Оконные стекла в моем кабинете, как нежная листва деревьев, каждый раз вздрагивали от грубого прикосновения ветра. Казалось, еще мгновения, и они уступят назойливым натискам неугомонного наглеца. Он носился вокруг жертвы маленькими круговоротами, разбрасывая листву и прочий мусор, собирал силы, нападал и снова отступал для новой атаки, пытаясь преодолеть прозрачное препятствие и добраться до меня. Изредка, я поднимал голову, чтобы посмотреть на очередную из попыток ветра, слушал его завывания, панический голосок стекла, но затем снова склонялся над бумагами и продолжал работу. Меня не оставляло ощущение, что этот ветреный приятель пришел ко мне.
Дверь из офиса на улицу шумно захлопнулась. Я, привычным движением руки, повернул несколько раз ключ в дверном замке и, убедившись, что она закрыта, пошел прочь от ненавистного места. Вздох облегчения вырвался устало и тяжело. Там, теперь уже за закрытой дверью, осталась работа и с ней весь суматошный день.
Улицы уже давно опустели, и, казалось, забыли о своих недавних обитателях. Ночь, окунувшая природу в свои объятия, спокойно, по-матерински наблюдала за спящими дорогами, домами, убаюкивая их тишиной. Поздняя осень была прекрасна своим одиночеством и печалью. И только ветер шумно сновал между голыми деревьями, выбегая на пустынные улицы в поисках собеседника. Мои шаги гулко раздавались по всему двору. Эхо, что вырывалось из-под моих ног, весело кружило у меня над головой, разливалось по тяжелому воздуху, ликуя от полученной свободы, уносилось вдаль, где и разбивалось о серые, безжизненные постройки. Их осколки болезненно падали на мокрый асфальт, подхватывались ветром и уносились куда-то прочь, как что-то потерявшееся и несбывшееся. И тут, столь забавный ветерок обратил свое внимание на меня. Я почувствовал всем телом его ледяные объятия, как его пальцы, пропитанные холодом, касались не защищенных частей моего тела, ненавязчиво обжигая своей любовью. Он весело закружил вокруг меня, забегая вперед, затем снова накатывая, отступая и догоняя вновь и вновь. Казалось, что он хотел задержать меня на минутку, остановить, посмотреть в мое лицо, открыть свое и поговорить, если получится. Тяжелая, серая арка хладнокровно впустила меня в свою утробу. Запахи сырости и застоявшегося воздуха ударили в нос. Ветерок отступил, пропал, исчез. И хотя мне потребовалось всего пару десятков шагов, чтобы преодолеть ее лоно, все равно они показались безнадежно долгими. Но вот появилось бесконечное ночное небо, а с ним и ветерок, который, казалось, просто перескочил через дом и ожидал меня с противоположной стороны. И все началось сначала. Я не понимал его, или не хотел, быстрым шагом неся себя через небольшую аллею с голыми деревьями, к дороге.
Вдалеке показалась автобусная остановка с ее ночным мерцанием фонарей и множеством круглосуточных магазинов. Даже в такое время их подпирало несколько покупателей, решивших скрасить свой ночной досуг в компании спиртного. Во дворах слышался гомон молодежи, их бойкий смех и бестолковая беседа. А машины, спрятав свой лик за горизонтом, наверное, следили за редкой пустотой дорог, оставив меня одного среди шумевшей листвы деревьев, холодного, наглого ветерка и тишины. Светофор, устав от дневных забот, теперь отрешенно смотрел на проезжую часть своим желтым единственным глазом, непрерывно подмигивая, как будто договариваясь с кем-то о чем-то.
Загорелись яркие глаза автомобиля. Они, не спеша, как бы оценивая меня из далека, приближались к моему месту ожидания с явным намерением затормозить. Я выбросил руку в сторону, думая о том, что было бы не плохо, если бы меня подобрали. А ветерок с каким-то нетерпением все кружил вокруг, стараясь схватить меня за руку и куда-то увести. Я чувствовал его толчки в спину, чувствовал его взгляд, хотя смотрел на притормаживающий автомобиль. На какое-то мгновение, ветерок исчез. Стало тихо и пустынно. Как будто все погибло вокруг, и только скрип колес заставил пустоту рассеяться. Я открыл дверь. Она легко пошла на уступки. И тут, как ураган, снова налетел мой ночной спутник, и, обогнув меня, шустро залетел в салон и начал скакать по сиденьям забавы ради. Спустя какое-то время он угомонился, растворился где-то внутри салона, и на месте беспорядка возникло спокойное лицо водителя. Пожелав доброго вечера, я сообщил адрес и сумму, которую готов был заплатить за поездку. Водителя устроили условия, мною предложенные и уже через несколько секунд, я сидел в его автомобиле, рассекая ночное пространство.
