Екатерина Петровна посмотрела на себя в зеркало и шумно вздохнула. Она провела пальцем по глубокой, как ей казалось, морщине на лбу.
— Стареешь, Катя, стареешь.... — Пробормотала она сама себе.
Приблизившись к зеркалу, она стала разглядывать свой нос, щеки, подбородок... Все это ей внушало почти что отвращение. Она сама себе казалась старухой. Рука ее протянулась, нащупала водопроводный кран, послышался шум наполняемой водой ванны. Екатерина Петровна взяла небольшую мисочку с глиняной маской и ладонью начала размазывать зеленоватую жижу по лицу. Ванна наполнилась. Екатерина выключила воду. Блаженно улыбаясь, легла в горячую ванну.
Раздался телефонный звонок. Екатерина Петровна приподнялась на локтях, уперевшись о края ванны и, подождав мгновение, прокричала:
— Эдик, звонят!
Звонки не прекращались. По-видимому, супруг Екатерины Петровны не слышал телефонного звонка. Или не хотел слышать. Так всегда бывает, когда Эдуард Хаимович работает. Занимаясь, как выражается Екатерина Петровна "спасением мира", он не терпел, когда ему мешали.
А звонки меж тем не прекращались.
— Эдуард, я все понимаю, но все-таки я в ванной! Будь любезен, подай мне трубку. Если ты занят, поговорю я.
Она услышала, как скрипнула дверь его кабинета, послышалось шарканье тапочек по дубовому паркету и его раздраженный голос:
— Алле!..
Далее шарканье приблизилось к ванной комнате, раздался легкий стук в дверь.
— Вечно любопытная, или вечно подруга? — Улыбнулась Екатерина Петровна.
— Ах, и то и другое...
Екатерина вылезла из воды, приоткрыла дверь и, просунув руку в небольшой проем, взяла телефонную трубку. Затем, Екатерина запрыгнула в уже успевшую слегка остыть ванну, и открыла кран с горячей водой.
— Алло? — Произнесла она.
— Да, милочка, это я! — По голосу своей давнишней подруги, Марины Алексеевны, Екатерина поняла, что у той какие-то свежие новости, иначе говоря, сплетни. — Что ты там делаешь? Хотя ладно, можешь не отвечать. Ты всегда в это время делаешь одно и то же. Наверняка лежишь в ванной с какой-нибудь зеленой гадостью на лице...
— Ты угадала... Только это не гадость, Маня, а секрет красоты всех тайских женщин...
— Да хоть уругвайских, все равно мерзость. Я бы такое ни за что на свое лицо не положила бы. Не знаю, как ты можешь так над собой издеваться. Лучше бы в салон какой-нибудь сходила. Вот я вчера...
Далее последовал рассказ о том, как Марина Алексеевна провела два часа на сеансе массажа. При этом красочно были описаны руки, кожа, тело, лицо и глаза массажиста.
— ... Так вот. Вместо того чтобы с упоением размазывать по своему лицу китайский перегной, посети-ка ты лучше этот салон.
— Во-первых, это не перегной, а во-вторых, тайский, а не китайский.
— Ой, прости, прости... Такая большая разница! — Сострила Марина. — Ладно, я тебе не за этим звоню...
— Я уже поняла...
— Не шути, пожалуйста! Это просто катастрофа! Ты слышала, какая беда случилась с Еленой?
Екатерина Петровна села в воде и сжала трубку руками так, что костяшки ее пальцев побелели.
— Что?
— От нее ушел Владислав! — Таинственным шепотом проговорила Маня.
— Ох, Господи! Я, было, испугалась... — Екатерина Петровна расслабилась и снова легла в воду.
— Что значит — "было"? Ты не понимаешь, что с ней произошло? Это же кошмар! Кошмар! Он ведь не просто так ушел! Он ушел к молоденькой. К своей же, собственно, бывшей ученице? Ты представляешь? Это же скандал! Самый настоящий скандал!
— Перестань, Маня. В этом нет ничего скандального. Все его студенты уже совершеннолетние, так что тюрьма ему за это не грозит. Я не понимаю, что ты так кипятишься?
