Деднёв Александр : другие произведения.

Царь волков

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Лесные деревни терроризирует Царь, огромный волк, вдохновляемый злой силой с неба - Красной Луной. Охотник Йорг, по прозвищу Изгой, должен добыть его голову, как выкуп за свою невесту, Слепую Хель. Но Царь добирается до девушки первым...

  1 часть
  Темнеющий лес. Лес и всполохи заходящего солнца, отражённые в глазах человека, сидящего в траве. Охотник Йорг сейчас отчетливо понял, что грядут перемены. Скоро случатся события из ряда вон выходящие и жизнь завертится, как ольховая сережка на ветру.
  Может, днём землю будет освещать с небес второе светило. Или три луны встанут по ночам. Или он займется землепашеством и будет горбатиться на лесной поляне, пытаясь выклянчить у злой земли жалкий урожай ячменя и овощей.
  - Ну, нет! - Йорг улыбнулся, показав желтые острые зубы. - Скорее уж три луны. Одна из которых будет зеленого цвета!
  Вечер, не спеша, загустел, и холодный ветер заставил мужчину крепче обнять колени. Ветер шептал о зимней сырости и снеге, хотя лето еще не кончилось. И от этой невнятной болтовни становилось неуютно и скучно, потому-что зиму в лесах нельзя назвать веселым временем.
  Йорг внимательно слушал. И продолжал пристально вглядываться в черноту леса, начинающегося чуть поодаль от околицы, где он сидел.
  Три кружки пива, вылитые в пустой желудок, делали созерцание приятным и увлекательным, хотя неподвижно сидеть, чутко внимая окружающему, было его любимым занятием и так, без помощи хмеля.
  Интересно, они придут или нет? Тупые олени! Час назад около лавки он дал в зубы одному из местных и потом беспечно назначил встречу всем желающим свести счёты с ним здесь, на окраине деревни, зовущейся Большие Дворы.
  Нужно обязательно дождаться развязки, иначе торговля здесь и охота в окружающих лесах будут затруднены. А этого не нужно.
  За спиной раздались возбужденные голоса. Йорг улыбнулся, чувствуя, как небольшое волнение охватывает его. Перед дракой хорошо поволноваться немного, всегда на пользу.
  Три парня, громко переговариваясь, быстро шли по дороге. Это были рослые, уверенные в себе бугаи из больших семей.
  Йорг, не торопясь, поднялся из травы, неодобрительно разглядывая дубинки в их руках.
  - Эй, ребята! Не меня ищете?
  По разочарованным лицам стало понятно - добры молодцы до конца надеялись, что вызов окажется только пустой бравадой и их никто не ждет.
  Если бы это случилось, то имя охотника было бы ославлено по лесным селениям и знаменитый одиночка по прозвищу Изгой Йорг, потерял бы значительную долю того страха и уважения, которыми он пользовался.
  Перед ними стоял сухощавый человек среднего роста с маловыразительными грубыми чертами лица. Темно-русые волосы, обрезанные у плеч, были неряшливо разметаны по сторонам, а рыжая борода насмешливо топорщилась под нажимом злой ухмылки. Запавшие глаза зло и жадно поглощали забияк, так лесной хищник изучает стадо оленей перед тем, как броситься в атаку.
  - Вы бы палки бросили, от греха, а то мне придется копье поднять...
  - Что ты брата моего у лавки ударил, Изгой? - стряхнув секундную растерянность, спросил широкоплечий мужчина с красным пьяным лицом. Низкий голос его тут же привел двух других в агрессивное расположение духа и драка стала неизбежностью. Переглянувшись, они бросили дубинки и, на показ лениво, в развалочку, начали обходить противника с боков.
  - Твой брат мне плохие слова сказал. - Йорг спокойно давал себя окружить.
  - Ну и ты б ему сказал... что ли.- Краснорожий откровенно тянул время.
  - Мы не бабы словами кидаться... что ли.- Охотник сплюнул.
  Трое бросились одновременно. Один кинулся за спину, другой ударил кулаком в висок с боку, а передний, самый массивный, чуть помедлив, чтобы дать развиться нападению, всей тушей кинулся вперед, дико зарычав при этом.
  На Йорга обрушилась хорошо слаженная команда бойцов и он успел помянуть недобрым словцом свою самонадеянность, когда понял это. Но менять что-то было уже поздно.
  Охотник стремительно бросился вперед и вбок, увернулся от удара со стороны, но не успел выйти из-под атаки вожака и тот задел его широко отставленной в замахе рукой. Кулак скользнул по губам, разбив их.
   Прежде, чем Изгой успел развернуться, на спину ему уже прыгнули и сбили на землю. Дальше упавшему пришлось не сладко. Отчаянно вертясь, он пропустил несколько сильных ударов ногами по ребрам, прежде чем неимоверным прыжком выбрался из капкана.
  Заревев от ярости, Йорг с удивительной скоростью ударил первого подвернувшегося кулаком в ухо. Удар был такой силы, что парень без чувств рухнул на землю, не успев даже охнуть. Следующим на очереди был здоровяк заводила. Тот успел только руки выставить, но, перекрыв ими сам себе обзор, пропустил жестокий удар в пах. Хрюкнув, рухнул вниз, ловя широко раскрытым ртом воздух. Третий, широко раскрыв бледно-голубые глаза, стоял неподвижно и оторопело смотрел на искаженное бешенством лицо Йорга, все произошедшее явно стало для него неожиданностью.
  Изгой внезапно успокоился. Ярость его потухла так же быстро, как разгорелась.
  - Куда тебя, брат? - Сплевывая кровь с рассеченных губ, спросил он почти ласково. Под запавшими щеками играли желваки.
  Парень, ничего не отвечая, стоял на месте, выставив вперед кулаки. Сбежать не пытался и охотник понимающе кивнул головой. Ударил коротко, без замаха, точно в подбородок. Еще одно тело простерлось на траве.
  Равнодушно оглядевшись по сторонам, Йорг подошел к тому месту, на котором ожидал драки. Поднял из травы короткое копье и пояс с массивным ножом. Подпоясался и, отсекая от себя произошедшее, с громким выдохом ударил тупым концом копья в землю. Избитые перестали существовать, хотя находились на расстоянии нескольких метров. Пустым местом были они для него.
   Немного постояв, победитель сделал то, благодаря чему люди приписывали ему сумашествие или магическую силу - пошатнувшись, словно пьяный, неловко сел тут же, на краю дороги, рядом с лежащими. Глядя перед собой пустым блеклым взором, положил копье на колени и замер, превратившись в лесной валун, покрытый мхом.
  Сумерки иссякли и настала ночь. Людей на околице деревни ярко освещала полная луна, подернутая в эту ночь тревожной красной дымкой.
  Обиженные потихоньку приходили в себя. Постанывая поднимались, злобно смотря на неподвижно сидящего рядом Йорга. Один попытался что-то сказать, но был остановлен хриплым окликом товарища. Дружно плюнув в его сторону, парни поплелись восвояси.
  Если бы они оглянулись, то увидели бы, как каменное выражение лица охотника на мгновение треснуло под действием кривой ухмылки. Он знал, что победил и теперь, пожалуй, в этих местах его добычу будут покупать немного дороже, чем прежде.
  Удовольствие от насилия быстро растворилось в пустоте, а после, неожиданно, им снова овладела гнетущее ожидание. Йорг продолжал сидеть на дороге, наблюдая, как тревога подколодной змеей выползает понежиться под красноватый лунный свет, точно пытаясь под ним согреть свою стылую кровь.
   Он видел черное тело, облаченное в склизкую чешую, глаза-бусинки и раздвоенный язык, щупающий воздух. Она смотрела на него из тесного клубка свернутого тела, проникала до самого нутра. Нужно было или убегать или раздавить гадину, но не в его власти было это. Проклятая напасть была неуязвима. Оставалось только терпеть. Терпеть и ждать исхода, который скоро придет.
  Тряхнув головой, человек прогнал нахлынувшую тоску и возвратился к своей природной апатии. Хмель полностью развеялся и, легко вскочив на ноги, Йорг двинулся по лесной дороге в сторону свой деревни, Сорочьей.
  Ночь властвовала в лесу. Тени переплетались с тенями, а ветер без устали шумел в густых кронах деревьев. Влажная прохлада обняла путника, заставив вздрогнуть от прикосновения своих липких рук.
  Ночь доставляла Йоргу удовольствие и он жадно пил её мрачные тайны и магию. Никогда в жизни темнота не пугала его. Наоборот, в бесприютном детстве она была покровительницей и защитницей, а когда он стал мужчиной и вышел на охотничью тропу, то принял ее, как подругу.
  Ночь скрывала всё, успокаивала и давала зализать полученные раны. День и солнечный свет были безжалостными и требовательными, темнота же была снисходительна, мягка и своенравна, как дикая кошка, которая по своей причуде вдруг вошла в человеческий дом и позволила себя гладить.
  Бегущего навстречу человека охотник услышал издалека. Мужчина тяжело дышал и что-то бессвязно выкрикивал осипшим голосом. Неверный топот его ног был даже громче, чем крики. Вскоре он показался из-за поворота лесной тропы.
  Изгой тут же узнал нескладную долговязую фигуру в обрывках оленей шкуры. Это был юродивый из его деревни, прозванный за свой высокий рост и худобу Щепкой. Он был безвреден в делах, как бабочка, но при этом остер и зол на язык, за что постоянно подвергался тумакам, тем более что избить его могла и старуха. Щепку, однако, это не останавливало, и он продолжал говорить, что считал нужным, не смотря ни на какие обстоятельства и последствия.
  Кроме того, некоторые почитали его как предсказателя, и уверяли, что рассказанное им в точности сбывалось. Как они извлекали прогнозы из той замысловатой чепухи, которую обычно выплескивал из себя юродивый, оставалось тайной. Изгой с презрением относился к таким рассказам, считая их достоянием глупых женщин и непутевых мужиков.
  Но в этот раз появление Щепки заставило его насторожиться. Все последнее время он томился смутным предчувствием надвигающейся опасности, и юродивый был сейчас словно бы глашатаем грядущей беды.
  В лунном свете длинное лицо Щепки казалось неестественно бледным, словно у трупа. Охотник разглядел, что взгляд его был полностью расфокусирован и зрачки то и дело закатывались, оставляя глаза страшно сверкать одними белками. Удивительно как при этом безумец не сбивался с дороги.
  - Пришел! Царь пришел, наконец! Теперь будет хорошо всем! Как должно быть, а не как вы хотите, твари! Кровью он очистит нашу землю и останутся только избранные! Он - царь! Ему поклоняйтесь!
  Изгой Йорг мрачно вслушивался в слова Щепки. Он знал, что иногда придурочный мужик мог разговаривать на удивление осмысленно и мудро. Поборов презрение, спросил:
  - Ты о ком орешь, Щепка? Кто там у тебя пришел?
  - А...- длинный палец уперся в грудь Изгоя. - Ты! Я знаю, ты, проклятый, не примешь власть царя! И за это он разорвет тебя на тысячу кусков! И девку твою белую порвет! Всех вас порвет, гадин...!
  - Гуляй, придурок! - Изгой решил не принимать во внимание слова деревенского безумца, хотя злобой они полыхнули необыкновенной. У охотника не было никакой девки, он жил один. Да и царей в лесном краю не водилось, жили тут большими семьями, во главе которых стояли старейшины и каждый клан был сам себе и закон и порядок.
  Чтобы окончательно все стало на свои места, он сильно пнул Щепку ниже спины. Тот некоторое время молча смотрел на него, а потом сказал неожиданно спокойным голосом, ясно глядя в глаза Изгоя:
  - Конец тебе приходит, Изгойчик. Кровью захлебнешься и в ней останешься. А я в сторонке постою - полюбуюсь, как вы грызться будете. Так-то лучше... - И снова заорал дурным голосом, словно бы опомнившись.- Царю поклон! Хозяин, царь, пришел к нам!
  Изгой уже не слушал этих воплей. Щепка, махая руками, побежал дальше, по направлению к деревне Большие Дворы.
  Если попадется под руку обиженным ребятам, ох, и намнут же они ему бока, подумалось охотнику.
  Неспокойно было на душе и встреча с дурнем только усилила это чувство. Никогда в жизни прежде он не испытывал подобного недомогания. Были раньше смутные тревоги, донимающие, почитай, с детства, но в конце этого лета настроение расстроилось не на шутку.
   Душу изнутри высасывало неясное гнетущее ожидание, как будто идешь по лесу, ожидая нападение из-за каждого куста и ствола дерева. Тело дрожит от напряжения, холодный пот течет по спине... и ничего не происходит. Вдруг мелькнет какая-то тень, раздастся непонятный шорох... но снова нет. Лучше драка, схватка, которая уже началась и всё предельно ясно - ты или тебя. Но сердце изводила темень ожидания неизвестно чего. Или кого.
  Сны Йорга стали прерывисты и наполнены неясными символами. То казалось, что преследует его огромная волчья пасть. То видел он, что стоит посередине небольшой поляны на пригорке, а всё вокруг затоплено кровью, в которой плавают растерзанные дети. Просыпался Йорг от собственного крика и долго не мог успокоиться.
  Сейчас, после встречи с Щепкой, он нутром почувствовал, что очищение от морока близко. Что-то произойдет и сердце, наконец, вырвется из черных когтей обуявшей его скорби.
  Угнетало лишь неясность, с какой стороны ждать событий. Клановых войн в лесном краю не намечалось, это охотник знал наверняка. О любой драке он знал задолго до начала, так как противоборствующие стороны под разными предлогами старались привлечь его на свою сторону. Никогда он не нанимался ни к кому, говоря, что кроме одинокой охоты не имеет интересов в жизни и проблемы больших семей ему, вообще бессемейному, не интересны ни с какой стороны. Так же как и их щедрые посулы.
  А что еще кроме вражды между семьями может оправдать это томительное предчувствие большой крови?
  Ответа Йорг не знал, но то, что скоро он его получит, уже не сомневался.
  
  Царь поднял голову к темнеющему небу. Воздушная бездна заглянула в душу огромного волка, и, смешавшись, предпочла сделать вид, что ничего не произошло. Это в обычае неба, смотреть в души существ, прикрываясь при этом безразличием.
  Потом он вздохнул, жесткая шерсть на загривке встала дыбом. По могучему телу пробежала сладкая дрожь, рожденная силой и томлением от предвкушения счастья.
  Красная Луна сказала сейчас, что он уже готов. И волк обезумел от радости. Он давно ждал этого и вот благословение упало золотой короной на его большую голову.
  Лесной мир путался в желтых сумерках ночи. Призрачная вода темноты обволакивала все вокруг, мешая звуки, запахи и цвета. Ночь танцевала во вселенной - святое время для всех жителей леса.
  И прежде всего для волчьего народа. Это для них он начнет сегодня войну. Наверное, для них. Они ведь этого достойны. Наверное.
  Царь щелкнул зубами и бросился длинными прыжками в сторону человеческого стада, живущего неподалёку. Все тропинки и подходы давно изучены и сочтены, местность разведана. Двуногие всё это время умудрялись не видеть его в упор, хотя он проводил долгие часы, рассматривая их.
  Только собаки чуяли его угрожающее присутствие. В их бесноватом лае тогда появлялись панические ноты, словно бы предчувствовали они тот ужас, которым он готовился накрыть людской мир. С псами справятся и братья, каждый с тремя, ему они не интересны. А вот люди, да, это настоящие враги, желанная добыча.
  Люди - это те, кто притеснял и убивал волков с незапамятных времен. Те, кто вытеснял лесной народ с исконных территорий. Наглые пришельцы и захватчики, живущие за счет их богатств. Это те, кто вырывает кусок мяса из голодной пасти хозяина. Но сейчас их власти наступает конец и эта ночь погонит первую кровавую волну в очищающем скверну потоке.
  Горячая слюна закапала из пасти. И красная ярость поднялась и заполнила все вокруг, до луны, до неба.
  При подходе к селению Царь остановился и обернулся на едва различимое движение позади. Это молодые волки из стаи его матери, Черной Вдовы, увязались за ним, почуяв возможность поживы. Им тоже нужен кровавый пир. Они тоже жаждут нежного тела двуногих. Что ж, братьям еще представится возможность доказать свою ненависть и голод. Пусть только попробуют не доказать.
  Он негромко рыкнул за спину и невесомые шорохи стихли, шаги исчезли. Волки притаились глубоко позади. Первым должен действовать Царь, как и положено лесному монарху.
  Луна жеманно прикрылась облачком и свирепый враг большой серой тенью нырнул за околицу ничего не подозревающей деревни Сухой Ручей.
  Мягко ступая по дороге вдоль домов, зверь сквозь стены слышал дыхание спящих, чувствовал их дразнящий запах. И это приводило его в восторг.
  Немногочисленные собаки, одна за другой, начали захлебываться в лае. Собак надо будет давить в первую очередь, именно они выдают присутствие. Проклятые твари!
  Придя вдруг в неистовство Царь, не прислушиваясь больше ни к чему, быстрым прыжком преодолел ближайший забор. И приземлился прямо перед задыхающимся криком псом.
  Небольшой пес, захрипев от ужаса, ринулся в сторону, но в следующие мгновение собачья голова была откушена волчьей пастью.
  Отшвырнув башку, зверь застыл над трупом собаки, прислушиваясь к приближающимся звукам. Раздался скрип открываемой двери, и на пороге забелела рубаха.
  - Лохматый, ты там чего расшумелся? - раздался певучий, с хрипотцой из-под сна, голос молодой женщины.
  Потом она обмерла, но всё же успела ойкнуть, увидев летящую на нее серую тень. Царь провалился вместе с ней в сени, ударив лапами в грудь. Там, на земляном полу, навалившись, мгновенно нашел тонкое горло и перекусил его. Потом еще раз укусил и, резко дернувшись, легко сорвал женскую головку с плеч, влажно хрустнув упирающимся позвоночником.
  Хлынула кровь, от запаха которой он пришел в восторг. Мир вокруг заволокло прекрасной красноватой дымкой и волна счастья подняла волка над землей. Он ясно различил благословение Красной Луны в потоках человеческой крови. Царю стало окончательно ясно, что единственная жертва, которую желает его Луна - это смерть двуногих.
  Из избы раздался мужской голос. Зверь спокойно вошел в темную комнату. Мужчина негромко спросил во мрак:
  - Что ты шумишь там, Мирта? Чего там у тебя? - он шумно втянул воздух, почувствовав запах крови и, главное, запах хищника.
  Царь, сдерживая дыхание, ждал, пока человек возится с кресалом, высекая искру.
  Вспыхнувший мох на миг осветил огромного волка с расщеренной окровавленной пастью. Мужчина выпучил глаза и замычал что-то невнятное, когда Царь прыгнул. Укуса огня он не почувствовал. Началась бойня в темноте.
  Царь вслепую терзал все, что оказывалось перед ужасными пилами его зубов - человеческую плоть и деревянные части домашней утвари, какие-то тряпки и железо. Всё превратилось в единое целое, которое надо было разорвать, поломать, превратить в ничто.
  Крови было много, кровь лилась отовсюду, он по вкусу чувствовал сначала одну, потом вторую и ещё и ещё. Щенок какой-то вроде пищал сначала, но всё очень быстро затихло и в комнате осталось только его утробное рычание и адский стук смыкаемых челюстей. Под лапами хлюпало от кровавой жижи, воздух в тесной избе сгустился от испарений и мешал двигаться.
  Немного придя в себя от экстаза насилия, Царь с трудом нашел выход из поруганной избы. Осторожно выйдя во двор, немного постоял над трупом молодой самки, чью семью, вместе с хозяином и детенышами, он только что вырезал.
  Задрав морду вверх, впился взглядом в ночное светило, заливающее мир бледным светом. Сейчас это была просто луна, небесный камень, волчье солнце. Не божество, которое направляло и звало. Благодать просыпалась в ней только от его молитв. Но время для богослужения еще не пришло. Священнодействие не терпит суеты и может быть отправлено только с одного места - с алтаря, расположенного на заветной лесной поляне.
  В деревне продолжали бесноваться собаки. Но это не волновало Царя, опьяненного кровью и сознанием собственной силы.
  - Мирта, Базен, что там у вас за шум? Собаки точно с ума сошли на деревне, слышите? - раздался вдруг старушечий голос из-за забора на улицу. Волк, не раздумывая, прыгнул на звук. Старуха умерла ничего не успев понять, Царь даже не стал её кусать, просто поломав хлипкое тело, когда падал сверху.
  Оглядев пустую дорогу, довольно рыкнул. Дразня охрипших псов, пронесся огромными прыжками по главной улице через все селение. И исчез в темной утробе ночного леса, оставив смрадный мирок двуногих тварей пребывать в недоумении до рассвета.
  Войдя в лес, Царь встретил увязавшихся за ним молодых волков. У них не хватило дерзости последовать за ним в деревню и они дожидались исхода дела на опушке.
  Увидев окровавленную морду Царя и хребтами впитав исходящую от него злую силу, звери упали на землю и разразились тонким щенячьим повизгиванием. Он принял эти знаки покорности, как положено царю, равнодушно и невнимательно. Власть его над волками родной стаи была установлена давно. Но до этой ночи она зиждилась лишь на естественном превосходстве в силе и уме.
  Царь был удивительно крупным даже для Лесной страны, которая славилась огромными волками. Именно волки, а не медведи, с давних времен были здесь доминирующими хищниками. И у них не было природных врагов до тех пор, пока в эти глухие края не пришли люди, вооруженные копьями и топорами.
  Теперь, помазанный человеческой кровью, Царь одел корону волчьего бога и власть его приобрела не только естественный, но и сакральный характер. Она утеряла возможность быть оспоренной и одиночество, чувствуемое им с момента рождения, приобрело необратимый характер.
   Глядя на склоненные головы у своих лап, он понимал свою безграничную власть над ними, но теперь, после резни в людском жилище, это перестало доставлять ему удовольствие. Серые братья стали рабами, инструментами, способными быть полезными для истребления человека. Все, кроме войны с двуногими, потеряло смысл.
  Одобрительно рявкнув, Царь побежал в чащу. Волки не пошли за ним. Долго еще они стояли на опушке, нюхая кровавый след и настороженно вслушиваясь в близкий собачий лай.
  Увидя, что братья даже не осмелились идти за ним, Царь понял, что не сможет сейчас вернуться в стаю. Презрение и ненависть стали тому непреодолимой преградой. Его мать, старая волчица Черная Вдова вновь станет вожаком. Он же будет жить в одиночестве, посвятив себя всецело резне племени двуногих, пока последняя кость их не будет обглодана и изгрызена.
  Красная Луна, выбравшая его, не ошиблась. И Царь понесся туда, где получил благословение на войну и осознал своё подлинное призвание - на поляну в непроходимой чаще, с небольшим холмом посередине.
  Небо светлело, приглашая холодное утро вступить в свои права. Волк лег под старым дубом на краю прогала и внимательно разглядывал бугор посередине. С этого возвышения он пел гимны во славу Красной Луны. Но сейчас, на рассвете, богослужение невозможно. Нужна тьма и небесный камень должен стать круглым, только тогда луна превращается в источник силы и благословения.
  Вокруг дуба, в вытоптанной траве, валялось несколько старых человеческих черепов, найденных им в разных концах леса. Царь ощутил прилив злобы, когда подумал, что мог бы принести новый череп сегодня. Придется пока играть старыми.
  Он выбрал большую мужскую голову с хорошо сохранившимися зубами, свидетельствовавшими, что при жизни это был сильный, здоровый человек, и принялся её грызть.
  Когда Царь только осознавал себя, поляна была усеяна еще и звериными черепами. Тут были остатки больших медведей и огромные кости лосей. Но потом он выкинул их все, оставив только останки человека. Дольше всех он хранил гигантский медвежий череп, размышляя о том, какого же размера было это животное, зарезанное его предками. Таких медведей в Лесном Крае давно не осталось, они не выдержали конкуренции с разбойничьими ватагами волков и их род пришел в упадок. Теперь медведи были мелкими, трусливыми тварями и никакой угрозы серым братьям не несли.
  Лапы пахли человеческой кровью и, засыпая, он довольно скалился, чувствуя этот приятный аромат.
  Деревня Сухой ручей не сразу поняла, что же произошло ночью. Собаки не могли успокоиться до утра, бесновались и норовили сорваться с привязи, надрывая и без того просаженные глотки. Ночью люди выходили из домов на шум, но дальше порога никто не двинулся, заботясь о порядке только на своем дворе. Да и проснулись далеко не все - дневные заботы тяжелы и сон крепок.
  С утра первым делом заметили отсутствие сварливой старухи Мары. В обыкновенный день она вставала далеко затемно, и уже с первым светом в селении раздавался то здесь, то там её визгливый громкий голос.
  Вскоре бабку нашли со сломанным хребтом у ворот плотника Базена. Когда начали стучать, ответом была тишина. И вот, когда обеспокоенные люди перелезли забор и попали во двор, тогда в их сердца вошел настоящий ужас.
  В сенях избы лежало обезглавленное тело хозяйки Мирты. Длинная её рубаха из серого холста сделалась бурой от крови. Оторванная голова с торчащим белым хрящом позвоночника, удивленно раскрыв рот, смотрела на вошедших полуприкрытыми, сонными глазами. Пройдя дальше в жильё, потрясённые селяне увидели жуткую картину бойни.
  Плотник Базен и трое его детей, два мальчика погодка и двухлетняя малышка Изо, были растерзанны на куски. Комната представляла собой картину кровавого хаоса, где в безумной головоломке лежали части человеческой плоти.
  Сам хозяин, дородный крупный мужчина, был разорван на две половины - неведомый монстр вспорол ему живот, а потом перекусил и хребет. Плотник так и лежал двумя кусками, нелепо расположенными по отношению друг к другу, и держащимися между собой на остатках спинных мышц.
  Детские тела были перемешаны фрагментами. Небольшие руки и ноги были разбросаны по всей комнате. Голова одного из мальчишек оказалась смятой, как вареное яйцо, а у его брата было откушено лицо вместе с нижней челюстью. От маленькой Изо вообще ничего не осталось. Нашли только крохотную ступню. Предположительно чудовище сожрало её целиком.
  Кроме этого в избе, покрытой коростой запекшейся крови, лежало еще несколько ошметков мяса, понять принадлежность которых было трудно из-за сильной деформации.
  Даже предметы подверглись нападению и хранили на себе следы укусов огромных челюстей. Ножка стола была не сломана, а явно перекушена, судя по краям. Лавка хранила на себе следы зубов чудовищных челюстей. И это было бесспорно. Монстр в бешенной ярости кусал все вокруг себя, не различая в темноте кого или чего крошит его пасть.
  Трудно передать тот ужас и смятение, которые воцарились в Сухом Ручье после ночного происшествия. Люди ходили сами не свои, вопросительно глядя друг на друга. Когда первый шок от увиденного рассеялся народ собрался у дома старосты Вёселя.
  
  Йорг Изгой проснулся далеко за полдень. Как всегда после долгого сна на него навалился лютый голод и он, даже не продрав глаз, накинулся на большой кусок копченой оленины, запивая мясо слабой брагой. Хотелось еще овощей, но сходить за ними к соседям было лениво.
  Вечером охотник планировал уйти в лес на добычу. На свою дикую охоту, которую так любил и жизни без которой не представлял.
  Сейчас, осматривая оружие, он вдруг подумал, что будет делать, если с ним в чаще произойдёт несчастный случай или его покалечат в очередной драке. Изгой одинаково равнодушно воспринимал все варианты. Какая разница, кто нанесет увечья - острый сук в зарослях, лось или пьяный дебошир в кабаке? Двое последних вообще различаются только тем, что одно из этих животных ходит на двух ногах и выдумывает про себя небылицы.
  Но как он будет жить, если охотиться станет невозможным? Может ограничиться капканами и обойдется без ходовой охоты? Или поднатореет в засадах и будет, выпучив глаза, сваливаться перепуганным косулям на спины? А если даже в лес не будет возможности доползти? Тогда уж точно все. Изгой хмыкнул - подходящий способ проститься с жизнью найдется быстро.
  А если только капканы? Тоже - всё. Он любил именно активный поиск зверя, без заранее продуманного плана. Те восхитительные открытия и неожиданные восторги, которые давала только ходовая охота. Ни с чем не сравнимое чувство падения на след животного, когда много дней не ел толком, скитаясь из одного края леса в другой.
  Отбросив в сторону неприятные мысли, мужчина проверил своё снаряжение. Короткое тяжелое копье Йорг осмотрел особенно внимательно. Наконечник немного расшатался. Шатается? Пусть! Желания отматывать его и крепить заново сейчас не было, до вечера оставалось не так много времени. Охотник сильно не любил, когда что-либо заставляет отложить выход из тесной хижины в величественные дворцы дремучих лесов.
  Нож был быстро выправлен каменным точилом. Громоздкий и толстый клинок не отличался изяществом, но Йорг смотрел на него только как на утилитарный инструмент, не наделяя больше ни какими качествами.
  Он не понимал и не принимал преклонение некоторых охотников перед оружием, их мелочное внимание к каждой детали клинка или рукоятки, стремления к прихотливым формам. Когда же некоторые из них принимались утверждать, что в их оружие живут духи, дающие удачу, Йорг не мог сдержать презрительного смеха.
  Лук в этот раз останется в углу. Хотелось молодую свинью и предполагалось убить её копьем. Он был посредственным стрелком, так как предпочитал щекотать свои нервы ближними дистанциями для добычи. Лук же лишал радости от близкой крови и убийства, отодвигая зверя на заведомо безопасную дистанцию. "Лук для трусов!" - выдавал при случае Йорг, и глумливая улыбка искажала тогда его грубое лицо.
  Мужчина праздно сидел на пороге своей нищей хижины, когда к нему прибежал сосед. Один из тех немногих, кто поддерживал с ним приятельские отношения, а не только деловые.
  - Про Сухой Ручей слыхал, Йорг?
  Изгой равнодушно посмотрел на возбужденного мужика.
  - А ты про Большие Дворы знаешь? Как я там морды троим начистил, в курсе?
  - Этой ночь волки вырезали семью Базена! Всех разорвали! И троих детей тоже! Нашли отпечатки лап!
  Изгой удивленно рассматривал расстроенное лицо соседа. Апатичности его, однако, эти плохие новости не развеяли ничуть.
  - Скверные дела, да. Раньше они себе такой дерзости не позволяли. Думаю, найдутся парни, которые лишний раз напомнят серым, кто в лесу хозяин.
  - А ты что же?
  - А я, что же, отправляюсь по своим делам. - Изгой демонстративно отвернулся, показывая, что потерял интерес к разговору. Видя, что человек продолжает недоуменно нависать над ним, нехотя процедил.- В селениях полно охотников и без меня. К тому же это проблемы общины Сухого Ручья, прежде всего. Если они вздумают меня нанять, тогда, конечно, надо всё обсудить. Но, думаю, они предпочтут попробывать сначала какую-нибудь семью. Варгов там или ещё какую дрянь...
  Сосед ушел неприятно удивлённый спокойной реакцией Изгоя. Разочаровывать людей было одним из любимейших занятий одинокого охотника.
  День клонился к вечеру и он, взяв копьё, вышел из дома вон.
  Вести из соседней деревни отозвались ледяной волной вдоль позвоночника, что Йорг тщательно скрыл от чужих глаз. Они всколыхнули черные мертвые воды этой отрешенной души, привыкшей от рождения принимать любые события в подлунном мире с мрачным фатализмом.
  Не этих ли событий он ждал подспудно все последнее время? Не является ли это началом того, что освободит его от гнетущих снов и тянущего, изматывающего беспокойства? Сердце встрепенулось надеждой. Верилось - началось! Всё разрешится! Проклятый морок развеется. Ему суждено сыграть в грядущем важную роль и насладится остротой жизни.
  Только бы не оказалось всё очередной глупой сказкой про волков-людоедов или про неизвестно откуда взявшегося гигантского медведя. Такие истории всплывали время от времени, когда люди сталкивались с непонятными проишествиями.
  Был случай, когда свихнувшийся огородник резал молодых девчонок, обставляя всё это под волчий налёт. Делал он это неумело и его быстро поймали. Кругом полно опытных охотников, которых так просто не проведешь.
  Изгой смеялся, наблюдая, как ублюдка заживо закапывают в землю. Тот, по его мнению, очень смешно таращил глаза. Уже через несколько дней пошла дурная молва, что заживо зарытый маньяк по ночам встает из своей проклятой могилы и шляется по деревням в поисках свежей крови.
  Но Изгой точно знал, что этого быть не может. Хотя бы потому, что лично заклял могилу казненного, навалив на неё изрядную кучу дерьма. Как-то, захмелев, он поведал эту тайну в харчевне, но вместо ожидаемого смеха встретил в ответ только напряженное молчание и испуганное покачивание головами. Его юмор редко имел успех, это точно.
  Изгой остановился на краю сумеречного леса. Как всегда медлил, прежде, чем войти в свой дом и святилище. Ибо здесь и было его подлинное жилище, а жалкая халупа на краю Сорочьей не в счёт.
  Храм, продуваемый всеми ветрами и освященный омовениями дождей. Благое пространство, равно открытое для всех и опасное для всех. Подлинная сцена жизни, где нет места лицемерию, лжи и двусмысленности. Тут не бывает душного мрака, являющегося отличительной чертой отношений между двуногими животными по имени "человек".
  Лес таил в себе тысячи загадок и неисчислимые дары. Он мог убить сотнями способов или облагодетельствовать. Никто, входя под его шумящие своды, не мог быть уверен, что выйдет невредимым. Лес, покровитель и друг для сильных и смелых, губитель слабых. Лес, не знающий напрасного сострадания и оскорбляющей жалости. Лес, вооруженный когтями, страшными клыками и острыми копытами. Лес, способный съесть всё, что бы то ни было, вместе с дерьмом и костями. Лес, скрывающий всё и всё позволяющий. Место свободного проявления силы. Не судящий и карающий одновременно. Хорошее место для мужчины.
  Изгой жадно вдохнул напоенный древесным ароматом воздух. Каждый этаж лесного мира пах по-своему и звучал особо. Но всё вместе это объединялось в единую песню звуков, запахов и цвета. Он мог просто идти по нему многие часы. Без цели и без мысли. Отрешенно и, в то же время, максимально собрано внимая окружающему. Растворяясь в поющем пространстве деревьев, трав и кустарника.
  Сейчас, сжимая в руках копьё, охотник направлялся в сторону дубовых рощ, где жили интересующие его кабаны. На месте он планировал очутиться завтра, ближе к полудню.
   Впереди предстояла ночёвка в лесу и долгий переход с утра. Из провианта он взял с собой только небольшую кожаную флягу с водой, на зуб бросить было нечего. Голод с ранних лет являлся другом для Йорга, непоседливым и суровым. Лучше любого старшины он гнал человека к правильным делам и заставлял сластолюбивую душу двуногого быть трезвой и предельно искренней. "Сытый тухнет и дрочит - голодный рыщет и хохочет!" Йорг ухмыльнулся, вспомнив свою любимую пословицу, которую сам же и придумал. Глупая по мнению большинства, его она всегда развлекала и смешила.
  Пока было ещё светло, он быстро шел по лесу, временами переходя на медленный бег и внимательно осматривая доступную зрению округу. Как только сумерки сгустили свой прозрачный кисель настолько, чтобы ходьба стала слишком медленной, Йорг нашел удобное место под кроной старой сосны и нарубил дров для костра, используя тяжелый нож вместо топора. Дальше - огниво, мох, и вот уже пляшут веселые язычки пламени по сухому дереву.
  Уставясь в костер, Йорг мысленно вернулся к новости о вырезанной семье из Сухого Ручья. Гибель детей не вызвала в нём особого возмущения, хотя именно на это упирал сосед, предлагая ему повозмущаться вместе с ним. Но разве зверь, в каком бы обличии он не появлялся, когда-нибудь щадил детей или стариков? Если спасались, то только случайно. И разве люди, в свою очередь, щадили щенков животных, когда они попадались им под руку? Все тоже делал и человек, не утруждая себя снисходительностью и добротой. Так чего возмущаться?
  Еще Йорг подумал, что, наверное, не был бы таким рассудительным, будь у него самого дети или хотя бы жена. На эту тему ему много раз высказывались, говоря, что равнодушие к бедам и радостям людским его, идет от неприкаянности.
  Охотник много раз себя спрашивал нужна ли ему жена и весь этот семейный бедлам и ответ всегда был один - нет. Пусть людей отпугивает его подозрительное одиночество и нелюдимость, на это было наплевать. Йорг не зависел ни от чьего мнения и не стал бы зависим ни при каих условиях. Через всю свою жизнь он нёс убеждение, что свобода - это воздух, и без неё невозможно, что не создан он для душной возни вокруг очага. И еще всегда мерещилась кровавая война, в преддверии которой глупо обзаводится прочными связями. Когда же она случится, Йорг не знал. Может быть она началась прошедшей ночью?
  Костер разгорелся не на шутку и жаркие волны обняли охотника не хуже любящей женщины. Свет огня выдавил окружающий лес во тьму и сузил пространство до освещенного пятна. Это всегда не нравилось Изгою, но ночи были уже холодны и одним плащом уже не согреться.
  Человек пристально смотрел в пляшущие вихри пламени и голову его наполняла звенящая пустота, ни чем не тревожимая и не замутняемая. Мысли не кололи сейчас ум и сердце наслаждалось отсутствием чувств. Всё, что нужно, было здесь. Нет прошлого, нет и будущего - только рыжий радостный костер жизни навсегда.
  Сильный порыв ветра вдруг ударил Йорга, бросив пламя в лицо. Борода чуть треснула опаленными волосами. Еще пришел странный запах и он смутился, не понимая, что это. Потом его осенило - так пахнет свежая кровь. И ещё какие-то ноты были в нём. Сладковатые и тошнотворные, как протухающий труп.
  Йорг оскалился, чувствуя вдруг подкатившие позывы к рвоте в пустом животе. Под треск сгорающих веток в него вошла уверенность, бесспорное знание о том, что кровь зальёт Лесную Страну, и будет это большей частью человеческая кровь. Сказки о чудовищных волках, вовсе не сказки, а самая что ни есть правда.
  Шумно сглотнув, Йорг удивительным образом провалился в странное забытьё и встретила его там огромная зубастая пасть. Широко раскрывшись, она исторгла из своего зева нескончаемый поток крови, который пенился и нёс на своей поверхности оторванные детские руки и прокушенные головы с удивленно раскрытыми живыми глазами. Потом на него уставились злобные волчьи глаза и он начал тонуть в их серо-рыжей бездне.
  Огромный волк стоял посередине красного океана крови и разорванных человеческих тел. Йорг понял, что это тот, кто ему нужен.
  - Я ждал тебя всю жизнь! - со счастливой улыбкой кричал Йорг и ликующая радость заполняла сердце.
  Шерсть зверя дыбилась на загривке и охотник видел, как тот собирается в тугой комок, готовясь к прыжку. Его же поразило тяжкое бессилие. Йорг в гневе осознал, что не может двинуть ни единым членом.
  Удивленно он посмотрел на свои руки и, еще больше негодуя, понял, что нет в них ни ножа, ни копья. За спиной сгорбившегося перед атакой волка появилась большая красная луна и человек понял, что она - мать чудовищного волка. Монстр прыгнул, необъятно раззявив адскую пасть с рядами острых желтых клыков!
  Изгой сдавленно закричал и очнулся, обливаясь потом. Потом он долго тряс головой. Никогда прежде тихая дрёма перед ночным костром не оборачивалась кошмарными видениями, подобным этому. Охотник встал и подбросил сучьев в затухающий костёр. Его бил легкий озноб от потрясения и холодного пота. Ночной лес вокруг жил своей обычной жизнью, старательно делая вид, что ничего необычного не происходит.
  - Дерьмо какое! - неожиданно для себя, Изгой сказал это вслух. Голос скрипел, как несмазанное колесо в телеге. Он отпил немного воды из фляги, завернулся поплотнее в плащ из оленей шкуры и заснул, раздражённо отмахнувшись от привидевшегося, как от назойливой мухи.
  В молодости, побуждаемый грустным голосом ещё не окаменевшего сердца, Изгой Йорг до сильнейшей головной боли вглядывался в глубины своей памяти, пытаясь извлечь оттуда образ отца. Блуждая среди сотен теней и обрывков странных материй, что развевались на потустороннем ветру, он тщетно звал его.
  Иногда казалось, что вот этот рослый мужчина, вдруг появлявшийся перед ним, обернется и Йорг закричит от радости узнавания, но тот или исчезал или упорно не показывал лица, несмотря на зовущие крики. Такое самокопание всегда заканчивалось для одинокого охотника глубоким разочарованием и острой тоской по родной душе, ибо такая в нем до времени была, распространяясь, правда, только на неведомого отца.
  Детство почти не доставляло ему счастливых воспоминаний и неясный образ сильного человека, который добр к нему, являлся одним из тех редких моментов, которые дарила ему память. Охотник помнил ту радость, которую он, малыш, испытывал, когда отец приходил и то чувство покоя и защищенности, которое переживал при его присутствии.
   Вот будущего Изгоя сажают на твердые колени, и, что-то ласково говоря, вкладывают в детские ручонки небольшой лук. Вот разрешают потрогать грубый рог рукояти ножа и полированное древко копья. Йорга неодолимо тянуло к этим вещам сколько он себя помнил.
  Матери в его воспоминаниях места не находилось никогда. Для себя он решил, что она умерла при родах. Всем этим он не тяготился, однако. В обычаях здешних мест было принято рано отрывать мальчиков от матерей и воспитывались они в отчуждении от женских забот, которые считались развращающими и вредными для духа подрастающего мужчины. И, как бы ни был он чужд по своей натуре любым нормам, указанным со стороны, с этим взглядом на вещи он был полностью согласен.
  Его, сироту, поддержала семья собирателей. В лесных деревнях детям, по возможности, не давали умереть с голоду, тем более мальчикам. О его прошлом они не распространялись, он же сначала стеснялся расспрашивать о родителях, а потом был уже слишком горд для того, чтобы говорить на такие интимные темы с людьми, которых презирал.
  У собирателей Йорг всегда рос на положении чужака и семья эта, хотя и была по- своему добра к нему, никогда не делала попыток создать иллюзию теплоты отношений. Возмужав, он был им признателен за это, ибо мучился бы привязанностью к чужим людям, чего не переносил.
  Сначала они пытались обучить его ремеслу сбора лекарственных трав и корней, чем сами жили. Но, видя полное безразличие опекаемого мальчика к этому неторопливому занятию, вскоре оставили свои попытки.
  Если бы не прирожденная страсть к охоте, страсть, которая проснулась в нём с младенчества и затмила собой всё, неизвестно, дожил бы он до самостоятельного возраста или все же сгинул от голода и холода, ибо просто так места в доме и кусок ячменной лепешки ему не давали даже в детстве.
  Собирать же травы и выполнять хозяйственные работы по хозяйству он упорно не желал, вызывая закономерный гнев своих благодетелей. Но Йорг очень быстро учился охоте. Знания повадок животных и способы добычи всплывали в его крови, стоило только оказаться в лесу, увидеть зверя или даже только след.
  Лес сразу стал домом. Владением с бесчисленным количеством неизведанных комнат и россыпью укромных уголков с богатствами. Стал тем местом, где стоило жить, умереть, а, ещё больше, стоило сражаться, полной грудью вдыхая свободу и счастье.
  Изгой начал пропадать на охотах еще не до первых волос между ног. Встречая иногда в чащах охотничьи семьи и видя, как отцы и старшие братья учат свое подрастающее поколение, он в первый раз улыбнулся своей косой хищной улыбкой.
  Люди смотрели на чудного ребенка с удивлением и тревогой, ибо он попадался им в таких местах, где даже сильные мужчины предпочитали не оказываться в одиночестве из-за хозяйничающих там волчьих стай. Впрочем, они быстро придумали себе объяснение и говорили, что голод и глупость загоняют ребёнка в чащи.
  Йорг кивал в ответ, ведь так было удобно всем. Даже его приемным родителям, которые представали в глазах селян прагматичными и жестокосердными хозяевами, что полностью укладывалось в общепринятое понимание правил жизни, где не было места милосердию.
  Некоторые, правда, шептались, что это лесные духи обучают юного Йорга ремеслу охотника и охраняют его, но подобные россказни воспринимались большинством приземленных лесных обитателей с пренебрежением.
  Йорг любил вспоминать первую добытую косулю, первую выпитую кровь. Ибо ведомый непонятною жаждой он впился в горло лежащей на земле и содрогающейся в предсмертных конвульсиях самки и пил красную влагу до тех пор, пока не почувствовал приступа тошноты. Никчемное детство завершилось тогда. От шеи животного отпрянул уже муж.
  Обливаясь потом, Изгой приволок косулю в деревню, на двор своей приемной семьи. Там торжественно распял животное, наслаждаясь насторожёнными взглядами собирателей и, нарочито долго сдирая шкуру, разделал на куски.
  Отношение к нему сразу изменилось. Патриарх собирателей буркнул - "Волчонок вырос!", и люди, среди которых он находился, перестали скрывать свое отчуждение. Но вместе с этим признанием чужаком он приобрел и то, что порадовало его душу - свободу, с ее сильными загребущими руками. Именно этого неприкаянный мальчик и добивался.
  Он еще жил несколько месяцев под кровом собирателей, наслаждаясь незнакомым ранее чувством ясности, которое пришло, когда определился жизненный путь. Всё это время он кормил их лесным мясом, испытывая смешанные чувства удовлетворения и презрения, когда они ели. Но потом это прошло, облетело, как листья клена осенью, и в один прекрасный день, точнее, это были вечерние сумерки, Йорг потуже подпоясался, взял в одну руку обожженный кол, заменяющий копьё, в другую обломок косы, бывший ему ножом и, не говоря лишних слов, шагнул за порог, чтобы уже никогда не возвращаться. В спину тупыми стрелами летели равнодушные взгляды.
  Первую ночь Изгой провёл в лесу без сна, до одури всматриваясь в пламя костра расширенными глазами. Впереди ждала неизвестность, но назад пути не было и, вполне осознав это, он успокоился. Юный Изгой решил тогда, что лучше сдохнуть, чем делать то, что не по душе, и жить той жизнью, которую презираешь.
  Лес вокруг разговаривал с ним бесчисленными шорохами и невнятными звуками. Запахи мешались и услаждали на сотни манер, а звездное небо, пробиваясь сквозь густую крону, подмигивало россыпями звезд. Луны тогда не было. Это охотник помнил точно.
  Проведя несколько дней в лесу и убив молодую свинью для прокорма, он решил двинуться в самую дальнюю лесную деревню - Сорочью. Это было самое маленькое обиталище из всех в Лесной Стране и самое дурное по царившим там нравам. В нем издавна находили приют неприкаянные бедолаги всех мастей, все, кто так или иначе, отторгался от общества большинства и терял свое место в остальных селениях.
  Природное положение этого места было мало пригодно для легкой жизни - чащи вокруг славились непроходимым буреломом, а единственный ключ, снабжавший деревню водой, то и дело засорялся, а то и вовсе уходил. Огородов здесь не держал почти никто и лес начинался сразу за стенами жилищ.
  По своей ли воле или изгнаные, люд в Сорочьей селился замысловатый. Среди населения были лишь две небольшие семьи, а остальные жили бобылями или странными союзами.
  В лесу был культ больших семей, кланов. Это было естественно для выживающего человека - обеспечить себя максимально возможной защитой и силой в любых начинаниях. Это всё давала большая семья, при условии, что в ней много молодых мужчин. Иной образ жизни считался неправильным и на людей, не входящих в крупные союзы, смотрели без уважения, воспринимая, как потенциальных жертв. Поэтому Сорочья, которая воплощала собой все захудалое и бессильное, имела за собой славу дурного злачного места, состоящего преимущественно из человеческих отбросов. Так оно и было на самом деле.
  И именно туда направился молодой Йорг, новорожденный охотник, зная, что там можно легко найти кров над головой, поселившись в одной из разрушенных и покинутых хижин, ибо люди здесь часто умирали по разнообразным причинам или же просто уходили неизвестно куда, оставив двери нараспашку.
  Он поселился в самой плохой из пустующих хибар, которые ему показал с издевательским смехом один из встретившихся мужиков. Она продувалась ветром насквозь, а солнце и дождь легко пробивали дырявую крышу, но это было всё же жильё.
  Древние предрассудки, имеющие, однако, под собой основание из практического опыта, не позволяли человеку ставить одинокую хижину в лесу, нужно было находится на одной из обжитых полян, где и строились деревни.
  В лесу принято было ночевать у костров и под естественными укрытиями, не сооружая даже шалашей и времянок. Да в этом и не было никакой необходимости, ведь чаща со всем тем, что от неё нужно человеку, находилась на расстоянии плевка от любого селения.
  Через несколько дней Йорг вполне познакомился с обитателями Сорочьей и их нравами. Знакомство началось на вторую ночь, когда к нему в хижину, без приглашения и стука, ввалился обгашенный каким-то дурманящим зельем мужик с бешено сверкающими выпученными глазами и попытался сорвать с него штаны.
  Йорг, взбесившись, так ударил нежданному гостю тупым концом кола в середину груди, что тот с хрипом вылетел за порог и, кое-как встав на ноги, побежал прочь не оглядываясь.
  На утро к юноше пришла грязная голая старуха и, визгливо ругаясь, спросила, за что он искалечил её сына. Йорг пнул её в дряблый живот и она убралась вон, проклиная его на чем свет стоит. Больше ничего особенного не происходило, он вполне вписался в быт нового места жительства и был признан насельниками Сорочьей за своего.
  Первое время, возвращаясь с охоты, Йорг неизменно заставал свою хижину перевернутой вверх дном. Это стало происходить значительно реже, когда он стал изредка делиться остатками мяса, не требуя взамен ничего. Когда же он поставил перед входом свой первый шест с волчьей головой, визиты прекратились вовсе.
  Люди не знали, что волк был взят без усилий, по случаю. Йорг сидел в засаде на дереве, нависающем над кабаньей тропой, когда заметил еле плетущегося окровавленного зверя внизу. Судя по размерам, это был изгнанный старый вожак - уж больно велик был волк для рядового члена стаи. Шатаясь, он еле брёл, хромая, казалось, на все лапы. Вырванная шерсть торчала клоками, а хвост мочалкой уныло болтался между задних лап.
  Йорг дождался пока зверь пройдет под деревом, и беззвучно спрыгнул сзади. Тот, дрожа, обернулся на шорох. Один глаз волка вытек, другой был прикрыт кровавым лоскутом и он безуспешно пытался избавиться от него, тряся головой и пытаясь достать языком.
  Учуяв человека, зверь глухо зарычал, показав сломанные желтые клыки. Тогда юноша, не медля, хватил его обожженным колом, как палкой, между ушей и, когда тот свалился, быстро перерезал его и без того истерзанное горло.
  Затем Йорг, повинуясь странной ненависти, вдруг заполыхавшей чёрным огнем сердце, с наслаждением вспорол зверю живот и разбросал кишки и внутренние органы вокруг трупа, не переставая кромсать их лезвием косы. Отрезанную голову он, по старому обычаю, взял с собой, как оберег.
  Когда волчья бошка появилась на шесте перед его порогом, много вопросов посыпалось на охотника. Молчаливый по природе, Йорг вообще перестал говорить и не рассказывал ничего о добыче, не желая лгать, как убил волка.
  Народ все сам придумал за него и слава о молодом охотнике начала распространяться по селениям Лесной Страны. Йорг только ухмылялся, ловя иногда краем уха испуганный шепот за своей спиной и узнавая фантастические подробности о несовершенных им подвигах. Уже с малолетства жизнь учила его использовать малейшую возможность, что бы улучшить своё положение. Точнее, улучшить возможность отдыха перед и после охоты, ибо всё остальное его не волновало нисколько.
  Когда подошло время и остро встала проблема общения с противоположным полом, Йорг легко нашел выход из ситуации в общении с одной из двух объявленных вдов Сорочьей.
  Впечатления особого потеря невинности на него не произвела, хотя он нашел эти дерганья забавными.
  На попытку вдовы привязать его к себе лаской и бабьим жалением его сиротства, Йорг ответил обещанием в следующий раз сломать ей ноги, если она посмеет и дальше, заводить с ним такие мерзкие речи. После этого разговора правильные отношения были установлены и он, натянув штаны, отдал кролика и вернулся в свою хижину в прекрасном расположении духа.
  Жизнь вообще потихоньку налаживалась и косая ухмылка все чаще проносилась по грязному лицу Изгоя Йорга.
  
