ТОГДА, С ТОБОЙ и СЕЙЧАС...                    


        Стою на остановке, холодно, на куртке вместо молнии - постоянно  отлетающие кнопки, шарф непонятно где, да и то, что я стою (или стою) - тоже сильно сказано. Скорее, опираюсь, шатаясь. Сколько времени ? - Пятнадцать сосен третьего дня запоя... Или четвертого ? 
Что-то не вышло у нас с мужчиной в автомобиле - курицу съели, водку выпили, а затем...
Хотел чего-то он, наверное, большего. Не театрал.
И где это я, собственно? Холодно, черт,  звезды далеко,  маленький принц смеется злобно, напилась, похоже, девушка, неслабо.
А вот и большой принц катит в грозном автомобиле. Остановился. 
-	Что, красавица, мерзнем, садись!
Да конечно, а что бы вы хотели услышать, мадемуазель :
-Your car is ready ?
No, people, we are not in Chicago.
Подбираю остатки своей трезвой совести и пьяного настоящего, и приходится садиться. Уже настолько все равно, что вместо лица водителя тупо рассматриваю  приборную доску. Почему в мире все так несправедливо? Начинаешь пить с хорошими-милыми друзьями в теплом баре, заканчиваешь полет с отмерзшими ушами, в прострации, на краю города. А самое главное - чувствуешь, что ты на такой обочине жизни, что конец той обочины просто у тебя под ногами. Ясно виден - мерзкое такое окончание пионерского детства, дурацкой юности и гадкой  зрелости. Господи, слово-то, какое противное - зрелость. Как помидор или репка. Зрелая-незрелая, треснула - отжила свое. Ни фига себе, как приходит осознание этой самой зрелости - в лесу, в очень нетрезвом виде, еле отбившись от одного мужика и тут же севши в машину к другому.
Рассказывала как-то моя жалкая подружка одну из сюжетных кривых своей жизни:
- Восемнадцать лет, представляешь, залетела, ужас какой. От кого - точно не знаю, хотя догадываюсь. Пока очнулась - времени много прошло, что-то делать поздно. Дома сказать - убьют, жаловаться - только если в лигу потерпевших, помочь, короче, некому. 
 Проносилась, месяца четыре, потом пришлось сказать тетке. Та меня под мышку, космическими скоростями отправила аж в Ташкент к какому-то своему однокурснику-однокласснику докторскому. Ты не поверишь - месяц лежала в сельской больничке с аульными девушками лет 50, выходила на балкон ,а снизу какой-то пацан мне пачки сигарет на веревочке передавал. Бред. Чего-то там не складывалось у меня в организме, поэтому все так долго было. Потом всадили десяток уколов и началось! Сюрреалисты курят. Представь сам сюжет : Узбекистан, аул, темнющая ночь, ободранная больничка, орущие ишаки и родильницы, я, в предчувствии тех же воплей, мечусь по балкону с сигаретой в зубах, слабо матерясь от диких болей, спотыкаюсь об гору старых матрасов, падаю на спину, и ... Что ты думаешь, я увидела? Грозящий мне с неба палец или укоризненную печаль в чьих-то глазах? Ничего я не увидела, мне стало дико смешно. До сих пор не пойму, отчего. Но полегчало. Просмеялась, затушила сигарету, пошла, легла, и к утру все закончилось. Просыпаюсь, на тумбочке яблоки, персики - это жена того доктора за меня переживала.
Через неделю - самолет "Ташкент-Москва", я с новой стрижкой, сама себе нравлюсь, прыгаю, как коза, с сумкой по трапу, лечу домой - все впереди, новое, безудержное. В самолете как переклинило  - а вдруг случится что-нибудь, и повиснут остатки сумасшедшего счастья и мои собственные где-нибудь на раскидистой иве! Где-то мы садились, пулей лечу покурить, тут сзади меня чей-то бархатный голос: " Не позволите компанию составить?". Оказался не менее бархатный мужчина, как сейчас помню, Алик, знаешь, грузинистый такой красавчик. В общем, выходим мы, в Москве 4 утра, он уже знает, что мне лететь дальше, в Воронеж, но попозже. И я, ни секунды не думая, сажусь со своим чувством прекрасного будущего вместе с Аликом в такси и еду куда-то на Севастопольское шоссе попить кофею перед дальней дорогой.
У тебя вопросы есть ко мне? У меня  к себе тоже, но один: почему?! Почему все закончилось тогда очень благополучно и романтично? Он напоил меня кофейком, пытался, правда, очень мягко, поприставать, а   я ж набрехала ему вагон с прицепом - я, мол, телевизионная журналистка, в Ташкенте фильм снимала, сейчас лечу домой монтировать. Алик-шмалик говорил всякие слова, оставайся,  в театр сходим. В конце концов, посадил часов в 9 утра он меня в самолет, а в 12 я уже, захлебываясь от восторга, трещала с тобой по телефону, помнишь, родители мои укатили на юга, а впереди у нас был второй курс, Кольцовский сквер, пиццерия, где в тот же вечер мы с тобой и Шутом нахлебались шампанского. 
-	Тебя совесть по поводу содеянного, уж извини, не мучила?
-	Я пыталась сделать вид. Придумывала какое-то смятение души, а на самом деле познакомилась с известным тебе молодым человеком, и следующие два года с ним и были тем наказанием свыше. Хотя наши отношения были придуманы кем-то, наверное, "сниже".
Эх, где мой второй курс и ...
-	Что? - я снова сижу в теплой машине с кем-то, и он спрашивает:
-	У вас что-то случилось, девушка?
-	Случилось уже давно.
-	Куда ехать?
Просто мистер Вопрос какой-то. Наконец я поняла, где мы есть - на объездной. Ничего себе, роман с продолжением. И времени, оказывается, всего ничего - 2 часа ночи.
-	Вам очень плохо?
-	Уже хорошо. А ехать мне в Северный, домой,   я устала, спать хочу и вообще мерзко все. 
Если рассказать подробнее - высадит тут же.
-	А Вы в курсе, что денег у меня нет? - я начинаю озабоченно рыться в имеющихся  карманах, звеня копейками и устало предвидя его ответ - ничего страшного, мол, решим по-другому.
-	Меня Алексей зовут, - неожиданно мягко.
-	А мне лень придумывать как.
-	Скажите правду.
-	Она страшна. (Уж не Медузой ли назваться?)
-	Ну и ладно. Хотите выпить?
Начинается.
-	М-У-Ж-Ч-И-Н-А !!! Вы на меня посмотрите-то! Куда ж мне еще пить - первое слово я ору противным фальцетом и заканчиваю фразу горестным, почему-то, басом.
Затем все куда-то пропадает.
Медленно-медленно плывут вверх ступеньки, дребезжат тихонько перила под рукой, когда-то же они заканчиваются? Да, на моем четвертом этаже, у меня и ключики в руке зажаты. Я, что ли, дома?
-Сertainly, baby !  - лает мой ушастый нытик, скучающий по бестолковой хозяйке далматинец Марик.
Почему-то  мне всегда кажется, что, приходя (приползая, прибегая, вваливаясь, впадая - нужное подчеркнуть) домой, там что-то происходило. Может, на самом деле оно и так ? Может, без меня телик ходит в гости к холодильнику, книжки к шмоткам, обои в коридоре с кем-то дерутся - вон, обвисли у потолка. Как у  Андерсена в сказке "Цветы маленькой Иды", у меня все суровее - "Предметы большой Юли". Похоже, предметов в  квартире прибавилось - в прихожей стоит такой осязаемый мешок картошки, сумки какие-то - папик приезжал, дары природы привез. Слава  богу, не дождался, а то понаблюдал бы мое пришествие. Мешок этот очень помог, ибо сил осталось только, чтобы сесть на него.
-	Сейчас, Марик, Юля посидит, потом дойдет до кухни и накормит тебя.
