|
|
||
Два лика в одном.
Последняя моя поездка в Италию, как и прежние была связана с художниками, писавшими на библейские темы. На этот раз меня интересовали провинциальные живописцы первой половины ХIХ века.
И вот очередной маленький городок Тосканы, который не отыщешь на карте Итальянского "сапога". Редкие прохожие любопытно оглядывают, определяя чужака, будто у меня на лбу написано: иностранка. В этом тихом и уютном городке в начале ХIХ века работал скромный и одарённый художник. Местный храм Вознесения Иисуса Христа знаменит на всю округу благодаря фреске, где он изобразил "Тайную вечерю".
Фреска оказалась действительно хороша, несмотря на то, что ей почти два века. Художником руководил гений. Впечатление двойственное. За общим столом собрались обыкновенные люди, каждый со своим особыми характером и судьбой, проблемами и суждениями, и в тоже время, будто они ощущают грядущие перемены, возможно, поэтому на их лицах оттенки недоумения и страха. Хотя ученики не совсем осознают насколько их путь особый. Но на них уже лежит невидимой тяжестью груз ответственности. Пока они ведомы, но скоро им самим придётся вести. Они на это обречены. Атмосфера ожидания собравшихся растворяется в спокойной уверенности истинного выбора, которая их объединяет через образ Христа. Он также двойственен: здесь с учениками и где-то далеко в Горнем, где встречаются пространство и время, где оку Творца открываются все его творения во всех измерениях и временах. В нём величие сына Бога и обречённость человека, и тому и другому неподвластен промысел Создателя.
Двойственен и образ Иуды. Сквозь кротость слушателя готов вырваться протест против Учителя. Не этого пути он ждал от него. И кажется, Иуда вот-вот взорвётся негодованием, которое борется с пониманием бесполезности выпада. У Учителя свой путь, и Иуда избирает свой, который уже созрел в его душе.
О других персонажах картины говорить не буду, не смотря на их художественную значимость, для моего рассказа они не существенны, а почему читатель поймёт позже.
Так увидела я "Тайную вечерю" Лоренцо Пирандолини, но так ли сам художник её видел?
У настоятеля храма, добродушного старичка я спросила, не сохранилось ли каких-либо воспоминаний современников художника? И о, удача! В городском архиве есть его дневники! Я вскоре погрузилась в них.
Я хочу поделиться с вами читатели одной маленькой, но удивительной историей из дневников Лоренцо Пирандолини, которая связана с его работой над фреской.
Когда городские власти решили на месте разрушающейся от времени старой церкви построить новый храм, стали наводить справки, где бы найти художника, к тому же хорошего, чтобы могли гордиться его работой, но который бы согласился на умеренный гонорар, ведь средств не много. К началу строительства им удалось заполучить молодого и одарённого недавнего выпускника художественной академии, профессора на него возлагали надежды продолжить и приумножить славу итальянской живописи.
Лоренцо обрадовался заказу и сразу же согласился, не вникая в подробности оплаты. Он тщательно изучил план будущего храма и обсуждал с архитектором и городскими властями изображение кого они хотят увидеть. В одной из бесед архитектор обмолвился, вот, мол, если бы над алтарём была "тайная вечеря", но потом, видимо решил, что художник ещё неопытен и такая картина ему не по силам, стал предлагать другие более простые сюжеты. Но брошенное вскользь предложение породило замысел, который стал навязчивой идеей молодого художника, и его помыслы были только об этой картине. Лоренцо вольно или невольно всматривался в горожан в поисках натуры для "тайной вечери".
К тому времени как воздвигли стены, художник сделал эскизы почти всех апостолов за исключением образов Христа и Иуды. Впрочем, лучше об этом поведает сам Лоренцо. Вот небольшие фрагменты из его дневников.
"...самые трудные и сложные для меня образы - Христа и Иуды, их обдумывание отложил на потом. В первые несколько месяцев мне везло - на улицах, на рынке, даже в харчевне и на стройке я искал и находил. Каким я представлял Якова, Петра, Павла и других апостолов почти такие же типажи - лица, телосложения и попадались.
