Иванова Вероника Евгеньевна : другие произведения.

Раскрыть ладони

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 4.97*37  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Бывает, мир рушится. Сначала морщины разрушений тонки, как волоски, и почти незаметны, но стоит успокоиться и увериться, что жизнь идет прежним чередом, трещинки становятся ущельями, и времени остается всего лишь на одно действие. Но какое? Стиснуть останки мира в кулаке? Устав от агонии, ударить посильнее? Продлить мучения или прекратить - обычный выбор. Но еще можно подставить ладонь. Поймать один из осколков и удержать, подарив новую жизнь и ему, и себе. Просто? Да. Только тому, кто норовит все время сжимать кулаки, никогда не научиться держать мир на раскрытой ладони.

Вероника Иванова

РАСКРЫТЬ ЛАДОНИ

  
  
   "...Я породил чудовище. Вы снисходительно улыбаетесь, когда я говорю об этом, или хихикаете за моей спиной, потому что всех вас начинает одолевать слепота. Пройдет совсем немного времени после того, как мои ноги сделают последние шаги, и зрение покинет вас навсегда. О, вы, вне всяких сомнений, будете счастливы, упиваясь властью, к воздвижению коей причастны и мои руки! Но никогда не станете единым целым. Могущество, растащенное по норам, обернется прахом, в котором вы уже сейчас играете, радуясь, как малые дети. Но что случится, если кому-то наскучит возиться в пыли? Если он поднимется, протрет глаза и... увидит? Оставит ли он вам ваши игрушки или растопчет все, что попадется под ноги? Я не желаю вам зла и несчастий, но прошу помнить: одно чудовище неизбежно породит другое, а двум уже не будет места ни в пределах города, ни в пределах мира. Кто из двоих окажется сильнее? Тот, в ком еще жив человек, или тот, кто изгонит из себя последнюю память о прошлом? Я не стану гадать, потому что все равно не доживу до грядущей битвы, а вы... Увидите сами. Если сможете прозреть."

(Из Завещательного письма основателя Саэннского анклава,

Его Магичества Ганниера Единодержца)

  
   ***
  
   - И как у вас только язык повернулся, любезный dyen, назвать этот замечательный, великолепный, непревзойденный клинок ржавым ковыряльником?!
   - А разве я соврал? Ковыряльник и есть! И конопатым станет через неделю, не позднее... Знаю я ваши поделки, dyen Тувериг, ведь не первый раз беру.
   - То-то и оно, что не первый! Кабы мой товар не нравился, так давно бы уже к Лигену ходили ножички заказывать!
   - Кто сказал, не нравится? Я сказал? Нет, это вы сказали!
   - Я? И про ржавчину, значит, тоже я болтал?
   - Заметьте, моих уст это слово не покидало: я всего лишь предположил...
   - Что клинок через неделю "веснушками" покроется! А это ведь не что иное, как...
   Слова, слова, слова. Монеты в туго набитых кошельках ртов. Звонкие, только что отчеканенные, или хриплые, уже уставшие быть в ходу. Один хозяин бережет свои сокровища, ослабляя тесемки кошелька только при крайней необходимости, а другой... Другой слишком щедро, а может быть, бездумно и рассеянно дарит пленникам губ свободу, и тогда...
   Слова звенят, гудят, шуршат, налетают друг на друга, сталкиваются, отскакивают назад, возвращаются к своим владельцам, чтобы снова быть брошенными в отчаянную атаку. Но намного лучше эти докучливые тварюшки делают совсем не то, для чего появляются на свет: они успешно прогоняют сон. Мой сон.
   Опять дядя с кем-то ругается. На улице. Прямо под окнами. А голос, кстати, знакомый. Точно, мясник с соседней улицы. Пришел за разделочными ножами. Заказ не особо дорогой, но в будущем есть возможность приработка по заточке. Надеюсь. Правда, надежда - не повод благосклонно относиться к шуму и гаму с утра пораньше. Спрашивается, зачем люди, почтенные как возрастом, так и положением в обществе, устраивают посреди бела дня свару? Лишь из-за непреодолимой любви к искусству торговли? Все равно сделка будет совершена по заранее оговоренной цене, и нет никакого смысла разыгрывать целое представление на потеху окрестным кумушкам, а мне можно было бы еще часок соснуть. Целый часок. Вот сейчас перевернусь на другой бок и...
   Крак. Шурх. Плюх. Ай! Если не выразиться грубее.
   Попытка поменять положение тела привела к плачевному результату, завершившемуся чересчур близким знакомством с паркетными досками. Боль от удара отозвалась в затекших мышцах не самым приятным образом, зато помогла проснуться окончательно и бесповоротно.
   И почему я не закрыл на ночь окно? Тогда никто бы меня не побеспокоил своим нытьем, и шею бы не надуло. Ох, как затекла, даже поворачивать трудно... А может, она болит из-за того, что я так и не добрался вчера до постели, предпочтя сон, сидя за столом, и руки вместо подушки? Или...
   Ахм!
   Мясник пришел за ножами? Значит, что у нас на дворе? День. Белый. В разгаре. Да будь оно все проклято!
   Ухватиться за стол и подняться-таки на ноги, вот первое задание. Исполнено успешно.
   Что дальше? Осмотреться вокруг и постараться понять, сколько бед от беспечного поведения вчерашним вечером переползло через ночь в новый день.
   Исполняю.
   И как? Много плохого нашлось? По горлышко. Если бы слезы и ругань умели помогать справляться с бедами, я бы охрип и ослеп, выплакав все глаза, но поскольку обычно к хоть какому-то ощутимому результату приводят только засученные рукава и натруженные руки... Лучше соберусь с силами и мыслями. Хотя, первые пока еще блаженно дремлют, а вторые, как обычно, невинно хлопают ресницами: мол, а мы-то здесь причем? Ни причем. Только без вас слишком скучно.
   Но как меня угораздило заснуть? Все восковые шарики, кропотливо подготовленные для дальнейших таинств, превратились в ленивые радужные лужицы и теперь годны разве что на повторную переплавку, да и то, если я не ошибся с количеством масла. Вот бы еще вспомнить, недолил или перелил... А, ладно! Потом пойму. Жаль, что время потрачено впустую. Dyesi Карин будет недовольна. Очень. И опять не заплатит полную сумму, потому что выполнение заказа окажется просрочено. А я-то, дурак, надеялся быстренько все закончить и выкроить время для занятий! Правда, судя по развалу на столе, вчера намерения были ровно теми же самыми, причем, отчасти воплощенными в жизнь: шнурок, похожий на ожерелье из коряво завязанных узелков, лежит рядом с расплавами воска. Что же я пытался сплести? Кажется, "сторожевуху". Успешно? Кто бы знал... Потом сверю с папиными записями, сделав поправку на прискорбное отсутствие у своего родителя дара рисовальщика. Но это потом. Совсем потом.
   Доброе утро, Маллет. Ясное, теплое, летнее утро. Хорошее такое, за полдень.
   Тупица рассеянный. Неудачник, у которого руки растут из... Впрочем, откуда бы ни росли, благодарение всем добрым и злым богам, что у меня есть эти руки!
   Хватит скулить. Надо собраться. Еще не все потеряно. Подумаешь, заготовки растеклись? Восковую смесь можно приготовить снова, старые запасы пока позволяют сидеть дома. Чего не хватает? Лишь времени и желания, но они придут. То есть, время так и так будет потрачено, а желание...
   Жить-то надо? Надо. А чтобы жить, нужна пища. Кроме того, неплохо чем-нибудь прикрывать тело и спать под крышей, а не на открытом воздухе: хоть в Саэнне круглый год лето, но летние ночи не всегда бывают столь же погожими и душными, как минувшая. И поскольку жить я хочу несколько больше, чем умереть, желание работать никуда не денется. Будет сидеть на краешке стола, как миленькое, и тихо вздыхать, глядя на мои мучения над очередным заказом купчихи Карин. Я тоже для порядка немного повздыхаю. Самую малость. Чтобы не портить слаженный и годами проверенный дуэт. Вот прямо сейчас и начнем!
   - Мэл, ты проснулся?
   Из-за дверного косяка высовывается курносенькая мордашка в обрамлении пушистых и золотых, как солнечные лучи, локонов. Это Тай. А если полностью, Тайана - дочка моего двоюродного дяди Туве, младшая и, после выводка дюжих сыновей, единственная отрада отцовского сердца. Шестнадцать лет, пока еще ощутимо угловатая для придирчивого взгляда фигурка, глаза цвета морской лазури и теплая улыбка. Можно спорить на что угодно, но к совершеннолетию, до которого осталось всего ничего, у двери оружейной лавки выстроится очередь женихов...
   Проснулся ли я?
   - Очень на это надеюсь.
   Улыбка, расцветающая на девичьих губах, тоже надеется на лучшее.
   - Я заходила к тебе перед завтраком... Ты так крепко спал, жаль было будить.
   - Зато у дяди жалость отсутствует. Совершенно.
   Светлые брови шутливо сдвинулись вместе, но сразу же вернулись на привычные места:
   - А, ты слышал? Па давненько так не веселился!
   Вот как это называется. Веселился. А то, что у половины квартала уши заложило, это ерунда. Пустое. О своем утерянном сне и не говорю.
   - Ты голоден?
   Я прислушался к животу. Пока не бурчит, но вполне возможно, спустя час-другой начнет требовать пищи.
   - Немного.
   - Я посмотрю, что осталось на кухне и принесу, хорошо?
   - Если тебе не трудно.
   - Какой же труд в том, чтобы человека накормить? - удивилась Тай. По-настоящему удивилась, искренне и мило, так, что рассердиться на нее не представлялось возможным.
   Она не всегда понимает мои слова, но дело не в том, что девушка простовата или, как утверждают злые языки, глупа. Я и сам очень часто не могу себя понять. Особенно в разнице намерений и поступков.
   Широкая юбка взметнулась парусом и исчезла за дверью: Тайана поспешила вниз, в кухню. Даже не слыша, могу сказать, что девушка прыгает на одной ноге через ступеньку. Сначала на правой, потом на левой. По лестничной площадке - на обеих ногах. И еще пролет в том же духе. Хорошо бы, ее братья не переусердствовали за завтраком, иначе придется ждать вечера, поскольку раньше, чем спадет жара, в Саэнне пищу не принимают. И для здоровья вредно, и не особо хочется, потому что палящее солнце - не самый приятный сотрапезник.
   Что ж, у меня есть несколько минут, чтобы привести себя в надлежащий для пребывания в благовоспитанном обществе вид. Хотя, зачем спешить? Тай уже видела мою заспанную физиономию и мятую одежду, а больше я никого в своих апартаментах принимать не собираюсь. И безграничное благодарение Всеблагой Матери, что гостей не предвидится: не хочу представлять, сколько тщетных усилий понадобится для уборки на моем чердаке.
   Да, я живу под самой крышей двухэтажного особняка, некогда принадлежавшего зажиточному купцу и откупленного мастеровым людом в те годы, когда Нижние кварталы города перестали считаться пристойными для проживания богатых и родовитых семей. В подвале дядя держит кузню, на первом этаже сваливает железный хлам, по которому легко можно представить все шаги превращения руды в разные, преимущественно острые штуковины, а на втором обитают он сам, Тай и три здоровенных парня, похожих друг на друга так сильно, что и отец никак не может разобраться, кто из них кто. Или не особо желает это сделать, потому называет просто: Ен, Ди и То - "первый", "второй", "третий".
   Чердак никогда не был завидным местом, но осиротевшему племяннику все равно некуда было податься, и любезное предложение дяди я принял с радостью. В конце концов, лучше заброшенное пространство в лесу нависающих прямо над головой стропил, чем койка в Доме призрения, прочимого мне для проживания в ожидании совершеннолетия, а может, и после него. Много лучше, и не только своими качествами. Конечно, пришлось расчистить, подправить, приколотить и прострогать, но, по крайней мере, сейчас то место, где я провожу ночи и некоторую часть дней, похоже на комнату. Одну большую, правда, потому что перегородки поставить так никто и не удосужился. Да и хорошо, когда стены далеко, а воздуха много. Мне нравится простор. Но только не тот, что виден с края обрыва! Я боюсь высоты. И еще нескольких вещей, которых избегаю даже мимолетно касаться мыслями. Мои годы приближаются к двадцати восьми, но страхи никуда не уходят, как это ни печально, и потому очень многие считают меня трусом. Может быть, вполне заслуженно...
   Ветер, пробирающийся на чердак через открытое окно за моей спиной, на мгновение качнул невидимые занавеси из стороны в сторону, ослабевая и снова усиливаясь. Пушистые ниточки скользнули по моей щеке и вернулись на прежнее место, словно бы с некоторым удивлением и сожалением, что вообще пришлось двигаться. Никогда раньше не замечал в своих ощущениях такого оттенка... А впрочем, наверное, показалось. Спать по ночам надо, а не работать! Я повернулся, намереваясь покончить со сквозняком, прикрыв решетчатые ставни поплотнее, но вместо исполнения задуманного, растерянно замер на месте, остановленный неприятным открытием. Разве сегодня ко мне должны были прийти гости?
   Наверное, правильнее и безопаснее было бы смотреть на всю фигуру целиком, но блеклый буровато-серый наряд пришельца скрадывал очертания настолько, что внимание само собой устремлялось вверх, а достигая лица, сразу же оказывалось беспомощно застрявшим в мертвом капкане взгляда.
   Нехороший такой взгляд. Серьезный. Бесстрастный. Внимательный. Так рассматривают на рынке товар, приобретаемый не из удовольствия, а из надобности: о пользе покупок спорить и не пытаются, но кривят губы и скучно торгуются с купцом ради соблюдения приличий. Именно с подобным выражением и смотрели на меня темно-серые глаза с лица, на котором...
   Спаси и сохрани, Всеблагая Мать!
   Черные, жирно поблескивающие линии сплетались, расплетались и менялись местами, подмешивая в природный цвет кожи стальной отлив странной для живого человека бледности и образуя причудливый узор. Узор, на весь мир заявляющий о принадлежности его обладателя к Теням - Гильдии наемных убийц.
   Легендарная "живая" татуировка, секрет которой известен только мастерам Гильдии, гремучая смесь металлической пыли, угля, трех десятков масел и неизвестно, скольких десятков заковыристых чар. Рисунок, как утверждают сплетники, способный перемещаться в границах тела по желанию его владельца. Также пульсирующие в одном ритме с сердцем линии вольны полностью исчезать и изменяться, к примеру, чтобы поведать о перемещении их обладателя к вершинам иерархии, но на то, конечно же, есть правила и условия, непременные к исполнению.
   Как странно... Явленное в нескольких шагах от меня чудо заставило забыть об испуге от визита нежданного и, прямо скажем, нежеланного гостя, да так успешно, что колени передумали привычно трястись. Только мурашки начали на спине свою любимую игру в догонялки, мелко-мелко перебирая сотнями ножек.
   А пока мне приходилось выбирать между любопытством и испугом, убийца небрежно скрестил руки на груди, кончиками пальцев поглаживая локти в тех местах, где на рукавах обычно располагаются потайные карманы для метательных ножей. Если бы я до сего момента лелеял мысли об оказании отпора, то теперь разумнее было беспрекословно смириться с происходящим и дождаться хоть каких-то объяснений. Кому же хочется обзавестись стальным перышком в горле? Дышать окажется крайне затруднительно, знаете ли.
   Высокий, но не массивный. Гибкий и увертливый, наверное, как змея. Волосы выбелены то ли солнцем, то ли искусственными средствами: так у Теней принято. Почему? А на белые вихры любой другой цвет ляжет ровно и охотно, если возникнет необходимость.
   Ноги длинные. Бегает, стало быть, быстро, а значит, шанса первым оказаться на лестнице у меня как не было, так уже и не предвидится. Каков печальный результат осмотра? Если пришелец задумает убить, можно не стараться отодвинуть миг кончины на более позднее время, нежели угодное душегубу. Или все же попробовать? Жаль, что меня застали врасплох, но если постараться...
   Эй, а почему я вообще подумываю о грозящей смерти? Он же сейчас занят именно "отдохновением", и выставленная напоказ раскраска неопровержимо о том свидетельствует. Между выполнением заказов Тени ведут вполне добропорядочную жизнь обычных горожан, и татуировка на их лицах видна очень четко. Вот когда убийца заключает договор и приступает к делу, рисунок исчезает, чтобы проявиться вновь лишь по полном выполнении обязательств. Такова воля Анклава, хранящего покой жителей города по принципу: если рисунок виден, страшиться нечего. Правда, вечно мельтешащий узор мешает разобрать черты лица убийцы, и когда Тень возьмет-таки заказ, вы все равно не сможете распознать, кто в толпе безобиден, а кто смертельно опасен, даже если ранее видели этого человека по сто раз на дню.
   Нет, мне нечего бояться. Нечего. Совсем нечего. Может быть, он просто ошибся дверью... То есть, окном. Да и кому настолько могло понадобиться мое отбытие за Порог, что потратился на чрезмерно дорогого провожатого? Много проще нанять бездельника из Нижних кварталов, который и возьмет дешево, и получит удовольствие от работы.
   Белобрысый решил нарушить молчание первым, видимо, решив, что от меня начала беседы не дождаться:
   - Ты - Маллет?
   - М-м-м... Да.
   Волнение знакомо начинает сжимать челюсти тисками. Надеюсь, гость не примет мое мычание за пренебрежение, иначе...
   - Предметы зачаровываешь?
   - Иногда.
   - С оружием работаешь?
   Слова звучат тихо, ровно, но так, что, могу поклясться, будут слышны в любом из чердачных углов. Ах да, Теней же учат работать голосом! А вдруг он меня сейчас "заговорит"? И следующей ночью я во сне встану, подойду к окну и прыгну вниз. Головой. На брусчатку. Мозги вытекут сразу, разумеется, но лужица, увы, окажется небольшой.
   - Ты меня слышишь?
   - А?
   Конечно, слышу! Что мне еще остается, кроме как слушать?
   - Я спросил про оружие, - мягко, почти ласково напомнил убийца.
   - Да. И оружие... тоже.
   - Я хочу кое-что тебе заказать. Пару пустячков. Лезвие и стрелы. Возьмешься?
   - Э...
   Серые глаза прищурились:
   - Говорят, что ты - трус. Это правда?
   Я сглотнул, выбирая слово для ответа. Сказать "нет" - расписаться еще и во лжи. Сказать "да"? Можно. Но по-настоящему меня страшат вовсе не те вещи, которые являются источниками ужаса для всех и каждого.
   Пауза затянулась, и гость, а вернее, почти уже заказчик, качнул головой:
   - Что-то ты, парень, плохо выглядишь. Кутил, небось, всю ночь? Или с подружкой забавлялся? Да не волнуйся, меня твои шалости не интересуют! Скажи только одно: возьмешься за работу?
   Любопытно, а он вообще рассчитывал на отказ? Сомневаюсь. Отказывать в услуге Теням все равно, что подписывать себе смертный приговор. Где уверенность, что получив очередной заказ, убийца не вспомнит о заносчивом маге, пренебрегшем деньгами и страхом? Заглянет на минутку и отправится дальше, оставив труп в тихом закутке. Нет, не стоит цепляться за карниз там, где можно было спуститься по лестнице! Правда, я довольно давно последний раз занимался оружейной волшбой, и потребуется вспоминать... Но хоть деньжат заработаю.
   - Да.
   - Договорились! Я к тебе вечерком загляну, не против? Так что, рано спать не ложись!
   Он хохотнул собственной шутке, скользнул к окну и мгновением спустя исчез из вида. Наверное, ушел по крышам. В любом случае, не мне за ним гоняться.
   А "сторожевуху" сплету обязательно. Во избежание подобных визитов, оставляющих в животе весьма неприятное ощущение.
  
   ***
  
   - Доброго дня, dyen Сагинн!
   - И тебе доброго! Только время уж скоро к обеду подойдет... Стало быть, вечер от нас недалече!
   Довольный очередной свежепридуманной рифмой толстяк, заведующий Регистром договорных виграмм, всколыхнул свой объемистый живот булькающим смехом.
   Да, дело близится к принятию пищи, потому что солнышко начало спускаться по небу все увереннее и быстрее. Еще час-два, и на улицах раскроются бутоны фонарных огней, но до этого времени мне нужно успеть наведаться еще в одно местечко. Только сегодня не за деньгами или очередным заказом. Сегодня мне нужно успокоиться и расслабиться.
   - Зачем пожаловал, редкий гость?
   Из тонкогубого рта распорядителя могущественными бумагами истекала чистейшая правда: я нечасто заглядываю в Регистровую службу. Собственно, не чаще раза в год, потому что полученных в начале зимы заготовок для заключения договоренностей мне хватает с избытком. Я бы вообще обошелся одним-единственным визитом к Сагинну за всю жизнь, и его, и свою, если бы... Если бы незаполненные листки не теряли свою силу с первой минутой нового года. Зато с подписями и датами виграммы будут хранится так долго, как понадобится, слава Анклаву, благодетельному и процветающему!
   Тьфу. Мало того, что каждому магу, ведущему дела в городе, приходится ежегодно платить подати за включение в Регистр, так еще нужно отдельно покупать виграммы, дабы заносить в них все сведения о полученном заказе, заказчике, качестве исполнения и, самое главное, стоимости заказа. Чтобы потом сдать все бумажки в тот же Регистр и получить к оплате немаленький счет. За что? За учиненные чародейства. Если учесть, что изо всех жителей Саэнны магов чуть ли не больше половины, по истечении каждого года Анклав должен получать в свою обширную казну огромные суммы. Впочем, не он один. Городу тоже кое-что перепадает. Нет, лично мне подобные деньги не представить, как ни буду напрягать воображение. Мне бы хоть немного лишних монеток...
   Так зачем я сюда пришел?
   - За тем же, зачем и все остальные, dyen.
   Остальных, кстати, было много: из дома я вышел позже полудня, к трем часам дня добрел до Регистровой службы, размещающейся в подозрительно скромно, почти скаредно обставленном особняке, потом провел еще около полутора часов в ожидании, пока все, успевшие прийти до меня, осчастливятся незаполненными виграммами. Разумеется, урвать удобное место для сидения не удалось, пришлось располагаться прямо на полу, в качестве подпорки под спину используя стену. И старательно отводить глаза, чтобы не встречаться с торжествующими взглядами нахальных мальчишек, занявших все доступные скамьи со степенностью и важностью взрослых магов. Ну да, это только я хожу своими ножками по Службам, а уважающий себя чародей успевает к моему возрасту обзавестись стайкой подмастерий, услужливых и легких на подъем. Впрочем, из меня уважаемого чародея не получилось. Скорее, произошло ровно наоборот, но я все-таки лелею надежду на... Правда, с каждым годом она тускнеет все сильнее.
   Сагинн крякнул, поднялся из кресла - нарочито грубого и громоздкого сооружения, способного выдержать раздобревшую на непыльной работе тушу, и, подхватив полы просторной мантии из тончайшего льна, поковылял к шкафу, в котором хранились тома Регистра. Помню, меня еще несколько лет назад крайне удивляло, что почтенный и не особенно пышущий здоровьем человек лично таскает тяжелые книги, никому не доверяя даже прикосновений к потрепанным кожаным обложкам. Потом я понял, в чем дело. Когда стал нечаянным свидетелем того, как можно получить частично заполненную виграмму, за использование которой не нужно будет платить подать. То есть, год заключения договора на листке уже указан. Причем, год прошедший, отчетные выписки за который давно сданы в архив и вряд ли кому-то смогут понадобиться. Конечно, услугу подобного рода нужно оплатить некоторым количеством монет, но намного меньшим, чем пришлось бы опустить в казенные карманы.
   Для меня в Регистровой службе местечко даже распоследнего писаря сулило бы завидное существование, но принадлежность к магическому сословию раз и навсегда перечеркнула надежду на казенную должность. Насколько знаю, счастливчики, ухитрившиеся осесть в уютных кабинетах, прошли в свое время довольно суровую проверку на отсутствие у себя малейших магических способностей. Если же в истории рода наследила хоть одна завалящая сельская знахарка, можно и не мечтать приобщиться к служению во благо второй половины жителей Саэнны - самых обычных людей.
   Представляю, сколько сил понадобилось истинным магам, чтобы подавить свою спесь и допустить к проживанию в границах города существ неодаренных! Упорствовали, наверное, не одну сотню лет, пока... Пока денежные запасы и запасы нагоняемого на окрестных селян ужаса не истощились, убедительно доказав, что для поддержания жизни чар недостаточно, и нужно еще пить и кушать. Каков итог сделки между гордостью и желанием жить? Регистровая служба. Хрупкий мостик от Анклава к остальному миру, перекинутый через бездну противоречий. Власти магические и немагические, как водится, питают друг к другу плохо скрываемую ненависть, но вынуждены существовать бок о бок, поскольку волшба обычно нужна тем, кто сам чародействовать не способен. При этом лишь отчаянные храбрецы решатся обратиться к магам напрямую, потому что проще и безопаснее воспользоваться услугами посредников, коих в Саэнне видимо-невидимо.
   - Та-а-ак...
   Тяжелый том плюхнулся на лысоватое сукно стола. Зашуршали любовно переворачиваемые страницы.
   - Маллет, значитца, из рода Нивьери...
   Вряд ли можно предположить, что человек из Регистровой службы помнит по именам всех магов Саэнны, но со мной все просто. Слишком просто. Такой, как я, остался один на весь город. И вообще - один. К счастью? Нет, к сожалению. Моему.
   Заплывшие жиром глазки уставились на меня с нескрываемым ехидством:
   - И чем же собираешься промышлять? Помнится, еще в начале весны тебе было выдано три дюжины виграмм на запрошенные действия. Неужто закончились?
   Разумеется, не закончились. Да и до конца года вряд ли смогу их все успешно употребить по назначению. Но для нового заказчика те листки не годятся.
   - Нет, dyen, благодарение Анклаву, их хватит еще надолго. Мне нужна совсем другая виграмма.
   - Какого же рода?
   Кажется, он заинтересовался. Еще бы! Вечно прозябающий в отсутствии заказов неудачник вдруг явился за листком, отличным от привычных.
   - Виграмма на чарование оружия.
   Сагинн погладил подбородок, перебирая складки:
   - Оружие, значитца...
   - Да, dyen. Всего один листок.
   - Один?
   Невинная просьба погрузила главу Опорного хозяйства Регистровой службы в глубокую задумчивость, сопроводившуюся тщательным осмотром моей персоны. Взгляд толстяка медленно спустился с лица до носков потрепанных сапог, потом еще неторопливее поднялся обратно.
   - Один...
   Бормотание понравилось мне еще меньше, чем затянувшаяся перед ним пауза. Что за сложность? Неужели не найдется единственного листочка?
   - Я могу получить виграмму, dyen?
   - Да, конечно же, получить... Но не сегодня.
   Полученный ответ подвиг меня на по-детски обиженное:
   - Почему?
   - Видишь ли, ты пришел слишком поздно: все подготовленные виграммы закончились.
   Ага, так я и поверил! Да если выдвинуть любой из ящиков стола, можно в нем найти не один и не десяток, а целые кипы листков! Только все они уже обещаны тем, кто готов заплатить звонкой монетой в обход казны Анклава. Вот почему Сагинн так внимательно меня рассматривал: прикидывал, сможет ли чем поживиться, и не слишком ли рискованным окажется его неистребимое стремление к наживе. Как будто прошедший год изменил порядок вещей... Тьфу!
   - Тогда мне лучше зайти завтра?
   - Завтра? Почему бы и нет... Конечно, лучше завтра... - Толстые губы задумчиво и безмолвно прожевали еще несколько слов, потом уверенно возразили: - Хотя нет. До конца недели новых виграмм не будет.
   Вот те раз... Что же получается? Пока нет денег, нет виграммы. Пока нет виграммы, я не могу заключить договор на чарование оружия, стало быть, не могу заработать денег, чтобы... Купить несчастный клочок бумаги. Замкнутый круг. И что же делать?
   Пуститься в обход? Плюнуть на правила и заняться чарованием без заполнения договоренности? Знаю, так делают если не большая, то ощутимая часть магов. Но между ними и мной есть немаловажная разница. Если меня поймают, я не смогу откупиться. Просто нечем. И тогда придется отправляться в услужение Анклаву, а это хуже, чем каторга. Много хуже. Особенно если попасть к одному человеку, который... Нет, лучше отказать убийце: тот хоть просто и незамысловато убьет.
  
   ***
  
   - Не сегодня, Мэлли, не надо... Прошу тебя...
   Мягкие ладони упрямо уперлись мне в грудь, неспособные остановить напор, но зато очень ясно заявляющие о настроении их хозяйки. А если женщина против, нет смысла настаивать, потому что не получишь и сотой доли настоящего удовольствия.
   Подчиняюсь и ретируюсь.
   - Хорошо, как скажешь.
   - Прости. У меня будет слишком много дел.
   Не дел, а мужчин, жаждущих смять твою постель и твое тело в жарких объятьях. Но да, для тебя они именно "дела", а не что-то иное.
   - Не дуйся, Мэлли.
   Я не дуюсь. И не сержусь, Келли. Совсем не сержусь. Просто мне хотелось забыться и успокоиться. Хоть на часок.
   - Перестань хмуриться! Учти, я все вижу.
   Конечно, видишь, ведь ты сидишь перед зеркалом, расчесывая тугие темно-золотые локоны, змейками рассыпающиеся по спине и достигающие той самой ложбинки...
   Нет, надо отвлечься. Не буду смотреть на тебя. Да и зачем смотреть? Я могу представить каждую твою черточку, не глядя.
   Покатые плечи, с которых так плавно и мило сползает платье. Пышные бедра, воспламеняющие желание одним прикосновением. Коленки, невинно округляющиеся, когда ты подтягиваешь их к себе, кутаясь в покрывало. Нежно-розовая кожа, похожая на лепестки весенних цветов. Упругие губы, не нуждающиеся в краске: тебе достаточно лишь раз их прикусить. Темный, как мореное дерево, взгляд, выражение которого невозможно угадать. По крайней мере, мне никогда не удавалось...
   Ты красавица, Келли. В моих глазах. И наверное, в глазах тех мужчин, которые приходят к тебе за минутами наслаждения. А впрочем, мне нет дела ни до кого на свете, пока я рядом с тобой. Потому что, когда ты со мной, мир словно задерживает дыхание и терпеливо ждет... Нашего расставания? Как это мило с его стороны!
   Сколько мы вместе? Примерно два года. Забавно, но если бы мальчишка-посыльный не перепутал имена, я не узнал бы о твоем существовании. Как не узнал бы о Доме радости на Жемчужной улице, потому что у меня нет денег ни на жену, ни на платных возлюбленных. И ты - настоящее счастье, о котором мне даже не мечталось.
   - Что-то случилось?
   - М-м-м?
   Она повернулась, позволяя видеть не свое отражение в зеркале, а живой образ.
   - Ты чем-то встревожен?
   Да о чем мне волноваться? Подумаешь, полдня пошло псу под хвост, а вечером придется рискнуть жизнью, отказываясь от наверняка выгодного заказа. Пустяки.
   - Да так... Ерунда.
   Карие глаза недоверчиво прищурились, но дальнейших расспросов не последовало, и все вернулось на круги своя: зеркало, расческа, неспешные движения.
   - Госпожа тебя ждет.
   - Знаю, мне сказали. Просто я хотел прежде зайти к тебе и...
   - Еще будет время.
   - Конечно.
   Или мне показалось, или последние слова прозвучали чуточку поспешно и виновато? Словно Келли действует не по своей воле или... Хочет поскорее от меня избавиться. Может быть, dyesi Наута прольет свет на некстати возникшие сомнения?
  
   В противоположность главе Опорного хозяйства Регистровой службы, хозяйка Дома радости была похожа на травинку, выжившую под жарким саэннским солнцем, но поплатившуюся за это потерей всех и всяческих соков: выше среднего роста, жилистая, словно бегун, с вечно поджатыми губами, суровая и неприступная. Правда, ее подопечные в один голос уверяли меня, что госпожа ласкова и заботлива, но лично я всякий раз, приходя в кабинет Науты, чувствовал себя, как на экзамене. Причем, очень трудном.
   - Вы не торопились, юноша.
   Вот-вот, сказано почти бесстрастно, а у меня внутри все начинает заходиться от дрожи. Наверное, подобная манера общения хорошо помогает выбивать деньги из неуступчивых клиентов и держать в повиновении наемных служек.
   - Прошу прощения, dyesi. Я всего лишь зашел к своей...
   - Хорошо, что вы первым это сказали! Именно об отношениях нам и нужно поговорить. Присядьте.
   Не слишком располагающее начало. Хотя... Сагинн, к примеру, никогда не предлагал мне провести беседу с удобствами. Но с другой стороны, наши с ним редкие встречи не отличались важностью, а блеклые глаза хозяйки Дома радости смотрят на меня излишне напряженно и почти пугают.
   - Я полагаю, речь пойдет о моих услугах? Вы недовольны? Понимаю, что могу выполнять лишь огорчительно небольшое их количество, но спешу заверить вас в полнейшем...
   Наута выслушала мою сбивчивую речь до конца и сурово кивнула:
   - Меня вполне устраиваете и вы, и ваша работа. Более того, я не собираюсь прекращать договоренность.
   Уф-ф-ф, от сердца отлегло! Заработок не слишком большой, но постоянный: такой терять было бы обидно.
   - Тогда, dyesi...
   - Вы и Келли.
   Это и есть настоящая тема беседы? Почему же она мне, вопреки ожиданиям, не нравится? Но раз уж госпожа первая ее коснулась, признаюсь в том, о чем надеялся еще некоторое время помолчать:
   - Вам не нужно беспокоиться, dyesi: я... хотел бы жениться на Келли. Не сейчас, разумеется! Чуть позже. Через год или два, когда и она полностью оплатит ваши заботы, и я смогу рассчитывать на доход, достаточный...
   Наута, с момента моего появления в кабинете так и не присевшая ни на одно из кресел, зашла со спины и тяжело опустила ладони на мои плечи, почти вжимая меня в сиденье:
   - Юноша, я вас понимаю. Но поверьте, чувства решают не всегда и не все.
   Чувства? А, она имеет в виду любовь! У меня не хватило бы смелости заявить, что я люблю Келли. Хотя бы потому, что не подворачивалось особых возможностей сравнивать. Но да, я хотел бы жить с ней вместе. Я привык к ней. И думаю, нам будет хорошо друг с другом. Нужно только подкопить денег и...
   - Вы еще молоды, юноша, а молодость - такое замечательное время! Вы встретите много красавиц, которые заставят ваше сердце выпрыгивать из груди. Так много, что...
   Она волнуется за будущее своей подопечной? Не раз наблюдая печальное завершение любовного волшебства, желает уберечь хотя бы одну девушку от неминуемого разочарования? Возможно, я был слишком плохого мнения о Науте. Поспешу успокоить:
   - Я не обещаю любить Келли вечно, dyesi. Но я не обижу ее. Никогда.
   - Ох, юноша...
   Она сжала пальцы, вмиг ставшие похожими на птичьи когти, и прикосновение из всего лишь неприятного превратилось в огорчительно болезненное.
   - Вы запрещаете нам встречаться?
   - Вы сами себе это запретите. Она раньше, вы - чуть погодя. Потому что мужчины обычно смиряются дольше.
   - С чем?! - Неужели, Келли больна? Быть того не может, я бы заметил! Но даже если и так, меня вовсе не пугает подобная новость. - Она... Ей плохо?
   - Нет, ей хорошо. Очень хорошо. Вернее, станет хорошо через несколько дней. Если, конечно, вы не будете мешать.
   Через несколько дней? Что же должно произойти? Может быть, нашлись родственники, согласные уплатить выкуп раньше срока? Так это же замечательно!
   - Мешать счастью Келли? За кого вы меня принимаете?
   - Рада, что вы так настроены. Значит, мне будет проще сообщить. А вам - легче понять.
   Наута наклонилась и, почти касаясь губами моего уха, четко выговаривая каждое слово, произнесла:
   - Келли выходит замуж.
   - Ахм...
   Вопрос "за кого" родился и тут же умер, застряв в горле. Ясно ведь, что я тут ни причем. Но тогда...
   - Это очень уважаемый человек. Почтенный. Богатый. Он даст девочке все, что только сможет понадобиться.
   - Все, кроме...
   Хозяйка Дома радости торопливо накрыла мои губы ладонью:
   - Не будем говорить о том, чего нет.
   Как это нет?! Пусть наши чувства нельзя назвать настоящей любовью, но они - почти любовь!
   - Ваши слова, dyesi...
   - Пожалуйста, помолчите немного. И послушайте. Нет, не меня, кое-кого поголосистее.
   Наута, шурша жесткими складками платья, прошла в другой конец комнаты, скрипнула створкой шкафа, вернулась и поставила на стол маленькую птичку. Не живую, а отлитую из стали, хотя форма была исполнена со всеми мельчайшими подробностями - от коготков до последнего перышка. Но при всей своей красоте и изысканности, пташка служила вовсе не для услаждения взоров, и это я знал лучше всех прочих обитательниц Дома радости, разве что, за исключением самой госпожи. Стальная птичка была обычным доносчиком.
   Каждый подневольный работник спит и видит, как бы урвать себе мимо хозяина лишний кусок добра, чтобы поскорее получить свободу или же хотя бы скрасить жизнь, вот и подопечные Науты не брезговали получать с мужчин несколько монет в обход своей хозяйки. Собственно, если иметь совесть и утаивать небольшие суммы, никто не будет гневаться, но когда доходы падают, а девицы строят невинные глаза, обвиняя во всем клиентов... Впору задуматься и выяснить, кто кому врет. Допрашивать тех, кто приходит в Дом радости, негоже: быстро отвадишь, значит, нужно разговаривать с подопечными. Но Наута, и сама пору молодости прожившая примерно в том же положении, прекрасно знала, что ложь очень трудно порой отличить от правды, потому решила прибегнуть к простому, но действенному способу. Слежке. Были заказаны статуэтки птиц, достойные украсить и королевскую спальню, а в них нанятый маг поместил чары, позволяющие запоминать звуки разговоров, ведущихся в комнате в течение дня, а потом делать их достоянием того, кому известен секрет пташки, то есть, хозяйке и... мне. Потому что я снабжал пташек единственным подходящим для заклинаний "кормом": подпитывал Силой.
   Наута ласково погладила статуэтку по стальным перышкам, раздался шорох, который постепенно сложился в более похожие на речь звуки, даже голоса в исполнении стального пересмешника оказались вполне узнаваемы, и один из них явно принадлежал... Келли. Другой тоже показался мне знакомым, а его обладательница и являлась заводилой беседы.
   - Хорошо тебе, - чирикала птичка. - Вон какой парень ходит!
   - И что хорошего? Я ж с него денег не беру.
   - Да такому и самой приплачивать можно: молодой, статный, красивый...
   - Да уж, красивый! Ты бы с этим красавцем сама попробовала!
   - А что такого-то? Вроде все у него в порядке... Или я чего-то не доглядела?
   - Ты еще и подсматриваешь? Ах, стерва!
   - Да не злись, уж больно вы пара - загляденье... Так что с ним не так?
   - Зачем спрашиваешь? Сама глаз положила?
   - Ну, глаз, не глаз, а...
   - Хочешь, бери.
   - С чего это ты расщедрилась? Я ж думала, у вас любовь. А на деле?
   - Любовь... - Долгая тишина. - Он хороший. Правда, хороший. Вот только...
   - Ну, не тяни!
   - Мягкий он, прямо как глина: что хочешь, то и лепи. Ни разу слова поперек не сказал.
   - Так что в том плохого?
   - А то. Если и мне не перечит, то и никому другому дать отпор не сможет, вот что!
   - Ну, ты уж скажешь! Может, он просто тебя любит.
   - Даже тот, кто любит, вечно терпеть не станет.
   - В этом ты, пожалуй, права, подруга... И весь недостаток?
   - Если бы... С ним и миловаться-то не слишком.
   - Слабенький, что ли?
   - Да не в силе дело... Вот тебе собаки нравятся?
   - Собаки? А они причем?
   - Притом! Так вот, он, когда целоваться лезет, точь в точь, хассиец: рот разевает и дышит часто-часто, только что язык на сторону не вываливает! Прямо каминный мех, меня аж сдувает... А губы становятся каменные и холодные, словно у статуи какой.
   - Бр-р-р-р!
   - И я о том же... Я ведь тоже сначала на него из-за лица да фигуры повелась...
   - Так чего же ты с ним до сих пор остаешься?
   - А ты в его глаза загляни! Они же тоже как у собаки. Жалобные, спасу нет: и хочешь прогнать, а не можешь. А еще из-за рук. После его рук я словно заново родившейся себя чувствую.
   - Но ведь тебе решать уже пора, потому что...
   Наута, видимо, сочтя мои уши недостойными продолжения девичьей беседы, снова провела пальцами по пташке, и слова, послушно превратившись в тихий шорох, стихли.
   Собака, значит? Самое лучшее сравнение, которого я достоин? Все, что во мне есть хорошего, только руки? Да знаешь ли ты, Келли, что этими самыми руками я могу сделать с тобой такое...
   - Думаю, вы все поняли, юноша.
   Понял. Яснее ясного. Настолько хорошо понял, что хочется разбежаться и со всей дури воткнуться головой в стену. Так бы и поступил, только откуда-то твердо знаю: не поможет.
   - Теперь вы видите, ваше расставание все равно должно было произойти, раньше или позже.
   Вижу. Вернее, слышу. Слышал.
   - Надеюсь на ваши благоразумие и рассудительность, юноша. Не ищите больше встреч с Келли: и ей, и вам продолжение отношений принесет только боль.
   Принесет? А по-моему, все уже на месте. Здесь. Рядом. Во мне. Правда, болью я бы свои ощущения не назвал, скорее они похожи на разочарование. Очередное, а стало быть, неспособное нанести больший урон, чем предыдущие.
   - Вы меня слышите, юноша?
   - Да, dyesi.
   - Поверьте, в случившемся нет ничьей вины. Я искренне рада, что девушка нашла себе не просто покровителя, а любящего супруга, и скорое замужество станет удачным, даже если оно не будет подкреплено чувствами. Особенно если не будет подкреплено.
   Она подчеркнула последнюю фразу именно для меня? Похоже. Но насколько помню начало беседы, Наута не усмотрела чувств и в моих отношениях с Келли, а значит, и наш союз стал бы вполне удачным. Или я снова ошибаюсь, переставляя бусины ожерелья причин и следствий местами?
   - И помните: будет еще много женщин.
   Снова она это повторяет. Режет по живому. Ей бы лекаркой быть, вот уж у кого рука никогда бы не дрогнула!
   - Вы словно меня уговариваете... Зачем тратите столько времени? Можно было просто сказать: пшел вон.
   Хозяйка Дома радости усмехнулась:
   - В одной вещи Келли совершенно права, юноша.
   - И в какой же?
   - В вас есть что-то от... собаки.
   - Вечно открытая пасть?
   Покачивание головой было исполнено с очевидной целью меня пристыдить:
   - Не язвите сверх меры, меня этим не проймешь. Я говорю о ваших глазах.
   - С ними тоже не все хорошо?
   - А вы сами никогда не заглядывали в собачьи глаза, юноша? Так попробуйте. Пока пес считает вас своим хозяином, он будет бесконечно предан и простит любую обиду. Но стоит только дать понять, что от дома ему отказано... Я видела злых собак, юноша. А еще я знаю, как легко преданность сменяется ненавистью. Потому и прошу: забудьте. Сразу же. Прямо сейчас.
   Так вот в чем причина ведения душеспасительных речей!
   - Вы боитесь?
   Наута кивнула:
   - Да, боюсь. Не вижу причины лукавить. И не хочу, чтобы девочка пострадала.
   Значит, я похож не просто на собаку, а на опасную собаку? Может, стоит начать лаять? Хотя, настоящие злые псы сначала дерут чужие глотки, и только потом...
   Но обида не желает уходить незамеченной:
   - Значит, до меня вам нет дела?
   - Никакого. Кроме ваших услуг, которые вы, как я полагаю, будете продолжать оказывать моему Дому. Потому что у вас не слишком большой выбор, верно?
   Она не смеялась. Не издевалась. Не ехидничала. Не стремилась меня унизить. Она просто доверила словам тайну, хорошо известную всем вокруг. Но голос ударил сильнее, чем меч.
   У меня, на самом деле, нет выбора. Почти ни в чем.
  
   Значит, женщины любят только сильных мужчин? Только тех, что лупят, оставляя ноющие пятна синяков по всему телу, а еще лучше - на хрупком фарфоре миленького личика? О, я мог бы уподобиться таким силачам! Более того, после моих побоев ты осталась бы калекой до конца жизни! Я и сейчас могу одной лишь пощечиной навсегда лишить твое лицо малейшей привлекательности. Могу. Но никогда не решусь это сделать. Потому что слишком хорошо знаю, как больно быть уродом.
   "Но разве ты урод?" - с возмущением вопросило попавшееся по дороге зеркало. Возражать бесстрастно-гладкой поверхности смысла не было: с виду я вполне... Вполне, в общем. Даже на самый придирчивый и изысканный вкус.
   Довольно высокий. Ноги, руки на месте. Мышцы имеются. Волосы хорошие, густые, черные на зависть многим щеголям, только стригу коротко, чтобы не мешали. Черты правильные. Глаза... Ну, пусть похожи на собачьи, хотя бывают ли у собак глаза зеленого цвета? Есть лишь один изъян. Значит, я красивый, только пока дело до поцелуев не дойдет? Ты легко узнала мою тайну, Келли. Впрочем, стоило ли надеяться насильно спрятать от других то, что не спрашивает у тебя разрешения на существование?
   Пальцы с привычной брезгливостью коснулись еле уловимого желвака на правой щеке, совсем рядом с уголком губ. Это сейчас он крохотный и почти незаметный, а стоит родиться волнению, приятному или нет, неважно, и начинается... А может, заканчивается, потому что онемение захватывает щеку и спускается по челюсти, мешая и сглатывать слюну, и разговаривать. А кроме того, еще и дышать. Подарок на память. Долгую. Я бы постарался забыть, но не дозволено. Судьбой.
   Неужели одно лишь это породило у тебя отвращение, Келли? Не может быть. А если может, то... Нет, не хочу так думать. Разве тело обязательно должно быть совершенным, чтобы заслужить любовь? Стоит только взглянуть вокруг, и убедишься в обратном. Или... Мне всего лишь нужно было быть богатым, вот тогда бы женщины сами бились за место в моей постели! Да, Келли? Ты такая же, как тысячи других? Тебе тоже нужны от жизни лишь деньги?
   Но может быть, все было заранее подготовлено? Отрепетировано, как ярмарочное представление? Может быть, госпожа нарочно подговорила тебя или заставила произнести те слова? Во всем виновата Наута, да? Хозяйка?
   Я не стал распахивать дверь пинком: она уже была открыта. Келли все так же сидела, размеренно проводя гребнем по медовому золоту волос, все так же смотрела в зеркало, в котором появилось теперь и мое отражение. И вопросов не понадобилось, потому что карий взгляд, устремленный в зеркальные просторы, оказался красноречивее языка.
   И почему с губ всегда слетают не те слова, что важны, а те, что успели на гребне обиды первыми оказаться у выхода?
   - Я не думал, что ты трусиха.
   - Я не боюсь.
   - Надо было все сказать самой.
   - Тебе было бы легче?
   Правильный вопрос. Да я бы не поверил. Ни за что. Не захотел бы поверить. А потом разразился бы проклятиями на голову той, которую... Любил.
   - Нет.
   Покатые плечи приподнялись и опустились, заставляя узенькие полоски ткани начать движение вниз, заставляющее сердце привычно вздрогнуть:
   - Тогда в чем беда?
   - Ни в чем.
   - Ты зашел сказать: "до свидания"?
   - Я зашел сказать: "прощай".
  
