Якимова Ирина Валерьевна : другие произведения.

Argento soleque: серебром и солнцем Главы 27 - 29

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  
  Глава 27
  КРУШЕНИЕ
  
  Буря, которой давно ждала Мира, оказалась её личной, собственной бурей. Также тиха была ночная столица, также молчаливы и быстры редкие прохожие. Она скользила меж ними, всё ускоряя шаг. Она ещё надеялась сбежать... от себя.
  - Возвращайся, - шептала она незнакомым тёмным фигурам, незнакомым странным бродягам. - Возвращайся, Винсент, - веря, что это слово станет чудом. - Пусть впереди вечность, возвращайся сейчас. Ты мне нужен, мой избранный, моё проклятие... Вернись и скажи, что Даниель нагло лжёт!
  Мира зашла в Академию центральным входом. Собиравшиеся здесь в преддверие полуночи поприветствовали её. Много было новых лиц: вампирша не бывала в Доне пять лет. Она улыбнулась заметно постаревшему Алексу, вежливо поклонилась Адоре и Даре Меренс, ведущей беседу с герцогиней. Дара кивнула равнодушно, наверное, не узнав вампиршу.
  - Мира, напрасно ты вернулась, - ласково заметила Рете. - До весны тебе лучше было оставаться в Прэсто.
  - Я здесь ненадолго, - Мира сумела улыбнуться застывшими губами.
  - Глава должен прийти к десяти часам, - любезно сообщила ей Меренс, прищурившись - узнав.
  - Дара... Ты вернулась к рейдам?
  - Доне сейчас нужны все мы, - вздохнула Адора. - И ты, Мира, раз уж ты здесь. Дождись Карла, он найдёт тебе работу. Куда ты?
  - Прямо, - рассеянно сказала Мира, вглядываясь в тёмный коридор.
  Огромный зал-читальня был пуст. Столы чисты, стулья небрежно задвинуты. В воздухе витал смешанный запах чернил и перелистываемых старых книг. Мира отыскала потайную дверь в архив, отпирающуюся на ночь, и скользнула за неё, вниз.
  Технический прогресс пробрался и в тайный архив Академии. И здесь сиял яркий, оставляющий мёртвые тени вещей на полу, электрический свет. Архивариуса Сотто на месте не было. Мира в задумчивости разглядывала книги в стеллажах за стёклами. Она искала "Сказки Карды", но какое-то красное, точно кровь, пятно всё бросалось в глаза. Наконец Мира задержалась на нём взглядом:
  Книга. Большая книга в тёмно-красной обложке. Мира открыла шкаф, схватила её. Странный, ленивый, медлительный вор... Ткань обложки была бархатистой, приятной на ощупь. Она осторожно опустилась в кресло, бесцельно вертя фолиант. На столике рядом зажгла свечку, больше по привычке. В её живом дрожащем свете чуть блеснули остатки стёршихся букв, составлявших название - уже много поколений загадочные письмена на неведомом языке. Она открыла наугад:
  "Вампиры зовут их хозяевами, мы - кукловодами, что вернее... и они - самое страшное порождение тьмы..." -
  Не стоило смотреть титульный лист. Этого автора можно было узнать по одной фразе: Нарро, самый странный из комментаторов Деворо. Книга его комментариев Деворовских "Исторических очерков" была в пять раз толще самих "Очерков". Здесь Мире не найти историю Эрвина и Лелии, зачем же она так пристально, болезненно всматривается в равнодушные строчки?
   "Вампиры проклятием своим обречены на одиночество. Жизнь покидает их тела, и дать жизнь они не способны. Но за время своей вечности некоторые из них научаются отражаться, создавая свои подобия. Этим carere morte ведомо чернейшее колдовство: они поднимают умерших своей волей и начиняют их собой. Ибо мёртвое тело есть лишь пустая оболочка. Эти сильнейшие являются подлинными богами среди бессмертных. Вампиры зовут их хозяевами, мы - кукловодами, что вернее, и они - самое страшное порождение тьмы, ведь они познали глубины своей тёмной сущности и, не испугавшись, сумели подчинить её себе...
  Рабы - марионетки, отражения своего господина, удерживаемые от тления только силой его воли. Не обманывайтесь, глядя на них, это не те люди, которых вы знали. Говоря с рабом, вы говорите с его господином. Раб - лишь оболочка, носящая чужое проклятие. В этом легко можно убедиться, уничтожив кукловода: проклятие господина сожжёт всех его рабов...
  Редко, рабы юных, неопытных, торопливых или несильных кукловодов сохраняют обрывки своей души: клочки памяти, клочки воли. Ужасен вид их и несчастна участь..."
  Хозяева - вдруг словно холодом потянуло из открытой в архив двери. Мира поднялась, захлопнула дверь, повалилась обратно в кресло.
  А ведь Даниель прав. Уже и книга подсказывает ей. Почему она никогда не думала об этом? Ни разу за все прошедшие годы Мира не допускала этой мысли. Страшной, верной мысли...
  Инициировать можно только живого. Это закон. Природный закон. Поэтому во время инициации нужно чутко слушать затихающую жизнь жертвы, важно не пропустить момент, не пустить за черту, из-за которой не возвращаются. Из умершего можно изготовить только куклу, и способны на это немногие, сильнейшие из вампиров: кукловоды, хозяева. Почему она решила, что тогда, в Призрачном парке, поймала ускользающую жизнь Винсента? Да кто способен на это?!
  ...Огонёк жизни дрожит, обрывается, затухает. Мертвое лицо. Мёртвые глаза. Узнаешь смерть, carere morte?
  Она боялась думать об этом. Она начала боятся мёртвых. Она больше не могла: убить. Убить значило - вспомнить. А она боялась вспоминать это...
  Мира дунула на свечку. Тонкое острое пламя затрепетало, отрываясь от фитилька, и исчезло, быстро сдавшись неживому холодному ветру. Мгновение горячий фитилёк ещё мерцал красноватым тревожно, но потух и он. Она же снова углубилась в книгу, и каждое слово так же тревожно полыхало, будило страшные, верные догадки:
  "Алитер поднимал мертвецов, веками лежавших в земле...
  Исцелить обращённых рабов водой Источника невозможно: в мёртвом теле нет ни капли жизни. И место улетевшей души занято хозяином-вампиром. Куклу можно уничтожить, убив кукловода...
  Кукловодом способен стать каждый вампир, перешагнувший тридцатилетний рубеж, а в редких случаях эта способность проявляется и ранее. Но немногие carere morte пользуются ей. Даже проклятые страшатся кощунственной силы, дарованной им Бездной, и лишь полностью отрекшиеся от жизни нарекают себя хозяевами..."
   "Довольно!" - она резко вскинула голову, точно сбрасывая груз с шеи, захлопнула книгу.
  Однако глаза-предатели успели выхватить ещё фразу, и она, вопя, развязно покачиваясь, плясала перед её мысленным взором и когда Мира убирала фолиант в шкаф, и когда она бежала из архива - в библиотеку Академии и дальше, коридором на улицу:
  - "Удивительно, что история чёрных господ - кукловодов и их отвратительных марионеток - рабов начинается, по легенде, с Эрвина и Лелии - с трагической истории любви..."
  Хлопнула, огрызнувшись по-своему, дверь. Мира бежала вниз, не видя ступеней, натолкнулась на кого-то, не извинилась, не остановилась... Она тяжело мотала головой:
  "Эрвин и Лелия" - нет, не может быть!"
  - ...Не может быть, Мира?! - окликнул её господин в цилиндре и пальто-крылатке, с которым она только что неудачно разминулась.
  Услышав знакомый голос, она остановилась, обернулась.
  - Не узнаёшь? - он шагнул к ней, приподнял цилиндр, здороваясь. - Короткая же у тебя память, бессмертная!
  "Бессмертная", - только один из здешних знакомых мог бы обратиться к ней так. Мира улыбнулась, обрадованная этой встречей:
  - Карл? Прости, но ты так... изменился.
  Они остановились в шаге, изучая друг друга. "Наш новый глава", - подумала Мира. Она едва узнала Карла и тщетно пыталась сосчитать теперь, сколько же ему должно быть лет. Откуда в его чёрных волосах седина? Резче стали черты лица, еще темнее и строже костюм. Никогда им не догнать друг друга! Сначала он был моложе её, и вот - уже старший.
  - Да? - охотник, казалось, огорчился. - Зато ты - совсем как прежде.
  - Диана рассказала мне о твоём визите. Не ожидала от тебя столь безумного поступка! Я ждала, что ты ещё навестишь меня... нас.
  - Прости. Главе ордена не так-то просто вырваться хотя бы за пределы Академии. Но я готовился к твоему приезду...
  - Какие здесь новости? Я слышала, carere morte здорово расплодились.
  - Да. Очень тяжёлая зима, - Карл вздохнул. - Потери у нас небольшие, но орден понемногу вытесняют из Ориенса. Я уже три раза устраивал там ловушки со снятием покрова. И попадались в них не дикари, а куклы старейших.
  - Даниель меня пугал, что Дэви готовится к войне за столицу.
  - Да, это так. И мы готовимся. Будь осторожна здесь. Когда ты вернулась? Вчера... сегодня?
  - Сегодня вечером.
  - Что ж, - Карл хитро улыбнулся. - Беги домой, собирайся в новую дорогу. Я пошлю тебя на Бал Карды.
  - Он завтра!
  - Да, именно. Потому я и вызвал вас с Даниелем из Прэсто в такой спешке. Соберись и возвращайся. Я объясню тебе новое задание.
  Мира нахмурилась, недовольная его начальственным тоном:
  - Верно говорят: те, кто поднимаются на высокие должности из низов, сильно меняются! Что за задание? Важное?
  Карл оглядел тёмный и кажущийся пустым парк.
  - Я не могу говорить здесь, - мягче сказал он. - Твоё задание касается избранной. Недавно я понял, кто он, наш неуловимый обладатель дара... Собери всё, что нужно для путешествия, и приходи в кабинет Латэ.
  Услышав об избранной, Мира отступила и опустилась на ступени. Сердце забилось часто-часто, почти как у человека. Сейчас разорвётся... и это, пожалуй, лучшее, что теперь может с ней случиться. Избранный, дар - какие пустые слова! В них больше нет надежды. Бессмыслица. Чернота.
  Пустота...
  - Что с тобой? - спросил Карл. Он с тревогой следил за ней. - Ты до сих пор нездорова? Этот инквизитор опять морил тебя голодом?
  - Нет, Даниель ни при чём, - почти беззвучно прошептала она. - Просто ночь сегодня какая-то... очень уж тёмная. Какой же тогда будет следующая?
  - Если бы ты сказала, что случилось... - охотник опустился на ступени рядом с ней.
   "О, ты обязательно помог бы!" - про себя усмехнулась Мира. - Нет. Нет. Нет... Ничего, - вновь обронила она.
  Её снова затрясло.
  "Я ведь умер. Я должен был, чтобы остаться собой..."
  "Но ты... Что ты сделала со мной? Это... чудовищно".
  - Ты здесь... замерзаешь. Пойдём в Академию.
  Она усмехнулась, ничего не сказала, осталась на ступенях. Но неосознанно, робко Мира потянулась к охотнику: к чужому теплу, к свету чужой жизни. Он встревожил её. Он пообещал краткое спасение от тьмы и пустоты, от призраков и страхов. Он разбудил голод, но не до крови - до ласки. Задавленный голод её одиночества. Забыться в объятиях, все равно, чьих, лишь бы сильных, таких, чтобы не думать, хоть краткий миг, что впереди дороги больше нет!
  - Я очень рад, что ты вернулась, - тихо сказал Карл. - В Прэсто ты заставила меня поволноваться.
  Она обернулась на тон этого голоса, взяла охотника за руку:
  - Пойдём сейчас ко мне...
  - Я давно должен был тебе сказать... - он осёкся, нахмурился, глядя, как ее холодные пальцы ласково, завлекающее щёкочут его ладонь. - Мира, ты что делаешь?
  - Мне страшно одной, - призналась она и потерянно улыбнулась, не зная как еще намекнуть ему, чего ей сейчас действительно хочется. - Я... боюсь темноты.
  Но его рука была напряжена и тверда как камень.
  - Идём, - прошептала Мира, закрыв глаза. Говорить громче было больно.
