Якушина Наталья Анатольевна : другие произведения.

Люди-Стены-Вещи

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Интересная повесть про людей. Мой взгляд на мир.

   Наталья Якушина
   Yakushina_n@mail.ru
   8 (985)-2254771
  
   ЛЮДИ - ВЕЩИ - СТЕНЫ
  
  
   Глава 1. Мир породивший
  
   У меня был дом - четыре стены. А мой мир представлял собой четыре стены, только гораздо больших размеров. Что скрывали тогда от меня стены, и находилось ли что-нибудь за ними - я не знала.
   Пол из пластика. Кровать, которую я редко застилала. Стол, стопки книг... Ощущение бесприютности, загнанности. Вечное обучение не понять чему, не понять зачем...
   Всё, что я видела, - это меняющиеся декорации в окошках: небо, медленно меняющее краски; вода, текущая сплошной серебристой стеной; многочисленная листва, падающая на землю, которой не существовало... Но на самом деле я никогда не чувствовала, как падает сухой лист или капля дождя на руку, все эти изображения искусственно подавались на экраны плоских мониторов, которые и заменяли людям окна. Я даже не знаю, откуда эти изображения брались, но все вокруг так привыкли к такому положению вещей, что уже и не спрашивали и даже не задумывались - всегда отыскивалось множество проблем, требующих срочного решения. Но я продолжала спрашивать и настойчиво искать выход из стен.
   "Сумасшедшая, сумасшедшая", - слышала я. Но разве они могли знать, что мир уже давно сходил с ума вместе со мной...
  
   В моей среде обитания имелось много непохожих друг на друга дверей: покрашенных разной краской, различных размеров, закрытых и открытых. Каждый раз, когда я находила новый вход, я открывала дверь в надежде, что найду выход из этого мира, но за дверью оказывалась другая комната, непривычно обставленная, населённая иными людьми. Через какое-то время, не найдя ничего для себя интересного, устав от новых впечатлений, я выходила из этих комнат, плотно закрыв за собою все двери и возвращаясь в обычную жизнь. Как ни крути, получалось, что выход из этого мира один - смерть. Но что я такое буду после смерти? Я разочарованно вздыхала, затем усердно наносила на карту свежие открытия и на время забывала о сумасбродных хождениях.
   Распространялись всего за несколько монет и готовые карты мира, немалые, с подробным описанием всех комнат и их населявших человеческих мирков, но я им не слишком верила. Одно описание нашего мира чего стоило! В учебниках по географии хранилась информация, будто наш общий большой дом держит на спине исполинская черепаха, и прилагались картинки. Но как могла эта без намёка на интеллект рептилия держать весь наш мир, и почему этот мир до сих пор её не раздавил, я не понимала. А также никто не мог ничего определённого сказать по поводу того, как долго ещё эта черепаха может плавать в безграничном космическом океане, и почему она не выплывет на берег. В конце концов, зачем ей всё это надо?! По расчётам именитых учёных, выходило, что наш мир просуществует ещё примерно двадцать миллиардов лет, если только у этой черепахи не возникнут непредвиденные трудности с ношением этакой тяжести - дома для всего человечества.
   Каждый год мы получали листки с заданиями. В листках содержался перечень навыков, которыми мы должны овладеть за этот год, на какие вопросы мы должны найти ответ во Всемирной библиотеке, какие вещи должны быть сделаны нашими руками. К листку прилагалась подробная инструкция, как с заданием справиться, и имена тех, к кому мы можем обратиться в случае затруднений. Ко всякому из нас прикреплялся учитель, на первый взгляд казалось, что он знает всё, но при более длительном общении я начинала понимать, что учителя знают не намного больше нашего. Я и сама трудилась учителем, присматривала за десятком детей, несмышлёными; их листки с заданиями выдавали мне, так как львиная доля ответственности за этих детей возлагалась на меня. И вот я держала одиннадцать листков с заданиями, свой и детишек, прикидывала в голове, как моим воспитанникам лучше справиться с индивидуальной жизненной задачей и составляла продуманный план работы на год. Рутина! Любая деятельность сопровождалась документом, всё должно отражаться на бумаге. Без доказательства факт - это не факт. А бумаге верили. Ну и правильно - сегодня одно можно говорить, завтра - другое. Слова не устойчивы в пространстве.
   В конце года эти листы принимали назад, и если всё исполнялось правильно, то Создатель одаривал уникальным подарком. Подарки дарились разные, чаще всего они имели практическое применение. Мне же всегда попадалось что-то никчемное, хотя и красивое, назначение чего я смутно понимала. Время от времени я презентами любовалась и ставила обратно на полочку. Да, они были бесполезны... Но я и не хотела бы их поменять на полезные вещи. Не хотела бы - и всё.
   В детстве фантазия рисовала многое. Я могла часами проводить время в придуманных мирах, играть с несуществующими людьми или животными. Испытывать чувства или ощущения нынче мне несвойственные, загнанные в тупик, а потому и истреблённые практически полностью. Я больше не жила полным сердцем, не испытывала сильных эмоций, даже любви, это вредно. Бурливший когда-то родник мечты иссекал и даже не думал обновляться. В этом мире умирало всё живое, оставляя вместо себя тени ушедших надежд. Я видела только то, что позволял мне видеть мозг, ежесекундно получавший информацию от неисчислимых рецепторов. И ничего кроме... Я должна успеть узнать, что за этими стенами, пока я не престала задавать вопросы, как другие.
   "И я буду знать", - решила я.
  
   Глава 2. Семейные метаморфозы
  
   В моём личном деле значился муж, личный спутник жизни, правда, бывший, - он ушёл в сталевары два года тому назад, а я осталась с родителями. По законам нашего мира муж и жена должны жить в одном человеческом мирке, я жила всегда в мире интеллектуалов, а он предпочёл другой мир. Интеллектуалы всегда казались ему скучными и чужими, и только поэтому нам пришлось расстаться. Я не понимала, почему он избрал тот мир для жизни, мир рабочих, мир стали и пота, обслуживающий все остальные миры многообразными вещами и пропитанием, но разбираться в этом у меня не было желания, я просто о бывшем муже со временем забыла. Постаралась забыть. Приходили новые женихи из таких же учителей, как я, но, осмотрев мои полочки с нелепыми подарками, они уходили... Ну что ж... Не больно-то и хотелось, я и сама прекрасно справлялась с ежегодными заданиями. Хотя моментами было одиноко и тоскливо. Бывали дни, когда я подобно волку (о нём я тоже прочитала в учебнике географии) выла на луну, которая висела под потолком вместо лампочки.
   И я не имела детей. Это такие люди, которые ещё не выросли. Иногда мне снился мальчик, ему было года три. Он сидел в тёмной комнате, без дверей и окон. И вокруг него летали большие жёлтые попугаи. Они были неестественно жёлтые, с тонко очерченными чёрными линиями по контуру, будто нарисованные. Моментами они опускались на пол и гордо вышагивали впереди мальчика. Тогда тот вздрагивал и замечал моё молчаливое присутствие.
   - Ты кто? - спрашивал он.
   - Я не знаю, - отвечала я.
   - Но я не хочу быть сыном той, кто не знает. Ведь тогда и я не буду знать, кто я.
   Птицы снова взлетали под потолок, а я просыпалась. Кстати, откуда появлялись эти маленькие люди, и куда после смерти уходили люди уже старые, я тоже не знала, и никто не знал. В учебниках не содержалось информации по этому поводу. Поговаривали, что об этом ведает один Создатель, но кто такой Создатель и где его искать, тоже никто не мог ответить, да и мало кто хотел, если честно. Все удовлетворялись дарами его...
   В мире веры могли бы знать... У них вроде как прямая связь с Создателем. Но об этом потом.
   В мою комнату часто любила входить мать. Она всё время кричала, когда меня видела, полагая, что повышенный тон разговора придаёт ей авторитет. Вероятно, у неё, как у собаки, развился своеобразный условный рефлекс на мою персону. По её мнению, я всё делала неправильно, поэтому она регулярно творила барьеры и придвигала их ко мне как можно ближе. Я забыла сказать, помимо стен видимых, существовали ещё особые стены - прозрачные, похожие на стекло, именно их я и называла барьерами. Они создавались людьми. В первый раз я ощутила, что барьер - это всего лишь стена, которую можно при желании сдвинуть, в пять лет. До этого я жила как будто в сундуке из прозрачных стен и почти не могла двигаться. Мама очень старалась, она ответственно подходила к обязанности материнства. Когда же я слегка надавила на одну из прозрачных стен, то она со скрипом, неохотно позволила мне выйти за её границы. Надо ли говорить, как я обрадовалась такому открытию! И тогда я сдвинула все мамины барьеры раз и навсегда. Я ломала, крошила, прыгала на их осколках! За этим увлекательным занятием однажды и застала меня мать. И пришла в ужас. С тех пор она постоянно кричала, всегда чего-то от меня неутомимо требуя, и никак не могла остановиться, с редким упорством формируя новые стены и отчаянно пытаясь засадить меня обратно, в фиктивную тюрьму. Хотя иногда мне надоедало двигать её творения, и я некоторое время жила с нею в перемирии. Кто бы не придумал сделать именно её моей матерью, я бы с ним хотела познакомиться.
   А отец мой был милым человеком, сидел себе в своей тюрьме и не рыпался, таскал на своей спине нагромождение из тысячи стен и даже не пытался их с себя сбросить.
   - Запомни, Ева, - любил говорить он. - На месте разрушенных стен всегда появляются новые, причём, более изощрённые и крепкие.
   Поэтому он и предпочитал не бороться с наименьшим злом, чтоб в будущем не иметь проблем с наибольшим. На это я всегда пожимала плечами, может, он прав. Мне сразу представлялись стены, которые ждали меня впереди. Может быть, они в кулак толщиной, а может, и в целый метр.
   Мои размышления о собственном будущем выстраивались в хаотичный ряд, путались между собой словно многочисленные провода и кабели, которых в каждой комнате множество. В дерзком теле снова оживал волк, могучий прародитель собак, с картинки из учебника географии, только он уже не выл, он тупо смотрел в стены, надеясь, что когда-нибудь они станут тоньше, и он сможет их перегрызть. Существовал ли этот волк где-то ещё, был ли он реален... Наверное, он жив только благодаря этой картинке из примитивного учебника и знаниям о нём.
   - Что, пять таскалась по чужим мирам?! - противно проверещала мать, бесцеремонно прервав мои ценные рассуждения.
   На что я вежливо промолчала и сделала вид, что пытаюсь сосредоточиться на листках заданий.
   - Погоди же! - продолжала мама, точно не замечая, что я не готова сейчас к общению. - Напишу я на тебя жалобу в Высшую Инспекцию, они-то тебя урезонят! Они отнимут все твои подарки. Хотя чего там отнимать? Стыд кому показать, чего тебе здесь надарено.
   Я трепетно посмотрела на очередной подарок Создателя. За благополучное окончание года я получила... Я даже не знала, как этот предмет назывался. Это была сфера, она стояла на небольшой подставке, и, стоило её толкнуть, она начинала медленно или быстро (смотря с какой силой крутануть) вращаться вокруг своей оси, затем медленно, постепенно останавливалась. На пёстрой от разных цветов сфере были нарисованы земли, которые никто никогда не видел, каллиграфическим почерком неизвестный художник вывел названия этих земель на таком же неизвестном, как и он сам, языке. Я невольно заулыбалась, глядя на этот загадочный шар на подставке. Тогда мне казалось, будто Создатель надо мной подшутил, но со временем я полюбила шутки Создателя. Я думала, что это что-то вроде игрушки-головоломки, но я не собиралась ломать над ней голову вечно, скорее всего, мне так бы и не удалось постигнуть тайну этой сферы. Если бы я знала заранее, что меня ждёт...
   - Чему ты улыбаешься? Кому вот ты нужна такая с такими-то подарками? Я уже не помню, когда у нас в доме был хоть один порядочный жених! - откуда-то сверху до меня донёсся властный голос матери.
   Она всё ещё была в одном пространстве со мной.
   "Пожалуй, пора с этим кончать, - подумала я. - А то мне потом и за сутки не снести всех барьеров".
   Эх, жаль отрываться от дел, но иначе этому вечному монологу матери конца-края было не видать.
   - Мам, у меня очень болит голова, - начала я издалека.
   - Голова болит, потому что в ней много дури, - делая вид, что не понимает намёка, продолжала мать.
   И почему мне до сих пор кажется, что тонкие намёки могут свернуть горы? Нет, только грубая сила. Факты были на лицо.
   Я встала, спокойно отодвинула все те прозрачные стены, что успела наставить мать, аккуратно, но твёрдо взяла её под руку и невозмутимо сопроводила за дверь, не обращая внимания на стоическое сопротивление. О, её сопротивлению позавидовали бы даже новомириконцы, развязавшие последнюю столетнюю войну между мирами и проигравшие её! Человечество придумало массу невероятных вещей за время своего существования, но ему так и не удалось решить вечную проблему отцов и детей, видимо, даже Создатель тут был бессилен. А, может, он подобно гениальному драматургу ставил в центр своей непостижимой пьесы острый конфликт, неизбежная кульминация коего - гибель одной из сторон или, по крайней мере, нейтрализация.
   На шум в коридор вышел отец, он, как всегда, покорно нёс на себе собственную тюрьму, напоминавшую домик улитки. Он и передвигаться стал, как улитка, неторопливо, избегая острых углов и углублений, от прежней походки уверенного человека остались только полинявшие воспоминания.
  -- Доброе утро, Ева. Зачем же ты так плохо обращаешься с матерью? - решил провести назидательную беседу папа, ожидая одобрения со стороны жены и, возможно, облегчения ноши. - Создатель не одобрит такого поведения. Он же всё видит. Каково Ему сейчас смотреть на тебя, как ты думаешь?
  -- О, папа, - отвечала я. - Создатель-то, конечно, видит всё, в том числе и твою переносную тюрьму, но он и пальцем не пошевелил, чтоб тебя от неё избавить. Поэтому я предпочитаю действовать сама, не ожидая высшего вмешательства. А если Создателю угодно лишить меня ежегодного подарка или своего расположения за то, что я всего лишь делаю за него грязную работу, то это его полное право.
   На что отец лишь неодобрительно покачал головой, мать же стала за его небольшую спину и ещё долго оттуда издавала до боли режущие звуки, но мне уже ничего не грозило, потому что я захлопнула дверь.
   Тут же раздался сигнал на мониторе, сообщавший о том, что кто-то хочет срочно со мной поговорить. Почему-то я ничуть не удивилась, когда мотивы несуществующей природы в псевдоокне сменились рассерженным лицом матери. (А так бы хотелось снова удивляться!) Она быстро заговорила, пока её не отключили:
   - Ах, вот как ты с родной матерью? И почему я тебя захотела? Надо было сразу вернуть тебя Создателю! Ничего себе подарочек! Если бы я знала...
   Но я уже вытащила вилку из розетки, и монитор, лишившись электропитания, превратился в мёртвый чёрный квадрат.
   Обычно я не открывала дверь дня три после скандала, а затем в моей душе просыпалась доброта, и я снова становилась открытой для общения с родителями. Ведь я учила своих малолетних воспитанников искренне любить мать и отца и должна была служить им личным примером. Хотя, по моим наблюдениям, детей учить любить родителей вовсе и не надо, можно разве что отучить, и то для этого надо провести грандиозную многолетнюю работу. Тем не менее, холодная, прагматичная Мисс Статистика сообщала, что, достигая взрослого возраста, большинство детей переставало понимать родителей, а большинство родителей разочаровывалось в детях, и они становились чужими. Иногда мелькали сообщения о благополучных семьях, но они казались нереальными, их существование протекало за гранью моей жизни. А от их любящих лиц больно кололо в сердце. Неужели такое возможно? Лучше думать, что невозможно. Так меньше обид.
  
   Глава 3. Отправная точка
  

Всё начинается с точки и точкой заканчивается.

  
   Выдался день. В воздухе носилось что-то особенное, трогательное. Я отзанималась с детьми. Мне с ними повезло: попались толковые. Одна девочка нравилась мне больше других. Квадратное лицо. Квадратная фигура. И светлые глаза с живинкой. Она задавала себе вопросы, а те, на которые не могла ответить, задавала мне. Она не доверяла взрослым.
   - Разве взрослые умнее детей? - спрашивала она. - Нет. Они глупые. Каждый раз, встречая меня, они спрашивают одно и то же: как меня зовут, кто мои родители и сколько мне лет. Будто они сами не знают. Да и я им уже сто раз отвечала. Они глупые. Им больше нечего у меня спросить.
   - Они просто задают тебе вопросы из вежливости, - оправдывала я взрослые поступки.
   - Разве умно задавать вопросы из вежливости? Значит, у них нет интереса. А раз нет интереса, значит, и вежливости нет. Они бы ещё читали книги из вежливости или ходили в туалет!
   Рисуя, она сначала расставляла точки на чистом листе бумаги, потом соединяла их в произвольном порядке, закрашивала получившиеся неровные фигуры и дарила мне.
   - Это вы, - говорила она. - В вас много синего и красного. Фигуры неясные, но есть отправная точка. А сердце чистое от цвета, потому что там ещё нет отправной точки, но скоро будет.
   Она хорошо умела гадать на бумаге карандашами.
  
   Вернувшись в свою комнату и вытащив из-под кровати ящик со старыми игрушками и личными вещами, которые уже не годились в употребление взрослой девочки, я вспоминала прошлое, узнавая в нём себя. Какой я была?
   Вынимала заводные шарики, кубики и пирамидки и смотрела, как они смешно перекатываются по комнате. Примеряла дешёвые пластмассовые украшения. Прикладывала к ступне изношенную туфельку и смотрела, насколько я стала старше. На сантиметров пять - не больше.
   Я должна запомнить сегодня, чтобы что-нибудь вспомнить завтра. Хотелось бы припомнить простоту радуги, остановившееся время в ожидании приключений. Запечатлеть в памяти не только движущиеся картинки, но и чувства, связанные с ними.
   Время, пространство, окружающие предметы отступали на задний план, а я спокойно наблюдала с высоты судьбы, комплекта неясных обрывков, и душа постепенно проникалась страстью к жизни, к жизни везде, к жизни каждого участка личного пространства, каковое имело свойство становиться шире.
  
   Почему-то в тот день я вспомнила бывшего мужа. Он выглядел неплохим человеком, но я никогда не понимала его. Жить с ним означало жить в духовном и эмоциональном вакууме. Время от времени я его наставляла на путь истинный, но, видимо, ему со временем это надоело, и он ушёл от меня, ушёл вообще, в другой мир - в мир стали и пота. Целый день он в этом мире варил железо и олово, отливал разные нужные вещи для мира. И он чувствовал себя хорошо и уверено среди людей с мозолистыми руками и с такой же мозолистой душой. Я решила его навестить. Просто посмотреть, как он.
   Наш общий дом наполнен пространственными коридорами, мостами между сообществами людей, в них можно легко заблудиться, но я хорошо знала дорогу, ходила туда уже не раз. Я уверенно вышагивала по ровному полу, лампочки на потолке и стенах освещали мне дорогу. По цвету освещения определяла, куда коридор ведёт; у каждого мира - своя основная окраска, чтобы не путаться. А то вдруг все люди перемешаются, и тогда начнётся беспорядок, как в пространстве, так и во времени.
   За тем, чтоб миры не мешались, следила внушающая ужас Высшая Инспекция. Это был основной и главный орган управления. Люди из этой Инспекции проявлялись редко, наводили порядок, раздавали и собирали листки с заданиями и очень быстро исчезали. Создавалось ощущение, что они жили где-то вовне. Никто не знал, где их искать, но те, в свою очередь, всегда сами знали, что происходит меж людей. Видимо, в каждой из комнат находились средства слежки. Если какой-то человек в чём-то провинился, то люди из Высшей Инспекции приходили, забирали провинившегося человека и исчезали, больше этого человека никто никогда не видел. Поэтому преступления в нашем общем доме совершались очень редко, потому как люди не сомневались, что наверняка понесут наказание за свой проступок, а то, что ни один из них не знал, что это за наказание и куда уводят преступников, всех пугало ещё сильнее. Во всех мирах действовали индивидуальные правила и законы, и люди из Высшей Инспекции не препятствовали тому, что каждый из миров ведёт свою жизнь, устанавливает собственные стереотипы поведения и правила. Так что преступления в каждом из миров особенные, и преступники тоже. Общий закон для всех миров, если и имел место, то обнаруживался весьма туманным и непонятным, и если он вдруг вступал в действие, то это становилось неожиданностью для всех жителей без исключения. Мало кто покидал обжитой мир и начинал жизнь заново. Но подобные случаи известны, и тому пример - мой бывший муж.
   Погрузившись в размышления, я и не заметила, как нашла нужную дверь. Она, сделанная из железа, открывалась не сразу, со скрипом. Я ступила на территорию мира, который напоминал один сплошной цех завода. В каждом из миров имелся пункт наблюдения: балкона, с высоты которого видно практически всё. А если человек решал спуститься, то вниз уходила длинная винтовая лестница. Я ограничилась на этот раз балконом. Около получаса я выискивала взглядом бывшего мужа среди станков и машин, отыскала и ещё около часа пристально взирала на него. Он стал более мускулистым из-за повседневного тяжёлого труда, грубым, на нём болталась простая, рабочая одежда, улыбался он мало, изредка смахивал пот с обветренного и загорелого лица. Ему нравилось работать, смотреть, как металл плавится в его руках, следить за развитием огня и не думать ни о чём, что происходило в его жизни когда-то и сейчас. А в теперешней жизни ничего особенного и не случалось - много отнимал тяжёлый труд. Вне труда он обычно предпочитал общество таких же, как он, настоящих мужчин, немногословных и уверенных. С ними всегда приятно перекинуться в картишки, выпить по парочке бокалов пива и обсудить всё то, что свершалось в мужском мире: новости спорта, новых девочек в любимом баре и очередные нашумевшие пьяные драки с последствиями.
   Честно говоря, не совсем понимала, зачем я сюда пришла. Мой муж, несомненно, заметил меня, но едва я помахала ему рукой и радостно заулыбалась, то он демонстративно отвернулся, вроде бы никогда и не знал, кто я такая. "Ладно, - подумала я. - Переживу. Стоит ли обижаться?"
   В этом мире, среди работяг, я на 99% уверовала в собственное превосходство над всем, что здесь движется, и поведение некогда имевшегося мужа свидетельствовало в мою пользу. Я извлекала из лабиринтов сознания прошлую жизнь и недоумевала, как мы столько лет прожили вместе. И почему именно он меня бросил, а не я его? Как вообще он мог затесаться в наш мир интеллектуалов и ещё сходить за своего? Наверное, лицемерил.
   Праведная злоба начинала подниматься с самого дна души, и я никак не умела запихать её обратно. Я сверлила мужа лазером глаз, концентрируя на нём всю накопившуюся ненависть. Если б его вылили из металла - он бы уже плавился. Мне было неприятно осознавать то, что я столько лет потратила на этого человека, пытаясь его любить, а он так легко предпочёл общество этих грязных рабочих мне. Я прямо-таки слышала, какие шутки они сейчас отпускают в адрес друг друга или даже меня. Видимо, лучшая моя месть в том, что я его не держала вблизи себя и отпустила.
   Я так увлеклась посыпанием проклятий на голову несчастного бывшего мужа, что не сразу заметила следившего за мной незнакомого мужчину. Наверное, он стоял тут давно. Моё лицо мигом озарила краска смущения. Ведь генерируемые мной мысли, бесспорно, очень многоговоряще находили выражение на лице. Мужчина усмехнулся, он отлично понимал, в каком неловком положении мне пришлось оказаться. "И как только он смог так незаметно ко мне подкрасться? - сердилась я на незнакомца. - Разве так поступают джентльмены?"
   - Я пришла сюда проведать бывшего мужа. Занятное зрелище, - первой начала я разговор.
   - О да! - согласился он, смеясь. - Нет ничего приятнее, чем наблюдать за чужими недостатками. И за теми, кто за этими недостатками бдит.
   Я засмущалась ещё больше. Он даже не пытался скрыть, что увидел больше, чем нужно. Ощущение того, что я сейчас стою перед мужчиной прозрачная, меня неприятно будоражило, негодование разливалось по телу, спасаться бегством не мой стиль. Я придала себе вид, полный достоинства, и ещё немного - и перешла бы в наступление, как незнакомец внезапно поменял тактику:
   - О, не обижайтесь, пожалуйста! У меня нет цели поставить вас в неловкую ситуацию. Вы мне показались очень симпатичной, тем и заинтересовали.
   - Надеюсь на то, - сухо ответила я.
   - Я думаю, нам надо познакомиться, - предложил незнакомец.
   Я робко осмотрела его с головы до ног.
   "Нет, нет, нет, он слишком красив, - запаниковала я. - Происходящее со мной - неправда, шалость воображения. Он разобьёт мне сердце - и исчезнет".
   Но уже по всем пунктам сердце в отношении его говорило мне: "Да".
  