  Поздним утром Царь пришёл в стаю своей матери - старой и злобной Черной Вдовы. Со времени набега на Сухой ручей он сторонился общества себе подобных, отчетливо чувствуя свою инаковость и отличие от серых братьев.
  Стая встретила его оторопелым молчанием. Одна только Черная вдова проскулила что-то в знак приветствия. Он подумал, что их реакция похожа на ту, которую вызвал бы медведь, вдруг завернувшийся в волчью шкуру.
  Его визит был приглашением на пир. Царь собирался продолжать войну и в следующей бойне, по его задумке, должны были принять участие все боеспособные волки. Стая покорно приняла это приглашение, тем более, что это был приказ.
  Всем всё стало понятно. Звери пришли в замешательство и сильное возбуждение. Они тревожно смотрели друг на друга, и, понимая невиданность предстоящего, спрашивали себя о готовности на беспримерные действия.
  Никогда в истории серого братства не происходило ничего подобного, никогда прежде волки Лесного Края не нападали зряче на человека. Конечно, людей резали время от времени, но это происходило только когда двуногие начинали активно мешать охоте, или же это творил зверь с больной психикой.
  Царь ушёл почти сразу, как объявился. За ним на почтительном расстоянии последовали лучшие бойцы стаи.
  Черная Вдова отпустила далеко не всех, кого могла бы, да и сама не пошла.
  Волк с раздражением почувствовал, что мать не в такой степени подчиняется его авторитету, как остальные. И, поняв это, уже решил для её дальнейшую судьбу. Но расправится он с ней потом, а пока предстояло нечто гораздо более интересное, а именно - резня двуногих.
  Близился полдень и, несмотря на начало осени, солнце жарило, как в середине лета. Лес все больше облачался в роскошный рыжий наряд и незаметно светлел, теряя листву.
  Они шли так тихо, как умеют ходить только лесные хищники. Не было слышно ни шороха, не было видно даже случайной тени. Ветерок дул в настороженные морды, подробно рассказывая о том, что творилось на свете.
  Царь шел, заранее облизываясь. На этот раз он выбрал самое большое из человеческих селений и белый день. Сегодня должны пострадать много людей. Прошедший ночной налёт на двор покажется им пустяком. Интересно, они его уже переварили или до сих пор давятся и жуют?
  Это поле было разведано давным-давно. На нём часто возились женщины, зачем-то ковыряясь в земле. И они всегда брали с собой щенков, которые большими гомонящими группами рассеивались вокруг.
  Только нужно всё делать очень быстро, потому-что самки начнут кричать и сделано это будет очень громко, ведь крик матери, видящей гибель своего потомства, один из самых пронзительных звуков в природе. Но, пока мужчины сообразят в чём дело и добегут из деревни, дело будет сделано.
  Задолго до того, как поляна показалась в виду, волки услышали звонкие женские голоса и пронзительные вскрики играющих детей. Запахи потной плоти осели в их носы. Царь злобно зарычал на утробной ноте, почувствовав, как ненавистный человеческий дух вселяет в его сердце бешенство и неутолимую жажду рвать слабые тела двуногих.
  Поляна с огородом мысом выдавалась в лес. Звери рассредоточились по кромке, окружив её полукольцом. Серые убийцы чуть поскуливали от возбуждения и желания сломя голову кинуться в атаку. Впрочем, каждый волк знал, что малейшее нарушение маскировки на охоте повлечет последующее наказание от вожака, каким будет, скорее всего, перекушенное горло.
  Сверхъестественная ненависть и сила Царя накрыла братьев, он щедро одарил ею всех, кто принял участие в набеге. И шерсть встала дыбом от ярости даже у самых спокойных и расчетливых. С десяток желтых, налитых кровью глаз пристально смотрели из тихого лесного полумрака на ничего не подозревающих женщин и резвящихся детей.
  Одна из играющих девочек, крохотная малышка, ещё плохо умеющая говорить, вдруг заметила что-то и удивлённо гулькнула на своём потешном детском языке, глядя округлившимися голубыми глазами в сторону густых кустов и показывая туда товарищам по игре крохотным розовым пальчиком. Именно её и выбрал Царь первой жертвой.
  Огромная тень с ощеренными клыками обрушилась на ребенка, скрыв златокудрую головку в пасти полностью. Дальше последовал резкий рывок мордой в сторону и оторванная голова малышки была выплюнута на траву раньше, чем туда рухнуло фонтанирующие кровью тельце в невзрачном сарафанчике.
  Волки ринулись со всех сторон смертельной лавиной, мгновенно поглотив работающих на огороде женщин. К небу взметнулся отчаянный визг умирающих самок.
  Волчьи челюсти рвали и резали, а души братьев уносились на небеса от злого восторга и восхищения происходящим.
  Некоторые из женщин, на удивление, сохранили присутствие духа и в ход пошли железные тяпки, которыми они обрабатывали землю. Ярость матери, защищающей своих детей, многого стоит.
  Одна из баб, с совершенно искаженным, превратившимся в гротескную маску боли и ужаса, лицом, так засадила железом одному из зверей, что он сдох раньше, чем рухнул у её ног. Через мгновение к ней подлетел Царь и откусил руку с тяпкой почти у самого плеча. Она ещё успела что-то прокричать и голос этот, казалось, продолжал проклинать, даже когда ей была вырвана глотка.
  Но вот, вопли смолкли над поляной. В красном от страдания воздухе звучало только деловитое урчание волков, рвущих мертвецов. Хищные кровавые морды скалились друг другу, обмениваясь ликующим взглядом желтых глаз.
  Всё произошло так быстро, что когда до поляны, на которой произошла резня, добрался первый вооруженный мужчина, он увидел лишь пушистый хвост, мелькнувший на опушке леса.
  Над огородом, покрытым растерзанными трупами, неуклюжими чёрными птицами реяли крики ужаса. Воздух дрожал под ударами их чёрных крыльев. И ещё глаза. Человеческие глаза, наполненные скорбью и непониманием. Слёзы стояли в одних, а те, что оставались сухими, были красны и расширены. Семьи быстро разобрали своих павших родичей.
  Погибло восемь женщин и шестнадцать детей. На этот раз не было кропотливого надругательства над телами, как в Сухом ручье. У зверей не хватило времени.
  Две женщины в припадке скорбного безумия устроили драку из-за оторванной детской ноги. Каждая утверждала, что она принадлежит её ребёнку, ведь, когда складывали фрагменты трупов, не все из них оказались с нужным количеством членов.
  Бабы, воя, таскали друг друга за волосы, обвиняя в присвоении, пока, наконец, не подскочил муж одной из них и не оттащил рывком свою жену, дав при этом отрезвляющую пощечину.
  Когда первый шок прошёл, все мужчины, бывшие в деревне, собрались на скорбной земле огородной поляны, чтобы на крови своих женщин и детей, решить вопрос о мести волкам.
  - В Сухом Ручье они начали, а сегодня, у нас, продолжили! Все мы думали, что с семьёй Базена и Мирты произошел из ряда вон выходящий случай и подобное не может повториться никогда. - Начал говорить Ёхим, староста селения Большие Дворы. - После произошедшего сегодня, ясно, что у нас нет другого выхода, кроме того, как вырезать всех волков по окрестным лесам в знак мести и во избежании повтора подобного ужаса.
  Помявшись, он угрюмо продолжил:
  - Я не знаю, что случилось с этими тварями, раз они начали так себя вести. Никогда прежде ничего подобного не происходило. Были небольшие стычки, когда пересекались охоты волчьи и людские. Но это было испокон веков, дело понятное и известное. Таких же нападений наши леса не видели никогда. Я не могу придумать ничего, что бы объяснило, почему звери вдруг начали так терзать нас...
   - Без колдовства тут не обошлось, думаю,- высказался Свен, угрюмый великан, у которого сегодня погибла сестра с малолетним сыном. - Такое нормальный волк вытворять не в состоянии.
  Толпа согласно зашумела. Люди не могли найти для себя иного объяснения произошедшему. Рационалисты до мозга костей, прекрасно знакомые с повадками зверей во всех возможных ситуациях, они понимали, что волки себя так не ведут. Значит, была причина, что заставляла зверей демонстрировать столь небывалый уровень агрессии и смелости. И эта причина могла быть только сверхъестественной, дьявольской.
  - Да, чудно это, но, как по-другому объяснишь это горе, - снова заговорил староста.- Не могли же они все вместе дерьма какого-нибудь обожраться и взбеситься? Да и больной волк ведет себя совершенно иначе. Эти же напали и отошли слажено, как воры в набеге. Точно кто ими командует, а они беспрекословно ему подчиняются.
  - Я слышал, что в Сухой Ручей на днях забегал полоумный Щепка из Сорочьей и кричал про надвигающуюся власть великого волка, - сказал Моран, пожилой собиратель корней и трав. В его семье жертв не было, так как дети давно выросли и разбрелись по окрестным селениям, а жена лежала больной дома.
  - Что может сказать дурак из гиблого места? - Ёхим презрительно сощурил голубые глаза. - Он вечно околесицу несёт.
  - Так-то так, только, выходит, про волка он затянул как раз перед гибелью семьи Базена. Да и слова его не так глупы, как кажутся. Он ведь не просто про нападения говорит, а именно про войну волков против людей, где верховодит всем какой-то особенный зверь, вроде как волчий царь или бог. Надо бы расспросить поподробнее, откуда ему это все в голову пришло, сам придумал или сказал кто, глядишь, может чего и выяснится. Лишним-то не будет точно...
  - Ладно, дурака Щепку спросим особо. Теперь надо определиться, как будем гадин хвостатых бить. Когда, где и кто...
  Староста Ёхан приосанился, осознавая важность момента.
  - Предлагаю особо не мешкать, а завтра же выдвигаться на логово тварей, благо оно хорошо известно. У нас в округе только одна семья, и живут они за Сорочьей, в молодом ельнике. Будем надеяться, что наши должники именно они, а не пришлые бродяги. Когда дружно встанем, любую стаю развеем, как ветер старую солому. Это с бабами и детишками они на огороде справились. Посмотрим, как они завоют, когда против них выйдут вооруженные мужчины!
  Сельчане одобрительно загудели и староста подвёл итог своей речи:
  - Откладывать не будем. Похоронами пусть займутся старики и женщины, а мы наточим копья и топоры, наострим стрелы и двинемся на проклятую нежить!
  - Доброе вы затеяли, люди! - раздался вдруг громкий неприятный голос и к Ёхиму, бесцеремонно расталкивая толпу, подошёл грузный мужчина с длинным жестоким лицом. - Только не лучше ли предоставить это дело тем, чья рука привычнее и сильнее?
  - Откуда он взялся?- негромко спросил травник Моран, ни к кому конкретно не обращаясь.
  - Эти головорезы вечно оказываются там, где несчастье. Чуют кровь не хуже этих самых волков, - так же тихо отозвался Свен.
  Гард, глава охотничьего клана Варгов из деревни Добрая Земля, подбоченившись, впивался мутными небольшими глазками в стоящих перед ним мужчин.
  - Я выражаю свои соболезнования людям Больших Дворов! - вызывающе сообщил он, не пытаясь придать тону ни сочувствия, ни дружелюбия.
  Староста Ёхим нахмурился, чувствуя, как его авторитет сдувается и блекнет от одного присутствия этого человека из соседнего селения. Варги были знаменитыми охотниками, кроме того они хорошо были известны по всей Лесной Стране, как люди, которым опасно переходить дорогу.
  Почти все последние межусобицы затевали именно Варги. И именно этот клан претендовал на неформальное лидерство среди лесных селений. Формального же не могло быть в принципе, ибо каждая, мало-мальски стоящая на ногах, семья считала себя центром мира. А каждый парень, от ещё ребенка до полуживого старика, если он был способен держать в руках копьё и лук, почитал себя хозяином леса. Такие люди возмущались от одной мысли подчиниться кому бы то ни было, кроме прямых родственников.
  - Я с сыном пришел сегодня к вашему кузнецу, - объяснил своё появление в Дворах Гард. - А тут такое произошло. Ёхим, ещё раз мои соболезнования!
  Староста нехотя кивнул.
  - Мы ценим твою готовность принять участие в мести тварям, Гард. Но у нас достаточно мужчин, чтобы обойтись своими силами. Нам нет нужды в помощи ни от кого. Погибли наши дети и женщины и теперь личное дело каждого уважающего себя человека в Больших Дворах расквитаться за невинную кровь! - завершил он под одобрительный говор.
  - Люди! - Гард демонстративно поднял руки.- Я не ставлю под сомнение вашу храбрость и желание отомстить. Надо быть полным выродком, что бы думать по-другому. Последний ублюдок из Сорочьей и тот бы мстил.
  Патриарх Варгов говорил двусмысленно, искусно маскируя оскорбление. Лицо его было непроницаемо, но вот тупая физиономия его старшего сына, стоявшего позади толпы, выражало плохо скрываемое презрение и самодовольство.
  В отличии от своего отца, Слав не умел таить свои чувства. Гибель людей в Больших Дворах для него ничего не значила, скорее она даже потешала его скотскую натуру. Ведь это не в их семьё порезаны бабы с детьми - примитивный мозг принимал во внимание только этот факт. А другие, что, это их проблемы. Может так даже и лучше, ведь сейчас здешние мужики обременятся местью и девки через это станут доступнее. Слав уже давно заприметил здесь одну полногрудую красотку...
  - Чего ты хочешь сказать по делу? - грубо оборвал чужака Герон, худой озлобленный человек, потерявший сегодня сына. Его начинали раздражать пафосные речи Гарда и молчание Ёхима.
  Кроме того, он косился на Слава и видел, что тому совершенно наплевать на их горе, а девушка, на которую положил глаз Слав, была его дочерью. Она уже говорила отцу про грубые заигрывания парня из Доброй Земли, они ей совсем не нравились.
  - Я к тому, что облавы на волков дело трудное и требует определённых навыков. - Гард снова успокаивающе поднял ладони, ибо среди селян послышался неодобрительный ропот. В их способностях открыто сомневались! - Никто из вас обычно не добывает волков. Да и вообще по старому обычаю в наших землях не убивают волков. А они особо не трогают людей. Ходим разными тропами, короче.
  Длинное лицо охотника вдруг исказила гримаса.
  - Только мы, Варги, единственная семья, которая бьёт серых гадин! - Гард свирепыми расширенными глазами обвёл стоящих вокруг мужчин, словно бы ища, кому нож в сердце всадить. Те внезапно поняли, что этот человек отнюдь не намерен считаться с их мнением и уже принял своё решение относительно дальнейшего хода событий.
  - Ну, так вот. Я с сыновьями берусь отомстить за вас так кроваво, что небу станет жарко от воя этих проклятых тварей! Мы изведем их всех под корень! Те, кто выживет, уберутся отсюда подальше, а мы забудем, что когда-то здесь хозяйничали волки. Оленей и кабанов станет ещё больше. Мы будем брать их, едва выйдя за околицу!
  - Я тебе ещё раз повторяю, Гард, мы сами справимся! - Ёхим говорил уже не так уверенно. Он понял, что Варг не просто так ввязался вдруг в скорбные дела деревни, но зачем ему это, он понять пока не мог.
  Кроме того, появился соблазн сделать дело чужими руками, и это неожиданно жестоко соблазнило прагматичного старосту, который понимал, что без гибели людей такая охота не обходится никогда и втайне уже надеялся, что, как можно больше охотников Варгов сгинет на этой войне.
  В глазах Ёхима прозвучал молчаливый вопрос и Гард тут же озвучил условия.
  - За такое святое дело было бы грехом требовать плату. Поэтому нам ничего не надо от Больших Дворов. Обеспечьте моих охотников пищей и пивом, больше ничего. - Охотник подбоченился. - Люди, говорю, мы отомстим за вас! Наказать волков - дело правое для всех в независимости от семьи и селения.
  - Будь ты проклят! - заорал вдруг Герон. - Я что, по-твоему, не смогу сам расквитаться за своего сына? Мне ты для этого нужен?
  В руке разъяренного мужчины вдруг оказался большой нож и он решительно шагнул к Гарду. Тут же, словно из-под земли, перед Героном вырос верзила Слав, который был выше его на голову.
  Ёхим, осознав, что надо немедленно прекратить зарождающуюся драку, кинувшись вперед, встал перед односельчанином.
  - Остынь, брат! Твоё право и способность мстить не сможет оспорить никто, ни на небе, ни на земле!
  Оттолкнув Герона, он повернулся к Варгам.
  - Мы согласны. Принимаем вашу помощь. - Старейшина серьёзно смотрел в глаза Гарда. - Обеспечим вас всем, что ты спросил. Но с вами пойдут и наши люди, мы такое пропустить не можем, честь нашего этого не потерпит...
  - Да, Ёхим. Я всегда знал, что ты мудрый человек. Моя семья, ещё раз повторяю, сделает это не для собственной славы, и не для того, чтобы помочь вам - вы в этом не нуждаетесь. Мы идём на эту охоту ради общего блага и ради того, что все мы добрые люди. Если лесных убийц не остановить, они пойдут на все деревни. Уже были в двух, пойдут и дальше значит. Нужно показать серым раз и навсегда, кто в лесу хозяин.
  Кровники волков ответили молчаливым согласием на эти слова.
  Уже на обратном пути, на извилистой дорожке под шумящим пологом леса, Слав спросил, глядя в широкую спину идущего впереди отца:
  - Зачем нам нужна вся эта заваруха? У нас всё есть, зачем нам их жалкие подачки? Зачем нам эта охота, не наших же порезали? Пусть сами лезут в чащу и дерутся, тем более выбора у них нет. А мы бы посидели, посмотрели, кто из этих собирателей дерьма назад вернётся...
  Гард с раздражением обернулся и посмотрел в недоумённые глаза сына. В свои глаза, только без огня, как старейшина в сотый раз осознал. И, умилившись, почувствовал, что это не важно. Своя кровь - и всё, за неё - в ад провалиться, да пустяк, а уж других туда отправить, так про это и говорить смешно.
  - Перебьём волков и на их смертях въедем в Большие Дворы. Ёхим легко продавливается, почуяв очевидную выгоду, но на этом сам себя обязательно и обманет. Без всякой драки эта деревня станет нашей. И это правильно. Нам надо расти, в Доброй Земле уже тесно.
  - А что бы просто не придти, без хода с местью серым? Зачем нам чем-то прикрываться? Мы сейчас сильнее всех семей в Лесном Краю! - сказано это было с таким наивным удовольствием, что вызвало теплую улыбку у Гарда.
  - Ха, понимаю! По-твоему, вломимся в чужое село, сначала успокоим тех, кто против, включая дочь Герона, усмирение которой, я уверен, ты захочешь взять на себя, потом обложим всех налогом, ничего не говоря и не предъявляя. Просто так. И вся округа будет спокойно смотреть на то, как свободных людей превращают в домашнюю скотину? - Гард хмыкнул и продолжил. - Нет, сын. Такого не будет. Против встанут все, даже те, кто сейчас пирует с нами и клянется в вечной дружбе, а, может, они первые. И когда на нас набросятся со всех сторон, мы продержимся совсем не долго. Ясно?
  Слав пожал плечами и снова принялся смаковать воспоминания о грудастой девке из Больших Дворов.
  На неприметном лесном перекрестке Гард остановился и показал в сторону.
  - Иди туда, Слав. Дойдешь до Сорочьей, найдешь там Изгоя Йорга и предложишь ему поучаствовать в охоте на волков.
  - Зачем нам этот чёрт? - искренне удивился Слав.- К тому же он не согласится, скорее всего. Это ж бирюк, одиночка!
  - Да, скорее всего, откажется. Но хорошо бы его заполучить. Это опытный охотник. Возможно, самый лучший среди всех известных сейчас. С волками драться, задача та ещё, крови будет много, причем не только волчьей. Сходи, поговори. Только вежливо, понял? Вдруг выгорит.
  - Чего ему пообещать?
  - Пообещай свободную охоту в наших частях леса и торговлю в Доброй. Это жирно, конечно, но пусть будет так.
  Слав послушно закивал, а сам припоминал знакомых шлюх в Сорочьей и уже ощущал во рту вкус тамошнего пива. Простившись с отцом, он быстро пошел в сторону худого селения.
  Пристально посмотрев в спину уходящего первенца, Гард понимающе усмехнулся.
  
  Сумерки одевали лес в прозрачные тени, когда Йорг подошёл к Сорочьей. За собой он тащил волокушу из тонких рябин, к которой была крепко примотана туша кабана-сеголетка.
  Как только он вошел за околицу, первый же встречный мужчина поведал о госте в его хижине и спросил, знает ли он о кровавом нападении волков на Большие Дворы.
  Недоумевая от таких новостей, охотник затащил добычу за хлипкую ограду и удивлённо уставился на сидящего на пороге его дома бугая с красной наглой рожей.
  Слав к тому времени уже выполнил свою программу - пообщался с женщиной и изрядно опрокинул внутрь медового пива, которое делали в Сорочьей на редкость хмельным.
  - Я Слав Варгов, - развязано сказал парень, не думая вставать с порога.
  - Может дашь мне войти в мой дом, Слав? - Медленно процедил охотник, внутри которого поднималась волна бешенства, которую он еле сдерживал. Грубое лицо его, впрочем, оставалось бесстрастным, только кожа на лбу малость двинулась назад. Если бы Слав знал, предвестником чего является это движение у Изгоя, то не был бы так спокоен.
  - А, да, заходи! Это твоя халупа, правда, - здоровяк придурочно хохотнул, поднимаясь. Ему было хорошо сейчас.
  - Ну, так чего тебе надо? - Йорг поставил копьё в нишу у двери, бросил на топчан нож, а сам сел за стол, на котором лежала пустая фляжка из-под пива, сделанная из шкуры косули. Охотник с демонстративной брезгливостью скинул её на пол.
  Посланец клана Варгов этого не заметил. Напыщенно глядя куда-то вдаль, поверх головы хозяина жилья, он торжественно сказал:
  - Мы, Варги, говорим, что бы ты присоединился к нам в карательном походе на волков. Мой отец решил полностью вывести эту нечесть из лесов, после того, что они сделали в Сухом Ручье и сегодня в Дворах.
  - Я охотился, не знаю, что там произошло.
  - Стая волков среди белого дня напала на баб с детьми, когда они были на огородной поляне. Там огромный огород, самый большой во всех селениях. Им нравиться очень в земле ковыряться! Их мужики всё проворонили и прибежали только тогда, когда всех уже вырезали. Чего ещё ждать от собирателей. И тогда...
  - Много звери убили? - Грубо прервал словоизлияние Изгой, чувствуя, как внутри его живота что-то разогревается и ворочается, как живое.
  - Много, много! Мы теперь их всех в ответ перебьём, местные зассали, а мстить надо... Дело общее и тебя отец зовёт с нами. Будешь хорошо помогать, сможешь тогда после охотиться на наших землях. Хотя побратимом Варгам не станешь.
  - Почему они себя так ведут? Это совершенно не в характере волка, совершать такие бессмысленные налёты? Что их толкает на это? Бешенством больны? - Вопросы в пустоту.
  - Я не знаю, Изгой. - Слав начал терять терпение, видя, что его слова не производят на охотника ровно никакого впечатления. Раздраженно уставившись в неподвижное грубое лицо хозяина, старший сын Гарда выплюнул:
  - Что сказать отцу?
  - Скажи, что я отказываюсь. Пусть поищет себе холуев в другом месте. Или еще нарожает. - Изгой перестал сдерживаться, узнав всё, что хотел. - Давай, вали из моего дома, щенок.
  - Ах ты, сука!.. - Занеся кулак, парень сделал шаг от входа, где стоял. В ответ охотник, с поразительной быстротой сорвавшись с места, прыгнул на бугая ногами вперед. Удар пришелся точно в грудь и Слав с хрипом вылетел за порог, сорвав попутно дверь с петель.
  Йорг упал на спину, но тут же оказался вновь на ногах. Подскочив к оглушенному Варгу, он, словно стальными щипцами, схватил его за нос двумя пальцами и поволок к оградке.
   Ошеломлённый здоровяк семенил за ним на коленях, не в силах понять, что с ним происходит. Оттащив его таким образом на середину улицы, Йорг коротко двинул кулаком в челюсть и распростертое тело в хорошей одежде осталось валяться, как мешок с дерьмом.
  Обитатели Сорочьей замерли в предвкушении развязки произошедшего, понимая, что Варги не оставят это без ответа.
  Наиболее здравомыслящие тут же стали собирать свой нехитрый скарб, собираясь быстро выйти из селения, справедливо полагая, что, когда придут люди Варгов достанется всем попавшим под горячую руку. Остальные, подавляющая часть, восславили лихость Изгоя Йорга и с весёлой беспечностью рассуждали о том, как изловчиться и извлечь выгоду из надвигающегося погрома.
  Йорг разбирал кабана. При этом неторопливом занятии думалось лучше всего. Разбор туши завершает охотничий цикл. Не важно, кем и когда мясо будет съедено потом, эта другая история, важно само логическое завершение процесса добычи.
   Изгой чувствовал иногда, как собственное мастерство исподволь меняет его взгляды и скоро настанет время, когда убийство животного перестанет быть главной составляющей охоты. Несколько раз, в последний, перед поражением животного, момент, он ловил себя на чувстве, что не так уж и важно для него это действие.
  Гораздо увлекательней сам процесс ведения жертвы,многодневное выслеживание и незаметное сопровождение. Наблюдая за намеченным зверем, ему чудилось, что он физически ощущает ту связь, которая устанавливается между ними, словно натягивалась нить, которую рвалась только смертью.
  Потом мысли Йорга вернулись к последним событиям в деревнях и сосредоточились на непостижимых нападениях волков. Дело, видимо, стало совсем серьёзным, если сильнейший клан лесов, Варги, захотел воспользоваться его услугами.
  Впрочем, патриарх Гард настолько хитрая лиса, что трудно сказать заранее, в чем была истинная цель. Если они ввязались в эту заваруху, которая никаким боком их не касалась, значит, преследовались какие-то собственные цели.
  Скорее всего Варги на спине удачи хотят въехать в Большие Дворы и там закрепиться, чтобы начать притеснять её жителей так же, как притесняют людей в своей родной деревне.
  Может и не стоило бить парня сегодня. Зачем было всё так осложнять? Вопросы Йорга самому себе были лишены эмоциональной окраски и задавались исключительно риторически.
  Он не секунды не жалел о том, что избил человека из сильного клана, что означало появление многочисленных и опасных врагов. Он бы ни чуть не жалел, даже если бы убил Слава.
  Охотник вдруг подумал, что надо было и в правду прикончить этого здорового дурня. Тогда, вместе с тушей кабана, он разделывал бы сейчас и выблядка Варгов. Косая ухмылка на миг осветила его некрасивое лицо.
  Холодный ветер шумел в лесу, прямо за стеной нищей хижины. Йорг жарил мясо на небольшом очаге и задумчиво смотрел в костер.
  Что-то скверное произошло с волками. Они так вести себя не могут. Что ими двигает? Другая, людоедская порода родилась? Какая новая сила вдруг появилась в лесу и объявила людям войну? Ведь это - война. Столько трупов за последние дни.
  Йорг, пребывая в некотором ступоре, который всегда вызывало в нём пристальное смотрение в огонь, вдруг отчётливо увидел перед собою смерть. Она скалилась ему сквозь пламя огромным волчьим черепом, челюсти которого быстро ходили вверх-вниз, издавая ритмичное, холодящее кровь, клацанье. Ещё там были бледно-голубые звёзды, а под ними волновалась темная кровь, сквозь необъятное пространство которой что-то зловеще просвечивалось, напоминая формой полную луну.
  Отмахнувшись, наконец, от всех дневных волнений, мужчина вытянулся на жестком ложе из звериных шкур.
  Ночь прошла безмятежно и в рассветных сумерках Изгой, прихватив копьё, направился в Сухой Ручей. Он решил сам расспросить очевидцев, что произошло, дабы не питаться ложью слухов. Потом ему хотелось побывать на втором месте нападения волков - Больших Дворах.
  Быстро шагая по извилистой тропинке, он благоденствовал в просыпающемся лесу, который щедро делился с человеком своей меняющейся силой, ибо природа разительно оборачивается в зависимости от времени суток.
  Лес, таинственный и обманчивый, жрущий и убивающий ночью, днём становился радостным и прозрачным, сбрасывая с себя темный морок и прошлые грехи.
   Промежутки, между этими двумя состояниями, сумерки, были особой территорией, где могло произойти всё, что угодно. Так чувствовал Изгой и другого знать не желал.
  В Сухом ручье с ним особо никто не захотел разговаривать. Здесь уже побывали Варги и все были в курсе, кто теперь берёт заботу о волках на себя. Люди здесь тоже пришли к выводу, что клан охотников не просто так взял на себя обязательство отомстить и заранее предполагали, что они заберут взамен своей охоты. И всё же многие семьи облегченно вздохнули, ведь теперь им не надо ни рисковать мужчинами, ни отрывать их от повседневной работы.
  Волки Лесной Страны являлись опасными зверями, подлинными королями чащоб. Они были крупны и сильны телом, а их охотничьи команды были безупречно слажены и являлись идеально сбалансированным механизмом.
  Разрозненные группы охотников неминуемо должны были понести большие жертвы. Никто не хотел получать скорбные вести. Точнее и вестей-то могло не быть, поскольку люди рисковали навсегда остаться в лесу, став пищей для зверей, и сообщить родным об этом было бы просто некому. Такое случалось и в спокойные времена, охотники и собиратели не выходили из лесу достаточно часто.
  Помыкавшись меж дворов, Изгой направился к Гилю, своему старому знакомому, слывшему по округе за лекаря. Несколько лет назад охотник серьёзно повредил ногу, преследуя оленей, и, с трудом дохромав, повис на калитке этого человека, взывая о помощи. Гиль заломил тогда изрядную цену за своё врачевание, но нога от его мазей восстановилась очень быстро.
  Они удачно встретились на улице и Гиль гостеприимно пригласил Изгоя в свою низкую добротную избу.
  - Варги, наверное, придут за тобой, захотят, что бы ты тоже поучаствовал. Ты как настроен? - Седой лекарь проницательно вглядывался в запавшие глаза охотника. Ответ на вопрос был известен и требовал лишь формального подтверждения.
  - Старший сын Гарда уже заходил ко мне. - Йорг был невозмутим. - Совсем себя вести не умеет паренёк.
  - Ясно, - Гиль неодобрительно покачал головой и, достав вдруг из кармана куртки маленькую ступу с пестиком, начал что-то ожесточённо в ней толочь. - Ты его сильно избил?
  - Надеешься предложить ему свои услуги, старина?
  - Надеюсь, что как можно больше Варгов сдохнет в охоте на этих проклятых бестий. Вот уж схлестнуться две банды уродов!
  Никогда прежде Гиль не проявлял столь откровенно враждебности к кому бы то ни было из людей. Изгой, немного удивившись таким эмоциям, понял, что он выражает сейчас общее мнение селения. Все понимали подспудное притязание Варгов на власть и испугались этого, не меньше, чем бешенных волков.
  - Смотрю, не любят здесь удальцов из Доброй Земли. Ну, да пёс с ними. А вот что скажешь по поводу убийств? Ты осматривал дом, где погибли ваши люди?
  - Да, я смотрел там и, думаю, дело не чисто, Йорг. Зверь, который сотворил это с беднягой Базеном и его семьёй, не был обыкновенным волком. Этот зверь одержим. Злая сила вошла в него и, используя, как орудие, объявила войну людям нашего края. Вот увидишь, ещё много крови прольётся, пока всё не разрешится. И невинной больше всего. Но так уж водится с покон веков, добрые да мирные страдают больше всех. - Гиль горестно вздохнул и поставил ступку на чисто выскобленный стол.
  - Отведай честно взятого, - сказал он и, не дожидаясь согласия, крикнул в сторону соседней комнатушки, - Хель, собери-ка нам стол немного, а то пред гостем неудобно. И пива принеси - вспомним несчастных.
  Йорг есть совершенно не хотел, лесная свинина еще не прошла положенного цикла в его организме. Но обычаи принуждали отведать предложенной пищи в любом случае. А помянуть глотком хмельного напитка ушедших, вообще, дело святое.
  В комнату вошла высокая девушка. Сразу поражали её глаза - большие, прихотливой формы, они были подёрнуты густой пеленой молочного цвета, сквозь которую, при внимательном взгляде, можно было различить зрачки и контуры радужки. Белые волосы были заплетены в девичью косу.
  Больше всего охотника поразила осанка девушки - в ней не было и тени неуверенности или боязни наткнуться на что-нибудь, как должно быть у слепых. Прямая спина и гордо поднятый подбородок. Он вспомнил, что слышал про слепую Хель, приемыша бездетного Гиля. Но раньше ему видеть её не доводилось, и он был уверен отчего-то, что речь идёт о ребенке.
  Поставив на стол миску с вяленым мясом и кувшин пива, девушка ушла в свою половину. К Йоргу она чуть повернулась, и он увидел, как она вдыхает его запах - ноздри пришли в движение. Интересно, подумалось охотнику, ей понравилось то, чем он пропах - костром и кровью, землей и кровью, лесом, умирающем к зиме. И кровью.
  - Она у тебя говорит? - Йорг механически жевал предложенное мясо, отмечая про себя, что оно немного пересолено.
  - Хель? Говорит, конечно! Она же слепая, а не немая. - Гиль исподлобья испытующе глянул на охотника.
  Сейчас старый медведь будет пытаться сбагрить мне свою слепую дочь, подумал Йорг. Нашёл время, молодец. Уже и спросить нельзя.
  - Нет, Йорг. Хель не продается. - Ухмыльнулся Гиль в ответ на промелькнувшую по лицу гостя гримасу.
  Тот шутливо поднял руки в знак примерения и, широко улыбнувшись, сказал:
  - Она, конечно, статная у тебя девушка, друг. Но мне в дом не надо жены.
  - Конечно, не надо. Шлюхи обременяют гораздо меньше. Да и дома у тебя нет.
  Изгой хмыкнул и, подавив в себе желание высказаться о слепоте Хель, отхлебнул пива и вернулся к тому, зачем пришёл.
  - Семью Базена и Мирты вырезал точно волк, Гиль? Или это было преподнесено так, как будто это зделал волк?
  - Там следы зубов, отпечатки челюстей на дереве, следы на земле и клочья шерсти. Этот монстр сошёл с ума от крови и кусал в темноте всё вокруг. Кроме того, собак не обманешь. Их лай был ужасен, целый день они потом не могли успокоиться. Сам знаешь, как наши собачки ненавидят серых. Ни на какого человека они не способны так брехать. - Гиль сокрушенно махнул рукой. - Дети растерзаны так, что собрать невозможно, не понятно, что к чему прикладывать. В одну могилу всю семью положили. Надеюсь, в Больших Дворах не было такой мясорубки.
  Не спеша, допили кувшин. Йорг поймал себя на мысли, что хочет еще раз посмотреть на слепую девицу. То, что лекарь вывел её специально для него, он не сомневался. Старик, помимо врачевания, был известен ещё и тем, что легко складывал человеческие судьбы.
  - Хороший напиток. С чем ты его варишь, Гиль, какой-то незнакомый мне вкус. Ещё бы выпить не отказался.
  - Да, Изгой Йорг, этот вкус тебе и вправду незнаком, пожалуй, - Гиль лукаво усмехнулся. - Но тут тебе не харчевня. Эй, дочка, давай, проводим гостя до калитки, а то сам он дорогу не найдёт.
  Хель взяла приёмного отца под руку и они, втроём, дошли до высокой изгороди, высотою в человеческий рост. Гиль отворил калитку.
  - Насчёт волков сам думай, ты охотник, тебе виднее. Хочешь, сходи в поруганный дом, но не думаю, что это даст что-то, я тебе всё рассказал. Моё мнение - звери одержимы злой силой.
  Йорг равнодушно кивнул и попрощался, стараясь не глядеть на девушку.
  Внезапно раздался исступлённый взвизг и на них из-за ближайшего угла вылетел полоумный Щепка. Долговязый мужик несся большими скачками, а в руках, которыми он размахивал, как утка, подбитая в полёте, Изгой увидел небольшой нож.
  - Сука, белая сука, знает царя, но не кланяется! - Брызгая слюной, вопил Щепка. Остановившись от них в двух шагах, он обвиняющее ткнул острием в грудь Хель и снова заголосил. - Ей и красная луна открыта, она и ей не покорна! Сука, сука..! Все должны чтить, чтить и склониться!
  Йорг не слушал непонятных слов, целиком сосредоточившись на ноже, которым быстро размахивал Щепка. Про себя охотник отметил ту скорость и сноровку, с которой юродивый манипулировал железкой.
  Йорг быстро оттеснил Гиля с приёмышом за свою спину. Потом, уловив мгновение, с быстротой молнии перехватил запястье с ножом и тут же, слегка сдав назад, засадил ногой мужику под ребра, в печень.
  Вырвав нож, ударил ещё раз ногой,снизу и вверх, попав пятающемуся разогнуться Щепке точно в переносицу. Тот, раскинув руки и разбрызгивая кровь из покалеченного носа, повалился на спину уже без сознания.
  - Это с нашей деревни придурок, Щепка. Обычно он безвредный, но в последнее время что-то совсем ни в себе стал, новой блажью обзавелся - ждет царя из лесу, которому или поклонишься или он тебя убъёт. Извините его. - Изгой сам удивился своей вдруг прорезавшейся словоохотливости, но в присутствии Хель ему неодолимо хотелось быть бравым и галантным. Немного смутившись этим и стараясь не замечать глумливого выражения, застывшего на лице Гиля, охотник взял Щепку за ноги и потащил вон.
  - Не тащи его так до Сорочьей - дорогу испортишь! - Знахарь улыбался.
  - За околицей сразу брошу! - оскалившись в ответ, пообещал Йорг.
  