Мой яхонт бриллиантовый расположился напротив, печально свернув набок головенку :
-Да-да, ври побольше, сейчас посидишь, потом спать завалишься, а мне мыкаться голодному до утра - читаю я в его глазах.
Ботинки снялись на удивление легко, куртка, правда, упала, однако до кухни я добрела. Собрав в кучу последние клочки воли, сыпанула Марику в миску шариков из желтого пакетика.
Старший  оперуполномоченный Гипнос из департамента Морфея взвалил меня на свои могучие плечи и отволок на любимый диванчик и наслал странный сон.
Снится мне яркий-яркий город, а в городе то ли зоопарк, то ли террариум, а то и лабораториум какой-то. Живут в разных клетках две змеи - он и она. И якобы ведут они себя не совсем как змеи -  не ползают, не извиваются, а стоят непрерывно, замерли неподвижно. И люди вокруг клеток снуют туда-сюда озабоченно, важно обсуждают что-то. Тут до меня доходит, что змея-она и есть я непосредственно, людской язык понятен мне, а говорят они вот что:
-Хватит держать змей взаперти, давайте выпустим их, подросли, возмужали наши гаденыши, пора на волю.
Потом двое их них подходят к нашим клеткам и на змеином уже языке объясняют:
-Ну что, дети, пришло время погулять вам в человеческом облике. Однако, ненадолго. До конца дня нужно вернуться сюда. Есть, правда, пара нюансов - каждый из вас имеет шанс остаться человеком навовсе, в случае, если за день встретите ту священную половинку, о которой мечтает каждый земной житель. Нет - добро пожаловать обратно, до следующего раза. Вам обязательно надо вернуться вдвоем, если никто никого не найдет. О сбежать и не мечтайте. Сдохнете оба под забором и заботливые подростки снимут с вас шкурки на браслетики. ( Господи, просто Золушка с аленьким цветочком).
Люди не договаривают, а тело мое начинает стремиться ввысь, еще дальше, дальше не помню, потом под обретенными ногами  - травка. Зеркало в гостинице (?) - ба, я же красавица-то неземная, с такой внешностью не то что половинка  - все сто половинок мои!
...Звонок не просто звенит, он орет, Марик заливается под дверью, прощай, змеиная-неземная искательница, а сплю я в одном носке, свитере, в шапке и под пледом. Вставать приходится каким-то диким образом, путаясь в одеждах, отпихивая плюшевого слона Хоба, пол скользкий, попутно цепляю ногой шнур лампы. Она, зараза, и не преминула свалиться. Я наблюдаю ее движение, как в замедленном кино -  зависла, вот, переворачиваясь, падает, долго почему-то. В результате получился веселенький такой крэш. ( Грымов, кстати, научил словцу). А что там звонок? Звенит. Иду. Кто б там ни был, я иду.
-	Ты встала,  радость моя? Умница, а я тебе клюковки принесла, тащи стаканы, - это явилась моя сумасшедшая подружка Рита-Марго-Мэгги, по обстановке.
-	О, а что, папик приезжал? Еды понавез, я тебе супчику сварю, - она уже у холодильника, - мама дорогая, да у тебя весь холодильник полный!
Я вяло заглядываю - правда, постарался папик.
-	Короче, звезда моя, сейчас лечимся, потом посидим.
Если вы думаете,  что она принесла ягодку клюковку, то очень сильно ошибаетесь. "Клюковкой", точнее даже "клюкувкой", чокнутая Рита именует омерзительный напиток "Клюква на коньяке", названный глобально "Карелия".
За то время, что мы знаемся, а надо сказать - познакомилась я с Ритой при очень странных обстоятельствах - потом расскажу, эта девица поражает меня двумя чертами характера - неизбывной монологичностью и неуемной бодростью. Я ее убить готова иногда за это. Впрочем, сейчас это все равно.
-Рита, делай, что хочешь, я ложусь спать. Погуляй с Мариком, ладно?
Справедливости ради надо отметить, что Рита не возражает. Знает, если я говорю "спать", значит, хоть потоп, хоть пожар - спать я буду все равно. Марик, обрадованный словом "погулять", весело прыгает, задирая лапы, и тащит с вешалки поводок.
В следующий раз я просыпаюсь оттого, что в меня что-то беспрестанно летит. Открывши глазки, вижу следующую картину: надравшись своего напиточка, моя подружка швыряется в меня яблочками, невесть откуда у нее взявшимися.
Тут меня разбирает безудержный смех, вспомнив прошлогоднюю историю о том, как пьяная Марго поскользнулась на декабрьском льду, не дойдя до Нового года буквально трех дней. Так вот, лежит она в больнице с трещиной в щиколотке и ощущает странную боль внизу живота. Жалуется врачу, тот ощупывает ее и предполагает: 
-А не беременны ли Вы, часом, милочка?
Милочка начинает лихорадочно сопоставлять даты и с ужасом понимает, что вполне возможно. О чем  и сообщает дрожащим голосом лечащему доктору. Тот хмыкает, чешет в затылке под надоевшим колпаком и вызывает бригаду дюжих санитаров, чтобы уложить Маргушу на каталку и везти в смотровой кабинет. Короче, обнаружили у нее внематочную беременность. Кою и прооперировали немедленно. Каюсь, смешного тут мало, но тот доктор, рассказывая мне этот завиток истории, тоже странно всхлипывал. Вспоминая, очевидно, картинку : везут в оперблок барышню мало того, что с торчащей в гипсе ногой, так еще и с внематочной беременностью.  Ужас, прости, голубушка Рита !
А тем временем я поднимаюсь окончательно.
-Рит, сегодня суббота?
-Да, вроде.
Биологические ходики никогда не обманывают меня - суббота и есть. Иначе я давно бы подорвалась на работу - мои бандиты ждать не будут. Вот и славно, следовательно, можно за два дня прийти в себя.
Выгнать ее, что ли?  Но я  знаю, что вместо Риты останется моя черная знакомая - тоска, рвущая душу на очень мелкие кусочки. Я не к тому, что боюсь одиночества, напротив, в нем есть много позитивного. Просто всегда после буйных алкогольных походов бывает как-то... стыдно, что ли? И легче перенести это с кем-то.
Оглядимся прежде всего. Оказывается, метательница яблок не только выпила бутылочку "Карелии", но и разложила по местам привезенную папой еду, действительно сварила мне супчик и , судя по довольной мариковской морде, умудрилась с ним погулять и покормить. В некоторые моменты от Риты имеется социальная польза.
Большая белая ванна заботливо приняла меня, обмыла, слегка успокоила и выпустила из своих объятий почти готовой к дальнейшему течению времени.
На кухне все стало ясно.  Суетливо наливая тарелку супца, Рита скороговоркой выпалила: 
-Зайчик, а у нас нет, случайно, денежек, а то я выпила тут немножко, а, может, и ты захочешь, неудобно как-то...
Конечно, неудобно ей.
Насколько я помню, денежки мои  улетели  вчера, помахивая бело-синими крылышками, в карман учтивого официанта "Фламинго".
Памятуя о наличии счастливого случая, я направляюсь в прихожую пошарить в карманах. Кроме того, неплохо бы и покурить.
Так, новые  новости. Вы не поверите,  но в своем кармане я обнаруживаю ровно пять сотенных бумажек с приклеившейся к одной из них визиткой. Закрыв на секунду глаза, боясь обнаружить на ней надпись "Белая Горячка Ивановна", я все же открываю их. "Новоселов Алексей Иванович" - черным по белому, 16 64 46, и от руки - "Юлечка, позвони обязательно сегодня, 10.01.9...". Ничего себе ириска...
Тупо держу в потной ручонке всю сумму и думаю с ехидной усмешкой - что же такое было у меня с Новоселовым  Алексеем Ивановичем за эти пять сотен. И циничный голосок спрашивает меня - много это в результате или маловато будет ? Тайга сибирская.
