(роман)

Глава 1

Гражданин Китая Ботичелли медленно выплывал из глубин тяжелого, потного сна, мелкими пузырьками застревавшего в мозгу. Он ощущал легкую боль в районе щек, как будто их щипал крепкий, пахнущий стиральным порошком сибирский мороз. Однако на самом деле источником недомогания была мать Боти, тетушка Пейсах, бившая сына по щекам и пронзительно кричавшая: Ах, ты гей еси?! Гей еси?!. Она застала забывшегося в булькающих кетаминовых видениях Ботичелли с незастегнутыми после традиционного вечернего самоудовлетворения штанами и, вероятно, сделала неправильный, абсолютно алогичный, жестокий вывод.

Ботан приподнял тяжелые веки, обдав мамашу нестерпимым сиянием своих глаз цвета застиранных джинсов. Его тонкая, позолоченная озоновой дырой рука змеей поползла под кровать в поисках портянки, в которую еще вчера он что-то заныкал, запрятал, закопал. Он почти физически чувствовал, как пульсирует где-то там, под его узким ложем, вожделенный белый пакетик, как распускает он вокруг себя радужные импульсы, как трещат над ним золотистые молнии...

Но вместо сокрытой в полиэтилене драгоценности средним и большим пальцами Ботя нащупал нечто склизкое, холодное, покрытое маринованно-огуречными пупырышками. Тыка! - прорычал Ботичелли, в ярости кромсая ногтями невидимую в подкроватной темноте зеленую пупырчатую кожу. Мамаша! - продолжил Ботан, тщетно стараясь выцарапать врага из убежища. - Вы опять не выкинули вечером картофельные очистки! У меня в портянках тыка!

Тетя Песя в этот момент преследовала летавший по комнате воздушный шарик, а шарик, сделав удачный маневр вылетел в окно; следом упорхнула и сама мать Ботичелли, чирикнув на прощание: Кто создан из камня, кто создан из глины...

Бот собрал последние силы и выдернул из-под кровати бородавчатую жабу, державшую в слюнявой беззубой пасти коллекционный паркер с золотым пером. Боти выдернул ручку, а саму тыку в раздражении отшвырнул в угол. Жаба на секунду прилипла к полу, а потом запрыгала по всей комнате, прилипая к разнообразным поверхностям и отдираясь от них с эротичным чмоканьем.

Бот тем временем набрал таки волшебный раствор в коллекционный паркер и ввел золотую иглу в вену, синей рекой бороздившую безжизненный пейзаж его предплечья.

Возникший в окне Валентин Дементьев приветственно свистнул и отдал Ботичелли честь. А шприцом-то оно сподручнее - заметил он, понимающе косясь на паркер. Изыди - отмахнулся Ботан и стал слизывать блестящие капельки раствора, радужной росой осыпавшие чуть припухший след от укола. А Костя к плывунам пошла, - заговорщически подмигнул Валентин Дементьев и мгновенно растворился в дремучем лесу, где жил и партизанил вот уже 87 лет - с тех пор, как увидел Ленина. Опять пошла! - донеслось из-за деревьев ехидное эхо, заглушаемое подземным грохотом метрополитена.

Ощутив сладостную дрожь первого утреннего прихода, Бот натянул на пахучие серые носки с жесткими от прилипшего мусора пятками желтые камелоты, набросил на плечи пахнущую нафталином мамашину горжетку и направился в бордель имени старых производственников.

В темном, задрапированном старыми нижними юбками зале его встретила настоятельница в кружевном корсете и начищенных ботфортах. Мамаша, мне бы Метафору! - робко проблеял Боти. Ах ты, Том и Джери в детстве, - игриво пропела настоятельница и промаршировала куда-то в темноту.

По мраморной лестнице, окутанная клубами голубоватого дыма, плыла Метафора, волоча за собой дребезжащий кальян. На ее блестящих, уложенных волнами, похожими на картофельное пюре, волосах покачивалась тыка. А! И ты здесь, Великий Трансфокатор! - гаркнула жаба и пропала в новом облаке дыма, выплывшем из сладкого, обмазанного вишневым вареньем, рта гетеры.

- Чего-то ты... не того... - заметил Ботан, оглядев гетеру от прически до шпилек.

- Пых!.. - ответила Метафора, оторвавшись от кальяна.

- Хотя... - Ботичелли огляделся по сторонам.

- Пых!.. - путана тоже огляделась и протянула Боти кальян.

- Р-раздевайсь! - вдруг заорал Ботан и кинулся на Метафору, срывая с нее комбинезон цвета металлик, лифчик, панталоны, подтяжки и парик.

Высвободив из-под барахтающегося и рычащего гражданина Китая руку, путана спокойно щелкнула пультом дистанционного управления, и на потолке зажегся экран, демонстрировавший немецкое порно с губастой резиновой блондинкой.

Услышав до боли знакомое Дас ист фантастиш! с потолка, Боти растерялся, будучи не в состоянии одновременно смотреть на прелести Метафоры и на потолок. По отдельности ни то ни другое не возбуждало.

Но внезапно в голове его мелькнул спасительный образ Костамукши, и он мощно овладел Метафорой.

- Эс лебе руссиш партизанен! - раздался с потолка знакомый голос. С экрана улыбался Валентин Дементьев и подмигивал добрыми-добрыми глазами.