  Наслаждаясь солнечным днём, Царь пришёл на заветную глухую поляну, усыпанную человеческими и звериными останками. Он принёс сюда новую голову и коротал время до сумерек, обгладывая её.
  Последний налёт на деревню, до сих пор, по прошествию нескольких дней, заставлял становиться хвост трубой. Люди получили по заслугам. Первый раз за долгие века человек понёс серьёзные утраты от серого братства.
   Теперь они всполошаться и начнут мстить. И это был точный прогноз, принимая во внимание подлый и неуёмный характер двуногих.
  Лучше бы они поступили здраво, встали, и просто ушли из лесу, куда глаза глядят. Но они скорее предпочтут драться до последней хромой старухи и сопливого ребёнка, чем добровольно отпустят раз прибранный к рукам кусок.
  Ну, что ж, пусть тогда захлебнуться в крови. В конце концов, человечина на вкус не хуже оленины, волки теперь это хорошо усвоили и стая его матери пребывает в нетерпении, ожидая новой резни.
  Многие хотят снова отведать людского мяса. Необычный вкус его опьянил всех участников нападения. Произошло то, чего никогда не бывало раньше - целая стая стала людоедами! А ведь на территориях Лесной Страны, известной Царю, живёт ещё пять стай. И они так же откликнуться на его призыв к резне. Точнее, ни на призыв, а на приказ, так что выбора у них нет. Волки хорошо умеют подчиняться приказам сильного.
  Братья из Черных Лесов крупнее волков родной стаи. Цвет шкуры у них иной - они буро-рыжие с темными подпалинами. Болотные волки тоже другие, тела их вытянутые, с длинными узкими головами.
  Никто из них до сих пор не сталкивался с людьми. Эти звери живут в таких глухих уголках, что слышали о человеке только из сказок ветра, которые заставляли их недоумевать и поворачивать назад в свои земли. Исследовать новый запах осторожные волки обычно не торопились.
  Но, по велению Царя, все они пойдут в дело и займут своё место в рядах сопротивлению проклятой двуногой твари. Лесных деревень не так много и все они будут вырезаны рано или поздно. Человек останется в этих лесах только в виде черепов и костей, а лесной народ вздохнёт полной грудью. Власть снова отойдёт её природным представителям - волкам, ибо только они достойны быть хозяевами леса.
  Грызя женский череп, Царь наблюдал, как сумерки медленно опускаются на лес. Скоро на небосклоне появится луна. От его молитвенного воя она оживёт и отдаст ту восхитительную силу и власть, без которой он уже не мог жить.
  В центре поляны возвышался небольшой холм. Царь волков, мягко ступая, взошёл на него. Это был трон, моленное место и алтарь, на котором его таинственное божество, Красная Луна, принимала поклонение, отдавая взамен ясность и мощь. Место, где её благодать нисходила в раскрытую зубастую пасть, орошая хищное сердце.
  Дремучий лес вокруг благоговейно затих, погружаясь в темноту. Полная луна появилась в небе, заливая мир призрачным ночным светом.
  Царь подобрался и выгнулся, морда его устремилась вверх. Тоскливый вой полился в пространство, заставляя всё живое замирать на месте и настороженно вслушиваться в голос хозяина лесного мира:
  "Я зову тебя, Красная Луна! Дай мне ярость и силу! В хрусте вражеских костей я вижу твоё благословение! Черепа раскалываются и кровь потоками обагряет пасти верных слуг твоих - волков. Пусть кишки и сердца устилают землю под их лапами!
  Дай нам радость рвать и гнать проклятых двуногих тварей! Дай мне силу, Красная Луна, безраздельно повелевать моими братьями, совершенными созданиями, предназначенными от века для охоты и убийства! Положи под меня всех их, чтобы я смог с их помощью выдавить из лесу проклятых!
  Опираясь на серое братство, я стану приносить тебе жертвы в виде человеческих детей, самок и самцов, и их красная влага и боль будет окрашивать твой диск! Мой вой будит тебя, Красная Луна, и я требую силы, власти и ярости! Да не оскудевает моя ненависть, да не покинет меня ярость не на миг! Сделай так, чтобы я горел только одним желанием - священной войной против проклятого человека! Пусть волчий народ торжествует и холки их гордо топорщатся над трупами врагов!
  Мне никто не смеет противостоять, пока ты благоволишь ко мне! Я достойно несу твоё доверие и горд избранничеством! Жестокости и ярости, дай мне столько этой добродетели, сколько мир ещё не видел! Мне мало резать, но пусть они рассеиваются пеплом по ветру, просто услышав мой вой! Пусть их самки седеют и покрываются старческими морщинами в ожидании той участи, что готовлю я со своим народом для их детей и семей! Силы мои пусть не кончаются никогда, чтобы я вовек не устал гнать и убивать!
  Слух мой сотвори таким тонким, чтобы я слышал, как бешено бьются людские сердца, когда они, сгрудившись в своих вонючих, пропавших дерьмом, деревнях, ожидают нападения! Дай мне нести справедливость волков миру! И те, кто испокон века строил нам козни и казни, сами сполна отведают того же!
  Коронуй меня, о, Красная Луна! И я превращу поляны, на которых стоят человеческие селения, в твои жертвенные алтари! Ты будешь пить человеческую кровь, текущую бесконечным потоком, и прекрасная твоя краснота всегда будет насыщенной и блестящей! Ты захлебнешься, богиня, в алой влаге! Дай же мне силу все исполнить! О том молю, услыши вой души моей и пролейся силой!"
  Внимая волчьей молитве, бледно-лимонный диск луны стал быстро подёргиваться красной дымкой. Она густела и густела. И вот уже сияюще алая, кровавая, луна, стояла над замершей стихией леса.
  Царь продолжал выть, чувствуя, как непонятная сила вливается в него, исходя от красного диска. Ужасное ночное светило, волчье солнце, посылало ему свою благодать.
  Царь восхищенно понимал, как раздвигаются горизонты чувств, как понимание окружающего мира становится более четким и простым. И главное - он начинал проникать в чаяния и желания человека. Красная Луна учила его людскому миру, чтобы удобнее было резать и гнать жертвы. Коронованный зверь становился отчасти человеком и это состояние давало ему возможность предвидеть и понимать действия людей.
  От моления к молению Царь, помимо роста внутренней силы, становился крупнее физически, ощутимо добавляя размер челюстей и тяжесть лап. С каждым новым поцелуем зловещей силы с ночного неба его быстрота и сила увеличивались.
   Возвращаясь после полнолуния, когда Красная Луна достигала максимальной силы в благости своей, Царь буквально сметал серых братьев той свирепой властностью, которой исполнялся. Дрожащие хребты раболепно вжимались в землю и волки, визжа от страха, стелились под его лапы. Даже старая волчица Чёрная Вдова, когда-то произведшая Царя на свет, и та поникала под его давлением, хотя была полубезумна от старости и жажды власти.
  Одно лишь оставляло тень на выжженном сердце Царя - каждое причастие сопровождалось видением, смысл и предназначение которого оставались для него не ясны.
  Видел он, как небольшой холм, на котором происходила молитва, становится прозрачным. И там, в мутной глубине, сплетаются в яростной схватке скелеты человека и волка. Кости их смешивались в борьбе непостижимым образом, и невозможно было понять, где какой сустав движется и чьи это рёбра мелькают. Но в следующий миг он различал зверя, который яростно грызёт человеческий хребет. А потом вдруг видел, как человек разрывает волчью пасть. Затем они опять перемешивались, как в водовороте, что бы через некоторое время вновь начать свою ужасную возню.
   Царь заворожено смотрел, но скоро морда снова притягивалась ночным небом, откуда за ним внимательно наблюдала огромная Красная Луна. Пятна на ней, проступающие сквозь кровавую дымку, тоже, казалось, хотели что-то сказать. В них он различал знаки и послания более понятные ему, чем грызня под холмом.
  Вот звериные силуэты гонят сгорбленные людские фигуры. А вот показывался распятый на кресте волчище с оскаленными клыками и ликующая толпа двуногих вокруг, радостно поднимающая копья и топоры. Всё это пленяло Царя и он давал место тайне в своём сердце, как и положено первосвященнику.
  Он выл всю ночь, забывая себя и уже не понимая иногда, где находится и что происходит. Красная Луна втягивала в себя, заставляя выжиматься без остатка его сухое мускулистое тело и неистовую душу.
  Глотка хрипла, но волк и не думал останавливаться. Окончание служения происходило только когда небо начинало светлеть от неумолимо надвигающегося рассвета. Тогда ночное солнце медленно принимало свой обычный вид и Царь волков устало видел, как красный цвет растворяется и постепенно исчезает.
  Таинство иссякало и избранник, обновлённый и ошалелый от новых открытий, убегал в чащу. Там он забивался в небольшую ложбинку, в густые заросли кустарника, и, невидимый никем, отдыхал до полудня, свыкаясь с новыми мыслями и новым телом, ибо Красная Луна обновляла его полностью.
  Зубастая пасть Царя громко щёлкала во сне, когда в голове проносились видения о будущих налётах и сотнях жертв, которые они принесут. Люди бы содрогнулись от той неумолимой жёсткости и железной воли, которая воздвигалась на них, если бы смогли проникнуть в волчье сердце. Но они не знали ничего. Пока не знали.
  Царь спокойно отсыпался после молитвенных бдений, зная, что проснётся в сумерках ещё сильнее и энергичнее, чем был.
  Цели - ясны. Методы - тоже. Людям скоро придёт конец, ни какие ухищрения их не спасут. Не помогут острые куски железа, которыми они унизывают длинные деревянные палки, чтобы удобнее поражать животных. Не выручат их ловчьи ямы, что так искусно они скрывают, унизывая дно острыми кольями и делая стенки гладкими и крутыми. Не помогут хитроумные капканы, готовящие смерть то в виде падающего бревна, то в виде крепко хватающих лапу железных челюстей. И не спасут отравленные туши травоядных, которыми они так любят соблазнять легковерных из волчьего народа, чтобы наградить их потом за доверчивость долгой мучительной смертью в конвульсиях, с пеной на зубах.
   Впрочем, Чёрная Вдова, мать Царя, заботливо оберегала свою стаю от ядов и ловушек, и уже давно никто из волков не погибал таким образом.
  Люди веками изобретали подлые способы, чтобы безнаказанно и безопасно для себя убивать хищников. Звери же не изощрялись в коварстве, а хранили первозданную чистоту и честь.
  Какими были волки от сотворения мира, такими и оставались, не меняя ничего в укладах мира и войны. Они не ходят с раздвоенными от лжи сердцами, подобными языку гадюки, и не претворяются услужливыми, как собаки, чтобы убить.
  Все знают, что волк - враг. Но никогда прежде волки не нападали на людей первыми. Резня в Сухом Ручье стала революцией в лесной стране. Столетиями агрессия исходила только в направлении от людей к животным. И вот подлунный мир ошеломила весть о торжестве справедливости и зверь атакует первым.
  Волк стал глашатаем правды. Через него явилась в мир кровавая свобода. Не волчата гибнут, а нелепые людские дети! Не волчицы хрипят с пропоротыми брюхами, а человеческие самки исходят поросячьим визгом от ужаса и боли! Не волки беснуются, глядя на мертвые свои семьи, а мужчины растерянно смотрят на трупы близких!
  Царь спал, объятый тихим лесом, закутанный в покрывало осеннего тепла. Жёлтая хвоя беззвучно осыпалась на серебристо-серую шкуру. И иногда он открывал глаза, не просыпаясь, а, бывало, просыпался, не открывая глаз.
  
  Гард угрюмо рассматривал опухшее лицо старшего сына. На том месте, где должен находиться нос, красовалась сине-черная картофелина.
  - Изгой Йорг, я так понимаю, не только на словах, но ещё и делом спешит нас уведомить о своём отказе? - голос патриарха скрипел, как старая дверь.
  Второй сын, Бьёрн, не скрываясь, глумливо скалился.
  Лицо Слава приобрело багровый оттенок из-за прилившей крови, мутные глаза тоскливо забегали по сторонам. Вчера, притащившись с позором в отчий дом, он напился крепкой настойки на рябине в слабоумной надежде, что утром, проснувшись, увидит, что всё не так плохо.
  - Я в порядке, отец. - Слав постарался сказать это твердым решительным тоном, но выходило наигранно и потому потешно. - Бродяга Йорг ещё получит своё. Сдохнет, как собака, кровью захлебнется!
  - Как ты захлебнулся или больше? - Не сдержавшись, встрял Бьёрн, который сейчас с торжеством увидел, что старший брат безвозвратно закопал свои претензии на лидерство среди троих взрослых сыновей Гарда. Слав ответил злым взглядом.
  - Оставайся здесь, нечего своё пьяное рыло на людях показывать, когда важные вопросы будут обсуждаться, - презрительно бросил отец. И они с Бьёрном вышли из сеней во двор, где толпились охотники.
  Во дворе собрался основной состав охотничьего клана Варг. Те, благодаря которым они претендовали на первенство среди семей Лесного Края.
  Глаза Гарда задумчиво всматривались в обветренные грубые лица. Родственники и побратимы. Без них невозможно развивать клан и реализовывать своё властолюбие. А оно, единственно, и являлось его главной страстью и двигателем в жизни.
  Власть над людьми, о которой мечтал главный Варг, и которую жаждал, как юнец жаждет женского тела, вполне могла упасть к нему в руки. Ситуация была крайне благоприятна для того, чтобы взобраться на самый верх. Удачный поход на с ума сошедших волков обеспечит моральное право на первенство.
  - Первыми пойдут наёмники и обиженные из Больших Дворов, - без лишних предисловий, негромко сказал Гард. Он приосанился и плотная, широкоплечая фигура его, казалось, давила на мужчин. - Надо проверить их оружие и, если понадобиться, заменить на нормальное. А то собиратели вполне могут притащиться с обожженными палками, вместо копий, и земляными ковырялками, вместо ножей.
  - Ты сам начинал с заостренным дубовым дрыном, я помню! - весело напомнил ему Хоральд, седой тщедушный старик, охотившийся ещё с отцом и даже дедом Гарда. На авторитет он не претендовал и поэтому ему прощали меткие и язвительные замечания, которые сыпались из него безконечно. Несмотря на древний возраст, дед был удивительно лёгок на ноги, а выносливостью превосходил многих молодых. Кроме того, не было второго такого человека, так хорошо знавшего все тропы и места в окрестных лесах.
  - Вот ты, старый, и проверишь их оружие, - бровью не поведя на замечание, сказал Гард.
  Предложенный порядок действий полностью устроил собравшихся охотников. Варгам было выгодно сначала подставить под удар чужаков. Чем больше их погибнет в первой схватке с волками, тем больше достанется живым славы, которую, как известно, лучше делить на возможно меньшее количество людей.
  В том, что жертвы будут не малые, сомневаться не приходилось - волки были ужасны в драке и любой из них мог запросто задрать даже вооруженного человека, коли тот не проявлял изрядного мужества вкупе с боевым мастерством. И если со смелостью у выросших среди диких чащ мужчин было всё благополучно, то вот навыком ведения боя в одиночку мог похвастаться далеко не каждый. Гард же изначально создавал лишь незначительный численный перевес над стаей, чтобы гарантированно убрать большую часть мстителей и наёмников.
  - Убивать будем стаю, где верховодит старая облезлая сука. Это они, скорее всего, нападают на деревни. - Гард хмыкнул. - Им удобнее всего, короче, поэтому назначаются эти. Там видно будет.
  - Может нам знахаря с собой прихватить? А то окажутся, как шепчут, и, вправду, бесноватыми, а у нас только голое железо... - предложил один из охотников. Люди негромко загудели, переговариваясь. Он, ободренный поддержкой, продолжил, - больно нагло они себя ведут. Отродясь не бывало, чтобы серые набрасывались на толпу, пусть даже там бабы и дети одни. Да и в Сухом Ручье нечисто - волка в дом силой не затащишь, он слишком осторожен, это не медведь.
  - Без разницы, как звери себя ведут, нормально - ненормально... Вы, что, недоумки что ли, пугать сказками друг друга? - старейшину скривило от презрения, сам он не верил ни во что, кроме копья и топора.
  - Может отравились чем! - Слова старого Хоральда пришлись, как всегда, кстати. Охотники заулыбались, зная, что старик приторговывал настойками с разнообразным наркотическим действием.
  Сплюнув, Гард продолжил:
  - В стае около двадцати волков. Нас, всех вместе, будет двадцать пять. Можно было бы набрать и гораздо больше народу. Многие из собирателей и огородников возомнили себя сейчас героями и ломятся в бой. Но нам это, братья, не с руки. Мы должны и таким количеством справится с тварями, быстро и без лишних жертв. Некоторые из дураков, думаю, решаться действовать без нас, на свой страх и риск. Что ж, это их право. Если встретимся с такими в лесу, то нельзя проявлять неуважение, ребята. Но сама победа над волками должна безусловно достаться только нам, Варгам, и никто не смеет перебежать мне дорогу! Башка старой облезлой самки, которую они выбрали себе в вожаки, будет торчать здесь, - Гард показал на унизанные волчьими черепами колья забора, - и её волки тоже все будут здесь!
  - Йорг Изгой, думаю, точно ввяжется, отец. Он такое не пропустит, - Бьёрн долго ждал удобного момента, чтобы высказаться на людях. Гард с раздражением посмотрел на сына.
  - Приглашение присоединиться, как мы знаем, Йорг отверг. Не пожелал, так сказать, оказать нам чести. - Выпалил тут же Хоральд с усмешкой, смысл которой трудно было уловить, ибо мешались в ней презрение и злость, ирония и ненависть.
  Небольшие глаза Гарда налились злобой и охотники невольно отступили от неосторожного старика, опасаясь случайно попасть под удар. Все уже знали, как опозорился в Сорочьей старший сын. Старейшина, однако, совладал с приступом гнева.
  - Разберемся и с Изгоем, время придёт. Сейчас главное - охота. Всё остальное подождёт.
  В том, что Йорг на этот раз нажил себе смертельных врагов, можно было не сомневаться. Долго судьба миловала его, но не в этот раз. В Лесной Стране месть за оскорбления почиталась законом. Любой уважающий себя мужчина и даже женщина, должны были мстить обидчику, особо не считаясь с жертвами и обстоятельствами, если хотели, чтобы община считалась с их мнением. Поэтому мстили все и всегда, взрослея, живя и умирая с этим обычаем, и не представляя себе, что может быть как-то по-другому.
  Лишь в незначительных случаях дело могло решиться откупом. На это не шли почти никогда, ибо одна сторона считала, что нет такой цены, которая смогла бы загладить обиду, а другая сторона думала, что слишком жирно будет платить тому, кто находится в положении жертвы, а значит слаб. Слабость же и беззащитность представлялись самым тяжким из грехов в глазах людей леса.
  Месть далеко не всегда заканчивалась поражением преступника. Часто сами обидчики вновь торжествовали над жертвами и таким образом целые семьи исчезали с лица земли, ибо легче вырезать весь род, чем безконечно ожидать возмездия, которое могло принимать любые формы и обрушиться на голову, спустя сколь угодно долгое время.
  Как ни странно, но именно Варги, как безусловно сильный клан, могли позволить себе проявить что-то вроде милосердия, каким являлась небольшая отсрочка мести. Им не надо было ничего доказывать прямо сейчас - авторитет и так был неоспорим.
  К Варгам, бывало, обращались за помощью те, кто не мог позволить себе действовать собственными руками. Как правило, это были собиратели трав, ягод и грибов, жалующиеся на притеснение со стороны охотников.
  То женщина на промысле была изнасилована в лесу, то мужчину избивали случайно встретившиеся в глуши молодые хулиганы. Собирателю часто было легче заплатить за отмщение, чем самому соваться на людей, чьё ремесло было связано с ежедневным риском и кровью. Помимо всего, это давало определённую гарантию - Гард всегда честно соблюдал договорённости, счастливо соединяя в таких случаях свою хищную натуру с моральным правом на насилие.
  Далеко не все признавали претензию Варгов на главенство в деревнях. Каждый мужчина, выросший в лесах, считал себя центром мироздания и с большим трудом признавал кого-то выше себя. Все желали ходить исключительно на поводу собственных желаний, а не исполнять чужие.
  Но грубая сила и численное преимущество были теми вещами, с которыми трудно было спорить. Болезненный же эгоизм, присущий большинству людей, давал возможность крупным семьям, не спеша, забирать всё в свои руки и торжествовать над любым противником, ведь одиночки часто предпочитали умереть, но не объединится с кем-то.
  Леса вокруг деревень были поделены на участки, в границах которых могли охотиться только определенные семьи, чьим основным занятием была добыча животных. Так же обстояло дело и с собирателями, которые жили с лесной земли.
  Стычки между людьми происходили не так уж и часто, так как Лесная Страна была обширна и непроходимые чащобы тянулись на необозримое пространство во всех направлениях.
  Место находилось всем, и зверям, и людям. Может быть именно по этому, каждый появившийся конфликт и привлекал к себе столь пристальное внимание.
  - Будьте готовы к завтрашнему дню. Те, кто захочет, могут остаться до выхода на моём дворе. Всем лучше, в любом случае, соблюдать пост, положенный перед охотой. - По древнему обычаю, перед добычей мужчина должен был избегать употребления хмельных напитков, не спал с жёнами, и уж, тем более, не ходил к вдовам и шлюхам. Впрочем, не все выполняли это правило, народ был приземлённый и считал, что раз охота может легко закончиться увечьем или смертью, то нельзя упускать ни минуты, пока есть возможность насладиться жизнью. Такие часто гибли в первую очередь, оправдывая вполне свои опасения и предчувствие.
  - Сейчас забьём свинью, на удачу! - Гард сделал знак Бьёрну привести заранее припасённого дикого поросёнка.
  Был выволочен упирающийся хряк и охотники столпились в тесный круг, в середину которого он был загнан.
  Первым пнул Гард. Скотина хрюкнула в ответ и в следующую секунду пинки обрушились уже со всех сторон. Люди весело били мечущегося кабанчика, который вертелся и уворачивался так проворно, что попасть по нему было делом не простым.
  Так продолжалось достаточно долгое время. Свинью умышленно старались не забить, раньше положенного, да и сделать это было трудно, так как толстый череп и нагулянный под осень жирок, хорошо выдерживали даже сильные удары.
  Наконец, были принесены копья и пинки теперь перемежались с легкими покалываниями, от которых животное уже забеспокоилось всерьёз. С первыми кровоточащими ранами хряк начал истошно визжать и люди Варга окончательно пришли в кровожадное состояние духа.
  Сам старейшина к тому времени уже вышел из веселящегося круга и стоял поодаль, с довольным лицом наблюдая за ритуальной игрой.
  - Жаль, что кабана гоняем, а не волка, - обратился к нему, вспотевший от потехи Бьёрн.
  - Мне тоже жаль, сын, - с улыбкой ответил Гард. - Но ничего, глядишь, скоро старую суку будем так голубить или кто там у них есть, посильнее. Завяжем пасть и погоняем в кругу перед смертью на славу!
  Тем временем люди сошлись на том, что игру пора заканчивать, тем более, что скотина была уже еле живой от метаний и страха.
  Принесли толстую и длинную рогатину с широким, остро отточенным лезвием и один из охотников, резко выдохнув, пронзил животное через рёбра и сердце так, что острие, войдя под правой лопаткой, вышло с левого края грудины.
  Затем, с помощью товарищей, он высоко поднял пронзённого кабанчика, поставив древко вертикально. Туша при этом удерживалась на короткой поперечине, расположенной под наконечником.
  Раздались торжествующие возгласы, пожелания друг другу хорошей охоты и новых волчьих шкур в домах. Свин был унесён на задний двор для разделки и на этом ритуал перед охотой был завершён.
  Слав, так же принимавший участие в игре, кричал больше других. Люди старались не смотреть на его красное возбуждённое лицо с изуродованным носом. После завершения действа, он подошёл к отцу, пытаясь придать себе непринуждённый вид.
  - Завтра зададим жару зверям!
  - Твоё дело сейчас, сынок, думать о том, как задать жару Изгою и смыть с себя позор, над которым смеются даже черепа на этом заборе! - Эти слова, сказанные тихим голосом, прозвучали, как гром среди ясного неба.
  Значит, речь Гарда на людях о том, что важнее пока охота на волков, была только для отвода глаз. Отец ждёт от него проявления воли к мести, и обставил всё так, что действовать он будет якобы вопреки запрету, показывая силу своего характера.
  Так же Славу стало понятно, что на кон поставлена его жизнь. Или он, Варг, убьёт Йорга, или... Впрочем, по другому быть не может - бродяга сдохнет. Тогда он был просто пьян и потому охотник-одиночка так легко одержал верх над ним. Теперь же он не будет так беспечен и сделает всё правильно, как надо.
  Слав понимающе кивнул отцу и в задумчивости отошёл в сторону.
  
  Дубовые ворота в высоком частоколе, ограждающем обширное домовладение Варгов, были распахнуты настежь. Предрассветные сумерки уходили, путаясь во влажной ночной дымке. Хмурое утро, никуда не спеша, потягивалось и стряхивало остатки дремоты, словно дворовый пёс, вылезший из своей будки.
  Во дворе, у большой избы, толпились вооружённые люди, слышался шелест негромких разговоров. Глухое постукивание охотничьих копий о землю выдавало нетерпеливое ожидание выхода в лес.
  Члены клана Варгов резко выделялись от приглашённых наёмников и мстителей. Они были сыты и веселы, хорошо вооружены и чисто одеты.
  Наёмники, так же могли похвастаться приличным оружием, но на этом сходство заканчивалось. Угрюмые лица хранили печать невзгод и разочарований, ибо жизнь их была исполнена неприкаянностью и дурными привычками, в потакании которым они и находили, единственно, смысл своего существования.
  Они были оборваны и грязны, некоторые нарочито. Неписанный кодекс лесных бродяг запрещал уделять много внимания одежде, это считалось женской чертой. Говорили даже, что мужчине достаточно просто прикрыть срам.
  Мало кто ненавидел Варгов так же сильно, как эти профессиональные охотники, которых жажда наживы заставляла наниматься к ним в качестве безгласой пехоты.
  Хуже всех выглядели люди, пришедшие мстить за своих родных. Все они были из собирателей и опозоренные Большие Дворы была их деревней.
  Только собиратели позволяли своим женщинам и детям заниматься тяжелым трудом огородничества. В лесах, помимо сбора всевозможных даров леса они, они промышляли капканами, которые ставили на небольших зверей. Охотиться на крупных животных им препятствовали охотники, которые в свою очередь мало использовали капканы и не занимались ни чем, что связано с землёй.
  Сколь-нибудь хорошего оружия у собирателей не было, оно им было ни к чему.
  Сейчас в руках у них, собравшихся мстить волкам, были копья с наконечниками сточенными настолько, что они с трудом сохраняли способность протыкать, и толстые грубые ножи, лезвия которых осыпались крошкой, при попытке наострить.
  Всем этим собирателей вооружили Варги, выдав им всё самое старое и ненужное, что смогли только найти в своих оружейных.
  Некоторые мстители отказались от такого оружия, предпочитая двинуться на зверей с хорошо обожженными и заострёнными дубовыми кольями, другие послушно взяли хлам в руки, полагая, что железо всяко лучше дерева.
  - Будь молодцом, Слав. Или не будь вообще. - Гард смотрел в красные от пьянства глаза старшего сына с ледяным спокойствием. Холодом сырой земли с могилы веяло от этих слов.
  Слав сгорбился от внутреннего напряжения, которое упорно не отпускало его, несмотря на то, что молодой человек твёрдо решил убить врага, пусть даже ценой собственной жизни.
  - Я понимаю, что ты мне хочешь сказать, - немного смягчился патриарх, разглядев затаённую боль в лице сына. - Надеюсь, когда мы вернемся, ублюдок по имени Изгой Йорг перестанет топтать нашу прекрасную землю. Все всё тут же поймут, а когда мы поднимем на кольях головы проклятых волков, самый отчаянный правдоискатель не станет задавать лишних вопросов.
  - Я сделаю, что должен, отец, не сомневайся! - Слав взял себя в руки, выгнав из сердца остатки слабости. - Убью эту гадину и буду ходить с его копьём.
  В глубине души он до последней минуты надеялся, что отец изменит взгляд на ситуацию и позволит ему сделать всё чужими руками, наняв убийц, или хотя бы разрешит взять кого-нибудь в помощь.
  Ночью Слав убеждал себя, что ничего ужасного не произошло, что отец раздул всё до вопроса жизни и смерти неправильно. Но сейчас Гард отрезал все пути, кроме одного и ничего не осталось, как собственноручно уничтожить человека, ставшего причиной неприятностей.
  - Не вздумай только устроить с ним открытый бой. Шансов выйти победителем у тебя не будет.
  Сказав это, Гард невольно вздохнул. Тяжело отправлять родную кровь, первенца, на верную смерть. То, что Изгой убьёт сына при любом раскладе, он почти не сомневался. Но Слав уже много раз подрывал авторитет семьи своими выходками, а теперь, когда он откровенно струсил и просто сбежал в надежде, что ничего не вскроется, другого выхода не было.
  Йорг, действительно, никому ничего не сказал, но люди видели , как он волочил Слава за нос, и дурная молва тут же разошлась по деревням, радуя врагов и дураков. Это можно было исправить только кровопусканием. И Гард давал своему сыну шанс всё исправить.
  Ни сказав больше ни слова, патриарх взял тяжелое копьё и вышел на крыльцо, к людям. Охотники, разом замолчав, повернулись к нему. Гард обвёл их властным спокойным взглядом.
  - Смерть тварям! - вдруг гортанно прорычал он, воздев остриё копья к небу. Грубое лицо его исказилось неподдельной яростью, превратившись в длинную уродливую маску.
  - Смерть! Смерть! Смерть! - в едином порыве выкрикнули мужчины, воодушевляясь той мощью, которой полыхнуло с предводителя.
  Итог охоты представлялся несомненным. Про странности поведения волков уже никто не вспоминал. Каждый представлял себе, как вернется победителем под свою крышу, и злое возбуждение заставляло ноги пускаться в пляс.
  
  Чёрная Вдова ненавидела своего грозного сына. Того, кто терзал сейчас молодого волка под внимательными взглядами стаи. Волчок визжал, даже не пытаясь вырваться. Да и как можно было вырваться из этих громадных челюстей? Как можно убежать от того, кто превосходит тебя размером, весом и скоростью минимум втрое? Душонка вместе с жидким поносом вытекала из несчастного.
  Царь поднял его за загривок, так матери носят щенков. Тот заболтал лапами и вспомнил недавнее детство. Затих в немой надежде на спасение.
  Царь волков резким движением мощного тела рванулся вверх и молодой взлетел в воздух, отчаянно дрыгая всеми четырьмя конечностями.
  Упал он на спину и тогда властелин одним, невидимым для неискушенного глаза, движением распорол ему брюхо до позвоночника. А потом укусил ещё раз и поражённая стая замерла в благоговении, видя, что молодой волк разделился на две половины.
  Царь постоял, мотнул головой и, фыркнув, отошёл. Звери торопливо кинулись к тёплым останкам собрата и скоро мясо остывающего тела переместились в их жадные желудки.
  Царь лёг рядом со своей матерью. Она была крупной волчицей необычной темно-серой масти. Его отец увёл её в незапамятные времена из чужой стаи, чей ареал находился так далеко от родных мест, что никто и никогда не встречал больше волков с подобным окрасом. Или она сама сбежала с ним. Чтобы стать королевой здесь, в дремучих лесах близь человеческих селений.
  Но теперь царство её разваливалось и близилось к своему концу. Она это почувствовала хребтом ещё с той ночи, когда Царь в первый раз зашёл в деревню за кровью.
  И это вызывало в ней жгучую злобу, ибо она не хотела расставаться со своим миром. Она готова была растерзать того, кто являлся причиной, по которой всё будет разрушено и обращено в груды костей и тишину.
  Проклятый сын! Её порождение! Её Царь!
  Сейчас Чёрная Вдова кляла ту далёкую лесную поляну, где сочеталась с его отцом.
   Далёкое и невозможное счастье молодости и время фантастических надежд! Яркие, до нереальности, звёзды, бледное светило ночи, росы и ветра, рассказывающие сказки. И желанный волк. Её единственный муж. Тот, ради которого она, ни секунды не думая, вышла из родной стаи и покинула пустынные холмы, чтобы очутиться в здешней лесной равнине.
  С самого начала всё завертелось не в ту сторону. Она была на последнем сроке беременности, когда на их стаю вышли двуногие хищники. И отец Царя поступил так, как единственно пристало вожаку - вытянул их всех на себя.
  Злая судьба заставила охотников вытравить его именно на заветную поляну, туда, где было место их любви. Там, окружённый со всех сторон, он принял последний бой.
  Стая выжила, сохранилась, только она с тех пор стала Чёрной Вдовой, злобной сукой, пытающейся забыть своё одиночество.
  Когда волчица вернулась на заветную поляну, вспаханную дракой и политую кровью, она нашла там небольшой холм. Сквозь толщу земли она почувствовала запах своего самца.
  Чёрная Вдова сделала могилу местом своего пребывания на всё то время, пока вынашивала плод. Волки безоговорочно носили ей мясо оленей и кабанов, лучшие части, покорно признав её власть и первенство. Она же, начисто утратив способность радоваться, отрешенно ждала конца беременности.
  В одну из ночей полнолуния, лёжа на захаронении, Чёрная Вдова увидела, как бледный диск волчьего солнца, луны, подёргивается красной дымкой.
  Странно притянутая этим явлением она смотрела не отрываясь, а потом всё существо её взорвалось ранее неведанным воем, исходившим, казалось из глубин обременённого чрева. И чудилось ей, что это не она подаёт голос, а еще не рождённый волк взывает к красной луне, а то, что родится сын, было бесспорно.
  Этот вой совершенно ошеломил, ибо она почувствовала его чуждость и холод. А потом началось волшебство - пространство вокруг неуловимо поменялось, и волчица взглянула на мир другими глазами.
  Она видела человеческую пару, совершавшую половой акт в деревне за несколько десятков километров от поляны, где она находилась. Видела молодого лося, переходящего мелкий ручей на ещё большем расстоянии. Чувствовала запах звёзд, смутно поблескивающих на залитом красным сиянием небе и понимала шёпот ветра, говорящего ей о тысячах событий в краях, о существовании которых она и не подозревала.
  А ещё Вдова увидела своего мужа, сцепившегося в чудовищной схватке с человеком, ибо под холмом оказались двое - волк и мужчина.
  Что заставило людей похоронить своего охотника вместе с её волком, она уразуметь была не в состоянии. Только видела, ужасаясь, сквозь ставшую прозрачной землю, как мешаются их трупы, путаясь и сталкиваясь в исполненной взаимной ненависти, грызне.
  Нож бил зверя, клыки терзали человеческие кости. И это не прекращалось ни на секунду. Вечный бой мертвецов в проклятой могиле.
  Чёрная Вдова родила сразу после видений под красной луной. Утром забылась, а, придя в себя, обнаружила своего новорожденного сына уже обсохшим клубком, сопящим у её живота. Она порадовалась размерам - щенок был необычайно крупным.
  Радость материнства на некоторое время заставила забыть горе и разочарования. Забыты были и нежданное вдовство и порванное влагалище, ибо последствия появления на свет малыша были такими, что казалось, будто ей распороли брюхо, или волчонок зубами прогрызал выход из родной утробы.
  Сын стал для Чёрной Вдовы чужим очень быстро. Отдалился сразу, ещё совсем крохой, как только добыл своего первого крота. И ничего в нём не было никогда, кроме агрессии и необъяснимой кровожадности, умноженной на одиночество, потому что даже щенком он не принимал участие в общих играх молодняка.
  Его интересовали только драки всерьёз, в которых он набрасывался на товарищей, не пытаясь сдерживать силу своих челюстей. После первых убитых щенков она с большим трудом спасла Царя - взрослые волки стаи собирались его разорвать. Только авторитет вожака и редкая удачливость в добыче помогли Чёрной Вдове отстоять жизнь своего жестокого сына.
  И вот теперь огромный хищник, Царь, лежал неподалёку, внимая вместе с ней приближающейся смерти. Стая двуногих двигалась через лес и шли они по их душу.
  Долгое время люди жили с волками бок о бок, старательно не замечая друг друга. Но теперь хрупкий мир был разбит вдребезги - Царь соблазнил волков на небывалое нападение на человеческое селение. И волки покорно пошли, подталкиваемые любопытством и страхом перед его расправой в случае неподчинения. Как будто они не знали, что люди никогда не прощают своих обид, тем более убийств самок с детёнышами. И теперь двуногие идут мстить за пролитую кровь.
  Не скрывая ненависти, мать смотрела на сына. Стая постепенно начинала волноваться, понимая, что надвигается нечто страшное.
  Чёрная вдова, рыкнув, подошла к Царю. Она считала, что надо уходить, людей слишком много.
  Царь не видел её в упор. А потом волков накрыл его безмолвный приказ, властно и недвусмысленно запрещающий бегство. Они умрут сегодня, здесь, убив как можно больше людей в последней драке.
  Утробно захрипев, старая сука пыталась найти в себе силы броситься на проклятого убийцу стаи. И не находила.
   Вдова понуро отошла в сторону. Надо готовиться к бою. И, подняв в небо тёмную морду, она завыла с обречённостью смертника.
  Царь недовольно фыркнул и оскалился. Огромное тело под серебристой шкурой на миг напряглось, вздыбившись буграми мышц, и тут же расслаблено опало.
  Навстречу людям выйдут ровно те звери, которые участвовали в резне на поляне, так он решил.
  
  Осенний лес радовал изобилием красного и рыжего цвета. Хмурое небо и приятная прохлада утра - прекрасная погода, чтобы убивать или расстаться с жизнью, продав её на прощанье подороже.
  Охотничий отряд во главе с Варгами продолжал движение. Скоро Гард отдал приказ рассыпаться и теперь люди шли редкой цепью в два ряда.
  Своим бойцам он чётко указал, что сначала нужно дать высказаться наёмникам и мстителям. Первые обязаны отработать свою плату сполна, а вторые должны утолить свою жажду мести, ибо они только за этим сюда и пришли.
  Это была красивая версия стратегии на бой. По сути же главный Варг хотел, чтобы сначала погибли чужаки и только после этого его люди встали под смерть, которая к тому времени уже изрядно притупит свои когти и зубы.
  По мере приближения к месту охоты люди стали различаться по настроению. Некоторые, преимущественно собиратели, неожиданно для себя вдруг ослабели в рвении отомстить за невинную кровь. Трусливые мысли, что мёртвых всё равно не поднять и выгоднее было бы находиться сейчас дома, делать новых детей и выбирать следующих жён, чёрными гадюками выползали на камни их сердец и идти вперёд, а тем более в первом ряду, уже совершенно не хотелось.
  Гард со злобной и презрительной улыбкой вычислял таких по ставшим вдруг потерянными лицам, а ещё они помимо своей воли вопросительно оборачивались на шеренгу Варгов, топающую за их спинами.
  Наёмники же и люди клана, наоборот, воодушевлялись, и кровь их волновалась жаждой боя. Эти с нетерпением ждали начала резни и ничто другое, кроме предстоящей мясорубки, их не занимало на этом свете.
  - Отец, они не сбегут просто? - спросил Бьёрн.
   - Ты про волков или про наших друзей, знатоков трав и кореньев? - негромко рассмеялся патриарх, поигрывая копьём. Сам он находился в великолепном расположение духа и не сомневался в скорой победе.
  - Я о волках, - Бьёрн тоже заухмылялся, полностью разделяя глумливость отца в отношении малодушных, уже готовых повернуть назад. - С этими-то всё ясно. Похоже самые боеспособные и гордые из придурков Больших Дворов с нами не пошли, собираясь всё сделать сами. А здесь оказались трусы, понадеявшиеся отсидеться за спинами и отомстить чужими руками. Теперь им совсем не весело идти в первом ряду.
  - Так и есть. Однако и они кое-чего стоят, иначе бы остались дома уныло напиваться пивом или чего они там делают в знак покорности судьбе и скорби.
  - А волки? - настойчиво повторил вопрос молодой человек. Внешне Бьорн был копией Слава, только меньше габаритами, коротко острижен и лицо его не искажало выражение самодовольной тупости.
  - Волки - дерзкие твари, а теперь, после людоедства, скорее всего полностью потеряли голову. Думаю, они не будут удирать. - Задумчиво сказал Гард. - Но если побегут, то придётся долго их преследовать. Нам надо, как минимум, рассеять эту проклятую стаю и заставить поменять место проживания. Хорошо бы, конечно, перебить всех, но такое, скорее всего, невозможно. Как только по-настоящему запахнет жареным, они сбегут без оглядки. Но пока они уверены в себе от безнаказанности. Мы сегодня много гадин изобъём, вот увидишь.
  - Слав пошёл в Сорочью? - тихо спросил Бьорн.
  - Да. У твоего старшего брата должна состояться своя охота. Пусть отмоется сначала от своих грехов, прежде чем снова встанет в наши ряды. - Варг недовольно нахмурился. Старший сын патриарха такое же лицо семьи, как и он. Но после происшествия с Йоргом ничего кроме стыда за него он не чувствовал. И теперь этот позор будет смыт в любом случае.
  Волки недоуменно смотрели на неподвижного Царя. Смятение объяло их, когда они почувствовали, что он не желает идти с ними на врага. Чёрная Вдова, оскалившись, вновь подошла к сыну. Царь сидел со спокойствием гранитного валуна.
  Потом он, пристально оглядев бойцов стаи, негромко зарычал и властно приказал волкам идти вперед, навстречу охотникам.
  Свою мать он демонстративно не замечал и она глубоко уязвилась от подобного неуважения. И ещё ей стало понятно, что это она должна возглавить атаку.
  Чёрная Вдова взбесилась, стае лучше было уйти сейчас, не вступая в бессмысленную драку с вооружёнными людьми. Если бы понадобилось, они могли вообще покинуть этот край и попытать счастье в другом месте.
  И всё бы вышло, ведь стая её сильна и многочисленна, а она - умна и коварна. Но проклятый сын требует, чтобы они ввязались в резню, исход которой далеко не очевиден. И мало того, сам он ведет себя так, как-будто не собирается принимать в ней участие. И это при том, что он и является той причиной, из-за которой их пришли травить!
  Чёрная Вдова, чуть скорчившись прежде, молниеносно прыгнула на Царя. Волчище, неожиданно подпрыгнув, ударом груди легко сшиб её на противоходе. Пасть суки клацнула в воздухе, и она с визгом покатилась по ковру из сосновых иголок.
  Он подскочил и сомкнул огромные челюсти у неё на загривке, прямо под затылком. Старая стерва замерла, почувствовав, что ещё немного и ей откусят голову. Протестующе заскулила избитым щенком.
  Царь волков отпустил свою мать и снова спокойно лёг, неподвижный и безмятежный.
  Мир Чёрной Вдовы перевернулся, рухнул. Теперь действительно ничего не оставалось, кроме как погибнуть в бою, человеческой кровью смыв бесчестие, произошедшее на внимательных глазах у стаи.
  Она, встряхнувшись, уныло потрусила навстречу охоте. Волки-людоеды, чуть поколебавшись, последовали за ней.
  Гард внезапно почувствовал, как холодная волна прошла снизу вверх по позвоночнику. Это был знак, что волки его видят, а он их - нет. Примета никогда не обманывала.
  Подавляя тихим выдохом секундную растерянность, скомандовал бойцам, чтобы изготовили оружие. Копья тут же оказались выставлены вперёд, а спины сгорбились, каждый охотник стремился спрятаться за своим копьём. Все непроизвольно остановились, напряжённо вглядываясь в лесное пространство перед собой.
  Зловещая тишина повисла над лесом. Даже маленькие пичужки и насекомые перестали наполнять воздух бесконечными звуками и замерли, ожидая начала кровавой игры.
  Старый Хоральд широко ухмылялся щербатым ртом, искренне радуясь предстоящей резне.
  В далеке, под деревьями, мелькнули тени. Воздух вдруг сгустился и вылился в темно-серые полупрозрачные силуэты.
  Стоящие в первой шеренге люди не смогли сдержать взволнованного ропота. Некоторые оглянулись на Варгов, словно проверяя на месте те или нет. Гард слабо улыбнулся в одно из повернувшихся лиц.
  - Смотри вперёд, парень! Волка пропустишь...
  Почуяв, что разоблачены, звери шли, уже не таясь. Это были те, кто устроил бойню на огороде. Вновь направленные безмолвным приказом властелина, они должны были первыми пролить кровь двуногих, вкус мяса которых так пришёлся им по душе.
  - Вот и встретились, да. - Негромко сказал невысокий мужчина из Больших Дворов, державший в руках копьё с коротким смешным остриём, выданное ему кланом.
  Коротким оно было от безконечного стачивания в надежде заострить. Старое негодное оружие, работающее с тех времён, когда хорошего железа в Лесной Стране днём с огнём найти невозможно было. Сталь появилась совсем недавно и стоила целое состояние, попадая в дремучие леса, с неизвестно как пробирающимися сюда коробейниками.
  Человек сделал широкий шаг вперёд, пока другие стояли, потом ещё и, не говоря больше ни слова, побежал на волков. Люди оторопело смотрели в удаляющуюся спину. Лес почтительно расступился перед смельчаком.
  Зверь вынырнул перед храбрецом, словно из-под земли, поразив того внезапным появлением. Скалились жуткие клыки под сморщенным носом, а щёлки глаз светились жёлтым огнём.
  Мститель сделал выпад, неловко стараясь ткнуть зверя в грудь, но дистанция была слишком большой, острие копья остановило своё движение задолго до цели. Волк быстро стал смещаться влево и человек повернул вслед за ним, готовясь ударить ещё раз.
  Краем глаза он заметил движение в воздухе с правой стороны и, испуганно дёрнув головой, успел увидеть несущиеся распахнутые челюсти, которые через мгновение вырвали его горло. Кровь алым фонтаном забила из разверстой раны, окропляя волка.
  Охотники молча наблюдали за гибелью товарища. Всё произошло настолько быстро и неожиданно, что они не сразу смогли уразуметь произошедшее.
  - Ловко сделано! - Бьёрн возбуждённо обратился к отцу.
  - Да! - Зло ответил тот. - Здорово сработали! Один отвлёк - другой зарезал!
  Быстро окинув взглядом своих людей, патриарх Гард взорвался яростным воплем, чувствуя, как пролитая кровь поднимает в нём дикую ненасытную ярость, ничуть не хуже волчьей.
  Мир вокруг стремительно окутался ярким сиянием, опьянившим голову, и на миг он полностью обезумел, переставая различать в приступе буйства небо и землю, своих и чужих, людей и волков.
  - Вперёд! Вперёд! Смерть всем!
  Первая шеренга, точно подхваченная ветром дорожная пыль, ринулась вперёд, не разбирая дороги, слепо повинуясь обрушившемуся приказу. Сам Гард, несколько придя в себя, вместе с побратимами и родственниками побежал следом.
  Люди быстро смешались с волками. Началась хаотичная драка, где каждый без оглядки по сторонам рвал и резал любого, до кого смог дотянуться зубами или железом.
   Исполняя замысел Варга, первыми погибли собиратели. Все они получили тяжелые увечья ещё в первые мгновения боя. Не умея толком ни колоть, не рубить в драке, они, пойдя на поводу у слепой жажды мести и азарта, без рассуждений бросились на врага, спровоцированные воплем Гарда.
   Наёмники оказались гораздо более удачливей, и несколько волков скоро получили глубокие раны. Боль усиливала злобу зверей и, клацая красными клыками, они впивались ненавидящими взглядами в обидчиков, которые умело держали их на расстояние копьями, не давая сближаться.
  Видя, что охотникам не удается добиться преимущества, Гард скомандовал стать спиной к спине и люди, больше не разбирая, кто наёмник, а кто Варгов, ощетинились железом во все стороны, надёжно прикрыв бока и спины.
  На земле лежали растерзанные мстители. Некоторые ещё подавали признаки жизни, стонали и пытались отползти, зажимая рваные раны и глядя страшными глазами на стоявших товарищей. Их лица, вымазанные землёй и кровью, обречённо кривились то ли от ярости, то ли от предсмертной тоски.
  Волки закружили страшный хоровод вокруг охотников. Чёрная Вдова, сходя с ума от злобы, подпрыгивала, разглядывая помутневшими от жажды крови глазами отгородившихся оружием людей.
  Сейчас здесь была вся стая, ибо спустя немного времени после начала боя, Царь заставил выйти всех, включая щенков и молодых самок - они могли приносить пользу, добивая раненых. Сам он внимательно следил за происходящим, спокойно лёжа неподалёку и, по-прежнему, не принимая участия в свалке, где перемалывалась его семья.
  На миг все замерли. Наступило мгновение оглушающей тишины, бывающей перед тем, как грянет буря.
  Раздался властный рык Царя и волки кинулись разом, не заботясь о сохранности шкуры и не пытаясь миновать острых копий и выставленных ножей. Цель была одна - убить любой ценой, растерзать двуногих врагов, вопреки всему добраться до их нежных тел и разбросать кишки и кости по лесу.
  Никто и никогда не видел в Лесной Стране столь яростной и дикой атаки, и не было у людей такой силы, которая смогла бы выстоять под её напором.
  Копья увязли в телах первых волков, а вторые уже вволю терзали человеческую плоть, оставшуюся без защиты. Из всех охотников лишь немногие успели выхватить подсобное оружие. Теперь они неистово отмахивались им от наседающих со всех сторон окровавленных пастей.
  Те же, кто остался без железа, пускали в ход голые руки и даже зубы, стремясь драться до последнего вздоха. Люди били направо и налево, вверх и вниз, сражаясь с отчаянной храбростью, не помышляя ни о чём, кроме убийства.
  Бьорн сражался спиной к спине с отцом. Они срослись, превратившись в единое существо, у которого не было беззащитного тыла. Существо, разящее сталью во все четыре стороны.
  Гард, оскалив зубы в чудовищной усмешке, орудовал двумя длинными ножами, больше похожими на мечи. В руках сына был тяжёлый обоюдоострый топор на короткой рукояти. Оба бились с потрясающей сноровкой и удачей, изрубленные волки валом лежали у их ног.
  
