Аннотация: продолжение 2-ой части фантастического романа "Наследник славы"
Unknown
Янкин Алексей Евгеньевич
НАСЛЕДНИК СЛАВЫ
ЧАСТЬ 2
НЕВОЛЬНИЧИЙ БЕРЕГ ВСЕЛЕННОЙ
(главы с 16 по 18)
Глава 16. Планета Рай.
Очередной спор о судьбе матороканцев между Романом, Шуке, Профессором и неожиданно примкнувшей к последнему Зэнь-Ди прервал степенно вошедший гиод-астронавигатор корабля:
- Капитан. Я хочу, чтобы Вы посмотрели. Это кажется то, что Вы искали.
- Ты о чём, Тали?
- Вы, по решению Совета, искали планету.
- Ты имеешь в ввиду планету для изгнания матороканцев?
Профессора передернуло. Зоя скривилась.
- Для матороканцев? Э-э… нет, нет. Не для них. Для этих, - гиод с брезгливостью поморщился, - Для тех двуногих, что в трубе живут.
Все направились в астрономический отсек, где уже находится значительная часть Совета. Профессор, узнав, что его матороканцам пока ничего не грозит, так же принял горячее участие в обсуждении планеты, поверхность которой уже в мельчайших деталях можно рассмотреть с помощью аппаратуры корабля.
Само небесное тело размером с Марс или чуть меньше. Но эта планета, в отличие от Марса, укутана толстым, значительно более плотным атмосферным одеялом с большей даже чем на Земле долей кислорода в ней. У планеты мощнейшее магнитное поле и, вероятно благодаря этому, над обоими полюсами не угасают плазменные поля, переливаясь большей частью красным. Временами они настолько интенсивны, что окрашиваю атмосферу своими всполохами в алые тона вплоть до экватора.
Две трети поверхности представляют собой ровное, без заметных возвышенностей и низменностей плоскогорье, сплошь затянутое белыми снежными полями и наледями. Над этой замерзшей пустыней нескончаемо дуют злые морозные ветры и метет вечная поземка. Правда температуры здесь едва переваливает за отрицательные значения, даже ночами не опускаясь ниже двадцати – двадцати пяти градусов холода.
Другая треть - низменная равнина с разбросанными по ней во множестве невысокими полугорами - полухолмами, похожими на огромные сахарные головы высотой едва в три – четыре сотни метров, прорастающими прямо из ровной как стол поверхности. И если на негостеприимном плоскогорье царствует холод, то здесь, в низине, стоит субтропическое тепло, климат гораздо более мягкий и комфортный. Из-за множества одиночных гор и отсутствия больших водоемов теплые воздушные массы перемещаются спокойно и неспешно, ласково вороша травянистую щетину.
Перепад уровней между плато и низинной частью достигает пяти-шести километров. Эта особенность планеты поразила наблюдателей больше всего, словно с части её какая-то невероятно гигантская рука некогда аккуратно сгребла верхнюю часть коры, равномерно натыкав по образовавшейся поверхности множество похожих на еловые шишки холмов, образовав этот удивительный ландшафт. Низменность покрыта густой сетью пересекающихся в разных направлениях, сверкающих на солнце ручейков и речушек. Они, в свою очередь, сливаются затем в тысячи небольших, кристально чистых, неглубоких, со скалистым дном и невысокими берегами озер. Ни больших глубоких рек, ни того, что можно было бы даже с натяжкой назвать морем, не видно.
Большинство ручьев, собирающихся затем в речки, берет начало у подножия отвесных окраинных скал плато. С невероятной высоты обрывов ниспадают вниз тысячи и тысячи небольших водопадов, питающихся подтаивающими краями ледников. Эти жиденькие водные струи достигают основания обрыва непрерывно моросящими дождиками. Уходящая вдаль обнаженная кромка рыжих скал сверкает сотнями висящих над ней радуг. Вид этой бесконечной, сжимающейся в точку у горизонта ленты скал, мягко заштрихованной серебрящимися нитями водопадов и раскрашенной многоцветьем радуг, завораживает, повергает в шок, вызывает неописуемый восторг, вводит в транс.
Температура на равнинах низменности одинакова что на экваторе, что ближе к полюсам – около двадцати пяти – тридцати градусов Цельсия. Но в отличие от поверхности плато – со значком плюс. На планете нет ни морей, ни океанов. Испаряющаяся из тысяч озер влага конденсируется в тяжелые тучи, разряжающимися над морозным плато многодневными, многомесячными, почти беспрерывными снегопадами. Снег слеживается в льдины, медленно, миллиметр за миллиметром, сползающие к окраинным скалам. Там снега подтаивают, сочась обратно вниз упомянутыми уже водопадами.
Вся низменная часть планеты, в отличие от голого, скалистого, безжизненного плато, сплошь затянута невысокими, густыми, сочными травами. Во всяком случае, растительность напомнила Роману именно луговые травы его родины. Трава заполняет поверхность низины от края до края, карабкаясь по крутым склонам холмов, почти достигая их верхушек. Здесь нет ни деревьев, ни кустов. Только трава.
Сколько наблюдатели не исследовали поверхность планеты, каждый её уголок, каждую ложбинку, каждый бугорок - ни одного крупного или даже мелкого животного ни разу не заметили. Ни бегающих, ни прыгающих, ни ползающих, ни летающих. Даже насекомых. Зато в мелких водах рек и озер насчитали около двух десятков разновидностей плавающих или перебирающих по дну тонкими ножками полупрозрачных существ. Но все небольшого размера. Самые крупные - не больше земной кошки.
Сочно-голубая, с апельсиновыми отсветами вдоль горизонта атмосфера и необъятные зеленые равнины, дробящиеся отдельно торчащими многочисленными пиками-холмами со светло-коричневыми лысыми макушками на укромные, тихие долины, говорят о приятном, мягком климате. Судя по орбите планеты, по которой она неспешно обращается вокруг своей звезды, и полному отсутствию наклона оси, смен времен года здесь нет. По крайней мере в земном их понимании. Ни в северном, ни в южном полушарии не заметно особых отличий в погоде. Временами над низменной частью планеты скапливаются низкие тучи, не могущие из-за своей тяжести взлететь над окраинными скалами. Они изливаются непродолжительными, но интенсивными ливнями, вслед за которыми небом вновь завладевает мягкий желтый свет местного «солнца».
***
- Это чудесно! Просто чудесно! Прямо рай какой-то! – восхищенно всплескивает руками Профессор, почти час простояв по колено в траве посреди обширнейшего луга, невдалеке от одного из нескольких весело журчащих ручьёв, задрав в восхищении голову. Больше полутора десятков «сахарных голов» раскидано вокруг на разном удалении от катера. До ближайшего холма с километр, - Ничего красивее не видел! Ничего и нигде! Волшебство! Рай! Воистину Рай! Парадиз!! Эдем!!! Райский сад…
- Ну так и назовем её, Планета Рай. Кто против?
Против никого. Сутки в этом раю длились немногим более двух с четвертью земных, а температура что на экваторе, что в умеренных зонах, как лично убедились путешественники, не превышала тридцати градусов Цельсия.
Первая же экспедиция на поверхность лишь подтвердила то благоприятное впечатление, что Планета Рай произвела из космоса. Даже сила тяжести, едва треть земной, вызывала чувство легкости и беспричинной эйфории. Богатый кислородом воздух наполнял лёгкие свежестью и ароматом трав.
***
Тцоп-вишей небольшими партиями на катерах перевозили на новое место жительства. Поначалу столь массовое переселение вызвало у тех беспокойство. Но когда пришедший в деревню в качестве посланника от верхних существ хорошо знакомый им Ту-Гиддо, облаченный в обмотанный вокруг тела ярко красный шарф, заверил, что за их послушание и упорный труд решено отправить в лучший мир не одну партию победителей соревнований, а сразу весь народ, те вспряли духом и устроили напоследок невообразимо роскошное всеобщее празднество. Стоило заметных усилий уговорить жителей трубы не уничтожать все свои запасы, а взять их с собой. Им это непонятно - ведь там, куда они направлялись, несомненно всего вдосталь! Но раз верхние существа желают того…
Роман с болью в сердце слушал, как туземцы хором славят своих благодетелей. Протяжно, со слезами на глазах поют о том, что вскоре встретятся со своими родными, ушедшими в верхний мир раньше. И как хорошо и весело заживут все вместе. Как воссоединяться повзрослевшие родители с подросшими детьми. Как вновь сольются семьи.
