"У церкви святого Саввы налево" - вспоминал я, неслышной тенью передвигаясь по Коломне.
На освещение хозяйничающие тут фашисты не особенно тратились, фонари горели только в центре. Я же передвигалась по окраинным улочкам, где людей попадалось не больше, чем рано утром первого января, и царила полная, немыслимая для нашего мира темнота.
Не светилось ни одно окно, у магазинов отсутствовали вывески, не ездили машины.
На первый патруль я наткнулся, пересекая небольшую площадь с памятником в центре. Услышал шаги, по постаменту скользнул луч фонарика, и я поспешно метнулся назад, прижался к забору.
Ладонь моя сомкнулась на рукояти пистолета.
Но фрицы меня не заметили, они походили вокруг статуи, негромко переговариваясь, и утопали в ту сторону, откуда явились. Я выждал еще немного, и продолжил свой путь, свернул, правда, не на ту улицу, на которую хотел с самого начала. Ничего, прорвемся...
То, что я совершил ошибку, стало ясно через несколько минут, когда я понял, что навстречу мне тащится другой патруль.
- Твою мать, - прошептал я, разглядев, что один из солдат ведет на поводке собаку.
Надо уходить, и как можно быстрее.
Я успел развернуться, даже сделал несколько шагов, но тут луч фонаря мазнул по моей спине. На бугристую, покрытую трещинами мостовую упала моя колышущаяся тень, и сзади донеслось надоевшее мне за последнее время "Хальт!".
- Ешь асфальт, - буркнул я, и припустил со всех ног.
Псина залаяла для начала злобно, а затем и радостно - похоже, ее спустили с поводка. Я выскочил на площадь, которую только что покинул, и рванул направо, к лежащему за забором то ли парку, то ли кладбищу.
От собаки мне не убежать, а значит придется стрелять...
Оказавшись под кронами мощных, старых деревьев, я развернулся и вскинул руку с "Вальтером".
- Ррргав!- донеслось из тьмы, и крупная овчарка вылетела на площадь.
Для прицельного выстрела было очень темно, да и "мишень" двигалась слишком быстро... Но не успел я как следует осознать все это, как в башке возник тихий хруст, а к затылку словно приложили ледышку.
И я понял, что со всех четырех ног мчусь туда, где затаилась сладко пахнущая жертва!
Повторилось то же, что и с крысой, я каким-то образом вошел в разум животного. Получилось все куда легче, чем тогда, и на этот раз я не стал колебаться, а отдал четкую команду - "вон туда!".
Псина недовольно взвизгнула, но развернулась и побежала прочь.
Как хорошо, что с площади начинается несколько улиц, и все идут в разные стороны!
На всякий случай я лег, но топавшие сапогами фашисты в мою сторону даже не посмотрели. Побежали следом за собакой, время от времени окликая ее и светя себе под ноги фонариками.
Да уж, тут вам не Гамбург какой-нибудь, колдобины на проезжей части попадаются.
Я не стал дожидаться, пока патрульные отойдут подальше, поднялся и пошел туда, куда изначально и собирался. Нервный лай затих вдалеке, осталась в стороне церковь, чей силуэт вырисовывался на фоне неба.
Тут пришлось спрятаться за угол, чтобы не попасть в свет фар проезжавшей машины. Еще минут через пятнадцать я увидел впереди дорожный знак "Коломна", а за ним - будку с опущенным шлагбаумом и скучавшего рядом часового.
Каска тускло поблескивала во тьме.
Место, за исключением КПП, показалось знакомым, выглядело почти так же, как в нашем мире - справа за обочиной лесок, слева поле. В него я и свернул, чтобы случаем не попасться на глаза фашисту, а на трассу вышел километра через два.
До Москвы, насколько помню, осталось еще примерно двести... ничего, дойду.
Но едва я миновал первый поворот, как сзади донесся гул моторов, пришлось спешно отбегать в сторону и укрываться в кустах. Первым явился мотоцикл с пулеметчиком в коляске, за ним потащилась колонна из тяжелых грузовиков, похожих на те, что я видел вчера.
На бортах красовались свастики, хорошо видимые в свете фар, и еще какие-то буквы и цифры.
- У, вражины, - пробормотал я, думая, как же это местные сородичи дошли до жизни такой.