  Стая сожрала людей, сломав зубы только о двух, последних. Патриарх Варгов Гард и его средний сын Бьорн остались на ногах.
  Чёрная Вдова и два израненных волка, тяжело дыша, топтались возле недобитков, ища момент, чтобы напасть. Шерсть животных стала грязно-бурой от крови и грязи. Волчьи глаза, не отрываясь, сверлили охотников.
  Пространство вокруг было взрыто боем и усеяно перемешанной массой из тел волков и людей. Некоторые пары в ходе поединка переплелись, вошли друг в друга, соединившись так, что стало не понятно, где начинается человек и кончается зверь.
  Воздух загустел от последних хриплых выдохов и тяжёлых стонов. Пустоглазая смерть вволю порезвилась на лесной бойне, прибрав в костлявые руки всех, кого смогла. Ненасытно разевая смрадную пасть на двух оставшихся в живых двуногих, она нетерпеливо топталась на своих белых костяшках.
  - Ты как? - тихо выдохнул Гард.
  - Ничего. Нога... Я слабею, отец! - На правом бедре молодого человека, в непосредственной близости от паха, зияла большая рана, обильно текущая кровью.
  - Сильно? Ты бы помер уже... - Патриарх ободряюще ткнул локтем назад, в спину сына. Угрюмое лицо его зловеще осветилось зубастой улыбкой. - Держись, сынок. Сейчас этих троих дорежем и можно праздновать. Глянь-ка, они уже дохлые!
  Словно поняв уничижительный смысл слов, волки кинулись одновременно. Звери были изранены и обессилены не меньше людей и с трудом наскребли сил и злости на последнюю атаку.
  Первым же ударом длинного ножа Гард положил одно из нападающих животных. Тут же выдернул оружие и направил острие в грудь огромной чёрной волчице. Та, громко щёлкая зубами, как сумашедшая, плясала перед двумя клинками, что терпеливо ждали момент для укола. Задние ноги её уже отказывали, подворачиваясь и заплетаясь.
  Бьорн тем временем, нанеся несколько отвлекающих ударов, из последних сил обрушил топор между ушей второму самцу.
  Чёрная Вдова, мать Царя волков, осталась наедине с патриархом и его сыном.
  - Как добьём эту тварь? Давай ударим разом? - Бьорн взглянул краем глаза на ожесточённое лицо отца, застывшее в торжествующей гримасе.
   - Добр ты больно! Устал, наверное, сын. Ни к чему нам торопиться. - И Гард, резко выбросив руку с ножём в длинном выпаде, выколол один глаз волчице. Она хрипло взвизгнула и неловко завертелась, пытаясь не упустить из поля зрения оставшегося глаза своего врага.
  Бьорн, борясь со слабостью от потери крови, решил поддержать игру, хотя больше всего на свете ему хотелось, чтобы всё скорее закончилось. В глубине души промелькнуло мерзкое чувство беспомощности перед выносливостью отца и отвращение к его неутихающей жестокости.
  Подняв с земли сломанную рогатину, Бьорн изловчился и, под весёлый вопль Гарда, выколол волчице второй глаз.
  Ослепшая Чёрная Вдова обделалась жидким поносом.
  - Смотри, Бьорн, эта сука обосралась от страха! - Раздался каркающий смех Гарда. Он стоял, тяжело опираясь на копьё, которым, не мешкая ни секунды, обзавёлся, выдернув из кучи мёртвых тел.
  - О-о-о... она решила, раз свет погас, можно срать, где угодно! - неуклюже поддержал его сын.
  Оба злобно ухмылялись. Издевательство над животными было частью хороших манер среди охотников Лесного Края. И сейчас, торжествуя над разгромленной стаей, они грехом считали не поглумиться над последним оставшиися в живых зверем - старой полумёртвой волчицей, стоявшей перед ними на дрожащих лапах, под которыми растеклось дерьмо.
  Хвост Чёрной Вдовы уныло висел. Она уже не понимала, где находится и что с ней происходит. В больном от боли мозгу мелькали картинки из уходящей жизни - вот она щенок и открывает для себя огромную вселенную леса с мириадами запахов и красок. Вот резвиться со своими братьями и сёстрами так беззаботно, как это возможно только в детстве. Вот она юная волчица, испуганная первой течкой, а потом появляется он - светло-серый огромный волк из чужого края и, повинуясь непреодолимому влечению, застившему вдруг всё на свете, она уходит из родных мест, чтобы стать королевой в его стае. Вот, уже Вдова, и скорбит над могилой, где он закопан вместе с проклятым человеком. И на этой могиле рожает на свет того, кого никогда не любила, и кто принёс гибель им всем - самого большого и страшного волка из всех являвшихся на свет, зверя, одержимого убийством людей, - Царя.
  Гард ткнул в слепую морду тупым концом копья.
  - Пора дохнуть уже, сука старая! Что... - слова застряли в его горле хриплым кашлем.
  Перед ними стоял Царь волков во всём великолепии! Враг, не участвовавший в драке, развлекавшийся всё это время зрелищем убийства.
  Это была гибель, дававшая себя спокойно рассмотреть и заранее смириться с неизбежным. Необычайно большой волк в серебристо-серой шкуре, ленивый и вызывающе спокойный. Он смотрел на несчастных ясными глазами и, казалось, улыбался.
  Чёрная Вдова, почуяв знакомый запах, беспомощно мявкнув, повернула к нему окровавленную морду с дырами глаз, плачущими кровью. Царь не хотел замечать свою мать. Её участь давно была решена.
  Гард, оскалившись, направил копьё в зверя, начиная нежданный уже бой. Сердце, как обманчиво потухший костёр, вновь полыхнуло огнём древней яростью воина, мигом сжёгшую все мысли и эмоции, оставившей только жажду убить и выжить, торжествуя.
  Патриарх Варгов ринулся на противника. Царь легко отскочил в сторону, оскалив небывалые клыки, по размерам и форме напоминающие небольшие кинжалы.
  Поймав момент, Бьорн метнул свою короткую рогатину в открывшийся бок зверя. Царь увернулся от летящего оружия и мгновенным, неуловимым для глаза человека, броском кинувшись на Бьорна, укусил его в здоровое бедро, тут же отпрянув и унося в зубах вырванную часть плоти. Из огромной рваной раны хлынул поток крови. Охотник со стоном рухнул на землю, не имея больше сил оставаться на ногах.
  Чёрная вдова, по неистребимо-хищному наитию, с неожиданной для её положения быстротой, ринулась на упавшего охотника. Гард попытался отогнать волчицу ударом копья, но перед ним возникла оскаленная пасть Царя, переводя всё внимание на себя.
  За спиной волка слепая Вдова безошибочно нашла горло Бьорна и вырвала его с тихим рычанием.
  Патриарх Варгов бросил копьё в широкую грудь Царя и не смог попасть, не смотря на близкую дистанцию. Волк двигался с удивительной грацией и быстротой, а охотник был уже до предела вымотан резнёй.
  Оставшись без длинного оружия, он обнажил два ножа и вновь ринулся в атаку. Гигантский волк откровенно играл с ним, то подпуская совсем близко, то легко отпрыгивая.
  Навертевшись, Царь замер, пресытившись хитрыми манёврами. Гард понял, что настаёт последняя, решающая всё, минута. Он собрался с силами, ожидая прыжка зверя и надеясь всадить тому в горло оба ножа ещё в воздухе.
  Но зверь не прыгнул ему на грудь, как ожидал человек, резко метнувшись вниз, он укусил за колено. Гард успел полоснуть по серой морде и на ней появился кровавый рубец.
  Волк укусил второй раз, вдруг оказавшись за спиной, и вырвал человеку одну из ягодиц. Гард упал, заливая землю кровью, и чувствуя, как вместе с красной влагой, стремительно уходят силы.
  Всё же он выставил ножи перед своим горлом, в отчаянной надежде убить и выжить.
  Царь укусил не в горло. Огромные челюсти раскрылись и вцепились в голову, скрыв её наполовину в пасти. Потом хищник, резко дёрнувшись, хрустнул человеческим хребтом и легко отскочил в сторону с оторванной башкой Гарда Варга в зубах. Он теперь знал, чей череп будет любимой игрушкой на поляне молитв Красной Луне.
  Чёрная Вдова, судорожно подёргиваясь, лежала на трупе Бьорна. Волчище подошёл, лизнул выколотые глаза агонизирующей матери, и перекусил ей хребет под основанием черепа.
  Окинув ясным взглядом кровавую арену резни, Царь взвыл, и крик этот разорвал небеса, знаменуя победу над человеком и трепеща похоронными знамёнами над погибшей стаей.
  Его внимание привлекло одно из окровавленных людских тел. Мужчина, а это был старый Хоральд, ещё жил, редко и хрипло дышал, закрыв глаза, обведённые предсмертной синевой.
  Волк нассал ему прямо в бледное лицо и неспешно удалился, держа голову патриарха в зубах.
  
  В то время, когда отряд Варгов покидал деревню Добрая Земля, Слав вышел в другую сторону и неприметной лесной тропинкой направился в сторону Сорочьей.
  Настроение было подавленным, он был растерян и зол. Неотвратимым долгом над головой маячила расправа с Йоргом. Отец ясно дал понять, что одинокий охотник должен быть убит любым способом.
  - Узнаю старика, - пробормотал молодой человек. - Озадачит вечно, так, что голову сломаешь. Я разве убийца? Я честный охотник!
  Слав откровенно кривил душой. В Лесной Стране, помимо оглашаемых при свете дня принципах мужской чести, были и другие, непроизносимые, законы, в которых цель всегда оправдывала средства. И уж кто, как ни он, старший сын патриарха могущественного клана, знал об этом.
  Страх гнездился в слабом сердце. Слав боялся Изгоя и проклинал ту минуту, когда под действием хмельного напитка бесцеремонно вломился в нищую хижину. Частил бранными словами смелость этого человека, который прекрасно знал, что он - старший сын сильной семьи, но его это не остановило, неизбежно последующие проблемы не испугали.
  Йоргу было наплевать в этом мире на всё, кроме собственного мнения. Он не остановился ни на мгновение, нет. Проклятый одиночка поступил с ним, как с безродным бродягой, вытер об его спину ноги, точно это просто весёлая шутка!
  Слав заскрипел зубами от злости. Сегодня он докажет, что Йорг крупно ошибся. Отец убедиться, что Слав по праву носит имя Варгов и достоин того, что бы считаться полноправным преемником власти клана. Он, а не скользкий выскочка Бьорн!
  Изгой будет убит, как собака! Месть совершится. Слав вернётся домой размеренным шагом победителя и, не торопясь, достанет под настороженным взглядом отца голову проклятого Йорга из мешка.
  Гард будет показывать ему волчьи бошки, а он ему - Йорга! Мужчина улыбнулся воображаемой картинке и ускорил шаг по извилистой тропинке.
  Слав обходил Сорочью по кромке леса, искренне надеясь, что ни с кем не встретиться и останется незамеченным. В селении все в подробностях знали, что с ним сделал одинокий охотник. А некоторые даже видели, как тот волочил его за нос.
  Слав сгорал от стыда и ненависти при мысли увидеть здешние рожи, с трудом сдерживающие глумливые ухмылки - в глаза ему смеяться они не посмеют, кишка тонка.
  Ещё смешнее будет, если сейчас какая-нибудь сволочь заметит, как он ползёт вдоль опушки в надежде незаметно приблизится к хижине обидчика, беспечно расположившейся на краю поселения, сразу возле леса.
  Слав подолгу замирал, отчаянно напрягая глаза и уши, словно выслеживал чуткую косулю, которая вертит свою изящную головку на малейшее изменение привычного фона. Наконец, он забрался в густые заросли малины, откуда хорошо просматривалось немудрёное жилище Йорга.
  Медленно вращался жернов времени, перемалывая наблюдение и ожидание. По дороге слонялись люди, но сухощавой фигуры Йорга среди них не было.
   Над хижиной не вился дымок, впрочем, это ровно ничего не значило. Стоял теплый осенний день и греться огнём не было нужды, хотя некоторые жгли очаги для обогрева даже летом. Приготовлением горячей пищи же охотник мог и полениться заниматься, удовольствовавшись вяленым мясом или чем-нибудь другим, вроде лесных яблок.
  Слав изнывал от напряжённого ожидания. Выйти из малинника, означало раскрыть себя, его точно увидят. Сидеть же здесь могло означать пустую трату времени, охотника могло вовсе и не быть дома.
  Что делать в таком случае, Слав не представлял. Изгой мог уйти в лес на неделю или больше. Каждый день выслеживать его, лёжа в кустах обобранной малины, было невозможно.
  В этой утомительной засаде была одна хорошая сторона - беспокойство и неуверенность, терзавшие его по дороге в Сорочью, исчезли полностью, оставив после себя ровный и твёрдый настрой выполнить задуманное.
  Слав уже не колебался и не раздумывал. Он убьёт Йорга и смоет позор. Если это не произойдёт сегодня, то он убьёт завтра или когда он там с ним встретится. Может не в хижине, а на узкой тропинке в чаще, или у ручья, или у чёрта на рогах. Но - убьёт. Без головы Изгоя он домой не вернётся ни при каких обстоятельствах.
  Размышляя об этом, Слав ощутил прилив гордости за себя и отвлёкся от наблюдения, а когда снова поднял глаза, то вздрогнул от неожиданности.
  Тот, кто был ему нужен, стоял сейчас у входа в хижину и разговаривал с пожилой женщиной. Мститель умудрился проворонить их, и не услышал и не увидел, как появились.
  Они вошли внутрь. Через некоторое время женщина вышла, неся с собой плоскую корзину, где обычно переносили и хранили свежее мясо.
  Слав удовлетворённо выдохнул и решил дожидаться темноты, чтобы удобнее напасть на Йорга, если тот пойдёт в чащу, или застигнуть в хижине, если тот останется на ночь в селении. Как будет на самом деле, предсказать было невозможно, охотник славился нелогичностью и неожиданностью своих поступков и действий.
  Когда на лес упало свежее дыхание сумерек и воздух начал сгущаться, а запахи усилились и изменились, Слав начал движение.
  Тщательно прячась в густой опушке, он обошёл хижину с другой, от малинника, стороны и, тщательно примеряясь, быстро перемахнул через изгородь. Дополз до задней стены, благословляя отсутствие у охотника собак.
  Поднявшись, он превратился в слух, надеясь уловить или ровное дыхание спящего или другие звуки, которые расскажут ему, чем занимается сейчас человек. Но в хижине царила мёртвая тишина.
  Слав вдруг подумал, что родичи уже вернулись в родную деревню и все ждут только его, чтобы и он порадовался победе и трофеям. Иначе и быть не могло, несокрушимых Варгов не могла постигнуть неудача.
  Отбросив нелепые сейчас мысли о доме, Слав продолжал вслушиваться в темноту. Ничего не поняв, он начал красться и, немного не дойдя до двери, снова замер, стараясь утихомирить сильно бьющееся сердце.
  В хижине не было огня. Может охотник вышел, а он и не заметил? Слав до боли сжал громоздкую рукоять ножа.
  - Спроси сначала хозяина, прежде чем на порог входить! - как гром среди ясного неба, на мстителя обрушился голос Йорга. - Кто там шляется? Чего не окликаешь от калитки?
  Слав оторопел, не зная, что делать дальше.
  В халупе стояла темнота и броситься туда он не мог, не увидел бы куда нанести удар. На улице сумерки еще только сгущались и видимость была хорошей, но если отозваться, охотник поймёт, что от него надо и произойдёт то, от чего предостерегал отец - дуэль.
  Слав медлил и Йорг избавил мужчину от затруднений, резко распахнув дверь и выскочив из дома.
  - О, Слав! - неприятно поразился полуголый Йорг. - Так быстро и без побратимов?
  Вместо ответа Слав ударил ему в живот длинным ножом, который держал на изготовке.
   Йорг отшатнулся в сторону, уклоняясь от лезвия с быстротой жалящей змеи, и в то же мгновение ударил нерасторопного убийцу кулаком в висок. Слав отпрянул и удар потерял значительную часть своей силы, лишь немного задев лоб.
  - Уймись, дурень! - Йорг зло ухмыльнулся. - Так и быть, если ты сейчас спрячешь железку и сгинешь с глаз моих долой, то тебе ничего не будет. Я даже не скажу никому, как ты в очередной раз обосрался!
  - Убью тебя, суку...- прорычал Слав, теряя самообладание от насмешки.
  Они переминались друг против друга. В руке Изгоя тоже завёлся нож, выхваченный им с такой сноровкой, что движение трудно было схватить глазом.
  "А паренёк-то намерен пойти до конца на этот раз", - отметил про себя одиночка. Происходящее обозначало судьбоносные перемены в жизни Йорга и он принял это с лёгкой грустью.
  Нервы Варга не выдержали и он провёл плохо подготовленную атаку, состоящую из широкого ложного удара наотмашь, переходящего в неожиданный укол.
  Йорг отскочил и, резко поднырнув под бьющую руку, всадил массивное лезвие своего ножа противнику в живот. Нож вошёл по рукоять. Потом охотник, оставив оружие в кишках врага, быстро отпрыгнул в сторону, уходя от отчаянного маха Слава.
  Сын Гарда с удивлением посмотрел на грубую кость, торчавшую из своего брюха, потом схватившись за неё, мутнеющим взглядом упёрся в Йорга. Тот брезгливо отвёл глаза, не желая принимать на себя последние минуты жизни дурака.
  Умирающий грузно осел на колени, потом завалился на спину, нелепо подвернув под себя ноги.
  Йорг опустился рядом с агонизирующим на корточки, и осмотрелся по сторонам. В Сорочьей даже у деревьев были уши, а уж глаза вообще росли прямо из воздуха. Но ничего подозрительного он не заметил.
  Тогда, схватив Слава за подмышки и, проклиная грузность тела, затащил его в хижину. Дождавшись, пока последние признаки жизни покинут мужчину, вынул нож и сел рядом с трупом на земляной пол, напряжённо уставившись на дверь.
  Ночь удивлённо смотрела, как Изгой Йорг разделывает человека.
  Справился он с этим очень быстро, ведь кабана или лося расчленять гораздо муторнее, а это было его постоянным занятием.
  Тусклая лучина освещала аккуратно сложенные руки, ноги и, отрешенно смотрящую полузакрытыми глазами, мёртвую голову Слава, старшего сына клана Варг.
  Быстро закончив мясницкую возню, Йорг вынес всё в ночной лес и долго закапывал в разных местах, расположение которых намеренно старался не запоминать. Да это было и невозможно в темноте, равнодушно проглотившей суету охотника.
  В сердце он уже покинул Сорочью, понимая, что семья Варг сживёт его со света очень быстро при любом положении дел.
  Изгой ничуть не жалел о произошедшем. Его жизнь и так была трудна и наполнена смертельной опасностью. Ну что ж, теперь добавиться ещё одна проблема. Жить в здешних местах больше не придётся. Этим всё и должно было закончиться, вот и случилось. Ничего неожиданного не произошло.
  Пора собирать манатки, которых, в общем-то, и нет, и отправляться в знакомую неизвестность дремучих лесов, навстречу новым охотам.
  Ямы под ошметки Слава Йорг копал с помощью ножа. Приходилось их отрывать глубокими, чтобы братья меньшие не добрались раньше времени до соблазнительного угощения. А лучше, чтобы вообще не добрались.
  Йорг надеялся, что, принимая во внимание близость человеческого селения, осторожные звери не будут усердствовать в своих раскопках. Хотя какой рот, точнее пасть, устоит от куска свежего мяса?
  Земляные работы продолжались до утра. Небо уже светлело, когда он, усталый и воняющий потом, приплёлся в свою хижину.
  Затравлено оглядев нищую обстановку пристанища, Йорг взял меховой плащ на зиму и большой кожаный мешок, куда бросил пару плошек, фляжку и кусок вяленой оленины. Оружие забрал всё - копьё, запасной наконечник к нему, тесак и нож для подсобных работ, колчан со стрелами и небольшой лук, с намотанными на него тетивами.
  Закрыв за собой дверь и сплюнув на прощанье, Йорг быстро зашагал прочь.
  В чаще на душу снизошли радость и покой. Пробуждающийся лес обнимал его с фамильярностью старого подельника, понимающего и полностью одобряющего дела минувшей ночи.
  Враг убит в честной драке, хотя ублюдок того и не заслуживал. Лежит теперь кусками под травой и корнями деревьев, кормит собой подземную дрянь. А ведь могло и по-другому повернуться, будь Слав хоть немного поудачливее. И голова Йорга сейчас бы мёртво лупилась в тереме Варгов. Ох, и потешались бы они над ней! Теперь потешайтесь над своим дохлым мстителем, уроды!
  Одинокий охотник прислушался к себе. Чего хотелось ему в эти минуты, перед тем, как уйти, чёрт знает куда?
  В этих краях прошло трудное детство, тут состоялась первая охота, золотой пластиной вшитая в память навсегда. Здесь он стал мужчиной, живущим с добычи, и впервые пережил чувство свободы и радостной неприкаянности, быстро ставшее основой его мировоззрения.
  Хель! Имя тихой грустью разлилось по сердцу. Вот кого он желает увидеть на прощанье. Ему хочется взглянуть в слепые очи беловолосой Хель!
  Значит, нужно зайти в Сухой Ручей, и быстро, пока никто не схватился ублюдка Слава и за его головой не рыщут все, кто может держать хотя бы камень в руках. Варги, помимо своих людей, наверняка растрезвонят, где только могут, о богатой награде за его голову.
  Нет, не жить ему здесь больше никогда! Йорг хмыкнул и пожалел, что не подпалил хижину в знак последнего привета. Хотя, может быть, она сгодится ещё какому-нибудь бродяге под стол и крышу.
  
  
  Изгой упруго шагал в сторону Сухого Ручья, когда настороженный слух его уловил какие-то непривычные звуки. Присев на корточки, он навострил уши, стараясь понять, что к чему. Не взирая на спешку, он решил расследовать их причину, приученный к тому, что лес часто подкидывает замысловатые сюрпризы, от которых не стоит раньше времени отказываться.
  Пройдя немного, Йорг замер неподвижно, впиваясь глазами в маленький просвет неподалёку.
  Несколько лисиц, издавая странные вопли, которые охотник определил для себя, как звуки радостного возбуждения и восторга, прыгали между деревьями. Когда он подкрался ближе, его удивлённому взору открылось место встречи охотничьего отряда Варгов со стаей Чёрной Вдовы.
  Целая россыпь ярко-рыжих лисиц пировала на трупах людей и волков, наслаждаясь редким угощением. Когда еще в одном месте встретишь такое изысканное сочетание мяса - волчье с человечиной. Как приятно употребить древних врагов себе на пользу, тут есть, чему радоваться! Это событие будет передаваться в лисьем народе из поколения в поколение до конца времён!
  Йорг, поразившись, принял подарок судьбы с благодарностью. Шуганув противных лисиц, он ходил по изрытой, обильно политой кровью земле и рассматривал уже порядком объеденные трупы.
  Вот, значит, во что превратился грозный отряд мстителей, отправившийся наказать стаю волков-людоедов! Ему, как и рыжим пройдохам, тоже приятно посмотреть на обе противоборствующие стороны.
  Охотник не мог скрыть своей радости, да и не перед кем таиться. Он откровенно зло скалился, разглядывая распростёртые тела и находя знакомые лица. Только Гарда, патриарха клана, он не мог найти к своему неудовольствию - того нигде не было. Впрочем, несколько человеческих трупов были обезглавлены, и, скорее всего, головой главного Варга сейчас играет какой-то счастливый волк.
  Вдруг Йорг уловил слабый хрип и, стремительно развернувшись в сторону, откуда тот раздался, присмотрелся.
  Неподалеку, опершись спиной о труп крупного хищника, полулежал окровавленный ошметок человека, упорно не желавший подыхать.
  Охотник, подойдя, узнал его. Это был свирепый и жестокий старик из клана Варгов - Хоральд. В семье он выполнял роль старшины и был советником у патриарха.
  - Ты живой, Хоральд? - Изгой потрогал его копьём. - Как дела?
  - Проклятые лисицы! - прохрипел умирающий, потом медленно поднял мутные глаза на охотника. - А... Йорги...
  - Где Гард? - Изгой присел на корточки перед стариком.
  - Давно хотел тебе сказать, - снова захрипел Хоральд, - скажу, коль ты здесь... Проклятый волк... тварь эта...
  - Какой из них - проклятый? - Йорг обвёл жестом лежащие трупы зверей.
  - Он не такой... самый здоровый и... он - чёрт!
  - Ну, так, что ты хотел мне сказать? - спросил охотник, чувствуя, что теряет интерес к разговору. - Про чертей мне только не надо.
  - Да... Это мы тогда убили Рима. Он вроде тебя был... гордым гадом...
  - Не знаю никакого Рима.
  - Рим - твой отец... не знаешь... Мы похоронили их заживо... ради смеха. - Хриплый шёпот был еле слышен, но раздавался для охотника раскатами грома. - Человека и волка... и вот теперь волк вернулся... проклятый...
  Йорг почувствовал, как внутри всё сжалось от холода страшных новостей.
  - Твари! - прошипел он сквозь зубы, ощущая, как горячая волна бешенства нарастает в нём, изгоняя ледяную оторопь шока от сказанного Хоральдом. - Значит, все эти темные слухи, что отец погиб в противостоянии Варгами - правда!
  - Да. Добей меня теперь...
  Йорг плюнул в лицо умирающему старику.
  - Ты мне и поведал это, что бы я тебя добил!
  Убить сейчас было делом милосердия, а такого нельзя допустить к одному из убийц своего отца. Пусть лучше лисицы заживо жрут его, так-то правильнее. Йорг посмотрел вокруг - обнаглевшие и пьяные от обилия мяса рыжие звери продолжали пиршество, не обращая особого внимания на вооруженного человека.
  С удовлетворением слушая умоляющие стоны Хоральда, Йорг ходил по трупам, выбирая оружие получше. Здесь лежало сейчас целое состояние, учитывая редкость хорошей стали в Лесном Краю. Грех было не воспользоваться подвернувшимся случаем и не прибрать стоящую железку к рукам. Да и кто бы отказался, Гард с компанией - первый кинулись бы. Закончив с мародёрством, Йорг размеренным шагом продолжил путь в Сухой Ручей.
   На сердце лёг чёрный камень от знания, как умер отец.
  Отец! Рим! Отца звали Рим! Мечта, омытая тоской, родом из далёкого детства. Кем бы он ни был, он не заслуживал подобной смерти. Йорг вообще не слышал о подобного рода казнях. На такое способны только ублюдки Варги! Были...
  Жаль, волки их всех вырезали, а не он. Только один Слав под руку подвернулся. Ну, хоть так.
  Выродки прикидывались добрыми людьми, радеющими за мирную жизнь в лесах, без неоправданной жестокости и права грубой силы! А сами толпой похоронили живого человека вместе с неиздохшим ещё волком в одну могилу, обрекая обоих на страшную муку и сверхъестественный позор!
  Зачем? Изгой Йорг вскинул красные от бессонной ночи глаза в утреннее небо. Зачем эти твари совершили это?
  Вырезать теперь их баб с детьми? Или тоже похоронить заживо, только не с волками, а с лесными свиньями? Они бы так и сделали, на его месте!
  Но Йорг знал свой ответ - он не будет так поступать. Не распространит месть на беззащитных и слабых, не будет их трогать. Прочь лукавые мысли! Мстить некому, все мертвы. Волки постарались за него. Йорг благословил их.
  Теперь оставшаяся часть клана Варгов на собственной шкуре испытает, что к чему в этой жизни. Покойнички, пока дышали, много, кому дорогу перешли, и эти люди точно захотят взять своё. Так что ему ничего делать не надо, мараться нет нужды. Всё сделают парни попроще.
  Йоргу захотелось поделиться с кем-то горестным знанием об ужасной смерти отца. И он подумал, что правильно идёт к травнику Гилю и его приёмной дочери. Тем более, что опасаться больше нечего, проклятые Варги отошли в небытие. Благодарность волкам снова посетила его.
  Гиль встретил охотника настороженно. Испытующе глядя маленькими медвежьими глазами, угрюмо спросил:
  - Что там, в лесах?
  - Всё обычно, только дохлых много нынче.
  Пожилой мужчина с деланно понимающим видом кивнул головой. Он уже узнал копьё Гарда в руках Изгоя. Оба сидели за пустым столом, хозяин не пытался изобразить радушие и попотчевать гостя. Напряженность и сумрачность Гиля разбивались о равнодушие и усталость Изгоя.
  - Сколько их погибло? - материлизовался незримо витавший в воздухе вопрос.
  - Варги все сдохли. Или основная часть, по крайней мере. Мир тепеь свободен от тварей, притворявшихся радетелями порядка и поборниками справедливости.
  - Зверей-то хоть побили?
  - Да. Волков там валяется куча. Тёмную волчицу видел, хитрая старая сука была. Глаза её выколоты, перед смертью глумились, значит, обстановка позволяла. Отчего в итоге все легли, не понятно. Может, кто живой в свою деревню ушёл, не знаю.
  - Отомстили, значит, как и обещали.
  Изгой ощутил прилив злобы к этому человеку, который просто не знал, что рассказал перед смертью старый Хоральд.
  - Тебе-то, может, всё равно, понимаю, - Гиль заметил реакцию охотника и истолковал по-своему, - а с точки зрения простых людей Варги доброе дело сделали, заплатив за это дорогую цену.
  Йорг возмущённо фыркнул в ответ, а собиратель продолжил рассуждать вслух.
  - Жди теперь, кто придёт на смену клану Варгов. Гард умело сдерживал многих уродов, которые начнут сейчас творить свою волю, не опасаясь наказания. Что начнётся - неизвестно, но крови и несправедливости в Лесном Краю станет больше, это точно.
  Йоргу очень хотелось плюнуть в мудрые глаза Гиля, останавливала только Хель.
  - В деревнях достаточно нормальных парней, которые не дадут распоясаться никому.
  - Если только сами не захотят распоясаться, - возразил травник.
  - Ладно, - Йорг примиряюще поднял ладонь. - Ты прав. Я сам могу постоять за себя, но не всем это по зубам. Кто-то будет обижен обязательно. Но по-другому никогда и не было. Варги вершили дела не всегда в пользу пострадавших и совсем не бескорыстно. Хотя, признаю, многие боялись Гарда и поэтому сдерживались. Он был просто самым сильным волком, вот и всё. Появится новый вожак с новой стаей хищников, травоядные привычно лягут под их зубы и всё успокоится.
  Охотник снова поднял руку, не давая собеседнику ответить.
  - Теперь ты бы не мог позвать Хель?
  Ничуть не удивившись просьбе, Гиль промолчал.
  Слепая красавица тут же показалась из соседней комнаты. Стало ясно, что она слушала разговор.
  Йорг, предложив выйти из дому, хотел взять девушку за руку под предлогом помощи, но та мягко, но решительно, высвободила свою ладонь из руки мужчины. Он, впрочем, был рад и тому, что просто коснулся желанной плоти.
  Утреннее солнце благословляло всё вокруг. Изгой стоял рядом с Хель и растерянно понимал, что слова испарились из головы. Отчаянно хотелось стиснуть в объятиях эту высокую стройную девушку, выпить её дыхание и почувствовать тепло тела.
  Бледное лицо Хель было приветливо, но в тоже время отстранено. Он жадно всматривался в большие, подёрнутые чуть прозрачной пеленой, глаза, в твёрдую линию тонких губ.
  - Хотел тебя видеть.
  Кивнув, она заговорила мелодичным тонким голосом, чуть растягивая слова.
  - Знала, ты придёшь. Много ты пережил за последнее время, Йорг. Многое тебе открылось и ты не знаешь, что с этим делать.
  Охотник замер, раздумывая над такими речами. Про Хель ходили разные слухи и многие считали её провидицей. Кого-то она якобы укоряла прошлыми проступками, о которых никто не мог ничего знать, а бабы выдумывали, что потерянные вещи находятся ровно там, куда укажет слепая. Но всегда это были рассказы с чужих слов, непосредственные участники событий упорно не попадались.
   Приземлённый Йорг всегда отмахивался от слухов про особые способности, как от дурной болезни. Они претили его простой прагматичной натуре и разрушали мир, в котором всё ясно.
  Собственные предчувствия и видения, настигавшие его, бывало, перед отходом в сон, забывались охотником тут же, брезгливо засунутые поглубже. Не отрицая вовсе необычные явления и способности, Йорг ставил их не высоко, справедливо полагая, что все, кто добивался значительного успеха в жизни, делали это вполне понятными и обыкновенными способами.
  - Это ты по моему голосу поняла что ли? - раздражённо спросил он.
  - И по голосу тоже. Сейчас вот злой такой голос.
  Охотник вздохнул, почувствовав, как легко её мягкий упрёк вернул ему мирное расположение духа.
  - Да, Хель, ты права. Много чего произошло за последние дни. И мне сейчас очень нелегко. Надеюсь только, что самое плохое уже позади.
  - Уверяю тебя, Изгой Йорг, всё только начинается.
  Он поразился зловещему смыслу этих слов и тому, как холодно девушка это сказала. Необъяснимая тревога вдруг затопила душу охотника и в следующее мгновение исчезла, не оставив после и следа.
  - Ты о чём? Варги мертвы, их жрут рыжие кумушки, танцуя на трупах. Никогда прежде, знаешь, не видел таких весёлых лисиц. Волки тоже все сдохли, некому больше резать беззащитных.
  - Тот, кто резал - не сдох! А та, что им правит, не умрёт вообще никогда. - Слепая Хель повернула к нему окаменевшее бледное лицо и стояла сейчас волнующе близко. Йорг вдыхал нежный запах девичьего тела, и это смягчало зловещий смысл произнесённых слов.
  - Отлично. Значит, я убью эту тварь, и не только Варги будут славиться в лесных деревнях. А кто та, которую невозможно убить?
  Слабо улыбнувшись, девушка, молча, ушла в дом, оставив Йорга недоумевать, что всё это значит.
  Кричащим вороном облетела Лесной Край весть о гибели охотников Варгов.
  Люди, сходясь на перекрестках и у колодцев, со всех сторон обсасывали будоражущую новость. Одни чествовали погибших, как героев, ценой собственной жизни защитивших деревни от резни со стороны взбесившихся зверей. Другие, более дальновидные, с тревогой смотрели в завтрашний день, понимая, что наступает смутное время, когда власть лежит под ногами и не известно, кто её поднимет и как употребит.
  Крупные семейные объединения охотников, соблюдая внешние приличия, ликовали за стенами своих теремов. Исконные враги, Варги, перестали существовать без всяких усилий и жертв.
  Двуногие хищники всех мастей деловито потирали руки, понимая, что настает тот редкий момент, когда возможно воплотить в жизнь самые смелые чаяния. Мирные люди в селениях спешно вооружались, кто чем мог.
  Самые предприимчивые и энергичные, тут же ринулись по следам похода Варгов, в надежде расжиться добром, оставшимся после гибели местников. И первая серьёзная драка, правозвестник грядущих событий, произошла на костях павших людей и волков.
  - Положи этот топор, парень! Я его первый нашёл и отложил пока в сторону, чтоб не мешался! - угрожающе сказал низкий квадратный мужик молодому человеку с пронырливым лицом хорька.
  - Не чего врать, он такой же твой, как и мой! А если чего взял уже, так и не выпускай из рук! - гнусаво протянул тот, не собираясь расставаться с оружием.
  Квадратный, не говоря больше ни слова, коротким сноровистым движением метнул копьё в спорщика. Тот с испуганным криком попытался увернуться, но не хватило ловкости, и широкий наконечник вошёл в левый бок, под рёбра.
  Мужик, быстро подскочив, схватил древко и опрокинул ударом ноги парня на землю, высвободил попутно копьё, которое тут же и всадил в грудь упавшего. Из лесу за убийством уже наблюдали другие мародёры.
  - Ловко ты его, Пень! - раздались насмешливые и вместе с тем почтительные возгласы.
  Приземистый Пень, молниеносно развернувшись, сощуренными глазками обозрел подходящих со всех сторон мужчин.
  - А-ха... - рассмеялся он, - смотрю знакомые всё лица. Знал, все добрые люди с окрестностей скоро соберутся тут.
   Подняв топор, из-за которого началась стычка, приветственно помахал им в воздухе.
  - Сначала я возьму всё, что захочу. Я тут первый и имею право, парни. Так что без глупостей. Соблюдайте обычаи леса, а то Варги, мать их, рассердятся! - добавил Пень, ощерившись ухмылкой, обнажившей мелкие крошащиеся зубы.
  В ответ раздался одобрительный смех и шустрые бесцеремонные руки начали приберать полянку, освобождая покойников от всего ценного.
  После ограбления человеческих трупов, принялись за волчьи - им отрезали головы.
  Череп волка представлял ценность в Лесной Стране, являясь фетишем, свидетельствовавшим о доблести и удачливости владельца. Звериные головы, выставленные на высоких кольях во дворах домов, служили предметом гордости и своеобразным украшением. Не так много волков убивали люди и такой трофей, добытый в схватке, вызывал уважение у селян.
  Кроме того черепа использовались в колдовстве и служили амулетом, якобы отпугивающим беды и несчастные случаи. Далеко на все из охотников и собирателей доходили до понимания того, что человек, способный убить волка, по определению силён и хитёр. Скорее он сам представляет угрозу для окружающих, нежели они ему и напасти обходят его стороной совсем не из-за выскобленных костей, поднятых на шест.
  Сейчас головы волков брались не по заслугам. Но мужчины, которые их резали, об этом и не думали даже. Те, кто мог поставить в вину недостойность поступка, валялись падалью под их ногами и это изрядно смешило.
  Среди мародёров были как охотники, так и собиратели. Больше всего людей явилось из Сорочьей, но и остальные деревни постарались не отстать. Вся мразь человеческая сбежалась на поживу, соревнуясь с лесными падальщиками - лисицами и хорьками. Они хорошо знали друг друга и никто не удивлялся, встретив знакомую рожу на злачном месте резни.
  Мужчины заметили, что у трупа Гарда, который опознал по одежде человек, явившийся из Доброй Земли, была оторвана голова. Это заинтересовало всех. Мнения по этому поводу разделились, но до длительных пересудов не дошло - мародёры были слишком заняты сбором добра.
  Когда подмели всё, представляющее ценность, и даже мелкие свары угасли, Пень, претендовавший на верховодство, важно насупился и, обведя задумчивым взглядом столпившихся стервятников, изрёк:
  - А в тереме у Варгов, я думаю, тоже есть, чем поживиться, ребята. - В ответ согласно загудело.
  - Зогели, наверное, уже там, - высказал предположение дородный мужик с красной похабной мордой. - Я, когда выходил из Сухого Ручья, видел, как они толпились у своих ворот.
  - Да, не одни мы такие умные... - потирая подбородок, негромко проговорил Пень. - Но удачу надо попытать всё равно.
  - Просто посмотрим! - проблеял пожилой собиратель, приходившийся Пню зятем и лицом удивительно похожий на козла. Сходство ещё больше усиливала седая бородёнка, торчавшая жидким клином. - Я сразу предупреждаю только, что на Зогелей я не полезу, не дурак поди.
  - Не боись, Мухомор. Дураков тут нет. После Варгов-то, сразу Зогели идут по силе. Теперь они, выходит, власть возьмут и будут обидчиков окорачивать, за честной народ стоять. - Пень зло и раскатисто хохотнул.
  Из кустов вдруг раздался бабий взвизг и на мародёров, быстро обернувшихся на звук, длинным прыжком вылетел человек в лохмотьях.
  Это был Щепка. Поскакав по полянке, он принялся манерно кланяться трупам волков, плюя при этом на человеческие останки. Глумливая улыбочка при этом искажала его лицо, когда он искоса взглядывал на оторопевших людей.
  - Шёл бы ты отсюда, придурок! - прошипел Пень, разворачивая копьё тупым концом и готовясь приложить юродивого.
  - Покоритесь истинному царю леса, враги! - Неожиданно сбросив личину безумия, трезво сказал Щепка. Людей невольно заинтересовала та вескость и убеждённость, которая звучала в произнесённых словах. Непонятная сила, исходившая сейчас от Щепки, заставляла воспринимать всерьёз то, что он говорил.
   - Все придите и поклонитесь тому, кто идёт в красном свете луны! Он поведёт своих верных истинной дорогой и они не будут знать нужды ни в чём и ни когда! Весь мир ляжет к их ногам! - Мутные глаза юродивого сверкали.
  - Какой ещё царь!? В лесу нет никакого царя. Да и не надо! - оборвал его, очнувшийся от внезапного наваждения, Пень.
  Щепка торжественно поднял руку, намереваясь продолжить проповедь, но, захрипев, отлетел на землю от сильного тычка пяткой копья в грудь.
  - Лежи там, дурень! И заглохни, а то я приложу тебя другой стороной!
  Безумец, скаля плохие зубы, медленно передвигал конечностями, отползая назад, как паук. Потом резко вскочил и побежал, завывая, в лес.
  - Он последнее время совсем плохой стал, - глядя в спину убегающего, сказал тот, кого величали Мухомором. - Бегает по деревням пуще прежднего, пугает всех приходом хозяина, лесного царя. Кто хочет жить, короче, должны заранее умилиться и ждать...
  - Да,да... А ещё жопу салом смазать и раком встать! - слова Пня потонули в общем хохоте.
  Мародёры ещё раз внимательно осмотрели трупы, не скрылось ли чего нужного да ценного от бдительного ока. Убедившись, что выгребено всё под чистую, они нестройной толпой двинулись в сторону селения под названием Добрая Земля, бывшего родиной згинувшего охотничьего клана.
  Ещё на подходе к деревне мародёры почувствовали запах гари. Подойдя ближе, услышали исступлённые женские вопли. А, достигнув опушки, они имели возможность любоваться огромным пожаром.
  Погребальным костром горел терем семьи Варг, мужчины которой погибли в надежде отгрызть ещё большую власть, чем была в руках. Большое строение полыхало на славу, подожженное, видимо, со всех концов.
  Сошедшиеся на разбой к ставшему беззащитным дому, хищные семьи леса так и не смогли договориться между собой и поэтому подожгли терем, исходя из принципа " ничего никому".
  Кровавые драки между представителями разных кланов внутри жилища чуть не переросли в масштабную резню. Умиротворяющим фактором послужил совместный грабёж ненавистного дома и тщательно подавляемое понимание, что делом они заняты подлым и неблаговидным. Это остановило клинки и в ход шли главным образом кулаки и ноги.
  Некоторых из разорителей поразила смерть жены Слава, которая бросилась на нож ещё в самом начале налёта, предпочитая самоубийством избавиться от бесчестия и последующего прозябания.
  Никто не ожидал такого достойного поступка от женщины, чья горькая жизнь была хорошо известна по деревням. Муж избивал её почти ежедневно с тех пор, как стало ясно, что она не может понести, а о бесконечном блядстве Слава ходили легенды.
  - Ну вот, а тут мы уже не нужны, - горестно скривился Пень, созерцая пожар. - Ну, ничего, всюду не успеешь. Поживились железом и то хорошо. Давай, ребята, разбредаться потихоньку...
  Но жадность не позволила мужчинам так просто разойтись. Вместо благоразумного возвращения восвояси, мародёры решили всё же пойти на огонь, в мутной надежде поживиться.
  Около горящего терема сидели охотники кланов Зогель и Горм. Недалеко от них небольшим стадом собралась оставшаяся без приюта женская половина Варгов. Их никто не трогал после гибели жены Слава. Своей мужественной смертью она спасла остальных женщин от позора.
  Умы людей сверлил вопрос, кто станет на место Варгов.
  Кланы, приходя в себя от нежданной радости и удачного грабежа, старались втянуть когти в лапы и вести себя по возможности достойно, чтобы, показав себя с лучшей стороны, увеличить количество сторонников.
  Разграбление и поджог дома некогда могущественного конкурента было делом понятным и являлось, по сути, меньшим из возможных зол. Мужчины Зогелей и Гормов гордились, что в горячке не была изнасилована ни одна из женщин обескровленного клана. Хотя подлинная причина такого благородства крылась в соперничестве самцов, где каждый не позволял другому совершить то, что хотел сделать сам. Сейчас они уже спорили о том, кто первый возвысил голос в защиту чести вдов и сирот.
  Дальнейшая судьба женщин и детей мёртвой семьи, впрочем, совершенно ни кого не заботила. Подавляющая часть из них вернётся к родителям, чтобы немного погодя, по окончанию положенного траура, попытаться вновь выйти замуж. Кто-то попробует вести горемычную жизнь одинокой вдовы, что давало независимость, но часто оборачивалось древнейшей профессией.
  В Лесной Стране потеря кормильца, каким бы образом это ни произошло, всегда становилась катострофой для женщины. По непроизносимому обычаю на вдову смотрели косо все, включая отца и мать. Она навсегда была виновата, что жива, а муж - нет.
  Манс Зогель, патриарх, заметил Пня и пальцем подозвал к себе. Мародёр, нарочито подбоченившись, подошёл, стараясь не замечать небрежность жеста.
  - Нашли уже Варгов?
  - Чего их искать? Они тут недалеко лежат.
  - Падальщики, - патриарх кисло улыбнулся. - Уж кто-кто, а зараза всегда заразу найдёт. Всех там рассмотрели?
  - Нет, не всех. Слава там нет или никто не смог опознать, больно трупы изодраны. И про Гарда нельзя точно сказать. Одежда на одном мертвеце его, но голова оторвана и по близости мы её не нашли. Лисицы хозяйничали много, может куда закатили...
  - Э-э, Слав тоже там где-нибудь. Надо было в кустах окрестных посмотреть, он наверняка туда спрятался, когда резня началась! Там и сдох... от страху! - не скрывая злорадства, пошутил один из Зогелей. Вокруг раздался дружный смех.
  Пень тоже деланно рассмеялся. Глаза у Манса были холодными и жестскими, как у коршуна, и мародёр уже сильно жалел о своём опрометчивом решении посмотреть на горящий терем поближе.
  - Может женщины знают, где Слав, спросить надо, - он попытался сменить тему и отвлечь от себя презрительное, но пристальное внимание Манса.
  - Женщин и детей Варгов не трогать! Кто посмеет - накажем! - властно сказал Зогель. - Пусть их забирают родительские семьи, у кого они есть. А у кого нет, те сами быстро определяться со своим положением. А дерьма тут разного не будет. Некоторым уродам только волю дай поизмываться над сиротами...
  Пень, скрывая закипающую ненависть, согласно закивал. Мол, да, правда, уродов хватает. Одного из них вижу сейчас перед собой, сказал он про себя и, не сдержавшись, сплюнул под ноги Мансу. Этого делать не стоило, тем более при других членах клана Зогель, стоящих неподалёку.
  Он не успел охнуть, как что-то обрушилось на челюсть слева. Это был кулак патриарха, который, несмотря на седины, отличался завидной силой и быстротой.
  Пень ошалело сидел на земле. Позади него, выставив вперёд копья, сгрудились мародёры. Не было мужчины в Лесной Стране, позволявшего просто так оскорблять себя, каждый отвечал, какими бы последствиями это не грозило и кто бы ни стоял с противной стороны.
  Схаркнув кровь, Пень вскочил на ноги. Его обидчик демонстративно не предпринимал никаких действий к отражению возможной агрессии.
  Манс, опустив руки, молча и презрительно, буравил низкорослого вора холодными глазами, будто рассматривая мерзкое, но безопасное, животное. Позади патриарха стеной стояли его люди, начиная, не торопясь, расходиться по сторонам, окружая незадачливых мародёров.
  - У Варгов было прекрасное железо, ребята. И вы явно присвоили его себе. Это оружие должно находиться в достойных руках, а не в подлых лапах ублюдков. Оно обагрено благородной кровью защитников лесных деревень и обязано с почётом продолжить свой путь против зла. Поэтому вы сейчас, ты и твоя дурацкая шайка, сдадите всё, что успели снять с мертвецов. Иначе сами станете трупами.
  Пень чуть не сошёл с ума, когда понял, в какую западню залез.
  Своё новое копьё он предусмотрительно оставил на опушке, полагая, что дорогое железо будет тут же опознано, как принадлежавшее Варгам, и вызовет ненужный интерес у людей кланов. С ним остался только большой нож, который и был сейчас направлен в горло Манса.
  - Возьмите, что сможете, олени! - сжавшись в комок и оскалившись, Пень приготовился дорого продать собственную жизнь, не собираясь отдавать ничего из награбленного.
  Ошибкой храброго мужчины было предположение, что и его товарищи перейдут к отчаянному сопротивлению. А они, быстро определившись, пришли к другому решению ситуации.
  Удар тупым концом копья в затылок надолго послал Пня в чёрную страну беспамятства.
  Стоящий позади Мухомор, жалко улыбаясь, бросил копьё к ногам патриарха Зогеля.
  - Я думаю, так будет лучше для всех. К чему нам, простым людям, эти важные копья и топоры? Вам они, действительно, более к лицу!
  - Ты сделал правильный выбор, старик. Если хочешь, добей эту скотину, а то он мстительный ублюдок.
  - Я добил бы, конечно, да дочка обидится, всё ж муж он ей, как ни как. Двое ребят у них. А то, что Пень наш дурной, все знают. Но и польза от него есть - храбрый он охотник. Так что, позвольте мы заберем парня с собой. А оружие ваше по праву! Я так всегда и говорил. Мы всё отдадим! - Мухомор блеял и блеял, козлиная бородка потешно развевалась на ветру.
  - Ваше дело. Сдайте всё, что собрали с Варгов и проваливайте, куда глаза глядят.
  