Я посмотрел за окно, на мимо проносящиеся деревья, задержавшихся прохожих, которые спешили домой, но ветерка нигде не было. Вся природа, потеряв его на мгновение, выглядела мертвой и пустой. Ее безжизненность лишний раз напоминала о том, что лето закончилось, а с ним и теплые веселые деньки, которые пролетали вместе с трелями беспокойных птиц, запахами травы и легкости. Казалось, что ветерок остался стоять там, на дороге, в одиночестве, среди ночи и осени, обиженный тем, что я его так и не смог понять. Легкий приступ жалости объял меня. Но почему я не остался с ним, почему не задержался на несколько минут и не выслушал его? Ведь я бы смог его понять, - терзал я себя мыслями. Минуты казались долгими и томительными. Я перебирал каждое движение ветерка в своей памяти, узнавал и понимал жесты или попытки, которыми он хотел обратить на себя внимание. Но тут в меня ворвалось здравомыслие, которое потешалось надо мной, смеясь во все стороны. Сквозь это циничный смех, я смог разобрать всю бестолковость моих терзаний, все нереальность происходящего. Я вдохнул эту однобокую правду, как воздух, и теперь смеялся над собой вместе со здравомыслием за компанию. Жалость прошла. Все осталось позади в прошлом и невозвратном.
А автомобиль нес меня сквозь темное пространство ночи, унося в ее бесконечность. Его легкое покачивание нежно убаюкивало. И только шум проносящихся мимо огней нервно выдергивал меня из этой сладкой пелены. Перед глазами заплясали обрывки бессвязных мыслей, впечатлений. Темная пропасть и снова офис, до боли знакомые очертания предметов, прокуренный воздух, полумрак уходящего дня. Я стоял напротив двери, держа в руках собранный портфель. В коридоре слышался шум уходящих сотрудников. Сквозь приоткрытую дверь врывалась яркая полоска света, которая ровно ложилась на темном полу.
Проклятие, документы забыл, - произнес я вслух, шумно закрывая дверь.
Торжество мрака опять наступило. Казалось, предметы тонули в своих тенях. Я на ощупь нашел необходимые бумажки и грубо впихнул их в портфель. Повернувшись к двери, я заметил, что лучик света так и оставался на прежнем месте, явно не собираясь убегать в светлый коридор. Он смотрел на меня смеющимся взглядом, читая на моем лице удивление. Кресло приняло в свои объятия мое опустившееся тело. Лучик все еще смотрел на меня. Затем он весело запрыгал по кругу, выскакивая на стены, беснуясь на столе и потухшем мониторе, улыбаясь и смеясь надо мной. Я обратил внимание, что те предметы, которых он касался своим веселеем как-то оживали, приобретая краски и цвета. Затем, устав от безобразия, он, задорно улыбнувшись мне, убежал в окно.
Что за чертовщина?, - вопрос вылетел из меня сам по себе.
Я пробежал взглядом темный кабинет. Он казался пустым и одиноким. Все предметы, что окружали меня, выглядели безликими и одноцветными. Как будто, с уходом лучика, ушли цвета и краски, туда, за окно, в ночь. Черно-белое очертание интерьера резало глаз. Их безликость, казалось, начинала сгущаться вокруг меня, и медленно душила. Я встал и включил свет. Мрак разбежался по углам, прячась под шкафами и прочей утварью.
Что за ерунда, - мелькнуло у меня в голове. Я что, заснул прямо на работе. Такого еще со мной не бывало.
Но странность всего происходящего все же била во мне барабанную дробь.
Что происходит? Я что, до сих пор не проснулся? - спросил я себя в слух, как будто знал ответ на этот вопрос.