— Она не понимает? Она не понимает?! Ему-то, коту мартовскому, ничего не будет. А ты о ней подумала? О Елене? Каково ей теперь? Получается, что он с ней жил, пока она молода да красива была. Теперь же, когда она уже не первой свежести, когда благодаря ее связям он на ноги встал.... Теперь она ему вроде, как и не нужна! Так, что ли, получается?
— Маня, я не понимаю, почему ты так драматизируешь? Конечно, это неприятно, но что теперь поделаешь? Просто у них любовь прошла ...
На другом конце раздался взрыв хохота. Марина Алексеевна смеялась довольно долго. Скорее всего, до слез. Вдоволь отсмеявшись, она сказала:
— Ты так говоришь, потому что сама в такой ситуации не была. — Вдруг ее голос стал серьезным. — А я была и знаю, что это такое.... Как она теперь будет в глаза смотреть своим друзьям, его друзьям, сослуживцам... Любовь.... О какой любви ты говоришь? Просто у той девочки есть то, что у Елены уже нет — молодость. Это единственное, что могло его заинтересовать. Не о Шопенгауэре же они разговаривать ночами будут? Она, наверняка, и двух фраз воедино не свяжет. Так что не на ее умственные способности он глаз положил, а на крепкую грудь, на плоский живот и лицо без морщин...
При этих словах Екатерина Петровна посмотрела на себя в зеркало.
— Ты немного жестока... — Тихо проговорила она.
— Я не жестока. Я просто отражаю факты. Ты ведь не станешь отрицать, что мы с тобой уже не те, что учились в институте?
— Ну да, но все же...
— Что ни говори, а все они одинаковые. Не зря люди поговорку придумали — "Седина в бороду, бес в ребро".
— Но как Елена узнала об этом?
— Как, как.... Как обычно узнают.... У него же вечно, то собрание кафедры, то семинар, то занятия всякие.... Вот и дозанимался, востоковед несчастный... Он ей понадобился зачем-то ... Она пришла в Академию... Он сказал ей, что у него занятия с отстающими.... В общем, узнает, что таких занятий вообще не проводят...
— Но ведь у Елены определитель номера, и я сама была свидетелем того, как он звонил с этих занятий домой, и звонил из Академии.
— Вот, вот.... И она так же подумала. Решила подождать.... Вот и дождалась...
— Что?
— Ровно без пяти семь... Он же ей всегда в семь звонил, мол, дорогая, не волнуйся, я уже освободился, выхожу, скоро буду.... Заходит в Академию.... Подходит к телефону... Елена до того растерялась, что за колонну спряталась.... Набирает номер, слышит, что ее дома нет, пожимает плечами и уходит. А на улице его ждет... эта... Он ее обнял и ушел в неизвестном направлении. С ней. Вот так.
— А Лена? — Екатерину Петровну начинала увлекать эта история.
— Она сразу же домой побежала, ужин подогревать... До нее не сразу дошло, что происходит. Ей Богу, она, когда мне рассказывала, я искренне удивлялась ее доверчивости и наивности... — Марина выдержала продолжительную паузу.
— Может, она просто верить не хотела?
— Знаешь, Катя, я могу понять, когда тебя обманывают. Но когда сам обманываешься, да еще не хочешь, чтобы тебе объяснили... Это уже выше моего понимания...
— И что же дальше?
— А дальше... Его не было до одиннадцати вечера. А Елена, как добропорядочная жена, регулярно подогревала котлеты. В общем, он пришел, и рассказал сказку о том, как он работал, не покладая рук и других конечностей, а потом позвонил ей, чтобы сообщить, что в силу обстоятельств, он должен задержаться.... Тут, конечно, до Елены дошло, что за "обстоятельства" задержали ее мужа. И она запустила сковородкой с котлетами в его голову...
— Какой кошмар!
— Не волнуйся за него. Елена никогда не отличалась меткостью. Хотя я бы на ее месте постаралась бы.
— Я не об этом... Пережить такое?! Надо будет ей позвонить...
— Ни в коем случае! — Перебила Марина. — Ты только хуже сделаешь. Надо делать вид, что ты ничего не знаешь. Дай ей возможность самой рассказать. Если ей захочется, конечно...
— Слушай, как же она теперь?..