...Пора уже браться за образ Христа, но, сколько я не ищу, где только не бываю, не могу найти. Стал думать, не съездить ли ещё куда-нибудь, ведь городок небольшой и, вероятно я видел уже всех жителей...
28 апреля. Сегодня с утра ясно! Наконец-то! Почти весь месяц было пасмурно, то тоскливый дождь, то сырая мгла усиливали мою хандру... Всё-таки хорошо и приятно видеть не серую непроницаемую пелену, а небо такое голубое-голубое, и облака, их словно выдули из невидимого горна, и они как клубами выскочили оттуда, так и застыли. Даже надежда закончить картину проснулась и усилилось желание работать, работать...
...Наконец-то удача! Шёл мимо церкви Пресвятой Девы Марии, услышал доносившееся пение. Вспомнил: меня пенял архитектор, что я не захожу туда, да ещё он расхваливал тамошний хор из прихожан.
Первое на что обратил внимание в церкви, что росписям и скульптурам надобна реставрация. Потом стал прислушиваться к хору. Архитектор был прав, пели они замечательно. Вскоре я отличил особенно чистый голос и подумал: "Ему б на сцене петь, пожалуй, даже римская публика рукоплескала бы". Мне захотелось взглянуть на обладателя редкого по звучанию голоса. Когда же я подошёл к хору ближе, то увидел ...с кого мне писать образ Христа.
22 мая... Работаю лихорадочно. Сделал много набросков. Эскиз фрагмента с образом Христа почти готов. Джованни, который мне позирует мой ровесник, поэтому для картины пришлось его на несколько лет состарить. Сколько я на него не смотрю, не перестаю восхищаться и не только потому что он красив. Он будто излучает чистоту души. Я даже немного ему завидую. Смотришь на него и ясно видно, что он не только далёк от свершения какого-либо греха, но и далек от дурных помыслов. Чем я похвалиться не могу. Какой у него открытый чистый взгляд! Единственно чего ему недостаёт это силы характера, и её подменяет упрямство. Ну, да не беда, постараюсь и на образе Христа это не отразиться.
7 июня... Нужного лица для Иуды нет, даже нет наброска его образа, только моё представление каким он должен быть. Все считают, что я слишком требовательный и Иуда не стоит того, чтобы тратить на него столько времени. Возможно они правы и три года многовато. Храм практически построен, осталась некоторая внутренняя отделка, росписи и скульптуры сделаны, фреска с "тайной вечерей" почти закончена, остался только образ Иуды. Меня торопят, но как я могу написать то, что не соответствует моему видению. Уже назначен настоятель храма. И он, и архитектор, и городские власти, да и другие горожане частенько заглядывающие в храм, очень довольны моей работой и неустанно расточают похвалы. Но меня они не радуют, дело не завершено - на фреске на месте Иуды за столом пустая стена. Уехать бы на время, так ведь не отпустят, итак намекают, что задерживаю открытие храма. Надо искать, искать натурщика! Настроение премерзкое!
19 июня. Езжу за город, брожу по окрестностям, рассматриваю крестьян - любопытные и колоритные лица. Делаю наброски, задумал несколько портретов. Но пока "моего Иуды" не встретил.
24 июня. Свершилось! Возвращаясь после многочасовых тщетных поисков, шёл я вдоль большой канавы, погружённый в невесёлую думу из-за недописанной фрески. Все работы в храме подходят к концу и городские власти решили, что отсутствие одной фигуры, по их мнению, к тому же малозначительной, не помешает богослужению. Следовательно, в ближайшее время храм откроют. Я пытался придумать, как же мне быть. Вдруг сквозь завесу раздумий продрался какой-то треск и стон. Огляделся. В густом кусте шиповника, что рос на склоне канавы кто-то барахтался. Я подошёл поближе, чтобы помочь. Там какой-то грязный и нечёсаный бродяга карабкался наверх и стонал. Но, когда я увидел его лицо... Боже! Лицо "моего Иуды"! Быстро созвал прохожих, щедро заплатил им, и они вытащили беднягу, посадили на телегу, проезжающего мимо торговца глиняными горшками, которому тоже заплатил.