  - Тебе же всё равно, кто тебя пожалеет, вампирка? - Карл поджал губы, резко поднялся. - Найди кого-нибудь, а у меня много других дел. И не забудь о задании!
  Она склонила голову к коленям, вцепилась пальцами в волосы и не глядела, как он уходит.
  Мира легко отыскала этот дом в Центре, хотя прежде была здесь всего один раз. Двухэтажный, из красного кирпича, с красивыми лепными балкончиками - крохотными и совершенно бесполезными. Она быстро нашла нужное окно на втором этаже и, накинув крылатую тень, поднялась туда.
  Это было окно кабинета. Старый человек сидел в кресле. В свете единственной свечи он просматривал какую-то книгу поверх новеньких очков. Мира постучала по раме, и он вскинул голову.
  - Откройте, - глухо потребовала Мира.
  Латэ засуетился. Он отворил окно, зажёг больше свечей. Бывший глава сильно постарел за эти годы. Он похудел и словно ссохся, голова стала совсем серебряной.
  - Нежданная гостья! Что-то случилось, Мира?
  Она долго молчала, просто смотрела на него, а в памяти проносились все годы в ордене и вся его ложь, ложь, ложь...
  - Зачем вы не сказали мне сразу, что Винсента не исцелить? - наконец спросила она.
  Латэ сел в кресло. Он выглядел радостным, будто давно готовился к этому разговору. Он откинул голову на спинку, пронзительно посмотрел на нее
  - Когда ты поняла?
  - Только что. Даниель сказал мне. Сказал прямо! И всё равно я не могу поверить...
  - Ты уже достаточно сильна, чтобы принять это.
  - Винсент - не моя кукла, - еле слышно запротестовала Мира. - Я не могу видеть его глазами, слышать его ушами. Он пропал семь лет назад, и я не знаю, где он!
  - А ты пробовала хоть раз почувствовать его?
  - Нет.
  - Попробуй. Это самый простой способ поверить, Мира.
  - Не хочу вам верить!
  - Я уже слышал это, знаешь, от кого?
  - Вы... вы говорили с Винсентом об этом?! Боже... - злая сила, подерживавшая ее до сих пор, исчезла. Мира опустилась на пол, закрыла лицо руками.
  - Винсент спросил это в первый же день своей вечности, - Латэ досадливо поморщился. - Впрочем, не стоит вовсе упоминать его имя. Винсент погиб пятнадцать лет назад. Тот, о ком мы говорим, только твоя кукла.
  - Вы чудовище! - выпалив это, Мира немного успокоилась. Она поднялась, устроилась на диване напротив старика.
  - Хорошо, - она мяла пальцами виски в попытке собрать мысли, но всё, за что пыталась цепляться памятью, пылью улетало в пустоту. - Хорошо, пусть кукла! Но разве кукла обладает самостоятельностью? Обычно ненужные хозяевам марионетки хранятся в специальных земляных ямах. А Винсент... он действовал, существовал и без меня. Он рисовал картины в Карде, Карл писал мне, что он навещал их в Термине... Не я приказывала ему делать это!
  - У Лелии также была некоторая степень свободы. Тебе знакома эта сказка?
  - Да! ...Но при чём здесь она?!
  Латэ, не вставая с кресла, достал из шкафа книгу, и Мира почувствовала быстрый болезненный укол старого воспоминания: эту самую книгу читал Винсент в первый день после обращения, когда в этот самый кабинет зашла Мира.
  - "Эрвин был вампиром, Лелия, его возлюбленная, смертной", - скороговоркой начал Латэ. - Впрочем, это нам неважно. Вот! -
  - В тёмной зале горели свечи, она лежала на каменном ложе, усыпанном яркими цветами. Лицо её было закрыто вуалью - она сильно разбила его при падении, но Эрвин откинул вуаль, не испугавшись, не отвратившись, поцеловал её истерзанные разбитые губы, а потом закричал, отрицая её смерть, споря со Смертью: "Она жива! Она будет моей!" Должно быть, он плохо видел от слёз: ведь Лелия была мертва, безнадёжно мертва...
  - Прекратите! Пожалуйста! - но старик был безжалостен:
  - Долго так продолжалось: годы, десятилетия, века... Но, говорят, однажды крышка гроба Лелии истончилась настолько, что начала пропускать лучи солнца. Заметив ожоги на её чудесной бледной коже, Эрвин уложил её спать в свой гроб, а сам лёг в её постель. Тогда он заметил ужасные зарубки. "Отпусти меня", - прочитал он в неровных, тёмных от пропитавшей их крови полосках... Тогда он постиг ужас своего деяния: его Лелия мертва, давно мертва! Перед ним лишь кукла, сплетённая из нитей его воспоминаний, призрак, который он сотворил своим проклятием! Нет, меньше, чем призрак: тень настоящей Лелии! Нет... меньше, чем тень: сон-обманщик...
  Следующей ночью он призвал свою рабыню и спросил:
  - Здесь ли ты? С кем я говорю?
  - Её нет здесь. Одно твоё проклятие, - ответствовал призрак Лелии.
  Но Эрвин подошёл к ней, обнял, покрыл поцелуями её лицо и руки. Она была холодна и безжизненна, как все carere morte, но радостно отвечала на его ласки, как все, кто любит и любим. И он увидел на её лице отражение собственной улыбки.
  - Я всё ещё люблю память о тебе, - тогда сказал Эрвин. - Но я помню! - крикнул он, указывая на её гроб, - вспоминаю во сне, когда заботы отступают, как ты любила солнце! Иди. Я отпускаю тебя.
  Тогда Лелия улыбнулась. Другой, не его улыбкой. То была знакомая всем carere morte усмешка Бездны:
  - Только прикажите, куда идти, господин...
  - Выйди и встреть гостя, высочайшего из всех, кто когда-либо посетит этот дом: солнце, - еле выговорил Эрвин. -
  - Латэ тоже еле выговорил это и остановился, строго посмотрел на Миру поверх очков. Но она так и сидела съёжившись, уронив руки на колени, опустив голову. Сдавленным голосом старик закончил:
  - Лелия послушалась. Она выполнила его приказ с похвальной точностью, и её пыль кружилась в воздухе, поблёскивала искорками, встречаясь с лучами солнца, до самого вечера...
  Мира разомкнула губы.
  - Вы считаете, я сделала себе куклу, как Эрвин, в память о Винсенте? Наделила её всеми чувствами и мыслями, которые успела узнать в... оригинале? Чушь! - последние слова сказки отдавались эхом в голове, чтоб не слышать их, она почти кричала.
  - Не совсем так, - Латэ долго подбирал, как закончить фразу, но не смог, только устало вздохнул.
  - Кстати о картинах. У меня нет никакого таланта к рисованию! - Мира поглядела с торжеством. - А последняя картина Винсента, с рассветом? Такое мог нарисовать только избранный!
  - Избранный? - с грустью спросил Латэ и повторил ещё, чуть тише, с неподдельной горечью: - Избранный! - старик поднялся, подошёл к бюро и долго искал что-то в его ящиках. Мира ждала, нервно сцепляя и расцепляя пальцы.
  - Только избранный? - повторил Латэ. Он повернулся к ней, держа в руках большой кусок стекла. На нём тушью был набросан город и рассветное солнце. - Узнаёшь?
  - Это... Это рисовал Алан, очень давно. Откуда это у вас?
  - Марк принёс из рейда. Похоже на последнюю картину Винсента, не правда ли?
  - Винсент и Алан. Они, вообще, похожи, - не подумав, заметила Мира. - Стойте! Вы хотите сказать, Винсент... - она задохнулась. - Он - это кукла Алана? Я сделала себе куклу в память об Алане?!
  - Это тяжело принять. Мой совет: ещё раз перечитай историю Эрвина и Лелии. Перечитай... и сделай, как Эрвин.
  Она улыбнулась, а глаза были мертвы:
  - И на рассвете... стать пылью... в лучах солнца?
  - Нет. Я бы этого не хотел. Никто в ордене этого бы не хотел. Ты сейчас в шаге от исцеления. Найди избранную и избавься от своего проклятия... и от проклятой связи с куклой.
  Мира поднялась. За время разговора она словно постарела и уменьшилась - маленькая старушка, руки висели плетьми. Она силилась найти какой-то довод против истины Латэ. Но в голове была чернота. Пустота.
  Безнадёжность.
  - Я сделал всё, чтобы приблизить конец мира. - Латэ нервно улыбнулся тонкими сморщенными губами. - А ты... ты моя стрела. Ты летишь в выбранную мной цель. Ты непременно поразишь её! Только не ослабей, только не сомневайся. Лети! Ты приведёшь в орден избранную и начнётся совсем другая сказка. Новая сказка! Вы сами напишете её.
  Мира отпрянула. Старая чёрная злость, сбросив оковы, подняла голову:
  "Старый паук! Старый интриган! О чём он? Избранная? - какое пустое слово теперь! Прочь все, ей больше нет дела до ордена!" -
  - Да будьте вы прокляты! - таким же звенящим шёпотом, ничуть не боясь: всё страшное уже случилось. - Чем вы лучше Дэви?! Единственный шанс, когда дар мог стать нашим, был упущен! Вы всё медлили, медлили... потому что не верили в избранного! И вы закрыли перед древней надеждой двери, усомнившись! Вы сами прогнали это чудо с порога, а теперь тщитесь заманить обратно?! - Ха-ха! Как вы лжёте... Если кто и проклял несчастный дар, так это вы и подобные вам! Да я... живее вас! Кого вы видите, когда смотрите в зеркало? - Чудовище!
  Его глаза смеялись, но губы были плотно, скорбно сжаты.
  - Винсент давно мёртв, дар не спасёт его - и это вы виновны в его смерти! - завизжала Мира. - Не увиливайте! Вы всё понимаете... И я служила вам! Пятнадцать лет! Ненавижу! - она осеклась. - Я ничего больше не сделаю для вас! Вам нужен, но мне больше не нужен дар!
  Латэ отвернулся от её злых глаз, печально, но непобеждённо усмехаясь.
  - Тогда уходите, Вако, - ровно сказал он.
  Мира затихла от этого нового тона, поняв, что сейчас ей доведётся увидеть старого главу ордена в ярости. Но старик помолчал минуту, глядя прямо перед собой, часто моргая. И только коротко сказал, пожевав губами:
  - Удачи тебе, Крылатая.
  Ночь замерла, в затихшем, чего-то ждущем мире лишь она, тень, продолжала свой полёт - в пустоту. Она бежала. Прочь от страшного знания, прочь от безжалостной памяти, прочь от безысходной боли - прочь...
  "Ненужная тревога, напрасная тревога! - она ещё пыталась убедить себя. - Успокойся, наконец! Латэ стар, он выжил из ума, бредит... А Даниель просто хочет лишить тебя надежды, чтобы ты подчинялась ему! Успокойся. Между тобой и Винсентом связь не крепче той, что соединяет любого обращённого с создателем".
  Но Мира тут же вспомнила момент у зеркала Регины Вако, когда отслеживала все нити своего проклятия. Нить, ведущая к Винсенту, ещё тогда показалась ей странной. Слишком прямая, слишком чёткая, слишком крепкая!
  "А ошейник? Почему охотники не наградили Винсента таким же ошейником, как у тебя? Глупо надеяться, что новообращённый справиться со своим проклятием! А ведь всё просто: рабу не нужна кровь для питания, нет у него и чувства вампирского голода, раб питается крохами со стола хозяина. А, чёрт возьми, его последняя картина?! Нельзя так нарисовать восход солнца по памяти! Значит, он выходил на открытое солнце - немыслимо для высшего, но возможно для раба! Значит..."
  Мира сдавалась.
  Она бежала... или летела? Где-то между землёй и небом. Исчезли все краски, стихли все звуки, пропал мир вокруг.
  Как же она обманывалась так страшно столько лет?! Как она забыла, что у carere morte нет силы, возвращающей мёртвых в мир живых, а есть проклятие, насмешка Бездны?! Просто ей не нужна была бессловесная кукла! Ей, как несчастному Эрвину, нужен был живой человек, любимый! Любовь набросила ей повязку на глаза: вот почему она не замечала никаких признаков своего страшного деяния!
  "Неужели все эти годы я жила только мыслями о кукле Алана"?! - подумала она и остановилась. Этот вопрос требовал немедленного ответа. Иначе она просто сойдёт с ума.
  "Тот набросок, который показал Латэ. Чертовщина какая-то... но ведь он действительно копирует картину! Или это картина Винсента копирует старый набросок Алана?"
  