Что будет, когда они поймут, что там нет их родственников? И что жизнь надо будет строить сначала, на пустом месте. Даже в раю надо что-то есть, чем-то прикрываться от дождей, на чем-то спать, где-то жить.
Каждая убывающая партия, по указанию Романа, брала с собой семена съедобных растений и саженцы деревьев, что росли на их полях и в их лесах. Это также удивляло тцоп-вишей. Все-таки в обещанном раю всё и так должно иметься в изобилии. Роман даже хотел дать команду разобрать дома и забрать и их с собой, но вовремя остановился. Как их переправить на катерах?
Когда первая партия тцоп-вишей прибыла на поверхность планеты, в её низинную часть, она долго умилялась всему, что видела пред собой. Обширные зеленые равнины со множеством ручейков и мелких речушек, сливающих свои воды в крошечные озерки с ровным, словно специально замощенным кем-то плоскими каменными плитами дном. Вода мягко переливается десятками бирюзовых бликов. По неспешно колеблющейся под дуновением легкого ветерка поверхности пробегают световые пятна, рожденные отразившимися ото дна лучами небесного светила. Чистейшая, свежайшая, кристально чистая влага имеет едва заметный зеленовато-голубой оттенок.
Над поверхностью некоторых озер торчало множество одиночных зеленых, похожих на огромные бамбуки стволов, отстоявших друг от друга на два-три десятка шагов. Это явно не деревья, а что-то травянистое, тождественное земным гипертрофированно вымахавшим в высоту злакам. На самых их макушках небольшие раскидистые метёлочки. Эти растения-эгоисты никогда не росли группами – только поодиночке. Удивительное зрелище представляли такие озера, равномерно утыканные совершенно одинаковыми, абсолютно ровными стволами с поперечными перетяжками, постепенно сужающиеся от основания к верхушкам. Никаких веток или почек, никаких цветков или плодов, кроме метелочек на макушках. Причем росли такие растения далеко не на всех озерах, а лишь на некоторых из них. Никакой закономерности в их расселении исследователи не обнаружили. Разве что вода в таких озерках чуть теплее и слаще на вкус.
Каждая долина окружена невероятно красивыми холмами продолговатой, вытянутой к вверху, формы. В их склонах с легкостью можно будет понаделать пещер. Днем сквозь густую атмосферу струится приятный не жаркий свет. А к вечеру горизонт с западной стороны окрасился в теплые розоватые тона.
Этот мир действительно гораздо лучше их прежнего места жительства. Теперь тцоп-виши вспоминали о нём без сожаленья, даже не смотря на то, что придется еще много, много, много постараться, чтобы обжить его, приспособить под себя. Возвести жилища, вскопать и засадить поля, вырастить деревья, получив прохладные тенистые леса. Поселенцы планировали где, у какой речушки будет первый лес. А вон там, между тех ручьев, раскинутся поля. Ближайшее к ним озерко расположено как нельзя кстати. На его каменистых берегах будет приятно отдыхать после трудового дня или устраивать различные спортивные игры. Оно мелкое и совсем не страшное. А в следующим, со множеством торчащих из воды стволов, практически готовые шесты для стен хижин.
Но даже эти сказочной красоты виды не помешали тцоп-вишам постоянно спрашивать о своих родных. «Где они? Когда же они придут встречать нас? Покажите нам, где их деревни?» - неслось отовсюду. Помогавшие им обустроиться маа пытались успокоить подопечных, но явное смущение четырехногих настораживало тцоп-вишей. Наконец они пришли к выводу, что ранее ушедшие из их мира-трубы попали не сюда и (трудно представить, но это так) их благодетели что-то скрывают. Очевидно это еще не самое лучшее место. И такие ли они уж благодетели? С каждым днем, проведенным в этом Раю, удивление тцоп-вишей возрастало. Наконец оно стало переходить в недовольство. Они начали открыто роптать. Они приставали с расспросами к каждому маа и гиоду. Они не понимали, видя, сколько рас кроме них имелось на корабле, почему их раньше держали отдельно. Ведь очевидно, что представители других рас прекрасно знают друг друга.
И произошло то, что должно было рано или поздно произойти – кто-то из команды, работавшей на постройке хижин, толи в сердцах от назойливости этих лохматых двуногих, толи из-за глубоко укоренившегося презрения к ним, проболтался - кем они на самом деле являлись для части обитателей корабля. К счастью произошло это в последний день нахождения команды на планете. Два катера уже улетели, оставался один. Он должен был отвезти утром Романа, Шуке, Профессора, нескольких маа и гиодов, остававшихся еще здесь, чтобы дать новым поселенцам последние инструкции.
***
Рано утром в большую палатку, в которой находился Роман, вошло пятеро лохматых фигур. Одна из них, самая рослая, сразу без обиняков обратилась к нему:
- Я помню тебя. Ты был с этим… - он вытянул палец в сторону вошедшего вслед за ними Ту-Гиддо, - у нас на празднике.
- Да. – согласился землянин. Ту-Гиддо тоже мрачно качнул макушкой.
- Вы тогда увели много победителей наших соревнований, - обличительно напомнил вожак.
- Да. – согласился и с этим Роман.
- Так где же они!? Где те, кто ушел с вами? До нас? Где все те, кто уходил раньше!!?
Роман чувствовал, как холодный пот течет по его спине. Что им сказать? Говоривший с ним тцоп-вишь, не дождавшись ответа, спросил напрямик:
- Это правда… это правда… - он сглотнул. Его нос-пяточек затрясся, лицо, лишенное растительности, потемнело, - Это правда, что их… что их… съели?
Землянин по-прежнему молчал, не зная, что ответить. Он никак не ожидал, что кто-либо из команды проболтается.
- Это правда, что их уводили, чтобы… чтобы… чтобы съедать?
Роман тяжело вздохнул.
- Правда. – все пятеро тцоп-вишей зашатались, словно земля под их ногами качнулась. Роман поспешно добавить, - Но не мы, не мы делали это?
- Вы! Вы приходили! Ты! Вот этот! И ещё другие.
- Но не мы… убивали ваших… людей. Мы сами покарали убийц. Тех, кто… делал это, использовал вас в качестве… корма, мы уже наказали. Их нет среди нас. Поверьте, мы вам друзья. Мы вас перевезли на эту планету, чтобы больше никогда не случилось ничего подобного. Чтобы вы жили так, как сами того пожелаете. Мы друзья вам!
- Но именно ты уводил наших к себе! – волосатый палец тыкает в грудь капитана, - А мы приняли тебя как друга!
- Мы друзья вам, друзья... – обессилено повторял Роман. Его грудь жгло. Казалось из кончика пальца вожака вырывается невидимое пламя ненависти.
- Друзья?
- Да. Друзья. Поверьте.
Но тцоп-виши его уже не слушали. Они защебетали на своем певучем красивом языке, торопливо выскакивая из палатки, словно воздух в ней наполнился вдруг отвратительным смрадом. Для них, существ, не употреблявших в пищу мяса вообще и не представлявших, как такое может быть, узнать, что сами они служили лишь кормом для других… Для тех, кого обожествляли… Считали своими благодетелями. Для тех, кому они безмерно верили! В ком ни разу не усомнились!!!
- Ну вот. Доигрались! – пробормотал побелевший Профессор, подскочив пару раз на месте.
- Ну вот, - повторил Роман, мрачно посмотрев на него, - Теперь Вы тоже будете защищать своих матороканцев?
