Аннотация: Третий рассказ из серии "На службе у дьявола".
2. Призрачный ноктюрн.
- Ты их ненавидишь? - Маар-сан чуть приподнялся и подпер кулаком щеку. От этого его неровное лицо перекосилось еще больше.
Если бы я увидел его раньше, я бы предположил, что это лабораторный эксперимент военного ведомства по созданию людей, от одного вида которых противники будут падать в обморок или умирать со страха. По крайней мере, неизбежное непроизвольное расслабление сфинктера им было обеспечено. Таких парней часто показывают в рисованных мультиках, где они изображают даже не злодея - а его ужасных ручных монстров, постоянно кого-нибудь утаскивающих и поедающих. Несмотря на это, характера, как мне показалось, он был самого спокойного, мозги у него имелись в наличие великолепные, а что до внешности... я насмотрелся на миленьких блондиночек, поступки которых не снились даже мультипликаторам.
- Не знаю. - Я пожал плечами. - Наверное.
- Значит, они тебе небезразличны, - ухмыльнулся он.
Я поежился. К его улыбкам я еще не привык. Как-то они в голове у меня не связывались с выражением положительных эмоций, потому что зубы... "э-э-э" как многозначительно сказал бы Офион, - зубов было очень. И даже слишком.
- А ты когда-нибудь пытался понять, проанализировать - почему? - не отставал Маар-сан. Видать, ему было скучно просто так валяться на травке второй час подряд.
Пытался ли я чего-то там проанализировать? Ха! Наверное, пытался. По крайней мере, сам себе этот вопрос я несколько раз задавал. Но это было уже очень давно. Как любят писать в журналах - в прошлой жизни... Моя жизнь на самом деле теперь осталась в прошлом. От нее мне досталось в наследство только чувство горького сожаления о том, что мне не удалось достойно умереть, и ощущение того, что я слишком долго ждал подходящего момента. Нужно было еще раньше.
Ответить что ли ему, что ничего я не думал - дураком жил, дураком и помер? Вообще он доставать мастер, как пристанет, так не отвяжешься. И на слово не верит, все время в голову лезет проверять. А в голове у меня теперь прямо-таки скажем настоящая каша... Вот странно, когда я был жив, я читал во всяких рассказах, как страшно и ужасно, когда окружающие могут узнать твои мысли. Про телепатов, про то, как на них все начинают охотиться, и тому подобные страдания. А когда столкнулся с этим в реальности, то ничего необычного или ужасного, или тем более кошмарного не увидел. Я сразу воспринял это как данность, как еще одну форму общения. Можно говорить словами, можно показывать на пальцах, можно писать, а можно просто думать... и ничего неприятного. Возможно это потому, что я всю жизнь говорил и думал одно и то же. Просто натренировался... Ведь ложь - это нехорошо, и почти что смертный грех. В моей голове сейчас все равно ничего дельного не найти, после всех этих жутко важных объяснений и разговоров, уговоров и указаний я вовсе потерял какую бы то ни было нить реальности. Иногда мне казалось, что я словно просыпаюсь, что вот-вот проснусь, и тут же все станет ясно. Я ждал, что мне в глаза ударит солнечный луч, и осветит все грани, все контуры происходящего, я его почти что видел, вот-вот... но увы. Ничего не происходило, и я оставался в тумане.
Сейчас я лежал на зеленой весенней травке, заложив руки за голову, любовался облаками на синем небе и дышал свежим воздухом, который имел очень незнакомый, странный запах. Это не мешало мне оставаться в полной загадке относительно того - зачем я тут лежу, почему и для какой надобности. Нет, ну можно было конечно убедить себя, что лежу я здесь просто так, или наоборот - с важной миссией. Только все это было бы неправдой. И еще - время от времени я ощущал загадочно-нудное чувство. Оно возникало внезапно: резко повернешься, оступишься, зацепишься рукавом за ветку, и сразу же приходит ОНО... вспышка темноты, из которой на самый-самый краткий-краткий миг бросается в лицо, что даже хочется отшатнуться. Как будто я - это еще что-то... как будто я - уже это видел раньше. Где-то когда-то, именно такой вот камень, вот эту самую ветку, углом из ствола торчащую вверх... и я слышал эти звуки бегущей воды - не капель и не шуршание струи, а именно такой вот шорох среди травы, как будто топая по листьям убегает стайка мышей...
- Наверное. - Повторил я вслух, тоже повернулся на бок и вместо того, чтобы продолжать для меня не сильно интересный разговор, спросил, - Лучше скажи, почему я с тобой нормально разговариваю, а с этими - все время "вы", и "милорды", и вообще... - я сбился с мысли, не зная как объяснить.
- А! - хихикнул мой спутник, падая на спину. - Ты про архитекторов?
- Угу, - кивнул я. Вероятно про них.
- Это про Офиона, Сэма... ? про этих? - тихонько продолжал посмеиваться Маар.
- Ну да же, так в чем дело-то?
- Ты хотел спросить, - почему они вежливо разговаривают?
Э-э-э... вежливо? Я не думал об этом с такой точки зрения.
- И напрасно. - Маар перестал смеяться, сел, подтянул ноги, обнял колени руками. Он без всякого перехода стал ужасно серьезен и еще более страшен, чем когда улыбался. - Вежливость - это то, что отличает нас, например, от лягушек.
- Э? Лягушек? Почему лягушек? - опешил я.
- Например, потому что лягушки никогда не скажут ни тебе, ни друг другу - "разрешите пройти", "будьте любезны", "спасибо" или " пожалуйста".
- Это потому, что лягушки не умеют говорить, - предположил я.
Маар поморщился:
- Нет. Это потому, что лягушки не умеют быть вежливыми. Это одна из категорий возникающая только выше определенного уровня организации разума.
Хм... последнюю его фразу я повторить бы не смог. Одна из категорий... только возникающая организация.. вот ведь беда! Тупой я, наверное. Но если сосредоточиться, то я могу его добить. Мне не нужно знать, чего там у них с мозгами, и чего там с мозгами у лягушек, я хотел спросить вовсе простую вещь! Я хотел узнать...
- Почему лягушки не говорят "милорд"? - хихикнул Маар-сан.
- Нет! Почему они меня так называли! - вскрикнул я, испугавшись, что он сейчас удалится в один из своих невероятно сложных монологов.
- Лягушки? - насмешливо вскинул брови Маар.
Проклятье! И ведь не назовешь его дураком! Потому что дурак-то как раз я. А как, черт возьми, хочется иногда!!
Нас познакомил Офион, почти сразу после того, как ушел Вар-Самен, а Самаэль переместился со стола в его кресло, опять закинул ногу на ногу и погрузился в свои, надо думать, не сильно человеколюбивые мысли или планы. Офион подошел к окну, отодвинул правую створку и прокричал что-то невразумительное высоким изменившимся голосом, как будто крикнула птица с ветки в лесу, на самом деле что-то среднее между кар-кар и чирик-чирик. Потом среди зала из полутьмы возникло это чудовище и я порадовался, что уже помер. Нет, в самом деле, когда такое видишь - сразу радуешься. Был бы жив, все равно тут же бы и скончался.
- Дорогой Маар-сан! - как всегда радостно и дружелюбно кинулся к нему Офион. - Прошу извинить нас за беспокойство, но мне ничего не оставалось, как обратиться к вам.
- Да, что вы, что вы! - расшаркалось чудовище, в приступе любезности, - Какое может быть беспокойство! Для вас, милорд, я всегда совершенно свободен в любое доступное время.
Вот в таком вот ключе дальше и пошло... Ужасный монстр оказался не просто ужасным. Он оказался ужасно умным. Кроме того, еще и любопытным. Он анатомировал меня в течение двух дней, пока мы с ним перемещались по каким-то неведомым мне местам с какой-то неведомой мне целью. Когда ему было скучно, она начинал разговаривать. Мое участие в разговоре подразумевалось. Хотел я этого или не хотел. Я мог закрыть рот, я мог заткнуть уши, но я не мог не отвечать на его вопросы. К началу сегодняшнего дня я наконец-то научился немного направлять тему разговора куда было нужно мне, а не ему. Для этого, как я говорил, нужно было очень сильно сосредоточиться, твердо помнить что именно я хотел узнать, и не смущаясь все время переводить разговор именно на эту тему. Итак! Я хотел узнать...
- Почему они называли тебя "милорд", - закончил за меня Маар-сан.
- Да.
- Потому что вежливость у них автоматическая, если хочешь, можно сказать - рефлекторная. Для них естественно так разговаривать.
- Но у тебя же это не... ну, ты же так не.. вобщем, - застрял я в полумысли.
- Я не называю тебя "милорд" и не говорю с тобой на "вы"? - улыбаясь, договорил он за меня.
- Ну да, - вздохнул я.