   ***
  
   - Обедать!
   Голос Тай настиг меня на середине лестничного пролета. Второго по пути на чердак.
   - Я не голоден.
   - Полдня где-то ходил, и кушать не захотел?
   Наивное удивление кузины почему-то не смогло меня умилить, хотя раньше всегда достигало поставленной цели: рассеянной улыбки и согласия со всеми предложениями, что последуют далее.
   - Нет.
   Скрип. Скрип. Скрип. Последняя ступенька.
   - Все ведь без тебя съедят... - Тай робко попыталась сбить меня с выбранного пути. Не смогла.
   Знаю, что останусь голодным до утра. Пусть. Все равно сейчас кусок в горло не лезет. Но мне уже не обидно. Не больно. Не противно. Мне - удивительно.
   Разве я что-то просил у судьбы? Не припомню. Принимал ее милости без выражения истовой благодарности? Вот это вернее. Но никто нарочно не учил меня верить в богов, поэтому, наверное, жители небесных дворцов и решили отказать в покровительстве юнцу, считающему подлунный мир прекрасным и счастливым. Хотя... Нет, моей вины в когда-то давно случившихся бедах не было.
   Не уродился с полноценным Даром? Такое бывает сплошь и рядом. Да и разве я много потерял? Подумаешь, не вижу кружева заклинаний глазами! Зато могу плести их не хуже, чем все прочие маги. Вот только...
   Да пошло оно все за Порог! Я ведь не прошу невозможного. Всего одну горсточку. Глоточек. Капельку счастья, но чтобы настоящего и только моего. Чтобы я сам решал, принять его или прогнать.
   Рубашка опять мокрая от пота... Надо бы хоть прополоскать. Или плюнуть на приличия? Мужчина каким должен быть? Сильным. А сильные мужчины обычно не утруждают содержанием себя в чистоте, за них это делают женщины. Но поскольку вокруг меня из женщин осталась одна Тайана, придется самому обо всем заботиться. Постираю. Плита еще не должна остыть, разогреется легко. Можно и холодной водой обойтись, но... Не люблю морозить пальцы. Ничего с ними не сделается, и все же, мало приятного в том, чтобы вновь заставлять кровь просыпаться от ледяного сна, потому что и помимо стирки имеются занятия с теми же последствиями для плоти. Например...
   Занавеси взметнулись вихрем, но тут же успокоились, сделав это столь поспешно, что не возникло ни малейшего сомнения: меня снова почтили посещением. А если учесть расположение источника короткой бури, можно вообще не задавать вопросов. И не оборачиваться. В конце концов, даже умирать легче, когда не видишь, кем и куда наносится последний удар.
   Но пока его не последовало, попробую сам провести атаку:
   - Вынужден вас разочаровать.
   Убийца, вопреки моим представлениям, не стал сразу хвататься за оружие, предпочтя слова:
   - Так скоро? Мы ведь и условий пока не обсудили.
   - Именно поэтому. Никаких условий не будет. И никакого обсуждения, разумеется.
   Он помолчал, шагнул ближе - рассохшиеся доски выдали пришельца скрипом - и заинтересованно спросил:
   - Причина?
   Никогда прежде не встречал любопытных Теней. Собственно, этот вообще первый, кого я удостоился удовольствия лицезреть. И пожалуй, раз уж убиение откладывается, взгляну еще раз.
   М-да, с утра мало что изменилось. В одежде, по крайней мере, отличий не замечаю. И черты лица все так же кривятся и текут вместе с темным рисунком, ни на вдох не останавливающим свой бег. Зато взгляд сейчас совсем другой: удивленный, азартный, почти человеческий.
   - Вам, действительно, хочется ее знать?
   - Ага. Не люблю приходить и уходить зря.
   Похвальная привычка. Не слишком удобная для меня, потому что признаваться в собственной никчемности всегда стыдно, но... Придется.
   - Я не смогу принять ваш заказ.
   Он вольготно расположился на подлокотнике кресла и скрестил руки на груди:
   - Почему?
   Рассчитывает на продолжительный разговор? Ну и наглец! Впрочем, он может себе позволить и не такое поведение.
   - Потому. Вы ведь не в первый раз обращаетесь к магу?
   Подобие кивка, но интереса в глазах меньше не становится. У-у-у, тяжелый случай. И почему мне все время не везет?
   - Стало быть, знаете, из чего состоит действо заказа. Все начинается с...
   - Цены.
   Еще и перебивать будет на каждом слове? Это уже ни в какие ворота не лезет!
   Ну да, цена ценой, только помимо нее есть еще куча бумажного мусора, без которого не никак обойтись. Можно пренебрегать правилами, но это не значит, что правила соизволят пренебречь тобой, и осторожному человеку следовало бы знать сию простую истину!
   Но пока мое негодование искало слова для своего появления на свет, убийца поставил вопрос обидным ребром:
   - Думаешь, не смогу заплатить, сколько попросишь?
   Я едва не подавился возмущением. Как он только ухитрился такое придумать?!
   - Здесь десять "орлов". - Убийца извлек из складок одежды и покачал в воздухе глухо звякнувшим кошельком. - Достаточно? Неплохая цена, выше обычной по городским лавкам.
   Завыть, что ли? Или со всем прилежанием врезать кулаком по стене? Что же получается, меня уламывают снизойти до выполнения заказа? Мир сошел с ума. И я тоже. Вопрос в том, кто успел сделать это раньше.
   - Видите ли, любезный dyen...
   - Если мало, могу накинуть еще пару монет. За срочность.
   Я постоял, тупо глядя в пол, убедил себя в том, что немного новой грязи не усугубит положение паркета, сплюнул и рухнул в соседнее кресло, издавшее протяжный стон недовольства столь беспечным поведением своего хозяина: утварь на мой чердак попадала только изрядно изношенной и требовала обращения бережного, почти благоговейного.
   - Я не могу принять ваш заказ. Ни за какие деньги.
   - Это твоя придурь или что-то другое?
   Ах ты, тварь любопытная... Ну ничего, сейчас я заставлю тебя понять!
   - Чарование оружия должно подтверждаться соответствующим образом составленной виграммой. Вам это известно?
   - Ага.
   - Так вот, милейший, я не могу вам помочь, потому что... У меня нет такой виграммы.
   - Почему? Лениво было получить?
   Я открыл рот, немного подумал и снова сжал губы. Стоит ли продолжать разговор? Тупик ведь полнейший... Ну да, ладно, мне терять нечего:
   - Я заходил в Регистровую службу. Мне назначили на следующую неделю.
   - А из-под полы не продают разве?
   И все-то он знает! Спрашивается, откуда? Хотя, если в его родной Гильдии дела обстоят так же, как в Анклаве, тонкости добывания разрешительных бумаг известны убийце не хуже, чем мне. К тому же, в отличие от меня, могут быть им стократно и успешно опробованы.
   - Продают. Но не мне.
   Темно-серые глаза вопросительно сузились:
   - М-м-м?
   - У меня нет денег на переплату.
   - Так надо было с меня потребовать задаток! Ну, спустил всю наличность на девиц, бывает, понимаю: сам грешен.
   Действительно, все просто. Взял бы утром деньги, умаслил бы толстяка, и никаких трудностей... Кроме двух.
   Первая. Не беру деньги вперед. Не умею. А вторая... Сагинн все равно не продал бы мне припрятанную виграмму. Побоялся бы. И за это великая моя благодарность родному дяде: не удивлюсь, если в Регистровой службе меня давно уже записали в лазутчики!
   - Я ничего ни на кого не спускал.
   - Обиделся? Извини. Я ж не со зла...
   Ненавижу, когда меня вынуждают признаваться в том, что следовало бы скрывать всеми возможными силами!
   - Вы могли бы заметить, что место, в котором я живу... не слишком богато обставлено. Говоря прямо, я почти нищий маг.
   - Но отсутствие денег обычно означает...
   Знаю, что означает. И на сей раз сам перебиваю собеседника:
   - Отсутствие таланта.
   Усилия пропали втуне: убийца всего лишь довольно улыбнулся, словно ждал моих слов с нетерпением.
   - Ага. Таланта добывать деньги. Но зато много говорит о совести. И честности.
   А еще я ненавижу проигрывать. Даже словесные схватки. Потому что слишком часто оказываюсь побежденным.
   - Вот что, милейший! - Крепко берусь за подлокотники, словно морщинистая кожа обивки под пальцами способна придать уверенности. - Кажется, я все разъяснил? Не смею более вас задерживать.
   - Ты бы и не смог, - хохотнул убийца. - "Задерживать"... Вот насмешил!
   Правильно Келли сказала: ничего из меня не выйдет толкового. Мягкий, как глина. Даже еще мягче. Только бы на недостойный крик не сорваться.
   - Я не могу принять заказ, понимаете?
   - Не-а. Не понимаю.
   Да что же это такое?!
   - Не понимаю, почему какая-то бумажка должна решать все на свете.
   - Но в правилах Анклава...
   Он грустно усмехнулся:
   - Так вот почему говорят, что ты трус.
   А мне плевать на мнение остальных. Я хочу жить по правилам. Хочу, чтобы во всем был порядок. И если мир вокруг обожает сумасшедшие пляски, то на моем островке бури не будет. Ни за что. Это называется трусостью? Пусть. Но я хочу жить именно так!
   - Мы закончили?
   Ухмыляется:
   - Нет.
   - Но зачем...
   - Цепляюсь к тебе? Это хочешь спросить? А просто, из любопытства. Хотя... Не буду обманывать: о тебе, как о чарователе, хорошо отзывались, а меня последняя работа мага, с которым обычно имел дело, едва не подвела.
   Не слишком верится, и все же, возможно. Хотя скорее обо мне отзывались, как о самом уступчивом и сговорчивом глупце, если Тень до сих пор дожидается ответа, всем видом показывая, что согласие - неминуемый для меня результат.
   - И кто отзывался?
   - О, имен называть не буду! Главное, мне сказали, что ты работаешь на совесть.
   Работаю я на деньги обычно. И на приближение к исполнению своей единственной мечты. А совесть... Она только мешает. Всегда и во всем.
   - Я многого не умею.
   - А мне многого и не нужно. Так берешься?
   Хм, а ведь я почти согласился. В глубине души. Но зато тело предательски дрогнуло. Если возьму заказ без занесения в Регистр, могу потом сильно пожалеть. Очень сильно. Почти до смерти. С другой стороны, раз ко мне явились не случайно, да еще и располагая лестными отзывами некоей персоны...
   А существует ли вскользь упомянутая персона на самом деле? Разумнее предположить, что убийце нужен неприметный чародейчик, которого по исполнении договоренности легко и удобно прикончить, дабы и заказ, и все прочее осталось тайной для Городской стражи и Анклава разом. Если так, Тени должно быть известно обо мне достаточно разных подробностей, стало быть, упираться смысла нет: все равно подберет ключик к моему упрямству. Например, предложит много-много денег. А что? На "много-много" я вполне могу согласиться, нужно только договориться с совестью.
   И ведь еще кое-что имеется. Желание поработать. Необходимость вспоминать и совершенствовать навыки. Если не буду время от времени повторять некогда выученные движения, могу и разучиться. А начинать все сначала... Нет, на такой подвиг моя лень не согласится. И еще хуже, не хватит сил возвращаться назад и снова карабкаться по тем же ступенькам.
   Да пошло оно все за Порог! Возьмусь. Потому что где-то в дальних кладовых у меня еще завалялось немножко гордости. И по памяти эхом гуляют отзвуки имени, которое не хочу посрамить... Хотя отец никогда бы не взял обходной заказ. Он вообще не нарушал правил. Никаких. И даже тогда, приказывая уходить, отводя удар, следовал непреложному закону: выживает не достойнейший, а всего лишь тот, кому позволяют выжить.
   Я найду причину твоей смерти, отец. Обязательно найду. Я боюсь ее больше всего на свете, но не смогу отступить от собственного обещания. Да, оно глупое. Я знаю, ты бы запретил, самым строжайшим образом. Но тебя больше нет, а значит, запреты мне придется устанавливать себе самостоятельно. И принимать решение идти на риск - тоже.
   - Хорошо. Уговорил.
   - Ты не бойся, о моих заходах сюда никто не знает.
   А мне-то какая с того радость? Зато Сагинну уже известно, что некоему Маллету вдруг ни с того, ни с сего понадобилась оружейная виграмма, и при случае я все равно окажусь под подозрением. Но о призрачных опасностях буду думать позже. Если останется свободное время.
   - Так что вам нужно зачаровать?
   Он плавно коснулся ногами пола, а в следующее мгновение уже разворачивал на столе кожаный футляр, в петлях которого были закреплены арбалетные стрелы. Я вынул одну на пробу, покрутил в пальцах, погладил наконечник.
   - Все от одного мастера?
   - Да.
   - Не самая замечательная работа.
   - Знаю, - кивнул убийца. - Но меня устроит.
   - Хорошо... Ваша цель?
   Он удивленно замер:
   - Хочешь знать, кого мне нужно убить?
   - Э... - Вообще-то, имя, внешность и место обитания будущей жертвы могли бы мне здорово помочь в работе, но обойдусь и меньшими затратами: - Простите. Я не совсем удачно задал вопрос. Мне нужно знать, чего вы ожидаете от этих стрел.
   - То есть?
   - Можно зачаровать их на пробивание. Можно на дальность полета. Можно... Есть разные возможности, в общем. А что нужно именно вам?
   Убийца задумчиво почесал щеку.
   - Та-а-а-кс... Дальность не помешала бы, но можно и без нее. А вот уверенность, что стрела пробьет защиту, лишней не будет.
   - Какова из себя зашита? Только броня или что-то кроме?
   - Обычные амулеты.
   Магическая, стало быть. Не самая лучшая подробность. Но и не самая страшная. Придется лишь поразмыслить подольше.
   Он мгновенно отметил мои сомнения:
   - Сложно?
   - Не то, чтобы... Скорее, муторно. Но это уже мои трудности. Чаровать всю дюжину одинаково?
   - Да.
   - Хорошо... Со стрелки по десять "быков", итого "орел".
   Глаза Тени изумленно расширились:
   - Один "орел"?!
   - Ну да.
   - А не слишком ли дешево? С меня брали по "орлу" за каждую, а то и больше!
   - Знаю.
   - Так почему не просишь столько же?
   Я вернул стрелу на место.
   - Потому. Во-первых, заказ не слишком сложный. Во-вторых, затрат на него немного. А в-третьих... Чары продержатся не более недели. Вам наверняка ведь не говорили, что чарование нужно все время обновлять?
   - Неделю и все? - Кажется, мне удалось удивить его по-настоящему. - Вот сволочи...
   - А, уже попадались, значит!
   - Меня уверяли, что...
   - Всех уверяют. Видите ли, можно продлить срок действия чар примерно до трех недель, но тогда от оружия за милю будет нести магией, а вам вряд ли хочется быть обнаруженным. Кроме того... Любые чары, наложенные на готовый предмет, держатся недолго: чтобы придать клинку нужные свойства надолго, нужно этим озаботиться еще во время ковки.
   - А ты умеешь?
   - Что? Ковать? Не очень. Да мне это и не нужно. Мой дядя умеет, а я всего лишь участвую. Со своей стороны.
   - Дядя?
   Все ясно. Вот ведь дурак...
   - Если бы вы зашли через дверь, то видели бы, что на первом этаже оружейная лавка. Она принадлежит мастеру Туверигу, кузня у него тут же в доме.
   - И ты с твоим дядей можете сковать зачарованный клинок?
   - Почему бы и нет? Но такой заказ будет стоить уже много дороже.
   Взгляд убийцы сверкнул хищным азартом:
   - Сколько?
   Надо прикинуть.
   Сначала увесистые железные полосы: за ними придется отправляться на другой конец города, к склочному, но торгующему отличным металлом Олаку, и надеяться, что у старика окажется заготовка нужных размеров и веса. Потом правильно выбрать молот и рассчитать время, но тут уж все будет зависеть от самого заказа: кинжальчик и меч нуждаются в разном количестве кузнечной заботы. Опять же, перед ковкой мне нужно будет сплести сеточку требуемых чар... Что получается? Само железо - до пяти "орлов", дядина работа - пол-"орла" за час, не меньше, мое участие - еще "орел".
   - Самое большое, восемь с половиной или девять серебряных монет.
   - Сколько?!
   Похоже, еще миг, и мне рассмеются прямо в лицо.
   - На рукоять сами будете искать мастера, если пожелаете чего-то особенного. И на ножны - тоже. А заплатите вы только за клинок, пусть и зачарованный. Считаете, дорого?
   - Дорого?! Вообще за бесценок! Слушай, парень, или я чего-то не понимаю, или... С такими запросами как ты до сих пор не стал самым известным магом в Саэнне?
   К сожалению, известными становятся именно те, что заламывают за свою работу невиданные цены. Да и народ охотнее идет к "дорогим" магам, потому что уверен: чем больше заплатишь, тем больше и получишь. Ага, как же! Но я мог бы назначать цену вдвое и втрое от нынешней, если бы не одна беда...
   - Потому что я не маг.
   - А кто же?
   - Ну, не совсем маг. Не настоящий.
   Убийца недоверчиво прищурился:
   - Но оружие ведь чаруешь?
   - Да.
   - Разве ж это не...
   - Настоящий маг может сплести заклинание, не сходя с места и ничем особым не пользуясь, а мне... Мне, чтобы сотворить чары, нужно сначала разобрать по частям другие. Как кружево: его плетут из нитей, но их надо сначала где-то взять, верно? Так вот, другие маги для заклинаний используют частички себя, а я... Не могу. Приходится довольствоваться чужими огрызками, хорошо хоть, в Саэнне частенько требуется убрать отслужившие свое чары.
   Собственно, это одна из причин того, что остаюсь в городе. Есть и вторая, не менее грустная и столь же будничная, но убийце не обязательно о ней знать.
   Впрочем, следующим же вопросом Тень показала, что верно уловила смысл, прячущийся между моими словами:
   - А за это наверняка еще и заставляют приплачивать?
   А как же! В действе расставания с бесполезным хламом каждый второй горожанин становится искусным ростовщиком. Хорошо хоть, существуют еще "каждые первые".
   - Иногда.
   - И ты платишь?
   - А что делать? Я же не могу обойтись другими средствами.
   - Ну дела... - Он сокрушенно покачал головой. - И чем больше у тебя будет заказов, тем больше чар нужно разобрать, а когда узнают, что хорошо получаешь за работу, начнут вздувать цены и...
   - И мне тоже придется брать втридорога. А я не хочу.
   - Но почему?
   - Потому что я знаю, сколько стоят мои услуги.
   А еще потому, что подати в казну Анклава тоже начнут расти, как опара на дрожжах, и в конце концов работы прибавится втрое, а на руках у меня будут оставаться те же гроши, что и теперь. Если не научусь воровать и обманывать.
   Убийца задумчиво прошелся вокруг меня.
   - Нет, ты не трус, совсем не трус... Ты кто-то другой. Я пока не понимаю, кто, но разберусь обязательно.
   - А стоит ли? Кстати... Насколько помню, речь еще шла о лезвии?
   - Да. Вот об этом.
   Он раздвинул полы куртки, являя свету закрепленные на бедре длинные ножны, расстегнул пряжки и положил клинок рядом со стрелами.
   - За него сколько возьмешь?
   Стальная граненая полоса длиной в две с четвертью ладони, прямая... Простая работа.
   - "Орла". Много? - Переспрашиваю, видя странное замешательство заказчика.
   - Не особенно. Скажи только... Чары все равно недолго продержатся?
   - Конечно.
   - Тогда почему целый серебряк?
   - Потому что я нож еще наточу и отшлифую: уж больно щербатый.
   Ответом на мою искренность стал раскатистый смех, и я обиженно фыркнул:
   - Не надо точить, что ли? Так и скажи.
   - Да надо... Просто... - Он заметным усилием прогнал с губ смешинки. - Первый раз вижу человека, который предлагает Тени сделать заточку клинка. Знаешь, на будущее: не поступай так больше.
   - Почему?
   - Оружие всегда точит сам хозяин. Чтобы не подвело.
   В этом смысле? Да, мне известно подобное заблуждение. И я прекрасно знаю, какие для него имеются основания, вот только уважающий себя мастер никогда не позволит чувствам помешать работе.
   Но те щербинки, что оказались под моими пальцами, они... Да, следовало бы промолчать. Выбоины на стали, заметные глазу, говорят о неминуемом приближении разрушения. Но прежде, чем их слова можно будет ясно расслышать, на гладком теле лезвия появляются предвестники гибели. Шершавые острогранные ямки и холмики, возникающие после каждой встречи с другим клинком или телом. Щетинка ниточек, пронизывающих сталь, поднимается и начинает истираться, нарушая... Для красоты это можно было бы назвать равновесием. А мне больше нравится слово "порядок".
   - Как пожелаете. Скажу только: если зашлифую, чары будут держаться дольше.
   - В самом деле?
   - Обещаю.
   Он подумал и кивнул:
   - Идет! Как скоро справишься?
   - Пока не знаю.
   Новый всплеск удивления:
   - Не знаешь?
   Насколько все было бы проще, заключи я договоренность по правилам! Ни шагу влево, ни шагу вправо, только по прямой, тяжеловесно, тупо, зато без препятствий любого рода. И что меня дернуло? Ладно, раз уж полез в грязь, глупо бояться испачкаться.
   - Осталось еще кое-что. Не сочтите за труд, покажите, как вы используете клинок.
   - По прямому назначению!
   Шутка вызвала у меня усталый зевок:
   - Проведите пару выпадов и ударов, самых привычных для вас. Вот и все, что мне нужно.
   - Но зачем?
   Какие все любопытные...
   - Я же не учу вас, как надо убивать, верно? Вот и вы не учите меня делать мою работу.
   Хотя касаемо душегубства мне известно больше, чем можно предположить, глядя со стороны. Много больше.
   - Ну, как скажешь...
   Он потянулся за кинжалом, а я смежил веки.
   Невесомые занавеси вздрогнули, колыхнулись, беззвучно распались на полоски, снова сошлись, заживляя нанесенную рану... Нет, так слишком далеко. Не могу прочувствовать.
   - Еще раз.
   Стальная птица снова взрезает воздух и падает, слишком тяжелая и неуклюжая, чтобы подолгу парить в небесах, а мои ладони взмахами крыльев следуют за ней, почти касаясь гладких боков, все ближе и ближе...
   Пока звонкая оплеуха не заставляет меня остановиться и распахнуть глаза.
   - Полудурочный, ты что творишь?!
   Смотрю на почти коснувшийся моего живота кинжал. На собственные пальцы, причудливыми объятиями сомкнувшиеся вокруг лезвия. Перевожу взгляд вверх, в наполненные ужасом глаза Тени.
   - Что-то случилось?
   - Решил с жизнью попрощаться?!
   - Я вовсе...
   - Зачем полез на нож?!
   - Я не...
   - Учти, я без денег не убиваю!
   Вдох. Выдох. Медленно, плавно, спокойно.
   - Учту.
   - И какого...
   Пока в ход не пошли ругательства, спешу ответить, срываясь на скороговорку:
   - Мне так нужно. Вернее, иначе я просто не умею. И не могу. А умирать не собираюсь. И если бы вы не обращали внимания...
   - Предупреждать надо было!
   А он испугался. Всерьез. Ну надо же... Рассказать кому, что Маллет, трус, известный всей Саэнне, заставил ужаснуться опытного убийцу, рассказчика сочтут еще и сумасшедшим. Но приятно одержать верх хоть в чем-то. До безумия приятно!
   - Прошу простить.
   Взгляд Тени показал, что в искренность моих сожалений не верят. И ладно.
   - Завтра ваш заказ будет готов. Только...
   - Что?
   - Не приходите сюда больше. Прошу вас. Я сам принесу, куда скажете.
   - В любое место?
   Судя по проскользнувшему в голосе ехидству, готовится подвох. Но мне важнее знать, что избавлюсь от дальнейших визитов через чердачное окно.
   - В любое.
   - Тогда... Квартал Медных голов, между полуночью и первым ударом колокола.
   Не слишком хорошее место. Трус бы туда не пошел. Но как правильно подмечено, я не трус, а "кто-то другой".
   - Придешь?
   - Приду.
  
   ***
  
   - Только будь готов, что подождать придется! - донеслось уже откуда-то с крыши.
   Подожду, делов-то. Я и закончить успею только перед самым выходом из дома, не раньше, потому что сегодня вечером надо мной тяжелым грузом висят долги перед вдовой купчихой. Сколько она заказывала "бусинок"? Десятка три? Э, а хватит ли мне содержимого моих "шкатулок", чтобы выполнить оба заказа? Сейчас проверю.
   Тлеющий хвостик порхающей в воздухе невидимой змейки обжег щеку. Быть не может! Неужели...
   Все одно к одному! Верно в народе говорят: беды поодиночке не ходят. И когда же я забыл прикрыть "шкатулку"? Похоже, еще прошлым вечером, когда заснул над отцовскими записями. И все мои пленницы благополучно разбежались. То есть, разлетелись. Ой, как нехорошо! Но поправимо, хотя и обидно тратить силы на исправление собственных же нелепых ошибок.
   Левая ладонь снизу, правая сверху. Касаются друг друга на уровне груди, словно приветствуя, потом снова расходятся, на расстояние, равное двум своим длинам. Глаза можно закрыть, а можно оставить открытыми, зрение все равно ни к чему, правда, и помешать не сможет, потому что главными участниками готовящегося представления будут руки и только руки...
   Коченеть первыми всегда начинают подушечки пальцев, но холод только кажущийся. Помню, поначалу даже трогал кожу ладоней языком, не веря ощущениям, пока не привык, что действительность может состоять не из единственного слоя, а из многих, и в каждом последующем ее лик будет выглядеть совсем иначе, нежели в предыдущем.
   Десятки узеньких русел сосудов, по которым течет кровь, кажется, наполняются ледяной горной водой, но холод длится недолго, отступая перед обжигающим пощипыванием: это притягиваются к ладоням ниточки занавесей, составляющих собой мир. Притягиваются, раздвигая кисейное полотно, оставляя на своем месте отверстие, сначала крохотное, но расширяющееся все больше и больше, освобождают место для...
   Есть! Попались, мои драгоценные! Теперь нужно не торопясь и не ослабляя внимания, донести вас до "шкатулки" и вернуть в заточение. Клянусь, оно будет недолгим! Не успеете соскучиться, как превратитесь в нечто новое. Не знаю, насколько замечательное, но главное, другое, завершенное и наделенное смыслом. Пусть насильно, и все же... Жить бесцельно невозможно, это я хорошо понял на своем опыте.
   Правда, одним смыслом теперь стало меньше. Хватит ли оставшихся в наличии для продолжения жизни? Надо подумать.
   Какое-то время мне не нужно теперь заботиться о накоплениях для будущей семьи, стало быть, смогу употребить деньги на иные надобности. Хотя, у меня и накоплений-то пока не было... И не будет. Но придется искать новую подружку и, похоже, в этот раз не следует давать волю чувствам, договоримся с ней сразу, определим выгоду каждого, заключим договоренность... Тьфу. Даже звучит мерзко. Ведь не смогу же, будь оно все проклято! Не смогу!
   Почему никак не научусь просто БРАТЬ? Почему прежде спешу отдать что-нибудь свое, пусть меня ни о чем не просят и ни на что не надеются? А отдав, робко ожидаю получить в ответ хотя бы столько же, и каждый раз попадаю впросак. Почему продолжаю верить, раз за разом убеждаясь в лживости мира?
   А какой был хороший пример прямо перед глазами! Родная матушка. Первая красавица города. И первая стерва, как оказалось. Но отец ее все равно любил, иначе бы не потакал безумным капризам и не сносил с благоговейным смирением истерики и скандалы. Каждый месяц дарил что-то дорогое. А матушка норовила по пять раз на дню разрыдаться, причитая, что он ее бросит и женится на другой, потому что... И тут на сцену вечно выволакивали меня.
   В отсутствие отца дома мое существование почти не замечалось или сопровождалось требованиями принести, унести, сходить за покупками, прибраться в комнатах, не более. Зато когда семья собиралась вместе, меня удостаивали скорбных взглядов, поглаживания по голове, сетований на то, какой сыночек бедный и несчастный... Правда, в детстве я не понимал суть материнских уловок, а в юности, начав изучать магию, уже попросту не обращал внимания, чтобы не тратить зря время. Наверное, матушку это обижало. Но за свои обиды она отплатила с лихвой!
   Никто в городе не успел и глазом моргнуть, как неожиданно овдовевшая красотка сняла с себя заботы по воспитанию сына, отдав опеку в руки городского приюта, а все имущество продала, выручив сумму, достаточную для безбедной жизни вдалеке, и навсегда покинула Саэнну. Наверное, побоялась, что если останется где-то рядом, получит от меня... много чего болезненного.
   А ведь есть, за что ее прибить. Есть. Не хотела больше иметь дела с магами? На здоровье. Но продавать отцовские книги? Они ведь никому не были нужны, кроме меня. Сколько она получила? Горсть монет. А у меня отняла почти половину жизни, в течение которой придется зарабатывать деньги на выкуп, потому что скупщик быстро понял мою заинтересованность и установил такие цены, у-у-у! Для меня мало приемлемые. Конечно, я стараюсь, и кое-что уже выкупил. Но сколько еще осталось... Неужели, матушка так ненавидела магию и все, с ней связанное? Или хотела отомстить? Но разве мстят своему единственному ребенку?
   Правда, ребенком я тогда уже не был. Впрочем, как и взрослым. Маги считаются совершеннолетними с двадцати двух лет, а мне только-только исполнился двадцать один год, когда отец... погиб, и единственной хозяйкой дома осталась матушка. Но зачем она сдала меня в приют? Чем я мог помешать? Не надеялась, что моя лихорадка пройдет? Боялась? Что ж, и правильно делала! Мне ведь было очень больно прийти в сознание на жесткой койке Дома призрения, в один миг из обеспеченного завидным будущим молодого человека став нищим сиротой. Так больно, что в те дни я вполне был способен опуститься до душегубства. Причем чужих душ, а не своей.
   Но и тогда ни о чем никого не просил. Даже увидев Туверига в дверях комнаты, не смог произнести ни слова, хотя по прошествии месяца мышцы лица и язык снова стали меня слушаться. Не смог сказать трех простых слов: "Забери меня отсюда". Потому что решил: не имею права взваливать на других свои беды. И если бы дядюшка Туве оставил меня в приюте, я бы не обиделся. Кому нужен увечный маг, толком ничего не умеющий делать? Но меня все-таки пожалели.
   Ненавижу это чувство. Оно какое-то... сырое и вязкое, как студень. От него хочется поскорее отряхнуть руки, но никак не удается. Поэтому я большую часть своих доходов отдаю за проживание, хотя знаю, что дядя не хочет брать с меня деньги. Как-то в сердцах сказал даже, что на курицу трат больше, чем на меня. Так что, скрипит зубами, когда приношу монеты раз в месяц. Но берет. Правда, когда нашел способ приспособить меня к делу в кузне, заметно повеселел. Жаль, немного у нас заказов на зачарованные лезвия... Простых людей ведь не убедишь, что щепотка чар при ковке может продлить жизнь клинка вдвое, если не втрое, и заметно улучшить все его свойства. Особенно же смущает всех крошечная прибавка в цене. Может, на самом деле, просить надо больше?
   Хотя не каждый заплатит. Карин, к примеру, ни монеты сверху не накинет, сколько ни убеждай. Правда, и трудов в ее заказе всего ничего: вытягиваешь из "шкатулки" обрывочек нити заклинания, отщипываешь немного мягкого воска и катаешь шарик, укладывая нить спиралью. Мне ведь нужно только создать заготовку, наполненную Силой, не более, основную форму чарам будем придавать уже на месте, прямо в лавке. Со стрелами же придется повозиться...
   Наконечник сильно трогать не буду: и так еле-еле отбалансирован, вмешательство может все испортить, лучше поработаю с древком поплотнее, чтобы улучшить разгон, тогда и пробивные свойства сами собой возрастут. Единственное, придется повесить на острие небольшой "клинышек", чтобы раздвинуть нити защитных заклинаний, если таковые попадутся на пути. Но это все скучно, а вот кинжал куда как интереснее. Главное, не забыть ни малейшего ощущения, и тогда ножичек для Тени получится всем на зависть!
  
   ***
  
   - Магам только одного надо: честным людям голову задурить, да облапошить, пока не очухались!
   В какой-то мере, в какой-то мере... Но ровно то же самое можно сказать и о торговцах. Как будто, они ведут свои дела честно и совестливо! И купчиха Карин не исключение, к сожалению. Моему. Глубочайшему. Но прощать сегодняшний выпад почему-то не хочется. А, пусть все идет за Порог!
   На редкость некрасивые руки: не ладошки, а жабьи лапки. Причем жаба перекормленная. Но все же без поглаживаний не обойтись, поэтому придется проглотить брезгливость, взять толстенькие пальчики купчихи своими и, проводя подушечками по бугристой и лоснящейся от притираний коже, мягко промурлыкать:
   - Любезная dyesi, разумеется, права. Но позвольте заметить, случаются минуты, когда мужчине требуется от женщины совсем иное...
   Крупная дрожь вздыбила плохо выведенные волоски на лапе Карин, и я предпочел проследить, как волна томления уходит по предплечью вверх, под сень широкого короткого рукава, нежели наблюдать за отупением, захватывающим в плен выражение круглого толстощекого лица.
   А вот не надо было лишний раз злить. Потому что у меня хорошая память, и я не забыл, как еще при первой встрече купчиха, уверенная в неотразимости своих прелестей, попыталась склонить молодого мага к... Склонение было настойчивым и наверняка завершилось бы успехом, потому что справиться с огромной тушей мне было бы трудновато, но, благодарение богам, в те дни я был по уши увлечен Келли, и хватило единственного равнодушного взгляда, чтобы меня оставили в покое. Правда, и после того ни одно посещение мной хрустальной лавки без соответствующих намеков не обходилось: видимо, наученная прежним опытом, Карин полагала, что маг, имеющий личный интерес к хозяйке, будет работать за меньшую сумму, довольствуясь вместо звона монет другими дарами. Собственно, даже сейчас, захоти я получить место в обширной купеческой постели, препятствий бы не возникло. Кроме одного. Мне нужны деньги, а не плотские утехи. Хотя, без Келли станет тоскливо... Ничего, какое-то время перебьюсь, а потом решу, как быть.
   - М-м-м... Минуты, говорите, любезный?
   - А иной раз и часы, и целые дни...
   Зачем продолжаю? Из зловредного удовольствия видеть странное и непривычное для самоуверенной женщины смущение. Впрочем, когда-то она тоже была юной, робкой и доверчивой, а те времена легко воскресить, стоит только... Конечно, чувствую себя сволочью. Но приятность присутствует, и немаленькая, стало быть, совесть немножко помолчит.
   - Любезный dyen говорит о...
   - Однако мне пора приступить к делам, не так ли?
   Она хлопнула густо начерненными ресницами, словно стараясь сбросить оцепенение:
   - Да, к делам... Но этот разговор...
   - Мы непременно продолжим, любезная dyesi. Непременно.
   Карин послушно кивнула и, все еще зачарованная собственным разыгравшимся воображением, а также, в немалой степени, моими стараниями, медленно двинулась по коридору в сторону своей комнаты, подметая тяжелым подолом юбки паркетные доски.
   Нет, она вовсе не такая уж уродина: при желании можно было бы закрыть глаза и... М-да, закрыть глаза. В этом-то для меня и кроется смертельная опасность, потому что, расставаясь с возможностью видеть, я начинаю... ощущать слишком четко и подробно. И в смысле ощущений купчиха мне совсем не нравится.
   - Не узнаю старину Маллета! Никак, сменил гнев на милость? - коротко хохотнули у меня за спиной.
   - Уж и пошутить нельзя!
   - Карин шуток не понимает, так что ты... поосторожнее.
   Хороший совет, можно сказать, к любому случаю подойдет. Но не теми устами произнесен, ох не теми, чтобы я испытывал искреннюю благодарность. Потому что от Харти мне просто так ничего и никогда не доставалось.
   Наши семьи жили рядом, но не скажу, чтобы мальчишками мы водили дружбу: у меня было слишком много занятий, и времени на игры не хватало, Харти тоже обычно большую часть дня помогал своему отцу - писарю Регистровой службы. Встречались иногда на улице, по праздникам, на ярмарочных гуляниях, здоровались, присылали подарки по случаю дней рождения... В общем, были хорошими соседями, не более. И я весьма удивился, когда именно заслугами приятеля детства получил заказ от купчихи. Правда, как потом стало понятно, двигало моим старым знакомым не желание помочь, а стремление почувствовать свое превосходство. Крошечное, но все же существующее, потому что в отличие от меня, мой погодок жил безбедно, занимая должность помощника Карин по любым поручениям, в том числе, и щекотливым. Правда, мечтой Харти всегда было оказаться на месте отца, в Регистровой службе, но связей не хватило, и юноше отказали. До будущих времен и некоторого, надо сказать, немаленького количества монет.
   - Хорошо, не буду больше заводить такие разговоры.
   - Ну, если ты серьезно настроен, почему бы и нет? - Харти пожал плечами, неприятно напомнив телодвижения жука-соломняка.
   Сколько помню, парень всегда был нескладным. В детстве слишком тощий и угловатый, в юности голенастый, во взрослом возрасте - иссушенный: всего двадцать семь лет, а выглядит чуть ли не вдвое старше. И к простым лекарям ходил, и к магам, но все только разводили руками. Мол, ничего не поправишь, слабое здоровье досталось по наследству. Я мог бы чуть улучшить положение приятеля детства, но когда увидел в тусклых, слегка выкаченных глазах неприкрытую зависть, отбросил все мысли о предложении помощи. Потому что не понимаю, чему во мне можно завидовать. Внешности? Глупо. Не так уж я и красив. И красивее встречаются. Сильному телу? Это правда, болею редко, но есть недуг, который не вытравишь никакими снадобьями, зельями и чарами. По крайней мере, лекарь, умелый и опытный, старый друг моего отца, честно признался в своем бессилии. И Харти мне еще завидует? Вот дурак...
   - Я не настроен. Просто все надоело.
   - А-а-а... - протянул он, делая вид, что понял причину моего раздражения.
   - Много на сегодня надо сделать?
   - Не больше, чем обычно. А почему спрашиваешь?
   - У меня готово только две дюжины.
   Потому что часть беглянок вернуть в "шкатулку" не удалось: успели удрать в открытое окно. Или впитались в чердачную утварь, стены, крышу и все прочее. А мне ведь еще требовалось поработать над оружием, так что пришлось урезать заказ купчихи до последнего возможного предела.
   - Ничего, хватит, привезли всего десяток.
   - Это хорошо... Начнем?
   Харти распахнул дверь в торговую комнату и насмешливым жестом пригласил меня пройти вперед.
   С первым же шагом через порог фитильки светильников, развешанных по стенам, вспыхнули ярко-желтыми огоньками, и глаза на мгновение ослепли от тысяч бликов, отраженных прозрачными, полупрозрачными и искусно разрисованными гранями хрусталя. Он был повсюду: изящные подвески для нежных женских ушей и шеек, роскошные бокалы всех возможных размеров - для руки от детской до великанской, подсвечники, шкатулочки, статуэтки, изображающие все, начиная от зверюшек и заканчивая ликами богов... В Саэнне любят хрусталь и покупают, охотно переплачивая втрое от исходной цены. А моя задача - делать так, чтобы ни один предмет, выставленный в лавке, не покинул ее пределов без оплаты.
   Хотя, вру, основное сделано до меня и за меня. Небольшая печатка с изображением птицы: мне видится, что это курица, Карин утверждает, что орел - вот и все приспособления. Маг, которому было поручено придумать способ защиты от воров, думал недолго и не слишком хорошо, стряпая заклинание, зато обеспечил меня невеликим, но постоянным доходом. Потому что печатка только задавала контур заклинания, а для его воплощения требовалась определенная заготовка.
   - И где новинки?
   - Вот. Только осторожно, они хрупкие до ужаса!
   Да уж, хрупкие, вижу. И как стеклодувам удается делать такие тоненькие стенки? Кажется, что ничего и нет, один воздух, лишь еле заметно мерцающий мелкими пылинками. Красиво. А если в такой светильник поместить феечку, и вовсе глаз будет не оторвать... Впрочем, все эти красоты не для меня. Слишком дорого. Мое дело работать, а не любоваться.
   Мягкие бока "бусинки" послушно расплющились в пальцах, превращающих шарик в лепешку, прилепились к основанию хрустального сосуда и приняли в себя оттиск печатки, а я, в который уже раз, но с прежним удовольствием отметил изменение ощущений. Только что ниточки заклинания были едва теплыми и совершенно гладкими, а теперь набрякли горячими и колючими узелками... Хорошо тем, кто способен это видеть! Наверное, красиво. Я могу всего лишь потрогать. Погладить. Щелкнуть пальцами... Мало? Да. Но мне хватает.
   Откуда-то из коридора донесся странный звук, похожий на стон. Приглушенный, но отчаянный и четко отдающий болью.
   - Кошку завели, что ли?
   Харти, одновременно со мной проводящий опись поступивших в лавку товаров, недоуменно поднял взгляд от бумаг:
   - Какую еще кошку?
   - А кто там воет?
   - Где?
   - Сам послушай!
   Он дождался повторения звука и скучно махнул рукой:
   - А, это хозяйкин гость. Болеет он.
   - Что за болезнь, если так стонет?
   - Да вроде ухо застудил... - неопределенно ответил Харти, возвращаясь к своим делам.
   Ухо? Плохо. Если вовремя не вылечить, можно и слуха лишиться, и разума. От боли.
   - А что лекаря не позвали?
   - Почему не позвали? Позвали. Только сам знаешь, как они не любят торопиться... Цену себе набивают.
   Это верно, чем дольше человек помучается, тем благодарнее будет исцелившему... Так думают лекари, а у меня другое мнение: обезумевший от страданий скорее прибьет припозднившегося целителя, нежели от всей души поблагодарит. К тому же...
   - Ты куда?
   - Посмотрю, в чем дело.
   - А-а-а... Как хочешь.
   Источник стонов обнаружился быстро: на нижней ступеньке лестницы, сжавшись в комок и обхватив голову руками так сильно, словно собирался раздавить, сидел юноша. Хм, одет добротно, почти богато, но не по-здешнему. Гость, говорите? Больше похоже, что сынок какого-то из подельников Карин за пределами Саэнны. Наверное, пока ехал в карете, его и просквозило. Не мое дело, конечно, не стоит вмешиваться, но все же... Не могу пройти мимо. С болью у меня давние счеты.
   - Давно болит?
   - М-м-м?
   Взглянувшие на меня мокрые от слез глаза оказались нежно-серыми, как жемчужинки.
   - Час, два?
   - С вечера еще... - выдавил несчастный сквозь зубы.
   - Надо было сразу посылать за лекарем.
   - Думали, само успокоится.
   Разумеется, думали. А еще жалко было деньги тратить. Знаю я этих купцов: удавятся за каждую монету.
   - Не надо было ждать. Но ничего, дело поправимое.
   - Вы... можете вылечить?
   Не хочется обнадеживать. А я и не буду!
   - Я попробую снять боль. Так быстро, как только смогу. Но к лекарю все равно нужно будет обратиться. Согласны?
   Он не ответил, но слов и не требовалось: глаза молили о помощи так отчаянно, что их крик почти оглушал.
   Я присел на корточки рядом с юношей и осторожно заменил его ладонь, накрывавшую больное ухо, своей. Так, что у нас тут? Обычное воспаление, это мы на два счета поправим. Конечно, целиком изъять недуг не смогу, но болеть будет гораздо меньше. А может быть, и вовсе перестанет.
   Человек похож на куклу, сплетенную из соломы: каждая частичка живой плоти пронизана ниточками, полыми травинками, по которым течет Сила. На ощупь они шершавые, как грубо спряденная шерсть, но такие же теплые и уютные, пока не начинается беспорядок, и кончики соломинок не выбиваются наружу, раскаленными остриями вспарывая тело. Я могу вернуть их обратно, хотя бы ненадолго пригладить, успокоить, заправить в пучки...
   Хорошо было бы уметь добираться до истоков, но мои руки не настолько чувствительны. Все-таки, отцу надо было брать в жены другую женщину, глядишь, родился бы ребенок с полноценным Даром, а не с тем огрызком, что имеется у меня. Я бы понял. Постарался бы понять. Но отец почему-то не захотел обзаводиться нормальным наследником. Слишком любил супругу? А может быть, не хотел искать другого добра, когда под боком одно уже имеется? Ответа на этот вопрос я никогда не узнаю. Но сам приложу все силы, чтобы имя Нивьери не затерялось в людской памяти. И мой наследник станет сильным магом! Осталось найти только две вещи: женщину и деньги.
   - Потерпите еще чуть-чуть, пожалуйста!
   Он еле заметно кивнул, боясь разрушить волшебство прикосновения. Представляю, что именно чувствует юноша: тепло осеннего солнца, согревающее, но не способное обжечь, мягкое, чуть влажное, постепенно растекающееся по коже и под ней, растворяющее в себе боль без остатка... Да, примерно так Келли описала свои впечатления, когда я разминал уставшие мышцы моей любимой. Любимой... Все, хватит вспоминать. Ей будет лучше без меня, верно? Кто бы сомневался! И мне будет лучше. Без ее жалости.
   Топорщащиеся соломинки неохотно вернулись на свои места. Пройдет несколько часов, и они могут снова вырваться на свободу, потому что приложенных усилий недостаточно для закрепления. Но к тому времени, надеюсь, лекарь все же доберется до лавки Карин.
   - Вот и все. Пока болеть не будет. Но лекарь нужен обязательно!
   - И правда, не больно. Спасибо... - Юноша удивленно потрогал ухо. - Сколько я вам должен?
   - Нисколько.
   Поднимаюсь на ноги, пару раз сгибаю и разгибаю немного затекшие колени.
   - Но ваши услуги... Я не хочу быть неблагодарным.
   О, он еще и упрямец? Забавно. И слишком молод, чтобы догадаться: если с тебя не берут плату, значит, на то есть веская причина.
   - Я не возьму с вас денег.
   - А что возьмете?
   Все-таки, плохо происходить из торговой семьи и любое действо раскладывать на продажу и покупку. С одной стороны, это правильно, потому что всему на свете есть своя цена, но с другой... Я ведь просто не могу взять деньги. Как бы ни хотел.
   - Забудьте. Никаких расчетов.
   - Но...
   - Где же наш больной?
   А вот и целитель пришел. И кажется, я знаю этого проходимца: вылечить-то вылечит, но оценит свою работу не по затратам. Что хуже, он тоже меня знает. Кадеки, так его зовут. Немногим старше меня, зато важности и наглости хватило бы на троих, да еще и осталось бы.
   - Здесь. И хочет сказать, что вы не слишком торопились, господин лекарь.
   Ого, а парнишка-то кое-что умеет: такую холодность в голосе надо воспитывать не один год. Однако ответный удар оказался не менее ядовит:
   - Я прибыл, как только смог, любезный dyen, ведь не вы один нуждаетесь в исцелении. И кстати, что-то не вижу радости... В моих услугах уже нет необходимости?
   - Необходимость есть, - признал юноша.
   - Тогда к чему упреки?
   Кадеки сморщил свой смуглый длинный нос и деловито приступил к осмотру больного. Впрочем, действо продлилось меньше вдоха, по истечении которого лекарь возмущенно возопил:
   - Кто к вам прикасался?!
   И тут я горько пожалел, что не убрался восвояси раньше, потому что когда растерянный взгляд юноши указал на меня, началась настоящая буря:
   - Да по какому праву?! У тебя что, есть разрешение на целительство?
   - Нет.
   - Ты не должен был даже близко подходить к больному!
   - Знаю. Просто...
   - Ты мог все испортить!
   - Я всего лишь снял боль. Больше ничего не трогал. Уймись, пожалуйста!
   - Ты хоть понимаешь, что нарушил закон?
   - Я все понимаю. Но ведь ничего страшного не случилось? Давай забудем и мирно разойдемся по домам...
   - Не случилось?! А кто поручится за то, что произойдет потом?
   - Я оставил лечение на тебя. Целиком. Парню было очень больно, вот я и...
   - Небось, еще и деньги взял?
   Ага, вот мы и подобрались к главному вопросу. Боится, что остался без заработка?
   - Можешь спросить сам. Не брал.
   - Вы подтверждаете, dyen? - Кадеки сурово глянул на мало что понимающего в нашей склоке юношу.
   - Что подтверждаю?
   - Этот человек получил плату?
   - Нет. Я спрашивал, но он... Что все это значит?
   - А то и значит! - Лекарь зло скривил губы. - Он не имеет права заниматься целительством.
   - Но ведь у него получается! Почему же нельзя?
   - Потому что на все есть свои правила! - веско заявил Кадеки. - Прежде он должен доказать, что умеет справляться с недугами магическим способом и получить дозволение Анклава.
   Угу. Заплатив и за экзамен, и за виграмму. Для меня лекарское дело всегда будет непосильно. К тому же, как я смогу что-то доказать? Ведь мне обязательно нужно коснуться больного места, а это непозволительно при сдаче экзамена: исключений ради одного калеки делать не будут. Нет, хоть и заманчиво было бы получать деньги, облегчая чужую боль, даже мечтать не стоит.
   - А это была магия? - удивился юноша. - Он ведь только приложил руку.
   - И за это "приложение" еще ответит! - взвизгнул Кадеки.
   - Слушай... Ну ничего же дурного не произошло! Забудь, а?
   - И не подумаю! А ты, если сию же минуту не покинешь дом...
   - Ухожу, ухожу!
   Вот ведь привязался... Почти зубами вцепился. Могу понять: кому охота терять заработок? Но я же не лишал лекаря денег! Все равно получит свои монеты. Только еще и нажалуется... Ладно, как-нибудь все улажу.
  
   ***
  
   - Я вернусь поздно, Тай. Не стоит ждать.
   - Да сейчас уже поздно! Вон, за окнами совсем черно. И куда ты собрался посреди ночи?
   - Мне нужно отдать заказ.
   - А днем нельзя было?
   - Днем я был занят. И заказчик... тоже.
   Хотя, вряд ли у Тени ожидался насыщенный событиями день. Неудобное время для встречи было назначено скорее из желания надо мной посмеяться. А может быть, что-то выяснить или проверить. Не надо было настораживать убийцу, ох не надо было! Но теперь нет смысла жалеть: обратно реку времени не повернешь. Да и чего мне бояться? Ночной темноты? Шальных людей? Это все пустяки. Моя смерть ходит совсем в другой стороне.
   Я иду за тобой... Жди...
   Никогда не забуду ее голос. И лицо не забуду. Женское, тонкое, красивое, нежное и одновременно невыразимо ужасающее. Даже не смогу объяснить, чем оно пугало, но я боялся вдохнуть и выдохнуть, пока смерть смотрела на меня своими слепыми глазами...
   Бр-р-р! Не самые лучшие воспоминания для поднятия настроения. Нужно думать о хорошем. Например, о том, что я получу немного монет, за которые мне не придется отчитываться перед Анклавом, и значит, смогу выкупить еще одну из книг отца. Изучу еще несколько заклинаний. Найду на новые умения новых заказчиков. И заживу припеваючи. Вот как надо думать! А квартал Медных голов не так уж и далеко, всего-то полчаса ходьбы.
   Любопытно, что возникает в воображении людей, когда они слышал про Медные головы? Наверняка сразу же представляют, что горстка домов, причудливо рассеченная узкими переулками, получила свое название из-за проживающих там людей. Мол, медные, стало быть, тупые. Что ж, возможно, доля правды есть и в таком предположении, но в действительности все гораздо проще. По крышам квартала проведены водостоки, каждый из которых заканчивается звериной головой. Вроде бы, прежний владелец домов находил в подобных украшениях прелесть... А впрочем, не все ли равно? Сначала были одни только водостоки, ощерившиеся страшноватыми мордами, потом добавились еще и статуи, вызывающие в сумерках труднопреодолимое желание держаться ближе к середине улицы. В общем, ночная прогулка по кварталу Медных голов - развлечение еще то. Особенно принимая во внимание его теперешних обитателей: сплошь нелюдимых отставников воинской службы, про которых поговаривают, что их клинкам никак не найдется времени заржаветь в ножнах...
   Хм, надо было спросить точное место. Не бродить же мне по всему кварталу в поисках заказчика? Тяжесть сумки внушает некоторую уверенность в собственных силах, но сказать по правде, мне ни стрелы, ни кинжал пользы не принесут, если придется спасать свою жизнь. Только помешают. И немного обидно делать для других орудия убийства, но сознавать полную бесполезность отточенного острия и наложенных чар для самого себя. Но наверное, в этом и состоит главный смысл жизни, иначе зачем бы люди были нужны друг другу?
   Шурх. Шурх. Шурх. Надо же, он и не думает прятаться! Идет, как ни в чем не бывало, вразвалочку, только что не насвистывая какую-нибудь похабную песенку. Хотя... Так и стоит себя вести в по-настоящему опасных местах. Если делать вид, что ничего не боишься, тебя вполне могут принять за смельчака и тем самым совершат серьезную ошибку, ведь трус гораздо опаснее, чем храбрец. Потому что заботится об отражении атаки с любой стороны.
   - Что-то ты раньше времени!
   - Да и вы ждать не заставляете.
   Обмен любезностями, на ночь глядя. Глупо мы, наверное, выглядим... Но это трудности тех, кто подглядывает за нами. Если таковые вообще имеются.
   - Вот, подумал, что надо бы тебя встретить. Мало ли что.
   - Спасибо за столь... неожиданную заботу.
   Хочет сказать, волновался о моей безопасности? Раньше надо было начинать, еще когда назначал место и время.
   - Вот ваш заказ.
   Убийца спрятал футляр со стрелами под плащом, даже не проверяя содержимое, зато кинжал вытащил из ножен и крутанул в пальцах.
   - Зачаровал, значит? И насколько хорошо?
   - Попробуете - увидите.
   - Предлагаешь попробовать?
   Он сделал многозначительную паузу, намекающую, по всей видимости, на то, что в качестве пробы вполне могу быть использован именно я. Тоже мне, пугатель нашелся!
   - Ваше дело.
   Тусклый свет фонаря не позволял рассмотреть выражение глаз, зато рассыпал блики на маслянистом узоре, не прерывающем движения по лицу Тени.
   - Не боишься?
   - Чего?
   - Ты ведь никому не сказал, куда направляешься? Я угадал? И если не вернешься, и искать не будут знать, где.
   Устало вздыхаю.
   Вот за что не люблю оружие, так это за его волшебную способность внушать своему владельцу беспочвенную уверенность во всемогуществе и безнаказанности. Стоит любому сопляку заполучить остро отточенную железку, он начинает мнить себя древним героем, а потом выходит на проезжую дорогу с целью убедить в своих силах всех остальных. Кстати, у некоторых сие на удивление успешно получается. Но я предпочитаю общаться с теми, кто признает главенство за содержимым головы, а не железом, ее покрывающим.
   - Не боишься? - повторяет вопрос убийца.
   Скучно все это. Навевает тоску и уныние. Первая встреча застала меня врасплох, но теперь было время подготовить мысли и чувства к обороне. Бояться? Было бы, чего!
   - Вы не станете меня трогать.
   - И почему, скажи на милость?
   Опять начинает какую-то странную игру? Ему, определенно, что-то от меня нужно. А раз нужно, убивать не станет, уж точно.
   - Во-первых, моя работа стоит не так дорого, чтобы ее не оплачивать. Во-вторых, вы еще не знаете, насколько она хороша, а потому вряд ли будете торопиться от меня избавиться. В-третьих...
   - Есть еще и третья причина?
   Ехидничаешь? Ну-ну.
   - Есть, а как же! Раз уж я пришел в назначенное место, довольно опасное для жизни, то у меня должны иметься способы остаться в живых.
   Он ждал именно этого признания, потому что оживленно подхватил:
   - И как? Имеются?
   - Да. Но вам о них знать не обязательно.
   Убийца помолчал, прошелся взад и вперед мимо меня, потом заявил уже хорошо знакомое:
   - Совсем не трус. Но откуда о тебе пошел такой слух, а?
   - Надо спрашивать у того, кто его пустил.
   Лукавлю, конечно. Все гораздо проще. Я никогда ни в юности, ни уже после гибели отца не ввязывался в сомнительные дела в обход законов. Да и не дрался на улицах. А как называют парня, который избегает мордобоя и рискованных забав? Правильно, трусом и называют.
   - Тоже верно... - не слишком охотно согласился убийца. - Но свои деньги ты заслужил. Держи!
   Кошелек звякнул неожиданно громко, и я, запустив туда руку и пересчитав монеты, покачал головой:
   - Здесь слишком много.
   - Разве?
   - Мы договаривались о двух "орлах", а вы даете три.
   Убийца возмущенно фыркнул:
   - Ну, с головой у тебя точно, не все хорошо! Считай, третья монета за усердие. Пойдет?
   - Я всегда работаю одинаково.
   - Обиделся? Да я не хотел сказать, что ты можешь что-то делать, спустя рукава! Я просто хочу накинуть сверху от оговоренной цены. Желание у меня такое. Не имею права?
   - Имеете. Только если ваше желание возникло из-за жалости...
   Крюками пальцев он зацепил меня за плечо и притянул к себе:
   - Гордый, да? Нищий, но гордый? Так ты никогда в люди не выбьешься!
   - А я и не собираюсь. Мне не нужно место среди людей, которые лгут друг другу и воруют друг у друга.
   Шумный выдох прямо в лицо едва не сбил мне дыхание, а миг спустя Тень уже оказалась в нескольких шагах поодаль.
   - Дурак ты.
   В обращенных ко мне словах явственно слышалось сожаление, но происхождение его оставалось неясным: то ли были обмануты собственные ожидания, то ли заказчика удручала моя упертость.
   А тем не менее, все просто. Для меня. Стоит только уступить и взять деньги сверх договоренности, привыкнешь получать больше, чем заслуживаешь. И с каждым разом будешь требовать прибавки все настойчивее, забывая о том, что Дар нуждается в непрерывном совершенствовании... Пока не застынешь на одном месте, разучившись двигаться вперед.
   Жить богато? Заманчиво. Но мне пока еще хочется жить достойно. Не стыдясь своей работы. Не стыдясь самого себя.
   - Может, и дурак. Но лишнего все равно не возьму.
   Я метнул лишнюю монету в сторону убийцы и, судя по отсутствию звона, деньги благополучно вернулись в руку владельца. Ну и славно, можно возвращаться.
   - Эй, но еще заказ-то примешь, если понадобится? - задали вопрос моей спине.
   - Приму.
   - Лады! Тогда до встречи!
   Я не стал прощаться, зябко передернув плечами и ускорив шаг.
   Да, я обиделся. И что? Если бы мы оговаривали надбавку за срочность или другие услуги, я бы принял плату. Но просто так? Не люблю чувствовать себя обязанным, потому никогда не беру деньги вперед. И ненавижу подобное проявление жалости. Я могу заработать себе на жизнь, понятно? И мне хватает того, что у меня есть. Пока хватает. Вот перестанет хватать, тогда и... Буду чесаться о большем. Но не надо лезть ко мне с жалостью! Не надо!
   - Господин желает развлечься?
   Ну вот, стоило свернуть за угол, тут же наткнулся на гулящую девицу. Нет, милочка, с уличными красотками сводить знакомство поостерегусь. А то потом никаких денег на лекарей не хватит!
   - Господин не желает.
   - Совсем недорого! Всего десяток медяков!
   Еще и за рукав хватается... Пытаюсь высвободить одежду, но девица прижимается плотнее и начинает шарить руками по моему телу. И похоже, намереваясь вовсе не доставлять мне удовольствие, а наоборот.
   - Брысь отсюда!
   Грубо обращаться с женщиной - последнее дело, но расставаться с честно заработанными деньгами не собираюсь: девица отшатывается, теряет равновесие и падает, тут же начиная оглашать округу скорбными жалобами на дурно воспитанного господина. Я не совсем понимаю смысл воплей посреди безлюдной и беспробудно спящей улицы, но как только от стены дома отлепляется крепко сбитая фигура, все становится ясным. Должно быть, они за мной следили и теперь рассчитывают поживиться. А на случай, если сюда доберется патруль Городской стражи, мужик заявит, что я сам приставал к, скажем, его родной и безмерно любимой сестрице, а он вступился за честь семьи.
   Да, примерно так и окажется. Самое смешное, мне было бы безопаснее и проще отдать им деньги и остаться целым и невредимым, но... Нет уж. Не сегодня. Да, я ни разу не участвовал в уличных драках. Но кто сказал, что я не умею драться?
   - Ты это... Зачем девку тронул?
   Говоря по правде, трогать первой начала она. Но моего новоявленного собеседника установление истины не интересует, а потому нет смысла растекаться в извинениях и объяснениях:
   - Тебя не спросил.
   - Дык, за потрог монету гнать надобно... Смекаешь?
   - Было бы что трогать!
   А девица, кстати говоря, не самого приятного вида. Тощая, от одежды шибает таким ароматом, что хочется зажать нос. И заступничек не лучше... Здоровый, зараза. Но ничего, каким бы он ни был, управа найдется. Особенно, если упорно искать.
   - Не заплатишь, стало быть?
   - А ты смекалистый малый!
   Продолжать обмен угрозами и колкостями больше не было нужно: здоровяк бросился в атаку, видимо, намереваясь вмять меня в стену и оглушить, а потом спокойно обшарить неподвижное тело.
   Занавеси качнулись, липкой паутиной зацепились за движущуюся фигуру, натянулись парусами, вдоль которых так удобно скользить, не задевая никого и ничего...
   Он не ожидал, что я смогу увернуться, но первая же неудача настроила нападающего на серьезный лад, коротко скрежетнул извлекаемый из ножен клинок, и темно-серая тень лезвия полукругом метнулась ко мне.
   Трудно меряться силой с тем, кто превосходит тебя весом чуть ли не вдвое, но вовсе незачем это делать. Достаточно последовать за рукой, держащей нож, войти в ритм чужого выпада, перехватить запястье, долю мгновения двигаться вместе с ним, потом плавно изменить направление - совсем ненамного, но рука здоровяка уже выворачивается, заставляя чужое тело изменить свое положение относительно моего, открывая бок и прореху на подмышке, убедительно доказывающую, что этот участок плоти беззащитен... Остается только ударить. В моем левом кулаке нет оружия. Но оно мне и не нужно, потому что мои пальцы в этот момент сами себе оружие.
   Кажется, что под кожей озверевшим пульсом бьется расплавленная сталь, но плоти становится еще горячее, когда кулак вонзается в бок здоровяка, сминая пучок тех невидимых соломинок, из которых сплетено человеческое тело. Они рвутся, растопыриваются во все стороны, раздвигаются, позволяя удару проникнуть глубже, чем можно было бы представить.
   Острия сломанных ребер выскакивают наружу, и мой противник, захлебываясь кровью из разорванных легких, падает на мостовую. Все, он уже не жилец. Но сам виноват: нечего испытывать судьбу, приставая к ночным прохожим. Надеюсь, впечатленная его примером девица не станет...
   Глухой чмокающий звук за спиной. Еле слышный. Оборачиваюсь как раз, чтобы успеть уклониться от падающего тела, а потом с легким удивлением смотрю на выкатившийся из женских пальцев нож. Клинок поменьше, чем у здоровяка, но при умелом обращении способен наделать бед. Я был на волосок от смерти, оказывается... Но ведь девица не сама передумала нападать и мирно улеглась рядом с подельником?
   Наклоняюсь, провожу ладонью над телом. Так и есть, в гнездышке спутанных волос курочка снесла яичко... Воспользовавшись любезно предоставленным в мое полное распоряжение ножом выковыриваю из затылка девицы стальной шарик. Надо же, череп пробит с одной-единственной попытки! Умелец бросал, не иначе. А вот эту штучку, пожалуй, заберу с собой: негоже оставлять следы, даже чужие, если они спасли твою жизнь. Только ототру кровь и мозги, чтобы не пачкать сумку.
   Хм. Света недостаточно, чтобы рассмотреть подробности, но мои пальцы всегда были чувствительнее глаз. И способность удивляться никак не хочет меня покинуть. Но... почему? Я же твердо сказал, мне не нужна жалость. И казалось, мои слова были поняты ясно. Значит, есть что-то еще. Что-то неизвестное мне. Но я тоже упрямый, и все выясню! А пока... Поспешу вернуться домой, поглаживая бок шарика, лишенный гладкости одной примечательной деталью.
   Вытравленное в стали клеймо. Руна "Ар", означающая движение, но не атакующее. Защитное. Я видел этот рисунок совсем недавно и, честно говоря, удивился выбору, странному для того, кто по сути своей вроде бы нападает, а не оберегает.
   На рукояти кинжала убийцы стояла точно такая же руна.
  