Позволить врагу захватить Москву да еще обозвать ее Новым Берлином?
Колонна прошла, и я зашагал дальше - холодно, долго на одном месте не посидишь, и тем более не полежишь, даже если захочешь. Ветер принес запах гари, не дыма, а именно гари, давно остывшего, залитого дождями пожарища, и в первый момент я не понял, откуда он взялся.
А затем различил впереди, в стороне от трассы, очертания домов, но какие-то странные.
Я пригляделся, и по спине моей побежал холодок - это было не селение, погруженное во тьму из-за отсутствия света, передо мной лежал призрак сожженной и уничтоженной деревни.
Частью обрушившиеся дома, остовы печей и горелая, бьющая в ноздри вонь.
- Вот суки, - пробормотал я, сжимая кулаки.
В том, что тут просто случился пожар, я сильно сомневался - после пожара остается хоть что-то, выжившие, не желающие уходить, пытаются отстроиться на старом месте...
Здесь же... я знал, кто виноват.
Заходить в деревню смысла не было, но я все же свернул, и вскоре под моими ногами захрустели горелые доски. Пошел медленнее, выверяя каждый шаг, чтобы ненароком не наступить на гвоздь или не свалиться в обнажившийся погреб.
Да, горело тут давно, и горело основательно, а подошвами я давил не только дерево.
Череп, маленький, похоже, что детский, уставился на меня черными провалами на месте глаз, и я остановился. Здесь не просто сожгли дома, а еще уничтожили всех, кто в них обитал, наверняка загнали людей внутрь, а двери подперли и затем хохотали, слыша крики умирающих, задыхающихся от дыма, сгорающих заживо.
От злости стало трудно дышать, и я решительно повернул назад.
Я не боюсь мертвецов, беспокойства от них обычно куда меньше, чем от тех, кто дышит и разговаривает, но зазря топтать землю, ставшую одной большой могилой, не стоит.
Вскоре я пропустил еще одну колонну, на этот раз в обратном направлении, а затем мимо промчалась длинная черная легковушка в сопровождении эскорта. Разглядел крохотные флажки на капоте - красно-белые, с черной свастикой, а также блеснувший в свете фар символ "Опеля".
Ну да, немцы ездят на немецких машинах, но почему у них все такое старомодное?
Автомобили выглядят не родными братьями наших, а скорее их дедушками и прадедушками сорокалетней давности, хотя на дворе, если верить календарю в доме Ирины, двадцать первый век?
Или тут прогресс идет немножко медленнее, чем у нас?
От вопросов пухла голова, очень хотелось бы открыть какой-нибудь клапан и сбросить давление.
Вскоре, несмотря на холод, я начал зевать, и напомнила о себе поврежденная лодыжка. Остановившись отдохнуть, я заглянул в рюкзак и обнаружил там половину буханки, батон колбасы и флягу с водой.
Эх, жаль, сигарет нет, придется обходиться.
Рассвет застал меня на той же трассе, слегка замерзшего и уставшего - марш-броски для меня остались в далеком прошлом, и пешком я за эти два дня находил больше, чем за два предыдущих года.
- Ладно, завтрак, - сказал я сам себе, и решительно свернул с дороги.
Под ногами зашуршали листья, я запетлял между берез, отыскивая местечко поуютнее. Остановился у пенька, вполне пригодного, чтобы сыграть роль стола, и расположенного так, что тут меня не увидят.
Глотнул воды, и принялся ломать хлеб с колбасой.
Утолив первый голод, я уселся на рюкзак, чтобы не испачкать штаны, и вытянул прихваченную у Ирины карту. Настало время изучить ее как следует, понять, кто есть кто и каким образом немцы оказались в сердце России.
Для начала я выяснил, когда карта была напечатана.
Восемьдесят девятый год, седая древность и в самом деле, но лучше ничего нет.
Москва находилась на своем месте, и была подчеркнута как столица Великого Княжества Московского. Помимо нее, имелось еще несколько - Киевское, Нижегородское, Новгородское, а вот никаких следов Санкт-Петербурга или Ленинграда я не обнаружил...
Хотя какой Ленинград, тут ни Владимира Ильича, ни Красного Октября в помине не было.