  2 Часть
  
  Образ слепой девушки навязчиво стоял перед внутренним взором Изгоя, куда бы он ни шёл, и чем бы ни занимался. Охотник уже был вполне согласен, что приворожён, хотя раньше лишь презрительно улыбался, слушая рассказы, как люди сходят с ума от наведённой страсти.
  Не желая ещё дать отчёт себе, что влюбился в Хель по уши, Йорг искал простые и понятные объяснения произошедшим с ним переменам - он, может, заболел, а слепая его вылечит...
  Почему именно она, никогда и никого не пользовавшая, должна его врачевать, а не Гиль - знахарь, охотник себя не спрашивал.
  И это вполне походило на правду, Йорг, действительно, пребывал в состоянии, по всем признакам, смахивавшим на болезнь. И слепая Хель легко могла избавить его от страданий. Ей и делать-то ничего не надо было, может даже хватило бы просто улыбки.
  Вместе с тем, часть существа охотника бурно протестовала против новорождённого чувства. В глубине души он чувствовал отвращение к возникшей привязанности и требование возвратиться к прежнему покою, рождённому злой беспечностью и неприкаянностью.
  Но ведь можно вольно бродить по лесам и при этом возвращаться не в пустой дом, а туда, где тебя будет ждать женщина. Радость охоты ни куда не денется, только плоды её он разделит с любимым существом...
  Йорг глупо и печально улыбался своим мыслям. Слепая Хель! Среди всех девиц края его угораздило заразиться именно ею!
  Слепая! Как она сможет стать хозяйкой в доме, не имея зрения? Она ведь не способна жить без посторонней помощи, а ему нужно охотиться и подолгу находиться в лесу.
  Или способна? Её точные и быстрые движения говорили, что девушка вполне приспособилась обходиться без глаз. Йорг не видел, чтобы Хель натыкалась на что-нибудь или неуверенно ходила.
  Он закрыл глаза и попытался представить себе жизнь в темноте. Это было ужасно. Скорее всего, девчонка что-то видит всё же, решил он. Свет и тень, наверное. Но разве этого достаточно?
  Упорно ходили слухи, что бельма Хель - знак прирождённой ведьмы и поэтому дефект ей не мешает жить, если не помогает. Люди, впрочем, любят придумывать небылицы про тех, кто отличается от большинства.
  Йорг знал, что и про него тоже ходит достаточно лживых россказней, где он предстает колдуном и другом лесной нечести. Неудачливые добытчики легко объясняли жирные охоты Изгоя помощью духов и магических обрядов.
  Если бы они ведали, сколько времени он провёл, исследуя лес и повадки животных! Как много раз он умирал от усталости, засыпая прямо у ручья, набрав в горсть воды, чтобы напиться! Но это никого не интересовало.
  Йорг вдруг понял, что ещё заставляет его любить слепую дочку Гиля - она была так же одинока под солнцем, как и он.
  Любить? Охотник сказал это слово вслух и остановился на лесной тропе, точно наткнувшись на невидимую стену.
  Вот он и произнёс правильное определение, откровенно и недвусмысленно. Мир снизошёл на утомлённое чело мужчины.
  Может всё-таки приворожила, зараза?
  Никогда раньше Изгой не хотел, чтобы женщина разделила с ним жизнь. Мысли о домашнем уюте, жене и детях обходили стороной суровое сердце и обычно он с равнодушием или откровенным отвращением смотрел на обремененных многими заботами семейных мужчин. Их торжественные рассказы о том, как сыновья сделали первый удачный выстрел из лука или метко кинули маленькое копьё, казались Йоргу удивительно глупыми.
  Мысль о семье и сейчас не приживалась в душе охотника.
  Перед ним наважденьем стояла белокосая Хель. И всё. За ней не было ни очага, ни детей. Может быть, это потом приходит, думал он, а может не дано просто. Последнее вернее - не дано.
  Слепая может оказаться всего лишь похотью, утренней росой, высыхающей, пока кричит ворон.
  Изгой исправно посещал вдов и шлюх в деревнях, замечая, что торговля после общения с самкой идёт легче. В той же Сорочьей жили две проститутки, болтливые, как сороки, и служившие потому неиссякаемым источником новостей.
  Во время соединения он ловил себя, что смеется над тем, чем занимается. Мужчин, предававших важное значение дёрганью на бабе, охотник от души презирал, считая слабаками, не лучше запойных пьяниц. Выходя после шлюхи на улицу, он чувствовал себя дураком, хотя неизменно встречал одобрение окружающих.
  Хель манила и с этой стороны. Йорга притягивала её высокая сухощавая фигура с небольшими грудками. Просторная рубаха, стянутая на тонкой талии, не могла скрыть покачивание длинных бёдер. А когда он увидеть босую стопу девушки, с нежно-розовыми пальчиками и пяткой, то испытал откровенную похоть и началась эрекция.
  Наважденье так и действует, пёс его дери. Человек не может противиться и, как ребёнок к материнской груди, тянется к женщине, имеющей на него совсем не романтические планы. Дурень сам заходит в ловко подготовленный капкан.
  Йорг сокрушённо сплюнул, окончательно запутавшись в своих мыслях и чувствах. Бабы и в самом деле способны сделать безумцем хоть кого. Вот сейчас он идёт, сам не зная куда, размышляя о глупых ничтожных вещах, заворожённый дочкой Гиля как юнец, который в первый раз увидел влагалище.
  Охотник несколько раз встряхнул головой, точно хотел, чтобы непривычные размышления вылетели от резких движений.
  В Лесной Стране наступали лихие времена смуты и неопределённости. Новый лидер должен заменить Варгов на поляне влияния и сильные кланы готовились вступить в борьбу за власть. Открытой она будет или потечёт подспудно - время покажет, но то, что кровь будет литься, в этом сомневаться не приходилось. Там, где люди спорят за первенство, по-другому не бывает.
  Сам Йорг приходил в бешенство от одного предположения, что придётся слушать кого-то, кроме своих желаний. Не было в лесах второго человека, столь ненавидевшего любое указание со стороны, как Йорг-Изгой.
  Мужчина должен быть свободен, как ветер. И если Хель будет мешать творить ему собственную волю, то волкам она в зубы! Он легко перешагнет тогда свою любовь. Чувства станут ненавистными и превратятся в мукомольный жернов на шее, превращающий жизнь в пытку.
  Прямо сейчас он может двинуться, куда заблагорассудится, с этого места и на все четыре стороны, не обременяя себя объяснениями и не ставя никого в известность. Жена сделает это невозможным.
  Женщину могут использовать, как рычаг давления, в самом простом случае взяв в заложники. Нет, Изгой хмыкнул, его этим не прошибёшь. Да и некому больше, Варги сдохли.
  Ещё она наверняка будет ныть и просить содержания для приемной семьи Гилей. Йорг, правда, не смог, как ни старался, представить Хель с просящим выражением лица.
  Старик Гиль - хороший парень, ничего тут не скажешь против. Но он еще достаточно силён и может сам добыть себе необходимое для существования, тем более, что одним ртом станет меньше.
  Йорг решил, что не будет отламывать куски Гилю. Один лось и всё! В день, когда он заберёт Хель.
  Хель! Охотник затряс головой, как в припадке. Хель! Чертова девчонка не собирается оставлять его в покое!
  Интересно, что она думает по поводу всего этого. Может, фантазия разыгралась, а она и не думает отвечать ему взаимностью. Йорг тут же представил сцену похищения строптивой и последующее изнасилование в лесу.
  Нет, это не понадобиться. У дочки собирателя нет выбора женихов. Кому нужна слепая девка, хоть и красавица? К тому же Хель без рода и племени, что в глазах жителей лесных деревень было большим недостатком. Это ему всё равно - он ведь такой же.
  Он - изгой, она - слепая. Они хорошо подходят друг другу. Йорг фыркнул.
  Надо объясниться, а дальше будь, что будет. Сказать слова, хотя чутьё подсказывало, что Хель прекрасно знала всё, что вертелось у него на душе. Слепые очи видели гораздо больше, чем большинство зрячих.
  Йорг продолжал беспечно шагать по прихотливо вьющейся тропинке. Конечной цели не было и он шёл, куда ноги несут, ничуть не беспокоясь, где окажется. Чаща всегда пропитает и обогреет, напоит и предложит сносный кров.
  Теперь, когда ближайшая волчья стая перестала существовать, лес был отвратительно безопасным, что Йоргу сильно не нравилось.
  Волки стали просто звуком и их бошки будут болтаться на шестах.
  Головы Варгов тоже было бы неплохо выставить на всеобщее обозрение!
  Вчерашние властелины сегодня обернулись гниющей падалью, а их бабы и дети неприкаянно толкутся на пепелище, не пытаясь умыть чумазые лица и тараща выплаканные глаза. Слав благополучно кормит червей, а голову Гарда, вообще, так и не нашли.
  Куда её лисицы закатили? Не иначе играться забрали. Или может у лесного народа где-нибудь в укромном уголке есть собственные шесты с черепами, только человеческими? И они гордо показывают их друг другу? Волки вполне могли позволить себе такую коллекцию.
  На место вырезанной стаи скоро пожалуют новые звери, а первенство, выпавшее из рук Варгов, поднимет новая семья.
  Люди, скорее всего, будут кланом Зогель. Йорг мало пересекался с этими охотниками, те жили в самой дальней от Сорочьей деревне и промышляли в другой части леса, куда он редко заходил.
  Места Зогелей примыкали к большим болотам, были сырыми и испоганенными множеством насекомых. Одиночке же нравились просторные сухие леса совсем в другой стороне.
  Как теперь лесной дом без волков стоять будет? Лучше, чем прежде! Травоядных сначала разведётся не в проворот, а потом на такое изобилие неизбежно подтянуться новые хищники.
  Надо будет показать новым зверям с самого начала, кто здесь хозяин. Стоит их сразу прижать, пока не обжились. Хорошо бы прибывшие были численностью меньше сдохших, да и размер желателен помельче, а то покойнички очень уж крупными были.
  Охотник решил отыскать логово убитых волков, заинтересовавшись, что там сейчас происходит. Может всё же выжил какой-нибудь трус и вертится поблизости, или щенок, или старик, которого презрительно забыли пригласить на бойню.
  Йорг загорелся этой мыслью и остановился, желая понять, где находится. Как и любой опытный охотник, он безошибочно ориентировался в родных лесах и прекрасно знал ареалы животных. Поэтому Гард со своим несчастным отрядом точно понимал куда идти и где искать стаю людоедов. Ну, что ж, они её, действительно, быстро нашли.
  Изгоя насмешило вдруг всё произошедшее с охотничьим кланом Варг, показавшимся ему сейчас сборищем жалких неудачников, что сгинули в одночасье.
  На месте самого большого терема Лесной Страны теперь груда обгорелых брёвен и пепел, в котором жадно роются бродяги со всех окрестных деревень. Перед Йоргом живо промелькнули их возбуждённые грязные рыла и чёрные от золы руки, вызвав косую злорадную ухмылку.
  Человеческое племя нелепо в своём пафосе. Жизнь уничтожает, как огонь солому, даже самых сильных из них. Не лучше ли пройти стороной, не зная опьянения славы и не приходя в гордыню от бутафорского величия?
  Сизые куски мяса и белые кости - вот и всё, что осталось от знаменитых мужчин из селения Добрая Земля, да и это скоро станет лисьим дерьмом. И даже почётная, по всем обычаям, гибель в бою не отменяет того факта, что быть живым значительно приятнее.
  Воздух темнел, когда Йорг достиг небольшой низины, густо заросшей хвойным лесом. Здесь и находилось логово волков-людоедов.
  Незачем больше было остерегаться этого места. Охотник спокойно и внимательно обыскал углы, лёжки и поляны, на которых звери играли, ели и выясняли отношения. Ничего кроме изгрызанных костей и клоков серой шерсти он не обнаружил, свежих следов не было.
  Йорг решил ночевать в холодном логове, в надежде, что выживший волк заявится сюда, пытаясь отыскать то, что потеряно без возврата. К тому же он вспомнил про туманный намёк Хель на то, что главный источник бед жив.
  Медленно и осторожно в хвойную чащу спускалась ночь. Ели и ёлки толпой окружили человека, как деревенский молодняк, что готовится попробывать на зуб опрометчивого путника на околице. Воздух посвежел и охотник принялся быстро рубить костёр, не собираясь остаться с холодом наедине.
  Скоро пламя заплясало под деревьями и Йорг, прислонившись спиной к стволу ели, безмятежно смотрел на танец огня. Внимая рыжим всполохам, сердце легко освобождалось от мыслей и навязчивых образов.
  Исчезли молочные пелены Хель и злополучные Варги, пропали невесёлые думы о тщетности жизни и собственной неприкаянности. Широко раскрытыми глазами Йорг смотрел на горящие дрова и рябь подлунного мира не волновала его совершенно.
  Каждый усталый труженик знает эти блаженные минуты в конце дня, когда потрескивание костра дарит минуты сладостного покоя и тишины.
  Лес вокруг оборотился и вместе с человеком заворожено смотрел в огонь, умиротворённый. Всё вокруг было соединено тысячью нитей, сливалось в нечто нераздельное, оставаясь одновременно, безнадёжным хаосом элементов. Мигающие звёзды, темнота, ёлки, огонь, запах земли, человек, голос... Голос!
  Острым копьём чужая речь пронзила сердце Йорга и, помертвев, он погрузился в чёрный омут ужасных слов.
  Загляни в душу волку! Проникни жадным взглядом в алый дворец хищного сердца! Восхищайся и приходи в трепет от ужаса! Место это свободно от страдания людского сомнения и полутеней, рождённых слабостью и отчаиньем! Здесь не встретишь ты колебания в совершении действий! Здесь не будет раскаиния в содеяном! Нет тут места двоедушию, нет расколотого духа! Сомнения и покаяние в произошедшем воистину страшны, ибо это печать робости и безумия, знак больного нутра! Звериное сердце не знает подобных тягот, оно творение далёких богов, с ледяным смехом взирающих на мельтешащий человеческий мирок!
  Войди в терем Царя волков! Эти прекрасные хоромы из белых обглоданных костей врагов его народа! Над простором подлунного мира несётся его победоносный вой, от которого стынут жилы у тех, кому суждено быть куском мяса, варящимся в волчьем желудке! Другие же, смелые, приходят в восторг, услышав эти сладостные звуки! Они воспаряют духом от радости и руки их тянуться к железным когтям оружия, которое есть ключ к вечному счастью! Братом зовут они Царя волков! Отцом нарекают огромное хищное созданье! Господином кличут почтительно, ибо легко избавляет он верных от тягот червеобразной людской жизни! Великий волк открывает ворота в край вечного боя в вечных лесах! Там всегда молодость, смех и радость от добычи, крови, охоты!
  Спеши поклониться Царю! Над его головой парит венец в виде Красной Луны и благословение её нисходит через зубастую пасть всем достойным. Спеши приобщиться! Не отвергни священного зова! Будь готов к встрече с прекрасным Царём! Глаза волка уже горят в тени лесной окраины. Призывный вой его ты слышишь в сгущающихся сумерках!
   Лёгкие шаги вокруг тебя - это он! Ветер, шепчущий молитвы в кронах деревьев - он! Запах влажной земли - его дыхание! И смрад разлагающегося трупа женщины, ушедшей в лес несколько дней тому назад - его запах! Страшный хруст ломающегося хребта охотника - его голос, а корка запёкшейся крови на поляне, где исчезли дети - его след!
  Но не приходи в замешательство! Царь волков, ужасное пугало для робких, откроет достойному свой истинный лик, который лучезарен и приветлив, бесконечно милосерден к людям, как и ко всем остальным живым существам! Благословение Красной Луны на нём всегда!
  Беззвучный призыв мгновенно пронзил Йорга, оставив после зияющий тоннель. Наваждение было таким быстрым и сильным, что он не сразу пришёл в себя.
  Тьма на противоположной, через костёр, стороне сгустилась и приняла узнаваемые очертания. Потом в свете огня влажно блеснул глаза.
  Огромный волк смотрел на человека через пламя!
  Охотник медленно нащупал рукоятку ножа, чувствуя, как ужас завладевает душой. По спине пополз ручеек холодного пота.
  Внимательный волчий взгляд проникал в самые потаённые глубины души, изучал сокровенные мысли и чувства.
  Йорг сидел сам не свой, бессильно понимая, что зверь с той стороны костра завладел его волей и может сделать с ним, что угодно, а он даже пальцем не пошевелит в защиту. Невиданная прежде слабость навалилась на плечи. Тяжело дыша, униженный беспомощностью, охотник пытался найти в себе силы для противостояния жуткому давлению.
  Хель! Хель! Йорг вдруг осознал, что именем любимой озвучен каждый выдох.
  Хель!
  Он достал тяжёлый нож. Хель! Как только железо высвободилось из кожаных ножен, дышать стало легче и наваждение ослабело.
  Волчище, стоявший за чахлым костром, чуть оскалил зубы. Или это была усмешка?
  Прежний Йорг стремительно воскресал. Рука крепче сжала роговую рукоять оружия.
  Мелькнула серая тень и зверь беззвучно исчез в чёрном лесу, махнув на прощанье пушистым хвостом.
  Йорг долго ещё сидел, до боли сжимая нож, потрясённый произошедшим до основания. Шок вызвало не появление огромного волка на расстоянии плевка и не его небывалая для лесного животного наглость.
  Подлинное чудо заключалось во вторжении зверя во внутренний мир человека, в беззвучной атаке на волю, сделавшей охотника на несколько минут беззащитным и мирным, как младенец, что не способен даже гукнуть в свою защиту.
  Волк сломал его и держал в своей власти. Мог сто раз откусить голову и не сделал этого, только потому, что не пожелал.
  Чувствуя себя глубоко оскорблённым, изнасилованным, Йорг понуро глядел в костёр.
  Захотелось убедить себя, что приключившееся было всего лишь дурным сном. Он встал и, взяв горящую ветку, обследовал место, где стоял зверь. Почудился еле различимый запах шкуры, мокрой от ночной росы. Следов на земле не было.
  Проведя много часов в тоскливом недоумении, Йзгой Йорг забылся под утро тревожным сном.
  Беловолосая Хель растерянно смотрит на него, широко раскрыв бледно-голубые глаза, полные слёз. Он не понимает, что происходит, ощущение ужаса и безвозвратной потери захлестывает душу.
  Невыносимая тоска и боль заставляют мужчину содрогнуться в отчаянном крике, но все звуки стёрты и тишина стоит неколебимо.
  Оба находятся на небольшой поляне, залитой сверху кроваво-красным светом луны.
  Йорг поднимает взгляд на пятнистый диск и чувствует, как невидимая сила пьёт из него смелость, радость и мужество, подобно оленю, утоляющему жажду на лесной речке. Даже не пьёт, а лакает. И не олень это, а волк. Точнее - волчица. Старая самка с выколотыми глазами, зовущаяся Чёрной Вдовой. Из развороченных орбит её текут потоки слёз и струится кровь.
  Зверь распрямляется, сгорбившись вначале, и оказывается высокой женщиной в темно-сером сарафане. Но голова её по-прежнему - волчья, и глаза всё так же изуродованы.
  Женщина - волчица медленно идёт к ним. Хель пытается спрятаться за спиной Йорга, но Чёрная Вдова властно берёт девушку под локоть и тащит на небольшой холмик, что виден невдалеке.
  Хель умоляюще оглядывается и Йорг только тогда осознаёт, что глаза её лишились белой пелены! Чёрная слепая баба с мордой волка и ясноглазая дочь Гиля идут на возвышение.
  Хель одета в светлую рубаху из тонкого льна, в каких девушки Лесной Страны выходят замуж. Узкий поясок подчеркивает стройность стана.
  Тоска чёрной гадюкой выгрызает нутро - кто жених? Охотнику очень плохо, он сходит с ума от невыразимости своих чувств.
  Рядом с девушкой появляется огромный, слепленный из тьмы, силуэт волка. Это тот, кто смотрел на него через костёр! Йорг узнаёт его сердцем.
  Вдохновитель всех последних событий в лесу и деревнях. Тот, кто пролил уже ручьи человеческой крови и намерен пролить ещё больше. Враг людей и царь волков! Зверь - людоед, черпающий вдохновение и силу в свете проклятой Красной Луны, которая зло смеётся сейчас с неба и пьёт, пьёт, пьёт кровь Йорга, по прозвищу Изгой.
  Мертвенно - бледное лицо дочери старика Гиля искажает странная гримаса, смешивающая в себе отвращение и боль со сладострастием. Огромный волк становится рядом с ней.
  Хель - невеста Царя! И несчастный охотник присутствует при брачном обряде!
  Белую рубаху вдруг покрывают алые разводы крови и ткань липнет к телу, подчёркивая длинную линию бедра и высокие маленькие груди. Обагряются кровью и её руки. Она удивлённо поднимает мокрые ладони к лицу.
  Облизнув с пальцев живую влагу, Хель разражается диким торжествующим смехом. Мать жениха, Чёрная Вдова, довольно скалится. И только морда Царя по-прежнему неподвижна, маска свирепости не сходит с неё.
  Зверь дёргается. Сойдя с холмика, медленно приближается к Йоргу, и мужчина с ужасом видит, как раскрывается огромная зубастая пасть, готовая откусить ему голову! Он опять беззвучно кричит и, преодолевая обволакивающую слабость, поднимает руки для защиты...
  Йорг очнулся от кошмара покрытый холодной испариной. Скорчившись, он лежал около остывшего пепла костра, под молодыми елями. С проклятием разогнувшись, он долго сидел, обнимая коленки и стараясь унять мелкую дрожь, убеждая себя, что это от утренней прохлады, а не от нервного потрясения.
  Наконец, оскалив зубы не хуже монстра из сна, Йорг вскочил на ноги. Привычным жестом проверил нож и, подняв копьё, крепко стукнул им о землю, окончательно сбрасывая морок. Оружие вернуло мужчине уверенность в своих силах и он заметно приободрился.
  Никогда прежде Йорг не видел таких ярких снов. Увиденное было настолько реальным и увлекательным, что настоящая жизнь казалась теперь заметно беднее красками и эмоциями.
  Ещё раз прокляв наваждение, охотник вернулся к насущным проблемам. Первым делом он снова смастерил костёр, чтобы согреться и просушить взмокшую одежду. Резкий запах собственного пота показал ему, насколько силён был кошмар.
  Немного обсохнув, Йорг в компании хмурого утра снова обследовал место, где стоял волк.
   Следов не было! Неужели и это было всего лишь видением и зверя не было? Мужчина снова сел у костра. Логово сдохшей стаи оказалось неприятным местом. Слишком много вопросов и нет ответов.
  Ему вспомнились бледно-голубые очи Хель из сна. Непередаваемо сильно захотелось увидеться с ней, поговорить. Хотя бы поговорить. Тут Йорг ухмыльнулся.
  
  Царь волков забился в одну из непроходимых еловых чащ неподалёку от деревни Сухой Ручей и поедал молодого оленя, неторопливо срывая с костей нежное мясо.
  Стая ушла в небытие, став лисьим дерьмом. И Чёрная Вдова, мать его, красуется в виде вываренного черепа на шесте, пугая округу своими большими жёлтыми клыками. Некому больше злобно ворчать на него по любому поводу и, не уставая, перебегать дорогу.
  Царь не чувствовал скорби от потери, и это бесстрастие показало насколько безразлично стало ему общество волков.
  Он лениво вспомнил, как приятно накрыть молодую самку, так сладко пахнувшую ещё щеночком. Или унизить здоровенного парня, снисходительно наблюдая потом его растерянную покорность, под которой тлела ненависть и надежда когда-нибудь вырвать глотку. Глотку вырвать?!
  Никто не вцепиться ему в горло, ему - Царю волков! Он сам всех покроет, съест и переварит! Челюсти непроизвольно щёлкнули, перекусив оленю бедренную кость, а шерсть на могучем загривке встала дыбом от прилива агрессии.
  Ни один зверь не составлял конкуренции Царю, как только он вошёл во взрослый возраст. А после того, как Красная Луна, выбрала его своим пророком, такой возможности не осталось в принципе. Он был коронован кровавой лапой с неба и призван властвовать над всем живым.
  Людей придётся резать в одиночку. Или надо идти за новой стаей и пригнать сюда зверей из соседних краёв.
  Волчьи стаи жили по всем углам необозримых лесов. Даже на гиблом болоте и то хозяйничали странные ублюдки с необычно вытянутыми мордами и облезлыми хвостами.
  Кроме того была стая, откуда пришла его мать. Эти звери с тёмным цветом шкуры жили у крупной реки, текущей меж холмов, в трёх переходах от края лесных деревень. Он помнил, как их стаи встретились на затянувшейся охоте, когда он был ещё подростком. Чёрная вдова тогда намеренно стравила самцов, а потом ведьмой скалилась своим родичам, одержав верх.
  Красная Луна сыта пока Варгами, но голод её скоро воскреснет и в одну челюсть крови будет литься слишком мало, чтобы удовлетворить небесное созданье.
  Смутная мысль ворочалась в лобастой голове убийцы. Главное в жизни - резать людей, всё равно каким образом и с чьей помощью он будет это делать. Царь знал, что нет такого животного на свете, кто бы так хорошо не справлялся с этой задачей, как сами двуногие. Именно люди представляют наибольшую опасность для самих себя, а не волки, пусть даже такие, как он.
  Сыто вздохнув, Царь волков погрузился в лёгкую дрёму, отбросив на время все волнения в сторону. Пасмурный осенний день расстилался над лесом и до вечерних сумерек было ещё далеко.
  Волк сонно вспомнил, как прошедшей ночью, по привычке наведываясь в бывшее логово, он набрёл на костёр с одиноко сидящим перед ним человеком.
  Сначала хотелось просто перекусить хребет, подкравшись сзади, но странное узнавание вдруг заставило оставить эту затею. Повинуясь внезапному любопытству, зверь обошёл с другой стороны костра и заглянул в глаза смельчаку.
  Наблюдать за его ужасом было очень приятно. Воспользовавшись протянувшейся нитью контакта, Царь давил и давил, желая полностью согнуть и подчинить. Однако, скоро он с неудовольствием заметил, что не смотря на потрясение, мужчина не поломался.
  Скорее тот был ошеломлён, чем по-настоящему напуган, а это разные вещи. Не было в нём того липкого страха, который, оскопляя мужество, заставляет рабски склонить голову. Кроме того, зверь опять увидел что-то неуловимо знакомое в его мертвенном лице и запах этот он уже где-то слышал.
  В любом случае, вид скорчившегося охотника развлёк Царя и он решил его не убивать, почувствовав, что тот еще пригодится в будущем.
  Забыв про человека, зверь ещё немного с интересом глядел в пламя, а потом, фыркнув, убежал в темноту.
  Царь не боялся огня, как другие животные. После того, как Красная Луна подняла его до короны, среди прочих даров он избавился от обычных звериных страхов. В том числе перестал бояться пламени.
  После резни беззащитных у Сухого Ручья, связь волка и зловещей планеты усилилась. Красная Луна перестала скрываться за ночными облаками, оставаясь видимой для него при любой погоде.
  Причастие стало возможным в любую фазу, не только в полнолуние. Царь вкушал теперь благодать вопреки всем прежним условиям, которые оказались вдруг необязательными.
  Человеческая кровь и вой - молитва, вот, что требовалось для поклонения волчьему солнцу. И ночь была нужна, но он не удивился бы уже, если бы и это перестало быть важным.
  Царь знал, что дело только за ним. С каждой кровавой выходкой он менялся всё сильней. И яростней сражались под холмом подземный волк и человек. Все ожесточённее протекала безумная схватка, громче раздавался ужасный стук их костей в безмолвной драке.
  Проснувшись в сумеречной дымке, Царь волков медленно потянулся и повёл носом. Вечерний лес торопливо выбалтывал свои немудрёные секреты. Никаких интересных новостей сегодня. Их давно уже нет, интересных. Всё самое увлекательное создаёт он сам, и удивить его никто не в состоянии.
  Гордыня зверя умножалась и вместе с ней росло ощущение скорой развязки. Или люди или он. Кто-то один останется в этих прекрасных, полных мяса лесах наслаждаться существованием.
  Диск луны пока был спрятан за низким осенним небом, чёрный потолок которого нёс ветер и кропил мелким дождём. На опушке священной поляны зверь присел извергнуть всё, что можно, из кишечника. На голодный желудок молиться значительно удобнее. К тому же приятно в очередной раз обгадить череп человека. Это была голова Гарда Варга.
  Волк выгнулся на холме, и тоскливый вой залил округу, привычно затихшую в трепете. Все лесные обитатели замерли и, прижав уши, смотрели в ту сторону, откуда раздавался пугающий звук. Только молодой медведь, утробно зарычав, забился под сосновый выворотень, в надежде не слышать тревожащего нытья.
  Серебряные ноты взлетели к злой планете, умоляя низойти силой на просящую пасть. Завозились кости под землёй, клацнули челюсти, обнажённые давно червями от всякой плоти. В ответ рука нанесла удар и рассыпалась вместе с волчьими рёбрами.
  Человек и волк перемешались, завертелись в сумасшедшем хороводе смерти и войны, порождая дрожь земли, входящую в лапы Царя и сливающуюся в его чёрном сердце с потоком кровавого света, текущего из открывшейся небесной раны.
  Красная Луна благословляла! Жёлтые глаза Царя выкатились из орбит, а язык высунулся и свисал мокрой тряпкой между острых зубов. Восторг затмевал разум волка, и чудилось ему, что не существует невозможных дел в целом мире.
  Всё сломать и порвать! Всех убить и покрыть! По каждой спине пройти, оторвав любую из голов напоследок, следуя только своей прихоти!
  В зыбком алом сиянии перед Царём показалась вдруг человеческая самка!
  Белая, как крыло цапли с болот, нежная, как живот щенка. Широко распахнутые глаза казались больше её самой, и из очей этих лилось такое же сияние, какое происходило от Красной Луны.
  Он подавился воем, поражённый этим зрелищем. Но тут же снова затянул тоскливо, желая опять увидеть, чтобы понять.
  Девушка вновь проявилась, с бледно-голубыми провалами глаз, полными кровавых волн. Она протягивала к нему руки и громко кричала. Она шла к нему по горам из человеческих трупов, и изящные стопы касались исковерканных тел мужчин, разорванных женщин и мёртвых детей. Голос её гремел, но волк не мог понять, что от него нужно.
  Очи девушки расширялись всё больше и больше, обильно извергая сладостные потоки алой благодати, которая, наконец, заполнила собой всё пространство.
  Царь волков перестал видеть и чувствовать всё, кроме пьянящего восторга и, барахтаясь в красном безумии, понял, что белая девушка - дочь Красной Луны.
  Огромный зверь рухнул на своём холме. Из оскаленной пасти текла пена, смешиваясь с кровью из перекушенного языка.
  Близь Сорочьей, в густых кустах около дороги, стоял на четвереньках худой нескладный человек. Под рукой его лежал камень с острыми краями.
  - Луны нет, но она есть! Царя волков нет, но он уже идёт, быстро идёт! - слюна нитями свисала из раззявленного рта с редкими зубами. В темноте глаза Щепки блестели белками, потому что зрачки он закатил под лоб. - Кровавым светит луна, но показывается только достойным. Кровь к крови, говорит мне хозяин - волк. И я знаю, что делать, как угодить и получить...
  Щепку сотряс тихий безумный смешок, а потом он оскалил зубы и негромко зарычал, как ребёнок, подражающий псу.
  В это время на дороге послышались торопливые шаги. Невысокий мужчина быстро шёл, держа в руке большой бурдюк, в каком обыкновенно хранили пиво или медовуху. Ночной пройдоха, какими славилась Сорочья. В любое время дня и ночи в этом селении можно было найти хмельные напитки и сговорчивую женщину за умеренную плату.
  Щепка затаился, пропустил человека, прыжком выскочил за его спину и со всей силы ударил камнем в беззащитный затылок. Череп бедняги хрустнул, квакнул, и он, корчась в предсмертных судорогах, рухнул лицом вперёд.
  Безумец подскочил и уселся упавшему на спину. С непостижимой частотой и скоростью он продолжил наносить удары камнем, точно желая расплющить голову до состояния лепёшки. Потом Щепка спрыгнул с изуродованного трупа и побежал в ночной лес, не разбирая дороги.
  Натыкаясь со всего размаха на деревья и цепляя ногами корни, продираясь сквозь колючие кусты и падая в ямы, убийца бежал и бежал, проявляя фантастическую выносливость.
  Лес стоял упругой чёрной массой, которая нехотя расступалась перед безумцем, ломящимся вперёд очертя голову. Дыхание его стало тяжёлым и хриплым, но он продолжал продираться сквозь ночь, нелепо выставив вперёд тощие руки.
  Неведомая сила не давала Щепке упасть, не позволяла прекратить безумную гонку в темноте. Что-то жгло изнутри и саднило, обещая чудесную награду за содеянное и сулиля неизведанные чувства.
  Он получит вскоре то, что сделает его счастливым! Он вознесётся над своими обидчиками и притеснителями! Все они будут валяться у него в ногах, но он не даст проклятым тварям пощады! У него отрастут огромные волчьи зубы! Щепка будет без устали терзать врагов, тех, кто не поверил, хотя он так им проповедовал, так звал за собой! А теперь - всё, время истекло! Те, кто уверовал в Царя - спасены! Остальным - смерть!
  - Смерть! Смерть! Смерть! - всхлипывал Щепка, продолжая сумашедший бег по ночному лесу.
  Задыхаясь от натуги, он споткнулся о большой корень и кубарем полетел на землю. Чудом не потеряв сознание, безумец встал на четвереньки и, хрипло кашляя, пополз вперёд, ведомый странным зовом, становившимся всё настойчивее и злее.
  Лес немного расступился, обнажая маленькую поляну. Щепка замер на опушке. По- звериному вскинув голову вверх, он увидел источник властного зова - Красную Луну, истекающую кровью благодати!
  