  
   ***
  
   - Динли-динли-динли-дон! Господин ждет на поклон!
   Такую фразу следовало бы пропевать звонким ребячьим голоском, а не надсадно шипеть. Впрочем, у моего утреннего посетителя было в распоряжении лишь подобие голоса.
   Не открывая глаз, свешиваюсь с кровати и шарю по полу в поисках чего-нибудь поувесистей. Первым на пути попадается ботинок - предмет, вроде бы не предназначенный для полетов, но... Для умелых рук нет ничего невозможного. Локоть останавливается, передавая запястью всю накопленную коротким движением силу, пальцы разжимаются, пушистые занавеси прогибаются, принимая в себя неуклюжий комок кожи, презрительно выталкивают обратно...
   Есть! Звук удара и недовольное:
   - Пш-ш-ш-ш-хр-р-р-р!
   Раскаленные капельки Силы, брызнувшие во все стороны, добираются и до меня, угольками прижигая голые плечи.
   Выжидаю еще минуту. Ровно столько времени требуется на подготовку к оглашению всем известного и не вызывающего сомнений вывода:
   - Маллет - злой!
   Ага. Злой. Особенно когда утром просыпаюсь не от поцелуя любимой женщины, а от мерзких напевов существа, появление которого означает неприятности, всегда и только их одних.
   А, ладно. На самом деле я не сплю, хотя ночная прогулка добилась своей цели и принесла крепкий, не отягощенный красочными или кошмарными видениями сон. Можно было выбраться из постели и раньше, но не хотелось нарушать покой сомкнутых век. В темноте так уютно... Она - единственное, чего я не боюсь. Вернее, чего не могу испугаться, потому что мое зрение поровну поделено между глазами и подушечками пальцев. Отсутствие света вовсе не мешает мне ощущать рядом чужую близость: Келли всегда удивлялась тому, как я в кромешной темноте каждый раз точно, без лишних движений находил на ее теле именно то местечко, где...
   Все. Нет больше никакой Келли. Есть dyesi Каелен, почти уже замужняя, богатая и достойная госпожа. И есть Маллет, по-прежнему не выбившийся в люди. Между нами больше не может быть ничего общего. Наута просила меня забыть? Исполняю просьбу. Со всем возможным прилежанием.
   - На поклон!
   В требовании слышатся испуганные нотки вопроса: мол, а собираюсь ли я подчиниться? Ведь на случай отказа посыльный не наделен средствами, способными заставить меня отправиться к "господину". А осечка в выполнении приказа может больно ударить по...
   Черно-серой пушистой шкурке феечки.
   - Иду.
   Еще полминутки в постели. Перевернуться на спину. Потянуться. Сделать глубокий вдох. Выдохнуть. Раздвинуть веки и медленно сесть.
   Мохнатый посыльный темно-вишневыми бусинами глаз настороженно наблюдает за мной с краешка стола. Приручение faye, мелких природных духов, не слишком сложное занятие. По уверениям магов, разумеется, потому что лично я не знаю даже, с какой стороны подступаться. Возможно, в отцовских записях и есть намеки. Хотя... Сам он никогда не пробовал ловить феечек. Говорил, негоже принуждать живое существо следовать чужой воле. А разве оно живое? Если верить наставлениям учителей - одна видимость.
   Слегка смазанные очертания фигурки создают впечатление пушистости, на самом же деле плоть faye слабо ощутима для людей. Для всех. Кроме меня. Я чувствую прикосновение когтистых лапок так же ясно, как если бы они были вырезаны из дерева или выкованы из стали. Я чувствую их тепло - горячее дыхание Силы, ручейки которой и составляют тело феечки. Слабенькие, негодные для творения заклинаний, а потому мало полезные в волшбе, но... восхитительно живые. По ним пробегают волны, так напоминающие пульс человеческого тела. Они постоянно меняют свою теплоту, не остывая до тех пор, пока феечку не отпускает на свободу пленивший ее маг, тогда иллюзорное тельце тает в воздухе, растекаясь невидимыми лужицами, и возвращается домой, становясь горстью пушинок в одной из занавесей, колышущихся на ветру времени...
   - На поклон!
   Уверенности в шипящем голоске становится все больше и больше по мере того, как я натягиваю штаны, завязываю шнурки ботинок, просовываю руки в рукава рубашки, шлепаю по чердаку к умывальне, состоящей из тазика и вечно полупустого кувшина, и пытаюсь прогнать последние остатки дремоты, плеща себе на лицо застоявшуюся воду.
   - Идем-идем, я же сказал...
   Феечка довольно кивает, вспархивает со стола, расправляя сотканные из дымных клочков крылья, делает корявый круг между стропилами и плюхается мне на плечо. Уф-ф-ф-ф! По летней жаре, да еще и с грелкой... Но делать нечего. Раз господин желает, остается только подчиниться.
   Конечно, с моей стороны все это - очередное проявление трусости. И по-хорошему, следовало бы прогнать феечку взашей, плюнув на требования человека, одна мысль о котором вызывает непреодолимую гадливость.
   Следовало бы. Наверное, однажды я так и поступлю. Смело скажу ему прямо в лицо все, что накопилось. Но только прежде мне нужно действительно, хоть "что-то" накопить. Собрать денег и выкупить отцовское наследство. Разобраться в запутанных записях. Набить руку на плетении заклинаний. В общем, стать самостоятельным и независимым. А до той поры придется прятать и гордость, и презрение, и все прочие чувства подальше, поглубже, понадежнее. И феечку жалко: ни за что, ни про что получит нагоняй от своего повелителя, а вместе с наказанием - продление срока службы еще на несколько лет. И виноват буду только я.
   Хотя шествовать через город с закопченным уродцем на плече то еще удовольствие. Всем регистровым известно, кому служат огненные faye: есть лишь один маг в Саэнне, снизошедший до кислого дымного аромата, мгновенно пропитывающего воздух и напоминающего о подгоревшей копченой колбасе. Женщины предпочитают пользоваться услугами водяных или воздушных феечек, мужчины - по большей части земляных. Вода - это красиво. Воздух - изящно. Земля - надежно и весомо. Огонь же... Коварная стихия. Самая непредсказуемая из всех. И главное, никогда не поймешь, окончательно ли потухли угли или под одеялом из пепла еще теплится огонек, способный взметнуться в небо столбом всепоглощающего пламени.
   Простым горожанам, конечно, плевать, кто продирается через толпу, только морщат носы, пытаясь понять, откуда и почему пахнет дымом. А вот каждый встретившийся на пути маг криво усмехается, заметив остренькую черную мордочку, любопытно возвышающуюся над моим плечом и без устали вертящуюся по сторонам. Потому что любой чародей Саэнны прежде, чем заслужить право быть включенным в Регистр, проходит через тернии Попечительского совета, старшим распорядителем которого и является господин, находящий извращенное удовольствие в моих визитах.
   Изначально Попечительский совет Анклава вершил судьбы лишь осиротевших юных магов и прочих детей, не знающих имен своих родителей, но с течением времени распространил свое влияние на всех несовершеннолетних чародеев. Более того, все магические семьи Саэнны поголовно отдавали наследников в обучение вне дома, тем самым вручая заботу и присмотр за своими чадами именно Совету. Наверное, один лишь я избежал участи быть оторванным еще в детстве от родителей: отец отказался отдавать меня учиться на сторону. Собственно, подобное обучение и не принесло бы плодов, поскольку ни один маг Анклава попросту не нашел бы способа чему-то меня научить. Но доводы разума не помогли избежать зарождения вражды, и, сколько себя помню, ни разу не видел обращенной в мою сторону искренней приветственной улыбки. Да не очень-то и нужно. Зато все боятся. Правда, не меня, а моих родственных связей.
   - Господин ждет! - торжественно напыжившись, объявила феечка стражам моста, ведущего в Обитель.
   Головы каменных драконов не шелохнулись, только золотистый отблеск пробежал по пустым глазницам. Нас и так пропустили бы без лишних слов, потому что медальон, подтверждающий мое нахождение в Регистре, сам по себе разрешение пройти в крепость, охраняющую спокойствие достойнейших из избранных - верхушки Анклава.
   Жить в Обители мечтают многие, но только считанные единицы добиваются права осесть в нежной прохладе молочно-белых, с виду неимоверно хрупких, но непробиваемых оружием стен. А вот я бы не согласился здесь жить. Ни за какие сокровища мира.
   Дворец, вырванный из земли - именно такие впечатления с первого же дня знакомства вызывала у меня Обитель. Наверное, когда-то так и произошло, построенное обычным способом здание силой магии было вздернуто в воздух, и теперь ленточки фундамента, истончаясь к своим кончикам, как настоящие древесные корни неподвижно замерли в пустоте над бездной ущелья. Сначала была только одна, главная башня, потом рядом с ней воспарили другие, все меньше и меньше походящие на творения человеческих рук. Ажурные, почти прозрачные или отражающие свет подобно зеркалу, слепящие глаза или пугающие непроглядной туманной белизной... Говорят, каждый новый глава Анклава самолично строил одну из башен. Если так, можно уверенно утверждать: среди волшебников, правящих бал в Саэнне, было мало по-настоящему сильных, не боящихся ничего людей. Только самый первый, давно ставший легендой, тот, кто построил главную башню, вот тот жил по своему разумению, очень простому и понятному. И если бы случилось чудо, и меня допустили бы для проживания в Обитель, я, не колеблясь, выбрал бы старые, с потрескавшейся штукатуркой, щербатые, мудрые стены, по которым весело вьется плющ...
   Но до них еще надо добраться, в прямом смысле слова, потому что единственный путь над пропастью - мост, протянутый от края ущелья к главным воротам Обители и сохраняющий свой вид и незыблемость лишь посредством заклинаний.
   Уходящее далеко вниз пространство, не заполненное ничем. Сразу хочется схватиться за перила, почувствовать под пальцами твердость камня и холодную уверенность железа. Хочется. Но если уступлю своим желаниям, будет только хуже, ведь плоть моста пронизана тысячами гладких нитей, щерящихся острыми гранями раскаленных узелков. Чем ближе подношу ладонь, тем страшнее становится, поскольку путаница чар, внешне выглядящая неприступной и необоримой, на самом деле, невероятно уязвима. Стоит потянуть вот за тот кончик, ослабить вот этот узелок, распотрошить пучочек совсем рядом, и... Арка, ведущая в Обитель, рухнет, на лету рассыпаясь осколками, как разбитый хрустальный бокал.
   Неужели Анклав считает себя всемогущим? Какая самонадеянность! В народе говорят: где тонко, там и рвется. Даже я легко найду в сети защитных чар Обители тонкие места, которые смогу разорвать одним движением. Но помимо волшбы, камня и железа есть люди. И в каждом из них - свои тонкости.
  
   ***
  
   - Не поприветствуешь родственника?
   Вопрос задан мне, но улетает под своды высокого зала вместе с колечками дыма из длинной трубки, ради изготовления которой наверняка пришлось безжалостно извести молодое и вовсю плодоносящее вишневое дерево.
   Нет, не поприветствую. Знаю, что невежливо и непристойно, перешагнув порог чужого жилища, молча остановиться и ожидать от его хозяина первых слов беседы. Но я пришел не по доброй воле и не исполненный радужных надежд, а всего лишь подчинился повелению. Как обычный слуга. А слуге не пристало первым заговаривать с господином.
   - Впрочем, твои манеры всегда оставляли желать лучшего, - со скорбным сожалением вздыхает черноволосый мужчина, занимающий просторное кресло - единственное место для сидения посреди кажущегося безграничным зала.
   На вид этому человеку можно дать не более сорока лет, но поскольку моей матери и его младшей сестре исполнилось девятнадцать, когда я появился на свет, прекрасно знаю, что возраст Трэммина давно перешагнул за пять десятков. Густые, длинные, безупречно блестящие локоны, гладкая кожа, тронутая морщинами лишь в тех местах, что выгодно подчеркивают благородную зрелость своего обладателя: уголки глаз, повествующие о терпеливости и снисхождении, середина лба, заявляющая о твердости и неподкупности, но не более того. Остальные признаки старости тщательно отставлены в сторону, до тех времен, пока старший распорядитель Попечительского совета не займет место его главы, вот тогда понадобятся и величественная седина, и прозрачная мудрость глаз, а пока можно и нужно делать все, чтобы считаться одним из самых красивых мужчин в Саэнне.
   Да, мой дядя красив. И самое мерзкое, я похож на него. Не как две капли воды, но достаточно, чтобы подтверждать родство. Следует ли из этого утверждения моя привлекательность? Увы. Потому что нет ничего хуже красоты, подпорченной изъяном: совершенство тем и хорошо, что состоит из тщательно подогнанных друг к другу мелочей, но если хотя бы одна из них становится несуразной, вся картина теряет стройность, превращаясь в нелепую мешанину. Проще и приятнее быть заурядным, ведь тогда твои недуги никому не бросаются в глаза и никого не отпугивают.
   - Как поживаешь?
   Можно подумать, он не знает! Уверен, следит почти за каждым моим действием, за каждым заказом. Я и поручение Тени согласился принять только потому, что получил уверения в сохранении тайны. Конечно, моя прогулка в квартал Медных голов могла быть отслежена, но убийце важнее было оставаться незамеченным, нежели мне, значит, намеренных свидетелей быть не могло, только случайные. Впрочем, те двое, собиравшиеся поживиться моей выручкой, не дожили до рассвета, потому волноваться не о чем. Патруля Городской стражи я дожидаться не стал, зато прислушивался к каждому шороху и могу быть уверенным в отсутствии любопытных глаз, так что, с этой стороны мне ничего не грозит.
   - Может быть, не будешь заставлять дядюшку повышать голос и подойдешь поближе?
   Да мне и тут хорошо, у самых дверей. Но раз уж дядюшка просит... Тьфу. Не припомню, чтобы во времена моего детства Трэммин часто посещал дом Нивьери. Только много позже, когда совершеннолетие стало неотвратимым событием, господин старший распорядитель начал изъявлять свое расположение к юному племяннику. Правда, делал это крайне осторожно и ненавязчиво, потому что с моим отцом так и не смог завязать приятельских отношений. Да и матушка не слишком привечала старшего брата... Наверное, она и предпочла сбежать при первой же возможности именно из-за опасений, причину которых успешно скрывала. И пожалуй, у меня не хватит смелости ее винить. За последние годы я узнал о своем дядюшке столько всего интересного, что и сам бы с удовольствием покинул Саэнну, только бы оказаться подальше от остатков семьи.
   Но есть еще одна странность, безмерно удивляющая меня и, как догадываюсь, доводящая до бешенства господина старшего распорядителя. Я его не боюсь. Хоть тресни. Хоть лопни. Хоть удавись. Не могу бояться, и все. Ненависть, презрение, брезгливость... Что угодно, только не страх. Впрочем, мне-то известно, почему так происходит. Потому что в моей жизни было нечто похуже нечистого на руку дядюшки. Нечто настолько ужасное, что даже по прошествии лет, когда тень воспоминания задевает меня своим краешком, кажется, я снова прижимаюсь к стене, силясь отодвинуться подальше, боясь сделать лишний вдох и выдох, неистово желая закрыть глаза, но не могу заставить себя это сделать, потому что видимая взгляду оболочка - все, что осталось от отца, и если зажмурюсь, именно невольное движение моих век окончательно убьет того, кто и так уже мертв...
   Дядюшка может испортить мне жизнь, это верно. Но изменить мою смерть он не способен. Потому что мне было обещано.
   Я иду за тобой... Жди...
   Жду, госпожа. С нетерпением. Только уж и ты дождись, хорошо?
   - Ты меня слышишь?
   Снимаюсь с места и подхожу к столику, поверхности которого хватает лишь для того, чтобы примостить курительную трубку и костяную шкатулку для писем.
   - Вы желали видеть меня?
   - Должен же я уделять внимание своему единственному племяннику?
   О, сколько в этом голосе искренней, трогательной и нежной заботы! Здорово наловчился на воспитанниках Анклава, ничего не скажешь. Но зачем расходовать талант на меня? Все равно не поверю. К тому же, если бы дядя хотел заручиться моей верностью и преданностью, мог бы подкидывать заработка побольше, чем выходит с разгребания магических завалов ежегодных экзаменов юных чародеев.
   - Премного благодарен.
   Темно-синие глаза, единственная черта, резко отличающая нас друг от друга, укоряюще расширились:
   - Ты всегда торопишься, Маллет. Это дурная привычка, подлежащая...
   Подхватываю:
   - Непременному искоренению под вашим чутким присмотром!
   Ну не боюсь я его, что поделать?! И не могу заставить себя поиграть в заискивание: как бы я ни лебезил, мое положение не изменится.
   - Ай-яй-яй, ну зачем же так грубо? Дядюшка не желает тебе ничего плохого, Маллет.
   И хорошего, что любопытно, тоже. Осталось выяснить, чего именно дядя "не желает" сильнее.
   - Прошу прощения за резкость.
   Коротко киваю, изображая намек на поклон. Трэммин снисходительно вздыхает, между делом поправляя на левой руке кружевной манжет рубашки, пронзительно белеющей в прорезях строгой распорядительской мантии.
   - Ты неисправим.
   - Это огорчает дядюшку?
   Он не отвечает. Хотя бы потому, что сказать "да" не достает наглости, а сказать "нет"... Пока я дерзок и непокорен, мои действия предсказуемы. Вот если бы племянник вздумал вдруг подольститься к дядюшке, следовало бы насторожиться и огорчиться.
   - Вы велели зайти. С какой целью?
   - Я не "велел". Я всего лишь прислал приглашение. - За попыткой перейти к делу следует мягкая поправка, исполненная сожалением об ограниченности моих представлений.
   Ну да, приглашение. Которое невозможно не принять. Если начну отказываться, буду лишен ежегодных объедков с господского стола, а тогда мне вовсе нечем окажется выполнять заказы: хороший доход дают остатки от праздников Середины лета и Середины зимы, но второй случится еще очень нескоро, а первый надо сначала встретить, а потом дождаться, пока гуляния и увеселения закончатся. Во все же остальное время мне достаются на растерзание неудачные опыты учеников чародеев. Благодаря участию дядюшки, конечно же. И кстати, сейчас мне настоятельно требуется новая порция негодных к употреблению заклинаний, потому что предыдущие запасы счастливо закончились.
   - Вы желали видеть меня?
   Ответный взгляд свидетельствует: скорее предпочел бы забыть о моем существовании. Но с языка слетает все то же медоточивое:
   - Разумеется, иначе не позвал бы.
   Вопросительно приподнимаю бровь.
   Дядюшка откладывает трубку, придвигает шкатулку поближе к себе, неторопливо откидывает крышку и начинает перебирать листки бумаги, хранящиеся в изящной вещице, своими длинными, худощавыми, безупречной формы, но всегда напоминающими мне червяков пальцами.
   Наконец, шуршание затихает, и взгляд Трэммина пробегает по строчкам букв на одном из посланий.
   - Мальчик мой, тебе следовало бы умерить свои притязания.
   Непонимающе хмурюсь. Что за странное начало?
   - Милостью божией и Анклава, тебе разрешено чародействовать в меру твоих сил и способностей, не так ли?
   Ах вот о чем речь...
   Зло кусаю губу, а дядюшка продолжает:
   - И кому, как не тебе, понимать, что неумелое вмешательство способно принести огромный вред.
   - Я не вмешивался.
   - А что же ты делал?
   Кивком указываю на исписанный листок:
   - Кадеки постарался?
   Трэммин довольно щурится:
   - Нельзя оставлять в безвестности деяния, которые могут подвигнуть на дальнейшее беспечное...
   - Никакой опасности не было.
   - О том может судить только лекарь, получивший высочайшее дозволение на...
   - Так спросите у него! И если Кадеки посмеет утверждать, что я причинил своим прикосновением вред...
   - Не причинил, - согласился дядюшка. - Но жалоба есть жалоба, к тому же, поданная по всей форме.
   Последнее слово заставило меня напрячься. По всей форме, стало быть, для ее удовлетворения также потребуется строжайшее следование правилам. Я-то надеялся, Кадеки угомонится! Ну и сволочь... Все, попадется под руку - пощады не дождется!
   - А поскольку жалоба поступила прямиком в Надзорный совет, сам понимаешь, я не мог ничего сделать.
   Сокрушенно вздыхаешь, да? Мог, сотню раз мог сделать и очень многое! Только зачем стараться ради ненавидимого племянника?
   - Ваши слова означают, что...
   - Мое заступничество не помогло. Но слава богам, и провинность не слишком серьезная... Тебе всего лишь нужно будет заплатить извинительную подать.
   Всего лишь... Количество монет, указанное на врученном листке, мало кому показалось бы внушительным, но только не мне. Пять с половиной "орлов". Обычная плата за проступок составляет четыре "орла", а тут накинуто еще полтора за... "Намерение преступившего скрыть свое участие, подговорив свидетеля".
   Всеблагая мать, ну чем я ему помешал, а?! Можно сказать, только расчистил дорогу, утихомирив боль и облегчив задачу самому лекарю, они ведь орудуют "по живому", целители наши чародействующие, и им все равно, что чувствует больной. Будто не понимают, что если человек находится в покое, куда легче подлатать его раны, чем если тело бьется в лихорадке. Конечно, для "высоких" магов нет никакой ощутимой разницы, но "высокие" лечением и не промышляют.
   - И не тяни с оплатой. Не успеешь до праздника, не будешь допущен к своим занятиям еще месяц после.
   Ничего себе! Мало выставленной к уплате суммы, так и запрещают работать?! Нет, мне явно не везет этим летом. Впрочем, как и всегда.
   - Я могу идти?
   - Конечно, конечно, не смею более тратить твое бесценное время!
   Но я не успел даже двинуться с места, как дверь в конце зала приоткрылась.
   - Вы позволите, dyen Распорядитель?
   Дядюшка расплылся в улыбке сборщика податей, набредшего на не посещенную ранее деревушку:
   - Разумеется, мальчик мой! Входи скорее! Желаешь обрадовать меня своими успехами?
   Мальчик... Здоровенький уже малышок, годами близкий к девятнадцати. Правда, выглядит весьма юным и, как любят твердить менестрели, "трепетным", но меня не проведешь: странствие по лабиринту занавесей выдает возраст вошедшего.
   Легкие пряди светлых волос, разлетающиеся в стороны от быстрого шага. Смущенный румянец на гладких щеках. Восторженно расширенные глаза цвета древесной коры. Миленький мальчик, весьма миленький, от девиц, жаждущих приголубить ребенка, наверное, отбоя нет. Впрочем, находясь на попечении Анклава, этот малец вряд ли тратит время на удовольствия. Для начала нужно ведь выучиться, верно? А развлечения и учеба - вещи, плохо уживающиеся друг с другом. Хотя я искренне жалею, что потратил всю юность на корпение над книгами. Лучше бы ловил момент... А, ладно! Что было, то было, а что было, то прошло.
   - Я хотел показать вам, ...
   Запыхавшиеся мы, потому голос срывается. Или в лице Трэммина обрели замену любящему родителю? Но дядюшка хорош, слов нет. По-отечески терпелив и воодушевлен не менее чем пришедший к нему на поклон ученик.
   - Ты трудишься, не покладая рук, Эвин, это просто замечательно! Что на этот раз?
   - О, такая мелочь...
   На протянутой ладони лежит подвеска. Камешек, оправленный в серебро.
   - Я сделал ее для вас, dyen Распорядитель! Это охранительный амулет, сожмите его покрепче, положите в шкатулку, и никто, кроме вас не сможет ничего из нее взять!
   - В самом деле?
   Дядюшка взвесил подарок в руке, потом взглянул на меня:
   - Давайте проверим!
   Камешек юркнул между бумагами и упокоился где-то на дне шкатулки.
   - Итак?
   Юноша растерянно потупился:
   - Но я же знаю, как с ним обращаться...
   - Зато рядом есть тот, кто не знает. Маллет, желаешь попробовать?
   Услышав мое имя, Эвин сдвинул брови, как человек, старающийся вспомнить что-то важное. Знает меня? Странно. Не представляю, кому бы пришло в голову говорить обо мне в магических кругах... Разве что, в очередной раз подхихикивали.
   - Не слишком.
   - Что так? - участливо осведомился дядюшка. - Неважно себя чувствуешь?
   Сволота-а-а-а... Конечно, неважно. Твоими стараниями у меня сейчас виски ломит так, что хочется избавиться от части черепа. А уж как я зол... Никаких слов не хватит, чтобы описать.
   - Не вижу смысла. Вы же знаете, dyen Распорядитель, мне любое заклинание не будет помехой.
   - Неужели?
   Ехидничаем? Пусть. Я бы плюнул и ушел, не задерживаясь более ни вдоха, но поймал взгляд юноши и разозлился еще больше, потому что карие глаза смотрели на меня с недоверчивым удивлением и... изрядной долей насмешливого сомнения.
   Еще и этот мальчишка будет корчить из себя великого мага?! Ну хорошо же. Сейчас увидим, кто из нас сильнее.
   - Что именно я должен сделать?
   Дядюшка прищурился, не понимая причины произошедшей со мной перемены, но от предвкушаемого развлечения не отказался:
   - Проверить, действие амулета, разумеется!
   - Как пожелаете.
   Защитный, говорите? Ну-ну. И в чем заключается сия защита?
   Ладонь, поднесенная к шкатулке, упруго отталкивается неожиданно сгустившимся пространством. Понятно. Воздух собран со всех окрестностей шкатулки и сжат в горсть. Что ж, как бы собственная гордость не пыхала ядовитым огнем, нужно признать: парнишка талантлив. В его возрасте мало кто из потомственных магов способен так легко обращаться с нитями заклинаний. Но все же... Все же изъяны имеются. А уж торчащие во все стороны обрывки... Нельзя быть таким беспечным и неряшливым! Всякий раз нужно тщательно заправлять кончики, это и чары делает более долговечными, и позволяет избежать непредвиденных последствий.
   Но лично я не собираюсь становиться наставником для самоуверенного юнца. Зато с огромнейшим удовольствием... Закачу ему обидную пощечину!
   Пушинки, прилегающие друг к другу плотнее обычного, все равно разделены, не становясь единым целым, так что может мне помешать слегка раздвинуть занавеси? Кровь в кончиках пальцев начинает течь быстро-быстро, как горный поток, но приносит с собой не прохладу, а жар... Итак, где ниточки переплетаются совсем слабо? Ага, здесь и здесь. Сразу по двум направлениям ударить не могу, но довольно и одного. Пальцы ныряют в шкатулку, закручивая воздух водоворотом настоящего омута, хватают первый из попавшихся листков и снова выбираются наружу.
   - Продолжать? - помахиваю выкраденной из-под магической защиты бумажкой.
   Эвин смотрит на мою руку, едва сдерживая то ли слезы, то ли проклятья. От дядюшки разочарование юного подопечного, разумеется, не может укрыться, и Трэммин приступает к увещеваниям:
   - Мальчик мой, ничего страшного не произошло, поверь! Просто Маллет... Он гораздо опытнее тебя, к тому же, это - все, на что он способен.
   - Но...
   - Разложить заклинание на кусочки, не более! Но он никогда не сможет что-то создать. А ты уже можешь. И со временем твои умения будут только расти.
   Взгляд исподлобья и закушенная губа. Юноша почти верит словам господина старшего распорядителя, а я...
   Бешусь от злости. И от правды. В самом деле, ведь, не смогу. По крайней мере, в ближайшие дни, потому что все с трудом скопленные деньги придется отдать Надзорной службе. Нет, ну какая несправедливость! Утаенные от чужих глаз доходы потратить на то, чтобы замолить крохотное прегрешение...
   Все, хватит. Больше никому и никогда не стану помогать просто так. Пусть корчатся в агонии, пусть мрут, неважно. Если каждое доброе дело будет так же больно бить мне по затылку, лучше стать по-настоящему недобрым. Хотя бы для того, чтобы феечка могла шипеть свое излюбленное "Маллет злой!" с полным на то основанием.
  
   ***
  
   - Господин маг!
   Не слышу и слышать не хочу.
   - Господин маг, ну постойте хоть немного!
   Я же сказал, не хочу слышать. Правда, мои мысли все равно останутся тайной для вот уже минут пять нудящего где-то за спиной приставалы. Хорошо. Остановлюсь и сделаю свое дурное настроение нашим общим достоянием:
   - Что вам угодно?
   - Господин маг...
   Нет, дыхание у него не срывается: здоровый парень, кровь с молоком, таких только простуженное ухо и может выбить из колеи. Так зачем медлит? Столько времени добивался разговора, а теперь замолчал?
   - Я слушаю.
   - Мне нужно... Я хотел... Скажите, тот лекарь, его слова... Вы в самом деле поступили против правил?
   Та-а-а-ак. Еще один непонятливый? Я в толмачи не нанимался. Ох, выдать бы сейчас разом все чувства, которые испытываю... Но парня извиняет то, что он не местный, а потому может ничего не знать о строгих традициях Анклава.
   - Да.
   - Но почему? Вы же помогли мне.
   Действительно, почему простая и искренняя помощь в Саэнне находится под запретом? Разве это не странно и загадочно? Для постороннего человека - да. Для меня же...
   Отчасти Кадеки прав. Не изучая строение плоти, не зная, как и куда, а тем паче, насколько быстро должна течь кровь, я своим "наложением рук" могу многое испортить, а то и довести больного до смерти, другое дело, что моих скромных сил обычно не хватает на подобающее лекарю влияние. Зато убить могу. И ночная встреча с любителем чужих кошельков лишний раз доказывает: мастерство в душегубстве не убывает, а только растет, хоть у меня и мало возможностей его использовать. Нет. Лечить - не мое занятие. Только калечить. Я бы давно уже прибился к тем же Теням, если бы...
   Если бы чужая боль не вздыбливала мир вокруг меня колючим вихрем. Можно отворачиваться. Можно на время уходить вглубь себя, отгораживаясь от ощущений. Но когда чувствуешь, КАК все происходит, отвлечься помогает только сон. Да и то, первые минуты с закрытыми глазами голову кружит танец кружевных занавесей, который я не могу видеть, но легко и точно, до малейшего колыхания представляю, чувствуя прикосновение каждой ниточки.
   Нет, парень, все правильно. Мне нельзя вмешиваться не в свои дела.
   - И вам следовало бы молчать об оказанной помощи.
   - Не понимаю!
   Упрямец? Хорошее качество, но не для торговца.
   - В Саэнне, чтобы заниматься магией ради получения прибыли, нужно доказать свое мастерство и получить соответствующее разрешение Анклава. Так вот, у меня разрешения на лекарское дело нет.
   - Почему? Вы ведь можете лечить.
   - Не могу. Собственно, я всего лишь усыпил вашу боль. Будьте уверены, спустя час-полтора все повторилось бы, если не стало бы еще сильнее.
   - Но... - Темно-русые кудряшки, обрамляющие продолговатое лицо, удивленно качнулись. - Если так, у лекаря и не должно было быть возражений!
   Не должно было, верно. У разумного лекаря. А как объяснить, что Кадеки по своей натуре склочник и скандалист, не упускающий повода выслужиться перед Надзорным советом? Конечно, можно пуститься в рассуждения, только зря все это: парень не сегодня-завтра уедет из города прочь, а чтобы прочувствовать все тонкости отношений, нужно жить ими, и лучше с самого рождения.
   - Забудьте.
   - И все-таки, господин маг, я не могу оставить ваши услуги без оплаты.
   Только этого еще не хватало! Я невольно повернул голову, осматривая окрестности на предмет знакомых рож. Слава богам, вроде никого.
   - Никакой оплаты!
   - Но вы же...
   - Вот что, господин купец... - Придвигаюсь поближе, чтобы можно было говорить шепотом и быть ясно расслышанным. - Вы и так своим невежеством усложнили мне жизнь, хватит! Я не имею права принять от вас деньги, понятно? И хотел бы, вы даже не представляете, как хотел бы! Но не могу. Ясно? Особенно теперь. Из-за вашего болтливого языка мне нужно платить лишнюю подать в казну городских властей. Не умеете молчать, не надо. Но держитесь от меня подальше!
   - Я... - бездна обиды и рассеянного непонимания в жемчужных лужицах глаз.
   - Позвольте откланяться.
   Изображаю поклон и, чтобы у собеседника не появилось возможности привязать к оборванной нити разговора новую фразу, ныряю в лавку, у дверей которой вынужден был остановиться. Хотя, я же все равно шел именно сюда. Правда, по поводу безрадостному и постыдному. Потому что сейчас мне придется...
   Просить.
   Не люблю.
   Ненавижу.
   И с каждым новым разом, когда заученная наизусть россыпь слов все легче и легче слетает с языка, растет и мое презрение. К себе самому.
   Может ли просьба унизить? О да, и еще как! Особенно если тот, к кому обращены мольбы, человечишка жалкий, скользкий, но весьма хитрый, иначе не слыл бы в Нижних кварталах Саэнны самым удачливым скупщиком. Говорят, с его помощью обретают новых владельцев выкраденные из богатых особняков, снятые с еще не остывших тел и просто позаимствованные мимолетным прикосновением ловких воровских пальцев вещи. Не знаю, не проверял. Да и не стремлюсь раздвигать полог над кроватью в чужой спальне, тем более... Меня интересует только мое имущество, стараниями матушки едва не расставшееся со мной навсегда.
   - Доброго дня, dyen Вайли!
   - На дворе уже день? Ай-яй-яй, как быстро летит время, только я не замечаю... Может, подскажешь старику, какое сегодня число? Сделаешь милость? Неужто, срок настал?
   Началось. И охота ему надо мной смеяться всякий раз до скуки одинаково? Прекрасно ведь помнит, что мы уговаривались на двадцать пятый день месяца Расцвета: к тому времени я рассчитывал утяжелить свой кошелек на пяток лишних "орлов", как раз ту сумму, что назначена за следующую часть отцовских записей. Скупщик, к моему глубокому удивлению, оценил все книги отдельно, приравняв каждую к определенному количеству монет. Наверное, в расчетах отталкивался от толщины переплета, размеров и ветхости листов... Хуже было другое. В первую очередь мне продавались громоздкие тома, именно те, в которых ничего толкового не было, а тоненькие альбомы, заполненные кривоватыми рисунками и трудноразбираемыми записями, Вайли приберегал напоследок, словно чувствовал их важность.
   - Не настал, но... Я пришел просить об отсрочке.
   Льдисто-равнодушные глаза, изумленно расширились, сверкнув каплями подгоревшего масла зрачков:
   - Как, опять? Право, ты доставляешь столько огорчений... Бедное мое сердце... Одни волнения, никто несчастного старика не пощадит! Вот посмотрю я на вас, молодых, когда сами к Порогу подойдете!
   Конечно, Вайли лукавит. Не так уж он стар, чтобы жаловаться на телесную слабость. С другой стороны, обещание "посмотреть", как состарюсь я, и вовсе развеивало прахом впечатление от скупщической игры на публику. Будешь ждать меня у Порога, значит? Хорошо. Запомню.
   - Dyen, у меня возникли обстоятельства...
   Удостоверившись, что никто в ближайшее время не желает посетить лавку, Вайли скинул маску немощного старика, превращаясь в того, кем был на самом деле: торговца без жалости и совести.
   - Твои обстоятельства возникают снова, снова и снова. Вот уже четвертый год подряд я только и слышу нытье об отсрочках! Ты помнишь уговор?
   Помню. А что толку?
   - Как только мне удается выручить за свои услуги несколько монет, я сразу же прихожу к вам, dyen, но по правде говоря, сейчас мои дела...
   - Стоят на месте, а вернее, пятятся раком! А известно ли тебе, что я не могу вечно хранить книжный хлам? Он занимает уйму места, годного для размещения куда более полезных вещей... И куда более прибыльных!
   Могу себе представить. Безграничны только просторы Обители, а дома обычных горожан весьма стеснены в пространстве. Если бы Вайли мог, он бы выкопал громадные погреба для своих запасов, но к сожалению, скалы, на стоптанных подошвах которых возведена Саэнна, не позволяют снабжать каждый дом подвалом, и Туверигу в этом смысле крупно повезло. Конечно, можно хранить товар за городом, но такие люди, как мой знакомый скупщик, не смогут отпустить от себя и ничтожную кроху. Особенно если найдется дурак, готовый ее купить.
   - Мне очень жаль, dyen.
   - И только? - Вайли скривил и без того морщинистую физиономию, став похожим на сушеное яблоко, из которого пытаются выжать сок. - Чувства меня не интересуют, юноша. Их нельзя ни понюхать, ни куснуть, ни потрогать. Звонкий металл честнее.
   - Я обещаю, что выкуплю все книги! Так быстро, как только смогу.
   - Вот именно! - Он возмущенно всплеснул руками. - Как сможешь! Я смотрю на твои потуги уже который год, не забывай, и кое-что о тебе успел узнать.
   - До конца года, dyen. Обещаю.
   Зачем вру? Чтобы потом снова унижаться и просить? Тогда придется падать в ноги, потому что моим словам уже почти не верят. Впрочем, я и сам не верю. Но надо же хоть что-то сказать!
   - До конца года?
   Вайли задумался, перебирая в пальцах облупившиеся деревянные бусины пояса.
   - До конца... Не пойдет. Даю тебе срок в месяц.
   - Но это невозможно! Я попросту не смогу нигде за это время...
   - Твоя беда.
   Он отвернулся, показывая, что разговор окончен, но не преминул поддать жара в костер отчаяния, разведенный прямо у меня под ногами:
   - Если не принесешь всю сотню целиком, можешь забыть о своих книжках. Я быстро найду на них покупателя: богатые купцы любят уставлять полки своих шкафов разноцветными корешками.
  
   ***
  
   - Маллет, спустись-ка ко мне!
   Ну второму-то дяде что от меня вдруг понадобилось?! Ни одной ведь свободной минутки: надо бежать в Регистровую службу, узнавать, не требуется ли кому мое умение избавляться от заклинаний, а потом... А что потом? Искать заказы? Еще труднее, чем обзавестись обрывками чар. Купчиха, Дом радости, может, подвернется пара-тройка тех же мясников на предмет заточки, вечно у них тесаки тупятся. Конечно, с Тенями работать было бы прибыльнее, но как-то не хочется. Тому убийце пока новое оружие чаровать не нужно... А с чего я, собственно, взял, что он снова обратится ко мне? Гордо считаю свои труды лучшими в Саэнне? Так ошибаюсь же, и крупно, потому что хороший маг, особенно, часто занимающийся чарованием, с легкостью меня переплюнет. Дорого запросит, ну так что? Тени - люди не бедные, платить готовы, если заказ выполнен на совесть. Ох, а ведь мне теперь тоже не мешало бы поднять цену, ведь сотня "орлов" - не шутка. И у дядюшки ведь не попросишь, потому что просить... нечего. Почти все вырученные за ковыряльники деньги Тувериг сразу меняет на железные заготовки для новых орудий разделки плоти, живой и мертвой.
   Кстати, о дядюшке... Он же меня зовет!
   - Иду!
   А заодно прихвачу с собой сумку и бляху, чтобы от дяди отправиться сразу в Регистр. Вдруг повезет, и найдется заказ для меня?
   - Вот, позвольте представить: мой племянник, Маллетом кличут. Помогает мне в кузне.
   Дядюшка, топорща бороду, подбородком указал на меня своему собеседнику. Тот, то ли из любопытства, то ли соблюдая правила приличия, лихо развернулся на каблуках, чтобы рассмотреть явившегося на зов "помощника". Я в свою очередь проделал то же самое, хотя меньше всего желал тратить время на вежливое хлопанье ресницами.
   Тем более что перед глазами не появилось ничего, кроме яркого пятна. Пятно было невыносимо алое, шелковое и расшитое бисером. Пятно называлось лавейлой и только-только вошло в обиход местных модников и модниц: широкое полотнище, что-то вроде накидки без швов, поверх стягивающееся поясом, узким или широким - кому как приятнее. Поговаривают, сей наряд особенно любим теми, кто не желает тратить время на переодевание. И действительно, накинул на самую затрапезную рубаху, и можешь гордо выйти на люди. Я бы и сам обзавелся лавейлой, но мне развевающаяся ткань будет только помехой, да и... Не хочу походить на саэннских обывателей. Таких, к примеру, как этот. Богатый бездельник? Вернее всего. Что же ему могло приглянуться в лавке скромного оружейника?
   Дядюшка кашлянул, отвлекая меня от разглядывания редкого гостя.
   - М-м-м?
   - Господин желает заказать нам клинок.
   Тувериг всегда был любителем поболтать, а уж его искусство торговаться (правда, без особых убытков и прибылей, лишь ради собственного удовольствия) известно всему нашему кварталу, и все-таки, когда речь заходит о настоящем деле, дядюшка становится крайне скупым на слова. Впрочем, мне достаточно и пяти произнесенных, поскольку все необходимые подробности в них чудесным образом уложились.
   Во-первых, обращение. Большинство покупателей именуется "любезный dyen", и это вовсе не свидетельствует о неуважении, просто таким образом дядя показывает, что сам ничем не хуже заказчика. Если же в речи Туверига появляется упоминание "господин", можно быть уверенным: пришедший и богат, и может похвастать родовитыми предками. Как дядя определяет происхождение каждого встречного, ума не приложу. Но он почему-то никогда не ошибается.
   Во-вторых, слово "клинок". На моей памяти оно было произнесено не более десятка раз за все годы, что я живу в доме у дядюшки. Если человек пришел говорить о клинке, он знает, чего хочет и сможет воспользоваться полученным. То бишь, заглянувший в лавку парень - не простой богатей, жалеющий похвастаться острой железякой перед впечатлительными девицами. Но оно и к лучшему. Легче будет обговорить заказ.
   В-третьих. Господин желает "заказать". Не купить. Непосвященному зрителю разницу не почувствовать, но мы с дядей поняли друг друга яснее ясного. Потому что "заказать" означает работу от начала и до конца. От железной чушки до последнего витка кожаного или шелкового шнура на рукояти. А самое главное, перед мастером не ставится никаких ограничений. Даже больше того, заказчик целиком и полностью полагается на опыт и умения оружейника. И стоить такая работа будет куда как больше... Тьфу! Сплошные деньги на уме. Какой из меня работник с такими мыслями?!
   - От меня требуется обычное участие?
   Дядюшка перевел взгляд на заказчика, словно предлагая тому еще раз высказать ранее уже изложенные пожелания, а мне спрашивать напрямую, а не через посредника.
   - Насколько понимаю, вы занимаетесь чарованием, dyen?
   Вопрос задан вежливо, но с ухмылкой, немного странной, однако не обидной, а... Дружеской. Да, точно! Добрые приятели любят так подтрунивать друг над другом в разговоре. Но я так же далек от господина в алом, как и от места Главы Анклава. Нарочно смеется надо мной? Хочет показать свое превосходство? Не люблю не понимать, что происходит.
   - Да. Поэтому если желаете, чтобы клинку были приданы особые свойства, говорите о том со мной.
   - Непременно!
   Непременно что? Желает? Будет говорить? И к чему такая длинная пауза, да еще вкупе с внимательным разглядыванием моей персоны? Хотя... Он вовсе не разглядывает. Просто смотрит. Прямо в глаза.
   Глаза...
   Почему мне кажется, что я уже встречал такой взгляд? Спокойный, но цепкий, как кошачьи коготки. Глубокий. Может быть, в силу темного цвета, напоминающего обожженную смолу? Нет, дело в чем-то другом. Но выражение глаз не прочитать. Совсем. Значит, есть основание опасаться незнакомца больше, чем хотелось бы. Даже несмотря на его молодые года.
   Мой ровесник или чуть старше. И такой же черноволосый, правда, пряди куда длиннее моих и заплетены ровными косичками от висков за уши, только челка криво свешивается на лоб, мешая сосредоточить внимание на чертах лица. Да собственно, стоит ли тратить время на разглядывание?
   - Вы можете сразу сказать, чего желаете, или еще подумаете?
   - Торопитесь куда-то?
   А улыбается-то как искренне! Прямо, старый друг пожаловал.
   - Признаться, тороплюсь. Не сочтите неуважением, но...
   Еще один поворот на каблуках вокруг оси, заставляющий алую ткань взвиться вихрем, болезненным для глаз:
   - Не смею задерживать! Тем более, вы - мастер, вам всяко виднее будет, чем и как чаровать.
   Мастер? Ну-ну. Тувериг постарался, расхваливая мои способности? И когда успел?
   - Мне виднее, вы правы. Но только после того, как кое-что увижу. Что вы желаете получить? Кинжал? Шпагу? Меч?
   Темные глаза лукаво суживаются:
   - "Веселую вдову".
   - Аг-р-хм!
   - Вы простужены? Ай, как нехорошо! Надо же, в такую жару и...
   - Простите, только что надышался пылью в кладовой. Значит, "вдову"?
   - Есть трудности?
   - Никаких. Все, что пожелаете.
   Ловлю вопросительный взгляд Туверига и уверенно киваю. Да смогу, смогу сделать! Повозиться придется, но справлюсь. Хотя заказ, прямо скажем, не из обычных.
   "Веселая вдова" - нечто среднее между кинжалом и коротким мечом. Вернее, очень коротким. Увесистый клинок, у рукояти толщиной почти в палец, слегка изогнутый, с тупой внешней кромкой, к острию вытягивающийся четырехгранным шипом. Таким оружием хорошо и колоть, раздвигая доспехи, и перерубать чужие клинки. Правда, противника нужно подпускать совсем близко к себе, но для умелого воина и пара волосков - расстояние, достаточное, чтобы чувствовать себя в безопасности. Гарда обычно делается массивной и затейливой, чтобы с одной стороны защищать кисть, а с другой служить своего рода кастетом. Оружие защиты. Им когда-то давно охотно пользовались женщины, которым частенько приходилось без сопровождения выходить из дома, отсюда и родилось название. Но "вдову" любят и мужчины. За надежность и покладистость, снисходительно прощающие некоторую небрежность в обращении. Правда, чтобы по-настоящему успешно управляться с этим клинком, нужно хорошо чувствовать и собственное тело, и все, что происходит вокруг, потому что "вдове" нужно чуть больше времени на ответ, чем тому же стилету.
   Остается только один вопрос: зачем богатому бездельнику вещь, с которой можно справится, только прибегая к постоянным упражнениям, закаляющим дух и тело?
   - Я желаю только одного. Долговечности чар.
   А он не дурак. Знает главное. Уже сталкивался с чарователями? Возможно. Впрочем, мне-то какая разница?
   - Это будет стоить дороже.
   - Сколько?
   Почему я слышу в его голосе неподдельный интерес? Словно вопрос задан не просто так, а с умыслом, и если ответ будет хоть немного отличаться от ожидаемого, случится... Что-то. И определенно, нехорошее.
   - Наложение чар - "орел".
   - А все остальное?
   - Об остальном вам лучше расспросить мастера Туверига, железом занимается он. Мое дело маленькое и нехитрое.
   Удовлетворенный кивок. Именно так я и должен был ответить, что ли? Глупость какая-то... Чувствую себя, как на экзамене, только не знаю, каков будет результат: шаг на ступеньку вверх или падение в бездну.
   - Расспрошу. В любом случае, моего состояния хватит, чтобы оплатить ваши труды.
   Подтрунивает? Намекает на скромность обстановки в лавке? Ничего, мы не гордые, не обидимся.
   - Для нас большая честь выполнить ваш заказ, господин! - вступает в беседу дядюшка. - Мы не смели и надеяться на внимание столь... Вы ведь нам не чета, летаете высоко.
   - Высоко? - Незнакомец ухмыльнулся и снова в упор уставился на меня. - Выше крыши не поднимаюсь. Но и ниже спускаться не люблю. Если только нарочно не попросят и дверь не укажут.
   Я уже встречал этот взгляд. И не раз. Знакомый до дрожи в коленях. Но разве он был таким темным?
   Выше крыши... Дверь... Попросят... Не может быть!
   Он все-таки явился сюда?! Решил прислушаться к беспечной похвальбе и заказать оружие? Было бы лестно сознавать подобное признание моих заслуг, но... Сердце прижалось к ребрам в отчаянной попытке спрятаться от безжалостной действительности.
   Тень пришла в открытую. Не пряча лицо. Пусть лишь одно из многих, и все же. Убийца никогда просто так не расстается ни с одним запасным выходом, даже самым никчемным.
   Что может означать явленная беспечность?
   Смертный приговор. Всем в доме, начиная с меня.
  
   ***
  
   - Побираться пришел?
   Именно. Шарить по углам, собирать объедки, опивки, ошметки и прочий мусор, на который уважающий себя человек и не взглянет. Стоило бы обидеться на столь презрительное приветствие, вот только... От моей обиды ничего не изменится. Уж по крайней мере, больше тепла в глазах Таиры не появится.
   Правда, чего лукавить, старушка всегда разговаривает со мной беззлобно, и за то ей моя вечная и безмерная благодарность. А иногда даже шикает на тех, кто норовит лишний раз меня подколоть, благо таковых всегда находится предостаточно. И сегодняшний день в Регистровой службе не исключение: пока пробирался по коридорам в закуток, обжитый госпожой Смотрительницей, получил и в спину, и в глаза парочку шуток, за которые в благородных домах либо вызывают на дуэль, либо расправляются с обидчиком втихую, с помощью небрезгливых наемников.
   - Доброго дня, любезная dyesi!
   Таира строго сдвинула выщипанные ниточки седых бровей и покачала головой:
   - Любезный из нас двоих только ты, Маллет. И любезен не на шутку, стало быть... Снова собираешься в долги залезть?
   Вздыхаю, пристраиваясь на скрипучем стуле:
   - Кабы можно было бы, давно бы залез. Да кто мне что одолжит?
   - Я не самая богатая женщина в Саэнне, но ссудить несколько монет смогу. Тебе в самом деле нужно?
   Рассеянно гляжу на пух невесомых кудряшек, выбившихся из-под чепца.
   - Очень. Но от вас все равно не возьму.
   - И зря. Для меня деньги давно уже не имеют того значения, что для вас, молодых. Могу расстаться с ними без сожаления.
   Улыбаюсь, стараясь сделать вид, что все не так уж плохо:
   - И тем самым вызываете мое неизбывное восхищение, dyesi!
   - Ты коварный льстец, способный совратить с пути истинного любую женщину. Знаешь об этом?
   И кто из нас больше преуспел в лести, скажите?! Старуха старухой, а туда же... Хотя, если выбирать между ней и Карин, я бы выбрал госпожу Смотрительницу. Ни мгновения не сомневаясь.
   - Намекаете на что-то?
   - Говорю прямо! - Она отложила в сторону длинное перо и замком сцепила сухие пальцы. - Тебе давно бы уже надо было найти...
   - Покровительницу?
   - Называй, как хочешь. А только дела бы свои вмиг поправил.
   - Угу.
   Скольжу взглядом по тщательно разложенным на столе стопкам прошений об оказании магических услуг.
   - Я не шучу, Маллет. Парень ты видный, молодой, здоровый, жил бы да радовался!
   - Предлагаете брать за любовь деньги?
   Старушка посуровела от моей насмешливости еще больше:
   - Любовь тот же товар, не хуже и не лучше других. И нечего гордость свою не к месту выпячивать!
   - Я вовсе не...
   - Копаться в чужом барахле, по-твоему, занятие завиднее?
   Ну, по части стыда примерно одинаково, что за другими магами следы подчищать, что постель богатой женщине греть, тут она права. Если порыться в кладовых моего характера, легко можно убедиться: на тоненьком лезвии между двух зол меня удерживает только упрямство. Давно бы плюнул и забросил бесполезные попытки удержаться на плаву посредством семейного призвания, охмурил бы богатую вдовушку и горя бы не знал. Не могу. Стыд гложет. Пока еще. Правда, с каждым годом его зубы стачиваются все больше и больше, и рано или поздно наступит миг, когда я, наконец, стану обладателем такого чудного качества, как равнодушие, вот тогда... Пущусь во все тяжкие. С головой нырну. Но равнодушным становятся сначала ко всему вокруг, потом к памяти прошлого, и только потом уже к самому себе. Я пока болтаюсь на первой ступеньке. Собираю силы, чтобы сделать следующий шаг. Предательство. Потому что отказавшись от наследственной магии, предам собственного отца. Убью еще раз.
   Нет, торопиться не стоит! К тому же, имея перед глазами пример родного дяди, господина старшего распорядителя, могу быть уверен не в одном десятке лет привлекательности своей внешности для любвеобильных особ. Могу и подождать чуточку.
   - Любезная моя dyesi, видите ли...
   - Вижу. Ох, сколько я всего в своей жизни вижу... Не хочешь, твое дело. А только так мог бы вернее и быстрее деньгами обзавестись.
   Покорно опускаю взгляд в пол:
   - Не смею перечить вашей мудрости.
   - "Но не стану смирять свое упрямство", это хочешь сказать? - Старушка сокрушенно махнула рукой. - Ладно, умолкаю. Я ж лучшего для тебя хочу. Мне твой отец, как сын был, а ты, стало быть, почти внук...
   Только внук никчемный. Совершенно.
   - Любезная dyesi, на правах бабушки не разыщете ли в своих закромах чего-нибудь стоящего?
   Ответ на подобострастную просьбу последовал быстро и безжалостно:
   - Нет ничего.
   - Совсем-совсем? Неужели никому из богатеев не наскучило ни одно заклинание?
   Таира чуть виновато провела кончиками пальцев по истертому сукну столешницы.
   - Ты же сам знаешь, вот после Летнего бала всем подряд понадобится праздничные мороки снимать, а до той поры... И хотела бы помочь, да нечем. А Трэм мелочи какой подкинуть разве не может?
   Может. Но я просить не стану, а сам он не предложит. Ни за что на свете. В лучшем случае обставит все так, будто изъявляет высочайшую милость, наделяя меня работой.
   - Не будем о дяде.
   - Ну как знаешь... Хотя был бы ты посмышленее, как сыр в масле бы катался с таким родственничком!
   Спасибо, как-нибудь обойдусь без масла.
   - Я посижу немного у вас, dyesi? Вдруг кому все же понадоблюсь?
   - Да сиди, сколько хочешь! Я обществу всегда рада.
   Верю. А заходят к старушке нечасто, потому что Таира лишь ставит свою печать на прошениях, распределением же выгодных заказов занимаются молодые и пронырливые. Зато госпожа Смотрительница знает все нужды города и горожан.
   Дверь распахнулась без предупредительного стука, пропуская в комнату женщину лет сорока, раздраженную и взволнованную, в форменной мантии с белым кантом. Если не ошибаюсь, это как раз кто-то из принимающих прошения. По именам все равно никого не знаю, потому что со мной в общем зале не желают разговаривать, сразу спроваживая к скучающей начальнице.
   Но встать и почтительно поклониться все равно нужно. Пусть даже меня не желают замечать.
   - Что случилось, дорогая моя? - удивленно подается вперед Таира.
   - Госпожа, я ни в коем случае не стала бы вас беспокоить, но дело... не из обычных.
   - Как так, Силема?
   Женщина коротко и неодобрительно взглянула в мою сторону, но не стала требовать изгнания посетителя из кабинета, а, приравняв меня к предмету мебели, пустилась в объяснения:
   - Явился проситель. Из предместий. И не желает ждать ни минуты.
   - Что же в том необычного?
   - Обстоятельства. - Силема помолчала, словно подбирая слова. - По его уверениям, нужно всего лишь поправить заклинание, однако...
   - Для того мы здесь и находимся, дорогая моя, чтобы удовлетворять подобные прошения.
   - Его прислал хозяин Оврага.
   Таира расширила глаза и начала перебирать пальцами обеих рук несуществующие бусы:
   - Моя память уже не так крепка, как в молодости, поправите меня, если ошибусь, но там же имеется свой маг, верно?
   Женщина утвердительно кивнула.
   - И не самый дурной в Саэнне! Хоть и не самый лучший, конечно... Вам не кажется это странным, госпожа?
   - Своих силенок не хватило, обратились к заемным? - сделала очевидный вывод старушка. - И правда, странно. Чего желают в Овраге?
   - Так сколько еще нужно ждать? - грозно громыхнуло в дверях, и присутствующие в кабинете Смотрительницы, кто недоуменно (конечно же, я), а кто недовольно (суровая Силема), уставились на нетерпеливого просителя.
   Я редко встречал столь страшных людей. Нет, пришелец был вовсе не уродлив и не безобразен. Высокий, можно сказать, статный, сложенный крепко и надежно, с незапоминающимся, однако и не отталкивающим лицом. Но зато в громоздком облике присутствовала черта, с лихвой подминающая под себя любые достоинства и недостатки.
   На пороге кабинета стоял старый вояка. Причем вовсе не обязательно, что он и в самом деле был ветераном многочисленных войн, да и одет был вполне мирно, как одеваются обычные горожане, но в каждом жесте, в медленном движении не наигранно тяжелого взгляда, в гулком дыхании чувствовалась привычка к сражениям. По любому поводу. С любым врагом. И при неизменной победе. Конечно, есть умельцы лишь представляться вояками, но здесь все шло изнутри. Поток чистой силы, направленный на... Исполнение поручения. И беда тому, кто окажется на пути у такого посланника!
   Впрочем, кого-кого, а Таиру невозможно было напугать. Как и любого человека, сделавшего девяносто девять из ста шагов пути от рождения к Порогу.
   - Сколько понадобится! Я не потерплю в своем присутствии грубиянов. У вас есть дело, dyen? Изложите его.
   - Я все уже рассказал этой... - Нелестный взгляд в сторону Силемы получил и словесное сопровождение: - Карге.
   - Ничего, повторите еще для одной карги, не переломитесь.
   Люди слова и люди дела никогда не поймут друг друга, как бы ни старались. Вот и вояка, гневно скривившись и процедив сквозь зубы парочку проклятий на головы Смотрительницы и ее склочных прислужниц, смирился с просьбой лишь потому, что данный ему хозяином приказ был сильнее гордости и чести:
   - Мой господин требует услуги. Немедленной.
   - Какого рода?
   - Я по части ваших волшебств не силен... Мне было сказано: привести мага.
   - А позвольте узнать, куда делся dyen Кавари?
   Вояка удивленно нахмурился:
   - Что значит, делся? Живет и здравствует.
   - Так зачем вам понадобился еще один маг?
   - А я почем знаю? Понадобился, и все. Так дадите?
   Таира выдержала паузу, потом размеренно произнесла:
   - Если вашему хозяину не хватило возможностей Кавари, это означает, что необходимо участие более опытного и умелого мага, а занятия таковых расписаны по минутам на год вперед. Из известных мне мастеров в настоящее время никто не сможет удовлетворить ваше прошение. Вам придется подождать.
   - Хозяин не может ждать!
   - Ему придется, - с нажимом повторила Смотрительница.
   Боюсь, пришелец не только не разбирается в волшебствах, но и не в силах понять, что значит в устах Таиры "подождать". Хотя, может иметься весьма веская причина... А если так, попробую поймать собственную удачу:
   - Может быть, я?
   Озадаченные взгляды присутствующих переползли на меня.
   - Что "ты"? - переспросила Таира.
   - Если дело срочное, то скорее всего, что-то не так с чарами, верно? Поправить я их не смогу, но вот убрать... Легко. А тогда уже можно будет и подождать, пока не освободится кто-то из высоких магов!
   - Хочешь попробовать?
   - У меня нет выбора.
   Смотрительница неодобрительно качнула головой, словно осуждая меня за опасное рвение, но не нашла повода отказать:
   - Вот что, господин проситель, если желаете, этот молодой человек отправится с вами. Возможно, ему и в самом деле удастся выиграть для вас немного времени... Согласны?
   Посланник был согласен на все. И в первую очередь на то, чтобы доставить хозяину хоть кого-то из магического сословия.
   - Ну если время, и то ладно!
   В следующее мгновение жесткая лапища сгребла меня в охапку и, не успел я ни охнуть, ни вздохнуть, занавеси пространства порскнули в стороны обрывками ниточек.
  