Размышления мои прерывает Риточка :
-Ну?
-Баранки, Рита, гну. Одевайся, иди в магазин. Только дряни не бери, клюкувки своей. Впрочем, себе можешь и ее.
-А чего барыня наша пожелает? - страшно оживившийся гонец резво шнурует ботинки.
Такое событие надо пережить достойно.
-Мне текилы, лимонов, сыру - душа моя вознеслась на хилом гурманском облачке, рухнув, впрочем, довольно быстро. -И "Ротманса", - крикнула я вслед затихающему уже стуку Риткиных башмаков. Услышала или нет?
Так, дорогая, дожилась. Являешься домой под утро, без памяти, а потом в кармашке находишь жалкие остатки суровой автомобильной ласки. Уровень городской канализации. Если не ниже, то не выше - это точно. Нервно закурив и печально посмотрев на примостившегося Марика, вздыхаю я тяжело-тяжело. Фигово, собачечка... О том, чтобы позвонить по номеру 166446, не может быть и речи. Пока. А там посмотрим. Разрешим таким образом нравственные терзания, собираюсь откушать, как вдруг.. Что подумали ? Телефон звонит ? В дверь ломятся ?
Как вдруг я вспомнила,  что сегодня должен появиться еще один персонаж моей жизни - подружка Олечка. События прошлого вечера начали медленно восстанавливаться, да-да, часам к 6 она и обещалась, если нелегкая судьба не занесет  ее еще куда-нибудь. Вот и поделимся с ней новостями.
Крайняя нервность, как обычно, обостряет аппетит. И пока мой безумный гонец шляется по магазинам, я произвожу ряд крупных действий - нахожу крабовые палочки в холодильнике, варю яйца и, печально размышляя, режу некий салатик. Мерзкий собачонок выпрашивает попутно половину рыбного сырья и настораживается, чудненький мой сторож - кто-то к нам идет? 
Судя по мрачному выражению лица, Олечке трудно и плохо.
-Юль, ты не скажешь ли, отчего структура жизни так запутана? - похоже, мешок картошки будет иметь в этом сезоне большой успех - именно на него она и уселась.
-	Что ты имеешь в виду?
-	А то, что ночевала я, знаешь, где? С Томилиным в "Транзите" в одном кресле. Сегодня утром, часов в 9, открываю глаза, надо мной нависает толстая рожа Андрюши и говорит суровым тоном: "Оля, надо вставать, а то сотрудники скоро придут, неприятно как-то, ты понимаешь!" У меня было сил только возразить : "Что ж так пафосно-то?!". Нечеловеческими усилиями я доехала домой на муниципальном транспорте. Господи, ужас, да? Эти жлобы даже червонца на такси мне не дали. Слушай, а ты куда делась вчера?
-	Я с Люсей во "Фламинго" уехала.
-	А чего ты сейчас с ножом?
-	Пойдем на кухню, я расскажу тебе кое-что.
-	Нескромный вопрос - у вас, девушка, не найдется чего-либо выпить?
-	Сейчас будет, садись. Есть хочешь?
-	Ты что, с утра трудотерапией занималась? Обед готов, собачонок выгулян..
-	Это не я, это Рита с утра шуршала здесь с "Карелией" на пару. Я домой часа в 3 утра попала. Оль, тут со мной такое случилось - стыдно, сил нет.
-	Подожди, Ритулька, что ли была?
-	Оля, ты можешь на секунду прекратить бурный поток вопросов и выслушать меня?
-	А мы что, расходимся уже? Так где звезда подмостков?
Я, конечно, пыталась обидеться на такое невнимание к моей персоне, но на Олю обижаться бесполезно.
-	В магазин побежала за текилой.
-	За чем?! - Олечка аж побледнела.
-	За текилой.
-	А что случилось, ты резко разбогатела?
-	Вот об этом я и хотела рассказать...
Не судьба. В этот момент принеслась оживленная Марго и немедленно рассадила всех по местам с полными тарелками и рюмками. Мне кажется, что Рита неправильно выбрала себе профессию театральной актрисы (коей она, собственно, и является, смею заверить, неплохой). Ей бы воспитательницей в детский садик - так и вижу картинку : детки - ручки по коленочкам, все поют, и Риточка умильная во главе. Фу, бред какой!
Текила хороша сама по себе, эстетична, я бы сказала, а уж процесс - еще более. Улеглась внутренняя дрожь и пропала противная муть в глазах. Может, не стоит успокаивать себя разговорами о нервах - уж не алкоголизм ли светит нам ярким прожектором? Вот и Олечка посветлела лицом, оттаяла слегка.
-	Юль, Юрец не звонил еще?
Юрцом именуется Олин 42-летний бой-френд, странно похожий на Стивена Сигала, бывший центровой мажор, с слегка потасканной рожей, но вполне еще ничего. С ним Оля зазнакомилась, живя в то время с его же сыном, разведя Юру впоследствии с женой. Та еще история!
Теперь они снимают квартиру , раз в неделю закатывают друг другу истерики, разве что сковородками не дерутся, с пугающей периодичностью бросают пить, недели две ведут  трезвый образ жизни, затем все начинается заново. Короче, как у людей. Когда Оля приезжает ко мне, в очередной раз с ним разругавшись, Юрец звонит с разницей в полчаса и методично выясняет обстоятельства.
-Нет, не было еще.
-Что странно. А что ты так страстно пыталась мне рассказать, куда ты попала?
Я делаю страшные глаза, показывая ими на Риту - уж очень не хочется рассказывать при ней, но поздно - она уже заинтересованно вертит головой :
-	Юлечка, а я ничего не знаю,  что случилось?
Ничего не поделаешь - махнув еще рюмочку, живописую ночную историю в картинках.
Проницательная Оля тут же начинает задавать наводящие вопросы:
-	А что за мужик был, тот, первый?
-	Кто ж помнит. Тормознул около "Фламинго", поехали, красивая, кататься. Точно знаю, что было мне как-то обидно, Люся с пузатыми братками куда-то собралась, я от греха подальше тихонечко умотала. Села, водки взяли, соков, кур жареных на вокзале у бабок, пили где-то на объездной.
-	Потом он, конечно, грязно домогался, а ты вяло отмахивалась?
-	Да не вяло. В результате - чуть не замерзла где-то в лесу.
-	Это что, он тебя высадил на объездной и укатил?
-	Он-то укатил, зато другой прикатил.
Оля философски усмехнулась, наливая очередную:
-	Деточка, скажи спасибо, что живая осталась Вообще, мать, завязывай с кабаками и моторами, доездишься.
Я чуть не подавилась - кто бы говорил! Не успеваю что-либо возразить, как моя дорогая девочка осведомляется:
-	Так мы на эти бабки и пьем, что ли, кактусовый самогон?
-	А то на какие же?
-	Лучше бы ты шарф мне подарила приличный - безо всякого перехода, как обычно, Оля верна себе. - Ты видела, что у меня вместо кашне?
Она резво метнулась к вешалке и предъявила изумленной публике одинокий рукав от пушистого когда-то свитера:
-	Этот козел не может мне даже шарф купить, не говоря обо всем остальном. Вот угораздило же меня, девочки.
-	Оля, возьми на вешалке мой серый шарф и носи себе, сколько влезет. Только не ной.
 Мне в голову приходит небольшая мысль.
-	Рита, у тебя сколько денег в настоящий момент?
Потускневшая Марго оживилась было, но ответом и сама огорчилась:
-	Рубля два.
-	А у тебя, душа моя?
Счастливая обладательница нового шарфа удивленно посмотрела на меня:
-	Да ты что, мать, у меня только талончик на трамвай.
-	Ясно, птицам деньги не нужны. Одевайтесь, дамы, мы идем на улицу.
-	За водкой?