— А.... Наконец-то и ты поняла, что произошло. А то: "Драматизируешь, драматизируешь..." Пройдет... Время лечит. В общем, это все. Я тебе потом еще перезвоню, договоримся о походе в салон.
— Но....— Попыталась вставить Екатерина Петровна.
— Никаких "но". Пойдешь, как миленькая. И без разговоров. Пока.
В трубке послышались короткие гудки. Екатерина Петровна положила трубку на стиральную машину и задумалась. "Странно, Елена и Владислав всегда казались довольно счастливой парой. Никогда я не замечала между ними каких либо разногласий. Ну, ссорились, но кто не ссорится? Даже мы с Эдиком... Минуту..." При этом Екатерина Петровна посмотрела на дверь ванной. "Нет, нет, не может быть. Что бы Эдик?!"
Она энергично замотала головой. Все-таки, почти тридцать лет вместе и ни одного сомнения. Нет. Только не ее Эдик. Это просто невозможно. "Ну вот, послушала Маню, теперь всякие гадости мерещатся".— Подумала Екатерина. Но гадости сами собой возникали в голове. Екатерина почему-то вспомнила, как две недели назад Эдуард Хаимович уезжал на симпозиум и задержался на три дня, между тем, как вся группа вернулась в срок. "Нет, нет.... Все это глупости! Этого просто не может быть, потому что не может быть в принципе. Он мне изменяет только с одной женщиной — с наукой. Слава Богу, эта соперница мне не опасна. И потом, кто же, кроме меня может его долго выдержать? Даже его друзья предпочитают с ним не встречаться чаще, чем два раза в месяц. А у меня уже иммунитет против его занудства. Я могу быть спокойна, — ни одна женщина не сможет его выдержать и пяти минут. По крайней мере, по доброй воле".
Успокоив себя этим, Екатерина Петровна смыла с лица секрет тайских женщин, вылезла из ванны и надела махровый халат.
На следующий день Екатерина встретилась с подругой в кафе.
— Что ты мне не говори, все равно они все одинаковые! — Твердила Марина Алексеевна. — Владислав ведь как любил Елену!... Или говорил, что любил... Ты уж меня прости, но раз зашел об этом разговор...
Екатерина Петровна почему-то поняла, что сейчас начнется что-то касающееся их с Эдуардом брака, по этому решила быстренько разговор прекратить.
— Что ты там говорила насчет салона? Что это за чудо-массажист?
— Ты решила сходить? — Среагировала Марина.— Это, конечно, похвально, только зачем?
— В смысле? — Не поняла Екатерина Петровна.
— Ты меня прости, но я не понимаю, зачем мы, женщины, все это делаем...
— Ты о чем?
— Ах, я все о том же... Мне не дает покоя эта история с Еленой.... Сразу вспоминается моя...
— Да ладно уж. Сколько времени прошло...
— Дело не в этом. Меня раздражает, что им, гадам, все с рук сходит, понимаешь?
— Ну, знаешь, Маня...
— Нет, ну почему в мире все так несправедливо? Ведь, по идее, у нас должно быть равноправие... — Марина Алексеевна прикурила сигарету. —Смотри, он уходит от нее. Это понятно. Как ты сказала, прошла любовь и все такое.... Но что же дальше? Он живет с новой женой, она даже детей ему еще может родить.... А Елена? Что же она? Если она кого и найдет, то это будет никак не студент, и даже не аспирант. Впрочем, ей это и не надо. У нее потребности гораздо выше. Но дело не в этом. Со стороны, вроде все справедливо: ему почти пятьдесят, ей почти пятьдесят. Только он смотрится лучше. По-моему, это несправедливо.
— В тебе говорит прошлая обида. Ты ведь не знаешь, как себя ощущает Елена. — Вставила Екатерина Петровна.
— А как бы ты "ощущала" себя на ее месте?... — Марина пристально посмотрела на подругу, затягиваясь сигаретой. — Я бы на твоем месте подумала бы...
— Что ты хочешь этим сказать? — У Екатерины внутри все похолодело.
— Только то, что сказала....
Все время, проведенное в салоне, а именно туда направилась Екатерина, чтобы прекратить эти разговоры, Маня была на редкость молчалива. Для Екатерины Петровны это было подозрительно, так как замолчала она именно после последней фразы. Марина сохраняла абсолютно непринужденный вид, а у ее подруги на душе скреблись кошки.
