Дик Бургазли внешне очень похож на американского фотографа Стивена Шора, соратника Энди Уорхола по Арт-Фабрик в Нью-Йорке. Я страстный поклонник творчества Уорхола, который, к сожалению, умер в этом году.
В Советском Союзе было практически невозможно получать информацию о современном искусстве в свободном мире, но Витя Француз показал мне в ещё 1983 году тайную точку входа. В тот год мы с ним только познакомились, путешествуя автостопом по советским республикам Средней Азии, обратно возвращались поездами через Москву, он домой в Одессу, я в Харьков, где я учился тогда в универе до своего исключения.
В Москве мы остановились в микрорайоне Солнцево у Лейдермана, сквотировавшего там старую деревянную избу, затесавшуюся каким-то чудом среди высотной застройки. В этой избе прежде жила одна старая бабушка, у которой он снимал комнату, потом бабушке дали квартиру со всеми удобствами, и она туда съехала. Изба же шла под снос, вот Лейдер как бы и остался в ней жить будто само собой разумеется, пока её не снесут, а не сносили её ещё года три. В избе той, концептуально прозванной нами "дифинизбой", не было ни водопровода, ни канализации, ни электричества. Воду мы набирали во дворе из колодца, готовили на печи, собирая для её растопки различного рода деревяшки - битые ящики, старую ломаную мебель и прочий мусор, читали при свечах книжки.
Французом поэта Витю Шипилова прозвали в Одессе за то, что он, будучи ещё школьником, увлёкся творчеством французских Дадаистов и выучил специально французский язык в Клубе Моряка на курсах иностранных языков, чтобы читать стихи Поля Элюара, Жана Жене и Тристана Тцара в оригинале. Позже он также заинтересовался театром абсурда Альбера Камю, Эжена Ионеско и Сэмюэля Беккета, даже перевёл на украинский язык несколько пьес и предложил их для постановки в Одесский театр русской драмы им. Пушкина, поскольку театра украинской драмы в Одессе не существовало, в котором сейчас работает Перец, где его грубо высмеяли и сдали в КГБ.
В одесском КГБ к переводам пьес наоборот отнеслись с большим интересом, оставили почитать, а Витю Француза на "скорой" отвезли на дурхату в Александровский жёлтый дом. Главврач психушки, с трудом прочтя по слогам первые полстраницы пьесы Беккета "В очiкуваннi на Года", явно едва владея украинским языком, незамедлительно отправил талантливого переводчика авангардной французской поэзии и драматургии на буйняк, в результате чего ему влепили в военный билет статью 7а "шизофрения" и освободили от службы в армии.
- Послушай, - говорю я Вите Французу, - ведь Беккет лауреат Нобелевской премии по литературе 1969-го года! А пьеса "В ожидании Годо" уже давно переведена на русский язык и опубликована в журнале "Иностранная литература".
- А ты думаешь, что в Одессе об этом знают?
- Я думаю, весь абсурд данной ситуации заключается в том, что ты зачем-то перевёл пьесу Беккета на украинский язык. Им этого не понять. Они приняли это за шизофрению, чтобы не принимать за идеологическую диверсию. Зачем же ты это сделал?
Витя Француз гордо становится в театральную позу, расправляет плечи, ударяет себя кулаком в тощую грудь и декламирует с пафосом и выражением:
Поет я кращiй, нiж Гомер,
Бо я живий, а вiн - помер...
Так вот, возвращаюсь к точке доступа к источникам сакрального знания, которую показал мне Француз. Она оказалось совсем недалеко от станции метро "Таганская" за помпезной Сталинской высоткой на Котельнической набережной в здании Библиотеки Иностранной Литературы, в которой которой Француз читал своих дадаистов и абсурдистов в подлиннике.
Там, в светлом пустынном журнальном зале на пятом этаже, куда как ни странно, можно было попасть просто по предъявлению обычного советского паспорта, было в наличии буквально все - самые свежие выпуски журналов "Artforum", "Flash Art", "Kunstforum", "Art in America", "Apollo аrt мagazin", "art journal", "Artcollector" и прочее и прочее. Мы жадно погружались в водоворот их иллюстраций и текстов, узнавая последние новости с Биеннале современного искусства в Венеции, с выставок в Амстердаме, Нью-Йорке и Париже, об аукционах "Кристис" и "Сотбис" в Лондоне. Мы пропадали там до позднего вечера, ведь библиотека работала аж до 22 часов вечера, это был маленький пятачок свободы на всей огромной территории СССР, занимавшего шестую часть суши.
Дима Бургазли с нескрываемым одобрением смотрит на моё дерево. Он в замедленном темпе, плотоядно потирая свои крупные ладони неандертальца, обходит его кругом, ощупывает, обнимает, гладит и смачно целует его, а затем пинает ногой.