- Надо уходить. Скорее уходить. – заявил один из гиодов. Все торопливо выходят из палатки. Собирать ее или брать что-то из находящихся в ней вещей никому в голову не приходит. Тцоп-виши плотной толпой стоят метрах в двухстах, на самом берегу небольшого озерка с прозрачной зеленоватой водой, и о чем-то горячо спорят. Члены команды успели пройти уже половину пути к находящемуся раза в два ближе катеру, когда тцоп-виши заметили их бегство. К тому времени, как лохматые двуногие решились на что-то, команда уже дошла до катера и по одному стала заходить в него. Роман, пропускавший всех, с беспокойством поглядывает на тцоп-вишей. Часть из них, сначала медленным шагом, а потом все быстрее и быстрее направляются в сторону убегавших от их возмездия существ. Существ, бывших для них почти богами, но оказавшихся на поверку худшими врагами.
Основная масса присоединяется к погоне словно нехотя.
Когда Роман поспешно захлопывает за собой люк, несущаяся разъяренная толпа уже менее чем в десяти шагах от них. Через несколько секунда по обшивке катера загромыхали камни и комья грязи. Тцоп-виши, с обезображенными, так не вязавшейся с их обычным образом, яростью, ненавистью и свирепостью лицами, уже у самого судна. Наиболее смелые стучат по нему кулаками, царапают когтями. Большинство, явно опасаясь, беснуется несколько в отдалении. Во вздетых вверх руках камни. Стекла иллюминаторов в мгновенье покрылись слоем черной, коричневой, зелёной грязи.
- Все на месте?! – кричит Роман, стараясь перекрыть шум.
- Нет Ту-Гиддо, - проорал один из гиодов.
- И Зао-Ки нет, - добавляет с другой стороны кабины испуганный голос маа, - Он уходил с этими дикарями размечать место под деревню.
Капитан при слове «дикари» непроизвольно морщится, но в это самое время снаружи раздается ужасный предсмертный вопль, заглушенный мгновенье спустя торжествующим многоголосым воем. Роман и его спутники, трепеща, приникают к немногим оставшимся чистыми участкам стекол. В полутора десятках метров от катера на земле лежит окровавленное тело запоздавшего гиода. Ту-Гиддо невозможно опознать в этой груде. Его тело изогнуто под неестественным, почти прямым углом. Одно из верхних щупалец оторвано и им размахивает как дубинкой тот самый здоровяк, что несколько минут назад беседовал с Романом в палатке. Голова гиода расколота словно орех и из страшной раны на землю медленно вытекает что-то густое. По земле расползлась зелёная лужа. Лишь огненно-красный шарф по-прежнему охватывает безжизненное тело. Тут же, рядом, стоит избитый Зао-Ки. Он, поворачивая голову то вправо, то влево, что-то пытается объяснить своим мучителям. Никто его не слушает. Дико орут в ответ. Пинают. Бьют кулаками. Он пытается уклоняться. Закрывается обессилившими руками. Неожиданно один из тцоп-вишей, подбежав сзади, со всей силы бьет его по голове большим камнем. Зао-Ки зашатался. Второй удар валит его с ног. По телу бежит кровь. Даже отсюда видно, как она парится. Лежащая жертва мгновенье спустя скрывается за массой лохматых тел. Её рвут руками. Роману даже кажется, что оторванные, изумрудно-кровавые куски некоторые из дикарей подносят ко рту и впиваются в них зубами. Но сквозь заляпанные грязью иллюминаторы нетрудно ошибиться. Тцоп-виши мяса никогда не ели…
Гиоды в катере в бессильном отчаянии машут всеми тремя щупальцами. Маа в страхе падают на пол, закрывая ладонями глаза, лишь бы не видеть страшной картины. Роман с горечью ловит себя на мысли о том, что это очевидно первая кровь, пролившаяся на планете за сотни и сотни миллионов лет её существования.
Катер срывается с места и взлетает почти вертикально. Находившиеся в нём молчат весь путь до корабля. Несчастные робкие маа дрожат, забившись по углам.
Когда члены экспедиции выходят на полетную палубу, встречающие с ужасом смотрят на враз постаревшие лица товарищей. Их теребят, спрашивают о том, что случилось. Кто-то замечает, что нет Ту-Гиддо. Сразу несколько голосов вслух их пересчитывают. Опять спрашивают. Но ни один из прибывших не в силах вымолвить ни слова. Лица гиодов искривлены в бессильной злобе. У Романа же вертится в голове: что будет теперь с оставшимися там, внизу, существами? Они на многие и многие поколения потеряли веру в другие расы. Оскорбление, нанесенное их народу, невероятно, непростительно. Они не удовлетворятся одной единственной жертвой. Ах, если б они смогли добраться до остальных! Отомстить, растерзать всех до единого «благодетелей»! Они ожесточатся, сложат легенды, которые станут передаваться столетиями, тысячелетиями из уст в уста. Запишут их в свои хроники. Ни один космический корабль, севший на планету Рай, отныне не будет в безопасности.
Глава 17. Айоллы.
По-прежнему все на корабле, даже Вождь, по очереди несут дежурство на вверенных им постах. Многие бывшие рабы с увлечением осваивают новые для себя профессии. Немало и тех, кто решил остаться работать на прежних должностях, но теперь уже не в качестве бесправного скота, а как наемные работники. Мало кто ушел с кухонь – работа вполне престижная даже в старые, рабские времена, теперь считается удачей. Многих гиодов, бывших неплохими специалистами, так же оставили исполнять прежние обязанности. Старший повар Ладдер готовит отменные блюда для общих кухонь. Любой член команды, вне независимости от расы и занимаемой должности, мог теперь отведать того, что ранее подавалось лишь к столу Хозяев. Конечно это не касалась пристрастия бывших Хозяев к мясу тцоп-вишей. Но есть по-прежнему популярное мясо кормовых червей. К счастью, как лично убедился Роман, это действительно черви, напрочь лишенные даже зачатков разума. Каждый из них достигает в длину полутора метров и сантиметров двадцати в диаметре. Они успешно размножаются и поставляют на кухню вполне удобоваримый продукт, похожий по вкусу и консистенции на ветчину. Правда сам капитан это мясо есть отказывается.
Роман, как общепризнанный лидер, подтвержденный Советом в своих правах, обязан держать под неусыпным контролем рубку управления. Впрочем, работы там не много. Должность скорее почетная. Основные вопросы решаются на Советах всех уровней. Вождь восседает в кресле капитана и от нечего дела пытается разобраться в хитросплетениях управления кораблем. Гиоды относились к нему с почтением в благодарность за свое нынешнее вполне комфортное положение и терпеливо отвечают на любые вопросы.
Теперь, когда текущие дела вроде наладились, бывший Вождь, теперь Командир, добросовестно отбыв вахту с первого до последнего часа, позволял себе частенько следующие две вахты побездельничать. Своими заместителями он попросил Совет назначить Шуке и Зою, пояснив, что так как те не относятся ни к одной из присутствующих на корабле рас, то и чувства зависти или ревности ни у кого не вызовут.
Как то в самом конце одной из его вахт в рубку управления зашел Савелий Михайлович, проводивший по прежнему большую часть времени на палубе матороканцев. Потолкавшись немного у различных пультов, вызывая неодобрительные взгляды гиодов – как бы чего не испортил, он обратился к командиру:
- Я вот что. Я поговорить хочу.
- О чем?
- Может в сторонку отойдем? Не хотелось бы здесь.
- Да кто ж из них наш язык поймет? – удивился Роман, скосив глаза на сидящего неподалеку астронавигатора Тали, - Впрочем, сейчас Шуке меня сменит. Пойдем в мою каюту. Там нам никто не помешает.
Минут двадцать спустя они расселись в креслах у маленького столика, на котором стояли высокие прозрачные стаканы с весьма популярным на корабле, слегка опьяняющим напитком.
- Слушаю Вас, Савелий Михайлович.
Профессор помялся.
- Роман, мы с Вами здесь только двое землян. Зою и Шуке не беру. Они, конечно, наши друзья, долго прожили на Земле, но, по сути, такие же чуждые нам существа, как и все прочие.
