Облако медленно уплывало за крыши домов. Облако многое могло бы рассказать, умей оно разговаривать. Ему было больше тысячи людских лет, оно видело то, что не сохранилось в летописях, оставшись глупой сказкой без научного подтверждения.
Драконы.
Собственно, облако видело лишь последних. Тех, кто последними уходили в другой мир - этот слишком изменился для них. Они были прекрасны. Они кутались в облака, когда, играя, проносились сквозь них, расправляли крылья навстречу свету - звёздному или солнечному, и всем своим существом пели Песнь Сущего.
Это могло бы быть Золотой Эрой. Только не для людей - им жилось тяжело, а до долин и гор, где пели драконы, им было не добраться.
Но ярче других облако запечатлело одного дракона, увиденного случайно в горах. Довольно нежная чешуйчатая шкура отливала золотистым, разрываясь от ударов о скалы. Солнце сверкало в струях и лужах крови, на обагрённых кровью камнях. Дракон бился о скалы, разрывая крылья и ломая тело, кричал от боли и больше не пел. Он единственный не пел. Его душевная боль выросла больше тела, не умещаясь под драконьей шкурой, и слабая надежда забыться в боли физической была его последней надеждой.
Чужая боль, общая боль двух сердец, вся отданная ему одному, погасившая его песню, сломавшая его полёт.
Он кричал, бился о камни, рвал себя, истекал кровью, но легче не становилось. Если бы боль была только одна, только его собственная, он бы молча перетерпел.
Но сломались два сердца, а больно было только ему - за обоих. Зато тот, другой, не мучился вовсе. А смерть... всё-таки это лучше, чем жизнь врозь, это и так ясно.
Боль проглотила песни, радость и мир...
Истекающий остатками крови дракон судорожно дёргался, пытаясь ещё хоть раз удариться о камни, перевернуться, взглянуть вверх, но смерть придавливала его глубже, не давала дышать и остро полосовала всё ещё живой болью двоих уже не любимых.
А над ним проплывало белое пушистое облачко. Достаточно большое, чтобы долго просуществовать и не быть растасканным ветром.