Аннотация: Черная роза - символ печали на языке цветов...
Чёрная роза
Глава 1.
Одна рука его легла сзади на лопатку, вторая - чуть ниже, на талию. Её Руки привычно обхватили его шею, и он сделал шаг вперёд. Она прогнулась назад, плавным медленным движением разведя руки в стороны, подобно нежному цветку, и откинув голову с полуприкрытыми глазами. Сквозь веер пушистых ресниц она увидела, как он улыбнулся одной из своих задумчивых, восхитительных улыбок, так менявших его бесстрастное лицо. Её длинные, тёмные волосы почти коснулись пола, когда он поднял её в воздух и, сделав один оборот вокруг себя, осторожно поставил её на пол. Она наклонилась вправо, падая, вытянувшись в гибкую струну, подняв руки вверх, к потолку, в молящем, порывистом жесте. Она не сомневалась, что он успеет её поймать. И он поймал, снова поднял в воздух, снова закружил. Она откинулась назад, обняв его талию ногами, и чуть касаясь пола кончиками тёмных волос. Чувствуя, как напрягаются его мышцы и чуть дрожат от усилия руки, она сильнее сжала пальцы, чтобы он мог немного расслабить сведённые мышцы. Запястья начало ломить, и она сгруппировалась и мягко, почти бесшумно приземлилась перед ним. Он стремительно упал на колени, сжавшись в комок на полу, пока она быстро перекувыркнулась через него, и села на продольный шпагат. Связки растянулись, причиняя тупую боль - столько лет, а она так и не смогла привыкнуть к ней. Но она нагнулась к левому колену, а потом почувствовала, как прохладные ладони подхватили её и поставили на пол. Спиной она ощутила жар, исходящий от его тела, а потом уловила прикосновение - его руки сомкнулись на её талии. Он прижал её к себе нежно, осторожно, словно она была сделана из тончайшего хрусталя, а потом опустил подбородок на её плечо, зарываясь лицом в изгиб шеи. В его движениях сквозила такая неприкрытая чувственность, такая щемящая нежность, что она отвечала на них с трепетом и почти реальным чувством. Ей нестерпимо захотелось обнять его руки на своей талии, прикоснуться к ним, но она осталась стоять, запрокинув голову назад на его плечо, зажмурив глаза и раскинув руки в стороны. Они замерли так на несколько мгновений, а потом он отпустил её.
Диана ловко спрыгнула с небольшого возвышения сцены, и направилась к своему рюкзаку. "Духота страшная!" - Думала она, отвинчивая пластмассовую крышку на бутылке с минеральной водой и чувствуя, как меж лопаток противно скатываются капельки пота. Она с наслаждением сделала глоток и тут же закашлялась. Вода кусалась и щипалась во рту миллионами мелких пузырьков и ударила в нос. Диана вытерла навернувшиеся слёзы и наткнулась на насмешливый взгляд Жени. Было в серых глазах юноши что-то такое, что всегда заставляло Диану краснеть, как помидор в конце августа. Она одарила его полным возмущения взглядом, на что он наглым образом усмехнулся.
- Ну, господа, это уже кое-что, - сдержанно проговорил Михаил Дмитриевич, неспешно подходя к уставшим ребятам, - но это не значит, что нам не над чем работать.
Девушка спрятала улыбку. Кто-нибудь с обидой посчитал бы такую оценку слишком малой для танца, в который они только что вложили всю душу, но не Диана. Она точно знала, что эти слова - самая большая похвала, какую можно услышать от их руководителя.
Михаил Дмитриевич работал в танцевальной сфере больше 20 лет, и считался одним из самых лучших хореографов города. Это был невысокий, коренастый мужчина, с крепкой фигурой опытного танцора. Небольшая лысина, видневшаяся среди каштановых волос, и седеющие виски ни в коем мере не указывали на его возраст, напротив, придавали ему чисто мужской шарм. Глаза, были похожи на двух чёрных жуков и всегда имели цепкий, внимательный взгляд. Двигался Михаил Дмитриевич резко, порывисто, и имел привычку без конца приглаживать волосы во время объяснения отдельных элементов танца. Быстро выходил из себя, начинал кричать, увлекаясь сценической эмоцией, размахивать руками, возбуждённо ходить по залу, но его ученики уже давно привыкли к такой его манере общения. Зато Михаил Дмитриевич обладал неиссякаемой фантазией, мог поставить танец на любую тему, используя при этом самые простые движения. В нём жила удивительная любовь к своей профессии, которой он отдавал всю свою душу. И это было весьма заразительно. Рядом с ним всем хотелось танцевать.
- Диана, твоя героиня приземляется как бегемот, у которого проблемы с пищеварением, - громко сказал он, запуская руку в волосы, - а твой герой, Женя, таскает её по всей сцене так натужно, будто она бегемотом и является. Отставить, бегемотов! Дайте мне больше лёгкости, изящества, грации!
Пока Диана на пару с Женей давились сдерживаемым смехом, у них пропало всякое желание обидеться. Михаил Дмитриевич покачал головой, а потом неожиданно тепло улыбнулся.
- Ладно, молодёжь, отдыхайте. Завтра ровно в семь утра жду вас на репетицию, и без опозданий!
- До свидания, Михаил Дмитриевич. - Ответили два голоса.
Девушка проводила высокую, статную фигуру руководителя глазами до выхода из актового зала. Настроение у неё было отличное, как всегда, после отлично выполненной работы. Но потом она обречённо вздохнула: подниматься каждый день в пять часов утра - серьёзное испытание. А опаздывать на репетицию действительно не стоило - поездка в Москву совсем скоро. Девушка засунула наполовину полную водой бутылку в рюкзак, закинула его на спину и пошла за Женей, который уже направлялся к выходу из зала.
- Что это сегодня с тобой? - Поинтересовалась она, догнав его у входной двери, - Обычно, когда ты танцуешь, у тебя такое сосредоточенное лицо, будто ты обдумываешь детали чьего-то убийства, а сегодня ты улыбался...
Женя откинул с лица порядочно длинную светлую прядь волос, и Диана увидела, что его губы изогнуты в насмешливой улыбке.
- Знаешь, когда ты наклоняешься, мне открывается великолепный вид, на твои... - он сделал паузу, во время которой Диана немедленно покраснела до корней волос, и великодушно исправился, - ...на твоё декольте.
Девушка сузила по-кошачьи зелёные глаза.
- Порядочные мужчины, не стали бы пользоваться случаем и заглядывать девушке за воротник. - Прошипела она.
Женя в ответ только шире ухмыльнулся.
- А где ты видела здесь порядочного мужчину?
Диана сердито пихнула его локтём в бок и зашла в женскую раздевалку.
Она взглянула в большое зеркало, которое отразило раскрасневшуюся, невысокую девушку с хмурым выражением лица, в чёрном эластичном гимнастическом купальнике, и, подумав, нагнулась вперёд. Купальник надёжно прилегал к телу, и ничего лишнего не открывал.
- Вот нахал! - процедила Диана с возмущением и принялась сердито натягивать шерстяную кофту.
Они с Женей танцевали уже больше пяти лет, и всё это время он не уставал её дразнить. Казалось, ему доставляет огромное удовольствие смущать и ставить её в неловкое положение. Но, как ни странно, они сдружились очень быстро, и реагировать на его шпильки Диана стала реже. Несмотря на ершистость и неприступность, Женя был умным и понимающим человеком, и никогда не переходил грань между подшучиванием и издевательством. Диана как-то случайно услышала после выступления, как восхищённые девушки назвали его "Ледяным Принцем". Поразмышляв, она пришла к выводу, что он этого звания достоин. Он обладал какой-то фантастической способностью приковывать к себе взгляд. Во время выступления Диана ни раз слышала возбуждённый шёпот девушек с первого ряда, обсуждающих его стройную, сильную фигуру и кошачью грацию. Женя обладал яркой внешностью и прекрасно знал об этом.