   Интересен - возможно.
   Умён - вроде бы.
   Красив - ещё как!
   Наблюдателен - о да...
   Нежный - не знаю, стоит проверить.
   Я ему нравлюсь - говорит.
   Воспитан, умеет красиво изъясняться, одет хорошо.
  
   Чаще моё сердце выносило обратный вердикт. Как бы сильно мне не хотелось любви, я неизменно наталкивалась на глухое непроницаемое "нет, даже не думай".
   Здоровая кожа, сложение, рост, острые скулы, приглушённые тёмной щетиной, и губы, напрашивающиеся на поцелуй... А его руки...
   Я решила не упускать редкий шанс знакомства с мужчиной, который как будто спустился с небес. Тяжело вздохнув, я коротко ответила:
   - Меня зовут Ева.
   - А я уж испугался, что не дождусь от вас ответа. Своё имя пока не буду называть, если позволите. Это секрет.
   Я пожала плечами, как бы говоря: мне всё равно. Его право - говорить или не говорить имя.
   - Странный способ знакомства. Надеетесь заинтриговать меня секретами? - произнесла я вслух.
   - Да нет. Просто собирался поболтать с вами. В жизни иногда наступают моменты, которые приводят мысли в тупик, и не знаешь, как быть дальше. И хочется узнать: а как другие живут, как они с этим справляются. Мы с вами в этом похожи, не так ли?
   Я промолчала, не зная, что ответить. Незнакомец умел читать мысли.
   - Значит, я угадал? - продолжал настаивать на своём вопросе незнакомец.
   - Отчасти вы правы. Мне действительно многое не понятно из того, что вокруг меня.
   Но наша интимная беседа была нарушена. На площадку вышел мужчина в шляпе и очках. Мой незнакомец вздрогнул и быстро проговорил:
   - Извините, к моему сожалению, я должен уже идти, у меня обязанности в другом мире. Но, я думаю, мы с вами непременно ещё увидимся.
   Он спешил. То и дело поглядывал на мужчину в шляпе.
   - Но где, где мы сможем увидеться?
   - Где угодно, только не в аду, - пошутил незнакомец. - А если серьёзно, то в каком-нибудь из миров, который позволит нам встретиться по-настоящему.
   Он откланялся и быстро стал от меня удаляться. Какое-то время я могла разглядеть его светлый плащ, а потом и тот полностью поглотился стенами. Я, было, хотела пойти за ним, посмотреть, куда он держит путь, но, к моему изумлению, наткнулась на твёрдую прозрачную стену. Как я не пыталась преодолеть незримый барьер, я этого не смогла, несмотря на внушительный опыт разрушения стен. Видимо, эта стена основана сильной личностью, сильнее меня. Мне ничего не оставалось, как вернуться домой. Возвращалась я в смешанных чувствах, больше схожих с грустью и разочарованием, но крупинка любви таки прокралась в сердце. Покоя довольно!
   Мужчина в шляпе, глядя на меня, укоризненно покачал головой. Но кто он такой, чтобы меня останавливать.
  
   Глава 4. Дверь в небо
  

Если для выхода нет цели, выйди без цели...

  
   Весь остаток дня я провела в положении лёжа, на диване, уставившись в потолок. Я многого не понимала. Мне мечталось пробить горизонтальную стену мыслями и увидеть настоящее небо, то, которое демонстрировали в псевдоокне, но мысль не так сильна. Белый свод из штукатурки и мела всё так же нависал над головой, ответы на интересующие меня вопросы сами собой не приходили, и оставалось только ждать, а ожидание для таких, как я, невыносимо. Хотелось уже сейчас всё знать и уметь, не терять ни одной минуты существования на всякую чушь, а тратить часы и дни на важное и нужное.
   Важно и нужно - туманно и запутанно. То, что нужно одному, без надобности другому. То, что нужно мне сейчас, завтра не надо, мешает.
   И только одну вещь я никогда не могла выкинуть из головы - любовь, похожую на болезнь, врождённую ли, приобретённую: она то пропадала, переходила в скрытую форму, то приобретала угрожающие формы в неожиданные моменты, что случалось обычно в период авитаминоза и ослабления иммунитета. Или в пору проблемы отопления миров - сказывалась потребность в тепле.
   Мысли вернулись к встреченному мужчине. Он увлёк меня. Но всё, что в моих силах - это ограничиться пространством комнаты и мечтать.
   В тот вечер я решила сделать исключение: выйти из комнаты и начать поиски, стать хозяйкой своей судьбы. И не успокаиваться, пока я не отыщу:
   а) выход из стен;
   б) занятие, которым стоит заниматься;
   в) любовь всей жизни.
   Мне бы ещё хотелось встретиться с Создателем и подробно у него расспросить, как мне достичь своих целей, и что для этого надо. Но я сразу отмела эту мысль: слишком легко. Увидеть Создателя и умереть... Ну уж нет. Находились отчаянные, которые во всём и везде искали Создателя, всерьёз когда-нибудь надеясь его достичь, но я к ним не принадлежала. Однако одновременно сердце искрилось надеждой: если столько людей ищут Создателя, может быть, не зря, может, и я найду. А если и не найду, то уж точно ничего не потеряю.
   Я изучила карту мира, верующие и ищущие смысл жизни занимали внушительное пространство в доме. "Ого, -- подумала я, - на приём к Создателю уже нехилая очередь, а он ещё даже и не собирался начинать свой приём, и неизвестно когда соберётся". Но всё-таки я загорелась попыткой счастья и засобиралась в дорогу. В книгах я читала, как должны выглядеть настоящие верующие: угрюмый вид (они всю жизнь пребывали в осознании собственных грехов), уставшие глаза (не смыкая глаз, они разглядывали потолок на предмет знаков свыше) и одежда неопределённого цвета (не дай бог выделиться на фоне верующих).
   Я открыла шкаф в поисках подходящей одежды. Шкафы - кладовая всевозможных одеяний, но всегда то, что нужно, найти сложно, поэтому большинство людей одевались, как попало. Многие виды одежды висели невостребованными, но выкинуть всегда жалела, вдруг пригодится.
   Я достала дорожный плащ, бесформенное серое платье и повязку на голову, чтобы непослушные волосы не вырывались наружу из-под капюшона. Посмотрела в зеркало, придала себе страдающий вид и осталась довольна - я готова отправляться в мир верующих.
   Я оглядела напоследок комнату, но уже не чувствовала безысходности в душе, а переполнилась надеждой и жаждой вечного поиска. Повесив на шею кулон, знак, отличающий верующих, прихватив карту мира, я покинула скучное жилище, не думая, что навсегда...
  
   Глава 5. Мир веры
  

Верующий, да узри!

  
   Повсюду свечи, зажжённые, и обилие золота. Со стен смотрели лица людей, отмеченные за какие-либо заслуги перед людьми и Создателем. Взирал на меня и Создатель, негодующе сомкнув брови, точно помышлял испепелить взглядом. Странно, я совсем не так представляла властителя мира и судеб. Но, впрочем, художникам никто не мешал иметь собственную фантазию на этот счёт, а Создатель сам виноват, мог бы проявиться хоть раз и развеять все домыслы и сомнения. Мои раздумья прервал старческий громкий голос:
   - Деточка, купи у меня свечку!
   Старуха сидела возле стены на лавочке, продавала свечки и прочие товары религиозного назначения.
   - Зачем? - спросила я.
   - Ну как же?! Ты должна поставить свечку Создателю, чтобы Он простил и принял тебя к Себе после смерти. Я сегодня вот десять свечек уже поставила. На всякий случай. Вдруг завтра уже умру.
   - А, я просто в первый раз пришла, не знаю местных обычаев. И умирать пока не собираюсь, - ответила я, но покорно полезла в кошелёк за деньгами.
   Кстати, я забыла сказать, во всех мирах ходили деньги, даже в мире веры. Это такие монетки из разного металла. На монетках чеканились рисунки, и по этим рисункам можно определять, откуда пришёл человек. Людям изначально раздавалось по одинаковому количеству монеток каждый месяц, но потом жадные начинали стремиться выманить как можно больше монеток из нежадных под благовидными предлогами - появились бедные и богатые. Я считалась бедной в сравнении с богатыми, но денег мне хватало, поэтому я без всякого сожаления отдала пару монет за свечки старухе.
   - На все, - сказала я.
   Старуха протянула четыре свечки.
   - Спасибо, - поблагодарила я. - А вы бы не могли мне подсказать, куда идти дальше?
   - Конечно, подскажу, деточка. Сначала подойди к кассе, заплати за крещение, это позволит тебе войти в храм. Когда покрестишься, исповедуйся и пройди церемонию причастия, за это всё тоже заплатишь в кассе, а потом тебе священник объяснит, что делать дальше. А свечку одну обязательно поставь Святой Екатерине, сегодня её день в нашем храме. И кулон её нательный обязательно поцелуй - на тебя снизойдёт благословение.
   - Хорошо. А кто такая Святая Екатерина?
   - Эх, правильно наш старший священник говорит, ничему хорошему в мире интеллектуалов не учат, - старушка верно определила мой мир по чеканке на монетах, что я ей дала. - Святая Екатерина погибла от рук врагов нашей веры. Она за нашу веру стояла, не хотела принимать другую, и её убили изверги-иноверцы.
   - А что, разве вера не одна?
   - Вер много, но только одна наша истинная. Только мы верим в истинного Создателя. Остальные верят не в того Создателя, - убедительно говорила верующая старушка.
   - А что, Создателей несколько?
   - Может, и несколько. Нам это не ведомо. Но только один из них главный - наш.
   - Понятно, - сказала я, хотя мне было совсем не понятно. - Я пойду, поищу священника.
   - Ага, правильно, но сначала в кассу. Священник не будет с тобой разговаривать, если ты не пожертвуешь денег на наш храм. Нам такие не нужны, кто не даст ничего на храм, нам нужны такие, кто отдаст всё, последнюю рубашку с себя снимет и отдаст.
   - Хм, а с чем же тогда я останусь, если всё отдам?
   - Тебе Создатель даст вдвое больше.
   - А зачем мне вдвое больше, если я всё равно всё отдам? - улыбнулась я.
   - Ох, и глупая же ты. Это в тебе, неразумной, дьявол говорит. Он тебе в духовном смысле вдвое больше даст.
   - Надеюсь на то. И кто такой дьявол? - проявляла я любопытство.
   - Тише! Тише! Ты что?!! Очумела? Его имя нельзя произносить. И думать о нём нельзя.
   - Но вы же о нём заговорили...
   - Я сказала и сто раз мысленно в него плюнула.
   "А плевать, значит, можно", - сделала я про себя выводы и двинулась искать кассу.
   Кассы находились на каждом углу, для удобства, поэтому найти их не составляло труда. Над окошком висели расценки.
   - Крещение, обращение в веру - пятнадцать монет, - прочитала я вслух.
   Видимо, это что-то вроде вступительного взноса.
   - Причастие - пять монет. Исповедь (прощение Создателя гарантировано) - 10 монет. Итого: 30 монет.
   Подсчитав будущие расходы, я обратилась к девушке, сидящей внутри кассы:
   - Мне, пожалуйста, одно крещение, одну исповедь и одно причастие.
   - Сами будете креститься? - деловито спросила девушка.
   - Да, сама.
   - Тогда у вас есть время ещё передумать, ведь это серьёзный шаг, вы уже никогда не сможете выйти из веры. Но если не передумаете, правильно сделаете, - голос девушки приобрёл серьёзное звучание.
   - Насколько я понимаю, в нашем мире свобода вероисповедания. Хочешь - верь, не хочешь - не верь, - ответила я.
   - Это в вашем мире свобода, а в нашем - выход из веры хуже, чем смерть, - многозначительно сказала девушка.
   - Это вы зря. Представляете, сколько вы могли бы брать монет за выход из веры?
   - Ваши шутки не уместны. Так вы будете креститься или нет? - девушка, кажется, начала терять терпение.
   - Буду, - уверенно ответила я.
   Девушка взяла монеты, пересчитала их и выдала мне квитанцию на предоставление выбранных услуг. Затем меня проводили в кабинет к священнику, вершившего обряд крещения.
   Пред мной предстал важный человек, в возрасте, с животом и бородой, имеющий право совершать ритуалы от лица Создателя. Чем длиннее борода, тем больше веса у священника в мире веры.
   - Так что, покреститься хочешь? - грозно спросил он меня.
   - Хочу.
   - А что ты ждёшь от нашей веры?
   - Надеюсь на встречу с Создателем.
   - Ишь ты! Ты думаешь, у Создателя нет иных дел, кроме как общаться с неразумными?
   - Думаю, есть. Но я ведь тоже дело, причём, его рук, - просто ответила я.
   - Все ответы есть в этой книге, - священник вынул из стола книгу и протянул её мне. - Читай её, и всё узнаешь.
   Я держала в руке увесистую книгу, и в голове возникло сомнение: "Так уж и всё?", но вслух я его не озвучила, ведь книгу ещё не читала. Вдруг прочитаю, и у меня и вправду не останется вопросов. Хотя такое решение проблемы меня бы удивило.
   - Хорошо, я прочитаю.
   - Читать мало, надо перечитывать и задумываться над тем, что прочитала, - продолжал напутствовать священник.
   Я почувствовала себя школьницей.
   - Хорошо, я буду эту книгу перечитывать и задумываться. И сколько времени надо думать?
   - Всю жизнь, а, может, и дольше.
   - А книга входит в стоимость крещения? - спросила я, на всякий случай, приготовив кошелёк.
   - Не входит. Это подарок лично от меня. Бонус. Только в этом месяце, - священник произнёс эту фразу таким тоном, будто давал мне понять, что стал уставать от меня. - Перейдём к обряду крещения. У меня сегодня много работы. Снимай плащ.
   Я сняла плащ и осталась в мрачном платье. Священник окинул меня взглядом, похоже, мой вид его удовлетворил, тогда он поднялся и проговорил:
   - Ступай за мной.
   Узкие коридоры храма казались бесконечными. Было жутковато следовать за молчаливым священником, глядя на его мощную, плечистую спину. Открыв какую-то небольшую дверь, священник пригласил меня войти внутрь. Комната оказалась довольно просторной, повсюду горели свечи, а посреди комнаты находился круглый бассейн. Подозрительный запах в этой комнате дурманил меня. Всё, что со мной происходило в храме, выглядело нелепым сном. Я не вполне понимала, что я здесь делаю, но по законам инерции решила довести начатое до конца. "Может, после процедуры обращения в веру в душе всё перевернётся, и я, наконец, почувствую зарождение веры святой", - надеялась я.
   Дальше всё происходило, как в бреду. Священник читал не вполне понятные тексты. Он читал их то быстро, то, наоборот, сильно растягивая слова, как бы нараспев. Мы три раза обошли бассейн. Потом священник спросил меня, хочу ли я обратиться в веру. Я ответила, что да, и священник столкнул меня в бассейн, чтоб я очистилась в воде. Когда я вылезла из бассейна, я чувствовала себя, скорее, не очистившейся, а мокрой. С меня стекала вода. С болью смотрела на своё отражение в бассейне: вид ещё тот!
   - Вера - это испытания, - поучительно произнёс священник. - А теперь я сопровожу тебя на исповедь.
   И священник отвёл меня к другому священнику, который исповедовал желающих. Пока мы шли на исповедь, я внезапно заметила того самого мужчину, встреченного в мире стали и пота. Он стоял в наряде священника и молился на икону, тоже меня заметил и улыбнулся, как бы говоря: "Я же говорил, что мы ещё встретимся". Теперь, когда я встретила тут знакомого, к которому не безразлична, мне уже было не до исповеди, и я пожалела, что не ограничилась на сегодня крещением. Но священник, который исповедовал, уже пытался воззвать к моей совести:
   - Грешна ли ты, раба Создателя, Ева?
   - А? Что? - не расслышала я.
   - Я спрашиваю, грешна ли ты? - повторил священник.
   - Да, наверное. Как все, - неуверенно ответила я.
   - Осознаёшь ли ты свои грехи?
   - Да, осознаю.
   - Расскажи мне, поделись со мной, в чём ты согрешила, - священник заискивающе посмотрел в мои глаза в ожидании честного ответа.
   Вода продолжала с меня стекать, в голову ничего не приходило, а мужчина, который мне нравился, надо мной смеялся. Мне хотелось поскорее закончить эту процедуру, что начинала меня раздражать, и броситься к тому, кого я подсознательно здесь искала и нашла.
   - Облегчи свою душу, расскажи мне, - настаивал священник.
   - Да, да, я очень грешна и всячески раскаиваюсь. Я не люблю и не слушаю мать, я недостаточно люблю отца, я не люблю тот мир, в котором я живу, никого не люблю. Даже бывший муж меня бросил. И мне от этого совсем не плохо. Я даже рада, что всё так вышло. И, несмотря на то, что я прошла обряд крещения добровольно, я не верю в религию. Я считаю вас всех тут мошенниками, - кажется, у меня начиналась истерика.
   - Это грех, Ева. Большой грех, - закачал головой священник. - Дьявол поселился в твоём сердце. Но Создатель тебя прощает, прощает все грехи твои.
   - И всё?
   - Нет, не всё. Скажи, что исправишься, и перекрестись.
   - Я исправлюсь. Обязательно исправлюсь. Во всяком случае, постараюсь, - пообещала я и перекрестилась.
   - Эх, креститься даже не умеешь, - посетовал священник. - Иди с миром, отпускаю все грехи твои. Но мы будем за тобой наблюдать.
   Я радостно прошла в очередь на причастие. На причастии давали съесть хлеб, пропитанный вином. Хлеб - это будто тело Создателя, а вино - Его кровь. Я спешила, я боялась, что мой знакомый уйдёт, и я так с ним и не переговорю. Передо мной стояли маленький ребёнок с матерью. Обряд причастия осуществлял очень уж молодой священник, начинающий - короткая борода, и сам он весь какой-то худосочный.
   Видимо, в храме была узкая специализация, каждый из священников занимался своим делом. Служители религиозного культа помладше выполняли более дешёвые обряды, постарше - более дорогие. Но это были лишь мои догадки. Наконец, дошла очередь до мальчика, который стоял передо мной, получить причастие. Молодой священник прочитал речь, потом попросил мальчика открыть рот, но мальчик наотрез отказался. Его мать стала уговаривать мальчика, но мальчик всё равно не соглашался.
   - Открой рот, пожалуйста, - мягко настаивала мать.
   Но мальчик ещё сильнее сжимал зубы. Тогда молодой священник и мать стали разжимать челюсть бедного ребёнка силой. Мальчик вырывался, но его держали.
   - Что вы делаете?! - ужаснулась я.
   - Девушка, не лезьте не в своё дело. Он должен это съесть, иначе он не заслужит милость Создателя, - ответила раздражённо мать.
   И я больше возразить не пыталась. Мальчику разжали зубы и просунули ему в рот кусочек "тела Создателя". Ребёнок откровенно не чувствовал Создателя в себе, а лишь тихо плакал от бессилия. Я отказалась от причастия и скорее спряталась в толпу верующих, чтобы в отношении меня не осуществили обряд насильно. В тот же миг я решила выйти из этой веры, и я не боялась ничего. Вокруг меня суетились люди со скорбными лицами, они все чего-то просили, ставили свечки, смотрели на фрески с надеждой, крестились, падали на колени и били в кровь головы о пол, поклоняясь Создателю. Мне не хотелось походить на них.
   Тут я вспомнила о знакомом и стала пробираться сквозь толпу, чтобы его найти. Но когда я дошла до того места, где он стоял и молился, его уже там не было, и где я его теперь могла найти, не имела понятия. Я очень расстроилась и нацелилась покинуть мир верующих, как неожиданно ко мне подошла женщина. Она всунула в мою руку записку.
   - Это вам, - тихо проговорила женщина. - Это вам передал священник, что только что стоял на этом месте. Он знал, что вы придёте.
   Я развернула лист бумаги и прочла: "Я рад тебя видеть. Тут есть ещё залы". Видимо, он намекал, что рано покидать этот мир, в нём есть кое-что интересное. И я решила тщательнее исследовать мир верующих. И я не разочаровалась. Несколько больших залов, множество залов поменьше. В каждом зале - свой храм, своя вера и свои последователи. Разные стили одежды, неодинаковые взгляды на жизнь и Создателя, уникальные книги, в которых излагалась своя версия ответов на все вопросы... И всякий верил, что только его вера истинная, а остальные все - ложны.
  
