щель. Знал более-менее и легенду, рассказывающую о её появлении. Но Тенвел, как патриот своего города и своей реки, должен был знать лучше. А зная, рассказал другу. Правда, рассказывал он сбиваясь и ёжась от холода - так что расскажем лучше мы, тем более, что Тенвел сам пересказал нам эту легенду в более спокойной обстановке.

В те чёрные дни, когда дикари Гоги высадились на побережье, ничего ещё не знавший Император послал из Баграз-Воргона географическую экспедицию. Путешественники успели пересечь границу освоенных земель (по реке Лустаде) до того, как эта река оказалась рекой крови и слёз - и вышли на осваиваемые земли - от реки и до леса. Не успев узнать никаких известий о постигшей нацию страшной беде, смелые путешественники углубились в лес. Пройдя по лесу лиг тридцать, они как-то среди ночи увидели за дальними горами ярко-красную вспышку, а через семь минут услышали страшной силы взрыв. Ударной волной, хотя и значительно смягчённой горным хребтом, повалило множество деревьев в лесу. А произошло это как раз в тот день, когда пал Баграз-Воргон. Летописец повествует, что в ночь падения столицы на севере видели невиданной яркости багровую зарницу - а через 23 минуты под громкий - но страшно далёкий гул враги ворвались в город.

На том самом месте, где путешественники увидели зарницу, был позднее построен Лесной монастырь - но тогда они двинулись дальше. Преодолевая огромные трудности в горах, они за пять дней дошли до того места, на котором видели вспышку.

Страшная картина поразила их. На месте, где раньше наверное было нагорье, зияла огромная рана земли, расселина длиной в девять лиг, шириной до трёх, и глубиной в лигу. Наверное, дно щели лежало ниже уровня океана. На дно путешественникам так и не удалось спуститься, но сквозь ядовитую дымку они увидели серую пыль, покрывавшую долину - и тонкие струйки белого дымка, поднимающиеся от неё. Их охватило необъяснимое, но страшное чувство, что весь мир погиб, а они стоят на его краю и ждут, пока очередь дойдёт и до них. И тут они увидели Светлого Странника.

Высокий старик в белой одежде предстал им, возникнув призраком в воздухе и пройдя над щелью. Он заговорил с ними на их родном языке, и сказал, что он - светлый покровитель Лустады, властелин Блаженной Земли. Для Лустады настало трудное время - и ей помогут (до сего времени никто в Лустаде не знал о Блаженной Земле). А затем изрёк: "Этот провал будет недоступен и необитаем до тех пор, пока новое несчастье не обрушится на Лустаду и не сгинет в ней. Тогда победители войдут в долину - и она станет цветущим краем. А пока она останется заповедной - ибо до той поры опасна для людей".

Тут старик ударил жезлом по земле - и перед ними забил родник. "Настанет день, - сказал он, - и эта река оросит долину, а пока она будет течь в обратную сторону! - и река потекла на запад, в межгорной долине - Исула имя ей, что значит Счастливая, и крепости, что встанет у её устья. И пусть из реки не пьёт ни зверь, ни человек, а купаются лишь Посвящённые.

Вернувшись в Лустаду, путешественники увидели, что творилось на родине - и помогли уцелевшим перейти на новые, более безопасные земли. Посланцы из Блаженной Земли основали пять монастырей на севере страны и обучили первых учеников. А к долине никто не приближался...