- Это потому что я не вежливый. - Маар-сан скорчил рожу, что при его внешних данных могло привести к мгновенной смерти не только вооруженного всадника, но и его лошади от сердечного приступа. - Я ближе к лягушкам.
Интересно, а я вежливый? Почему-то мне тоже легче общаться с ним на "ты". Но смог бы я сказать "ты" - Офиону? Это вопрос... Не знаю, просто не тянуло. Это тоже было естественно. Назвать его "милорд Офион" в лицо было проще, чем скажем - "эй ты, парень".
- А ты наверное подумал, что это из-за каких-то твоих особенных неизвестных достоинств? - насмешливо протянул Маар-сан, поднимаясь на ноги и потягиваясь.
- Я надеялся. Плохо что ли иметь неизвестные достоинства? - честно ответил я. - Ну что, пора идти?
- Ага. Скоро.
Он прошел пару шагов к краю полянки, приложил руку ладонью ко лбу и уставился на горизонт.
- А чего мы ждали? - я тоже поднялся и подошел к нему.
- Я ждал заката. А ты ждал со мной за компанию и потому что тебе больше делать нечего, - объяснил Маар-сан.
- А зачем ты ждал заката?
- Потому что духи по правилам должны входить в город только во время заката. Не раньше, не позже. А именно в тот промежуток времени, который состоит из минут от момента прикосновения солнца к земле до его полного исчезновения с неба. Такой закон.
- Это настоящий закон? Его обязательно выполнять? - после общения с Офионом, моя голова пополнилась массой информации, основная часть которой была еще мне совершенно непонятна и недоступна. Еще много вещей я почерпнул в процессе своего похода за компанию с Маар-саном. Однако закона про духов я вспомнить не мог. Но я знал, что законы могут быть настоящими и не очень.
- Нет. Не настоящий. Местный.
- А-а-а... значит, мы могли войти и раньше?
- Ага, могли, - подтвердил Маар-сан.
- Но ты этого не хотел? - не отставал я, потому что уже знал, что здесь никто ничего просто так не делает. Ну, то есть - тут как бы все делают все "просто так". Это было для меня очень сложно. Хуже перемещений в неизвестном направлении. Маар-сан один раз попробовал мне объяснить, с чем это связано. Он сказал:
" - Понимаешь, есть причинности и есть вероятности. И если хочешь что-то уметь или мочь, ты не должен служить ни тому ни другому."
Учитывая, что это была единственная фраза, в которой я узнал все слова одновременно, я постарался ее запомнить на будущее. Вдруг когда-нибудь пойму.
- Да, - еще раз согласился Маар. - Потенциально могли, - невнятно уточнил он и начал медленно спускаться с холмика, словно травка под ногами была шибко скользкая.
Из его ответа мне не удалось понять - хотел он на самом деле ждать заката, изображая уважение к местным законам, и тому что в них говориться о духах, или не хотел, но по какой-то причине переступил через свое нежелание. Судя по тону его слов, второе предположение было вернее. Интересно, значит мы - духи?
Я огляделся. Дорога, лежащая прямо рядом с травянистой поляной, на которой мы провалялись последние пару часов, представляла собой нечто среднее между булыжной мостовой и асфальтированным автобаном. Вот не могу подобрать слов, чтобы сказать лучше. Это покрытие было и раздельным и целостным одновременно, с гладкой шлифованной поверхностью, но собранное как соты из отдельных одинаковых ячеек. Технология таких дорог на Земле однозначно не существовала. К тому же, пока мы тут возлежали, на дороге не появлялась ни машина, ни пешеход, ни велосипед, ни гужевой транспорт, ни какой бы то ни было еще. Дорога была совершенно пустынной, тихой, чистой... тут вообще было как-то на удивление чисто. Во всем. Мухи и комары не летали, не жужжали, и никто меня не пытался укусить, забраться за шиворот, угнездиться в карманах, как это обычно бывало на природе. Травка зеленела качественно - вылитый английский газон, ни тебе колючек и грязных мокрых веников оставшихся с зимы. Деревья... деревья были незнакомыми. Совершенно. Что-то вроде лиственных, но ни одной ассоциации, может быть ближе к кленам, вязам, грабам, дубам, каштанам, однако не такие толстые и более лохматые. Еще вдобавок к этому имелось ясное голубое небо, и на нем окаймленное внезапно появляющимися маленькими облачками - желтое теплое солнышко. Картинка из детской книжки. Если бы не этот странный запах - я бы начал вспоминать разные восточные верования на счет астральных миров, куда перемещаются души после смерти. Но запах был. И он почему-то вселял во всю эту идиллическую пастораль ноту жизненной горечи. Иногда так пахнет снег весной, когда его уже остается совсем мало, и он черный, перемешанный с грязью и ошметками бумажек, бутылок, сигаретных пачек хоронится по бокам проезжей части. Он уже почти исчез, но не до конца. Все, что он может делать - это ждать и умирать. В этом странном запахе тоже было что-то от "ждать и умирать", и я снова едва-едва не уловил внезапно возникающее чувство узнавания. Как будто где-то уже я его слышал, этот странный запах.
Идти по такой дороге было приятно. Тем более, что можно было при ходьбе не касаться ногами земли, но в данном случае, я предпочел все же ее касаться. Гладкая, приятно жесткая поверхность, от которой удобно толкаться, делая шаг. Из-за группы деревьев впереди и слева показался город, окруженный настоящей городской стеной, на первый взгляд выложенной из камня, оштукатуренной и покрашенной белой известью. Эх, ну почему только дорога под ногами не из желтых кирпичей?! Таких картинок я конечно ни разу в жизни не рисовал. Да и никогда не хотел нарисовать. Ведь в таких городах не должно случаться ничего плохого, страшного, злого или бессовестного. Тут должны жить добрые, честные люди... интересно, а такие вообще где-то водятся? Я вопросительно посмотрел на Маар-сана, слышал он меня или нет. Нет. Не слышал. О чем-то своем сосредоточенно думал, наверное подсчитывал минуты, за которые нам нужно будет пройти в ворота. Солнце действительно уже свалилось за лес, и небо над деревьями слегка покраснело. Закат уже наступил.
Повернув налево, мы выбрались из-за деревьев, и уткнулись прямо в городские ворота. У ворот, приложившись к стене, дежурил стражник и смолил бычок.
- Ох-хо-хо... - грустно вздохнул Маар-сан. - Интересно, почему мои предчувствия всегда оправдываются?
Этот риторический вопрос он договаривал уже на мосту, декоративно надвисающем на черных цепях над небольшой канавкой, видимо изображавшей оборонительный ров. Маар-сан шел настолько быстро, что я совершенно не успевал за ним, и начал подскакивать припрыжкой. В его движении было что-то от разгоняющегося для удара таранного устройства, или другого какого наступательного механизма. Стражник, увидев нас, быстро пришел в состояние полной боевой готовности, однако дорогу загораживать не стремился, а так и остался стоять рядом с воротами у стены, от которой только что отлип. Никакого видимого оружия у него не было. Ни картинной алебарды, ни пики, ни меча, ни на худой конец - ружья или автомата. То, что он на самом деле стражник, недвусмысленно указывала его форма одежды. Как и полагается, на нем был надет какой-то вычурный пинджак с погонами, перемежающийся золотыми веревками, кружевными манжетами, кожаными вставками и гербовыми пуговицами. На ногах красовались ботфорты в стиле кота-в-сапогах, а на голове, сдвинутая набок шляпа помахивала облезлым, но вполне петушиным пером.
- Эй ты... вы! - молодой человек ткнул пальцем в Маар-сана, почти уже вплотную приблизившемуся к черному провалу открытых ворот. Я притормозил у окончания моста, только сошел на брусчатку перед входом. Тут и вправду дорога перестала выглядеть необычно, и превратилась в стандартную каменную мостовую, такую как во многих старых городах. По таким вот улицам предполагается ломать ноги либо пешим ходом, либо мучая копытных тварей, которым еще труднее передвигаться по кочкам и ямам, проезжать верхом. Я подумал, что мне не к спеху, и я могу подождать в сторонке, пока они выяснят правила и привилегии относительно "местных законов". Судя по тому, что парень-охранник не свалился в обморок, при виде моего спутника, в этом сказочном городке вполне могли проживать чучела и пострашнее.
Беда только в том, что никакой сказкой тут не пахло. Смешно... Мне всегда бывает смешно, когда часто употребляемые, бессмысленные на первый взгляд и привычные фразы внезапно обретают материальную плотность. Когда они становятся реальными. Я обонял накаленный запах предстоящей драки, он состоял из тухлой вони, раздающейся из канавы под мостом, дымка недокуренной брошенной сигареты, потной одежды охранника и вечерней сырости.