Зато от Смоленска, и дальше на запад лежало большое серое пятно, называвшееся Алеманией. Прочие европейские государства, казавшиеся карликами рядом с раздувшимся Дойчландом, располагались, где положено, хотя некоторые назывались не совсем привычно - Галлия, Иберия, Данска, Гельвеция.
Какой-то непорядок творился с Британскими островами, хотя какой, я сходу понять не смог - совершенно не помнил, как они выглядят у нас, но вот в существовании Ирландии сомнений не испытывал.
Здесь же ее как-то не было...
За Атлантикой творились веще еще более удивительные - и Северная и Южная Америка, если верить карте, были до сих пор поделены на колонии, иберийские, англокельтские, и немного галльские. То же самое творилось и с Африкой, и с большей частью Азии, разве что Китай, названный Серединной империей, сохранял независимость.
От Урала до Тихого океана протянулось Сибирское ханство, Япония, отмеченная черным цветом, владела кучей кусочков территорий по берегам Тихого океана и даже Новой Зеландией.
- Ну и хренота, - сказал я, пытаясь осознать эту, если можно так выразиться, "картину мироздания".
Уловил шорох за спиной, дернулся в сторону, одновременно потянулся за пистолетом.
- Сиди, где сидишь! - приказали мне голосом неприятным, но хотя бы на русском.
- Сижу, - ответил я, внутри кляня себя последними словами.
Ну и идиот, увлекся, засмотрелся, и самым позорным образом прошляпил!
Узнай мои инструктора в учебке, они бы застрелились от стыда... но сначала прибили бы нерадивого ученика.
- Вот и молодец, - шорох приблизился, краем глаза я заметил движение, и передо мной оказался средних лет мужик в камуфляже, вооруженный допотопным автоматом... хотя для этого мира он наверняка современный.
Оружие было ухоженным, а вот его хозяин выглядел так, словно вовсе забыл о собственной внешности. Неопрятная, клочковатая борода, копна грязных серых волос, одежда мятая, а кое-где и рваная.
Вряд ли он из тех, кто служит фашистам.
Зашуршало с другой стороны, кто-то подошел ко мне сбоку и вытащил пистолет из кобуры.
- Обыщи его, - велел обладатель клочковатой бороды, и тяжелые, жесткие ладони охлопали меня безо всякой нежности.
- Ничего, - прогудел могучий бас, и здоровенный, под два метра мужик, тоже с автоматом, присоединился к первому.
Смотрели они на меня подозрительно, но с немалой долей недоумения.
- Ладно, чего уж в гляделки играть? - в недрах бороды обнаружилась щербатая ухмылка. - Рассказывай, голубок, что ты за птица, откуда взялся, и чего тут делаешь.
- Издалека... - ответил я. - Но с местными хозяевами уже познакомился.
И я поднял руку, чтобы коснуться украшенного синяками лица.
- На "фонарях" не написано, кто их оставил, - буркнул здоровенный, чуть ли не до самых глаз заросший рыжей щетиной, но при этом лысый, как колено. - Может ты алеманнская шавка, продался им за кусок мяса и пачку рейхсмарок, а поучили тебя наши!
- Не знаю, не похож он на шпика, - сказал бородатый. - Чего у него там, карта?
Подарок Ирины у меня забрали, после чего физиономии моих новых "приятелей" украсили ухмылки.
- Да, полезная хрень, - тут здоровенный расхохотался. - На подтирку сгодится.
- У нас в лесу с бумагой не очень, - добавил бородатый. - Давай еще рюкзак...
Ладно, хватит изображать из себя пень дубовый, сидящий рядом с пнем березовым, пора брать ситуацию под контроль - "приятели" мои как-раз расслабились, уверились, что я полный придурок и ни на что не способен.
Когда я оказался на ногах, здоровенный нахмурился, а бородач успел даже схватиться за автомат.
- Что... - начал он, но получил кулаком в живот и с утробным хеканьем согнулся.
Я сделал шаг в сторону, прикрываясь от здоровенного его же товарищем, затем качнулся обратно и ударил ногой. Вот тут мои инструкторы прослезились бы от счастья и радостно поклялись бы, что лучшего бойца в жизни не видели.
