В тот первый летний день собрали грозы
                 Очередной богатый урожай:
                 Старинный дуб не выдержал угрозы
                 Разящего небесного ножа,
                 Убило трёх овец. Метнулось стадо
                 Прочь с выгона, тесня с собой ягнят.
                 Но даже волки не пошли на падаль -
                 Из логова, ощерившись, глядят.

                 И высверк молний на зрачках распятых
                 Печатает убийственный расклад:
                 Избыть нужду на собственных волчатах
                 Иль, ужас поборов, пойти в заклад
                 Разнузданным, расхлябанным, британским,
                 Атлантикой рождённым, небесам...

                 Другая же гроза сошла к испанским
                 Срединным пиренейским полюсам,
                 Прошла по Каталонии сердито,
                 В Кастилии помедлила чуть-чуть
                 И разразилась пламенем, добытым
                 На небе грозном, свой спрямляя путь...

                 Стонал амфитеатра круг поникший
                 Когда, повержен молнией слепой,
                 Упал тореадор; и бык, нависший
                 Над ним, повёл рогами и скупой
                 Удар сопроводил глухим мычаньем,
                 Предчувствуя таинственность беды.
                 Быку не услыхать рукоплесканья,
                 И лужа крови - не ведро воды.
                 И гордый андалузец был в смятенье,
                 Но вновь удар пришёлся свысока;
                 И гневное, кипящее волненье
                 Уже навек оставило быка.

                 И было это так невероятно,
                 Раз всю толпу лишили торжества,
                 Что, гром небес истолковав превратно,
                 В ход полетели местные слова...
                 И в этом гвалте невообразимом
                 Семнадцатый покачивался век
                 Почти в начале суеты незримой,
                 Почти что у истока новых рек.
                 Шестнадцатого года векового
                 Хватило бы с избытком для судьбы
                 Испанского народа разбитного,
                 Английского, упёртого в столбы
                 Своих скрижалей. 
                 День сороковины
                 Мрачнел над европейской нищетой,
                 И женский стон, почти неуловимый,
                 С унылой конкурировал тщетой.

                 Как вдруг, стреножив силой неземною
                 Бездомного напуганного пса
                 И встав над миром огненной стеною,
                 Две молнии взметнулись в небеса.
                 Они взлетели прихотью чудесной,
                 Освоив невесомость по пути.
                 Их проводили волки жуткой песней
                 И мёртвый бык, валявшийся в клети.

                 Они слились в надежде воспарённой:
                 Гордец Михель и дерзкий плут Вильям,
                 И вдаль ушли дорогой проторённой,
                 Которой шли и Руфус, и Мирьям...
                 И все в свой срок, дарованный природой,
                 Уходят ввысь на день сороковой...
                 Струится ясный свет по звёздным водам
                 Над каждою земною головой.
                 Призывно и отчаянно искрится,
                 Заманивая в свой далёкий путь...
                 И наша с ними встреча состоится!
                 Пускай не скоро, но...когда-нибудь.

                   
            Из тетради "Комедия ангелов"