  ...Библиотека старого дома Вако в Карде. Винсент обнимает её. Она слышит его шёпот: "Люблю...".
  "Нам нельзя, запомни это. Никогда".
  
  - Чушь! - Мира сказала это вслух. Она продолжила бег.
  "Не Алан. Не кукла Алана. Нет-нет. Это закрытая дорога. Но... кто же он тогда? Как ей называть своё последнее и самое странное создание? "Винсент", - неужели пора забыть, похоронить это имя?"
  Кто тот, мечтой об исцелении которого она жила пятнадцать лет? Отпечаток на тонком серебряном листе по ту сторону зеркала. Образ, склеенный из осколков стекла, разбитое отражение её надежды. Её совесть? Её жизнь? Её страх?! - Отражение её души...
  - Прости. Я любила память о тебе... - смогла выдавить Мира, и остановилась. Она почти не удивилась, увидев впереди огромный парк безуспешно пытающийся спрятаться за длинным зданием брошенной больницы. Что теперь?
  "Иди. Я отпускаю тебя".
  "А смогу ли я... отпустить?" - спросила она ночь. Сначала это показалось лёгким - будто выбросить сломанную игрушку или старое запылившееся зеркало. Но скоро Мира поняла, как это будет трудно: она давно забыла лицо и голос Винсента, но, чтобы отпустить, сначала придётся их вспомнить. Она привыкла постоянно думать о задаче - найти дар и давно не озвучивала истинную свою цель, но, чтобы отказаться от неё навсегда, её сначала придётся воскресить. Как не поддаться тогда очарованию старой сказки, забытой мечты? Убить, убить быстро и без раздумий, закрыв глаза, не видя его глаз - пусть они лишь отражение её собственных...
  Мира печально улыбнулась усмехающемуся в небе месяцу.
   "Бессильный сжечь свою память и свою вину, Эрвин встретил следующий рассвет там же, где и его любимая..."
  ...Иногда в юности они с Аланом забывали о времени, играя на ночных улицах. Потом они убегали от солнца, хохоча и подталкивая друг друга. Мира до сих пор помнила тот трепет от прикосновений сияющей смерти. Отпустить и, как Эрвин, дождаться рассвета?
  Все годы в ордене её держала лишь мечта об исцелении для Винсента. Но эта мечта рассыпалась в пыль. Уйти ли ей следом? -
  Мира лишь отметила возможность, не задумавшись об этом всерьёз. Разум восставал против бессмысленности такого самоубийства. Но что-то надо было делать. Она чувствовала: ещё миг молчания, ещё одна бессмысленно прожитая секунда - и она сойдёт с ума.
  "Это месть Бездны", - думала ты тогда в Призрачном парке, держа его голову на своих коленях. - Вот она, месть Бездны, кара Бездны! Но месть Госпожи оказалась изощрённей и страшней..."
  Мира спустилась к ещё не замёрзшему пруду в центре парка. Чёрная вода равнодушно глотала мелкую снежную пыль, поднимаемую ветром с земли. Она долго, невидяще смотрела на своё тёмное отражение в ней. Что-то она совсем забыла...
  "Ах, да! Карда, Бал вампиров. Вновь задание, касающееся избранной. Что ж..."
  Она подумала о новом задании... Если на балу должна появиться избранная, значит, там, в Карде, цитадели вампиров, разгорится новая битва за дар. Что ж, вампирша готова. Когда-то она посчитала свою маленькую беду вселенской и сполна заплатила за гордыню. Безумная идея вела её сквозь годы и бури, она одна не давала бессмертной сгинуть в Бездне. Но сегодня мечта разбилась и та, что жила ей, стала лёгким сухим прахом. Миры Вако уже нет - остался один дух, одно сильное чувство - ненависть. Ненависть к Бездне, погубившей её.
  "Чувствуешь, как Бездна поглощает всё?" - шептала ночь голосом безумной Диос. Бесконечная ночь!
  Она началась здесь, в столице, а закончится где-нибудь... на краю света, куда её приведёт однажды погоня за даром. Отныне для неё есть только ночь: рассвета не будет, пока не закончится эта старая история. "Бездна поглощает всё и всех", - говорила Диос "Посмевший с Ней бороться неизбежно проиграет", - предостерегал Дэви. Теперь судьба отнимает у неё мечту, смеясь, и голос Бездны слышен в этом смехе. Но есть иные цели. Алан - почти забытое имя. Винсент... - Она тщетно пыталась отобрать их у пустоты всё это время, спасти для жизни, великую силу и ценность которой осознала, лишь став вампиром, служителем Бездны. Она! Сама несущая Бездну, этот древний ужас в себе... Может, поэтому вампирша неизменно проигрывала? О, пусть только она найдёт дар! - Выжечь эти семена пустоты, уничтожить вампиров, стереть притягательный для глупцов, не умеющих распорядиться своей жизнью, образ Бессмертного, Вечно Юного из легенд!
  Мира достала из потайного кармана фляжку и села прямо в снег у чёрной воды: ноги не держали её. Глоток. Ещё глоток. Отвратительная мерзость растекалась по телу, заполняла пустые сосуды, но насыщения не наступало.
  - Так значит, я хозяйка, - сказала Мира зеркалу воды. - Да, я для этого достаточно сильна. Я давно с Тобой на "ты", Бездна, Пустота, Великая Тьма... Я не уничтожу Тебя, Ты обратишь против меня мою же вечность, подаренную Тобой; Ты обратишь против меня мою же силу, подаренную Тобой. Но я знаю, кто может. Однажды дар придёт в орден, и порождения Твои рассыплются прахом. Избранный навсегда закроет для Тебя дверь в этот мир.
  Быстрым шагом, решительная, она покинула парк и едва вышла на Восточный проспект, вдали показался шпиль Академии.
  "Да, теперь туда".
  Вот и мост Макты остался позади. Мира воспользовалась боковым входом в парк и сразу же свернула на одну из бесчисленных, известных немногим тропок, ведущих к главному зданию. Серебристо блестел крест над часовней - тонкий, кажущийся невесомым: две заплетшиеся нити паутины. Знакомая часть парка. Её владения во время тренировок. Спали деревья. Неслышно, как медлительная Серма, текла их жизнь.
  Нет, не одна ненависть осталась... Чем ближе Мира подходила к Академии, тем лучше она понимала это. Было ещё что-то, толкавшее сюда, в здание, ставшее для неё домом в последние странные пятнадцать лет. Неуверенная, что вернётся назад из Карды, она пришла попрощаться со своим Охотником, излечившим её от страха перед Бездной.
  "Ты не брошена, ты не одна. Если хочешь, я никуда не уйду", - теперь Мира была уверена, что ей это не приснилось.
  Конец её пути был близок. Все нити связаны в один узел. Все линии сходились в одной точке, все, - и эта была среди них. Судьба выбрала их в ночь последней потери дара, но семь лет назад, вместе пойдя против решения ордена, они сами не оставили себе иных путей.
  Справа от Миры по боковой аллее Тони Гланс вёл куда-то целых два отряда. Даниелю Гесси, шедшему из Академии, пришлось отступить в снег с дороги, пропуская их. А дверь часовни отворилась, и, одна за другой, оттуда выскользнули узкие фигуры. Девушка впереди. Она резво выскочила на тропку. Мужчина слабо удержал её, касаясь руки:
  - Богиня! Одно слово...
  Диана рассмеялась и бросилась прочь, подобрав юбку, Алекс за ней... Мира улыбнулась и потянула на себя тяжёлую дверь старого входа.
  
  
  
