Иванов-Милюхин Юрий Захарович : другие произведения.

Письмо от А.А. Азовского, поэта, Лауреата премии "Регион - Урал"

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Настоящие поэты всегда предвидели будущее.

   Анатолий Андреевич Азовский, поэт, прозаик, член Союза писателей России, Лауреат премии "Регион - Урал" и других премий. Заслуженный деятель культуры Российской Федерации. Настоящая фамилия Черноскулов. Фамилию Азовский он принял не только для благозвучного псевдонима с привлечением читателей к своему творчеству, но и по причине рождения в селе недалеко от горы Азов, увековеченной в литературе уральским сказочником Павлом Бажовым. Издал более десятка книг стихов, несколько книг прозы. Создатель и руководитель поэтической мастерской "Рассвет" в г. Полевском Свердловской области, из которой вышло немало талантливых уральских поэтов, оставивших свой стихотворный след в более чем сорока именных книжках, изданных при помощи Полевского трубного завода и за счет местных меценатов. Похоронен в Полевском недалеко от горы Азов, закрепленной в истории Павлом Бажовым, русским великим сказочником, поселившим на ней девку Азовку с другими героями своих сказок. И прозаиком Д. Маминым-Сибиряком, раскрывшем в своих произведениях несгибаемую природу уральцев, владетелей несметных богатств Урала, ныне присвоенных людьми чужими, пришлыми в этих местах.
  Умер Анатолий Андреевич Азовский от застарелых в том числе болезней, нажитых им во время службы в армии при строительстве космодрома Байконур. Отошел в иной мир почти одиноко, несмотря на бурную деятельность в течении всей жизни. Человеческие ценности с приходом нерусской перестройки потеряли значимость. По этой причине мой товарищ Павел Малов, написавший музыку к моему стихотворению "Женщинам за 50", не смог найти на Полевском кладбище его могилу, затерявшуюся среди других, умноженных многократно с приходом на Урал звериного кодла воротил из иудеев. Им не нужно прошлое этого былинного края, им нужна его начинка из уральских самоцветов с драгоценными в горах рудами.
   Азовский жил после окончания в Москве Лит.института им. Горького у нас на Дону в станице Багаевской, известной огуречно-помидорными разливами на овощных ярмарках в Ростове. Работал в Ростове в областной молодежной газете "Комсомолец" литконсультантом, приезжая каждый раз из Багаевки автобусом. Будучи студентом в Москве принимал участие в похоронах Городецкого, "последнего поэта Российской империи", которые проходили под проливным дождем при нескольких всего участниках траурного мероприятия. Он нес гроб с телом великого покойного.
  Ночевал он, не имея жилища в Ростове, или в редакции газеты, или, когда не было возможностей умоститься на диване в редакционном коридоре, у друзей. В частности, у меня в квартире, на которой были не редки литературные встречи, всегда горячие, ростовских и заезжих литераторов. В том числе с участием Бориса Терентьевича Примерова, донского родового казака из станицы Мечетинской, ставшего большим поэтом и осевшего после Лит. института в Москве, в которой он получил за свое недюжинное творчество квартиру с дачей в Переделкино.
  Оба поэта посвятили свои работы и мне, Борис Примеров например поэму "Ау, о Русь!", вошедшую в его избранное, изданное издательством "Советский писатель". Он был предан близкими ему людьми, в частности женой, поэтессой Кондаковой, гулявшей от него. Не принял он и иудейскую перестройку, говоря, что всякие шведы завидуют нам, что у нас все доступно и за бесценок в отличии от капиталистического мира, где за все нужно платить. Он покончил жизнь на даче в Переделкино. В предсмертной записке, оставленной им, было написано, что его зовет за собой Юлия Друнина, известная поэтесса, тоже повесившаяся незадолго до этого.
  Анатолий Азовский посвятил мне стихотворение-притчу "О древнем граде Козельске", небольшом городке, державшем в течении семи недель - 51 дня - оборону против татаро-монгольской орды во главе с ханом Батыем. Оттуда были корни моих далеких предков по материнской линии, слившиеся в веках с корнями донских казаков. Оба произведения признанных поэтов пронизаны патриотизмом к родине, к русскому народу. Я благодарен за эти творения своим друзьям, Азовскому и Примерову, являясь не только патриотом своей земли, но и националистом в настоящем, не извращенном иудеями, добром смысле этого слова. Для меня тоже все равны, ко всем представителям нации я отношусь с уважением, но не больше. У каждой нации есть своя родина, о которой они обязаны заботиться вместе с населением. У меня есть своя родина, которую я обязан лелеять и холить, чтобы жить на ней сыто и довольно. Делясь своим, обездоленным, только - и только - по мере надобности, прежде прикинув свои силы и возможности.
  