Порезанное ребро пронзило острой болью, в ребрах стрельнуло, но кроссовок мой зацепил рыжую щетину именно там, куда я метил. Здоровенного, получившего в подбородок, в тут точку, удар в которую гарантирует нокаут, развернуло и он улетел в сторону, с шумом грохнулся наземь.
- Вот, теперь другое дело, - сказал я, отбирая у бородатого его автомат.
Эти ребята мне, скорее всего, не враги, поэтому бил я так, чтобы не покалечить, только оглушить.
- Давай, распрямляйся, - тычок стволом в бок произвел нужный эффект - бородатый распрямился, из-под кустистых бровей сверкнули наполненные гневом глаза. - Нечего зыркать, хотел бы, обоих уже прикончил. Давай, садись вон туда, и не отсвечивай.
Повторять ошибки "приятелей" я не собирался.
В карманах камуфляжной куртки нашлись наручники, и я с удовольствием пустил их в дело, уложив бородача лицом вниз. Вскоре рядом с ним оказался его соратник, которому руки пришлось связать обычной веревкой - если вздумает освободиться, то несколько дополнительных секунд у меня будет.
- Сука! - прохрипел здоровяк, выворачивая голову так, чтобы смотреть на меня. - Мы тебя...
- Да, и еще три раза, - сказал я, усаживаясь на пень, еще недавно служивший мне столом. - Поговорим?
- Не о чем нам с тобой разговаривать, подстилка алеманнская! - заявил бородатый.
- А вот тут ты ошибаешься...
Пока шел этот не слишком осмысленный диалог, я изучал попавшее мне в руки оружие - да, это точно не "Калаш", нечто куда более примитивное, но в то же время достаточно эффективное... калибр чуть меньше семи миллиметров, магазин дискообразный, ага, а вон и клеймо ствольной коробке - "Тульские оружейные заводы купца первой гильдии Аркадия Белякова".
Хм, надо же!
- Значит, так, - сказал я. - Во-первых, я вовсе не друг ребятам со свастикой. Отметелили меня именно они, и лично коломенский комендант пометил мне физиономию, - я коснулся рукой лба. - Верите вы в это, не верите, это значения не имеет. Понятно?
- Брешешь, - заявил здоровенный, но во взгляде бородатого появилось сомнение.
Похоже, он не понаслышке знал о любви рыжеватого фашиста к играм с острым предметом.
- Во-вторых, я издалека, очень издалека, и не очень понимаю, что тут творится, - продолжил я.
Да, кроссовок тут еще не придумали, а джинсу если и носят, то ковбои в Северной Америке.
- Очень издалека, - врать я не хотел, говорить правду тоже - не поверят ведь.
- Из ханства, что ли? - предположил здоровенный. - За Уралом наших хватает. Потомки беглецов. Только как ты тут оказался?
Я махнул рукой:
- Долго рассказывать. Но я русский, как и вы...
- Русский - это кто? - спросил бородатый.
На несколько мгновений я оказался в замешательстве, честно говоря, никогда не думал, что передо мной поставят этот вопрос.
- Ну, житель Москвы... Новгорода, Киева...
- Не знаю, как говорят у нас в ханстве, а мы называем себя славами, - сказал здоровенный. - Русский, надо же придумали тоже, это все равно что алеманнский или галльский...
Да, ведь и на буклетике про Коломну значится "митрополит всей Славии".
- Но это неважно, - сказал я. - Важно другое - я вам не враг.
- Брешешь, - повторил здоровенный, но былой уверенности в его голосе не было.
- Хочешь, докажу? - я положил оба автомата на землю, и принялся расстегивать наручники на запястьях бородатого.
Себе я оставил пистолет, захваченный вчера у тюремщика, и кобуру застегивать не стал - кто знает, как поведут себя эти двое, получив свободу, запросто могут решить, что надежнее будет меня все же пристрелить.
Бородатый с кряхтением встал, освободил товарища, и вскоре они вдвоем уставились на меня, довольно хмуро, но вроде бы без откровенной враждебности. Автоматы подобрали, мельком глянули, все ли с ними в порядке, но нацеливать на меня не стали.
И на том спасибо.
- Ладно, пусть батька решает, что с тобой делать, на то он и командир, - проговорил бородатый, бывший в паре за старшего, и, немного поколебавшись, протянул руку. - Игорь.