Высокий, светловолосый, с тёмно-серыми, как клочья вечернего тумана глазами, он привлекал к себе наиболее впечатлительных барышень без малейшего труда. Женское внимание ему льстило, он принимал восторженные вздохи с насмешливой улыбкой и изрядной долей иронии. Однако, он никогда не хвастал своей популярностью, она была для него привычной и обыденной, и не воспринималась им, как что-то особенное, достойное внимания. Он мог влюбить в себя кого угодно и тут же заставить себя ненавидеть. Такая власть над чужими эмоциями одновременно пугала и восхищала. Диана гадала, сколько разбитых девичьих сердец на его совести? Не меньше тысячи, думалось ей. Вообще со всеми он общался с вежливой отстранённостью, почти не улыбался искренне, сдержанно отвечал на вопросы и о себе разговаривал неохотно. Диана не знала никого столь же самоуверенного и упрямого. В нём жило ужасное высокомерие, блестящая язвительность, изящная и рискованная. Он умел поставить на место такими витиеватыми и убийственными фразочками, что ссориться с ним никто не решался, как, впрочем, и дружить тоже. Казалось, его невозможно в чём-то переубедить или переспорить, и окружающие часто спрашивали, как она общается с человеком настолько дурного нрава. Диана только улыбалась в ответ. Людям, которые ему не нравились, она сочувствовала, ведь они, даже не сказав ему ни слова, могли напороться на язвительное замечание, насмешливый комментарий или гаденькую ухмылочку, которая была способна вывести из себя святого. И его совершенно не трогал поток ругательств, который частенько выливали доведённые им до белого каления люди. Наоборот, он, похоже, считал это своей победой. В этом был определённый смысл: не льстить, не подлизываться, не прогибаться под ситуацию или чьё-то мнение, не подстраиваться - быть честным и сильным. Всё это характеризовало его больше с хорошей стороны, и Диана её видела. Она знала, какой мягкой иногда была его улыбка, каким искренним звучал смех, видела теплоту в его глазах, а не только полнейшее презрительное равнодушие. Диана знала, что в школе его частенько колотили в старших классах, потому что иногда он приходил на репетиции в синяках и ссадинах. И это было ожидаемо - поведение Жени порой приводило в бешенство, и не удивительно, что его подкарауливали в тёмных углах.
- Напали шестеро на одного, - презрительно рассказывал он, когда Диана в ужасе увидела огромный припухший синяк под глазом, - в меньшем количестве, по-видимому, не решились.
Девушка тогда робко предложила ему больше не задираться, а он только насмешливо приподнял брови. Именно тогда Диана поняла, что Женя на самом деле достоин не презрения, а уважения за силу характера, хотя и не всегда одобряла его поведение. Он не говорил о своей жизни, не рассказывал о своей семье. То, что отец бросил его с матерью в три года, она узнала совершенно случайно. И так же случайно проговорилась ему об этом. Диана поняла, что этой темы касаться не стоит и уже собиралась извиняться, но Женя неожиданно улыбнулся, и попросил её никому не рассказывать об этом. Просьба "не жалеть" осталась невысказанной, но настолько понятной, что догадался бы и питекантроп. Она тогда очень удивилась, что он не сказал ничего язвительного по этому поводу.
Девушка чувствовала то необъяснимое духовное родство с этим невозможным человеком, какое бывает только между лучшими друзьями, и считала его своим другом. Постепенно она привязалась к нему, к его метким, кусачим шуточкам, насмешливой манере выражаться, к его сильным рукам и мелодичному голосу. Она знала, что возле него есть одна особенная девушка, которую он не выносит, но по каким-то причинам не может её прогнать. В общении со всеми он держался расслабленно и непринуждённо, но в нём непременно чувствовалась какая-то напряжённость. С ней эта напряжённость постепенно ушла. Он говорил с ней открыто, искренне, и Диана была тронута, когда впервые почувствовала эту разницу.
В Жене было столько жесткости, что иногда он наводил ужас, но в следующее мгновение он мог помочь кому-то встать на улице, вежливо объяснить дорогу, улыбнуться какому-нибудь плачущему малышу, и было совершенно не понятно, чего от него ждать в следующую секунду. Что до любви... Диана глубоко сомневалась, что "Ледяной Принц" вообще способен кого-то полюбить, кроме собственного отражения в зеркале. Она просто не могла представить его, пишущим любовное послание, или преданно заглядывающим кому-то в глаза. Как-то она высказала ему мысль о том, что он по какому-то чудовищному недоразумению уродился юношей. Судя по тому, как щепетильно он относится к своему гардеробу и внешнему виду, она предположила, что он, должно быть, проводит много времени перед зеркалом, совсем, как какая-нибудь жеманная барышня. Женя тогда рассмеялся и ответил, что она недалека от истины.
Диана, размышляя, вышла из раздевалки и направилась к выходу из дворца культуры. На широком крыльце её привычно ждал Женя, одетый в чёрную осеннюю куртку и тёмные джинсы. На плечо он небрежно закинул рюкзак с абстрактным ярким рисунком. Он стоял на "своей" ступеньке. Диана уже давно заметила, что он с самого первого дня, как их поставили в пару, ждёт её после репетиции на крыльце дворца, на второй ступеньке снизу. Ни на третьей, ни на первой, а именно на второй. Она, помнится, даже спросила его об этом, но тот только пожал плечами. Девушка сначала удивлялась, когда видела его, выходя из дворца культуры, ведь вместе они могли пройти лишь до трамвайной остановки, но потом привыкла, и старалась собраться быстрее, чтобы не заставлять его ждать.
Женя взял её рюкзак, и перекинул через свободное плечо. Потом взглянул на неё чуть устало:
- Что с тобой? Ты какая-то тихая.
Диана покачала головой.
- Ничего, просто устала сегодня смертельно.
Они неспешно побрели к трамвайной остановке. К железной дороге вела узкая аллея, по бокам которой летом зеленели аккуратные коротко постриженные кусты и ряды высоких тополей. Теперь же эти кусты напоминали островки жаркого пламени. Осенним вечером аллейка окрашивалась в буйные пурпурные и оранжевые тона, тополя выстилали мокрый асфальт пёстрой листвой. Это был один из крошечных живописных уголков, среди шумного, бетонного города, и Диана любила это место. За ним раскинулся необъятный рынок, который всегда ассоциировался у девушки с запахом сырой рыбы, руганью и суетой, поэтому идти по тёмной, тихой, засыпанной жухлой листвой, аллее было особенно приятно.
- Темы наших танцев всегда любовные, - внезапно проговорил Женя, и Диана недоумённо подняла голову.
- Что?
Он посмотрел на неё сверху вниз, чуть повернув голову, отчего его светлые волосы, скользнув по щекам, упали на глаза. Он нетерпеливо их сдул.
- Темы наших танцев - любовные. Всегда. Ты не замечала? - повторил он.
Девушка пожала плечами.
- Действительно. Ты против?
- Нет, но это странно. У других - тематические танцы. Есть даже танцы-сценки, а у нас всё одно и то же. То она в него влюбляется, то он пылает к ней страстью.
- Мы танцуем в паре, Женя, - ответила Диана, наслаждаясь вечерней прохладой. Она даже шапку сняла, и выпустила на свободу длинные, пушистые, тёмные локоны. - И не участвуем в сценках. Что можно сделать с парой?
Женя отнял шапку из её рук и преградил ей путь.