"К чему она сказала это? Неужели ей что-то известно об Эдике? Нет, нет, — остановила она поток своих мыслей, — не может быть! Я знаю, что этого не может быть, зачем же я себя мучаю? Но, к чему тогда Маня задала мне этот непонятный вопрос?" Мысли ее крутились вокруг одной оси — этого вопроса, который выбил Екатерину Петровну из привычного состояния покоя. "Зачем она меня спросила?" Она думала об этом, когда над ее лицом колдовали косметологи, когда ее тело разминал тот самый массажист, которого так красочно расписывала Марина, когда на ее ногтях маникюрша вырисовывала совершенно дикий орнамент...
В этот день Екатерина так и не спросила Марину об этих непонятных намеках. Она вообще не хотела привлекать к этому внимание, чтобы не подать вида, что ее это волнует. Но память сама, как старый проектор, высвечивала отрывки жизненных ситуаций, которые тогда остались без внимания, а сейчас приобретали совершенно другой смысл. Екатерина Петровна гнала от себя эти мысли, пыталась думать о чем-то другом, но, как в лабиринте, снова и снова возвращалась опять к тому, от чего бежала. Она ведь день и половину ночи вглядывалась в мужа, пытаясь найти в его внешности или поведении хоть что-то подозрительное. Но Эдуард Хаимович вел себя на редкость привычно. Спал, как всегда спал, ел, как всегда ел, говорил о том, о чем всегда говорил...
"Я просто накручиваю себя. В принципе, так мне и надо, не стоило мне слушать догадки Мани, притянутые на ровном месте... Стоп, а какие догадки, она же мне ничего не говорила об Эдуарде.... Ну, все равно, значит это мои догадки. Не важно, чьи, все равно — догадки. Что за слово-то такое — догадки? Как-то не правильно.... Издеваться над собой тоже не правильно. Господи, ну зачем она мне задала этот дурацкий вопрос? Я же теперь спать не буду!"
Екатерина Петровна потеряла сон и аппетит. Она вздрагивала каждый раз, когда звонил телефон, пыталась опередить мужа, чтобы трубку взять самой, но ничего преступного или подозрительного так и не обнаружилось. Эдуард Хаимович сначала не замечал перемену в поведении своей супруги. Но, когда Екатерина Петровна стала, чуть ли не вырывать трубку из его рук, немного удивился. И только. По-видимому, он, как обычно, списал все на расшатанные нервы своей жены.
К вечеру следующего дня Катя просто сходила с ума. "Надо позвонить Мане и спросить у нее напрямую, что она имела в виду".— Решила Екатерина Петровна. Она позвонила своей подруге, и та пригласила ее в гости.
Сидя за круглым столом, покрытым кружевной скатертью, Екатерина Петровна смотрела, как ее подруга суетится у плиты. Судя по нервным движениям Марины Алексеевны, она поняла, с какой целью пришла ее подруга. Но оттягивала момент разговора. А Екатерина не знала, как его начать. Когда же фаршированные перчики были готовы, салаты разложены и заправлены и подруги, наконец, сели за стол, Екатерина Петровна решила, что пора начинать разговор.
— Маня, — волнуясь, начала она, — ты, конечно, догадалась, зачем я пришла...
— Я не совсем уверена....
Екатерина Петровна вдруг почувствовала, что ее ладони стали влажными.
— Да...— Тихо проговорила она.— Понимаешь, я никак не могу понять, для чего ты меня спрашивала.... То есть, у меня сложилось впечатление, что про случай с Еленой ты мне рассказала не просто так, а с каким-то намеком.... Не знаю.... И потом.... Твой вопрос, как бы я себя чувствовала на месте Елены.... В общем, я прошу тебя объяснить мне все это.
Марина мгновенно переменилась. С лица ее исчезла немного наигранная улыбка. Она стала теребить край кружевной скатерти. После минутной паузы, она сказала:
—Ты пойми, Катя, я не могу молчать, как другие...
