- Ты его видел? Ты должен был его встретить... Кто это был? Кто? - ошарашивает меня странным вопросом не на шутку взволнованная Аня, как только я успеваю переступить порог нашей квартиры.
- Кого? Ничего не понимаю... Я никого не встречал и ни с кем не встречался. Никого не видел. А что случилось? - недоумеваю я. - Ты в своём уме?
- Какой-то человек только что, несколько минут назад подбросил нам под дверь рукопись и убежал, позвонив в дверь, когда я открыла. Это так странно. Ты действительно никого не встретил внизу - в парадной или на улице?
- Когда я подходил к дому, из подворотни выскочил какой-то растрёпанный молодой человек и резко ломанулся от меня в другую сторону к Таврическому парку. Я почему-то подумал, что это наш сосед снизу - растаман Илья со второго этажа или кто-то из его вечно обдолбанных кентов, но лица я не увидел, не разглядел.
- Представляешь, я бегала к метро, чтобы повесить объявление на выходе о продаже фотоаппарата "Смена 8М" и холодильника, указала в нём не только только телефон, но и адрес, на случай, если у человека не будет двухкопеечной монетки для автомата. Возвращаюсь домой и почти сразу же звонок в дверь, открываю и вижу в панике убегающего вниз по лестнице человека, мужчину. А на коврике перед дверью лежит вот эта рукопись, связанная дешёвой бечёвкой.
- Дай взглянуть! Что за хрень?
- Сверху написано корявым почерком: "Мне ничего не надо - ни денег, ни славы. Я лишь хочу донести это важное ЗНАНИЕ до людей. Прошу вас опубликовать данный текст". И никакой подписи, никаких контактов.
- Но мы уже не издаёмся! Что с этим делать? Да и что это вообще за манускрипт? Тебе удаётся разбирать почерк? Почему он не напечатал текст на машинке?
- Я начала читать, от этого трудно оторваться, хотя очень похоже на научный трактат. На самом деле, здесь в общей сложности два отдельных произведения, это - "Государь-палочник" и "Опарыш Бледная Моль".
- Давай читай первая, потом мне перескажешь... Не хочу заморачиваться, лучше я дочитаю пока Петербургские дневники Тараса Григорьевича Шевченко и сдам этот томик в букинистический на Литейном, в "Старую Книгу", я купил его за три рубля, может быть, мне дадут хотя бы два. Просто шикарное издание "ACADEMIA" Москва-Ленинград, 1931-ый год, из серии "Памятники литературного и общественного быта". Могу тебе погадать, называй наугад любую страницу и любую строку! Сейчас узнаем твою и нашу судьбу! Знаешь, мне самому интересно!
- Хорошо! Давай! Станица 457, восьмая строка сверху и так подряд до конца страницы, читай!
- Ага, здесь у него всё скрупулёзно по датам записано, Кобзарь, обитавший в свой последний петербургский период на Васильевском острове в маленькой служебной квартирке при Императорской Академии Художеств в доме ? 17 на набережной Дарьи Треповой, ныне Университетской, любил заходить к друзьям и знакомым не без задней мысли на выпить и закусить:
"С Служинским зашёл к Н. И. Уткину и не застал его дома. Вечером с М. Лазаревским пошли к Семёну Артемовскому и тоже не застали дома.
6 мая. С Семёном поехали к Энгельгардту и не застали дома. Зашли к Курочкину - то же. Зашли к землячке М. С. Кржисевич, и она нас встретила - резвая, весёлая, молодая, как и десять лет назад. Чудная женщина!
13 мая. Заказал медную доску для офорта. По дороге зашёл к Курочкину и не застал дома. Зашёл к землячке Кржисевич. То же самое. Зашёл к Градовичу...".
- Хватит! - раздражённо останавливает меня Аня, - немедленно неси эту лажу обратно в "Старую Книгу", может хотя бы рубль за неё дадут! Тоже мне - Шевченко...
- Это у него по-русски всё так скучно выходит, а по-украински и когда ещё в стихах, он содержательней пишет, мастер рифм метафор.