- Чур меня! - буркнул Бот и, натянув впопыхах комбинезон Метафоры, выскочил за дверь.

А между тем в позолоченном Храме Русской Идеи ходили по кругу Чук и Гек в блестящих плавках и крутили по очереди руками, воображая, что переплывают кролем Мексиканский залив. Они еще помнили те времена, когда на месте Храма был бассейн, и, верные традициям, ходили тренироваться сюда.

Костамукша, сидя на полу, играла сама с собой в эрудит. Она только что составила слово трансцендентальный и была очень довольна. Иногда из-под плинтуса неслышно выползала тыка и, воровато озираясь, поедала буквы.

Вокруг прохаживался обнаженный жрец в лаптях и зеленом с блестками галстуке. Он старался не замечать похотливых взглядов пловцов и ленивого взора Костамукши, потому что у всех троих были носы безупречной конфигурации. Жрец несколько раз мысленно сравнил их с висевшим над алтарем гигантским макетом Русского Носа - различия были незначительными, и формально выгонять наглецов было не за что.

Чук и Гек издевались над ним.

- Жрец, иди жрать! - кричали они, поводя плавками.

Костамукша томно улыбалась и водила буковкой от эрудита по округлому бедру. Это бедро очаровывало Чука уже вторую неделю, и он тщетно старался вернуться на путь истинный, пытаясь заменить соблазнительный образ мускулистыми ногами и мохнатым животиком Гека. Гек пока ничего не замечал и нежно поглаживал Чука по плавкам.

- Ру-усь! - гулко ударил колокол под куполом.

Жрец встрепенулся и стал поправлять галстук.

- И-идея! - бахнул колокол во второй раз.

Костамукша начала неторопливо собирать эрудит, облизывая каждую буковку перед тем, как положить ее в мешочек.

- Быстрее! - поторопил жрец натягивавших трико Чука и Гека.

- Топор-р! - торжественно прогудел колокол, и двери Храма похабно распахнулись перед толпившимися снаружи прихожанами.

Чук и Гек бросились к стене, загораживая своими миниатюрными торсами замешкавшуюся подругу.

Толпа ворвалась в Храм, люди бухнулись на колени и принялись долбить лбами цементный пол. Жрец тем временем взобрался на посылочный ящик и заблеял в мегафон:

- Достоевский!

Бу-ум! - стукнулись лбы.

- Мармеладов!

Бу-ум!

- Алеша Карамазов!

При этом возгласе прихожанка, стоявшая ближе всего к пловцам, впала в религиозный экстаз: принялась танцевать канкан и визжать. Гек тихонько приблизился к ней и интимно шепнул ей на ухо:

- Оскар Уайльд!

Прихожанка вылупила глаза, от неожиданности задрала сразу обе ноги и бухнулась на пол. Гек бросился к выходу. За ним пыхтел Чук, таща на закорках Костамукшу. У выхода они наткнулись на мрачного Бота, нервно теребившего китайский веер.

- Паскуда! - гаркнул он, завидев Костамукшу, томно улыбавшуюся из-за плеча Чука. - И башмаков, в которых шла за гробом мужа...

- Здорово, Бо-бо, - улыбнулся Гек. - Как насчет тумбочки?

За воротник Ботичелли очень удачно упала с неба тыка. Ботан сжал жабу в кулаке и, потрясая в воздухе ее бородавчатыми лапками, возопил:

- Вот! Ты - с ними, а я - с ней! С ней!

Проходивший мимо трансвестит сочувственно посмотрел сначала на Бота, потом на тыку, вздохнул и телепортировался.

- Бо-бо, брось жабку, - выглянул из-под бюста Костамукши Чук.

- Бо-бо, летс гоу энд дринк энд фак? - предложил Гек, почесывая лысину.

- Салтыков! - раздался из Храма мощный бас.

- Ще-едрин! - подблеял нежный тенор.

- Ботя, тумбочка, - сказала, слезая с Чука, Костамукша, и распахнула руки, и Ботичелли почувствовал себя на седьмом небе, зажатый между полукружьями ее грудей.

- Тумбочка, - счастливо заулыбался он. - Тумбочка...

К ним подошел официант, неся в одной руке стол, а в другой - четыре стула. Поставив все это и раскрыв над столом цветной зонтик, он включил музыку, танцы и блестящий шарик под потолком, пыхнул два раза скрученный из разворота газеты Труд косяк, отчего все заволокло сладким дымом и. поставив себе на голову поднос, спросил:

- Чего изволите?

- А по репе настучать? - гаркнул Чук. Официант кивнул и удалился.

- А Кот, между прочим, Д-Ивуар Кассету похитил, - пропела Костамукша. - Склоняет ее к беспошлинной торговле собой...

- В то время, как космические корабли бороздят просторы вселенной, - донеслось из леса.

- Поможем братской Кубе, - объявил Бот.

- Догоним и перегоним, - поддержал Чук.

- Чип и Дейл спешат на помощь, - подвел итог Гек.

Компания встала из-за столика, оседлала самокаты и тронулась в путь.

- Эй, а репу кто заказывал? - кричал вслед официант, а за его спиной возмущались бабка, дедка, внучка, жучка, кошка и мышка.