При этих словах Екатерине Петровне стало плохо. Не в прямом смысле, конечно. Хотя хуже этого состояния ничего быть не может. Она почти не слушала, что ей говорила Марина. Она знала, что все сказанное ей — абсолютная правда. Маня хоть и была довольно легкомысленная, даже слишком, как считали некоторые, но она была кристально честный человек. Сквозь туман в голове Екатерина Петровна слышала лишь обрывки фраз. Как Марина случайно услышала от кого-то о том, что Эдуарда неоднократно видели в компании молодой женщины. Как она встретила их в магазине дамского белья, где он купил своей даме кружевной комплект с чулками. Как она вызвала его на разговор об этом. Как поставила ему ультиматум: или он скажет Екатерине или она. Как он обещал сделать это, но не сделал...
Екатерине Петровне казалось, что произошла какая-то ошибка. Что речь идет вовсе не о ней и Эдике, а о каких-то посторонних людях. "Он терпеть не может чулки... Он всегда говорил, что в этом есть что-то похабное... Он же все время за работой! Глупость какая..." Она никак не могла понять, почему она никогда не замечала ничего такого в его поведении. Даже в последнее время, когда она пристально следила за каждым его движением, он никак не среагировал. Ну ладно, допустим, что сейчас он мог специально не подать вида, но раньше? А раньше Екатерина Петровна не придавала никакого значения его поступкам. И опять выскочили разные опоздания, странные звонки, конференции и та его задержка на три дня... "Но это единичный случай! Чтобы иметь постоянную женщину нужно иметь время, дабы регулярно с ней встречаться. А его у Эдуарда нет. Не было. По-моему.... Ну, конечно, он же постоянно дома. Никогда не опаздывал, как в случае с Еленой. Я знаю точно, когда он освобождается. Я точно знаю, когда закрывается его лаборатория. Если только..."
— А кто она? — Вдруг спросила Екатерина Петровна.
— Она?.. — Марина Алексеевна встала и прошлась по кухне. — Гусева. Может, помнишь такую. Раньше она работала у Василия секретаршей.
Конечно, Екатерина Петровна помнила эту Гусеву. Светлана Гусева, улыбчивая приятная девушка, которую Эдуард когда-то устроил на работу к своему лучшему другу, Василию Абрамовичу Дримбергу, занимающемуся термодинамикой. Она приехала поступать на физфак МГУ из Харькова, с треском провалилась на первом же экзамене. Случайно, в библиотеке университета, она познакомилась с Эдуардом Хаимовичем. А тот, по доброте душевной, согласился помочь несостоявшейся студентке в поиске работы, с тем, чтобы на следующий год она поступала уже подготовленной. Она проработала у Василия ровно год, но поступать больше попыток не делала, а устроилась лаборанткой к Эдуарду Хаимовичу. Из лаборатории потом так и не ушла, несмотря на мизерную зарплату. Екатерина Петровна вспомнила, как сама просила мужа повысить оклад "бедной девочке". Все это было почти пять лет назад.
— Мне еще тогда надо было догадаться.... — Пробормотала она. — А ты не знаешь, сколько это у них.... Давно они?...
— Я точно не знаю.... Что-то около пяти лет.... Четыре — точно.
— Как раз.... Но я не понимаю, зачем ему это? Неужели со мной ему было так плохо?
— Да разве дело в этом? — Марина придвинула свой стул поближе к подруге. — Ты вспомни, о чем мы с тобой говорили...
— Да, да.... Плоский живот и лицо без морщин....— Вздохнула Екатерина Петровна. — Но что же мне теперь делать?
— Для начала, я думаю, тебе надо с ним поговорить. Может все еще утрясется....
— Каким образом? — Развела руками Екатерина Петровна. — Ведь, если это правда, я не смогу с ним жить дальше!
— Послушай, не надо, как ты выразилась, "драматизировать". Измены бывают часто, а у вас семья. Вы столько лет вместе, неужели ты позволишь, какой-то девчонке разрушить то, что вы вдвоем строили тридцать лет?
— Прости, Маня, но ты не права. Я никому ничего не позволяла. Да и она здесь не при чем. Это он, он все разрушил. Тогда, пять лет назад....
— Подожди, не спеши.... Он же живой человек. Такое могло с каждым случится.
— Со мной же не случилось!— Екатерина Петровна резко встала. — Все! Хватит. Я пошла...