  Глава 28
  РАЗБИТОЕ ЗЕРКАЛО
  
  Привести орден к порогу больших перемен Карлу удалось всего за два года в должности главы. Была собрана команда единомышленников - не только в ордене, но и за его пределами. Удалось склонить на свою сторону некоторых Арденсов, в том числе и дядю Даниеля Гесси - Доминика, был заброшен крючок и к Королю. Карл не сомневался, когда дар обретет полную силу, для того, чтобы за ним последовала вся земля страха, потребуется всего несколько месяцев. Дар как солнце, его рассвет после долгой ночи изменит все, его таинственные лучи высветят суть вампиров, так что они не смогут больше быть carere morte. Они станут союзниками или противниками избранного: союзники - все дикари, противники - Дэви и его свита, но число противников будет постепенно сокращаться, потому что остатки человеческого есть в каждом carere morte, и эта частица жизни будет стремиться к свету дара. Дар встряхнет всю землю страха, как солнце на рассвете, поменяет всему цвета и возвестит несомненное начало дня, времени, когда нет иной тени и бездны, кроме собственных.
  Да, наступало время перемен! И Карла, порой, пугала быстрота его наступления, хотя он сам был его инициатором. Будущее, которое он считал отдаленным, вдруг приблизилось, обдало горячим, с запахом крови, дыханием, заглянуло в глаза: ''Готов ли ты, охотник?
  Особенно остро и больно он почувствовал пронзительный взгляд будущего в ночь, когда, разложив перед собой все отчеты Гесси о поисках в Прэсто, понял, кто - единственный возможный и несомненный избранный. Но он еще не преодолел до конца эту боль, не научился отстраняться от нее, а рука уже тянулась к чистому конверту: срочно дать Мире новые указания...
  Ибо имя избранной было известно Дэви, он оградил владелицу дара в Прэсто всей доступной защитой, и его куклы-охранители избранной, разворачивали или путали группы поисков, так что те никак не могли подобраться достаточно для внимательного взгляда близко. Ясно, почему Дэви отгонял от избранной охотников, но зачем запутывать собственных слуг? Это так и осталось загадкой, поскольку от ее разгадывания его очень скоро отвлекли новые данные по Прэсто.
  Лучшей подругой и вернйшей соратницей избранной оказалась... Лира Диос! И Карл, уже готовящийся развернуть кампанию по поимке дара в Прэсто, приостановился. Что, если Диос не телохранитель, а убийца, и ей Дэви назначил убить избранную, если в игру вступит глава ордена? Карл решил отвлечь владыку вампиров. Он распустил по Доне слух, что готовит ритуал снятия метки для Арденсов. Это ритуал был одним из его основных козырей, он должен побудить Дэви к активным военным приготовлениям, а то и действиям... Но Карл отдал его, чтобы получить главный козырь - избранную.
  ...Которая, вместе с лучшей подругой, видимо, почувствовав отступление окружавшей ее тени, немедленно отправилась в Карду на Девятнадцатый Бал вампиров. Карл подумывал устранить Лиру Диос, но не стал: все-таки, возможно, бывшая охотница - союзник, а не противник ему в войне за дар. И убийство лучшей подруги может навсегда отвратить избранную от охотников.
  А Дэви, действительно, поспешил в столицу, разобраться с главой ордена. К десятым числам декабря Дону наводнили слуги владыки, и, вскрывая одно за другим хранилище кукол, Карл все больше убеждался: Дэви готовится к большой битве здесь.
  Вечер двенадцатого декабря был ужасным, и ночь, пришедшая ему на смену, не желала уступать ни в чем. В своём доме был убит глава Западной Пенны. И глава Центра пропустил вечернюю стражу, его квартира оказалась пуста, а, между тем, этот пунктуальный охотник всегда оповещал о своём отъезде за одну-две недели. Карл отправил оставшимся оповещение об опасности, но перебрались в безопасное место из своих квартир пока только двое - Бовенс, глава Северной Пенны, и Эбри, глава Ориенса. Где глава Сатура, никто также не мог сказать. И Крас вел себя странно, юлил с ответами, касательно того, что будет теперь с покровом, а сам пронзительно и хитро смотрел главе ордена в глаза, будто уже разгадал все его планы и придумал, как им воспрепятствовать.
  Крас знал о ритуале снятия метки и поддерживал его проведение. Он даже изображал благодарность за этот найденный Вальде и развитый Карлом путь для Арденсов. Но все-таки было что-то беспокойное и лживое в поведении герцога...
  - Я не удивлюсь, если сегодня утром Крас объявит о разрыве Основателей с орденом и прикажет уничтожить последних, поддерживающих покров, - поделился Карл с Бовенсом, когда они встретились в парке у Академии.
   Родерик, не на шутку встревоженный, в очередной раз нервно оглянулся, ища в тёмном парке силуэт своего убийцы.
  - Охрана парка удвоена, - успокоил его Карл.
  - Видел. Но я бы посоветовал тебе поставить охрану там, - Родерик кивнул на крышу Академии, где в башенке со шпилем была запрятана тряпица, создающая купола покрова по всей столице.
  - Уже. Краса не пустят туда без моего сопровождения. Если б узнать его планы! Смерть главы Западной Пенны, пропажа ещё двоих связаны. Кто-то пытается разрушить наш покров.
  - Дэви?
  - Дэви и Крас. Но это сейчас уже неважно. Обладатель дара известен мне. Скоро он придет в орден, и тогда вся правда о наших союзниках и противниках вскроется.
  - Ты... - Бовенс опять оглянулся. Но парк позади был сонным, загадочным и абсолютно безопасным. - Ты всё-таки намерен распустить орден?
  - Да. Архив уже перенесен. Отряд подготовлен и ждет только известия об избранном.
  Оба замолчали надолго после этого сообщения. Потом Родерик тихо спросил:
  - А Гесси знает об избранном?
  - Нет. Даниель не знает его имени, хотя все указания на нового владельца дара я нашёл именно в его сообщениях. Видимо, Даниель не трудился перечитывать их перед отправкой. Или Митто не дал ему на это времени.
  - Я не доверяю Гесси...
  - Да. Агенты Арденсов всегда были в рядах охотников. И, вероятно, не один Даниель работает сейчас на Краса... и против меня. -
  Он отвлекся, заметив за пределами покрова Академии нечто необычное. На тротуаре за оградой парка, на другой стороне Рябиновой улицы сновала стая дворовых собак. Все тощие, грязные, хоть и были больших размеров, производили жалкое впечатление.
  - Интересные твари. Родерик. Не замечаешь ничего необычного?
  - Кроме самого факта появления трущобных собак в центре города? - но усмешка Бовенса затухла, когда он присмотрелся. Перемещения зверей не были хаотичными. В них прослеживалась странная чёткость - знакомая чёткость! Подчинённость одной цели: псы были куклами хозяина-вампира.
  - Они похожи на кукол, управляемых кукловодом, - заметил Бовенс
  - Хозяев зверей среди carere morte в наши дни всего двое: Нефандус и Хиам Калькар. Полагаю, это не Либитина, - холодно сказал Карл. - Интересно, давно они здесь?
  Одна тощая чёрная тварь повернула голову, принюхиваясь. Карл невольно отступил, когда уголья глаз пса задержались на нём. Странно дёрнувшись, ощерившись, собака двинулась к портику, но остановилась в двух шагах от него.
  - Натолкнулась на покров, - отметил Бовенс. - Да, кукла, определённо! Марк говорил об этих тварях ещё вчера, а я не обратил внимания. Стоит направить сюда отряд.
  - Вероятно, Хиам на это и надеется: выманить нас за покров, - Карл отступил от решётки ограждения. - Беспорядки на Набережной. В Арвуме. В Пенне. В Ориенсе обнаружено большое дневное убежище carere morte, в Центре - склад кукол. Пропадают целые группы дикарей. вероятно, те, что не захотели принять владыку вампиров как своего господина. А сегодня в ресторане неподалёку гуляет некий Верго. День рожденья его дочери, Прюденс...
  - Прюденс Марии... убитой неделю назад... согласно "Вестнику", в ритуале дьяволопоклонников... - эхом отозвался Бовенс.
  - Вероятно, среди гостей Верго низшие. Они будут подталкивать людей к беспорядкам. Хаос в мире смертных - вот последний необходимый компонент Дэви, чтобы начать войну. Владыка стоит за всем, что происходит в Доне. Он заглотил мою приманку и стянул сюда все силы из Карды. Битва за столицу начнется очень скоро.
  Родерик хотел еще что-то спросить, но, не решившись, с досадой сжал губы. Они направились обратно в парк
  Битва, - чувствовал Карл. - начнётся совсем скоро. Но где нападет Дэви? На тихом Севере Доны? На бедном Западе? Или его цель - сам Источник и даже Академия? Он не мог до конца постичь план Дэви, воплощение которого сам же инициировал, и это очень тревожило. Оставалось ждать, когда владыка начнет...
  - А Первый? - встрепенулся Родерик. - Ты отправил ему сообщение о ритуале снятия метки?
  - Да, -
  Карл помрачнел, вспомнив этот недавний эпизод. Опять пришлось встречаться с Винсентом, и новый разговор не добаваил ему душевного равновесия. Он не мог не смотреть на этого вампира, как на соперника... Не может даже сейчас, после глупой выходки вампирши... -
  Он опять вспомнил, как Мира, ласково поглаживая ладонь, зазывала его к себе в гости и как он чуть не согласился... Неприкрытая просьба пожалеть в глазах вампирши тогда остановила Карла. Она не видела его - лишь свою беду, и ей все равно было, кто даст забыть ее хоть на мгновение. Но Карл не хотел быть "кем-нибудь''. Это оскорбляло.
  - За избранным ты отправишь, конечно, Миру? - спросил Родерик, будто нарочно решил поковыряться в ране. Карл стиснул челюсти до скрипа зубов... но через пару мгновений сказал спокойно:
  - Да.
  - Даниель прибыл с ней, ты знаешь?
  - Узнал в начале стражи. Где он сейчас?
  - Был здесь. Я пожаловался, что неизвестные кукловоды разбросали паутины по всему Западу, а Пенна осталась без меня. И он направился туда, искать хозяев кукол, решительный такой. Наверное, вознамерился повторить твою северную кампанию...
  - Куда точно он поехал? - Карл вдруг встрепенулся. После разговора с Мирой, - понял он, - самое подходящее заняться уничтожением какого-нибудь зловредного кукловода.
  Бовенс пожал плечами, явно недовольный несвоевременным и неуместным энтузиазмом главы:
  - Больше всего паутин вокруг старого здания суда.
  Родерик отправился в Академию, в кабинет главы, принимать известия, поступающие из всех районов Доны, а Карл переговорил с временными ведущими Западной Пенны и Сатура, отбыл на помощь к Даниелю. Только сделал по пути неольшой крюк, чтобы проехать ресторан Верго.
  - Мы выявили и уничтожили двоих низших, - доложила Ангелика, возглавлявшая здешний отряд охотников. - Допросили, но инициатора чар они не выдали, предпочли умереть. Удивительно для низших, цеплящихся за жизнь!
  - Полагаешь, это все низшие?
  - Нет... не могу сказать точно.
  - В четыре придет отряд вам на замену. А вы - ко мне в Академию, с докладом.
  - Чему посвящено собрание сегодня в пять? - Ангелика хмурилась и не уходила. - Поговаривают... разное! Будет сам Крас?
  - Собрание по инициативе Краса, - Карл усмехнулся. - При этом событии лучше присутствовать.
  - Я-ясно, - несостоявшаяся невеста Даниеля смешалась, опустила глаза. Карл почувствовал раздражение. Слишком многие в ордене в последнее время, прятали от него взгляд, страшась сделать окончательный выбор.
  - Ясно? - он шагнул к ней, нарушая приятную дистанциию и заставляя испуганно взглянуть на него. - Разве? Мне показалось сейчас, что ты не можешь сделать выбор: надежда или безнадежность?
  Ангелика сглотнула, но не отступила, страх пропал из ее глаз, появилось легкое любопытство и странная для точеного холодного лица аристократки дерзкая веселость:
  - Надежда - это ты об исцеляющем даре? Даниель говорил, выбор будет между честью и бесчестием нарушения клятвы охотника... И, знаешь, я выберу бесчестие, Карл! Я видела, какова честь Даниеля, когда он бросил нас куклам Гелера, даже не сказав, почему, для чего... и какова твоя, когда ты рискнул всем ради ненавидимой покровителями ордена вампирши!
  - Ясно, -немного оторопело сказал Карл, не зная, радоваться или печалиться новой соратнице, ведомой обидой на любимого. - Что ж... жду твою группу в половине пятого у себя в кабинете.
  - Я знаю, будет война... и только надеюсь, что ты бережешь людей лучше, чем Гесси! - прошептала Ангелика ему вслед.
   Быстрые кони летели по пустым улицам, опережая даже carere morte, путающихся в тяжёлых тучах наверху, и легкий пустой экипаж, который они везли, покачивался и накренялся на поворотах, грозя упасть. Так и эта странная ночь: неслась во весь опор, не давая ни мгновения передышки, к неизвестному, зияющему бездной в конце дороги, финалу - прорыву в совсем иной, чем все прежние, новый день. День, где будет править исцеляющий дар.
  Безумием казалсь оставить Академию в столь сложное время и рвануться на битву с мелким приспешником владыки. Но за годы общения с Латэ Карл научился даже в безумные поступки вкладывать тонкий расчет. Хорошая драка нужна была не только для того, чтобы ненадолго забыть легкомыслие и вероломство одной вампирши. Карлу нужен был вампир из свиты Дэви, чтобы попробовать допросить его, и нужна была встреча с Даниелем Гесси - по его ответам и манере держаться можно было многое узнать о планах Краса.
  И, кроме, было еще нечто, непроговариваемое никогда словами, но очень важное. Гесси, как идеал охотника, должен был стать для Карла судией в этот решающий час. Его прозрачный взгляд высветит всю ложь в их странной истории с Мирой...