Маар остановился. Так же быстро, как до этого шел. Он стоял так, что длинная тень от освещенных фонарем ворот почти скрывала его фигуру, но тень эта не была еще настолько плотной, чтобы спрятать выражение его лица. Ему не нравилось, что его остановили, и ему не нравилось, что в него тыкали пальцем.
- Вам нельзя. - Закончил охранник, тоже приблизившись к дверям.
- Почему? - практически вежливо осведомился Маар-сан.
- Ну-у-у... - замялся стражник, то ли припоминая устав, то ли представляя возможные последствия ответа. - Потому. Не разрешается.
- А кем не разрешается? - терпеливо спросил Маар-сан, и я прямо-таки почуял, как ему хочется краем глаза поглядеть на опускающееся солнце.
- Не положено, - насупился парень. - Запрещено.
- Ты уже наверное все синонимы вспомнил, детка, - ухмыльнулся Маар-сан.
Интересно, знает ли парень, что такое "синоним"? Судя по его лицу - вряд ли... Значит сейчас он разозлится...
- А ну двигайте отсюда! Пошли прочь, нечисть поганая! - охранник даже покраснел от обиды. - Будут тут всякие шляться!
Да, да, да! Я всегда знал, что мы не одиноки во вселенной! Первая моя встреча с обывателями "загробного мира" полностью оправдала мои ожидания. И после этого кто-то мне будет рассказывать, что земной разум чем-то хуже "неземного"?!
- Извините. - Неожиданно для меня, Маар-сан изобразил что-то вроде полупоклона. Он согнулся в пояснице, приложив правую руку к груди. Выглядело это так, словно он и в самом деле искренне в чем-то раскаивался, в этот момент его лица видно не было за упавшими волосами.
Стражник недоверчиво поглядел на него снизу вверх. Даже склоняясь, мой спутник оставался выше среднего человеческого роста.
- Че-его? За что? - опешил парень.
- Вот за это.
Я не успел увидеть что он сделал - ударил, схватил, дернул? Я моргнул, но движение Маара было быстрее того мига, который требуется человеку, чтобы моргнуть. Поэтому я мог обозреть только результат - лежащего на камнях охранника с раскинутыми в стороны руками, обмякшего как тряпичная кукла и опустившегося перед ним на правое колено Маар-сана.
- Ах, да! Совсем забыл, я же должен быть спросить, - грустно вздохнул он, склоняясь еще ниже. - Нам можно войти в город?
Я подошел к ним, поглядел в расширенные от ужаса зрачки стражника и заодно услышал его сдавленный шепот:
- Мо-ш-жно.
- Большое спасибо. - Серьезно ответил Маар, поднимаясь и стряхивая с рук пыль.
А вот сейчас мы проверим, достаточно ли хорошо я узнал своего спутника за пару дней. Если он пройдет в ворота и ничего больше не скажет...
Маар-сан и впрямь, будто опровергая мои догадки просто шагнул в темную арку, и даже сделал два шага. Но нет, я так и знал! Остановился, повернул голову:
- Но ты, малец, все-таки вспомни, кем именно не разрешается. Я ведь обратно пойду, ты мне тогда расскажешь.
Я поглядел, как дернулось тело стражника в попытках отползти в сторону, когда я перешагивал через его руку. Судя по всему ни одна конечность ему сейчас не подчинялась, но похоже паралич был временным. Какое-то наверное местное кун-фу. Я погрузился в темноту арки, вслед за спиной своего спутника.
Некоторое время мы шли молча по широкой дороге, изредка обставленной небольшими домиками, скрывающимися за увитыми плющом заборами. Среди плодовых деревьев в глубине торчали только серые крыши, крытые незнакомым материалом, по форме, впрочем, вполне обыкновенные, двускатные. Иногда мимо нас по обочине проходили люди - как в одну, так и в другую сторону. Приглядевшись к спине Маар-сана, я увидел, как его костюм стал меняться. Не вдруг, а постепенно. Длинные полы куртки вытянулись и превратились в болтающийся ниже колен темно-серый плащ, на голове появилась шляпа с таким же мятым как у охранника петушиным пером. Не останавливаясь и не оборачиваясь, но чуть замедлив шаг, он поднял вверх правую руку, так чтобы я увидел сзади.
- Входя в город на закате нужно спросить разрешения. Раз.
Из кулака, поднятой вверх ладони отогнулся указательный палец.
- Можно задать всего три любых вопроса. Два.
К указательному прибавился средний.
- Можно пользоваться Силой только до последнего закатного луча. Три.
Добавился безымянный.
Внезапно Маар-сан остановился, и я налетел на него сзади не успев затормозить, ткнулся плечом в мягкие складки плаща. Он повернулся ко мне лицом, придержал за локоть.
- Нет... - в его голосе я услышал сложные, скрываемые чувства. - Силой вообще пользоваться нельзя.
Интересно-интересно... я прищурился...
Поле и небо... Огромное, перевернутое грязное мокрое поле над головой, и серое небо под ногами... Стаи черных птиц, угольными росчерками рассекающие пространство между полем и небом. Птицы кричат, но их крика не слышно за раскатами чего-то похожего на рев падающей с горных уступов воды. Нет, это не вода, это крики. Вопли людей, мечущихся по долине сцепляющихся в кучи, распадающихся поодиночке... Это похоже на войну, или на большую битву. Однако все эти люди не видят того, что сейчас открыто взору висящего вверх ногами. Они не замечают, как по всей долине, с четырех сторон на них движется узкая мерцающая и переливающаяся полоса. Это круг серо-серебристого цвета. Сжимающееся металлическое кольцо. А за границей этой блестящей ленты больше не слышно ни воплей, ни стонов, ни криков птиц... Но люди продолжают драться, не обращая на это внимание, втаптывая тела погибших и раненых в слякоть и грязь. Это видит подвешенный на высоком столбе. А еще он видит свои руки... Отдельно от себя. Они сложены крестом внизу, у подножья столба. И много-много серой крови, не красной как обычно, а серой, текущей вниз... или это просто у него в глазах мутится от ярости и боли, и бессилия...
Я мигнул, отстраняясь как можно дальше. Не уж, спасибо, эпические полотна не по моей части. Мне пожалуйста что-нибудь камерное, в два-три-четыре лица. Можно морды, хари или рыла...
- Даже представления не имею - о чем речь, - пожал я плечами в ответ. - Сила, не сила... я кун-фу не владею. Драться не учился. Руки было жалко, пальцы в частности.
- Пальцы? - переспросил Маар-сан удивленно.
- Ну да... чем ты там его повалил. Хитрым приемом айкидо?
- Приемом айки - что?
- Да ладно! У нас каждый ребенок знает, что крутые парни владеют крутыми боевыми приемами. Одним пинком пробивают стены, ладонью сносят черепные коробки. И еще есть "искусство замедленной смерти". Типа - ты его сегодня пальцем ткнул под ребра, а он через неделю от этого помер...
Как он смеялся! Я даже не думал, что такой серьезный тип способен так радостно хрюкая валяться на булыжной мостовой под моими ногами. А ведь он упал, и валялся... а потом сел утирая слезы.
- Ой, не могу... чуть не помер со смеху! Ну ты даешь! Пинком стены... пальцем под ребра! Че-е-ереп ладонью...! Умора! Слушай, ты только не забудь, мы когда до места дойдем - ты еще раз это можешь рассказать?
- Могу, - слегка обиженно сказал я. Мне было не смешно, мне было непонятно. - Но не факт, что захочу.
- Ну извини, не обижайся! - Маар легко поднялся на ноги, не оттолкнувшись ничем от земли, как будто всплыл. - Хочешь, спроси чего-нибудь глупое. Я отвечу. И даже издеваться не стану.
Да, это уж точно что-то вроде извинения. Придется не дуться, и воспользоваться моментом.
- А куда мы идем? - спросил было я, но срочно передумал. - Нет-нет-нет! Я хотел сказать - зачем мы идем? С какой целью? Э-э-э... как же это правильно говорится... в чем заключается цель твоего и моего присутствия в этом городе, так что ли?
Ох, нет! Никогда мне, видимо не освоить изящной словесности. Как ни спроси, а все получается ерунда. Хотя, если честно - на самом деле я хочу узнать: по кой черт мы сюда приперлись?
- Нам нужен зеркальный ангел, - начал объяснять Маар-сан, как и обещал не издеваясь, но мне от этого легче ничуть не стало. - Но чтобы не состоял на службе. Чтобы не при делах. Кто-то из бывших, однако высокой категории. Чтобы мог обойти посты, или если понадобится...
- Погоди... постой! - я пытался поймать хоть чуточку смысла в его словах.
- Стою, - согласился Маар. - Но вообще-то нужно идти, потому что сейчас уже совсем стемнеет, а люди ночью как-то предпочитают спать, и не все расположены встречать незваных гостей ближе к полуночи, тем более девушки.