Она прошла в прихожую, не спеша надела туфли, накинула на плечи плащ и, взглянув на застывшую с испуганным видом подругу, кивнула ей головой.
До здания, где находилась лаборатория Эдуарда, Екатерина Петровна добралась быстро. Но что делать дальше, она совершенно не знала. Зайти внутрь? И что? Что она ему скажет? Невероятно глупая ситуация. Может поговорить со Светланой? Да! Так она и сделает. Приняв решение, Екатерина резко открыла дверь.
Светлану она застала за стерилизацией каких-то колбочек. Зашла Екатерина неслышно, по этому Светлана взвизгнула, увидев ее позади. В этот момент Екатерина с каким-то леденящим ужасом поняла, что не знает, как начать разговор.
- Здравствуй, Света. - Проговорила она, опустив глаза.
- Здравствуйте, Екатерина Петровна. А Эдуарда Хаимовича сейчас нет, он отъехал...
- Это ничего, - Уже бодрей сказала она. - Тем лучше. Я не к нему. Я к тебе. Я думаю, нам надо поговорить...
- Да?... - По лицу Светланы, Екатерина поняла, что та смутилась, даже испугалась.
- Видишь ли, Света... Я хотела спросить... Нет, узнать... Нет, все-таки спросить...
- Я поняла, по какому поводу вы пришли... Узнать, правда ли, что я сплю с вашим мужем? Не так ли?
- Ну... В общем, да...
"Куда бы деть руки" - подумалось Екатерине Петровне.
- Ну, так вот - это правда! - С вызовом заявила Света. - Правда! Правда! Правда! - Повторяла она, подходя все ближе, глядя прямо в глаза Екатерине.
- Что ж... - С непонятно откуда взявшимся достоинством проговорила Екатерина Петровна, - Спасибо за откровенность. Прощай...
Вышла на улицу. Огляделась по сторонам. Что теперь делать? Дошла до бульвара, села на скамейку. "Как же так? Взять и так топорно все разрушить... Почему я себя чувствую такой грязной? Словно в бочку с навозом окунули... А меня, в принципе и окунули... Пять лет! Пять лет быть слепой и глухой... Господи, какой позор!!! И ведь никто ничего не сказал... За все это время... Все видели... А я... Как же мне жить теперь? Кому я нужна? Ведь все, что у меня было - это он... Как омерзительно... Фу... Как же это все омерзительно!... Права Маня... Убить его мало... Как же?... Зачем?... Неужели, неужели только из-за молодости?... А как же я?!... Как же я теперь...."
Екатерина даже не заметила, что начался дождь. Она все сидела и сидела, смахивая с плеч падающие пятерни золотых кленов и изредка покачивая головой. Она промокла до белья, волосы облепили лицо, тушь размазалась. Никогда в жизни ей не было до такой степени жаль себя.
- Простите, вам что, плохо?
Екатерина Петровна подняла голову. Перед ней стоял мужчина в зеленой куртке.
- Нет, почему вы так решили? - Выдавила из себя она.
- Так ведь дождь идет!...
- Да?... - Она словно проснулась.
- Да ведь вы промокли насквозь!... Вставайте, - Он помог встать ей со скамейки, - Пойдемте, пойдемте... Тут есть кафе рядом, я там всегда обедаю ... Я тут недалеко работаю, в институте... Я не представился. Михаил. А вас?... Вы уверены, что с вами все в порядке? Ничего не болит? Вам немедленно нужно выпить что-нибудь горячее... Вы же простудитесь... - Он еще что-то спрашивал, что-то говорил, а Екатерина Петровна не слышала его, позволяла себя куда-то вести... Ей было все равно...
Когда она вернулась домой, Эдуарда Хаимовича не было дома. Екатерина медленно разделась и прошла на кухню. На холодильнике была прикреплена записка: "Скоро буду. Не скучай. Я." Екатерина Петровна сорвала бумагу и порвала на мелкие кусочки. Немного постояв у холодильника, она решительно прошла в комнату. Достала с верхней полки шкафа чемодан, открыла комод и не торопясь, чтобы ничего не забыть, стала складывать вещи мужа. Все вещи в чемодан не поместились. Екатерина Петровна с усилием придвинула обеденный стол к стене, где, под самым потолком, была антресоль. Оттуда Екатерина Петровна достала старый, потрепанный временем, бабушкин саквояж. Это была семейная реликвия. Почти музейный экспонат. Он побывал во всех странах и прошел через две войны. Екатерина вздохнула и провела рукой по старой, потертой, местами потрескавшейся, коже...