Как только я привёз его в мастерскую, послал сторожа за врачом, мой бродяга был пьян и очень плох. Я предложил ему поесть, но он только просил вина.
Не откладывая, я принялся за набросок...
- Опять рисуешь?.. Для храма? - еле слышно произнес он, лёгкая усмешка промелькнула и исчезла. Я кивнул, удивляясь, что даже он знает меня.
Вскоре пришёл врач и после осмотра, сказал мне, что ему он не в силах помочь и, что надо вызвать священника.
Я снова послал сторожа теперь к настоятелю храма, а сам писал, писал, спешил схватить выражение его лица. Что за лицо! Какая буря чувств! Без сомнения он был красив, но восхищения не вызывал. Напротив, что-то настораживало - в глазах вызов и безрассудство. Волна какой-то невысказанной ярости накатила на него, что мне даже стало не по себе. Потом его охватило безнадёжное разочарование, которое тоже не долго продержалось и сменилось лихой решимостью, которая уступила скорбному смирению. Я спешил, делал набросок за наброском, не успевая за меняющимся настроением бродяги. Меня подмывало узнать, что вызвало борьбу этих чувств, но я опасался, что моё любопытство приблизит его смерть, он и так дышал с трудом. Иногда он засыпал, но не надолго, и даже в дрёме продолжалась в нём какая-то внутренняя борьба.
25 июня. Я писал весь прошлый вечер и ночь. Так напряжённо я ещё не работал. Падре с вечера сидел возле больного, отпустил бедняге грехи. К утру он умер. Сейчас его обмывают. Пойду взгляну на него и прощусь, ведь благодаря ему фреска будет закончена.
...Боже! Я не верю своим глазам! Пришёл посмотреть на бродягу, а увидел ...Джованни! Повзрослевшего, похудевшего, измождённого, но Джованни! И то же родимое пятно в виде крутой дуги на левом боку! Невероятно! Возможно ли, чтобы человек так менялся?! Ведь я писал много часов и ...не узнал! Вот он, Джованни лежит на столе. Теперь это не юноша с незамутнённой душой и не бродяга, обуреваемый несчастьями своей души, а ещё молодой, но испытавший немало бед человек, и он снова прекрасен смиренной красотой.
И всё же у меня в голове не укладывается, как это возможно?! И почему? Что с ним случилось? А я? Я ведь ни разу с ним не говорил по душам? А его фраза: "Опять рисуешь..." Как же я не понял, он узнал меня, что мы были знакомы раньше?! Почему я ни о чём не спросил его? Но он был так плох, что любая беседа стала бы для него мучением. Бедный Джованни, что тебя так изменило и убило?
5 сентября. Фреска закончена благодаря Джованни, да смилостивится Господь над его душой и дарует ему Царство Небесное. Храм открыт и все хвалят мою работу.
Пытался узнать что-нибудь о Джованни. Почти никто толком ничего о нём не знает. Он был скрытен, застенчив и молчалив. Жил где-то за городом. Два года назад исчез, в церкви его уже с тех пор не видели. Неизвестно откуда пришёл и неизвестно из-за чего ушёл. Бедный Джованни, и я, глупец ему когда-то завидовал.
...Я получил новый заказ и через неделю уезжаю. Если же у меня будет возможность, то я обязательно сюда вернусь..."
После чтения дневников Лоренцо Пирандолини я снова и снова шла в храм, всматривалась в лики Иисуса и Иуды и не разу не нашла сходства, которое искала. Один натурщик, но лица, их выражения, настроения, духовная наполненность, всё разное! Удивительно и непостижимо!
Но разве я такая же, какой была двадцать лет назад? И не только внешне, изменилось моё мировосприятие и мировоззрение. Что от меня той давнишней осталось? Совсем немного и, по сути, я другая. Почти со всеми происходят изменения, только в менее выраженной форме с различными вариациями.
Человек - существо меняющееся из-за множества его составляющих и непостижимое, в том числе и для себя самого.
22-27 июня 2006 г.