Он развернулся и пошагал как и раньше по центру дороги, я пошел рядом.
Не будем торопиться и все тщательно обдумаем, зеркальный ангел, ... это что-то вроде того парня, который провожал меня по коридору на встречу с Вар-Саменом? Такой солдат с отражающими линзами вместо глаз, в дурацких доспехах и сандалиях...
- Девушки? - я чуть не споткнулся о торчащий из мостовой булыжник. - Ангел - девушка? А я думал, что ангелы существа бесполые.
- И с чего это ты так думал? - поинтересовался Маар-сан, поворачивая в переулок, уже более напоминающий городской. Дома теперь подступили к самой дороге, и высились на два и даже три этажа. В них стало меньше зелени, вездесущего плюща, зато прибавилось чугунных кованных украшений - какие-то ставни, ручки, двери, фонари над входом, лестницы и перила к ним. Кроме того, народу вроде как тоже прибавилось. И в толпе вместе с людьми то тут то там мелькала незнакомая четвероногая живность. Что-то навроде наших кошек и собак.
- Даже в ваших бестселлерах доходчиво сказано, как это... в Содоме. Пришли, стало быть, ангелы, и их стали там домогаться с определенной целью местные жители. Раз они их домогались, значит что? - спросил Маар.
Ха! А ничего это не значит, милый! Ты думаешь, если ангелов домогались в Содоме, стало быть, ангелы были мужчинами? А вот и нет! У нас "там", как ты выразился, домогаться могут кого угодно и чего угодно. Даже бутербродов! Причем, если бутерброд будет с булочкой, его будут домогаться как женщину. А если с сосиской - как мужчину!
- Эва, как у вас там все плохо, - покачал головой Маар-сан.
- У нас "там" это как обычно, - непонятно почему меня немного раздражала их манера говорить - "у вас там...", как будто, я имел к этому какое-то непосредственное отношение. Заставлял всех, или наставлял, или сгонял толпой и принуждал трахать все подвижное и неподвижное.
- А вот, у вас "тут", как я погляжу - ничем не лучше! - мстительно я припомнил ему драку у ворот.
- О! Да нет, ты не понял! - Маар свернул налево в особенно темный переулок, тесно сдавивший судорожно вихляющую вверх-вниз мостовую. - Тут - это не у нас!
По его голосу я не мог догадаться, а по смыслу и подавно - чего именно он имел в виду. Тут - это не у нас? Тут, - в смысле - здесь? Это место? Я повнимательнее огляделся. А то вдруг я сейчас где-нибудь на родной планете Земля - солнечная система, и сам не догадываюсь. В Европе, например. Может быть даже в средневековой. Не-е-ет... не похоже. С одно стороны - вроде бы архитектура приблизительно такая же - мостовые, домики, черепица хоть и серая, косые окна. С другой стороны - чисто. Тихо. Над домами нет антенн и проводов по улицам. Вообще никакого намека на электричество или отопление. Труб нету. Над крышами нет труб! Интересно, а на зиму они в землю что ли закапываются, или в спячку впадают?
- А что это за место? - я решил не напрягаться и просто спросить, тем более, что это, на мой взгляд, был не очень тупой вопрос.
- А это вообще не место, - буркнул Маар. - Отстойник.
Отстойник? Вот уж не подумал бы!
- Ну и напрасно. Представь: нашли нового человечка, ну или не человечка. Поглядели - вроде перспективный, умненький такой, и заслуги за ним уже имеются творческие. Дернули его к себе, куда-нибудь пристроили для пробы - а он годик-другой покултыхался и ну давай плакать! Ой, бедный я, несчастный! Ох, почто вы меня, уроды гадкие, из родного дома украли-похитили! Да я там жил - горя не знал, как сыр в масле катался! Я там был большой человек, и заслуги за мной были большие, и уважали меня, почитали! А тут я никто и звать никак! И каждая букашка на меня свысока глядит!
Плохо ему, короче. Страдает. Ну, и сам, понимаешь, от него, такого страдателя толку мало. Чего он тут наработает, страдаючи? Да и соседним "букашкам" тоже мешается - сам не работает и другим не дает.
Или вот, опять же, - дернули другого, а он давай права качать - Я хочу золотую рыбку, да к ней еще полцарства в придачу! Вот тогда, я может быть вам чего-нибудь нового напридумаю. А пока не прибежите ко мне, и в зубах мешок с золотом не притащите, я и пальцем не шевельну.
- А чего, и такое было? - я почувствовал, что шагаю с разинутым ртом.
- Ага. Было. Да еще и не такое. Оно же, понимаешь, как догадаешься на расстоянии - есть огонь в человеке, или уже сгорел давно - одни головешки остались? Или бывает, вспыхнет ярко от каких-то необычных событий, погорит - и все. Ничего не останется. Вот народишко и пыжится - из себя большого зверя изображает. Ну и чего с ними делать, с несчастными этими? Обратно не засунеш - там концы в воду. Если посмертно - это еще можно вернуть. Потому как состряпать "возвращение из мертвых" дело плевое. Пару-тройку вероятных событий подвернул, и никто уже и не помнит, что он и помирал. А вот если живьем исчез - то все. Никак уже.
- А почему? Интересно, мне казалось, что как раз наоборот, как исчез, так и вернулся.
- Не-е-ет! - Маар-сан назидательно помахал пальцем. - Похороны - дело обычное. Их люди быстро забывают. Если, к примеру, человечек в другом городе объявится, или в другой стране - так ничего никто и не вспомнит про него. А если на родину письмо отпишет, там по документам метнутся - нет документов, потому как папка потерялась, или вирус сожрал. На кладбище пойдут могилу искать - нет могилы. И вообще на этой стороне не хоронили никого уже лет сто. Так его и пропишут обратно, потому как человечек-то не простой, а заслуженный. Чего ему зря пропадать, будет пользу приносить обществу.
А вот если не помирал, а так исчез - это событие сильно памятное. Оно как-то даже не сначала, а потом всплывать начинает. Обрастает всякими легендами, да историями. И вроде бы никто не помнит, а стоит ему обратно заявиться - такая волна покатит, только держись! Иногда только удается такие вот возвращения прокрутить. Но это не сразу. Это как событийная страница ляжет, ну и не всегда это выгодно. Вот они тут и, гм-м-м... скажем, околачиваются. Живут, стало быть. Некоторые потом и приживаются потихоньку. А там глядишь и огонек маленький у кого-то затлел, и лучинка загорелась... редко, правда. А остальных кого куда - но в основном вернуть стараются на бывшее место. Теперь, однако, народ аккуратнее стал работать, если уж дергают живьем, то как-нибудь культурно. Чтобы никто и не знал о том, куда они делись, но все знали куда они собирались. Уехали, или в другую страну перебрались работать по приглашению, вроде того.
Да-а-а... ну дела! Это я даже себе запросто представляю. Был у меня сосед по рабочему столу - Барри. Ему здорово так композиции удавались любые. Он за них разные премии получал, даже всемирные. И он от больших денег пить начал. Беда у мужика стряслась - деньги есть, а куда их девать неясно. Жене не отдашь - потратит. Детям тоже вредно, вырастут обалдуями. И начал он их методично пропивать. А потом он исчез. То ли уехал куда-то, то ли сбежал от жены в южные страны. Так что, может быть он тут где-нибудь проживает теперь... потому что к тому времени, как он испарился, никаких композиций кроме как из бутылки и стакана он уже сделать был не в состоянии. Но если бы он внезапно объявился опять на работе, я думаю хай все равно поднялся бы...
- А зачем вам это все нужно? - задал я давно мучавший меня вопрос.
- Да низачем. Так просто. - Маар-сан резко остановился, так, что я даже пролетел на шаг дальше него. - Слушай, погляди-ка, мне кажется, или тут кто-то пытается вести себя недружелюбно?
В его вопросе было столько трогательного удивления, что я не сразу увидел то, о чем он говорит.
Крайний дом переулка, был меньше остальных. Простое одноэтажное здание, выходящее фасадом сюда, а другим боком видимо на большую площадь или пустырь - отсюда я не мог точно различить это темное пространство. Последний фонарь, не горящий, а скорее мерцающий синеватым огоньком, практически ничего не освещал. Я только заметил, что двигающихся около здания фигур было несколько. А точнее, трое перебегали по мостовой прямо перед окнами, и еще двое выглядывали из-за ближнего угла, из чего я предположил, что с другой стороны тоже могут быть люди. Они что - дом окружают? Рваные перебежки, кажется даже временами с подкатами, вызывали в памяти эпизоды из телевизионных сводок по боевым действиям. Боже мой, какая глупость! Нет, я конечно предполагал, что ничего хорошего после смерти меня не ждет, но чтобы до такой степени!! Впрочем, теперь однако мне не нужно смиряться, терпеть и подставлять другую щеку, дни убежденного христианства для меня окончательно канули в прошлое. Я еще раз пригляделся, теперь уже более внимательно, картинка сместилась немного вправо, словно поплыла стекая в другое, дымное сероватое пространство. Человеческие фигуры от этого немного растянулись, и... человеческие? Нет. Они не были человеческими...