   Письма.
  
  Друг мой разлюбезный, Юрий Захарыч!
  
  Как хорошо, что я хоть словом с тобой по телефону перекинулся. Все-же услышать родной голос - это совсем не то, что письмо прочитать. Тут по одной интонации понять можно: рады тебе? Звонил вот недавно двоюродному брату в Москву. /Я был с Азовским у него в гостях - переночевали. Автор/. Трубку взяла его жена Татьяна. В ее вопросе, откуда я звоню, таким страхом на меня напахнуло, что-де родственника принимать придется, - аж не по себе стало. Да и в голосе брата я и полнотки радости не услыхал.
   А впрочем, ну их к черту!
   Высылаю тебе свою лебединую песню, наверно. Искать спонсоров больше никогда не буду. Больно уж унизительно и противно. И при Советской власти нашего брата не больно-то баловали, а сейчас вообще - караул кричи. Пишешь - энергию, жизнь свою тратишь, а в результате впустую все может оказаться. Одними надеждами и живешь!Как все это гадко и грустно!
  Прости, поплакался в жилетку такому же бедолаге. А кому еще? Кто поймет, кроме такой же мучающейся тем же души? Эх, Юра, в гнойные времена мы живем! И ведь отлично понимаем, что:
  От зла в сторонку не свернешь,
  Но коль не мучишься в дороге,
  Дойдешь до истины в итоге:
  Из ада в ад - не попадешь.
  И самое ужасное в этом аду - одиночество. Пока ты нужен кому-то - еще куда ни шло. Но как только начинаешь ощущать и понимать свою ненужность - страшно становится... Вот вспомнилось, как я нынче со своим котом Яшей Новый год встречал:
  Этот Новый год один встречал,
  Но тоски в душе не замечал,
  И желанье веселиться всласть
  Не имело надо мною власть.
  
  Мысленно накрыл я скромный стол
  И гостей с поклоном обошел,
  Говоря беззвучные слова
  Тем, с кем не терял в душе родства.
  
  Пусть я их не вижу уж давно -
  Все они со мною заодно!
  Ведь не зря же в памяти моей
  Столько света из минувших дней.
  
  Что думаю о книге своей? По-моему, она все-же получилась. Конечно, огрехов полно, но главное они все0-таки не заслоняют, мне кажется. Интересно, останешься ли ты, после ее прочтения, при таком же мнении? Обязательно (и честно) напиши, какие мысли вызовет книга у тебя. Меня очень волнует мысль, нужны ли вообще кому-то мгои воспоминания. Хотя было несколько звонков после публикации в журнале "Урал" (в ужасно сокращенном виде) из разных городов области, в которых сквозила примерно одна и та же мысль, что мои окошечки это и их окошечки памяти. Но звонили-то в основном пожилые люди, а что подумают молодые?
   Одним словом, Юра, с нетерпением буду ждать твоегг ответного письма. Ты же знаешь, я всегда дорожил твоим непосредственным мнением. Так что пиши.
   Напиши так-же, чем ты сам занимаешься, каковы твои любовные дела и вообще про свою житуху.
   С братским приветом: подпись.
  
  
   P.S.
  
   Это надо же! Только письмо отбухал тебе, спать лег, даже засыпать начал, и вдруг - звонок. Боже, наверное, все же мы с тобой телепаты! Как я обрадовался твоему родному голосу. После разговора с тобой до утра уже заснуть не мог. Все думал, вспоминал и, представь себе, - радовался, что одарил меня Бог в жизни таким другом.
   Молодец ты, все-таки! Все такой же несгибаемый и гордый, каковым я тебя и полюбил. Если с Союзом писателей не сошелся характером, плюнь на него Ты же цену себе знаешь, и - ладно. А Союз сейчас ничего не дает.э Твори себе. В этом еще одно из проявлений твоей оригинальности. А если все-же мучаешься, что не вступил, если считаешь, что это несправедливо, плюнь на Фролова (Союз-то ведь не его личная вотчина), обнови рекомендации, приложи к ним не больше (!) трех книг, и никуда они не денутся, примут. Если хочешь, я еще могу тебе рекомендацию дать. Так-то вот, брат.
   Ну, побегу на почту. Надо успеть отправить письмо. Сегодня ведь пятница. А то потом д вторника ждать.
   Всего тебе доброго, друг мой неувядаемый.
   Подпись.
  