   ***
  
   - Ты не слишком сильно прижал господина мага, Дрор?
   Как звенит в ушах... А-а-а-а-а! Ненавижу Порталы всеми глубинами души. Мог этот грубиян хотя бы предупредить, прежде чем тащить с собой?! И дозволения спросить, если уж на то пошло. А что, если я дурно переношу путешествия сквозь пространство? Вон, некоторые чарователи после таких "прыжков" по неделям в себя приходят, да еще требуют возмещения телесного и духовного ущерба. И я бы потребовал. Только у кого? Вояка и слушать не станет, а его хозяин...
   Хм. Вот он точно воевал. Еще в пеленках начал.
   Снизу вверх - не лучшая позиция для правильной оценки предполагаемого противника или союзника, наверное, поэтому сухощавый старик с наголо бритым черепом показался мне внушительнее, чем был в действительности, но даже последовав совету "подняться с пола", я не стал вносить поправки в полученное впечатление. Потому что хозяин Оврага оставался воином даже в своих весьма преклонных летах, и домашняя мантия, подчеркивающая хрупкость изношенной временем фигуры, только придавала веса и значения причудливому узору морщин, спускающемуся с высокого лба по впалым щекам ко все еще массивному и упрямому подбородку.
   - Не слишком ли он молод, Дрор?
   Так, меня пока не хотят признавать за достойного собеседника? Пусть. Зато будет время прийти в себя и отдышаться.
   - Больше никого не было, - чуть виновато пробасил вояка.
   - Разве я велел тащить первого попавшегося?
   - Милорд, другого и не давали! Да он вроде смышленый... - Вот спасибо! Не ожидал. Интересно, что подвигло вояку на подобный вывод о моих личных качествах? - И сам напросился.
   - Сам? - Густые брови приподнялись и снова опустились плавной волной. - Любопытно. И непохоже на большинство магов. Вы и вправду достаточно умелы, молодой человек?
   Странно, спрашивает без малейшей насмешки. Стало быть, и отвечать буду честно:
   - Смотря, что вам требуется.
   - Владение чарами, разумеется.
   - Какое именно?
   - Оно бывает разным? - с некоторой долей удивления спросил старик.
   Оно бывает всяким. Но пускаться в объяснения перед несведущими людьми - только терять время. Которого, судя по настойчивости вояки, у обитателей Оврага и так немного.
   - Ваш посланник говорил о срочности дела, верно?
   - Да, оно весьма срочное.
   - Какое-то заклинание отбилось от рук?
   Невинный вопрос заставил хозяина встревоженно подобраться:
   - Почему вы так решили?
   Можно подумать, величайшая тайна в мире! Да каждое второе прошение приходит в Регистровую службу именно из-за недовольства заказчиков, сталкивающихся с самовольным и непредсказуемым поведением купленных чар.
   - Потому что все прочие трудности могут потерпеть. Потому что люди не тратят Порталы направо и налево, только чтобы потешить собственные капризы. Потому что...
   - Довольно! - Он повелительно поднял ладонь. - Вы угадали. Мне требуется... наладить взбесившееся заклинание.
   - Одно уточнение. Наладить я не смогу. Только убрать. Но убрать полностью, все расчистив. Такая услуга вас устроит?
   Старик устремил напряженный взгляд куда-то вдаль, но тратить на обдумывание много времени не стал.
   - Убрать... Давно уже надо было это сделать.
   - Так вы позволяете?
   - Как вам будет угодно. Но... будет еще одно условие.
   - Какое?
   - Не здесь. Прошу пройти за мной.
   И он направился вглубь коридора чуть шаркающей, но удивительно твердой для своих лет походкой, а я, сопровождаемый воякой по имени Дрор, получил возможность немного осмотреться по сторонам.
   Никогда не слышал об Овраге и его хозяине, но из того, что видел по пути, можно было заключить: меня притащили в богатый дом. Хотя бы потому, что редко какие, даже чрезмерно пекущиеся о своем благополучии и безопасности люди потратятся на каменные стены. Даже в Саэнне, городе, выстроенном на скалах, из камня делали только первые этажи, а дальше надстраивали деревом, пусть его приходилось возить из более далеких краев, все равно обходилось много дешевле, чем товар каменоломен. А все почему? Потому что от местной жары толстые стены - единственное спасение, вот купцы давным-давно и задрали цены до небес. А тут от пола и до потолка все из камня... К тому же, постройка старая, стало быть, род древний и знатный. Ковры по стенам немного потрепанные, но и за них можно выручить немалую сумму. Эх, неужели удастся здесь разжиться монетами? Но обрывков наберу точно!
   Галерея закончилась крохотным залом с единственной дверью, у створок которой с ноги на ногу нервно переминался крепенький коротышка. Как ни удивительно, маг, о чем можно было судить по знакомой мне с детства бляхе, хотя все остальные черты незнакомца больше подходили торговцу или ремесленнику.
   - Что слышно, Кавари? - по-простому, без церемоний обратился к коротышке старик, и промелькнувшая в хриплом голосе надежда неприятно удивила.
   Все не так просто, как меня пытаются убедить? Что ж, попробуем выяснить хоть какие-то подробности прежде, чем очертя голову бросаться в бой. А для начала прислушаемся к разговору.
   - Ничего, милорд.
   - По-прежнему?
   - Тишина, полная тишина.
   - Но он все еще?..
   - Сердце бьется, милорд.
   Вот так поворот! Пора делать свой ход в игре:
   - Чье сердце?
   - Видите ли, господин маг, мужчины в нашем роду не знали для себя другого занятия, чем война... И я не исключение. Боги не дали мне сыновей, а своим внукам я не желаю погибнуть в сражении, пусть с моей стороны это жалко и трусливо. Но мальчишки всегда тянутся к оружию, а я не видел причины запрещать, хотя... Нужно было. За этой дверью хранится память о деяниях моих предков, среди которых не было ни одного недостойного человека.
   Необычайно интересно, но слишком туманно и путано. Мне нужно знать совсем другое!
   - Говорите яснее, господин, прошу вас.
   Тонкие губы укоризненно сжались, но старик продолжил уже без погружений в лабиринт семейных традиций:
   - Здесь собраны оружие, доспехи, военные трофеи. Эти вещи для нашего рода не имеют цены, и еще мой дед пригласил мага, чтобы поставить охранное заклинание, не позволяющее никому, кроме наследников прикасаться к памяти предков.
   Понятно. Охранные чары частенько ломаются. Потому что слишком тонкая работа.
   - Как давно это было?
   - Что именно?
   - Как давно установлено заклинание?
   - Больше ста лет назад.
   Однако! Многовато. Если только маг не был настоящим гением.
   - И оно до сих пор держится?
   Старик помолчал дольше, чем требовалось времени на вдох или выдох.
   - Да.
   Не думал, что коротенькое слово способно вместить в себя столько боли. Мне все меньше и меньше здесь нравится.
   - А теперь забудем о предках, об их памяти и прочем! Что случилось?
   - Мой внук... Младший. Он любит играть в этом зале. И вчера... Тоже играл.
   Все приходится вытягивать клещами! Эй, господа, я начинаю волноваться не меньше вашего, слышите?
   - Но?
   - Заклинание... Оно... Схватило его.
   Совсем дурная новость. Я предполагал, что древний чарователь устроил нечто похожее на поделку Эвина, а выходит, все гораздо серьезнее. Ловушка? Но почему ее до сих пор не обезвредили?
   - Вы хотите сказать, мальчик...
   - Все еще там.
   "Там" было произнесено с явственным ужасом и ненавистью. Похоже, когда я разберу чары на ниточки, старик наверняка забьет двери зала наглухо, чтобы даже не вспоминать о неприятности, случившейся со внуком. Но самое главное, охранные заклинания обычно протяженны и состоят из многих слоев, а значит, у меня будет много-много заготовок для своих занятий!
   - Чему вы улыбаетесь, господин маг?
   Улыбаюсь? О, надо лучше следить за собственным лицом. В конце концов, у человека случилась беда... Хм. Беда. Что-то я по-прежнему упускаю из вида.
   - Вы говорите, все произошло вчера?
   - Да, уже ввечеру.
   - Почему же вы только сегодня прислали прошение?
   - Потому что сегодня... Вэлин замолчал.
   Мне понадобилось сделать три вдоха и выдоха, чтобы осмыслить ответ старика:
   - Что значит, замолчал?!
   - Вчера, когда мы спохватились и стали искать его, нашли... по стонам.
   - Мальчик стонал?
   - Да.
   - Возможно, поранился. Ему не помогли?
   Коротышка, до этой минуты вовсю косящийся на меня, тут же пристыженно отвел взгляд, а старик растерянно начал:
   - Кавари заявил...
   - И повторю, милорд! Помочь невозможно. Я делал все, что в моих силах, я пытался... Обычно следует подождать несколько часов, чтобы натяжение уменьшилось и... Все бесполезно. Вам следует смириться, милорд.
   - Но он все еще жив!
   Всплеск чувств словно осветил лицо хозяина и сбросил даже не десяток, а пару десятков лет со счетов старого воина. Да, этот человек в прошлом мог вести за собой целые армии.
   - Никто не сможет туда войти! - испуганно взвизгнул Кавари, и то, что даже гнев убитого горем деда не заставил мага изменить мнение, сказало мне о многом. Причем, сказало в выражениях, далеких от употребления в благородном обществе.
   - Вы пробовали?
   - Даже на порог не встану! Да вы сами только приглядитесь: быстрее ослепнете, чем разберетесь в чехарде, которая там творится!
   - Ослепну?
   - Да вы попробуйте, попробуйте! - Коротышка зло дернул на себя одну из створок.
   Когда мне предлагают, я обычно принимаю предложения. Даже не слишком любезные.
   За дверью царила... темнота. Густая, с виду спокойная и мирная, но из ее глубины вдруг появился и ударил мне в лицо ветер. Жаркий, как в самый разгар лета, когда дожди на целый месяц забывают о существовании Саэнны. Ударил и снова спрятался за порогом, приглашая начать игру.
   - Ну, видите?! Там никто и концов не найдет!
   На беду или на счастье, не вижу. Ничегошеньки. Но возможно, именно мое уродство и поможет мне?
   - Зал длинный?
   - Около сотни шагов, если идти по прямой от двери, - ответил старик.
   - Мне понадобится не меньше суток, чтобы очистить такое пространство.
   - Сколько угодно. Мне все равно, что вы сделаете потом, но... Мой внук.
   - Ваш внук?
   - Спасите его, и можете просить все, что пожелаете.
   Хорошая фраза, только недостаточная для проявления мной чрезмерного рвения. Просить, значит? Лучше бы ты сказал "получите". Мои просьбы никогда и никем не выполнялись, и верить, что на сей раз окажется иначе, не собираюсь.
   - Я сделаю все, что смогу.
   Кавари сплюнул на стертую мозаику паркета:
   - Сумасшедший! Вы еще не поняли? Сколько вы сможете держать зрение? Минуту? Две? Три? Никто, даже высшие маги Анклава здесь не справятся! Там все залито светом, видите? Все!
   Возможно. Но я с рождения живу в темноте. И если дожил до таких лет, значит, на что-то способен.
   - А для меня там царит ночь.
   Коротышка отшатнулся, окончательно уверовав в мое безумие.
   - Вы, правда, сможете туда войти? - переспросил старик.
   - Смогу. И выйти - тоже.
   - Отец! Вы нашли мага?
   Пока я препирался с местным заклинателем, общество у двери злосчастного зала пополнилось женщиной, не слишком молодой, но если и старше меня, то лет на пять, не больше. Женщиной весьма привлекательной. Прежде всего тем, что она не только знала цену своим достоинствам, но и умела их показывать.
   Волосы роскошные? Значит, не нужно помещать их в плен шпилек и заколок, довольно будет одной атласной ленты, не позволяющей пепельным локонам закрывать лицо. Фигура стройная? Пусть платье станет для нее изящным футляром, а не гробницей. Черты яркие и выразительные? Не надо прибегать к услугам краски, разве что, самым ничтожным. Все эти тайны мне открывала Келли, когда я любовался ее приготовлениями. Келли... Она могла бы сравниться с этой госпожой. Во всем, кроме одного. За спиной у дочери старого воина - десятки поколений, прожитых с гордостью и честью, а потому светло-серые, с легким сиреневым оттенком глаза смотрят на мир совсем с другим выражением. С такой глубиной уверенности в себе, которой моей прежней возлюбленной никогда не добиться.
   - Надеюсь, что так, Иннели.
   Женщина подарила мне только один быстрый взгляд и снова вернула все внимание старику:
   - Есть надежда?
   - Я не знаю, милая моя. И никто не знает. Возможно, только господин маг...
   Э нет, не вынудите!
   - Я не буду ничего обещать.
   Она негодующе фыркнула, но благоразумно оставила при себе все колкие замечания по поводу моей дерзости.
   Всем всегда нужно много, сразу и желательно, даром. Знаю, сам такой. Но обычно нахожусь с другой стороны. Той, что оказывает услуги, а не снисходительно принимает их. Доволен ли я своим местом? А кто меня спрашивает? Все, пора приниматься за работу.
   Прохладно здесь, но разоблачаться все равно необходимо. Бр-р-р-р! По голой спине сразу прошелся сквозняк, вздыбив волоски, между которыми весело начали скакать взад и вперед стада мурашек. А пол-то какой холодный! Радует одно: ощущения скоро станут совсем другими, не принадлежащими каменным плитам и сырому воздуху.
   - Вы собираетесь раздеться догола?!
   А если и так, в чем трудности? Ах, рядом находится дама... Но ведь ее можно увести, пусть исполнить это будет трудновато.
   - Не волнуйтесь, штаны снимать не буду.
   - Вы считаете, что этим заставите меня волноваться?
   А она хороша. Особенно, когда злится. Сразу становится похожей на женщину, а не на оживший парадный портрет.
   Можно было бы ответить остроумно или зло, но предпочитаю просто улыбнуться, потому что в моем исполнении улыбка всегда получается кривоватой, а потому угрожающей независимо от того, какие чувства я в нее вкладываю. Иногда это помогает справиться. Нет, не с противниками. Со странным чувством, стягивающим в комок мышцы живота. Неужели боюсь? Нет. Предвкушаю. Что? Посрамление всех магов мира калекой, который не может видеть. Но зато и не может ослепнуть.
  
   ***
  
   - Ффу-у-у-у!
   Обычно я так не делаю. Но Кавари был прав: в здешней путанице трудно разобраться. А мое дыхание, отправленное в полет и вынуждающее занавеси пространства колыхаться, возвращается ко мне отраженным теплом, рассказывающим о... Все-таки, это был гений.
   Заклинания не могут действовать вечно, потому что кончики составляющих их нитей нельзя сомкнуть полностью, исключая утечку Силы, так и норовящей ускользнуть прочь, на свободные от плена чар кружевные островки, чтобы раствориться в них и вернуться в свой Источник. Но маг, построивший охранную ловушку, извернулся, не став соединять нити кольцом, а вплетя их в природный узор и сделав свое творение частью пространства. Почти родной частью. Просуществовать эти чары смогут еще долгие и долгие века в неизменности. Если, конечно же, отобрать у них жертву, потому что сейчас передо мной хищная пасть, в сомкнутых челюстях которой где-то почти в самом конце зала, если верить ощущениям, бьется... Да, сердце еще бьется, я тоже чувствую.
   Достаточно даже тыльной стороной ладони коснуться натянувшихся нитей. Горячие. Очень горячие. И очень острые. Если бы они могли ранить, каждый раз я заканчивал бы свою работу с окровавленными и прорезанными до костей руками. Но к счастью, плоть остается целой. И даже то, что внутри нее, не разрушается. Хотя иногда бывает, сутками ничего не могу взять в пальцы просто потому, что теряю осязание.
   Сначала нужен холод. Много маленьких льдинок растворяется в крови и холодит меня изнутри. Все тело, не только руки. А иначе я не смог бы сделать здесь и шага, верно? Но холод нужен только сначала, только для первого вдоха, только для определения самых опасных мест паутины чар. А еще они липкие на ощупь, норовят приклеиться намертво, и приходится бороться с отвращением и желанием сразу же оттолкнуть их прочь. Мне было трудно. Когда-то давным-давно. Но я быстро привык, ведь другой возможности чувствовать чары мне не дано.
   Как все запутано! Пальцы снуют в воздухе, и хорошо, что вокруг кромешная темнота: голова бы закружилась, вздумай я уследить за движениями собственных рук. А им не нужно зрения. Гладкие, словно шелковые, нити бегут друг рядом с другом, переплетаются узлами, отдаляются друг от друга, сближаются... Ага, вот и первый кончик. Запомним его местонахождение по ощущениям, благо это легко, потому что природные нити воздушнее и много пушистее на ощупь, чем те, что составляют заклинание.
   Что ж, исток найден, теперь можно потянуть, высвободить, ослабить, скатать в клубок и спрятать в "шкатулку". Конечно, мест основных креплений должно быть не менее четырех, по числу Источников, но даже разрыв одной связи существенно ослабит действие заклинания. Начать, что ли? Или все же попробовать прежде пробраться вглубь? Туда, где бьется чье-то маленькое сердце?
   Думаю, это похоже на танец. Безумный. Нелепый. Уродливый и прекрасный одновременно. Жаль, что я не могу видеть себя со стороны. Правда, в такие минуты меня и не существует. Есть только жар и холод, перекатывающиеся волнами внутри моей плоти, под самой кожей. Холод притягивает, жар отталкивает. Уклониться от прилипчивых объятий одного кружева, раздвинуть острые клыки капкана другого, подобрать и подтянуть подол третьего, откинуть в сторону, чтобы сделать шаг в безопасное место. Все очень просто. И очень трудно. Потом я буду усталый, но донельзя довольный. Как и всегда, когда заканчиваю работу. И стремясь поскорее приблизить миг удовлетворения, следовало бы...
   Нет. Не сегодня. Не сейчас. Если бы в нагромождении нитей не запутался человек, я бы вообще разобрал чары с самого порога. Не сходя с места. В крайнем случае, разорвал бы.
   Шаг. Оборот. Два шага. Оборот. Влево. Вправо. Танцы не бывают для одного, но я и не один. Вместе со мной танцует целая вереница нитей. Вашу руку, невидимая госпожа, и закружимся в танце! Быстрее, еще быстрее, еще...
   Все. Нашел. Тугие пучки, разбегающиеся в стороны. Перекрученные. Очень густые. Их всего пять или семь, но уж слишком причудливо они пересекают друг друга... Или растут из одной точки? Похоже. Но мне не нравятся мои ощущения. И беда в том, что я не могу сейчас нащупать чужую плоть обычным образом. А то, что дрожит под моими пальцами... Это даже не отдельные клочья, а настоящее мочало, спутанное, оплавленное, лишенное формы. Значит, мне нужен свет. Свеча есть, остается только зажечь. Это так просто, когда у вас под рукой множество туго натянутых нитей: нужно лишь обернуть одну из них вокруг фитиля и потереть. Совсем чуть-чуть. Просто переместить взад и вперед, и вот уже золотистый огонек взвивается над толстой восковой палочкой, освещая...
   Всеблагая мать!
   Я бы выронил свечу, если бы вообще чувствовал, что держу ее. И с радостью бухнулся бы в обморок, если бы умел. А еще правильнее было бы зажмуриться, повернуться и быстренько убраться подальше от того, что находилось передо мной. Потому что человеком ЭТО уже невозможно было назвать. Хотя оно все еще дышало и продолжало жить.
   Должно быть, мальчику всего лет семь или восемь, по крайней мере, кости, которые сохранились в целости, указывают именно на такой возраст. Но боги, как же их мало! Руки и ноги... Да их просто не осталось. Словно кто-то взял и выкрутил конечности ребенка, как белье. Выкручивал, пока не размолол все мышцы на отдельные волокна, а кости не превратил в мелкое крошево, продолжающее... висеть в воздухе длинным окровавленным шлейфом. Тьфу! Меня сейчас вытошнит. И очень хорошо вытошнит. Вот только легче не станет. Ну хоть опорожню желудок и...
   Напряженно сомкнутые веки на искаженном страданиями лице дрогнули, раскрываясь. Должно быть, из-за внезапно вспыхнувшего посреди темноты огонька свечи. Не смотри на меня, малыш, всем, чем могу, заклинаю, только не смотри!
   Оловянные лужицы ничего не выражающих глаз. Ему даже уже не больно. А как только из тела уходит боль, уходит и жизнь. Он умер. Или ненадолго задержался на самом Пороге. Я не смогу помочь. Ничем. И никто бы не смог, потому что жгуты чар проходят сквозь кажущееся целым тело, а значит, и внутренности ребенка - сплошное месиво. Стонал, говорите? Нет, он кричал. Пока не сорвал голос и не понял, что помощь не придет. Но в светлых, уже почти невидящих глазах... Мне кажется? Или он все-таки ждал? И теперь думает, что дождался?
   - Привет, малыш.
   Искусанные губы шевельнулись:
   - При... вет. Я те... бя... знаю?
   - Нет, я гость в твоем доме. Всего лишь гость. Твой дедушка попросил найти тебя и привести. Все волнуются. Ты же не хочешь, чтобы твоя семья волновалась?
   - Нет...
   Он попытался качнуть головой, но вышло больше похоже на судорогу всего распятого в пустоте изломанного тельца, и меня замутило еще сильнее. Но отводить взгляд все равно нельзя. Иначе с мальчиком случится то же самое, что с моим отцом. И снова из-за моей слабости.
   - Ты, наверное, устал и проголодался? Ничего, сейчас я отведу тебя к дедушке... Он не будет ругать тебя, не бойся. Он мне обещал, что не будет.
   - Прав... да?
   - Конечно, правда! Он же добрый, твой дедушка. Просто притворяется строгим, потому что думает, иначе ты не будешь его слушаться. Вот такой он смешной.
   А улыбка почти обыкновенная. Так мог бы улыбаться любой малыш.
   - Мы сейчас возьмем и пойдем к дедушке... - Боги, что я несу?! КАК пойдем?! - Я тебя отнесу, хорошо?
   - Хоро... шо...
   Но сначала нужно разобраться в путанице нитей, исходящих из... Все-таки одна начальная точка? Да. Прямо на груди. Маленькое зернышко жемчуга в оправе, подвешенное на тонкую цепочку. Амулет? Какое отношение он может иметь ко всему случившемуся? Ну-ка, взглянем поближе...
   Вот в чем дело! Да какой же бездарь его заклинал?! Топорщится во все стороны кончиками нитей, словно еж иголками, неудивительно, что зацепился за построения охранного заклинания, увлек чары за собой и... Убил невинного ребенка. А ведь наверняка был оберегом. Впрочем, и остается: ему-то ничего не сделалось! Сейчас я его высвобожу, заодно и точку напряжения уберу, и тогда... Все будет кончено. Быстро и просто. Мальчик не почувствует прихода смерти, не будет испытывать боль. Он и так должен был умереть, если бы не многослойная сеть заклинания, отправившись бродить по которой волны, вызванные пульсом жертвы, попавшейся в ловушку, теперь возвращались обратно, заставляя сердце вздрагивать и притворяться живым. Как только я уберу амулет, узел исчезнет, сеть распадется, и колебания стихнут. Навсегда.
   Так и нужно поступить, но я уже свалял крупного дурака! И теперь светлые глаза смотрят на меня с остатками надежды:
   - И... дем... дедуш... ке?
   - Идем, малыш. Конечно, идем!
   Только не показывать вида. Только не плакать. У меня есть дело. Я сделаю свое дело. Я смогу сделать. Я умею. Никто больше не умеет. Только я. Значит, должен.
   Правая рука пусть пока лежит на амулете, а левая пробирается сзади, через скопление порванных мышц и треснувших костей. Так, чуть раздвинем ребра, вернее, их осколки, еще чуть-чуть, медленно, осторожно... Прямо в горячечное сплетение спекшихся нитей... Плоть поддается легко и привычно. Да, убивать просто. И мое вмешательство снова убийственно. Но оно позволит мальчику прожить еще несколько минут. Тех самых минут, которых хватит, чтобы сказать...
   - Дедуш... ка... я... боль... ше... не бу... ду...
   Он перестает дышать раньше, чем мои пальцы прекращают ритмично сжиматься на маленьком комке сердца. Мальчику нужно было всего лишь попросить прощения у любимого дедушки. Все эти долгие часы ребенок думал только о том, что заставил взрослых переживать и бояться за него. Какая глупая мысль... Но ее хватило, чтобы не дать ниточке жизни оборваться. Какое-то время.
   Я что-то шепчу, словно в моих руках все еще лежит холодеющее тельце. Все еще разговариваю с мальчиком. То ли что-то рассказываю, то ли о чем-то прошу. А пальцы левой руки все еще сжимаются и разжимаются, не в силах выйти из ритма, давно уже никому не нужного. Не нужного вот уже целую минуту. Две минуты. Три. Четы...
   - Да сделайте же что-нибудь, маг вы или нет?!
   - А что я могу?
   - Да хоть усыпите! Вы что не видите, у него вены вздулись на лбу так, что еще немного, и лопнут!
   - Усыпить? Усыпить можно. Это мы на раз!
   Темно. И нити вокруг. Много-много. Только не гладкие, а пушистые. Теплые. Живые. Добрые.
  
   ***
  
   - Вам вовсе не обязательно ходить за мной по залу.
   Честное слово, бесит. Доводит до остервенения. Если бы вояка умел прикидываться незаметным, я бы не возражал. Но эта сопящая над ухом громадина...
   - Приказано ходить, вот и хожу.
   Что в лоб, что по лбу. Сажусь на пол, скрещивая ноги и с минуту тру виски, пока кожа на них не начинает противно зудеть. Я хочу побыть один. Хотя бы несколько часов. Неужели так трудно понять мои нужды? Сам-то хозяин заперся в своих покоях, и его никто не смеет побеспокоить. Так почему мне отказывают в одиночестве?
   Хотя, и хорошо, что отказывают. Потому что один я бы не переступил порог зала. Не смог бы себя заставить. Откуда вдруг взялась эта гадливость? Заклинание ведь, ничего большего. Просто мертвая путаница чар. Почему же мне тошно к ней прикасаться? Я уже не впечатлительный юнец, кое-что успел повидать, а кое-что и собственноручно натворить, так какого рожна морщусь и кривлюсь?! Это всего лишь нити. НИТИ. Мой будущий заработок. А деньги, как известно, не пахнут.
   - Я имел в виду, ходить ногами.
   - А чем же еще ходят?
   - Вы можете просто стоять или сидеть у дверей, если вам приказали следить за мной: все равно, выход из зала только один.
   Дрор вздохнул, обдумывая мои слова, потом упрямо покачал головой:
   - Нет, вы уж как хотите, господин маг, а я на одном месте оставаться что-то не хочу. Боязно.
   Неужели и его пробрало?
   - Чары больше не опасны. Собственно, они вообще не действуют, мне осталось их только убрать.
   Вояка помолчал, потом огорошил меня признанием:
   - Вы только не обижайтесь, господин маг... Вот кто бы другой сказал, я бы не поверил. Вам - верю. После того, как вы вчера мальчишку на руках вынесли оттуда, куда наш чародей и заглядывать боялся, верю. Каждому вашему слову. А только все равно боязно.
   - Пожалуй...
   Поднимаю голову, пытаясь разглядеть далекие балки. Свечному свету не хватает силы долететь до высоких сводов, поэтому надо мной темно. Непроглядно черно. Можно даже представить, что вместо потолка залу накрывает ночное небо, лишенное звезд. Небо, надевшее скорбный траур.
   - Думаю, ваш господин не станет сюда больше заходить.
   - И всем прочим строго-настрого запретит! - подхватил Дрор, осторожно прохаживаясь рядом с сундуками, заполненными смертоносным добром.
   - Наверное, так будет правильнее.
   Все-таки, место, где произошла насильственная и страшная смерть, не подходит живым. По крайней мере, пока из памяти обитателей Оврага не изгладится большинство печальных подробностей.
   - Да раньше запрещать надо было!
   - Никто наперед не знает, где упадет.
   - Это верно, - вздохнул вояка. - А Вэлин уж так любил здесь бывать, так любил...
   - Кровь воинов заговорила во весь голос?
   - А то ж! Кровь не водица... Вот у вас, господин маг, ведь тоже родичи волшебствовали? И вы потому по их стопам пошли.
   - Да. А еще говорят, от судьбы не уйдешь.
   - Это смотря от какой, - Дрор хотел было дотронуться до рукояти топора, лежащего поверх запылившегося боевого знамени, но передумал. - От иной и бежать надо во всю прыть, куда глаза глядят. Только если медленно бежишь, догнать может. А тогда уж...
   Не хватало мне еще философских рассуждений в исполнении туповатого вояки! И так настроение похоронное, еще и он добавляет уныния.
   - Я сейчас передохну и продолжу. А пока... Хоть расскажите, кто тут кто. Если не секрет, конечно.
   - А какой секрет? Никакого. Хозяин здешний знатным полководцем был. И драчуном одним из первых. Только давно уже, с полвека назад, не при мне. Говорят, изо всех поединков победителем выходил. А потом то ли наскучило ему воевать, то ли случилось что, испросил у короля дозволения оставить службу и вернулся домой. И мой отец с ним был, оруженосцем. Приехали значит, обосновались, в жены женщин хороших взяли... Может, такая жизнь и не для воина, только хозяин не жаловался никогда. А уж как дочерей своих любил! Хоть и жалел, конечно, что сына не родилось.
   Дочерей? Значит, есть еще женщины в доме?
   - Я видел одну. Иннели, так ее зовут?
   Дрор кивнул:
   - Она самая, Иннели. Красавица, верно?
   - Красавица. Наверное, и другие не хуже?
   - Другие? - Вояка непонимающе нахмурился. - Ах, вы о дочерях... Две их было-то, дочки. Иннели и младшая ее сестрица, Аннели.
   - Почему "было"?
   - Так умерла младшая. Родами. Как раз Вэлина и рожала.
   Упоминание имени погибшего мальчика заставило нас обоих торжественно помолчать, словно в поминовение и пожелание покоя усопшим, но повисшая тишина показалась Дрору тягостнее ворошения старых бед, и он продолжил:
   - Так что, больше внуков хозяину не видать.
   - Почему? Есть же еще вторая дочь, она еще в самом соку!
   - Да только толку в тех соках... Не будет у Иннели детей.
   Вот как... Печально. Но горе обычное, житейское.
   - Лекарей приглашали?
   - А то нет? Весь двор истоптали. Но говорят, ничего не сделать. Ее и муж-то оставил сразу, как выяснилось, что наследников не родится. Уж как она горевала... Только когда у младшей первенец родился, успокоилась.
   - Первенец? Значит, у здешнего господина есть еще один внук?
   - Как не быть. Есть. И он, благодарение богам, на оружие даже не смотрит! Торговать учится. Хоть и не дело это для родовитого юноши, а думаю, теперь хозяин только счастлив будет.
   - Пожалуй.
   Счастлив-то счастлив, да не совсем. Младших детей и внуков всегда любят больше, чем старших, и гибель малыша навсегда останется шрамом в сердце деда. А если старик, чувствуя свою вину, начнет оставшегося наследника опекать пуще прежнего... Не завидую парню. Это будет похуже золотой клетки.
   - Тебе, Дрор, только дай волю языком почесать, ты и рад первому встречному выложить все хозяйские тайны!
   О, за разговором не заметили, как она подкралась. Правда, упрек прозвучал скорее шутливо, нежели с искренним негодованием, и все же... Спешу подняться на ноги и почтительно поклониться:
   - Прошу прощения, прекрасная госпожа. Я всего лишь немного полюбопытствовал.
   - Разумеется. И хорошо, что лишь немного!
   Улыбается. Значит, не рассердилась. Вояка тоже не чувствует страха или трепета, хотя по тому, как смотрит на хозяйку, чувствуется: уважает.
   - Вас не слишком утомило общество нашего верного Дрора?
   - Нисколько. Но я бы предпочел...
   - Другое общество? Более приятное?
   Веера густых ресниц не могут скрыть блеска глаз. Или мне только кажется? Возможно, это огоньки свечей создают иллюзию манящей загадочности... Но губы случайно так не припухают.
   - Да, госпожа. Но не смею надеяться.
   Вояка, хитро ухмыльнувшись, бочком направился к двери. Иннели, заметив отступление оборонительных порядков, не преминула окликнуть слугу:
   - Тебе разве разрешили уйти?
   - Госпожа, я на крохотную минуточку! Природа, понимаете ли, она такая, как позовет...
   И он скоренько выскользнул из зала, оставив нам самим догадываться, чья природа имелась в виду, мужская или женская.
   Хозяйка Оврага проводила слугу взглядом и рассеянно, словно бы невзначай, заметила:
   - Негодник. Но верный и понятливый. Как считаете, это достоинство?
   - Вам виднее.
   Женщина обхватила плечи руками, словно успела озябнуть в сырости застоявшегося воздуха, но невинное с виду движение успешно добилось втайне желаемого результата - приподняло пышную грудь.
   Только не притворяйся, что воспылала ко мне страстью, красавица! Скорее, решила немного развлечься. А как еще, скажите, скрашивать досуг безмужней даме? Конечно, завлекать в свои сети глупых мотыльков. В других обстоятельствах я бы и не стал долго упираться, но здесь... Не место.
   - Позволите задать вопрос, госпожа?
   - Как пожелаете, господин маг.
   Ага, мы немножко обиделись. Или кокетничаем, притворяясь обиженными. Впрочем, пусть играет. Ей сейчас нужно как можно меньше думать о вчерашних событиях. Да и потом тоже лучше не думать.
   Достаю из сумки жемчужную каплю, при взгляде на которую Иннели удивленно спрашивает:
   - Откуда это у вас?
   - Снял с шеи мальчика. Насколько понимаю, амулет?
   - Да. - Она растерянно кивает.
   - Защитный?
   - Я точно не знаю... Его привез Брэвин.
   - Кто?
   - Мой второй племянник. Старший брат Вэлина. Но почему вы спрашиваете?
   Сказать, что нашел причину смерти? Нет, не буду пока. А что, если зачарованная вещица была подарена с умыслом? Что, если...
   Бр-р-р-р! Дурацкие мысли. Их надо гнать взашей. Да и не мог человек, далекий от магии, углядеть и придумать, как использовать опасные свойства неряшливой работы. Конечно, всегда найдется тот, кто подскажет, но... Пожалуй, мне стоит копнуть поглубже.
   Зачем?
   Затем, что не люблю, когда на моих руках умирают дети. Пусть это случилось всего один раз, но мне не понравилось. Нисколечко.
  
   ***
  
   - Я закончил свою работу.
   Молчание. Безразличное и безрадостное.
   Понимаю всю глубину горя, накрывшего своим плащом замок и его обитателей, но может, и меня хоть кто-нибудь постарается понять? И так провел почти два дня вдали от дома, Тай, наверняка, волнуется. Да и дядя вряд ли пришел в восторг от моего исчезновения без предупреждения. Мне пора возвращаться.
   - Господин, мне тягостно прерывать ваши размышления, но время не ждет. Подпишем бумаги, и я сразу же покину ваш дом.
   - Бумаги? Может, вы еще и плату потребуете?
   Ах-м. Разве я ее не заслужил? Да одно разгребание магических завалов стоит по меньшей мере пару "орлов"! Не говоря уже о... Хотя за мальчика не буду ничего просить. Не могу. Хотел бы, да язык не поворачивается.
   - Мне нужна ваша подпись и родовая печать на виграмме. Только и всего. Отметка о выполнении услуги.
   Старик поставил локти на стол и уперся подбородком в замок сцепленных пальцев.
   - Услуга... Да, услуга. И часто вы таким занимаетесь?
   Не понимаю, в чем дело. Не хочет платить? На здоровье! Я все равно не внакладе: забил все "шкатулки" под завязку. Хватит на год вперед, а то и еще останется. И если повезет, все-таки соберу за месяц затребованную Вайли сумму, чтобы выкупить отцовское наследство.
   - Я убираю заклинания, когда это требуется.
   - И много людей умерло на ваших глазах?
   Ох, старик, не туда ты полез, совсем не туда!
   - Вашему внуку всего лишь не повезло.
   - О да! Потому что им занялись вы.
   Еще и обвиняет? Да что творится на этом свете?! Или у меня вид бессердечного мерзавца, пришедшего требовать лишнюю монету за шелковые кисти на саване?
   - Я сделал все, что мог.
   - Но не захотели сделать больше!
   Какие все вокруг умные, только поглядите! Со стороны любое чудо всегда кажется простым. Если я смог поддержать биение сердца несколько минут, ты уже спешишь сделать вывод, что и смерть оказалась бы для меня легким противником?
   - Ваш внук был уже мертв.
   - Я видел его. Я слышал его слова! Последние... Он жил!
   - Да. Пока мои пальцы сжимали его сердце.
   - А вот за это с вас следовало бы спросить! - Проскрипел старик. - Вы разворотили всю спину моему мальчику!
   Можно подумать, все прочие части тела остались в неприкосновенности... Да и "разворачивать" оказалось особенно нечего.
   - Другого выхода не было.
   - Вы говорите так, потому что хотите оправдаться?
   - Я говорю то, в чем уверен.
   Он вскочил, проявив неожиданную для преклонных лет прыть, и, доковыляв до меня, начал бросать мне в лицо все обвинения, которые успел придумать:
   - Ах, уверены? Значит, вы точно знаете, на что способны? Так почему же... - Короткая пауза на восстановление сбившегося дыхания. - Так почему же вы бросили его?!
   Бросил? Даже отказываюсь понимать. Дедуля сошел с ума? Похоже. Но это уже не моя беда.
   - О чем вы говорите?
   - Вы могли сделать так, чтобы он жил! Хотя бы еще немного...
   Может быть, да. А может быть, и нет. Один шанс из сотни, не более. Думаю, моих сил хватило бы еще на час. На полтора. И что потом? Оттянуть мгновение смерти? Зачем? Сейчас старику горсть упущенных минут кажется величайшей драгоценностью, но ведь каждое мгновение сверх предела только добавило бы боли. Нет, не ребенку. Его родственникам. Потому что смотреть на страдания любимого человека не менее болезненно, чем корчиться в судорогах самому. Я это хорошо прочувствовал, когда смотрел, как умирает отец. И многое отдал бы, если бы мог, чтобы уничтожить вечность тех мгновений.
   - Он был обречен.
   - Вы не можете утверждать! Пришли бы другие маги, они...
   - Они ничего не сделали бы. Ваш домашний маг ведь отказался даже заходить в залу, помните? А Кавари - хороший заклинатель.
   Могу подтвердить, кстати. Опять же, собственным опытом: усыпили меня мастерски, сняв малейшее напряжение мышц, так что по пробуждению горькие воспоминания мучили только мое сознание.
   - Но нашлись бы еще лучше!
   - Это пустой разговор, господин.
   - Конечно, для вас он пустой! Не вам же хоронить собственного внука!
   Да, не мне. И слава богам, что церемония пройдет без моего участия. Еще раз увидеть изломанное тельце... Не-е-е-е-ет! Предпочту уйти без оплаты.
   - Я прошу всего лишь поставить подпись и печать.
   - Печать? Ах да, вы же что-то там оказали... Снизошли к нам, несчастным...
   - Я сделал все, что мог.
   - Потому что не хотели спасти мальчику жизнь!
   - Он, действительно, сделал все, что мог, дедушка. Оставь его в покое.
   Мы со стариком повернулись одновременно, но если хозяин Оврага растерянно вздрогнул, выбираясь из сетей отчаяния при виде знакомого лица, то я, наоборот, на долгий вдох застыл столбом. Потому что не ожидал снова и при таких странных обстоятельствах встретить парня с больным ухом. Вернее, с ухом уже вылеченным.
   - Брэвин, мальчик мой...
   Обо мне, как об обидчике, было вмиг забыто, потому что старик кинулся обнимать последнего оставшегося в живых внука. Тот, надо сказать, с честью выдержал приступ неожиданной ласки, мягко высвободился из цепкой хватки сухих пальцев и проводил деда к двери кабинета:
   - Я сейчас все улажу и приду. Не волнуйся. Совсем скоро приду.
   Когда утихомирившийся старик ушел, юноша, по случаю траура одетый во все черное и оттого кажущийся на редкость бледным, жестом предложил мне сесть.
   - Благодарю, но не хочу задерживаться больше необходимого.
   Жемчужно-серые глаза виновато блеснули:
   - Вы должны простить дедушке его... горячность. Случившееся было слишком сильным ударом.
   - Я не вправе кого-то обвинять или прощать.
   - Ну да, конечно... Вы ведь сделали все, что могли.
   Не могу разобрать, насмехается он или говорит серьезно, поэтому на всякий случай уточняю:
   - Вы тоже верите в чудеса?
   Юноша печально выдохнул.
   - Нет. Я видел, во что превратилось тело Вэлина. Даже если бы он выжил... Жизни у него все равно не было бы.
   Ну хоть кто-то из семьи мыслит разумно! Хотя, собственно, больше никого и не осталось: теперь все тяготы хозяйства и прочих обязанностей лягут на плечи последнего из наследников. Потому что дедушка вряд ли долго еще задержится на этом свете. Помочь продлить стариковскую жизнь может только одно. Женитьба Брэвина, причем скоропостижная, и куча вопящих и гадящих в пеленки правнуков.
   - Вы говорили, что вам нужно...
   - Поставить подпись и печать на виграмме. Только и всего.
   Юноша пододвинул к себе листок и внимательно изучил строчки составленного мной текста. Вереницу положенных слов я знал наизусть и мог написать, не глядя, а потому искренне удивился, когда Брэвин накрыл виграмму ладонью и поднял на меня недоуменный взгляд.
   - Вы давно занимаетесь своим ремеслом?
   - С совершеннолетия.
   - И до сих пор делаете ошибки в бумагах?
   - Ошибки?
   - Я не нашел здесь указания размера оплаты.
   - Видите ли...
   Он строго сдвинул брови:
   - Вы потратили много времени и сил. Сколько они стоят?
   - Я с лихвой окупил свои затраты. Вам не понять, но... Не нужно никакой платы.
   - Вы снова заявляете то же самое?! Хорошо. Ваше право упорствовать. Но сейчас вы находитесь в моем доме, и покинете его только на моих условиях!
   Ого, внучек пошел весь в деда. Не знаю, как много потеряла королевская армия в лице юного Брэвина, но караванные пути точно скоро начнут стонать!
   - Это не упорство. Разбирая заклинание, я обеспечил себе заготовки для собственной будущей работы. Поверьте, они стоят много дороже, чем сутки труда!
   Жемчужины глаз угрожающе потемнели:
   - А остальное?
   - Остальное?
   - Вы... Ваши старания позволили дедушке попрощаться с Вэлином. Жаль, что я не успел, но... Я также должен вас поблагодарить.
   - Это была не услуга.
   - А что же? Хотите сказать, что по собственному желанию старались продлить жизнь моего брата? Просто так?
   Скорее, по собственной глупости. Пообещал, а потом отступать стало поздно. Хотя надо было сразу оборвать страдания ребенка. Смалодушничал, дура-а-ак...
   - Я должен был так поступить.
   Юноша напряженно расширил глаза:
   - Должны? Кому?
   - Самому себе. Я мог сделать и сделал. Не думая о вознаграждении.
   - Тогда позвольте подумать мне.
   - Не нужно.
   - Ваше упрямство...
   Я сгреб в горсть воротник траурного камзола, подтянул Брэвина к себе и, четко выговаривая каждое слово, произнес:
   - Мое упрямство - мое дело. Не заставляйте меня сожалеть о знакомстве с вашей семьей, ибо, клянусь Всеблагой Матерью, я уже близок к пределу своего терпения!
   Он промолчал, благоразумно дожидаясь, пока моя ярость схлынет. Но решающее слово все же оставил за собой:
   - Тетя сказала, ваши глаза были совсем мокрыми, но ни одной слезинки так и не пролилось... Наверное, вам надо было родиться воином, а не магом, но боги решили иначе. И решили верно. Потому что воевать приходится не только с оружием в руках.
  
   ***
  
   - Ну зачем мне все это?!
   Глухой крик, вырвавшийся из глубин горла, мгновение повисел в воздухе, но с первым же порывом ветра взлетел под облака и умчался в неизвестные дали.
   Очертания мрачного и снаружи, и внутри замка давно растаяли среди листвы, стоило мне только спуститься по склону оврага (да, того самого, давшего название поместью) в узкую долину, по которой пролегала дорога к Саэнне. Долгая дорога. С десяток миль, не меньше. А солнце уже ушло из зенита, и это означает, что я доберусь домой только к вечеру. Потому что ноги переставлять не хочется. Никак. Да еще и жарко.
   Конечно, можно было бы попробовать вытребовать Портал для возвращения в город, но у обитателей замка сейчас множество других забот помимо удобств моего путешествия. Да и не надо. Не хочу никого видеть, тем более так скоро. И себя не хочу видеть, даже в глади озерца, на берегу которого присел на корточки, чтоб умыться тепловатой водой.
   И как мне удается поворачивать к себе жизнь именно неприглядной стороной? Почему мои дни не могут проходить легко и незатейливо? А потому. Сам виноват. Неряха. Догадывался, к чему может привести порыв души? А как же! И все равно, назло неизвестно кому, но шагнул в очередную грязную лужу. Дитя малое, право слово... Дитя малое, неразумное. Сколько вокруг взрослых людей, с которых стоит брать пример? Много. Один Трэммин чего стоит! Почему бы мне не взять на вооружение дядины принципы? А вернее, отсутствие всех и всяческих принципов. Главное что? Собственное благополучие, а не чужие трудности. Ребенок попался в ловушку чужой беспечности? Что ж, не повезло, только и всего.
   Но будь я проклят, если позволю, чтобы подобное невезение настигло еще кого-нибудь!
   Водяное зеркало разбилось от удара кулака, оросив мокрыми осколками лицо.
   Надо успокоиться и подумать. Брэвин вспомнил, в какой лавке покупал амулет для брата, стало быть, мне известно хотя бы начало пути. И я пройду по нему! Так далеко, как получится. Нет, так далеко, как смогу!
   Мои старания жить по правилам только мешают, это верно. Но мешают МНЕ, а не кому-то другому. Зато все прочие действуют без оглядки на любые законы. Как могло случиться, что к продаже был допущен недоделанный амулет? Или маг-оценщик не усмотрел угрозы в торчащих во все стороны обрывках заклинания? И такое возможно. Плохо понимаю, как мои коллеги по цеху вообще занимаются чародейством. Вообще не понимаю. Они же не чувствуют нити пальцами, как я, а просто смотрят. Но ведь зрение легко может и подвести, и обмануть... Что-то в существующих правилах плохо продумано. Или не продумано вовсе.
   Расходящиеся кругами волны на поверхности озерца сменились прежней гладкостью. Вода всегда возвращает себе спокойствие, и этому мне следует у нее поучиться. Да, именно так. Я знаю, как действовать, и когда найду недомастера, зачаровавшего амулет...
   - Эй, ты что там делаешь?
   Ни минуты покоя. Правда, а стоило ли ожидать иного в городских предместьях? Отпрыски богатых семейств выезжают сюда на прогулки или охоту чаще, чем мне приходится выходить из дома. Ни за что не стал бы болтаться в седле по такой жаре, но им нравится. И пусть. Только зачем тормошить других?
   Встаю, делаю вид, что кланяюсь. По крайней мере, за поклон мое движение вполне может сойти. И сходит, судя по насмешкам на безусых лицах.
   Бляха, удостоверяющая, что мое имя внесено в Регистр, спрятана в сумке, так что для кавалькады юных любителей охоты я или селянин, или слуга из близлежащего поместья, или подмастерье, отлучившийся из города по делам своего хозяина. Так будет даже лучше. Все равно гордиться нечем.
   - Так чем занимаешься?
   А заводила у них девица. Румяная, бойкая, с отрывистыми движениями. Такая нескоро выйдет замуж, потому что ей ни один мужчина по нраву не придется. Да и не красавица. Это в ближайшие годы, пока лицо будет оставаться свежим и юным, вроде и кажется смазливой, а когда начнет взрослеть... Слишком крупные черты. Но зато характер есть, а он обычно многое искупает.
   - Рыбу ловлю.
   - Ры-ы-ыбу? - Насмешливо тянет охотница. - Что-то у тебя ни сетей, ни удочки нет. Врешь благородным господам?
   - Почему же вру? Не вру ни слова.
   - А чем докажешь?
   Я для тебя кто, милая? Ярмарочный шут? Извини, праздник еще не наступил.
   - Надо доказать?
   - Это в твоих интересах.
   И хлыстом нарочито многозначительно поигрывает... Ясно. Просто так от меня не отвяжутся.
   Один ботинок долой. Второй. М-да, подметки начинают болтаться, надо будет зайти к сапожнику, подновить. Штаны закатаем выше колен. Не хватало мне еще в мокрой одежде шататься! На жаре подхватить простуду легче легкого, а болеть нельзя. Ни-ни.
   Хорошее дно в озерце, песчаное. Правда, песок грубоват, но сейчас для усталых ступней лучшего ковра не придумаешь. Потешу публику, а заодно передохну. Рыбу, значит, хотите увидеть? Будет вам рыба.
   В воде тоже есть нити. Свои. Они гуще, чем в воздухе и ощутимее, но зато и движение можно уловить издалека. Задолго до того, как твой противник почувствует опасность.
   Нырк! Ладонь раздвигает водяные пласты не хуже юркого угря, следует за потревоженными нитями, нащупывает чешуйчатое тельце, пальцы подцепляют рыбину за жабры и тянут вверх. На воздух.
   Карпик. Небольшой, но и такого хорошо пожарить на обед. А еще можно сварить похлебку.
   - Вот и рыба.
   Девица разочарованно кусает губу:
   - В самом деле... Давай ее сюда, получишь монету.
   Смотрю на гордо вздернутый нос и уверенную посадку голову. Долго смотрю. Потом ослабляю захват, и карп, воспользовавшись случаем, выскальзывает из моих пальцев обратно в воду. Возвращается домой.
   - Ой, уронил.
   - Смеяться вздумал?!
   И в мыслях не было. Мне сейчас вообще не до смеха.
   - Давно тебе никто не показывал, как господам служить?
   - Да ну, пусть его... Мы только теряем время, - попробовал урезонить девицу один из ее спутников.
   - Хорошо, не станем задерживаться. Ты! - Взмах хлыстом в сторону сопровождающих охоту слуг. - Поучи-ка его!
   Каблуки изящных сапожек, выглянувшие из-под юбки, впиваются в лошадиные бока, поднимая животное едва ли не на дыбы, и кавалькада во главе со вспыльчивой предводительницей уносится прочь.
   Ярко-желтые, синие, изумрудные, алые полотнища ткани над лошадиными крупами. Стая беспечных бабочек. Где-то совсем рядом люди убиты горем, но вам нет никакого дела до чужих бед... Наверное, так и следует жить. И мне пора бы научиться.
   - Шутник, значит?
   О, мне достался настоящий брат-близнец Дрора. Столь же сосредоточенный на исполнении приказа, пусть и дурацкого. А вот арапник, кольца которого привычно разматывают мозолистые руки, серьезная вещь, может изуродовать. Или забить до смерти. И хотя подобной задачи перед слугой не ставили, надеяться на пощаду глупо. Потому что властью для того и наделяют, чтобы ее пользовались.
   - Знаем мы таких шутников... Только они долго не смеются.
   С нескрываемым сочувствием вдыхаю и выдыхаю жаркий летний воздух:
   - Над тобой не смеяться, а плакать впору.
   - Это еще почему?
   - А ходишь по краю, сам того не замечая... Вот-вот ведь оступишься.
   Он не понял шутку, потому что я не шутил. Кончик кожаного жала дернулся, готовясь взмыть в воздух и добраться до намеченной жертвы.
   Почему меня никто никогда не слушает? Предупредил же. По-честному. А помрет, обижаться будет... Хотя, могут ли мертвые обижаться на живых?
   С кнутом справиться не труднее, чем с ножом. Правда, уйти от удара не получится, но оно мне и ни к чему. Мне нужно поймать, удержать, подтянуть и...
   Занавеси колыхнулись едва заметно, но сие обстоятельство следовало списать на везение метателя, а не на умысел, потому что и я сам не взялся бы рассчитать бросок, неспособный потревожить пространство. Соединенные шелковым шнуром свинцовые шарики, бешено кружась, пронеслись над дорогой, наткнулись на шею моего противника и с веселым свистом обвились вокруг нее. Мужчина почувствовал неладное слишком поздно, ослабить удавку или подставить под нее пальцы не успел и, спустя вдох, рухнул лицом в траву. Только ли от удушья? Не знаю. Говорят, незаметных глазу способов отправить человека за Порог придумано столько, что хватило бы на всех ныне живущих.
   Я немного полюбовался на шею несостоявшегося палача, ядовито синеющую под витками шнура, потом повернулся к своему... м-да, спасителю, как ни крути. Хотя из этих рук я не хотел бы принимать ни жизнь, ни смерть.
   - А ты беспокойный, - заметил убийца, поправляя складки лавейлы, сбившейся на сторону во время поспешного броска.
   - Как хочу, так и живу.
   - Смотри, если пыл не умеришь, долго не протянешь.
   - Тебя не спросил!
   - О, мы сменили тон? Браво! Неужели я, наконец-то, вижу на твоем лице какие-то человеческие чувства?
   Он еще будет издеваться? Сволочь. Да, я стараюсь мало двигать мышцами, потому что иначе онемение становится заметным для окружающих. А перекошенное лицо никого не красит.
   - Что тебе нужно?
   Беспечно пожимает плечами:
   - Ничего.
   - Тогда зачем ты здесь?
   - По делу. Я, знаешь ли, тоже заказы беру. Только не на чарование.
   - Охотишься на кого-то из этого молодняка? Скатертью дорога.
   Убийца тряхнул вороной челкой и с деланным возмущением обратился к синей вышине:
   - Как низко пал наш мир! Даже простой благодарности за благое дело не дождешься.
   - Я не просил помогать. Сам бы справился.
   - Знаю. Только не твое это призвание, убивать. Да и... Слышал, как говорят? Мастер, проливающий чужую кровь, теряет свой Дар. С каждой капелькой.
   - Я не верю в легенды.
   Во взгляде, удивленно вернувшемся с небес на землю, сверкнуло искреннее сожаление:
   - А они в тебя? Вдруг да верят? Так что оставь мне мое, а сам делай то, что у тебя хорошо получается!
   - Зачем ходишь за мной? Следишь, чтобы не сбежал? Выжидаешь, пока клинок будет готов, а потом прикончишь? Так вот, господин Тень, мне твои игры уже поперек горла стоят. Хотел убить, убей. Или я убью тебя.
   Он задумчиво склонил голову набок, в очередной раз осматривая меня с носков до макушки. Прошелся полукругом, упруго пружиня на каждом шаге.
   - А зачем?
   - Что?
   - Зачем убьешь? Разве я тебе хоть чем-то угрожал?
   - А и угрожать не надо. Довольно того, что сделал. Думаешь, я совсем дурак и не догадался, почему ты притащился в лавку в одном из своих обличий?
   Убийца заинтересованно предложил:
   - Ну-ка, объясни! Послушаю с удовольствием!
   - Потому что собираешься убрать свидетелей. И убрать всех подчистую, потому что меня одного тебе показалось мало. Вот что я скажу: сейчас у тебя есть возможность это сделать. Здесь. Потому что как только доберусь до города, охотник и добыча поменяются местами. Думаешь, не смогу одержать над тобой верх?
   Он скрестил руки на груди, печально рассматривая примятую траву под своими ногами. Постоял, вздохнул, глубоко и протяжно, потер переносицу усталым жестом учителя, уроки которого никак не хотят усваивать нерадивые школяры.
   - Может, и сможешь. Я видел, на что ты способен, так что зарекаться не буду. Но боги... какой же ты идиот! Значит, свидетели мне не нужны? Вот умора... И ты ни мгновения не думал, что я не стал прятать лицо просто потому, что... Доверяю тебе. Как другу.
   Алый шелк лавейлы взвился, дразня взгляд затейливой вышивкой. Тень уходила. Туда, где фыркал и переступал с ноги на ногу невидимый мне из-за деревьев конь. Уходила не торопясь, словно до последнего мгновения ждала вдогонку каких-то слов. Хотя бы одного. Словно на что-то надеялась.
   Но я мог только молчать и смотреть.
  