Роман молчал. Профессор, поняв, что собеседник не торопится оспаривать это его утверждение, продолжил:
- Я хочу попросить у Вас прощения. Я долго думал. Мне нравится культура матороканцев, их искусство, научные достижения. Я настолько оказался ослеплен их достижениями, что закрывал на многое глаза. Но последние события заставили меня о многом передумать.
- Я рад этому, Савелий Михайлович, - искренне ответил командир, - Так о чем Вы хотели поговорить со мной?
- Я понимаю, что после всего произошедшего никто не желает оставлять матороканцев на корабле. Ведь вина за трагедию на Рае целиком лежится на них. Более того, и они сами это прекрасно понимают. Они советовались со мной и согласны, чтобы их высадили на планете, подходящей им по условиям обитания. Но я не об этом хотел с Вами поговорить.
- А о чём? – немного удивился Роман.
- О том, что не стоит приписывать матороканцем такие уж садистские, зверские, бесчеловечные (извините за выражение) черты.
- Профессор, Вы противоречите сами себе. Вы по-прежнему их защищаете? И это после всего.
- Подождите, Роман, подождите. Сейчас объясню. – Профессор угрюмо молчал с полминуты и, вздохнув, продолжил, - И Вы, и прочие незаслуженно мало уделяете внимания айоллам. Их роли в жизни корабля. Их влиянию на все то, что здесь творилось и творится. Где они? Никто не пытается их искать.
- Творилось и творится? Извините, профессор, они же большую часть времени проводят в спячке и каким образом могут влиять на деятельность матороканцев? Они номинальные хозяева. Настоящие хозяева корабля, это матороканцы. Я думал, Вы это понимаете. Не желаете ли Вы просто в своих глазах оправдать так нравящихся Вам матороканцев? А сейчас мы даже не знаем, где айоллы находятся. Их роль во всем этом вообще непонятна и едва ли значительна.
- Не торопитесь, повторяю. Я пришел, чтобы как раз раскрыть Вам эту их роль. Кстати, я знаю как их найти и могу потом показать их убежище. Так вот, их роль не только значительна. Она огромна. Она определяюща.
- Ну-ну. – недоверчиво пробурчал Роман, глядя на Профессора поверх стакана. Старик опять чудит.
- Да. Именно определяющая. – горячился тот, понимая, что друг ему не верит, - Вы, конечно, знаете, что матороканцы предпочитают ментальное общение фонетическому?
Командир кивнул.
- Именно эта особенность матороканцев, кажущаяся нам столь интересной, сыграла с ними в своё время весьма злую шутку. Айоллы также предпочитают этот способ общения. Вернее он для них вообще единственный. Большинству же рас этот способ недоступен. Даже мы, земляне, можем использовать его только при общении с самими матороканцами и ни с кем больше. Что уж говорить о других расах. И айоллам, чтобы общаться с представителями иных цивилизаций, когда то понадобились посредники, на роль которых весьма кстати подошли потерявшие свою родину и искавшие пристанище матороканцы. Совершенно случайно, в одном из торговых портов они нанялись в качестве прислуги на этот самый корабль. Айоллы хорошо им платили и их вполне устраивала работа новой команды. Кроме того с помощью матороканцев, знающих межгалактический хэге, они могли теперь свободно общаться с обитателями большинства планет, на которых останавливались по торговым делам. Это способствовало расцвету их бизнеса. Они повыбрасывали исполнявшие до того роль корабельной команды кибермеханизмы. Исполнительные, но отчаянно безмозглые. Без инициативы, без выдумки, без желания брать на себя ответственность. За которыми необходим постоянно глаз да глаз. И вот теперь из третьесортных торговцев – неудачников они превратились в преуспевающих бизнесменов.
- Любопытно. – довольно безразлично промычал Роман.
- Но это не всё! Кроме того, что матороканцы могли понимать айоллов и общаться с ними без слов, айоллы вскоре выяснили, что они могут и влиять на своих новых слуг. Это воздействие сродни гипнозу. Попросту говоря, айоллы вскоре полностью подчинили волю матороканцев своей воле. Айоллы стали безусловными их повелителями. Матороканцам были внушены определенные установки, поставлены четкие границы в их поведении и желаниях, выйти за рамки которых матороканцы уже не могли и не смогут, пока находятся под ментальным контролем матороканцев.
- Вы хотите сказать, что и сейчас это воздействие продолжает сохраняться?
- Да. И в не меньшей степени, чем раньше.
- Но айоллы же постоянно находятся в спячке?
- Ну это не совсем так. Состояние, в котором находятся айоллы вовсе не спячка. Они живут. И живут активной, полной жизнью. Но жизнь их протекает в двух, почти не соприкасающихся между собой средах. Одна из них - наш, физический мир, где тело айоллов большую часть времени проводит в недвижимом состоянии в специальных устройствах и они общаются мысленно лишь с матороканцами, постоянно получая от них информацию о происходящем ев корабле, глядя на все глазами матороканцев и руководя жизнью корабля посредством матороканцев.
- И они знают обо всем, что произошло на корабле?
- Безусловно.
- И о том, что происходит сейчас?
- Там, где находится хотя бы один из матороканцев.
- Матороканец не может заблокировать свой мозг для айоллов?
- Нет. Ни один из них. Поэтому они и стремятся избавиться от влияния айоллов.
- Айоллы знают об этом?
- Да.
- И как они могут воспрепятствовать этому?
- Они могут препятствовать деятельности против них самих матороканцев. Но не деятельности других существ, например нас.
- Насколько далеко может распространяться эта ментальная связь?
- Не знаю точно. Но на тысячи километров, несомненно.
- Хорошо. Вы упоминали о какой то другой среде. Что это за среда?
- Это то, что мы называем цифровым миром.
- Как это.
- Некогда, как и у нас, на Земле, ими был изобретен искусственный интеллект, то, что мы называем компьютером. Отдельные интеллектуальные устройства со временем были объединены в сети, что многократно усложнило их и расширило их возможности. Этот электронный, не видимый не подключенному к нему мир, развивался, совершенствовался. Они создавали некую вымышленную Вселенную, вроде наших электронных игр и социальных сетей. Этот мир, объединенный сотнями тысяч устройств, существующий только в электронном цифровом пространстве постоянно усложнялся, пока не зажил своей собственной жизнью. Айоллы сделали так, что путем вживления в свой мозг определенных биочипов смогли получить непосредственный доступ в него, минуя всякие экраны. Получать полное ощущение реальности нахождения в этом цифровом мире. Погружаясь в него, айолл мог общаться в нем со своими собратьями, так же вошедшими в него. Дружить, любить, переживать удачи и неудачи. Это общение происходило на первый взгляд в голове айолла, но вместе с тем этот вымышленный электронный мир, объединенный общей сетью, существует. В нем постоянно происходят какие-то события. Складывались свои правила и законы, сочинялась история. Даже совершались преступления. Постепенно цифровая жизнь стала восприниматься настолько реально, что большая часть айоллов проводила в нем все большее и большее время, предпочитая его реальности. Вернее тому, что является реальностью для нас. Настоящий и цифровой мир переплелись между собой. И что для айоллов сейчас более реально, вопрос весьма спорный.
- Так живут все айоллы?
- Я тоже так думал поначалу. Но нет. Так живет лишь часть айоллов. Где то во Вселенной есть их родная планета, на которой их собратья ведут (или когда то вели) вполне обыденную жизнь. Но затем тех, что находятся этом корабле, или их предков, я в этом не совсем разобрался, изгнали из их общества. Собственно слово «айоллы» и значит «изгнанники».
- Но почему же они не перейдут окончательно в свой цифровой мир, если они там так счастливы?
- Как же? У айоллов хоть и замедленный метаболизм, но их тела нуждаются в питании и уходе. И несмотря на то, что существование в цифровом мире стало для этих существ основным, им нужно хоть изредка питаться, проводить обследование и лечения своего биологического организма. А в цифровом мире они не могут получить ни того, ни другого. Поэтому они вынуждены заботится и о существовании своих тел в этом мире. Для этого им и служат матороканцы, для этого они временами «просыпаются». Своим двойным существованием они создали для матороканцев массу проблем, превратив их в своих рабов. Привилегированных, но все же рабов.