-	Уймись, алкоголичка. Оль, бери свой рукав и зажигалку.
Вскоре мои соседи могли наблюдать следующую картину: в синих сумерках уходящей субботы три фигуры, обнявшись за плечи, скакали вокруг ярко тлеющего костерка в ритме сиртаки и что-то методично выкрикивали. Это были, разумеется, мы, а в огне быстро догорал рукав. Таким образом я решила попрощаться с нищетой, накрывшей некоторым образом нас в последнее время. Что вы смеетесь - очень даже символично - сжечь позорное прошлое, заклиная неизвестно кого: "Уходи, нищета, пошла прочь, нищета, уходи, нищета и т.д."
Азарт обуял нас необыкновенно, и в конце таинства стало даже как-то грустно. Тщательно  закопав золу, мы с веселым гиканьем добежали до ближайшего киоска, где и приобрели очередную бутылку лунной воды.
-	Ну, барышни, как я придумала? - совсем развеселившись и проголодавшись, наслаждалась я своей идеей и ставшим очень вкусным салатиком.
Пессимистка Оля задумчиво крутила головой:
- Посмотрим, посмотрим, что еще будет. 
Улетучились горести, прошла печаль, девочки вновь стали милыми и хорошими. Только одна мысль не давала мне покоя, все крутилась навязчиво - телефон 16 64 46! А соблазнительница Олечка тут как тут:
-	Киса моя, давай позвоним, а ?
-	Оля, ты в своем уме? Я не помню даже, как он выглядит.
-	А кто тебя заставляет смотреть? Не хочешь - не надо,  я сама поговорю.
Шустрая моя подружка уже летела с телефонной трубкой:
-	Говори, что там за цифры ? Алло, добрый вечер, могу я услышать Алексея Ивановича? Чудесно, здравствуйте еще раз, это Юля, если помните...Даже так? Это радует. Что делаю? Да так, ничего в общем-то, с подружками отдыхаем. Да, целых две - все красавицы-волшебницы. Только что-то скучно нам стало, Алексей Иванович, не хотите компанию составить?
Я не знаю, кто он и что из себя представляет ,что думает и как все это выглядит, но салат застрял у меня где-то посередине пищевода - правильно говорит мой папа, доведут меня  подружки когда-нибудь до...
Оля зловещим шепотом спрашивает тем временем:
-	Номер дома у тебя какой? Никак не могу запомнить !
И тут же невыносимо светским голосом:
-	Через которое время нужно быть готовыми, Алексей Иванович ? О, Вы потрясающе великодушны! Вы поднимитесь? Хорошо, хорошо, до встречи!
Судя по нехорошо заблестевшим ее глазам, затевается нечто грандиозное.
-	Юля, твой ночной кавалер пригласил нас всех в ресторан. Ты дашь нам с Риточкой что-нибудь надеть?
-	Так, девушки. Вас пригласили - вы и езжайте. Я никуда не двигаюсь. Где стоит шкаф, надеюсь, знаешь.
-	Юлечка, вот эти твои сантименты отложим на потом. Через час Алексей Иванович заезжает за нами. Мы  должны быть при полном параде - накрашены, одеты. Все, хватит сопли размазывать, приступаем.
-	Оля, Рита, а вы случайно не забыли ,что вы замужние дамы, что дома вас мужья ждут? - мои слабые попытки воззвать к женской совести вряд ли будут иметь успех, а вдруг ? Не вдруг.
-	Юль, нас что, на групповую оргию пригласили ?
-	Смысловое перенасыщение, коллега. Оргия уже предполагает группу.
-	Зануда ты редкостная, - раздается уже откуда-то из глубин платяного шкафа. - Можно надеть фиолетовое платье?
-	Хоть два раза.
Опять мой маленький собачонок будет скучать в одиночестве. Раньше хоть Джозеф у него был в соседях. Джозеф был великолепной голубой австралийской крысой, точнее, крысом. Жил в смешной клеточке, предназначенной для попугаев, которая вполне его устраивала. Отличался большой любовью к людям, пиву и фисташкам. Только однажды летом мы взяли его искупаться на речку. Он простудился, заболел и так и не выздоровел. А умирать пошел, как настоящий индеец, чтобы никто не видел. Я нашла  его голубой трупик под ванной. Так мало того, что сама прорыдала полдня, Марик выл неделю, не ел ничего. Мы вместе с ним похоронили Джозефа в коробочке в аллее перед домом. С тех пор никакой другой живности я не завожу.  
Марик как почувствовал, что думаю  о нем, прискакал, улегся у ног, глазки жалобные сделал. " Гони ее прочь, тоску, печаль ", -  в фильме каком-то было.
-	Юля, ты собираться думаешь? А пока сидишь, налила бы девочкам.
-	Обойдетесь. Мне некогда. Я все придумала.
Меня всегда занимал процесс макияжа. Несколько мазков, штрихов - и ты уже другой человек. Вот и сейчас погрустневшие, было, глазки приобрели некую томность, щеки порозовели, если не присматриваться - очень даже ничего. В качестве заключительного аккорда неплохо надеть что-либо приличное. Надеюсь, Алексей Иванович повезет нас не в ближайшую рюмочную.
Оживленные мои спутницы уже бурно что-то обсуждали на кухне.
-	Что, путаны, собрались?
-	Фу, как грубо и не эстетично, - если Рита заговорила об эстетике, наливать ей больше не следует.
-	Ты еще скажи: не театрально.
-	Да, и не театрально тоже.
-	Хватит, девочки. Садись, страдалица. Юль, ты у нас, как Феникс из пепла, три секунды  и вид на сто долларов. Умница. Короче, допиваем быстро, время уже.
Звук автомобильного сигнала как трубы Армагеддона.
-	Идите, я сейчас спущусь.
Когда  ухожу, я всегда целую Марика в мокрый нос. Он, бедный, наверное, килограмм помады съел.
-	Пока, дружок, еды у тебя много, не скучай.

Какие мы важные, машины у нас какие  крутые! Заботливые мои подружки оставили мне место рядом с водителем. Господи, сколько же ему лет ?!
-	Юля, познакомься, это водитель Алексея Ивановича, Дима, - кокетливая Оля, как обычно, знает все раньше всех.
Предупреждать надо, я барышня нервная. Дело в том, что Диме этому лет не больше 20.
-	Куда Вы нас везете ?
-	В "Достоевский".
Девушки сзади подавленно молчат. "Достоевский клуб" в Воронеже - все равно, что какой-нибудь high-end в Москве. Я, правда, не была  никогда, но слышала, что дамы там в килограммах бриллиантов и, естественно, в шикарных вечерних платьях. Наши же наряды тянут, как максимум, на "Фламинго". Вот позорище будет, если нас туда не пустят. От изумления даже курить не хочется.
Тем временем мы подъезжаем. Наверное, я все-таки слегка ненормальная. Когда иду в какое-то дорогое, солидное заведение, больше всего боюсь споткнуться на пороге о чей-то снисходительный, замерзший взгляд. Здесь, однако, все не так. Немыслимой красоты юноша открывает нам двери и чуть не приседает в восторге
от нашего появления. Много позже Оля рассказала, что она в тот момент мысленно подсчитывала количество выпитого нами сегодня, чтобы убедиться в реальности происходящего. Рита, похоже, была в ступоре.
Я  не помню, как легко снялись с нас шубы и пальто, как мягко утопали каблуки в коврах, как глохли звуки в бархате стен.
К жизни меня вернул Олечкин шепот: "Хорошо, что хоть руки помыли с утра!".
И  тут же просто закатились от смеха, что было, наверное, верхом неприличия. Театральная Марго укоризненно закатила глаза, а мы пришли в себя.  