  
  Йорг жадно любовался на Хель, вырезая на сердце черты любимого лица с жёсткой линией губ и белыми окнами глаз. Всё в ней дышало странным покоем и достоинством, под покровом которых волновалась жизненная сила.
  Сейчас девушка была похожа на натянутый лук, стрела с которого сию секунду уходит в цель, или на отведённую назад руку с копьём, уже напрягшей мышцы для броска.
  - Заглянул ко мне на огонёк ночью, я видел его. - Она кивнула, и охотник поймал себя на желании впиться зубами в этот нежный изгиб шеи. Он продолжил рассказ о ночном проишествии, которым развлекал дочку травника. - Не видал я раньше таких огромных зверей. Прямо царь волков.
  - Да. Именно Царь. Я видела его тоже... - она вдруг немного смутилась.
  Йорг замялся, думая, уместно ли спрашивать, как и где Хель могла видеть волка, если слепа.
  Очевидно, что видела она его по-другому, во сне, может, похожем на тот, какой пережил он. Или в видении, способность смотреть которые досужие языки уверенно приписывают слепцам. Да всё равно.
  - Я видела его во сне. - Хель услышала немой вопрос. - Он меня сильно напугал и мучил.
  Мужчина встрепенулся и напрягся. Ему очень хотелось сказать в ответ, что он именно тот, кто сделает всё, что бы избавить её от любых страхов и страданий. Даже во сне.
  Йорг тут же откинул глупые слова, обескуражено хмыкнув, и понимая, что становится похожим на тех молодцев, что любят делать громкие заявления, надеясь снискать расположение желанной женщины.
  На яву, или нет, он не мог ничего гарантировать на самом деле, да и никто не мог. Одни уже полезли, итог известен.
  Изгой понял, что у Варгов не было не единого шанса вырезать стаю людоедов, потому что именно Царь стоял за волками Чёрной Вдовы. И если против обыкновенных зверей, какими бы выдающимися они ни были, люди Гарда вполне могли быть успешными, то против этого монстра шансов на победу у охотников было ничтожно мало.
  - Это не просто волк из лесу, - Хель обрела прежнюю невозмутимость. - Этот зверь наделяется силой древней нежитью - Красной Луной.
  - Не слышал никогда ни о какой Красной Луне! - Йорг кисло улыбнулся.
  - Это злое существо с ночного небосклона, прячущееся за маской обычной луны. Оно открывается лишь избранным существам, чтобы с их помощью творить бесчинства и сеять ужас по земле. Красная Луна пьёт кровь и поэтому всегда вдохновляет на насилие. Проклятый волк - её избранник. Но это не значит, что она действует только через зверей. Она может выбрать любое существо, лишь бы было больше крови и горя, в которых, единственно, и состоит её цель.
  - Ты-то откуда всё это знаешь? Не надо только про сны... - Йорг решил больше не уклоняться от вопросов. Услышанное привело его в раздражение. Как и большинство мужчин из лесных деревень, он не выносил неясностей и колдовской мути. И ещё подумалось, что женщина, ведущая такие чудные речи, никогда не станет нормальной хозяйкой в доме.
  Хозяйкой в доме! Йорг вздохнул. В каком доме? Какая хозяйка? Странная слепая девка и неприкаянный бродяга, ютящийся в халупе...
  - Не сердись, пожалуйста, Йорг! - Хель взяла его за руку. Прикосновение прохладной сухой ладони мгновенно сняло всё напряжение и неясность.
  - Хель, я...
  - Его надо остановить! - неожиданно резко перебила она. - Это важно! Призванный Луной будет убивать до тех пор, пока будет, чью кровь лить. Люди обречены на страх и постоянные нападения, пока Царь волков ходит по нашим лесам.
  - Люди меня мало волнуют. - Йорг не кривил душой - мало. - Да и потом твой Царь не так прост. Варги ходили толпой и не смогли ничего сделать. Это был самый сильный охотничий клан в Лесном Краю! Варги!
  - Они не понимали, с кем имеют дело.
  - По-твоему, я должен в одиночку ринуться на эту гадину? - Мужчина косо ухмыльнулся. - Ради тебя я готов рискнуть, милая!
  - Придётся тебе рискнуть не только ради меня, но и из-за себя самого в первую очередь! - Её лицо стало необычно суровым. Охотник приятно поразился той жёсткости, которая проступила сквозь красивые черты. - Думаю, для тебя это тот вызов, который ты не оставишь без ответа.
  - Много ты знаешь про вызовы, женщина! Волчара, конечно, знатный. Приятно такого иметь в трофеях. Только переть на него мне в одно копьё не с руки. Соберу парней покруче и вместе пойдём. Много не надо, стаи ведь больше нет.
  - Это бесполезно - снова собирать отряд. Царь - избранник, и убить его может только такой же...
  - Так это я избранник? - Йорг засмеялся. - Согласен быть избранником, но только персонально твоим!
  Хель ничего не ответила, строгое лицо её оставалось неподвижным.
  К калитке, где они стояли, подбежала родная дочка Гиля, пятилетняя Хлоя, и, вцепившись в юбку девушки, посмотрела на Йорга снизу вверх озорными глазами. Слепая положила свою руку на русоволосую головку.
  - От тебя сильно пахнет потом и костром! - безапелляционно заявила малышка, смешно коверкая некоторые слова. - Когда идёшь в гости нужно быть опрятным, причёсанным и хорошо пахнуть! Ты не знал?
  Охотник хмуро и равнодушно посмотрел на ребёнка.
  Следом вышел старый Гиль. Его спокойное лицо вызвало у Йорга дружеские чувства.
  - Идите домой, девочки! - властно сказал травник и те послушно удалились. - А ты зачастил к нам, парень!
  Назревал серьёзный разговор, тема которого была ясна без предисловий - Изгой хотел Хель в жёны.
  Ответные чувства девушки Йорга не особенно волновали, гораздо большее значение имело мнение её приемного отца. Но тут охотник не ждал сюрпризов.
  Гиль всегда хорошо, без предубеждения, к нему относился и был такой один из немногих в лесных деревнях. Ну и девчонка, как ни крути, товар сомнительного качества и вполне законно предположить, что Гиль только рад сбыть её со своего дома, выдав замуж.
  Многие семьи хотели получить Йорга в родственники, ведь его охотничьи успехи служили поводом для зависти. И если б не угрюмый дикий нрав, заставлявший насмешками и оскорблениями отвечать на все осторожные предложения отцов и братьев невест, давным-давно он породнился бы с далеко не последними семьями Лесного Края.
  - Глянулся тебе наш слепыш, Йорги, - скорее утверждение, чем вопрос. Старик читал незамысловатые чувства мужчины с такой же лёгкостью, как тот следы животных на влажном бережке ручья. - Хель только очень не простая, как ты уже догадался. Она подойдёт не каждому парню.
  - Я и есть этот самый "не каждый"! - Йорг сказал это, вложив в голос изрядную долю раздражения. Ему не нравился степенный и уклончивый тон, которым собиратель вёл разговор. Будто они два пройдохи на деревенской ярмарке, каждый из которых надеется обмануть другово. Это совершенно не вязалось с его грубым простым нравом. Охотник терпеть не мог словесных ухищрений и тумана, особенно если это затевалось между людьми врагами друг друга не считавшими.
   - Да, Йорг! Ты - точно не каждый! Иначе не собрался бы жениться на слепой, - Гиль с лукавой усмешкой посмотрел на напрягшееся лицо мужчины. Изгой был взволнован сейчас, но искренне надеялся, что это удается скрывать.
  - Ну, так вот, - продолжил собиратель трав, - я, как приёмный отец, говорю, что согласен отдать Хель тебе в жёны. Она тоже не против, как я знаю!
  Йорг довольно кивнул головой, чувствуя, как улыбка сама собой появляется на лице. Но Гиль, не отвечая на радость гостя, продолжил задумчиво:
  - Сейчас положение народа в лесных селениях шаткое. Варги упали и даже память о них уже дело вчерашнее, хотя прошло-то всего ничего. Люди живут одним днём, обращаясь к напрасным воспоминаниям только на хмельном досуге. Кто там будет верховодить, пёс знает! Не смотря на то, что людоедам отомстили, в лес идти страшно. Ходят слухи, что не всех вырезали, что видели огромного волка... Даже на огороды теперь с копьями ходят!
   Охотник нетерпеливо мялся, не понимая, к чему ведёт Гиль.
  - Люди всегда чего-нибудь боятся, старина. - Йорг хотел рассказать про встречу со зверем у костра, но не стал, вспомнив, что не нашёл утром следов.
  - Хель твердит мне, - Гиль понизил голос, - что в лесу сейчас есть только один волк. Но он настоящее чудовище, каких раньше и не видывали. Стоит всей той стаи, которую убрали Варги. Это, правда, может быть лишь бабьей сказкой, но обычно она не врёт.
  - Я знаю, мы говорили на эту тему, - получается, девушка получила подтверждение своему знанию, когда он помянул встречу в логове, и не ему одному она болтала о звере. - Только откуда ей знать, что твориться в лесах и кто там бродит. Она же не выходит из твоей ограды!
  - Как и положено порядочной девице! - Гиль с гордой улыбкой поднял палец вверх. Охотник отметил, что тот не упускает любого шанса, поднять цену за свой товар. Это немного выводило из себя.
  - Вот ещё, Йорг, говорю, как есть, - старик как-то спал с лица и стал задумчиво строг. - Хель не надо идти в лес, чтобы быть в курсе определённых вещей. Я думаю, ты не особенно доверяешь рассказам о способности некоторых людей предвидеть события или в деталях знать, что происходит в месте, отдалённом на несколько дней пути. Это может, даже и неважно. Но я тебе скажу, парень, что моя девочка наделена даром проникать туда, куда другим хода нет, и ведать то, о чём остальные не в состоянии составить даже мнения.
  - Мне плевать на это! Хотя, конечно, если я скажу, что иду на охоту, а сам завалюсь в соседнюю деревню пиво пить, то такие качества жены мужу не на пользу! - попытался отмахнуться шуткой охотник. Гиль отказался подъигрывать.
  - Нормальная шутка! - без улыбки молвил он и с некоторым сожалением посмотрел в глаза охотнику. - Смешная.
  - Я быстро починю свою старую хижину, а на будущий год поставлю на её месте хороший сруб. Хель не будет ютиться в развалюхе! - решительно сказал Йорг, резко меняя опостылевшую уже тему.
  Странности слепой девушки его не волновали, чего нельзя было сказать о её стройном нежном теле. Раз решившись, он уже не помышлял о другом. Хель будет его женой, что бы там не рассказывал Гиль.
  Собиратель поджал губы, пряча одобрительную улыбку. Решительность и прямота одинокого охотника привели его в восхищение, но он скрыл это под личиной невозмутимости. Только весёлые морщинки вокруг карих глаз могли его выдать, но Йорг, упрямо выдвинув челюсть, смотрел в сторону и ничего не видел.
  - Ну, ладно, мы друг другу уже достаточно сказали. Осталось одно важное дело, без которого свадьба не состоится. - Охотник кивнул, полагая, что сейчас пойдет речь о выкупе за невесту. - Мне, кажется, Хель тебе уже сама об этом рассказала. Или нет?
  - Не очень понял, что она хотела, - пробурчал Изгой, озадаченно глядя на Гиля, который, вздохнув о тугодумности жениха, выдал:
  - Она хочет в подарок череп волка, что гуляет сейчас по лесам вокруг деревень, - травник бесстрастно глядел на охотника. Сказано это было обыденно и скучно, словно речь шла о продаже оленей шкуры или лукошка лесных яблок.
  - Да что вам сдался этот урод? - недоуменно спросил Йорг. - Со мною Хель в безопасности, нас он не тронет. Если уж на то пошло, я видел его прошлой ночью. Да, здоровый волк, ну и что с того? Скотина она и есть скотина, какого бы размера не вымахала! Варги погибли потому, что взяли мало людей и переоценили свои силы. Других зарезали из-за внезапности, и были это бабы с детьми. Этот же просто трус, скорее всего, вот и выжил. Не бойтесь! Может он и не нападёт ни на кого больше, будет по кустам прятаться, оставшись без стаи.
  - Нападёт, Йорг, и ещё как. А если тебе кажется всё так просто, так иди и принеси его проклятую башку сюда. Голова этого волка - свадебный выкуп за мою Хель! - последние слова Гиль произнёс веско, без всякой рисовки.
  Он развернулся и пошёл в дом. Йорг остался во дворе пережёвывать услышанное.
  Всё мне по зубам, - скоро решил охотник, глубоко вдыхая влажный осенний воздух, -Прекрасно жить сильным и смелым в Лесном Краю. Впереди охота и жена! Кровь зверя за кровь слепой красавицы! Смерть за жизнь! За новую жизнь!
  
  Пень мучительно пытался отойти от публичного унижения, полученного на пепелище в Доброй Земле. Проклиная Зигелей и благоразумного тестя, оглушившего его, он отводил душу, пьянствуя в Сорочьей. Проблема мести занимала душу бродяги так, что едва не становилась на один уровень с физиологическими потребностями.
  Пень мечтал, как отомстит, всегда: перед тем, как забыться пьяным сном и сразу после пробуждения; когда дёргался на шлюхе и когда слезал с неё; по большой нужде он садился, представляя, как испражняется на могилу Манса Зигеля.
  Шатаясь по окрестностям Сорочьей, Пень орал песни о дикой охоте и вольном человеке, которому само небо не может указать, что делать, и чья воля служит исполнению только собственных прихотей.
  Со стороны это начинало походить на помешательство. Впрочем, этому никто не удивлялся. Изведав горькую чашу унижения, кто-то уходил в глухие углы леса и там лелеял своего чёрного младенца - жажду мести, а другие купировали боль от сердечной раны предаваясь нехитрым порокам день и ночь.
  Отшельничество в чаще было достойнее омута греха, но Пень не был благороден, поэтому пьянство и разврат были теми средствами, которые позволяли не сходить с ума, думая о произошедшем на руинах терема сгинувших охотников.
   Клан Зигелей тем временем уверенно присвоил себе первенство в крае, с удовольствием заняв место Варгов.
  Провозгласив погибших в драке с волками-людоедами героями, костьми легшими на защиту всех добрых людей, они всячески давали понять, что считают себя преемниками власти и славы ушедших.
  Был установлен ежегодный день поминовения, игнорирование которого объявлялось плевком на всё святое, что есть у человека.
  Деревни сначала с неудовольствием смотрели на наглую молодёжь Зигелей, горланивших на каждом углу, что они теперь самые зубастые, но потом, немного пообвыкнув, достаточно спокойно приняли создавшееся положение. Миру способствовало так же то, что патриарх нового властного клана вёл себя вполне разумно и осаживал своих парней быстро и строго.
  Тема волков, не смотря ни на что, продолжала будоражить умы людей, превращаясь в мрачные предания и обрастая всё новыми сказочными подробностями. Черепа, поднятые на колья по дворам, немного успокоили жителей, но до полного возврата к привычному укладу было ещё далеко.
  Упорно ходил слух о гигантском звере, бродившем вокруг селений. Как всегда в подобных случаях, невозможно было встретить того, кто видел его своими глазами, но каждый рассказчик уверял, что видевший зверя мужчина из соседней деревни врать не будет.
  Огромная тень металась среди деревьев, окружая жилища стеной страха и уныния.
  Вскоре костёр пугающих росказней взметнулся вверх - пожилой охотник, не выдержавший без свежего мяса, вышел в лес и, возвратившись, с ужасом рассказал, что недалеко от опушки лежит разорванный на две половины большой лось.
  Увидев тушу, он бежал назад, в селение, ибо трудно представить себе того зверя, который мог сотворить подобное с крупным самцом. Лось был разорван одним махом, как котёнок, и ничего подобного старому охотнику видеть прежде не приходилось.
  Подспудное ожидание новой крови висело в воздухе. Призывы Зигелей, позабыв все страхи, возвращаться к нормальной жизни, глухо игнорировались. Леса стояли свободными от двуногих добытчиков.
  Патриарх Манс демонстративно выводил семью на охоты, делом доказывая безопасность дебрей и соблазняя мужчин рассказами о небывалом изобилии мяса из-за отсутствия хищников. О том, что в лесу они ведут себя, как разведчики на вражеской территории, шарахаясь от каждого куста и ежеминутно ожидая нападения, Манс мудро умалчивал.
  Патриарх пошёл дальше, и произошло то, чего Лесная Страна не видала от века - в Больших Дворах клан начал безвозмездно раздавать добытое мясо.
  Прослышав об этом, люди со всего края потянулись на дармовщинку в Дворы.
  Большими группами, ощетинившись оружием во все стороны, они совершали быстрые переходы в самую крупную деревню леса, в надежде получить свой кусок. Были это в основном собиратели, не претендовавшие на охотничью гордость.
  Взамен они несли скудные плоды лесных огородов и то, что успели собрать за лето в лесах. Под воздействием общей напасти люди сплачивались и заводили новые дружественные связи, уже не принимая особо во внимание род занятий.
  Общая атмосфера тем не менее продолжала оставаться тревожной. Потрясение, вызванное террором волков и гибелью мстителей, оказало разрушительное действие на народное самочувствие. Преждний образ жизни казался невозможным.
  Многие из тех, в ком дремал порок вора, вдруг обнажили клыки и, пользуясь ситуацией, откровенно развязали свою преступную волю. Участились грабежи и пьяные драки. Произошло несколько наглых изнасилований, самым вопиющим из которых стало групповое преступление против одной из вдов Варгов, которая, не выдержав позора, удавилась, как только немного пришла в себя.
  Манс публично поклялся разобраться в произошедшем и кастрировать причастных, но поскольку прямых улик и свидетелей не находилось, не спешил с делом, прикрываясь боязнью наказать невиновных.
  Другие сильные кланы глухо роптали, видя растущую популярность Зигелей, бывшими ещё совсем недавно лишь прочими среди равных, и у них появились открытые противники, самыми сильными из которых была семья Горм.
  Варги прошли долгий путь до своего главенствующего положения, а Зигели взобрались на верх по их мёртвым головам и стали властью почти в одночасье. Просто клацнули зубами и заняли пустой дом, выстроенный не ими и не для них.
  Многие охотники были с этим не согласны. Впрочем, об объединении против Зигелей речи не шло, и поэтому протесты оставались лишь злыми словами во дворах теремов.
  Патриарх Манс, внимательно наблюдая за поведением охотничьих семей, не сидел, сложа руки и, безошибочно выбрав мишенью Гормов, обвинил тех в намеренном распространении ложных слухов об огромном волке, бродящем в чаще близь селений.
  Делалось это, по его словам, исключительно из ненависти, которую Гормы питают к миру, и с целью деморализовать народ, затруднив возвращение к традиционному укладу жизни.
  Пень тем временем становился ещё одной точкой опоры для недовольных возвышением Зигелей.
  Бесконечно расточая проклятия и обещания вырезать всех рыжих, а клан новоявленных лидеров был в основном рыжеволосым, он легко собирал вокруг себя согласных слушателей.
  Для него не имело значение, что большинству из них не было дело ни до его мести, ни до Зигелей. Прекрасно понимая чаяния бродяг, в уши которых он лил свои речи, он упирал на то, что новая власть стоит на пути их обогащения и свободы.
  Все люди, с кем Пень мародёрил место драки волков с Варгами, были здесь. И все ждали продолжения грабежа, который, надеялись они, перекинется на деревни. Каким образом это произойдёт, никто пока не понимал. Но двуногие хищники чувствовали грядущую добычу не хуже, чем волки раненую косулю. След был взят и ветер нёс кровь.
  Немногие пока открыто высказывались в эту сторону, ибо Лесная Страна никогда не знала в своей истории разбойничьего террора. Вспыхивали периодически небольшие войны между сильными семьями охотников, кончавшиеся повальным насилием и грабежом проигравших, но они не выплёскивались из строго ограниченного круга и не затрагивали посторонних.
  Тёмный люд скапливался в Сорочьей, которая и раньше-то не славилась добропорядочностью, а теперь становилась откровенным шалманом, наполненным потерянными и агрессивными мужчинами.
  Быстрое возвышение Зигелей было только предлогом для развязывания кровавых авантюр и никого, кроме обиженного Пня, они, как таковые, не интересовали.
  Слухи о ужасном звере здесь не принимались во внимание и люди из Сорочьей были одними из немногих, кто продолжал охотиться в лесах.
  Среди них не было по-настоящему умелых добытчиков, ибо развращённость и лень редко уживаются в человеке с мастерством в ремесле охоты, требующим трезвости и долготерпения. Главным козырем бродяг являлась удача, и её многим из них, действительно, было не занимать.
  Вся невеликая добыча бралась неподалёку от опушки. После уничтожения волчьей стаи и выхода подавляющего большинства людей из лесу травоядные очень быстро потеряли страх и становились лёгкой добычей даже для неумелого.
  Пень сидел на лавке около кабацкой избы и держался руками за разрывающуюся от похмелья голову.
  Выглядел он так, что трёхдневный мертвец, жарящийся на солнце, смотрится краше. Длинные чёрные волосы стояли колом во все стороны от грязи и сала. Белки маленьких, неопределимого цвета, глазок, были так испещрены прожилками, что казались красными, а мешки под ними больше походили на распухшие синяки.
  Широко разевая рот, он мычал нечто нечленораздельное. Прислушиваться было не обязательно - после случая в Доброй Земле Пень отказался произносить хоть что-нибудь, кроме бесконечных проклятий в сторону своих обидчиков. Источник всех зол на свете обрёл для мародёра плоть и кровь и он свято уверовал в обретённого дьявола.
  Даже собственное унижение отодвинулось на второй план, потеряв изрядную долю значимости, - дикая, всепоглощающая ненависть к Зигелям и, персонально, к патриарху Мансу, пожирала его изнутри.
  Под действием злобы мародёр пережил внутреннее перерождение, окончательно потеряв крохи милосердия и правды, живших доселе даже в такой чёрной душе.
  Сейчас Пень взрывался страшными ругательствами от одного только намёка, что между людьми могут существовать иные взаимоотношения, кроме ненависти, похоти и желания пользоваться благом за чужой счёт. Чистое и исправное оружие начинало его злить, а опрятная одежда представлялась верным признаком извращённых наклонностей обладателя.
  Даже просто неиспитое лицо с нейтральным выражением выводило выродка из себя, ибо он был не таков. А все кто не такой, как он, все похожи на охотников из семьи Зигель! А они - черти!
  Гортанное восклицание заставило пьяницу поднять голову. Перед ним стоял Щепка. Или не Щепка, а мужик похожий на него? Трудно было сказать сразу, потому что, не смотря на внешне сходство, тот решительно не производил впечатление безумца.
  Обычно придурковато выпученные глаза юродиваго смотрели цепко и холодно а лицо утратило всегдашнюю растерянность. Ищущее выражение, которое запечатлевалось на нем сейчас, пристало скорее голодному волку.
  Из одежды на Щепке остались только рваные штаны из оленьей шкуры. Неожиданно оказалось, что торс дурака из Сорочьей надёжно бронирован в щитки мышц, щедро перевитых толстыми венами, проступавшими в самых неожиданных местах.
  - Сидишь, тухнешь, пока враги властвуют и притесняют правильных ребят!? - Голос Щепки так же изменился, сделавшись глубоким и звучным. Говорил он теперь медленно, не торопясь, тогда как раньше слова из него вылетали со скоростью поноса.
   - А, Щепка-дурак... Опять заявился ерунду гнать про волка-царя... Иди на хер! Как тебя не прибили ещё, удивляюсь...
  - Не прибили, не бойся! Да теперь уж и врядли прибьют. Скорее тебя самого прикопают где, а то Мухомор тогда не сильно врезал. Ну, когда спасал тебя от Манса... - откровенная издёвка прозвучала в голосе юродиваго. Или уже не юродиваго?
  - Ты что-то заговариваться стал, олень тухлый! - Ярость разлилась по жилам Пня горячей бодрящей волной. Он неожиданно почувствовал себя полным сил и, немного удивлённо, заметил, как исчезла слабость из рук и ног.
  - Я принёс тебе весть от подлинного хозяина этого края, - спокойно сказал Щепка. - Слушай, что я тебе говорю! Ты кажешься мне тем человеком, который понимает, что такое мужское достоинство и не оставит неотомщённым ни одно оскорбление. Ты оценишь те дары, что упадут в твои руки, если последуешь за мной!
  Вместо ответа Пень быстро встал и отвесил Щепке пощёчину, уронившую того на землю. Лицо упавшего не отразило ни смущения, ни испуга. Пня это заинтересовало и он, хмыкнув, ждал продолжения.
  Щепка резким прыжком вскочил на ноги и неожиданно сноровисто ударил мародёра ногой точно в середину груди. Удар оказался настолько сильным, что тот влетел в стену избы, перед которой сидел.
  В груди заломило так, будто острая пятка пробила там дыру. Пень, держась за душу, хрипло выругался, но продолжать драться не захотел. Немного отдышавшись, он неожиданно миролюбиво спросил Щепку:
  - Что с тобою стало? Твой царь исцелил тебя от дури и научил драться?
  - Исцелил, выходит. Хотя мне и дураком нормально жилось, - Щепка улыбнулся широким жабьим ртом. - Пойдём со мной, брат, что расскажу тебе...
  
  Небольшая группа людей пробиралась по ночному лесу. Впереди уверенно ломился высокий полуголый человек, за которым согласно следовали все остальные.
  Невысокий кряжистый мужчина волочил за руку маленькую детскую фигурку, с наглухо замотанным тряпками лицом.
  Все шли в полной темноте, без огня. Тишину нарушал только треск ломаемых кустов и учащённое дыхание спешащих людей. Задыхающийся под тряпками ребёнок иногда глухо взвизгивал, но его провожатый тут же шикал и тот снова испуганно замолкал.
  Щепка, а человеком впереди был он, изредка оборачивался к идущим за ним мужчинам, и на костистом лице его загоралась такая жуткая ухмылка, что им, если бы только они могли разглядеть её в темноте, захотелось бы только одного - немедленно бежать! Но лесная ночь надёжно скрывала страшную морду проводника.
  Сам Щепка шёл, не заботясь о направлении. Он и не знал куда идти - необъяснимая сила тянула его вперёд, а он просто позволял своим длинным ногам шагать туда, куда их направляли.
  Наконец, люди вышли на небольшой прогал, залитый ярким светом луны. Щепка почувствовал, как его отпустило.
  Он устало присел на корточки. Его примеру последовали все, быстрая и долгая ходьба по ночному лесу занятие не из лёгких.
  Пень настороженно огляделся вокруг, но ничего не заметил.
  - Чего будет не так, убью сразу. Кишками твоими тебя же и удавлю.
  - Ты мне это уже много раз говорил - я запомнил, не тревожься! - Щепка издевательски ухмыльнулся и продолжил безразличным тоном, - я ничего не решаю сам. Но меня ведёт сам Царь Волков. Примите его волю без сомнений и всё будет правильно в жизни!
  Некоторое время они молча сидели на земле.
  - Если скоро ничего не произойдёт, то тебе конец! - снова выпалил Пень и раздражённо оглянулся на остальных мужчин.
  Здесь были его испытанные дружки. Те, кто вместе с ним много раз нарушали неписанные законы Лесного Края, те, с кем он ходил обирать мертвецов на место последнего боя Варгов со зверями-людоедами.
  Все они согласились пойти вместе с Пнём сегодня в чащу, как и он, совращённые речами Щепки, чьё перевоплощение произвело на бродяг большое впечатление.
  Холодная дрожь с головы до ног накрыла вдруг глашатая волка.
  - Царь идёт! Приклонитесь!!!
  Голос его звучал звонко, как рожок загонщик, и дрожал от благоговейного ужаса, который невольно передался остальным ублюдкам.
  Щепка рухнул ниц и остальные, повинуясь несказанным словам, прошедшим по ним волной ужаса, так же кинулись лицом в траву.
  Когда Пень решился поднять голову, то почувствовал, как волосы шевелятся у него на голове от увиденного.
  Перед ними сидел огромный волк, чья серая шкура серебрилась в лунном сиянии. Зверь внимательно рассматривал простёртых на земле людей, не выказывая никаких признаков агрессии или беспокойства.
  Размеры хищника потрясали, равно как и его величавый покой.
  В воздухе внезапно разлился смрад, это один из мародёров так же поднял голову и, увидев Царя, не смог удержать дерьмо в заднице.
  - Развязывай теперь лицо мальчишке,- громким шепотом скомандовал Щепка. Пень трясущимися руками снял с лица ребёнка грязную ветошь.
  Мальчик хотел закричать от ужаса, но немота сковала намертво его тоненькое горло. Он мог лишь таращиться округленными глазами на страшное существо перед собой и даже обморок не был так добр, чтобы облегчить его долю.
  - Толкай вперёд, к хозяину!
  Пень, стоя на коленях, уперся руками малышу в острые лопатки и пополз к волку, толкая перед собой несчастного. Тот был полностью парализован ужасом и двигался покорно, уже ничего не соображая под давлением невыносимых впечатлений.
  Доведя жертву до волка, Пень опустил голову к земле и на четвереньках быстро отполз назад. Все происходящее не вмещалось в его голове, он до последнего момента не верил, что рассказы юродивого окажутся правдой.
  Воля всех мужчин, скорчившихся на полянке, была раздавлена непобедимой силой, исходящей от огромного волка. Не двигаясь с места, не производя ни звука, он властвовал над их телами и душами, не оставляя ни малейшей возможности для сопротивления. Да и разве сопротивляться они сюда пришли?
  Волк лениво, не торопясь, разинул пасть и одним движением откусил русую головку мальчика. Фонтан невинной крови хлынул в серую морду. Уронив голову из зубов на траву, он довольно облизался.
  - Мы привели тебе щенка, как ты и хотел! - Щепка заговорил горячо и влюблено. - Эти люди хотят стать теперь твоими рабами! Они будут творить твою волю, о Царь, по всему Лесному Краю. Прими их в стаю, как принял меня! И ощедри их благами!
  Волк вскочил на четыре лапы и, прижав уши, ощерил ножи клыков.
  Люди, повинуясь внезапному порыву, поднявшемуся из самых глубин озверевшего сердца, сорвали с себя штаны и уткнулись лицами в сырую землю, задрав как можно выше голые зады.
  Царь покрыл каждого из них.
  
  После разговора с семьёй Гиль охотник долго не мог разобраться с нахлынувшими чувствами.
  С одной стороны можно было только радоваться, что обстановка с девушкой предельно прояснилась и порядок действий прост и ясен. Башка волка - плата за невесту. Хель согласна стать женой.
  С другой стороны Йорг, заматеревший в одиночестве и своеволии, не мог избавиться от раздражения, что принужден делать то, чему причиной не был сам. Ему выставили условия! Не он стал причиной предстоящей охоты!
  Дочь и отец, сговорившись заранее, предъявили странное требование убить зверя. Интересно, на кой черт он им дался на самом деле. В заботу о общем благе охотник не верил, но больше ничего придумать не мог.
  В Лесной Стране выкуп за невесту был обычным делом. Уважающие себя семьи всегда придерживались этого условия, чтобы брак получил лишний камень в основание.
  За девушкой давали приданое, но могли и не дать, посчитав саму её достаточным даром, не требующим дополнений. Так делали обычно большие семьи, достойные называться кланами, вхождение в родственные связи с которыми и без приданого было выгодным делом.
  Со дна души серебристой рыбкой всплывала мысль о похищении Хель. Йорг чувствовал, как довольно скалится его гордыня. Украсть и тем избавиться от принуждения, разрешить всё без чужого мнения!
  Похищение девиц практиковалось в лесах. Это был естественный шаг, когда традиционный путь был по каким-то причинам затруднён - или семья не отдавала, находя жениха неподходящим для партии, или же тот не мог предоставить заломленный выкуп. Наконец, некоторые беспечные головы просто не соглашались ждать, изнывая от жажды соединиться с предметом своей страсти.
  В большинстве случаев союзы, возникшие в результате воровства, заканчивались быстро и плохо, а семьи вместо родственных отношений соединяла взаимная ненависть и месть.
  Со слепой дочкой Гиля похищение не проходило, Йорг вполне это осознавал. Она не из той породы, которую можно насильно принудить к такой тонкой вещи, как совместная жизнь, не проста больно. Так что волчья башка ждёт его большого ножа.
  Изгой отказывался признать, что тот, кого прозвали Царём, представляет для него затруднение, как добыча. Происшествие у ночного костра на бывшем логове он уже выкинул из головы, почти согласившись с тем, что это был морок от усталости и нервного напряжения.
  Вечерние сумерки крепко ударили по плечу и, ободрённый дружеским жестом, Йорг вошел под крышу леса. Легко шагая по извилистым тропинкам, он продолжал размышлять о своих делах.
  Волка наделили магическими способностями и сделали сверхъестественной напастью, посланной на мирный край неизвестно за какие грехи. Зверь стал частью легенд, которые рассказывают ночью у очагов в деревнях.
  Если то чудище, что виделось ему через костёр, действительно дышит и жрёт, то зверь этот небывалый.
  Волки сами по себе были существами мало уступавшими человеку в коварстве и находчивости. Если же допустить, что размеры усилили все качества зверя в разы, то он без всяких магических способностей способен вытворять чудеса.
  До последней крови люди в Лесной Стране жили в мире с волками. Звери были сильны и опасны, и много поколений назад заслужили того, что охота на них почти прекратилась. Словно приняв условия непроизнесённого договора и волки, в свою очередь, прекратили резать людей. Зыбкий мир служил на пользу обеим сторонам.
  Каждый мужчина-охотник знал те места, где обычно жила и охотилась стая, и старался без особой нужды не пересекать границы волчьих владений. Если же потребности заставляли его оказаться там, то он не убивал травоядных и старался по возможности быстро возвратиться назад.
  Сейчас эти обычаи больше не имели никакой практической ценности. Отношения человека и волка скатились к тому, что было изначально, - к беспощадной войне.
  Йоргу вспомнились тёмные слухи о человеке, который сделал охоту на серых хищников целью своей жизни. Он не признавал мира и продолжал убивать вопреки всем правилам и практическим соображениям. С трупов этот охотник не забирал ни шкур, ни черепов, предаваясь убийству ради убийства. Причину своего странного поведения он не называл.
  Когда чудак перестал появляться в деревнях и лесах, все вздохнули с облегчением, справедливо рассудив, что хищники взяли своё. Йорг искренне надеялся, что оголтелый охотник, ушедший во тьму, не был его отцом.
  Теперь все звери сдохли. Кроме одного, который то ли струсил ввязываться, то ли намеренно не принимал участие в драке с Варгами.
   Но больше некому за него подставляться под ножи и копья! Серые братья стали падалью и придётся драться самому. Йорг положит его огромную голову к ногам беловолосой Хели! А потом они поднимут вываренный череп на шест во дворе нового дома и вокруг палки будут с весёлым гомоном бегать их дети! Слепота ведь не передается по наследству?
  Йорг снова шёл в места, где прежде обитала стая, а он пережил самую тяжкую ночь в жизни. Запах пота от кошмарного сна и видения ни куда не делся!
  Надо тщательно обыскать все окрестности и разведать укромные уголки логова. Царь должен крутиться где-то в тех местах, ведь именно там он вырос и жил. Волки обычно не предпринимают долгих путешествий, если потребность в мясе удовлетворена, и предпочитают находиться в привычной местности.
  Глубоким вечером он оказался в логове. Увязая в густых зарослях молодого ельника, охотник пробрался на знакомый прогал.
  - Надеюсь тебе тоскливо хотя бы, без твоих шавок, черепа которых радуют людей в каждой деревне, - со злобной надеждой высказывал пожелания Йорг, хотя сам он сильно сомневался в этом.
  Нет, не тоскливо! Такая запредельная тварь не способна переживать нормальные чувства.
  Ему очень хотелось как можно быстрее выйти на след волка, почувствовать опьянение азарта и опустошённость, которые непременно завладеют им, когда это произойдёт.
  Разводя небольшой костёр на старом пепелище охотник с нетерпением смотрел в наступающую ночь и желал ей быстрее сгинуть. Всё в нём звало серый свет утра, означающий начало активного поиска.
  Йорг не верил, что волк может опять придти к нему на огонёк. Но если и заглянет, он не позволит больше проклятому страху и позорной растерянности завладеть своим сердцем. Копьём он встретит ночного гостя, ножом пригласит его разделить с ним полуночный очаг!
  - Иди сюда, урод! Иди быстрей! Выйди ко мне снова, шлюха лесная! - неожиданно для себя самого заорал Йорг, потрясая копьём и глядя в таинственную темноту леса. - Я сделаю из твоей башки горшок для моих детей, говнюк! А из кишок - колбасу! Выпью твою кровь! Буду пить, пока меня не стошнит!
  Йорга ничуть не смущало, что никаких детей у него нет. Они будут, он в этом не сомневался совершенно. Хель станет хорошей женой и матерью. Череп волка будет торчать на колу во дворе, а в первую брачную ночь он лишит свою женщину девственности на его большой серой шкуре. Эти приятные мысли вызвали улыбку на обветренном лице охотника.
  Жизнь развевалась пёстрой лентой на ветру, и Йорг ощущал, как сердце расцветало и звенело в предчувствии радостных перемен.
  Сейчас он благословлял тот час, когда впервые увидел в Хель девушку. В его жизни всегда было так много мрака и неприкаянности, что он и не знал о возможности существовать в другой атмосфере. Семьи казались ему унылым загоном для утративших былую силу мужчин, где они, постепенно протухая, ждали нелепой старости.
  Любовь к Хель заставила его взглянуть по-новому на общий уклад. Женщина, оказалось, может быть не только обузой в жизни мужчины, она способна и вдохновить на незаурядные свершения и поступки.
  Тёмный лес ничего не ответил на дерзкие крики Йорга. Охотник, немного успокоившись, сел к костру. Возбуждение быстро улетучилось, и он подумал, что еще совсем недавно мир вокруг него был совершенно другим. Кровь, обильно пролитая за прошедшее время, сильно изменила климат в лесных деревнях. И прежде не очень весёлый, край опустился в болото страха и грусти.
  Слышались безумные речи о необходимости принесения жертв для умилостивления волка, которому слабые души уже готовы были поклоняться, как некоему божеству. Женщины вытравливали своих нерождённых детей, говоря, что не будут рождать подарки для волчьей пасти.
  Постепенно начинался голод на мясо, и даже охотники принимались копаться в земле, рассчитывая скорее на огороды, чем на добычу из леса.
  Ночь светлела, уходя. Воинственно потрясая копьём, словно творя колдовской обряд, Йорг Изгой терпеливо обшаривал все углы логова.
  Вот на этом месте они играли, и он видел щенков и молодняк, бесящийся в весёлой и энергичной игре. Здесь лежали матёрые волки, основа, и он смотрел в морды спокойно и величаво отдыхающих хищников. Вот следы зубов на еловых стволах - серый чесал дёсна, а вот изгрызанная кость лося, которой забавлялись в часы безделья.
  Но тщетно он внезапно вскидывал глаза и, болезненно щурясь, всматривался в окружающую чащу. Волка не было. И сердце охотника сказало, что поиски здесь - бессмысленная трата времени.
  Зверь просто так не придёт к нему в руки. Более того, Йорг вдруг отчётливо почувствовал, что он может в некотором роде только просить о встрече. Это понимание поразило мужчину. Вся ситуация впервые раскрылась перед ним, как есть, и он замер, обескураженной развернувшимся видом.
  Можно было сколь угодно долго лазить по лесам, не спать ночами и проводить бесконечное время в засадах, изощряясь в их устройстве, но Царь выйдет на него только тогда, когда сам этого захочет. И кто тут для кого добыча - это ещё вопрос.
  Тогда Йорг забросил поиски и просто сел, прислонясь спиной к высокой осине. Таскаться бесполезно, нужен другой способ взять волка. Но как, где и на что?
  На кого!? Вывод напрашивался сам собой. На кого? На человека!
  Йорг пожал плечами в некоторой растерянности, подумав, что сейчас он является и охотником и привадой одновременно. Если бы он не смутился тогда ночью, то все вопросы были бы уже решены! Не пришлось бы уже таскаться в недоумении по кустам, не находя даже следов зверя!
  Царь не собирается играть по его правилам. Тем временем Хель ждёт выкупа, а нехорошо заставлять ждать девушку. И не только её, все жители Лесного Края жаждут увидеть голову Царя волков. Они успокоятся тогда и вернутся к привычной жизни, выстроив в знак благодарности ему большой и высокий терем. Пусть попробуют не выстроить!
  Йорга жгло от нетерпения ринуться в схватку, на зверя он был готов не раздумывая кинуться с голыми руками, коль предоставилась бы такая возможность. И ещё он горячо надеялся, что охотничьи семьи не перейдут ему дорогу, также выйдя на охоту. Царь должен быть только его трофеем, ему больше всех надо, это точно!
  Йорг снял бы с души лишнее волнение, если б знал, что кланы и не собирались добывать волка.
  Пользуясь возникшим дефицитом на мясо, охотники спешили извлечь из этого максимальную пользу, взвинтив цены и бесстыдно наживаясь на голоде. Террор в лесах обернулся для них неплохой возможностью заработать и они сами начали уже распространять ужасные слухи о чудовищном людоеде в надежде продлить такое положение.
  Зигели развивали идею пассивной обороны и заставляли укреплять изгороди домов и ставить новые стены-частоколы. И хотя все понимали тщетность этих укреплений, дух народа это укрепляло. Люди хотели сопротивляться врагу из леса. Стройка заборов служила важным элементом подготовки дальнейших действий.
  В лес Зигели особо не лезли, довольствуясь небольшими вылазками на оленей и лосей, мясо которых изредко перепадало и неимущим.
  Манс твердил своим людям, да и не только им, о необходимости тщательной подготовки к охоте на волка, напоминая о судьбе Варгов.
  Сказки и выдумки трусов тем времен всё больше закрепляли ужас перед Царём волков. И чем меньше было людей, заходивших за лесную опушку, тем больше и сильнее он становился.
  
  Лежа в кустах, Щепка наблюдал за Изгоем Йоргом, который был еле заметен вдалеке, скрытый частыми стволами молодых елей. Человек с копьём сидел под деревом и ничего не делал. Устал, наверное, шататься по лесу.
  Щепка с негодованием видел, как охотник тщательно обыскивает священные места, где прошли детство и юность великого волка. Без всякого сомнения, он захочет совершить кощунство и осквернить эту благословенную землю.
  Хорошо ещё, что о самом святом месте, поляне с алтарём, Йорг не знает. А то пришлось бы его убить сразу. Да, Царь бы сразу оторвал башку жалкому человечешке с железкой в руке. Пока же он бережёт дурака для своих игр, хочет всласть потешиться над ним!
  После посвящения мародёров, Щепка стал томиться странным предчувствием. Ожидание чуда, проникновения ещё в большую тайну, не давало ему ни сна, ни покоя. Напряжённо размышляя о том, чем ему угодить волшебному зверю, чтобы снискать ещё большую благодать, он пускался на всевозможные уловки.
  Решив быть более похожим на животное, Щепка в одночасье перестал носить одежду, сорвав с себя в озарении оленью шкуру, прикрывавшую срам.
  Холод осенних ночей таинственным образом перестал доставлять ему страдания. Он не мёрз, засыпая прямо на голой земле. Разве что листья подкладывал немного под себя, но и это скорее по старой памяти.
  Ещё юродивый понял, что на четвереньках ему лучше. Когда он опускался на ладони и колени, то чувствовал, как проясняется душа, ненужные мысли и эмоции отваливаются, а настроение становится ровным, прекрасным. Не идёт ни в какое сравнение с тем, когда приходилось ходить вертикально, как дерево! Да и запахи гораздо лучше читаются, когда нос ближе к земле! А человек, разве он не приближает своё главное отверстие поближе к почве, когда появляется в нём насущная потребность? Срать-то стоя пока никто не научился!
  Мысли эти Щепка воспринимал, как мудрость и высшее откровение, и приходил от этого в восторг.
  А он теперь, действительно, был счастливым, потеряв последнюю искру, роднившую его с человечеством. Волк открыл ему дивный новый мир, где он, презираемый и гонимый, призван быть глашатаем истины и проповедником новой жизни!
  Все твари рано или поздно уверуют в истинного бога! А кто не придёт к этому, те будут вырезаны, как больные олени. Царь волков всем откусит голову, как откусил тому жертвенному щенку, которого приволок Пень. А может настанет весёлый день, в который он и своих верных рабов научит откусывать головы ублюдкам. Для этого нужны большие зубы и широкая пасть! Волк научит, как их вырастить, ведь доброта его безгранична!
  Йорг, маячивший в далеке, вдруг крикнул что-то и Щепка, испугавшись, что замечен, по звериному припал к холодной земле. Мгновенный страх юродиваго неожиданно стал переходить в нечто совершенно неописуемое.
  Ему показалось, что он вильнул хвостом. И прижал уши. Буря из новых звуков и запахов обрушилась на него, приведя в немое восхищение.
  Не смея ещё поверить в превращение, он скосил глаза и увидел впереди край длинной серой морды с тёмным пятном носа. Руки его перестали быть куриными культяпками человека и превратились в мощные волчьи лапы с чуткими подушечками и острыми когтями, данными, что бы рвать мясо.
  Скорчившись, он осмотрел себя и, убедившись, что самец, подумал, что суке удобнее отдаваться Царю.
  Но драгоценный дар нельзя хулить сомнениями и малейшим сожалением! Радость от превращения залила безумца с такой силой, что он, задрав морду в небо, огласил окрестности протяжным воем.
  Йорг апатично смотрел перед собой, на жёлтые листья осины, когда раздался волчий вой, заставивший его впалые глаза чуть не вылезти из орбит от неожиданности.
  Охотник мгновенно вскочил на ноги и, хищно сгорбившись, направил острие копья в сторону звука. В далеке, в кустах что-то мелькнуло, что именно - не разглядеть, но Йорг, не медля ни секунды, ринулся туда.
  Ветки впереди трещали под убегающим, и ему почудилось на мгновение, что мелькнул серый хвост.
  Человек с оружием, как пущенная стрела, устремился в погоню. Сначала он бежал, немного осторожничая, и ожидая, что волк развернётся и ринется на него. Если это только был волк, так как увидеть по-прежнему ничего не удавалось. Одно было ясно, кто-то с поразительной скоростью скрывался от него.
  Спустя короткое время азарт погони до такой степени завладел охотником, что бежал он уже сломя голову, подчиняясь только одной задаче - догнать. Но, как Изгой ни старался, приблизиться не удавалось и ему приходилось ориентироваться лишь на треск ломаемых сучьев.
  Погоня длилась и длилась. Лес вокруг между тем начал менять свой характер, становясь темнее и приземестее. Подлесок ощутимо сгустился, а трава становилась сочнее, выше.
  Йорг понял, что его ведут в Болотную падь, небольшую заболоченную низину, находившуюся далеко за границами лесов, где он обычно охотился. Он удивился от того, как быстро здесь очутился.
  Догнать, по-прежнему, не получалось и охотник, совершенно выбившись из сил, опустился в траву на колени. Хриплое дыхание разрывало грудь, а перед глазами плясали разноцветные мошки. Тяжелым одеялом накрывала усталость.
  Вдруг Йорг услышал звук, повергший его в состояние прострации и безмерного изумления. В той стороне, куда убежал преследуемый волк, охотник ясно различил негромкое хихиканье. И он узнал этот смешок - так смеялся Щепка!
  Отказываясь верить в происходящее, и неуверенно ступая болящими от сумашедшего бега ногами, Йорг сделал несколько шагов в направлении, откуда чудился звук. Но ничего больше слышно не было. Тишина царила в лесу, только осенние комары гудели, и ветер тихо шелестел травой и желтеющими листьями.
  Изгой устало мотнул головой, решив, что ему всё же померещилось. Он проклинал себя за эту безрассудную гонку неизвестно за кем и не понимал до конца, что за сила заставила его, сломя голову, забежать так далеко.
  Щепка без движения лежал на болотной кочке. Сознание покинуло безумца, как только он привёл Йорга на болото. Он успел лишь хихикнуть по старой привычке, прежде чем в глазах у него потемнело, и он повалился вниз.
  