- И матороканцы мечтают избавиться от этого их влияния? – наконец понял капитан.
- Да. Это для них шанс. Шанс, который дало им восстание рабов на корабле. Фактически ваша победа, ваша независимость и путь к их победе и независимости. Но не от восставших рабов, а от их господ. От тех, от кого вы освободились, и в фактическом рабстве у которых матороканцы по-прежнему находятся.
- Вы знаете, где находятся айоллы? И много ли их на корабле?
- Их всего семь особей. А где они находятся, я предполагаю, но сам там никогда не был.
- Кстати, Профессор. А почему одни самки?
- Самки?
- Ну да. Зоя сказала, что у матороканцев одни самки.
- Нет, нет, - задумался Савелий Михайлович, - Есть у них, конечно же, и самцы… Но это слабые и никчемные существа. Их немного и держат их на корабле отдельно.
- Почему?
- Так уж повелось… Когда в «семье» рождается девочка, а рождаются дети у матороканцев вообще крайне редко, её оставляют в семье и воспитывают в окружении любви и почитания. Сейчас, насколько я знаю, на корабле всего шесть девочек-подростков. Когда же рождается мальчик его… - Профессор смутился.
- Что? Что с ним делают? Убивают!?
- Да как сказать… Не то чтобы… Ну только если он очень слабенький… В самом младенчестве… Когда он еще ничего не соображает. Из лучших, как им кажется, побуждений… А так, их отдают в своеобразные детские дома, где они растут и воспитываются, не зная ни матери, ни отца, ни семьи. Растут лишь для одной цели. Затем этих самцов, весьма немногочисленных, всю жизнь содержат на специальной палубе. Их там не больше двух десятков. Впрочем, своих отцов не знают и девочки. Задача же самцов – только спаривание по специальному решению глав семей, когда надо восполнить естественную убыль населения. Больше, считают матороканцы, тщедушные, недалекие самцы ни на что непригодны.
- В этом тоже вина айоллов? – ехидно заметил капитан.
Профессор лишь махнул рукой.
***
Спустя несколько вахт, обсудив предварительно проблему в самом узком кругу с руководителями департаментов, избранных в основном из маа, капитан приступил к подготовке операции по поиску места нахождения айоллов. Наличие на борту корабля такой бомбы замедленного действия, как не то спящие, не то бодрствующие, но исподтишка подглядывающие за всем айоллы, нервировало. Сам факт создания штаба по борьбе с этой напастью тщательно скрывался. Матороканцев решено на этот период изолировать на их палубе из-за опасения, что айоллы, узнав о враждебном замысле, попытаются руками своих верных слуг поднять восстание. На этом, нежелающий возможного кровопролития, особенно настаивал Профессор.
Штаб сформировал команду из проверенных маа, добавив к ней пятерых, решивших остаться на корабле даблов (под руководством Киропласу). В неё так же вошли Роман, Шуке и, разумеется, Профессор, на которого возлагались особые надежды по поиску тайного убежища. Зоя на период поисков оставалась в рубке управления за главного. Гиоды, казалось смирившиеся со своей участью и вполне ею довольные, всё же из предосторожности допущены до нового заговора не были. Кто знает, сохранялось ли между ними и матороканцами общение и как они ко всему этому отнесутся?
Операция началась с того, что три усиленные команды маа-полицейских, вооруженных электрическими дубинками, тщательно прочесали помещения матороканцев, изымая всё, что так или иначе могло быть использовано в качестве оружия. Трехногие удивились, но не возражали. Получив от нового командования заверения в своей безопасности, они пока не имели оснований сомневаться в них. После тщательного обыска, помещения были заперты и у каждого из пяти возможных выходов в другие части корабля поставлена охрана.
Сразу после этого началась фаза поиска Властителей. Профессор вел отряд в двадцать разномастных душ. Поднялись на самую верхнюю палубу корабля, проникли в одну из кают, использовавшихся под складские нужды. В ней оказалась еще одна дверь, замаскированная под обычную панель обшивки стены. Савелий Михайлович тщательно обследовал поверхность ладонями. Довольно засопев, уперся, надавив со всей силы у одного из краев панели. Что-то щелкнуло и панель, мягко погрузившись внутрь стены, отъехала вбок. Открылся вход в небольшое, совершенно пустое помещение. Профессор, ни минуты не сомневаясь, пересек его и повторил туже операцию на одной из стеновых панелей. Теперь перед командой открылся вход в длинную трубу, теряющуюся во мраке. Все с любопытством и некоторым страхом столпились перед входом. Наконец Роман, крякнув, приподнял электрическую дубинку, крутанув её ручку – кончик дубинки засветился. Все прочие так же позажигали свои дубинки. Её не было лишь у Профессора, который терпеть не мог оружия в любой его форме. Командир, за ним Савелий Михайлович, Шуке, маа и даблы во главе с Киропласу, проникли внутрь. Идти по покатому и довольно скользкому полу можно только цепочкой. Временами в стенах трубы-коридора в ярком свете дюжины с лишним дубинок встречались круглые двери. Всем ужасно любопытно – что за ними. Но Профессор решительно идёт мимо, полностью их игнорируя. Коридор едва заметно, но равномерно заворачивал влево. Шуке с Романом, невольно понизив голос до шёпота, переговаривались. Капитан удивлен: оказывается на, казалось бы досконально изученном им корабле, существует целая сеть параллельных основной система коридоров, ходов и помещений. И кто её знает, насколько она протяженна и разветвлена? Надо будет обязательно её исследовать, чтобы не ждать отсюда никаких сюрпризов.
Наконец, после минут десяти пути по склизкому полу трубы, когда уже казалось, что она никогда не закончится, вышли в комнату приличных размеров. В ней коридор заканчивался. Помещение без труда смогло вместить два десятка человек (уж извините, что так называю этот героический сброд). Ни дверей (кроме той, через которую проникли сюда), ни каких либо пультов, экранов. Ни кнопочки, ни огонька. Даже стены сплошные, без единого шва. Углы закруглены. Единственно – в самом центре комнаты потолок подпирает обыкновенный металлический столбик толщиной с руку и с совершенно гладкой поверхностью. Все стали перешептываться, искоса неодобрительно поглядывая на проводника. И это всё? Куда он их завел? Тот спокойно улыбался. Казалось, он ничуть не обеспокоен сложившейся ситуацией.
- Ну? – не вытерпел Роман, - Что дальше, Профессор?
- Спокойно, спокойно, - Профессор явно наслаждался сложившейся ситуацией, - Всё нормально.
- Что нормально, Михалыч? – даже терпеливый Шуке не скрывал своего раздражения, - Тут никого нет. И дальше пути нет. Где Ваши айоллы?
- М-м-м? – поддержал его командир. Со всех сторон сверкает множество глаз.
- Дорогой друг, не надо торопиться. – Савелий Михайлович улыбался всё шире и хитрей. Он подошел к столбу в центре комнаты, осмотрел со всех сторон, затем ухватился обеими руками и с силой повернул его на пол оборота по часовой стрелке. Вопреки его ожиданиям, столб провернулся довольно легко, словно внизу и вверху его сочленения с полом и потолком минуту назад обильно смазали маслом. Тут же за спинами присутствующих щелкнуло – это плотно закрылась единственная дверь. Вся комната дрогнула. Пол ушел из под ног. Не успев по настоящему испугаться, все ощутили, что помещение опускается.
- Это лифт. – пояснил Профессор.
Лифт опускался недолго, не больше пяти секунд. Наконец он, останавливаясь, вздрогнул. Опять щелчок. Всё та же единственная дверь распахнулась. За ней тьма. Оттуда веет чем-то страшноватым. Отважные бойцы испуганно жмутся друг к другу. Из темноты растекается кисловато-искусственный, щекочущий ноздри запах. Даже предводители экспедиции не торопятся проникнуть в густой мрак. Все понимают - это конец путешествия. Они у цели. Там, за порогом, их ожидает… Что? Профессор подходит к проему двери первым. Останавливается. Им больше движет научный интерес, любопытство исследователя, нежели стремление найти логово врага.