Я бы мог тут и прервать легенду - но задумался, почему же был назначен такой долгий срок? И в голову крадётся мысль - не радиация ли тут виновата?

~~~~~

Чёрной Щели за тридцать лиг не было видно. Но Астна всё равно глянул в ту сторону. Дымка и туман заволакивали горы. Океан дышал - и к его дыханию прислушивалась Земля. А Астна, перевалив за последний хребет, стал пикировать на родную скалу со Скальным на вершине. В ясном утреннем воздухе Астна и за поллиги различал домики и башенки. На ступенях знакомого крыльца стоял и улыбался старик. А по лестнице к нему бежала девушка.

"Иснавела!" - крикнул он ей.

"Астна, я ждала тебя!"

И только-только коснувшись земли, он выпрыгнул из кресла и побежал к ней. Споткнувшись, и очень больно, они всё же крепко обнялись. А весь мир, казалось, вокруг них улыбался, забыв о бедах...

Битва уже полыхала у скалы Луго, гибли полководцы и крысы - а Астна ещё оставался в Скальном. Он не хотел подвергать хоть малейшей опасности любимую, но она вызвалась пробираться к крепости с ним, и теперь он старался как можно больше оттянуть расставание со Скальным.

Но когда все сроки прошли (а случилось это дней через пять после прибытия), надо было решать, как добираться до крепости - по земле или по воздуху. Но Иснавела уговорила Астну не пользоваться ни одним из двух парусов. "Ты достаточно накатался на крыльях счастья", - сказала она, - "не испытывай судьбу!" Он хотел было возражать - но что-то заставило его согласиться с любимой. И трое - Астна, Иснавела и юный Тенвел - ранним утром, когда серый сумрак всё ещё покрывает землю, а темнота ещё ютится по щелям, вышли из ворот Скального, спустились по скале в долину, затем пошли по долине вдоль речки. Речка терялась в болотах севернее Луго, а дорога прямиком выходила к городу.

Первый день путники шли от одной зари до другой. Слева от них журчала Восточная Скалица. Дорога была выложена невообразимо древними гранитными плитами. Конечно, для скоростной езды это место не совсем подходило, но идти, не утопая по колено в грязи, было вполне возможно. Если только могла поэзия посетить столь непоэтичную личность, как Астна, то она сделала это полностью. Он мурлыкал некие крайне мелодичные и столь же безсмысленные песенки, переходящие одна в другую (да так, что даже Иснавела не ощущала переходов) сворачивал поминутно на обочину, рвал цветы и пытался сплести из них венок для своей милой.

Лес, казавшийся сверху мрачным, теперь приветливо принимал гостей - даже деревья, казалось, весело шелестели листвой. Ярко-белый шар освещал всё живое, и оно радовалось этому прощальному привету перед долгой зимой. На свежей осенней травке грелись зайцы, и дикие кошки бегали друг за другом; даже одинокий волк свернулся клубочком на тёплом пне. Только крысы деловито шастали и, коротко взмелькнув, прятались в норы, больше оттуда не возвращаясь. На это обратила внимание Иснавела.

"Астна, глянь, как крыски безпокоятся! Что это на них нашло?" - "Они воюют в своих тоннелях. Погибают в тёмных узких проходах и не возвращаются. Запомни, милая: в такие дни, когда вся природа радуется последнему теплу, только люди и крысы могут враждовать друг с другом! Люди и крысы..."

А в голове Иснавелы эти тяжёлые слова уже слились в один страшный эпитет: "Люди-крысы" - промолвила она.

Тенвел же ничем подобным не проникнулся. Он рвался в бой, не думая о том, что любой бой может стать для него последним. Но даже он смолк, различив острым взором, как серебристый олень целует в чаще белоснежную лань...

Переночевали путники прямо на нагретой земле, а как только чернота на небе вновь рассеялась, двинулись в путь. Но теперь чернота уступила небо лишь серости. За какие-то сутки северо-западный ветер пригнал из Исулы и Ущельного и ещё дальше - с вражеских земель - густую пелену туч и облаков. Маленький белый кружок натужно светил сквозь неё, но даже он не мог её прорвать. Серость захватила власть над несчастным миром, брошенным кем-то в пучину и забытым там.

Даже утром путники брели довольно понуро, а после полудня зарядил мелкий дождик, небо стало грифельным, а где-то там, под облаками засверкали розовые, жёлтые и голубые как надувные шарики молнии. И правда, Астна не хотел бы лететь по такому небу, но с другой стороны, пролетел бы он ещё вчера.

Листья на деревьях как бы в одночасье пожелтели и пожухли, и чем дальше, тем становилось мрачнее, хотя путь лежал на юг. Никаких животных путники теперь не видели, хотя слышали изредка из-под земли шуршание и отчаянный тонкий писк. Крысы всё так же боролись за жизнь. Их борьбе не было конца, и она не прерывалась ни хорошей, ни плохой погодой.

Трудно было идти по скользким плитам, но ещё труднее было бы наверное вязнуть в грязи. Астна укрыл подругу скальским плащом, а сам шёл под дождём - но слабосильный дождик действовал только на нервы, а никак не на куртку скальца.

К вечеру совсем стемнело. Было холодно, но душно. И даже горящий броситься в схватку Тенвел притих. А небо не освещали даже молнии, и совсем трудно было различить дорогу. Вдруг вдали показались огоньки. Повинуясь какому-то инстинкту, путники спрятались на опушке. Они сразу вспомнили, что в десяти лигах от осаждённой крепости вполне можно встретить и могучего крысака с топором.

Но рассмотрев идущих по дороге в почти уже кромешной тьме, Астна увидел жёлтые и голубые фонарики, секретом изготовления которых владели только мастера Луго. И тогда Астна издал приветственный клич скальцев. Чистый звук наполнил округу, и звонкое переливчатое эхо разнесло его на несколько лиг вокруг.

Процессия остановилась. Астна смело вышел из кустов навстречу свету, а когда его заметили, приложил руку к сердцу и назвал себя и спутников (кстати, древний обычай прижимать руку к сердцу во время приветствия произошёл из стремления защитить сердце, если неправильно узнанный враг пустит туда стрелу). Молодой ещё, не успевший поседеть, воин подошёл к Астне и спросил: "Ты куда идёшь?" - "К вам в Луго. И к себе - там живут мои родные". - "Чуть к югу дорога закрыта кордонами крыс. Мы поведём тебя по другому пути".

Ничего не имея возразить, Астна присоединился к отряду. За ним подбежал Тенвел и - чуть позже - Иснавела - только потому, что не хотела оставаться в темноте, сырости и одиночестве.

Было ясно, что защитники Луго идут к подземному ходу. Астна ждал, что вход будет оформлен под пещеру, яму или на худой конец - будку источника. Но когда предводитель предложил всем лезть в нечто сильно напоминающее берлогу, даже Иснавела растерялась, а уж для Тенвела это было вовсе неожиданно. Но они покорно полезли под корни старой лиственницы. Дольше всех на воздухе задержалась Иснавела. Она стояла, созерцая воинов, ныряющих под ветки. И вдруг что-то холодное и мокрое упало ей на щёку. Она опомнилась и испугалась окружающей её темноты - безграничной и холодной. Она забыла, что в этом лесу живут олени и зайцы, пёстрые кошки и мягко-серые волки. Ей вдруг страшно захотелось в объятия темноты - тёплой, родной и уютной. И она забыла о живущих в этой темноте крысах - и, почти не помня себя от страха, нырнула в подземелье. По узкому лазу Иснавела долезла из берлоги до какой-то комнаты, где её подхватили руки Астны.

Один из старых воинов сделал перекличку. И когда последней отозвалась Иснавела, коротко сказал: "Пошли!"

И в полной темноте, держась за стены, и друг за друга, люди пошли по узкому коридору. Но немного они прошли, как вышли в довольно большую по масштабам тайных лазов комнату. Здесь тот же самый воин предупредил: "Над залом дуб с дуплом - воздух у нас будет. Сидите тут, а завтра, - тут он вздохнул, - в путь".

Иснавела сразу заснула, но всю ночь слышала сквозь сон доносившийся сверху шум бури, бушевавшей над землёй. Известно предание, что когда-то один купец и географ заблудился, путешествуя к северу от Луго. Он дни и ночи бродил по болоту, тощал, дичал - и лишь чудом встретил старого отшельника. Тот и вывел незадачливого путешественника на дорогу. По пути они прошли несколько мелких проток. Он, не утеряв любознательности, спрашивал старика обо всех. И на все вопросы старик отвечал: "Это - Восточная Скалица, и эта, и та, и та, и та". Уже тогда людям было известно, где начинается Восточная Скалица, но её конца никто не видел. Через много лет купец опять пришёл в те места, и после тщательных промеров установил, что главный поток впадает в маленькое озерцо. Тогда он бросил на дно шкатулку с алмазами, чтобы тот, кому удастся снова отыскать устье реки, получил награду. Немногие наведывались в эти болота и никто не нашёл алмазов, стоивших несколько состояний, но изредка попадались смельчаки, которые счастье ещё, когда возвращались ни с чем - чаще вообще не возвращались.