В сером пространстве вечерняя полутьма высветляясь, становилась более прозрачной. Как в магниевом свете, контуры вещей, домов, деревьев становились резче, отчетливее. Я теперь видел карандашный набросок будущей картинки - трое длинных... э-э-э, даже не знаю как сказать... - табуретки? шезлонга? складных стульев?, - три штуки складной мебели вертелись передо мной на дороге. Они забавно скакали на своих четырех ножках, размахивая временами ручками. Две белых и одна глубоко черная, видимо из эбонитового дерева. Одновременно с этим, из-за растущего сбоку чего-то вроде ясеня, выглядывало кресло с мягкой спинкой и кривыми ножками, - вероятно, наблюдало и руководило. А сбоку, прямо возле стены, приложившись к ней всей поверхностью распласталась раскладушка... Это было так чудовищно, и так смешно! Все, теперь я точно спятил!! Нет, я конечно всякого навидался за жизнь на земле - и зверюшек и монстриков, но чтобы видеть в человеке мебель! Положительно, это новый для меня эзотерический опыт. И тем не менее - я это видел. И раз я это видел, то так и обстояли дела в реальности, потому что фантазии у меня всегда было небогато.
Приплясывая от возбуждения, одна белая табуретка бросилась к высокой двери, ухватилась за нее правой передней ножкой и попыталась резко открыть. Две другие прижались к стенам рядом с ней, приготовившись к атаке. Под впечатлением от происходящего, я не заметил, что медленно приближаюсь в дому. Смешные стулья не вызывали никакого страха или волнения. Они были просто забавными - и все. Маар-сан ушел далеко вперед, и теперь находился в центре угольно-четкой действительности, как бы занимая передний план картинки. Его разглядывать было не интересно - он остался таким же как и был, пока мы шли - крупным, длинным, кошмарным гуманоидом в новообретенном плаще и шляпе с пером, поэтому мне очень хотелось крикнуть ему, чтобы посторонился и не мешал смотреть чего будет дальше. Правда я точно знал, что он меня не послушается, поэтому кричать не стал, а подошел еще немножко, чтобы послушать о чем перекликалась ходячая мебель. На меня она пока внимания не обращала.
"Му, бу, ху... эй! Там! Бей! Кинь!"... - ну понятно. Односложные сопроводительные... жалко, что никто не взял на себя труд встать в красивую позу, и сообщить мне суть происходящего, как в комиксах, это бы добавило моей будущей картинке немного осмысленной прелести, может быть даже помогло подобрать нужное название. Что-нибудь радикальное, наподобе - "Великий воин не ищет боя. Бой находит его везде сам!" ... раскладушка, отлепившись от стены, припала к земле, выставляя на раме одну из своих ножек. Послышались громкие хлопки, совсем не похожие на выстрелы. Маар-сан быстро повернулся, отчего его плащ на мгновение скрыл от меня всех, кроме спрятавшегося за деревом кресла, и... и исчез. Я больше его не видел, что меня очень порадовало, потому что теперь его фигура не мешала глядеть на представление. Жалко только, что глядеть уже было не на что. Три стожившихся стульчика неподвижной стопкой покоились справа от двери в дом. Раскладушка, завязанная узлом, слабо поскрипывая, медленно уползала в сторону подворотни. Одна совершенно разбитая тумбочка повалилась на бок прямо посреди дороги, и на ней сверху бессильно свесив четыре ножки по сторонам, отдыхал пляжный шезлонг. Увы мне! Опять это клятое кун-фу! А как все интересно начиналось! Чего же там поделывает мягкое кресло? Я успел обернуться к ясеню, чтобы посмеяться, глядя как потешно уковыливает на кривых ножках этот предмет интерьера. Оно не бежало, хотя может быть это именно то, что ему больше всего на свете хотелось сделать, но переваливаясь с боку на бок бодрыми скачками передвигалось по мостовой. Иногда оно спотыкалось, видимо оглядываясь за спину, посмотреть не гонится ли за ним невидимый убийца табуреток... Да! Именно таким и должно быть название - броско, коротко, со смыслом - "Убийца табуреток"...
Я еще не успел отхрюкаться, как рядом со мной обратно возник Маар-сан.
- У-у-у.. би-ий.. та-а-абу-у-ре..! - трясущимся пальцем тыкнул в него я.
- Да что ты говоришь?! - удивился тот, не переспросив о чем я. - Неужели стулья?
Я сразу прекратил ржать, чихнул, и обычное зрение мигом вернулось на место. Улица опять стала разноцветной но темной, фонарь на фоне общей ночи теперь уже выглядел вполне себе светящимся, и на мостовой он освещал не только фигуры и контуры. Также он расцвечивал тенями и отблесками обрывки и обломки, куски металла, какое-то местное личное оружие и мокрые пятна вокруг тел. И не только вокруг них.
Я оглядел Маар-сана, на предмет поиска дырок в одежде, или кровавых пятен, но ничего заметил.
- А ты разве не...? - я озадаченно повертел все еще воздетым пальцем, очерчивая место предполагаемой схватки.
- Я?! - Маар выпучил глаза с таким удивлением, что заставило меня усомниться в его правдивости. - Да ты что! Я мирный дух. Мне пришлось ненадолго отойти, только и всего.
- Гм...- ох, чего-то я сильно сомневаюсь! Ох, кажется, мне тут кто-то что-то врет... или недоговаривает. - И как я не заметил, когда это они тут все друг друга перекалечили? Причем в этот раз, обрати внимание, я даже не мигал!
- Ну, может быть, ты отвлекся на мгновение?
- Ни-ет! Не отвлекся. Я все время смотрел - до того как ты исчез, и после того.
- Вот видишь! Сам же сказал, что меня в это время тут не было! - победно Маар взмахнул рукой. - Пойдем, мы пришли. И, предвосхищая твой следующий вопрос - да, нам сюда. Мы шли сюда, именно сюда, в этот самый дом.
Ну вот, как всегда я не понял, и уже видимо понять не успевал. Маар подхватил меня за плечи, увлекая к дверям через темную мостовую, мимо лежащих вполне себе людских тел. Проходя, я скосил глаза, надеясь определить живые они еще, или все-таки уже мертвые. Да и, честно говоря, было интересно - чего делается с телами, если они... если они что? Люди? Мебель? Люди-мебель? Но у них была обычная красная кровь. В темноте такая же мокрая и липкая. Чуть не поскользнувшись на камнях, я ухватился на рукав плаща Маара. Мне стало холодно и противно. Ничего до сих пор мне так сильно не напоминало родную Землю, как эти валяющиеся на дороге тела в характерных позах, в грязи, крови, моче и блевотине... лежащее без сознания человеческое тело, труп оно или нет, почти всегда выглядит одинаково отвратительно. Еще не вещь и уже не личность.
- Не переживай. Утречком проспятся, протрезвеют хорошенько и все забудут. Им, беднягам тут не привыкать.
Не привыкать? Не привыкать к смерти? У них что - каждый день побоища?
- А, ну бывает, что и каждый. Это как масть пойдет. Под праздники, например, а то и просто - под настроение. Это все ерунда, ничего не значит, важно, что это не ты сейчас тут вот валяешься.
Я пригляделся к верзиле, который до этого выглядел тумбочкой. Некоторые части, как мне виделось в полутьме, у него все же лежали весьма отдельно от тела, но также казалось, он все еще дышал.
- А этот, чего, обратно срастется? И ноги опять прилипнут? - полюбопытствовал я, и даже не заметил, какой у меня жалкий голос.
- Прилипнут. - Подтвердил Маар-сан. - Не волнуйся ты так об них, они как хотят, так тут и живут. Значит, нравится людям убиваться. Ты волнуйся вот о...
Договорить он не успел. Из приоткрытой щелочкой двери, к которой мы только что приблизились, на нас на уровне моего лица глядела арбалетная стрела. И почему-то мне показалось, что эта стрела находилась в полном комплекте собственно с арбалетом, в который была заряжена.
- .. об этом, - договорил Маар.
Он протянул руку, дотрагиваясь пальцем до железного острия.
- Э-э-э? Добрый вечер? - не к месту сострил мой спутник.