   Взгляд привлекли неподвижные оранжевые: мужчины и реже женщины в оранжевых одеждах, похожих на простыни. Они сидели, чудно скрестив ноги, а их ладони смотрели в потолок. Оранжевые протяжно исполняли мантры и смотрели внутрь себя. В таком положении собирались находиться вечность в надежде, что Создатель одарит их истиной.
   Я присоединилась к ним, придав телу подобную позу. Неподвижные оранжевые не замечали меня. Один из них очнулся, оглядел меня с ног до головы и провозгласил:
   - К нам присоединилась сестра!
   Они ввели меня в объект медитации, я стала частью их мира. И тут же исключили меня из сознания, чтобы ничто, и я в том числе, после того, как они узнали о моём существовании, не мешало им созерцать истину.
   Пожалуй, это был самый безобидный вид верующих, всё их времяпровождение занимала медитация, остальное их мало волновало, не волновало вообще.
  
   Мимо проходила необычная процессия. Украшенные цветами верующие пели, плясали и хлопали в ладоши. Они увлекали в своё действо многих. Нормальные с виду люди вдруг начинали танцевать. Впереди везли колесницу с двумя расписанными статуями. Фигурки мужчины и женщины, украшенные золотом и цветами, благодушно взирали на происходящее, уголки губ статуй неестественно загибались кверху.
   Жизнь этих верующих - наслаждение. Способ выражения - песня и танец. Они любили Создателя как любовника. И даже занимались с ним любовью. В экстазе сходили с ума. Раздавали сладости. Стирали обувь, пребывая в единственном желании - попасть в ритм. Ритм движет миром. Вдох - выдох. Жизнь - смерть. Барабанные палочки стучали по натянутой ткани. Пульсирующая кровь стремилась пролиться из вены.
   - Иди к нам! Иди! - пели они мне. - Ты познаешь любовь Создателя.
   Но я быстро уходила к другой стене коридора. Оказаться среди танцующих людей в унылом настроении неловко.
  
   Самыми страшными представлялись сектанты. Они жили в тесных коморках, редкие из них строили храмы.
   - Кто хочет в рай, встаньте! - слышалось отовсюду. - Идите за мной. Креститесь! Я миссия! Пришёл к вам из небытия.
   И все вставали и шли. Лишь я продолжала сидеть. Они косились на меня, приговаривая:
   - Она не встаёт. Креститься не хочет. Её ждёт ад и дьявол.
   Они не разрешали со мной разговаривать детям. И отпугивали от меня собак. И своих же собратьев приносили в жертву Создателю.
   - Люди, верьте, миссия пришёл! У вас немного времени. Или смерть.
   - Признай мать! Признай! - цеплялась за мой рукав какая-то мерзкая старуха.
   - Увижу - может, признаю, - ответила я.
   И она показала мне фотографию матери. С карточки смотрел на меня скелет с ярко-рыжими волосами. А глаза будто живые, полные зла. Мне стало плохо, я качнулась и чуть не упала.
  
   Они всё время куда-то уходили...
  
   - Я аватара! Нет, я аватара! - спорили они между собой.
  
   - Я верю лучше, я каждый день по десять свечей ставлю, по десять молитв читаю.
   - Нет, я, я больше верующих в наш храм привёл.
   - Это я лучший, я весь лоб о пол разбил в молитве.
  
   Как же они мне все надоели.
   Меж колонн ступал Создатель. В простых одеждах. Исполненный скромности. Он заметил меня, подошёл к куче мусора и сказал:
   - Видишь эту кучу мусора. И я вижу. Как я от всего этого устал. Не ходи сюда больше.
  
   "Почему он меня не дождался? Почему снова ушёл? - ругала я про себя незнакомца. - Он же находился совсем близко. Одной мне страшно".
  
   Странно, но, несмотря на схожесть взглядов, последователь одной веры никак не хотел подружиться с последователем другой, а видел в нём врага. Иногда священники разных вер сталкивали прихожан между собой, и лилось много крови. Это не кровь Создателя, не жалко. В смерти врага видели победу, в смерти друга - героизм. Всех тех, кто пытался противоречить священникам, выгоняли из мира верующих, а то и убивали, закидывали камнями, закалывали острыми предметами. Один раз и я чуть не попала под град камней, но меня спас человек. Люди оставили меня в покое, как только его увидели. Имени своего он не называл, одевался просто. Чистый взгляд излучал спокойную радость жизни.
   - Как ты сюда попала? - спросил он, смеясь.
   - Из любопытства, - ответила я, отряхивая с одежды пыль.
   - Многие любопытные умерли ни за что. Тебе повезло, что я тебя спас. Верующие - опасные люди.
   - Вы не верующий?
   - Я тоже верующий, - улыбнулся человек. И, увидев кровоподтёки на теле, предложил:
   - Пойдём в мою берлогу, умоешься.
   Самая маленькая комната в мире верующих и самая пустая. Посреди комнаты бил фонтан, вокруг фонтана лежали подушки, на одну из которых я присела и стала умываться. Человек сел недалеко от меня и добродушно изучал. Видно, не часто к нему захаживали гости.
   - Вы один здесь живёте? - прервала я молчание первой.
   - Один.
   - А где ваш храм, где иконы, на которые молитесь?
   - Мои храм, иконы и Создатель всегда со мной, - он жестом указал на сердце. - Так легче нести свою веру. Поднялся - и пошёл, куда глаза глядят. Ни привязанности к месту, ни к вещам, ни к людям... Всё ношу с собой.
   - Где же ваши последователи?
   - А ты и вправду любопытная. Верующий одинок, ему не нужны последователи, ему нужны друзья, - человек знал, о чём говорил.
   - Кто же ваши друзья? - продолжала я задавать вопросы.
   - А кто считает себя моим другом, тот мне и друг, только мало кто на это отважится.
   - Вы такой страшный?
   - Нет, я просто такой честный.
   Я решила ему предложить свою дружбу:
   - Мне бы хотелось быть вашим другом.
   - Значит, будь, - ответил он.
   - А вы видели Создателя?
   - Можно сказать, что видел.
   - И не умерли?
   - Умер.
   Я недоумённо подняла брови.
   - Умер тот я, каким я был раньше. А тот, какой я сейчас, родился.
   - И какой он, Создатель?
   - Он разный. Каким ты его себе представляешь, такой он и есть.
   - Значит, все верующие по-своему правы?
   - Значит, правы, но только они злые.
   - А почему вы отсюда не уйдёте?
   - От местоположения моего тела в пространстве ничего не зависит, важно только то, что у меня в душе.
   Человек развёл огонь в камине и стал готовить пищу. Он испёк лепёшки, сварил кашу и приготовил чай.
   - Ешь, - протянул он мне пищу. - По глазам вижу, что голодная.
   Я стала есть, и тепло пошло по телу. Мы соприкоснулись душами с этим человеком через еду, что он приготовил.
   - Какая чудесная еда, словно сам Создатель её приготовил! - воскликнула я вслух.
   - Всякая пища ниспослана нам Создателем. Главное - осознавать это.
   - Мне бы хотелось знать то, что знаете вы, - сказала я.
   - Ты узнаешь. Со временем. Только те знания, что мы сами добываем, ценны. Ты узнаешь даже больше меня, наверное. Слишком упорная. Мне ж, для того, чтоб верить, много знать не надо.
   - Вы добрый.
   - Я не добрый. Быть добрым сложно, - возразил мне человек.
   - А вы не видели тут такого человека?.. Он выглядит в этом мире, как священник. Красивый, стройный... Загадочный, - сменила я тему.
   - Я знаю, о ком ты говоришь, - хитро прищурился человек. - Здесь ты его уже не увидишь. Он уже давно в других мирах.
   - А кто он?
   - Я знал его раньше. Кто он теперь, не знает даже он сам.
   Я задумалась. В чём-то этот человек был прав. Все люди меняются, и мало кто знает, как они будут выглядеть завтра. Нельзя испытать дважды одно и то же чувство, нельзя прожить хотя бы два дня одинаково. И оглядываясь назад, вспоминая себя в прошлом, я уже не думала, что это была действительно я.
   - Мне пора идти. Вы не хотите пойти со мной? Мы могли бы сделать в два раза больше вдвоём, - предложила я человеку.
   - Нет, не хочу. У нас разные с тобой дороги. Возможно, где-то они пересекутся вновь. А по пути тебе только с одним человеком, и ты его знаешь.
   Я попрощалась неохотно. Грустно прощаться с тем, кто нравится. Я чувствовала, что останься я с ним, я могла бы многое узнать, но так же я чувствовала, что если останусь с ним, то потеряю нечто важное.
   На дорогу, на прощанье, человек мне протянул кусочек хлеба. Велел есть по крошке в те моменты, когда будет совсем невмоготу. Я приняла подарок из тёплых рук.
   Вокруг меня люди плясали, пели, читали усталыми губами молитвы... Массовое безумие. Вряд ли я вернусь... Разве что за другим кусочком хлеба.
  
   Глава 6. Мир любви
  
   Я снова ступила в туманный коридор. Туман заполонил мои мысли. Но воспоминания о светлом человеке грели, хлеб приятно оттягивал карман. Идя по коридору, задумавшись, я наткнулась на человека в шляпе и очках.
   - Извините, - рассеянно обронила я.
   Он промолчал в ответ, лишь снял с себя шляпу и галантно поклонился в знак приветствия. "Снова он", - его появление насторожило меня. Человек прошёл мимо, погружённый в себя, не проявляя по отношению ко мне любопытства.
   Развернув карту, я внимательно осмотрела те миры, что ещё не видела. Меня привлек мир любви. Мне там самое место.
   Стены этого мира, выкрашенные розовой краской, настраивали на романтический лад. Двигаясь по полу, устланному лебяжьим пухом, я невольно создавала водовороты из воздушной массы. С потолка струились блестящие ленточки с привязанными к ним плюшевыми сердцами, сплошь утыканными иголками. Попадались изящные беседки, увитые плющом или кустом розы, где встречались возлюбленные. Шумели фонтаны в виде ангелочков. Мужчины и женщины, встречаясь друг с другом, обменивались нежными взглядами, поцелуями и говорили:
   - Я люблю тебя...
   - Я люблю тебя...
   - А ты меня любишь?
   - Я люблю тебя.
   Мир чувственных касаний, прекрасных слов и поступков, будто сотканный из лучших фантазий. Я сбросила сумрачное одеяние, пригодное только для мира верующих, и нарядилась в ярко-красное платье, цвет предчувствия страсти. Вокруг меня сразу закружило пару десятков мужчин и несколько женщин. Все они напевали незнакомую мне песню:

- Среди пустых и серых стен

Вдруг зацвели сады.

Сухой песок ушедших лет

Прорезали ручьи.

Любой, кто руку тебе даст,

Уменьшит твою боль.

Ты сладких слов не отвергай,

Возьми ты их с собой.

Они откроют тебе рай,

И семя прорастёт.

Любой вошедший в мир любви

Себя здесь обретёт...

   Голоса мужчин и женщин сливались в единый хор. Происходящее пьянило и затмевало разум. Сердце выступило в роли первой скрипки и наигрывало какую-то приторную незамысловатую мелодию. Ничего, кроме любви, не имело больше значения. И мне понравились новые ощущения. Каждая клеточка хотела одного - наслаждения.
   Увидев, что песня, сильный наркотик, возымела надо мной практически неограниченную власть, мужчины стали ласково снимать с меня одежду и раздеваться сами. Лёгкие прикасания обнажённых тел порождали во мне волну, которая прокатывалась от пальцев ног до кончиков волос, снося с пути ненужное и вынося на берег обломки смущения. Не дожидаясь девятого вала, жители страны любви подхватили меня и понесли на руках в комнату страсти, заботливо уложили на мягкую широкую кровать, рядом легли сами. Многочисленные руки меня ублажали ласками, которые становились всё дерзновеннее и настойчивее. Кто-то с силой захлопнул дверь, и это на секунду меня отрезвило, но окружающие меня люди удвоили силу любви ко мне. Они смотрели на меня с нескрываемым восхищением и чуть слышно шептали:
   - Расслабься...
   - Будь свободной...
   - Открой нам свои желания...
   - Мы сделаем тебя счастливой...
   - Мы доставим тебе удовольствие...
   - Только позволь нам делать с тобой всё, что мы хотим.
   И я позволила. И я тонула. Когда любовь одних шла на убыль, появлялись другие, в которых вспыхивали страсть и жажда обладания мной.
   Я ещё долго оставалась бы в сладострастных объятиях любви, если б не увидела в замочной скважине любопытствующий глаз, который смотрел на меня, не отрываясь. Мигом ушли все страсти и привязанности, волны наслаждения перестали мучить тело, и я осознала себя голой и обманутой. От стыда я не знала, куда деться. Люди вокруг меня продолжали заниматься любовью. Глаз из замочной скважины исчез, подсматривающий за мной человек заметил, что спугнул меня, и ушёл. Я быстро накинула на себя первую попавшуюся вещь. Чьи-то руки продолжали домогательства, но меня это раздражало. А ещё меня бесило то, что я так легко купилась на приятные речи, так быстро погрязла в телесных удовольствиях и забыла то, зачем пришла.
   Я выбежала из комнаты страсти и попыталась догнать подсматривающего, но всюду натыкалась лишь на алчущих любви, что останавливали меня и говорили:
   - Постой, я покажу тебе то, что ты ещё не видела.
   - Я осыплю тебя золотом.
   - Утешь меня, я так одинок.
   - Я один буду любить тебя так, как никто не любил.
   - Лучше меня нет любовника.
   Мне ничего не оставалось, как оттолкнуть их от себя. Меня уже мало что в любви интересовало, да и эти влюблённые мешали дальше идти. Я увидела тёмную фигуру, которая скрылась за поворотом.
   Следуя за тёмной фигурой, я продвигалась вдоль коридора, держась за стены. Наконец, я увидела свет, исходящий из приоткрытой двери. Это была такая же комната страсти, из какой только что я убежала. Посреди комнаты размещалась круглая кровать, на стенах висели зеркала, и в них я увидела того, кого искала. Незнакомец тоже заметил меня. Его тело обвивало сразу несколько женщин. Эти женщины заметили моё присутствие и засмеялись. Одна из них продолжала ласкать тело мужчины, позволяя себе самые развратные ласки, а другая подошла к двери и, надменно взглянув на меня, мерзким голосом заговорила:
   - Уходи отсюда. Ты зря теряешь время. Он наш. И не будет твоим ещё очень долгое время, пока срок действия контракта не истечёт. Когда мы им насладимся сполна, то разрешим тебе подобрать всё то, что от него останется.
   И едва я успела опомниться, как дверь перед моим носом захлопнулась намертво: стучаться бесполезно. Я опустилась на пол и загрустила. Любовь уходила, ничего не оставляя после себя. Жизнь дальше не имела смысла. Сплошное ожидание того, кого никогда не суждено вовлечь в свою жизнь, угнетало. Я замерзала и не пыталась себе помочь. Глаза застилала тьма. В ушах раздавался нарастающий гул одиночества, пожирающий остальные звуки. Тело немело, отказывалось чувствовать. Может, я умирала.
   Чьи-то руки подхватили меня и понесли, и мне было всё равно, куда они меня несут.
  
   Глава 7. Больничная рапсодия
  
   Осмотревшись вокруг, поняла, что в больнице. Справа и слева бесконечной чередой тянулись железные кровати с пациентами. Вдоль коек курсировал унылого вида врач и осматривал больных, прописывая особое лечение. Люди стонали, пыхтели, вздыхали. А кто и истошно кричал от боли, упрашивал доктора помочь, и доктор старался, спасая всех, кого мог. В больничной зале прохладно, свет скуден. Запахи пота, лекарств, тщательно стираных простынь и хлорки раздражали нос.
   Мне было лень и больно подниматься, поэтому я лежала и рассматривала больных, что находились рядом. Мои соседи дремали с открытыми глазами, неподвижно распластавшись на кровати, в ожидании момента, когда к ним подойдёт врач. Иногда нездоровые потягивались, разминали затёкшие части тела и переворачивались на другой бок. Медсестра проходила между кроватей, везя перед собой столик на колёсиках, на котором гремели кастрюли и миски, наливала всем суп, ставя наполненные тарелки на тумбочки. Старики и старухи с трудом, охая и причитая, вытаскивали свои убогие морщинистые тела с бледной кожей из-под одеяла, принимали положение "сидя" на койках, кутались в халат и тянулись иссохшими руками к тарелке с горячим супом, потом, причмокивая, начинали жадно втягивать в себя жидкую смесь из овощей и кусочков мяса. Молодые продолжали лежать, не видя, что им принесли еду, суп не вызывал в них аппетита, вероятно, они находились здесь недавно. Молодость сохраняла за больными человеческий вид, они даже считались красивыми, несмотря на очевидные признаки болезни. Старость же изуродовала некоторые тела до неузнаваемости, вывернув наружу всё мерзкое, что пациент в себе нажил. Внешне приятные старики попадались редко. Один из таких стариков перехватил мой взгляд и, будто извинившись, улыбнулся. Улыбка вышла вымученной, видно, у него внутри сильно болело, да и на теле с трудом можно было найти что-то здоровое. Он зацепил меня, и я приветственно махнула рукой. Тогда он, обрадовавшись, достал расчёску из своей тумбочки, причесался, поднялся с койки, приосанился и двинулся ко мне. Эхом отдавались его шаркающие в больничных тапочках шаги. Больные, недовольные тревожащим звуком, заёрзали на кроватях.
   - Здравствуйте! Позвольте с вами познакомиться. Я вижу, вы здесь недавно, - тихо, стыдясь нездоровости, обратился ко мне старик.
   - Думаю, я здесь со вчерашнего дня. Хотя не знаю, сколько времени прошло, пока я спала.
   - Да, вас принесли только вчера.
   - А вы здесь давно?
   - Давно.
   - И не мечтаете отсюда выбраться?
   - Мечтал. Тоже давно, - вздохнув, ответил старик.
   - А почему вы сюда попали? Чем вы больны?
   - Это долгая история. Я не хочу вас утомлять трагедиями, вам самой, я вижу, плохо, - промолвил старик и участливо посмотрел на меня.
   - Да, мне плохо, - согласилась я.
   - Вы красивая. И ещё такая молодая... Почему вы не едите суп? - спросил старик.
   - Не хочу. Я не чувствую голода.
   - Так нельзя. Надо есть. А то доктор вас никогда не выпишет.
   - Ну и пусть.
   Старик неодобрительно покачал головой.
   - А я поэт. Хотите, я вам что-нибудь прочту? Может, это вас развлечёт.
   - Прочитайте. Только что-нибудь невесёлое.
   - Почему невесёлое? - спросил старик.
   - Ничто радостное мне сейчас не понравится... А будет лишь раздражать, - ответила я.
   - Хорошо.
   Старый поэт начал декламировать стихи. Звуки проносились ветерком над койками с лежащими в них больными, от каждого забирая по кусочку печали.
  

- Не тронуты росой ресницы,

Они черны, длинны, как прежде.

Кто выдумал мрачные больницы,

Где пациенты спят в одежде?!

Какой-то призрак их утешил,

Внушил страх смерти им и боли,

И каждый чувствовал: он брешет;

Но видел бездну под собою.

Мечта кружила над больницей,

Храня мотивы предысторий,

А смерть каталась в колеснице,

Стучавшись смело в их покои.

Ведь, кто не умер, жив надеждой

Из слов неясных и блужданий,

Откроет смысл их злой невежде

Обоз напрасных испытаний.