   ***
  
   - А ну иди сюда сейчас же! Спускайся, кому говорят?!
   Ха, так она и послушалась! Феечки - народец непоседливый, а воздушные - самые беспокойные из всех. Зато они хорошие посланники. Самые быстрые. Хотя злые языки поговаривают, что лучше отправлять с поручениями земляных faye: уж те точно доберутся до указанного места и не переврут ни единого слова, пусть и запоздают на день-другой...
   И все-таки, детям воздуха охотно прощается легкомысленность и беспечность. За красоту прозрачных крыльев и словно сотканное из тумана тельце, желанное, как летняя прохлада. Я, когда был маленьким, как и все юные маги, мечтал вырасти и приручить не один десяток феечек, которые весело парили бы под потолком просторного и богатого дома, радуя глаза и сердце своим неугомонным нравом...
   Мечтал. И что случилось с моими мечтами? Ничего. Благополучно скончались, так и не приблизившись ни на шаг к воплощению. А вот этому пареньку повезло много больше.
   Хотя, судя по взлохмаченным рыжеватым вихрам и изрядной усталости на лице, сам он считает иначе. И азартно мечущаяся из угла в угол феечка делает все, чтобы ее хозяин проклял тот день, когда занялся приручением. Вот ведь зараза! Главное, озорует не со зла, а просто в силу невесомого, как пух, характера. Но если не успокоится, рискует разозлить мага, и тогда... Добьется развоплощения. Полного. Правда, краем уха я где-то слышал, что многие феечки были бы рады вернуть себе прежнее существование, лишенное сколько-нибудь осязаемой плоти, а потому вполне можно заподозрить в полупрозрачном создании стремление вернуться к истокам. Хм. В другое время я бы не стал препятствовать чужому желанию, но сейчас вынужден. Хотя мне и неприятно вмешиваться.
   Ледяные ручейки скользнули в сосуды, вытесняя кровь, и кожу ладоней начало пощипывать. Говорят, в северных землях не все дни в году тепло, а бывает эта... как ее? "Зима". Когда вокруг становится очень холодно. Наверное, то, что я чувствую, готовясь к охоте, очень похоже на мороз. Эх, хотелось бы сравнить! Может, когда-нибудь выберусь из Саэнны посмотреть мир. Или лучше сразу отбросить дурацкие надежды? Все равно, пока и носа не смею высунуть. Кому во всем остальном мире нужны мои умения? Вот когда научусь заклинать хоть немного полезных вещей, тогда и... Буду думать о путешествиях.
   Ну, хорошая моя, иди сюда!
   Феечка замедлила кружение, взмахнула крыльями раз, другой, попадая в ритм холодной реки, прячущейся у меня под кожей, попыталась увернуться от цепких коготков занавесей, всколыхнувшихся по моей воле, но не успела сбежать и была поймана и препровождена волной кружев прямо мне в руки.
   Есть!
   Сжимая двумя пальцами хрупкие крылышки, наставительно сообщаю:
   - Не стоит давать им много свободы: быстро привыкают и потом не желают соглашаться на меньшее.
   Паренек восторженно ахает:
   - Ух ты! Вот бы мне так научиться...
   Потом замечает мою бляху и спешит отвесить поклон:
   - Простите, что из-за моей небрежности вам пришлось... Что угодно ah'asteri?
   М-м-м... Лестно слышать, конечно, но если судить строго, то даже этому ученику я во многом проиграю. Поэтому оставим гордость только на лице, а разум сохраним в ясности:
   - Ничего срочного, любезный ahnn'аri... Так, одну безделицу. Но прежде нужно, наверное, вернуть эту беглянку в распоряжение хозяина?
   - Ой, ну конечно! Простите мою рассеянность!
   Паренек суетливо взмахнул руками и поспешил накинуть на феечку петлю подчиняющего заклинания. А я в очередной раз пожалел, что не способен видеть сияющий узор и могу только догадываться, из каких узелков он состоит. Зато действие мы оба, и я, и феечка, почувствовали сразу. И оба испытали не самые приятные чувства: она приуныла, а мне стало стыдно за то, что помог отнять чужую свободу.
   - Иди на место, сейчас же!
   Прозрачная тень покорно вернулась на шкаф, повозилась там и уселась, печально свесив по бокам поникшие крылышки, а заклинатель снова обратился ко мне:
   - Так чем могу служить?
   А действительно, чем? Он слишком молод, чтобы самому управлять лавкой, еще только постигает магические науки, о чем свидетельствует начищенная до блеска и гордо прицепленная на самом видном месте бляха ученика. Прислуживает здесь? Похоже. Что ж, слуги зачастую оказываются весьма осведомленными людьми. И словоохотливыми. Проверим?
   - Наверное, мне скорее поможет ваш хозяин... Он куда-то отлучился?
   - Папаня так рано не встает! - широко улыбнулся паренек. - Я с утра за него в лавке, а потом бегу на занятия.
   - И как проходит учеба? Успешно?
   - Ну-у-у... - Он немного замялся, но все же решил не врать больше необходимого: - По-всякому. Стараюсь.
   Предполагаю:
   - У отца тяжелая рука?
   - Да уж не легкая! - охотно соглашается паренек и тут же понимает, что сболтнул лишнее. - Ой... Простите!
   - Ничего, ничего! Я не собираюсь передавать вашему отцу содержание нашего разговора. Значит, когда он... занят, вы хозяйничаете в лавке?
   - Да, я.
   - И как часто это бывает?
   - Э-э-э... - Растерянно прикушенная губа. - Да частенько.
   Понимаю его смущение. Посетители всегда охотнее имеют дело с умудренным опытом и убеленным сединами торговцем, чем с прыщавым юнцом, толком не представляющим, что за товар разложен на прилавке. Да и быть обманутым стариком куда менее постыдно, чем пасть жертвой мальчишеского лукавства. Но для обычных зевак с толстым кошельком паренек придумал бы тысячу отговорок, почему хозяина нет на месте, а своему собрату-магу лучше не туманить сознание. Себе дороже выйдет.
   - Тогда, возможно, именно вы мне и поможете. Помните эту вещицу?
   Кладу на прилавок жемчужную капельку.
   Блекло-карие глаза с минуту напряженно всматриваются в предложенный к опознанию предмет, но конечно же, изучают сплетение линий заклинания, а не внешние качества амулета.
   - Да, конечно. С ней что-то случилось? Насколько вижу, чары в неизменности и...
   - Не беспокойтесь, все просто замечательно! Скажу больше, у меня есть покупатель, по крайней мере, еще на пяток таких же вещиц, уж больно ему понравилась эта.
   Беззастенчивая ложь. Но как еще можно заинтересовать торговца? Только соблазнив выручкой.
   - О-о-о... Я так и знал, что будет успех! Я сразу сказал Эвину: у тебя настоящий талант!
   Знакомое имечко...
   Постойте-ка! Я мог бы догадаться и сам. Тьфу! Собственными же руками убедился в неряшливости юного мага! Позор на мою седую... нет, просто на голову. Правда, я и предположить не мог, что...
   - Эвин - это мастер, зачаровавший амулет?
   - Ага. Только не совсем мастер.
   - То есть?
   Паренек перегнулся через прилавок и заговорщицким шепотом поведал:
   - Он еще учится.
   - А! Ясно. Но тогда каким же образом...
   - Я ему передам заказ, а он сделает. Через пару дней приходите, только с отцом не говорите, а дождитесь меня.
   - Разумеется, разумеется!
   Все преследуют свою выгоду. Все, без исключения. Но почему мне стыдно лукавить и обманывать, даже выясняя подробности для исполнения благого дела, а юнец, толком в жизни еще ничему не научившийся, спокойненько нарушает закон, торгуя из-под полы творениями того, кто пока не имеет права выставлять свою волшбу на продажу? Даже хуже. Если Эвин не научится работать тщательно, его поделки...
   Да пошло оно все за Порог! У наставников Анклава не достает сил, чтобы объяснить парню простую истину? Зато у меня достанет!
  
   ***
  
   - Ahnn'ari Эвин еще не вернулся с занятий, - надменным тоном сообщила старушка, присматривающая за порядком в башне, отведенной для проживания учеников.
   - Я подожду.
   Мне постарались преградить дорогу:
   - Не в наших правилах...
   - Dyen Трэммин просил меня поговорить с юношей.
   - Господин Распорядитель? Ну, если он сам....
   Имя моего нелюбимого дядюшки поистине волшебно действует на добрую половину служек Обители. Чем он их ухитрился запугать? Конечно, можно предположить благоговейное уважение, но я предпочитаю верить своим ощущениям, которые всегда заявляли мне одно: Трэммин - нечистый на руку человек.
   Прикрываю за собой дверь, лишая любопытную старушку возможности подглядывать. А неплохо живут ученички!
   Комната светлая, пусть немного узковатая, но зато уютная. И сенник на кровати новенький, пропитавший воздух ароматом совсем недавно скошенных и подсушенных трав. По шкафам и сундукам лазать не стану, а вот кресло у стола испробую. Мяконькое какое... И кто-то еще жалуется на суровую обстановку, в которой юношам надлежит усваивать знания? Враки все это, нет никакой суровости. Скорее, большинство обитающих здесь мальчишек с превеликой радостью сбежали из-под надзора родителей. В самом деле, когда нужно отчитываться только перед учителями, да и то лишь по поводу выученных уроков, жить много проще, дома ведь нужно еще и родителей ублажать... Я бы тоже с большим удовольствием проводил большую часть времени среди своих сверстников, а не слушал материнские жалобы, но, увы. Мне в Обители всегда нечего было делать. Ходил только раз в неделю, послушать наставления по мере и правомочности использования магии в тех или иных случаях. Наверное, именно поэтому хорошенько запомнил, как, кому и когда положено чародействовать, дабы не вызвать нежелательных и необратимых последствий. А вот кое-кто оказался менее прилежным учеником...
   Что я ему скажу? Зачем я вообще сюда притащился? Да еще дядю помянул, будь он неладен! Как смогу объяснить? И надо ли что-то объяснять? Может, все так и должно быть? Может, мне просто почудилось? Глаза заволокло ужасом и болью? Да, видел я плохо. Но руки... Руки действовали безотказно. Как и всегда.
   Не смогу забыть этот колкий комочек чар, притянувший к себе и запутавший нити совсем другого заклинания. Хотел бы, но не смогу. Те минуты были не просто тяжелы, а почти невыносимо давили, стремясь втоптать в каменные плиты пола. Бывает всякое, не стану спорить. Но чтобы из-за чужой небрежности и беспечности гибли невинные дети... Не позволю. Пусть ради этого мне самому придется ...
   Смех в коридоре. Голоса. Обещание встретиться где-то там с кем-то там. Дверь распахивается, чтобы пропустить хозяина комнаты, и снова закрывает проем. Светловолосый юноша сваливает охапку свитков и книжек на постель, выпрямляется, устало потягиваясь, поворачивается к окну и только тогда замечает меня.
   Сумрачно-серым глазам требуется меньше минуты, чтобы узнать незваного гостя:
   - Dyen Маллет? Что вы здесь... - И все-таки, он всего лишь ученик, а я - маг, получивший право вписать свое имя в Регистр, поэтому недовольство быстро прячется за насмешливо-вежливым: - Чем могу служить?
   Молча выкладываю на стол цепочку с жемчужиной.
   Эвин непонимающе моргает:
   - Где вы его нашли?
   Встаю из кресла, сжимаю пальцы замком и разжимаю, разминая мышцы.
   - На груди одного ребенка. Мертвого.
   Румяные щеки начинают бледнеть.
   - Вернее, он был еще жив, но от смерти его отделяло всего несколько вдохов.
   - Что вы такое говорите?
   - Правду. Маленький мальчик. Ему только исполнилось семь лет. У него были заботливые дедушка и тетя, а также любящий старший брат, который однажды зашел в лавку и купил один безобидный амулет...
   - Зачем вы мне все это рассказываете?
   Я медленно двигался к Эвину, а тот отступал назад.
   - В самом деле, безобидный. Игрушка, не более. Если и способная от чего-то защитить, то от сущей ерунды. Красивая безделица... Была бы. Если бы у ее создателя руки не росли из крайне неудачного места.
   - Да как вы смеете! - Стена, упершаяся в острые лопатки, придала юноше смелости огрызнуться. - Вы же сами не можете заклинать, так какое право имеете приходить и...
   Не могу. И невольно ненавижу всех, кто может. Всех, кому боги подарили Дар заклинать. Но еще сильнее я ненавижу себя.
   - Право сильного. И право выжившего. Но у мертвых тоже есть права. Не веришь? А зря. Мертвые очень громко о них заявляют. Почти кричат. Слышишь?
   - Убирайтесь отсюда! Или я позову...
   - Да неужели?
   Звать нужно было раньше, мальчик. Пока моя кровь не начала бурлить, настойчивыми кулачками ударяя в виски.
   - Что вам нужно от меня?
   - Сказать всего несколько слов. Вернее, попросить.
   - О чем?
   - Не торговать заклинаниями, пока не научишься творить их, как подобает.
   Он гордо задрал подбородок:
   - Не вам судить о моих чарах! Да если хотите знать, наставники все в один голос твердят, что мой талант...
   - Легко дарит другим смерть?
   - Да что вы привязались ко мне с этой смертью?!
   - Приглядись к своему творению, только внимательно. Талантливо оно или нет, неважно. Но оно НЕЗАВЕРШЕНО. Недоделано. Обрывки нитей торчат во все стороны. Да, я понимаю, таким одаренным, как ты, некогда убирать хвосты... Из-за твоей лени погиб ребенок. Очень страшно погиб. Тебе следовало бы самому взглянуть, конечно, но увы, не могу показать.
   Серые глаза давно уже наполнены страхом, только гордость пока не позволяет ему вырваться наружу.
   - Да что вы несете?!
   - Я всего лишь прошу: впредь будь внимательнее. И забудь о торговле, пока не закончишь обучение.
   - Это мое дело!
   - А вот тут ты ошибаешься. Больше не только твое.
   Он сделал шаг навстречу и, глядя чуть снизу вверх, потому что уступал мне ростом, прошипел не хуже феечки:
   - Убирайтесь прочь с вашими дурацкими просьбами!
   Жаль, что не получилось договориться. Наверное, я оказался не слишком убедителен. Что ж, остается последнее средство, самое доходчивое и действенное.
   - Я уйду. Но ты все-таки их исполнишь. В точности. Каждую.
   - Даже не подумаю!
   - О, подумаешь, и еще как! Благо времени на раздумья у тебя теперь появится достаточно!
   - Это почему?
   Вместо ответа мой кулак вонзился в хрупкую переносицу. Голова Эвина дернулась от удара, затылком натыкаясь на стену. Надо отдать парню должное, не струсил и не сдался, попытавшись дать сдачи, но и разница в весе и опыт были на моей стороне. На правой, и все же неприглядной стороне.
   Я избивал младенца. Избивал жестоко, делая все для того, чтобы каждое прикосновение моей руки оставляло долгую память в чужой плоти. Кости не ломал, нет, за исключением носа. А зачем ломать? Я не хочу причинять страданий больше, чем парень сможет принять осознанно. Переломы только закалят злость. А вот синяки... О, они болят недолго, но так мучительно! Выносить планы мести не успеешь. Времени не будет. И сил.
   Не слишком удобно одной рукой удерживать чужую тушку от падения, а другой наносить удары: устаешь вдвойне. Можно, конечно, было бы и ногами попинать, но воздержусь. Хотя бы потому, что пальцами управляю гораздо лучше и не нанесу больший вред, чем собирался. Так, еще пару ударов или хватит?
   - Что здесь происходит?
   О, а вот и зрители! Вернее, один. Дядюшка пожаловал, собственной персоной. Старушка оказалась дотошной и решила убедиться в истинности моих заявлений? Браво!
   - Маллет, что ты делаешь?!
   Надо же, в голосе звучит самый настоящий, неподдельный испуг. Правда, привычно прорезающиеся покровительственно-снисходительные нотки все же портят впечатление. Немножко.
   - Выполняю вашу работу за вас.
   Отпускаю воротник, разрешая полубессознательному телу упокоиться на полу, и вытираю капельки крови, попавшие мне на руку из разбитого носа.
   - Как это понимать?
   Не спешишь звать стражу? Правильно. Потому что у меня есть, что сказать, но оно не предназначено для чужих ушей.
   - Это ведь ваш любимый ученик, верно?
   Трэммин спешит сразу расставить все по местам, не допуская превратных толкований:
   - Я, если ты помнишь, всего лишь наблюдаю за обучением талантливых молодых людей, но сам никоим образом не участвую.
   Ну разумеется! Присматриваешь и присматриваешься, заодно строя планы на будущее. Выбираешь, кому помочь, а кого попридержать так, чтобы получить выгоду со всех сторон. Знаю.
   - Тогда вы заслуживаете упрека во сто крат большего, потому что со стороны изъяны должны быть виднее, чем изнутри.
   Дядя прикрыл дверь плотнее, на всякий случай сотворив нехитрое, но действенное заклинание, не позволяющее звукам проникать в коридор: я даже кожей лица почувствовал, как сгустились и неподвижно замерли пушистые занавеси.
   - Какие изъяны?
   - Думаю, для вас не секрет, что ваши подопечные приторговывают ученическими поделками?
   - Что с того? Дело молодое, тебе ли не знать, что юности вечно не хватает денег.
   Еще и издеваешься? Ну-ну. Посмотрим, кто будет смеяться последним.
   - Насколько мне известно, так поступать запрещено.
   Трэммин широко улыбнулся:
   - Но так же известно, что пока не поймали за руку...
   - Поймали.
   Одного слова хватило, чтобы господин старший распорядитель настроился на серьезный лад:
   - Говори яснее!
   - Ваш подопечный, именуемый Эвином, посредством своего приятеля продал вот этот амулет.
   Дядя взвесил на ладони жемчужину.
   - И что? Отличная работа, как и всегда. Выполненная с изящной небрежностью настоящего мастера.
   - Вот именно! С небрежностью. Которая стала причиной смерти человека.
   - Каким образом?
   - Амулет нарушил равновесие нитей охранного заклинания, и оно... сработало.
   Трэммин задумчиво прошелся по комнате.
   - Именно амулет?
   - Да.
   - Ты можешь доказать?
   - Если понадобится.
   - Так-так-так... - Дядя скрестил руки на груди, глядя на небесные просторы за окном. - И почему же ты не пошел сразу в Надзорный совет? Почему явился сюда и сломал юноше нос?
   Да, можно было бы настрочить донос. И наверное, мне даже подкинули бы пару монет за "добродетельное сотрудничество". Но что произошло бы дальше?
   - Потому что не хочу ломать его жизнь. Совет ведь может наложить запрет на чародейство?
   Надменный кивок:
   - Разумеется. В подобных случаях почти всегда так и происходит.
   И человек, в отличие от меня способный творить любое, угодное его воле волшебство, останется калекой до самого Порога. Нет, я не боюсь проклятий на свою голову. Но не хочу, чтобы Эвин испытал то же, что довелось мне, когда прикосновение к чуду закончилось падением в грязь.
   Он еще сможет найти верную дорогу. Особенно, если ему не станут мешать.
   - Раз уж вы стали свидетелем всего этого, я хотел бы просить вас...
   - О, как сладостно сие звучит: племянник, наконец-то, обращается ко мне со смиренной просьбой!
   Хм. Ладно, утрусь на этот раз. Есть дело поважнее, чем обмениваться колкостями.
   - Я хотел бы просить вас оставить происшедшее в тайне. Но если возможно, приглядывать за этим юношей. Построже.
   - Непременно! А теперь позволь и мне спросить. Почему ты вместо того, чтобы мирно поговорить и объяснить, что к чему, распустил руки? Гораздо действеннее было бы сообщить о...
   - Сообщить вам, разумеется?
   - Почему бы и нет? Я всегда с радостью принимаю посильное участие в судьбе моих подопечных.
   Я знаю, господин распорядитель. И хорошо представляю себе пределы этой самой "радости". Потому не пылал желанием ставить вас в известность.
   - К тому же, можно было бы достичь обоюдной выгоды. - Голос дяди становится до неприличия сладким и тягучим. - Твои же действия заставляют думать, что ты попросту не принимал в расчет...
   - И не принимаю.
   - Как досадно это слышать! Неужели ты до сих пор ничему не научился? Впрочем, можно ли ожидать глубины ума от того, кто и даром наделен лишь наполовину? Или вернее говорить, обделен.
   Можно было бы гневно сверкнуть взглядом. А еще приятнее было бы расплющить кулаком безупречную красоту дядиного носа. Но господин старший распорядитель - не простой ahnn'ari, и получив увечье, молчать не станет. Тем более, мне нечем его припугнуть по-настоящему. Что ж, пусть смеется. Мне уже не больно. Почти не больно.
  
   ***
  
   - Побудешь тут один, ладно?
   Я, не поднимая головы, кивнул.
   - Далеко собрался?
   - Да есть одно дельце... - неопределенно протянул Харти. - Ты же ничего отсюда не стянешь, правда?
   - Я похож на вора?
   - Да шучу, шучу! На пять минут надо отлучиться, а опись все равно никуда не денется. Я скоро!
   Можешь не торопиться. Мне твое общество сейчас, что нож в сердце. Особенно неумолкаемая болтовня про все на свете, начиная с непременных успехов в торговле.
   Надо что-то менять в своей жизни и чем скорее, тем лучше. Потому что оставлять все, как есть, и двигаться вперед невозможно. Не получается. Потому что я день за днем делаю все больше... Ошибок? Нет. Глупостей.
   Ошибки можно исправлять. Любые. По крайней мере, можно напрячься, засучить рукава, вооружиться знаниями и прочими доступными средствами, с головой уйти в работу, чтобы в конце концов скрасить неприятное впечатление от провала одного намерения воплощением другого. А если очень хорошо постараться и поймать за хвост удачу, может получиться и так, что полностью исправишь свои ляпы. Но как поступать с совершенными глупостями?
   Неужели я, и в самом деле, дурак? Нет. Не хочу верить. Гордость мешает. Засунуть бы ее куда подальше, а еще лучше выполоть эту колючую траву из характера. Выдрать с корнями, сжечь и пепел развеять по ветру. Я же не особа королевской крови, не отпрыск рыцарского рода, а всего лишь маг. Один из многих. Да, кое-кто из чародеев поднимается высоко, почти касаясь макушкой облаков, плывущих у подножия небесных престолов, но участь тысяч других - служить. Или прислуживать. И неважно, кому. Простолюдину, дворянину... Какая разница? Даже если ты не начинаешь встречу с подобострастного поклона, в глубине души, за маской самонадеянности и важности, все равно остаешься слугой. Да, способным дорого продать свой талант. Иногда. Но если на твои умения не найдется покупатель... Ты сдохнешь от голода. Потому что не умеешь делать ничего иного, как чаровать. И не хочешь учиться. Руками и ногами упираешься, только бы не заниматься немагическими делами.
   Это правильно, конечно: если не уделять все время совершенствованию и оттачиванию навыков, загубишь в себе любой талант. Но есть и еще одно обстоятельство. Наследники. Даже простые ремесленники не всегда способны передать умения собственным отпрыскам, а чародеям в сем деле приходится еще труднее. Потому что Дар - штука капризная. Захочет, перейдет от отца к сыну и от матери к дочери. Не захочет, учудит злую шутку над родителями и детьми, как, к примеру, оказалось со мной. Но если плоть обычного человека все-таки сохраняет память об умениях, которыми могли похвастаться его предки, и время от времени вновь дает приют талантам, то плоть мага требует непрестанных занятий. Иначе, если будешь лениться или по каким-то причинам пренебрегать своим Даром, не сможешь полностью передать его наследнику. Не хочется думать об отце плохо, но видно, он был не самым прилежным чарователем. И кажется, могу понять, почему.
   Моя мать. Первая красавица Саэнны. Мечта всех мужчин, доставшаяся одному. Достойнейшему? Кто знает... Но в ее присутствии, как говорят, никто не мог думать о посторонних вещах. Не удивительно, что отец терял голову, когда видел водопад тугих локонов, черных как ночь и опасных, как бездна. Собственно, по-настоящему к своим занятиям он вернулся, только осознав, какую жестокую шутку с его сыном сыграли боги. Но могу ли я осуждать кого-то и за что-то? Нет. Он был влюблен и был счастлив, а это дорогого стоит. Даже целой жизни. Собственно, отец заплатил сполна. Заплатил вдвойне: своей жизнью и жизнью сына. Но если ему было хорошо... Я не в обиде. Лишь сердце время от времени погладывает желание хоть ненадолго встретить такую же любовь.
   Правда, сейчас у меня нет времени на чувства. Что делать с глупостями? Как научиться их избегать? За последние дни каждый мой поступок был отмечен полным отсутствием расчета. И что в итоге? Целая гора неприятностей.
   Зачем полез усмирять боль воспаленного уха? Порыв души. Дурацкий и беспечный, вылившийся в уплату извинительной подати. Гнать такие порывы надо. Метлой.
   Необдуманно напросился выполнять заказ хозяина Оврага? Ладно, это было еще полбеды. Но зачем постарался продлить жизнь мальчику? Чтобы огрести оскорбления и упреки? Надо было вернуться и заявить, что ребенок уже мертв, а уж с местным магом мы бы друг друга поняли и смогли договориться. Так нет же, тащил из последних сил... Потому что обещал. Можно подумать, кто-то меня вынуждал на это обещание! Сам дурак. Но... все равно не жалею. Ни капельки.
   Разбитый нос Эвина - еще одна глупость. Не надо было этого делать. Следовало отправиться в Надзорный совет, покаяться, подлизаться, сообщить все подробности дела, глядишь, получил бы кой-какие поблажки на будущее. Или надо было, и вправду, пойти к дяде, договориться о взаимной выгоде и год за годом доить парня, как корову. А можно было еще найти его родителей и получать денежки с них. За что? За сокрытие страшной тайны о небрежности отпрыска, способной навек преградить ему дорогу в чарователи. И было бы мне счастье великое, сытное и звонкое... Тьфу! Раньше надо было думать, так нет же, вместо того, чтобы считать монеты, полез спасать чужую душу. Безвозмездно. Это ли не дурость? Она самая.
   Есть и еще кое-что. Мелочишка, но грызет совесть не слабее всех остальных моих деяний. Тень. И те слова: "Доверяю тебе". Неужели, он сказал правду? Собственно, с этой развилки ведут только две дороги. Либо жестокая шутка, либо искреннее сожаление. Но что из них двоих звучало в голосе убийцы? Что? Мне нужно знать, иначе не смогу спать спокойно. Потому что мне впервые в жизни бросают подобный упрек.
   Предать чужое доверие... Я никогда не представлял себе, что это значит. И сейчас не очень-то представляю, но чувствую себя самым гнусным человеком в Саэнне. А может быть, и в целом мире. Неужели Тень в самом деле доверилась мне? "Как другу". Да, именно это он и сказал, я расслышал совершенно точно. Меня сочли достойным доверия? Возможно. Но я с легкостью и изяществом оттолкнул от себя... Друга? Да будь оно все проклято!
   Не умею жить? Не надо. Не понимаю, чего от меня хотят люди? Буду меняться и менять. Спрашивать и уточнять каждую мелочь, чтобы ни на шаг не отступать в сторону. Требуются услуги? Отлично! Оговорим все на бумаге. Хотите дружить? Замечательно! Только сначала обсудим права и обязанности каждой стороны. Скучно? Ничего. Зато надежно и безопасно.
   Хрустальные колокольчики над дверью стукнулись своими прозрачными боками и затейливой песенкой поприветствовали посетителя, изъявившего желание заглянуть в лавку. Я не стал поднимать голову и отвлекаться от работы: выставленные на продажу вещицы уже обзавелись охранными отпечатками, стало быть, не смогут покинуть комнату без согласия dyesi Карин, а мне нужно поскорее закончить с последней порцией недавно привезенного товара и вернуться домой. Дядюшка Туве обещал, что сегодня добудет-таки все необходимое для выполнения заказа. Хорошо бы поскорее управиться с клинком для Тени, получить деньги и забыть... Все забыть. Особенно свою глупость.
   - Надо же, меня не обманули!
   Знакомый голос. Я совсем недавно его слышал. И слушал, надо признать, с удовольствием, потому что его обладательница - женщина, заслуживающая внимания. Но что она делает здесь?!
   - Вам угодно приобрести одну из этих вещиц? Я сейчас позову хозяйку лавки и она...
   - То, что мне было угодно, я уже получила.
   Лавейла цвета осенних сумерек - нежно-сиреневая с бронзовыми всполохами вышивки. Пепельное буйство волос поднято вверх и затейливо перевязано золотистым шелковым шнуром. Если мне не изменяет память, стоит потянуть за один из его кончиков, украшенных бисером, и строгая прическа превратится в свободную россыпь локонов. Келли тоже иногда так убирала свои волосы. Предоставляя мне право и удовольствие рушить возведенные бастионы... Гр-р-р-р! Пора бы и забыть.
   По случаю появления в городе безупречный тон лица тронут краской, но лишь отдавая дань существующим неписаным правилам. По крайней мере, на длинных ресницах сажи нет, и от этого взгляд кажется совсем юным и прозрачным. Вот ведь, умелица! Знает, как показать себя в лучшем виде. Любой мужчина был бы счастлив заполучить внимание Иннели. Да и ее саму, пожалуй.
   - Простите?..
   - Я хотела найти вас. И нашла.
   - Право, мне лестно слышать такие слова и все же... Вам что-то угодно от меня?
   Ни кивка, ни другого движения, только уголки губ поднимаются чуть выше, чем были, и замирают, обозначая улыбку.
   - Вы оказываете услуги, не правда ли?
   - Да, госпожа.
   К чему она клонит? Еще какое-то заклинание сошло с ума? Нет, в замок я больше не ступлю ни ногой!
   - Я хотела бы купить одну. Продадите?
   - Как вам будет угодно. Но должен предупредить, что мне по силам далеко не каждая услуга, поэтому...
   - С тем, что нужно мне, вы справитесь, не сомневаюсь!
   - Тогда извольте изложить вашу надобность.
   Иннели довольно смежила веки и направилась в мою сторону, по пути поглаживая кончиками пальцев головы хрустальных статуэток.
   - Мне нужны вы.
   - Я понял, госпожа. Но мне хотелось бы знать, зачем, иначе я не смогу...
   - Раньше вы не казались мне непонятливым. Я ошиблась?
   Взгляд снизу вверх. Невинный, как у ребенка, и одновременно многозначительный. Частое дыхание, поднимающее шелк лавейлы и распахивающее складки ровно настолько, чтобы было заметно: между ним и телом есть только тонкое полотно легкого платья.
   - Ошиблись? В чем?
   - Мне нужна ваша услуга. Небольшая. Но обещаю, вы останетесь довольны оплатой.
   - Что за услуга, госпожа? Вы меня совсем запутали.
   Узкая ладонь змеей поднимается вверх по моей рубашке, останавливаясь на границе между тканью и обнаженной кожей.
   - Только не притворяйтесь наивным мальчиком! Хотя... это мне тоже нравится. Иногда. Но именно сейчас я нуждаюсь совсем в другом. В силе и уверенности. А я буду послушной... вашим рукам.
   - Госпожа...
   - Вы удивительно владеете своим телом. Не спорьте, я видела! Но ваши руки... Это что-то невообразимое! Они так нежны и так властны... Я хочу купить их прикосновения. И заплачу, не скупясь.
   Ощущать себя товаром? Немного странно. И обидно. Превратиться в одного из хрустальных уродцев, выставленных на прилавок... Но она хотя бы честна. Хочет купить и готова платить, что же еще мне нужно? Всего лишь прикоснуться и получить за это пару монет. Да я должен быть горд и счастлив! Еще бы, такая красотка открывает доступ к своему роскошному телу! Но почему-то вместо радости губы кривятся от разочарованной улыбки.
   Я всего лишь товар. Иннели даже не составила себе труда обмануть, сделать вид, что привлечена чем-то другим, наконец, притвориться, что влюблена. И ведь, получила бы все то же самое, но совершенно даром! Но зачем? Перед товаром не притворяются. Товар просто покупают.
   Настала пора продаваться?
   Нырнуть в складки лавейлы. Левой рукой скользнуть по тонкой, но плотной талии, добраться до ручейка позвоночника, устремиться вверх по тропинке между лопаток, почти к основанию шеи, но остановиться в ложбинке и надолго обосноваться там, подушечками пальцев поглаживая и успокаивая раскаленные нити. Правой рукой спуститься вниз, медленно подтягивая подол, собрать ткань в пучок, отодвинуть преграду, коснуться шелковистой кожи и некогда выученным и запомненным навсегда движением поймать напряженное бедро. Прислушаться к ритму чужого дыхания, становящегося все чаще и отрывистее, чтобы убедиться: все сделано правильно. Продолжить странствие пальцев по просторам тела, знакомым и неизведанным одновременно. И ответить на настойчивую просьбу припухших губ...
   - Странно... Мне казалось, что и целоваться вы должны уметь просто замечательно.
   Желание во взгляде сменилось легкой растерянностью, обидной для меня. Но вполне заслуженной и ожидаемой.
   - Увы, госпожа, мне подвластны не все искусства.
   - Впрочем, мне было нужно другое. И я... довольна. Весьма.
   В кожаном кошельке серебристо звякнули монеты.
   - Этого будет достаточно?
   Три "орла"? Что же выходит, за ублажение женщин я могу получать втрое больше, чем за умения, которыми действительно хочу гордиться? Мир несправедлив. А может быть, и наоборот. Может быть, предложение Иннели - знак, что мне следует забыть о своих прежних притязаниях и плыть по течению? Среди отбросов, правда, но и к дурному запаху привыкаешь...
   - Маллет, зайди к хозяйке!
   О, вот и Харти вернулся. Только выглядит гораздо бледнее, чем до ухода.
   - Что-то случилось?
   - Да какой там! Поболтать хочет. Ей же скучно, как и любой незамужней женщине!
   Хорошо, иду. Но надеюсь, купчиха не уподобится благородной даме и не станет искушать меня. Потому что боюсь, не смогу устоять, поддамся соблазну жизни в опочивальнях богатых и одиноких женщин, как мне прочила Таира. И тогда уже окончательно потеряю себя.
  
   ***
  
   - Соблаговолите присесть и подождать.
   Вежливость, обходительность и скучающее спокойствие - похоже, именно три эти черты считаются самыми главными при наборе на службу в Городскую стражу. По крайней мере, и старший офицер патруля, предложивший мне остановиться и предъявить к досмотру сумку, и дознаватель, удалившийся для общения с заявителем, вели себя безукоризненно. Ни тени грубости. Ни намека на оскорбление. А ведь если верить рассказам, которые приносят с улицы мои двоюродные братцы, стражники только и делают, что бьют и прочим образом получают удовольствие от страданий людей, обвиненных в преступлениях. У меня нет особых причин сомневаться в словах родственников, но возможно, с магами не каждый рискнет применить силу. Даже находясь под защитой властей.
   Я покорно примостился на стуле. Дверь кабинета закрылась за дознавателем, подарив мне тишину и одиночество в ожидании... Чего-то нехорошего. Впрочем, а можно ли надеяться на лучшее, если тебя задержали по обвинению в краже? Теперь стоит думать, насколько тяжелым окажется приговор. Или не думать. В самом деле, от меня уже ничего не будет зависеть: как захотят, так и осудят. А вот необходимость потерять неопределенное количество времени удручает. Не успею же поработать с железом, как следует... И заказ пропадет. Дядя будет недоволен. Но конечно, и слова не скажет. Как всегда. Только молчание иной раз хуже крика.
   А за окном небо постепенно начинает розоветь закатом. Стыдливым или бесстыдным, каждый выбирает на свой вкус. Лишь бы не кровавым...
   - Торопитесь куда-то?
   О, дознаватель вернулся. Положил на стол бумаги, снял и пристроил на спинке кресла форменный камзол, расстегнул ворот рубашки, потянулся, расправляя плечи.
   - Тороплюсь?
   - Ну да. Смотрите на небо с таким сожалением, будто что-то не успели сделать.
   Наблюдательный господин. Впрочем, наверное, ему и положено быть таким. Довольно молодой, но уже выслужился до хорошего чина. Или купил? Скорее все же первое, потому что глаза у мужчины умные. И усталые. Хотя, немудрено потерять бодрость к концу дня после разбора дурацких проступков. Особенно несуществующих.
   Заплетенные в косичку бурые волосы небрежно откидываются за спину, кожаная подушка кресла скрипит, принимая в свои объятия пятую точку дознавателя, кружево манжет неторопливо заворачивается, дабы не мешать и не пачкаться от чернил, если возникнет надобность что-то записать.
   - Ладно, оставим небеса их властителям и поговорим о делах земных.
   Хрустальная фигурка водружается на стол ровно посередине, и мы оба некоторое время старательно разглядываем детище явно неравнодушного к природным тварям стеклодува.
   - Любите лягушек? - вежливо интересуется дознаватель.
   - Не особенно.
   Прозрачный уродец ловит последние солнечные лучи и насмешливо переливается радужными бликами.
   - Хотели сделать кому-то подарок?
   - Почему вы спрашиваете?
   Мужчина откидывается назад, опираясь на один из подлокотников:
   - Вообще-то, моя работа - спрашивать.
   - О, прошу прощения!
   - Не стоит. Так хотели подарить?
   Качаю головой:
   - Нет. Да и некому.
   - Понятно. Хотя, лично мне трудно представить девицу, пришедшую бы в восторг от этого... - Дознаватель досадливо морщится. - Страшненькое создание. И тем страннее его выбор для кражи.
   Да, в здравом уме никто не стал бы рисковать, стараясь стащить уродца из лавки. А уж я - тем более! Честное слово, проще было бы купить. Но с фактами не поспоришь: фигурку, предназначенную для прижимания бумаг или страниц раскрытой книги, нашли в моей сумке, а продажа в отчетных записях купчихи не засвидетельствована.
   Жаба, сидящая на книге... Мерзкое зрелище, должно быть.
   - Почему не протестуете?
   - А должен?
   За моим вялым удивлением следует бесстрастное:
   - Все обычно так делают. Кричат, что ничего не брали, что им подкинули, что... А вы молчите. Почему?
   - Есть смысл оправдываться?
   Внимательные глаза мигнули:
   - Нет.
   - Тогда и не буду. Поберегу ваши уши и время.
   - Но ведь вы не вор.
   Эти слова должны были, наверное, прозвучать вопросительно, но слетели с уст дознавателя утверждением, озадачив и вызвав у меня растерянность, которая, конечно же, не могла укрыться от моего собеседника, продолжающего:
   - Не вор. И не брали эту пакость.
   - Простите, я не понимаю...
   - Думаете, я верю обвинению? Нисколько. Фигурку вам наверняка подкинули и поспешили заявить о пропаже как можно скорее, пока вы не решили порыться в собственной сумке. Обычное дело.
   Уж это точно! Если бы мне пришло в голову перетряхнуть свои пожитки, хрустальный уродец скоренько отправился бы на встречу с камнями мостовой.
   - Но если вы все знаете...
   - А толку? Знаю. Но нужны доказательства. Свидетельства. А пока у меня есть лишь показания заявителя. Так, работник лавки, принадлежащей dyesi Карин Каланни, именуемый Харти Оттом, заявляет, что при сверке описи товара привезенного и выставленного обнаружил недостачу в количестве одной закладочной фигурки, изображающей лягушку. Поскольку сие произошло вскоре после того, как лавку покинул некий Маллет Нивьери, оказывающий dyesi Карин магические услуги, dyen Оттом высказал предположение, что фигурка исчезла из лавки именно вместе с магом, и обратился к патрулю с просьбой задержать... Ну да, обычное дело. Сведение счетов.
   Он так уверенно говорит... А что, если это правда? Вот только какие счеты у Харти могут быть со мной? Чем я ему досадил? И когда?
   - Этот парень, скорее всего, и подкинул вам фигурку. У него была такая возможность? Вы оставляли сумку без присмотра?
   - Да. Я как раз ходил...
   К купчихе для невнятного разговора. Так и не понял, что ей требовалось, но четверть часа безвылазно провел в кабинете Карин.
   - Вот видите!
   - Но если вы знаете все наизусть, то...
   Он помолчал, скучающим взглядом пробегая по строчкам букв, торопящихся решить мою судьбу.
   - Доказывать не буду.
   - Почему?
   - Потому что доказательства стоят денег. Вы сможете оплатить мою работу? Судя по выражению вашего лица, нет.
   - Она дорого стоит, эта работа?
   - Достаточно.
   - Сколько?
   - "Орел" в сутки.
   - И сколько понадобится дней?
   Дознаватель вздохнул:
   - Много. Потому что мне, как и любому человеку в мире, нужны деньги.
   По крайней мере, честно. От этого, конечно, не легче, но злиться на сидящего напротив меня человека почему-то не получается. Ненавидеть - тем более.
   - Зачем вы все это мне говорите? Могли ведь...
   - Соврать? Чтобы содрать с вас три шкуры? Ну да, мог бы. Считайте мой поступок минутной слабостью, если угодно, но вас я обирать не хочу.
   Вернее, видишь, что с меня толком нечего взять.
   - Но вы доказали бы?
   - Вашу невиновность? Возможно.
   - А если я все-таки найду деньги и...
   Во взгляде дознавателя мелькнула грусть:
   - Не надо. Старший офицер, которому я подчиняюсь, желает видеть до конца недели десять приговоренных преступников, и вы как раз входите в их число. Теперь понимаете? Даже если возьму ваши деньги, все равно подчинюсь приказу.
   Так вот, в чем дело! Понятно. А мне уже хотелось уверовать в благородство городских стражников. Интересно, на его месте я смог бы отказаться от верной прибыли, плывущей прямо в руки? Впрочем, я и на своем-то удержаться не могу...
   - Что же мне делать?
   - У вас есть три дня. Если за это время заявитель откажется от своих слов или вы сможете найти доказательства своей невиновности, обвинение будет снято.
   - А если...
   - В противном случае вам придется уплатить подать или... - Он задумчиво потер подбородок. - Отправиться на каторгу. Кстати, заявитель настаивает именно на таком приговоре.
   Ну Харти и сволочь! Убил бы собственными руками. А что, может, и в самом деле? Убить? Тогда хоть буду точно знать, в чем виноват. И совесть моя будет удовлетворена.
   Из лабиринта кровожадных планов меня вытащило еще более усталое:
   - Не смею дольше задерживать.
   - Я могу идти?
   - Разумеется. Да, еще... Обычные условия: в ваших интересах не покидать пределы города в эти дни и не искать личных встреч с заявителем. Все ясно?
   - Да.
   - Желаю удачи!
   Наверное, растерянный вопрос в моем взгляде читался на удивление ясно, потому что дознаватель улыбнулся и пояснил:
   - Думаете, мне приятно смотреть, как осуждают невиновных? Вовсе нет. Но я не всемогущ и не всесилен. Все, что могу сделать, это дать вам три дня отсрочки вместо заключения под стражу. Потому что лично мне dyen Оттом не понравился. И я не буду жалеть, если он останется с носом.
   Я тоже. Но чтобы одержать победу, нужно хотя бы знать, с кем сражаешься и за что.
  
