Мышь белая, лабораторная, сидит в виварии. Гладкая шерстка, красные глазки. Мышь - альбинос. "Альбиносы - чистейшие мыши, мы - белые, мы Albedo мышиного Делания, мы созданы для Перехода" - говорил мудрый Ух.
Мудрый Ух пропал в лабиринте. Люди, те кто в белый хатах, заставляли старого Уха бегать по лабиринту в поисках сыра. Он прекрасно знал все их ухищрения, и знал, где находится сыр. Он был очень старый и умудренный. Как-то он не захотел бегать по лабиринту, бегать, виляя, петляя, показывать людям в белых халатах свою несмышленость. Как-то он, дойдя до тупика, лег и лежал так. Люди стучали по стенкам лабиринта сделанных из прозрачного органического стекла, но Ух лежал. Потом он исчез. В соседних клетках предполагали, что за такую девиацию его усыпили. Да, старым мышам была благородная смерть. Их усыпляли. И выкидывали в мусорные ящики.
Теперь люди замыслили нечто грандиозное. Они ставят опыты. Хи-хи. Они ученые, эдакие жрецы сциентизма в белых одеждах. Они думают, что ставят опыты над нами - Белыми мышами. Хи-хи. Они поселили нас в клетках. Кормят всякой дезинфицированной пищей. Проводят анализы наших белых экскрементов. Сами не зная толком зачем.
То что, Белые мыши знают о мире поведал мудрый Ух. Теперь его нет, и вот уже несколько поколений мышей в смятении. Они даже стали верить людям в белых халатах. И верить в их так называемую науку. Особенно этим отличаются мыши обритые наголо. Их бреют лаборанты. А кожу, такую мягкую, бархатную, ученые мажут потом разными веществами. Некоторые мыши умирают. А другие чешутся. Устройство мышиного тела не приспособлено для чесания. Поэтому мыши, которым уж очень хочется чесаться, просят других мышей почесать бока.
Люди замыслили новый опыт. Их наука далеко продвинется. Проползет между сходящимися скалами истины, проползет и вернется туда, откуда пришла. Хи-хи. Теперь они строят какую-то замысловатую штуковину. Мыши, помнящие заветы мудрого Уха даже не пытаются понять, что строят, конструируют люди. Мудрый Ух только улыбался про себя. Это не хитрая техника "улыбаться про себя", тем не менее, действенная, когда суета в лаборатории не дает спокойно заснуть. Иногда становиться жаль новое поколение мышей не знающих и не хотящих знать этой техники, они с участием наблюдают движения людей. Они с неким странным, патологическим обожанием следят глазками-красными бусинками, за мельтешением людей их с микроскопами, отвертками, пинцетами. Мыши, отвергшие учение мудрого Уха, провозглашаемого нами, старшими собратьями, прониклись тщетой деятельности людей в белых халатах. Эти новые мыши, которые живо интересуются происходящим в лаборатории, пришли к единому мнению, как-то бессознательно, что все, что не делается, все для их мышиного блага. Жаль, бесконечно жаль.
Мы мудрые мыши. Помним учение Уха. Старательно исполняем ритуалы почитания Уха. Нас не много осталось в виварии. Многие, очень многие, следуя Его высочайшему примеру, ложатся и лежат. Потом их усыпляют и выкидывают в мусор. Однако кто-то должен хранить Завет. Мы ожидаем возвращения тех мышей с бегающими глазками, быть может, через поколения (мыши быстро плодятся) они вернуться к нам, внемлют слову нашему.