----* * *-----
Тишину темной комнаты нарушало только поскрипывание кресла-качалки и сопение Маар-сана. Он старался что-то сделать с дыркой в плаще и теле - то ли заклеить, то ли заштопать, то ли зализать. На кресле в глубине сидела невидимая для меня Фрис, и как я ощущал по распространяющемуся во все стороны аромату, хлебала из бутылки что-то крепкое, одновременно затягиваясь сигарой. В холе было накурено до слез. Разговор не клеился с самого начала. Я уже перестал следить за их мыслефразами, - все равно там сейчас шли какие-то сложные для меня баталии между совершенно трезвым но испытывающим непонятную для меня неловкость Мааром и абсолютно пьяной и нежелающей ничего слушать девушкой. Поэтому я задумался о своем. Перед моими глазами плыли, словно картинки из книжки с подписями, части знаний. То, о чем я уже знал, но не представлял в реальности... и началось все с того мгновения, когда тренькнула тетива.
Стрела мелькнув, просвистела сквозь Маар-сана где-то в районе верхней части груди, я рефлекторно отшатнулся, и увидел, что он... он падал. Нет, не падал, просто покачнулся вперед. Этого момента было достаточно, чтобы в моей голове вспыхнула сигнальная ракета. Я знал что он уязвим! Его можно было ранить! И даже убить! Потому что... потому что солнце уже село. Я не мог сказать, откуда я это знал - может быть, это все еще всплывала консервированная информация от Офиона, а может быть, я сам что-то такое видел раньше. Но это была правда. Дух, после заката солнца становиться смертным, таким же, как обычный человек!
- Ни-и-ик - фи-ига! - Встряла в мои мысли Фрис. - Не все духи! И не всегда! Но, поскольку я никого из вас, тут присутствующих к себе в гости не приглашала... я тебя приглашала в гости Маарчик? Вообще, я хоть кого-нибудь из всех даже непристуствующих тут приглашала?!...
Ладно, диалог опять сместился в режим "ты меня уважаешь?", значит можно глядеть дальше... Что же интересно мы из себя теперь представляем? Что же такое - Духи? Вот, например, картинка с подписью - "Дух, он же призрак. Возмущение потока Силы", для меня пока что абсолютно бессмысленная. Я не чувствовал себя каким-то там "возмущением", хотя настроение было отвратительное. Днем, при солнечном свете для многих невидим и неощутим, не поддается воздействию материальных предметов (кроме артефактов), может не соприкасаться с физическими предметами если того не хочет, свободно перемещается по любым направлениям, материализуется при собственном желании, либо под направленным воздействием (к примеру артефактов)... бред какой-то. Почему днем? А ночью становится обыкновенным? И поэтому нас не пускали внутрь города до заката? То есть, мальчик который нас видел у ворот был не таким уж и простым охранником?
- Ага. Мальчик был хитрый, - подтвердил Маар-сан, тоже отвлекшись от своего разговора. - Он нас видел, так что имей в виду, если нам придется тут задержаться, он наверняка уже куда надо стукнул.
- Так что, нас вообще днем не видно? - не сказать, что это меня удивило, но как-то задело что ли.
- О, Боже! - вздохнула Фрис, - Откуда ты достал этого лопуха?! - это она соответственно Маару про меня... нда, ну что же делать, если я так вот ничего у них тут не знаю.
Ну это ладно, не знаю, так узнаю, а вот интересно...
- А ты сама что тут делаешь? - решил я спросить Фрис, пока она во-первых пьяная, а во-вторых арбалет все еще разряжен.
Разразилась полная тишина. И голосовая и мысленная.
- Гм... - кашлянул Маар-сан, смущенно, - извини пожалуйста, как ты понимаешь, мой спутник еще совсем молод и вообще тут практически впервые, но видишь ли, раз уж он спросил, со всем уважением, я бы тоже хотел присоединиться к его вопросу?
Это он здорово сказал. Я так вообще никогда не научусь.
Фрис молча затянулась сигарой. Я представил ее лицо, хотя его еще ни разу не видел. Когда мы ввалились внутрь, я успел только заметить пятнистый камуфляж одежды и фигуру в общих контурах. Но мне показалось, что что-то в чертах ее лица напоминало мне одного человека, вернее нечеловека, которого я тут уже встречал. И вот так, сидя в темноте, мне еще больше она казалась на него похожей. Просто по общему настрою, а может быть характеру.
- Ну ладно... - сжалилась она над нами. - Допустим, у меня эмоциональный творческий кризис.
- С отцом поругалась? - быстро спросил Маар-сан.
- Нет! - отрезала Фрис. - И если ты хочешь задавать вопросы дальше - я на них отвечу заранее: нет, с мамой тоже все нормально. И с братьями-сестрами... и вообще все родственники живы-здоровы! У меня что, не может быть собственного, личного частного творческого кризиса?!
- А вот ничего не хорошо! Если хочешь знать - я тут потому, что мне просто необходимо кого-нибудь прикончить! А вы мне не даете этого сделать! Кто там у меня сегодня был за дверями? Кого вы мне разогнали? Давай, Маар, выкладывай, какого удовольствия ты меня лишил. Я, бедная девушка, нуждающаяся в утешении сижу тут в засаде, жду, когда же ко мне в дом вломятся грабители, убийцы, или хотя бы на худой конец насильники, а они являются как снег на голову и весь кайф мне ломают!! И после всего этого ты вот тут сейчас сидишь здесь у меня на диване, заляпываешь его своей кровью и надеешься, что я тебя буду лечить?!!
- Я не.. - попытался было встрять Маар-сан.
- И я не!! - продолжила бушевать Фрис. - Я тоже не! Тогда хоть ты скажи, Питер, если уж ты у нас новенький и правил не соблюдаешь!
От черт, ну я попал. Я действительно правила не соблюдаю. Я их не знаю просто...
- Ну и кого вы напугали? Кто там ко мне ломился?!
- Стулья, - ошарашено признался я, припертый к стене ее бурной речью. - И кресло. И тумбочка... с раскладушкой.
В середине комнаты затеплился слабый призрачный зеленоватый огонек, словно под потолком начала разгораться экономная лампочка. При его свете, из тьмы начали проступать окружающие предметы в виде черных изгибов, углов и геометрических фигур. Наконец-то я смог смутно увидеть тот самый диван на котором Маар, скинув плащ, возился сейчас со своей раной. По его ощущениям я не мог понять испытывает ли он настоящую боль, или это просто смесь воспоминаний о подобных ранениях.
- Черт! Какая вечеринка пропала!! - с досадой Фрис грохнула пустой бутылкой по столу, стоящему у нее под правым локтем. - Кресло... такое на кривых ножках, обитое гобеленом с золотыми кисточками понизу?
- А? Гобеленом? - я пожал плечами. Нет, гобелена я не помнил, и золотых кисточек тоже, однако ножки были довольно кривыми. - Не знаю, по-моему нет. Какое-то другое.
- Ах он, скотина недорезанная! - от возмущения девушка даже подпрыгнула из качалки. - Работорговец вонючий! Прислать вместо себя какого-то своего холуя!! Да за кого они меня принимают тут?! За ведьму что-ли убогую?! Ничего, вот пусть только нарисуются в следующий раз, они у меня еще попляшут! Я их больше не буду убивать быстро, я начну их убивать медленно!
- Подождите! Пожалуйста! - попытался я ее остановить, пока не сошел окончательно с ума. - Скажите мне, они что, на самом деле мебель?
Фрис резко умолкла, но садиться обратно не стала. Вместо этого она подошла к Маару, вытащила у него из рук тряпочку, которой он старался улучшить свое состояние, кинула ее на пол. Потом, прихватив правой ладонью Маара за подбородок, прижала его к спинке дивана.
- Так... - сказала она подозрительно трезвым голосов. - Я кажется начинаю чувствовать себя уже гораздо лучше. Кого ты притащил сюда ко мне, Маар? Я, наивная как монахиня, подумала, что это новый Наборщик, однако сейчас я вижу, что для Наборщика он подозрительно мало знает...
- Мф-ы-ф.. - попытался что-то сказать Маар-сан из-за ее ладони.
- Чего? Что ты говоришь? - едко переспросила она.- Я тебя не совсем расслышала. Врать вслух будешь в другом месте, а сейчас ты будешь думать только правду. Одну правду и ничего кроме правды!
В ответ Маар отчаянно замотал головой.
- Нет? Это почему, интересно? - Фрис развернулась и поглядела на меня.
В уже окрепшем свете я убедился, что ее лицо выглядит именно так, как я себе и представлял в темноте. Именно такой вот узкий подбородок и скулы я уже имел неудовольствие видеть в самом начале свой здешней скоротечной карьеры. Только на том лице не было этого вот яростного выражения метающих зигзагообразные молнии зеленых глаз. Там было достаточно страшно и без злобного бешенства, хватило одной единственной улыбки... что там говорил Маар про отца и братьев?