   Дорогой друг мой, казак терско-донской, Юрий Захарович.
  Дай Бог тебе силы не только для женщин, но и безусловно талантливых произведений /для вторых большую часть этих сил!/. Как бы хотелось увидеть тебя в яви! А? Приехал бы в гости. Я-то, увы, уже не смогу, хоть Андрей все время зовет меня. Тоскует парень по родине /сын Азовского родился у нас на Дону. прим. автора/.
   Юра, высылаю книги тебе и Геннадию /прозаик Селигенин/. Если он все еще на рыбалке, позвони и отдай жене его, Алле. Завидую я Гене: ведь это чудо посидеть на утренней зорьке над былинной рекой! /Дон наш батюшка/. А тебе - удивляюсь: почему ты не попросишься с ним. Сказал бы, мне, мол, для рассказа на практике надо это испытать. Как писатель писателя, думаю, поймет.
   Ну ладно, всего тебе сексуального и творческого. Твой подпись
  P.S. На обороте стихот - е моего ученика /из его мастерской "Рассвет"/. Бумаги для письма не было, вот и использовал его распечатку.
   Обнимаю тебя, родной.
  
   Николай Вахтин
  
  ***
  Опять прокручиваю мысли,
  Как зорьки светлые, с утра.
  Деревня.
   Мать на коромысле
  Несет тяжелых два ведра.
  
  А я - пацан. Мои заботы
  Усталой маме не понять:
  Как улизнуть бы от работы
  В хоккей с ребятами гонять.
  
  И стал ночами дом мне сниться,
  Мать у колодца...
   И с утра
  Опять мне хочется напиться
  Воды холодной из ведра.
   19.05.05.
  
  Это было НЕ последнее письмо моего друга Анатолия Андреевича Азовского.
  Последним был звонок по телефону, когда он после разговора со мной уже хотел его закончить, и вдруг, после небольшой паузы, почти крикнул с каким-то странным надрывом: Прощай, друг!!! Прощай!..
  
   Я тогда не понял этого надрыва в голосе, хотя что-то в душе шевельнулось. Позвонил на один из праздников, в ответ молчок. Потом закрутилась карусель с выходом моего трехтомника о терских казаках в Санкт-Петербургском издательстве "Крылов", с поездками по Европе, на которой отходил от расейской дури. Лишь года через полтора заволновался, что мой друг никак не отзывается: Ни письмом, ни на звонки. Думал, замотался он со своей поэтической ребятней. Зашел на его страничку на Прозе.ру и... похолодел от статейки о нем, написанной районным начальством города Полевского. В ней сообщалось, что именем моего умершего друга названа школа, в которой он работал учителем и наставником для одаренных детей. А так-же имя Азовского присвоена высокой сопке за городом, недалеко от горы Азов...
  
   Несколько стихотворений А, Азовского, актуальные до сей поры.
  
   На бойне.
  
  На бойне овцы по загону
  Метались дикою волной.
  В их ноздри жуткий, незнакомый
  Впивался запах кровяной
  
  Метались овцы. С недоверьем
  Косились белые зрачки
  На дверь открытую. Но к двери
  Не шли овечьи вожаки.
  
  Они как будто понимали,
  Что в цехе ожидает их.
  И к задней стенке прижимали
  Подруг беспомощных своих.
  
  Но велика людская хитрость!
  Из двери, страшной для овец,
  Вдруг вылетел, как черный выстрел,
  Окраски смоляной самец.
  
  Он сделал стойку, Черным паром
  Шерсть завивалась на боках.
  Горела лента красным жаром
  На гордо выгнутых рогах.
  
  Он в стадо врезался тараном
  И, обретя мгновенно власть,
  К двери метнулся. За бараном
  Река овечья полилась.
  
  ... Когда от ужаса предсмертного
  Окостенел последний крик,
  Кормил помощника усердного
  С ладони ласково мясник.
   1972 г.
  
   Змеиные свадьбы.
  
  Среди скал, где малинник унять бы,
  Где и воздух от страсти тугой,
  Заклубились змеиные свадьбы:
  Всюду змеи - не ступишь ногой!
  
  То ль играют они, то ль грызутся -
  Сам бы черт разобраться не смог!
  То, шипя, меж камней расползутся,
  То опять заплетутся в клубок.
  
  Все притихло вокруг - и ни звука,
  Будто вот он, конец бытия!
  Лишь скрипит угрожающе глухо
  При сплетении тел чешуя...
  
  Сколько с памятью я ни боролся,
  Не забыл, как, зайдя за утес,
  Я на свадбище змей напоролся,
  И спасибо, что ноги унес.
  
  По малинникам с камня на камень
  Прыгал я от змеиной игры.
  Страх мальчишечье сердце арканил,
  Гнал меня до макушки горы.
  
  Только там, на вершине угрюмой,
  Привалившись к замшелой скале,
  Отдышался, и мрачно подумал:
  "Сколько мрази живет на земле..."
  
  С той поры, как ни странно, о гадах
  Изменились понятья мои.
  Но уверен, что пользу из яда
  Извлечешь не от всякой змеи.
  