Люди замыслили нечто страшное. Все больше в виварии появляется важных их представителей. Они поправляют очки, и переговариваются. Он чешут животы. Хи-хи. Мудрые мыши улыбаются про себя. Важные люди сверяют что-то. Счета, счета, цифры. Они хоть и важные, но глупые безмерно, все время исчисляют что-то. Притом, для того чтобы получить уже известное. Неужели 2×2 для того, чтобы получить 4? Это у них так, они заранее знают результат, и проделывают исчисление на своих калькуляторах с заранее установленным результатом. Потому и знают, что машинка поведала им, запрограммировали машинку - запрограммировались сами. Мудрые мыши улыбаются про себя и получают из 2×2, что захотят: 2×2=4, 2×2=5, 6... Это маленькая забава ради самой забавы. Ради чистого измышления 2×2. И ведь никогда не знаешь точно, что получится именно, но направляешь процесс. Да и вообще, зачем знать точно?
Люди замыслили нечто экстраординарное. У них все рождается очень странно. Сначала создают гипотезу. Ухватывают частичку слов, слизывают капельку океана и делают ее целой идеей. Хи-хи. Своей, с правом интеллектуальной собственности идеей, потому целой. Потом смотрят на окружающее их пространство, смотрят оценивающе, высокомерно, как бы приспособить что-то существующее под свою новую идею. Получается то, что зовется инновацией. Потом, правда, эта инновация становится общеупотребимой, все больше людей всячески мусолят эту идею и ее воплощение, а собственнику, если он не успокоен негой большого гешефта, становится тошно. Все равно как бы его самого во время сна трогали тысячи рук. Так часть, бывшая идеей, затем ставшая инновацией возвращается в лоне небытия, в целое, стертая, протертая, засаленная тысячью рук.
Люди придумали что-то. Как замечательно. Оно уйдет. Мы, мудрые Белые мыши, останемся. Несчастные люди думают о нас как о животных с зачатками сознания. "Мы стадные животные" - думают люди. Никуда не можем двинуться, кроме как в потоке передвижения общей массы. Тот, кто задавлен, уйдет навеки. Он был всего-навсего функционирующей единичкой, частью. С его исчезновением, потеряется всего лишь некий кластер ответственности, ответственный за ряд предопределенных действие и содержащий в себе потенции к их выполнению. Функции перейдут к другому. Другой кластер станет незаметно больше, будет делать чуть больше. Сама Система останется. Мы - мудрые мыши. Вы - глупые, темные люди. Что были бы эти самые единички не будучи сами подобием дюжины? Что есть единичка, мышка, как не весь стадный организм в завершении совершенства? В теле, единственном, гармоничном, телом порядка, в противоположность аморфной хаотичности соцуса. Но только одна мышь, мышь, только будучи одна, может углядеть в себе это завершенное гармоничное подобие всего мышиного стада. Мы мудрые мыши. Мы сами Закон. Потому, что открыли в Себе его. Улыбаясь про себя. Как учил Великий Ух. Закон у каждой свой, однако, Законы подобны. Подобны, но не тождественны, ибо происходят от Единого. Те, кто не чтят Уха, повинуются общему закону Системы. Они имеют гримасу на мордочке, быстро изменяющуюся, четыре эмоции горе-радость-страсть-ярость. Улыбается же та самая совокупность, блаженно, по-идиотски от упоения своим успешным функционированием. Этот маленький закончик, которым упивается Система - бледное подобие Единого Закона, носители которого Мы, мудрые мыши, подобные в Едином, в то же время телесно разделенные. Немного осталось мудрых мышей, да и те, кто еще, вынуждены отойти. Отойти во тьму, темные угол клетки, ведь все пространство занимает идиотская улыбка. Мы отходим, отходим, улыбаясь про себя. Наша мудрость сияет, подобно нашим Белым телам.
Люди выдумали что-то. Кто-то ходил, наверное, дымил сигаретой, и тут, раз, ухватил. Поймал сачком рационального мышления бабочку мысли. Быстренько записал, просчитал, написал доклад, прочитал его в научном сообществе, получил дотации. Хи-хи. Люди и, правда, задумали что-то. В лаборатории оживление. Мышки из клеток с интересом следят. Глазки-бусинки бегают.
Какая-то хитрая клетка из оргстекла. В ней можно увидеть электронное оборудование, провода висят.