  Их история... Так странно сейчас было вспоминать это! А ведь были времена, когда Карл искренне верил, что все может сбыться, и однажды исцеленная вампирша проснется в одной постели с ним на другой день после их свадьбы. Но постепенно он пришел к пониманию, что это невозможно: на то, чтобы сделать землю страха вновь мирной и спокойной после бури, которую поднимет пришествие исцеляющего дара, уйдут годы и годы, вся его жизнь и все силы, и еще жизни и силы пары поколений. Его удел до смерти - война, пасторальные картинки счастливой семейной жизни - лишь иллюзия, детски-наивная и красиво-безумная. Не будет ничего, кроме горячего запаха крови, переплетающегося с ледяной струей серебра. И еще трижды не будет, пока существует необычный вампир по имени Винсент, и лучше, чтобы это ''пока'' осталось вечным, ведь Мира на сможет жить без него...
  И Карл продолжал готовить изменения по всей земле страха, несмотря на определенность и ужас своей грядущей судьбы в меняющемся по его воле мире. Зачем? - Он старался не задаваться этим вопросом лишний раз. Но перед Гесси на него, вполне возможно, ему наконец придется ответить.
  Вот и показалось серое и ночью и днем здание суда. Граница покрова Академии осталась далеко позади, но он продолжал чувствовать его. Большую область, светлую и чистую, без вездесущих теней Бездны, ограждала невидимая занавесь из шёлковой ткани. Тонкая, но прочная - совсем как знамя Арденса. Она трепетала, но не от порывов ветра: даже малейшая разобщённость охотников, любое недоверие, сомнение их главы способны были всколыхнуть её, а сейчас и разобщенность, и недоверие, сомнения достигли таких пределов, что защита то и дело грозила сорваться с места. - Карл отметил это и в очередной раз поразился, как изменило его ощущения посвящение в главы ордена. Будто его дорога отныне заключена в узкий коридор с массивным полом и темным низким потолком. Ответственность. Такая, какую он себе не мог и вообразить. Ему, готовящемуся изменить мир, вдруг на плечи взвалили весь груз прошедших столетий, и скинуть его отныне означало смерть - если не тела, то души. Да, Крас поймал его этой клятвой! И, выискивая глазами первые нити паутины кукловода, Карл в очередной раз гадал, как роспуск ордена отразится на нем самом...
  Но скоро он заметил серого, худого человека, прячущегося в тени дома, и успокоенно вздохнул. Вот и первая нить! Скоро можно будет забыться в битве...
  Паутиной называли в ордене сеть из кукол, которую молодой неопытный хозяин расставляет над интересующим его районом. Обычно нити сети - это люди-марионетки, только Нефандус использовал животных и птиц для слежки.
  Кукла, заметив несущийся экипаж, засуетилась, отступила во тьму, двигаясь неуверенно, неловко, как слепая. Куклы Нефандуса, конечно, были другими. Нефандус великолепно знал свои владения и лучше любого другого старейшего управлял рабами в них. Он легко множил себя на десятки и даже сотни отражений единовременно, этот же хозяин был совсем неопытен. Удесятерение собственной фигуры тяготило его. Чтобы не запутаться безнадёжно в картинках и ощущениях, являющихся от всех отражений, он расставлял кукол в правильном порядке, повёрнутыми направо или налево, по расходящейся спирали от логова. "Паук в паутине" - называли таких хозяев в ордене. Опытный охотник легко победит молодого кукловода: нужно просто подобраться как можно ближе к логову паука, не зацепив ни одной нити его паутины.
  Карл хлестнул лошадей сильней, и экипаж загрохотал по древнему булыжнику Слепого переулка. Куклы равнодушно провожали его взглядами, пока не догадываясь, что повозка принадлежит врагам: карета не несла никакого герба. Скоро марионетки стали попадаться чаще: значит, он выбрал верное направление. Вот только Гесси видно не было. Карл встретил Даниеля, у самого логова кукловода - большого дома на правой стороне дороги. Крылатые тени застыли на крыше готическими украшениями.
  Карл резко осадил лошадей у самого подъезда и куклы заметались, поняв, кто наведался к хозяину в гости. Он соскочил с козел, кивнул Даниелю. Они одновременно сняли головные уборы, закрыли платками нижнюю часть лица и вытащили мечи - набор одинаково хорошо отработанных действий. Неловкие, медлительные, почти слепые куклы - марионетки с перепутавшимися нитями, отступали. Охотники вошли в дом. Куклы сгрудились на цокольном этаже, отданном под ателье - в самом логове хозяина. Такая неопытность вызывала даже жалость.
  - Сам глава ордена? - странно растягивая слова, в необычной для себя манере проговорил Даниель, но поглядел уже знакомо: испытующе. - Не боишься оставлять Академию? Что, если ты туда... не вернешься?
  Карл сдержанно улыбнулся:
  - Незаменимых людей нет.
  - Достойное главы охотников суждение! И меня... не боишься?
  Карл зачем-то глянул на его руку, уверенно держащую меч.
  - Не боюсь, Даниель. Скорее мир перевернется, чем Гесси направит оружие на смертного.
   Даниель усмехнулся. И махнул рукой с мечом. Серебристая полоса описала дугу и разрезала крылатую тень слева от Карла. А Даниель рванулся сквозь ее клочья к кукловоду.
  - Ззачем ты пришел сюда, Хортор? - бросил он на бегу.
  - Помочь тебе.
  Даниель опять усмехнулся, а его меч разрезал вторую крылатую тень. Карл присоединился к нему. На несколько минут пришлось вспомнить Термину: удушливый смрад от полуразложившихся тел рабов и черный туман рассеивающихся теней, лентами обматывающийся вокруг ног, рук, лезвия меча. Карл не удержался от того, чтобы опробовать на марионетках несколько новых приемов. После получения должности главы ордена ему редко удавалось так размяться, и скоро от подзабытой нагрузки заболели плечи и спина. А Даниель рубил кукол с хмурой сосредоточенностью, экономными, но нетипично для Гесси злыми движениями. Иногда Карл терял его из виду - и тогда казалось, что в следующий раз Гесси объявится за его спиной, взмахнет мечом... - сверкающая улыбка смертоносной дуги, похожая на новую, незнакомую усмешку Даниеля... С какими демонами он сражается сейчас внутри себя?..
  Скоро за чёрной дымкой крыльев тварей, Карл разглядел хозяина, но Даниель его опередил. Он метнул кинжал, и вампир грохнулся навзничь, поражённый в сердце. Куклы также свалились на пол с глухим стуком. Они лишились крылатых теней и теперь выглядели не лучшим образом: этот хозяин мало заботился о сохранности тел своих рабов.
  - Отвезем хозяина в Академию, - глухо сказал Карл в платок. - Нужно допросить. - Но Даниель будто не слышал его. Он ломко, как-то нервно дернулся к кукловоду, неловко взмахнул мечом - и отрубил вампиру голову. Выглядел охотник при этом так, будто убивал личного врага: закушенная губа, остановившиеся, светлые до полной стеклянности глаза... Что с ним?
  - Неужели правда, что говорит Крас? - глухо, дрогнувшим голосом спроосил Гесси. Ты предашь орден ради нее, Хортор? Ради вампирки, твари, убившей тысячи?
  Вот он, вопрос судии в пятнадцатом поколении. Карл оперся на меч, неосознанно выставленный вперед, как преграда.
  - Когда в наш мир придёт дар, нынешний орден станет не нужен, - жестко сказал он. - Да, если хочешь знать! Я уничтожу орден, конечно, с наименьшими потерями...
  - Смерть трёх глав районов - это малая потеря?! А грядущая битва?! - Даниель в отчаянии с силой вонзил меч между половиц. - Ты понимаешь ли, что наделал?!
  Карл кивнул, соглашаясь, но взгляда на охотника не поднял.
  - Я возвращаюсь в Академию, - сухо сказал он. - Здесь делать больше нечего. -
  И он первым повернулся к выходу, понимая что бежит от ответов и пронзительного взгляда Гесси.
  - Наши отношения с Мирой касаются только нас двоих, - отрывисто говорил он на ходу. - А орден... Скажи мне, Арденс, такой ли должна быть единственная в мире сила, противостоящая Бездне? Наши умения, возможности огромны, но мы закопали себя в Доне и слышать не хотим, что творится за её пределами! Охота на дикарей-вампиров? Помилуй, это же развлечение! Это мелко и стыдно, наш истинный враг в Карде! А эти дикари - больные, сумасшедшие, они молят о помощи, но мы не слышим... Если б мы могли им дать то, о чём все они втайне мечтают, безнадёжно - они встали бы на нашу сторону! Я не предал орден, я решился указать ему его истинное предназначение!
  Даниель вдруг бросился на него, с неожиданной для худого тела силой прижал к стене коридора. Карл почувствовал у горла лезвие кинжала, который Гесси любил прятать в перчатке.
  - Да будь ты проклят! - зло выкрикнул Даниель. - Я понимаю все, Хортор! И то, что ты уничтожишь орден, и то, что, может быть, такой как сейчас, орден и не достоин существовать! Как Арденс и защитник Основателей я сейчас должен тебя остановить, но не могу! Потому что как охотник не могу поднять руку на смертного! Нарушив клятву, я лишусь защиты и перестану быть, почему же до сих пор живешь ты?! Ты, предавший нас всех?! Ты лгал на посвящении? Или твоя защита создана не клятвой, а любовью, как у Охотника из легенды? Но ты не выполняешь долг охотника, получается, любовь защищает предательство? Получается, любовь сильнее долга?! Как такое может быть?! Как может быть что-то, сильнее нашего долга?! -
  Выкричав это, он задрожал и отступил, резким взмахом руки спрятал кинжал обратно.
  - Я не понимаю, Хортор, - сказал он почти жалобно. Карл выдохнул, машинально ощупывая царапину от кинжала на шее. Серебро до сих пор пощипывало кожу, будто он был вампиром.
  - Я не выполяю тот долг, что внушают Арденсы, быть может, но я выполняю тот, что выше него. Не защита клочка нашей земли от порождений проклятия, но избавление всей страны от самого проклятия. И это избавление заключается в исцелении вампиров, - тихо сказал он. - Да, возможность исцеления для них я впервые нашел в глазах Миры... Да, я полюбил вампиршу, Гесси... но я понимаю, что эта любовь неразделенна, она не закончится счастьем, и не ради него я все затеял! Это просто еще один выбор, от которого я не смог сбежать. Если ты увидел ложь, ты можешь солгать себе, что не видел ее, а можешь бороться за то, чтобы изгнать ее из мира. Невозможность исцеления для вампиров - ложь, поколения и поколения в земле страха живут, закрывая на нее глаза. Но ты сам выбираешь, что делать с нею.
  Самым коротким путём они возвратились к Академии. Карл глянул на карманные часы: половина второго. Они пересекли мост Макты, и он сразу же почувствовал границу покрова. Та трепетала, раздуваемая неведомым ветром - отражение мыслей, эмоций главы и Краса. Оба они с недоверием и опаской изучали сейчас противника. Гадали, кто осмелиться выступить первым, и в то же время боялись опоздать с решительным шагом...
  - Двое глав районов так и не появились. Значит, трое из круга семи, скорее всего, мертвы. Ты не опасаешься за свою жизнь? - еще резковато спросил Даниель.
  - Здесь, сейчас - нет.
  Гесси успокоился. Его взгляд потеплел.
  - Я буду на собрании в пять, - как всегда серьёзно сказал он. - И я... не поддержу Краса, что бы ты обо мне ни думал.
  - Так не ты сообщил Красу о моём визите к Мире?
  Даниель печально покачал головой.
  - Никто из моей группы этого бы не сделал. Ищи предателя среди своих... -
  Последние слова, сказанные едва различимым шёпотом, унёс ветер, смешал со снегом и разбил о тротуар у высокого здания Первой Королевской. Даниель вежливо кивнул главе, прощаясь. Он первым поднялся к главным дверям Академии и бесшумно скрылся за ними. Карл остался на ступенях. Он поднял голову, будто надеялся разглядеть, где колышется верхняя граница покрова.
  Он прошёлся ещё вдоль границы покрова, прослеживая состояние Защиты и собирая новости от стражи. Новостей было немного: стая Хиама ушла, одни улицы были совсем пусты, чисты - ни одного нападения, на других куражились дикари, но как-то наигранно, словно только ждали сигнала к настоящему наступлению.
  "Недобрый знак. Владыка припугнул одних дикарей и подчинил других, послабее, - как в давнюю ночь охоты за избранным.''
  Но сделать сейчас ничего было нельзя. В Доне первый ход Карл отдал противникам, выиграв для себя ход в Карде. Он возвратился в свой кабинет. Родерик сообщил, что Ориенс должен был выйти на связь десять минут назад, но молчит. В местном штабе никого. В Центре несколько групп увязло в паутине кукловода. Родерик отправил туда два отряда.
  Карл отправил на разведку в Ориенс Бовенса, который был только рад этому. Он предпочёл неизвестные опасности узких улиц восточного района скорой встрече с герцогом Красом. Сам же остался в одиночестве в кабинете.
  Латэ, прежний здешний хозяин, не любил свет и не любил шум. Единственное окно кабинета, маленькое и узкое, всегда было задёрнуто плотной, тяжёлой шторой. Карл не убрал её из соображений конспирации: ночью светлое окно кабинета привлекало бы излишнее внимание к Академии. Но глухая, вязкая тишина кабинета угнетала. Неожиданно резкими, громкими казались звонки новенького телефона - единственного на здание.