Свернув в подземный ход, Иснавела потеряла ещё один случай добраться до алмазов, но право, до алмазов ли было?

Долгими-долгими показались Иснавеле часы блужданий по лабиринту ходов и отростков - она сама удивилась, что не заблудилась и не пропала. Но сердце у неё стало подниматься, как только начались крутые лестницы наверх. Правда, они были уж очень длинные - и девушка никак не могла взять в толк, как же она, не спустившись по-настоящему, поднимается всё выше и выше - а поверхности ещё не видно. Но наконец последний подъём кончился.

И что же предстало карим девичьим глазам!? Сотни деревьев с опавшей листвою были завалены снегом, а на некоторых висели сосульки. Морозный воздух прочистил её лёгкие после жаркого спёртого воздуха подземелий. Воины уже разминались после однообразного подъёма, а она как зачарованная смотрела на деревья. Прожив всю жизнь на юге и ни разу не поднявшись в горы, она видела снег только на картинках в сказках. И увидев его наяву, она решила, что сказка сбывается.

А над нею белой стрелою уходила ввысь громада Тенвел Андхрена. Как всегда опоздав, Иснавела нагнала Астну, уже поднимавшегося по продуваемым коридорам и лестницам к обзорной площадке. Он взял её за руку - и ей стало легче и теплее. А когда они поднялись на обзорную площадку, то обоим показалось, что они видят какой-то сказочный сон.

Весь мир, казалось, был закутан белой дымкой. Белёсое небо с белым светилом, белые поля, леса... Гор не было видно за дымкой и тучами, зато с северо-запада шли и шли всё новые белые тучи. Столица была занесена, рухнувшая Лучезарная скрылась под снегом, корабли в Лустпорте чуть не тонули под тяжестью снега. Северных пределов Лустады не было видно, но Астна мог поручиться что Загорная долина завалена чуть ли не до бортов, а Лустада взбухла и с рёвом проносится по ущелью, в своём напоре не замечая водопадов. Неведомое озеро наверное покрылось зыбкой и прозрачной корочкой льда, по которому очень страшно ходить, ощущая почти полулиговую глубину под ногами. А наставники Чёрного шлют вопросы в Блаженную Землю. Разорённая Исула наверное теперь ещё и затоплена. А Лурр? Как он сейчас? Конечно, Пустынный Монастырь завален, а пустынники убирают снег со своих галерей и башенок.

Только двух мест не мог Астна представить себе заснеженными - Храма и Внутренней Пустыни. И его интуиция не ошиблась: тепло океанов растопило тучи над Храмом - и пролился дождь. А через горную стену, ограждавшую пустыню, тучи так и не смогли перевалить.

Но одна деталь вернула Астну к действительности - группы чёрных точек на белых полях. Это люди-крысы крейсировали вокруг Навсегда неприступной Твердыни - Луго и Обзорной Башни - Тенвел Андхрен. Спустившись с башни, Астна повёл Иснавелу к своим родителям. Дом его стоял на северном склоне горы, изредка смотря из окна в Скальном, он - или ему так казалось - различал родной дом среди сотен других.

Заледенелая лестница закончилась почти над внешней стеной. Здесь Астна сошёл с неё и повёл Иснавелу по узкой дорожке уступа мимо крохотных палисадников. Наконец он узнал в детстве покинутый дом. Тихо отворил калитку. Прошёл по дорожке среди огорода. Позвонил в колокольчик на внешней двери. За дверью послышались тихие шаги, и дверь отворила древняя старушка - бабушка. Она обняла внука, поздоровалась с Иснавелой, и повела их внутрь, в комнаты, вырытые внутри склона. И зайдя в столовую, где сидели его отец, мать, старший и младший братья, и две сестры, сказал: "Здравствуйте! вот мы и пришли". Последующее не описываю.

На следующий день был намечен решающий штурм Луго. Но теперь крысы никак не могли решить, как вообще штурмовать. Раньше они хоть лезли по дорогам, а теперь дороги заледенели и насмерть разбиться, упав, можно было запросто и без помощи защитников. Они же словно нарочно обливали склоны водой, которая тут же замерзала - и скоро крепость стала больше всего походить на стеклянную гору. Кошки и ледорубы мало помогали - под вражескими стрелами много не нарубишь. А крепость как будто дразнила и юных, и бывалых воинов. Но была неприступна.

И тут крысы придумали страшное оружие. Лучшие ледорубщики пробили в прозрачном льду тоннель Туда запихали трупы погибших и подожгли. Смрадный дым пачкал лёд тошнотворной гарью, обволакивал город. Но сильный северо-западный ветер сдул все старания врагов, а во льду осталась замкнутая капсула с заключёнными туда ледорубщиками, на глазах у всех погибшими от удушья. Больше крысы таких опытов не повторяли.

С наступлением осени крысам вообще не везло. Сначала их выбили из Ущельного, затем чуть не замёрз гарнизон Южного, чуть не погибли во взбушевавшейся реке Лустаде исульские крысаки - а теперь вот неудача в Луго...

Снова и снова шли крысаки в атаку. Но не знали даже, где погибать. И можно сказать, что холод спас Лустаду.

Но до настоящего спасения оставалось ещё очень далеко. Половина страны - в руках врага. Тысячи воинов и жителей погибли. А на востоке собиралась ещё невидимая гроза. Что же оставалось делать? Ждать.

Ждать, пока вернётся с радостью или горем посланец света в царстве тьмы. И надеяться на то, что жители Великой Лустады ещё не заслужили уничтожения...

Но кто этот посланец света и добра? Чтобы ответить на этот вопрос, нам надо вернуться на несколько дней назад. А пока только скажу, что таких холодов в первые дни осени в Лустаде не было уже 700 лет. Разве это не чудо?

Да, это была совершенно необычная осень. Море было ещё тёплым, а воздух охладился ниже нуля. В Лустпорте дети катались на санках и лыжах с прибрежных холмов в тёплое море.

Но плывущий по реке Лустаде Лурр ещё не знал будущего, а всего лишь плыл. Широкие камышовые заросли по обоим берегам реки хорошо укрывали его от вражеских шпионов, а медленная тёплая река неотвратимо несла к родному городу. Лурр не совершал трудных переходов и перелётов через горы, не мёрз и не заглядывал за край ойкумены; он плыл по её центральной реке к главному городу. Правда, путь по кромке камышей занял не четыре, а семь дней, но это были уже частности.

Опасна была первая половина пути, затем лес отдалился от берега, слева в Лустаду влилась Западная Скалица, а камыши покрыли чуть ли не всё русло - широкое, но мелкое. Дальше лодка медленно плыла в зарослях, останавливаясь при каждом удобном случае, а её пассажиры с удовольствием купались в тёплой реке. Кошка охотилась на косяками плавающих карасей - и была весьма довольна, всякий раз, вспрыгивая на лодку. Её кошачьи сны стали исключительно рыбными.

Лурр больше всего спал, отсыпаясь за предыдущие горячие дни, а Лилия неподвижно сидела на корме и наблюдала окружающее. Как-то её нежный и чуткий, как у кошки, нос был поражён неприятным запахом. Подплыв к источнику зловония, они обнаружили тело человека, уже обезображенное разложением, но в узнаваемой одежде. Он висел над водой в полулокте, зацепившись за стебель какого-то растения.

- Кто это? - спросила Лилия.

Лурр повнимательнее разглядел мертвеца и молвил:

- Это Лэс Колл. Он был нашим лучшим учеником.

А перед самым Лустоном они вошли в страшную пробку - сотни мертвецов плыли по реке. Это были бывшие защитники Исулы. Петляя по камышам, Лурр отстал от них, да тогда они не пахли, и он их не заметил. Теперь же Лурр и Лилия изо всех сил стали грести исульскими вёслами, чтобы обогнать страшных пловцов. Но и в Лустон они вплыли во главе страшной флотилии.

Столица Лустады Лустон не был пограничной крепостью, и реку не перегораживала стена с решёткой. Поэтому множество жителей сбежались, почуяв запах. И набережные были полны народу, когда грёб по реке Лурр, а за ним плыли сотни трупов. Он не обращал внимания на любопытных, не без основания считая, что мёртвых собрать они всё равно не захотят. Проплыв через весь город, он причалил наконец чуть ли не у стены на левом берегу. Лурр собрал все вещи, Лилия же посадила кошку на плечо - и они пошли к Лурру домой. Самое интересное, что и дом Лилии, и дом Лурра были расположены на низком левом берегу, напротив крепости и дворца, и даже ближе к нижней стене, чем к верхней. Но крепость Исула была вдвое выше Лустона над уровнем океана.