   ***
  
   - С дороги! В сторону! Препятствование стражам при исполнении строго карается!
   Несмотря на грозный смысл, в криках не слышно задора. Могу понять почему. Кому понравится с утра пораньше, но уже под палящим солнцем бегать по городу, громыхая доспехами и ловя... Очередного неудачника вроде меня.
   Виток. Узел. Виток. Узел. Еще пяток-другой, и закончу готовить болванку для ковки. Пальцы к утру успели отдохнуть, и это настоящее чудо, потому что я опасался обратного, до полночи скручивая нить из обрывков охранного заклинания, разобранного мной в Овраге. Нужно было не меньше девяти локтей длины, чтобы хватило обмотать железячину и навязать необходимое количество узлов, а после такого труда руки обычно ощутимо немеют. Ну ладно, хоть в чем-то повезло. Заказ успею закончить. А потом отправлюсь прямиком пред светлые очи судьи, который решит мою судьбу в пользу... Судя по уверенности дознавателя, каторги мне не миновать.
   Страшно? Приятного в том, чтобы махать киркой, разумеется, немного. Но если постараться, только очень хорошо постараться, можно уютно устроиться и на ежовой шкурке. Здоровье позволяет надеяться, а кое-какие умения - верить. Во что? В то, что выживу. Но вернусь ли? Если даже вечером каждого дня по лестнице на чердак поднимается вовсе не тот человек, который утром по ней спускался, то чем обернутся годы каторги? Сколько раз я усну, чтобы проснулся уже не "я"? Страшно не умирать и не убивать. Страшно терять.
   Но пока еще время есть. На "подумать". Всегда ведь можно попытаться сбежать... Хотя вряд ли мне хватит сил, чтобы справиться со стражей на воротах. Прорываться в одиночку через панцирников? Сумасшествие. Тем более, за пределами Саэнны нет укромных мест, где я смог бы переждать опасность. И денег на подкуп нет.
   Может быть, спрятаться в самом городе? Но тогда нужно сводить знакомство с Гильдией Ножей, а от них я уже не сумею отвязаться, пока не шагну за Порог. Попаду в вечную кабалу и буду смиренно чаровать клинки и прочие штуки для душегубства, день за днем, месяц за месяцем... Причем, и лишние монеты вряд ли будут перепадать. Если вообще будут. Наверняка в Гильдии имеется свой "господин старший распорядитель", который будет искренне и бесповоротно уверен, что за помощь в укрытии от Городской стражи я обязан служить "благодетелям" всеми своими талантами и силами. И чем это окажется лучше каторги?
   К тому же, мне повезло: мой проступок не будут доводить до сведения Анклава, пока не вынесут приговор. А уж после приговора дядюшке будет поздновато метаться! Он дорого бы заплатил, только бы перевести разбор преступления на магический суд, и уж тогда моя участь потеряла бы всякую завидность...
   Занавеси дернулись, вздыбились парусами, взметнулись, обжигая кожу мимолетным прикосновением, и недовольно разорвались, пропуская сквозь себя вытянувшуюся в полете тень. Впрочем, за миг до встречи с полом она сжалась в комок, кувырнулась и уверенно коснулась растрескавшихся досок пола в четырех точках. Пригнулась, пружинисто оттолкнулась, выпрямилась во весь рост, настороженно оборачиваясь к окну, через которое проникла на чердак, словно ожидала погони и готовилась к встрече с ней. Замерла, позволяя рассмотреть себя с ног до головы и...
   Да сколько же можно?!
   - Я просил не приходить сюда!
   - Извини. У меня не было выбора, - невнятной скороговоркой ответил убийца, не отводя взгляда от окна.
   - Не пошел бы ты...
   - С превеликим удовольствием, если бы знал, куда. Подскажешь?
   Интересно, где он обзавелся привычкой шутить через каждое слово? Даже в обстоятельствах, вызывающих... Опасение. Причем у меня - тоже.
   - Что случилось?
   - Слышал крики патруля?
   - Да. Это... за тобой?
   - Угу.
   Он перенес тяжесть тела на левую ногу и скривился. От боли? Странно.
   - Хочешь подставить еще и меня?
   Тень наконец-то обернулась, и из-под прилипшей ко лбу вороной челки обиженно сверкнули темные глаза:
   - Вообще-то, я надеялся совсем на другое.
   - Спрятаться?
   - Хотя бы переждать. Все-таки прогоняешь?
   Я бы не стал раздумывать и медлить, принимая решение, выставил бы вон за милую душу, но в этот миг над краем крыши прямо напротив чердачного окна появилась голова, заметив которую, убийца застыл столбом и кажется, даже перестал дышать.
   Чуть погодя, спустя время, достаточное для того, чтобы сделать вдох, к голове добавились шея, плечи, руки, туловище и все остальное, полагающееся человеку. Невысокого роста, тощий, сутулый, словно к чему-то принюхивающийся. Так ведь это "гончак"! Значит, погоня настроена вполне серьезно.
   Глубоко посаженные глазки обозрели окрестности и уставились на... то место, где располагалось окно моего чердака. Но самого окна они видеть не могли. Ни при каких обстоятельствах. Потому что я все-таки соорудил заклинание.
   Обычную охранку ставить не стал: мне хватило близкого знакомства с творением древнего мастера, чтобы всерьез задуматься об отсутствии необходимости вступать в бой там, где можно обойтись обходным маневром. Да и какой толк в охране? Если вор захочет залезть, снимет любые чары. Ну, почти любые. А вот если залезать вроде бы некуда... Простейшая иллюзия. Отражение слоев воздуха друг от друга. Правда, пришлось немного помучиться, подбирая места расположения узелков, но результат того стоил. Я и сам с трудом нашел дорогу с крыши домой, а случайный любитель прогуляться по верхам и вовсе прошел бы мимо, даже не заподозрив, что в шаге от него прячется окно.
   Любитель...
   Но каким образом Тень нашла дорогу на чердак? И не означает ли ее появление существенный изъян в моих чарах? Ведь тогда...
   "Гончак" пригнулся, наверное, чтобы оказаться поближе к следу. Повел носом из стороны в сторону. Говорят, в жилах таких парней, как он, течет кровь горных гоблинов, способных выследить и загнать любое животное или человека даже на голых камнях. Не знаю, есть ли хоть небольшая доля правды в сплетнях, но тот, кто стоял сейчас на крыше, впечатлял воображение. И не менее успешно пугал.
   Загорелая кожа, покрытая сеточкой морщинок, массивный лоб, нависающий над глазами, плоский нос с широкими ноздрями. Волосы скрыты под плотным капюшоном обтягивающей костлявое тело куртки. Руки длинные и, похоже, сильные, если преследователь так легко поднялся на крышу. Ноги, спрятанные в широкие штанины, коротковаты, зато устойчивы. Юркий и цепкий. Да, с таким трудно справиться на любой территории. Особенно в ограниченном пространстве чердака. Если "гончак" найдет вход...
   А впрочем, пусть находит. Не боюсь. Даже надеюсь. Кто-то хочет подраться? На здоровье! Я тоже страсть, как хочу. Иди сюда, собачка, я тебе клыки пересчитаю!
   Вот только куда потом труп девать?
   - Успокойся, он не войдет. - Ладонь убийцы настойчиво надавила на мое плечо.
   - Да я и не волнуюсь, с чего ты взял?!
   - Вижу по рукам.
   А что с моими руками? Агхм... Прав, гад, руки меня выдали. Сам того не замечая, приготовился к защите или атаке, это как кости лягут. Пальцы сжаты, запястья расслаблены, плечи развернуты для замаха.
   - А если...
   - Не войдет. Не должен войти. Я для того и прыгал, чтобы сбить след.
   Ноздри "гончака" еще раз дернулись, как мне показалось, разочарованно, и потомок гоблинов убрался с крыши в считанные мгновения, лишь одной рукой для поддержки мимолетно коснувшись водосточного желоба.
   - Вот видишь! - расслабленно выдохнула Тень.
   - Вижу, - угрюмо подтвердил я.
   Опасность миновала, а вместе с ее исчезновением начала таять и ярость. Жаль. Очень жаль. Еще минуту назад я чувствовал себя... Почти настоящим. Не отважным воином. Не героем легенд. Не всемогущим чародеем. Просто человеком, способным сжать мир в кулаке. И мне понравилось это ощущение! А теперь оно уходило. Сворачивало за угол, оставляя вместо себя одну лишь безразличную покорность...
   - Ну извини, извини, сейчас только немножко отдохну и уйду!
   Уйдешь, если сможешь идти: как-то нехорошо темнеет штанина под твоими пальцами, прижатыми к бедру.
   - Марш на стол!
   - Что?
   Если бы моей целью было вызвать удивление, я мог бы наслаждаться успехом, потому что глаза убийцы расширились в искреннейшем недоумении по поводу полученного приказа.
   - На стол садись! Только штаны сначала сними.
   - Ты хочешь...
   - Не хочу. Но сделаю.
   Он приоткрыл было рот, собираясь то ли возразить, то ли спросить о чем-то, видимо, перебирая в уме все возможные варианты моих действий, но быстро передумал возражать, послушно расстегнул ремень, спустил штаны и взгромоздился на стол. Так мог бы действовать человек, привыкший исполнять поручения и приказы. Или нарочно приученный. А мне-то казалось, что Тени не признают подчинения...
   М-да, царапина. Неглубокая, это хорошо, но кончики оборванных нитей иголками топорщатся во все стороны. Надо пригладить.
   - "Гончак" задел?
   - Ты что?! Если бы он, я бы тут не сидел! Им только дай хоть каплю крови поймать, не отстанут и за Порогом!
   Пожалуй. А ведь если я попробую совершить побег, по моему следу пустят таких же шавок. Нужно будет запомнить все ощущения. На будущее. Вдруг, пригодятся?
   - Тогда кто ранил?
   Убийца вздохнул:
   - Не поверишь. И я не верю. Сам. Поскользнулся и черепицей рассек... Да пустяки, пройдет.
   - Пройдет, конечно.
   Люблю работать с порезами. Люблю их короткую острую шерстку и горячие язычки. А еще люблю податливость и охоту, с которой они принимают ласку моих пальцев. Ну вот, пригладил, кровоточить не будет, теперь остается только закрыть ранку от грязи. Где-то у меня еще болталась склянка... Ага, попалась!
   Я разровнял комочек мази на сведенных вместе краях царапины и подождал, пока восковая основа застынет.
   - Все, готово. Если сегодня не будешь больше бегать, к утру затянется совсем.
   Убийца внимательно изучил результат моих трудов и прислушался к шепоту собственного тела.
   - Хм... Не болит. И вроде не тянет. Да ты настоящий волшебник!
   - Одевайся... подхалим.
   Заклинание, прячущее вход в мое обиталище, сработало. Это приятно. Но до сих пор не понимаю, что помогло Тени вновь оказаться на чердаке:
   - Скажи, ты-то видел окно?
   Он не обернулся, но движение головы из стороны в сторону подкрепил словами:
   - Не-а.
   - Тогда как же...
   - Я просто хорошо запомнил, где оно было. А поскольку исчезнуть без следа окно не могло... Но вообще-то, я просто рискнул. Прыгнул наудачу.
   - Ставни ведь могли быть закрыты.
   - Могли быть, верно. - Убийца закончил приводить одежду в порядок и повернулся в мою сторону. - Я же сказал: рискнул.
   Хотя у него все равно не было выбора. Или понадеяться на память и сноровку, или... Принимать бой с "гончаком". Думаю, Тень смогла бы одержать верх. Да, легко смогла бы. Но почему-то не стала действовать привычным образом.
   - Вы все такие?
   - Какие?
   - Безрассудно рисковые?
   - Нет, я один.
   А улыбается он все-таки хорошо. Тепло и по-доброму. Так, что ему хочется верить... Нет. Не буду. Не имею права рисковать.
   Тем временем, расправившись со своими делами, убийца рьяно принялся вникать в мои:
   - Что это ты такой смурной?
   - Есть причины. И твое явление - одна из них. Почему за тобой гнались?
   - Ох, лучше было бы не спрашивать... А впрочем, расскажу. Хотя мне стыдно. Представляешь?
   - Легко. Врываться в чужой дом, да еще приводить на хвосте погоню, конечно, стыдно!
   - Я не о том! Погоня это мелочи... - Он махнул рукой и снова устроился на столе, двигая раненой ногой с особой осторожностью. - А вот сглупил я по-крупному.
   - Сглупил?
   Отрадно слышать, что не только я в Саэнне совершаю дурацкие поступки. Но злорадствовать почему-то не тянет.
   - Забыл, что не взял с собой кошелек.
   - Куда?
   - На выполнение заказа! Мне, знаешь ли, лишний вес обычно только мешает. Но я так обрадовался окончанию дела, что... Не потрудился проверить. Потому и вляпался.
   - Во что?
   Он помолчал, словно и в самом деле стыдился содеянного.
   - Захотел расслабиться немножко... В общем, заглянул в Дом радости. А когда пришла пора расплачиваться, все и началось: девица не поверила, что занесу монеты позже, устроила крик, ее хозяйка послала за стражниками, от тех пришлось самым скорым образом убегать, а они, разумеется, обиделись, что не захотел завести с ними знакомство, и вот... Я здесь.
   Конечно, обиделись. Но воодушевление, заставившее доблестных бойцов Городской стражи броситься в погоню, имеет весьма простую причину. Окажешь услугу хозяйке - получишь ее благоволение. Кстати, о хозяйках...
   - Что за дом-то? На какой улице?
   - Лилейной.
   Нашел место! Судя по скупым словам Науты, управительница Дома радости на Лилейной не признает никаких уступок.
   - Если с тобой такое часто случается, ходи на Жемчужную. Тамошняя хозяйка мне знакома, я могу с ней договориться, чтобы давала отсрочку.
   - О, благодарствую! Было бы замечательно.
   Но меня занимает сейчас совсем другой вопрос:
   - А собственно... Зачем ты убегал? Не мог объясниться со стражей?
   Виноватое:
   - Не мог.
   - Почему?
   Вместо ответа убийца оттянул ворот рубашки, показывая струящийся под кожей и на глазах темнеющий узор, завитки которого медленно, но верно подбирались к шее.
   - Еще несколько минут, и все.
   Да, в таком положении нельзя было задерживаться среди людей дольше возможного.
   - Ясно... Сочувствую.
   - Да я сам сглупил. Больше не буду.
   - И зачем вам это нужно, а?
   - Что? - удивленно распахнулись глаза Тени.
   - Ну, узоры эти... Ведь без них было бы удобнее.
   - Было бы... - Убийца грустно вздохнул. - Это все Договор.
   - Какой?
   - Между Гильдией и Анклавом. Саэнна - единственное место в мире, где наша Гильдия может получить законную защиту от любых притязаний.
   - Разве вы кому-то... - Пока не поздно, спохватываюсь и меняю слова вопроса: - Вам кто-то угрожает?
   - Представь себе. А здесь мы можем чувствовать себя в безопасности. Правда, приходится платить, и дорого. К примеру, татуировку носить. А еще мы не можем в пределах Саэнны убивать магов.
   - Совсем-совсем?
   - Да.
   Любопытная подробность. Стало быть, я зря боялся.
   - А что случится, если все же кто-то из вас убьет чародея?
   Убийца смотрел в сторону чуть ли не минуту прежде, чем ответить:
   - Тогда мы лишимся последнего убежища.
   - Понятно. Извини, что спросил.
   - Да пустяки!.. А за предложение спасибо. Ты, правда, поговоришь с хозяйкой?
   - Да, мне нетрудно. - И Наута даже меня выслушает. И согласится, скорее всего. Хотя... Как же я мог забыть?! - Постараюсь. Но если не успею, не обессудь.
   - Не успеешь? - Он заинтересованно наклонился вперед. - Так я не особо и тороплюсь.
   - Зато у меня нет времени.
   До суда осталось два дня с небольшим. Искать свидетелей или доказательства невиновности мне некогда, да и негде, так что лучше буду заканчивать важные дела.
   - Уезжаешь?
   - Ага. Далеко и надолго.
   - Серьезно?
   Кажется, он и удивился, и расстроился. Странное поведение, но мне не до разгадывания загадок чужой души:
   - Да.
   - А куда?
   - Или в Северные каменоломни, или в Южные. Куда отправят.
   - Эй, ты это о чем? - Лицо Тени изумленно вытянулось. - Ты так не шути!
   - А я не шучу. Меня третьего дня ждет суд. И насколько мне дали понять, приговор уже почти вынесен.
   Он резво соскочил со стола, забыв о незажившей ране. Зато она помнила все и вынудила-таки своего обладателя щегольнуть свежеприобретенной хромотой.
   - Так-так-так... Ну-ка, излагай!
   - Это мое дело.
   - Считай, что мне просто любопытно. Или это страшная тайна?
   - Да никакой тайны. Мне подсунули в сумку вещицу из одной лавки, а потом заявили о пропаже. Вот и все.
   - Ты точно не воровал?
   И хотелось бы разозлиться, но не могу. Устал. Такое ощущение, что все чувства выцвели и выгорели, как выгорают плохо прокрашенные узорные ткани под лучами жаркого солнца.
   - Нет.
   - А что за лавка?
   - В квартале Степных ирисов, торгует хрустальными штуковинами. Хозяйка - купчиха по имени Карин.
   - Так это она тебя сдала?
   Хм... Подкидывала лягушку уж точно не она, а Харти. Но вполне могла приказать. Вот только, будь я проклят, не вижу причины!
   - Не уверен. Знаю, что в сумку ко мне мог залезть только ее помощник.
   - Имя?
   - Харти Оттом.
   - У него на тебя зуб?
   - Очень может быть.
   - Дорогая вещица-то?
   - Не особенно. Да и не в цене дело.
   - Это точно! Цена - дело десятое, если не сотое... Эй, а почему ты на свободе?
   Я недоуменно нахмурился:
   - Как это, почему?
   Убийца охотно пустился в объяснения:
   - Обычно тех, кого обвинили в воровстве, держат под стражей до самого суда. Конечно, если заплатишь большой залог, можно договориться, но... - Тут он хитро прищурился. - Много с тебя стребовали?
   - Нисколько. Дознаватель не говорил о деньгах. Вернее, сказал, что за свою работу взял бы много, но не станет. Потому что меня все равно должны осудить.
   - Все равно?
   - Ну, вроде его старшему нужно расправиться за неделю с десятью преступниками, а я как раз среди них и затесался.
   Тень хохотнула:
   - Это как водится! Выслужиться хочет каждый! Но тот парень либо смельчак, либо дурак.
   - Почему?
   - Если он отпустил тебя без залога, значит, поручился перед судьей сам. Своим словом. И чином. Если ты сбежишь или за эти дни натворишь новых бед, дознаватель попрощается со своим местом.
   Неужели? Зачем же так рисковать ради неизвестно кого? Или... Ему ведь тоже могло все надоесть, как и мне. Только я трушу что-то менять, а он... Устал бояться сильнее. Но, будь я проклят! Это случилось снова! Доверие. Большое или маленькое, судить не возьмусь, только оно снова лежит в моем кошельке. Верну в целости и сохранности или потрачу? Как поступлю? Не знаю. И никто не подскажет. Даже Тень, осведомленная в...
   В весьма интересных вещах.
   - А ты хорошо знаком с Городской стражей.
   Невинно округлившиеся глаза:
   - Я?
   - У тебя что, есть там знакомцы?
   - Да ну, какие знакомцы?! Так, что-то видел, что-то слышал...
   Увиливает. Ну и пусть. Мне не нужны чужие тайны. И свои не нужны.
  
   ***
  
   - Маллет, ты как? Готов? Или еще подождать?
   Воздух кузни жарок, но вовсе не сух, потому что неподалеку от наковальни стоит наполненная водой бадья, в которую Ен время от времени добавляет колючее крошево льда. Воздух тяжел и тягуч, как раскаленный кисель, его невозможно вдыхать, только пить, чувствуя, как по сознанию растекается хмель азарта и предвкушения.
   Мы все пьяны. Наши лица раскраснелись, и не только от огня, танцующего над углями горнила. Мы сами полны жара. До краев. Еще один вдох, и он прорвет хрупкую преграду плоти и выплеснется наружу, воплотившись... В холодную уверенность клинка.
   Я люблю эти минуты. Люблю ритм размеренных движений, то ускоряющийся, то замедляющийся, но никогда не фальшивящий. Люблю капризную податливость стали, принимающей в себя вместе с ударами волю мастера. Люблю колыхания занавесей, исправно докладывающих, попал ли молот именно в ту точку, куда было намечено, и добился ли я исполнения своего намерения.
   - Сейчас!
   Кожаный фартук несгибаем, как броня, только закрывает не слишком много. Впрочем, я все равно ничего не почувствую, даже если раскаленные зернышки, вырвавшись на свободу, вопьются в мое тело. Не почувствую сейчас. Но ожоги живут своей жизнью и непременно напомнят о себе позже, стало быть, любая предосторожность не будет лишней.
   Врученное мне орудие выглядит менее внушительно, чем молот в руках дядюшки Туве, но мне и не нужно плющить железо. Моя задача - указать место и время. Уловить момент. Попасть в пульс. Коснуться, несильно, но ощутимо. Оставить метку и, если следующий за моим удар не окажется достаточно точным, подправить.
   Хотя, Тувериг, на моей памяти, пока ни разу не сделал ошибки. Нет, сейчас дядя крепок, сноровист и упорен. Еще с десяток лет таким и останется. А потом... Потом молот из его рук примут сыновья. Они гораздо чаще меня бывают в кузне и многому уже научились, но "веселую вдову" куем мы с дядей. И это не недоверие или пренебрежение. Это просто очередной урок.
   - Начали!
   Зажатый в клещи железный брусок похож на бутон цветка, густо-алый, с плотно сомкнутыми лепестками. Скоро он наполнится светом, похожим на солнечный, и раскроется. Совсем скоро. И что-то явит миру. Что-то из того, о чем сейчас думает Тувериг, и какие-то из обрывков моих мыслей.
   Диннн! Донн! Диннн! До-донн! Удары, одиночные и сдвоенные. Дядя сам выбирает, как действовать. Ему виднее. Он тоже чувствует сталь руками. Почти как я обращаюсь с чарами. Так что, мы оба - волшебники, каждый в своем неповторимом роде...
   Брусок постепенно превращается в полосу, с одного края вытягивается больше, с другого меньше, тяжелеет будущая пята, становится все заметнее дуга изгиба.
   - Одной водой обойдемся? - голос дяди находит щелочку в трелях звонких ударов.
   - Да!
   - А не рискованно? Нам же отпускать еще не один раз...
   - Выдержит!
   Пар над бадьей шипит, но не злобно, а радостно, с остервенением увлеченного игрока. Клинок стынет, и все повторяется снова, снова и снова, пока занавеси не успокаиваются и не смыкаются вокруг стального клыка. Чары впаяны. Теперь можно и отдохнуть, предоставив доводку заказа братцам. Они справятся, я верю. Или хочу верить.
   Дядя хлопает меня по плечу, приглашая покинуть душный храм кузни:
   - Выйдем, поговорим?
   - Пожалуй.
   В кухне нас обоих ждет бадья ничуть не меньших размеров, чем подвальная. Мы окунаемся в нее по очереди, смывая с себя пот, перемешанный с гарью и стальной крошкой. Грубоватый холст чистой рубашки неприятно саднит ставшую вдруг чересчур чувствительной кожу, но где-то под ней, глубоко-глубоко, так же обиженно ерзает в колючих объятиях неизбежности сердце.
   Дядя набивает трубку и тянется за лучиной:
   - С тобой происходит неладное.
   - С чего вы взяли?
   - Да я не беру. Я вижу.
   Это верно. Видит. Потому что знает меня уже много не самых радостных лет.
   - Все как обычно.
   - Разве?
   Он не пытается меня расспрашивать, скорее всего, лишь хочет убедиться в правильности собственных выводов. Не лезет в душу. И за такое отношение я всегда буду благодарен Туверигу.
   - Ну... почти. Мне снова не повезло.
   Молчание, наполненное размеренным попыхиванием.
   - Справишься?
   Думаю, тщательно взвешивая все "за" и "против".
   - Нет.
   - Помочь?
   - Спасибо. Я сам.
   Сильные пальцы с коротко остриженными ногтями ласково поглаживают трубку:
   - Снова ершишься?
   Не отвечаю, потому что ответа не требуется.
   - Гордые вы, без меры... Карлин таким же был, точно таким. Помню, я еще совсем мальчишкой был, и уже радовался, что меня Даром обделили. Вроде и не понимал ничего толком, а радовался. И теперь радуюсь.
   - Почему?
   - Потому что мне есть, чем гордиться. Я свои гордости обнять могу, приголубить... Ну и отшлепать, если провинятся. Они настоящие, понимаешь? Живые. Рядом ходят. А чары ваши... - Рука поднимается и падает усталым взмахом. - Дурь одна, обычному человеку даже не видная.
   И мне не видная. Только я до сих пор боюсь посторонним в этом признаваться. И ненавижу тех, кому известен мой секрет, хотя и для стыда вроде повода нет. Никто из магов не смог бы войти в ту залу. Никто. Только я. Потому что для меня в бесконечности магии царит вечная ночь, и двигаться я могу только на ощупь.
   - Что же вы тогда меня в кузню все зовете и зовете?
   Тувериг ухмыляется:
   - Да уж не из-за чар твоих, не надейся! Хотя многие верят, что с чарами железо становится крепче. Ну и пусть их... А тебя зову, потому что ты никогда ни единую заготовку не запорешь.
   - Ой ли?
   - Верь, не верь, а не спорь! Ты словно чувствуешь, куда и как ударить нужно. Чувствуешь ведь? То-то! И знатным кузнецом мог бы стать, если бы с пыльными книгами не возился ночи напролет.
   Кузнецом? Да уж, завидная участь. Я всегда мечтал о большем. О том, чтобы меня признали в том искусстве, которое выберу сам. Сделал неверный выбор? Возможно. Но теперь уже поздно отступать. Я родился магом и умру им.
   - У вас помощников и так хватает.
   - Эх, молодой ты еще...
   - И глупый?
   Дядя согласно пыхнул трубкой:
   - А тот как же? Вот доживешь до моих лет, будешь всякий раз жалеть, как встретишь человека, не своим делом занимающегося. Ой, как жалеть будешь! Тогда мои слова и вспомнишь.
   - Ну какой из меня кузнец? Я к кузнечному ремеслу не...
   - Приучен? Так мы быстро, на два счета!.. Да шучу я, шучу, не злобствуй. Знаю, что не будешь больше требуемого молотом махать. Ты лучше скажи, что на этот раз стряслось?
   - Да нелепица... И сам не понимаю, в чем дело. Меня через два дня судить будут.
   - За что же?
   Недоумеваешь, да? Не понимаешь, как я мог нарушить закон? А я и не нарушал.
   - За кражу.
   - Я же тебе говорил: нужны деньги, всегда ссужу.
   - Ой, спасибо, дядюшка! Верите вы в меня... даже словами трудно описать, как.
   - А не надо шататься по всяким закоулкам и брать заказы невесть у кого. Сколько раз я тебе о своем приятеле Митрисе говорил?
   Вздыхая, признаю:
   - Много.
   - Я бы перед ним словечко замолвил, а он бы меня послушал. И была бы у тебя служба, пусть не слишком гордая, зато надежная.
   Ага. Точить ковыряльники для городских стражников. С утра и до вечера. Видел я этих выщербленных уродцев... Клинки, имею в виду. Хотя их хозяева не лучше. И дышал бы я той же самой пылью, только еще с примесью стали. А доходы были бы такими же грустными.
   - Сильно увяз-то?
   - Ага. Похоже, отправят на каторгу.
   Дядюшка оторвал трубку от губ и начал прикидывать:
   - Если на каторгу, то лучше на север, там можно знакомцев найти и уговориться, чтобы тебя кайлом махать не заставляли... А если на юг... Ничего, придумаем что-нибудь. Пару годков посидишь тихо-мирно, тебя и отпустят.
   М-да, хорошо, когда у тебя есть заботливые родственники! Тьфу. Моя невиновность даже дядю не интересует, что уж говорить о судье? Зато после приговора для меня уже куча дел припасена. И не поймешь, как причудливо в голове у Туверига перемешаны желание устроить жизнь племянника и добиться своей маленькой выгоды, но смесь поистине ужасающая... Только понять его можно, и легко. Не надо тянуться за птицей в небе, если у тебя под ногами добро лежит, нужно только нагнуться - вот каков девиз моего дяди. Нет, даже не так: обоих дядьев. А то, что, нагибаясь, кому-то поклон отвешиваешь, нестрашно. Главное, чтобы пинок под зад не получить.
   - Много денег-то тебе нужно было?
   - Для чего?
   - Ну, раз тащил что-то, так на продажу?
   - Да не тащил я! Хотя деньги нужны были. Правда.
   Впрочем, и сейчас еще нужны. Еще пару дней, чтобы сохранить надежду. А потом... Потом придется попрощаться с отцовским наследством и мечтами. Правда, я уже почти всех их проводил за Порог.
   У меня ни-че-го не получается. Совсем ничего. Значит, иду куда-то не туда и делаю что-то не то, если боги все туже и туже затягивают петлю судьбы. Кажется, что очень скоро наступит час, когда я растерянно застыну на месте, не зная, в какую сторону шагнуть. И не зная, следует ли шагать вообще.
   Мне нужна надежда. Где же ты бродишь, моя капризная дурнушка?
   - И сколько?
   - Сотня "орлов".
   Тувериг снова вдохнул душистый дым.
   - Хоть на дело-то нужно?
   Отвечаю с заминкой, хотя раньше ляпнул бы, не задумываясь:
   - Да.
   - Вот что... - Он подумал и уверенно кивнул. - Ссужу тебе сотню. Я на приданое для Тайаны откладывал, но ей еще рано о замужестве думать. Только ты уж верни, как срок подойдет.
   Верну. Не смогу не вернуть.
   Глоток свежего воздуха.
   Всего один.
   Но как он сладок! Даже зубы ломит...
  
   ***
  
   - Мэл...
   Так, если изъять из чрева сундука ветхие воспоминания о бакрийских коврах, высвободится местечко, вполне достаточное для проживания десятка увесистых томов. Точно! Туда и переложу бесполезный хлам, пылящийся в единственном книжном шкафу, которым я владею. А все отцовские записные альбомы и рабочие заметки любовно разложу по рассохшимся полочкам. Стопками. Или по одному: не так уж и много в наследстве по-настоящему ценных для меня вещей. Да, лучше не громоздить их друг на друга. По крайней мере, до того времени, когда выучу все узлы и способы вязки заклинаний наизусть. Э-э-э... А ведь потом мне снова понадобится свободное место! Для собственных заметок, которые нужно сделать непременно и обязательно. Потому что я не могу быть уверенным в полном Даре своего наследника, и на всякий случай...
   - Мэл, ты просил напомнить! Уже сильно за полдень!
   - Спасибо, Тай!
   Ловлю себя на мысли, что помедлил с ответом больше обычного. Неужели из-за...
   Ну да. Разумеется. Мне попросту стыдно тратить деньги, предназначенные для приданого кузины. Очень стыдно. Но я верну сторицей, обещаю! Сразу, как только обучусь всем таинствам чародейства, переберусь в Регистре с последних страниц поближе к началу, обзаведусь хорошими заказами и... Клянусь, сделаю тебе самый дорогой подарок, какой только смогу! Нет, какой только бывает на свете. Например, зачарую для тебя феечку. Пяток феечек. Дюжину. Да хоть сотню! Чтобы они помогали тебе по дому, берегли твой покой и играли с твоими будущими детьми. И уж точно, позабочусь о том, чтобы ни один опасный амулет и на милю к тебе не приблизился!
   - Ты уходишь?
   - Ненадолго. Я скоро вернусь.
   Она еще не знает о завтрашнем суде. И надеюсь, не узнает. Не хочу, чтобы она меня стыдилась. Хотя прекрасно знаю: не будет. Тай слишком добрая, чтобы упрекать или винить. Наверное, мне было бы легче жить, обладай я таким же светлым сердцем. А, ладно! Что не дано, то не дано.
   Все, мотки бечевы в сумку сложил, кошелек пристроил между ними так, чтобы лишний раз не звякнул, теперь можно отправляться в поход. Последний. Даже не верится... Неужели все действительно заканчивается?!
   И мне больше не придется ходить к кому-то на поклон. И господин старший распорядитель поостережется впредь донимать меня своими издевками. И я смогу скопить денег, чтобы завести семью. Правда, для последнего необходимо еще найти подходящую женщину, но это, право, уже сущие мелочи!
   Все, бегу! Нет, почти лечу. Хотя перемещаться по лестнице лучше неторопливо и осмотрительно, чтобы углядеть вихры белобрысых затылков в укромном закутке.
   - Ен, Ди, не поможете мне?
   - Не-а.
   Обычный ответ старшенького из братьев. Ленивый зевок и нахально прищуренные глаза, приглашающие к перебранке. Но сегодня я не могу тратить силы на пустопорожний трёп.
   - Небольшая такая помощь... Только и всего, что перенести груз.
   - Грууууз? - настороженно тянет Ди, преисполненный желания помогать не больше, чем его брат.
   - Это не тяжело. И недолго.
   - Ага, так мы и поверили! - Теперь оба заговорщицки перемигиваются.
   - Всего несколько книг. Просто мне одному не справиться.
   - И еще говоришь, что "не тяжело"! - хохочет Ен. - Ты ж сам не слабак!
   Понимаю, что им лениво после утренней ковки напрягать и без того уставшие руки. Но доверять свои драгоценности случайным носильщикам не хочу: кузены, может, и не будут бережно обращаться с книгами, но и стянуть не попробуют. Незачем.
   - Я очень прошу.
   - Ладно, поставишь нам тогда по кружке эля, - ставит точку рассудительный Ди. - Куда идти-то?
   - Лавка Вайли на Окоемной, сразу за площадью.
   Ен рассеянно прикинул протяженность пути и кивнул:
   - Окоемная, так Окоемная... Мы подойдем чуток позднее, лады? Сейчас ноги гудеть перестанут, и...
   - Конечно! Я буду ждать там.
   И даже хорошо, что кузены не будут присутствовать при моих расчетах с Вайли. Если бы можно было, вообще бы держал свои беды в строжайшей тайне, потому что честному ремесленнику водиться со скупщиком краденого постыдно и предосудительно. А я в понимании кузенов такой же кузнец, как и они сами. Разве что, с придурью, выливающейся в чтение непонятных книжек и заковыристые взмахи руками вокруг железных брусков. Но клинки хуже ведь от этого не становятся? Значит, можно закрыть глаза. Мало ли кто как чудит...
   Нет, все выходит просто замечательно! Если дядюшка Туве постарается и уговорит своих знакомцев помочь, можно будет даже протащить отцовские записи и в каменоломни, чтобы не терять лишнего времени. А если и потеряю? Что с того? Подумаешь, пара лет! Дольше ждал, да еще и без особой уверенности. А теперь даже ее не надо, потому что все решилось само собой. И мои книги дождутся меня, а я уж постараюсь вернуться к ним живым и невредимым.
   Остался всего один день на сомнения и ожидания: завтра выяснится, сколько времени мне предстоит глотать каменную пыль, и можно будет засылать дядюшку на переговоры. А уж он договорится, и сомневаться не нужно! Тувериг ведь и сам не прочь вернуть племянника способным к работе, а не беспомощным калекой. Потому что рачительный хозяин. Правда, иногда про таких людей говорят, что они сквалыжные и жилистые... Но как жить и заботиться о семье, если не считать свою выгоду в каждом деле? Я и сам мечтаю научиться такому искусству. И дом он откупил на зависть многим, и подати платит исправно, хотя не так уж много заказчиков обивает его порог. Хотя, знаю, почему покупатели держатся за товар Туверига. Кому же не понравится, когда нож режет вдвое быстрее и легче? Все моими стараниями и умениями. Но благодарение богам, что дядя продает клинки, к которым я приложил руки, далеко не каждому. Потому что тогда мне пришлось бы с утра до вечера торчать в кузне...
   Быстро же я дошел! И вправду, почти долетел, ног не чуя. Даже не успел толком продумать, как грядущие дни распределить и на что потратить. Ну ничего, торопиться некуда. Все уже позади.
   - Доброго дня, dyen!
   Щепоть пальцев равнодушно трет морщинистую шею над воротом мантии.
   - Доброго. Зачем явился? Снова ныть будешь?
   И злиться не буду, не дождешься! У меня сегодня такое настроение, что прощу даже злейшего врага.
   - Нет, вовсе нет!
   - Тогда что тебе нужно?
   Перевожу дыхание, стараясь накопить в голосе достаточно торжественности.
   - Я пришел выкупить книги.
   Вайли задумчиво смотрит на бороздки, выеденные в столешнице временем и соприкосновениями с сотнями разных предметов, прошедших через скупную лавку.
   - Шутить изволишь? Издеваться над стариком пришел?
   - Я не шучу.
   Достаю из сумки кошель и водружаю его на стол перед Вайли. Монеты глухо и недовольно звякают, словно не желая попадать в жадные руки чужака.
   Скупщик ничего не выражающим взглядом изучает размеры кошеля. Изучает слишком долго, и где-то в глубине моей души начинает зябко ворочаться червячок тревоги.
   - Здесь ровно сотня?
   - Да. Изволите пересчитать?
   Сухие пальцы не делают попытки приблизиться к раздутым кожаным бокам: остаются лежать на столе, почему-то ощутимо подрагивая.
   - Не будете? Хорошо, я сам пересчитаю при вас.
   - Не нужно.
   Тон голоса кажется каким-то излишне бесстрастным. Так мог бы разговаривать мертвец... если бы мертвые вообще разговаривали!
   - Я не хотел бы занимать ваше время, dyen. Давайте рассчитаемся прямо сейчас.
   Седая голова скупщика молчаливо и медленно склоняется набок, а взгляд убегает прочь, не желая встречаться с моим.
   - Не выйдет.
   - Что не выйдет?
   - Никаких расчетов.
   Червячок тревоги нагуливает бока и начинает выбираться наружу.
   - Почему? Если сейчас вам не до меня, я бы с радостью пришел завтра, но это будет немного затруднительно.
   - Затруднительно, - за словом следует согласный кивок. - Да и не нужно.
   - Простите, я не понимаю...
   - Между нами больше нет договоренности.
   - Как это?
   - А так. Нет товара, нет и договоренности.
   Трачу почти три вдоха на осознание смысла слов, процеженных сквозь узкие губы.
   - Куда же он делся?
   - Я продал твои книги. Все. Скопом. И выручил за них больше, чем мог бы получить с тебя. Удачная получилась сделка. - Теперь Вайли пытается улыбнуться, словно озвученное признание придает ему смелости.
   - Вы... Вы не должны были! Вы же обещали! Вы дали мне месяц и...
   - Я не говорил, что не уступлю товар, если мне предложат лучшую цену. Таков закон торга: больше платишь, быстрее добиваешься своего.
   - Вы... Почему вы не известили меня? Я тоже мог бы...
   - Заплатить? - Скупщик ехидно усмехается. - Еще сотню?
   Конечно, нет. Еще сто серебряных монет мне взять просто неоткуда. У Туверига если и осталось что-то в закромах, оно не про меня. Не имею права просить. Даже умолять не могу, потому что знаю: дядя с деньгами обращается бережно и почтительно. А я-то думал, почему он все никак не поменяет фартуки... Не хотел тратиться, откладывал монеты для Тайаны. Ведь хорошо выделанная толстая кожа стоит дорого, а если приложить старания, можно один фартук вместо года и все три оттаскать.
   - Но вы могли бы... - А, будь оно все проклято! Чего я ожидаю от Вайли? Извинений? Безнадежное занятие! - Скажите, кому вы продали книги?
   - Это еще зачем?
   - Неважно. Скажете?
   Скупщик ласково погладил столешницу.
   - Почему не сказать? Скажу. Только мои слова тоже денег стоят.
   Ах ты, тварь! Денег, говоришь? Получил вдвое больше, а тебе все мало?
   - Сколько?
   - Десять монет. Знаешь, серенькие такие, звенят уж больно красиво...
   Десять "орлов"? За одно только имя?! Да я их лучше тебе в глотку затолкаю, медленно. мучительно, по одной, пока не подавишься! Вот прямо сейчас возьму и...
   Вайли вжимается в кресло, выставляя вперед руки то ли в защитном, то ли в угрожающем жесте:
   - Но-но! Ты мне того... рожи страшные не корчи и глазами не вращай! Над тобой уже одна кража висит, хочешь еще и разбой учинить? Так я живо стражу кликну, и вздохнуть не успеешь!
   А зачем мне вздыхать? Мне больше дышать и не нужно. Мне и жить-то не особенно хочется... Но стражи не надо. Год я проведу в каменоломнях, два, десять - без разницы. Мне все равно. Только выложенный на стол кошель перекочует либо к Вайли, либо в загребущие лапы стражников, и я ничего не смогу доказать. Будь деньги моими, я бы плюнул и одним ударом раздробил горло ненасытному скряге. Но рисковать приданым Тайаны не могу.
   Прочь отсюда. На воздух. Под яркие и жаркие лучи солнца.
   - Так чего нести-то нужно?
   А, парни подошли... Зря ноги трудили. И опять я виноват.
   - Уже ничего.
   - Эй, Мэл, ты что, пошутил?
   - Нет. Просто... сделка сорвалась. Извините. Эль я вам поставлю. Обязательно.
   - Да можно и без него... А ты чего побелел-то весь? Что-то случилось?
   - Все хорошо. Все совсем хорошо.
   Тяжесть сумки оттягивает руку, и я вовремя вспоминаю о содержимом своей поклажи:
   - Отнесите домой, да осторожно: тут дядины деньги.
   - Откуда они у тебя?
   - Неважно.
   Притихшее серебро, не выполнившее своей работы, перекочевывает к Ену.
   - А ты домой не пойдешь?
   - Чуть позже. Пройдусь немного.
   - Ну ладно... Только смотри, не припоздняйся, а то Тай снова всех пилить начнет!
   - Хорошо.
   Как же я могу причинить беспокойство кузине? Не могу. Потому что не хочу. Ничего. Кроме крови, и вовсе не моей.
  
   ***
  
   - И это все?
   Унизанные перстнями пальцы брезгливо берутся за уголок листа и поднимают со стола бумагу с описанием моих прегрешений.
   Вопрос повисает в воздухе. Но не потому, что отвечать на него некому: дознаватель, еще в самом начале честно объяснивший мне безнадежность положения, сидит тут же, рядом с судьей, сонно подпирая подбородок рукой. Смеженные веки только усугубляют ощущение, что этому человеку происходящее мало интересно и не особенно нужно. Впрочем, то же самое можно сказать и о вершителе людских судеб, расположившемся в роскошном кресле, наверняка нарочно вынесенном из дома ради того, чтобы редкий для Саэнны пасмурный, а потому прохладно-свежий день был проведен с наибольшим удовольствием.
   Грузное, то ли раскормленное, то ли отягощенное недугами тело при малейшем движении колышется под просторной мантией, как загустевший костный отвар. Уголки губ опустились вниз вместе с повисшими щеками, но может быть, именно из-за этого кожа в верхней части лица натянулась, и лоб остался удивительно гладким для почтенного возраста судьи. За пятьдесят, причем далеко. Тщательно зачесанные назад волосы, конечно, крашено-темные, но почему-то не вызывают недоумения. Впрочем, в человеке, назначенном выносить приговор, вообще все уместно. И внушающая почтение полнота, и едва уловимая снисходительность взгляда, и блеск золота, выставленного у всех на виду. Если бы кто-то спросил у меня, как должен выглядеть судья, я бы, не задумываясь, ответил: конечно же, как dyen Фаири!
   Переношу вес на другую ногу, и морщинистая кора дерева, к стволу которого устало прислоняюсь, злобно упирается мне в спину кулачками узловатых выступов. Приходится пристраиваться заново. Хорошо хоть, есть, что использовать в качестве опоры, иначе давно бы уже пренебрег правилами и уселся на траву, потому что ожидание... никак не хочет заканчиваться.
   Густо-зеленый листик, падая, закружился у меня перед глазами, словно желая своим танцем скрасить улетающее в пустоту время. Жаль, что джасская слива уже отцвела. Должно быть, весенней порой, когда темные до черноты ветви окутаны приторно-белыми облаками цветов, задний двор Судейской службы невыразимо прекрасен. Впрочем, и сейчас, больше похожий на лабиринт древесных стволов под ажурной крышей листвы, он способен поразить воображение и настроить на любой лад, по выбору. Хотите покоя? Следите за мерно вздымающимися и опадающими волнами зеленого моря. Жаждете вдохновения? Всматривайтесь в причудливые узоры коры. Вынашиваете планы мести? Вдохните полной грудью острую горечь зелени и освободите сознание от всех мыслей, кроме одной. Но что прикажете делать человеку, у которого нет желаний?
   Вайли нужно прибить, не вопрос. Но сейчас я не смогу это сделать, а по прошествии времени скорее всего и не захочу. Потому что поленья в костре злобы сгорят дотла. Правда, если скупщик не учтет полученный опыт и снова меня разозлит... Добьется немедленного упокоения, нужно только выбрать удобный момент и удостовериться в отсутствии свидетелей. Но платить десять "орлов" я не намерен. Никогда и ни за что. Вернусь и выбью из жадины имя покупателя, а потом уже решу, как поступать. Хотя, двести монет... Он ведь не согласится уступить книги за меньшую сумму? Нет. Придется копить или искать другой способ рассчитаться. Возможно, смогу оказать какую-нибудь услугу, но об этом все равно рано думать. Пока нужно собирать силы в комок, чтобы...
   А собственно, чтобы "что"? За себя я всегда сумею постоять, значит, опасаться нечего. Если понадобится, уступать тоже умею. До лизоблюдства и подхалимства. Выживу, сомневаться не приходиться. Вернее, выживет мое тело, а душа... Может быть, я зря за нее цепляюсь? Может быть, она уже давно ушла за Порог, оставив лишь воспоминание? Впрочем, так и лучше. Безопаснее. Выгоднее. Надежнее.
   - М-м-м?
   О, он же, в самом деле, дремал! А вопрос судьи заставил-таки дознавателя попрощаться со сном. Даже немного жаль человека: погода странно сонная, я и сам почти клюю носом.
   - По обвинению есть еще какие-нибудь свидетельства или заявления?
   - Нет, почтенный.
   Судья удивленно моргнул:
   - Право, любезный dyen Тинори, я не ожидал, что вы всерьез отнесетесь к моим жалобам на чрезмерные ворохи бумаг... Но раз уж уважили пожилого человека, примите мою искреннюю благодарность.
   - Монетами было бы приятнее, - без тени улыбки, но при этом совершенно беззлобно намекнул дознаватель.
   - Монетами? Ах, монетами... - по студню судейского тела прошла короткая волна хохотка. - Я запомню, не беспокойтесь.
   - Мне ли сомневаться в твердости вашей памяти, почтенный?
   - А вот лесть вам не к лицу, Тинори, не к лицу... Впрочем, оставим наши дела в стороне и примемся за дело чужое. Заявитель пока не прибыл?
   - Как видите, - пожал плечами дознаватель, поменяв точку опоры со стола на спинку кресла.
   Перстни шурхнули друг по другу, дополняя щелчок пальцев коротким металлическим эхом. Служка, удостоенный сомнительной чести записывать результаты рассмотрения обвинений, потянулся к песочным часам. Стеклянные бутоны, прильнувшие друг к другу, словно в поцелуе, поменялись местами, и тоненькая струйка подкрашенных кармином крупинок потекла, отсчитывая последние минуты моей свободы.
   Непонятно, почему Харти до сих пор не пришел. Ему же предстоит посмотреть, как меня объявят преступником. Посетители и другие лавочные дела задержать обвинителя не могли: Карин робко сидит на скамье, отведенной для свидетелей и зевак, стало быть, торговли сегодня нет. Интересно, зачем купчиха пришла на суд, да еще старательно отводит глаза, когда я стараюсь поймать ее взгляд? При этом поразительно тонко и точно чувствует мгновения, уделяемые мной ее лицу, потому что всякий раз густо краснеет. Наверное, я чего-то не знаю. Но хочу ли знать? Вряд ли.
   - Если заявитель опоздает еще на четверть часа, рассмотрение обвинения будет отменено.
   О, хорошая новость! Значит, задержись Харти еще чуточку, я буду совершенно свободен и смогу без зазрения совести отправиться сводить счеты со скупщиком. Ай, как чудесно! Неужели мне повезет? Осталось совсем немножко, совсем...
   Стражник миновал сливовый лабиринт, торопливым шагом подошел к судье, склонился и еле слышно о чем-то доложил. Фаири поднял брови недоуменным домиком, переплел пальцы сложенных на животе рук, пожевал губами, потом почему-то с подозрением посмотрел в мою сторону.
   - Пускать, господин? - уже нормальным голосом осведомился стражник.
   - Отчего же не пустить, если и сам просится... Пусть идет сюда.
   Рука в латной перчатке взлетела вверх, видимо, делая знак кому-то по другую сторону двора. Не знаю, как можно было хоть что-то рассмотреть в чехарде древесных стволов, но прошло менее минуты, и перед судейским столом предстал...
   Нет, лучше рассказывать с самого начала.
   Человек шел, пошатываясь, но не так, словно у него кружилась голова. Казалось, он просто не может идти иначе, что какая-то неизвестная причина нарушила равновесие тела, и чтобы оставаться на ногах, требуется непременно наклонять торс из стороны в сторону.
   Шаги выглядели уверенными, но перед каждым из них он будто брал время на размышление. Для чего? Наверное, для того, чтобы вспоминать, как нужно поднимать ногу и ставить обратно на землю, потому что направление движения выдерживалось четко, без малейшего намека на попытку увильнуть.
   Вопреки приличиям, требующим в присутственном месте полного одеяния, он был по пояс обнажен, предоставляя всем вокруг возможность оценить неприглядную худобу. Но целью того, кто, без сомнения, вынудил Харти нарушить правила и явиться на суд полуголым, было не выставление напоказ бледного тела, а нечто другое. Нечто, немедленно вызвавшее легкую тошноту у всех, кто рассмотрел странное сооружение на груди пришедшего.
   Руки Харти были завязаны спереди узлом. Самым обыкновенным узлом, каким вяжут пояса. И мигом приходящее на ум сравнение заставляло сделать страшный, но очевидный вывод: если человеческая плоть приобрела гибкость и податливость шнура, значит, она лишилась того, что придает ей твердость. Остова. Проще говоря, костей. Но ни единого пореза на руках не наблюдалось, стало быть, кости остались внутри, при этом превратившись... В мелкое крошево.
   Карин глубоко вздохнула и попыталась упасть в обморок, но наткнулась спиной на ствол сливы и передумала. Дознаватель с интересом углубился взглядом в изучение искалеченных рук, а судья - единственный, кто не мог увильнуть от общения с прибывшим заявителем - немного растерянно почесал правую бровь и приступил к исполнению церемонии заседания:
   - Извольте представиться!
   Опухшие губы дрогнули, лишая лицо оцепенения:
   - Харти... Из рода Оттом.
   - Для чего вы явились в суд?
   - Заявить.
   - Вы обвинили присутствующего здесь Маллета из рода Нивьери в краже. Вы подтверждаете свое заявление?
   Дурацкий разговор, никто не спорит. Но заявитель обязан еще раз повторить все свои слова. Это преступления против короны или Анклава не нуждаются в подтверждениях, а для мелких неурядиц скидок не делают, чтобы всегда иметь возможность сказать: закон исполняется с благоговением и прилежанием.
   - Я хочу... сделать новое.
   Судья приглашающе кивнул:
   - Извольте. О чем еще вы хотите заявить?
   - Маллет не крал ту фигурку.
   - Почему вы в этом уверены?
   - Потому что я сам подложил хрусталь ему в сумку.
   Во всем происходящем явственно ощущалась неправильность, которую отстраненное, сделанное с виновато-беспомощной улыбкой признание только подчеркнуло и выпятило. Разумеется, все сидящие за столом понимали: просто так в проступках никто не признается, да и причина неожиданного признания налицо, на самом, можно сказать, виду. Ведь не ради же развлечения руки Харти завязаны узлом?
   И мне, и дознавателю, и судье хотелось узнать ответ на главный вопрос: кто? Но церемония настоятельно требовала неукоснительного исполнения, потому Фаири продолжил:
   - По какой причине вы так поступили?
   - Потому что я ненавижу Маллета.
   - Он чем-то оскорбил вас? Причинил вам зло?
   - Он нравится женщинам.
   Дознаватель не удержался и хмыкнул, чем вызвал строгий взгляд судьи в свою сторону.
   - Этой причины достаточно для ненависти?
   - Он им всем нравится. Всем. И ничего не делает, чтобы нравиться, а они так и липнут, так и липнут... - Улыбка сменилась горестной гримаской. - Все подряд. Всегда. Повсюду.
   - Знаете ли, любезный, я тоже не избалован женским вниманием, но почему-то не испытываю потребности мстить красавчикам, которым повезло больше, чем мне, - глубокомысленно заметил Фаири. - Итак, вы подсунули хрустальную статуэтку и обвинили человека в краже только потому, что...
   - Он разрушал мою жизнь.
   - О, это уже любопытно! - Судья даже выпрямился. - Каким образом?
   - Он... влюбил в себя мою хозяйку и собирался воспользоваться.
   Судя по растерянному лицу Карин, она и сейчас была не против, чтобы я воспользовался. Желательно, ею и, желательно, не откладывая намерений в долгий ящик.
   - Постельные утехи - не предмет обсуждения. Чем вам могли помешать удовольствия присутствующей здесь dyesi?
   Харти обратил на купчиху туманный взгляд:
   - Я сам хотел быть с ней.
   Со скамьи свидетелей раздалось возмущенное:
   - Ах вот как?!
   Судья поднял вверх ладонь, призывая к тишине.
   - Поэтому вы решили очернить присутствующего здесь Маллета в глазах вашей...
   - Почтенный господин, все было совсем иначе!
   Карин со всей возможной торопливостью добралась до судейского стола и нависла над ним:
   - Все было иначе!
   - Не волнуйтесь так, любезная dyesi... - расторопный служка поднес купчихе кружку с водой.
   - Я не волнуюсь! И не надо мне совать всякую дрянь!
   - Это не дрянь, а вода с ледника, - оскорбленно заметил Фаири. - И волноваться, в самом деле, не нужно. Вы желаете рассказать что-то по рассматриваемому обвинению?
   - Да, почтенный господин, желаю!
   Трагическое представление постепенно превращалось в ярмарочный балаган, но я по-прежнему не чувствовал себя его участником и смотрел на кипящие передо мной страсти с каким-то странным равнодушием.
   - А и влюбилась я, так что ж в том плохого? Сами видите, есть, в кого влюбляться! И не дура, вижу, что ему от меня ничего, кроме денег, и нужно быть не может... Только я и заплатить могу, не обеднею. В моей семье всегда говорили: если есть, за что платить, не скупись! А тут вдруг затмение на меня нашло, господин почтенный! Как увидела я, что он с другой милуется, весь ум вмиг растеряла. А этот... - купчиха грозно зыркнула на Харти. - Этот сразу выгоду искать начал. Говорит, только пожелайте, госпожа, накажу вашего обидчика. Я и, по ярости бабьей, говорю: накажи! Но я ж не знала, как все будет... Думала, по-мужски они поговорят, по-свойски.
   - Почему же вы, придя сюда, не признали, что обвинение измышлено, а не справедливо?
   - А боялась, почтенный господин. Да и... Уж больно наказать хотелось! И сейчас хочется.
   - Хм-м-м... - Судья потрогал пальцами уголки губ, пряча улыбку. - А где, собственно, dyen Нивьери миловался, что вы это увидели?
   - Да в лавке прямо, господин! Харти ко мне пришел и говорит: спуститесь, загляните, что творится. Я и заглянула...
   - Понятно. Dyen Нивьери, а вам не пришло в голову, что любовные встречи лучше проводить в местах... удаленных от любопытных взглядов?
   О, и до меня очередь дошла. Что ж, отвечу, мне скрывать нечего:
   - Господин, эта встреча была...
   - Не любовная. Она ему еще и денег дала, словно за работу. Надо было что-то красотке, она получила, заплатила и ушла, не прощаясь, - вместо меня с прежней печальной отрешенностью во взгляде рассказал Харти.
   Значит, он все видел и слышал? И поспешил отправиться за купчихой, чтобы... Вот сволочь! Я бы так не смог. Соображения не хватило бы.
   - Ах ты...
   - Любезная dyesi, не оскорбляйте слух суда простонародными выражениями! - Надменно и повелительно повысил голос судья, правильно угадав, что может последовать за яростным вскриком.
   - Но господин почтенный, он же меня обманул! Он же, тварь за...
   - Тише, я прошу! Заметьте, ПОКА прошу. Потом начну приказывать. - Фаири кивнул служке, и тот приготовился записывать высочайшее решение. - Обвинение, предъявленное Маллету Нивьери, снимается за... Собственно, за своим отсутствием. Dyesi Карин Каланни, как невольно попустившая совершение навета и оговора, уплатит в казну извинительную подать в размере... Скажем, десяти серебряков. Совершивший же оговор dyen Харти Оттом... Что скажете, Тинори? Следы принуждения нашли?
   Дознаватель, некоторое время назад прекративший разглядывать Харти и вернувшийся в полудрему, покачал головой:
   - Внушений не было. Мастер работал. Настоящий.
   - Кто-то из известных вам?
   - Нет. Пожалуй, нет. Но определенно, гильдиец. Кто-то из Теней.
   - Значит, вы готовы подтвердить, что насильственного вмешательства в сознание не проводилось?
   - Готов. Вмешательство, конечно, было, глупо отрицать, но решение этот богомол принимал сам.
   Какая странная беседа... И что-то знакомое. Кто же мне и когда рассказывал? Не вспомню, но зато в памяти осталось детское восхищение от прикосновения к тайне. А ведь я сначала не поверил, что в Городской страже есть особые люди, которых презрительно называют "кротами" за то, что те умеют рыть норы в чужих сознаниях для подчинения... Или для того, чтобы найти следы чужого, преследуемого законом вмешательства.
   Неужели мой дознаватель - один из этих "кротов"? Может, он и тогда, в кабинете, копался в моей голове, что-то внушая? Наверняка. Потому что, выходя на улицу, я был спокоен, хотя следовало бы дрожать от страха. Да, он лишил меня надежды, зато этим помог бросить силы на действительно полезные занятия, а не на панику. Но почему? Для чего?
   Дознаватель, словно услышав незаданный вопрос, устало улыбнулся, и ответа не потребовалось. Сделал, потому что захотел. Просто захотел. Если день за днем служба вынуждает тебя творить скучные и малоприятные вещи, иногда до остервенения хочется сотворить что-то... за что тебе не будет стыдно.
   Улыбка, предназначенная для меня, стала шире и светлее. Он что, и сейчас читает мои мысли?! А впрочем, пусть. Мне нечего скрывать. Особенно - благодарность.
   - Осталось выяснить только...
   - Не думаю, что мы узнаем имя или приметы, - усомнился дознаватель.
   - И все же... Любезный, вы можете объяснить, что случилось с вашими руками?
   Харти опустил взгляд, всмотрелся в узел безвольно повисших конечностей.
   - Мои руки... Он сказал, подлецам и предателям руки не нужны. Совсем не нужны. И у меня рук больше не будет... Я просил его остановиться. А он только говорил: вспомни, какую ты совершил ошибку, и исправь ее. Он все время это говорил. И с каждым словом ломал... Больно... Больно...
   - Как он выглядел?
   - Не знаю... Лица нет... Не вижу... Только голос. Только он. Вспомни и исправь, вспомни и исправь, вспомни и исправь... Иначе боль не закончится. Но он обману-у-у-у-у-ул!
   Отрывистые вдохи перешли в отчаянный вопль, и Харти покатился по лужайке прямо перед судейским столом.
   - Обману-у-у-у-ул! Я же сделал все, как было нужно... Я сделал!.. Так почему же мне снова больно?!
   Судья скорбно качнул головой, и стоящий за спинкой кресла стражник потянул из ножен короткий меч.
   - Обману-у-у... Аг-р-х!
   И все затихло. Поэтому звук упавшего в траву у моих ног кусочка коры показался мне громом небесным, и я невольно поднял голову, чтобы убедиться: грозы нет. Поднял и встретился взглядом со знакомыми серыми глазами на лице, по которому неугомонной змейкой метался магический узор.
  