   - Так-так, опять стихи читаете, - раздался голос доктора, который незаметно подкрался.
   - Читаю. Барышня попросила, - испугавшись, оправдывался поэт.
   - Я вам уже устал повторять, что стихи сочинять противопоказано. К тому же, они у вас плохие, бездарные, - исподлобья взглянул на старика доктор. - Зачем тратить драгоценное здоровье на бездарные стихи? Ответьте.
   - Извините, доктор, но я не могу жить и не сочинять, пусть и плохие, стихи...
   - Идите на своё место, больной!
   Старик нехотя побрёл на свою койку. Доктор присел на мою кровать.
   - Так. Что вас беспокоит? - спросил он у меня.
   - Как я сюда попала?
   - Вы вчера упали в обморок в пространственном коридоре. Кто-то вызвал больничную службу, и вас сюда перенёс санитар. Так что вас беспокоит? У меня мало времени. Видите, сколько больных?
   - Ничего не беспокоит. Я, наверное, просто устала.
   - Устали, значит... Я тоже устал. Усталость усталости рознь.
   Доктор прощупал моё тело, потрогал лоб, приложил голову к сердцу, чтобы послушать стук.
   - Так... Мне всё ясно, - сказал доктор.
   И позвав медсестру, добавил:
   - Давайте ей по три таблетки восстанавливающего средства в день. Будет упрямиться - ещё и уколы пропишу.
   Доктор поднялся и, не попрощавшись со мной, пошёл к другим нуждающимся в помощи. Медсестра протянула мне одну таблетку.
   - Пожалуйста, выпейте это сейчас. И останется всего две.
   Я взяла из рук медсестры круглую таблетку синего цвета и тут же её проглотила. Сон стал медленно сковывать веки. Выборочные картинки из прошлого быстро замелькали, доступные глазу, они становились всё более ясными и приятными, и вскоре я сладко уснула.
   Проснувшись, долго валялась в постели, пытаясь войти в привычное состояние. Память полностью вернулась, я вспомнила о старике-поэте и посмотрела на то место, где он лежал. Он по-прежнему находился там, только не смотрел на меня, приветливо улыбаясь, а безжизненно смотрел в потолок. В ужасных догадках я резво подскочила к бездыханному телу поэта. Смерть пришла к нему, незаметно забрала и ушла. В руке виднелся смятый клочок бумаги. Я вынула его и прочитала:
   "Когда-нибудь устану плакать
   И низко голову склоню.
   А мысли...
   Мысли будут капать...
   Капать...
   Ломая хрупкую мечту.
   Таким никчемным и ненужным,
   забавным и смешным,
   Я чувствую себя...
   А утром..."
   Дальше я читать не могла, слёзы лились рекой на щёки. Я смяла бумажку и взяла себе, это было всё, что осталось от милого старика. В кармане я нащупала хлеб, что подарил мне отшельник из мира веры, и стала жевать по крошке. Стало легче. Я зажевала слёзы. Труп старого поэта уже разлагался.
   - Когда он умер? - спросила я у больных, лежащих по соседству.
   - Дня три уже как. Никто не подходит. Врач заболел, - ответил мне лениво чей-то голос.
   "Что мне за чудо-таблетку тут дали?" - подумала я, но вслух этого вопроса не озвучила.
   - А где тут хоронят умерших? - обратилась я к ответившему.
   - Да там, в конце зала. Там лежат деревянные шкафы, куда трупы складывают. Потом эти шкафы уносят в Хоронилище.
   - А вы мне не поможете отнести туда старика?
   - Я ведь больной, я сам себя с трудом ношу, - зло ответил мне голос.
   Остальные больные отвернулись, точно и не слышали нашего разговора. Тогда я стянула с кровати простынь и уложила на неё тело поэта. С трудом дотащила покойного до конца залы. Там действительно грудой лежали старые выброшенные шкафы. Я не в силах была даже приподнять мёртвого, поэтому я просто оставила тело на холодном полу. Уже хотела вернуться на больничное место, как подумала, что, может, мертвецов уносят туда, где кончаются стены, и решила спрятаться в один из шкафов, притвориться мёртвой.
   Долго никто не приходил за шкафами. Глаза уже привыкли к темноте, и мерещилось им всякое. Я старалась не поддаваться панике, ведь я боялась оказываться в помещениях без света, тем более, в таких тесных. Думала уже выйти, но рядом со шкафами загромыхали чьи-то грузные ноги. Шкаф забили гвоздями, чем повергли меня в ужас, но я продолжала хранить молчание. А это даже приятно - почувствовать себя мёртвой. Мебель погрузили на тележку и с грохотом увезли. Ехала я так в недолго, однако тело стало ломить, оно не хотело так долго пребывать без движений и мстило мне жуткой болью. Я же, геройски стиснув зубы, не двигала даже пальцами, боясь привлечь внимание тех, кто меня вёз. Наконец, шкаф, не церемонясь, куда-то сбросили. Я дождалась, пока все уйдут, шаги совсем стихнут, и попыталась выйти из шкафа, но его накрепко заколотили. Тогда я стала бить в дверцы шкафа ногами, страх придавал силы. Слава Создателю, ветхий шкаф затрещал, и я без особых трудностей пробила в нём дырку, достаточную для того, чтобы вылезти наружу.
  
   Глава 8. Хоронилище
  
   То помещение, где я оказалась, походило на архив или библиотеку. Стройными рядами тянулись высокие стеллажи, но вместо книг или папок с важными документами на полках находились всевозможные старые вещи, использованные и ненужные. На полках высоких громадин водрузилась история. Я читала, что по обломкам вещей можно воссоздать жизнь прежних цивилизаций, но раньше я не знала, где историки находят обломки, ведь меня всегда окружали только новые вещи. А между тем, за моей спиной раздавались звуки, похожие на треск огромного костра. Это самовозгорелись шкафы, которые только что принесли с трупами. Мне повезло, что я успела вылезти. Выходило, что после людей оставались лишь вещи, которыми они пользовались, а трупы никто не хранил.
   Я тщательно разглядывала вещи, и невольно в моей голове возникал вопрос: "Люди всё-таки делают вещи, или вещи - людей?"
   На стенах висели картины. Они изображали пейзажи, натюрморты, животных, старомодно одетых дам... Эти картины создавали, верно, особые люди. Они много лет рисовали вещи, людей, а им за это разрешили называть себя художниками, и теперь их полотна заботливо хранили здесь, в этих залах...
   Я обратила взгляд на предметы, грубо вытесанные из дерева или камня. Они предназначались для хозяйственной деятельности, которой уже давно никто не занимался. Я живо представила себе их хозяев, похожих на людей из мира стали и пота, только за людей уже давно делали основную работу машины, а раньше, может, людям приходилось работать мозолистыми руками.
   Ещё я обратила внимание на чудные часы, они показывали время стрелками и монтировались в ящичек, из маленькой дверцы над часами свисала на пружинке деревянная птичка. "Как странно", - подумала я и пошла дальше.
   На одной из полочек я увидела прелестную шкатулку, усыпанную драгоценными камнями. "И кто только выбросил такую красивую вещь?" - недоумевала я. При открывании крышки в шкатулке срабатывали механизмы - и играла музыка. Девушка, изображённая на фотографии, улыбалась, лицо обрамляли смешные кудряшки. В шкатулке лежало колье, видимо, принадлежавшее этой незнакомке с фотографии, сделанное из прозрачных камушков. Я осторожно вынула произведение ювелирного искусства и решила примерить. Но только я его надела на шею, зазвучала оглушительная сирена, и я услышала звук шагов бегущих по направлению ко мне людей. Они стремительно приближались, а я не знала, куда бежать, поэтому в растерянности осталась стоять на месте. Всё, что я успела, - это положить злополучное колье обратно. Оно словно специально тут лежало, чтобы обратить на себя взгляд того, кто не должен находиться в этом помещении. И приманивало.
   Ко мне подбежал человек в костюме и закричал:
   - Как вы здесь оказались?!! Вы знаете, что здесь никому нельзя находиться?!
   - Нет... Нет, я не знала. Я оказалась здесь случайно. Меня как труп засунули в шкаф и принесли сюда, а я просто спала, - на ходу я придумала себе оправдание.
   - Чёрт! Вечно эти больницы! Пятый случай за неделю, - неожиданно быстро успокоился человек в костюме.
   Я облегчённо вздохнула: меня не убьют.
   Стали подбегать другие люди в костюмах, видимо, его коллеги.
   - Всё нормально. Отставить тревогу. Это опять из больницы живую притащили. Я сам разберусь, - остановил жестом подбежавший первым.
   - Пройдёмте за мной. Надо будет уладить кое-какие детали, - обратился он ко мне.
   И я покорно последовала за ним. Всё равно я вряд ли бы нашла отсюда выход и так и блуждала б всю жизнь среди вещей. Выход скрывался от посторонних за отодвигающимся шкафом. Чтобы шкаф отодвинулся, человек в костюме нажал на потайную кнопку.
  
   Глава 9. Тень Высшей Инспекции
  
   Мы прошли множество переходов, похожих на лабиринт, где бегали страшного вида собаки (хорошо, что они боялись людей в костюмах). Собак было штук десять, они скалили зубы, из пасти текли слюни. Этих животных воспитали, чтобы убивать. Убивать посторонних. Собака, конечно, друг человека, но часто они дружат не с теми людьми.
   Человек в костюме привёл меня в просторное помещение с множеством этажей и столов. Казалось, каждый метр этого помещения ценился на вес золота, потому что столы и стулья громоздились один на одном. За каждым столом сидели мужчины в одинаковых костюмах и что-то писали, кому-то звонили, иногда срывались с насиженных мест и убегали, исчезая надолго из вида.
   - Посидите здесь. Ждите, пока вас вызовут, - обратился ко мне сопровождающий.
   Я села на одну из скамеечек, которые ютились вдоль стен. Рядом стояли другие скамейки, на них тоже сидели люди, видимо, такие же, как и я, они не одевались в костюмы.
   Времени прошло много, а меня не вызывали, я стала уставать от ожидания. Встав с места, я стала прохаживаться по коридору, но туда-сюда снующие люди в костюмах то и дело натыкались на меня и бросали недовольные взгляды.
   -Да сядьте же вы, наконец! Вы мешаете работать, - сделал мне резкое замечание один из них.
   Я снова присела на скамейку.
   - Можете не спешить, - нарушила молчание женщина, сидящая рядом со мной. - Я уже третий день ожидаю вызова.
   - Так долго?
   - Это ещё не долго. Люди по три недели ждут.
   - А где я? Что это за мир?
   - Это не мир, - подозрительно оглядела меня с ног до головы женщина. - Это Орган Власти!
   "Так вот он какой - невидимый Орган Власти!", - удивлённо воскликнула я про себя. И тут же за себя порадовалась, потому что редко кому-нибудь из моего мира удавалось зайти так далеко, а, может, и никому. И тут же радость сменилась тревогой: находиться здесь - опасно, я ещё не знала никого, кто бы вернулся из Органа Власти. Хотя это могло иметь какое-то и позитивное объяснение: например, они могли ожидать своей очереди до сих пор, или могли сами стать служащими Органа Власти. Но, скорее всего, их съели собаки ещё по пути сюда.
   - А вы уже взяли свой статистический лист? - поинтересовалась женщина.
   - Нет. Что ещё за лист?
   - Без листа вас не примут. Вам сначала надо в окошко N 3, к секретарше.
   Я подошла к ряду окошек, нашла третье. За столиком сидела секретарша и попивала кофе.
   - Ну, что ещё нужно? Не видите, у меня обед.
   - Хочу свой статистический лист.
   - Ладно, выдам, - секретарша придала себе вид мученицы за идею.
   Затрещал принтер. Из него стали вылетать один листок за другим. Секретарша их подняла и передала мне небольшую стопку бумаги.
  

ЕВА. СТАТИСТИЧЕСКИЙ ЛИСТ

   Запрос: Высшая Инспекция...............................................
   Дата выдачи: 13574 год от рождения Великой Черепахи. Месяц
   - пятый. День - шестьдесят первый. Время: 13.07..................
   Рост: 1 метр 65 см...........................................................
   Вес: 54 кг 78 гр..............................................................
   Объём мозга: 200 мегабайт................................................
   Из них свободно: 189......................................................
   Количество вдохов: 233280000..........................................
   Сказанных слов: 305157...................................................
   Из них вслух: 157189......................................................
   Повторений: 25677.........................................................
   Исписанных листов бумаги: 1456.......................................
   Из них выброшенных: 577................................................
   Встреченных людей: 1606................................................
   Из них друзей: 0............................................................
   Родственников: 2............................................................
   Неоднократно встреченных: 36..........................................
   Прочитанных книг: 1080...................................................
   Сделанных шагов: 13000033332221....................................
   Из них осознанно: 19000951.............................................
   Мыслей в голове: 15798...................................................
   Из них оригинальных: 56................................................
   Общее количество поднятых кг: 3780005..............................
   Перенесённых болезней, выпавших зубов, волос..................
   Поцелуев, объятий, интимных телодвижений, связей...............
   Используемых ресурсов, электроэнергии, услуг связи, почты...
   Поломанных вещей.........................................................
   Запущенных змеев, заводных игрушек, программ..................
   Видов поверхностей, запахов.............................................
   Неудач, побед................................................................
   Дней, прожитых зря.........................................................
   .................................................................................
   .................................................................................
   .................................................................................
   .................................................................................
   .................................................................................
   .................................................................................
   .................................................................................
   .................................................................................
   ...........................итого на 34 страницах..........................
  
   Сколько цифр нажила... Когда успела? Я хотела заглянуть в чужие статистические листы: а как у них там, такие же цифры. Но люди прятали их от моего любопытство. Правильно: есть свой, в него и заглядывай.
   - А здесь всё верно? - спросила я секретаршу.
   - Уже не всё. Время изменилось. Выдать ещё одну справку?
   - Нет, спасибо, хватит и этой. Так ли уж важно, что я заговорила с вами ещё раз...
   - Действительно. Мне так точно с этого никакой прибыли. И так почти забесплатно работаю, - зло ответила секретарша и снова углубилась в печать и распечатки.
   - Кстати, а можно вопрос...
   - Справочная служба в окошке N 11.
   - Внимание! Внимание! - заговорило радио. - Всем срочно приготовиться! Надвигается бумажная буря! Важные документы срочно спрятать в бумагоубежище! Внимание! Внимание! Надвигается бумажная буря!
   - Ой, бумажная буря! А я не готова, - засуетилась секретарша.
   Она стала собирать все бумаги, что успела распечатать, и укладывать их в большой ящик - сейф. Она спешила, роняла листы... Заталкивала всё, что могла, в бумагохранилище.
   - Ну что вы стоите, помогли бы, - секретарша бросила на меня умоляющий взгляд.
   - А бумагоукладчики не в окошке N 3 случайно?
   - Нет. Они в окошке N 15. Позовите.
   - А мне с этого никакой прибыли, - отомстила я и, гордая собой, удалилась.
   Ветер усиливался. Я на всякий случай аккуратно, с трепетом проглаживая сгибы, свернула статистический лист, точнее листы, вчетверо и положила в карман. Стихия была жадная только до бумаги, одежда, люди, прочие вещи оставляли её равнодушной.
   - Внимание! Внимание! - продолжало предупреждать радио. - До бумажной бури осталось несколько минут. Она уже прошумела в соседнем отделении Высшей Инспекции. Там потеряно около тонны важных документов. Работа приостановлена на неопределённое время. Будьте бдительны!
   И смерч ворвался. Он кружил в коридорах власти, поднимая на воздух кипы бумаги, создавая водовороты из распечаток и справок, устилая пол рваными объедками, поглощая только буквы, информацию.
   Остановившись подле меня, бумажный водоворот начал выделывать фокусы. Он преображался то в фонтан, то в престидижитатора, жонглируя смятыми в шарики справками. То и дело водоворот давал мне понять, что жаждет заполучить из кармана и мой статистический лист, но я проявила упрямство и не отдала документ, он мне ещё пригодится, а разговаривать снова с секретаршей не хотелось.
   Буяня, озорная буря пронеслась.
   - Внимание! - голос в радио очнулся. - Бумажная буря отступила, унеся с собой не один документ. Это безвозвратная потеря. Но надо жить дальше. Объявляется красная уборка. Всем сотрудникам срочно переодеться в красную форму и выйти на уборку. И помните: от вашей инициативы и ответственности зависит эффективность работы Высшей Инспекции. Мы должны покончить с последствиями стихийного бедствия.
   Тут же в коридор высыпало множество сотрудников в красной форме: женщины были в красных халатиках и косынках, а мужчины в красных комбинезонах. Красными вениками они сметали остатки бумаг в красные совки. Хорошо сохранившиеся документы они складывали в корзину реставрации.
   Да здравствует красная уборка! Через какой-нибудь час высшая Инспекция сияла порядком и чистотой. Работа возобновилась. Все сотрудники разбрелись по кабинетам, столам и стульям. Каким образом они могли в таком количестве помещаться в довольно небольшом здании, осталось для меня неразрешённой задачей.
   Я подошла к окошку N 11.
   - Извините, а вы не подскажете, какие из дней прожиты мной не напрасно? Мне хотелось бы понять систему и проживать все дни с пользой.
   Молодой человек из окошка N 11 так на меня посмотрел, что я едва не свалилась с ног.
   - А зачем вам?
   - Ну... надо, - неуверенно настаивала я на ответе.
   - Пусть это останется тайной. Вам всё равно не поможет.
   - А у вас тут весело... Бумажные смерчи, красные уборки...
   - Конечно. А вы думали, как и все обыватели, что мы зря здесь просиживаем штаны, ничем не занимаемся, жрём деньги налогоплательщиков...
   - Я вовсе не думала...
   - Ага, как же. Если у вас всё - не мешайте работать.
   Он строил домик из разноцветных кип бумаг.
   Я настроилась задержаться тут на долгий срок, но поспешила с выводами. По коридору двигался в мою сторону сопроводивший меня в Орган Власти, и я, будто другу, обрадовалась ему, но он шёл не один, а вместе с таинственным человеком в шляпе и очках, которого я уже не раз встречала. Человек в шляпе что-то шепнул человеку в костюме, указав взглядом на меня, и тот быстро подскочил, громко произнеся:
   - Вам повезло, вас вызывают.
   И указал мне на дверь кабинета.
   "Ура! - едва не закричала я. - Я выиграла первое место в очереди!"
   - Да что это делается? Я уже третий день сижу, а девушка только подошла. Где справедливость? - недовольно заголосила женщина.
   - Успокойтесь, женщина. Распоряжение по поводу этой девушки выдано самой Высшей Инспекцией. Вам же не хочется быть врагом Высшей Инспекции?
   Женщина побледнела и отрицательно замотала головой, оказываясь от слов, сказанных ей ранее.
   - Проходите. Он не любит долго ждать, - сказал мне провожатый.
   "Он, - повторила я про себя. - Неужели он - это Он?"
   Сгорая от любопытства, я быстро вошла в кабинет, но в нём никого не наблюдалось. На меня смотрели только пустые стены и стол, заваленный бумагами.
   - Садитесь, - вдруг послышалось откуда-то из-под потолка. - А, впрочем, постойте, я, как следует, вас разгляжу.
   Я огляделась - нигде никого по-прежнему не видно.
   - Не пытайтесь меня увидеть, я никому не показываюсь.
   - Почему? - непонимающе спросила я.
   - Дабы сохранить себя втайне. Моё лицо может быть любым. Прошу не задавать мне больше вопросов, я всё равно на них не отвечу. Возьмите со стола бланк и заполните его. Нам это нужно для отчётности.
   Я вынула одну из бумаг, пробежала по ней глазами: стандартные вопросы о возрасте, росте и тому подобных вещах. Я быстро всё заполнила ровным почерком и подняла голову в поисках того места, откуда на меня смотрел некто невидимый, чтобы показать ему заполненный бланк.
   - Я вижу, вы справились. Положите заполненный бланк поверх остальных бумаг и уходите, - неожиданно снова заговорил голос.
   - Но... Но я...
   - Никаких вопросов. Уходите.
   Дверь кабинета сама собой распахнулась, я вышла, и она тут же бесшумно захлопнулась за мной.
   Все ожидающие приёма на меня смотрели с нескрываемым уважением и глазами спрашивали: "Что там? Что там, за дверью?", но вслух задать свои вопросы не решались, люди в костюмах смущали их.
   Сопровождающий уже меня поджидал и, схватив под руку, куда-то повёл.
   - По распоряжению Высшей Инспекции вы направлены на проживание в один из лучших миров. Я вас туда провожу.
   - А если я не хочу туда идти?
   - Если не хотите, можете вернуться туда, где я вас подобрал. Официально вы труп и должны будете сгореть в шкафу. Проводить вас обратно?
   - Нет, уж лучше вперёд, - уверенно выбрала я свой будущий путь, хотя выбора у меня, по сути, и не имелось.
  
   Глава 10. Блистательный мир
  

Завидующий, да завидуй!

