Тяжелая каменная дверь задвинулась, отрезая единственный выход в мир солнца и света. Я стоял посреди сумрачной кельи на импровизированном настиле из золотых самородков. Кусочки золота тесно соприкасались друг с другом, напоминая психоделическую мозаику. Затхлый от времени воздух неприятно щекотал гортань, нехотя наполняя легкие, оставляя на языке горьковатый привкус. Пока глаза привыкали к сумраку, я старался хоть что-нибудь рассмотреть.
Вдоль стен стояли золотые фигуры людей, сделанные в полный рост неизвестным умельцем. Потолок уходил сводом высоко вверх, сужаясь до едва заметной щели, из которой сочился солнечный свет. Я невольно отметил, что среди золотых скульптур почти все мужские. Их высокие, стройные тела тускло блестели в скудных лучиках света, немного рассеивая вековой сумрак. Женщина была только одна, поэтому я задержал взгляд на ней.
Невысокая, слегка полная дама лет 35-40. Наверно, в одежде она смотрелась бы как добрая няня или уютная домохозяйка, но, как и все остальные, эта статуя была обнаженной. Ее внешность сильно контрастировала с мускулистыми телами мужчин: короткие кривые ноги, полноватый живот, который дополняли жирные бока и обвисшая грудь. Полные руки опущены, прикрывая ладонями промежность. Она стояла, склонив голову вниз. Ее лицо прикрывала копна непослушных волос, но я готов был поклясться, что на нем блестели слезинки.
Я отвел взгляд от женщины. В нескольких шагах впереди стоял большой стол из грубого дерева. На золотом полу, в окружении драгоценных статуй, он смотрелся нелепо. Тем не менее, я сразу понял, что это и есть цель моих поисков.
Подойдя, я коснулся пыльной поверхности. Шершавое, чуть теплое дерево, словно нагретое солнцем в яркий летний день. В данный момент эта странность меня не интересовала. Взгляд приковали два тряпичных мешочка, размером с кулак. Я осторожно взял в руку один, второй потянулся за ним.
Оба мешочка связывала одна веревка. Я проследил за изгибами на двух плотных узлах, но не нашел свободных концов. Их связали сложной мертвой петлей, которую можно только разрезать. Покатав веревку между пальцами, я убедился, что она в идеальном состоянии. Ни единого треснутого волокна, ни потертостей, словно ее только что сплел самый лучший мастера своего дела.
Я бегло осмотрелся вокруг, прекрасно осознавая, что не найду ничего, что могло бы помочь. Все углы кельи плавно закруглялись, замыкаясь в почти идеальный овал. Бесхозных ножей или инструментов для резки тоже не наблюдалось. Можно, конечно, попытаться порвать ткань мешковины, но... Я знал, что не смогу это сделать.
Впрочем, я все равно попытался. Зубы с хрустом рвали грубую поверхность, то и дело соскальзывая и громко клацая. На лбу проступили капельки пота. Когда я оторвался от дела, чтобы перевести дыхание, то не заметил на мешке даже мелких признаков повреждений - только следы от слюны на веревке и в тех местах, где касался язык.
- Вот значит как... - сказал я, взвешивая мешочки в ладонях. Внутри было что-то упругое и теплое. До меня вдруг дошло, что надо делать. Все детали встали на свои места, как кусочки мозаики на золотом полу, но от знания сделалось не по себе.
Слова отшельника, который показал вход в келью, сами собой всплыли из памяти: "Ты потеряешь то, что найдешь". Тогда я не понял, но сейчас вдруг... Ведь это так очевидно.
Я еще раз осмотрел двойной мертвый узел. Так и есть - веревка затянута не совсем до упора. Оставался небольшой, едва заметный зазор между витками. Я бы обрадовался этой находке, но была одна проблема - ослабляя один узел, обязательно затянешь второй. Какой-то мешок навсегда будет связан.
"Но они, же совсем одинаковые! Как мне узнать..." - вспыхнула горячая мысль, которая тут же угасла. Они были разные. Один нежно ласкал теплом руку, словно поглаживая и утешая, как всегда делала... Она. Она всегда утешала, даже если в утешении нуждалась сама. Другой обжигал руку, проникая жаром под кожу - это был я.
Я знал, на что иду. Еще я знал, что решение давно принято. Не знаю, есть ли на свете Бог или судьба так решила, но весь мой выбор - иллюзия. Я пришел, достиг, победил... Но кого? Ответ возник снова сам: я победил себя. В голове прояснилось. Руки плавно коснулись узла, сдвигая петлю в сторону горячего, словно солнечный блин. По телу прошла волна колик, стало труднее дышать, ноги быстро немели.
Я положил оба мешочка обратно на стол и попятился. Из одного струилась чистая, небесного цвета струйка огня. Она поднималась медленно вверх, постепенно достигая высокого свода, сливаясь с прекрасным, солнечным днем. Я улыбался, чувствуя, как приятная прохлада проникает под кожу. "Оказывается, это совсем не страшно" - мелькнула последняя мысль и свет погас. В заброшенной келье стало еще одной статуей больше.
Где-то далеко-далеко, на больничной кровати застонала девушка. Из ее плотно закрытых глаз катились крупные слезы. Рядом с кроватью вздрогнула пожилая женщина. Вскинув голову, она посмотрела сначала на бледную дочь, потом на экранчик с оживающей кардиограммой. В окруженных сеткой морщинок глазах блеснули слезинки. Сложив руки в горячей молитве Господу, мать счастливо зарыдала.