- Эй! - воскликнула она, когда он натянул шапку обратно ей на голову.
- Опять хочешь с соплями ходить? Или горло давно не лечила?
Девушка заворчала, но шапку больше не сняла. Они медленно шагали по аллейке. Домой не хотелось совершенно.
- И потом, любовь тоже может быть многогранной. - Продолжила свою мысль девушка, - любовь - нежность, любовь - страсть, любовь - безумие, любовь - мечта, любовь - ревность, даже любовь-смерть. Смотри, какой простор для фантазии.
Женя сорвал жёлтый лист с куста и повертел его в руках.
- А, по-моему, всё это попросту банально. - Заметив вопросительный взгляд Дианы, он пояснил, - Сейчас всё про любовь: книги, фильмы, картины. Как только эту несчастную любовь уже не трактовали. Даже в открытках тебе непременно желают счастливой и чистой любви.
Диана внимательно посмотрела на ленивые движения его пальцев, крутящих листок. Ей казалось странным, что её друг не понимает очевидных вещей.
- Это вечная тема, Женя, - наконец сказала она, - любовь всегда будет присутствовать в жизнях и сердцах людей. Без неё никак нельзя, мы тогда уже сожрали бы друг друга живьём, как тропические богомолы.
Женя усмехнулся и бросил листок под ноги. А потом лукаво взглянул на неё.
- А может Михаил Дмитриевич просто находит нас с тобой хорошей парой, а? Как считаешь?
- Я считаю, что кто-то сейчас получит в глаз. - Спокойно предупредила девушка, и Женя фыркнул.
"Да уж, хороша пара. - Подумала Диана, - Женя - определённо не тот, кого стоит рассматривать в качестве второй половинки, если только ты не законченный мазохист".
- Твой трамвай! - вскричал он, дёрнув её за руку.
Они добежали до остановки. Женька впихнул ей её рюкзак в самый последний момент, когда двери трамвая уже начали закрываться, и Диана весело помахала ему из окна.
Доехав до своей остановки, Диана привычно ощутила усталость и голод. Так бывало всегда в конце среды. После репетиции она чувствовала, что до дома не дойдёт - рухнет где-нибудь под кустом, и уснёт недельки на две.
Вспомнив, что дома её ждут четыре задачи по "Гармонии" и конспект по "Народному творчеству", девушка чуть не расплакалась. "Лето хочу!" - мысленно простонала она и прибавила шаг.
Домофон заныл уже порядком надоевшую всем мелодию. "Многоуважаемый господин Бетховен застрелился, если бы услышал, в каких формах применяют его знаменитое "К Элизе"", - подумалось Диане, и в этот момент из динамика послышался мамин голос:
- Диана, ты?
Хотелось ляпнуть какую-нибудь глупость, наподобие: "Нет, не я, а твоя давно умершая прабабушка!", но девушка сдержалась. Её мать была строгой женщиной и не терпела таких вольностей.
- Угу. - Буркнула она, и домофон пискнул.
Войдя в подъезд, Диана недоверчиво покосилась на лифт. После того, как она застряла в нём в прошлом месяце, желание лениться у неё отпало, и она стала подниматься по лестнице пешком на седьмой этаж.
Дверь ей открыла младшая сестра.
- Привет, Ди! - Звонко выкрикнула она, - А мне сегодня пять по русскому поставили!
Лиза явно была горда собой, и теперь вертелась на месте, как молодая козочка. Её более светлые, чем у Дианы, волосы выбились из пышной косы и разметались по плечам, как у дикой лесной нимфы.
- Великое достижение, - фыркнула Диана, открывая створку шкафа и вешая в него куртку, - Почему уроки не делаешь?
- Я уже всё сделала! Это только ты по танцулькам ходишь, - сестрёнка показала ей язык и удалилась в комнату.
Девушка не стала тратить время на то, чтобы поставить Лизу на место, её сестру могла воспитывать только мать, Диану она решительно не воспринимала как воспитателя.
Тремя часами позже, провозившись с задачами по "Гармонии" и конспектом, Диана пребывала в состоянии, сравнимым с зелёным и не слишком свежим желе. Девушка лежала в кровати с закрытыми глазами, но усталость дошла до того предела, когда тело просит сна, а мозг отказывается переставать думать. Мысли текут медленно, одолевают неясные образы и воспоминания.
Диана вызвала в памяти лицо своего однокурсника Антона: слегка вытянутое, с квадратным подбородком и ярко-зелёными, озорными глазами, всегда такими хитрыми, как у молодого, полного сил лиса. Почему-то рядом с этим образом медленно возник образ Жени, у которого всего было больше: и красоты, и характера, и ума. Подсознательно Диана всегда сравнивала этих двоих, и никак не могла понять, откуда берётся этот сравнительный анализ.
Она уже ни раз думала, почему именно Антон, а не Женя так понравился ей. Почему запал в душу и обосновался там именно он, а не блистательный Евгений Крылов, которого пожелала бы каждая?
Диана глубоко вздохнула и перевернулась на живот, обняв одну из множества небольших подушек, а потом недовольно воскликнула:
- Лиза! Это ещё что такое? Ты уже не маленькая!
Сестрёнка, прошлёпав по полу босыми ногами, проворно залезла к ней в постель и теперь требовала свою долю одеяла.
- Ну, пожалуйста, Ди, - Лиза посмотрела на неё тем самым взглядом, который считался нечестным приёмом. После него Диана соглашалась на что угодно.
С победоносным выражением лица, сестра поудобнее устроилась на своей стороне кровати и засопела.
Диана улыбнулась и тоже провалилась в сон.
Глава 2
Золотой шарик с трепещущими крылышками по имени Снитч дразнящее завис над самой макушкой Дианы. Она оторвала одну руку от метлы и потянулась за ним, но он, проскочив между пальцев, ускользнул от неё. Диана опустилась на землю, снизившись и развернув метлу, соскочила с метловища и увидела, что золотой снитч лежит прямо перед ней. Она нагнулась, чтобы взять его, но он снова исчез. И вдруг, Диана оказалась в театре оперы и балета. На сцене танцевал Женя, под какую-то противную, лающую мелодию. Диана стала громко протестовать, что она не собирается танцевать с ним под эту тявкающую музыку. Перед глазами снова сверкнул снитч. Она протянула руку и проснулась...
Некоторое время осоловевшая от сна девушка просто сидела на кровати в ворохе подушек и одеяла. Она легонько потрясла головой, как будто хотела изгнать странный сон из головы. В душу вползла какая-то смутная тревога, которая появляется каждый раз после таких снов.
- Бессмыслица. - Фыркнула Диана, ёжась, вылезая из тёплого одеяла.
Она выключила будильник, который продолжал отвратительно-жизнерадостно вопить о том, что наступил новый день, и быстро оделась.
Диана не любила утра. Особенно осенние, пасмурные утра, когда солнце выползает из-за горизонта с явным трудом и жадничает, изливая свой тусклый свет на озябшую, заспанную землю. Девушка шла по мокрой дорожке, между двумя грязными, расплывшимися от ночного дождя газонами, с жухлой, умершей травой, и на душе было премерзко. Настроение совсем упало к нулю, когда она не успела на трамвай, который сверкнул у неё под носом железным боком и, громыхая, умчался в утренний туман.
На силу добравшись до дворца культуры "Россия", и поднявшись на третий этаж, где располагался актовый зал, она обнаружила прикорнувшего на подоконнике Женю. Девушка неслышно подошла к своему партнёру и легонько потрясла его за плечо. Женя вздрогнул так резко, будто у него под ухом раздался удар гонга, и распахнул заспанные глаза. У Дианы ни с того ни с сего промелькнула в голове мысль, что они похожи на сегодняшнее утро - такие же серые и холодные.