  Мародёры Пня рассеялись по всем деревням Лесного Края. После посвящения от Царя волков они вернулись по домам, скрыв свою страшную тайну так глубоко, насколько каждый мог это сделать.
  Особенных изменений в падших людях не произошло. Разве что странное веселье поселилось в их сердцах, которое тут же могло смениться дикой тоской, и от неё имелось тогда только одно средство - упасть на четвереньки и забыться тоскливым воем.
  Немногочисленные собаки поселений выдавали волкопоклонников и заходились истошным лаем, учуяв любого из тех, кто был на той поляне, где невинный ребёнок стал жертвой кровавому зверю. На поведение псов многие обращали внимание, но того, кто бы мог понять странности поведения животных, не находилось.
  Никто из гадин не жалел о произошедшем и не раскаивался. Наоборот, злорадные и торжественные усмешки, бродившие по лица посвящённых, говорили только одно - скоро мы вам покажем! Обычные люди, смутно чувствовали затаённую угрозу, но мародёры молчали, не озвучивая своих чаяний вслух.
  Ещё ублюдков выдавало то, что обычная человеческая еда сделалась им глубоко отвратительна. Они не распознавали больше в просяных кашах и ячменных лепешках пищи и не могли есть обработанное каким-либо способом мясо. Последнее им нужно было только в сыром виде.
  Каждый из них скрывал, как мог, новые привычки, и не ел у всех на виду никогда. Те же, кто всё же попадался с сырым куском в зубах, объясняли это пьяной придурью.
  Опозоренные зверем мужчины стали одними из тех немногих, кто продолжал ходить по лесам.
  Они обильно доставляли в селения оленей и кабанов, снабжая жителей, и не беря при этом почти ничего взамен. Поэтому скрытые уроды в несколько дней прослыли благодетелями среди деревенских и пользовались почётом, а некоторые странности их поведения старались не замечать.
  Ещё бы, в такое страшное время, когда огромный волк бродит по округе снабжать людей мясом! Такая польза перекрывает всё!
  От шлюх, правда, никто из них не отказывался, и это было, в принципе, то единственное, что требовали они в уплату.
  Половые акты с посвященными Царём волков отличались необыкновенной бурностью и длительностью. Эти мужчины буквально зверели от женских криков и приходили в неистовство, видя, как извиваются под ними нежные тела.
  Правда, после нескольких случаев, когда секс заканчивался вакханалией, когда ублюдки начинали глубоко, до крови, кусать своих партнерш, количество женщин, желающих расплатиться с ними подобным образом, значительно уменьшилось.
  В Лесной Стране такое поведение хоть и считалось диким, но не было новостью. Всегда находились парни, желающие дополнить секс жестокостью. Многие из охотников становились зацикленными на крови из-за постоянного бывания на охотах. Подобные случаи случались в жизни шлюх и раньше. Но обычно дело ограничивалось парой царапин, а не глубокими укусами.
  Голод, однако, крыл всё и, несмотря на то, что следы от зубов надолго портили кожу, женщины готовые оплатить мясо мясом всегда находились.
  Пень не вернулся больше к людям вообще. Подобно Щепке, он сорвал с себя одежду и больше к ней не возвращался, перестав чувствовать холод и любое неудобство от дикой жизни в лесу.
  Страшный голый мужик убежал в чащу и там занимался только тем, что ловил оленей, молодых кабанов, и остервенело рвал их зубами, которые немного изменили свою форму, став острыми и крепкими. Он легко разрывал ими шкуры животных, которых убивал часто только для того, чтобы почавкать теплой плотью, почувствовать горячую кровь, струящуюся по подбородку, чтобы увидеть содрогающееся в предсмертных конвульсиях живое существо, мгновение тому назад бывшее полным сил.
  Желудок ублюдка не переваривал то количество сырого мяса, какое он в себя пихал, и места его обитания были обильно загажены поносом и рвотой.
  Видеть глаза жертвы, наблюдать то, что вдруг открылось - как тонкой невесомой сущностью отделяется от тела жизнь - кроме крови, Пня влекла и эта тайна.
  Пока он убивал лишь животных, чая благословенного часа, когда Царь волков велит двинуться на поселения двуногих. Очень хотелось ему посмотреть новыми глазами, как умирают люди, но самовольно идти было запрещено.
  Когда он вспоминал своих врагов Зигелей, то неистовый восторг захватывал душу и вертел её, как сильный порыв ветра ольховую серёжку. Пень орал от радости, предвкушая то, что сделает с Мансом и его семьёй.
  Охотники не смогут ничего ему противопоставить, ибо силы человеческие ничтожны в сравнении с той мощью, которой наделил своего избранного волчий бог. Копья и ножи были смешными игрушками в тонких руках, а люди - слабоумными детьми с заторможенными движениями и плохой реакцией.
  Восхваляя Царя волков, Пень скитался без устали и почти не спал. Когда охота наскучивала, он немного времени валялся по кустам, устраивая небольшие лёжки. Если обуивала похоть, он ловил молодую косулю, и той приходилось отдуваться по полной программе, прежде чем двуногий хищник ломал ей хребет или пробовал, насытясь, отгрызть голову.
  Подобно Щепке, Пень также надеялся, что бог-волк сделает так, чтобы у него выросла огромная зубастая пасть, которой можно будет без помех творить кровавые чудеса с плотью жертв. Эта мечта была общим местом для всех обращённых Царём.
  Серый бог ублюдков тем временем бродил вокруг деревень, не показываясь на глаза людям. Для следующего удара была выбрана деревня Сухой Ручей. Зверь решил полностью вырезать жителей, не оставив в живых никого.
  Новая стая состояла из людей. Это было невозможно, но сила Красной Луны делала всё небывалое осуществимым. Какая разница с чьей помощью опустошить заповедный край от двуногих оккупантов? С их же помощью? - прекрасно! Потом придут новые волки и довершат дело, уничтожив предателей.
   Нет! Царь решил, что сам расправится с несчастной пародией на волков, затеяв перед резней какую-нибудь замысловатые игры, вкус к которым проснулся в нём в последнее время.
  Наглого охотника, что не сломался в логове у костра, зачем-то увёл в болото первый обращённый. На юродивом Царь видел теперь отблеск Красной Луны. Это удивляло и немного беспокоило.
  То, что сокровенная планета светит не только ему, стало настораживающим открытием. Делится красной сладостью он не собирался ни с кем, даже если та бесконечна и неисчерпаема по сути. Дни худого высокого человека были сочтены, хотя из всех служивших ему двуногих, этот был самым полезным.
  Волк выбрал предрассветные сумерки для сбора. Падшие, получив бессловесный приказ зверя, вскакивали с лежанок, трезвели и отталкивали баб, бегом устремляясь в Сухой Ручей.
  Предвкушение резни сделало мародёров точно обезумевшими. Да они и были безумцами, окроплёнными кровью невинного дитя и покрытыми серым волком.
  Человеческая оболочка, как одежда не по размеру, плохо сидела на кровожадных уродах, растоптавших свою первородную природу в угоду низким страстям. Не-волки и не-люди, одинаково чужые в каждом из миров.
  Все они, кроме Пня и Щепки, которые уже не могли притворяться нормальными, с разных концов спокойно входили в спящую деревню.
  Собаки надрывались в лае, но мужчины, выскочившие с оружием на готове, увидели лишь бродяг, ввалившихся в их село. Мародёры, не сговариваясь, имитировали компанию загулявших бражников. Им были не рады, но ничего сверхъестественного в их приходе не было.
  - Большой кодлой вы что-то разгуливаете под утро, ребята! - обратился к ним один из вышедших на лай мужчин. Вооружённый тяжёлой рогатиной, он недобро разглядывал пришельцев, гнусные рожи которых отнюдь не внушали доверия. Большинство из них были хорошо известные в лесных селениях хулиганы и пьяницы.
  - Из Сорочьей идём, брат! - миролюбиво ухмыльнулся один из оборотней, стараясь придать угрюмому лицу дружелюбное выражение. - К Марти Косому в гости решили прошвырнуться...
  Косой был занозой у всех жителей Ручья. Жил он с торговли хмельными настойками, в которые щедро добавлял дурманящие травы и грибы, и поэтому постоянно был окружён пьяницами и просто искателями острых ощущений.
  Многих употребивших напитки от Марти удавалось успокаивать только палкой от копья. Тропа к торговцу не зарастала ни днём, ни ночью.
  - Видать очень надо, если не побоялись сквозь лес идти в сумерках, да еще с пустыми руками, - в голосе стража послышались нотки уважения. На это люди сейчас не решались даже в составе вооруженной группы.
  - Да ничего, не страшно! - проблеял Мухомор, нервно теребя в руках зачем-то взятое лукошко.
  - Ну, где Косой живёт, вам показывать не надо! - Местный ушёл в дом.
  Мародёры потерянно озирались по сторонам и вопросительно смотрели друг на друга. Их привычного вожака Пня с ними не было. Он не вернулся из лесу после приёма у Царя волков.
  Где он находился оставалось только догадываться, но его сейчас очень не хватало. Уроды плохо представляли, что нужно делать дальше и томились без командира.
  - Где наш Пень шляется? Я уже соскучился по зятьку... - Мухомор жевал бескровные губы, внимательно прислушиваясь к спящей округе.
  - Подождём немного, может снова потянет, как сюда потянуло... А то пойдем, и вправду, к Косому! - все уже пересказали друг другу тот странный зов, что властно повелел им выйти в Сухой Ручей.
  Вдруг один из них вскрикнул и показал в сторону.
  Выскочив, как из-под земли, к ним направлялся голый мужик, передвигавшийся странными скачками, то и дело припадая к земле.
  Мухомор, прищурившись, заметно повеселел, опознав в нем Пня. Коренастая фигура, не разгибаясь, с поразительной быстротой приблизилась к людям.
  Собаки хрипло надрывались и жители отчаялись их успокоить. Из дворов снова стали выходить вооружённые мужчины.
  Голый Пень привлёк общее внимание. Перекошенное лицо его казалось полностью безумным. Маленькие, налитые кровью, глазки, однако, цепко изучали окружающих.
  Вдруг он просипел что-то, сгорбившись на четвереньках, и тяжело задышал, опуская лицо к земле.
  - Пивка пережрал? - ехидно поинтересовался невысокий парень из местных, державший в руках топор на длинной рукояти.
  В ответ Пень издал низкий горловой рык и молниеносным прыжком обрушился на говорившего, тот успел только рот раскрыть в ответ. В следующее мгновение бесноватый сшиб его на землю и вгрызся, урча, острыми зубами в горло несчастного.
  Нападение Пня распахнуло ворота в чёрных душах и кровавая ярость, вырвавшись, захлестнула явившихся в деревню рабов лесного бога. Повинуясь властному приказу, они ринулись на вышедших из дворов мужчин.
  В сонном селении постепенно поднимался переполох и выбегавшие на шум местные жители сначала не могли понять, что происходит. Ждали нападения волка, или волков, но резня от своих собратьев стала неожиданностью. Первые минуты замешательства между тем дорого стоили деревенским, несколько человек из которых уже лежали трупами на улице.
  Оборотни с безумной радостью ощущали, как нарастает в них с каждой минутой неутолимое желание убивать. Вооружённые люди казались внезапно ожившими огородными пугалами, двигавшимися медленно и нелепо.
  Вырванные из слабых рук защитников топоры раскалывали черепа легко, как лесные орехи, а копья проходили сквозь грудь, не встречая, точно, преграды из плоти и костей.
  Собаки, спущенные с привязи, вместо помощи, в ужасе забились по углам. И лишь в одном псе достало мужества вцепиться в ногу чужака, безошибочно найденного им среди мечущихся фигур.
  Пень, размахивая добытым ножом в одной руке и отрезанной головой в другой, победоносно озирал оторопевшую деревню.
  Первое сопротивление было сломлено. Оставшиеся в живых после первой свалки разбежались по домам, надеясь, что двери и частоколы помогут задержать нападавших. Это было сродни тому, как смертельно раненый олень бежит в те места, где пасётся его родное стадо.
  Смерть вдруг на время отступила и на Сухой Ручей обрушилась немыслимая тишина, оглушившая всех. И под её беззвучный крик в деревню неторопливо вошёл огромный волк.
  Царь волков, издавая негромкое рычание, шел по главной улице, косясь на растерзанные тела.
  - Цаа-а-арр!.. - визгливо вырвалось из глоток и ублюдки упали лицом в землю, задрав зады.
  Волк оскалился и перепрыгнул невысокий забор одного из дворов.
  Это послужило сигналом и все хищники, не медля ни секунды, с воплями кинулись на штурм домов и хижин.
  Пень перемахнул ограду вслед за Царём и, услужливо выбив хлипкую дверь избёнки, первый кинулся внутрь. Его встретили ударом копья, но двуногий убийца ловко увернулся и мгновенно выдернул оружие из нетвёрдых от ужаса рук. Тут же прыгнул волк, причём Пень ловко пригнулся, подмяв под себя бившего копьём подростка, и зверь перелетел через его спину.
  Внутри комнаты, располагавшейся за небольшими сенями, были женщины и дети, тонко верещавшие от страха.
  Потоки крови хлестали в этой избе особенно жарко, хотя и в других домах творилось тоже самое. Падшие люди не хуже своего четвероногого божества предавались безудержной вакханалии избиения. Сверхъестественный азарт заставлял их убивать и убивать, не уставая и не ведя счёта.
  Они пили кровь из поверженных защитников, отрывали головы и вырывали внутренности женщинам, проникая вглубь тел через естественные отверстия. Они разбивали головки детей об углы и стены.
  Сухой Ручей тонул в крови и смерти.
  Несколько уродов выскочили из деревни и непрестанно бегали вдоль её периметра, не давая никому уйти. Особо охранялось направление на Добрую Землю, откуда могла прийти помощь клана Зигель. Здесь сторожил Мухомор и службу свою нёс от души.
  Когда небольшой юркий мужичок окровавленным комком вывалился из-под забора и кинулся было в лес, старик, подскочив, спросил его, сильно растягивая слова:
  - Ы-ы-ы...Ты-ы...Чо-о-о... - беззубый рот кривился в глумливой улыбке.
  Будучи объяты силой, идущей от Царя волков, люди почти теряли способность членораздельно выражаться, и изъяснялись с помощью звуков, едва сформированных в подобие слов.
   - Мне надо туда! Манс поможет... - залепетал мужичок и резким движением загнал Мухомору небольшой нож в живот.
  Тот вяло посмотрел на непонятно как посмевшую взяться рукоять, торчавшую из своего брюха. Потом издал нечто вроде булькающего смеха и, выдернув железку из себя, воткнул её человеку в глаз.
  Сделано это было с такой силой, что в череп вошло не только лезвие, но и часть деревянной рукояти. Прыгнув на свалившееся в предсмертных конвульсиях тело, он ударом основания ладони окончательно загнал ручку ножа в глазницу, утопив её по самую пятку.
  Разогнувшись, Мухомор равнодушно погладил распывавшееся по грязной рубахе красное пятно на животе, и продолжил шнырыть вдоль дороги, ведущей в Добрую Землю.
  Крики в злосчастной деревне почти стихли. Большая часть домов была уже вырезана.
  Царь выпрыгнул из очередного жилья, довольно облизывая зубастую пасть. Оглядываясь, он заприметил острую крышу избы, выглядывающую из-за высокого частокола. Этот двор стоял немного в стороне от остальных, особняком. Немного приглядевшись, волк поразился слабым красным отсветом, играющим в воздухе над ним.
  Поджарое тело огромного волка взлетело над оградой, и вот он уже припал, принюхиваясь, во дворе. Следом за ним перелез верный Пень, следующий тенью за повелителем. Вымазанный кровью с ног до головы, голый мужик скалил зубы в людоедской улыбке до ушей.
  Царь, внимательно посмотрев на него, вдруг почувствовал, как родовая ненависть к двуногим разбавляется теплотой в отношении этого хищника, судьба которого - быть запертым в жалком облике человека.
  Он вспомнил, как его серые братья пировали на холодеющих трупа жертв и пожалел, что на сегодняшнем празднике нет их челюстей и вздыбленных холок.
  Красная дымка по-прежнему продолжала будоражить волка. И здесь, во дворе странного дома, Царь вёл себя более насторожённо, чем в предъидущих местах, где ярость его не знала удержу и оглядки. Волк осторожное создание, даже если он - бог.
  Пень, подойдя к двери, сильно постучал в неё рукояткой ножа. В ответ не раздалось ни звука. Припав ухом к доскам и принюхавшись, он обострившимися чувствами оборотня отчётливо увидел внутри затаившихся людей.
  Это обстоятельство вызвало у Пня нечто вроде припадка смеха, если производимые им рычащие и гортанные звуки можно было так назвать. Плешивая голова его дёргалась, а вымазанный грязью и кровью живот ходил ходуном.
  Волк сидел поодаль, невозмутимый и спокойный. Вкус человеческой крови и вид разорённого селения привели его в благодушное настроение и, чутко прислушиваясь к продолжающемуся избиению врагов, он наслаждался происходящим.
  Мародёр тем временем подобрал с земли валявшееся полено и выдавил небольшое окошко, затянутое тусклым пузырём. Изнутри тут же вынырнуло копьё, но удар был нанесён вслепую и, прошив воздух, оно быстро убралось обратно в дом.
  Затворившиеся внутри и не думали сдаваться без боя. Пень понял, что этот небольшой дом станет крепким орешком. Он свирепо гаркнул в отверстие окна что-то на своём новом языке, в котором больше не было человеческих слов.
  Почтительно косясь на Царя и восторгаясь тем, что тот находится рядом и внимательно наблюдает за его действиями, Пень примерился к двери и, сильно разогнавшись, ударил плечом. Потом ещё и ещё раз, зверея. Та огромная сила, с которой он это делал, позволила уже на третий раз сорвать крепкую дверь с петель и, после очередного удара, голый прихвостень влетел внутрь избы вместе с ней.
  Мужчина, ждущий за дверью, попытался ударить врага коротким топором. Но мигом вскочившего Пня, это только привело в ещё большее бешенство.
  Он легко увернулся от удара и вцепился рукой, сильной, как железные тиски, в горло защитника. Мощь ублюдка была такова, что тяжёлый плотный мужчина оказался на миг поднятым в воздух.
  Пень резким движением бросил несчастного вниз и, усевшись сверху, начал методично разбивать его затылок о твёрдый глиняный пол. Глаза он перед этим уже успел выдавить. Человек со вторым ударом потерял сознание и перестал оказывать сопротивление.
  Быстро закончив, Пень вскочил на ноги и, хищно потянув носом, учуял тот запах, который вынес чёрную душу на очередной виток злого восторга - так пахли женщины и дети.
  Оглянувшись на дверной проём, он увидел, что Царь его продолжает неподвижно сидеть во дворе и пристально наблюдает за происходящим.
  Волк решил не заходить под крышу. Ему и не надо, Пень сейчас вытащит всех живых из дому, что бы волчий бог смог, не напрягаясь, развлечься с нежным мясом. Радуясь, что может лишний раз услужить, Пень ринулся дальше, в комнату.
  Здесь было темно, но он чувствовал запах страха и ещё чего-то, неопределимого и чуждого, что заставило его на миг замереть в растерянности.
  Из темноты вырвалась небольшая рогатина, летящая точно в горло. Пень, рыкнув, дёрнулся в сторону, тут же перехватил древко под острием и, вырвав оружие из невидимых рук, отшвырнул прочь.
  Он уже чётко различал вжавшихся в угол людей - впереди стояла высокая девушка в серой рубахе, за спиной которой прятались обезумевшая от ужаса девочка с обнимающей её невысокой женщиной.
  Пень схватил девицу за рубаху на груди и, резко дёрнув на себя, выбросил её в сени, на труп мужчины с разбитой головой. Мгновение спустя следом полетел ребёнок, вырванный из рук матери, которую он решил оставить, полагая, что господину старое мясо будет ни к чему.
  Старая баба, ойкнув, хрустнула шеей под лапой насильника. Мешком повалилась под лавку.
  Убедившись, что в доме больше никого нет, Пень вышел в сени и пинками вышвырнул найденых за порог, к зверю.
  Царь поражённо смотрел на высокую беловолосую девушку, стоящую перед ним. Слепые глаза смотрели прямо в его дикое сердце, не смущаясь и не ропща.
  Эта была та, которая ходила в видении, когда Красная Луна животворила его своей силой. Очи её излучали прекрасный свет алой благодати. Она истекала злым благом и красотой.
  - Ты пришёл, Царь, - негромко проговорила Хель. - Убийца!
  Пень, подскочив сзади, ударил её рукояткой ножа в затылок, возмущённый тем, с каким непочтением и бесстрашием эта самка разговаривает с богом. Она упала, лишившись сознания, как белая берёзка, подрубленная топором под корень.
  Девочка, вскрикнув, кинулась к упавшей, ошеломлённо смотря то на огромного волка, то на лежащую ничком Хель. Участь родителей счастливо скрылась от ребёнка и не видела она поломанной матери в углу, простёртого отца в сенях не заметила.
  Ублюдок поднял девчонку за волосы от сестры и поставил перед Царём. Она полубезумно уставилась на огромную волчью пасть, перемазанную кровью.
  Царь не видел сейчас никого, кроме Хель. Немного озадаченный, он рассматривал неподвижную избранницу Красной Луны.
  Когда Пень опрометчиво ударил, и она упала, в тот самый миг участь раба была решена. Но пока смерть ждала, стушевавшись перед тайной человеческих глаз.
  Волк, распознавая священные знаки, видел, что не только очи её, но и все члены тела подёрнуты лёгким кровавым сиянием, неуловимой дымкой одевающим девушку. В такой же дымке пряталась Красная Луна, прежде чем он будил её своими молитвами.
  Забыв обо всём, он благоговейно наклонился к Хель и лизнул полузакрытые глаза, являющиеся эпицентром эманации. Снова и снова он проводил языком по влажным бельмам, нежным векам, почтительно прикасаясь к той, на ком лежала печать руководящей им силы.
  Ему нестерпимо хотелось узнать вкус её крови и мяса, слюна обильно оросила пасть и залила белое лицо избранницы Красной Луны. Но пока эта плоть останется для него тайной, которую предстояло разгадать в будущем. Царь, поняв это, нехотя оторвался от тела.
  Пень стоял, недоуменно глядя, как бог лижет глаза слепой Хель. Хлоя, выпавшая из реальности от потрясения произошедшим, поджав босые ноги, сидела рядом с ними.
  Царь, наконец, поднял морду, и посмотрел в глаза Пня. Тот рухнул на колени, разинув рот в нечленораздельном восклицании.
  Огромная пасть с клыками, как ножи, упала ему на шею. Волк дёрнулся и голова Пня, вместе с куском вырванного позвоночника, полетела на землю. Заливаемая бьющей толчками кровью ублюдка, девочка что-то пробормотала.
  Царь некоторое время задумчиво смотрел на ребёнка. Потом, таким же приёмом, как в случае с Пнём, он оторвал и её маленькую головку. Худенькое тельце простёрлось рядом с голым трупом мародёра.
  Не обращая внимания больше ни на что, волк выскочил на улицу и длинными упругими прыжками помчался в сторону леса.
  
  Спотыкаясь от усталости, Йорг брёл в Большие Дворы. Несчастную погоню за призраком он уже выбросил из головы, равнодушно пожав плечами. Все силы остались в болоте, и на ненужные сожаления и раздумья их не оставалось.
  Вокруг начинало происходить, всё же, всё больше непонятных и странных вещей. И это раздражало. Силы, до той поры жившие лишь в хмельных рассказах у очагов, вдруг неясными тенями замелькали среди людей.
  Волки-людоеды, мистические настроения в деревнях, и голова волка, как выкуп за слепую невесту. Охотник уже скучал по той простоте, в которой он жил ещё совсем недавно.
  Нежданной стрелой ум пробила мысль, что он не просто так залез в болото. Его увели, убрали подальше от деревень! Сердце заныло в дурном предчувствии, что за то время, пока он ломился за треском кустов, произошло что-то непоправимое и страшное. И случилось это с Хель!
  Сжав зубы, Йорг двигал ватные ноги всё вперед и вперёд, тщетно стараясь взвинтить темп ходьбы. В глазах темнело и пот, несмотря на прохладный осенний воздух, струился по спине. "Быстрее, быстрее!", - охотник погонял себя, воспринимая свою усталость, как смертный грех.
  Навстречу, сквозь лес, бежал человек. Йорг остановился, силясь разобрать, кто это. Но бегущий тоже заметил охотника и резко сменил направление, ломанувшись в сторону. Йоргу ни чего не оставалось, как послать в его спину несколько проклятий.
  Спустя несколько десятков шагов ситуация повторилась. Его опять заметили и уклонились от встречи.
  На оклики Йорга люди лишь быстрее двигали лопатками, ловко скрываясь за стволами деревьев. Бежать за ними сил не было.
  Когда он вышел на опушку близь Больших Дворов, то понял, что в очередной раз не присутствовал при главных событиях в жизни Лесного Края.
  Прямо на дороге, ведущей в деревню, сломанной куклой лежал труп молодой женщины. Йорг заставил себя подойти и осмотреть тело, а не сразу броситься искать семью Гилей. Покойная могла предупредить о том, чего ожидать в селении.
  Рубаха с бабы была сорвана и, судя по всему, перед смертью её жестоко изнасиловали. По всем членам тела темнели синяки и кровоподтёки от побоев. Сначала долго били и только потом покрыли.
  Причиной смерти стал жестокий удар в голову чем-то острым, то ли копьем, то ли колом. На месте правого глаза зияла рана, большой буро-чёрной воронкой уходящая к затылку. Ноги были демонстративно раскинуты, а руки прижали к сердцу. Изуверам мало показалось надругаться и убить, и после смерти они не оставили беднягу в покое, измываясь уже над бездыханной.
  Йорг присел около трупа, напряжённо всматриваясь вдоль дороги, являвшейся, одновременно, и центральной улицей деревни. Скоро он различил убитую собаку, из которой достали кишки. Дальше бросились в глаза распахнутые калитки и ворота. Пока он бегал по кустам за тенью Большие Дворы подверглись нападению.
  Заскрежетав зубами, Йорг направился к дому, где жила семья Хель.
  Повсюду кровь и фрагменты тел, словно бы волки-людоеды из мертвой стаи ожили и с ещё большей жестокостью и сноровкой принялись кромсать людское племя.
  Проходя мимо одного из дворов, охотник не смог сдержать негодующего крика - на кольях забора были насажены детские головы! Их было семь и это были дети большого клана собирателей, живших в разорённом доме.
  Он подошёл и грязной рукой закрыл каждой головке глаза, ибо их блеклый взгляд поражал его в самую душу. Йорг знал, что будет до конца дней вспоминать этот проклятый частокол с детьми.
  Все виденные им трупы были обезображены с глумливым, ублюдочным мастерством и толком. Людей не просто убивали, как это делалось в межусобицах, нет, им старались причинить как можно больше боли перед смертью, наслаждаясь страданиями и позором, точно медведь медовой сотой.
  После забора с ребятами способность поражаться в Йорге была исчерпана. Он успокоился и больше не волновался. Странная тишина объяла его сердце и билось оно сейчас на удивление спокойно и ровно.
  Ворота в ограде Гиля, самой добротной в деревне, были настежь распахнуты. Охотник вошел во двор, опираясь на копьё, как на посох. Держать оружие на изготовку больше не было нужды.
  Он знал, что ублюдки, совершившие налёт, уже покинули разорённое селение. Те мужчины, которых он повстречал на подходе к нему, и были убийцы, последними убегавшими с места кровавой вакханалии.
  Перед домом с выбитой дверью лежали два обезглавленных трупа. Посмотрев внимательно, охотник понял, что головы откушены, а не отрезаны. Кто здесь хозяйничал, Йоргу сразу стало ясно. Такие вещи под силу были только одному существу в Лесной Стране - проклятому волку, зовущемуся Царь.
  Йорга заинтересовал голый труп мужчины. Кто это? Один из оборонявших Дворы от врагов или, может быть, тот, кто нападал?
  Голова его валялась поодаль и, повернув её ногой лицом вверх, Йорг без удивления узнал Пня, дикого добытчика, как и он сам, так же неприкаянно бродившего по лесам и часто появляющегося в Сорочьей.
  Приятелями они не являлись, но и противниками тоже. Ведя во многом схожий образ жизни, им было о чём перекинуться словцом при редких встречах, случавшихся чаще у питейной избы, чем узких лесных тропинках.
  Пень всегда поражал отчаянной разухабистостью и жадностью, утоляя которую, он, без сомнений, пускался в самые рискованные авантюры.
   Сам он постоянно намекал про свои тёмные дела и заверял, что нет такого преступления на свете, которое его бы смутило. Йорга, впрочем, никогда не занимали такие речи, в которых виделись лишь попытки снискать себе дешёвый авторитет среди досужих выпивох.
  Пень никогда не мог похвастаться охотничьими трофеями, которые можно было предъявить всем, без слов доказывая свою смелость и удачу. А плести хмельным языком страшные сказки про свои подвиги мог последний червяк.
  Теперь этот самый Пень валялся с оторванной головой во дворе его невесты, и в какой роли он здесь оказался было неизвестно.
  Второй, маленький, труп мог принадлежать только малышке Хлое, подружке и любимице Хель. Окоченевшая фигурка лежала, сжавшись в комочек, точно после смерти у неё нашлись силы прижать колени к груди.
  Голова с полузакрытыми глазами была на удивление свободной от крови. Словно срезанная, она лежала личиком вверх, и лишь немного искривлённый рот нарушал правильность навсегда застывших детских черт.
  Уже не повзрослеет, - отрешённо подумал Йорг и пошёл в дом.
  Выбитая дверь лежала в сенях. Рядом с ней, на глиняном полу находился труп мужчины с кровавыми провалами вместо глаз, в котором охотник с грустью узнал Гиля.
   Собиратель трав и после смерти не выпускал из рук короткого домашнего топора. Муж и отец, он умер бойцом, с оружием в руках, до проследнего вздоха защищая родных людей.
  Охотник стоял, сухими безучастными глазами изучая обстановку сеней, стараясь восстановить в деталях произошедшую здесь драку.
  Дальше, в жильё, идти не хотелось и он признавался себе в малодушии, лелея скупой огонёк надежды на то, что Хель жива.
  Раздался негромкий стон, от которого сердце мужчины сжалось в кулак, и он стремительно бросился в комнату.
   Она сидела за столом, оперев локти и спрятав лицо в ладонях. Мирная обстановка здесь была почти не тронута и поэтому особенно страшно и чудно смотрелся труп женщины в углу. Кровавый водоворот захлестнул всё селение. Не осталось ни одного потаенного угла, который бы миновали жестокие руки убийц.
  - Хель! - громко позвал охотник и сел на лавку с другой стороны стола.
  Когда она убрала руки от лица, его ждала поразительная новость. Но он не желал удивляться больше, поэтому, устало вздохнув, остался спокойным.
  На Йорга смотрели прозрачные глаза бледно-голубого цвета! Молочные бельма, которыми они были закрыты раньше, исчезли чудесным образом.
  Тёплая острая волна вдруг пошла в пах и он почувствовал, что её небесный взгляд пробудил в нём похоть.
  Здесь и сейчас, среди трупов, в разорённой деревне, древний инстинкт и не думал отступать на второй план. Не разоряла его ни война, ни усталость. Сила притяжения между человеком и женщиной властвовала вопреки всем бедам и обстоятельствам.
  Девушка внимательно смотрела на Йорга, изучала каждую черту.
  Перед ней сидел высохший, смертельно усталый парень с грубым простым лицом труженика. Большой рот кривился в горькой усмешке, а под высокими скулами глубоко запали тени щёк. Ввалившиеся глаза серо-рыжего цвета и густая шапка грязных темных волос, обрезанных у плеч.
  - Всё думала, какой ты на вид? Хлоя уверяла, что некрасивый, - Хель говорила еле слышно, почти шептала. Лицо её по выражению мало отличалось от обычного, точно произошедшее не очень её волновало.
  Охотнику на миг показалось, что всё случившееся с ним за последние несколько дней это лишь дурной сон, который никак не хочет закончиться. Нет никакой кровавой круговерти и трупа в углу нет, нет растерзанных Больших Дворов, и ни кто не нанизывал детские головы на колья забора.
  А Хель, верно, всегда была с нормальными глазами! Старый Гиль просто хитрил и скрывал это до времени, исходя из соображений безопасности. Да это просто испытание такое для жениха... Вот так!
  - Что с тобой случилось? Как же твои глаза? Разве ты не слепая от рождения? - нужно развеять все сомнения.
  - Он исцелил меня! - девушка потемнела и принялась пристально разглядывать свои ладони.
  - Кто? Гиль, да? - охотник заговорщицки улыбался, дожидаясь утвердительного ответа. Но прозвучало иное.
  - Царь Волков.
  - Нет! - Йорг отрицательно покачал головой. - Нет, такого не может быть!
  Всё происходящее ему очень не нравилось. Он почувствовал, как из глубины души поднимается яростный протест против такого хода событий. Мир, казалось, сошёл с ума.
  Йорг снова и снова искал объяснения для себя. До рези таращась на Хель, он всё надеялся, что морок спадёт, и очи снова окажутся под пеленой. Но ничего подобного не происходило.
  - Как так, Хель? Как бешенное животное может вылечить от слепоты? Что с тобой стряслось? - он не пытался скрыть агрессии. Случившееся упорно не вмещалось в голову. Ему бы очень хотелось сейчас, чтобы девушка вновь была слепа!
  - Я не просила волка ни о чём! - голос Хель прозвучал отрезвляюще жёстко. Девушка отчётливо различила невысказанное обвинение и явно не собиралась покорно принимать это на свой счёт.
  Между ними тут же встала невидимая стена отчуждения. Остро пережив это, Йорг смягчился. Она ведь и в самом деле не могла быть ни в чём виноватой. Она может и не понимает, что с ней произошло. А прозреть? Кто же от такого откажется, сбросить вечную тьму с глаз? Не просила... Да к чёрту всё!
  Но ему, не смотря ни на какие обстоятельства, показалось зловещим, что его невеста обрела исцеление и новую жизнь там, где все остальные жители деревни получили только позор и лютую смерть.
  - Ты сам, где был, Йорг, когда на нас напал проклятый волк со своими убийцами? - Хель спросила холодно, без эмоций в голосе, но этот вопрос резанул его сильнее ножа, тем более, что ничего вразумительного в ответ он сказать не мог.
  Гнался за тенью в лесу, принимая её за волка? Никого, правда, так и не догнал. Да!?
   Деревню резали и насиловали, пока он бегал по кустам, и Хель была одна среди всего этого...
  - Я в последнее время везде опаздываю, - Йорг сказал это с искренним сожалением. Лицо его, усталое и мрачное, казалось, постарело сразу лет десять.
  Он вновь поднял взгляд на девушку. В её открытые голубые окна можно было смотреть до умопомрачения.
  - Ему помогали люди. Все они признают этого волка за бога и поклоняются ему. - Она смотрела на охотника по-прежнему сухо. - Щепка всё же соблазнил тех, в ком был червоточина и положил под зверя. Они теперь стали новой стаей для Царя, и он продолжит убивать нас уже их руками.
  Сказав это, Хель задрожала, а лицо её, и до того бледное, посерело и заострилось, как у трупа. Он вдруг проник в то, насколько она потрясена и изумлена произошедшим.
  Гибель родных и разорение селения, внезапно обретённое зрение, - тут есть от чего потерять голову. Хель была необыкновенной девушкой и выдержкой соперничала с речным валуном, но даже у неё случались мгновения слабости.
  - Ты будешь моей женой! - Йорг не сомневался, что сейчас самое время для подобных утверждений. Горе и мрак нужно оставить позади и двигаться дальше. Впереди свет, радость и голубоглазая красавица, стонущая под ним!
  - Сначала голову Царя волков! - она сказала это громко, голосом, в котором звучал металл.
  Йорг снова ощутил прилив злобы. Подумалось, что в создавшейся ситуации никто на свете не сможет ему помешать сотворить с девчонкой любые вещи, какие заблагорассудятся. Если только Царь вдруг заявится на защиту...
  Изнасиловать, а потом убить! Ведь в этой деревне после налёта не может быть иначе. И всё на этом, конец, можно выбросить вон из головы белую Хель, чудесно исцелённую зверем. Забыть, как морок!
  Йоргу хватило несколько ударов сердца, чтобы остановить поднимающуюся волну преступного вожделения. Не так он сам далеко ушёл от уродов, которые резали и насиловали тут немного времени тому назад! Охотник обескуражено покачал головой.
  Хель была полностью права. Перед ним, если он хочет себя уважать, как охотника и мужчину, сейчас должна стоять одна цель - убить проклятого Царя. Отомстить за всех погибших и замученных. Закопать всех пособников, людей-волков, по возможности поднеся к их пастям чашу страданий равную той, что они наградили деревенских.
  Охотник принял решение. Хель, ясно видящая его внутренние желания и борьбу, слабо улыбнулась.
  - Да! Убей этого зверя, мой Йорг. Я предпочла бы стать снова слепой, но были бы живы маленькая Хлоя и отец, все бедные люди нашей деревни. Я не знаю, зачем произошло так, что мои глаза прозрели. Я не просила этого никогда и ни у кого! Так что это помимо меня. А теперь я будто купила исцеление за кровь и смерть. Так все и скажут...
  - Плевать на то, что подумают! Ты не должна терзаться. Ты вообще ни кому ничего не должна, ни людям, ни волку!
  - Это правда! Я ему ничего не должна! - Хель помертвела лицом, на котором отразилась такая жесткость и воля, что Йорг благоговейно поразился.
  Вопрос долга был не праздным для Лесной Страны, где испокон веков просто так ничего не делалось. Понятия благотворительности здесь не знали, ведь жизнь была тяжела и насыщена трудностями даже у самых больших семей. За любую услугу следовало дать ответ, и другое положение вещей считалось невозможным.
  
  Хель с детским любопытством осваивала обрушившийся на неё огромный новый мир. Её скупая на эмоции, привыкшая к мраку, душа быстро справилась с первым потрясением, и теперь девушка откровенно радовалась открывшимся возможностям. Даже ужасные события не могли заслонить то счастье, какое принесли ей здоровые глаза.
  Раз и навсегда Хель задавила в себе слабый росток благодарности Царю, что появился в сердце вопреки всем событиям и её собственной воли. Нечаянное благодеяние на трупах дорогих людей было откровенным изуверством и продолжением кровавого глумления над деревней. Волк должен сильно пожалеть о своём поступке и глаза открылись в первую очередь для того, чтобы посмотреть, как он сдохнет.
  - Пойдём, Йорг, надо проверить, может кто-то всё же выжил и ему нужна помощь! - Он кивнул, задумчиво глядя на её прекрасное лицо.
  В Больших Дворах живой оставили только беловолосую Хель.
  Они поочередно осмотрели все строения поруганного села, поражаясь способности нападавших находить своих жертв, даже если те прятались в самые укромные и незаметные уголки.
  Многих маленьких детей даже не пытались доставать из тех потаённых щелей, куда прятали их материнские руки в надежде сберечь от кровавой бури. Их убивали прямо там, долго нашпиговывая ударами копий и длинных ножей.
  Йорг подумал, что они нашли далеко не всех и трупы скоро заявят сами о себе смрадом разложения.
  Хель вновь удивила его, уверенно рассказав, что выродки находили прятавшихся селян по запаху, как дикие звери. Это знание показалось охотнику странным, но расспрашивать он не стал.
  Он не уставал любоваться тому хладнокровию, с каким девушка помогала ему выносить на центральную улицу трупы, большинство из которых были разорваны и искалечены так, что приходилось собирать их по частям. Почти все тела имели раны в области шеи и половых органов. Эти места отчего-то особенно заводили выродков.
  - Что ты по поводу всего этого думаешь? - спросил он Хель. Этот вопрос давно вертелся у охотника на языке, но задать он его смущался, боясь услышать в ответ какую-то жуткую тайну, которая бесповоротно изменит их отношения, сделав их невозможными. То, что она непостижимым образом причастна к произошедшему ужасу, было ясно.
  И ещё вдруг он понял, что бешенно ревнует её. Чудесное излечение волком возмущало, не смотря на очевидную невиновность Хель. В некоторые мгновения Йорг остро хотел смерти невесты, но потом одёргивал себя, возвращаясь к трезвому взгляду на события.
  - Царь всему виной. - Она поджала бледные губы, точно досадуя, что ей приходится это повторять вновь и вновь. - Эти убийцы пляшут под дудку волка. Он их бог и они состязаются между собой в том, кто больше угодит зверю жестокостью и кровожадностью. Ох, бедная наша деревня! - Хель сжала кулаки. - Проклятый волк источник всех бед в последнее время!
  - Не сомневайся, я убью эту гадину! Но зверь, командующий людьми, - это удивительно!
  - Это давно не просто волк. Он возвышен до степени магического существа. Она и вправду сотворила из него бога!
  - Кто? Луна, про которую ты мне говорила?
  Хель промолчала в ответ, её голубые глаза, в окружении воспалённых век, болезненно сощурились, а между бровей пролегла глубокая складка.
  Любое изменение лица девушки - улыбка, нахмуренные брови или просто шмыгание носом, производили на охотника только одно действие - начиналась эрекция, а желание сжать в объятиях это нежное белое тело становилось непереносимым. С трудом сдержав мощный импульс вожделения, он вздохнул и поволок растерзанный труп старухи на середину улицы.
  Со стороны околицы послышался собачий лай, и они увидели, как с дальнего конца селения к ним бегут псы. Йорг, прокляв всё на свете, схватил Хель за руку и кинулся в избу Гилей, где он опрометчиво оставил копьё.
  По главной дороге деревни медленно двигался небольшой отряд, ощетинившийся железом во все стороны. Это были охотники клана Зигель, пришедшие, наконец, на помощь.
  Йорг выскочил обратно на улицу, оставив девушку внутри. Без тени сомнения он направил остриё в их сторону, встав в угрожающую позу.
  - Что здесь происходит? - громко крикнул Манс, остановив своих людей на изрядном расстоянии от одинокого охотника. Он шарил округлившимися глазами по куче изуродованных трупов, лежащих на середине дороги, и не понимал происходящего.
  - На Дворы напали, - ответил Йорг. - Люди и огромный волк вместе с ними.
  - Какие люди?
  - Не знаю, кто точно. Тут одни мертвецы кругом, они мне ничего не говорят. Я определил только одного - он лежит дохлый здесь, во дворе у травника Гиля. Его звали Пнём, жил в Сорочьей. Башку ему кто-то сорвал и он не успел сбежать, как другие гадины.
  Они продолжали напряженно стоять друг перед другом. Рой острых жал смотрел на одно храброе копьё.
  - А ты был с ними, Изгой? - ожидаемо полетел вопрос в его сторону.
  - Заткнись, сука! Лучше докажите, что вы все не с ними! Опоздали, может, просто, остановились отсосать у лося в лесу и не успели поэтому... - Охотника привёло в ярость предположение пришедших о его возможной причастности к набегу.
  Манс ухмыльнулся и, шикнув на поднявшийся ропот, первым опустил своё тяжёло копьё. С отвращением разглядывая увечья погибших, он произнёс:
  - Похерим, пока, ссору, успеется ещё! - Пожилой мужчина сделал знак рукой и люди, настороженно оглядываясь, стали расходиться по сторонам. Про наглеца на время забыли. - Я смотрю, те, кто здесь резвился, во-истину, хуже волков, которые порезали огородников. Там хоть не насиловали перед смертью.
   Йорг не опуская копья, кивнул головой, оценив выдержку Манса.
  - Вы как узнали про беду, что явились уже готовые к бою? - пришел вопрос на ум охотнику.
  - К нам доплелась порезанная собака, которая вела себя так, словно её волк трахнул. К тому же собиратель один ждал сегодня гостей отсюда по торговому делу, да так и не дождался. А по его словам, сделка была очень выгодна всем. Так что мы сложили одно к другому и решили сходить проверить, как дела у соседей.
  В пол уха слушая охотника, Йорг размышлял, какая реакция будет у пришедших, когда они увидят, что глаза Хель лишились привычного бельма. От людей сейчас можно было ожидать какой угодно реакции на внезапное исцеление слепой.
  Девушка не сможет объяснить, как она выздоровела. Она и ему-то толком ничего не сказала, если разобраться. Её версия звучит точно замысловатая сказка, а эти парни будут искать свои толкования произошедшему. Хель легко могут объявить пособницей чудовища и казнить тут же, не откладывая этого занимательного дела на потом.
  В Лесном Краю бытовал обычай закапывать ведьм в землю живыми и через три дня забивать в могилу дубовый кол. Подобное, правда, происходило в последний раз уже давным-давно. То ли люди разуверились в магии, то ли ведьмы в деревнях перевелись.
  Йорг напряжённо ждал, что вот сейчас Хель выйдет к ним и начнётся допрос с пристрастием, но она не появлялась. Ну и хорошо, умная девочка.
  - Вообще никого в живых не осталось? Такого быть не может! - Манс сопротивлялся очевидному, но невероятному.
  - Я нашёл только приёмную дочку Гиля. Но она, похоже, тронулась от пережитого.
  - Чего говорит бедняга?
  - Бормочет что-то непонятное.
  - Ты сам, Изгой, где был во время этого ужаса? - Патриарх Зигелей вдруг пронзительно глянул на охотника, словно бы пытаясь застигнуть врасплох. Йорг понял, что на подозрении, а дружелюбность лишь кажущаяся. Но к этому ему было не привыкать.
  - Когда я пришёл, всё было уже кончено, - его грубое лицо неподдельно дрогнуло. - Я охотился, потом пришёл сюда. Мы со стариком Гилем затевали одно дело. Когда я направлялся в деревню, видел, как по лесу бежали люди, но кто конкретно сказать не могу, они не пылали желанием встречаться лицом к лицу. Ясно теперь, что это убийцы уходили от пролитой крови.
  Люди Зигеля не спеша рассматривали трупы, не решаясь без команды заходить в избы. Копья по прежднему зло смотрели во все стороны, охраняя страх своих хозяев. Йоргу нравилась их выучка и осторожность. Сам он уже полностью приноровился к ситуации и беспокоился только о судьбе своей невесты.
  - Ладно, тогда. Сейчас начнём обыскивать дома потихоньку, может, кого найдём. Трупы пока пусть лежат, родственники из других деревень придут - закопают. А ты, Йорг, отведи меня к девчонке. Я хочу посмотреть на неё. Может она мне что-нибудь скажет!
  Охотник, внутренне готовясь к драке, повёл пожилого патриарха в избу Гиля.
  Войдя во двор, Зигель внимательно осмотрел трупы, особенно заинтересовавшись голым Пнём.
  - Головы у них сорваны так, как у некоторых погибших Варгов.
  - Думаю, это волк. - В ответ на уверенные слова Йорга Манс лишь забормотал проклятия и кисло сморщился. Потом они вошли в дом.
  Хель сидела ровно на том месте, где её застал охотник в первый раз. Только теперь на глазах девушки была повязка. Дочь травника раскачивалась из стороны в сторону, что-то тихо напевая.
  Зигель попытался её расспросить, но все вопросы остались без малейшего внимания со стороны девицы. Тогда он махнул рукой и вышел вон. Хель его перестала интересовать.
  Вопрос, почему из всего селения пощадили только её одну, остался пока неозвученным. Да и кому какое дело до этого, когда столько домов стоят без хозяев?
  Лицо Йорга исказилось кривой ухмылкой - он знал, что оторопь от увиденного у пришедших людей не помешает им хорошо поживиться в разорённой деревне.
  Клан Зигелей хозяйничал в разорённых жилищах. Сноровисто выволакивая трупы на дорогу, они в полголоса обменивались впечатлениями от увиденого. Привыкшие к убийству и разделке животных с младых ногтей, охотники не ужасались нанесённым увечьям.
   Шокировало другое - то, что люди сделали это с себе подобными, без всяких к тому причин. Чистое зло прошлось по несчастной деревне, куражась и упиваясь безнаказанностью.
  Бывало, жестокие убийства происходили на почве личной вражды. Или клан мог ополчиться на клан и тогда случалась массовая резня. Но женщин и детей никто не калечил специально перед смертью, это нарушало неписаный кодекс поведения, чтущийся среди мужчин Лесного Края.
  Иная баба могла с поразительным мужеством и успехом защищать себя и детей, убив и искалечив многих, но и тогда над ней не глумились, давая лёгкую смерть.
  В этой резне были попраны все устои и сломаны все моральные ограничения. Сотворившие это уже не подходили под определение человека. Да они себя таковыми и не считали. Нормальные люди просто не знали пока о внутренней сути произошедшего, понятия не имели о тех переменах в людских душах, которые вызвало подчинение волчьему богу.
  По ходу дела свора Зигеля деловито обшаривала избы и хозяйственные постройки, без стеснения присваивая себе всё, что вмещалось в карманы и влезало за пазуху.
  Ожидались наследники из соседних деревень, поэтому крупные предметы и съестные припасы оставлялись пока нетронутыми, на этом настоял Манс.
  На будущие они договаривались меж собой, кто что забирает, если не будут надёжно подтверждены права на собственность. В стране, не избалованной частым появлением новых вещей, ни что не оставалось без применения и чужое добро мгновенно находило себе новых хозяев.
  Непричастность Йорга тем временем перестали подвергать сомнению. Скорее из равнодушия, чем по зрелому размышлению.
  На слепую Хель, с её перевязаным тряпкой лицом, косились с суеверным страхом и раздражением.
  Приемная дочь покойного травника и раньше слыла подозрительной и чудной девкой. Теперь же, когда она ещё и начала невнятно мычать, вместо того, чтобы говорить, её окончательно записали в помешанные. Избу Гилей обходили стороной.
  Изгой Йорг сидел за столом, рядом с Хель.
  - Здорово придумала, - тихо сказал он после длительного молчания, чутко прислушиваясь не находится ли кто-нибудь поблизости. - Но всю жизнь так прожить не удастся.
  - И не собираюсь, - так же вполголоса отвечала девушка. - Ещё не все беды свершились, я чувствую. Обстоятельства изменятся, а пока и так нормально. Они бы растерзали меня, выдумав, что раз я исцелилась, то значит заодно с убийцами. Получается, что на невинной крови и загубленных жизнях, я получила глаза. Со стороны-то так и выглядит, правда! Кто такое может принять и не соблазниться?
  - Я принял. Этого тебе должно быть достаточно! - произнеся это, Йорг вдруг заметил странную пустоту в душе, пугающую и бездонную. Слова упали туда чёрным камнем и беззвучно исчезли в сумрачной глубине.
  - Я знаю. Мне достаточно! - в её голосе отчётливо слышались печаль и теплота, от которой все его тревоги растаяли, как зимний лёд на весеннем солнце. - Я пойду с тобой вместе по жизни. Но сначала выполни то, что обещал моей семье - убей проклятого волка!
  - Я сделаю это в любом случае, не надо напоминать! - посуровел Изгой. - Тварь эту надо убить по всем понятиям.
  - Тебе одному это под силу! Сейчас все согнуться пуще прежднего. Может, в самом деле, родиться небывалый обряд откупа от лесного убийцы, так люди запуганы. Так возникнет культ волка, из которого будет вылезти очень тяжело.
  - Не преувеличивай! В тех же Зигелях я не вижу страха.
  - Они займутся другими делами, подомнут под себя всех, как мечтали Варги. Им страх на руку. Так что, на всю толпу охотников, есть только один настоящий боец, - ты!
  Хель встала из-за стола, и он подскочил к ней, весь затрепетав от возбуждения. Она сняла лоскут ткани с глаз, и он снова окунулся в прозрачную глубину голубого взора.
  Как красивы эти открывшиеся глаза! Как дорого это бледное холодное лицо с твёрдой линией прихотливо изогнутых губ!
  Девушка положила тонкие руки ему на плечи, и Йорг почувствовал, как исчезают усталость и опустошённость, точно и не было трагических событий последнего времени. На миг показалось, что никогда в жизни он не чувствовал себя так прекрасно, как сейчас. И физически и душевно мужчина словно вознёсся в прохладную высоту неба и там застыл, лёжа на ветре, как сокол, выслеживающий добычу.
  Хель улыбнулась, и охотник сжал её в объятиях, жадно приникнув к манящим устам. Почувствовав гибкое тёплое тело, Йорг еле сдержался, чтобы тут же не сорвать рубаху с девушки.
  Она с неожиданной силой оттолкнула его от себя.
  Йорг, походя, поразился тому, как легко Хель вырвалась из рук, хотя он и не собирался разжимать объятия. Эта женщина таила много загадок, и охотник почувствовал, что общение с дочерью Гиля приподнесёт ещё немало сюрпризов.
  - Не так и не здесь, - Хель снова похолодела.
  - Пойду, посмотрю, как там шуруют Зигели, - не скрывая досады, сказал Йорг. - Думаю, они больше заняты воровством, чем трупами. Не забудь запереться.
  День клонился к закату. Обращённая в мертвецов, деревня лежала на главной дороге. Живых видно не было, присвоение чужого добра процесс занятный, от него трудно вот так взять и оторваться.
  Манс послал скорбных гонцов оповестить деревни Лесного Края об очередной бойне. В разоренное место должны были собраться родственники и друзья погибших, чтобы похоронить тела и, главное, предъявить право наследования.
  Главный Зигель уже видел, как на разорванных трупах разворачиваются крысиные споры за добро, с перекошенными от жадности мордами и руками, сжатыми на рукоятях ножей.
  Сам патриарх строил планы дальнейшего укрепления власти и сопротивления зверю. Стало ясно, что пассивная оборона оказалась неэффективной.
  Предстояла большая охота, на которую он собирался собрать невиданный по численности отряд охотников. Это позволяло так же окончательно оформить лидерство семьи и сплотить людей под началом Зигелей. Теперь можно было смело давить любые несогласные мнения, прикрываясь крайней нуждой.
  Но первым делом надо было расправиться с предателями, которые учавстсвовали в нападении на деревню. Их выявление становилось первоочередной задачей, и было даже злободневнее убийства того, кого звали Царём волков.
  Ублюдки, как предполагалось, попытаются смешаться с основной массой народа, поэтому Зигели договорились меж собой обращать особое внимание на бродяг и тех, кто известен дурными наклонностями. Ведь единственный, кого удалось опознать из нападавших, был Пень из Сорочьей, а значит стоило предполагать, что и остальные того же поля ягоды.
  Изгой Йорг попадал под подозрение по всем статьям. Но Манс решил поверить словам одиночки и не придпринимал в его отношении никаких действий.
  - Думаю, мы вычислим этих гадов, если они затешутся среди доброго люда, - проговорил патриарх, стоя в небольшом кругу своих людей и рассматривая прибранное к рукам чужое копьё. - После такого человек, как он не прикрывайся, преждним быть не может. Чем-нибудь да выдаст звериное нутро. Может, правда, они вообще не выйдут больше из лесов, - он натянуто ухмыльнулся. - Станут там самыми, что ни на есть, настоящими волками. Обрастут шерстью и будут драть друг друга под красивые пушистые хвосты, завывая на луну.
  Шутка не имела особенного успеха.
  - А если они войдут в Добрую Землю и начнут резню у нас, пока мы тут трупы таскаем? - высказал давно терзавший его вопрос один из сыновей Манса. Он женился пять месяцев назад и не мог сейчас ни о чем думать, кроме своей красавицы жены с её округлившимся животом.
  -Дома достаточно парней осталось, - твёрдо сказал Зигель старший. - С нашей деревней такие штуки не пройдут! А здесь всегда было место, где жили прежде всего лесные побирушки, которые предпочитали копаться в земле, а не добывать мясо на охоте.- Он пренебрежительно бросил копьё под забор. - Здесь и оружия-то нормального днём с огнём не найдёшь!
  