Пройдя по лабиринту улиц, огородов и палисадников, Лурр привёл Лилию к так хорошо ему знакомому дому. Калитки он отворять не стал, а провёл милую через с детства известную ему дыру в зарослях шиповника, где она успела съесть несколько ягод. По утоптанной тропинке он дошёл до дома. С заднего дворика слышался стук. Медленно, как во сне, он подошёл к сараю. Там его брат колол дрова на огромном чурбане. Размахиваясь изо всех сил, он всаживал топор в деревяшки, а затем лёгонькими ударами колол, как будто жалея дерево. Это был идиотский способ колки дров, но Тогол Аур, брат Лурра Аура, с детства колол дрова только так. Увлечённый работой, он не замечал брата, пока тот не тронул его за плечо.

"Тогол!" Тот обернулся и увидел Лурра. - "А, это ты, Лурр. Зря ты вернулся". - "Почему?" - спросил ошарашенный Лурр. "Пока ты был без вести пропавшим, нас с Гленом не трогали, а теперь, когда ты жив-здоров, нас обязательно возьмут в армию, и некому будет помочь родителям". - "А сёстры?" - "Они ещё малы, да и дуры. Мечтают ухаживать за ранеными или погибнуть за родину", - тут Тогол сложил фигурку из щепочек на ладони. - "Песни поют о погибших, а живут живые. А бабы", - тут он ещё подумал, - "все дуры".

Грустным вернулся Лурр к ждавшей за углом Лилии и пересказал ей весь разговор. - "Его девушка не любит - а он надеялся ещё поприставать к ней", - объяснила Лилия, - "а его теперь возьмут в армию".

"Так что ж я", - печально спросил Лурр милую, - "зря возвращался?" - "Он считает, что зря", - аргументировано и без тени смущения ответила девушка. Ещё более погрустневший, Лурр спросил милую: "Так я больше никому не нужен?" - "Брату - по крайней мере". - "А отцу, матери?" - "Откуда я знаю?"

Войдя в дом, Лурр встретил отца - высокого седого мужчину лет пятидесяти. Тот спросил его, откуда Лурр прибыл и где так долго шатался. После чего охота с ним говорить у Лурра начисто пропала.

Он пошёл к матери. Та сначала даже обняла его, но потом спросила: "А ты понимаешь, что своим возвращением обрекаешь братьев на верную гибель?" Тихо ответил Лурр: "В следующий раз постараюсь не вернуться!"

И не успела она слова вымолвить - исчез прямо перед её глазами. На самом же деле он просто хорошо усвоил уроки наставников и выбежал так быстро, что глаз матери не успел запечатлеть его изображение.

Выбежав, он пожелал братьям погибнуть в первой же схватке, а отцу с матерью - этого дождаться. Затем вывел любимую из негостеприимного родного дома и повёл к благоухающей реке.

Перейдя через мост, он подошёл к воротам императорского сада, показал стражнику тайный знак скальского монаха (сделав какое-то движение руками), после чего стражник его пропустил, и в сопровождении другого стражника он и Лилия с кошкой пошли по песочным дорожкам сада-лабиринта. Проплутав по ним с полчаса, они подошли к другим воротам - воротам дворца.

Императору о них уже доложили, и ждать приёма не пришлось - достаточно слышал властелин о летателе.

Лурр и Лилия вошли в сверкающий позолотой тронный зал. На невысоком оранжевом - цвета светила - троне восседал человек лет сорока с густой шевелюрой, в короне и длинной оранжевой мантии. Это был тот, кого звали сердцем Лустады - император Лусенавел Пятый.

Лурр поклонился императору. Тот начал просто: "Лурр Аур, я знаю, кто ты - и что сделал в Лусенор Андхрене. Но дальнейшее окутано какой-то страшной тайной. Сотня скальцев пришла на помощь Исуле, но боюсь, что приплывшие трупы о победе не свидетельствуют". - "Нет, почему, ваше величество? свидетельствуют - только не о нашей". - "Конкретно!" - "Исула пала". - Воцарилось минутное молчание. - "За пятнадцать лет моего царствования мы ещё ни от кого не терпели такого поражения". - "Врагам помогло подлое предательство". И Лурр рассказал императору всё, что было ему известно о захвате Ущельного. "О, ужас! И до сих пор и Ущельный, и Исула в руках врагов?" - "Я не могу ничего утверждать - я давно там не был. Но отступавший отряд пошёл к Ущельному". - "На них надежда плоха. Значит, последняя наша цитадель, Загорная долина, открыта врагом! Такого ещё не было". - Лурру захотелось сообщить, что много чего не было, но императору он это говорить не решился. А узнав о героической обороне и страшном падении Исулы, император даже заплакал - "Комендант Исулы был моим дядей". Достав из ящика в троне листок бумаги, император написал: "Южный, Ущельный и Исула". "Три твердыни пали. Теперь Луго и Лустпорту защищать страну".

Император отпустил Лурра и Лилию. Им дали небольшой домик в саду. Кошка с удовольствием охотилась за птицами и мышами. А Лурр и Лилия гуляли по саду. Лурр сочинял стихотворения. Было тепло, осень последний раз грела людей и землю. Грела влюблённых. Согревала надежду.

Но вскоре погода испортилась. Весь день моросил пакостный дождик. А на следующее утро всё было белым-бело. Снег был в саду, во дворце, в городе и на неубранных ещё полях. Страну завалило в каком-то непонятном и может быть страшном предзнаменовании.

В этот-то зимний, можно сказать, день и пригласил император Лурра во дворец. Лилия осталась ждать его, играя с кошкой.

Император встретил вошедшего Лурра уже на крыльце. Молча они вошли в кабинет императора, где сели в кресла. Пока слуга приносил чай с лимоном, Лурр рассмотрел кабинет. Это была небольшая комната, растянутая вдоль внешней стены на пять шагов - и углублённая в здание на четыре. В ней было два окна и одна дверь на крошечный балкон, на котором не хватило бы места двоим. Вдоль стен стояли шкафы с книгами, а у правого окна - роскошный стол со стопкой бумаги по левую руку. Справа стоял подсвечник, из чего Лурр заключил, что император - левша. На окнах стояли цветы, а на стопке книг грелась кошка.

Император сел в кресло, а рядом на стул сел Лурр. И когда чай был допит до дна, Лусенавел спросил: "Юноша, знаешь ли ты, зачем позван?" - "Нет!" - гордо ответил Лурр. - "Ну так слушай!" - не поняв шутки, ответил император. И Лурр стал слушать.

"Я надеюсь, ты знаешь Легенду о Чёрной Щели?" Лурр знал легенду намного хуже Тенвела, но уверенно ответил: "Знаю!" - "Это не единственный случай, когда нам помогли - но самый памятный. Тогда страшная орда с востока хлынула через горы на нашу страну и стёрла с лица земли Баграз-Воргон, но погибла. Этому помогли учёные, ушедшие в горы и нашедшие Щель. Теперь не менее тяжёлое время. И я прошу тебя, как истинно великого человека, повтори их дело - пройди в Блаженную Землю!"

Лурр задумался: "А как мне это сделать - и что делать там? Как пройти? Ведь там сейчас трескучие морозы!" - "Пройти везде можно. Я выдам тебе и тем, кого ты выберешь спутниками, тёплую одежду. А что там делать? Пройди к любому из Светлых Покровителей и расскажи, что у нас творится!" - "Скольких спутников я могу выбрать?" - "Четырёх". - Лурр мысленно выбрал Астну, Глена Велла и Иснавелу. Лилию он не выбирал. Он знал, что они не расстанутся. Но где его будущие спутники? Астна говорил, что придёт в Луго - но добрался ли он?

Вечером того же дня на вершине Тенвел Анхрена замигал огонёк. Императорские шифровальщики прочитали сообщение о прибытии в Луго отряда из трёх человек, участвовавших в событиях на западе. Шёл рассказ о падении Исулы и возврате Ущельного. А затем император, всё понявший, надиктовал этим троим приказание - идти по кромке леса, по старой дороге до Развилки, укрыться в лесу - и ждать Лурра.

Там поняли. Астна, Иснавела и Тенвел приготовились к следующему переходу, но не могли и представить себе, каким долгим будет этот переход. А керосин в лампах на улице покрывался тонкой корочкой льда. Люди разгребали сухой снег и выбирали урожай. Тьма и холод встали над страной.

На следующее утро Лурр и Лилия вышли из заснеженного города и пошли по еле заметной дороге среди полей.

А в полдень к императору прибежал задыхающийся скороход и сообщил страшную новость: "Ваше величество, Неведомый Демон опять проснулся. Полчища дикарей перевалили через горы..." Гонец упал - но тёплая ванна вернула его к жизни. Но больше ничего немногочисленному оставленному на востоке гарнизону узнать не удалось - кроме разве имени вождя: древние воители в атаке кричали "Го-га", нынешние - "Бу-ба". Теперешним вождём был Буба Пятый...