- Отлично, поздравляю, ты сделал мой день, это хоть что-то, что мне сегодня понравилось! Я не люблю сувениры, потому что моя жена продаёт в качестве сувениров свои окровавленные месячные тампоны, скрученные из голимой аптечной ваты, завёрнутые в подарочную бумагу, под красноречивым названием "Самое сокровенное".
- Скажи мне, Дик, а почему она расхаживает сегодня по Пале-Роялю с плакатом на животе "Здесь будет Вася". Она что, беременна и не может больше производить своё самое сокровенное?
- Нет, просто она меня разлюбила, она считает, что я творческий никчёмок и хочет найти мне заместителя. Она мне сказала, что ей нравится Гоша Стёпин, он намного более талантлив, чем я.
- Ну, не такой уж ты никчёмок! - пытаюсь я успокоить вдруг погрустневшего Дика. - Тебе нужно доказать ей, что ты ещё на что-то способен! Давай сделаем перформанс вместе. Я сейчас как раз в поиске творческих сподвижников, надо срочно нанести упреждающий концептуальный удар по Пиздочётову, который сейчас моет Крым, а затем планирует появиться в Одессе, где местные коллаборанты и изменники от искусства в лице Войцехова, Чацкина и Лейдермана уже готовят ему позорную сдачу города своим подмётным перформансом по подметанию и мытью Пале-Рояля.
Взяв в гастрономе бутылку вина для себя и кусок самой дешёвой ливерной колбасы для перцевской кошки, мы отправляемся на Канаву ко мне в логово. Гениальные идеи рождаются в муках, поэтому приходится бежать за второй бутылкой вина. Потом за третьей.
В поисках вдохновения мы терпеливо перелистываем все хозяйские книги, которые только находим в доме, потом принимаемся за потёртые школьные учебники, на каждом из которых аккуратным почерком накарябано: "Л. Скрипкина". Проходим химию, физику, математику. И, наконец, в наших руках оказывается двухтомник истории Украинской ССР.
Я листаю первый том от первобытно-общинного строя до Великой Октябрьской Социалистической Революции, а Дик роется во втором томе, в периоде от большевиков до наших дней.
- Нам нужны только ножницы и клей, больше ничего, - заявляю я, - мы совершим перекройку истории!
Клей и ножницы мы находим в ящиках письменного стола у Перцев и на следующий день, рано утром, прекрасно выспавшись, но не завтракая, потому что завтракать нечем, бодро отправляемся в Пале-Рояль. Сперва забегаем испить крепкого армянского кофе, приготовленного в бронзовых джезвах на раскалённом песке, в кофейню "под зонтиками" недалеко от Дерибасовской в тенистом переулке, модное место, это и есть наш завтрак.
Под зонтиками встречаем пару сонных богемных рыл, помятых жизнью, словно несвежее залежавшееся бельё в подпольном борделе на Молдаванке.
Неожиданно попадаем на какой-то скандал.
- Ах ты ж, морда бесстыжая! - громко визжит какая-то бабка. Она наскакивает на группу юных девиц и пытается ухватить одну из них за волосы, но та уворачивается.
- Женщина, вас кто-то обидел? Почему вы кричите на всю Дерибасовскую? - строго останавливает её Дик.
Бабка испуганно отскакивает от перепуганных девиц и начинает поспешно ретироваться в сторону бронзового памятника императрицы Екатерины Великой, тыча в кого-то трясущимся пальцем и повторяя, как мантру:
- Морда бесстыжая, ах ты ж, морда бесстыжая, морда бесстыжая, ты - морда бесстыжая, морда бесстыжая, морда бесстыжая, морда бесстыжая...
Я несколько заинтригован происходящим и мне очень хочется поскорей взглянуть на эту самую бесстыжую морду. Девчонок всего трое, двое как раз устраиваются на стульях за столиком, а третья садится своей тощей жопой на низкую кованую решётку ограды, так как свободного стула больше нет. Это и есть она - бесстыжая морда.
Худющая, высокая, с длинными темными волосами, одета в серый лёгкий короткий полуоткрытый комбинезон, из которого торчат тонкие загорелые руки и ноги. Пожалуй, если бы не эта безумная бабка, я бы ни за что не обратил на неё внимания.
- Девчонки, да вы не пугайтесь, - говорит Дик. - Это тлетворный дух-призрак злобной российской императрицы, который иногда сходит с постамента, чтобы прогуляться по городу и навести ужас на юных дев. Если он до кого-нибудь дотронется, то тогда...
- Ой, а ведь она до меня дотронулась, - испуганно произносит та, которую назвали "бесстыжей мордой", - что теперь будет со мной?
- С той девой, до которой дотронулась бабка, всегда случается нечто ужасное, и это нечто ужасное каждый раз разное по своей ужасности, - зловеще пророчит Дик.
- Не надо, нам страшно, мы же маленькие, мы ещё в школу ходим, - говорит одна из трёх подруг, - а вы нас, дядя, зачем-то пугаете, зачем вы так?