  
   К моему удивлению, чиновник из Органа Власти проводил меня до двери, ведущей в мир для богатых и знаменитых. Дверь. Золотая и крепкая. Не каждый мог сюда пробиться. Но чиновник выдал мне особое разрешение на вход в этот мир. Этот мир наводняли знаменитые, очень богатые, повсеместно известные особы. Имеющие безграничную власть, они могли позволить себе всё: любые вещи, дорогую одежду, скандальное поведение, масштабные по размаху развлечения и всевозможную изысканную еду. Их желания уподоблялись огромным мутантам, они размножались, росли и менялись довольно быстро. Удовлетворять их было сложно, но это не пугало блистательных жителей, смело и жадно они шли напролом к исполнению малейших пожеланий.
   - Я здесь вынужден вас оставить, - прервал мои мысли чиновник. - Я бы с удовольствием здесь остался, но разрешение выдано только вам. Вас встретит наша сотрудница и подробно вам разъяснит, как здесь себя вести.
   - Спасибо, я бы и сама здесь смогла сориентироваться, - ответила я.
   - Попробуйте. Но предупреждаю сразу: этот мир не терпит чужих. Вам надо будет тут закрепиться. У вас же нет ни славы, ни денег. Прощайте!
   Я распрощалась с чиновником, сопровождавшим меня. Пол устелен деньгами, но подбирать их могли не все, каждая монетка кому-то принадлежала, была прилежно посчитана, и эта собственность охранялась надёжнее, чем люди. Ко мне приблизилась очаровательная девушка и доброжелательно обратилась ко мне:
   - А, вот и вы, Ева! Мне поручили вас встретить. Я сотрудница Органа Власти. Меня зовут Стелла. Вам уже говорили обо мне?
   - Да, мне говорили.
   - Так вот. Не будем терять время, перейдём сразу к делу. Прошу слушать меня внимательно и ничего из сказанного мной не забывать. Этот мир очень опасен. Здесь действуют особые законы, чёткие и жестокие. Если вы не будете их соблюдать, вас убьют, не дожидаясь вмешательства Высшей Инспекции. Закона всего три. Закон первый: не брать ничего чужого, если только вам что-нибудь не предложат в подарок. Закон второй: трепетно уважать тех, кто находится выше вас по своему положению. Закон третий: играть по правилам тех, кто выше вас по положению. А выше вас по положению тут все.
   - Я надеюсь, это всё?
   - Да, это всё. Для начала вы будете чем-то вроде пешки в этом мире, но если вы себя достойно проявите, то станете королевой, - продолжала мне давать советы Стелла.
   - И что я должна буду для этого сделать? - недоумевала я.
   - Чтобы вас сразу не съели хищно настроенные обитатели этого мира, вы должны сходу, не теряясь, найти какого-нибудь могущественного покровителя, всячески ему угождать, и в случае успеха он сделает вас в этом мире весомой фигурой. А затем вы должны кого-нибудь уничтожить, чтобы занять его место.
   - А что будет с теми, кого я уничтожу? - спросила я.
   - Вас это не должно волновать. Если не вы их уничтожите, то они уничтожат вас.
   Мне захотелось уйти из этого мира, ещё в него не войдя, но золото и блеск манили к себе, как магнит. Если б я ушла сейчас, я бы себе этого не простила.
   - Я вижу по вашему лицу, что вы согласны здесь остаться, - одобряюще сказала Стелла. - Вы приняли правильное решение. Вы красивы, у вас есть шанс. Отсюда, кстати, мало кто захотел уйти добровольно. Все, кто ушёл, плохо кончили. Вот ваше платье. Тут носят только безумно дорогую одежду. Это всё, что может предоставить вам Орган Власти, остальное вы должны завоевать тут самостоятельно.
   - Спасибо за платье, оно великолепно, - разглядывая наряд, поблагодарила я Стеллу.
   - Не за что, я его сама выбирала. Я вам больше не нужна, Ева? - Стелла вопрошающе уставила на меня большие глаза.
   - Нет-нет, я дальше сама справлюсь, - ответила я.
   - Тогда я прощаюсь с вами! Не ищите меня, я всё равно ничем вам не помогу. Такие правила: каждый сам за себя.
   И Стелла исчезла. Платье выжидающе смотрело на меня, будто говоря: "Когда же ты меня наденешь?"
   "Сейчас!" - восхищенно глядя на платье, ответила я и немедленно в него облачилась.
   Доставшийся мне наряд блестел и едва прикрывал тело. Я посмотрела в зеркало (зеркала в этом мире были повсюду, они добавляли миру сияния, а жителям помогали предаваться самолюбованию) и не узнала себя. На меня из зеркала смотрела светская, не львица, нет, акула с коварной улыбкой и сверкающим взглядом, готовым поразить насмерть каждого, кто на неё не так, как надо, посмотрит. Теперь на меня полагалось смотреть исключительно с восхищением, преклоняя голову, ловя каждый жест. Отныне я - полновластная завоевательница этого мира, которая пусть пока и пешка в чьей-то чужой игре, но со временем станет королевой.
   Гордо смотря поверх голов, я вошла в зал светских развлечений. Во мне бурлила энергия от волнения и предвосхищения будущего успеха. Золотые набойки на каблуках высекали из пола искры. Я никого не видела, кроме самой себя, и очень быстро привыкла к такой направленности собственного зрения. Прервав восторженный внутренний монолог, я заметила, что уже привлекла всеобщее внимание.
   "Главное - не теряйся", - сказала я самой себе.
   - Она хороша, - прошёлся шёпот среди тех, кто наводнял этот зал. - Да, она хороша...
   - Хороша, только новенькая, - важно фыркнула какая-то дама, укутанная в меха.
   - И пришла совсем без денег, - оценили меня и сразу отвернулись мужчины-пешки и добрая половина женщин.
   - И её никто не знает, - отвернулась от меня оставшаяся половина женщин.
   - А у неё красивое платье, - задумчиво проговорил один из мужчин.
   - И красиво всё то, что под платьем. Я её покупаю, - быстро решил один из мужчин, имеющих много денег, пока его никто не опередил.
   - Нет, я её покупаю. Я готов предложить больше, - твёрдо сказал другой, вынув трубку изо рта.
   - Нет, я! Нет, я! - к моему ужасу, послышалось отовсюду.
   Больше спроса, больше ажиотажа, больше денег!
   Меня выставили на торги, совершенно не спрашивая моего мнения, хочу ли я продаваться. В этом мире я имела статус товара, потому что сама ничего и никого не в состоянии купить. Отовсюду летели к моим ногам деньги, меха, драгоценности, но прикоснуться я могла лишь к собственности того, кто выиграет спор за обладание мной. Мне оставалось лишь мечтать, чтобы спор за меня выиграл достойный человек, но такие слова, как честь и достоинство, никак не вязались с личностями тех, кто пытался меня приобрести.
   Я смирилась, причём, делая вид, что я безумно рада покупателям, иначе меня бы ожидала жалкая участь. Я произвела над собой операцию без обезболивания, разрезала кожу, вынула изнутри всё, что там находилось. Полученную пустоту заполнила рабской психологией и качествами характера, необходимыми для новой жизни, зашив кожу так, чтоб не осталось и тени шрама. И за это я получила шанс стать властительницей блистательного мира, играть судьбами тех, кто минуту назад отворачивался от меня, унижал, указывая мне на место пешки в большой игре, бессовестно покупая меня, не спрашивая моего на то разрешения, словно я вещь бессловесная. В этот момент что-то во мне сломалось, и, наверное, что-то из себя мне уже никогда не вернуть, какие-то из частичек души никогда не подлежат восстановлению. Память пишет всё подряд, у нас, людей, не спрашивая, что нужно записывать, а что - нет. Я б и хотела выкинуть часть информации из головы, да не могла... И не могу.
   Внезапно крики прекратились, воцарилась тишина, что вывело меня из прострации, и я решила, не без сожаления, что битва за меня окончена, и мой будущий хозяин уже ждёт от меня восторженной благодарности. Но, к изумлению, обнаружила, что все те, кто хотел мною обладать, отказались от претензий и расступились перед тем, кто был назначен временным королём блистательного мира. Короли обычно менялись, как в калейдоскопе, но попадались и такие, кто удерживал власть довольно продолжительное время.
   - Такая жемчужина появилась в нашем мире, а вы мне не сказали, - обратился временный король к временным подданным. - Хотите увидеть меня в гневе?!
   Все почтительно отступили на шаг назад. Временный король поменял недовольное выражение лица на довольное, подошёл ко мне, с дотошным пристрастием оглядел с ног до головы и принял решение:
   - Беру.
   Временный король взял меня под руку и провёл через зал, показывая всем, что отныне я - его добыча, и только его.
   - Повезло... Ей повезло, - прошёл робкий шёпот по залу.
   Все собравшиеся повернулись ко мне лицом и признали во мне фаворитку короля блистательного мира. Но положение фаворитки было шатким: можно было приобрести всё, а можно было, совершив какой-нибудь неосторожный шаг, оказаться снова в пешках, а то и буквально потерять голову. Предстояло научиться тому, чего не умела: виртуозно впиваться в мозг и чувства нового господина и вытягивать из него как можно больше денег и благ - в общем, всё то, что давало силу в этом мире. Но где найти того, кто сможет меня обучить всем секретам этого тонкого и коварного мастерства? Все окружающие - потенциальные конкуренты. Приходилось действовать на ощупь.
   Вскоре я нашла коварного учителя, многие сочтут его необычным. Он не был человеком, поэтому конкуренция в мире людей его не интересовала.
   Когда закончилось роскошное пиршество в честь приобретения фаворитки, король, будучи достаточно пьяным, поволок меня в царскую берлогу. Личные апартаменты временного короля впечатляли, но я не успела их досконально рассмотреть, потому что мой господин бесцеремонно повалил меня на королевскую кровать и стал жадно насиловать. Я делала вид, что мне нравится всё, что делает со мной король, но на деле, его действия не вызывали никаких чувств, кроме неподдельного отвращения. Надо мной нависло жирное безобразное тело, исторгающее из себя невнятные звуки, воняющее, словно навоз, и брызжущее на меня слюной. Я попыталась абстрагироваться и стала разглядывать бархатный балдахин над кроватью. С балдахина что-то свисало, что-то длинное и узкое. Присмотревшись, я поняла, что это змея. Она таращила на меня маленькие глазки, изучая и гипнотизируя. Неожиданно я услышала голос змеи у себя в голове:
   - Я змей. Ш-ш-ш... Ш-ш-ш... Тиш-ш-ш-ше. Тиш-ш-ше. Молчи, как и я. Всегда молчи, и будешь любима хозяином. Говори только тогда, когда он попросит.
   - Но ты не молчишь, - я стала общаться мыслями со змеем.
   - Для всех я молчу. Но ты ведь не хочеш-шь, чтобы тебя сочли сумасшедшей, и сохранишь наш-шу беседу в тайне?
   - Да.
   - Ты мне подходиш-ш-шь. Ты ведь из мира интеллектуалов? Я буду твоим учителем. Я тебя выбираю, - змей совсем близко оказался возле моего лица и уже ласкал меня раздвоенным языком.
   Я невольно отстранилась. Чешуйки в свете ламп пугающе блестели.
   - Не бойся, - успокоил меня змей. - Если б я хотел тебя укусить и отравить ядом, я бы уже это сделал. Будь смелой, иначе ты здесь недолго протянеш-ш-шь... живой.
   Я покорно молчала - змей парализовал мою волю.
   - Дотронься кончиком своего языка до моего, только едва коснись, совсем незаметно, а то умрёшь, - змей приблизил опасный раздвоенный язык как можно ближе к моему рту, и я покорно выполнила его просьбу.
   - А теперь спи. И ничего не почувствуешь...
   Змей передал мне часть ядовитых мыслей.
   Где-то сверху всё ещё пыхтел новый хозяин, пытаясь насладиться мной до полного изнеможения, а я уже спала и уходила совсем в другой мир. Но спала я неспокойно, видела сон страшный...
  
   Глава 11. Сон
  
   Снилось мне: еду в поезде. Куда еду, сама не знаю. Вышла на пять минут из купе, а когда вернулась, то увидела: мои вещи незнакомые люди разворовывают и уносят куда-то. Стала я вещи отбирать и укладывать назад в сумку. Но тут, откуда не возьмись, мать прибегает и тянет меня за собой куда-то, настойчиво так тянет и говорит:
   - Да оставь ты свои вещи в покое! У тебя теперь будет всё. Я тебе жениха нашла хорошего.
   И увлекла меня за собой. Соседние купе открыты, и там сидят все те, кого я только встречала в жизни, и заискивающе кланяются, приговаривая:
   - Её король себе в жёны выбрал.
   Я не понимаю ничего, но покладисто иду за матерью. Мы пришли в самый конец поезда, там стоял человек, особенный какой-то человек, весь в чёрном, уже не молодой и очень серьёзный. Он буквально впился в меня глазами, а я свой взгляд не успела отвести.
   - Отдай мне свой кулон. Ты ведь знаешь, что этот убогий символ веры ничего не значит, - приказал тёмный король мне.
   - Не отдам, - собрав все силы в комок, ответила я. - И хлеб не отдам, мне его мудрый отшельник дал.
   Тёмный человек скривился и проговорил:
   - Ему не долго осталось. Будь со мной.
   - Нет, - сопротивлялась я.
   - Ах, так? Ну, так увидь мою силу, - и с этими словами тёмный человек стал вынимать взглядом из меня, будто железными клещами, всё живое, убивая это живое, делая мою жизнь пустой и бессмысленной.
   Моё тело было уже не моё, а его - меня совсем не слушало.
   - Мама, помоги мне, спаси меня, - кричала я, но крик получался сдавленным и невнятным, как это бывает во сне.
   Я страдала от собственного бессилия. Мать с безмятежной и одобряющей улыбкой взирала на мою смерть:
   - Как ты смеешь просить меня о помощи? Ведь я тебе нашла лучшего жениха, а ты его отвергла. Теперь страдай до конца.
   Я вспомнила о хлебе в кармане и попыталась его достать. Но тёмный человек вынул этот хлеб сам и раскрошил по полу, специально проделывая это медленно.
   - Ты видишь? Ничто меня не в силах остановить. Тебе и другим совсем нечего мне противопоставить.
   "Нет, нет, - судорожно я копалась в своей голове в поисках нужной мысли. - Должно что-то быть в каждом. Должно что-то быть и во мне, что не позволит ему меня тронуть и сделать своею невестой. Если он такой сильный, то почему не возьмёт меня силой сразу, без моего согласия? Наверное, есть законы, что и над ним властны".
   Как только в сознании промелькнула эта мысль, сила отпустила меня. И я, не теряя не секунды, бросилась прочь от тёмного человека. Забежав в купе, закрылась изнутри, забилась в угол, закрыла уши, чтоб ничего не слышать. Но меня никто не преследовал. Я успокоилась, и вскоре поезд подъехал к нужной станции. Собрав те вещи, что у меня остались, я вышла из поезда. Меня никто не встречал, и я прошла в зал ожидания.
   На вокзале всюду люди. Каждый ждал своего поезда. Одни читали газету, другие беседовали между собой, третьи - спешили перекусить в ресторане. Я спокойно следовала по направлению к выходу, поражаясь красоте внутренней отделки вокзала. Но внезапно всё переменилось: красивые стены вокзала стали потемневшими от времени, тяжёлые хрустальные люстры, висящие под самым потолком, погасли, люди, сидевшие в зале ожидания, превратились в бесов. Посреди зала возвышался высокий трон, на нём важно восседал тёмный человек, принуждавший стать его невестой. Бесы плясали перед господином, стараясь угодить, снискать милость. Рядом со мной стоял человек в костюме из Органа Власти. Он меня узнал и почтительно кивнул. Его занимало происходящее зрелище.
   - Что здесь происходит? - спросила я у него.
   - Тёмный человек завладел миром.
   - А это можно ещё исправить?
   - Пойду спрошу.
   Чиновник из Органа Власти минул беснующуюся толпу и подошёл к тёмному человеку. Тёмный человек выслушал чиновника и кивнул в знак согласия.
   - Вы можете всё исправить при желании. Тёмный господин разрешил. Он устал от покорности. Только вам нужно заполнить соответствующие бумаги в Органе Власти. Но торопитесь, потому что срок подачи заявлений на бой с бесами заканчивается через сутки.
   Для меня началось долгое обивание порогов кабинетов с невидимым начальством, заполнение множества ненужных бумаг, стояние в длинных живых очередях... При всём старании я не успела соблюсти формальности и подать заявку на разрешение всё исправить. Но я не потеряла надежду и решила ещё раз попытаться вернуть мир прежнему хозяину, кем бы он ни был. Я вернулась в зал ожидания, остановилась перед троном тёмного человека и гордо к нему обратилась:
   - Так не честно. Это было невозможно - оформить за сутки заявку.
   Тогда тёмный человек принял вызов без всякой заявки и объявил бой. На меня тут же набросилось примерно с сотню голодных бесов. И на минуту я впала в оцепенение, но пришла в себя - погибать не хотелось. Я заискрилась от негодования, взгляд стал подобен молнии, внутренний огонь убил демонов, и я победила.
   Тёмный человек встал с трона и ушёл. Казалось, он ничуть не расстроен, и, возможно, даже рад победе, но с виду был невозмутим, не могу утверждать с абсолютной точностью.
   "Ты победила сегодня, отвоевав кусочек мира, но битва ещё не окончена", - услышала я голос.
   "Зачем он мне дал разрешение на битву?" - подумала я.
   На этом мой сон закончился.
  
   Глава 12. Любовь
  
   - Зачем он мне дал разрешение на битву? - спросила я сама себя, когда проснулась.
   - А? Чего ты говоришь? - вдруг услышала я голос временного короля.
   - Я говорю, почему Создатель не позволил нам с вами, мой король, встретиться раньше? С вами так хорошо, - быстро исправилась я.
   Королю польстил комплимент, довольный, он поднялся с кровати, не без гордости посмотрел на себя в зеркало, пригладил лысину и торжественно произнёс:
   - Сегодня я выведу тебя в свет. Одевайся.
   Временный король открыл для меня шкаф, полный всяческой роскошной одежды и разрешил выбирать из него всё, что захочу. А ещё у меня появилось хранилище с драгоценностями.
   Полдня я затратила на то, чтобы выбрать подходящее платье и привести внешность в соответствие со стандартами общества блистательного мира. И, по-моему, я трудилась не напрасно. Но у змея имелось другое мнение по поводу того, что мне следует выглядеть:
   - Надень это платье. Сотканное из золотых цепей и змеиных чешуек.
   - А на шею ещё, может, ошейник?
   - Посмотриш-ш-шь, тебя ждёт успех.
   Я послушала змея, и, действительно, это платье внесло в образ откровенную сексуальность. Временный король пришёл в восторг, когда меня увидел. Подданные же просто не могли оторвать от меня взгляда. Первый выход в свет удался, моя личность стала скандально популярной, мои фотографии обошли все местные газеты и журналы, а платье вошло в моду.
   Светские вечеринки, рауты, приёмы, презентации стали для меня повседневными буднями. И делалось скучно. Каждый вечер происходило одно и то же: одни и те же люди общались с нами, одни и те же блюда подавали, причём, часто их есть было просто невозможно, одни и те же развлечения... Мужчины хвастались женщинами, женщины - мужчинами. Мой король носил всегда с собой змея, как дорогую модную игрушку. Но змей не только игрушка, но и защита от врагов, и возможность продемонстрировать всем безграничную власть, он искренне верил, что ползучее животное находится в полном его подчинении. Однажды я спросила змея:
   - Почему ты позволяешь королю унижать себя?
   - А ты не догадываеш-ш-шься?
   - Нет.
   - Это тешит самолюбие. Ты не представляеш-шь, какое удовольствие - знать свою силу и видеть, как какое-то убожество даже не предполагает во мне силы. Не это ли безграничная власть? Король даже не подозревает о том, что он для меня самая лёгкая мишень. Хочеш-ш-шь, я его убью, а ты станеш-ш-шь временной королевой? Для этого потребуется всего лиш-ш-шь капелька яда.
   - Нет. Быть королевой и носить свою смерть на плече?
   Я задумалась, змей уже не казался мне невинным, в следующий раз я не буду спешить принять его помощь или совет. Змей сверкнул на меня глазами, зашипел и уполз.
   А в это время вечеринка в клубе набирала обороты. Ночная жизнь имела неповторимую прелесть. Яркие огни, громкая музыка, экзотические коктейли и возбуждённые люди кругом. На сцене любовница приближённого к королю исполняла глупую песню. Когда она закончила петь, ей бурно зааплодировали. Похоже, она понравилась публике. Король сидел мрачный, ему не по вкусу, что кто-то затмевал его собственную фаворитку даже на короткое время.
   - Иди станцуй что-нибудь, - приказал он мне.
   Я хотела отказаться, как откуда-то из-под стола раздалось шипение змея. Он мне напоминал о пользе молчания и покорности.
   Как фаворитка короля я могла вытворять на сцене всё, что заблагорассудится. Зазвучала модная мелодия. Алкоголь и громкая музыка сделали своё дело: мне пришлось по сердцу положение рабыни, а осознание того, что многочисленная публика внимательно разглядывает меня, придавало особые силы. Я магнитом тянула из зала энергию. Движения становились смелее... А потом я отдалась танцу, забывая про стыд, забывая про амбиции и прочую ерунду. Мне нравилось танцевать. Блестящие змеиные чешуйки сбрасывались одна за другой.
   Погружаясь в потоки разврата, я чувствовала, как нарастает всеобщее возбуждение. Дерзко срывала с себя предметы одежды, обнажаясь перед немигающим взором толпы. Я слышала возгласы восхищения. Я знала, что сейчас меня жаждет каждый, каждый из тех, кто видел мой танец, огненный, жаркий, сексуальный... Шест, вокруг которого я вращала тело, становился горячим, и я прижималась к нему, как к мужчине, касаясь металла то рукой, то нежной упругой грудью, то приоткрытыми губами, будто целуя.
   Меня спасло то, что сквозь клубы пьянящего тумана, меняющего разум и чувства в сторону желания неудовлетворённой и раскалённой плоти, я разглядела знакомое и милое лицо, которое уже не думала встретить, но соприкосновения с которым я хотела больше всего на свете. Незнакомец скромно попивал коктейль в экзотическом стиле и ждал, когда я его замечу. Его окружали сексапильные красотки, те самые, с коими я его видела в мире любви, и каждая из них мечтала оказаться в эту ночь рядом с ним. Мужчина же, не отрываясь, смотрел на меня, просто смотрел, из любопытства, такой он меня не видел. Он вежливо распрощался с дамами (видимо, уже не дамы были над ним властны, а он - над ними) и размеренно, смакуя сложившуюся ситуацию, направился ко мне. Дрожь пробежала по телу, я не могла справиться с волнением и продолжать безумный танец. Мужчина приближался ко мне, глядя на меня лучистыми глазами, игриво прищуренными. Я зажмурилась - мне в лицо пустили солнечного зайчика, который слепил и упрямо не хотел оставлять в покое. Музыка продолжала играть. Раздались возмущённые крики, которые нарастали и становились угрожающими, давящими на мозг, но я словно ничего не слышала, кроме звука его шагов, оглушительного звука, каждый шаг отдавался в сердце вторящим ударом. "Неужели мы сейчас встретимся, встретимся по-настоящему, вне стен?" - надеялась я.
   - Извините, извините, - мягко и едва слышно обращался он к каким-то людям в толпе. - Разрешите пройти, это моя знакомая, я должен к ней подойти... Она не в себе, я заберу её домой.
   Толпа расступалась неохотно. Никому не хотелось отдавать кусок мяса, такой аппетитный, хорошо прожаренный, который каждый в мечтах уже видел своим. Но холодная настойчивость эффектного господина заставляла уступить лакомый кусочек именно ему, словно все ели мясо руками, а этот господин умел пользоваться ножом и вилкой.
   Внезапная эйфория охватила меня целиком. Он спасал меня от жирных, запотевших рук, не привыкших к изяществу, равнодушно срывающих цветы, которые им только попадутся на пути и понравятся, не думая о том, что кто-то с любовью и заботой рассадил их на клумбе с хорошей землёй и вырастил. У ног появились крылья, и я, слетев с подиума, бросилась в толпу навстречу человеку.
   Я бежала, распихивала беспощадно всех, кто попадался мне на пути, я кричала, грубила, наконец, достигла цели и... ударилась о стеклянную стену, ту самую, что разделяла нас и раньше. Я стучала кулаками, пытаясь её разбить, била ногами, но она неумолимо отделяла меня от того, кем желала я обладать с первой же минуты, как его увидела. А, может быть, и раньше, в тот момент, когда у меня сложился образ из всех тех черт, что любила. Мой идеал мужчины, именно мой и только мой, стоял по ту сторону стекла, молча взирая на попытки к нему прорваться, а потом, устав наблюдать, прислонился к стеклу лбом, грустно улыбаясь. Я билась о стекло сильнее. А затем, истощённая, опустилась на корточки, у меня не хватало сил плакать.
   Мой объект желания, про себя я его назвала незнакомцем (хотя я знала о нём больше, чем все те, кто окружал его по ту сторону стекла, он оставался для меня всё-таки незнакомцем, полным загадок) опустился на корточки рядом со мной. Дотронулся до стекла красивыми ладонями в том месте, где я сидела, желая обнять. Я подняла на него взгляд, он ответил улыбкой и прикоснулся к прозрачной стене губами, будто говоря: "Я в тебя влюблён, я тоже исхожу от страсти".
   Люди вокруг, заметив, что мы успокоились, очнулись. Они захотели всё вернуть на места, чтобы всё оставалось, как было, чтобы их игрушки продолжали развлекать. Но я усилием воли создала между мной и ими искусственную стену, и они не могли прорваться, пока моя воля не ослабнет. Я встала на ноги, незнакомец тоже встал, я прислонилась к стеклу всем телом, и он принял мою игру и прислонился к стеклу тоже. Я презрительно глянула на людей через плечо, что стояли позади и не могли до меня дотронуться, и обратилась к ним:
   - Отстаньте от меня, вы мне надоели. Не бросайте на меня взглядов, верните мне мою одежду, забудьте, что я была здесь, с вами. Не встречайте меня искусственными улыбками. Вы называете себя громкими именами, вы проводите жизнь в удовольствиях, окутывая её многочисленными связями, вы презираете тех, кто находится за пределами вашего мира, отбрасывая их от себя, как недостойных, но ваш мир несовершенен так же, как и все другие, в нём невозможно встретить человека, которого будешь любить. И я хочу уйти. Вот вам мой прощальный танец, посвящённый любви, которой нет и, возможно, никогда не будет, но мечта о которой присутствует в каждой человеческой душе и не умирает.
   Я задвигалась в такт звучавшей музыке. Я гладила стекло, тёрлась лицом о равнодушную поверхность, целовала его, я хотела, чтобы оно растаяло. Мои движения выдавали голод, многолетний голод о любви, чувственной, спасающей от всего грязного и мрачного, согревающей, сердечной... Я любила картинку, я любила того, кого в моём мире нет, но зато любила! И незнакомец питал ко мне подобные чувства. Брошенные дамы ожидали от него, что он к ним вернётся, а он не хотел. Он стоял и смотрел на мой танец сквозь стекло, и весь вид его говорил о том, как он по мне тоскует, как хочет прикоснуться к моей коже, к волосам, словно хотел дотронуться до души, узнать обо мне всё. Музыка закончилась, мы стояли друг напротив друга, толпа жадных до зрелищ людей стала расходиться, и мне пора было уходить. Я бросила воздушный поцелуй незнакомцу, подобрала одежду и побрела в неизвестном направлении.
   Я не знала, как мне выбраться. Я никак не могла найти той двери, в которую вошла. Ещё немного - и месть временного короля меня бы настигла, он уже послал по моим следам ищеек, для которых любая прозрачная стена - не помеха.
   По полу полз змей.
   - Иди за мой, - сказал он.
   Он привёл меня потайными путями в опочивальню временного короля, где я провела немало бессонных ночей.
   - Раздвинь шторы за кроватью. Там есть дверь. Открой её и быстро уходи, - дал мне указания змей.
   - Почему ты помогаешь мне? - спросила я.
   - Может, потому что я вовсе и не коварный. А, может, потому, что мне скучно, - ответил равнодушно змей.
   Змей исчез из моей жизни. Я покинула ненавистный мне блистательный мир.
  