Да, ничего себе "Достоевский клуб"! Бархат, гобелены на стенах и цвета все больше черные, фиолетовые. Двери, двери, люди будут когда-нибудь? Виртуальность реальности начинает принимать угрожающий характер. Мы останавливаемся перед кабинетом с надписью "Преступление и наказание", юноша распахивает двери и на наших глазах отчаявшийся Раскольников лишает таки жизни старуху-процентщицу. Кровь. 
-	Юль, мы куда попали? - шепчет рядом Ольга.
Ай да Рита, вот кто молодец у нас, вот что значит театральная школа, выучка Камерного театра! Мадам царственно проходит внутрь, жалостливо так треплет Раскольникова по голове, окунает палец в лужу крови и уверенно утверждает:
-	Краска. А, в основном, неплохо. Аффекта, молодой человек, добавите, глядишь, и во МХАТ пригласят. Спасибо, отдыхайте.
Мы с Олей потрясенно переглядываемся, не в силах и шага ступить. Наша Комиссаржевская тем временем хозяйственно осматривает помещение. Слегка отошедшая Олечка, уже ехидно :
-	Маргарита, закуски в другой зале!
-	Совершенная правда, барышни, прошу пожаловать! -  за спиной неожиданно знакомый мягкий голос. 
Короче, еще парочка таких неожиданностей и Марик отправится в приют для бездомных собак, ибо станет круглым сиротой.
За локоток, нежно, кто-то поворачивает меня к себе и в моей памяти тут же всплывает лицо ночного автолюбителя Алексея Ивановича Новоселова. И мне становится спокойно-спокойно, потому что я внезапно вспоминаю все. Ничего страшного ночью не случилось, просто  поплакалась водителю на судьбу, поломанную да заброшенную, пожалел он меня, домой отвез и денежек дал для успокоения мятущейся души. Правда что ли или пригрезилось?
Девочки в это время гуськом просочились мимо нас куда-то в комнату напротив, а Алесей Иванович говорит мне:
-	Здравствуй, Юлечка, как ты ?
-	Я... я...
Господи, куда слова и мысли-то девались? Стою безмолвным столбом, пауза затягивается, Станиславский бы порадовался.
-	Потом поговорим, пойдем.
Закуски в  " другой зале" накрыты грамотно и со вкусом. Эти две птички уже сидят и весело щебечут. Кресло отодвигается само по себе и я, наконец, опускаюсь в него.
-	Девочки, не стесняйтесь, отдыхайте,  я подойду через секунду.
Бесшумные тени официантов вполне реально наполняют  хрустальные бокалы, придвигают приборы и исчезают. 
Героиня вечера Рита опустошает бокал и, снисходительно улыбаясь, спрашивает:
-	Что, мадмуазельки, приуныли?
Оля нервно ерзает в кресле и после некоторой паузы изрекает:
-	Не нравится что-то мне все это, девушки. Юль, предупреждать же надо, что у тебя такие крутые знакомые. А то мы , как здрасьте среди ночи - с корабля на бал. Слушайте, а, может, это мы нищету сожгли, и сразу вон чего произошло, а?
-	Оля, во-первых, кто бы знал, что он такой непростой. А,  во-вторых, ты же видишь...
Договорить я не успеваю, ибо Алексей Иванович приходят. Сел он,  как ни странно, вдалеке от меня, на другом конце стола.
-	 - Давайте знакомиться, девочки, поближе.
-	Со всеми сразу? - циничная Оля.
Разные люди реагируют на нестандартную обстановку и события по-разному. О своих собственных состояниях я могу писать как минимум научный трактат. О том, как, например, нужно переходить дорогу в состоянии похмельного синдрома, почему рюмочные обычно расположены в очень людных местах, как вовремя  выпить корвалол при алкогольной тахикардии и так далее. Все почему-то на градусную тему. А вот такой ситуации, когда в присутствии человека отнимаются речь, ноги и  слабеет мозговая деятельность, у меня еще не было. А именно это и происходит в данный момент. 
- Ну, допустим, с некоторыми из вас я знаком. Вы, насколько понимаю, Рита, а Вы   Оля? 
 - Совершенно верно, Алексей Иванович. И по этому поводу есть предложение выпить на брудершафт. Только без поцелуев, если не возражаете.
- Не возражаю. 
Волшебным образом поднимается мой бокал, глотаю чего-то вкусного. Порог брудершафта преодолен.
-	То, что девушки действительно красавицы, это я уже увидел. А как насчет волшебниц? - интересуется Алексей Иванович, почему-то у меня.
Какие волшебницы, о чем это он?
-	Алексей Иванович, поведайте дамам душещипательную историю о счастливом спасении.
-	Кого?
-	Как кого? Нашей любимой подружки Юлечки. Вы же, говорят, явились ангелом на  ее замерзшем пути.
-	Девочки, ангелом меня назвать сложно, а Юлечка, похоже, до сих пор не оттаяла.
С этими словами Алексей Иванович с бокалом перемещается поближе. Драматургия сюжета становится более узнаваемой. Умница Оля решила мне помочь:
-	Леша, а почему бы тебе не сводить нас на экскурсию по клубу? Мы что, весь вечер будем здесь сидеть?
-	Нет вопросов. Тем более, есть что посмотреть.
И отправились мы дружной компанией... Что-то там писал Михаил Афанасьевич о каком-то ином измерении пространства? Помню, что попадали в дивной красоты зал  с кучей барных стоек (ни одну, кстати, не пропускали), помню, что на нас посматривали как-то странно, помню обрывки дикого диалога:
-	Бедность действительно порок?
-	Ни в коем случае. Бедность - это обреченность на осколочную жизнь.
-	А если осколок попадет в глаз?
-	Андерсен поможет.
Помню кошачью мягкость движений Алексея Ивановича, который не давал уйти ни вправо, ни влево, вспоминается Рита с монологом "Бросьте жертву в пасть Ваала, киньте мученицу львам...", Олечка с отчаянными танцами, феерия лиц, поз,  кружево слов, все, не могу больше! В проблесках сознания я что-то твердила про голодного и не гулявшего Марика, кому-то отдавала ключи, обнималась с Олечкой, которая шептала горячечно: "Ничего не бойся". Что она имела в виду? Потом, к своему ужасу, столкнулась в лиловом коридоре с Кадетом, невесть откуда взявшимся. Помню его, мягко говоря, удивленные глаза. Чье-то очень твердое  "Хватит" завершило бесконечность событий... 
Золото песка на белом шелке снега. Кто-то или что-то придумал неслучайно. Уж очень символично получается: жарким летним песком посыпают убийственное скольжение зимних дорог. Что-то вроде торжества добра над злом? Или  единства противоположностей -  зимы и лета, солнечного и темного... Пейзаж на стене напротив, мягкая подушка рядом, темные шторы, полумрак. Я даже не хочу думать - где я и как. Приподняться, оглядеться и вновь горестно задуматься - вот и все, собственно, что и требовалось. Поздравить себя с очередным темным пятном в памяти и жизни. Пока не все так плохо. По крайней мере, не под забором. 
Дверь. Скрип. Оля.   
-Юля, ты живая? Юль, просыпайся!
-Я не сплю, садись. Ты-то хоть знаешь, где мы есть?
-А как же! Я не как некоторые трепетные души - накушались и спать. Обстоятельства заставили меня блюсти ваш покой.
- Что ж так пафосно-то?
- Плагиат.
- Знаю, не томи, рассказывай. 
- Шампанского не желаете?
- А времени сколько?
- Вы строго по распорядку теперь пьете?
- Да нет, давай, - действительно, какая разница?
- По новому рецепту - шампусик с апельсиновым сочком - приятно и полезно в одном бокале, держи, лапочка моя, на здоровье!
Правда, вкусно. И полезно, надеюсь.
-	Оля, мы узницы Шато-Гайяра?
-	Ага, в окрестностях любимого Воронежа. Но замок есть. Ты что, вообще ничего не помнишь?
-	Смутно.