Мои глаза, от удивления, готовы были ослепнуть. Все предметы, что заполняли мой кабинет, так и не приобрели красок даже с появлением света, или они просто сменили их на другие, черно-белые. Стол, стул, компьютер с черно-белым монитором, стены, ковры - все погибло в этих мертвых тонах. Казалось, что вместе с цветами ушла и их жизнь, смысл. Если раньше стол символизировал какой-то мирок работы, в который можно было окунуться до беспамятства, который ассоциировался с трудностями, их преодолениями, теперь был просто набором досок, который, однажды, собрали чьи-то руки, вкладывая в это собрание свой труд, без какого-либо смысла и ассоциаций. И это все. Мои личные восприятия тоже погибли. Я постарался порыться в памяти, воскресить в ней его былые очертания стола, его цвета и краски, а с ним и его смыслы. Но все тщетно. Память оказалась беспомощной. Я прошелся по кабинету, трогая его различные предметы, желая развеять иллюзию. Но ничего не менялось. Даже воздух был пропитан этими серыми красками, а ноги тонули в каком-то тумане. Мое внимание привлекло зеркало, и легкая искра надежды загорелась во мне. Я подскочил к его гладкой поверхности, как сумасшедший, подозревая, что оно может куда-то исчезнуть.
Может быть, это все не со мной происходит, - надежда рождалась с каждым мгновением.
Мое отражение удивленно смотрело на меня, боясь, что я могу исчезнуть. Ни одной новой черточки не было на его лице. Все оставалось по-прежнему. Я успокоился, оторвал испуганный взгляд от противоположной стороны и посмотрел на руки. Они оставались черно-белыми. Холодный пот проступил на лбу. Взгляд нервно вернулся к отражению. Там краски оставались красками, полными жизнью и красотой. Я ничего не мог понять. Здравомыслие отступило, оставив меня с одними чувствами и восприятием. Оно не хотело понимать происходящего и боялось разбиться об эту стену неизвестности. Я решил успокоиться. Пододвинул кресло. Мои движения были растерянны и неловки. Постарался привести мысли в порядок, который складывался годами, и от которого теперь ничего не оставалось. Я помнил все краски, даже помнил, как эти краски жили вместе со всем окружающим меня миром, вот только перенести их на место мне не удавалось. Они были, как прошлое, которое существует еще в сознании, но которое невозможно вернуть, вдохнуть в них настоящее.
В дверь постучали. Этот резкий звук наполнил своим безжизненным голоском все пространство кабинета, затухая где-то в его углах. На пороге стоял Максим. Его вечно веселая улыбка по-прежнему фигурировала на устах.
Ты, что, все еще работаешь? Посмотри на часы. Домой пора.
Я посмотрел на часы. Секундная стрелка стояла на месте.
Еще рано, - произнес я каким-то отрешенным голосом. Иди домой.
Как хочешь, - черно-белая улыбка Максима исчезла за дверью.
Как такое возможно. Ладно, краски ушли безвозвратно. С этим еще как-то можно согласиться. Но, Максим, где же твоя маска добродушности и хорошего товарища, - произнес я в слух. Что от нее осталось? Неужели черно-белые цвета способны снимать с лиц все их одеяния и покрывала, неужели они обнажают только желания заработать побольше денег, презрение к людям, да любовь к самому себе. Как жить в этом безумии неприкрытости и яви?.
Я встал, и устало подошел к зеркалу. Цветное, красочное мое отражение смотрело на меня отсутствующим взглядом. Я был растерян. Голова не работала. Я поднял взгляд еще раз на зеркало. И тут я понял, что настоящий я, стоит там, за тонкой пеленой реальности, за невидимой гранью зеркала и смотрит на самого себя, черно-белого, безликого и неприкрытого всевозможными масками и иллюзиями самообмана. Голова совсем закружилась.
Меня одернули за рукав.
Куда дальше ехать? - спросил голос водителя.
А где мы?
Подъезжаем к метро. Дальше куда?
Сюда, налево, - растерянным голосом произнес я.
Двор тихий и спокойный. И только фонарные столбы оживляли пустые улицы. Я расплатился с водителем и открыл дверь. И тут, как что-то сумасшедшее выскочило из машины, как сильный порыв ветра. Это он и был. Я видел, как он вырвался из тесных объятий автомобиля, носился по облысевшим кронам деревьев, как разбрасывал собранную в кучки листву, а затем исчез в ночи. Я удивленно повернулся в сторону машины, чтобы обратить внимание водителя на этот интересный казус, но ни водителя, ни его транспорта уже не было, как будто никогда и не существовало.
Что это было? - убил я себя вопросом. Неужели я смог поговорить с ветерком?