   ***
  
   - Я просил не приходить сюда.
   Занавеси давно уже успокоились, но слова прозвучали только сейчас. Потому что я до последнего надеялся: он не осмелится остаться и уйдет.
   Зря надеялся.
   - Думаешь, было бы лучше, если бы я постучал в дверь? Представляю, как удивились бы твои родственники!
   - Я просил не приходить вовсе. Никогда.
   Убийца вздохнул и переместился из-за моей спины вперед. То ли чтобы видеть выражение моего лица, то ли чтобы показать мне свое удовольствие.
   - Но мне же нужно будет как-то забирать заказ, верно?
   - Как делал, так и забирай. Только он еще не готов.
   - А я не за ним и пришел.
   Хочет меня разозлить? Бесполезно. Я давно уже переполнен злобой. И ее костер не сможет запылать жарче, только прогореть. Дотла.
   - Ты не понимаешь слов?
   - Прекрасно понимаю.
   - И почему же ты снова здесь?
   - Потому что хотел удостовериться.
   - В чем?
   - В твоем успешном возвращении домой.
   И голос-то как заботливо звучит! Нет, ему не убийцей надо было становиться, а подаваться в актеры. Хотя, Тени ведь тоже немало актерствуют, когда подбираются к своим жертвам.
   - Были сомнения?
   Спокойное признание:
   - Были.
   - Неужели?
   Убийца всмотрелся в мое лицо, недовольно фыркнул и отвел взгляд.
   - Да ты и сейчас...
   - Какой?
   - Опасный.
   Вот как? Интересно, что сие определение означает в устах Тени? Осуждение или восхищение? Мне почему-то слышится первое, хотя куда более желанно второе.
   - А тебе-то что за дело?
   - Да никакого. Только хочешь ты или нет, а я здесь побуду. Самое меньшее, до утра.
   - Это еще что за заявление?! Да по какому праву...
   Он бесстрастно цыкнул зубом:
   - А зачем нужны права? Я делаю то, что кажется мне важным, и все.
   - Слушай, ты...
   - А вот лезть в драку не советую. Лучше отдохни. Хотя... Если не можешь иначе, давай.
   Убийца переступил с ноги на ногу, меняя положение ступней, и пружинисто согнул колени, готовясь к отражению возможной атаки. Или к уходу от нее.
   - Ну?
   Боги, как же мне хочется его ударить! Со всей силы, чтобы кулак вонзился в тело, смял плоть, провернулся, закручивая волокна мышц... И чтобы обязательно потекла кровь. Горячая, распространяющая в воздухе аромат, похожий на дыхание моря, принесенного ветром, только душно-приторный, а не свежий.
   Очень хочется. Но пальцы и не думают сжиматься. Потому что они благодарнее, чем мое сердце. Не могу поднять руку на человека, который... Нет, не спас мне жизнь. Но сделал немногим меньше. Причем сделал по собственной воле, без просьб и требований.
   Правда, и простить ему содеянное тоже не могу.
   - Ну же? Я жду!
   Поворачиваюсь спиной.
   Проходит минута, и Тень снова вырастает передо мной с прежним недоумением во взгляде:
   - Не будешь?
   - Нет.
   - А я думал, тебе нужно подраться...
   - Считаешь себя умным?
   Горделивое подмигивание:
   - Не без того!
   - Ну и считай.
   - Эй... Что-то еще случилось?
   А вот показного беспокойства мне не совсем требуется. И искреннего - тоже.
   - Ничего.
   - Я думаю, ты радоваться сейчас должен. А у тебя почему-то все наоборот...
   - Радоваться?! - Запрокидываю голову и хохочу. - Радоваться?
   - Дурной ты какой-то, право слово...
   - С такими помощничками не только дурным станешь!
   Кажется, он слегка обиделся: отвернулся, заложил руки за спину и качнулся на каблуках.
   - Скажешь, не надо было?
   - Что? Помогать? Нет.
   - Хотел попасть на каторгу, что ли? У тебя там интерес? Так зачем прикидывался, что переживаешь?
   - Я?! Прикидывался?
   - Ну не я же! Лицо такое грустное было, словно всю семью за раз похоронил.
   - А где ты видел человека, с радостью готовящегося принять обвинение?
   Убийца тряхнул белесыми вихрами:
   - Так чем же ты недоволен?
   Неужели так трудно понять? Это же невероятно просто... Проще простого!
   - Не надо лезть в мои дела. Я бы сам справился.
   - Са-а-ам? - в голосе Тени появилась горькая насмешка. - Да ты же и палец о палец не ударил! Стоял бы перед судом, как баран, и ждал мясника!
   - Ну и пусть! Тебе-то что? Но я бы делал это сам, понимаешь? САМ!
   За все прожитые годы мне досталось очень мало заботы от людей, которые меня окружали. Но каждая попытка чужого вмешательства, совершенного даже с любовью и самыми благими пожеланиями, неизменно заканчивалась для меня бедой. И потом, если даже родная мать без видимых причин предала и бросила, как я могу верить незнакомому человеку? Да и отец...
   Он прятал меня от жизни. Слишком долго прятал. Может быть, щадил, может быть, надеялся найти средство все исправить. Но что получилось? Мои сверстники, те, что могли бы стать моими друзьями, считали меня заносчивым выскочкой, а теперь открыто смеются или ненавидят. Пусть прошлое изменить невозможно, но я не знаю, что сделать с настоящим, чтобы будущее было ласковее ко мне... Не знаю. И подсказать никто не может. Зато я хорошо понял кое-что другое.
   Помощь делает меня слабее. Проедает в моих доспехах дырочку за дырочкой. И если я буду принимать ее без разбора... Да вообще, если буду принимать, окончательно потеряю способность драться самостоятельно! А это будет означать гибель.
   - Сам пошел бы на плаху... М-да... - Убийца задумчиво скрестил руки на груди. - Тебе это так важно?
   - Что?
   - Делать глупости в одиночку?
   Попытка оскорбить? Думает, таким способом меня можно сбить с мысли? Нет, не на того напал!
   - Да.
   - А ты не думал, что... - пауза повисает напряженным ожиданием. Я должен что-то сказать? Шиш! Не буду доставлять противнику подобной радости. - Что вместе глупить веселее?
   - Вместе?
   Стой напротив меня кто-то другой, кто-то, у кого по лицу не мельтешит черная змейка татуировки, кто-то, не умеющий отламывать от костей по крохотному кусочку, я бы решил, что мне предлагают дружбу. Хотя, откуда я знаю, что это такое? Всего лишь слышал рассказы. И дивился свету, наполняющему взгляды людей, рассказывающих о своих друзьях.
   - Ну да.
   Не-е-е-ет, не поверю! Как бы ни хотел. Потому что тогда совершу самую страшную глупость в своей жизни. Самую непоправимую.
   - Ты не должен был вмешиваться.
   - Но я вмешался.
   - Зря.
   - Лгунов и наветчиков надо наказывать.
   - Ломая руки?
   - Например.
   Закрываю глаза, вспоминая, сколько пламени принесло ко мне колыхание занавесей, когда Харти покатился по земле. Это было не больно, не больнее, чем прикосновение нитей заклинания, но... Радости тоже не было. Ни единой капли.
   - Тебе что, его жалко?
   - М-м-м?
   - Еще скажи, что он был твоим другом!
   - Не буду. И... мне не жаль. Совсем.
   - Так в чем же дело? Что не так?
   Ты не поймешь. Не сможешь понять. Возможно, когда-то давно, пока еще гильдейские наставники не выбили из тебя сострадание к чужим мукам, и удалось бы объяснить... Теперь поздно. Ты просто забыл тот миг, тот крошечный, едва ощутимый, но бесконечно главный миг, который... Поставил точку в книге твоей жизни. Закончил главу. Без возможности исправлений и возвращения назад.
   Я злюсь даже не потому, что месть совершили за меня, хотя обидно вкушать плоды, посаженные и взращенные не тобой. Я злюсь потому, что ничего не почувствовал. Ни-че-го. У меня перед глазами корчился от боли человек, пусть и недостойный спасения, но и не заслуживающий смерти, а я просто стоял и смотрел. Даже не сделал попытки остановить стражника. А ведь Харти еще можно было бы вылечить... Конечно, это стоило бы денег и не вернуло бы прежние руки, но позволило бы вполне сносно жить. Требовалось всего одно слово. Слово, которого от меня не ждали ни судья, ни дознаватель.
   Не ждали.
   Значит, по моему лицу уже тогда можно было все прочитать?
   Я не пощадил бы наветчика. Как не пощажу и скупщика, если тот посмеет устраивать торги за имя покупателя. Конечно, сейчас в лавку не отправлюсь, а выжду, пока все утихнет и успокоится, но потом... А ведь Вайли тоже это заметил и понял. Но сбежать не посмеет, потому что слишком самоуверен. Впрочем, это мне даже на руку.
   - Тебе не нужно было вмешиваться. Это моя жизнь. Только моя.
   - Не хочешь никого к себе подпускать?
   - Нет.
   Он сжал губы, но не стал возражать и пускаться в споры, а просто кивнул:
   - Ну, как хочешь.
   Мое напряжение все-таки разрывается отчаянным:
   - Мне это очень важно, пойми!
   - Да понимаю...
   - Я должен все делать сам.
   - Угу. Все. Делай, раз уж важно.
   - Тебе не надо было... Моя работа над клинком уже закончена. Полностью.
   - Знаю.
   - Не надо было...
   - Я не понимаю только одного. Чем и когда тебе так задурили голову, что ты изо всех дорог всегда выбираешь самую никчемную? Добро бы, самую трудную, так нет же... И ведь дураком тебя не назвать. Не понимаю. Но если останусь рядом чуть подольше, чувствую, и сам заболею тем же недугом...
   Он поворачивается и идет к окну. Садится на подоконник, перекидывает ноги наружу.
   А ведь вроде бы сначала обещал остаться и присмотреть за мной...
   Сердце обиженно сжимается. Неужели мне этого хотелось? Тогда зачем я снова все испортил? Зачем настоял на своем?
   - Только из дома до утра все же не выходи. А если выйдешь... Я тебя быстро верну в постельку.
   Серое пятно слилось с сумерками, наползающими на крышу, и исчезло.
   Как тихо... Дядя, похоже, давно уже угомонился, а кузены наверняка отправились бродить по окрестным питейным заведениям, где в преддверии Середины лета начинают разливать настоявшийся и достигший вершин своего аромата и хмеля весенний эль. Тайана тоже или спит, или рукодельничает, готовя приданое для своей непременной свадьбы. И все вполне счастливы. Одним лишь тем, что живут. Так почему же я не могу быть счастлив?
   Потому что мимо меня по тропке жизни снова пролегли чужие следы, которые вполне могли бы слиться с моими. Но я не позволил.
  
   ***
  
   - Мэ-э-эл...
   Осторожное, еле слышное в сопровождении шуршания скребущих дверной косяк ноготков обращение.
   - Да?
   - Ты никого не ждешь?
   - А должен?
   Тай испуганно смотрит исподлобья:
   - Кто ж тебя знает...
   - Что-то случилось?
   - Там... к тебе пришли.
   - Пришли, так пусть заходят.
   - Прямо сюда?
   - А куда же еще?
   Девушка оглядывает чердак и царящий на нем беспорядок:
   - Ну, как знаешь...
   Кто бы ни хотел меня видеть, незачем пыжиться и пускать пыль в глаза. Все равно мое благоденствие никого и никогда не будет интересовать. Не прибрано? И что с того? Не успел вернуть порядок перетряхнутым сундукам и книжным шкафам? А когда мне было успевать? После разговора с Тенью сил просто не осталось, я рухнул на кровать и забылся сном. Судя по тому, что не выспался, сон оказался дурной и мутный, да к тому же заставил проваляться до самого завтрака. Приберусь потом. Надеюсь, гость не придет в ужас от разбросанных по полу вещей... А если и придет, его трудности, не мои. Не собираюсь любезничать.
   Шорох тяжелой хрусткой ткани. Поскрипывание паркета под узенькими туфельками.
   - Так вот, где ты живешь.
   Голос кажется знакомым, почти родным, и я непременно узнал бы его обладательницу с первого взгляда, если бы... Если бы не новые оттенки, которые были бы дикими и странными для прежней Келли, зато новому образу подходили удивительно хорошо. Собственно, они ведь и были рождены именно для маски знатной дамы, со всем возможным тщанием выпестованы и теперь весьма ловко использовались. Но единым целым с женщиной не стали. Не могли стать. Возможно, должно было просто пройти время, долгое или короткое. И все же, я смотрел на гостью и понимал: все ее старания напрасны. Потому что для меня ничего не изменилось.
   Темное золото волос гладко зачесано и уложено плотными валиками прически, предпочитаемой модницами лет эдак двадцать тому назад. Моя мать носила такую же, и я хорошо помню ее злую ругань, предназначавшуюся наполовину служанке, плохо справляющейся с волной густых волос, а наполовину самим непокорным локонам. Ах да, забыл, еще горсточка ругательств отходила мне. За то, что подглядывал.
   Почти непроглядное кружевное полотно накидки, закрепленное парой шпилек где-то на затылке, убрано за спину и позволяет оценить невесть откуда взявшуюся благородную бледность прекрасного лица. А по улице, значит, мы теперь ходим, прячась ото всех? Не хотим повстречать старых знакомых, которые нас узнают? Как же быстро меняются люди... Неужели со мной происходит то же самое? Или будет происходить? Правда, пока веской причины не было, но кто поручится в ее дальнейшем отсутствии?
   Стройная фигура полностью скрыта под плотным шелком строгого платья, видна только узенькая полоска шеи над высоким воротником и кончики пальцев, словно на показ тела наложен строгий запрет. Впрочем, возможно, знатные дамы именно так и одеваются. Хотя... Если вспомнить Иннели, то она даже в своем замке вольно относилась к одежде. Ага, наверное, в этом и кроется главное различие между дворянами по рождению и теми, кто случайно приблизился к кормушке! Человек, выбившийся наверх из низов, будет вовсю стараться подделаться под существующие правила, чтобы стать "своим". Но не зная, какое из правил действительно важное, а какое осталось в использовании лишь из уважения к традициям предков, наделает множество ошибок прежде, чем сам все поймет. А пока пытается понять, здорово рассмешит зрителей, конечно же.
   Томный взгляд, лениво перетекающий с одного предмета чердачной утвари на другой, наконец, останавливается на мне. И только теперь я могу видеть попытки карих глаз вернуть прежнее выражение. Или хотя бы похожее на прежнее.
   - Почему ты никогда не приводил меня сюда?
   Тень обиды в голосе. Ну да, разумеется! Хоть обстановка моего жилища и заслуживает нелестных слов, но это - дом. Не наемная комната, которая никогда не станет твоей собственностью, не уголок во владениях Науты, разделенный между несколькими девицами, а стало быть, не принадлежащий ни одной из них.
   Дом.
   Каким же я был дураком! Да если бы Келли хоть раз здесь побывала, она бы...
   Нет, не буду снова себя обманывать. Время и случай упущены. Пора забыть о совершенных и несовершенных глупостях. Тем более что иначе я поступить не мог.
   Гулящих девиц не приводят домой. Таково непреложное правило, исполняемое всеми без исключения, от бедняков до богачей. Не знаю, откуда оно взялось, но спорить с ним не собирался. Даже не думал, что можно поспорить. Зря? Наверное. Если бы набрался смелости, не потерял бы Келли. Постарался бы не потерять. Ну что с меня взять? Трус, он трус и есть.
   А ведь мне хотелось бы все вернуть обратно. Очень хотелось бы. Пока любимое лицо было далеко, отделенное от меня расстоянием и лесом неотложных дел, казалось, удается начать забывать. Но сейчас, всего в нескольких шагах...
   Плавные линии черт настолько выверены, словно над красотой женщины работала не только природа, а еще и резец скульптора. Гладкая кожа, под которой на виске тревожно бьется нежно-голубая жилка. Еле заметно вздрагивающие пушистые ресницы. Приоткрытые губы, лишь немного отличающиеся по тону от начинающих розоветь щек... Эй! А причем здесь румянец? Благородной даме краснеть не положено. Вроде бы.
   - Прости.
   - За что?
   - Я должен был показать тебе, где живу. Тогда бы... - Как я, наверное, смешон в эти минуты. Просто обхохочешься. Пока не поздно, нужно перевести серьезный разговор в шутку, иначе... Я снова начну себя презирать. - Тогда бы сбежала от меня еще раньше!
   Она улыбнулась, сделав вид, что оценила мои старания казаться безразличным. Но глаза к улыбке не присоединились, оставляя во взгляде задумчивость и отрешенность.
   - Чем обязан визиту? Честно говоря, Келли, я не ожидал увидеть тебя.
   - Я тоже не собиралась приходить.
   Ну хоть в этом она не врет. Спасибо. Правда, спасибо. Вот если бы сказала, что желала встречи, к примеру, чтобы распрощаться окончательно и высказать все накопленные упреки, я бы не поверил. А так - верю.
   - Значит, появилась причина?
   - Да.
   - Веская?
   - И даже очень. Вдвое тяжелее тебя.
   Я решил было посмеяться, но вовремя сообразил, что слова Келли не были шуткой. Напротив, она произнесла короткую фразу с такой поразительной серьезностью, что следовало удивиться.
   - Прости, я не совсем понимаю...
   - Мой супруг. Будущий супруг.
   А вот слово "будущий" прозвучало как-то неуверенно. Не все так просто и легко удается красавице? Что ж, бывает. Но я-то зачем понадобился?
   - А что с ним?
   - Пока ничего.
   О, сколько чувств оказались вложенными в небрежное "ничего"! Я и не думал, что несколькими звуками можно передать сразу оскорбленное негодование, детскую обиду и холодную ярость.
   - Э-э-э-э... Я слушаю.
   - И что именно хочешь услышать?! - Келли почти сорвалась на крик, но быстро взяла себя в руки, видимо, опасаясь близкого присутствия чужих любопытных ушей. - Что я собираюсь пойти под венец со старой развалиной, которая и на ногах еле стоит, а уж в постели и вовсе...
   - В постели обычно полагается лежать, разве нет?
   - Ой, как полагается! Да только не всему и не всегда лежать нужно!
   Хм. Дурак. И как сразу не догадался? Тогда можно было бы избежать злобной вспышки. Но с чего мне было предполагать...
   - Сочувствую.
   Ноздри тонкого носа бешено раздулись.
   - И это все, что ты можешь сказать?
   - Прости, но какое отношение я...
   Она шагнула вперед, почти прижалась ко мне и быстро зашептала:
   - Ты можешь, ты это можешь, я знаю... Просто сделай для него то же, что делал для меня? Это же вовсе не трудно, и не нужно никаких зелий и чар... У тебя получится... У тебя должно получиться!
   - Келли...
   В уголках умоляющих глаз застыли прозрачные бусины слезинок.
   - Я хочу от него ребенка, мне нужен этот ребенок, понимаешь? Мне никогда ничего не было нужно так сильно! Я не прошу тебя о многом, но ради того, что было, ради всех прошлых дней, когда мы... когда нам было хорошо... ради меня... ты сделаешь меня самой счастливой женщиной на свете!
   - Но как я могу...
   - Твои руки, только твои руки! Я знаю, он не подпустит к себе ни обычных лекарей, ни магов, он сам так сказал, но ведь ты ни то, ни другое... Помнишь, как у меня болела спина? Лучший лекарь, какого только могла найти хозяйка, ничем не помог, оставил только притирания, от которых толку не было, одна вонь... А ты, помнишь? Ты тогда просто погладил, и боль ушла!
   Ну, не просто "погладил", конечно, и не за один раз удалось вправить обратно выбившиеся из пучков плоти невидимые, но полыхающие ощутимым огнем соломинки, но в целом все верно. Правда, у Келли были всего лишь растянуты мышцы или что-то подобное, а то, о чем она просит сейчас...
   - Я могу и не...
   - Ты сможешь! Я верю, что сможешь!
   Наверное, так должны смотреть солдатские жены на своих мужей, уходящих биться с врагом. Сколько неистовой силы, сколько уверенности, сколько страсти... Устоять просто невозможно. И в конце концов, я хочу, чтобы она была счастлива. На самом деле. Пусть без меня, но если счастье для любимой женщины будет создано моими руками, значит, и я тоже... Перестану хотя бы сожалеть.
   - Я попробую, Келли.
   Она отстранилась, поправила складки платья, одернула рукава и воткнула клюв сложенных пальцев в мою ладонь:
   - Отдашь это стражнику у входа, и тебя пропустят. Сегодня вечером.
   Согретый чужой плотью металл. Потом посмотрю, что это, а сейчас сжимаю в руке, словно надеюсь подольше сохранить тепло прикосновения.
   - Виноградный дом на Второй галерее. Найдешь?
   Верхние кварталы? Я там никогда и не бывал. Придется поспрашивать.
   - Найду.
   - И вот еще что...
   Хрусткий шелк прошелестел по обшарпанному паркету.
   - Не называй меня так больше.
   - Как?
   - Я теперь dyesi Каелен. И для тебя тоже.
   Ей не надо было этого говорить. Не надо было все портить. Но раз уж сказала...
   - Как прикажете, госпожа.
   Когда скрип ступенек затих, Тай снова робко заглянула в дверь.
   - А кто она? Такая красивая и, верно, очень богатая... Откуда она тебя знает?
   - Было дело.
   Ответ неопределенный, но сказать точнее и не получится.
   - А уж свита-то у нее, как у королевы!
   Восторг, смешанный в голосе кузины с почтительным страхом, удивил меня и заставил спросить:
   - Ты о чем?
   - А ты не видел?!
   Довольная тем, что стала обладательницей недоступных другим сокровищ, Тайана притворила дверь и, помогая себе беспорядочными жестами, начала рассказывать:
   - Все такие высокие, здоровенные, как на подбор! А на груди у каждого панцирь, так в него смотреться можно, как в зеркало, до того вышлифован! Я даже погладить попросила...
   - И позволили?
   Девушка обиженно фыркнула:
   - Не, кто ж позволит оружие или доспехи трогать? Они ж наверняка зачарованные сверху донизу, а мне папа говорил, что если чары наложены, то их всегда сбить можно, потому лишний раз никого чужого солдат к себе не допустит.
   - Так это были солдаты?
   - Ну, похожи, только не городские... Грознее в сто раз, а то и больше!
   В сто раз грознее наших стражников? У восторга глаза велики. Правда, если вспомнить отдельных доблестных "воинов", можно легко представить грозность и в тысячу раз большую.
   - И много их было?
   - Да с дюжину.
   Ничего себе, свита... Келли чего-то опасается? Так почему же на чердак поднялась одна, без сопровождения? Доверяет мне или... Уверена в моей безобидности? Да какая разница?! Ясно одно: ей нужно было оставить в тайне суть нашей договоренности, и цель достигнута. К тому же, я согласился, и отступать поздно.
   Смущает лишь одно. Или мне только показалось? Когда нежные губы страстно шептали о мечтах и надеждах, отрывистое дыхание, долетающее до моего лица, вызывало желание отвернуться. Или хотя бы зажать нос, только бы не вдыхать воздух, приправленный сладковатым ароматом гниения.
  
   ***
  
   Найти новое обиталище старой знакомой оказалось совсем нетрудно, и увидев воочию причину, по которой дом получил свое название, я восхищенно присвистнул, потому что не представлял себе даже в страшных снах такого зеленого буйства.
   Лоза оплетала все стены сверху донизу, полностью скрывая под своими резными листьями, из чего сложены охранительные сооружения. Собственно, единственным проходом, очищенным от дикого винограда, оказались ворота, и вот они честно признавались: местный владетель заботится о своей безопасности. Массивные, собранные из кованых пластин, проклепанные и тщательно смазанные маслом, дабы предотвратить появление ржавчины. Такие махины вообще не должны были двигаться, но тем не менее, без единого скрипа повернулись на петлях, открываясь передо мной. А я ведь даже не постучал... Кто-то наблюдал за улицей? Похоже. И вот так происходит с каждым встречным? Сомневаюсь. Впрочем, Келли могла предупредить слуг обо мне.
   Появившийся в узком проходе приоткрытых створок человек явил собой исчерпывающий ответ на вопрос, чем же была так поражена Тайана. Действительно, высокий, но не чрезмерно, он казался внушительнее из-за плотного телосложения и тщательно подогнанных по фигуре легких доспехов, слепящих глаза солнечными бликами. Немолодой, как раз в том возрасте, когда опыт уже пришел, а резвость и не думала еще отправляться на покой. Бесстрастный, обманчиво расслабленный, только немигающий взгляд выдает напряженное внимание. Дорогой наемник, сразу видно.
   Не говоря ни слова, он протянул мне руку, раскрытой ладонью вверх. Это означает, что я должен... Ну да, конечно! Та бляха, которую оставила Келли.
   Отдаю серебряную кругляшку. Стражник совсем не всматривается в отчеканенный на бляхе узор, скорее, прислушивается к ощущениям, словно важнее не вид, а вес опознавательного знака. Потом отступает в сторону, освобождая проход. Приглашения войти не следует, но и так понятно: раз уж я здесь, другой дороги не будет. Хотя, еще можно отступить, сказать, мол, извините, хозяева, но мне ваш заказ не по плечу, откланяться...
   Нет, не уйду просто так. Сначала посмотрю, что за жизнь выбрала для себя Келли, не продешевила ли. Потому и жду, пока страж закроет ворота и направится впереди меня по тенистой аллее к дому, так же надежно спрятанному в объятьях виноградных лоз.
   Или это запустение, или... Точный и холодный расчет. Слишком густые заросли. По таким можно пробраться под самые окна незаметно для охранников. Если хозяин дома богат, то почему настолько беспечен? Впрочем, мне ведь еще ничего не известно. Вполне возможно, что в чехарде стволов прячутся и другие стражи, тем более, затылок неприятно покалывает, словно не одна пара глаз смотрит мне вслед.
   - Подождите здесь.
   Нечто среднее между приглашением и повелением остановило меня посреди парадной залы, и пока стражник удалялся за получением дальнейших распоряжений или возвращался на покинутый пост, я получил возможность растерянно открыть рот и распахнуть глаза.
   Да, богато, ничего не скажешь! Одного мрамора на облицовку стен и возведение колонн ушло, наверное, несколько обозов. Представляю, как озолотились купцы, поставлявшие камень... Но право, его многовато, даже на мой взгляд. Желанная прохлада превратилась в сырой холод склепа. Любопытно, а самим хозяевам уютно здесь жить? Я бы не согласился. Или переделал бы все подчистую. Ну скажите, зачем окружать себя одним только камнем? Только если всю жизнь ждать нападения и готовиться к обороне.
   - Поднимайся! - стылый воздух зала доносит до меня приказ с балюстрады второго этажа.
   А она и дома одевается не свободнее, чем на людях, только шелк сменил свой цвет с пепельно-серого на темно-вишневый. Узкие длинные рукава, воротник, заканчивающийся под самым подбородком, нитка крупного жемчуга, плотно охватывающая шею. Правда, сейчас нет накидки, но волосы уложены еще тщательнее, почти прилизаны и собраны в тугой пучок на затылке.
   Осторожно шагаю по скользким мраморным ступеням. Хорошо, что подошвы моих ботинок пока не потеряли гладкость, иначе навернулся бы, за милую душу. И костей не собрал бы. А высоко-то как и далеко... Почти устал, пока поднимался.
   - Идем.
   Келли поворачивается спиной и...
   Аг-р-хм!
   Давлюсь изумлением.
   На спине платья нет. Совсем. Огромный вырез, позволяющий рассмотреть во всех подробностях округлые лопатки, бусины позвоночника, ложбинку, плавно переходящую в... Так вот как развлекаются благородные господа! Не припомню, чтобы даже девицы в Доме радости позволяли себе смелость так оголяться.
   Бедра покачиваются неспешно и гордо, в такт им из стороны в сторону движется, задевая обнаженную кожу, жемчужное ожерелье, оказавшееся очень даже длинным, просто спущенным назад. Красиво, будь я проклят! Но не греет. Ни капельки. Даже не зажигает. Словно женщина, оказавшись в каменном плену, и сама стала похожей на статую. Жаль. Хотя...
   Вот теперь могу сказать уверенно: любви между нами больше нет. По крайней мере, с моей стороны. Я любил живую женщину, а не подделку невесть подо что. Пусть удачную, и все же, фальшивку. Но в память об угасших чувствах... Выполню то, о чем меня просят. Чтобы поставить последнюю точку.
   - При тебе что-нибудь есть?
   - Простите, госпожа?
   - Какие-нибудь вещи? Их придется оставить здесь.
   Высокие узкие двери, возле которых замер стражник, похожий на предыдущего, как брат-близнец.
   - Нет, госпожа. Ничего нет.
   Теперь я ученый, с сумкой без надобности не хожу. И уж тем более, не оставляю без присмотра. А то подкинут еще что-нибудь, оправдывайся потом.
   - Хорошо. Досмотрите его!
   Ловкие пальцы охранника пробежались по моему телу, тщательно ощупывая складки одежды, и уделили не меньшее внимание рукам и ногам. Я уже решил, что придется снимать ботинки, чтобы развеять все возможные подозрения, но обошлось: стражник кивнул и распахнул одну из створок.
   Первой в комнату прошла Келли, следом отправился я, спиной чувствуя равнодушный тяжелый взгляд. И закрытая дверь не избавила от ощущения слежки. Глупо было обижаться или злиться, но меня раздражал вовсе не сам присмотр, а сопровождавшие его чувства. На меня смотрели, как на сущее ничтожество. Пыль. Прах. Грязь под ногами. Ни единой мысли, что я могу оказаться опасным, о нет! Всего лишь способен испачкать дорогие ковры, и именно поэтому за мной вынуждены наблюдать, хотя во всех других случаях не удостоили бы и взглядом.
   Конечно, они правы. Я пока еще никто, и только надеюсь стать "кем-то". Но насчет безобидности все же поторопились! Слишком самонадеянны? Слишком самоуверенны? Что же, посмотрим, кто на самом деле опасен, а кто нет. При первом же удобном случае не премину...
   - Любимый, вот тот человек, о котором я тебе говорила.
   "Любимый". Звучит искренне. Именно так, как звучала бы правда. Неужели, Келли влюблена по-настоящему? Неважно, что предмет любви - больше деньги, чем живая душа, но чувство имеется. Да еще какое!
   Она склонилась над сидящим в кресле мужчиной и нежно коснулась губами лба.
   - Оставь нас. Ненадолго.
   - Как пожелаешь, любимый.
   Перелив колышущегося жемчуга не мог не притянуть мой взгляд, и когда я снова посмотрел на хозяина дома, увидел в прищуренных глазах хитрую усмешку.
   - Хороша, верно?
   И что отвечать? Подхватить предложенный тон? Промолчать? Я не знаю, насколько они близки, и насколько позволительно подшучивать над избранницей человека, в дом которого меня допустили лишь в качестве безымянного слуги.
   - Ты ведь был с ней знаком раньше?
   Наверное, нужно подтвердить. Келли должна была рассказать, где познакомилась со мной и при каких обстоятельствах, иначе как бы я здесь очутился?
   - Да, господин.
   - Она тогда была красивее?
   Я вспомнил растекшийся по плечам золотой мед локонов.
   - Нет, господин. Она была просто женщиной.
   - Кем же она стала теперь?
   - Драгоценным камнем в достойной оправе.
   Он помолчал, потом то ли хмыкнул, то ли вздохнул, и велел:
   - Подойди-ка поближе!
   Да, пожалуй, старик. Но довольно крепкий, хотя тому же хозяину Оврага уступит почти во всем. Не тяжелее меня вдвое, слава богам, иначе я бы сразу отказался даже пробовать применять свое умение: через толстые слои жира мои пальцы не способны чувствовать хорошо. Слегка одутловатый, это есть. Нужно будет выгонять лишнюю воду. Сеточка алых линий довольно близко под кожей, тоже не слишком хорошо. Но не смертельно. Этот человек проживет еще с десяток лет, не меньше, если ему помочь. Правда, меня просили совсем о другом...
   - Непоправимо, верно?
   - О чем вы, господин?
   - О своем здоровье, конечно же!
   Когда-то он был темноволосым, но теперь память о прежнем цвете осталась только в бровях. И короткой щетине постриженной бороды. Забавно... И почему волосы не седеют равномерно? Хотя белая борода и черные локоны смотрелись бы еще страннее.
   А лицо волевое. С таким лицом долго спорить не будешь, если вообще решишься. Чувствуется, держит прислугу в кулаке. А возможно, и не ее одну. Если этот человек богат, то непременно влиятелен, а влияние без характера не существует.
   - Я не лекарь.
   - Знаю. И поэтому ты здесь. Келли говорила, ты кое-что умеешь.
   - Госпожа Каэлен слишком добра ко мне.
   - Хочешь сказать, она солгала?
   - Нет. Но возможно, переоценила мои таланты.
   - А вот это я проверю уже сам.
   Сказано спокойно, но с явственно ощущаемой угрозой. Мол, не ты здесь решаешь, парень. Хотя сомневаюсь, чтобы игра голосом была устроена нарочно ради меня. Просто иначе этот мужчина говорить разучился. Или никогда не умел.
   - Чем я могу помочь?
   Суровые брови сдвинулись, словно их обладатель не ожидал подобного обращения. Но что я еще мог сказать? Меня просили о помощи, верно? Про плату же разговор вообще не заходил, стало быть, я тоже имею право немножко позадирать нос.
   - Хех, а ты с норовом, как я погляжу... Но твоя правда: мне нужна помощь, а не услуга. Услуг я уже навидался и напробовался, только все они на вкус хуже дерьма.
   А у него что, большой опыт по поеданию означенного яства?
   Наверное, мое удивление слишком ясно читалось, потому что мужчина снова хохотнул:
   - Да ты и сам должен знать. Неужто ни разу не пробовал?
   - Простите, господин, я не понимаю.
   - Ни единого слова? Ой, не верится! Ну ладно, не хочешь болтать, не надо. Я тебя не на беседу и приглашал.
   Он отвел полу мантии в сторону и снова откинулся на спинку кресла:
   - Что скажешь об этом?
   Набрякшие вены, небольшая припухлость. Обычное дело для стариков. Немощные ноги. Но поправить можно. Конечно, бегать, как олень, не станет, но ходить без особой боли - вполне. Правда, не знаю, сколько мне понадобится времени.
   - Ничего страшного.
   - Так-таки и ничего?
   - Вы могли бы обратиться к лекарю из тех, что промышляют магическим лечением. Он бы справился быстрее меня. И лучше.
   - Нет, магия мне ни к чему. Не люблю я магов.
   - Но я тоже внесен в Регистр.
   Ясные, несмотря на возраст, глаза снова прищурились.
   - Знаю. И знаю кое-что еще.
   Я напрягся, ожидая худшего, и оно не преминуло последовать:
   - Ты маг только наполовину, если не меньше. И сам толком не магичишь. То ли не умеешь, то ли не можешь. Другое важно, совсем другое.
   Моего вопроса для продолжения беседы вовсе не требовалось, но прежде, чем это сообразить, я спросил:
   - Что же?
   - Ты - изгой, не прибившийся ни к одной из сторон. А значит, у тебя нет хозяина. Ты как приблудный пес, ожидающий на задворках трактира, когда вынесут помои, и готовый драться за пару обглоданных костей с такими же неудачниками.
   - И вы...
   - А я могу кинуть тебе кость с остатками мяса. За совсем небольшую службу. Послужишь?
   Стою, борясь с желанием отряхнуться, отчиститься, стереть с лица хоть часть той грязи, которую на меня только что вылили. Всего лишь несколько слов, но лучше бы меня оплевали по-настоящему!
   - Я заплачу. Разумеется, сколько сочту нужным, а моя щедрость зависит уже от твоего усердия. Будешь стараться, получишь косточку пожирнее.
   Он имеет право так со мной говорить. Я имею право гордо повернуться и уйти. Если мне позволят, разумеется. Но не уверен, что смогу сделать и шага вон из комнаты: люди, подобные избраннику Келли, не оставляют в живых дерзких и непокорных. Или купить, или подчинить силой, третьего не дано. Свободный дух им не нужен. Что ж, если я хочу сохранить свою честь, мне нужно всего лишь плюнуть богачу в лицо. Но если я хочу выжить и отомстить за унижения... Сначала придется унизиться. До "ниже пола".
   И словно желая помочь мне принять решение, мужчина небрежно замечает:
   - Ты ведь видел лозы, когда шел сюда, и наверняка подумал, что в такой густой зелени может спрятаться кто угодно? Там и в самом деле кое-кто играет в прятки. Стражи, более верные, чем люди. Ты слышал что-нибудь о лозянках? Они малы, почти незаметны, даже когда касаются кожи, и не могут убивать сами, но от их "поцелуев" человек теряет способность двигаться и становится легкой добычей...
   Невольно сглатываю и переспрашиваю:
   - Добычей для кого?
   - Для того, кто пожелает открыть охоту.
   Предупреждение принято. Больше нет смысла раздумывать.
   Опускаюсь на колени и кладу ладонь поверх фиолетовых змеек надувшихся вен.
   Разве мне трудно? Ни капельки. Главное, не дать злому азарту разгореться раньше времени. Успеется. Спешат только храбрецы, а трусы никогда и никуда не торопятся, но, как ни странно, везде успевают.
   А соломинки еще и перекручены... Придется повозиться. И за один раз не справлюсь. Но пока хотя бы ослаблю напряжение натянутых струн сосудов.
   Это просто работа. Никаких чувств. Никаких сожалений. Все будет потом.
  
   ***
  
   - Маллет - зл... грх... ш-ш-ш-ш-ш!
   Сжимаю мохнатую мордочку пальцами, сдавливая узкие челюсти и останавливая шипящие слова на полпути к выходу. Феечка хлопает крыльями, стараясь вырваться на свободу, злобно царапает коготками мою руку, но в конце концов, осознав безнадежность сопротивления, повисает безвольной тряпицей.
   - Со слабыми справляться всегда легче, верно?
   Он покидает густую тень, выходя на островок мостовой, освещенный бледным огнем давно не мытого фонаря. Спокойный и будто бы менее самодовольный, чем обычно. Почти участливый, и такая смена настроения немного пугает. Что ж, господин старший распорядитель, вы добились своего, и не угрозами, а сменив маску вершителя судеб на личину доброго приятеля. Раньше нужно было начинать, глядишь, и сломали бы меня об колено.
   - Еще бы. Иначе бы и не взялся.
   Ослабляю хватку. Феечка, терпеливо дожидавшаяся возможности сбежать, тут же отлетает в сторону, но не спешит присесть на плечо Трэммину, предпочитая холодную незыблемость каменной ограды, а не живую плоть под коготками.
   - И часто вы гуляете по ночам?
   Он рассеянно поднимает голову, вглядывается в черное небо с редкими искрами звезд:
   - Когда есть повод.
   - А сейчас он есть?
   - Да. И предлагаю разделить его на двоих.
   Приглашение пройтись рядом? Прогуляться? Странновато. Но дядя в кои-то веки не язвителен и насмешлив, а похож на человека, так почему бы и нет? От меня не убудет, а вдвоем идти по ночным улицам сподручнее, нежели в одиночку: лихие люди трижды подумают перед тем, как напасть.
   - Хотите поговорить?
   - И ты хочешь не меньше меня. Угадал?
   Да, тема для беседы у меня имеется. Правда, она будет мало интересна кому-либо, но говорить я могу много, долго и цветисто. Только малосвязно ввиду большого количества ругательств, так и рвущихся наружу.
   - Что вам нужно?
   - Ох, и когда же ты научишься быть любезным, племянничек? - вздохнул Трэммин, пристраиваясь сбоку и задавая ритм шагов. - Правда, в твои годы я тоже любил повздорить и подерзить, но всегда знал меру, заметь! Всегда.
   - Хотите сказать, нужно тщательнее выбирать, кого приветить, а кому отказать?
   - Ну хоть что-то ты понял! Начинаю тобой гордиться. Не смейся, я говорю совершенно серьезно. Верить или нет, выбирай сам, но сейчас... Разговор пойдет вовсе не о вере.
   - А о чем? О надежде? Или может быть, о любви?
   Дядя качнул головой, пряча улыбку:
   - Любовь - очень полезное чувство. Она делает людей уязвимыми и слабыми, превращая самую неприступную крепость в жалкий заборчик. В моих надеждах именно любовь сыграла главную роль... Но я опять отвлекся. Лучше скажи, как тебе понравился dyen Райт? Молчишь? Тогда позволь ответить вместо тебя. Позволишь? Это ужасный человек, лишенный способности уважать хоть кого-либо. Только деньги и сила, вот что имеет для него значение.
   Можно подумать, господин старший распорядитель ценит другие вещи! Но в одном он прав. Чувствую я себя просто чудовищно, и виной моего плачевного состояния является именно человек с больными ногами. Зато рассудок у хозяина Виноградного дома здоровее, чем у многих. Во сто крат.
   - Полагаю, ему все равно, кто и что о нем думает.
   - Разумеется! Его мало заботят чужие чувства. А вот меня очень даже беспокоят. Зачем ты ходил в его дом?
   Ага, вот мы и добрались до сути! Но правду я ведь все равно не скажу. И потому, что не имею права раскрывать не принадлежащие мне секреты, и потому, что одну извинительную подать уже уплатил, а на вторую денег еще не накопил.
   - Вам хорошо известно, зачем меня обычно зовут.
   - Избавиться от заклинаний, конечно же... Часом не от охранных?
   В дядином голосе слышны любопытствующие нотки. Не к добру это, ох не к добру.
   - Нет, дело гораздо проще. К охране отношения не имеет.
   - Жаль, - вздохнул Трэммин. - Но возможно, оно и к лучшему: никто не заподозрит...
   - Не заподозрит что?
   Мой интерес оставили без внимания, заставляя от следующего вопроса насторожиться еще больше:
   - И ты придешь сюда снова?
   Приду. Возможно, не один десяток раз. Хотя сомневаюсь, что меня допустят до лечения той части тела, которую желает видеть во всеоружии Келли.
   Приду, конечно. Но зачем это нужно знать господину старшему распорядителю?
   - Какая разница?
   - Ты не ответил.
   А врать ведь бессмысленно: легко проследит и проверит. Стало быть, нужно говорить правду:
   - Да.
   - Через какое время?
   - Вы задаете странные вопросы.
   - Разве? Просто любопытствую.
   Да уж, простенькое такое любопытничанье... Но у меня нет желания играть словами, особенно на ночь глядя. Если ему что-то нужно, пусть говорит прямо.
   - Какое значение для вас имеют мои ответы, если вы так настойчиво их добиваетесь?
   Трэммин усмехнулся злее, чем полагалось для приятельской беседы, но справился с голосом, удержав чувства в узде:
   - Сейчас я расскажу то, что известно лишь избранным и крайне неболтливым людям. Это дорогая тайна, но тебе... Тебе, пожалуй, можно ее доверить. По-родственному. Ты же не предашь своего любимого дядюшку?
   С превеликим удовольствием, если бы мог. Если бы было, кому и за что предавать. И если бы меня стали слушать.
   - Мне не нужны ваши тайны.
   - О, ошибаешься! Очень нужны. Просто ты пока не понимаешь, насколько в них нуждаешься!
   Неподходящее время, неподходящее место, собеседник, от которого следовало бы держаться подальше, так теперь еще и какие-то тайны... Определенно, удача отвернулась от меня окончательно. Придется лицезреть филейную часть капризной госпожи, но надеюсь, не слишком долго.
   - Если желаете, говорите поскорее. Уже поздно, я устал и хочу спать.
   - А много времени и не понадобится, - уверил меня дядя. - Сейчас свернем вон в тот проулочек, и поговорим. Быстренько и по делу.
   В узком коридоре глухих стен Трэммин остановился и, отослав феечку стеречь покой и неприкосновенность нашей беседы, сменил тон с приятельского на бесстрастный.
   - Думаю, тебе известно, что Анклав располагает достаточными средствами, чтобы не чувствовать уязвимости перед всем прочим миром? Да, я говорю о золоте, именно о нем. Но золото, к сожалению, нельзя есть... Еще два столетия назад верховный маг, понимавший сию простую истину, начал беспокоиться о будущем Анклава и, зная, с каким недоверием простой люд относится к одаренным, решил действовать через посредников. После долгих размышлений были выбраны несколько благонадежных, но, разумеется, не слишком заносчивых семей, и им было предложено поспособствовать благополучию Саэнны. Конечно же, с учетом их собственной выгоды! На деньги Анклава были куплены пастбища и рудники, леса и посевные угодья, но поскольку Анклав не мог открыто признать свои владения, для всего мира хозяевами были названы эти семьи.
   - Почему же не мог? Ведь глупо и опасно отдавать деньги кому-то постороннему.
   - Разумеется, но... - дядя скорбно поджал губы. - Со времен окончания Долгой войны Анклаву запрещено обзаводиться собственными владениями, кроме Обители. Иначе королевства снова выступят против нас, и тогда...
   Никакое количество магов не сможет сдержать натиск разъяренных людей. Хотя бы потому, что силенок не хватит. Понятно, что же тут не понять?
   Полагаю, жители королевств не догадываются о том, что всесильный и гордый Анклав вынужден зависеть от горстки самых обычных людей. Правителям сия тайна, кончено, известна, но думаю, они берегут свои знания не менее свято, чем маги. Иначе подобие мира исчезнет, обрушивая все заинтересованные стороны в бездну очередной войны...
   И все же, дядя лукавит. Хорошо, теперь я знаю кое-что важное. Но никаких доказательств у меня нет, и быть не может. Так что проку в секрете, открытом господином старшим распорядителем? Хочет заставить гордиться оказанным доверием? Не-е-е-ет. Мне ни жарко, ни холодно от такой любезности. Хотя, расспросить поподробнее все же не повредит:
   - А с этими семьями хотя бы заключили договоренность?
   - Заключили. И соглашения исправно выполнялись обеими сторонами. Но песок времени не прекращает свое движение, стирая память о прошлом. Кто-то умирал, кто-то рождался, кто-то уставал, кто-то норовил избавиться от обязательств, не желая служить... И совсем недавно единственным хозяином всех угодий Анклава за пределами Саэнны стал один человек. Dyen Райт Амиели.
   - Значит, он несметно богат!
   - Не он, а Анклав, - не преминули с назиданием поправить меня. - Он всего лишь распоряжается имуществом. И в последнее время...
   - Почувствовал свою силу?
   Невинное предположение оказалось верным, потому что в ответ Трэммин зло фыркнул:
   - Он не посмеет нарушить договор!
   Хм. Если все вокруг безоблачно, то откуда взялись грозовые тучки в голосе дяди?
   - Так в чем же беда? И зачем вы мне все это рассказываете?
   - Есть причина. Вернее, бумага, подписанием которой dyen Райт после своей смерти передает все владения другому человеку.
   - Что-то вроде наследственного назначения?
   - Да, оно самое. И имя пока не вписано.
   - А Анклаву, разумеется, нужно, чтобы следующим прислужником стал верный человек? Разочаровались в семействе Амиели?
   По лицу дяди даже в слабых отсветах фонарей было видно, как тяжело дается честное признание в собственной слабости. Но оно все-таки состоялось:
   - Люди из этого рода чересчур своенравны и в любой миг могут начать играть в свою игру. А мы можем лишиться всех денег.
   - Веская причина, не спорю. Но причина для чего?
   - Я уже упомянул о бумаге. Она хранится в Виноградном доме и недосягаема никем из магов. Потому что dyen Райт не пускает их на порог.
   - Но меня же пустил?
   Снисходительный вздох обжег мою щеку:
   - Ты не маг, мой мальчик. И никогда им не станешь. Но твоя обделенность способна оказать Анклаву услугу, за которую... Будет заплачено более, чем щедро. Тебе не придется ни в чем нуждаться, поверь!
   Верю, и с превеликой охотой. Потому что знаю, в каком состоянии, действительно, перестану испытывать малейшие нужды. В мертвом. Дядя только что прямо и четко заявил мне о веселенькой участи помочь Анклаву и сгинуть без следа в одной из могил для бродяг. Интересно, и он всерьез уверен, что я соглашусь? Но я же не круглый дурак, чтобы покупаться на такую уловку!
   - Знаете, я и сейчас не особо нуждаюсь... Как-нибудь без меня, хорошо?
   Трэммин постучал пальцами по задумчиво оттопыренной нижней губе:
   - Я предполагал, что ты ответишь именно так.
   Ну да. Другого варианта не было. Прислуживать Попечительскому совету в лице дяди? Не собираюсь. По доброй воле, имею в виду. А воля господина старшего распорядителя как раз наоборот, злая.
   - Разрешите откланяться?
   - Не торопись.
   Все, из голоса Трэммина исчезли последние доверительные нотки. Осталась только сталь, острая и напитанная ядом.
   - Не хотелось действовать грубо, но ты сам виноват. Скажи, известно ли тебе, что маги имеют право вступать в договорные отношения с членами Гильдии убийц только при подписании определенных бумаг?
   О-о-о, запахло жареным. Я бы даже сказал, паленым. Хуже, чем от феечки.
   - Да.
   - Хорошо. А теперь поговорим о двух странных случаях, совсем разных, но связанных между собой участием одного и того же человека.
   - Что за случаи? И что за человек?
   - Ты, разумеется, ты, мой любимый племянничек! Хоть на суде и не было представителей Анклава, поскольку проступок выходил за пределы магического влияния, не думай, что я остался в полнейшем неведении относительно безобразия, происшедшего... - Он остановил словоизвержение, успокаивая чувства, и продолжил только после небольшой паузы: - Заявитель снял обвинение, но все присутствующие ясно видели причину, по которой он это сделал. Не надо ходить к гадалкам, чтобы понять: кто-то из Теней оказал тебе дорогую услугу.
   - И что с того? Это могло быть просто дружеским участием.
   - Дружеским, говоришь? Ну-ну, пусть так. Тогда объясни, каким образом зачарованное тобой оружие оказалось на месте убийства одного не слишком достойного, но влиятельного человека?
   - Оружие?
   - Арбалетные стрелы.
   - И я их чаровал?
   Ничего не понимаю. Совсем ничего.
   - Чарователем был именно Маллет Нивьери, как подтвердили дознаватели Регистровой службы. Или ты забыл, что когда-то сдавал экзамен на право быть занесенным в Регистр?
   Нет, помню довольно хорошо, ведь прошло не так уж много времени. Но почему... На стрелах не должно было остаться никаких следов чар! Особенно после использования. Собственно, я и согласился на чарование именно по этой причине. Дядя лжет? Подкупил дознавателей? Нет, быть того не может. Если находят зачарованную вещь, ее помещают в особое хранилище, дабы сберечь в неприкосновенности любые остатки заклинаний. Кто-то подделал мое плетение? Невозможно. Сравнение с образцами экзамена сразу же раскусит фальшивку. Но тогда...
   - Не нужно было сообщать чарам так много Силы, любезный племянничек.
   Много?! Да откуда мне было ее взять? Разве только...
   Будь я проклят! Незакрытая шкатулка. Обрывки нитей, разлетевшиеся по чердаку. Они парили в воздухе, пока... Не нашли местечко, к которому можно прилипнуть. Татуировка Тени. Сколько убийца унес на себе? Не один десяток моих заготовок. А когда приступил к исполнению заказа и спрятал черный узор в глубине плоти, капельки Силы снялись с насиженного места и устремились туда, где чары чувствовались явственнее. К оружию.
   Мне конец? Очень похоже.
   - Но почему я не могу поработать с оружием, пусть и для Тени? Это не запрещено.
   - Если подписана соответствующая бумага. А dyen Сагинн утверждает, что не выдавал тебе виграмму на чарование оружия. Следовательно...
   Он даже не стал продолжать. Невинно поднял взгляд к узкой полоске черного неба, скрестил руки на груди и сделал вид, что совершенно равнодушен к выводам, которые должны последовать из всего сказанного.
   - Я должен заплатить еще одну подать?
   - Если бы все было так просто, любезный племянничек, если бы все было так просто...
   - А разве есть сложности?
   - То, что ты утаил пару монет от бдительного ока Анклава, еще полбеды. Но то, что ты завел дружеские отношения с Гильдией... Ты хоть понимаешь, как это опасно?
   Нет, не понимаю.
   - Опасно?
   Дядя сменил тон с сочувствующего на хорошо выверенный наставнический:
   - Анклав дает приют Теням в пределах Саэнны, за сие благодеяние ни один из убийц не поднимет руку на мага. В городских стенах, разумеется. Понимаешь? Этот город - единственное место в мире, где и мы, и они можем чувствовать себя в полной безопасности. Единственное! Но между нами не должно возникать отношений, хоть сколько-нибудь выходящих за рамки договоренностей. Только то, что укладывается в строчках виграммы.
   Ага, можно подумать, один я волшебствую в обход правил! Каждый второй занимается этим вместе с каждым первым. Что же такого страшного узрел дядя в моем проступке?
   - Я просто не успел...
   - Не успел, не захотел, не смог... Разница небольшая, Маллет. Ты завел дружбу с Тенью, а сие недопустимо.
   - Дружбу?! Да с чего вы взяли?
   - С твоих же слов. Помнишь? Ты назвал "дружеским участием" вмешательство убийцы в ход недавнего суда. Думаю, ты догадываешься, что и Тени обязаны сообщать главе Гильдии о своих действиях против других людей? Более того, принятие заказа сопровождается... Хотя, откуда тебе знать эти тонкости? Но так и быть, расскажу.
   Трэммин скучающе вздохнул и продолжил:
   - Убийства из корысти запрещены законами людскими и божьими, а потому причинение намеренного смертельного вреда карается в любом уголке Четырех Шемов. Саэнна не исключение. Человек, чья вина в совершении убийства установлена дознанием или подтверждена хотя бы тремя свидетелями, подлежит немедленной казни. Без пощады. При этом имущество убийцы изымается в пользу... Поэтому горожане даже не помышляют собственными руками мстить своим обидчикам, а нанимают тех, кому это дозволено.
   - Разве Тени точно также не преследуются и не казнятся?
   - А за что? Они ведь всего лишь выполняют заказ. Оказывают услугу, не более.
   - Но убийство все равно остается...
   - Убийством. - Дядя согласно кивнул. - И любой гильдиец может понести заслуженное наказание, если... Будет пойман, пока длится tann'ami.
   - Что это такое?
   - Обычай, сохранившийся с незапамятных времен. Многие до сих пор верят, что в наемного убийцу на это время даже вселяется душа заказчика... Но интереснее другое. В течение tann'ami Тень будто лишается всех и всяческих прав, становясь добычей для первого встречного. Видел рисунок, каким помечаются все, состоящие в Гильдии? Так вот, после заключения договоренности, а оно проходит сложнее, чем подписание виграммы, уж будь уверен, татуировка на время исчезает, снимая с убийцы неприкосновенность. И если он не будет достаточно расторопен, чтобы сбежать и укрыться... Более того, на мертвом теле рисунок будет указывать, как погиб его хозяин. К примеру, если Тень убьют спустя хоть вдох после окончания tann'ami, убивший заслужит казнь.
   Запутанно. Но хитро и выгодно.
   - И кто же даровал Теням такие странные права? Какой глупец?
   Трэммин фыркнул:
   - Ты бы на его месте поступил точно также, если бы стены твоего дома были окружены тысячами убийц! Но оставим в покое прошлое, потому что настоящее... Приятели вы или нет, мне неважно. Но и ты, и он нарушили правила, действуя... По-дружески, да?
   - Почему мы не можем быть друзьями?
   - Можете. Только очень недолго. До того мига, как об этом узнают в Анклаве и в Гильдии. Война, конечно, не разгорится, но лишь в одном-единственном случае.
   - Каком же?
   - Если тебя выдадут Теням, а твоего приятеля заполучит Надзорный совет. Правда, есть одна загвоздка...
   Дядя ласково провел кончиками пальцев по моей щеке:
   - Ни их сторона, ни наша не позволит, чтобы ее секреты стали известны, следовательно, с вами обоими проделают все надлежащее, чтобы... Обезопаситься. Но это не отменит попыток проникнуть в чужие тайны. И пыток не отменит. Хочешь узнать на своей шкуре, как искусны Тени в развязывании языков? Думаю, нет.
   И хотелось бы отшатнуться, да не получается, потому что смятение мыслей оставляет тело без присмотра.
   - Какие еще секреты?! Мне же ничего не...
   - А вот это уже не важно, любезный племянничек. Тебе - нет, кому-то другому, до кого можно добраться с твоей помощью - да.
   - Известно "что"?
   - К примеру, как уменьшить продолжительность tann'ami. Так, чтобы татуировка возвращалась на место сразу же после исполнения заказа.
   Действительно, заманчиво. Получить возможность безнаказанно убивать, при этом не нарушая ни малейшей буквы договоренностей. За подобные знания можно заплатить очень дорого. По крайней мере, жизнью. И не одной.
   Жаль, что я при всем желании не смогу проникнуть в таинство tann'ami. Теперь, хотя бы назло дяде, постарался бы разобраться и... Нет. Страдать-то будут по-прежнему невинные люди, а Анклав в лучшем случае поморщится, поворчит, да придумает новую пакость. Но в одном дядя прав. По дружбе можно совершить всякое разное. Даже глупость. Если бы меня с Тенью и впрямь связывали дружеские отношения, я бы, пожалуй, попробовал облегчить жизнь своего друга. Эх... Вот еще один повод обходиться без друзей.
   - Вы всерьез думаете, что кто-то из магов пойдет на выдачу секретов?
   - Дай им волю? Да. Непременно. С жаждой превеликой выгоды. Поэтому вот уже несколько столетий подряд Анклав примерно наказывает тех, кто оказывается замечен в недозволенных отношениях.
   Мне подписали смертный приговор? Похоже. И что остается?
   - К чему, на самом деле, вы все это рассказали?
   - Ты же умный мальчик, Маллет, и не совершишь дурацкой ошибки, верно?
   - Я пока не знаю, в чем она может заключаться. Объясните?
   - Ну наконец-то! - Трэммин довольно хлопнул в ладоши. - Так бы сразу... Все, что от тебя требуется, это помочь выкрасть бумагу, о которой я рассказывал.
   Предсказуемо. Бумагу выкрадем, нужное имя впишем, и dyen Райт будет разом не нужен и не опасен.
   - Но как?
   - Ослабь охранное заклинание на окне той комнаты, где будешь находиться, только и всего.
   - Вы понимаете, о чем просите?
   - Прошу? - Голос дяди заледенел. - Время просьб закончилось, Маллет. Теперь будут только приказы.
   Вот это я хорошо понимаю. Да и не особенно сопротивляюсь. Поздно трепыхаться.
   - Простите, неудачно выбрал слово. Я ведь не могу действовать при свидетелях, потому что мне нужно, э-э-э, двигаться. И если кто-то увидит, то...
   - У тебя будет несколько минут. Если, разумеется, ты назовешь точное время своего визита в Виноградный дом. Итак, когда тебя ждет dyen Райт?
   - Завтра вечером, сразу после десятого удара колокола.
   - Отлично! Поздновато, но... Сойдет.
   - Сделаете так, чтобы я остался один?
   - Да. Но ты должен будешь работать быстро.
   - И что потом?
   Трэммин, уже повернувшийся, чтобы уйти, недоуменно оглянулся:
   - Потом?
   - Я смогу жить так, как захочу? Без вашего участия?
   Он что-то прикинул и улыбнулся. Во весь рот, довольно оскалив зубы.
   - Разумеется, любезный племянничек! Именно так, как захочешь.
   Интересно, меня убьют или все-таки помилуют? Просьба, ой, простите, приказ дяди выглядит вполне безобидным, и хочется верить... Впрочем, а что мешает господину старшему распорядителю и в самом деле подарить мне свободу? Я же ничем не опасен. Во всем нашем разговоре не было ничего из ряда вон выходящего и стоящего. Да и подтвердить его содержание некому, потому что свидетелей не было. Феечка не в счет, хотя точно запомнила каждое слово: ручная зверушка, и только. Результат размышлений? Очень простой. Никакой угрозы для Трэммина я не представляю. Так стоит ли изыскивать средства, чтобы меня убивать, тем более, непонятно чьими руками, если Тени не могут причинить вред магам? Конечно, услуга, оказанная дяде, запрет меня в стенах Саэнны на веки вечные, но... Этот город ничем не хуже других. И я даже люблю его. Хотя следовало бы ненавидеть.
  