Когда вещи Эдуарда были собраны, Екатерина Петровна не знала, куда себя деть. Она ходила из одного конца квартиры в другой и пыталась собраться с мыслями, что бы решить, что же ей дальше делать. Устроить скандал?.. Или задушевную беседу: мол, понимаю и прощаю?.. То, что жить она с ним больше не будет, было решено. Но как выйти из этой ситуации?
Екатерина села на чемодан. Она пыталась представить: вот сейчас он войдет... Ему еще ничего не известно. А она сразу же бросит ему все обвинения... Он, конечно, начнет оправдываться. Будет говорить, что это она довела его... Что он хотел тепла и заботы... Он все ждал, когда она поймет это, но, увы.... Так что, это она, фактически, отдала его другой.... А он молчал, чтобы не травмировать ее.... В смысле — Екатерину.... Потом, он, гордо вскинув голову, возьмет вещи и, театрально бросив ключи, уйдет, хлопнув дверью. А Екатерина Петровна склониться, как умирающий лебедь и поплачет немного. Ну, а после того, как слезы кончатся, она возьмет из бара бутылку коньяка и напьется до состояния комы.
— Да, да! Именно так! — Сказала Екатерина Петровна. Она встала с чемодана и, потирая руки, с нетерпением стала ходить по комнате.
Вдруг она остановилась. Ей привиделась другая ситуация. Вот он входит. Она молчит. Он видит чемодан и удивленно приподнимает свои густые брови. Она кидает ему обвинения в лицо... Он говорит, что ничего не понимает и что ей надо выпить валерьянки... Она кричит ему, что ей все известно... Он говорит, что ей надо лечится.... А она хватает.... хватает.... Да вот, хоть этот хрустальный подсвечник... Его Василий из Японии привез.... Хотя нет... Он не пойдет, у него пленка какая-то, не разобьется.... Ну тогда ваза... Да, ваза прекрасно подойдет, ее Владислав подарил, так им, кобелям, и надо.... Хотя она очень дорогая.... Да что ж такое! Друзья, называется! Дарят то, что и разбить-то нельзя.... Ну и ладно, пускай она дорогая! Она хватает вазу и с криком: "Мерзавец!" швыряет на пол. Ваза — вдребезги! Он понимает, что дело принимает серьезный оборот и начинает нести всякие небылицы.... Что-нибудь совершенно нелепое.... Например, что Светлана сама попросила его выбрать ей белье, потому что у нее скоро свидание, а она не разбирается в мужских вкусах.... Или, что у нее что-то со зрением, например, дальтонизм.... Или со зрением что-то у Марины Алексеевны.... А у Екатерины с головой.... В общем, начинает выкручиваться. Но она будет неумолима. Просто вышвырнет его вещи за порог, заберет ключи и вытолкает Эдуарда. Потом она склонится, как умирающий лебедь.... Нет, лебедь уже был.... В общем, она склонится, поплачет, а потом напьется коньяку до состояния комы.... Хотя "кома" тоже была. Но это неважно.
Екатерина Петровна снова села на чемодан. Она поняла, что возможна третья ситуация. Самая тяжелая. Если он признается во всем и станет просить прощения. Будет умолять ее не разбивать их брак. Клясться, что порвет все на стороне и до смертного одра будет ей верен. Станет взывать к счастливому прошлому. Это будет очень больно. Это как вспоминать дорогого, но уже умершего, человека.
— Пути назад нет. — Тихо сказала Екатерина Петровна.
Она поняла, что не выдержит этого разговора. Не важно, каким он будет. Скандалить она не станет. Да она и не умеет это. И его гордый взгляд, и хлопанье дверью вряд ли переживет.
Екатерина Петровна встала и прошла на кухню. Достав из ящика стола блокнот и ручку, она села за обеденный стол и написала записку. Прикрепив клочок бумаги на холодильник, она прошла в прихожую, надела туфли, плащ и, прикрыв за собой дверь, вышла из квартиры.