-	Странно, а вроде трезвее всех казалась. Вы вчера уже здесь с Алексеем Иванычем о Шардене рассуждали, утомили всех.
-	Так мы у него? Надо же, какая  неприятность, - чудодейственный коктейль уже возымел свое действие. - А Ритулька где?
-	Тебе действительно рассказать или сама догадаешься?
-	Не надо, поняла. Оля, все было неприлично?
-	Девочка моя, все было на самом  верху приличия, если можно так сказать. Все были манерные, просто удивительно. Мы с тобой вели себя лучше всех. Даже пытались жеманно отказываться, когда твой милый Леша зазвал нас сюда в гости.
-	Секундочку, почему это мой?
-	А чей? Как говорили в старину, у него на Вас имеются виды.
-	Снизу?
-	И сверху тоже. Наливай.
Через полчаса мы уже полностью были готовы к продолжению дня - умытые, причесанные, в очень даже распрекрасном настроении.
-	Пойдем, дорогая, поздороваемся  с хозяином. Да и есть  хочется.
-	Плоть, как всегда, неуемна? - интересуюсь я, открывая двери. 
-	А как же! Что-то...
Оля внезапно бледнеет и, грубо говоря, затыкается. В дверях мы сталкиваемся с очень странным ...существом, что ли? Лица у него нет. Точнее, оно  есть, но, как бы это выразиться, не прорисовано. Киношники говорят: формат присутствует, картинки нет. Есть, есть картинка, только уж очень страшная! Чего только у него на лице нет! Нет бровей, ресниц, губ. Господи, сколько "Нет" в одном человеке! По идее, он должен медленно (или быстро?) вытащить нож и мы с Олечкой падем от руки мрачного убийцы. Однако человек-ноль всего лишь изрек:
-Вас ждут внизу. Я провожу, - с этими словами он направился по коридору. 
Нам ничего не оставалось, как последовать за ним. Странный домик продолжал удивлять. Как всегда в затруднительных ситуациях, на меня нападает истерический смех. Не смех даже,  а гнусное хихиканье. Оля нервно пихает меня в бок:
-	Чего ты хихикаешь, как полудурок, веди себя прилично! Стоит нам познакомиться с более-менее достойными персонажами, как ты вечно все испортишь! Подумают, что мы дефективные лимитчицы.
-	А кто ж мы еще?
-	Юль, замолчи, а?
За диалогом мы и не заметили, как и пришли уже. Гостиная. Был у меня один знакомый, по Олиному выражению, "достойный", пригласил меня в гости ,так я опять же все испортила. В прихожей сказал : "Не стесняйся, проходи прямо в залу". Прямо в залу я не пошла. А зря, человек-то он хороший был, наверное.
-	Как спалось, дорогие девочки? - Алексей Иванович бодр, свеж и улыбчив. - Олечка, я знаю, рано поднялась. А Юля, по-моему, соня.
-	Да. А еще я утром долго ищу вставную челюсть и тщательно замазываю прыщи. Кроме того, зимой у меня выпадают волосы. 
Пора, пора мне к доктору, чернющая злость накрыла, как обычно, внезапно. Я очень боюсь такого состояния, когда планочка приличий вдруг падает ни с того,  ни с сего, в голове тоскливое марево, а слова приходят все больше мерзкие и обидные. Я ничего не могу с собой поделать:
-	В особо клинических случаях я отбираю денежки у слепых нищих и покупаю себе килограмм ирисок "Золотой ключик", а потом долго сижу на балконе, выковыривая из зубов их остатки, и размышляю, отчего киты кончают жизнь самоубийством...
-	Из вставных? - это Леша.
-	Каких вставных?
-	Челюстей, которые ты долго ищешь по утрам.
Я ничего не успеваю ответить, поскольку горькие слезки застилают мне глаза. Реакция пошла. Я никогда уже не стану актрисой, потому что не умею красиво плакать. Глаза сразу распухают, текут противные сопли, в общем, зрелище малоэстетичное. Но, похоже, это обстоятельство мало волнует г-на Новоселова. По крайней мере, белоснежного платка ему не жалко, которым он и вытирает вышеуказанные слезы и сопли.
-	Все, все, если ты так хочешь, я сам буду покупать тебе килограмм ирисок, выстрою специальный балкон и привезу специалиста по китам. Садись, не плачь.
А вот и не угадал Алексей Иванович. Как все приличные истерички, я начинаю рыдать с удвоенной силой, поскольку ко мне отнеслись с нежностью и пониманием. Оля все понимает и сурово разъясняет положение вещей:
-	Бросьте, Леша, ей в кайф, когда утешают. Не обращайте внимания, кураж сейчас пропадет. Юль, тут такие жульенчики, пахнут!
Вот стерва, все-то она про меня знает. Ладно, представление окончено, забыли. Тем более, что жульенчики действительно пахнут потрясающе.
-	Ну, со свиданьицем! - Олечкино умение косить под простую девочку из подворотни. - Рюмку-то, подними, золотце! Леша, налейте ей, только не переусердствуйте, а то салфеток не хватит слезы вытирать.
-	Тебе чего налить?
-	А мы что, уже на ты? - последний рывок трепетной души.
-	Если хочешь, я буду обращаться  исключительно на Вы.
-	А я не буду, - упрямству моему позавидовал бы любой мусульманский ишак.
-	И не надо. Что Вам налить? Вино какой страны Вы предпочитаете в это время суток?
-	Я смотрю, ты книжки читаешь на досуге. Налей тете текилы.
-	Конечно, без меня и едят, и пьют, - это появляется наша Маргуша.
-	А ты бы побольше трахалась, вообще ничего бы не осталось...
-	Оля!
Оля иногда успевает  незаметно для окружающих надраться и начинает говорить нелицеприятные гадости. Как-то раз, когда мистер Сигал, он же Юрец, отбыл в очередную командировку, решили мы с Олей и с бывшим однокурсником Женей устроить небольшую вечеринку с распитием крепких спиртных напитков. Небольшую, потому что денег у нас было немного. И когда эти самые напитки стали подходить к концу, мы решили оживить ход событий. У Ольги в квартире находился небольшой склад "second hand", так как Юрец в это время занимался магазинами. Так мы нашли в этом мини-складе какие-то немыслимые тряпки типа кружевных чепчиков, лифчиков, зонтиков и варьетешных чулочков с подвязками. Накрасили щеки и губы клоунскими красками, а в это время Женя звонил какому-то спонсору с предложением поучаствовать в нашей феерии. Дядечка собрался приехать с дорогущими водками и закусками. Тем временем, мы облачили Женечку в такие же бальные наряды и чудовищно накрасили, дали в руки кокетливый зонт и отправили его открывать дверь. Спонсор чуть не выронил пакеты. Разгулялись мы серьезно. Наша троица исполнила полный набор танцев и песен, включая канкан и народную песню "Летят утки". Грустный меценат смотрел на все это безобразие с некоторым даже одобрением. В какой-то из моментов мы сели передохнуть и Оля странно трезвым и чистым голосом вдруг произнесла: 
-Ты, Женя, просто спившийся неудачник. А ты, моя любимая подружка, арабская подстилка. Убирайтесь вон из моего дома.
Я была настолько потрясена этим высказыванием, что чуть даже не извинилась. Преодолевая зловещую паузу, мы с Женей и спонсором на цыпочках выбрались из подъезда. Слава Богу, дядя был на машине и развез нас по домам. Точнее, меня, а уж куда они поехали с Женей... Меня в ту ночь мучил только один вопрос - почему именно арабская?! Когда спустя два дня я пыталась выяснить это у Оли, она вытаращилась удивленно:
-	Я? Я обозвала Женьку неудачником, а тебя этой, как ты говоришь?
-	Арабской подстилкой.
-	Юль, бред какой-то. Я ничего не помню.
-	Врешь. Ты произносила текст очень осознанно.