- Раздевалки закрыты. Михаила Дмитриевича ещё нет. - Мрачно проговорил Женя себе под нос, потом поднял глаза на девушку и добавил, - Привет.
Диана кивнула, отвечая на приветствие, и вздохнула. Михаил Дмитриевич никогда не задерживался так долго - значит, они приехали зря.
- Может, нам взять ключ от зала и самим позаниматься? - неуверенно предложила она.
Женя скептически глянул на неё.
- Как в прошлый раз?
Диана снова кивнула. Как-то они с Женей уже пытались заниматься самостоятельно - Михаил Дмитриевич об этом узнал и высказывал своё недовольство весьма громко и убедительно. В результате этой беседы, они с Женей узнали, что являются безответственными болванами, так как заниматься акробатическими танцами можно только под строгим надзором руководителя. Подумав, Диана и сама пришла к выводу, что Михаил Дмитриевич прав - в случае чего, отвечать за их травмы придётся ему.
Прождав руководителя ещё двадцать минут, Диана попрощалась с Женей и побежала на трамвай - ей нужно было попасть в училище как можно быстрее.
Саратовское Областное Училище Искусств располагалось возле консерватории. Диана, проходя мимо её больших, тяжёлых дверей и ажурного фасада, как всегда убавила шаг. Девушка мечтала о консерватории всю свою сознательную жизнь. На её лице расцвела чуть печальная, одухотворённая улыбка, когда она окинула взглядом высокое, величественное здание храма искусства, его заострённые окна и небольшие башенки, в стиле неоготики. Вздохнув, она прибавила шаг и вошла в гораздо более скромное желтоватое здание Училища Искусств, через дорогу от консерватории.
Прохладное фойе встретило её тишиной и умиротворённостью. Прямо за двойными, сберегающими тепло дверями, располагалась обширная площадка, пол которой был выложен бежевой плиткой. Вдоль стен, выкрашенных в нежно-персиковый цвет, теснились многочисленные стульчики. На них обычно отдыхали, ожидающие урока студенты. От дальней части площадки поднималась широкая, мраморная лестница, ведущая на второй этаж. Чугунные перила её были искусно выкованы, и на них красовался причудливый растительный орнамент. Из фойе можно было попасть в два крыла училища: в музыкальное отделение, где обучались будущие артисты театра оперы, певцы эстрадной музыки, оркестранты и теоретики музыкального искусства, и в хореографическое отделение, где учились будущие артисты балета.
В половине девятого в училище почти никого не было. Ещё не пришли струнники и духовики, которые занимались прямо в коридорах и создавали вокруг атмосферу большого и очень фальшивого оркестра. В середине дня, когда у всех был большой перерыв между занятиями, будущие оркестранты вытаскивали свои партии и начинали их учить. Разнообразные мелодии, воспроизводимые скрипками, фаготами, флейтами, сливались в такой невообразимый шум, что нормальный человек не выдерживал и десяти минут. Но Диане нравились эти звуки. Они доказывали, что она учится не где-нибудь, а именно в Училище Искусств, среди творчески одарённых, а потому, немного странноватых людей. Точно таких же людей, как она. Девушка вздохнула и нежно провела ладонью по перилам лестницы. Как бы тяжело порой не приходилось в учёбе, а она всё равно любила это место. Диана улыбнулась тишине - это был её мир, только её воздух, её жизнь...
Атмосфера дружбы и взаимовыручки всегда витала под высоким потолком училища. Студенты знали друг про друга абсолютно всё, так как находились вместе по двадцать часов в сутки. Вместе учились, вместе обедали, вместе смеялись и плакали, вместе переживали сессию. Когда вокруг находится такое количество людей, которые думают в одном направлении и действуют с одинаковыми мотивами - это сближает даже помимо воли. Творческая, больная музыкой молодёжь - самое дружное общество на планете! И здесь Диана впервые поняла, что такое - иметь много настоящих, понимающих, чутких друзей. За них она любила своё училище безмерно!
Девушка, поднялась на второй этаж, негромко стуча каблучками туфель о мрамор ступеней. Гулкая тишина, в которой чётко отдавался звук её шагов, настраивала на меланхоличный лад. Диана задумывалась, о том, какой разнообразной и насыщенной была её жизнь, и иногда сама удивлялась, как она всё это успевает, и главное - откуда в ней столько энергии.
С одной стороны, было Училище, где девушка проводила большую часть своего времени. Она училась на отделении теории музыки, и почти не вылезала из библиотеки. Книжная пыль и многовековые труды теоретиков, которые разбирали бессмертные симфонии и оперы по нотам и мельчайшим интонациям, её утомляли. Сердце девушки требовало движения, действия, страстей, а не беспрестанного штудирования толстых томов. Однако, рядом с ней звучало столько музыки, которую она любила необъяснимой, трепетной любовью, что она готова была перечитать и выучить целую библиотеку, лишь бы продолжать слышать её. Музыку Диана считала особым, удивительным наречием, на котором говорили лишь необычайно тонко чувствующие люди. Изящный язык Моцарта и простой, незамысловатый Гайдна, нежные слова Шопена и резкие выкрики Прокофьева, бесконечные восклицания Бетховена и протяжные распевы Рахманинова - всё это она слышала, понимала и любила с самого раннего детства. Диана владела фортепиано, и старалась играть так, чтобы клавиши под её пальцами выражали хотя бы четверть того смысла, тех чувств, которые вкладывали в свои произведения композиторы. Это стоило девушке немало пота и собственных нервов. Но Диана была счастлива от того, что она может поделиться своим внутренним миром, своим теплом с другими людьми, через прикосновения к клавишам.
С другой стороны, была "Сюита" - её танцевальная группа. Это - отдушина, место, куда Диана приходила, чтобы выплеснуть те эмоции, которые не удавалось реализовать в училище. Безумно, до дрожи в коленях выматывая себя в сложных, опасных танцах, она чувствовала себя живой и счастливой. Здесь она могла быть разной, загадочной, интересной, той, какой её видел зритель. И не важно, что публика забывает артиста, едва ступив за порог зала. Она чувствовала, что может управлять её эмоциями и её настроением хотя бы на эти полтора часа, которые длилось выступление. Дарить радость - это стоило долгих, изнурительных тренировок. Единственным, кто видел, как Диана старается и насколько это для неё важно, был Женя, который точно так же сгорал в танце, как и она сама. "Наверное, именно поэтому мы так близки..." - подумалось ей.
Следом послышался скрип прокручиваемого турникета - значит у вошедшего со студенческим билетом было всё в порядке.
Девушка перегнулась через перила, чтобы взглянуть кто пришёл, и увидела светловолосую макушку.
По телу девушки прокатилась жаркая волна, и её охватило волнение. Эту макушку Диана бы узнала везде и всегда.
Обладатель макушки, вероятно, почувствовал на себе чей-то взгляд и поднял голову. В зелёных глазах мелькнуло узнавание, а потом та самая лукавая хитринка, которая делала его лицо необычным и чуть загадочным. Без этого выражения, его глаза казались бы тусклыми и блёклыми.
Он слегка улыбнулся и кивнул. Диана, махнула ему рукой. Когда он отвернулся, стараясь не привлекать его внимания, девушка облокотилась на перила и осторожно разглядывала его со второго этажа.
Антон тоже был блондином, но волосы его имели более тёмный оттенок, чем у Жени, и, в отличии от него, за своей причёской он совершенно не следил. Ростом он был ниже Евгения, и не с такой грациозной походкой, гибкой фигурой, но зато в нём было то, чего Диана никогда не видела в своём партнёре.