Я назвался, а вскоре уже тряс могучую лапу здоровяка, откликавшегося на "Васю".
- Здорово ты мне врезал, - признался он, когда с ритуалом знакомства было покончено, и потер подбородок. - Научишь потом?
- Научу, ядрена кочерыжка, - пообещал я. - Если ваш батька меня на фарш не пустит. Наверняка у вас в лесу не только подтирки не хватает, а и с мясом тоже напряжонка?
Они переглянулись и заржали в голос.
- Ладно, пора идти, - сказал остановившийся первым Игорь. - Двинулись.
И мы зашагали прочь от дороги, куда-то на северо-восток, навстречу поднимавшемуся все выше солнцу.
Моя приятели шагали по чащобе легко и почти бесшумно, я же топал, спотыкался, цеплялся за ветки. Мало ли что десять лет назад я носился по джунглям как ужаленный в задницу тигр, ведь с годами любой навык теряется, если его не использовать, и какое-то время понадобится, чтобы его восстановить.
Березняк сменился хвойным лесом, начали попадаться деревья с черной корой и синеватыми иголками, так удивившие меня позавчера.
- Это что такое? - спросил я, ткнув в сторону одного из них.
- Кихарь, - ответил Вася. - Разве у вас таких нет?
- Кедры есть, лиственница есть, много чего есть, а такого я не видал...
Мда, правду говорить легко и приятно, вот только что мне делать пред ликом батьки? Продолжать врать, держаться версии, что я уроженец Сибирского ханства, по крови слав?
Но как объяснить, что я оказался тут, на бывших землях Великого Княжества Московского? По щучьему велению, по моему хотению переместился или меня привез волшебник в голубом вертолете?
Любая придумка будет шита белыми даже не нитками... канатами!
Или попытаться рассказать все, как есть, несмотря на риск, что меня посчитают психом?
- Черт, - пробормотал я, почесывая на оду затылок.
Мы обогнули небольшое болото, и на полянке, отмеченной могучим выворотнем, Игорь остановился. Замер и склонил голову, словно к чему-то прислушиваясь, а Вася завертел башкой, вглядываясь в заросли.
Кончилось это все тем, что бородатый партизан поднес руки ко рту и несколько раз прокуковал так, что от кукушки не отличишь. Ответ пришел справа, со стороны болота, и вскоре я услышал, что через лес кто-то шагает - нарочито шумно, давая нам знать о своем приближении.
- Здорово, хлопцы, - сказал, выбираясь на поляну, щуплый старик.
Обряжен он был, несмотря на май, в ватник и потрепанный малахай, а ружье в морщинистых руках наверняка помнило нашествие Наполеона... если Бонапарт, конечно, в этом мире имелся и доходил до Москвы.
- Привет, дед Егор, - отозвался Игорь.
- Уходили втроем, возвращаетесь вдвоем, - старик усмехнулся. - Это что за тип?
- Пока сами не поняли, вот к батьке ведем.
- Это дело хорошее, правильное, - дед Егор одобрительно закивал, и потянул из кармана ватника большой портсигар.
- Сигаретки не будет? - спросил я, ощутив дикое желание выкурить хоть одну, ощутить вкус табачного дыма.
Глядишь, соображать буду лучше, придумаю, что соврать.
- Вот не поверишь, не будет, - с ехидной улыбочкой ответил старик. - Но вот понюшку предложить могу, - и он открыл портсигар, наполненный нюхательным табаком. - В лесу дым пускать - дело последнее.
Я покачал головой:
- Нет, спасибо.
- Ну, как знаешь, - дед Егор щедро зарядил в одну ноздрю, и принялся набивать другую.
А мы пошли дальше.
- Зачем мы его ждали? - спросил я, когда поляна со стариком в малахае осталась позади.
- Так надо, - несколько загадочно ответил Вася. - Иначе не пройдешь.
Уточнять, что он имеет в виду, я не стал - еще решат, что я и вправду фашистский засланец. Если примут за своего, то рано или поздно расскажут, а если нет, то мне, скорее всего, будет все равно.
Некоторое время мы шли вдоль ручейка, даже скорее небольшой речушки, а потом я уловил запах дыма.