- Знаешь что! - я начал злиться. Меня раздражало, что все происходящее мне сначала до конца совершенно непонятно. И вообще, если кому-то что-то нужно, то почему всегда в это дело впутывают людей, не имеющих ни малейшей склонности к такого рода занятиям? Я не люблю путешествовать! Я не люблю выяснять отношения или присутствовать при этом! Я не имею никакого желания убивать ни стулья, ни чего бы то ни было! Мне нет никакого дела до Земной истории - продолжится она или скоротечно оборвется, как было уже несколько раз до этого... Да, мне любопытно, чем дело закончится - но не более того!! Заради своего пустого любопытства я совершенно не намерен продолжать терпеть это вот безобразие, хоть застрелите меня еще раз из какого угодно оружия, утопите в канаве, повесьте на дереве или сожгите живьем!
- Знаешь что, - повторил я, для убедительности указывая пальцем на Фрис. - Ты что-то не похожа на ангела!
Все, с меня хватит. Ни одна всемирная творческая сила не заставит меня двинуться с места! Гори оно все зеленым пламенем! Я плотнее уселся в жесткое деревянное кресло, и меня посетило удовлетворенное вожделенное спокойствие. Я принял окончательное решение. Никаких больше привязанностей и страданий, никаких искушений. Нужно всего-навсего еще раз покончить с собой. Так, что было сказано про закат? Духа можно убить после того, как солнце спрячется за горизонтом. Оч-ч-чень хорошо! И на этом закончим!!
- Нипочему! - язвительно процитировал я в ответ любимое слово Маар-сана, которым он меня уже достал. - Никаким боком не похожа!
Фрис с еще большим любопытством повертелась на месте, отпустив Маара и оглядывая свои бока. Пока она дергала себя за камуфляжные штаны, выворачиваясь чтобы посмотреть почти что на спину, сидящий на диване Маар-сан успел, тихонько прикрываясь плащом, отползти в противоположный угол, найти там другую тряпочку и опять заткнуть дыру от арбалетной стрелы. До этого я не мог понять, к чему он все это делает, но теперь подумал, что с восходом он снова перестанет подчиняться законам плоти, обретет бестелесность, и если до этого момента не истечет кровью, то рана попросту исчезнет, как будто ее и не было.
- Хм... - озадачилась Фрис, видимо осмотром вполне удовлетворенная. - Не поняла. Все как обычно. Чем я непохожа на ангела?
Я устало опустил указующий перст. Ничего, осталось совсем немного помучиться...
- У тебя нет крыльев. - Начал объяснять я. - У ангелов есть крылья. Хотя бы два. Далее - ангелы служат богу, выполняют его поручения и волю. Ангелы созданы богом, чтобы помогать людям, выручать их из беды, сложных ситуаций, они всегда следят, чтобы не происходило ничего плохого. Они сражаются с бесами, отводят злые чары, спасают от смерти... Ангелы добрые!!
- Эва как... - задумчиво пробормотав еще что-то невнятное, Фрис повернулась обратно к Маар-сану, - Ангелы, стало быть, добрые? - полувопросительно обратилась она к нему, опять отбирая окровавленную тряпицу. Потом она наклонилась поближе к ране, сложила пальцы обоих ладоней, в хитрую форму, словно собиралась показывать фигурки из театра теней, и кровь тут же перестала напитывать его одежду, дыра мгновенно затянулась полупрозрачной дымкой. Если это было исцеление, то это было очень странное волшебство, ничего мне не напомнившее.
- Ангелы добрые... - еще раз пробормотала она, глядя в упор на застывшего будто в параличе Маара. По его глазам я понял, что он ждет особенно яростного взрыва, после которого врядли кому-то удастся выжить. Ну и к лучшему!
Фрис резко обернулась, глядя прямо на меня. Вместо ее бешеных зеленых глаз, я увидел узкие щелочки прищура, сквозь которые светилось что-то вроде маленьких сверхновых звезд... похоже она далеко перешагнула порог безумной ярости, и теперь пребывала где-то в безграничных просторах чистой ненависти. Не так давно я и сам побывал в тех краях.
- А ты, Питер, хоть знаешь, что такое - быть добрым!?
Свистящий голос наподобе змеиного шипа отскочил в моей голове от стенок черепа и разлетелся по всему мыслимому окружающему пространству, наполняя его, заползая в каждый уголок. Если бы я был бы жив, мне наверное было бы очень страшно... не от того, что этот голос был квинтэссенцией смертельной опасности, а от того, что он заодно представлял из себя совершенную и абсолютную неожиданную опасность. Что бы ты не предпринял, чем бы не попробовал прикрыться, куда бы не метнулся, чтобы спрятаться - ничего бы не помогло. Это была ничем не замутненная предопределенная гарантированная смерть.
Нет. Я не знал, что такое - быть добрым... Сам я точно на это звание не тянул, да и в жизни, пожалуй что не встречал ни одного по-настоящему доброго человека. Доброта среди моих знакомых подразумевалась как отсутствие зла или греха, не совершая злых поступков, ты уже как бы априори делаешь добро. Очень часто люди вокруг совершали так называемые "добрые поступки", сами при этом с моей точки зрения не проявляя ни крупицы доброты. Когда я был ребенком, когда я жил детской верой в Господа и его Ангелов, иногда я представлял себе, как это могло бы быть... как над каждой детской кроваткой склоняется ночью белый ангел с крыльями, и поет песню от которой детям снятся хорошие сны. Если помолиться и попросить его о чем-то, он обязательно выполнит твою просьбу, особенно, если ты будешь просить не для себя, а для других. Время от времени, лежа в постели и глядя в потолок, я рисовал на белой штукатурке воображаемые контуры крылатых существ, но когда контуры начинали оживать, почему-то мне становилось очень страшно. Сны после этого мне, само собой, снились самые ужасные, поэтому я перестал думать про ангелов, да и вообще - слово "добро" с тех пор слышал в самых разных вариациях, темах и применениях, ничего общего не имеющих с моими наивными фантазиями.
Не знаю, как у них, а вот на Земле наверное очень страшно было бы быть по-настоящему добрым. Потому что это все равно, что быть совершенно одиноким. Абсолютно, полностью, безникаких перспектив впереди... Все, что ты хочешь сделать - это добро. И все, что тебя окружает... мда... короче, самая жизненная распространенная поговорка про то, чем вымощена дорога в Ад. И вот, все что у тебя хорошо получается, это способствовать схождению в преисподнюю всех, кому ты пытался помочь от чистого сердца. Искренне протягиваешь руку, берешь под локоть, и, указывая на крутизну ступенек, помогаешь спускаться все ниже, ниже, ниже и ниже... А потом ты начинаешь сходить с ума, от того, что никак не можешь понять - почему!?? Отчего все выходит именно так?! Ты бесишься, кидаешься на стенки, ищешь выход, пытаешься быть "не очень добрым", но это всего лишь замедляет спуск, ничего не меняя по сути. Так? Это ведь похоже на правду? Я глядел в затухающие, подергивающиеся пеплом огни в глазах Фрис. Да. Видимо похоже. Сначала это больно, но потом ты перестаешь чувствовать боль, и просто не понимаешь, почему раз за разом выходит один и тот же расклад.
Я моргнул, внезапно понимая, что ничего на самом деле не увидел. Ничего. Совершенно... Как раньше с Самантой, никакой тьмы или зла. Это меня донельзя удивило - только что на моих глазах сея дева, называла себя ангелом, стреляла в человека, ну ладно, не человека - духа. Кроме того, она же только что, видимо, собиралась уничтожить еще нескольких - и ничего? Да ладно! Быть такого не может! Тут кто-нибудь на детей наорет, и сразу видно, а здесь настоящие убийства без греха? К тому же она еще и пьяная!
- Кхм... - прокашлялся Маар-сан на диване, встревая в наш с Фрис импровизированный тет-а-тет. - Когда человек дает себя использовать, рано или поздно он становится мебелью.
Фрис покосилась на него, поджав губы, но ничего не сказала. Она еще переваривала мои мысли на свой счет, а я думал о том - пристрелит она меня в ответ или просто задушит голыми руками. Руками было бы предпочтительнее, особенно голыми... О чем это он там говорит? Ах, да! Мебель... человек становится мебелью, если позволяет себя использовать.
- Как это? - переспросил я для порядка, хотя не понял вообще ничего. Есть же все-таки у людей душа, а у стульев ее ведь нет совсем.
- А вот так. - Маар поднялся с дивана, подошел к Фрис, прибонял ее за плечи и мягко повлек к качалке. Она сначала было уперлась, но видимо запал злости уже выгорел дотла, и больше ей не хотелось рвать и метать. - Душа у людей все-таки есть. Но, видишь ли, душа - это не по моей части. Это бери выше... Я же простой вербовщик, и моя задача определить соответственность. А по-твоему говоря, я однако могу знать находится ли человек на своем месте, или он будет лучше находиться на другом... вобщем, это по другому вопросу. Так вот - есть душа у человека или нету, это друг мой, никому не важно. И к делу не относится. А вот если человек подчиняется чужим приказам, выполняет чужую волю, предписания, распоряжения, законы ни в малейшей степени не задумываясь о том - есть ли в них смысл. Хороши ли они? Полезны ли? Не принесут ли они больше вреда, чем пользы? То это...