- Да иди ты со своими метафорами, или я сейчас тебя укушу, дай же ты мне спокойно подброшенную загадочным незнакомцем рукопись почитать, я с первого взгляда вижу, что захватывающий сюжет...
- Ладно, бегу в букинист, обменяю Шевченко на наши советские рубли, а рубли на пирожки в "Колобке". Вернусь - чай пить будем и ты мне о прочитанном расскажешь.
Отсутствовал я не менее двух часов. Во-первых, из-за того, что магазин "Старая Книга" находился в другом конце Литейного проспекта от нас в самых последних его нечётных числах почти на уровне знаменитого Фонтанного дома Анны Ахматовой, в котором летом этого года собираются открыть музей. А во-вторых, ещё оттого, что старик-антиквар наотрез отказался принимать назад петербургские дневники Тараса Шевченко, не желая дать за них даже рубль, хотя я их купил у него за три. Вполне вероятно, что это был надоевший ему неликвид, валявшийся на полке уже много лет, возможно, ещё даже с момента их издания в 1931-ом году. В итоге он всё-таки выплатил мне шестьдесят копеек, и я, купив на всю эту сумму пирожков в "Колобке", радостно заявился домой, где застал Аню погружённою в чтиво.
- Тебе знаком термин "эгрегор" или же по-гречески "эгригорус"? Это такое понятие, концепция в оккультизме и эзотерике, обозначающее групповое биополе, нефизическую и неосязаемую общность.
- Стыдно признаться, но я впервые об этом слышу, хотя встречал такое слово однажды у Виктора Гюго, но его значение так и осталось мне неясным.
- Всё очень просто - человек может принимать разные нефизические сущности, например, являться членом семьи, общественной группы, государства, народа, причислять себя к диссидентам, к студентам, к поэтам, к художникам, к журналистам, к врачам и так далее. Но иногда эгрегоры способны менять и физическую сущность человека, это эгрегоры животных, насекомых и грибов. Тебе наверняка приходилось наблюдать хозяев, похожих на своих собак или котов. Людей, похожих на крыс или птиц, на лис, на сурков, на хомяков, на шакалов, на улиток, на ящеров, на жаб, на рыб, на змей, на пауков, на тараканов и на клопов.
- Так, это интересно!
- Это было пока предисловие. Далее в двух научных трактатах автор подробно останавливается на конкретных примерах опасного проникновения агрессивных эгрегоров насекомых в человека, превращающих людей в насекомых. Он утверждает и вполне логично доказывает, что только коллективное биополе инсектоидов является враждебным для гуманоидов. Биополя животных и грибов нам по сути своей дружественны и не наносят вреда. Животных часто можно приручить, насекомых же никогда. Они жили на этой земле ещё задолго, за многие миллионы лет до нас и будут жить после нас, им не нравится, что мы их целенаправленно уничтожаем - давим, травим, топим, сжигаем, поэтому они своим коллективным сознанием и своим биополем мечтают уничтожить нас.
- Звучит логично до ужаса.
- В качестве же примеров инвазивного проникновения эгрегоров насекомых в эгрегор человека автор берёт двух верховных правителей России, правящих с отрывом в триста лет. Его первый трактат под названием "Государь-палочник" посвящён Петру Первому.
- Пётр Первый! Ходят слухи, что во время его поездки в Европу царя подменили на другого человека. Туда он уехал маленьким юрким коротышкой, а вернулся назад огромным двухметровым великаном, даже голос царя стал совершенно иным - каким-то замедленным и, как утверждают очевидцы, его современники, деревянным.
- Вот именно, деревянным! Государь вдруг страстно полюбил работать с деревом, успешно освоил профессию плотника, сам трудился на открытой им верфи по постройке российского флота, спал в деревянном шкафу, специально привезённом из-за границы. За ним было замечено много странностей, прямо или косвенно так или иначе связанных с деревом. Перед отъездом из России в 1697 году рост его составлял всего 168 сантиметров, после возвращения в 1698 году уже целых 204 сантиметра. Возможно ли в возрасте 25-26 лет всего за полтора года настолько вырасти?