- Пришли, - объявил Игорь, когда мы поднялись на пригорок.
Землянки, разбросанные в видимом беспорядке, были замаскированы, так что разглядеть их удавалось не сразу. Откуда тянет дымом, я определить не мог, огонь наверняка жгли так, чтобы не выдать расположение партизанского лагеря, людей тоже пока не видел.
Хотя нет, вон выбрался из землянки голый по пояс мужик, вон другой с ведрами пошел к воде.
- Ждите тут, - велел бородатый, когда мы дошагали до входа в одну из землянок, а сам исчез внутри.
Вернулся он не один, привел сонно моргавшего парня примерно моего возраста. Зевнув, тот оглядел меня с головы до ног, и светлые глаза его подозрительно заблестели.
Уже вчетвером мы отправились дальше, мимо спрятанной в густом ельнике выгребной ямы, выдавал которую запах, мимо растянутых меж деревьями веревок с сушившимся на нем бельем.
У большой землянки, бывшей целью нашего "похода", обнаружился часовой, молодой и розовощекий.
- Я сейчас, - сказал наш провожатый, откинул брезентовый полог, и шагнул за него.
Ждать пришлось недолго, через пару минут изнутри раздался окрик:
- Заводите его!
- Оружие тебе сдать придется, - сказал Игорь, повернувшись ко мне, и пожал плечами.
- Такой порядок, - добавил Вася. - Чужакам к батьке с оружием нельзя.
- Ладно, - слишком далеко я зашел, да и случись чего, толку от трофейного "Вальтера" в партизанском логове, где против меня будет несколько десятков автоматов, не будет.
Кобуру я снимать не стал, аккуратно вытащил из нее пистолет и отдал часовому.
- Только не потеряй! - попросил я его, и следом за Ильей шагнул внутрь землянки.
***
Под взглядом Генриха комендант Коломны, майор Крам, ежился, точно его кусали за задницу. Несмотря на то, что он находился у себя в кабинете, майор чувствовал себя на редкость неуютно.
- Значит, вы упустили его? - спросил Якун, ощущая желание взять этого дурака за шею и придушить.
Или прихватить его с собой в Новый Берлин, благо "живой материал" в Черном Доме всегда нужен. Хотя такой поступок не пройдет незамеченным, придется разбираться с Крюгером и взбешенными генералами.
- Так точно, - ответил стоявший навытяжку Крам. - Но мы не знали, не могли...
Формально он не подчинялся вайсфюреру специальной исследовательской группы "Торен", но прекрасно понимал, какой тот обладает властью, и насколько велико могущество "магов СС".
- Не могли они! Молчать! - рявкнул Генрих, и ударил стеком по столу коменданта, по лежащим на нем бумагам. - Но сделать так, чтобы захваченный вами человек не сбежал из вашей же камеры, вы могли? Сколько тут у вас людей, и все недосмотрели?! Разгильдяйство!
Как мог удрать из-под стражи образец из их опыта, человек, выдернутый из другого мира, не понимающий, где он находится, а в лучшем случае вообще лишенный способности мыслить связно?
Крам молчал, только пучил глаза, нижняя губа его мелко дрожала.
- Ладно, - сказал Генрих, понемногу остывая. - Рассказывайте все по порядку.
Он опустился в кресло коменданта, и принялся слушать.
Судя по путаному и невнятному рассказу, образец был мужчиной около тридцати лет, физически крепким, несколько изнуренным но при этом с очень слабым интеллектом.
- Какой же тогда интеллект у вас и у ваших подручных? - спросил в этот момент вайсфюрер, и майор покраснел.
Образец сумел каким-то образом освободиться от пут, убить здоровенного тюремщика. Обманул для начала охрану, убежал от погони, пристрелив собаку, и скрылся где-то в городе.
- Мы искали, вайсфюрер, но безрезультатно, - пробормотал Крам, но Генрих его уже не слушал.
Он морщил лоб, раздумывая, что могло произойти с образцом во время переноса - эксперимент допускал отклонения в возможных изменениях, поскольку параметры они задавали частью наугад, и на выходе мог получиться как пускающий слюни идиот, так и гений с необычными способностями.
Последнего хотелось меньше всего.