~~~~~

Развилку правильнее было бы назвать Перекрёстком. Здесь пересекались две дороги - одна вела из самой Исулы к горам на востоке, другая из древнего Баграз-Воргона вела в Блаженную Землю. Здесь, на древней опушке, они пересекались. Здесь можно было бы построить город и крепость, но это был медвежий угол - обе дороги упирались в незаселённые земли. И строить что-либо было невыгодно. Но треугольник между столицей, Луго и Развилкой справедливо считался сердцем страны, её центром.

С двух сторон к нему подползали враги. Осталось ещё немного - и другие враги появятся с третьей.

Одновременно вышли, не зная об этом, Лурр и Астна. Шли двое и трое на длинных лыжах по неутоптанным путям.

Лурр и Лилия прошли первые десять лиг за день. Время от времени попадались деревни, фермы, просто отдельные дворы. Заночевав в одном из них у какой-то хозяйки, Лилия больше всего тосковала из-за того, что не может положить голову на свою подушку - свернувшуюся клубком Милу. Кошку она оставила на попечение садовника - очень уж она ловко ловила крыс и мышей.

Астна, Иснавела и Тенвел шли по гораздо более диким местам. Сначала их вывели из длинного (но не того, по которому они вошли) тоннеля в лесу, заснеженном и застывшем. Там они пошли, держась опушки, но всё же среди деревьев - чтоб враги не заметили. А заночевали, пройдя столько же, в снежном укрытии. Холода были небольшие - но уж очень они не вязались с долгим днём (только-только прошло равноденствие) и высоким светилом.

Второй день для Лурра и Лилии почти ничем не отличался от первого. Ах, если бы они знали, что за ними ползёт маленький мяукающий пушистый комочек! Жильё попадалось всё реже, и заночевать пришлось в старом полуразвалившемся сарае.

Астне и его спутникам было легче. Они вышли из заснеженной чащи и шли теперь по старой дороге - изредка попадались лиговые столбики с двузначными цифрами - счёт шёл от Исулы.

А в третий день Лурр и Лилия дошли до опушки. Не дождавшись своих спутников, они вырыли укрытие и легли спать ещё засветло. В сумерках их нашёл спящими Астна. Будить не стал - а расширил укрытие и лёг со спутниками.

Среди ночи Лилии приснилось, что она моет лицо в тёплой воде. А проснувшись, она в темноте почувствовала, что уткнулась в чью-то шерсть. И зажглись два зелёных глаза. Мила всё-таки догнала хозяйку и грелась теперь, грея её. Лилия погладила принцессочку-кошку и дала ей припасённого мясца, поклявшись собрать себе ягод и грибов в лесу. И опять заснула в тепле с кошкой.

А утром, проснувшись, они порадовались, что укрылись среди деревьев. По дороге безчисленными рядами двигалось конное воинство. Оно шло к Луго, шло к столице, шло к Лустпорту, наверное.

Чёрные лошади, чёрные плащи, чёрные лица. Штандарты изображали двузубец, на чёрных знамёнах был вышит красный двуглавый дракон, особенно страшный во всей чёрно-белой картине.

Смотрели, не отрываясь, из своей снежной берлоги путники и на огромных чёрных псов, и на грифельно-бурых мамонтов с огромными жёлто-серыми бивнями, и на сидевших на них лучников.

Страх парализовал их. В последней надежде Лилия спросила Иснавелу: "Это люди-крысы?" - "Нет, - ответила Иснавела. - Это проснувшийся демон".