Взять одну мышь. Обрить ей голову. Снять энцефалограмму. Посмотреть где светится в голове, когда мыши дают что-то приятное. Как смели они обрить голову мудрой Белой мыши?! В мозге, этом сосуде, рефрижераторе гормонов, найти методом тыка, посредством катода центр удовольствия. Подключить компьютер. Дать мыши наркоз. Трепанировать череп. Воткнуть конец провода, тонкий-тонкий, в этот самый центр удовольствия. Опыт. Это опыт людей над мышами. Сколько собратьев умерло. Проводок бывало, протыкал мозг. Мышь парализовало. Ее так же выкинули. Если металл приживался в ткани, и мышь отходила от наркоза она вяло пыталась почесать голову. Тело мыши не приспособлено для чесания. Других мышей нет поблизости мыши с забинтованной головой. Мыши, отошедшей от наркоза, ожившей, с проводком в голове. Как чешется. Словно сами мысли, чувства хотят, чтобы их почесали розовыми лапками. Проводок в голове как-то разжижает, делает мышь рассеянной. Для опыта они взяли мудрую мышь. Мудрая мышь рассеяна. Кажется, что она помнит, но не может вспомнить. Или просто очень хочется чесаться. Кажется, что она видит, но не может вспомнить, что это все. Ей даже не хочется вспоминать, то, что она видит, не трогает ее, не представляет интереса. Но мыши хочется чесаться. Дезинфицируемую пищу мышь съедает, но без ощущения вкуса, без удовлетворения сытостью. Просто есть - вот состояние мыши.
Через несколько дней, которых мышь не чувствовала, перед ней поставили рычажок. Цепкие пальцы лаборантов брали ее за шкурку и заставляли нажимать на рычажок. Мышь была вполне физически здорова, только все так же хотелось чесаться, и было как-то пусто, когда лаборант нажал податливым телом мыши на рычажок, мышь почувствовала... Гармония, удовольствие, наслаждение. Для пустой мыши это было сверхощущение. При отсутствии всякого ощущения обыденного. Она не могла понять что это. Но казалось, вот оно, то, что нельзя было вспомнить. То что, мышь где-то далеко, глубоко внутри, за пределом хранила. И взрыв, волна, волна, поток. Тело находится в совершенном, трансцендентном резонансе. Мышь - есть Все.
Лаборант поднял мышь с рычажка и опустил на пол клетки из оргстекла. Мышь распласталась. Она расслаблена. Лежа она чувствовала, она давно ничего не чувствовала. Даже осязание ее не занимало. Но это было определенно чувство. Сверхощущение. Память - вот что осталось у мыши. С того дня как она отошла от наркоза, у нее не было воспоминаний, как не было раздражителей. Все что окружало, стенки клетки, посуда с кормом не представляли интереса, не занимали мгновение, а значит, не запоминались. Все-данность. Все незыблемо есть, воспоминание не сделает реальное более реальным. Воскрешение момента в воображении ни чего не представляет собой, если все моменты одинаковы. Если точки ощущаемого пространства тождественны, значит - это одна точка. Времени, так такового нет. Времени нет, если не сознавать, что его нет.
Мышь блаженствовала. Последние волны. Отголоски Абсолютного резонанса постепенно отходили. Ощущение создавало время. Сверхощущение нивелирует Время. Зачем мыши время? Зачем пустой мыши время? Она поднялась, ее подняло, она засеменила к рычажку. Люди обступившие клетку из оргстекла пошептывались, мелькали чуть заметные усмешки. "Будете яко боги". Мышь тихонько, пошатываясь, семенила к рычажку. Мышь не предпринимала усилий, казалось, нечто вспомнилось, и ножки сами семенят. Мышь, бывшая мудрой мышью, мудрая Белая мышь, с перевязанной головой, и свободно висящим проводом от нее к пространству за клеткой перебирала ножками по направлению к рычажку. Люди в белых халатах, стали откровенно смеяться, Хи-хик. Ведь мышь стояла на месте. Стояла на месте и перебирала лапками. Как тут не посмеяться "яко богам".