-	Клянусь, ничегошеньки не помню. Я только помню, что ощутила себя в полном одиночестве, никак не могла понять, куда все делись, стало очень обидно, я принялась рыдать и вскорости заснула. Утром Юрца чуть не хватил удар, когда я ему открывала дверь.
-	Почему?
-	Грим-то я забыла стереть.
Вот так. Похоже, сейчас именно такой случай. Мы поменялись ролями, и утешать надувшуюся Ритульку пришлось мне и частично Алексею Ивановичу. На секунду промелькнула мысль: "Вот это попал дяденька с нашими заморочками!", однако хозяин не высказывал ни малейшего неудовольствия. Напротив, милейшим тоном огласил список предполагаемых удовольствий: сауна и прогулки в саду.
-	А будут мороженое, сигары и мальчики по вызову ? - утихомирить Олю не было никаких сил.
-	Тебе конвой сейчас вызовут, -  тихонько отыгралась я за ушедший кураж.
Тем не менее, оживевшая Рита и разогретая Оля удалились в сауну. Я пыталась было присоединиться, однако Алексей Иванович мягко попросил:
-	Останься, у меня есть парочка вопросов.
Вот оно, началось. 
-	Юля, что ты делаешь в конторе у Соловьева?
-	Преимущественно работаю.
-	Я понимаю. Кем?
-	Официально секретарем.
-	А неофициально?
-	Неофициально изображаю интеллигентное прикрытие: Соловьеву очень нравится барышня со знанием иностранных языков и дипломом факультета журналистики  у себя в приемной. За это мне прощаются некоторые вольности.
-	Например?
-	Плохое настроение на работе и опоздания на нее же, for example. Что у Соловьева относится к разряду ненаучной фантастики. А, забыла. Еще смех на рабочем месте.
Что характерно, у меня даже не возникло протеста по поводу разъяснений - откуда, чего и почему. Маг и волшебник он, что ли?
-	А ты в полном курсе всех его дел?
-	За минимальным исключением, да.
-	Спишь хорошо?
-	Пока не жалуюсь.
-	Странно.
-	Разговор пишете7
-	Нет.
-	Спасибо. Можно идти?
-	Нет. Твой отец знает, где ты работаешь?
Дело принимало странный оборот. Пришлось сесть.
-	Алексей Иванович, а тебе, собственно, какое дело, где я работаю, и что по этому поводу думает мой папа? Если за пятьсот рублей я должна тебе поведать свою судьбу, то глубоко ошибаешься. Отдам. А...
-	Мне, собственно, такое дело, что я теперь в некотором роде ответственен за твою дальнейшую жизнь.
-	И в каком же это роде?
-	В глобальном. На сегодня все разговоры закончены. Сейчас иди к девочкам, отдыхайте, только не пей много. Впрочем, смотри сама. Девочек не обижай, вечером, если хочешь, отвезу домой.
-	А если не захочу?
-	Живи здесь. Марика и вещи Дима привезет.
Какая же я свинья! Дома мой любимый, голодный Марик, а я прохлаждаюсь в тени.
-	Марика покормили и выгуляли. Дима съездил вчера и сегодня. Отдыхай. Я поехал по делам. Махор все покажет, что нужно.
-	Кто?!
-	Махор. Так зовут моего управляющего.
-	Это без лица который?
-	С лицом. Не надо шутить по этому поводу, он нормальный, порядочный человек. Смею заметить, что и с чувством такта у Вас все в порядке.
-	Извини. А почему его так странно зовут?
-	Странно? Не знаю, имя как имя. Все, Юль, мне некогда. Пока, до вечера.
Бэтмэн, по сравнению с Алексеем Ивановичем, просто колхозный фокусник. Вот так, в три-четыре фразы морально уложил, разве что не поимел. Чудеса, да и только.
Осторожно приоткрывается дверь. Оленька хитро щурится:
-	А не обсудить ли нам сложившееся положение?
-	Только за рюмкой.
-	Об чем речь, дорогая?
Тут появляется пресловутый Махор.
-	Девочки, я уберу и можете продолжать. Напитки в баре.
-	Мы Вам не помешаем?
-	Главное, чтобы я не был вам в тягость.
В Смольном институте его воспитывали, что ли?
-	У Риты все в порядке?
-	С головой - нет. А так все нормально.
-	Добрая девочка Оля. Все слабы.
-	Она особенно. Юль, ты не в курсе, что происходит? У меня такое чувство, что душа как-то выворачивается, а в голове - вообще полный мрак. Что-то здесь не так. Кстати, ты  знаешь, что ответил Юрец на мое сообщение о том, что я буду только к вечеру, а, возможно, и к завтрашнему утру? Он посоветовал мне вообще подыскать себе другое жилье.
-	Хочешь, оставайся жить здесь. Мне, во всяком случае, такое предложение поступало.
-	Он что, тебя замуж звал?
-	Оль, ты что, как маленькая? Какой замуж?! Все, не могу, больше, давай выпьем.
-	Наливай.
После небольшого перерыва мы продолжили.
-	Оль, у меня есть подозрение, что мы попали куда-то не туда. Я сейчас в несколько фраз выложила ему чуть ли не всю свою жизнь, ничуть не удивляясь этому.
-	Тоже мне, фокус. Сегодня ночью я это сделала с подробностями.
-	Надеюсь, не с физиологическими?
-	Ревнуешь?
-	Нет, просто интересно.
-	Успокойся. Тело осталось неприкосновенным.
-	Может, тебе хоть поведал, кто он такой?
-	Я так и не поняла. Вроде, как сейчас говорят, предприниматель.
-	Судя по его дому, с большой буквы.
-	Да уж не с маленькой. "Достоевский"-то тоже его.
-	Он сказал странную фразу: "С этих пор я ответственен за твою жизнь".
-	Все правильно. Алексей Иванович влюбился.
-	В кого?
-	Ты что, все мозги пропила? Не в Риту же.
-	В тебя, что ли?
-	Ты, Юля, дурой не прикидывайся. Вчера здесь Соловьев был. Они имели получасовую приватную беседу. Думаю, что про тебя. Похоже, что твоя работа у него закончилась, поскольку Алексей Иванович сказал ему на прощание: "И даже не думай об этом".
-	А Соловьев?
-	Был тих и темнолик.
-	Приплыли.   
-	Мать, мы нищету не зря сжигали.
-	Мне надо подумать, я совсем ничего не понимаю. Олечка, миленькая, что происходит?!
-	Не дергайся. Леша почувствовал ответственность за тебя еще на заснеженной объездной дороге. А когда ты рассказала, что происходит в твоей жизни - и подавно.
-	Что именно происходит?
-	Нечто страшное, наверное.
-	И что он решил?
-	Что девушке надо помочь. Пригреть и позаботиться.
-	А если я не хочу?
-	Не волнует - пишется раздельно. Все уже решено.
-	Вы мне надоели. Я буду думать. Где мамзель?
-	Моет телеса в сауне.
-	Присоединяйся.
-	Я смотрю, вы переняли уже манеры отдельных персонажей? Все, все, ухожу, не ори.
Человеческая свобода - понятие не то, чтобы абстрактное, а какое-то вообще неизъяснимое. Мне она представляется так: человек постоянно стреляет сигаретки - у соседей ,прохожих, друзей, да мало ли у кого можно стрельнуть сигаретку? И вдруг у него непостижимым образом оказывается целая пачка сигарет! И он в растерянности думает, чего бы такого-эдакого с ней сделать: благодарно раздать окружающим, жадно выкурить всю,  скупердяйски припрятать или широким жестом выбросить? Мечется, определяясь, но при этом покурить из нее не забывает. Пока точно понимаешь, что нужно было, пачка оказывается пустой. И снова стрелять... Вот так и со свободой - только ее почувствуешь, как она вдруг  и  заканчивается. Бред. 
Если я правильно все понимаю, с моей свободой что-то собираются сделать, а это вам не пачка сигарет!