  Он всё-таки подошёл к окну, немного отодвинул занавесь. Улица была пуста, только справа, вдали, у ресторана, где гулял Верго, всё теснились экипажи. Надрывный смех гостей разносился по улице. Веселье там начинало приобретать несколько истерический характер... Близился третий час ночи - самый тёмный, час нежити. На чёрное небо ночь высыпала весь запас звёзд. Но страшная многокрылая тень, обосновавшаяся этой зимой в столице, всё также крепко цеплялась за горизонт и не желала уходить, мечтая поспорить с солнцем.
  Внутренне он был спокоен и готов к любой битве. Feci, quod potui. Когда Мира явится с избранной, подготовленный отряд будет ждать их, а орден прекратит существование. Кто-то из бывших его адептов пойдёт на новую службу к Красу, другие охотники выберут спокойную жизнь простых смертных... В том, что мышка справится, он не сомневался.
  Он поглядывал то на часы, то в ночное небо, ища в нём знакомую маленькую тень. Однако, где же Мира? От её действий на балу будет зависеть так много! Наконец Карл задёрнул штору обратно и, накинув пальто, вышел в коридор, оставив дверь приотворённой.
  Неприятное, тревожное чувство тут же ушло. На подоконнике среднего из трёх окон, выходящих на перекрёсток улиц, он увидел маленькую фигурку. Мира сидела там, поджав колени к животу, и задумчиво разглядывала ночную Дону. Вампирша была без шубки, её шляпу где-то на улице перехватил ветер. Длинный, мокрый от растаявшего снега шлейф юбки свешивался до самого пола.
  - Почему ты не заходишь в кабинет? Забыла о нашей встрече, Мира?
  Услышав его, она соскочила с подоконника, как школьница, застигнутая на месте преступления, обернулась:
  - Всё ещё сердит на меня? Я была немного не в себе три часа назад... Но о встрече я не забыла. Просто я захотела встретиться здесь. Помнишь, что это за место?
  Он удивительно легко принял ее легкомысленное извинение, хотя еще недавно нанесенная ему обида казалась смертельной. Оглянулся, но нашёл только старое зеркало в глубокой нише у лестницы. Потом Карл взглянул на окно и тогда улыбнулся, вспомнив:
  - А! Это окно я открыл тебе в ночь твоего второго визита сюда.
  - Да! - прошептала вампирша. - Теперь к делу: избранный будет на Балу Карды, так?
  Теперь Карл помедлил с ответом. Милая улыбка Миры не обманула его. Глаза вампирши блестели странно, лихорадочно: она была в ещё худшем возбужденно-тревожном состоянии, чем три часа назад. Мира вся была поглощена какой-то идеей.
  - Это подождёт. У тебя странные глаза... Ты голодна, как тогда?
  - Не бойся, я не кусаюсь, - обронила она, милой маски уже как ни бывало. - Скажи, когда семь лет назад ты советовал мне бежать, не дожидаясь встречи с Латэ, ты оберегал меня от сообщения, что... исцеление для Винсента невозможно? - Мира выговорила это с трудом и подняла ладонь, запрещая ему отвечать. - Ты говорил тогда, глава будет пытаться меня сломать... Ты боялся, что меня сломает это? - её голос сорвался, задребезжал как треснувший бокал, она отступила на шаг, предупреждая его движение к ней. - Вот он, способ удержать меня на цепи! Одно слово, разбивающее мой обет, мою мечту, и покорная вампирша послушно бросит дар вам под ноги и сама сгинет! Но потом ты успокоился, ведь Латэ не сказал мне тогда ни-че-го...
  Карл отвернулся, скрывая мгновенно ставший жестоким взгляд. Скулы окаменели, губы сжались в тонкую полоску. Мира всё-таки затронула тему своей куклы, теперь, когда он почти заставил себя ее забыть. ''Впрочем, пускай'', - кто щебечет это? Не погасшая до конца надежда? Вдруг Мира согласится отпустить прошлое?
  - Адора ведь поняла всё сразу, - отрешённо продолжила Мира. - Она изумилась, когда я заговорила об исцелении для Винсента! Вы, все, знали давно. Почему вы не сказали мне? Почему не сорвали мне повязку с глаз? Почему потворствовали моему безумию годы?! Это же мерзко! Мне сказал Даниель, ненавидящий carere morte и меня. Даниель - не ты и не друзья с тренировок! Почему?!
  - Винсент сам просил не говорить тебе, - решился заметить Карл. - Он радовался, что ты не понимаешь. -
  Она быстро кивнула несколько раз, словно не хотела лишний раз слышать это имя из чужих уст.
  - Мы молчали долго, потому что это знание могло тебя убить, как того несчастного первого хозяина из сказки, - поторопился объяснить он. Только б она поняла все сразу! Расспросы, бесконечные повторения имени "Винсент" заставляют его сердце биться чаще и яростней, а голос - дрожать. - Латэ часто говорил мне: лучше, если ты поймёшь это сама. И он стремился поскорей ввести тебя в орден, чтобы ты смогла это принять, когда поймешь.
  - И он, как всегда, прав, - выдохнула Мира.
  За окном то тут, то там гасли звёзды: может, терялись в серых ночных облаках, а может, их поглощала страшная многокрылая тень, всё расползающаяся по горизонту.
  - Алан погиб, давно. И Винсент тоже. Пора отпустить их.
  Вампирша вздрогнула, точно эти имена, Алан и Винсент, встав рядом в его неосторожной фразе, причинили ей боль. Вдруг задышала со всхлипами: предвестник всегда обескураживавшей его женской истерики - о, ты больно её ударил, Хортор!
  - И ты тоже думаешь, что из несчастного Винсента я сделала себе копию Алана? Что я до сих пор держусь за ту погибшую любовь? Господи!
  - А что же? - буркнул он, ещё не выйдя из роли обвинителя.
  - Я любила Алана, - взгляд Миры затуманился. - Любила до того момента, как увидела Бездну в отражении его и своих глаз. После он стал моим кошмаром. А Винсент... Он был моим избранным, моей надеждой. Моей сказкой об исцелении, о прощении для проклятых... Был. Теперь уже нет. Я надеялась, что смогу защитить его от Бездны, но и он погас, мое солнышко. Всё тонет в Ней, всё... Что мне теперь делать?! - она сорвалась на крик. - Что же это, Карл? Я верила, действительно верила, что у меня достало сил спасти Винсента!
  Вся злость схлынула, как волна, оставив неприятное дрожание в горле:
  - Мышка, прости! Я не понимал... -
  Он не договорил. Мира сама бросилась к нему на грудь, или это он привлёк её к себе, обнял? Карл не помнил. Но маленькая вампирша рыдала в его объятиях.
  - Что мне теперь делать? - заикаясь, повторяла она между мучительными спазмами рыданий, сотрясающих тело. - От-отпустить его, как он просил? Я не знаю! Я... я не смогу! Неужели ничего нельзя сделать! Так не может быть! Я столько лет верила, что отняла его у смерти!
  Карл осмелился прикоснуться к её волосам, погладил, и они подались под рукой упругой волной тусклого золота.
  - Что ты знаешь о смерти, carere morte? - тихо сказал он. - Только не говори снова: "Пустота", "Бездна", "Великая Тьма". Для тебя это игра, и ты, увы, плохо знаешь правила. Мёртвые не воскресают в нашу эпоху. Пока ты не смиришься с этим, будешь проигрывать, бессмертная.
  - Дар придёт сюда - я пообещала недавно, - глухо призналась Мира, уткнувшись ему в грудь. - И придёт скоро! Клянусь, орден получит новое оружие - сильное оружие! Великий вампир убивал охотников взглядом - Великий охотник сожжёт нежить касанием.
  Услышанное тревожило куда больше, чем упоминание Винсента. Карл нахмурился:
  - Когда ты объявила священную войну нежити, мышка? Только что?
  - Да! Вы своего добились: получили не покорившуюся Арденсам и при этом всецело преданную ордену carere morte, - резко, с ненавистью бросила Мира и отвернулась. Карл заметил, их фигуры отражаются в старом, забытом всеми зеркале, стоящем в глубокой нише напротив окна. Раньше оно пряталось в темноте, но сегодня его вдруг осветили звёзды.
  - ...Видишь, Карл, я стала фанатиком, совсем как ты!
  Карл взглянул на отражение маленькой, упрямой вампирши, и даже смог улыбнуться - искренне:
  - Мира, посмотри на меня, - попросил он, и она сейчас же покорно повернула голову, будто ждала этих слов. - Я не фанатик и вовсе не мечтаю о таком оружии. Ты знаешь, что он, этот дар? Его сияние разрушит наш мир. Арденсы и Дэви не дадут дару существовать. Принимая дар, мы отказываемся от ордена, каким его все знают. Послезавтра ты вернёшься с избранной, и этот день станет последним днём ордена. А дальше будет война... Война маленького отряда, который мне удалось собрать, со всей страной. Против нас ополчится и Крас, и вампиры Дэви, и смертные, боящиеся потерять то немногое, что имеют на этой земле. Мы с тобой - разрушители, грядущие поколения проклянут нас, погубивших страну...
  - Страну carere morte! Грядущие поколения поблагодарят нас!
  - Нет, Крылатая. И утешением мне служит лишь то, что я уже не услышу их проклятий.
  Мира пронзительно взглянула ему в глаза и тут же опустила взгляд, будто испугавшись. Ее губы тронула грустная улыбка, и она спрятала ее, вновь уткнувшись ему в грудь.
  - Ты веришь в то, что он будет исцелять? - еле слышно прошептала она. - Я иногда - нет. Слишком далеко мы ушли, чтоб вернуться...
  Он рассмеялся: ответ на этот вопрос был для него самым легким:
  - Не верю мышка, я знаю. Увидел это в тебе, в твоих глазах. Увидел тебя такой, какая ты без проклятия, еще давно. Не думаю, что это был сон. Конечно, крылья тебе к лицу, но румянец - будет еще больше.
  Она снова прижалась к нему, так что горячо стало сердцу от ее потеплевшего дыхания... но тут же отступила, испугавшись отражения в зеркале, где два силуэта, мужской и женский, почти слились в один. Всего на миг Мира заглянула в мёртвые глаза своего отражения, но по гладкому стеклу уже побежали трещины. Вампирша вздрогнула и отвела взгляд от этой вдруг появившейся в углу блестящей паутины.
  - Мне не нужна твоя жалость! - с отвращением проговорила она, и тогда Карл решительно притянул её к себе.
  - Очень хорошо. Потому что мне - не нужна твоя благодарность.
  Мира прищурилась. Ласково, осторожно она коснулась его щеки, волос на виске. Пальцы вампирши не были холодными. В них текло тепло жизни.
  - Это не благодарность, Карл. Преданность.
  - И это не жалость, это... - вдруг сдавило горло, он не договорил. Но Мира закончила за него:
  - ...Нежность. Знаю, - почти беззвучно шепнула она. - Я тоже, давно, люблю тебя.
  Она первая потянулась к нему, коснулась губами его губ - сначала осторожно, но он ответил - и тогда Мира радостно, отчаянно прижалась к нему. Ее губы были мягкими, теплыми... родными. Словно он знал их прикосновение всегда. Недавно полностью владевшие им мысли о невозможности любви и близящейся войне теперь казались чьей-то глупой шуткой. Единственным важным, необходимым сейчас была она - полная жизни чаровница, будто виденная когда-то прежде в отражении вод Источника. Его руки скользнули по ее спине до талии, обрисовав пленяющий изяществом силуэт, и по ее телу прошла сладкая дрожь. Дрожь предвкушения... Она отступила, прислонившись к стене в качестве поддержки, подалась к нему, и он бедрами почувствовал ее бедра под платьем. Но тут, разрушив тихую мелодию, начавшую складываться из шелеста одежды, вздохов, прикосновений к волосам и коже, внизу хлопнула тяжелая дверь старого входа. Они оба вздрогнули от громкого звука, но не очнулись... не проснулись до конца.
  - Идем, - позвал Карл и потянул Миру за собой. Дверь бывшего кабинета Латэ захлопнулась за ними трескуче, сухо как гром. Неистовый первый порыв уже прошёл, они наслаждались растянувшимся в бесконечность мгновением близости. Пальцы Миры медленно скользили по его лицу, запоминая и дрожание ресниц, и морщинки в уголках глаз, её голова покорно, покойно лежала в его ладонях.
  Маленький диван в смежной с кабинетом комнате отдыха стал их ложем. Свой сюртук Карл успел аккуратно набросить на кресло, рубашка же оказалась на полу, на платье Миры. Почувствовав холод давно нежилой комнаты, он поднялся, присел к камину, разжигая пламя, а позади после краткой паузы зашуршало, защелкало еще что-то. ''Снимает корсет'', - понял он, и все тело до кончиков пальцев будто обдало жаркой волной.
  Он обернулся. Мира стояла у дивана в одной белой нижней юбке, светлые вьющиеся волосы закрыли лицо. Она отворачивалась от него и в смущении прикрывала руками грудь. И что-то в этой позе, дрожащей улыбке, мелькавшей за спутанными прядями убеждало: она не дразнит, не играет. Неожиданная стыдливость растрогала его. Карл подошел, коснулся ее плечей, ее гладкой горячей кожи, покаянно приник губами к серебристому следу ошейника на шее, и почувствовав, как трепещет от желания и страха ее сердце, спустился ниже - до светлого шрама над левой грудью. ''Люблю'', - тихо признался он, и Мира, отбросив минутное стеснение, звонко рассмеялась. Обхватила его голову, пропуская между дрожащих пальцев пряди волос, прижала к себе.
  - "Где глава ордена? Срочное донесение из Ориенса! - похоже спародировала она Тони. - О, он в своём кабинете... с вампиркой... У них там... э-э... совещание!" - она опять счастливо засмеялась, и, покорённый этим незнакомым девичьим смехом, он повиновался ее рукам, теперь убеждающим опуститься на колени. Неторопливо, распаляя желание, распустил шнуровку последней ее одежды, осторожно потянул на себя шелковый шнур, и кружевная нижняя юбка белым облаком осела на пол. Телефон на стене молчал, в коридоре не слышны были ничьи шаги: никто не спешил к главе со срочным докладом. Злодейка-ночь дарила им этот час. Горячий, душный воздух лип к коже, поленья в камине потрескивали, как далекая гроза. А под высоким потолком кабинета всё копилась тень, клубилась тучей.
  