Женя был слишком замкнутым. Одной из черт его характера была природная осторожность и холодная дистанция. У Антона же душа была на распашку. Он мог сказать что-то, не подумав, а потом долго извиняться. Иногда его поведение выходило за рамки вежливости, манеры были отвратительны, но в глазах всегда светилось добро. Трудно было представить Антона, совершающего злодеяние, казалось, он был на такое не способен. Антон был типичный добряк. Это делало его в глазах Дианы более живым и не таким "стеклянным", как Женя.
- Диана, что вы до сих пор делаете в коридоре? Ваш урок начался пятнадцать минут назад.
Девушка подскочила от неожиданности, заслышав этот приятный, мягкий голос.
- Простите, Алла Владимировна, - пискнула она, и юркнула в 26 класс на урок гармонии.
Алла Владимировна со свойственной ей плавностью, скользила по классу, читая лекцию про третью степень родства тональностей, а Диана следила за ней. Если на кого она и хотела бы быть похожей в своей жизни, то только на неё. Это была очень непростая женщина: энергичная и сердитая, сильная и справедливая, уверенная в себе и добрая. Кроме того, она обладала колоссальным запасом терпения, никогда не повышала голос и всегда отлично выглядела. Алла Владимировна была человеком, который поставил себе цель и добился её упорством и трудом - достойнейшим образом. Диана её обожала.
Поймав себя на мысли, что она думает о чём-то не о том, о чём следует думать на уроке гармонии, девушка включилась в работу, отложив свои мысли до перерыва. Она моргнула пару раз и сфокусировала взгляд на доске, где уже выстроилась цепочка нот в скрипичном ключе. Диана решительно взяла в руку карандаш и склонилась над нотной тетрадью.
После урока у третьего курса теоретического отделения был двухчасовой перерыв. Диана, как всегда, не успела спросить у друзей кто куда уходит, потому, оставшись одна и сердито нахохлившись, уселась на крайний стул на втором этаже у самой лестницы. Это было её любимое место. Отсюда открывался замечательный вид на три стороны училища: Диане было видно кто и с кем сидит под лестницей на первом этаже, кто входит и выходит из кабинетов в коридоре второго, и что делается на третьем. Шумная, весёлая жизнь училища шла своим чередом. Кругом бегали первокурсники, расхаживали студенты последнего, четвёртого курса, мелькали знакомые лица родного третьего. Гудели духовики, стрекотали струнники - это значит, что скоро у дирижёров закончится хор, и в шестнадцатом классе будет симфонический оркестр. А вот и РНХ в своих пёстрых, цветастых русских народных костюмах - самое весёлое и шумное отделение училища искусств. РНХ - занимаются изучением русского фольклора, поют и танцуют так, что самая чёрствая душа переворачивается! Диана вытянула шею и разглядела знакомую белобрысую макушку. На Антоне была красная русская народная рубашка, подвязанная жёлтым кушаком с вплетёнными золотистыми нитями. Словно почувствовав её взгляд, он повернул голову, близоруко щурясь, и широко улыбнулся. Диана вздрогнула, помахала ему рукой и тут же залилась ярким румянцем.
За её спиной раздалось ехидное покашливание.
- И долго вы будете переглядываться? - негромко спросила Аня, ловко перешагивая через Дианину сумку, и опускаясь на стул рядом.
Диана посмотрела на свою лучшую подругу. Аня была её одноклассницей, они дружили уже десяток лет. Обладая статной, крепкой фигурой, копной длинных, рыжих волос, она походила на молодую, полную сил ведьму. Сходство увеличивали огромные, по-кошачьи зелёные глаза, которые казались ещё больше из-за очков и смотрели на мир с неизменной проницательностью и убийственной прямотой.
- Долго. - Лаконично ответила Диана, вытаскивая из-за её спины свой пакет с книгами, на который Аня облокотилась.
- Это глупо. - Улыбнулась девушка, привычным движением поправляя на носу тонкие, изящные очки, - Всё училище уже знает, что он тебе нравится, включая его самого. - Аня, до этого копающаяся у себя в сумке, подняла глаза и встретила полный ужаса взгляд подруги, - А что ты удивляешься? Рассказать об этом Маринке - всё равно, что объявить на всю страну по радио.
- Но она же его двоюродная сестра! - Диана была потрясена до глубины души.
Она всегда хорошо ладила с Мариной, как та могла выдать её секрет?!
- И что? - чуть насмешливо поинтересовалась Анна, - Ты ждёшь, что она устроит твоё личное счастье?
Диана надулась, сложив руки на груди.
- А почему бы и нет. Она оказывает на него огромное влияние.
Аня перестала копаться в сумке и внимательно посмотрела на подругу.
- Дело даже не в ней. Точнее, не только в ней. Твою привязанность не увидит только слепой.
Диана тут же перестала дуться и поёрзала на стуле. Аня была для неё своеобразным наставником на путь истинный. При разговоре с ней лгать себе было совершенно невозможно.
- Что ты думаешь? - после небольшой паузы спросила она тихонько.
Аня отвела взгляд, вздохнула и отработанным движением вернула сползшие очки на переносицу.
- Я уже говорила тебе, что я об этом думаю, - серьёзным голосом проговорила она, выуживая, наконец, из сумки толстую коричневую книгу с потрёпанным переплётом, - ничего нового сказать не могу. Он тебе не подходит.
Диана понаблюдала за погрузившейся в чтение подругой некоторое время, а потом снова взглянула в коридор. Антона там уже не было.
- Ладно, пойду прогуляюсь, что-то засиделась совсем. - она поднялась со стула и добавила, - И кстати, с тобой не согласна.
Она успела поймать встревоженный взгляд Ани, и у неё потеплело на душе. Какой бы резкой и прямой не была её подруга, а обижать Диану она всё же не хотела.
- Всё в порядке, - заверила её девушка, и, улыбнувшись, направилась на первый этаж.
Спускаясь с лестницы, Диана смотрела под ноги, и не заметила, что на неё несётся нечто разноцветное и восторженно вопящее. Только оказавшись в крепких, пахнущих цветочными духами, объятиях, и запутавшись лицом в пёстрых лентах, Диана разобралась что к чему.
- Наташка, - прохрипела она, - ты переломаешь мне рёбра.
Невысокая, улыбчивая девушка, одетая в ярко-алый русский народный сарафан, подпрыгивала на ступеньках, как мячик.
- Привет, Ди! - звонко выкрикнула она, - Я тебя не видела так давно!
- Ты выздоровела, наконец? Что с тобой было?
Наташа была ещё одной дорогой подругой Дианы. Познакомились они уже в училище, но подружились очень быстро. От одного взгляда на эту солнечную, всегда такую сияющую девушку, становилось тепло на душе. Наташка была из тех людей, кто начисто сметает все негативные мысли одним своим присутствием.
- Да ничего особенного, - отмахнулась бестия, - простуда, как всегда. Как у тебя дела с... - она понизила голос, - ... с нашим общим знакомым?
Диана улыбнулась.
- Никак. Но это поправимо.
- Правильно! - расцвела Наташка, и по-дружески пихнула её в бок, - Ой, ладно, побегу. Ты придёшь на наш концерт?
Диана преувеличенно вздохнула.
- Куда же я денусь?
Наташка ещё раз ослепительно улыбнулась и, подхватив полы сарафана, убежала в коридор.
Спустившись на первый этаж, Диана помахала Насте с дирижёрского, подмигнула Сергею, со струнного и окинула взглядом холл.
