Аннотация: Сказки всегда рождаются в боли. Оберегая от этой боли других.
Впервые в жизни слезы отказывались течь. И это у той, что могла зарыдать в любой миг, из-за любой мелочи...
Я умоляла. Приказывала. Грозила. Они не слушали. И не слушались. Глаза оставались сухими, а веки наливались огнем, словно чья-то щедрая рука все подсыпала и подсыпала в них раскаленный солнцем песок пустыни.
Почему мне отказано в такой малости, как заплакать? Только лишь потому, что ОНА, прежде чем уснуть навсегда, сказала: "Не плачь, сестренка"?
Безвольно разжавшиеся пальцы скоро остынут. Совсем. Сколько часов прошло? Не знаю. Не хочу знать. Но мне кажется: если сдвинусь с места, если хоть на миг покину прохладную тишину храма, стану предательницей. Хоть мне и некого предавать. Больше - некого...
Они были в своем праве, нарушившие покой святилища хриплыми от желания и перебродившего меда голосами. Они жаждали, и Юф не отказала им. Не могла отказать? Могла. Она умела отказывать так, что даже самый неуемный сластолюбец в Ирхаде отводил взгляд и послушно спускался с каменных ступеней, уходя прочь. Она умела отказывать, но чаще соглашалась, потому что любила дарить страждущим телам утешение. Юф говорила: "Легче легкого пресытиться лаской, если вкушать эту пищу из умелых рук. Но чтобы научиться вкусно готовить, нужно часто бывать на кухне".
Юф... Она была искусной кухаркой. А я так ничему и не научилась. Хотела ли? Противилась ли? Кто теперь поймет?... Но сестра удерживала меня от овладевания своим искусством. "Эти радости не для тебя, Кири: они слишком просты и грубы. Пока ты можешь видеть в людях свет, не закрывай глаз! Никогда не поздно отступить в сумерки, но выйти из них снова под палящие лучи солнца ты уже не сможешь..."
Она всегда заступалась за меня перед другими храмовыми служанками, и те сплетничали и шушукались за нашими спинами. А Юф смеялась и целовала меня в губы у всех на виду. Открыто. Горячо. Нежно. Я могла бы ее оттолкнуть, еще в тот, первый раз, но когда наши взгляды встретились... Она не смеялась надо мной и не хотела причинить боль, как другие. Но она и не была равнодушной. Взгляд темных и теплых, как угольки глаз улыбнулся мне. Улыбнулся добродушно и лукаво, словно говоря: "Какое тебе дело до них? Пусть хоть разорвутся на части! А мы будем вместе. Согласна?" Никто прежде не предлагал мне дружбу, никто не хотел защитить и сберечь. Помню, сначала я испугалась. Сильно-сильно. И когда мягкие губы Юф отпустили мои, я убежала. Мне было стыдно и горько, хотя друзья всегда целуют друг друга в губы: для любви ведь есть совсем иные поцелуи. Мы и не любили. Мы просто не понимали, как раньше жили, не зная о существовании друг друга. А теперь... Теперь я немного жалею, что сплетни так и остались сплетнями...
Как тихо. Где-то там, за стенами храма шумит празднество, но сюда не долетает ни звука. Может быть, это я потеряла слух? Тем лучше. Если бы еще перестать дышать...
Покарать. За что? За то, что очередной любовник не удержался на ногах и упал вместе с Юф? За то, что спина сестры ударилась о холодный край мраморной скамьи? Хруст переломившихся позвонков потерялся в шуме разгоряченного дыхания, и только несколько долгих вдохов спустя мужчина ощутил, что сжимает в своих объятиях безответное тело. Я хотела бы найти виновника, но его негде искать. Его просто не существует.
- Ты хотела бы их покарать?
В третий раз застоявшийся воздух храма нарушается терпеливым вопросом, и я поднимаю глаза.
Она стоит на пороге, и контуры стройного тела кажутся нечеткими из-за солнечных лучей, бликами золотящих смуглую кожу и темные косы. Я не вижу лица, но незнакомка окутана тончайшими шелками, складками и волнами обрисовывающими каждый изгиб. Богатая горожанка, желающая вознести молитву? Что ж, не могу в том препятствовать. Сейчас встану и провожу ее к алтарям. Прости, сестренка...
- Покарать? Нет, госпожа.
- Девушка умерла по их вине.
- Не было ничьей вины, госпожа. Так решили боги.
Тихий смешок отдает горечью, как самое дорогое лакомство.
- Решили? О нет, сестренка: она решала сама. И выбирала сама.
Сестренка? Почему незнакомая госпожа так меня называет? Или... Не такая уж незнакомая?
Она входит внутрь, останавливаясь всего в шаге от меня, и мои пальцы начинают холодеть. Это невозможно!
На меня смотрит Юф. Та, что лежит на полу, рядом со смертоносной скамьей. Та, что стоит напротив меня и улыбается той самой, ПЕРВОЙ улыбкой.
- Кто Вы? - Слова срываются с губ хрипом.
- Ты знаешь.
- Нет, я не знаю! Вы похожи на нее, но Вы - не она! Не можете быть ей!
- А если все же смогу? Ты назовешь меня "сестренкой"?
Мне так хочется верить в чудо. Верить, что Юф снова рядом со мной, снова согревает меня своим взглядом. Но я знаю: чуда не может быть. Я видела, как она умирала. Я видела, как испуганные и мигом протрезвевшие мужчины сбежали, не оставив даже горсти монет, как принято. Я сидела рядом с холодеющим телом и пыталась заставить себя плакать. Не получилось. А все потому, что в моей жизни было только одно чудо. Моя сестренка. Другого чуда не будет.
И другой заступницы - тоже. Но мне и не нужна заступница. Больше не нужна. Не хочу, чтобы меня защищали. Не хочу хоронить своих защитников, которым не могу подарить на прощание даже слезы.
- Нет, госпожа. У меня была только одна сестра. И всегда будет - только одна.
Незнакомка с лицом Юф прячет улыбку в глубине глаз и торжественно кивает:
- Пусть так. Это твой выбор. Твое решение. Одна сестра? Хорошо. Но ты ведь не откажешься от дочерей?
- Дочерей? - Не понимаю ни слова. Очень хочу понять, но не могу.
- Твоей любви хватило бы на целый мир, Кири. Не прячь ее в себе, подари тем, кто в ней нуждается.
- Нуждается?
- Протяни им руку. Сможешь?
Руку? Всего лишь руку? Смотрю на спутанный узор линий своей раскрытой ладони. Кому она нужна? Слабая и никчемная. Холодная... Нет. Постепенно наливающаяся огнем. Тем самым огнем, что мучает мои не желающие плакать глаза. Да, я смогу. Протяну руку. Пусть не делясь огнем, а забирая его ядовитый жар у других. Да, наверное, так и следует поступить. Он будет пылать внутри меня в память об ушедших. И он не даст безвременно и нелепо уйти остальным.
- Сможешь?
Ее ладонь, узкая и смуглая, движется навстречу моей. Медленно-медленно. Но все же наступает миг, когда наши пальцы соприкасаются. И огонь, разгорающийся в моем сердце, встречает своего близнеца, сжигая все на своем пути. Но из пепла погибшего мира рождается мир новый. Мир, помнящий пережитую боль и готовый к новым испытаниям.