— Рассаживайтесь, друзья мои, рассаживайтесь! — Марина Алексеевна суетилась вокруг гостей, пытаясь пробраться к столу и при этом не уронить большое блюдо с зажаренным гусем.
— Так, кого еще нет? — Деловито спросила она, поставив гуся на стол и обводя присутствующих взглядом. — Василий! — Крикнула она Дримбергу. — Я умоляю тебя, поставь статуэтку на место!
— Марина, не надо так волноваться, ничего с твоей пастушкой не случится. — Улыбнулся Василий Абрамович.
— Да, да.... Это я уже слышала. — Марина подошла к Василию, бережно взяла из его рук статуэтку и поставила обратно на полку. — То же самое ты говорил перед тем, как разбил мое китайское блюдо. Может ты и гениальный ученый, прекрасно разбирающийся в термодинамике, но ты не знаешь кое-что о свойствах фарфора.
— И что же я не знаю? — С улыбкой спросил Василий Абрамович.
Марина Алексеевна приблизилась к его уху и прошептала:
— Катя! Миша! Я уже хотела вас объявить во всесоюзный розыск! — Восклицала Маня, принимая большой букет и свертки с подарками.
— С Днем рождения! Поздравляем, дорогая! — Сказала Екатерина Петровна. — Ты уж прости нас за опоздание, долго не могли поймать такси.
— Ладно, ладно.... Не оправдывайся. — Марина понимающе улыбнулась, кинув взгляд на Михаила, спутника Екатерины Петровны. — Слава Богу, добрались. Это главное. А теперь, — к столу! Только вас и ждали.
...Когда были съедены закуски, выпито почти все шампанское, произнесены все тосты в честь именинницы и от гуся остался только обглоданный скелет, все гости, во главе с Мариной Алексеевной, высыпали на кухню. Курить. Разбившись на небольшие группы, все завели разговоры. Дамы говорили о новых кремах, моде и прочих глупостях. Мужчины, конечно, о важном. О политике, науке и искусстве. Изредка, из общего гула вырывались отдельные фразы:
— ...Ты не представляешь, какой эффект! — Послышался голос Марины Алексеевны. — Ощущение такое, будто помолодела лет на.... На много...
— ...Работа в этой области еще не закончена, поэтому сейчас рано подводить итоги.... — Басил Василий Абрамович.
— ...И в момент генерации основного импульса коллектор транзистора замыкается на шасси через открытый транзистор и диод. Ты понимаешь?... Именно вследствие этого в кадровых синхроимпульсах появляются врезки, которые предшествуют.... — Умничал Эдуард Хаимович.
— ...Большое заблуждение. Я не знаю, кто тебя в него ввел, но это не так. Социалистический реализм в литературе стал преобладать еще в двадцатые годы. Это Горький, Шолохов, Фадеев, Симонов.... А после восьмидесятых — постмодернизм. А что касается "застоя".... — Спорил Михаил.
Но курили не все. Две дамы, оставшиеся сидеть за столом были некурящие. Но и они вели разговор.
— У нее чудный цвет волос, не правда ли? — Говорила одна.— А ведь это ее родной, настоящий цвет.
— И выглядит она прекрасно! — Вторила другая. — Будто помолодела.
— Да, развод воистину пошел ей на пользу.
— И у них с бывшим мужем такие прекрасные отношения. Даже удивительно.
— Это естественно. Они же взрослые, интеллигентные люди. И Михаил такой привлекательный мужчина. Литературовед. Преподает в институте...
— Интересно, насколько она старше его? Я думаю, лет на десять...
— Но они такая прекрасная пара. Я слышала, что они уже думают о женитьбе.
— А что же бывший? Почему он один? Я слышала, что у него был кто-то...
— Да, какая-то лаборантка. Это была просто интрижка. Я знаю, что у него не было намерений бросать жену. А эта лаборантка оставила его ради какого-то каскадера.
— Как интересно получилось.... Изменил вроде он, а, в конце концов, в выигрыше осталась она...
— Еще Эйнштейн доказал, что в мире все относительно...
— Да...
Женщины немного помолчали.
— Пойдем к остальным? А то как-то скучно. — Предложила одна. Ее собеседница кивнула.