Маар усадив девушку в кресло, порылся на столе, выбрал сигару, закурил и выпустил пару колечек. В полутьме, которая все еще наполняла комнату, мне показалось, что он о чем-то вспоминает и немного улыбается. Я тоже почему-то ощутил себя уставшим, хотелось откинуться на спинку кресла и немого поспать. Чудно, с тех пор как умер, я еще ни разу не ощущал какого-нибудь простого человеческого желания типа пить, есть, ходить в туалет... и тут вот - спать хочется. Забавно. А здорово было бы просто уснуть и больше не просыпаться...
- ...Это вот и приводит к таким последствиям. - Маар вернулся на диван, сел облокотившись на спинку. Фрис молча за ним наблюдала.
- Значит, что - едко уточнил я. - Все солдаты...?
- Ага, - кивнул Маар. - Совершенно верно. Приказы не обсуждаются. Сначала они люди, а потом начинают понемножку деревенеть, ну и сам понимаешь - за неподчинения по голове не гладят. А вот за подчинение - наоборот.
- Ты шутишь? - уже неуверенно переспросил я. Нет, конечно аллегорическую форму этого превращения может быть я еще мог бы себе представить, но чтобы на самом деле... Я представил себе колонны марширующих стульев, сопровождаемых по флангам креслами на колесиках. Среди этой толпы кое-где мелькали все еще получеловеческие фигуры новобранцев. Их пинали, лягали и топтали ножками, терли деревянными боками до тех пор, пока наконец они тоже не становились такими же плоскими и деревянными. - Когда человек позволяет себя использовать? Но ведь...
Нет, до меня не доходило. Ладно, поверим на слово, однако почему тогда раньше на Земле я ничего подобного не видел? Или все табуретки сразу сюда отправляются? Опять же, если душа не важна, то что же тогда я вижу? Я-то всегда думал, что именно ее... как и грехи, пятна на ней.
- Я же тебе говорю - душа не по моей части. Ты видишь сущность. Если будет угодно - вещественность сути. А почему там не видел - ну не знаю, может не приглядывался. А может у вас там не сильно распространено.
Беспрекословное подчинение законам и словам? Да как сказать... наверное распространено. Потому что это же очень просто - делать то, что тебе говорят и ни о чем не думать. Я даже отвлекся от своих грустных настроений, пробуя представить себе кто каким бы предметом мебели мог быть. Родная моя матушка, всю жизнь слепо подчинявшаяся словам нашего священника, библии и соседки мисс Остин, наверное была бы маленьким диванчиком в прихожей. Светленьким таким, с рюшками. Отец, которого она держала у ноги на строгом ошейнике - тумбочкой рядом. Была еще ее сестра, которая исхитрилась так ее слушаться, что дважды выходила замуж за того, кого ей указывала моя мать, и дважды по ее же рекомендации разводилась - ковриком для ног. Ей не привыкать, чтобы об нее обувь вытирали. Ей бы даже понравилось, наверное.
- Не обязательно мебелью, - поправил мою разыгравшуюся фантазию Маар. - Просто предмет. То, что используют, не может быть личностью. Но и исчезнуть оно не может, поэтому, сохраняя форму человека, превращается в вещь. Ведь и вещи бывают подвижными, и вещи могут говорить... однако, вещи могут говорить только чужими словами, как радио, телевизор, компьютер. Вещи могут даже размножаться, питаться и расти... - улыбнулся он теперь уже более явственно. То ли о чем-то своем, то ли глядя на мою озадаченную физиономию. Фрис скрутилась в качалке чем-то напоминающим клубок и задремала неспокойным алкогольным сном. - Раньше, - мечтательно протянул он, пуская в потолок дымные кольца, полукольца и просто облачка, - таких людей называли рабами. Многофункциональное орудие труда, полезное подспорье в жизни, удобное и самовоспроизводящееся.
Ага-ага! Это я знаю, это мы проходили - эксплуатация народных масс, кризис производства, и тому подобная чушь.
- Ты шутишь! - теперь более уверенно и утвердительно произнес я. Да, с него станется! С другой стороны я же это видел сам, лично...
Маар-сан пожал плечами. Совместно с изгибом угла его зубастого рта, это могло означать ироничную усмешку и даже возможно легкий сарказм. Он надо мной просто смеялся. Как приятно подшучивать над новичком в новом коллективе, устраивать ему разные жестокие и порой довольно неприятные сюрпризы, чтобы только насладиться его ошарашенным видом. Или устраивал мне какую-нибудь свою очередную невообразимую психологическую проверку. Или просто не хотел, чтобы я ругался с Фрис. А может быть, придумал это прямо с ходу, упражняясь в философской логике - в этом он был мастер-совершенство, ни одной его выкладки до сих пор мне не удалось ни только опровергнуть, но и даже понять больше чем наполовину.
- Ну ладно, - неожиданно согласился он, прижимая недокуренную сигару в медную плошку на столе. - Можешь продолжать так думать, если тебе будет от этого легче. Пойдем, чтоли глянем, чего там сейчас у нас твориться снаружи?
Сказав это, он резко поднялся, и двинулся через холл в сторону входной двери.
- А что у нас может быть снаружи? - переспросил я для порядка. Мне было не интересно, что там снаружи. Мне даже не было интересно - что тут внутри.
Когда я соглашался на эту затею, без всякого поднимания чего от меня может потребоваться в процессе, я даже не представлял, как мне будет неприятно это вот постоянное мое хроническое недопонимание всего и вся. Я здесь был классическим дураком. И даже не мог придумать, что мне может помочь исправить ситуацию. Вокруг меня существовал какой-то неведомый космос. Слишком огромный, чтобы я мог его с чем-то сравнить. Миров было много - их было настолько много, что ничего мною до сих пор виденное, ощущаемое, осязаемое или обоняемое не шло ни в какое сравнение с этим бесчисленным множеством... Раньше я слышал сравнение "как песчинка в пустыне", или "капля в море", так вот - это все сущая чушь. Если только кто-то может вообразить это море не "в данный момент времени", а "в любой вероятный момент", или - "какой-нибудь маловероятный момент", и что еще хуже - "в серии невероятных моментов, однако воспроизводимых с долей возможности при условии применения некоторых артефактов". И тогда, может быть, он получит отдаленное представление о системе восприятия людей, с которыми мне довелось тут столкнуться. И ни один из них, кроме Офиона, даже не пытался чего-то мне объяснить, а я не мог их в этом упрекнуть. Все равно это было бы пустой тратой времени. Я понимал всю бессмысленность своих попыток охватить необъятное, своих наверное жалких со стороны потуг поставить себя на одну ступень общения с тем же Мааром. Даже его обычная речь была для меня филигранным произведением искусства, где каждое слово имело в лучшем случае десяток смыслов, могло быть истолковано, описано, заархивировано и вставлено в рамку. Таким языком можно было писать библию. Иногда только по перемене его голоса я догадывался, что сейчас он кого-то изображает, пародирует, или над кем-то насмехатеся. Порой, обращаясь ко мне, он как мне казалось одновременно говорил еще с кем-то, кто возможно находился в другом измерении, времени, пространстве, вероятности... Если бы у меня была хоть какая-нибудь самая захудалая гордыня, я бы уже сдох, отравившись собственным ядом. Я подумал, что наверное так могли чувствовать себя апостолы, если на самом деле верили в Иисуса, как в Бога и Мессию - как прах на его ногах, или еще ничтожнее, чем прах. Словно приоткрылась узкая дырочка, сквозь которую ты можешь заглянуть во вселенную, ты заглядываешь, и не можешь понять - что же ты там увидел.
Однако, с другой стороны - я не ощущал себя в чем-то увечным, дефективным, униженным. Я никогда не думал о себе, как о "рабе божьем". А, вот и опять Маарова история повернулась другим боком! Человек, который позволяет себя использовать, становится вещью, значит, человек ощущающий себя божьим рабом - перестает быть личностью, и превращается в Его собственность, предмет? Проклятые загадки! Как просто быть чьей-то собственностью, уповать на милость хозяина, надеяться быть полезным, молиться о том, чтобы тебя не сломали во время использования, и, умирая, благословлять того, кому пригодился своей жизнью!
Я воздохнул, поднимаясь с жесткого деревянного кресла. Что ж, как я говорил раньше, моя жизнь была сплошным несчастным случаем. Значит, и после смерти надеяться было не на что.
- Хорошо, - еще раз вздохнул я, вяло приближаясь к Маару и открываемой им двери. - Пойдем, глянем.