12 августа 1990 - 24 октября 1991

Часть вторая

ПУТЬ К СВЕТУ

Всё скачут кони на закат

Нам свежий ветер дует в спину

Там, на закате, говорят,

Течёт вода Элендуина.

В высокий берег бьётся шторм

Затоплен эстуарий длинный

Но кони видят щедрый корм

На берегах Элендуина

Там тьма лесов и ширь полей

Из винограда льются вина

Нет места лучше на земле

Чем берега Элендуина!

Но из-за гор пришли враги

И истребили всех невинных

И нашей не было ноги

На берегах Элендуина

Но встанет ясная заря

И мы пройдём по всем долинам

Горам, пустыням и морям -

На берега Элендуина!

Путь к Свету - так называлась эта затерянная в северных лесах дорога, по которой шли пятеро путников с кошкой. И вела она к Свету - через дремучие леса и безмолвные горы, топкие болота и каменистые осыпи. И кончалась она в Светлой Цитадели, над волнами льдисто-холодной быстрой Луснейи, впадающей в Неведомое Озеро. Семь перевалов были на их пути, семь долин, семь рек и семь топей. А в конце пути ждало священное сияние девственных льдов непокорённой Алмазной Горы. И воды таинственного и священного Неведомого Озера. И это будет свет после тьмы.

Но если всё осуществится, как задумано Лурром ещё в Храме, в Скальном и во дворце - то для него опять настанет тьма. Тьма после света. Низкая тяжёлая тьма, волей гравитации собравшаяся в глубокой вмятине на теле планеты - Внутренней пустыне. Но среди тьмы блеснёт зовущий маяк лучезарной Анкалимы, Горы Гор, поднявшейся над пустыней на три лиги. А за западными горами он пройдёт путём, по которому совсем недавно прошли люди-крысы - и выйдет к истокам Священной Реки. И опять настанет Свет после Тьмы. Свет лучезарных струй Элендуина.

Дорога шла между двумя невысокими возвышенностями, на которых и рос величайший лес Лустады, по неглубокой, но широкой ложбине. Летом здесь текло множество ручьёв - но текли они совершенно безпорядочно, в разные стороны, образовывая лабиринт, поэтому никак не сливались в реку масштаба если и не Лустады - то хотя бы Скалицы. Одни ручьи текли в сторону главной реки страны, чтобы быть разобранными на орошение задолго до встречи в Лустадой, другие же наоборот текли на северо-восток, к предгорной ложбине, где образовывали длинную, но узкую полосу болот, протянувшуюся от Лесного до самого побережья, и летом практически непроходимую. Ещё во времена последнего нашествия дикарей между лесом и горами, начинаясь у Лесного, текла река Лесная, и Гога Великий в своё время потерял немало людей и боевых мамонтов на переправе. Но чем суше становилось над Лустадой, чем больше разрасталась Прибрежная Пустыня, тем меньше было сил у лесной воды добраться до океана, и в один печальный год Лесная пересохла, оставив в сырых лесистых местах цепочку болот...

По обе стороны широкой просеки (а только по ней ориентировались путники - каменные плиты дороги были засыпаны землёй и снегом) поднимались на невысокие холмы безчисленные стволы деревьев - сосен, буков, изредка дубов. Больше всего было сосен - это из-за них было так светло - снег ровным покрывалом укутал землю, не порвавшись о кусты и кустики, обычные в несосновых лесах. Нормальной осенью здесь было бы очень приятно - пружинил бы толстый слой иголок, покоили бы взор синее небо да зелёные сосны. Но снег укрыл всё это, и природа погрузилась в свой зимний сон раньше обычного, чтобы не мешать человеку устраивать свои кровавые дела на земле.

Путь к Свету Лурра и его спутников проходил по одному из самых диких районов Лустады. Давным-давно старые пилигримы ранним летом шли по дороге в Блаженную Землю, да заходили иногда поухаживать за лесом монахи Лесного. Но как только выпадал снег, никто не заходил в леса восточнее Лесного. Тишина и покой владели этим краем. И пять маленьких путников с кошкой шли в полном одиночестве, всё удаляясь от жилья и людей, шли по столиговому пути, удивляясь зодчим, выстроившим эту дорогу там, где не всякий ею рисковал и пользоваться.

Один за другим уходили вдаль лиговые столбы, а лес всё не кончался. Ещё не короткий, почти летний день позволял двигаться хоть полсуток, но ноги уже не держали юного Тенвела и девушек. Скальцы держались лучше - но и они скисли, пройдя двенадцать лиг. Нашёлся и повод остановиться - справа от дороги стояла пирамидка в рост человека. Счистив снег рукавицами, Лурр прочитал, что пирамидка символизирует водораздел ложбины - то есть ту точку, из которой растекаются в разные стороны ручей, выбравший Лустаду и ручей, выбравший Лесную. Был разбит маленький лагерь, но огня зажигать не стали, боясь зорких глаз какого-нибудь дикаря.

Лурр смотрел на восток, ожидая увидеть горы - но тщетно. Серая пелена была то ли небом, то ли тучами, а гор всё не было видно. Лурр совсем было отчаялся увидеть Восточные горы, как один всего луч с запада прорвал пелену западных облаков - и устремился на восток. И на мгновение оранжевым светом возгорелся величественный горный пик - и навсегда отпечатался в глазу Лурра. Через секунду тьма с востока снова сомкнулась, и закатный луч погас. Но Лурр уже был вооружён против тьмы льдистым оранжевым мечом. И во время скудного холодного ужина он одним своим видом ободрял друзей, и ночью, когда все дрожа согревали друг друга, он им дарил не только своё тепло - но и тепло закатного луча, отражённого от ледяного пика.

Пронизывающий холод (хотя не было и -10°С) не позволил путникам разлёживаться в снежной конуре. Уже до рассвета они поднялись, позавтракали и пошли вниз - от перевала к болотам. На второй день идти стало легче - исчез парализующий страх перед неведомыми пришельцами, да и дорога шла пусть под небольшой - но уклон. Где-то вверху висело серое, грустное - но светлое небо, по сторонам стояли сосны, а справа от дороги под прозрачным льдом тёк беззвучно ручеёк. Иснавела хотела даже прокатиться по льду, но ставшая теперь её лучшей подругой Лилия отговорила, заявив, что если Иснавела провалится под лёд и промочит ноги, то обязательно простудится, а лечить её в такой глуши почти некому. А Лурр нет-нет - да и поглядывал чуть вверх и на восток - не появятся ли горы? Что-то бело-серое прорисовывалось - но никто не смог бы сказать, горы это или нет.