К одиннадцати утра училище наполнилось смехом, звуком множества голосов, и стало напоминать растревоженный улей. Тут и там кто-то что-то ронял, выкрикивал, куда-то бежал. Из коридора, ведущего на половину музыкантов, доносились звуки фортепиано и весёлые возгласы репетирующих народников. Перед огромным зеркалом, висевшим возле гардероба, вертелась стайка девочек. За своим столом дремал вахтёр, как он мог заснуть в таком шуме - оставалось загадкой. Под лестницей, на стульях кучей лежали чьи-то вещи, а рядом на самом краю приткнулся одинокий народник. На коленях у него лежала исчерканная пометками партитура, и он старательно что-то в ней высматривал, а потом принимался несмело дёргать струны треугольной балалайки.
- Эй, Диана!
Девушка повернулась на голос и улыбнулась в знак приветствия своему старому знакомому - Роберту, другу Антона. Он учился на последнем курсе, и было удивительно, что он вообще продержался до выпуска, ведь всё своё время он проводил под лестницей. Парень полностью оправдывал своё армянское имя чёрными, как смоль, кудрявыми волосами и огромными из-за длинных ресниц, карими глазами. Он вальяжно развалился на стуле, закинув ногу на ногу, рядом с ним сидела очередная первокурсница. Если Диане не изменяла память, уже пятая на этой неделе. У белокурой, кудрявой девушки было такое выражение лица, будто она увидела того самого принца, о котором мечтают все барышни от 10 до 30 лет, правда, без коня. Диана мысленно покачала головой: девочке понадобится час, чтобы понять, что Роберт под определение "принц" подходит так же, как под определение "порядочный человек".
Улыбнувшись самой себе, Диана окинула любящим взглядом родные стены. Неясная тревога, вспыхнувшая после разговора с Аней, ушла, и настроение выровнялось.
Внезапно до неё донёсся пронзительный визг и заливистый девчачий смех. Вахтёр всхрапнул и проснулся, недоумённо озираясь по сторонам. Диану же непонятно почему вдруг взволновал этот звук. Она прошла через холл и свернула в коридор, где располагались классы общего фортепиано. Заглянув за угол, девушка тут же отшатнулась и в ужасе и прижала ладонь ко рту.
За углом, возле боковой лестницы в укромном уголке стояли Антон и Саша с дирижёрского отделения. Стояли они очень близко, и длинные тёмные волосы девушки змеями спускались с её плеч, обрисовывая тонкую талию. Сашка прислонилась бедром к перилам лестницы и на её губах блуждала победная, кокетливая улыбка. Антон же смотрел на неё сверху вниз с знакомым хитрым прищуром. Смотрел так восторженно и жадно. Смотрел так, как никогда не смотрел на Диану.
Из глаз девушки помимо воли брызнули слёзы. Изнутри поднималась горячая, опустошающая волна горькой обиды. "Когда? - металось в голове, - Когда они успели? Ещё вчера между ними ничего не было!". Диана вжалась в стену, не обращая внимания на то, что шершавая поверхность штукатурки пачкает белым её тёмно-синее платье. Взгляд её зацепился за настенные часы.
Половина двенадцатого.
Следующий урок через полчаса.
Основы Познания Мира - самый ненужный и бестолковый предмет на свете, объединяющий в себе физику, химию, математику и астрономию, и в итоге не дающий ничего. Кто поставил его в расписание третьего курса теоретиков, которым и без того не было отдыху?
В коридоре послышались шаги, и Диана метнулась в сторону, стараясь слиться со стеной и сделаться незаметной. Но это было лишним. Если бы она вдруг выпрыгнула из-за угла в набедренной повязке и начала танцевать ламбаду, Антон с Сашкой её вряд ли бы заметили. Эти двое смотрели только друг на друга, и их, по видимости, не волновало, что происходило вокруг. Причём за один -- вот такой взгляд, Диана бы отдала половину собственной души.
Глухая злость на весь мир вспыхнула в душе девушки, и она, резко оттолкнувшись от стены, быстрым шагом направилась к гардеробу.
"К чёрту познание мира со всеми его основами! - думала Диана, рьяно натягивая на себя куртку, - К чёрту Антона и его выдру! К чёрту всех!"
Девушка отпихнула с дороги попавшегося под руку Роберта, и выскочила на улицу. Вдохнув влажного тяжёлого осеннего воздуха, она немного успокоилась. Тянущее чувство чуть отпустило, и Диана медленно побрела через парк в сторону набережной. Всё случилось так быстро, в одно мгновение её оптимистичный настрой на жизнь развеялся, как пыль, и теперь казалось, что утро было в прошлой жизни.
Внезапно Диане вспомнился тот лукавый взгляд, который Антон подарил ей в перерыв. Теперь она понимала этот налёт интереса и предвкушение скорой забавы, промелькнувшие в его глазах.
Девушка резко зажмурилась, отгоняя волну гнева.
- Почему? Ну почему она? - неслышно спрашивала она кого-то, пиная опавшую листву носком туфли, - Два года продолжалась наша детская возня. Два года он слал мне лукавые улыбочки, приглашал на танец на дискотеке, благодарно целовал в щёчку, когда я ему помогала с уроками. Целых два года он держал меня как жука на ниточке - вроде бы и крылья свободны, а улететь не получается. Я столько сделала для него! А тут всего за один день всё решилось!
Маленькая старушка, проходившая мимо, с сочувствием взглянула на расстроенную девушку с налипшей на туфли листвой.
Диана покраснела и с изумлением обнаружила, что стоит на нижнем ярусе набережной.
- Нельзя рассуждать вслух на улице, - пробормотала она, подходя к светло-голубому бортику, окаймляющему набережную по всей длине.
Девушка безумно любила это место. Вид широкой, синей Волги действовал успокаивающе. Было в этом что-то философское - люди живут и умирают, спешат, торопятся, плачут и смеются, а река ничуть не меняется. Течёт неспешно, несёт свои тяжёлые бессмертные воды через расстояния и дышит мерно, спокойно, бесконечно. Девушка спустилась на самый низкий уровень набережной, где, присев на корточки, можно было дотянуться до воды рукой, и села на верхнюю ступеньку железной лестницы, исчезающей в глубине. По этой лестнице спускались зимой отчаянные люди, любящие купаться в проруби. Диана потрогала ледяную воду, и у неё тут же замёрзли пальцы. Она сжала мокрую ладонь в кулак и спрятала в карман.
На другой стороне Волги раскинулся Энгельс. Его город. Диана догадывалась, что живёт Антон где-то недалеко от его центра, и удивилась тому, что не знает где именно. Вдруг вспомнились его глаза, цвета летней, слегка запыленной городской листвы, блестящие, живые. Диана мечтала о нём два года. Ей нравился его широкий разворот плеч, пшеничные волосы, всегда так мило торчащие в стороны, его изящные руки с пальцами музыканта - изящными и гибкими. А теперь в его глаза смотрит она, и его красивых рук касается она, перебирает его светлые, мягкие волосы она, она, которая его ни капельки не достойна!
Диана сердито сморгнула вновь подступившие слёзы. "Не буду плакать! - подумала она решительно, - Больше никогда я не буду из-за него плакать!"
Она, конечно, не сдержала этого обещания.
Девушка обняла колени руками и склонила на них гудящую голову. Хмурое небо над ней раскололось вспышкой молнии, а потом, чуть запоздав, вдали прогрохотал гром. На лоб Дианы упала первая капля, но она только закрыла глаза, позволяя редкому, ленивому дождю смывать следы слёз со щёк. Капли запутывались в тёмных, длинных волосах, цвета спелого каштана, которые, почувствовав влагу, тут же завивались в плотные тугие локоны. На сердце было тяжело и мерзко. Больше всего Диане хотелось спрятаться где-нибудь, где бы её никто не нашёл, свернуться там клубочком и заснуть, пока весь этот кошмар не закончится. Но она прекрасно понимала, что при её плотном графике такая роскошь недостижима.