   Глава 13. Разговор с Ником
  
   У выхода из блистательного мира, в пространственном коридоре, я встретила мужчину в шляпе, он стоял недалеко от меня, уходить не собирался и, казалось, изучал пристально взглядом из-под очков. Заметив, что я его разглядываю, мужчина обрадовался и кивнул мне. Я кивнула в ответ и хотела пройти мимо, как неожиданно мужчина меня окликнул.
   - Кажется, вас зовут Ева? - обратился он ко мне довольно приятным голосом.
   - Да, меня зовут так. Но я не имею чести быть с вами знакомой, если не ошибаюсь.
   - Ошибаетесь, я знаю вас с детства. Моя работа - следить за вами, ну, и не только за вами, разумеется. Так же, как у вас, есть десять учеников, у меня есть десяток тех, за кем я должен неотлучно наблюдать. Меня зовут Ник, мне поручено вступить с вами в контакт.
   - В какой ещё контакт?
   - Ваше поведение в последнее время стало вызывать подозрение в неких высоких кругах, и мне поручили поговорить с вами, дабы избежать неприятных инцидентов в будущем.
   Приятный тон голоса Ника уже не казался мне столь приятным. И вообще я не понимала, о чём он говорит. Чем я могла заинтересовать эти некие высокие круги?
   - Ну... Я... не знаю, что и сказать, - недоумённо пожала плечами.
   - Хорошо, я вам объясню, - продолжал гнуть свою линию Ник. - Вы интересуетесь вещами, которыми вам лучше не интересоваться. В вашем листке заданий не упоминалось даже этой комнаты, где вы только что находились. Вам разрешено находиться только в своём отделении, вы же начинаете переходить всякие границы и болтаться там, где вздумается. Если вы не прекратите бесцельные блуждания по другим мирам, мы вынуждены будем вас изолировать в отдельной комнате, и вы никогда больше не увидите даже саму себя.
   - Простите, я не понимаю. Насколько я знаю, запретов на переход в другие миры нет, - возразила я.
   - Нет, потому что в них нет необходимости. Таких любопытных, как вы, крайне мало, и мы вполне пока с ними управляемся и без особых запретов. Для всех же остальных остаётся иллюзия свободы. Мы не можем сказать людям о том, что наше общество очень далеко от демократии, иначе начнутся беспорядки, которые мы не сможем контролировать.
   - Хм, а почему это вы так со мной откровенны?
   - Потому что вы умная женщина, и всё поймёте. И потом, вы мне нравитесь. Я мог бы давно уже перекрыть вам всякие входы и выходы, но мне стало интересно, что вы сделаете дальше. Чтобы успешно управлять людьми, их надо хорошо изучить, а ваш случай очень и очень всех нас интересует. До сих пор мы не сталкивались с таким упорством узнать то, что и не может быть узнаваемо.
   - Вы знаете даже о том, что я хочу узнать? - поразилась я.
   - Я знаю о вас много. Мы умеем проникать даже в ваши мысли, - Ник утвердительно кивнул головой.
   - Тем не менее, я хотела бы продолжить свои путешествия. Вы меня не убедили.
   - Да поймите же, если вдруг муравью захочется жить в гнезде и летать, а птице захочется жить в муравейнике и ползать, у них ничего не выйдет, они оба погибнут, потому что всё однородное всегда отталкивает от себя инородное. Это закон жизни, и нам всем следует законы соблюдать, иначе Он рассердится и уничтожит нас всех.
   - Никто не знает, какой Он, никто никогда его не видел. И из других миров меня ещё ни разу не выгоняли.
   - Как же с вами сложно. Вас ниоткуда не выгоняли, потому что вы нигде надолго не задерживались. Если ж вам было так хорошо в других мирах, почему вы там не остались? Впрочем, хватит рассуждать. Пеняйте на себя, если я вас не убедил, но предупреждаю: если вы будете продолжать попытки исследования чужих миров, то мы примем надлежащие меры, - Ник повысил интонацию разговора, он начинал терять терпение.
   - Можете меня изолировать прямо сейчас, потому что я всё равно буду продолжать делать то, что считаю нужным, - смело ответила я, наверное, в тот момент я чувствовала себя героем.
   - Мы предложили вам для жизни самый лучший мир. Многие люди сюда стремятся, вы же в него попали без особых заслуг перед обществом. У вас могло бы быть всё, что бы вы только не захотели. Что же вам ещё нужно? - недоумевал Ник.
   - Мне этот мир не понравился. Я не знаю, что мне нужно, но точно не богатство, не слава и не вещи, которые могли бы у меня быть. Наверное, я просто хочу выйти из этих стен, найти ту степень свободы, которая мне необходима.
   - А вы уверены, что жизнь вне стен возможна?
   - Уверена.
   - И есть веское основание для уверенности?
   - У меня нет оснований. Только, я думаю, если Создатель создал меня, значит, он и создал всё то, что мне нужно для жизни. А мне нужна свобода, - подытожила я.
   - Увы, вы просто нелепая и смешная мечтательница. В последний раз вас спрашиваю: вы прекратите свои поиски лучшей и несуществующей жизни?
   - Не прекращу. Лучше меня убейте.
   - Нет, я этого не сделаю. Потому что, напоминаю вам ещё раз, вы мне искренне нравитесь, и я вам вовсе не враг. Но и не друг. До скорой встречи!
   - Надеюсь, что не скорой, - сказала я и помахала рукой Нику в знак прощания.
   Ник улыбнулся и пропал в одном из тёмных коридоров.
   Я тут же стала на себя злиться, что отпустила его так просто. Этот человек наверняка знал гораздо больше, чем я, и мог бы существенно помочь, но он застал меня врасплох, и вопросы в голове стали ясно формироваться только после того, как он ушёл, ушёл неизвестно куда, и неизвестно захочет ли он со мной встречи снова. У меня накопилось так много вопросов!
   Поняла только одно: надо мной нависла угроза, какие-то влиятельные лица наверху за мной постоянно наблюдают, влезая даже в мысли, размышления, и что-то в моём поведении сильно этих лиц раздражает. Скрыться я не могла, но и оставлять попытки узнать о мире многое не собиралась.
   Надо спешить - я не знала, сколько мне ещё отпущено времени гулять на свободе. И я не вернулась домой, я пошла дальше, за этот день мне предстояло познать как можно больше миров и получить как можно больше ответов.
  
   Глава 14. Мир благополучия
  
   С силой я толкнула дверь в мир благополучия. Уж здесь-то точно никто меня не найдёт, потому что никто меня не считал благополучной, а я и не хотела быть таковой. Ну что ж, пришло время примерить и эту роль.
   Меня встречали улыбающиеся лица ярко одетых обитателей благополучного мира. Люди улыбались, улыбались везде, эти улыбки, казалось, преследовали меня даже тогда, когда я закрывала глаза и ничего не видела. Рты, полные вычищенных до бела зубов.
   Улицы наводняли рекламные щиты, демонстрирующие круглые сутки небольшие ролики о новых товарах на рынке. Красивые женщины или мужчины всячески демонстрировали счастье, которое они обрели, купив новую электробритву или фен для укладки волос, а до этого их счастье было неполным, а то и вообще не посещало их. Всюду сновали люди, предлагавшие купить разнообразные товары, нужные и ненужные. Они обещали всевозможные скидки и подарки за то, что я позарюсь именно на их товар. Ещё они всовывали мне в руки бумажки и визитки, чтобы я не дай бог не забыла о том, что они мне предлагали. Пройдя всего по одной улице, я насобирала целую сумку таких бумажек. "Интересно, сколько надо денег, чтобы это всё купить? И какой я должна иметь дом по размерам, чтобы все эти товары могли там уместиться?" - примерно такие мелькали мысли.
   - Здравствуйте, как поживаете? - слышала я отовсюду.
   - У вас уже есть новая модель DVD-плеера?
   - Неужели вы слышали о новом событии в области косметологии?
   - Вы знаете, что теперь сок "Лучший" стал на 25% больше?
   - Эта помада - настоящая сенсация!
   - Вы сами готовите? Тогда незаменимая вещь для вас - специальные ножи для резки овощей!
   - Тёрка для сыра!
   - Два платья вместо одного!
   - Хотите похудеть? Тогда наше предложение для вас!
   Просто голова шла кругом от этих отовсюду поступающих предложений. В мире благополучия просто невозможно остаться в одиночестве, везде тебя найдёт рекламный агент, даже в собственном доме. Если ты не открыл ему дверь, тот влезал в окно, не стесняясь. Если и окна закрыты, он протиснется в водосточные трубы или вентиляцию. Бесполезно бежать от людей, продающих товар. Закон запрещал бежать от агента. Так принято в мире благополучия.
   Кроме товаров, предлагались услуги: ремонт, химчистка, реклама, глажка, различные курсы, тренинги, поиск работы, телефонная связь... Мало купить вещь, надо ещё заплатить за услуги по её эксплуатации. У меня в голове опять возник вопрос: кто правит этим миром - люди или всё-таки вещи?
   Нет, я пришла из совсем другого мира и даже не собиралась что-либо покупать. Люди благополучного мира мгновенно разочаровались во мне.
   - Она совершенно зря живёт, - говорили они. - У неё даже нет платья от Чезарио. И она давно не посещала парикмахерскую. И у неё нет дома из красного кирпича.
   - Она не красится!
   - У неё целлюлит!!!
   Меня их замечания совершенно не заботили. Ведь они владеют всякими разными вещами, полезными и бесполезными, только за тем, чтобы ощущать себя своими в мире, где царствовали успех и, конечно, вещизм. А мне это не нужно. Хотя, по-своему, я им завидовала, в их жизни существовали цели, вполне реальные цели. Достигая одной цели, они сразу брались за другую, и вся жизнь их проходила насыщенно и динамично. И я думаю, что они даже в благополучном мире счастливы, счастливы, потому что они не пускают в свой мир никого, кто бы мог им сказать обратное. Да они и не верят в таких людей, что могли бы сказать обратное.
   В этом мире надо потратить слишком много времени, чтобы прижиться. Ради того, чтобы наполнить дом дорогостоящим хламом, улыбающимися людьми и чувствовать себя, как в игрушечном домике. Нет, это всё не моё. Я не хочу быть игрушкой, которая мечтает лишь о новых аксессуарах и игрушечном мальчике.
   - Не хочу! Не хочу! Не хочу! - закричала я.
   Все продающие стали обходить меня стороной, как прокажённую.
   Надо было скорее выбираться, потому что ещё немного, и я навсегда останусь в мире благополучия, думая каждый день: "Ещё приобрету вот эту вещь, и эту, и уйду. Нет, ещё вот эту, и точно всё!"
   Всем существом я чувствовала, что в этом мире не найду ответов на свои вопросы, скорее, вообще перестану их задавать. Вряд ли тут появится Он, таинственный Создатель мира, потому что в мире благополучия всегда хорошо, и все думают, что их создатель, кто угодно, только не Он. Благополучные люди считали, что они сами строят жизнь, что они сами всего могут добиться, без помощи Создателя. Даже в конце жизни они не чувствовали, что каждый день покупали кусочек будущего гроба, выброшенного шкафа, пусть и роскошного, в котором их трупы сожгут, и для них наступит вечный покой.
   Любой неизвестный мир, даже самый отвратительный, представлялся мне более привлекательным, чем этот, где никто не страдает, где все люди - либо продавцы, либо покупатели. Мне хотелось выбраться отсюда и сочинять стихи, сочинять их пачками, надрывные. Такие, какие сочинял старик-поэт, пока не умер. Мне хотелось укрыться от людей, оградиться от них непрозрачными стенами, сохранить хрупкое одиночество, отстоять внутренний мир, снова чувствовать себя живым человеком, а не напоминать апатичную сволочь, которую ничего, кроме собственного счастья, не интересует. Наверное, я привыкла быть слегка несчастной, это стало неотъемлемой частью меня, и если это часть умрёт, умру и я.
  
   Глава 15. Мир сточных канав
  
   Передо мной вновь тёмный и туманный коридор, соединявший между собой миры. Я присела на пол, оперлась на холодную стену, и какое-то время так и сидела, мне не хотелось продолжать путь дальше без себя самой, ведь тогда я пойду неправильной дорогой, потому что нет меня - нет и дороги. Через какое-то время я почувствовала, что снова дышу привычным воздухом, в голове восстановился рой привычных размышлений, а в ногах проснулась сила идти вперёд.
   Я долго блуждала в тумане, мне казалось, что долго, хотя прошло всего минут пять. Каждую секунду путь могла прервать чья-то невидимая рука, а в безлюдных коридорах я была уязвимой. Я наткнулась на грубую железную дверь, открытую, но никого не ожидающую.
   Войдя вовнутрь, я оторопела - этот мир оказался страшнее самых кошмарных ожиданий. Кругом мгла, приходилось идти на ощупь. Кое-где горели тусклые фонари, грязные и разбитые, а потому плохо освещали улицы. Иногда сквозь тучи проглядывала луна, смутно освещая очертания этого мира.
   Я потеряла туфли. Они увязли в грязи, глотающую всё, что в неё попадало. Босиком приходилось идти крайне осторожно, чтобы не наступить на осколок стекла или обломок жести и не порезать ступню. По земле ползали серые твари, возможно, опасные. Людей я не видела. Может, наступило время ночи, и они спали. Хотя в этом мире, наверное, всегда ночь.
   Меня окружала свалка из вещей. Сюда, видимо, выбрасывали ненужные вещи, они уже утратили смысл или сломались. Вещи оставались живыми. Они молча смотрели на меня, изучали и говорили, рассказывая всё. Их изобрели, дали жизнь, нашли им хозяина. Они служили хозяину много лет, пока хозяин не перенёс их сюда, на свалку. Они избежали Хоронилища.
   Общение вещи и человека не прошло без следа: вещь научилась говорить, а человек - безмолвно взирать на происходящее. Много лет люди дотрагивались до вещей руками, переживали эмоции, глядя на них, наполняли вещи значением, задавали им цену. А теперь вещи лежали тут, на холодной земле, и земля их поглощала, чтобы скрыть то, что уже не нужно. И когда-нибудь эта же земля откроет для потомков правду о тех, кто жил раньше. Земля, словно книга, расскажет всё тому, кто её откроет...
   Взгляд упал на фотографию в рамке, которая уже наполовину скрывалась в земле. Я её подняла, стерла пыль и, к своему удивлению, узнала незнакомца. Я думала: мы больше никогда не увидимся. Мой путь вел меня в неизвестность, в никуда. Будущее представлялось тёмным тоннелем, ведущим в тупик. Я грустно положила фотографию на прежнее место, предоставив её судьбе, но образ изображённого на фотоснимке взяла с собой, сохранив его в сердце.
   Желая забыться, перестать думать, слушать внутреннюю печаль, я брела дальше по заброшенному Создателем городу, и свалка вещей осталась позади. Ни одну из вещей мне не хотелось унести с собой, она бы стала грузом. Никогда не понимала людей, забирающих у свалки вещи.
   Я вышла на длинную просторную улицу, где мне стали попадаться люди. Они лежали в бездействии рядом с мусором, пустыми бутылками, и по их ногам бегали крысы, но они не обращали на них внимания. Они были больны. Иногда они вставали и куда-то уходили, иногда - начинали жестоко избивать друг друга, но они никогда не разговаривали между собой, им было нечего сказать. Они устали от бесконечности, темноты и молчания улиц. Тела некоторых ещё при жизни начинали гнить и разлагаться. Заметив меня, они неприятно сверлили глазами, но без особой вражды. Я напоминала им светлое, и они не спешили прерывать смутные воспоминания о хорошем. К тому же, я никак на них не реагировала, а задевать пришлых первыми в их мире не принято. Они меня не знали. Будто звери, они выжидали, когда в моих глазах промелькнёт боязливая искорка жертвы.
   За короткий срок я могла бы стать их подобием, если б они позволили остаться с ними. Наконец, один из более медленно разлагающихся мужчин, увидев, что я достаточно смелая для того, чтобы наплевать на будущую судьбу так же, как и он, решил со мной поговорить.
   - Ты зачем сюда пришла? - спросил он. - Это не лучшее место для девушки в чистой одежде.
   От вида собеседника меня передёрнуло. На теле мужчины не осталось чистого места от язв, он словно был сплошной ходячей язвой. Вид он имел, правда, важный, полный достоинства. И я поняла, что этот человек тут главный, а потому решает всё. Прикажи он наброситься на меня и разорвать тело на клочки, люди сточных канав это сделают. Поэтому я решила быть честной.
   - Я хочу узнать правду.
   - Правду? Ну, так вот она - вся правда. Мы в грязи, никому не нужны, и нас время от времени грызут крысы, - отвечал мужчина.
   - Я хочу найти выход из мира, из всех миров, но все двери, что я видела, выходили в один и тот же коридор.
   - Если б здесь такая дверь находилась здесь, мы бы ушли туда сами, - усмехнулся мужчина, который из всех один, казалось, имел язык.
   Остальные могли лишь мычать что-то невнятное в знак согласия.
   - Но дверь в этот мир - последняя в коридоре, соединяющем миры. В остальных мирах я была, там нет того, что я ищу...
   Мужчина задумался.
   - Есть тут одно место, где никто из нас не был. Это место - настоящий ад, наша помойная лужа покажется тебе раем, когда ты там окажешься. Оттуда никто не возвращался. Если тебе нечего больше терять, иди туда, но я не советую. Я б отправил кого-нибудь тебя проводить, но никто не согласится.
   Окружение мужчины отчаянно замычало: они не хотели идти со мной, но и отпускать меня не хотели. Но их вожак уже принял решение.
   - Тебе, девушка в чистой одежде, лучше идти, пока не поздно. Надолго я их не сдержу.
   И, обратившись к собратьям, добавил:
   - Я сказал, пускай идёт. Она не из нас, она здесь случайно. Пусть идёт, куда шла. Все, кто посмеет тронуть её, будут разбираться лично со мной.
   С этими словами мужчина грозно посмотрел на мычавших, веля подчиниться. И меня пропустили. Спешно я прошла сквозь толпу немытых бездушных людей, боясь обернуться. Терять есть что каждому, даже в этом грязном мире. Мир сточных канав - так я его назвала. "Ведь если я умру, все мои догадки умрут вместе со мной, и никто о них не узнает. Ну и пусть. Пусть никто больше не пойдёт моей дорогой, иначе им тоже придётся идти до конца", - так говорила я про себя.
   Долго и быстро шла мимо заброшенных зданий, когда-то, видимо, здесь жили люди, обустраивали быт, а теперь остались руины, погружённые во мрак. Бредущие по заброшенным улицам люди походили, скорее, на кусочки людей, которые при всём желании не сложатся в одного человека.
  