После короткого привала и обеда путники вновь зашагали по дороге. Лиговые столбы заканчивали пятый десяток от Лустона, когда Лилия неожиданно спросила Лурра: "Почему здесь никто не живёт?" - "Почему?" - вопросом на вопрос ответил Лурр, - "белки живут, медведи тоже". - "А люди? ведь многие бежали от Гоги Великого в леса. Но почему здесь никто не остался жить?" - "Когда Гога ушёл, все вернулись в степи". - "Это не ответ. Кто-то обязательно должен был остаться в лесу. Ведь здесь так красиво - только людей нет..." - Лурр спокойно и мрачно прошёл полсотни шагов, а затем сказал: "Здесь сторожат". Больше он в разговор не вступал.

Десять лиг одолели путники в этот день, пока не вышли на то место, где холмы уходили вдаль, ложбина опускалась к ещё более крупной долине, а прямо перед глазами вставала снежно-белая, испещрённая чёрными точками деревьев, стена гор с едва угадываемым серпантином дороги. Уже темнело. Томимые странными предчувствиями и неясным, но однозначным смыслом слов Лурра, путники заснули на выходе из ложбины, пройдя за два дня 22 лиги.

На следующий день небо прояснилось. И первое, что увидели путники, был густой туман над долиной древней реки. Сбылись худшие опасения. Болота не замёрзли, они дышали.

Но двигаться вперёд всё-таки надо было. И съев несколько кусочков баранины и хлеба, запив топлёным снегом, они вновь отправились в путь. Недолог был спуск в долину. Ручеёк терялся где-то под склоном - но жалеть о нём было некогда - надо было не потерять дорогу. В Скальном Лурр слышал, что по болотам дорогу не укладывали - всё равно она бы утонула. Но он этому не верил - если уж в такой глуши кто-то сумел проложить дорогу, то уж вряд ли его остановили бы болота. В дороге этой чувствовалась частичка волшебной силы Блаженной Земли - ведь именно её мудрецы и маги помогали древним лустадцам строить этот путь. А в том, что дорога была проложена и по ту сторону, сомневаться не приходилось.

И среди болотного редколесья шёл Лурр, за ним - Лилия с Милой за пазухой, Иснавела, Тенвел - и замыкал шествие Астна. Сквозь густой туман продирались они, вязли в густом снегу, оступались на разъехавшихся плитах, но по прежнему шли по болотам, пришедшим на смену полноводной Лесной.

Наконец, после нескольких часов продирания по болоту, путники вышли на более-менее открытую площадку и увидели широкий ров, пересекающий дорогу. Скорее, это была даже балка, но перила по обочинам дороги позволяли считать, что это и было когда-то русло Лесной, а через него перекинут мост. Без страха и сомнения вступили путники на мост, разгребая снег лыжами. Спокойно они прошли по мосту, и только одна Иснавела заметила на парапете рельеф, изображающий дракона, вспомнила слова Лурра, но только усмехнулась выдумщику Лурру.

Так же спокойно путники сошли с моста, отошли от него на четверть лиги - как Лилия обернулась и застыла от ужаса. Под мостом в классической кошачьей позе клубком спал трёхглавый дракон, выставив из-под моста головы, хвост и передние лапы. Лилия застыла - но Лурр вовремя заметил это, улыбнулся ей и повёл дальше. Когда они прошли ещё лигу (болота кончились, начался уже подъём) Лурр сказал друзьям: "Это и был сторож, - он показал вдаль, на мост и спящую ящерицу. - Он чувствует страх и не пропускает сомневающихся. Мы не боялись и не колебались. А вот пилигримы этим грешили. И немало посохов валяется под мостом..." - "А как же ты? - спросила Иснавела. - Ты же знал о драконе - но не испугался!" - "Как и ты, амазонка. А мне он напомнил большую кошку... Я его мысленно погладил - и он замурлыкал. Он и это чувствует!" - и Лурр улыбнулся.

Скоро все забыли о драконе, не поинтересовавшись даже его именем (а оно у него было - Дагаррог) - встала новая проблема - крутой склон Восточных Гор. Всем хотелось подольше побыть в относительно тёплом и густом воздухе равнины, всех затруднял подъём после болот - но даже Лурру не хотелось провести ночь поблизости от дракона - кто знает, какими окажутся их сны, и как это воспримет "большая кошка". Поэтому до самой темноты карабкались путники по лесистому склону вдоль древней дороги. А когда совсем стемнело, и стало опасно преодолевать гололёд над обрывами, они снова вкопались в снег и заснули с приятным, но тяжёлым чувством что сделали очень важную, но лишь первую часть какого-то великого дела.

Утром путники проснулись от крайне неприятного чувства, которое очень часто возникает в тени высокой горы. Это был жгучий холод, усугублявшийся сознанием, что лучи и тепло попадают куда угодно - но не на место. И Лурру не пришлось долго упрашивать друзей собраться. Уже к полудню они поднялись на поллиги. И лес, и узкая полоска степи на горизонте, и даже башенка Луго - всё было видно отсюда.

Когда лучи попали наконец и на закатный склон Восточных гор, согретые путники пообедали. А затем вновь пошли вверх по петляющей дороге. Большая часть склона была уже позади, а с двух сторон возвышались пики лиговой высоты. Дорога шла по широкому ущелью с высокими стенками. Снег лежал ещё более глубокий, чем на равнине, и несмотря на широкие лыжи, путники вязли.

Астна тихо ворчал. Тенвел сурово молчал. Девушки вопросительно глядели друг на друга. Лишь Лурр да Милочка всё улыбались и ждали чего-то уж если не счастливого, то необычного.

Деревья почти исчезли, только снег да заснеженные скалы составляли пейзаж. Ущелье становилось всё уже, но Лурр и его друзья шли по нему, ничего не думая, ни о чём не говоря - только чтобы пройти побольше. И наконец-то ущелье кончилось. Крутой склон вёл наверх, а гигантские камни образовывали ступени.

"Драконова лестница!" - промолвил Астна. - "Она самая", - подтвердил Лурр. - "И вся обледенелая". - "Но залезать по ней нам так или иначе придётся", - заметила Иснавела. Тенвел, Лилия и кошка промолчали.

И все они пошли по обледенелым ступеням, стараясь хоть как-то держаться за лёд. А Лурр ещё и считал эти ступени. Насчитав тысячу, он выпрыгнул в широкую седловину между пиками. Здесь было намного холоднее, чем в ущелье и дул сильный пронизывающий ветер. Остальные выпрыгнули к Лурру и огляделись.

Там, где один склон упирался в другой, примерно в полулиге от них стояла высокая арка.

"Это первый перевал на нашем пути", - сказал Лурр. - "И это граница нашей Лустады". - "А я думала, что у неё нет границы", - заявила Иснавела. Больше ни от кого возражений не последовало. Астна вместе с Лурром ходил по пограничным горам, а Тенвел, Лилия и кошка жили в пограничной крепости.