- Ну! – ворчливо обернулся к спутникам, - Может кто подсветит своей палкой?
Роман смутился. Он, приподняв факел, шагнул вперед. По мере его приближения к таинственному проему свет вливается внутрь. Из мрака, сначала тускло, а затем все более отчетливо, выплывает небольшой продолговатый зал.
Сбросив с себя оковы неприятного холодка, исследователи осторожно входят вслед за командиром и Профессором.
***
Вытянутый в глубину зал метров семи шириной и пятнадцати длинной с закругляющимся аркой потолком. По левой и правой сторонам от центрального прохода, на шести коротких растопыренных ножках каждая, по четыре больших круглых белых ванны, накрытые прозрачными, вытянутыми вверх колпаками. От ванн к большому белому кубу у дальнего конца зала вдоль стен тянутся трубки и провода.
В семи ваннах возлежат массивные трехметровые серые яйцеобразные тела. На поверхности ни единого отверстия. Одна из ванн, первая в правом ряду, пуста.
Вот она, цель их поисков.
Это они.
Айоллы.
Повелители!
Все молчат.
- Где они сейчас? – осторожно прокашлявшись, бормочет Профессор. Многие непонимающе оборачиваются к нему. Он поясняет, - Здесь их сознание или в том их, цифровом мире? Понимают ли, ощущают ли присутствие возле себя чужих? Знают ли, что мы здесь?
- Ладно, - рубит командир, - Что нам с ними делать, вот в чём вопрос? Как сделать так, чтобы они не позвали на помощь? Или сами не выкинули чего… Очень не хочется затевать еще одну бучу на корабле.
- Их надо вынести тихо. Так, чтобы они не смогли связаться с матороканцами и не потребовали их вмешаться.- хрипло замечает Шуке, - Их надо устранить с корабля, пока ни они, ни матороканцы не опомнились. Кто знает, как матороканцы воспримут новость о том, что их хозяев уже нет на корабле?
- Воспримут с облегчением, - заверил Профессор, - Они будут только рады, что вышли из под контроля Повелителей. Главное, чтобы айоллы мысленно не смогли воздействовать на них. Если подумать, они сейчас такие же рабы айоллов, как мы были рабами их самих. В конце концов айоллы и были настоящими рабовладельцами.
- И как нам их выкалупать из этих корыт, чтобы не разбудить?
Профессор подошел к ближайшей ванне и, нагнувшись, стал что-то искать. Наконец, довольный, указал спутникам на маленький красный рычажок у самого дна:
- Это рычаг запускает процесс просыпания Повелителей. Обычно этим занимаются матороканцы.
- Нам только разбудить их и не хватает! – невольно вырвалось у державшегося в сторонке Киропласу.
Профессор, бросив на него быстрый взгляд, пояснил:
- Процесс просыпания длится довольно долго, несколько наших вахт. И, главное, что особенно важно для нас, в этот период они полностью беспомощны и здесь, и в своем цифровом мире. Уже «не живут» там. Но и воспринимать этот, реальный мир, пока не способны. Похоже, даже теряют на это время способность мысленно общаться и друг с другом, и с матороканцами. Находятся между сном и реальностью. Скорее всего, при всем желании, Повелители не смогут ничего предпринять. Этим временем и надо воспользоваться.
- Почему раньше не сказали об этом? – почти возмутился Роман.
- Сомневался. – пожал плечами Профессор.
- А теперь?
- Теперь нет. Вот они, перед нами. Мешки мешками.
Он не успел еще договорить, как товарищи бросились к ближайшим от них ваннам и с большим облегчением принялись передвигать красные рычажки вниз.
***
На то, чтобы извлечь всех Повелителей и по одной перетащить их массивные туши на полетную палубу, соблюдая при этом завесу тайны для населения корабля, понадобилось почти две полных вахты.
***
Тела айоллов погружены в один из десантных катеров. Ни одна из туш не проявила ни единого признака беспокойства. Живы ли они вообще? Шуке со страхом смотрит на бесформенные тела. Он не был на празднике пробуждения и не мог представить себе их поведения. Как проявляется их активность? На что похожа? Как они передвигаются? Как едят? И что? – невольно поёжился, - это он кажется уже знал. Осторожно подошел к одному из тел и украдкой ткнул пальцем. Шершавая поверхность легко, пружинисто прогнулась под его двумя пальцами. Ни рук, ни ног, ни головы, ни глаз. Вообще никаких отверстий, через которые может происходить обмен веществ, поступать из вне информация. Но тело слегка теплое. Значит – какие-то процессы в нём идут. Живы! Шуке облегченно и вместе с тем огорченно отошел.
Как пояснил всё знающий Профессор, для жизнедеятельности в процессе спячки никакой дополнительной аппаратуры телам Повелителей не нужно. Они будут спать годы и годы за счет накопленных внутренних резервов и еле теплящегося метаболизма. Вся сложная аппаратура ванн необходима для инициирования процесса погружения в сон и выхода из него. Теперь, когда их извлекли из корыт, процесс пробуждения прервался. И айоллы опять погрузятся в сон. Вернутся ли они при этом в тот, цифровой мир – кто знает?
***
Участники тайной операции в полном составе стояли у шлюза полетной палубы, когда катер на малом ходу удалялся от корабля. Все испытывали неловкость и жалость к находящемся внутри «картофелинам». При всей их бесчеловечности (во всех смыслах), это живые существа. Что с ними станется дальше? Погибнут ли спустя десятки, сотни, тысячи, десятки тысяч лет блужданий в холодной безжизненной пустыне? Разобьются ли о поверхность встретившегося астероида или планеты? Сгорят ли в пламени захватившей катер своим гравитационным полем звезды? Или спустя годы их случайно найдут? И что станет с ними и с теми, кому не посчастливится оживить их?
Глава 18. Расставание без сожаления.
Похоже - тайна действительно осталась тайной. Даже вечно всё знающие шустрые кухонные маа на этот раз ни о чем не догадывались. Участники операции из чувства ответственности (а скорее из-за сохранявшегося даже теперь перед загадочными Повелителями страха) хранили полное молчание, не переговариваясь о пережитом ужасе даже между собой. Лишь спустя десяток вахт командир решился на общем собрании объявить о произошедшем.
Это стало настоящим шоком. Над толпой, заполнившей Центральную Площадь, нависла растерянная, испуганная тишина. Но вскоре, то в одном, то в другом месте раздались удивленные возгласы. Переспрашивали друг друга – так ли они поняли капитана? Самих! Повелителей!!! Владык! Выкинули из корабля как простой мусор? Не может быть!
Затем все заговорили разом. Поднялся невообразимый гвалт, переходящий в торжествующий рёв по мере того, как бывшие рабы осознавали, что теперь они совершенно, по настоящему, на самом деле, реально свободны. И что какое-то время корабль уже существует без его семерых владык. И летит туда, куда надо. И ничего страшного из-за этого не случилось. И, наверное, и дальше не случится.
Несколько дней продолжались торжества. Все были добры друг к другу и предупредительны.
***
Бывшие по прежнему в неведении матороканцы вдруг почувствовали необычный дискомфорт. Чего-то не хватало. Что-то было не так. Они долго обсуждали это меж собой, опасаясь, что это является следствием каких либо мер, предпринятых новыми властями против них. Но когда Профессор, убедившись, что больше абсолютно никакого воздействия айоллов на матороканцев нет, сообщил им о том, что они теперь свободны от власти поработителей их воли, бывшие пираты и торговцы растерялись.