Вовке что ли позвонить?! Про персонаж по фамилии Оливенко существует долгий рассказ с массой уморительных подробностей. Вовка был моим однокурсником курса до третьего. Затем нас выгнали целой компанией за откровенное разгильдяйство и нежелание выполнять элементарные правила обучения. Например, хоть три раза в неделю появляться в стенах родного факультета. Учитывая то,  что сессии мы сдавали на "отлично". Деканат возмутился и попросил  не почитать их  своим присутствием хотя бы на год. Малинина исхитрилась взять академический отпуск, прикинувшись глубоко беременной, а мы с Вовкой вынуждены были год слоняться без дела. Впрочем, без дела мы не сидели. Я, например, работала вахтершей в общежитии, к полному восторгу своих друзей. А Вовка - сторожем в соседнем, географическом корпусе. Ночью мы собирались у него в актовом зале, распивали спиртные напитки, играли с Малининой на рояле в четыре руки, а Вовка танцевал танцы народов мира. Надо сказать, что сэр Оливенко отличался великолепной фигурой пловца с почти двухметровым ростом и внешностью Джорджа Майкла, что было причиной слез почти всех барышень факультета и его окрестностей. Чем Вовик беззастенчиво и пользовался. Ему даже удалось совратить-таки главную девственницу факультета, телосложением и выражением лица напоминавшую грустную старую корову. Затем случилось нечто невероятное: Вова почувствовал в себе  мирно дремавшие  гомосексуальные желания. А, почувствовав,  грязно пристал к некоему спящему негру. Возможно, парню этому и понравилось, но об этом  узнали все без исключения. В те годы подобные наклонности не только не приветствовались, как ныне, а вовсе даже...Короче, Вовке жить в общежитии стало нельзя. Он перебрался ко мне и устроился экспедитором на молочный завод. Ох, и наелись мы тогда сметаны и сливок! Потом он уехал, кажется, в Липецк, где непостижимым образом трудился инспектором охраны памятников. Вернулся оттуда жалкий, грустный и потерянный. Как многие творческие личности пытался мощно задружить с алкоголем и получалось у него хорошо. На "семейном" совете мы решили отправить его в Москву, ибо неуемная Вовкина плоть требовала-таки мужиков. Мы и подумали, что в Москве с этим делом все-таки получше, да и город побольше. Оливенко потерялся года на полтора. И как-то ночью в моей квартире раздались тревожные длинные гудки межгорода, а из трубки голос моего любимого дружочка:
-	Спишь, что ли?
-	Ливик, миленький ты откуда?
-	Сегодня еще из Москвы, а завтра приезжаю в родную провинцию. У тебя как, можно остановиться? Я тебе даже заплачу за постой,  - сказал этот урод вальяжно.
Ход событий повернулся так, что Вовик был в полном шоколаде, определившись, наконец, со своими половыми пристрастиями. Голубая Москва ласково приняла  еще одного лав-удальца и, в силу наличия в кино-бизнесе большого количества Ливиных соплеменников, Вовка даже сделал карьеру режиссера. В Воронеж он привез показывать свой первый фильм. Ехидно говоря, самый удачный из всех последующих. Преподаватели факультета и бывшие гонители творца просто рыдали и визжали от бессильной злобы. Честно сказать, я сначала не узнала парнишку из Актюбинска (родом он оттуда). Супер-мачо явился в архидорогом прикиде, с немыслимым выражением презрения на лице. Он попытался продемонстрировать его и мне, однако быстро скинул после тихонько сказанной фразы о пользе лица попроще. И даже извинился. Этот новоявленный столичный плейбой затеял сумасшедшую тусовку с недельным запоем. В результате я чуть не пропустила момент прохождения сессии, восстановившись к тому времени, потому что он увез меня и Малинину погостить в Москву. Уютное слово "погостить" никак не совпадало с тем гульбарием, который Вова организовал нам в Москве. По-моему, в Москве к тому времени не осталось ни одного ночного клуба, где мы бы не были. Малинина,  которая замужем сейчас в Алжире и звонит мне изредка, с особой теплотой вспоминает этот вояж и тоскливо матерится ввиду невозможности повторения. Затем наш герой подцепил богатенького стареющего англичанина, который влюбился в него до невозможности, и поехал Вова покорять мир. Он был в Боливии, Перу, Колумбии, откуда присылал мне фантастической красоты открытки и смешные комментарии своего существования. Наконец, он со своей любовью угомонился в Лондоне, где Рик купил ему  квартиру и обучение в Королевской академии кино. Я чуть не умерла от зависти, когда об этом узнала. Последний звонок был месяца два назад, часа в 4 утра, когда прикуренный Лив гордо сообщил ,что тусуется в настоящий момент на вечеринке у Жана-Поля Готье и познакомился с Бой Джорджем. На что я заботливо посоветовала ему не забыть о лютости СПИДа в Европе. Лив попытался обидеться и заявил, что меня просто гложет черная зависть. Потом пришло странное письмо, где мыслей не было вообще, а был сплошной поток сознания с пронзительной грустью. Это не ностальгия, это действительно грусть тридцатилетних по стремительно уходящей молодости - явление многократно описанное и слышанное. Ужасно, что мы дожили до этих времен. 
Тем временем  лондонский номер не торопился отвечать, но в квартире неподалеку от Таймс-сквера соизволили поднять трубку:
-    Hello? 
-	Вов, привет, это я, Юля.
-	Юлька-козюлька, здоров, ты в Лондоне?
-	Дурак ты, Оливенко, я в такой глубокой заднице, что просто страшно сказать!
-	Darling, ты влюбилась?
-	Если бы, все наоборот.
После услышанного рассказа Вовик  надолго замолчал. Я даже боялась, что прервалась связь:
-	Юль, может, ты по своей обычной привычке, преувеличиваешь? Может, ничего страшного не происходит? Подумаешь, зависли с Олькой у мужика - повисите и домой поедете? 
-	Вова, я чувствую, происходит что-то нехорошее. А что именно - понять пока не могу.
-	Так сваливайте оттуда, пока не поздно.
-	Он в курсе всей моей жизни, даже про папика знает. Найдет же все равно.
-	Ты успокойся. Что такого необычного - влюбился мужик, девица ты видная. Замуж выйдешь, детей нарожаешь!
-	Вов, ты не понимаешь. Я боюсь тебе сказать.
-	Говори, не тяни.
-	Лив, я не пьяная и не укуренная. У меня такое подозрение, что его на самом деле нет.
-	Что значит нет?
-	Ну, так. Типа виртуальности. Только не надо мне про доктора.
-	Юля, ты чего читаешь и смотришь в последнее время?
-	Пошел ты со своим психоанализом. Вова, мне страшно! У него здесь какие-то шумерские штучки стоят, знаешь, вроде сторожевых котов.
-	Не подлинные, надеюсь?
-	Не знаю. И клуб у него - "Достоевский" называется.
-	Подумаешь, в Лондоне еще и не таких полно. Ты походи по дому, посмотри, возможно,  все это новорусская блажь? 
-	А управляющего у него, знаешь как зовут? Махор.
-	Секундочку, это уже интересно. Ты сможешь перезвонить мне минут через пятнадцать?  Мне надо книги посмотреть.
-	Да, давай.
Пятнадцать минут длились вечность.
-	Вов, это опять я.
-	Юля, ты только не волнуйся. Знаешь, кто такой Махор? В Валгалле -  могущественный призрак, оживляющий души умерших животных. Юль, ты где?
-	Да здесь. Только зоофилов нам не хватало.
-	О, судя по этой фразе все в порядке. Что ты будешь делать?
-	Думать. Лив, я позвоню попозже.
Ничего не подозревающий Вова уверенной рукой направил мой жизненный кораблик в фарватер страха, где нет спокойных гаваней и теплых течений.