В три часа у неё индивидуальное занятие по фортепиано, а потом нужно идти на репетицию - через месяц спектакль. Домой она сегодня попадёт только в восемь вечера, где её будет ждать отчим, которому наверняка нужно будет сварить что-то съестное.
Диана вздохнула, открыла глаза и недолго наблюдала, как капли падают в речную воду и заставляют её идти мелкой кружной рябью. Вода в реке, отражая плачущее небо, сделалась серой и безликой, мокрый асфальт потемнел, и всеобщая осенняя картина набережной потускнела под дождём, как старый выцветший холст с пейзажем. Девушка поднялась на ноги, пригладила кудрявые волосы и направилась обратно к училищу.
В голове у неё роились невесёлые мысли.
Когда отчим впервые появился в жизни Дианы, он произвёл на неё странное впечатление. А точнее сказать, вовсе его не произвёл.
Ей было двенадцать, а сестре - семь лет, когда этот человек впервые переступил порог их дома. Мама представила его как Михаила Константиновича, и сказала, что теперь они будут жить все вместе. Она, помнится, восприняла эту новость спокойно, только поздоровалась. Но Лиза сразу спряталась за юбку матери, а ночью вся в слезах пришла к Диане в постель и бессвязно пролепетала, что ей страшно, что "новый дядя" заберёт её. Прошло полгода прежде, чем она совсем перестала бояться отчима.
Михаил Константинович был невысоким, коренастым мужчиной с хорошей, подтянутой фигурой, тёмными волосами, и выглядел бы вполне привлекательно. Но дело было в его глазах. Такого тёмного оттенка глаз Диана не видела ни у кого. Его глаза напоминали дыры и смотреть в них было жутко. Взгляд у отчима был тяжёлым, холодным и расчётливым. Если вспомнить поговорку, про то, что глаза - зеркало души, то души у этого человека не было в помине. Лиза однажды сказала, будто в глазах у "нового дяди" живёт темнота. Положа руку на сердце, Диана была с ней согласна. А ещё она бы добавила, что темнота живёт не только у него в глазах.
Михаил Константинович говорил мало, никогда не делал попыток сблизиться с ней или сестрёнкой, хотя бы попытаться заменить им отца, умершего через год после рождения Лизы. Он вообще мало обращал на них внимания, и ограничивался несколькими словами, преимущественно: "подойти", "принеси", "не мешай", "скройся с глаз долой". На одну единственную попытку Лизы залезть к нему на колени он отреагировал скупой улыбкой и фразой, от которой дунуло такой лютой стужей, что Диана передёрнулась:
- Какой милый ребёнок...
Больше Лиза к нему не подходила никогда.
Диана недоумевала, что её мать, ещё молодая, неглупая, очень красивая, голубоглазая женщина нашла в этом мрачном, холодном человеке? Сама же она испытывала к нему полнейшее безразличие и искренне сочувствовала сестре, которая кроме школы никуда больше не ходила, и проводила с ним гораздо больше времени, нежели Диана, появлявшаяся дома в восемь или девять вечера.
Девушка свернула на улицу Радищева, где стояло училище искусств, обогнув парк, и посмотрела на желтоватые стены. "Такие стены имеют заведения для коррекции психического здоровья, - мрачно подумала она, - Как символично".
Когда она приблизилась к тяжёлой, входной двери, и уже протянула руку, чтобы взяться за холодную, тёмно-бордовую ручку, изнутри её кто-то с силой толкнул, и дверь распахнулась. Диана еле успела отскочить.
Из училища показалась задняя часть Антона, который, наклонившись вперёд, тянул за руку Сашку. Сашку жеманничала, и, хихикая, упиралась. Мимо них протиснулся Роберт, и, увидев Диану, пожал плечами, словно вопрошая: "Вот идиоты, правда?"
Диана изобразила улыбку, совершенно не представляя, как она должна выглядеть со стороны, и повернулась к парочке.
- Я, конечно, просто счастлива, что у вас такая бурная любовь, - ядовито прошипела она, - но, может, вы соблаговолите отойти с дороги? Если вы не заметили, вы здесь не одни!
Антон отпустил руку Сашки и теперь смотрел на Диану с оттенком удивления. Сашка же насмешливо вздёрнула брови и сделала шаг в сторону.
- Благодарю. - Улыбнулась Диана, и прошла мимо них внутрь училища.
За своей спиной она услышала сдавленный смешок, а потом зазвучал высокий, до тошноты елейный голосок Саши:
- Не за что. Осторожнее на ступеньках, когда нос задран к потолку, по лестнице ходить трудновато.
Диана нацепила на лицо самую доброжелательную из своих улыбок и повернулась к ней.
- Спасибо за совет, Саша. И тебе того же, поскольку с такими кривыми ногами ходить по ступенькам ничуть не легче.
Когда ухмылка медленно сползла со смазливого лица Саши, Диана испытала садистское удовольствие. Роберт за спиной Антона помирал от сдерживаемого хохота, а сам Антон, похоже, был готов почесать в затылке.
Дойдя до дамской комнаты, и взглянув на себя в зеркало, Диана пришла в ужас. Мокрые волосы завивались в самых немыслимых направлениях, и являли собой одуванчик. Лицо было мокрое, бледное, глаза распухшие. "Хорошо хоть я накраситься не успела, - подумала про себя Диана уныло, - чёрные синяки под глазами от потёкшей туши стали бы прекрасным дополнением к этому образу лохматого чудовища". Она вспомнила идеально прямые и гладкие волосы Саши, и её искусно подведённые глаза, и на душе стало ещё гаже.
Орудуя расчёской, тушью, румянами и пудрой, Диана привела себя в порядок. На неё из зеркала взглянула невысокая тёмноволосая девушка, с тёмными и печальными, карими, как спелый каштан, глазами. Она попыталась улыбнуться себе, но улыбка вышла не слишком умелой.
Поднявшись на второй этаж, она наткнулась на Аню. Подруга сидела на том же самом месте, что и два часа назад, и читала ту же самую книгу. Разница состояла в том, что теперь книга была открыта не в начале, а ближе к середине.
- Елена Юрьевна спрашивала, почему тебя нет на занятии, - даже не подняв глаз от книги, проговорила Аня.
Диана всегда только удивлялась, как ей удаётся распознавать людей, не глядя кто к ней подходит.
- Ну и что. - Буркнула она, и уселась на соседний стул.
Она наклонилась, чтобы взглянуть на обложку Аниной книги. Полу вытершиеся буквы, бывшие когда-то золотыми, гласили: Ю. Паисов "Полигармоническая политональность М. Равеля". Девушку передёрнуло.
- Интересно? - полным сомнения голосом протянула Диана.
Аня, оторвавшись от книги, проигнорировала её вопрос.
- Ты видела Антона? - в лоб спросила она.
Диана сделала удивлённый вид.
- Конечно, - ровно ответила она, изучая свои ногти. Смотреть на Аню в данный момент не хотелось, - мы его вместе видели с утра, помнишь?
Аня подтянула очки на переносице и неторопливо вложила между страниц пёструю открытку, а потом бережно закрыла книгу.
- Диана, - мягко позвала она, - не надо. Не того человека ты обманываешь.
Девушка подняла глаза на подругу и поняла, что да, не того. Анна смотрела на неё с сочувствием и абсолютным знанием. Диана чуть улыбнулась, несмотря на своё подавленное состояние. Как хорошо всё-таки иметь рядом кого-то похожего на её лучшую подругу, кого-то, кто сначала выскажет всё, что думает, а потом молча подставит плечо.