   Глава 16. Ад среди стен
  
   Передо мной простирался бескрайний пустырь. Я осознала, что ступила на территорию мира, откуда никто не возвращается. Трава едва росла, такая же серая, как и небо, затянутое тучами. Солнцу и луне не позволено в аду появляться и светить. Я долго шла по пустыне, ветер становился сильнее, холод пронизывал насквозь. Моё тело обветрилось, губы покрылись корочкой, пыль набилась в складки одежды, из-за холода в голове - ничего. Наконец, на пути встретилось ветхое строение, оно не могло согреть, но могло спасти от ветра.
   Я постучалась - без ответа глядела дверь на меня. Вошла внутрь. Деревянные ставни стучали о стены, дверь закрывалась на щеколду, сквозь щели в потолке виднелось небо. Посреди дома находилось подобие печки. В топке сохранились угли и пара обгоревших брёвен, рядом валялся сырой коробок со спичками. Хозяин давно не навещал своё жилище.
   Оторвав небольшой кусочек ткани от одежды, положила его между брёвен. С третьей попытки спичка загорелась, и я поднесла её к ткани, и та сразу вспыхнула. Пламя облизывалось от вида пищи, что пришлась по вкусу, и вскоре перебросилось на брёвна. Какое-то время я смотрела на костёр, ощущала прикосновение тепла и расслабилась, прикрыв глаза веками. Окружающая тишина перестала быть зловещей, дружелюбное потрескивание горящих кусочков дерева нарушало её. В сердце прокралось подобие радости, простой человеческой радости, и я радовалась ровно настолько, насколько можно вообще радоваться в аду. Но одновременно с радостью я пришла и грусть... Костёр скоро догорит, а подкинуть в его голодную пасть нечегоЈ разве что снять с себя остатки одежды, но одежда сгорит быстро, и тогда нечему будет греть. Но это произойдёт потом, нескоро, а в ту минуту я могла спокойно наблюдать за язычками пламени.
   До моих ушей донёсся странный звук, будто ударили в колокол. Я насторожилась, звук повторился.
   - Да, - говорил колокол, - ты здесь не одна. Да, ты не можешь быть в безопасности. Да, бежать отсюда некуда, и ты умрёшь, только не будешь знать когда, чтоб душа твоя умерла раньше. Да.
   Мелькнула догадка: моё присутствие разбудило нечто. Этого мира не зря боятся. Кому-то невидимому невыносимо, что я здесь нахожусь, разжигаю огонь и пользуюсь теплом. Редкие удары колокола продолжали раздаваться, такие оглушительные и звонкие, что делалось страшно.
   Я выглянула в окно и увидела тот же пустырь, без людей, только ветер гонял пыль да песок. Зловещий звук прекратился. Как только я успокоилась и подумала, что всё прекратилось, удары в колокол зазвучали вновь. Кто-то со мной играл и шутил очень зло.
   Снова воцарилась абсолютная тишина. Я напряглась, всё это показалось пугающе нереальным. Вот и меня начало преследовать проклятие этого мрачного места, но ругать себя поздно: вернуться уже нельзя. Я зажала уши руками и стала ждать. Всё внутри меня содрогалось, но уже не от холода, а от страха.
   Раздался новый удар - тело вздрогнуло, душа замерла. Я не могла пошевелиться, отказывалась понять, что это, я только хотела не слышать больше этого громкого звука, но он будто шёл изнутри. Удары сердца вторили ударам колокола. Лёгким не хватало воздуха, мозг судорожно искал выход из сложившейся ситуации и в панике не знал, с чего начать поиск. Я быстро заговорила, мой громкий голос помогал мне справиться с внутренним страхом:
   - Нет, я не могу вот так умереть. Вот так, ничего не узнав, не вскрикнув, не сказав ни слова. Я должна жить, рано сдаваться. Ведь я могу узнать совсем скоро, чего не знаю сейчас. Надо только совсем недолго продержаться. Секунду, или две. Я не хочу умирать! Я хочу выжить. Надо только пережить этот ужас. Секунду.
   Но колокол неустанно, без остановки звонил. Бом! Я вздрогнула. У меня не находила сил держаться. "Скорей бы это закончилось", - думала я.
   Теперь я знала: есть вещь страшнее, чем смерть. Это смерть иного склада, не трогающая тело, лишь душу, лишь мозг, и, кажется, в то мгновение она принимала меня в объятья, она играла со мной, хищно усмехалась, демонстрируя острые клыки. Она понимала, что сильнее меня, что у меня ничего нет, чтобы сопротивляться. Она цепким взглядом усмотрела, что я умираю, и по клеточке овладевала мной, смакуя удовольствие. Ничто не мешало ей меня уничтожить. Почему же она медлила? Почему выждала?
   Внезапно я ощутила лёгкость в теле. "Если меня настигла моя участь, то бояться нечего и незачем. Главное - умереть гордо. Но раньше, чем я умру, я должна увидеть этот мир, я должна узнать, откуда звон в моей голове", - я упорно искала простое решение и просила у смерти отсрочку.
   Найдя в себе силы выбежать наружу, я наткнулась на тот самый колокол, что издавал невыносимые для человека звуки. Он был прост, его качал ветер. Я подошла поближе. Колокол, словно в забытьи, продолжал раскачиваться и звонить. Казалось, он стал звонить чаще и сильнее, но страх прошёл - я взглядом осветила колокол, и он перестал чудиться призраком.
   Возле колокола я не сразу заметила девочку, совсем маленькую и продрогшую, она едва шевелила губами и шептала молитву. Она молча подняла на меня глаза, взывая о помощи, но на неё не слишком надеясь.
   - Мне совсем нечего есть, нечего, - вдруг заговорила она. - А они все едят, едят и не дают мне ни крошки. Почему некому дать мне еды? Она бы меня спасла.
   Девочка ещё раз на меня взглянула и, увидев, что мне нечего дать, развернулась и пошла прочь. Она прошла пару метров и упала. Я подбежала к ней, она уже была мертва и недвижима. Глаза её смотрели без всякого смысла в небо, лишь одежда шевелилась ветром. Откуда-то взялась старуха. Она посыпала девочку крошками хлеба.
   - Она хотела есть, - приговаривала старуха, продолжая сыпать остатки хлеба на девочку. - Пусть поест. Она не хотела ничего другого.
   - Хотела, - отвечала я. - Просто голод сковал все её иные мечты.
   - Мне Он не дал детей, а ей не дал матери. Когда я умерла, тело нашли лишь через месяц в квартире, где я жила совсем одна, наверное, забыли меня давно, ещё задолго до смерти. Почему Он не дал нам встретиться раньше? Мы бы не так умирали. Совсем не так.
   Старуха начала исчезать прямо на глазах, но губы ещё долго твердили:
   - Мы бы не так умирали. Умирая, мы бы хотели жить.
   Я зажмурилась. Когда открыла глаза, девочки со старухой не стало. Вблизи стояла только женщина, походившую на проститутку, в ярко-красных колготках, такие же ярко-красные губы сложились на её густо напудренном лице в подобие улыбки, когда она приметила меня.
   - Я искала любви - и я её нашла! Я искала любви - и нашла! - истерически смеялась женщина. - Много-много любви я нашла! Посмотри! Посмотри, сколько любви! Разве я не везучая?
   Из земли появились мужские руки, которые тянулись к женщине, хватали её за ноги и пытались увлечь под землю. Женщина не сопротивлялась, она подставляла под руки самые соблазнительные части тела и смеялась, ей это нравилось. Множество рук продолжало стремительно её тянуть вниз, и вскоре они исчезли из вида. Земля осталась такой же пустой и мёртвой.
   Слеза скатилась по моей щеке. Я едва сдерживала рыдания. "Неужели такой ужас может существовать на земле?" - взывала мысленно я к Создателю. Я упала на колени и стала колотить землю руками.
   - Я не верю! Не верю! Не верю, что ты создал мир таким, Создатель! - закричала я.
   Встав с земли, побежала обратно к дому.
   Дорогу преградила стая бездомных собак. Они доверчиво подбежали ко мне и стали обнюхивать. Мне стало не по себе - столько голодных псов, и у всех огромные острые зубы. Но я заглянула им в глаза, и мне стало их жалко. Они все чего-то ждали от меня. Я стала гладить каждую собаку по голове, присев от усталости на землю, и псы свернулись калачиком рядом со мной. Наверное, им нужна человеческая нежность, а вовсе не мясо. Я уже видела себя в окружении надёжных друзей и чуть не заснула, как очнулась от грубого пронзительного крика:
   - Ах, вы мерзкие твари! Опять повадились приставать к человеку! Ну, я вам сейчас задам!
   Это кричал рослый мужчина. Собаки его узнали, они боялись этого человека, и стали жаться ко мне сильней, ища у меня защиты.
   - Не троньте их, они мне ничего плохого не сделали, - попыталась я успокоить мужчину. - Они мои друзья.
   Но мужчина меня не слушал. Он держал в руке огромный нож. За мгновение он перерезал всем собакам горло, и я оказалась в окружении окровавленных трупов. Глаза, смотревшие с надеждой, стали стеклянными.
   Не знаю, сколько бы я так просидела в оцепенении, если бы меня за рукав не потянул мальчик.
   - Пойдём. Пойдём за мной. Я познакомлю тебя со своей мамой.
   Я нехотя встала и пошла за ним. Вряд ли бы я увидела что-нибудь похуже того, что уже видела. Мальчик привёл меня в хижину. Я вошла вслед за ним внутрь. На полу лежала женщина, она давно уже была мёртвой, тело источало неприятный запах.
   - Это моя мама, - гордо сказал он мне.
   Затем он подошёл к матери и стал её теребить:
   - Мама, мама, проснись, посмотри, к нам тётя пришла. Мама, мама, проснись!
   В хижину забежал мужчина в военной форме с автоматом. Он приготовился стрелять в возможного врага, но, увидев маленького мальчика над трупом матери, он попятился к стенке и быстро заговорил:
   - Я не знал, я думал, здесь враги... Мне приказали... Простите, я не знал... Я думал, здесь враги!
   Военный схватился за голову и зарыдал. Война навязывала жестокие законы, ломая человеческое в нападающих и жертвах.
   - Беги! Ты ещё можешь спастись, - велел мне мальчик.
   - А ты? - спросила я.
   - Я останусь с мамой. Мне незачем жить, когда родных больше нет, а мир стал похож на пустыню. Я всё равно умру, мне не выжить. Беги!
   И я побежала. Пробежав метров тридцать, я услышала, как прогремел взрыв. Это исчезла в дыму хижина вместе с мальчиком, его мамой и военным. Огонь, который недавно тлелся в моей печке и согревал руки, жадно пожирал всё. К ногам падали тлеющие щепки и куски обгоревшего мяса. Я больше не могла на это смотреть, решив покинуть выжженное кладбище.
   Текли слёзы, сами собой текли, не переставая. Ветер становился холоднее, что в некоторых случаях к лучшему, потому что только внешний холод способен вытеснить внутренний. Мороз, останавливающий в теле все процессы, один спасает. Быть льдинкой посреди ледяной пустыни - это нормально, это так и нужно. Кто не успел приспособиться, тот пропал, замёрз в толще льда. Наводняющий душу мёртвенным холодом - преступник. Но его не судят. Он живёт до своей смерти.
   Я огляделась, вокруг меня по-прежнему лишь бескрайний пустырь, на горизонте виднелась хижина, которая служила сомнительным убежищем. Я хотела вернуться туда, где ещё, возможно, тлели угли, зажжённые мной. Но чем ближе я подходила, тем дальше становился спасительный домик. Я совсем выбилась из сил. Правда, когда душа и так полна отчаянья, то ещё одно разочарование идеально вписывается в общую картину, подобно последнему штриху, придающему полотну завершённость.
   Проявились новые люди. Они все сидели за тяжёлым дубовым столом. Подойдя поближе, я увидела, что это семья: муж, жена, два мальчика и девочка. Они сидели безмолвно и ели суп. Едва я подошла, женщина устало подняла на меня глаза и указала мне на свободное место. Я хотела отказаться, но не смогла, женщина упрашивала присесть рядом с ними.
   - У нас сегодня только суп, но он горячий, ты согреешься, - говорила она.
   - Спасибо, но я не голодна.
   - Вы обидите нас, если не попробуете, - женщина поставила передо мной тарелку.
   - Суп опять пересоленный, - мрачно буркнул мужчина. - Не умеешь готовить.
   Женщина ничего не ответила, печально склонив голову.
   - Слышишь, что я говорю?!! И что у нас сегодня на второе? - закричал мужчина.
   - Второго нет. У нас совсем нет денег, - тихо ответила женщина.
   - А почему у нас нет денег? - не унимался муж.
   - Потому что ты всё пропил. Не помнишь?
   - Я пропил или ты их украла?!! Вари второе, я сказал! Вари второе!!! - заорал мужчина, стукнув кулаком по столу.
   - Я могу сварить второе разве что из этого песка...
   - Из песка? Сейчас ты сама у меня песок будешь есть!
   Мужчина резко поднялся из-за стола и пошёл по направлению к женщине явно не из добрых побуждений. Он схватил её за волосы, стащил со стула на землю и стал набивать её рот песком. Женщина пыталась сопротивляться, кричать, но была слаба телом. Дети подбежали к родителям и попытались оттащить отца от матери, они плакали, но справиться с отцом не могли. Отец их отталкивал от себя в гневе, дети падали. Девочка, упав, стукнулась головой о край стола, из её головы текла кровь. Женщина перестала подавать признаки жизни, мужчина продолжал её бить ногами. Мальчики поднимались, пытались оттащить отца от матери, но мужчина их прогонял от себя. Наконец, сыновья надоели отцу, и он принялся и за них. Он убил их, он убил всю семью. Затем он подошёл ко мне, плюнул в лицо и ушёл. Я не могла влиять на этот мир, а этот мир не мог влиять на меня, каждый жил своей жизнью.
   Женщину и детей постепенно заносило песком. Я подошла к девочке, погладила её по волосам, прикрыла светлые глаза веками. Земля поглотила вдоволь настрадавшиеся тела. Ветер завывал, будто стенал по усопшим.
   Я стала догадываться, где нахожусь. В этом мире жили мёртвые души. И только я - живая. Колокол зазвонил снова. Видимо, колокольный звон - это сигнал, по которому мёртвые души просыпались и начинали переживать моменты, приведшие их к смерти, они больше не о чём не могли думать, кроме как о своих страданиях.
   Я почувствовала, что заражалась от мёртвых людей проклятьем. Я видела пропасть, которой нет конца, из неё нельзя выбраться. Она увлекала в себя всех, кто к ней приближался. Люди, попавшие в роковую воронку, тащили за собой других, они не хотели одни погибать в темноте. "Пусть умрут все, пусть умрёт всё живое. Почему одни должны умирать, а другие - оставаться жить?" - взывали мёртвые к смерти, умоляя её выйти на охоту за живыми ради справедливости.
   Я вбежала в спасительный домик и закрыла за дверь на щеколду. К счастью, в печке тлел огонёк, и я кинулась к нему греться.
   В дверь стучали, настойчиво колотили ногами.
   - Открой! - прокричал мужской голос.
   - Открой! Открой нам! Мы тоже хотим погреться! - раздалось ещё несколько голосов.
   - Мы всё равно найдём тебя! Ты будешь с нами! Открой дверь! Мы ничего плохого тебе не сделаем! - продолжали меня упрашивать чьи-то голоса за дверью.
   Мне было страшно поглядеть в сторону двери, не то чтобы увидеть лица тех, кто говорил. Я уже достаточно насмотрелась, чтобы понять, какие существа меня окружают. Это не люди. Я не знала, кто эти призраки, но они давно не люди.
   - Ты не хочешь нам открыть дверь? Ты не хочешь помочь нам? Но почему? Мы тоже хотим в дом, тоже хотим погреться...
   Голоса смолкли, и я услышала детский плач.
   - Они ушли, впусти меня. Я живая, и мне страшно, я не знаю, где я оказалась, - говорил, всхлипывая, ребёнок.
   Я выглянула в щёлочку и увидела девочку. Её тело прикрывали лохмотья. Она плакала и была совершенно одна, среди призраков. Я, не раздумывая, открыла ей. Но едва я распахнула дверь, в дом ворвался ледяной ветер. Он разом затушил огонёк в печке. Девочка заулыбалась:
   - Спасибо, что открыла мне дверь. Теперь ты умрёшь.
   Из-за спины девочки один за другим стали появляться призраки, похожие и на людей, и на демонов. Они имели неестественные размеры тел, у кого-то и вовсе не хватало частей тела, кое-кто наполовину представлял собой животное. Они сходились в одном: ненавидели живое, счастливое и светлое; это отражалось на их лицах, беспощадных, звериных, злых. Я попыталась закрыть дверь. Девочка же с невинным личиком вставила ножку в щель и помешала мне осуществить задуманное. Я выпихивала ногу девочки наружу, но девочка оказалась сильнее меня. В ней жила звериная сила. Тогда я сломала ей ногу. Она заверещала от боли, и я сумела захлопнуть дверь. Но дверь от ударов сотрясалась так, что ветхий дом никак долгую атаку не выдержал бы. Я пододвинула печку к двери. Это могло ненадолго меня спасти.
   - Открой нам, ты всё равно умрёшь. В этом мире никто не выживает! - кричали голоса.
   - Зачем ты сюда пришла? Ты хотела посмотреть на нас? Так смотри! Открой дверь и смотри на нас!
   - Нет, нет, я не хочу этого слышать, я не хочу здесь погибать, - едва слышно шептали мои губы. - Спасите меня, спасите меня, кто-нибудь! Создатель, ты всё видишь! Спаси меня! Спаси! Я хочу жить, я хочу вернуться...
   Меня никто не слышал, но я не сдавалась, не теряла надежды. Стала бредить. Мне казалось, что ещё чуть-чуть - и выглянет солнце, придёт любимый, почувствовав, что я в беде, и спасёт меня. Но, увы...
   Кричать бессмысленно. Оставалась одно - умереть. Мои враги уже проникали в дом через окна. Я взяла палку, которая валялась на полу и отчаянно стала бить тех, кто пытался влезть в окно. Мне было всё равно, кто это: старуха, женщина или ребёнок. Они все призраки. Их давно нет. Остались только злобные тени. Я колотила всех подряд, но враги побеждали численностью и непрерывностью атак. Вскоре я выбилась из сил, и кое-кто уже стал теснить меня. Я чувствовала град беспощадных ударов. Страшные глаза стали надвигаться, вытягивать из меня жизнь, а я ничего не могла поделать.
   "Всё пропало, мне не спастись. Прости меня, Создатель, что пошла сюда", - прошептала я и потеряла сознание.
  
   Глава 17. Создатель
  
   Когда очнулась, увидела свет. Свет обволакивал целиком. Ничего, кроме света. Свет мог любить, мог любить так, как никто. Он освещал все закоулки мира, просвечивая меня насквозь, лечил, восстанавливая. В душе возникало лишь одно чувство - безмерное счастье.
   Сердце забилось сильнее, чем билось от страха. Всё земное забылось, оно ничтожно мало и бессмысленно в сравнении с этим живым, думающим светом.
   Я постепенно начинала видеть вокруг. Меня окружали белоснежные стены, я находилась в какой-то особенной комнате, в которой мне до сих пор бывать не приходилось. А я думала: все комнаты уже обследованы мной. Но мир настолько огромный, что обнаружить все комнаты, наверное, невозможно. Кроме того, постоянно старые комнаты исчезали со временем, а новые появлялись. Над моим лицом кто-то склонился... Я напрягла зрение. К моему изумлению, это оказалось лицо моего незнакомца, спутника во всех мирах. Я протянула руку и дотронулась до него. Он был настоящий, из плоти и крови, на его коже прощупывался пульс. Незнакомец на меня смотрел ласково, почти не мигая, и улыбался. Стена больше не разделяла нас.
   - Как ты себя чувствуешь? - спросил он.
   - Как в раю после ада, - ответила я. - Где я?
   - Ты в собственном мире.
   - Почему он белый?
   - Ты ещё его не придумала, - отвечал незнакомец.
   - А почему я раньше его не видела? - удивлённо продолжала я озираться по сторонам.
   - Ты слишком была увлечена другими мирами, на свой мир у тебя не хватало времени.
   - Почему я теперь здесь? - спросила я, озираясь.
   - Создатель тебя сюда перенёс.
   - Этот живой свет...
   - Да, это был Он. Тебе повезло.
   - Я была... Была... Там так жутко... Я умирала. Они нападали... Их было так много, я сражалась, но они всё равно убивали меня, - вспоминала я, начиная всхлипывать.
   - Я знаю, знаю. Постарайся сейчас успокоиться и обо всём забыть. Зачем тебя туда понесло? Я думал, что уже тебя не увижу. Но ты везучая, уже конец года, твой листок заданий выполнен, и Он решил сделать тебе подарок - подарить вторую жизнь.
   - А ты? Как ты здесь оказался? Ведь я не могла дотянуться до тебя раньше.
   - Мне Создатель тоже решил сделать подарок: подарил мне тебя. Я ведь тоже ждал этой встречи. Ты единственная, кто решился следовать за мной, куда бы я не шёл.
   - Странно, все мечты исполняются тогда, когда ты уже этого не ждёшь... И даже не надеешься. Когда тебе это уже совсем не надо, - грустно промолвила я.
   - Ты ещё просто не отошла от пережитого. После ада люди долго не могут оправиться, но ты сможешь, будешь снова мечтать и верить, что мечты исполнятся.
   - Как тебя зовут, мечта? - поинтересовалась я.
   - Меня зовут Эдем, - ответил он и поцеловал меня.
   - И ты со мной исполнился?
   - Как видишь. Ты можешь меня даже потрогать.
   - И я не на том свете?
   - Нет, должен тебя огорчить, ты всё ещё на этом, пошутил Эдем.
   Его голос успокаивал, наконец-то я могла забыть обо всём и просто наслаждаться жизнью, пусть несколько минут, пусть даже я сошла с ума от пережитого.
  