- Мы школьницы из Ленинграда, - говорит бесстыжая морда. - Кстати, я Анька Ермолаева, а не бесстыжая морда, а это мои одноклассницы Ленка Буркова и Наташка Лобова.
Вот так мы и знакомимся. Мы приглашаем их в Пале-Рояль на концептуальную акцию "Перекройка истории". Они охотно идут с нами.
На ступеньках заднего фасада оперного театра мы с Диком раскладываем учебники истории Украинской СССР, ножницы, клей. Вокруг нас сама собой собирается публика. Подходит Марта и с улыбочкой ехидно поглядывает, как вокруг её никчёмного Дика вьются три юные ленинградские нимфы.
- Теперь я знаю, где ты ночевал, - саркастично цедит она сквозь прокуренные жёлтые зубки и добавляет: - Домой можешь больше не приходить... Вместо тебя со мной будет теперь жить Гоша Стёпин!
У неё на животе поверх её лёгкого полосатого платья снова висит загадочная табличка "Здесь будет Вася".
Фотограф Виктор Ратушный, хронограф одесского бомонда, ловко снимает крышку с объектива своей крутой фотокамеры, подтягиваются Войцехов и Петрелли (Карман), Камин и Камон, Ройтбурт и Лейдерман.
Мы с Диком начинаем остервенело рвать учебники на части, срываем с них обложки, словно одежду с женщин, отделяем переплёты, расчленяем на страницы, в экстазе сваливаем всё в одну кучу, затем принимаемся собирать и клеить отдельные части в произвольном порядке, некоторые страницы перевернуты вверх ногами, некоторые вообще изъяты и выброшены на помойку (истории).
Одним словом, мы повторяем ровно то, что делали коммуняки с историей нашей страны целых семьдесят лет. Потом мы снова кое-как склеиваем книги воедино, прибивая их кулаками и прижимая ногами, вместо пресса. Затем я вырезаю случайные кусочки страниц и раздаю их публике в качестве сувениров.
- В 1948 году из состава республики Румынии в состав Украинской ССР были переданы черноморский остров Змеиный и ряд островов в дельте реки Дунай, - озвучивает Лейдер доставшийся ему обрезок истории.
- Учёным удалось расшифровать берестяные грамоты эпохи неолита, найденные в Крыму археологами из Полтавы, они рассказывают о событиях, происходивших в Европе в Ледниковый период, когда на нашем континенте впервые появились современные люди Homo sapiens, нарушив тем самым спокойную жизнь неандертальцев, которые жили там до того. Это правдивая история об осиротевшей девочке гомо сапиенс, которую принял к себе клан неандертальцев после землетрясения, разрушившего её родную пещеру. Молчаливые, строгие неандертальцы не смогли привыкнуть к болтливой и смелой девочке, что, в конце концов, привело к её изгнанию из стаи, - зачитывает кусок из "перекройки" истории Марта.
- Осенью 1920 года войска Врангеля оставили Крым, часть армии, сдавшейся на милость победителя, поверившей честному слову красного командира Блюхера по прозвищу Голубой Хуй, бывшего офицера Царской Армии, оказалась полностью уничтоженной. В результате красного террора в Крыму большевиками было расстреляно и замучено не менее 120.000 человек. За Крымскую операцию из рук товарища Троцкого будущий маршал СССР Голубой Хуй получил орден Красного Знамени, а все остальные пулю в лоб, - с пафосом декламирует Карман, запихивая отрывок в карман.
- Первая столица, - по слогам читает Лёня Войцехов, - неофициальный титул города Харькова. Утвердился в связи с тем, что 19-го декабря 1919 года Харьков был формально объявлен большевистским правительством РСФСР в Москве столицей искусственно созданной им Украинской Советской Республики в противовес к существовавшей тогда УНР со столицей в Киеве. Столица Советской Украины, УССР была перенесена в Киев только в 1934 году.
- 30 июня 1941 года во Львове после бегства Красной Армии на площади Рынок при большом скоплении народа под эгидой Вульвы Нации был торжественно провозглашен "АКТ ВОССТАНОВЛЕНИЯ УКРАИНСКОГО ГОСУДАРСТВА", подписанный главой украинского правительства Ярославом Стецьком. Проводником Вульвы Нации провозглашён Степан Бандера, - нараспев декламирует модный молодой музыкант Стас Подлипский. - Акт заканчивался следующими словами: "хай живе провiдник Органiзацiї Українських Нацiоналiстiв Степан Бандера! Слава Українi! Героям слава!"
- Да ну вас в Красную Армию и в пизду! Я никогда ничего не слышал про вашу Вульву Нации и про её эгиду... - изумлённо признаётся Александр Ройтбурт, которому вместо куска текста почему-то достаётся кусок переплёта.
Камин забирает себе картонные обложки учебников на дачу для растопки камина.