  Глава 29
  ПЕРЕД КОНЦОМ
  
  ''Что ж, пора! Я знал, что однажды придется это сделать'', - подбодрив себя так, Винсент сделал шаг вперед, с освещенного луной поля в сказочно-страшную темноту зимнего леса. Там, в чащобе, точно зверь, таился первый вампир.
  Глава ордена сказал, настало время сообщить Первому об их плане и постараться заручиться его поддержкой. ''Первый никогда не станет на сторону Дэви, а вот у ордена есть шанс заполучить старейшего в союзники,'' - так сказал Карл, и Винсент согласно кивнул, в душе понимая, что соглашается на авантюру, на которую не решился бы даже в самые легкомысленные и веселые свои годы. Но иного пути, как он уже понимал, не было. Хортор отсек все иные пути, кроме того, что вел к избранному-целителю... Стыдно сомневаться ему, бывшему избранному, мечтавшему спасти мир!
  Винсент сделал еще шаг. Впереди чернел бурелом, чернел неестественно даже для темной зимней ночи. Там, среди поваленных давней бурей стволов, дремал Первый вампир.
  За годы сопровождения Винсеент еще не подбирался к нему так близко. Он не решался проверить, насколько непредсказуем первый из вампиров! Впрочем, и сам Макта, похоже, не искал встречи с неизвестным рабом: если Винсент хоть немного сокращал дистанцию, тот резко уходил вперед или сворачивал в сторону, сливаясь с тенями, прячась среди них...
  Винсент еще шагнул вперед, и почувствовал, что Первый очнулся - ощутил на себе равнодушный к причиняемой им боли и острый, как лезвие меча, взгляд его странных, белых, слепых, но всевидящих глаз.
  "Раб. Ты давно следуешь за мной. Чей ты? Что нужно твоему хозяину?"
  - У меня нет хозяина, - сказал Винсент и, ему показалось, различил меж темных стволов, покрытых пятнами лунного серебра, бледный лик первого вампира. Первый усмехался... или это только ночная тень так легла на спокойное бескровное лицо?
  "Зачем же ты пришел, раб без хозяина? Немногие carere morte владеют сведениями столь важными, чтобы заинтересовать первого из бессмертных... Остальные, ищущие встречи со мной - безумцы. Кто же ты? С чем пришел ко мне?
   Винсент долго выдохнул, по старой, смертной еще привычке сжав голову. Только б не ошибиться, сказать только то, что не причинит никому вред! Да, Карл говорил, они вступают в войну, и теперь можно будет говорить лишь о большем или меньшем в количественном отношении вреде... но бывший избранный все же искал лазейку, чтобы спасти всех, ничего не разрушая.
  
  - Ты должен будешь передать Макте: новая война за дар начинается, и в ней ему выгоднее принять сторону охотников. Они ставят своей конечной целью исцеление земли страха от проклятия carere morte, а значит и исцеление Макты. Он сможет спокойно уйти, получив старый долг - украденную жизнь.
  - А ведь это и правда возможно! - воскликнул тогда воодушевившийся Винсент. - Если тебе уже известно имя нового избранного, ты можешь просто сообщить его Макте. Старейший получит с него свой долг и уйдет. И проклятие carere morte исчезнет! Так просто и совсем без жертв!
  - Увы, Линтер, есть множество препятствий этому, казалось бы, самому простому пути. Проклятие Макты не таково, как у его детей. Пока не закрыты все долги Арденсов и каждого из carere morte, избранный не сможет вернуть Макте его жизнь. Видишь ли, избранный - не единственный ее владелец, все мы - охотники, вампиры, Арденсы самим своим существованием держим Макту в заложниках.
  - То-есть, прежде все мы должны поубивать друга друга, так что ли?!
  Хортор улыбнулся замороженной улыбкой, подошедшей больше carere morte:
  - Или поубивать... или договориться. И начало переговорам должен положить ты, Линтер.
  - Ну еще бы! - и он тихо добавил, вспомнив Латэ, - ведь Мира у вас!
  - Ради Миры, Винсент. Ради того, чтобы она исцелилась...
  
  - Глава ордена хочет предложить тебе союз, - сказал сейчас Винсент темноте леса. - У вас одна цель: вы оба хотите избавить землю страха от проклятия. Вы можете здорово помочь друг другу. Глава ордена придумал, как снять с Арденсов долг, тяготеющий не только над ними, но и над тобой. А если этот опыт не удастся - он обещает отдать их тебе для осуществления мести. Ты знаешь, в ордене есть подробнейшие карты родословной Лазара. Они могут стать твоими.
  - Чего же глава ордена хочет от меня?
  - Защити избранного! Помоги нам укрыть его сейчас от вампиров Дэви! И, когда все долги Арденсов будут закрыты, а все желающие исцеления carere morte получат его, избранный вернет тебе твою потерянную жизнь! -
  Винсент совсем не боялся, говоря это. Может, потому, что не один десяток раз проговорил это сам себе, и не одну сотню часов все обдумал...
  
  - Почему я не могу сразу сказать Макте имя избранного? Он не может пожелать уничтожить его, ведь тот - носитель его жизни!
  - Потому что Первый непредсказуем. А имя избранного - не то имя, которое стоит кричать на каждм перекрестке.
  - И... если ритуал снятия метки не удастся, ты, правда, отдашь ему Арденсов? ...Всех?! В жертву?!
  - Придется, - опять замороженная улыбка, напоминающая оскал владыки вампиров, такая странная, ужасающая на живом лице молодого главы ордена. Винсент содрогается: неужели, война уже началась... и растушевала краски, размыла черты противников, сделав их единой серо-стальной смертоносной машиной? - Но к тому времени, когда придется, жертв будет уже немало, Линтер, и эти затерются в сонме прочих...
  
  - Избранный?! - тьма впереди заволновалась, заклубилась, переплетая полосы и струи тени. - Значит, главе ордена уже известно имя избранного?!
  - Это он тебе скажет, если ты согласишься... - заторопился Винсент. А тьма выплеснулась из чащобы, перекрученные щупальца потянулись к нему. ''Хорошо, что я не знаю имя избранного,'' - подумал он, но больше уже ничего не успел. Жгучая боль, точно по венам пустили воду из Источника... Он не удержался от крика.
  "Твоё проклятие часть меня. Бесполезно сопротивляться", - спокойный голос Макты.
  ''Я знаю не больше того, что сказал тебе! Отпусти!'' - но смешок старейшего вампира ледяными болезненными иглами вонзился в мозг:
  ''Твоя хозяйка знает''. -
  Первый уже шёл... невидимым коридором, соединяющим раба со своей создательницей.
  "Не тронь её! Не она отправила меня следить за тобой... Это орден... И я сам!"
  Суть их разговора стала уже не важна. Он весь переполнился ужасом за Миру, которую своим сопровождением Первого, сам того не осознавая, подвергал страшной опасности. А Старейший продолжал продвигаться к Мире. Винсент пытался преграждать ему дорогу, но это было так же нелепо, как заступать путь огню в сухом лесу. В теле, поддерживаемом лишь проклятием, хозяином был Макта.
  Винсент пытался вызвать Первого на разговор... Бесполезно! Макта уже перешёл черту, дальше которой сам Винсент не мог заглянуть. Различим стал образ Миры, а петляющая нить пути вытянулась в короткую струну. Последние шаги, и поток мыслей и чувств хозяйки накрыл Винсента с головой. Сам он не мог бы услышать их, но сейчас Первый позволил ему это. Макта настаивал, чтобы Винсент слушал это! Старейший тянул к златовласой вампирше пальцы...
  "Не тронь её! - Винсент осёкся, поняв, что обращается не к тому. - Мира! Мира, беги от него!"
  Она поняла, кто зовёт её, вздрогнула, заозиралась. Юноша едва выпутался из сетей её воспоминаний. Главным образом каждого из них был он, Винсент, главной эмоцией - её, Миры, вина и боль. Винсент поймал взгляд вампирши: умоляющий и робкий. Она увидела его - через сотню миль, их разделяющую. Но что сказать ей? Куда "беги!"? Разве можно сбежать от своего проклятия? - и Винсент снова кричал, молил Первого:
  - Не трогай её! Не убивай её! Они ни при чём, совсем ни при чём! Она давно закрыла путь ко мне. Оставь её! - и нечленораздельный вопль: Старейший уже коснулся проклятия Миры... Коснулся и дёрнулся назад, точно обжёгшись.
  "Она охотница? Охотница и вампирша... - интересно".
  Винсент горячо поблагодарил Латэ, когда-то настоявшего на посвящении Миры в орден. Защита охотников, конечно, не была непреодолимой преградой для Старейшего, но она остановила его на некоторое время.
  - Оставь её, - Винсент постарался говорить спокойно. - Она упрямая, как ты. Она хорошая... Она ищет дар, так что ж? Она никому не даст уничтожить его и не даст загрязнить его вампирским проклятием. Однажды дар вернётся к тебе, и Мира приближает этот день своими усилиями. Оставь её!
  Внял ли Старейший его словам или просто поленился ломать защиту охотницы-вампирши, но Макта отступил. Мгновение - и они оба стояли в чёрном ночном лесу: закутанный в алую мантию древний вампир, всесильный, но более всего жаждущий небытия, и хрупкая марионетка, в щегольском светлом костюме так похожая на статуэтку и такая же пустая внутри.
  - Ты странная кукла, - заметил Макта. - Беспокоишься о хозяйке, но это не её страх, и даже не тревога куклы за то, что смерть кукловода перережет ниточки марионетки.
  - Мира - родная мне кровь ещё по смертной жизни. Что странного в моём страхе?
  Макта подошёл ближе. Винсент невольно отступил от его слепых и проницательных глаз.
  Не только по указке ордена ты шёл за мной столько лет. Зачем же, дитя души моей дочери? - смилостивился Первый. - Какие ответы ищешь ты для себя?
  Винсент опустил глаза. Выходка Макты выбила его из привычного покойного состояния. Сердце бешено колотилось, ноги стали ватными. Он всё не мог поверить, что под ним не разверзлась пропасть, ведь он уже был готов лететь в неё... "Мира, я же мог погубить тебя!" -
  - Я нашёл все ответы. Только что.
  Опять игра теней... или Макта мудро улыбнулся? -
  - Тогда иди... дитя души моей дочери.
  Тьма опять взметнулась вокруг него, на ходу оформляясь в фигуру крылатой твари. Не сказав более ни слова, Макта взмыл над лесом и направился куда -то на север. Он спешил к какой-то далекой цели: резкие, сильные, но экономные взмахи крыльев.
  "Летит на север... В свое убежище на Пустоши? Или, может быть, в Карду? Дэви сейчас в столице, Карда пуста... Зачем же? -
  Стоило проследить за Старейшим, разузнать его планы. Но Винсент медлил взлетать, пока крылатый силуэт не растворился в сером небе. Потом он также поднялся над лесом, но поспешил не на север. Сердце избрало противоположное, южное направление... В столицу, где по его ощущениям куклы, находилась сейчас его хозяйка. Да, в Дону, к Мире!
  Глазами Старейшего он увидел Миру так, как не видел никогда. Увидел её такой, какой не знал. "Я ищу дар для тебя", "Я живу тобой", - раньше для него это были просто слова. Он едва ли вслушивался в них и не понимал, что стоит за ними. Слишком громадна была беда, случившаяся с ним, чтобы он мог обращать внимание на беды других. Макта заставил его взглянуть на ситуацию глазами Миры, и Винсент ужаснулся. Для неё он был надеждой и мечтой, смыслом существования. Именно он, не воспоминание об Алане! Она по-прежнему верила, верила одна во всём мире, что его можно исцелить и вернуть в жизнь. И Винсент понял: не только Мира властна над его существованием и смертью, но и он - над её. Когда её мечта и надежда разобьётся, Мира умрёт. Она убьёт себя, как Эрвин...
  И случиться это может скоро, очень скоро. Хотя надежда вампирши не иссякала и с приближением к дару разгоралась ярче - всё безумней становилась её мечта. Однажды Мира упадёт с вершины горы, которую сама воздвигла... А он? Где он будет тогда? Довольно бежать от страшной истины, кукле должно быть рядом с хозяйкой в страшный час!
  Час за часом полета проходил, и Винсент постепенно успокаивался. Он уже мог обратиться к разуму, а не сердцу, которое, по мере приближения к Доне болело все меньше, рана - разрыв куклы с хозяйкой, в нем затягивлась.
  "Защита охотника, охраняющая вампиршу... Мира в ордене...'' План спасения тётушки начал вырисовываться. Латэ давно нашёл этот путь, о нём говорил и Карл, хоть и отказался потом от своих слов. Вот он: заместить мечту об исцелении для Винсента общей мечтой всех охотников.
  "Они не оставят её, - убеждал Винсент себя. - Новые друзья будут рядом, когда она узнает... А что стану делать я?"
   Винсент понимал, какую роль придётся сыграть ему, строптивой марионетке. Нужно будет прикинуться рабом, бессловесной куклой. Нельзя упоминать ничего, что не вписывается в картину типичного поведения куклы! Иначе Мира не сможет отпустить его легко. Иначе она никогда не освободится от его образа.
  Что потом? Нити, связывающие куклу с кукловодом, на деле цепи, которые не может скинуть ни кукла, ни её хозяин. Но Адора указала ему способ освободиться: вода из Источника. Это уничтожит куклу и освободит кукловода. Когда Мира примет его не-существование, он уйдёт спокойно, зная, что не оставляет её одну. Уйдет, чтобы принять свой яд. Конечно, так приятно было бы разделить мечту Миры, но он слишком хорошо понимал, что она несбыточна. Двое безумных - это уж слишком! Продолжать вампирское бытие после освобождения Миры он не хотел. За семь лет бега оно опостылело Винсенту окончательно.
  "Увидеть солнце в последний раз, по-настоящему, и - довольно!"
  Он подлетал к столице в спокойном, ясном состоянии духа, и не сразу заметил грозные перемены. Только когда мимо пронёсся третий по счёту отряд кукол, Винсент понял, что вокруг творится неладное. Он полетел в центр столицы, а мимо всё проносились чужие куклы. Быстрые, уверенные: не разведчики - солдаты. Куда они торопятся?
  Зарева пожарищ на севере и востоке. Улицы Центра превратились в реки - там волновались людские толпы. И всюду вампир чуял запах крови. Сarere morte охотились, не скрываясь, и Винсенту вспомнилась страшная ночь кардинской Большой Охоты. В Доне ли он? Или в северной цитадели вампиров?
  На одной из улиц Западной Пенны он заметил отряд охотников, попавший в кольцо теней, и поспешил на помощь. Едва вампир снизился, в него полетели стрелы. Увы, охотники приняли Винсента за одного из нападавших. Он сумел увернуться от двух стрел, третья завязла в левом крыле, но он сумел удержать чудовищное обличие.
  Винсент сменил тактику. Бросился на ближайшего carere morte, удачно подставил его под выстрел охотника. Второго, послабее, просто вытряхнул из крылатой тени, и его обезглавили на земле. Охотники уже не целились в Винсента, они кричали что-то радостное...
  "Что они кричат? - Мира?!"
  Винсент преобразился и ступил на землю. Охотники отпрянули от него - ожидали появления маленькой светловолосой вампирши. Они были молоды: никто из них не помнил Винсента в Академии. В него опять полетели стрелы.
  - Где Мира? - всё-таки крикнул он. Не добившись ответа, преобразился, снова взлетел. Отряд остался сражаться.
  Многие, многие крылатые тени торопились куда-то к центру города, Винсент последовал за ними, и скоро понял, куда они летят. К Академии!
  Он поспешил за ними, но долгий перелет утомил его: Винсент безнадежно отставал. Он спешил из последних сил - уже не предупредить главу ордена - помочь в битве, но орды крылатых чудовищ обгоняли его, и новые и новые полчища и подталкивали в спину. Вся эта туча неслась на Академию и несла его - как гигантская волна, силе которой бессмысленно сопротивляться...
  