   Глава 18. Цепи прошлого
  
   Комната стала наводняться людьми. Вскоре меня окружило много всякого народа: мать, отец, преследователи, ученики, бывший муж, соседи, Ник - все те, кого я только встречала за свою недолгую жизнь. Стены комнаты раздвинулись и стали больше. Я поняла, что эти люди пришли сюда осуждать, только они не знали, что уже совершенно бессильны. Ведь это мой мир, и мне решать, кто какую роль в нём играет, какие законы и правила здесь устанавливать. Мне никого не хотелось обижать, но в ту минуту я желала одного: остаться наедине с Эдемом.
   - Ты не имеешь права нас бросить, - подала противный голос мать, как бы прочитав мои мысли. - Мы не уйдём отсюда. Ты не можешь нас прогнать.
   - Могу, - легко сказала я. - Это мой мир, и мне его строить. Я возьму сюда лишь тех, кто не нарушит мой покой. Если ты, мама, хочешь со мной остаться, сделайся такой, какой я хочу тебя видеть.
   - Ты чудовище! Я зря тебя родила. Что теперь о нас будут думать люди? Что у нас сумасшедшая дочь? - моя мать, произнеся эти слова, повернулась к отцу и выразительно на него посмотрела, ища поддержки.
   Мой отец, который так и носил свою тюрьму из стекла, посмотрел на меня, потом на мать, потом опять на меня. Видно, решение ему давалось с трудом. В конце концов, он едва слышно промямлил:
   - Дочка, правда, ты бы вернулась к нам. Мы тебя с матерью примем. С Высшей Инспекцией мы как-нибудь договоримся.
   - Да-да, - вдруг вставил своё слово Ник из Высшей Инспекции. - Ваше возвращение ещё возможно. Более того, ваши наблюдения будут небезынтересны для науки.
   Я посмотрела на лицо Ника, почему-то оно у меня не вызывало доверия. Скорее, выражение его лица говорило: "Да, соглашайся. Подойди ко мне поближе, подпусти меня к себе, и я тебя уже не отпущу, свяжу покрепче цепями. А потом я тебя проглочу. Моя глотка такая глубокая, что от тебя не останется ничего, мне даже не надо будет тебя пережёвывать".
   Я довольно улыбнулась. "Знать, я сильна, раз они здесь все собрались", - подумала я. Почему-то все эти люди не вызывали у меня желания общаться. Они думали, что имеют надо мной власть, но они не знали того, что я заглянула за грань мира и вижу теперь многое, и я теперь вижу, что люди есть - они фигурки на полочках шкафа Создателя. Создатель порой открывает створки шкафа, рассматривает эти фигурки, те, что не получились, бросает в огонь, те, что получились, перекладывает на излюбленную полочку, кое-какие фигурки подрисовывает, пытается их перегруппировать, составляя новые композиционные решения. Задумывается, решает, что всё верно, всё правильно, закрывает шкаф, идёт по своим делам и возвращается через год, чтобы посмотреть, что с этими фигурками стало. Вероятно, что и через год почти ничего не изменится. Лишь немногие захотят иметь живое сердце внутри, влюбятся в фигурку с другой полочки и, захотев добраться до неё, разобьются. И совсем немногие заведут собственный шкафчик со стеклянными дверцами и станут собирать в него фигурки, подбирая их по вкусу. Нерадостно от таких размышлений, но что мы в одиночку можем сделать для этого мира? Разве что слегка его изменить...
   Я рассмеялась.
   - Нет, я уже не вернусь. Никогда. Даже не думайте.
   Эдем поддержал меня взглядом. Я встала на ноги. Старый мир не хотел меня отпускать легко: я физически ощущала глубоко запущенные корни мира людей, высасывающие из меня жизнь долгие годы, и которые не так-то просто перерезать. Толпа людей надвигалась на меня, пытаясь схватить за руку, как провинившегося ребёнка, и вернуть обратно, но я вовремя возвела между ними и мной стену. Конечно, для Высшей Инспекции сломать эту стену не трудно, но мне было всё равно, я уже верила в себя, верила в любовь, в Создателя, наделившего меня особенной силой. "Они ничего против меня сделать не могут, это то же самое, что пойти против самого Создателя", - твердила я про себя, укрепляя стену между мной и теми, кто стоял по ту сторону. Эдем мысленно помогал мне. Это ведь не только мой мир, это и новый мир Эдема.
   - Мы ведь сможем удержать стену? - глазами я спрашивала Эдема.
   - Да. Разве может быть иначе? - глазами же отвечал мне Эдем.
   Постепенно лица людей, противостоящих мне, сливались в единую массу, стеклянная стена крепла, почему-то раньше не приходило в голову, что я могу не только создавать стены, но и делать их толще, непробиваемыми.
   Но я увидела среди людей лицо, приятное мне, это лицо любимой ученицы. Она рвалась сквозь стену не для того, чтобы меня уничтожить, а чтобы уйти со мной. На минуту мне захотелось впустить её к себе, нелегко было оставлять её, но, вспомнив про маленькую девочку, которая чуть меня не погубила в мире мёртвых, я быстро оставила идею прекратить воздвижение непроницаемой стены и взять её с собой. Вероятнее всего, мы погибли бы вместе. Я не знала, что меня ждёт впереди, поэтому не могла взять ответственность за её судьбу.
   - Ты придёшь ко мне, когда станешь взрослой, - крикнула я ей напоследок. - Главное - верь в это! Верь всю жизнь!
   И стена становилась ничего и никого не пропускающей сквозь себя. Многое в прежнем мире я любила, но необходимость уже вступила в права. Теперь меня окружали белые стены, и рядом со мной находился один единственный человек, которого я безбоязненно впустила в душу, полностью ему доверяя.
  
   Глава 19. Эдем. Райский сад
  
   - И что теперь? Что дальше? - спросила я его.
   - Не знаю, - честно ответил он. - Только время вправе нам это показать.
   По моей щеке скатилась слеза. Я не знала, что мне делать дальше.
   - Не плачь, - ласково сказал Эдем. - Так ты наплачешь океаны, и сама в них утонешь.
   - О да! Легко сказать - не плачь. Зато если эту слезу заморозить, она превратится в льдинку.
   Что я и сделала. Блестящая слеза покатилась по полу. Я подняла её. Эдем откуда-то достал верёвочку, нанизал на неё замёрзшую слезу и повесил мне на шею.
   - Давай, пока нам делать нечего, раскрасим стены, - предложила я. - Так, как мы всегда мечтали.
   В голове находилось полно всяких красок, причём, столько оттенков, что их и за две жизни не использовать. Мы сотворили мир тёплым и солнечным. На стенах раскинулся прекрасный сад. Ветви с зелёной листвой свисали над головами, переплетались друг с другом и представляли собой тенистую арку. Деревья в саду давали плоды круглый год, цветы не увядали, осень никогда не заглядывала в это место. Диковинные звери с пушистой шерстью расхаживали по саду без страха, что их убьют. Всего тут было вдоволь: и пищи, и свободы, и любви...
   - Я назову этот сад в честь тебя. Я назову его Эдем, - сказала я Эдему. - Посмотри-ка, как хорошо вокруг!
  
   Глава 20. Путь
  
   - Хорошо-то хорошо, но неужели ты больше не хочешь выбраться из этих стен? - Эдем внимательно уставился на меня, державшую в руках кисти и палитру с красками, в ожидании ответа.
   "Эх, - вздохнула я про себя. - Лучше бы он никогда не задавал мне этого вопроса".
   - Конечно, хочу, - ответила я. - Но если даже мы отсюда выйдем, разве есть гарантия того, что Создатель решит открыть нам свои секреты?
   - Тогда пожелай. Ты ведь знаешь, Создатель чуток к твоим желаниям, - подначивал меня Эдем.
   -А, может, подождём?
   - Нет, желай сейчас, или я уйду.
   - Хорошо. Желаю выбраться из стен! - сама не веря в чудо, громко проговорила я.
   И не успела я произнести эти слова, как из потолка, оттуда, где нарисованное небо, полился свет, тот самый свет, который спас меня от призраков и подарил мне вторую жизнь. Свет слепил, мы с Эдемом мало что видели, но всё-таки разглядели лестницу, уходящую ввысь. Эта лестница призывала нас подняться по ней, но мы застыли в нерешительности.
   - Ну что, пойдём дальше? - спросил Эдем.
   - Пойдём, - неуверенно ответила я.
   - Вряд ли Создатель хочет привести нас к гибели, - подбадривал меня Эдем.
   - Никто не знает целей Создателя, - не без иронии отвечала я.
   - Но ты ему веришь? - спросил Эдем.
   Это был вопрос самого Создателя.
   - Верю, но знать не могу.
   - И я верю. Так, может, рискнём? Честно говоря, я устал жить в замкнутом мире, пусть это и рай. Я хочу большего. А ты, Ева, чего ты хочешь?
   - Я хочу того же, чего и ты. Я пойду с тобой куда угодно, как и раньше. Просто я так долго искала выход из стен и уже решила, что его нет, а теперь, когда он всё-таки есть, мне страшно.
   - Если мы и умрём, то умрём вместе.
   - И станем совсем другими... Если б мы только могли знать, - пробормотала я едва слышно.
   Я поставила ногу на первую ступеньку, ощутив силы дойти до конца. Я обернулась, Эдем следовал за мной. Я смело поднималась. Вскоре мы оказались над крышей общего дома. Хотелось быстрее увидеть то, что откроется нам дальше. Та стена, что я возвела между собственным миром и всем остальным, стала рушиться. В нарисованный сад ворвался отряд Высшей Инспекции, они пришли нас уничтожить, но опоздали. Удивлённо они смотрели снизу на нас, поднимающихся. Лестница оказалась очень длинной, мы поднялись так высоко, что наш дом сверху казался крошечным.
   - Смотри, Эдем, наш дом действительно держит на себе черепаха!
   Черепаха подняла голову, как будто услышав мой возглас, и немного дёрнулась. Видимо, в этот миг в общем доме случилось землетрясение. Но черепаха вовремя опомнилась и снова спокойно заскользила над поверхностью океана. Спустя минуту мы с Эдемом вошли в сплошной белый туман и больше ничего не видели, мы едва различали фигуры друг друга. Лестница заканчивалась мостом. Мы его перешли, хотя в нас жил страх перед неизвестностью, а дальше лестница продолжалась, но шла уже не вверх, а вниз, и нам было совершенно ничего не видно. Но мы шли. Мы устали, но верили, что куда-нибудь придём. Вскоре нашему взору открылась земля. Земля, покрытая снегом.
   Мы спустились, холодный ветер пронизывал насквозь, становилось зябко, лестница пропала, путь назад отрезан.
   - Посмотри, здесь нет стен, - проговорила я, растерянно оглядываясь по сторонам.
   - Да, но в данных обстоятельствах они бы нам не помешали, - Эдем пытался меня согреть объятьями.
   - Ничего, мы привыкнем к холоду или найдём на этой земле место, где тепло. Надо только двигаться быстрее и быть ближе друг к другу.
   - И в какую сторону мы пойдём?
   - Выбирай, - ответила я, смеясь. - Куда ни глянь, везде одно и то же снежное поле.
   - Тогда пошли вон туда, где виднеются горы. Ты не жалеешь, Ева, что мы оказались здесь? Судя по всему, этот мир суровый, и мы в нём чужаки.
   - Нет, не жалею. И не пожалею никогда, как бы не было трудно. Ведь этот мир - ответ Создателя на наши желания. Он огромен, он настоящий и полон тайн. Есть ты и я, и мы можем идти, куда захотим, и не бояться, что наткнёмся на стены, можем сделать этот мир таким, как нам нравится, и таким, каким он будет нравиться нашим детям.
   И мы пошли туда, куда глядели глаза, мы всё равно не знали ничего об этом мире, не знали, куда нам идти, как долго мы сможем здесь продержаться. Но мы надеялись, что наши любящие сердца растопят лёд, сковавший намертво землю, и мы станем этой земле родными...
   Рядом с нами вереницей смешно вышагивали пингвины, так мы их назвали. Они уходили в сердце ледяной пустыни, чтобы оставить потомство, продолжения в детях, мы же пошли в обратную сторону, ближе к теплу. Нас заносило снегом, мы голодали, едва не становились добычей безжалостных хищников. Мы не видели путь, но точно чувствовали, куда идти, и знали, как спасти наши жизни. И крепла любовь между нами - вечный подарок Создателя.
   Наконец, мы перешли горы. По ту сторону скал нас встречал тёплый климат. На ресницах и губах снег растаял. Земля по крупинкам проскальзывала между пальцев. Она пахла будущими свершениями и червями, делающими её плодородной, богатой на урожай. За нами следовали животные: волки, лисицы, кошки... Здесь было вдоволь еды, и для хищников, и для травоядных. Они подбирали кусочки мяса, остающиеся подле костра, и со временем к нам привыкли. Мы учились у них несгибаемой выживаемости. Раненый Эдем всегда возвращался домой, даже если ему приходилось оставшиеся метры ползти, страдая от кровопотери и боли. А я ждала и молилась.
   У нас родился сын, названный Авелем. Мы передали ему всё, что узнали в мире, из которого прибыли. Он многое тут же изглаживал из памяти, но возмещал забытое новым. Земля менялась.
   Ныне я знала, что подсказывала мне таинственная сфера. Я предчувствовала землю. Я видела её не в красках и линиях, а в увеличенном виде, в реальности. Теперь я понимала, откуда появлялись изображения на мониторе, но они теперь представлялись слабым подобием сцен действительной природы. А те, кого я оставила в прежнем мире, так и продолжали жить предчувствием жизни, не зная самой жизни.
   - Что, ты доволен? - спрашивала я Эдема, расчёсывая его спутавшиеся волосы.
   - Да, но я боюсь, что всё повторится.
   Ему нравилось возлегать в объятьях, греться у домашнего костра. Он любил играть с сыном. Он учил жёлтых попугаев говорить. Но что-то ему не давало покоя, толкало к открытиям, опасностям, в неизведанный мир.
   - Ты думаешь, нас вернут в дом? - недоумевала я.
   - Возможно. Мы уже нашли стены. Нас приютила пещера. Мы по-прежнему нуждаемся в вещах... И не знаем, что там за горизонтом, за небом... Похоже, мы всё в той же игре, только на более сложном уровне.
   - Ну... пошли прогуляемся на вон ту гору, - предложила я. - Мы ещё там не ходили.
   Эдем оживился, засобирался в дорогу, гордо взял на плечи Авеля - пусть тоже посмотрит.
   Сначала всё шло неплохо. Пологий склон. Свежесть утра. Ласковое солнце. Но оказалось, что гора находится несколько дальше, чем мы предполагали. Через два часа пути нам преградила путь река. Небольшая, но с опасным течением. Я первой вошла в воду. Почувствовав, что ноги не достают дна, я поплыла, но сандалии, которые я смастерила нам обоим, тянули меня на дно. Я нырнула и стянула с ног обувь, это позволило мне доплыть до берега просто и легко. Ступни ощутили песок. Эдем же не мог нырнуть... У него на плечах по-прежнему находился Авель, не умеющий плавать. Я смеялась, глядя, как Эдем борется с тянущими на дно сандалиями, а они у него были тяжелее. Выйдя на берег, Эдем зло на меня посмотрел, но ничего не сказал. Зачем слова, когда и так всё ясно. Я смастерила сандалии, я не додумалась их снять, переплывая реку...
   Поднявшись на обрыв, нависавший над морем, мы восторженно глядели вниз, на волны, сверкающие на солнце и разбивающиеся о скалы. Вдали собирались тучи над неведомым островом.
   - Может, вернёмся? - Авель оценивал опасность, грозившую от туч.
   - Нет, ещё рано. Мы сможем взобраться на гору. Оттуда, наверное, вид ещё лучше. К тому же, когда мы ещё сюда зайдём, - не соглашалась я.
   Жара становилась невыносимой, а вершина горы - всё дальше... С Эдема пот стекал ручьём. Авель уснул. А меня же всё радовало:
   - Ты посмотри, Эдем, какие ягоды! Такие синие!
   - Они ядовитые.
   - А какие съедобные?
   - Вон те, неприметные, желтые, - запыхавшись, отвечал Эдем.
   - Ой, давай остановимся, наберём.
   - Нет уж. Пошли на гору. А то мы до вечера не дойдём. И наша участь - желудок зверя. Мы же с собой огня не взяли...
   Мы добрались. Правда, прекрасного вида не наблюдалось. Кругом деревья. С веток на нас удивлённо смотрели обезьяны.
   Мы присели на упавшее бревно, отдохнуть.
   - И зачем мы только сюда пошли? - в упор посмотрел на меня Эдем, ожидая ответа.
   - Но ведь ты не противился.
   - А разве тебе можно отказать? Вот теперь ещё возвращаться столько же. И я голоден.
   - Я предлагала набрать ягод.
   - Ага, ядовитых. И я вряд ли наемся ягодами. Я хочу мяса.
   - Да ладно, хватит ныть.
   - Значит, я нытик, да? Но ведь не ты несёшь Авеля всю дорогу.
   - Зато не ты с ним возишься целыми днями, пропадая на охоте, хоть бы толк с неё был.
   - Ах, вот как, с охоты нет толка?! Чтоб я ещё хоть белку принёс! Ешь свои ягоды. Ядовитые.
   - Почему только ягоды? Ещё есть грибы... И злаки... И молоко корова даёт.
   - Чёрт меня дёрнул с тобой познакомиться тогда, в мире стали и пота. Смотрела бы дальше на своего бывшего и переживала развод. Если б я знал, что ты потянешь меня на эту гору, я бы тоже предпочёл варить железо да олово...
   - А кто тебя тянул на эту землю. Сидели бы дальше в нашем райском саду.
   - Угу, и уподоблялись нарисованным животным.
   Эдем надулся и замолчал.
   - Ш-ш-ш, ш-ш-ш, - послышалось с дерева. - Ш-ш-ш, молчи, женщина.
   Ева подняла голову и увидела змея, того самого, встреченного в блистательном мире.
   - Как приятно, снова видеть тебя, Ева, - проговорил змей. - Уже и не надеялся... Хорош-ш-шо, что тебе всё-таки пришло в голову залезть на гору.
   - Что ты тут делаешь?
   - Наслаждаюсь обществом обезьян, - пошутил змей.
   - А как там твой хозяин?
   - Он умер. Я его укусил. Его место занял другой. Надоело... И я улизнул из дома вслед за вами, открывшими врата. Вы, конечно, меня не заметили, слишком были увлечены друг другом, что уже не так, как я вижу...
   - Угу, не так. Мы уже давно не говорили о любви.
   - А ты возьми это яблоко, предложи мужу... Скажи, что ошибалась и всё такое, - змей протянул яблоко с помощью хвоста.
   - А оно не ядовитое?
   - Нет, вполне съедобное. Я сам не раз ел. К тому же. Это всего лиш-ш-шь символ. Всё уже произошло.
   - Спасибо.
   - Если что, обращайся. Я всегда здесь.
   И змей улизнул.
   Я подвинулась ближе к мужу.
   - Эдем, ну ладно, не дуйся. Съешь вот яблоко. Я не права, зря потянула тебя сюда. Но мы спустимся другим путём, будет легче. Видишь там вот водопад, только без воды, она, видимо, высохла. Сократим дорогу.
   Эдем взял яблоко и откусил.
   - Так ты меня всё-таки любишь?
   - Конечно, люблю. Да и как я без тебя? Я же не умею охотится... Да и здесь, кроме тебя, никого нет. Одни обезьяны... Но ты же лучше обезьяны, правда?
   - Правда.
   Эдем меня обнял и сказал:
   - Пошли. Я ещё полон сил и здоровья. А Авель от голода стал полегче. Никак не пойму, почему мы ругаемся...
   И мы пошли назад. Короткий путь не всегда самый лучший... Водопад-то иссяк, но прыгать по нагромождению камней, пусть и отшлифованных водой, всё-таки неприятно. Я шла впереди, а Эдем - за мной. Иногда он ругался, когда я вспугивала рой мошек или ос, а он становился целью для укусов. Или я проходила сквозь колючие лианы довольно легко, а он запутывался и кололся. А в довершении всего полил дождь, тучи не зря собирались...
   Но как всё было чудесно, когда мы сидели у костра, уже сухие и полные впечатлений от прожитого дня, ели мясо с поджаристой корочкой и наслаждались друг другом!
   - Что за странное яблоко ты мне дала? - спросил Эдем. - У меня от него несварение.
   - Яблоко как яблоко.
   - Надо посадить косточки в нашем саду, может, вырастут получше.
   - Хорошо. А знаешь, у нас будет ещё один ребёнок, - сообщила я мужу.
   - Как?! Опять? Дети - это зло! Они много едят, а пользы от них никакой. А в путешествиях они жуткая тяжесть.
   - Нет, добро... Посмотри, какой наш Авель забавный.
   Авель догрызал кость. Из ненасытного рта текли слюни.
   - Ну ладно... Только пусть поторопится, пока я не передумал, - разрешил ребёнка Эдем.
   Я вздохнула и пожала плечами:
   - Как же это сложно... Жить с мечтой и в мечте... Почему именно нас выбрал Создатель?
  
   Глава 21.
  
   Мы менялись...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   1
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"