Они мечтали об этом не одно поколение. Но как быть теперь? Савелий Михайлович еще раз подтвердил твердое намерение командования корабля подобрать подходящую планету и высадить пленников на неё. Он описал, между прочим, красоты Рая – планеты, на которой были оставлены тцоп-виши, разумеется не став упоминать о той «благодарности», которой бывший «скот» матороканцев отплатил своим освободителям. Несколько матороканцев даже заворчали, что эта планета по праву должна была достаться им. Профессор, рассвирепев, высказал всё, что думал. Трехногие смущенно замолчали. Осознали ли они свою вину перед несчастными или просто (что вернее) не хотели портить отношения с единственным, а потому особо ценным, своим союзником.
***
Корабль направляется к планете гиодов – Карц-Ваалу, что означало Тёплая Планета. Астронавигатор, гиод Тали с особым вдохновением и тщательностью рассчитал маршрут, перепроверив не один десяток раз. Ему всё казалось, что можно выгадать еще хоть несколько вахт, ускорив полет, сократив время в пути. Он даже догадался использовать на первый взгляд более длинный маршрут, воспользовавшись не двумя, а тремя «скачками». Расчеты подтвердили обоснованность его выводов. Парадоксально - но более длинный путь действительно оказывался и более быстрым. Зоя горячо обсуждала это с Тали, отдавая должное его искусству. Роман, понимая, что у него пухнет голова, даже не пытался вникнуть в их аргументы. Просто дал добро. Шуке всё равно. Это путь не к его дому. Последнее время он впал в депрессию. Когда он попадет на Зар-Тенарр – неизвестно. И стоило ли туда торопиться? Не остаться ли вообще на корабле – путешествовать, торговать, открывать новые миры?
После каждого «скачка» астрономы усиленно исследуют ближайший космос, надеясь найти подходящую для матороканцев планету. Всем хотелось побыстрее избавиться от этого беспокойного напоминания о прошлом. Да и кто знает, что на уме у этих бывших Хозяев. Конечно, вины с айоллов никто не слагал, но и матороканцы далеко не ангелы. Все злодеяния делалось именно их руками-щупальцами.
Вот и сейчас, после первого скачка на пути к Карц-Ваалу, астрономы приникли к экранам. За время полета, эквивалентное земному полугодию, встретилось две звездные системы: одна всего с двумя планетами и шестью астероидными роями, вторая - с целыми тремя десятками планет. Ни одна из них явно не пригодна для жизни трехногих.
Зато из второго «скачка» выскочили прямиком в окрестностях системы двойной звезды, вокруг которой вращалось больше десятка разновеликих планет. Вокруг них, в свою очередь, многочисленные малые и большие спутники. Именно на одном из них (не на планете – на спутнике), у четвертой от двойной звезды планеты, нашли то, что так долго искали. Пришлось постепенно замедлять ход, переведя корабль на околозвездную орбиту, параллельную орбите планеты-хозяйки облюбованного спутника. На третьем витке, обгоняя очередной раз планету, несколько добровольцев (среди которых трое матороканцев) на десантном катере перешли на дальнюю орбиту уже самой планеты, с которой, еще больше погасив скорость, отправились к спутнику. И только затем, исследовав его в течении многих часов, решились опуститься на поверхность.
Планета-хозяйка, густо укутанная вечными плотными метановыми облаками, превосходила размерами Юпитер и так же не имела твердой поверхности. Зато почти полсотни её спутников вполне тверды снаружи. Тринадцать – с метановой атмосферой. Два – с кислородной. Выбранный для матороканцев – меньший из двух. Диаметром всего-то раза в полтора больше Земли. Да и сила тяжести на планете раза в два значительнее, но это не оттолкнуло матороканцев. Атмосфера, с их точки зрения, прекрасна по составу. То что надо. Несколько скудноватая, но всё же имеющаяся в наличии флора и, похоже, даже фауна, импонировали трехногим. Множество морей, озер, рек! Вот где плескалась жизнь! Вода – главная слабость матороканцев. Полярные и субполярные области покрыты белыми шапками, но вдоль экватора, тропического и субтропического поясов температура вполне комфортна для предполагаемых переселенцев. И главное – сколько не обследовали поверхность, каждый её закуток, следов разумной жизни не обнаружили. Брать в рабство, похоже, некого.
Матороканцы согласились на переселение сразу. Уж очень им надоело находиться в подвешенном состоянии и гадать о том, в какую сторону изменится их судьба завтра. Да и мечта заиметь свою собственную планету, которую их потомки смогут назвать Родиной, не покидала их не одно поколение. А космические корабли, межзвездная торговля – дело наживное. Придет день - они обязательно вернутся в космос. Но уже как полновластные хозяева своей судьбы.
Когда корабль приблизился по орбите вокруг звезды к планете-хозяйке в пятый раз, на что ушло больше четырех месяцев (земных – разумеется), приступили к высадке колонистов с помощью всех имеющихся в наличии катеров (кроме одного, резервного). Матороканцам позволялось брать с собой почти всё, что они пожелают. Особенно они тряслись над своей библиотекой, боясь, что им не позволят её забрать. Но никто кроме Профессора никакого интереса к ней не проявил. Чтобы перевезти три сотни поселенцев со всем скарбом, потребовалось совершить двадцать один рейс. Учитывая наличное количество катеров, на это ушёл еще почти год земного времени и несколько оборотов корабля вокруг двойной звезды. Скорость корабля по звездной орбите даже сейчас в несколько раз превышала скорость движения самой планеты по ней. Каждый раз процесс торможения катеров при подлете к спутнику и их резкого разгона вслед кораблю на следующем его витке сопровождались немыслимыми нагрузками.
К тому же, при вращении планеты вокруг двух солнц (орбиты всех трех космических тел находились практически в одной плоскости) на ней происходили регулярные, как их называл Шуке – «гравитационные удары». При наложении гравитационных полей обеих звезд, когда они выстраиваются в одну линию друг с другом, с планетой-хозяйкой и, реже, со спутником, их общая сила притяжения вызывала на планете гиодов значительные приливные явления и, как следствие, мощные тектонические подвижки коры. В этот период могли случаться катастрофические землетрясения, оползни, появляться глубокие трещины, бушевали геомагнитные бури. К счастью это случалось довольно редко, далеко не при каждом обращении планеты по орбите вокруг двойной звезды. Но один из таких «гравитационных ударов» пришёлся как раз на время третьей посадки катеров. Продолжалось светопреставление всего несколько местных дней. Матороканцы восприняли это обстоятельство вполне философски, в отличии от всерьез перепуганных землян и маа. Трехногие понимали, что все это не вчера началось и не завтра закончится. Планета продолжает жить. Климат на материках устоялся. Атмосфера никуда не делась. Жить можно. Кстати и для Шуке с Зэнь-Ди подобные «удары» оказались не в новинку. Шуке даже сморщил нос, когда кто-то пожаловался, проворчав: «На Зар-Теннарре вы не бывали, господа».
Зато когда днем на небе сияли сразу два солнца – одно поменьше, заметно ярче, с голубоватым отливом, другое больше, но менее жаркое, желтовато-медное, словно затянутое дымкой – не было красивее зрелища! А когда к ним присоединялся огромный диск планеты-хозяйки, превосходящий размерами оба солнца, но спокойного тускло-водянистого цвета… Вид небес околдовывал. Во всяком случае, ни Роман, ни Савелий Михайлович ничего подобного не видели! Матороканцы уже гордились своим новым миром.
После окончания переселения трёхногие торжественно нарекли новую родину – Табир-Таб-Бан. Что это значит, никто так и не понял. Ну Табир-Таб-Бан, так Табир-Таб-Бан. «Что-то связанное с водой» - пожимая в недоумении плечами, пояснял любопытным Профессор – «что-то из их фольклора. Я сам толком не понял».
Наконец бывшие хозяева и бывшие рабы расстались. Расстались без большого сожаления, но и без злости. Как то враждебность сама собой рассеялась. Что было тому причиной – или прошедшее время, притупившее обиды, или совместный труд по обследованию планеты и её заселению, во время которого матороканцы, маа и гиоды работали плечом к плечу, кто знает? Тем не менее и съехавшие с корабля, и оставшиеся на нём, вздохнули с облегчением. Присутствовавшие на прощании матороканцы молча стояли, покачивая из стороны в сторону своими лошадиными головами.