Справа от арки, в выходе скальной породы, Лурр увидел отверстия.

"Пещерный монастырь", - определил Астна. - "Здесь жили монахи и пилигримы пока не появился дракон". - "Да он оттуда и выполз, - поёжился Тенвел - недаром и лестница - Драконовая". - "Пора идти!" - прервал Лурр оцепенение.

И медленно пошли путники по малоснежной ложбине к перевалу. Дорога была долгая и скучная. Ни деревца, ни кустика не было по сторонам, а с вершин сползали ледниковые языки. Был уже вечер, темнело. И не дойдя до арки перевала, Лурр привёл друзей в какое-то укрытие, где они и свалились спать, даже не поужинав.

Утро выдалось тихое и ясное. Хорошо отоспавшись, путники плотно поели и быстро одолели короткий подъём. И глаза их поразились увиденному, когда над головами оказалась арка.

Широкая, но мелкая чаша была обрамлена цепью гор. Лигах в двадцати от внешнего хребта высились ещё более высокие внутренние пики. Далеко на севере, за неразличимой, но тем не менее материальной дымкой угадывалась таинственная Чёрная Щель. А дорога, не заваленная здесь землёй, как в Лустаде, прорезала неровную чашу, то взбираясь перевалами на хребты, то спускаясь в долины с журчащими ручьями и маленькими озёрами. Где-то вдали горизонт был замутнён борьбой тёплого Неведомого озера и холодного неба...

Навеки запомнили все, даже кошка, то величественное и прекрасное зрелище, что распростёрлось перед ними. Белая страна распахнула свои объятия. А Лурр, Астна, Тенвел, Иснавела, Лилия и Милочка, затаив дыхание, наблюдали красоту природы, особенно яркую утром. Свет стоял перед глазами, свет стоял в мире.

И холод. Как ни мёрзли путники на равнине, и в горах - из котловин тянуло каким-то особенно густым и осязаемым холодом, сковавшим выси и лишь жалким снежным следом удостоивший равнины. Как из погреба, тянуло холодом из котловины...

Лурр и Лилия на минуту отвернулись от величественного зрелища и взглянули на арку. На потолке пролёта было выбито старинными буквами: "Здесь кончается земля Лустады".

Они окинули взглядом эту землю. Леса, степи и горная стена - всё было видно. Тогда Лурр и Лилия прижались спиной друг к другу - так, что у Лилии по правую руку осталась Лустада, а у Лурра - горная страна. Они взглянули одновременно в обе стороны и произнесли молитву - слог в слог, звук в звук. И они попросили Повелителя Океанов помочь им дойти до Светлой Цитадели и спасти Лустаду, а затем повенчаться в Заоблачном Храме над Неведомым Озером и Внутренней Пустыней.

Помолились и другие. А затем пошли вниз, в котловины - навстречу светилу или долой от него - на восток... А вслед им светили лучи и дули ветры. Молитва помогла путникам. И долгий-долгий путь в горах показался им короткой дорогой к Заоблачному Храму.

А Иснавеле не величественная старинная надпись врезалась в память, а другая, вылепленная новым алфавитом на стене арки: "К востоку от этого перевала Лустада не отвечает ни за сохранность дороги, ни за жизнь путников". Суровая амазонка не стала делиться своим наблюдением с просиявшими спутниками...

Самые низкие впадины и долина были выше, чем вполовину высоты над морем высочайших из гор. Блестели прозрачные ледяные корки на озёрах. В древности здешние озёра считались волшебными - одни из них зимой промерзали до дна, и представляли собой один кристалл, другие вообще не замерзали и всю зиму тёмные воды дышали в небо - и это при том, что летом они не отличались друг от друга ни температурой, ни солёностью. А большинство озёр покрывалось тонкой, несмотря на жестокие морозы, и прозрачной коркой льда, через которую можно было смотреть в воду, но по которой смертельно опасно было ходить. Вода в одних озёрах была чёрной как нефть и очень тёплой, если бы человек встал на дно в неглубоком месте, он бы не увидел ни ног, ни дна. Вода этих озёр летом была тёплой, но ядовитой - какие-то подземные ключи отравляли её. Были и другие озёра, близкие к замерзанию даже летом, но настолько прозрачные, что проплывавшим по ним на лодках казалось, что они летят. Вода в этих озёрах была чистой и пригодной для питья, но настолько холодной, что даже погуляв день на их берегах, можно было простудиться. В чёрных озёрах жили какие-то таинственные чёрные рыбы. Когда монахи и паломники пытались их ловить, рыбы клевали только на мясные приманки - но зажаренными и сваренными оказывались несъедобными или ядовитыми. Ходили легенды, что жившие здесь в незапамятные времена людоеды приучили здешних рыб к человеческому мясу. В прозрачных же озёрах жили прозрачные рыбы с лодки и берегов невидимые. Они ни на что не клевали, а когда их вылавливали сетями, истаивали и растекались на воздухе, как медузы...

В долинах ничего не росло, кроме низенькой травки, отлично питавшей лошадей, ослов и пони, но стиравшей и ломавшей зубы людям. Пробовали даже ставить в горах монастыри и разводить овец - но овцы быстро съедали всю траву в своей долине, а перейти через ледяные хребты не могли. И когда надежда завести в горах хоть какое-то хозяйство была окончательно потеряна, пилигримы перестали ходить в Блаженную Землю через горы. Легче было допроситься у монахов Чёрного разрешения идти по южному берегу Неведомого Озера к замку Альдамин там, где озеро прощалось с горами - и начиналась Блаженная Земля.

Но на озере случался сезон зимних штормов, а узкая приозёрная тропа обледеневала, и зимой пройти к Светлой Цитадели можно было только через горы. И Лурр, Астна, Тенвел, Иснавела, Лилия и кошка Милочка шли именно этой старой заброшенной дорогой.

В первую долину вёл довольно крутой спуск по обледеневшей ложбине. Чем ниже спускались путники, тем холоднее становилось вокруг. Ртутный термометр замёрз, чего с ним никогда не случалось на равнине. Но Астна помнил полёт над загорной долиной. А когда Лилия пожаловалась Лурру, что в этом провале земли слишком холодно, он мрачно ответил: "В другом согреемся".

~~~~~

Я шёл дорогами мечты,

Ложились строки на листы -

Но не закончить мне их, нет -

Как не вернуть 16 лет...

Комментарии: 2, последний от 26/10/2008. © Copyright Мурысин Мирослав (tarciryan(cat)ukr.net) Размещен: 17/10/2008, изменен: 25/08/2010. 242k. Статистика. Повесть: Приключения		Ваша оценка:
Аннотация: Юношеская повесть о войне Лустадской империи с кочевниками

Мурысин Мирослав : другие произведения.

Луррия