- Похоже, автор знает ответ? Александр Дюма писал о человеке в железной маске, заключённом в Бастилии и казнённом затем по странному совпадению в день юбилея династии Романовых. Это и был настоящий царь?
- Нет, про Железную Маску он абсолютно ничего не упоминает. Он обращает внимание на то, что у Петра было огромное непропорциональное тело и маленькая головка с полудетскими ножками, его обувь 38-го размера выставлена в Летнем домике Петра Первого в Летнем саду.
- Что же могло произойти?
- Есть свидетельства, что царь, находясь в Голландии, переболел тропической лихорадкой, завезённой моряками из Африки, после чего с его телом стали происходить эти странные метаморфозы. В него вселился эгрегор насекомого - тропического жука-палочника...
- Палочник! Помнишь, не так давно мы видели с тобой этих жуков в Зоологическом музее, в засушенном виде! Ты ещё тогда на них прикололась! Тело у них как деревянный сучок, а их ножки и голова крошечные. Точно, Пётр Первый похож на палочника! Как же я сразу не догадался?!
- А теперь оцени следующую сентенцию: "Наряду с зоофилией, древофилия является сексуальной ориентацией, разумеется, нетрадиционной, половым извращением. Если императрица Екатерина Великая могла сношаться с конём, то почему тогда император Пётр Великий не мог сношаться с бревном? Тем более, будучи эгрегором насекомого, а именно жука-палочника, он скорее даже не изваращенец, а натурал, ведь для палочников контакты с деревом не являются чем-то из ряда вон выходящим, это для них вполне нормальная форма поведения".
- Если мы издадим такой манускрипт, нас обвинят в древофилии, вот только этого ещё нам не хватало! Господи, что за день? Оказывается, Россией правило насекомое!
- Получается так.
- Но это же всё меняет!
- Что - всё?
- И действительно...
- Оказывается, в личных вещах Петра Первого в его Летнем домике сохранились вырезанные ним из древесины любовные утехи, фетиши, служившие ему для эротических забав.
- Аня, ты меня убиваешь...
- Также существуют свидетельства придворных.
- Почитай мне.
- Царь Пётр, вооружившись тесаком, по утрам убегал в дворцовый парк к своим любимым растениям. Он тёрся о них генеталиями, и проделывал определённые ритуалы. По весне в Петергофе он любил берёзы в период их течки. Он жадно набрасывался на непорочную красавицу белокорую берёзку, разрубив ей на срамном уровне ствол, грубо совал в тот сочащийся разрез своего дурака, а зубами впивался в мякоть коры, высасывая из неё живительную влагу. А порой так и вообще проделывал в дереве толстую сквозную дыру корабельным сверлом-воротом, чтобы затем задорно пороть свою безропотную безответную жертву с разных сторон, то спереди, то сзади. И его мутная белая жизнь смешивалась с её прозрачными горькими слезами, хлеставшими из раны, как из ведра, в липкую жижу, которую опосля поедали мухи и муравьи.
- Бедное дерево!
- Особенно ж доставалось от него молодым деревцам, он мог с разгону располовинить юное растение своим острым хорошо наточенным тесаком, и, вставив в расщеп свою елду, дёргать его за волосы ветвей на протяжении полового акта. Затем он плотно обматывал ствол верёвками, чтобы рана срослась. Со старых стволов нравилось ему сдирать живьём кору, словно одежду, гладя и целуя затем их обескоженные нагие тела, пахнущие свежим душистым ароматом леса...
- Хватит, а что там во второй части?
- Во второй части будет о будущем. Если первая часть о прошлом, то вторая о будущем. О том, как к власти в этой стране, в России, снова придёт насекомое, но уже более опасное. Пётр умер почти молодым, в 52 года, тропическому палочнику в нашем холодном климате существовать было не совсем комфортно, мы так никогда и не узнаем, что могло бы произойти, проживи царь ещё лет десять-двадцать.