- Я же вижу, что тебе небезразлично. - Добавила Аня.
- Да, мне небезразлично, - согласилась Диана нехотя, - мне настолько небезразлично, что хочется удавиться.
Аня похлопала её по руке. От этого дружеского присутствия девушка вдруг почувствовала себя такой уставшей, что ей и подумать было страшно, что с ней будет к вечеру этого бесконечного дня.
- Этот роман долго не продлится, - ровным голосом проговорила Аня, вновь открывая книгу и пробегая глазами по словам в поисках оставленной строчки.
- Почему ты так думаешь?
Если бы это сказал кто-то другой, Диана бы не стала спрашивать, полагая, что её хотят утешить. Но её подруга не говорила только то, чего требовал случай.
- Он не тот человек, который может продержаться с кем-то долго. Если они повстречаются хотя бы месяц, я буду крайне удивлена. Он слишком поверхностен и импульсивен, да и она тоже не смахивает на юную девственницу.
Такой ответ обнадёживающим не назовёшь, но вопреки всему, Диане стало лучше. Она взглянула на гладкую поверхность деревянной двери, ведущей в класс РНХ, откуда доносилось весёлое ансамблевое пение, и безошибочно выделила голос Антона. А потом вспомнила, что теперь её совсем не касается его звучный, яркий русский народный тембр, и решительно направилась в библиотеку.
Надо было посмотреть, есть ли там такая же книга, как у Ани. Диана была уверена, что, если она начнёт читать что-то подобное, у неё загнётся мозг, но думать о чём-то постороннем она будет уже не в состоянии.
Вот и прекрасно.
Глава 3
Солнце скрылось за озябшим горизонтом совсем недавно. На землю осторожно опускалась ночь, незаметно стирая границы предметов, превращая их в неясные тени. Постепенно потемнев, небо стало напоминать бархат, насыщенного кобальтового цвета...
...Диана с силой прогнулась назад. Музыка звучала в её сердце пронзительно и громко. Сильные руки партнёра едва успели поймать её за талию, а потом тёплое дыхание коснулось её левого уха...
... холодный воздух вечера пропитался дождём и свежестью. Ночь погасила звуки прошедшего дня, и теперь в ней слышалось лёгкое трепетание озябшей листвы, да тихий шёпот осеннего ветра...
... лёгкий разворот- руки раскрылись подобно крыльям. Глаза закрыты, грудь выгнута лебёдушкой. Левая рука поднята вверх, напряжена, словно тетива, а правая надёжно лежит в его ладони, такой крепкой, такой нежной...
... звёзды разгорались на небосклоне неохотно, словно крошечные светлячки. Их свет - робкий и несмелый - сливался с лунным, и в воздухе явилась полупрозрачная ночная дымка...
... ей не нужно поднимать ресницы, чтобы видеть, куда приземлиться после прыжка. Диана исполнила сложный прыжок с разворотом, взлетев в воздух легко и грациозно, словно изящная лань. Приземлившись бесшумно, она порывисто шагнула навстречу партнёру, и упала в его объятия, принявшие её с готовностью...
... исчезающий закат превратился в тонкую, тёплую линию, которая медленно истаивала, растворялась в ночной тьме. Синева превратилась в черноту в одно короткое мгновение, лишь только веки успели сомкнуться. На город начал медленно опускаться вязкий сон, унося с собой все тревоги, обиды, горести и радости прошедшего дня...
... его тёплые руки скользнули по её талии, будто имели на это полное право. Чуткие пальцы проследили все изгибы её тела, и сплелись в замок за её спиной. Музыка внутри Дианы дошла до своей кульминации и безжалостно рвала сердце на куски. Девушка чувствовала, что задыхается, только быстрый темп и энергичные движения были здесь совсем ни при чём. Она наклонила голову, и по щеке из-под сомкнутых ресниц показалась серебряная слезинка. Прочертив влажный путь, слеза сорвалась и разбилась о плечо девушки. Диана почувствовала, как твёрдые подушечки пальцев осторожно стёрли дорожку от слезы с её лица одним нежным прикосновением.
Мелодия замерла на высокой пронзительной ноте, и Женя опустился на колени перед ней, прислонившись лбом к её животу, а она слегка прогнулась назад, одной рукой доведя движение до конца и выпрямив её выразительным жестом к зрителям, а второй зарылась в его соломенные пряди.
- На сегодня достаточно, - Михаил Дмитриевич сдержанно улыбнулся и блеснул глазами. Диана поняла - ему понравилось, только теперь она уже не испытала от этого привычной гордости.
Женя отпустил её и поднялся с колен. Девушка пошатнулась, внезапно лишившись поддержки и тепла, и зябко обхватила себя за плечи.
- Думаю, вы вполне готовы к будущему выступлению, - продолжал руководитель, прохаживаясь вдоль сцены и приглаживая волосы, - напоминаю, оно состоится 21 ноября, в 16 часов в актовом зале. Только, Женя, что это за лишнее движение в конце танца - ты коснулся Дианиной щеки.
- Творческий порыв, Михаил Дмитриевич, - ровно ответил Женя, даже не взглянув на партнёршу.
- Без порывов пожалуйста. Следуйте сценарию. - Строго высказал руководитель, запуская руку в волосы и ероша их ещё сильнее прежнего. - Диана, ты сегодня хорошо поработала. - Его взгляд задержался на её лице чуть дольше обычного, и он добавил, - Всё. Отдыхайте. До четверга.
Диана надеялась, что улыбка, которую она попыталась изобразить вышла улыбкой, а не перекошенной гримасой, и попрощавшись с Михаилом Дмитриевичем, принялась собирать вещи в рюкзак.
Женя собираться не спешил. Он задумчиво наблюдал, как она складывает одежду и запихивает её в тёмно-зелёную сумку. А Диана ругалась на себя всеми словами: это же надо было разреветься прямо посреди танца! Не хватало ещё, чтобы Женька принял её за слезливую дурочку.
- Хорошо сегодня станцевали, правда? - делано-бодрым голосом спросила Диана, и сразу поняла, что фраза не прозвучала так даже для неё.
Женя грациозно спрыгнул со сцены и неспешно подошёл к ней.
- Да, - согласился он, рассматривая Дианин профиль, - и Михаил Дмитриевич доволен. Надеюсь, мы хорошо выступим, ведь от этого зависит кто поедет на конкурс в Москву: мы, или Серёга с Сашей.
Услыхав последнее имя, Диана вздрогнула, что, конечно же, не укрылось от внимательного взгляда Жени.
- Мы поедем в Москву, Женя. - Решительно заверила его девушка, - Или я не Диана Манэлис.
Во время этого короткого диалога она успела пройти половину пути до выхода из зала, но на её плечи мягко легли тёплые ладони.
Женя обошёл её и заглянул ей в глаза.
- Диана, что происходит?
Его голос звучал тревожно. Он вглядывался в её лицо так, будто хотел прочитать в нём ответы на все свои вопросы.
- Ты плакала сегодня во время танца, обычно ты не такая чувствительная. Когда ты так хорошо входишь в образ, у тебя постоянно что-то случается. Что на этот раз?
Диана невесело усмехнулась и перехватила лямку рюкзака за квадратное крепление, чтобы было легче держать его на плече. Иногда ей хотелось, чтобы её близкие друзья были не такими проницательными...
- Так значит вот какого ты мнения о моих танцевальных способностях, - спросила она, впервые за вечер смотря ему в глаза.
- Не уходи от темы, - ничуть не улыбнувшись, попросил Женя, - Ты напряжена и расстроена. Что случилось?