  Когда Йорг вышел за порог, Хель снова натянула грязную повязку. Старую тряпку на новые глаза.
  Она не тревожилась, что какой-нибудь чужак подглядит и узнает её тайну. Некому было это зделать, избу Гилей обходили стороной. Но, привыкшая к темноте, в которой жила с самого рождения, она вновь возвращалась в привычную, знакомую обстановку.
  Открывшийся вдруг новый мир был до дна отравлен тем способом, каким он ей достался.
  Хель знала, что придётся дорого заплатить за нежданный дар. То, что она сама ничего не просила, ничего не значило. Всё было решено за неё.
  Впереди ждали перемены, но какими они будут - неизвестно, что придётся делать - непонятно. Но расплатиться придёться и, учитывая тот кровавый и страшный путь, каким пришло зрение, девушка не ждала ничего хорошего. Подарок ей был злой. От волка-людоеда и его матери, Красной Луны.
  Но Хель не боялась. Природная апатия побеждала всё. Она была добра по природе, но доброта её всегда была прохладной, редко поднимаясь даже до теплоты. Все чувства вообще, а в первую очередь положительные, переживались ей именно так, неярко.
  Больше всего Хель любила покой, который переживался как внутренняя пустота, неколебимая ничем и не имеющая потребности в переживаниях. Она казалась самой себе тогда белым полотном, не желающим, однако, ни рисунков, ни орнаментов.
  Единственное, чему девушка охотно позволяла заполнить покой, было возмущение от несправедливости судьбы, которая лишила её не только родных, но и зрения. Это чувство порождало в Хель подспудную злобу на весь мир, жестокость, которую она благоразумно скрывала.
  Приёмные родители были неподдельно добры к ней, и она не могла не отвечать им тем же. Стараниями Гиля вокруг девушки находились только доброжелательные люди, и не знала она намеренных обид и злых насмешек. Но слишком мало она имела практических знаний об окружающем мире, что бы быть по-настоящему благодарной за это.
  Не смотря на обстоятельства, она чувствовала в себе силу и характер, способный выстоять под напором любых испытаний, какие может преподнести жизнь. Девушка была бесстрашной и твёрдо понимала, что она будет делать, а что нет. Смерть не казалась ей худшим из зол и, прикрывшись этим убеждением, как щитом, Хель ждала без страха, что произойдёт дальше.
  Ночь накрыла скорбную деревню. По крышам тихо шуршал редкий осенний дождик. Хель сидела в полной темноте, не пытаясь зажечь лучину. Йорг был где-то рядом, в селении. Она была благодарна ему за своё одиночество сейчас.
  Кровавые звери на сегодня вполне насытились невинными смертями и потерялись в лесной чаще. Или уже смешались, оборотившись, с нормальными людьми, старательно пряча свою чудовищную тайну.
  Она неподвижно замерла за столом, скорбно уронив перевязанное лицо в ладони. Потрясающие события прошедшего дня высосали все силы из души, лишив её возможности переживать и двигаться. Тишина снаружи срасталась с тишиной внутри. Только шепот небесной воды, кропящей крыши и землю.
  -Хель! Х-е-е-ель!
  Тихий голос сквозь оглушающее безмолвие и шуршание дождя, сквозь сон и забытьё. Зов, поднимающийся то ли из глубины сердца, то ли идущий из мрачного чрева лесов за стенами избы.
  Но девушка оставалась спокойной. Голос не пугал. И даже не возбуждал интереса.
   -Хель!!!
  Она увидела, как внутри её, в непонятно где расположенном, безбрежном и тёмном, пространстве, проступил бледно-жёлтый диск с тёмными пятнами. Потом под ним, в непостижимой глубине, зашевелилась какая-то тень. И полилась дивная в своей красоте песня.
  Ничего прекраснее и завораживающее она не слышала никогда. Чудесная мелодия и глубокий бархатистый голос. Слов не было, но девушка всё понимала. Это был гимн силе и ярости, просьба о вдохновении и указании дороги.
  Диск, внимая молению, начал багроветь, набухать кровавым тоном. И вот уже перед внутренним взором заворожённой Хель стояла огромная Красная Луна.
  Злая планета впивалась осмысленным и ледяным взглядом в душу и властно тянула на себя. А тот, кто находился далеко под ней, кто пробуждал её от вечного сна, заставляя кровить благодатью, - это был огромный волк. Зверь лизал глаза девушки и кусал ноги.
  Хель удивлённо смотрела, как холодная волна мистического восторга и радости захлёстывает душу. Ей открыта древняя тайна! Ещё один подарок приподнесён! Благословенно время сие!
  Источник и вдохновитель всех последних событий в Лесном Краю блистала сейчас перед ней кровавым светом, заполняя собой вселенную. Красная Луна прекрасна, и Царь волков - её преданный жрец и воин!
  -Как свята ты, Красная Луна! - сказала Хель всем своим существом и та, вняв прославлению, вновь милостиво назвала её по имени. И облагодетельствовала ни с чем не сравнимым счастьем и силой.
  Из-под грязной повязки по лицу девушки текли слёзы. Она вошла в свою силу! У неё есть теперь мать и брат!
   Хель очнулась на рассвете. Темные наставления отравили кровь. Молитвы брата, волчьего бога, звучали в ушах. Дикий заунывный вой слышался восторженной песней о добре и мире. Она посвящена и принята в общение.
  Тело затекло от долгого сидения. Прошла ночь, а ей казалось, что видение только началось.
  Хель с омерзением сорвала тряпку, которую нацепила на глаза в малодушном страхе перед пришельцами Зигелями.
  Какое их собачье дело, что с ней произошло и отчего исцелилась? Разве они знают, каково это мыкаться слепой сиротой, пусть даже и в хорошей семье?
  Ей всегда давали понять, что она чужая! Пусть старый травник и не произносил это напрямую. Но интонации, полутона слов - она их ясно различала. Видела, как они разнятся, когда он обращался к ней и к своей родной дочери, Хлое. Может дурак думал, что она не слышит? Но ему надо было иметь в виду, что у слепых очень чуткий слух. Она слышала, как трава растёт, а уж его притворство и ложь подавно!
  А потом? Когда она выросла, что ещё за нотки появились в его голосе? Он хотел её, как женщину! Сначала вырастил ребёнка, а потом и возжелал! Свою бы, верно, не хотел, если б суждено Хлое было повзрослеть!
  Изгой Йорг ещё хвалил её за тряпку на лице! И это вместо того, чтобы без рассуждений бросится в драку, когда ей стали угрожать Зигели! Он должен был желать этого! Что за мужчина, который избегает сразиться за свою невесту? Трусливый ублюдок! Не зря он до сих пор бегает один, не пригодившись ни одной девице. Кому такой трус нужен?
  Он ещё собирается убить Царя волков! Куда жалкому недоумку победить прекрасное магическое создание, коронованное самой Красною Луной. Никогда этому не бывать! Все обещания охотника это просто сотрясение воздуха! Лишь бы заполучить её невинность! И не стыдится, зная, что Гиль мёртв, и заступиться за неё некому!
  Точнее - было не кому. Брат из леса быстро разорвёт горло Йоргу...
  Хель осеклась. Как будто быстро бежала, споткнулась и упала, сильно ударившись о землю. Она так падала в детстве, когда ещё не пришла сноровка двигаться во тьме.
  Из светлых глаз вновь хлынули слёзы, только горькие уже, как полынь. Приступ рыдания согнул девушку пополам, и она сползла с лавки под стол, конвульсивно содрогаясь от сильных спазмов в горле и животе.
  Прошло немного времени, она отдышалась и тяжело поднялась на ноги. Чувствовала себя девушка совершенно разбитой. И самое ужасное, что болело не только тело. Самая глубокая трещина расколола сердце, тут же заполнившись чуждыми прежде мыслями и переживаниями.
  Хель поняла, какова будет плата за возвращённое зрение.
  Древняя Красная Луна, богиня с ночной тверди, порабощала её существо и требовала, вслед за огромным зверем, стать проводником ужасной воли.
  Таким же путём возник и Царь волков, выращенный злой звездой для того, чтобы красный цвет, в который она одевалась, становился всё гуще и насыщенней от пролитой крови.
  Небесный хищник нуждался в алой влаге, струящейся в живых созданиях, и создавал орудия её добычи.
  Кровь, кровь... Хель закусила губу так, что тонкая струйка побежала на подбородок. Ей тоже захотелось узнать, что даёт красная жидкость, какие тайны она раскрывает и куда ведёт!
  Девушка застонала, закрыв лицо руками. Не она ведь хочет этого! Не она почувствовала сейчас чудовищную непереносимую жажду! Это Красная Луна в ней требует и желает крови!
  Как же она пустила в своё сердце эту похотливую тварь?
  Хель знала, что виновата, ибо ни одна сила не может завладеть человеком, если не найдёт в нём созвучия. А девушка всю свою сознательную жизнь подспудно звала к себе силу, которая избавит от унизительного положения слепой приживалки с непонятным, пустым будущим.
  Только недавно в жизни забрезжила надежда, пришедшая вместе с одиноким охотником из Сорочьей. Но, похоже, он опоздал, и на её безмолвный зов откликнулось куда более могущественное существо.
  Но Йорг! У него хватит сил свалить Царя! Вместе они найдут выход! Йорг! Смелый и преданный, ни кого и ни чего не страшащийся мужчина, который её любит!
  Хель поспешно нацепила на глаза мокрый от слёз лоскут. Раннее утро сочилось свозь порванный пузырь окна в сенях. Этот слабый свет помог ей перебраться на светлую сторону души, где пока не хозяйничала преступная воля волчьего солнца.
  Очутившись в привычной темноте, она вернулась в то время, когда всё вокруг было мирным и привычным. Сейчас, казалось, послышится уверенный и добрый голос Гиля, звонким колокольчиком прыснет смех маленькой Хлои.
  Хлоя, бедное дитя, растерзанное дикой тварью из леса! Как она могла настолько опорочить себя, что забыла, как погибла малышка? Он просто откусил ей голову...
  Глубокий скорбный стон, шедший из глубины груди, сотряс Хель. Её затрясло от душевного страдания.
  После ночного посвящения она потеряла обычное бесстрастие. Эмоции стали острыми и захватывающими, как удар ножом. Чувства резко колебались, мгновенно сменяя одну полярность на другую. Ненависть обращалась в любовь, а радость быстро оборачивалась болью и тоской.
  Хель с грустью решила, что теперь она хоть и с глазами, но превратилась в заурядную бабу, страдающую от перепадов настроения. Она вспомнила мужские шутки по этому поводу, и ей стало противно и стыдно.
  Выйдя со двора, девушка поняла, что больше не чувствует себя уверенно ничего не видя. Выходит, привыкание к зрячим глазам произошло мгновенно.
  И ещё она поняла, что исцеление радует её при любом исходе дел.
  Мучаясь вопиющей раздвоенностью своей души, Хель неуверенно брела по главной улице деревни в надежде найти Йорга.
  Ей слышались раздражённые мужские голоса. Это люди, созванные черными гонцами Зигелей, ругались, оспаривая, нежданно упавшее в их руки, наследство.
  Что ж, мертвым нужна могила, а живые будут коптить дальше, пользуясь вещами тех, кому они уже без надобности. Она невольно вспомнила, сколько трудов и времени некоторые из убитых клали на то, чтобы приобрести тот или иной предмет обихода, и ей стало нехорошо от осознания хрупкости и изменчивости человеческой судьбы.
  - Хель, дома не сидится? - раздался спокойный мужской голос, принадлежащий, как она вспомнила, патриарху Мансу. Держась за свою роль, она ничего не стала отвечать, надеясь, что всё сложится само собой.
  - Эй, Садик, отведи скаженную к Изгою! Пусть сам с ней возится, - послышались удаляющиеся шаги, а Хель порадовалась удачному стечению обстоятельств.
  Мужчина, от которого разило чесноком, грубо схватил её за запястье и без лишних слов поволок за собой. Скоро они пришли к избе, служившей большим сараем, где жители сообща сушили лесные травы и грибы.
  Теперь здесь лежали их трупы, которые, укрывая от ночного дождя, натаскали Зигели. Занести, правда, получилось не всех - такая работа быстро им надоела.
  - Твой охотник копает могилы неподалёку. Я сейчас пойду и скажу ему, что ты в сарае. Так быстрее будет. Жди здесь!
  Хель напрягла слух, чтобы убедиться, что одна, и, не в силах противиться любопытству, сняла с глаз повязку.
  В полутемном помещении неровными рядами лежали человеческие тела. Изуродованы они были все без исключения. Разница была только в степени полученных повреждений.
  Зигели постарались сложить их так, что бы количество конечностей соответствовало анатомической норме и у каждого бедолаги нашлись положенные ему от природы две ноги, две руки и одна голова.
  В стороне, страшной кучей, лежали фрагменты тел, плохо поддающихся определению, и небольшие куски, вроде отрубленных кистей.
  По таким деталям легко можно было судить, насколько изуверские методы умертвщления применялись к невинным людям. Многие детские трупы ужасали разможжёными головками - и это получалось, как догадалась Хель, когда дитя брали за ноги и разбивали его череп обо что-нибудь твёрдое, вроде угла дома.
  В самом конце ряда она заметила небольшое худенькое тельце в серой рубашке, обильно залитой кровью. Подойдя ближе, девушка поняла, что голова несчастной просто приставлена к плечам, а на самом деле оторвана или, скорее, откушена.
  Не видя никогда Хлою при жизни, она безошибочно узнала в мёртвой девочке свою маленькую сестрёнку. Так отпилить голову могли только одни челюсти на свете и принадлежали они чудовищному порождению Красной Луны - Царю волков.
  Скорбь согнула Хель, заставив опуститься перед трупиком Хлои на колени. То существо, что безмерно поддерживало и согревало её при жизни, теперь жалкими останками лежало на земляном полу сарая. Дитя это убил тот, кому она должна быть благодарна за исцеление!
  И мысль о Царе внезапно полностью завладела Хель. Разошлись кровоточащие края трещины в сердце, и оттуда вырвался чёрный ураган, залившей белки её больших глаз алым цветом.
  Хлоя любила прятаться от неё! Конечно, ведь так весело играть в прятки со слепой! Она много смеялась над её незрячестью при жизни, часто целовала руки и назойливо говорила о том, что в будущем всё будет хорошо. Только у кого - не уточняла! Девчонка издевалась над ней, лишний раз стремясь подчеркнуть ущербность сироты. Поразительно, насколько дети могут быть грубыми и жестокими!
  Гиль носился с ней, как с зеницей ока. Ещё бы, единственный ребёнок, рождение которого уже и не чаяли!
  Пусть родная дочка развлекается с большой игрушкой в виде Хель. Та ведь так хорошо подходит для этой роли со своими бельмами на глазах! К тому же кто ещё выносил бы все капризы маленькой засранки с такой молчаливой любовью и спокойствием, как приемыш, все ведь знали, что идти ей некуда и да и не зачем. Слепая сирота будет терпеть!
  - Но брат помог и наказал эту маленькую тварь, оторвав её башку! - неожиданно для себя самой, девушка сказала это вслух. Довольная ухмылка проскользнула по тонким бледным губам. Ей понравился тот голос, которым она произнесла злые слова - низкий и хриплый, он полностью соответствовал её настроению.
  Она подняла с пола головку малютки и плюнула в полузакрытые глаза. Потом, вздрогнув от удовольствия, выдавила левый большим пальцем.
  Желудок Хель внезапно пронзил голодный спазм. Она поневоле сглотнула обильно выступившую слюну.
  У детей плоть особо нежная, серой крысой мелькнула мысль в её мозгу. И она нашла, что это прекрасно и как нельзя кстати. Ведь сейчас очень хочется есть. Она ужасно голодна!
  Жаль, нет поблизости волчьего бога, чтобы разделить с ней трапезу. Брат знает толк в таких вещах! А вот ей доведётся впервый раз отведать.
  Хороша девчонка! Гиль кормил своих домашних на славу. Жаль только, свежая ещё очень. Полежала бы подольше, полезнее было бы для переваривания. Поэтому медведи и другие добрые твари позволяют мясу отдохнуть немного.
  
  С тех пор, как он завёл Йорга в болото, Щепка скитался по чащам, не находя ни места, ни покоя. Голый долговязый мужик пугал лесную живность в любое время дня и ночи, неожиданно выскакивая из кустов и вопя дурным голосом нечто нечленораздельное.
  Он не мёрз, мало ел и почти не спал.
  Иногда проклятый чудак принимался скакать на четвереньках, но это ему плохо удавалось. Человеческое тело мало приспособлено для такого рода перемещения, и тут, как ни старайся, удобно не будет никогда.
  Временами Щепка подолгу замирал, стоя на карачках и безсмысленно вглядываясь в какой-нибудь увядший листок или сухую травинку.
  Ничто его не занимало и не тревожило, чувствовал он себя превосходно. Существо это, бывшее некогда человеком, а ныне решительно освободившееся от опостылевшего облика, по своему сроднилось с окружающими чащобами. И лес принял дурака.
  Если Щепка не делал резких движений и не издавал неожиданных звуков, то животные не боялись его, принимая за ранее не виданного, но, судя по всему, безопасного зверя.
  Мутные глаза его встречались с прекрасными очами оленей и те продолжали мирно пастись. Кабаны проходили стадом невдалеке и лишь фыркали в сторону, где он сидел. Только лесной ворон всякий раз неодобрительно кричал, когда замечал юрода, крадущегося под тёмным еловым пологом.
  Тоска о Царе редко давала себя знать, но когда Щепка вдруг вспоминал о своём повелители, то начинал сильно расстаиваться и, приходя в некий род исступления, тоскливо завывал и раскачивался из стороны в сторону. Мутные глаза его наполнялись слезами, и он протяжно голосил, задирая голову к спине до хруста в шейных позвонках.
  Он не мог понять, почему верного раба не зовут и где серый бог. Разве мало он сделал, когда заманил сильнейшего охотника края, Изгоя Йорга, в болото, чтобы тот не мешался под ногами при резне в деревне? Ведь это было ему приказано?! Может, надо было его там утопить или съесть? Или он, несчастный Щепка, не понял правильно воли Царя волков?
  Но тогда он, преданный раб, должен или понести заслуженное наказание, или получить новый приказ, который поможет ему загладить прежднее непонимание и ошибку! Лес вокруг угрюмо молчал и Щепка не понимал, что делать.
  Собственную волю он полностью утратил и был способен лишь выполнять указания из вне. Если же никто не направлял, то существовал он как пустая оболочка, живой труп, вяло дрейфуя под действием мутных и слабовыраженных физиологических импульсов.
  Но одним пасмурным вечером чаяния Щепки сбылись, и сердце его поражённо ёкнуло, когда он услышал сзади тихий вздох. Он обернулся и задрожал от радости, смешанной с благочестивым ужасом.
  Огромный волчище выходил на него из малиновых кустов.
  Щепка невнятно залопотал и, тяжело дыша, приник к земле, высоко задрав тощий голый зад.
  Царь волков равнодушно посмотрел на своего самого преданного почитателя. Красная Луна в этот раз ничего не сказала о той роли, которую должно сыграть это нелепое мясо. Божественного отблеска её на нем больше не было.
  По горло насытившись человечиной в разоренном селении, волк захотел просто поиграть с двуногим, как играет кот с мышью. А что будет потом, зависит только от жертвы.
  Человек вёл себя вяло, не убегал, не двигался, только тихо мычал. Царь несильно укусил его в тощий бок, из которого выпирали тонкие ребра.
  Щепка чуть вскрикнул и, не понимая, что ему нужно делать, решил, что повелитель хочет покрыть его. Он быстро развернулся оттопыренным задом к волку, чтобы тому было удобнее заскочить на своего верного раба и воина.
  Царь решил показать, что не настроен на романтический лад и цапнул человечка посильнее, на этот раз за ляжку. Щепка растерянно повернулся к волку, нечленораздельно вопя нечто жалкое. Укусы начинали болезненно ныть и кровоточить.
  У дурака начиналась, тем временем, сильная истерика. Если во все предъидущие разы общения с волчьим богом он ясно чувствовал присутствие могущественной потусторонней силы, которая твёрдо вела и направляла, то теперь перед ним стоял просто огромный серый волк, не несущий в себе ничего сверхестественного.
  И тут Щепку осенило. Это не Царь стоит перед ним! Это тот, кто выдает себя за хозяина, и хочет незаконно получить его, Щепки, почитание и славословие! Так он пытается опозорить волчьего бога и унизить его преданного слугу!
  Юродивый с резким визгом отпрыгнул в сторону. Царю совершенно не понравился услышанный звук, очень похожий на то, как визжат порезанные молодые волки, когда матёрые звери указывают им место в стае.
  В голове Царя всплыло родное логово и мать, Чёрная Вдова. Он на миг замер, поражённый воспоминанием.
  Это была его семья, хоть он и никогда не любил их. Но, разве то, что он творит, не идёт на благо всему волчьему роду? В итоге он приносит пользы больше, чем все волки когда-либо существовавшие на земле!
  Братья боялись человека, а он режет двуногих так, как будто это стадо больных оленей! Он - подлинный Царь волков! Враг охотников, ужас женщин и детей! Резня будет продолжена до тех пор, пока и следа двуногих не останется на священной земле лесов!
  Щепка отважно бросился на зверя, выставив вперед руки со скрюченными на манер когтей пальцами.
  Царь мгновенно отскочил и тут же прыгнул сам, легко подмяв под себя истощенного безумца. Вцепившись пониже уха, дёрнул. Хлипкая шея легко порвалась, и голова упала на осеннюю траву. Хлынула кровь.
  Волк немного удивился тому, как долго не затихало обезглавленное тело. Уже обезглавленное, оно продолжало сучить руками и дрыгать ногами, точно жизнь решила не оставлять его.
  Башка Щепки круглыми выкатившимися глазами тоже смотрела на это долгое неумирание, лежа на боку и как-будто пытаясь что-то сказать.
  Царь решил оставить эту падаль добрым лесным жителям, зная, что они быстро и правильно найдут применение такому подарку.
  
  Йорг быстро зашёл в сарай и обнаружил Хель сидящей на корточках перед телом Хлои. Он видел, как содрогается спина девушки, и, тронутый её горем, остановился поодаль, устало опершись на копьё.
  - Не сокрушайся, Хель! Я отомщу за малышку! - Она резко повернулась, и охотник с удивлением увидел упершиеся в него сухие глаза, которым взгляд исподлобья придавал непередаваемо злое и хищное выражение.
  И ещё девушка что-то жевала и пыталась проглотить, но, судя по всему, не могла этого сделать. Челюсти ходили ходуном, а глотка совершала глотательные движения. Лицо Хель было напряжено и бледностью не уступало покойникам.
  - Прикрой глаза немедленно! - Йорг сказал это в полголоса и встал так, что бы случайно вошедший в сарай человек ничего не заметил.
  - Зачем мне это, Йорг? Ты же со мной, - это было сказано резким наглым тоном, разительно не похожим на прежние интонации девушки.
  Он снова внимательно всмотрелся в свою невесту. Милые черты показались ему изменёнными - всё точно заострилось, отвердело, чуть заметно поменяло привычное положение, отчего лицо казалось незнакомым и чужим.
  - Я тебя не узнаю, Хель. Что с тобой?
  - А с тобой что, Изгой? Чего ты трясёшься? Или ты не в состоянии отстоять меня у кучки жалких воров из Доброй Земли? Иди, попросись тогда под руку Манса, он тебя точно примет... - она смотрела в упор своими холодными голубыми глазами, а Йорг, глотая оскорбление, думал о том, как она красива. Его усталое лицо перечеркнула кривая ухмылка, и он высказал свою догадку:
  - Прошедшая ночь не пошла тебе на пользу, раз ты забыла все наши преждние планы. Зря я тебя оставил одну!
  - Не забыла, а передумала! Не буду прятаться! Плевать, что будет! - Хель выхаркнула на землю непонятный кусок сизого цвета, больше всего напоминавший пережёванное мясо. Что это было, Йорг не стал гадать.
  Он поднял с земляного пола сорванную повязку и, бросив копьё, попытался силой надеть на глаза девушки. Та отпрыгнула и неожиданно залилась низким переливчатым смехом, заставившим охотника подумать, что Хель тронулась умом.
  - Глаза пришли, а ум отнялся, - сокрушенно пробормотал Йорг. Слабоумная жена это похлеще слепой будет, на такое он уже не был согласен.
  - Не бойся, я не сумашедшая, - тут же отреагировала Хель. - Просто я считаю, что нам с тобой ни к чему эта жалкая ложь. Пусть люди думают, что хотят. Я не буду скрываться, потому что за этим стоят страх и малодушие, а это мерзкие пороки, удел слабаков. Если они полезут со своими глупыми выдумками, мы примем бой и будем драться, как и пристало... - она запнулась на мгновение, и, странно улыбнувшись, договорила, - как и положено двум волкам!
  Когда за спиной раздался удивлённый возглас, Йорг понял, что от него уже ничего не зависит. Впрочем, реакция на глаза Хель могла быть любой, люди устали от крови и убийства могло и не произойти.
  Он решил, что будет драться за Хель в любом случае, как бы чудно не менялось её поведение. Девушка пережила слишком много потрясений за последние время, и вполне естественно, что она немного не в себе.
  Йорг сильно пожалел, что оставил её одну в избе. Ночью явно произошли события, от которых она изменилась в худшую сторону, а он в это время таскал трупы под дождём, вместо того, чтобы быть рядом с бедолагой. Судьба в очередной раз отбрасывала его на обочину, точно гнилое дерево, упавшее поперёк дороги.
  У входа в сарай стояли двое здоровенных охотников и патриарх Зигель. В руках они держали копья, мирно упертые пока пятками в землю.
  - Я знаю, что приёмная дочь Гиля была слепая, хоть он и не стремился особо показывать её на людях.
  - Она точно была слепая и на глазах были бельма, Манс, - угрюмо сказал один из мужчин. - Я мельком видел её две недели назад, когда покупал у старика травяной настой от зубной боли.
  - Ты вылечилась что ли, девушка? - Зигель с подозрением разглядывал жёсткие черты Хель.
  - Я теперь вижу. Я теперь здорова! - Та ответила с явным вызовом в голосе. Мужчины недоумевающе переглянулись.
  - Что-то не похоже, что ты очень скорбишь по погибшим односельчанам и своему отцу Гилю.
  - Вас это не касается! - Хель, дерзко смотря, сделала шаг к охотникам. - Если чего-то не нравится в нашей деревне всегда можете убраться назад, в свою. Только награбленное оставьте здесь, а то можно подумать, что это вы и организовали бойню, что бы теперь чужое добро удобно прилипло к вашим лапам!
  - Она одержимая! - твёрдо высказался один из побратимов Зигеля и тот нехотя кивнул. Его поразила та холодная ненависть, с которой говорила эта высокая статная девушка.
  - Но тут не всё так просто, братья, я нутром чую. - Манс начал напряжённо постукивать древком в пол. - Кто тут резню устроил, это действительно надо разобраться. И мы сделаем это быстро. А пока скажи, как ты выжила одна из всей деревни? Тут нашли и искромсали даже тех, кого матери под землю прятали в зарытых сундуках. Стоишь тут теперь бесстыжая и наглая, как голодный волк.
  Хель засмеялась.
  - Голодный волк - это для меня комплимент!
  - Давай! Она с ними! И этот с ними! Это бесы... - Все трое мигом направили острия своих копий на Йорга с девушкой.
  Хель вновь закатилась низким горловым смехом и яростно оскалила зубы, точно действительно была диким зверем.
  На Йорга напало то беспечное веселье, которое всегда захватывало его перед дракой, где на кону стояла жизнь. Он перекосился ухмылкой, вторя подруге, и движением ноги подбросил лежавшее на земляном полу копьё себе в руку.
  - Сначала главного хочу завалить, - интимно пробормотала Хель. Неуловимым движением она выхватила тяжёлый нож из-за пояса Йорга.
  Среди растерзанных трупов разворачивалась замысловатая игра на выживание. Три опытных охотника семьи Зигель вкрадчивыми мягкими шагами окружали мужчину с девицей.
  Один из них вдруг сделал выпад, будто собираясь колоть. Прикрывшись этим, два его соратника, одновременно, попытались достать уколами Хель. Та отскочила с резвостью молодой косули, успев отбить одно из копий ножом и увернувшись от другого.
  Йорг в это мгновение всадил своё оружие в шею того, кто сделал отвлекающее движение. Боец захрипел, из пронзённого горла хлынула кровь. Бросив копьё и пытаясь руками зажать хлещущую рану, он упал на колени разбираться со своею смертью.
  Хель танцевала на изуродованных трупах односельчан, совершая странные хаотичные движения и выставив перед собой длинный клинок.
  Два оставшихся охотника взяли каждый по одной цели на остриё. Исход войны стал вдруг непредсказуем, хотя раньше никто бы не посчитал, что заколоть девчонку с ножом это сложно.
  Манс Зигель стоял против Йорга.
  - Бросай, парень! Ты же нормальный человек! Забьём вместе эту ведьму! Это же она привела зверя в деревню и получила взамен глаза! Как ни поймешь? В крови младенцев бельма умыла и прозрела!
  В лице Изгоя мелькнуло внимание к словам патриарха, и тот воспользовался этим, проведя быстрый выпад и успев неглубоко уколоть мужчину в бедро. Рана оказалась неопасной, а Йорг проклял свою доверчивость.
  - Бей! - взвизгнула Хель и бросилась на своего противника. Движение её было настолько стремительным, что тот не успел понять, как она очутилась в стороне от выставленного копья. В следующее мгновение нож начал жалить его горло и бок с немыслимой скоростью. Неудачливый поединщик успел умереть раза два, пока падал на спину.
  Манс пятился к двери и что было сил орал, созывая подмогу. Йорг, бешенно скаля зубы от его крика, с резким выдохом метнул копьё.
  Оно вошло точно под подбородок Зигеля. Крики превратились в хрип. Подскочила Хель и сноровисто вогнала тяжёлый нож в сердце патриарха, помогая тому поскорее проститься с жизнью.
  - Теперь уже никогда кричать не будет, - утробно засмеялась она, вновь и вновь погружая клинок в грудь поверженного.
  Йорг, безумно ухмыляясь, резал головы соратникам Зигеля. Глядя на него, Хель занялась тем же самым с Мансом.
  Когда охотники из Доброй Земли вошли в сарай для сушки трав, их взгляду предстали копья, связанные в треногу. На острия были насажены головы патриарха Зигеля и двух его побратимов.
  Хель и Йорг тем временем были уже за околицей.
  
  Он смотрел на узкую спину, стремительно уносящуюся вперёд. Девушка шла не оглядываясь. Йорг с трудом успевал за её быстрыми и частыми шагами.
  Отойдя уже на значительное расстояние от деревни, он, догнав, схватил Хель за запястье и рывком развернул к себе.
  Мужчина снова утонул в холодной голубизне блестящих глаз и на миг забыл обо всём происходящем. Взгляд её был чист и яростен, как кромка хорошего клинка после кропотливой заточки.
  - Куда мы бежим, Хель?
  - Туда, где ты нужен! - Она смерила его серьёзным взглядом. Потом медленно высвободила руку и отступила. - Ты верно сделал, что выбрал меня, а не этих собак.
  - Как я мог поступить иначе? Ты - моя невеста!
  - Да. Я - невеста. - Она бледно улыбнулась, а Йорг замер, почувствовав непонятную двусмысленность в её словах.
  - Ты больно загадочная стала, - раздражённо заметил охотник. - Давай, будь проще, а то я волнуюсь.
  - Не тревожься, милый! Это тебе не идёт! - Хель неприязненно дёрнула головой, очевидно не проявляя интереса к разговору, и вновь пошла вперёд, ловко скользя сквозь густой подлесок. Чувствуя нарастающее отторжение, Йорг понуро двинулся за ней.
  Желанность девушки медленно, но верно, таяла. Изгой вдруг понял, что приемная дочь покойного Гиля всё больше и больше раздражает его своею независимостью и странной для её положения наглостью.
  С Хель он неожиданно оказался в унизительной для себя роли подчиненного, которого в тёмную, точно ребёнка, ведут неизвестно куда и зачем.
  - Кто тут теперь слепой? - Он невесело усмехнулся про себя. - Слепой Изгой Йорг, лучший охотник Лесного Края! Звучит потешно.
  Все события, в водовороте которых он барахтался последнее время, случались, в общем-то, помимо его воли. И это медленно, но верно, лишало его самоуважения и пробуждало глубинный внутренний протест. Но способов изменить текущий ход вещей охотник пока не видел. Словно сорванный с осеннего дерева лист, он летел на крыльях ветра, не имея возможности препятствовать происходящему.
  Хель внезапно замерла. Потом, резко выдохнув через нос, продолжила движение.
  Йорг, шагающий за ней, подумал, что такой выдох обычно сопровождает ухмылку. И тут он увидел причину остановки девушки - неподалёку, опершись о дерево, стоял человек. Охотник насторожил копьё.
  - Ты видишь? - негромко спросил он Хель в спину.
  - Да! Но этот не опасен. Они все не опасны.
  - Все?
  Человек тоже их заметил и издал негромкое восклицание. Подойдя ближе, Йорг различил ещё одного, лежащего тут же, а рядом ещё и ещё...
  Оборванные, грязные люди сидели и лежали под деревьями. Сейчас все они поднимались, направляясь к ним. Ему стало ясно, что это те, кто утопил деревню в крови и боли. Ублюдки, совлекшие с себя всё человеческое.
  Йорга поразило выражение их лиц, фанатично отрешенное и, одновременно, самодовольное. Сложившаяся ситуация нелюдей полностью устравивала. У каждого в руках было окровавленное копьё или топор, а на поясе висел нож.
  Их глаза его взбесили. Они откровенно выдавали тот дух кровожадности и слепой уверенности в собственной правоте, которым эти люди были проникнуты. Такого настроя охотник не встречал в Лесной Стране даже у самых оголтелых сорвиголов. Ему сейчас было очень неуютно.
  Мороз прошёл у Йорга по коже, когда он разглядел, что лежало у нескольких из них под ногами - там были человеческие головы! Вот где отыскались пропавшие части трупов из вырезанной деревни! Их взяли в качестве трофея, игрушки!
  Йорг сплюнул и взял себя в руки, но ничто на свете не могло бы заставить его опустить сейчас копьё.
  Ублюдки безмолвно рухнули на колени. Все разом, точно услышав безмолвный приказ.
  - Иди-и... Иди-и... - раздались хриплые низкие звуки, с трудом складывающиеся в слова. Говорил один, или все сразу. Йорг не понял.
  Хель кивнула, походя. И продолжила путь дальше. Охотник, оглядываясь, с облегчением уходил от смотревших им вслед ублюдков.
  - Что б вас заживо сожгли, нечесть! - от души пожелал он сквозь зубы.
  - Верные рабы, хорошие ребята, - с ответом Хель не замедлила. Йорг не удивился уже.
  - В наших лесах не может быть рабов! Мужчина не способен на такое!
  - Мужчина?! Мужчина, может быть, и не способен. - Девушка повернула к нему свой гордый красивый профиль. - Но рабы - это удобно. Ты поймешь это...
  - Не пойму! Мне не надо слуг. Меня тошнит от одного этого слова! - Он сплюнул.
  - Человек может так любить и верить, что готов сделать всё! Безоговорочно подчиниться тоже!
  - Не может! - Йорг внезапно разъярился. Сердце его взорвалось, превратившись в огненный шар, и мир вокруг на миг потерял все свои краски, обесцевеченный яркостью вспышки.
  - Манс говорил правду, ведьма!? - прорычал он, направляя копьё в спину Хель.
  - А ты сам правду говорил, когда обещал мне голову Царя волков?
  - Не такую Хель я хотел в жёны!
  - О-о... - голос девушки зазвенел от холодной ненависти, отняв у охотника последние сомнения. - Женись тогда на дохлой свинье, слабак!
  Она сорвалась в быстрый бег, стремительно исчезая среди деревьев. Охотник, застигнутый врасплох, выругался и бросился за ней.
  Серая рубаха мелькала впереди. Он, быстро поймав темп, не упускал беглянку из виду.
   Первоначальная спешка минула. Йорг, отбросив все смущающие душу колебания, вновь превратился в хладнокровного и бесстрашного охотника, спокойно гонящего жертву. Перед внутренним взором встали на миг детские головки на заборе, заставляя ускориться и придавая силу.
  Он догнал её быстро. Ни Царь, ни Луна не помогли. Хель всю жизнь не выходила за пределы родительского частокола и не могла долго и быстро бежать. Захрипев, она всё чаще начала спотыкаться, и, наконец, не выдержав гонки, потеряла достигнутое сначала преимущество.
  Йорг, сократив расстояние длинным прыжком, сильно ударил девушку копьём в спину. Оружие, точно не встречая преграды, вошло между лопаток до середины древка. Рубаха расплылась кровавым пятном.
  Держа Хель нанизанной на копьё, как на вертел, Йорг вывалился на небольшую полянку, окружённую глухой стеной леса.
  Здесь, среди обглоданных человеческих черепов, на небольшом пригорке лежал огромный серый волк.
  Йорг несколько мгновений оторопело смотрел на хищника, пытаясь укротить бешено стучащее сердце.
  Уперев ногу в поясницу Хель, сбросил её с копья. Тут же поворотил острие на зверя.
  Беловолосая девушка, прижимая ладони к ране, с глухим стоном упала среди костей.
  Царь внимательно наблюдал за происходящим. Особенно его занимало видение уходящего от самки красного света, который большим бледнеющим облаком поднимался от её фигуры.
  Наконец, последние отзвуки благодати Красной Луны оставили скорченное тело, прихватив, заодно, и жизнь. Прекрасная Хель превратилась в кусок остывающего мяса.
  Йорг широко раскрытыми глазами рассматривал волка. Царь, внезапно придя в раздражение от наглого взгляда, зарычал, показав страшную пасть с огромными клыками.
  Лицо Изгоя Йорга исказилось от кривой усмешки.
  Убийство Хель вернуло охотнику прежнюю уверенность в себе и презрение ко всему на свете. Тёмная душа бунтаря воскресла, и даже тени страха не было на её пустынных голых пространствах.
  Страх - для ублюдков! Любое подчинение - оскорбление мужчине! С этим убеждением он жил все свои сознательные годы. И если сейчас эта здоровенная тварь пытается испугать его, то она явно не понимает, с кем связалась.
  Йорг зло, гортанно крикнул в ответ и звук этот, исторгнутый из глубины чрева, удивил волка своей первозданной силой и волей к борьбе.
  Травы потемнели, а воздух сгустился и поплыл волнами, искажая окружающее, делая похожим на отражение в воде. Кровывые уроды в лесу замерли, припав к земле.
  Йорг выцелил зверя на острие и первым начал движение.
   Царь прижал уши. Янтарно-рыжие глаза налились кровью, и осеннее солнце не смогло заставить побледнеть их яркий рубиновый свет. Шерсть на загривке встала горбом, а тяжёлая голова припала к земле. Могучее тело подобралось, готовое каждое мгновение распрямиться в смертоносном прыжке.
  Охотник исчез за копьём, смертоносным жалом смотрящим вперёд. Весь ушёл в остриё, видя перед собой лишь ловкий и большой кусок мяса, который надо поудобнее поразить.
  Ни быстрота, ни сила Царя его не смущали. Из глубины Йорга выпрыгнул точно такой же зверь и, потянувшись после долгого сна, внимательно и жадно следил за противником.
  Потекли мгновения, звенящие и тугие, как натянутая тетива. Двое сцепились глазами, пытаясь сломать сопротивление. Дикие души в смертельном бою.
  Всё решилось мгновенно. Царь волков, не утруждая себя финтами, прыгнул прямо на копьё Йорга, которое, пройдя сквозь тугое тело, вышло у позвоночника, за лопатками.
  Оружие не смогло спасти охотника от огромной пасти. Долетев, она сомкнулась на его голове, откусив человеку переднюю часть черепа.
  Дёргаясь в предсмертных конвульсиях, Царь волков погрёб под своим тяжёлым телом труп Изгоя Йорга, одинокого охотника из Лесного Края.
  Тёплая ночь мялась на пороге, не решаясь до срока войти в притихший лес. И она обещала быть лунной.
  
  22.12.2020.
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"