  И какою спасаться горою,
  Если вдруг средь людской толчеи
  За словами я слышу порою
  Тот же мерзостный скрип чешуи.
   1983 г.
  
  
  
   В зоопарке.
  
  Под солнцем предвечерним присмирев,
  До судорог зевая от безделья,
  Стареющий, с помятой гривой лев
  Лежал в углу своей железной кельи.
  
  Лев на царя зверей не походил,
  Он смирной ждал урочный час кормленья.
  И тем, кто мимо клетки проходил,
  Ни страха не внушал, ни умиленья.
  
  Лишь холодок во взгляде жил пустом...
  Но вот, почуяв близкой пищи запах,
  Поднялся лев, забил тугим хвостом
  И когти стал острить на мощных лапах.
  
  И первый рык возник в утробе льва
  И перерос в рычанье громовое.
  И, признавая львиные права,
  Притихло в зоопарке все живое.
  
  Казалось, что и в Африке самой
  НасторожЁнно замерла саванна,
  И кто из нас, сгрудившихся толпой,
  Здесь гостем не почел себя незваным?
  
  А лев рычал...
   Но почему с тоской
  Мы о себе подумали привычно,
  Когда он над казенною едой
  Склонился, как... над вольною добычей?
  
   1982 г.
  
  
   Русская память.
   Юрию Иванову.
  
  Под Козельском деревня одна
  Называется странно - Дешевки.
  Нынче просто менять имена,
  Были б только права да сноровка.
  
  Что ж бездействует местный совет?
  Изменил бы деревне названье,
  Ведь семьсот пятьдесят уже лет,
  Как Дешевки несут наказанье.
  
  Не припомнит окрестный народ,
  Как она называлась когда-то,
  До того, как Батыя приход
  Самой черной запомнился датой.
  
  До того, как ударят в набат
  Все церквушки козельской твердыни,
  И за братом поднимется брат
  Защищать и детей, и святыни.
  
  Только этой деревни жильцы
  Порешат от беды откупиться,
  И косые Батыя гонцы
  Смогут здесь и поесть, и напиться...
  
  Все сгорело в Козельске дотла,
  Даже крик не услышать живущим.
  Только память из праха взошла
  На погибель ОРДЫНЦАМ ГРЯДУЩИМ!
  
  Эта память заставила вновь
  Град Козельск возродиться из пепла,
  Чтоб святая к Отчизне любовь
  В русских душах на верности крепла.
  
  
  Но осталась как черная тень,
  По соседству деревня - Дешевки.
  Краше нету вокруг деревень,
  Только жить в ней, наверно, неловко.
  
  Я бы лично сбежал из нее -
  Дня бы, часа не выдержал даже!
  Но всесильно, видать, бытие:
  Каждый дом здесь резьбой обнаряжен.
  
  И такие ж имея права,
  Ходят люди, при встречах склоняясь.
  А когда им кричит пацанва:
  "Эй, дешевки!" - молчат, улыбаясь.
  
  И какой не летел бы в них ком,
  Не меняют деревне названье,
  будто знают о чем-то таком,
  Отчего и крепко мирозданье.
  
  Отчего не смогли и века
  Их терпения переупрямить!!!
  ... Может быть, потому и крепка
  Много трудная русская память.
   1987 г.
  
  
   Русский народ.
  
  Народ, что гордо русским звался
  В былых веках,
  В который раз засомневался
  В своих богах.
  
  В который раз, желая верить
  Во что-нибудь,
  Он, доведенный, хуже зверя
  Наводит жуть.
  
  И... ни культуры, ни устоев...
  Какой-то сброд
  Живет, желание утроив
  Набить живот.
  
  Уже сбиваться стали в стаи
  И слышен вой...
  Еще чуть-чуть - и новый "Сталин"
   /Троцкий/прим. времени/.
  Пришлет конвой.
  
   1989 г.
  
  
   Ау, Русь!
   /прим. времени/.
  
  В краю, где держат небосвод
  Леса, простертые без края,
  Мы через дебри прем вперед,
  А где "вперед" - никто не знает.
  
  Не вразумляет нас и тьма
  Вот-вот накроющая дали,
  И компас наш сошел с ума
  В кругу магнитных аномалий.
  
  Еще не каждый осознал
  Всю подступившую опасность.
  Еще березок белизна
  Нам освещает путь неясный.
  
  Еще мы гоним "на потом"
  К нам в души рвущиеся мысли
  О том, что сбились мы, о том,
  Что к цели выбранной не вышли.
  
  О том, что как бы не пришлось
  Путь пройденный не нам итожить...
  И даже русское "авось"
  На этот раз нам не поможет!
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"