«Мы не сердимся на вас,» - прозвучало в голове Романа так отчетливо, словно говоривший находился за его спиной, а не за сотню метров от него, - «Мы не сердимся на вас. Уходите с миром».
Последняя партия гиодов и маа покинула Табир-Таб-Бан, догнав пролетающий мимо на очередном витке корабль, который используя мощное гравитационное поле гигантской планеты-хозяйки и гравитационную пращу обеих звезд, вновь стал набирать скорость, устремляясь за пределы системы.
***
В результате непредвиденной годовой задержки астронавигатору Тали пришлось заново проделывать всю работу по прокладке и расчету нового маршрута. Получается, что упустив имеющееся окно, теперь придется сделать еще два «скачка» через разрывы в пространстве. Но уж теперь-то ничто больше не стояло на пути к цели – Тёплой Планете Карц-Ваал.
***
Вот оно, солнце Карц-Ваала - Цаатун! Его название переводилось с языка гиодов как Тёмно Красная (или Багровая) Звезда. Теперь стал понятен смысл этого названия. Звезда мрачно висит в самом центре системы, как паук сидит в центре сплетенной им паутины. Она находится в стадии затухания. Правда эта стадия длится уже сотни, сотни и сотни миллионов периодов обращения Карц-Ваала вокруг неё.
Когда то Цаатун был молод, полон сил и полыхал незатухающими факелами и протуберанцами ядерных реакций. Ему казалось, что всё это будет длиться вечно. На его семи планетах и десятках их спутников сложились свои замечательные миры. На двух даже появилась и развилась своеобразная жизнь. Предки гиодов появились на пятой планете. Жизнь на ней процветала, бурля во всех своих формах, как редко где во Вселенной. И казалось, ничто не способно прервать её медленного, но неуклонного развития. Но увы – всему во Вселенной есть свой конец. Всё клонится к закату. И на Цаатуне со временем весь водород оказался переработанным в гелий. По мере уменьшения массы звезды (и так бывшей в несколько раз меньше массы Солнца), уменьшалась сила её гравитации и, одновременно с этим раскаленное газовое облако росло в размерах. Раздувшаяся звезда поглотила первую к себе планету, уничтожив её без остатка. На второй планете, на которой теплилась примитивная жизнь, всё выгорело. Атмосферу сдул фотонный ветер. Горы оплавились под действием невероятного жара и растеклись по потрескавшейся, обожженной поверхности. Но сама планета не исчезла, как её соседка. Она безжизненным шаром, исторгающим сотнями вулканов миллионы тонн магмы, осталась кружиться по своей орбите.
Третья планета, которой не коснулась раскаленная плазма, потеряла свою метановую оболочку. От нее осталось лишь небольшое каменное ядро. На четвертой, где далекие предки гиодов к тому времени только-только начали выходить из воды, температура на поверхности повысилась настолько, что они вынуждены были переселяться под поверхность планеты, живя и развиваясь у подземных водоемов. Все же температура на их планете в ту эпоху оказалась не настолько большой, чтобы она начала плавиться. Даже большая часть атмосферы устояла под воздействием «солнечного» ветра.
У ближайших к звезде планет не осталось ни одного спутника. Все они сорваны со своих орбит взбесившимся светилом и либо заброшены его гравитацией в отдаленный космос, либо притянуты к ней и без следа канули в огненной пучине.
Тем временем, спустя сотни тысяч периодов обращения планеты предков гиодов вокруг Цаатуна, водород звезды почти весь выгорел, перейдя в гелий. Она стала стремительно (по меркам её жизни) сжиматься, сжавшись до величины едва ли намного большей двух диаметров Юпитера. Теперь составляющий основную часть её тела гелий не спеша сгорает, превращаясь в свою очередь в углерод, который собирается на поверхности остывающей звезды тёмными «ледяными» углеродными полями. Это предвестник близящегося конца звезды. Но он может длиться еще несколько миллиардов карцваальских лет.
По мере сжимания звезды и остывания её поверхности (сравнительного остывания, конечно же) температура на планете гиодов понижалась. К их несчастью даже внутренности планеты почти остыли. Тектоническая деятельность её прекратилась давно. На отопление своих подземных жилищ гиоды пустили всё, что только могло гореть. К тому времени, как стало понятно, что всё их углеводородное богатство исчерпано, цивилизация гиодов уже вышла в космос. И они начали активно искать возможности освоения новых миров. Неожиданно планету с подходящими условиями гиоды нашли на ближайшей к Цаатуну планете, т.е. на Карц-Ваале. Когда то она была второй, пока разбушевавшаяся раздувшаяся звезда не поглотила своё ближайшее дитя.
Нет, там на поверхности не возникло новой жизни и вновь народившаяся атмосфера весьма тонка и малопригодна для дыхания. Её поверхность по-прежнему носит следы космического огня и вся изрыта трещинами. Но зато из-за воздействующего на планету гравитационного поля близкой звезды в глубинах Карц-Ваала протекают тектонические процессы. Её недра играют как гармошка. Она скрипит и разогревается изнутри, брызжа сотнями вулканов. Местные ученые гадают, что будет дальше – прекратится ли со временем эта тектоническая деятельность и планета замерзнет (так как остывающая звезда не способна дать необходимого для жизни тепла). Или разогреется еще больше и всё исчезнет на её раскаленной до состояния магмы поверхности.
Гиоды, и так проведшие на родине последние десятки тысяч лет под землей, в течение столетия постепенно переселялись на Карц-Ваал, обживая его, покрывая подповерхностное пространство сетью жилых и хозяйственных помещений, зон отдыха, многочисленных ходов, приспосабливаясь к постоянным землетрясениям и оползням. Но эти землетрясения обычно весьма слабы и большой угрозы не представляли. А с оползнями научились бороться. Многие ущелья и пещеры заполнились зарослями нескольких видов растений, привезенных со старой родины и приспособившихся к новым условиям жизни. К тому же в самых глубоких галереях сохранилась и древняя местная флора – белые губчатые мхи.
Родная же планета медленно, но верно превращалась в холодное даже по космическим меркам тело с весьма и весьма разреженной атмосферой и без малейших признаков остатков жизни на ней.
Зато Карц-Ваал процветал. Его поверхность украсилась со временем большими и малыми куполами, соединенными ходами с запрятанными в глубинах поселениями. Густая сеть коридоров связывала поселения между собой. Здесь действовали эффективные системы поддержания в подземных ходах необходимого состава атмосферы.
Несмотря на небольшие сравнительно размеры Багровой звезды, благодаря тому, что планета гиодов гораздо ближе к ней, чем Земля к своему Солнцу, на небосводе Карц-Ваала Цаатун выглядит впечатляюще. Пережившая период расширения и теперь сжавшаяся звезда завораживает своим темно-малиновым цветом. Сквозь многочисленные разломы и трещины, покрывающей её поверхность тонкой (сравнительно) нестойкой углеродной корки, просвечивают малиново-желтые извилистые каналы. Края углеродных плит сливаются, спаиваются, чтобы вновь расколоться трещинами в иных местах. Их то становится больше и они покрывают тёмную поверхность звезды густой сверкающей сетью, то значительно меньше. В такие времена сумрак на Карц-Ваале особенно густ.
Чем-то жизнь на Карц-Ваале похожа на жизнь на Зар-Тенарре. Но если на втором жители ушли вглубь планеты от невероятной жары своих ярких солнц, то на Карц-Ваале спрятались от холодов. Даже в самый яркий полдень на Карц-Ваала царит багровый полумрак.
Жизнь в подземных лабиринтах не очень разнообразна. И неудивительно, что гиодская молодежь с удовольствием при случае нанималась на залетавшие сюда изредка торговые суда. Так было и с теми, что находились сейчас на пиратско-торговой посудине Братства. Они соблазнились некогда на посулы матороканцев. Честно говоря, жаловаться на жизнь им было грех. Хозяева относились к ним весьма терпеливо и щедро платили по счетам. Но на все просьбы вернуть их на родину уклончиво отвечали – позже, не сейчас, со временем.