Но с этим разберемся позже, когда образец окажется в руках "Торена", а он окажется, вне всякого сомнения.
- Так, стоп, - сказал Генрих, прерывая невнятные оправдания коменданта. - Осталось что-нибудь от пленника? Его вещи, что-то, долго бывшее с ним в контакте?
- Ну, хм... - майор нахмурился. - Можно заглянуть в камеру, там не убирались...
- Так действуйте, немедленно, - Якун поднялся, и хлопнул себя стеком по сапогу. - Я буду ждать во дворе.
Когда выходил из комендатуры, поймал косой взгляд одного из часовых у крыльца.
Ничего, пусть таращатся со страхом и отвращением, думают, что они - истинная сила и опора Алемании, а мы так, сошедшие с ума кабинетные пауки в черных мундирах.
Очень скоро, если проект "Торен" окажется успешным, а к этому есть все предпосылки, вермахт станет не нужен. Пройдет несколько лет, и знамя со свастикой будет развеваться не только над Индией и Срединной Империей, но и над обеими частями Америки.
И окончательную победу народу Рейха принесет именно СС!
Во дворе стоял служебный "БМВ" Якуна, рядом с ним бронетранспортер для солдат охраны, а у забора - большой грузовик с металлическим, глухим кузовом без единого окошка.
Рядом с легковушкой, словно маяк у входа в гавань, торчал шварцефюрер Штрахт.
При виде начальства он вытянулся, а из "Опеля" выбрался Кахтель.
- Ну что? - спросил он, протирая очки.
- Пока ждем, - ответил Генрих. - Но пеленгатор на всякий случай приготовь.
- Есть, - отозвался Кахтель.
Повинуясь его приказам, забегали солдаты, из бронетранспортера оказался извлечен громадный "чемодан", украшенный помимо двух рун СС еще и символом института перспективных военных исследований - руной Лебен, означающей чистоту арийской крови.
Кахтель откинул его крышку, принялся возиться с рычажками и тумблерами настройки.
Комендант появился на крыльце через пять минут, вспотевший и раскрасневшийся.
- Господин вайсфюрер, господин вайсфюрер! Вот! - заявил он, победоносно размахивая грязной тряпкой. - На этом он спал, тут еще и веревки, и везде следы крови...
- Несите сюда. Попробуем, - сказал Якун, и поманил майора к себе.
Приблизился тот с опаской, словно вступил в вольер к кровожадному и голодному хищнику. Кахтель забрал у коменданта тряпку, оказавшуюся одеялом, и запихал ее в контейнер, занимавший добрую треть "чемодана"-пеленгатора. Туда же оправились веревки, не перерезанные, а похоже, перегрызенные, и покрытые бурыми пятнами.
- Ну что же, посмотрим, - сказал блауфюрер, и повернул самый большой из регуляторов.
Стрелки циферблатов задрожали, ожил расположенный в центральной части приборной панели компас, снабженный в отличие от обычного не одной стрелкой, а двумя.
- Ну... как? - спросил вытянувший шею майор: и посмотреть хотелось, и подходить было боязно.
- Контакт есть, - бесстрастно отозвался Кахтель. - Так, направление... северо-запад... расстояние, примерно двадцать пять - двадцать семь километров... далеко не ушел.
- Но не в городе, - констатировал Генрих. - Насколько хватит аккумуляторов?
Теперь они знают, где искать беглеца, и смогут отслеживать все его перемещения, пока работает пеленгатор.
- Примерно часов на десять, может быть, чуть больше, - ответил блауфюрер.
- Тогда заносите его в бронетранспортер, и двигаемся. Не будем терять времени, - приказал командир "Торена".
- Вам будут нужны мои солдаты? - комендант, похоже, готов был сам покинуть Коломну, возглавить погоню, шляться по опасным славским лесам, чтобы загладить свою вину.
Но его ждало жестокое разочарование.
- О нет, - Генрих позволил себе улыбнуться. - У меня есть собственные бойцы.
И он показал в сторону грузовика с цельнометаллическим кузовом, похожего на снабженный колесами исполинский гроб. Майор нервно сглотнул, поспешно отступил на шаг, по лицу его разлилась мертвенная бледность.
- Зиг хайль! - Якун вскинул руку в партийном приветствии, и пошел к "Опелю".