  Выбор был сделан: когда у Даниеля была возможность убить главу ордена, он не воспользовался ей. Сейчас он должен был присоединиться к охотникам-отступникам и ждать пришествия избранного, конца ордена и... смерти, ведь такое отступление от клятвы убьет его. Но, когда минуло четыре, Даниель ждал герцога Краса там, где они условились: у восточных ворот парка Академии, откуда был кратчайший ход к зданию. Как верный пес. Преступить старшую клятву он не мог. Она в его крови, как проклятие в крови carere morte.
  Экипаж Краса подъехал почти бесшумно. Даниель сумрачно глянул на него и нахмурился: следом останавливалась еще одна карета. Кого Крас привел с собой?
  Сначала вышли люди из второго экипажа: незнакомые смертные с оружием. Даниель внимательно изучил его: привычные охотнику арбалеты, мечи... Крас собирается сражаться с вампирами? Основатель остается с охотниками? Это воодушевляло.
  Но лица этих смертных, закрытые платками, все же тревожили. У пришдших к Академии были равнодушные стеклянные глаза, по которым бесполезно было пытаться прочитать душу. И далеко внизу по Рябиновой улице шелестело, шумело что-то огромное, темное с редкими звездами огоньков... Кто там собирается? Армия carere morte Дэви?
  Высокий худой старик осторожно оглядываясь, вышел из первого экипажа. Герцог Крас. Отчаянно боящийся, но решившийся на что-то, опасный старейший из Арденсов. Люди с оружием встали за его спиной, эскортом.
  Даниель не вздрогнул. Carere morte его не напугать, а в смертных он не видел врагов ни при каких обстоятельствах - так его учили...
  - Даниель! - звучный голос герцога Краса раскатился по пустой улице. - Ты пришёл поддержать меня, я полагаю?
  - Зачем вы здесь, Dominus? До собрания еще целый час, - оказалось, он ещё способен шутить.
  - Нужно подготовиться к речи. Почему Карл меня не встретил? - Крас облизал губы, пересохшие от волнения. - Ты... ты избавился от него, Гесси?
  Даниель долго молчал, просто глядел в лицо герцогу, силясь понять степень безумия старого Краса. Потом разомкнул губы:
  - Смерть главы Западной Пенны, исчезновение двух глав районов - в этом ведь есть ваша часть, Dominus?
  - Да, но это была необходимость. Они и Хортор - новые предатели ордена, Гесси.
  - В том, что сейчас происходит в городе, вы тоже приняли участие?
  - Да, - неохотно признал Крас.
  Темная громада в конце Рябиновой улицы, видимой с этой точки насквозь, двинулась к Академии. И теперь Даниель понял, что это. Толпа. Разъяреная толпа смертных, что всю ночь собирались у Верго. Взять Академию силой carere morte нельзя: покров. Но в бой против охотников можно пустить тех, кто легко может убить их самым обычным способом. И против которых они ничего не смогут сделать из-за клятвы. Смертных.
  - Так ты убил Хортора, Даниель?! - Крас начал терять терпение. Даниель моргнул в отчаянной попытке проснуться, но кошмарный сон, в который незаметно перетекла странная ночь, продолжался.
  - Нет, - тихо, ровно сказал он. - Я не смогу поднять оружие на охотника, Dominus.
  В глазах Краса мелькнуло разочарование, но сейчас это мало занимало вернейшего сторонника Основателей. Неожиданный вопрос без ответа встал перед Даниелем. Странный и даже смешной для непробиваемых охотников фамилии Гесси, но такой... уместный в этой ситуации:
  "Когда он в последний раз видел Ангелику?"
  Они не обручились до сих пор, хотя родители прочили их друг другу в супруги с детства. Он любил её, как брат, она же давно прятала свои далёкие от сестринских чувства, зная, что они вызовут у него лишь раздражение. Сейчас Даниель подсчитывал в уме график её дежурств в больнице и гадал: могла ли Ангелика прийти в Академию. Скоро он вспомнил, Доминик обмолвился, что Ангелика дежурит сегодня у ресторана Верго и задохнулся от ужаса, вновь поглядев в конец Рябиновой, запруженный чужими. Она там?! Нет, не может быть! Прошло время третьей стражи, кто-то ушел ей на замену, Ангелика дома...
  - Что там, на Рябиновой? - дрогнувшим голосом спросил он. - Там дежурила группа охотников... почему они не подошли сообщить о толпе?
  - Те изменники мертвы, - жестко сказал Крас. - И ты, Даниель, думай, на чьей ты стороне.
  Мир Даниеля рушился в тишине. В полном беззвучии рушилось всё: идеалы, устремления... надежда. Он не чувствовал земли под ногами, он не чувствовал цитадель ордена у себя за спиной, она уже умерла, отданная предателем на растерзание зверю.
  - Даниель, ты слышишь меня? -
  Он дёрнул головой, ошеломлённо уставился на Краса.
  - Где Хортор сейчас, ты знаешь?
  - Нет. ...Может быть, он в парке, - механически поправился Даниель. - Он проверял границы покрова...
  - Помоги мне разделаться с ним.
  - Я...
  - Помни о клятве!
  Даниель взглянул на него ясно. Высокий худой старик, весьма живо двигающийся, в отличие от резко одряхлевшего Латэ. В чертах лица Краса явственно проступал первый Арденс и сейчас Даниель ненавидел его... их обоих: предка и потомка. Он ненавидел и себя, за то, что не мог избавиться от власти старшей из клятв - клятвы Арденсу. Она навсегда в его крови, в крови всех Гесси, как проклятие в крови carere mortе.
  - Я... не знаю, что делать, - сознался он, и неожиданно стало легко. Впервые в жизни он отказался от бремени ответственности за что бы то ни было.
  Крас нахмурился, увидев его ухмылку:
  - Всё равно идём со мной. Поможешь вскрыть ларец с покровом
  - Ларец?! - образ из далекого прошлого пронесся перед глазами: предатель, унесший покров из церкви Микаеля, отдавший последнее убежище ордена на растерзние вампирам!
  - Нет, - решительно сказал Гесси. Он отступил, прислонился к закрытой, но незапертой решетке ворот в парк спиной и скрестил руки на груди, закрывая от Краса все эмоции, кроме ненависти. - Не пойду и вам не дам. Убирайтесь из Академии!
  - Как ты смеешь!
  - Я не дам унести покров из центра. Сейчас, когда в округе вампиры! Это всё равно, что сдать Академию им. Ни один охотник так бы не поступил!
  - Клятва, - глухо сказал герцог, ещё не поверив в решительность Гесси. Его тусклые, равнодушные глаза быстро, как во сне, двигались - он изучал лицо охотника, вдруг ставшее незнакомым, чужим. "Наверное, также смотрит кукловод на свою взбесившуюся куклу", - невзначай подумал Гесси.
  - Клятва! - хмуро повторил Крас.
  - Моя клятва ордену выше клятвы, данной Арденсам, - тихо сказал Даниель, не опуская глаз. Сейчас он действитель верил в это.
  - Что ж. -
  Крас отступил, вперед вышел его эскорт. Трое смертных достали из карманов револьверы. Короткое, рваное эхо выстрелов прокатилось по улице, и рубашку Даниеля залило кровью, он сполз по решетке ворот на заметенную снегом дорожку. Он умер мгновенно, не успев осознать, что происходит. Ему только показалось, что Арденса поглотила расползающаяся по улицам Доны тьма, но свет нового утра некому было зажечь. Глаза охотника остались широко открытыми.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"