   ***
  
   - А попробуйте этот шелк: он на ощупь нежен и мягок, словно...
   - Словно ваши губки, любезная dyesi!
   Служка ткацкой лавки зарделась ярче алого шнура, который я уже с минуту теребил в пальцах, а паренек, отвесивший неуклюжий комплимент, ко всему прочему еще и глупо хихикнул.
   Веселятся, дети. Играют во взрослых. Ему не больше девятнадцати, а она, похоже, только-только отметила шестнадцатилетие. Оба юные, забавные, милые, но отнюдь не наивные. Я в их годы был не в пример тупее. По крайней мере, увидев прелестную девицу, не подумал бы, что нужно тащить ее в постель или хотя бы в укромный уголок. Да и сейчас не думаю, что уж там. У меня мысли сегодня о работе. Только о ней. Поэтому, едва поймав мой взгляд, служка остановилась на полпути, заменив игривую улыбку безразлично-услужливой, а с этим безусым любезничает... Сколько уже? Четверть часа, не меньше. Впрочем, оно мне на руку.
   Да, пожалуй, именно этот шнур и возьму. Что желала Тень? "Веселую вдову"? Будет такая, что обхохочешься. Обтяну рукоять, а если настроение позволит, вывяжу на ней узелками что-нибудь заковыристое. Или обидное. Ну уж непристойное, это точно! Благо, настроение соответствующее.
   Почему все внутри дрожит? Я ведь не боюсь на этот раз. Чего бояться-то? Все, что требуется, снять охранное заклинание с окна. Конечно, само по себе дело не простое, но и не слишком хитрое, было бы время. Кстати, если дядя обманет и не отвлечет слуг и домочадцев Райта на нужное количество минут, могу с чистой совестью ничего не делать. И упрекнуть меня будет не в чем. Правда, с большим удовольствием я бы выполнил все порученное в точности.
   Нехорошо красть или помогать ворам? Наверное. Но у меня с хозяином Виноградного дома личные счеты. Да, силенок, чтобы отомстить за унижение, немного, но удобный случай подвернулся, и теперь грешно сомневаться и отступать. Только вперед! Да и риска нет никакого: сниму чары, спокойненько уйду, а уж кто полезет в окно и когда, меня не волнует. Скорее всего, кража намечена на позднюю ночь, чтобы большая часть обитателей дома в это время крепко спала. Нет, волноваться мне совершенно не о чем.
   Кроме одного. Как именно дядя сдержит свое слово? Забудет о моем существовании? Было бы замечательно. На большее рассчитывать не буду. А чтобы не возникло даже возможности обвинения, сделаю все так, чтобы охранное заклинание снова вернулось на свое место после того, как ограбление будет совершено. Скажем, к утру. Все равно ведь раньше не хватятся пропажи? Да и потом вряд ли. Вот только если Райт догадается, что я причастен к воровским делам... Постарается отплатить сторицей. Но там мы уже посмотрим, кто кого! Ведь если верить словам господина старшего распорядителя, Амиели станет совершенно безобиден, как только в руки Анклава вернется давний договор.
   - Какая неожиданная встреча... Как поживаете, dyen Маллет?
   Увлеченный азартными размышлениями, я и не заметил, как она вошла в лавку и оказалась совсем рядом со мной. Все такая же дородная и расплывшаяся, только лицо кажется изможденным и от того словно похудевшим. А под глазами пролегли сероватые тени, совсем не свойственные прежнему пышущему здоровьем облику.
   - Как и всегда, любезная dyesi. Как и всегда.
   Карин перевела взгляд на развешанные на стене отрезы тканей. Да, и по профилю заметно, как женщина осунулась. Такое бывает либо после долгой болезни, либо... После болезненных переживаний. Первой взяться было неоткуда, зато вторые возникли не без моего участия. И очень возможно, только по моей вине.
   - А как поживаете вы, dyesi? С торговлей все хорошо?
   - Да уж какая тут торговля... Хотя, врать не буду, люди стали чаще захаживать. Всем охота посмотреть, где служил человек, так страшно закончивший свои дни.
   - Мне очень жаль, dyesi. Правда, жаль. И я хотел бы извиниться перед вами.
   - За что же? - всплеснула руками купчиха. - Это я, я должна во всем виниться! Это же только из-за меня все случилось!
   Ну уж, так-таки и из-за нее... Глупо взваливать ответственность за смерть Харти на бедную женщину, ослепленную ревностью. Хотя, разве я давал повод? Разве уверял, что влюблен? Обещал хранить верность? Ни разу. Ни полусловом. Ни полувзглядом.
   - Dyesi, вы совершенно ни в чем не...
   - Ой, только не жалейте глупую старуху! Надо было мне думать хорошенько, да не забывать, кто из нас кто. Вот всего на минутку вообразила невесть что, и сразу...
   - Вы вовсе не старуха, dyesi Карин. А виной вашего воображения стало мое недостойное поведение.
   Она выслушала внимательно, но после все равно упрямо качнула головой:
   - Недостойное? Да тот же Харти мне такие мерзости на ушко шептал, аж тошно становилось!
   Любопытное открытие. Мой скромный приятель, оказывается, был не таким уж стеснительным.
   - Оттом с вами заигрывал?
   - Да это уж не заигрыш был, - призналась купчиха. - Все после началось. Когда он вас страже сдал. Пришел и прямо с порога заявил, мол, я для тебя все сделал, чтобы свою любовь доказать, теперь и ты докажи.
   Бр-р-р-р... Могу себе представить. Мерзостное зрелище. Судя по рассказам Келли, в Доме радости с Харти брали больше монет, чем с любого другого посетителя, потому что ни одна девица не соглашалась ублажать худосочного уродца за обычную плату.
   А ведь он, наверняка, и в этом мне завидовал, если случайно прознал про мое знакомство с подопечной Науты. Да, причин мстить у Оттома имелось в избытке.
   - Не продолжайте, dyesi, не нужно.
   - А продолжать и не о чем. Я ведь не смогла. Отговорилась чем-то, попросила подождать. Сказала, что пока не увижу, как вас... осудят, не смогу успокоиться.
   Откуда столько горечи в голосе? Неужели, переживает по-настоящему? Было бы из-за чего!
   - Хорошо, что вам не пришлось...
   - Да уж хорошо, слов нет! А когда он там, перед судьей, во всем сознался, меня такая злость взяла, что если бы его стражник не добил, я бы сама, своими руками бы...
   - И все равно, простите.
   - Да полно вам виниться-то! Вы мужчина видный, красивый и обходительный, силой никого в свои объятья не тянете, а что женщины рядом с вами голову теряют, так за то судить нельзя.
   - Мне следовало бы почтительнее относиться к вам и не устраивать в вашей лавке...
   - Я же сказала, полно вам! - Толстые пальчики Карин легли на мои губы, запрещая продолжать. - Вы ведь достойно себя вели, и даму ту в свидетели не позвали, хотя могли бы. И не оправдывались, как тот же Харти, когда случаем хрусталинку разбил. Ох, он и плакался тогда, на коленях вокруг меня ползал, весь паркет штанами до блеска натер... Нет, чтобы честно сказать, мол, виноват, исправлюсь. А вы...
   Я сжал ее ладошку в своих, чуть отстраняя от губ, но совсем не намного.
   - Рад, что вы не сердитесь.
   - Сердиться? С чего бы? Я ведь с вами говорить хотела, и когда тут увидела, сразу и подошла.
   - Говорить? О чем?
   Щеки Карин зарделись, возвращая бледному лицу прежние краски:
   - Я сказать хотела, что... Вы уж не брезгуйте только, хорошо? Знаю, что грешно вам такую службу предлагать, но если надумаете... Я пока на место Харти никого брать не буду. Людей подходящих поблизости нет, да и... Боюсь я теперь кого-то к себе приближать. Был вроде безобидный человечек, а на поверку каким оказался? Страшнее демона в сотню раз! Я так думаю, что он бы меня со свету сжил, а все мое хозяйство под себя подобрал. И ведь замечала, что жадный, а даже помыслить не могла, на что способен. А вот вы... Вас бы я с радостью до хозяйства допустила. Вы человек честный.
   Куда уж честнее! Неужели она не поняла?
   - Любезная dyesi, мне лестно слышать от вас такие слова, но они не про меня. Я мало чем отличаюсь от Харти, и, признаться, желал бы добиться того же, что и он.
   - Но ведь не добивались?
   Просто не успел. Будь у меня побольше времени и поспокойнее жизнь, обязательно попробовал бы поймать купчиху в сети любви. Хотя бы ради развлечения.
   - Я не сделал этого только потому, что...
   - Потому что не хотели смеяться над бедной женщиной. Я ведь тогда, пока этот наглец с вашей сумкой орудовал, все ждала, что вы меня охмурять начнете. Ой, как ждала! И если бы слово ласковое хоть одно услышала, не было бы ничего этого. Совсем ничего. А вы спокойно так разговаривали, мол, даже если что и было между нами, то закончилось, не начавшись. Я ведь и поэтому еще разозлилась. Целую ночь в подушку плакала, все думала, почему с другими можете миловаться, а со мной никак? А потом поняла.
   Интересно, что она могла понять? Я свои поступки вообще не разбирал по косточкам, а Карин над ними, оказывается, упорно размышляла. Наверняка, навоображала такого...
   - Не обманщик вы. И никогда им не будете. Если с какой женщиной дружбу-любовь водите, то на других не заглядываетесь. Потому что не хотите, чтобы и ей, и другим больно было. Ох, и почему мне в юности такой мужчина не встретился? Уж я бы за него руками и ногами держалась!
   - Может быть, еще встретится. Откуда вам знать?
   - Может, и встретится, - согласилась Карин, вздыхая. - Да только теперь, хочу, не хочу, каждого по вам мерить буду.
   - Не нужно! - Я успокаивающе поцеловал кончики дрожащих от волнения пальцев. - Все люди разные. И у каждого должна быть своя мерка. Я ведь тоже не во многом хорош.
   - А и пусть! Только в том, что мне видно, лучше и быть не нужно!
   Вот как? А ведь мне впору гордиться услышанным. Но почему-то радость уступила свое законное место горьковатому сожалению. Не от того человека я хотел бы получить похвалу, не от того... Но быть неблагодарным не собираюсь.
   - Вы очень добрая женщина, dyesi. И очень щедрая.
   Она помолчала, потом с легкой обидой заглянула мне в глаза:
   - Но вы все равно не придете?
   - Почему же, приду. Между нами и так есть договоренность, я не собираюсь ее разрывать. А если смогу помочь еще чем, только скажите. Но согласиться на ваше предложение... Не могу. Сейчас не могу. Простите.
   - Если сейчас не говорите "да", то и потом не скажете, - сделала верный вывод купчиха. - А и ладно. Только теперь душенька моя стала спокойна. К тому же... "Нет" вы тоже пока не сказали!
   Она вдруг лукаво подмигнула мне, становясь похожей на шаловливую девчонку, с заметной неохотой высвободила свои пальчики из моих и отправилась к служке требовать отрез то ли синего шелка, то ли зеленого, я уже не прислушивался. Я стоял, разглядывая свою ладонь и почему-то думал о ней, как об осиротевшей.
   Конечно, предложение Карин не для меня. Помогать в лавке? Довольно постыдное занятие для мага. Но объяснять это женщине не буду. Никогда. Потому что она не поймет.
   Чтобы выжить, можно пойти на любые сделки с совестью и гордостью, это верно. Но мне мало выжить. Я хочу ЖИТЬ. И жить именно так, как мне видится правильным. Продолжить свой род, к примеру. И сделать так, чтобы имя Нивьери произносили с уважением, а не презрительно сплевывая.
   Проклятие, пальцы пахнут все тем же, хотя оттирал их с утра в мыльном растворе со всей возможной старательностью! Странный запах. Словно я вчера покойничка щупал. Долго и настойчиво.
  
   ***
  
   - Ты никогда не опаздываешь?
   К сожалению. И на встречу с собственной смертью наверняка явлюсь заранее. Чтобы не заставлять достойную dyesi ждать.
   - Я пришел в назначенное время. Это предосудительно?
   Последний из рода Амиели, тяжеловесный седовласый Райт, будущий супруг моей бывшей возлюбленной и просто не слишком приятный в обхождении человек, на мгновение остановил взгляд на моем лице, от чего мне стало весьма неуютно. Поэтически говоря, сырость, витавшая вокруг, нашла лазейку к моим внутренностям, а чувствовать себя заиндевевшим камнем... Не то ощущение, к которому я стремлюсь. Совсем не то.
   - Предосудительно? Пожалуй, нет. Всего лишь, немного странно.
   - Я всегда соблюдаю условия договоренностей.
   - Похвально. Но говоря о странности, я имел в виду как раз твое согласие.
   - Согласие на что?
   - На столь поздний час.
   Да, поздний вечер - не самое удобное и безопасное время для прогулок по городу. И хотя по Верхним кварталам стражники ходят охотнее и чаще, чем по Нижним, да и смотрят за порядком усерднее, и тут, и там есть возможность нарваться на любителя чужих кошельков и чужих душ. Потому что, несмотря на все строгости законов, отчаянные люди находятся везде. Вот как те двое в квартале Медных голов. Убивать меня, конечно, не собирались, но покалечили бы изрядно.
   - Право выбора принадлежало вам, а не мне.
   - Но ты мог возразить.
   Чего он пытается добиться этим разговором? Просто коротает время? Так пусть позволит мне уйти, а сам позовет Келли, с которой можно заняться чем-то куда более приятным, нежели...
   - Зачем? Если вы назначили именно такой час, значит, вам это важно. И другой стороне остается только принять поставленные условия.
   - Тут ты прав. Мне - важно. Кому-то еще, вполне возможно, наплевать... А из тебя вышел бы хороший слуга. Послушный.
   В последнем слове послышалось нечто, похожее на злорадство. Или на удовлетворение. Но мне не захотелось углубляться в тщательный разбор впечатлений:
   - Вы пригласили меня для беседы?
   - Разумеется, нет. Делай свое дело.
   Он и в этот раз не соизволил принимать меня лежа, чтобы хоть немного облегчить доступ к больным ногам. Пришлось снова опускаться на колени, подкладывая под задницу собственные пятки - сиденье не особенно удобное, но единственное из доступных.
   Сегодня вены выпирали поменьше, и мне вовсе не мерещилось в рассеянном свете свечных огоньков: пальцы сообщали со всей уверенностью, что мое вмешательство принесло плоды. Пока еще небольшие, совершенно незрелые, хрупкие, но тем не менее, обнадеживающие. Ноги я старику поправлю, сомнений нет. А вот что делать с просьбой Келли?
   - У тебя хорошие руки.
   - М-м-м?
   Поднимаю голову и встречаю внимательный, почти изучающий взгляд.
   - Любопытно, а все прочее как? Настолько же отменно работает или наоборот?
   - Я не совсем понимаю...
   Райт положил затылок на подушку подголовника:
   - Мудрецы учат, что плоть не может быть хороша равномерно, и что если в каком-то своем месте она обладает удивительными качествами, это значит, что существует уголок, обделенный малейшими достоинствами.
   - Мудрецам виднее.
   Стараюсь не смотреть ни на что, кроме опухших голеней под своими ладонями.
   - Они тоже так утверждают, - насмешливо заметил хозяин Виноградного дома. - И кое в чем я с ними вполне согласен. Я давно уже живу на свете, и много раз встречал людей, с виду и красивых, и здоровых, вот только внутри у каждого из них непременно скрывалась гнильца...
   - Очень интересно.
   - Можешь не поддакивать, не нужно. Я знаю, что ты меня слушаешь. Зачем? Вот это вопрос. Из почтения к моим сединам? Тогда довольно лишь делать вид. А ты все слышишь, каждое слово. Хотя при этом с удовольствием заткнул бы мне глотку... Что, угадал?
   Продолжаю поглаживания после небольшой, но заметной запинки. Да, заткнуть хочется. И я даже мог бы это сделать, но... Не дозволено. Сегодня у меня есть важное поручение, от которого будет зависеть очень многое.
   - Вам нужен мой ответ?
   Райт довольно похохатывает:
   - Я его знаю и без подсказок! А вот почему ты поступаешь так, а не иначе, все равно не признаешься честно, поэтому... Мне интересно совсем другое. Где прячется твоя гнильца?
   Молчу. Хочет поиграть в загадки? На здоровье. Только пусть развлекается самостоятельно.
   - И нечего строить из себя оскорбленную невинность! Скажешь, безгрешен? Нет. Не сможешь. Да и кто из нас чист перед людьми и небесами? Думаю, во всем свете не найдется ни одного живого существа. Даже младенец, и тот виноват тем, что раздирает чрево матери, стремясь выйти наружу... Но в самый красивый сосуд с давних времен и до наших дней наливают самое дрянное вино.
   Непонятный разговор. Унизить меня больше, чем в прошлый раз, уже нельзя, так зачем ведутся эти глубокомысленные размышления вслух? Он что-то хочет выудить у меня? Или напротив, что-то мне доказать или объяснить? Есть еще возможность, что хозяин Виноградного дома попросту кичится своим непревзойденным умом и, за неимением других слушателей, мучает философскими беседами меня. Какой вариант верный? Не могу понять. Но то, что у разговора есть цель, чувствую очень ясно. Яснее, чем горящие соломинки под пальцами.
   - Да и зачем далеко ходить? Вот взять мою будущую жену. Красива ведь, негодяйка? Красива. Но внутри черна, как головешка.
   Черна ли? Я могу понять стремление Келли добиться лучшей жизни. И сам бы так поступал, если бы... Если бы родился женщиной? Наверное. Или если бы другого пути не осталось. Что же предосудительного нашел Райт в поступках своей будущей супруги?
   - Она любит вас.
   - Любит? - Хозяин Виноградного дома невольно дернулся, словно мое прикосновение причинило боль. - Она любит деньги. И чем больше денег, тем сильнее любовь, конечно же.
   - Dyesi Каелен позвала меня сюда, чтобы вылечить вас.
   - Эх, парень... Вот скажи, только честно: зачем ты пытаешься ее защищать? Она ведь тебя и видеть не захочет, как только добьется желаемого. Будет нос воротить и стороной обходить.
   Уже воротит. И обходит. Только мне все равно. Женщины, которую я любил, больше нет, а холодность незнакомки меня не трогает и уж тем более, не оскорбляет.
   - Это ее право.
   - Право забыть об оказанной помощи? Считай, как хочешь, только я соглашаться не буду. Думаешь, я не догадываюсь, о чем она тебя просила на самом деле? Ноги ногами, но куда важнее... Рассказать или сам сознаешься?
   Оставляю в покое ноги Райта и выпрямляю спину, поднимая взгляд.
   - Расскажите.
   Он напряженно всматривается в мои глаза больше минуты, потом одобрительно кивает:
   - А ты молодец! Не струсил. Хотя и бьешься не за того сюзерена... Но то твой выбор, не мой. А секрет пустячный: Келли просила вернуть мне мужскую силу.
   Конечно, пустячный. Испокон веков женщины не находили лучшего способа привязать к себе мужчину, нежели родить ему наследника. Подозреваю, что моя матушка вовсе не хотела портить свою безупречную фигуру родами, но потеря мужа вызывала куда больший страх. И кроме того, многие из нас мечтают о детях. Особенно находясь на пороге старости.
   - Хотите попробовать? Вдруг получится?
   Хозяин Виноградного дома нахмурился, с виду грозно и сурово, но в голосе довольных ноток стало только больше:
   - И снова молодец! Неужели она тебе была так дорога, что честь и гордость воды в рот набрали?
   - Dyesi Каелен попросила. Я согласился исполнить ее просьбу.
   Усмехается:
   - Еще бы меня следовало спросить, так, для порядка.
   - Будете утверждать, что не хотите наслаждаться жизнью вместе с красивой молодой женой?
   Губы Райта несколько раз дрогнули, но старик все же заставил плоть подчиниться духу и вернул на лицо спокойную уверенность:
   - Хотел бы. Ой, как хотел... Только не могу. Потому что мое счастье грозит бедами моим... Нет, детей у меня не будет. Ни с Келли, ни с кем-то еще.
   Странное утверждение.
   - Но почему? Считаете это невозможным?
   - После встречи с тобой? Нет. Вчера, когда ты ушел, я первый раз за много лет по дому без боли прошелся. Не на раскаленных спицах, а на ногах. Прежних, таких, на которых молодым бегал. Поэтому верю, что и все остальное ты сможешь поправить, но... Мне это не нужно.
   - А вашей супруге? Она ведь хочет родить для вас наследника.
   - Наследника... - Он оперся о подлокотники и напряг спину. - Наследника... Знаешь, почему я пустил тебя в свой дом? Потому что мы с тобой очень похожи в одной вещи.
   - В какой же?
   - Мы оба ненавидим магов. Причем, по одной и той же причине. Назвать ее? Или сам скажешь?
   - С чего вы взяли? Я тоже маг, и в скором времени...
   Райт горестно покачал головой:
   - Только не ври сам себе. А мне твоя ложь и подавно не нужна. Ненавидишь ведь? Ненавидишь. А можешь сказать, почему?
   Конечно. И очень сильно. Потому что они успешнее меня. Потому что умелее. Потому что сильнее. Потому что...
   - Потому что они могут делать то, чего не могу я.
   - Верно! Но зато и ты, и я можем делать что-то, недоступное для них. Никогда об этом не задумывался?
   И что толку в моих умениях? Разбирать заклинания на кусочки? А зачем это нужно и кому? Убирать наскучившие иллюзии? С этим справится любой маг, но они предпочитают не тратить время попусту, если есть такое ничтожество, как я, живущее объедками с чужого стола. Помогать ворам, снимая охранные заклинания? Можно. Но мерзко и противно. Поправлять больную плоть? Мне никогда не разрешат это делать свободно и открыто. Да я и сам не всегда и не на все решусь, а учиться не у кого. Мы все владеем несметными сокровищами, так выходит по словам господина Амиели? Может быть. Но содержимое моего сундука давно затерялось в густой паутине.
   - И что можете сделать вы?
   - Оставить с носом весь Анклав.
   И я даже знаю, каким образом. Без подробностей, конечно, лишь в общих чертах... Но мне нельзя показывать своей осведомленности, верно?
   - Весь? Это как же?
   - А так, - он довольно потер руки. - Мой род уже несколько столетий служит Анклаву. И я бы много крепких слов сказал тому из своих предков, который заключил Договор крови.
   Так вот в чем дело... Дядя рассказал мне кучу интересностей, но о главном умолчал. Договор крови, значит? Подписывающая его сторона обрекает весь свой род на вечное служение нанимателю. Вечное и беспрекословное. Те члены семьи, которые захотят избежать исполнения обязанностей, быстро и просто уйдут за Порог, причем без вмешательства кого-то стороннего. Попросту наложат на себя руки. Древняя магия, страшная и непреодолимая, растворенная в живой крови: давным-давно эти чары были запрещены, и если верить легенде, запрет исходил от драконов, в те времена свободно разгуливающих по земле. И ослушников предавали жуткой смерти, потому желающих нарушать запрет не находилось... Пока не начала тускнеть память об ужасе наказаний за означенные проступки.
   Значит, именно так Анклав добился подчинения от рода Амиели? А я было удивился, как же за столько лет договоренность ни разу не нарушалась!
   - И вы...
   - Я нашел способ разорвать договор.
   - Вы хотите...
   Глаза Райта, ясные и блестящие, вспыхнули еще ярче.
   - Умереть. Разумеется, не сегодня и не завтра, хотя мой час не так уж далек... Но оставлять наследников моей крови я не хочу. Хватит рабства! И как бы Келли не злилась, от меня она ребенка не получит. Никогда.
   И когда ему стал виден выход из тупика? Наверняка, довольно давно. Многие годы последний из рода Амиели следил за тем, чтобы оставаться таковым. Именно последним. На это требовалось много душевных и телесных сил. Я бы не смог. Я бы продал будущее своих детей, если бы мне пообещали, что они будут одарены в полной мере.
   - Вы очень сильный человек.
   Седая голова качнулась:
   - Вовсе нет. Слабый и трусливый. Заперся от всего света в этом доме, отказался от борьбы.
   - Но вы же сами сказали, что хотите уберечь своих наследников от незавидной участи.
   - Да. Тем, что не позволю им родиться. А что скажут мне их души, когда я сам отправлюсь за Порог? Будут благодарить или проклянут?
   И кто ответит? Я не слишком-то верю, что где-то там, в Серых Землях рука об руку бродят нерожденные и уже закончившие свой путь. Но Райт верит. Будет верить, несмотря на все возражения. И я ему завидую. До шипастого комка в горле. Потому что сам не верю ни во что, а только делаю вид.
   - Они поймут.
   - Думаешь?
   - Им не останется ничего другого.
   - И то верно... Хотя, у меня еще есть одна надежда. Появилась намедни. Крохотная такая... Но о ней слишком рано говорить.
   Дверь распахнулась. Могу поклясться, стражник, вошедший в комнату, был вовсе не тем, что оставался на посту, охраняя покой своего хозяина, а поднялся снизу, но приближающихся шагов слышно не было. Или местные наемники умеют ходить бесшумно, или среди заклинаний, опутывающих дом, имеются и чары, влияющие на звуки. Не удивлюсь, если ночью все происходит наоборот: малейший шорох звучит громче небесного грома.
   - Господин, вас ожидают внизу.
   - Кто?
   - Посыльный Анклава.
   - Как интересно... - Райт подозрительно сощурился. - И зачем понадобился я? Если он доставил послание, почему не уберется восвояси?
   - Он желает передать его лично в руки.
   - Сколько лишних церемоний... - Хозяин Виноградного дома крякнул, поднимаясь из кресла. - Придется ублажить господина посыльного. А ты пока побудь здесь, мы ведь больше чесали языками, чем занимались делом, а платить за сотрясание воздуха я не стану.
   Кто бы усомнился! Есть у старика, кому передать наследство, или нет, но лишней монетки он все равно из рук не выпустит. До самой смерти.
   Меня снова не удостоили и взглядом, а когда дверь закрылась за Райтом и его охранником, в комнате стало тихо и совсем безжизненно. Ой, ноги-то я отсидел! Теперь главное, не торопиться их выпрямлять, чтобы не натрудить растянутые связки ненужным усилием, а то могут и порваться. Так, осторожненько, медленно, затаив дыхание... Есть! Еще пара минут, и кровь вернет своему бегу привычный ритм, а я пока осмотрюсь. Мне же надо исполнить поручение?
   Надо. Но... Получается, и Анклав, и Амиели правы в своих притязаниях и решениях. Но один из них определенно правее. Вот только, кто?
   А хотя, зачем мне это знать? Мое дело маленькое, всего лишь попортить заклинание, и то ненадолго. Нет, правильно говорят, чем больше знаешь, тем неспокойнее спишь! Еще сегодня утром я с легким сердцем отомстил бы старику за вчерашние унижения, а сейчас стою и, растерянно проводя пальцами по горячему шелку охранных чар, думаю, а стоит ли действовать против хозяина Виноградного дома.
   Почему я принял сторону Анклава? Причислял себя к магам. Наивно и глупо, но мне хотелось и хочется стать одним из них полноправно, а не с горой оговорок. И если меня оставят в покое, а господин старший распорядитель вполне может это устроить, я рано или поздно найду способ научиться плести заклинания, ни в чем не уступая своим соперникам. Ну, почти ни в чем, потому что мне все равно понадобятся чужие объедки.
   Значит, Райт был прав: я так и останусь посередине. Чуть ближе к одной из сторон, чем к другой, но все же недостаточно близко. И никакие жертвы, никакие услуги не помогут стать "одним из". Мне нужно что-то решать, и быстрее, потому что время только и знает, что уходить прочь. И я решу. Но сначала... Попробую в последний раз убедиться в своей невезучести. Уберу "охранку". И если после всего этого дядя не исполнит свое слово, выбор будет ясен.
   Как же туго натянуты невидимые струны! Нехорошо. Чем больше натяжение, тем меньше свободы, а свобода необходима для главной вещи на свете - жизни. Ослабим узелки, подвинем налево, направо, вверх и вниз, позволим нитям вольготно колыхаться на ветру, раздвинем занавеси... Готово. Не знаю, кто и как будет пытаться сюда залезть, но проход открыт. И останется таковым еще в течение двух-трех часов, а потом... Потом не моя печаль. Сказано - сделано. Теперь ход за вами, господин старший распорядитель! Вернее, за вашим наемным вором.
  
   ***
  
   - Ну как?
   Вопрос звучит жадно, почти неистово, но тихо, словно задающая его боится быть услышанной за пределами комнаты.
   Не хочется огорчать тебя, Келли, совсем не хочется. Может, соврать? В самом деле, какие у меня обязательства перед богатой благородной дамой? Никаких. Только желание и честное слово. Но договоренность тем и хороша, что должна выполняться обеими сторонами, а мне даже не намекнули на размер оплаты.
   Оборачиваюсь.
   Кружево, кружево, кружево. Затейливое, плотно охватывающее фигуру, но позволяющее заметить, что под ним нет ничего, кроме голой плоти. Цвета масла, сбитого из самых лучших сливок, шелковистое, поблескивающее при каждом колыхании свечных огоньков. И ожерелье на сей раз не жемчужное, а янтарное, но могу поспорить, надетое все тем же образом.
   - Ну?
   Темное золото локонов поднято вверх и сколото добрым десятком шпилек. Черты лица безупречно оттенены краской. Картина, а не женщина. Любовался бы неделями напролет... Но дотрагиваться почему-то не хочется.
   - Ты будешь отвечать?
   Наверное. Работа окончена, теперь можно и поболтать. Вот только, о чем?
   А от открытого окна дует. И хотя воздух снаружи дома гораздо теплее, чем внутри, стоять на пути этого потока неприятно. Лучше пройду вглубь комнаты. Навстречу Келли.
   - Разве он не порадовал тебя вчера сам? Ноги постепенно поправятся. Не за пару дней, конечно, но довольно скоро.
   - Причем тут ноги?! А другое? Как с ним?
   - Никак.
   - Ты уверен?
   - Я даже не буду пробовать.
   Карие глаза угрожающе сощурились:
   - Это еще почему?
   - Потому. Ты давно знакома с господином Амиели?
   Она даже не заметила, что я нарушил требование обращаться к бывшей возлюбленной со всем почтением.
   - Немного меньше, чем с тобой. Но причем здесь...
   - Ты могла бы догадаться, что он умный человек. Должна была догадаться.
   Щеки Келли, и без того не особо пылающие румянцем, побледнели еще сильнее.
   - Хочешь сказать, я дура?
   Не то, чтобы... Просто не слишком наблюдательная и одновременно чрезмерно увлеченная исполнением своих желаний особа.
   - Ты много раз была с ним? Не прошу называть, сколько именно, просто скажи: много?
   Она нехотя процедила сквозь зубы:
   - Да.
   - И он хотя бы однажды позволил завершить близость... тем, от чего появляются дети?
   Молчание. Тишина напряженных воспоминаний. Ошеломленное признание:
   - Нет...
   - А ведь ему, как человеку богатому, было бы все равно, верно? Такой, как dyen Райт, может признать и прокормить хоть сотню бастардов.
   - К чему ты клонишь?
   - Он не дал свободы своему семени, потому что не хотел.
   - Но теперь все иначе! Я скоро стану его законной супругой и...
   - Ничего не изменится, Келли. Мне очень жаль. Правда.
   - Он... Он сам тебе так сказал?
   - Сам.
   И все же, хоть убей, не понимаю, зачем хозяин Виноградного дома так поступил. Я не настаивал на откровенности, даже давал понять, что не желаю вникать в семейные тайны. И все же оказался допущенным к чужим секретам. Зачем? Не люблю испытывать подобное недоумение, потому что вслед за ним приходит страх неизвестности.
   - А почему он вообще завел об этом разговор? Уж не потому ли, что ты... Ты разболтал о моей просьбе?!
   - Келли, поверь, он и так все знал. Говорю же, dyen Райт - умный человек, и он не мог не...
   - Разболтал! Сколько он заплатил тебе за предательство? Сколько?
   Тоненькие пальчики стискивают мою рубашку.
   - Сколько?! Как дорого ты продаешься?
   - Келли, я вовсе ничего не говорил. Ни словечка.
   - Сколько?!
   Неловко сжатый кулак ударяет мне в грудь. Больно? Не знаю. Не задумываюсь. Потому что с удивлением пытаюсь понять, почему из гневно искривленного рта Келли пахнет несвежим трупом.
   - Келли, успокойся. Тебе просто не повезло... Но ведь дети - это еще не все. Ты сможешь жить, как хотела...
   Хотя, как только бумага будет выкрадена, Райт, скорее всего, потеряет свое состояние. Правда, и в этом случае девица ничего не потеряет. Просто уйдет восвояси. Найдет себе нового покровителя. Или даже вернется ко мне... Не-е-е-ет, только не это!
   - Ты ничего не понимаешь! Если детей не будет, он...
   - Он не изменит к тебе отношения, не бойся.
   Да и куда менять-то? Если верить тому, что я слышал, хозяин Виноградного дома и так невысоко ценит прелести своей избранницы. Но зачем тогда все затеял? Вопросов становится больше и больше, а неумелый кулачок бьет все ощутимее и ощутимее.
   - Это ты, все ты! Ты рассказал ему о нас, да?!
   - И словом не обмолвился. Он все знал заранее.
   Занавеси всколыхнулись, коротко и осторожно. Кто-то пришел? Неужели вор не потерпел до наступления ночи? Рвение, конечно же, заслуживает уважения, но не во всяких делах.
   - Небось, опорочил меня, как только мог?
   Интересно, что я мог бы рассказать Райту, чтобы принизить в его глазах девицу из Дома радости? Ума не приложу. Воображение пасует и сдается. А Келли-то заигралась... Почувствовала себя знатной дамой? Заговорила о чести? Эх... Как быстро. Неужели, я, получив от дяди обещанные блага, тоже начну задирать нос, забывая о прежней жизни? И буду выглядеть столь же мерзостно?
   - Келли...
   Замах проходит чуть шире, чем предыдущие, пальцы разжимаются и смыкаются снова, приглушая золотистый блеск. А мгновением спустя я понимаю, что именно мимолетно блеснуло в кулаке. Шпилька, выдернутая из причудливой прически. Поговаривают, аристократки используют украшения для волос в качестве оружия. Что ж, сейчас проверю на собственном опыте. Уйти от удара будет сложновато, но возможно. Вот только боюсь, этот выпад я уже не оставлю без ответа, и придется напомнить Келли, что она пока еще стоит со мной на одной ступени, а то и чуть пониже...
   Резкий рывок, заставляющий женщину остановить занесенную руку. Звенья ожерелья, впившиеся в плоть над кружевным воротником. Удивление в карих глазах, быстро сменяющееся ужасом, потому что янтарная нить, затянувшись, не позволяет вдохнуть. Глухой хруст ломающихся позвонков на следующем шаге внезапно замедлившегося времени. Выпущенная из затянутых в перчатки ладоней голова Келли безвольно и слишком свободно для живого человека склоняется на сторону, а тело, лишенное последней поддержки, остается стоящим менее вдоха. Моего, конечно же, потому что грудь под нежно-желтым кружевом вздыматься больше не будет. Никогда.
   - Думаешь, я не могу постоять за себя?
   Тень пожимает плечами, стягивает правую перчатку, опускаясь на корточки рядом с неподвижным телом, и кончиками пальцев дотрагивается до сломанной шеи.
   - Ты с большей охотой за себя обычно сидишь.
   - Она не причинила бы мне вреда. Поцарапала бы, не больше.
   - А большего иногда и не требуется, - убийца задумчиво посмотрел на острие шпильки, все еще зажатой в кулаке Келли, и тряхнул вороной челкой. - Достаточно и царапины. Уверен, что там не было яда?
   - Она же была в волосах...
   - И что? Колпачка-то не видно, а штуку с таким острым концом в прическу запихивать не будут.
   Наверное, он прав. Только мне все равно.
   - Ты убиваешь за такую мелочь?
   - Я убиваю за деньги. Обычно, за деньги.
   Странная оговорка. Тем более, если учесть, что...
   А какого рожна он вообще здесь делает?!
   - Зачем ты пришел?
   Темно-серые глаза, в неярком свете свечей кажущиеся почти черными, насмешливо сузились.
   - Уж не чтобы тебе сопли вытирать, не надейся!
   Так, меня хотят оскорбить? Пусть. Сейчас я готов многое пропустить мимо ушей, лишь бы понять причину сошедших с ума событий.
   - Догадываюсь. Ты - убийца. Стало быть, пришел сюда убивать. Ее?
   Тень поднимается на ноги, отводя взгляд, словно нуждается в осмотре комнаты.
   - Не могу сказать.
   - И не надо! Сделал свое дело? Убирайся поскорее!
   - Я так и хотел поступить. Но возникло одно препятствие...
   - Какое?
   - Ты.
   Он снова смотрит на меня, и почему-то выглядит виноватым.
   - Я?
   - Тебе нельзя здесь оставаться.
   - Это еще почему?
   - Наедине с трупом? Как думаешь, что случится, когда сюда кто-нибудь войдет?
   Даже не нужно гадать. Решат, что я убил Келли. Потому что у меня были причины. Могли быть.
   - Тебе-то что за дело?
   - Хочешь быть обвиненным в убийстве? Учти, это посерьезнее мелкой кражи. И наказывается совсем иначе.
   Знаю. Но мне все равно не избежать обвинения. Как бы я ни хотел.
   - Уходи, пока есть время. А я закрою за тобой "охранку".
   - Шутишь?
   - Нет.
   Губы Тени настороженно сжались:
   - Глупо.
   - Почему?
   - Можно уйти вместе.
   - Через сад?
   - Ну да.
   Хорошо быть уверенным в своих возможностях, верно?
   - Я не смогу.
   - Не хватит сил перемахнуть через ограду?
   Еще находит повод посмеяться? Ну-ну. А вот мне не до смеха. Хотя и плакать тоже нет времени.
   - Я не смогу пройти по саду.
   Он удивленно встряхивает головой:
   - Не сможешь? Что за бред! А ну, идем!
   Сильная рука цепляет меня и тянет к окну, а заодно, и поближе к Тени, от которой... Опять этот запах! Правда, смешанный с потом и чем-то еще, но все так же отчетливо напоминающий о трупе.
   - Чем от тебя несет?
   - А?
   - Воняешь говорю, гадостно!
   - Ах, это... Мазь. Чтобы всякие жучки-паучки не кусались.
   - И лозянки - тоже?
   - И лозя... - Глаза Тени досадливо расширяются. - Забыл! Тут же они кишмя кишат... А запасного флакона у меня при себе нет.
   - Именно. Так что... Иди, пока можешь уйти спокойно.
   И всем будет лучше. Кроме меня. Но если шпилька в самом деле была отравлена, я мог бы утверждать, что защищался и... Свернул женщине шею. Восхитительно. Тем более, по отметинам от ожерелья и самый тупой дознаватель сразу поймет: душили сзади. А как можно обороняться и одновременно находиться за спиной у противника? Мне не поверят. Но попробовать можно. Чтобы хоть ненадолго продлить свое существование. И сохранить жизнь кому-то еще.
   - Нет, это не хорошо. - Он сдвигает брови, перебирая в уме возможности сделать из тупика перекресток. - Но даже если... Надо попробовать. Я тебя вытащу.
   - Не дури! Я вешу едва ли не больше, чем ты, а двойной вес тебе точно не поднять. Да и... Мало выбраться за пределы сада, верно?
   - Верно...
   Черты лица убийцы вдруг потяжелели, словно за минуту тот стал старше на многие годы.
   - Проваливай! А то знаешь, насколько тихо ходит здешняя стража? И заметить не успеешь, как...
   Занавеси снова приходят в движение, и это может означать лишь одно. Дверь открывается, пропуская в комнату... Да какая разница, кого?!
   Толкаю Тень в окно, но то ли промахиваюсь, то ли он ловко изворачивается, делает мне подсечку, и мы катимся по полу, вминая друг друга в мраморную плитку паркета.
   Краем глаза успеваю заметить в дверном проеме растерянного замершего Амиели, потом не вижу уже больше ничего, кроме леса ног, обутых в крепкие сапоги, носки которых увесисто и больно впиваются в бока, заставляя остановиться и разжать... Хотя, мне разжимать нечего, потому что вдруг с удивлением понимаю: мышц у меня нет. Совсем. Есть только студень, каким-то чудом удерживающийся на костях. Тело отказывается подчиняться хоть каким-либо приказам. И просьб не слушается. Меня вздергивают вверх, как тряпичную куклу, внимательно вглядываются в мое лицо, переводят взгляд ниже, на шею и грудь в растерзанном вороте рубашки, брезгливо сплевывают и разжимают пальцы.
   Падаю, больно ударяясь об пол. На костях непременно будут шишки, а по всему остальному телу - синяки. Но это все потом. Позже. Завтра. В другой жизни. А в той, что пока не рассталась со мной, есть только отчаянная ярость.
   Не убежал. Кретин. Идиот. Мерзавец. Подставил меня и подставился сам. Зачем?! Я ему сейчас устрою... Я все скажу. Даже то, о чем спрашивать не будут. Скажу, если...
   Если смогу.
  
   ***
  
   - Только молчи!
   Он успел-таки шепнуть, успел за миг до того, как стражники разорвали наши объятия. Успел, и этим еще больше разжег мою злость. Но своего добился, не мытьем, так катаньем, потому что чувства прорвали с таким трудом поддерживаемую мной плотину, и начался обычный кошмар.
   Молчать, значит?! Да я и так не могу связно сейчас произнести ни единого слова! Получится рычание, мычание, сопение, пыхтение - что угодно, кроме слов! Комок, большую часть времени мирно спящий в щеке у нижней челюсти, радостно встрепенулся, почувствовав мою злобу, и растекся под кожей лужицей онемения, прихватив заодно и язык. Все, что мне теперь остается, только смотреть и слушать, как... Да что за дурости он творит?!
   - Признаться, не ожидал увидеть в своем доме в столь поздний час неприглашенного гостя.
   Dyen Райт медленно прошелся мимо Тени взад и вперед. Вывернутые назад и вверх руки никому вроде бы никогда не доставляли удовольствия, но на лице убийцы явственно заметна ухмылка. Заметна одному мне, потому что я смотрю с пола. Ухмылка и... Он подмигивает? Все ясно. Безумец. Сумасшедший. Таких в приюте держат обычно. На цепи. И как меня угораздило с ним связаться?
   - Так от вас я бы приглашения и не дождался.
   - Что-что? Не слышу!
   Один из стражников запускает пятерню в волосы Тени, заставляя поднять голову. Теперь я даже не вижу, остается лишь слух. И он меня не радует. Нисколечко.
   - К вам бы я и не заглянул.
   - А к кому?
   - Что ищет каждый мужчина? Женщину, конечно.
   Зря дерзит. Не знает, на что способен Райт. Или напротив, знает слишком хорошо, и потому... Старается перевести весь гнев на себя?
   - В этом доме есть только одна женщина. Была... Ты искал ее?
   - И нашел, как видите.
   Шарканье домашних тапочек по мрамору. Полы мантии задевают мое лицо, обдавая пылью. Хочется чихнуть, но сейчас даже такая малость мне не под силу.
   - Зачем она была тебе нужна?
   - Ни зачем. Я и пришел сказать ей об этом. Да должок забрать.
   - Какой еще должок?
   - Звонкие монеты. Дураком был, когда одалживал. А она, стерва, все твердила, что ссуду за подарок приняла...
   Врет ведь. Нагло и азартно. И чем дольше его будут допрашивать, тем развесистее раскинется дерево лжи. Правда, если хорошенько помнить, кому сказал какую неправду, тебя будет трудно поймать за хвост. А поскольку Келли мертва... Тень может спокойно нести околесицу. Потому что даже самый строгий присмотр не может исключить случайностей.
   - И много монет?
   - Да вам, глядишь, покажется, что мало, а для меня - целое сокровище.
   - Что-то не вижу при тебе денег.
   - А откуда им взяться? - Могу поспорить, убийца в этот момент еще и невинно округлил глаза. - Я ж за ними и пришел. Только девица делиться не захотела. Мол, без твоей помощи богатства добилась, без тебя и тратить буду.
   Откуда он знает? Хотя... Наверняка, в городе ходят сплетни про невиданный взлет бедняжки из Дома радости на недосягаемые высоты.
   - Стало быть, отказалась? - задумчиво переспросил Райт.
   - Еще и угрожать начала! Позову, мол, сейчас стражу, тебе бока намнут, да за ворота выбросят, а то и похуже поплатишься.
   - И ты, чтобы не попасться, решил?..
   - Да, решил крикунью охолонуть слегка. Только вот, силы не рассчитал...
   - Свернуть шею - это называется, не рассчитать силы?
   - А зачем она царапалкой своей начала размахивать? Я хоть и не девица, а лицо порченое носить не хочу, вот и...
   Амиели снова сделал несколько шагов, остановился прямо надо мной, слегка нагнулся и заглянул мне в глаза.
   - Нрав моей... несостоявшейся супруги был далеко не кротким, согласен. И прошлое таково, что я склонен верить твоим словам. Но оставим мертвым их проступки и слабости, а поговорим о живых и с живыми. При тебе, совсем рядом, убивали женщину, а ты просто стоял и смотрел?
   Я бы ответил. С превеликим удовольствием. Хотя вряд ли мои слова обрадовали бы хозяина Виноградного дома, потому что... Я действительно, просто смотрел. Ни сожаление, ни сострадание не посетили меня даже в те мгновения, когда Келли задыхалась, пытаясь ослабить натяжение янтарной удавки. Мне было все равно. И мне было немного страшно. Страшно от собственного равнодушия. Я сам не стал бы ни убивать ее, ни уродовать, но лишь потому, что не хотел марать руки о плоть женщины, пропахшую гниением. И если принять на веру рассуждения Райта, вовсе не обязательно, что приторный аромат был порожден средством, защищающим обитателей дома от укусов лозянок.
   - Молчишь?
   Полы мантии вздрагивают, когда Амиели делает знак кому-то из стражников, и носок здоровенного сапога тычется мне в живот. Больно. В другое время я бы согнулся пополам, но сейчас всего лишь покорно принимаю удар. А что мне остается?
   - Не желаешь отвечать?
   Желаю! Изо всех ничтожных сил, которыми располагаю! Но не могу, будь оно все проклято! Если бы руки меня хоть немножко слушались, можно было бы написать, объяснить и... Отомстить этому наглецу!
   Наказать. За то, что не послушался единственного разумного довода, позволяющего уменьшить потери.
   Уничтожить. За то, что не дал мне действовать самому.
   Развеять прахом. За то, что раз за разом влезает в мою жизнь, принося с собой только беды.
   Ненавижу!
   - Ум-м-м-м...
   Еще один удар. Сильнее или слабее? Впрочем, сейчас разницу мне не прочувствовать.
   - Так и будешь молчать?
   Стражник подходит к Райту и, судя по звукам, что-то вполголоса говорит тому на ухо.
   - Думаете? Что ж, такое вполне возможно. Жаль... Значит, придется вернуться к разговору с другим преступником.
   Амиели поворачивается, перекрывая обзор и оставляя мне возможность только злобно пялиться в залоснившиеся складки мантии.
   - Поскольку твой подельник не может говорить, рассказывай сам.
   - О чем?
   - Как оказался здесь? Или меня обманули, и охранные чары не действуют?
   Убийца не отвечал почти минуту, потом, скорее всего, после болезненного напоминания, выплюнул:
   - Действуют. Все из-за них, клятых, и случилось...
   - Так-так-так, каким же образом? - оживился Амиели.
   - А таким. Мне говорили, что к вам простому человеку не попасть, а девица без охраны на улицу не шастала, вот я и стал за домом приглядывать. Смотрю вчера, знакомое лицо! Я этого мага часто встречал, как никак, почти соседи. И он так запросто через ворота вдруг проходит... Ну, я его и подловил после, дождался, да поприжал. Он ведь чары убирать умеет, о том все знают.
   Ну, не все, а только те, кому я оказывал подобные услуги. Регистровая служба. И большинство магов, конечно же. Врал бы, да не завирался! Если хочешь, чтобы верили, нельзя грешить в мелочах. Впрочем, Райт может и не заметить. Он же стоит на другом конце лестницы и может узнать все, что пожелает. Так с чего ему сомневаться в осведомленности других? Особенно тех, кому нужны ценные сведения?
   - Я ему и предложил: охрану ослабь, помоги в дом залезть, хорошо заплачу. Да не вышло, как виделось...
   - Что "не вышло"?
   - Чары-то он убрал, да сами знаете, чем мой разговор с девицей закончился. Денег нету, а маг этот и взвился, мол, давай плати, а не то сдам с потрохами. Я сбежать хотел, да не успел: он помешал. А то только б вы меня и видели!
   Ну, совсем уж невероятно! Всему городу известно, что Маллет Нивьери ни по доброй, ни по злой воле в драку не полезет, потому что трус изрядный, а из рассказа выходит, что поступил я прямо-таки героически... Бред. Вот сейчас Амиели возьмет и спросит, а каким чудесным образом простой бродяга пробрался через сад, наводненный лозянками, горсточки которых, зацепившихся за одежду, хватило, чтобы полностью лишить меня движения, и все. Конец.
   - Вот как...
   Неужели он поверил?! Быть не может.
   Разворот в мою сторону.
   - Значит, все же воспользовался случаем, чтобы отплатить бывшей подружке? А я ведь думал, что ты простил ее. И хотел помочь, как честный и благородный человек... Ошибся. Ну что ж, хоть и стыдно признавать, но в моем возрасте уже можно. Мелкий пакостник, значит... Только на сей раз пакость, хоть и не совсем твоими руками, получилась крупная. Нет, я тебя судить не собираюсь. Не за что и судить-то. И ноги ты мне поправил. Жаль, что не окончательно, но уж не обессудь: больше я тебя на порог своего дома не пущу. Вместо платы обвинять не буду, идет? Вот только что же мне с тобой делать?
   А действительно, что? Я даже на своих ногах уйти не могу. Вынесут меня за ворота и оставят на улице? Сколько будет длиться действие отравы? Час? День? Еще дольше? Я ведь и сдохнуть могу, если никто не подберет. Но смерть за оградой - совсем не то, что смерть в пределах ограды, и совесть хозяина Виноградного дома будет чиста. К тому же, Келли погибла по моей вине.
   Если бы я знал, что никакой кражи не должно быть и в помине! Дядюшка здорово меня обманул. Обвел вокруг пальца. Нет, вокруг всех, на руках и на ногах по очереди. Сволочь...
   - Ах да, как я мог забыть? Ты же все-таки маг. Оставлять тебя здесь я не хочу и не собираюсь, лучше сдам твоим соплеменникам. Посыльный из Анклава еще внизу? Сейчас спущусь и вручу ему послание от своего имени. А ты... - смешок, похожий на кудахтанье. - Пока никуда не уходи.
   - Господин, а что делать со вторым?
   - Тащите вниз. Я еще кое о чем его расспрошу. Позже. Когда усопшей буду оказаны... И отправьте кого-нибудь за похоронным мастером!
   Шаги. Шелест мантии. Тяжелое отрывистое дыхание. Проходит минута, и все затихает. В комнате остаемся только я и Келли. Она лежит неподалеку, но в ее лицо мне не заглянуть. К счастью. Зато хорошо видны пальцы, так и не выпустившие шпильку.
   Неужели, меня собирались убить? И за что? За несколько слов правды? За нелепое подозрение? Да, мне не было жаль женщину, чьи мечты в мгновение ока рухнули в пропасть и разбились о далекое дно. Не было жаль, потому что она не приняла поражение с достоинством. Могла ведь промолчать и гордо отвернуться, как, возможно, поступила бы настоящая благородная dyesi. Думаю, та же Иннели не стала бы кидаться на обидчика с кулаками. Или я представлялся Келли настолько безобидным, что она дала волю чувствам?
   Скорее всего. В ее глазах я всегда был ничтожеством, как оказалось. И конечно, когда жалкий раб не выполнил приказа, царственная госпожа удивилась. И разозлилась, чтобы даже в смерти ударить меня побольнее.
   Что сказал Райт? Отправит посыльного обратно с новым поручением? Боюсь представить, с каким. Участие в убийстве, совершенным Тенью... Меня убьют сразу или чуть погодя? Ах, забыл: меня сдадут Гильдии. Предварительно или вырвав язык, или учинив еще какое-нибудь насилие. Хотя, мне и рвать ничего не надо, потому что от страха и боли речь отнимается сама собой. И надолго. Позволь только лужице немоты растечься, она будет доставлять неудобства не меньше суток. Если успокоиться сразу. А если продолжать волноваться...
   - Ай-яй-яй, кого я вижу? Любезный племянничек делает все, чтобы бросить тень на честное имя своей семьи... Благодарю вас, dyen, что не стали выносить сор далеко, а сразу сообщили именно мне... Сейчас я его заберу, избавив вас от хлопот. Сейчас-сейчас!
   Нет. Только не он. Приди хоть кто-нибудь из Надзорного совета, и у меня был бы шанс умереть легко и весело, рассказав всем любопытствующим о дядиных проделках. Но мне снова не повезло. Dyesi удача обернулась лишь, чтобы помахать на прощание прежде, чем уйти. Навсегда.
  
   ***
  
   - Мне следовало предполагать, что ты и на сей раз все испортишь.
   Петля веревки захлестнула мою шею, приподнимая голову и заставляя смотреть прямо.
   - Но я верил в лучшее. Зря, как оказалось. Во всем случившемся радует только одно...
   Запястья тоже связаны вместе. Где-то за спинкой стула. Все равно не могу двигаться, так хоть падать не буду. Потому что падать все-таки больно. Да и пока меня тащили прочь из Виноградного дома, со мной не особо церемонились. Думать не хочу, на что похожа одежда. А уж тело должно выглядеть еще хуже!
   - Радует лишь одного меня. Меня, а не тех, кто еще спросит за неудачу... Но радость придаст мне сил. Я уже чувствую, как она наполняет мое сердце!
   Темный закуток на чердаке дома в одном из малолюдных кварталов. Личное жилище господина старшего распорядителя? Похоже на то. Личное и тайное. Зачем меня приволокли сюда? Вижу единственный вариант развития событий. Причем, наполняющий мое сердце, в отличие от дядиного, усталой печалью.
   Убьет? Так пусть делает это, пока яд лозянок еще остается в теле, и боль чувствуется меньше, чем обычно.
   - Но почему же ничего не получилось? Почему? Я все рассчитал и проверил, разъяснил задание до мельчайших подробностей...
   Какое еще задание? Мое? Так я его выполнил. Именно так, как мне и велели. Охранные чары снял? Снял. Убийцу в дом впустил? Впустил. А уж дальнейшее... Я, между прочим, старался быть убедительным!
   - Совсем ведь просто, верно? Молодой человек. Высокий. Темноволосый. Со смазливым личиком. Бедно одетый. Ну как тут можно промахнуться?! Тем более, подходящим изо всех в комнате мог быть только один!
   Что-то я не совсем понимаю. Он описывает меня?! Мишенью для Тени был выбран именно я?
   - И всего-то было нужно, что выполнить заказ и тихо уйти... И не трогать девицу. Даже пальцем. Хотя, и ей поделом. Зазналась, решила, что теперь, под крылышком Амиели спрячется от прошлых обязательств? Нет уж, Анклав не оставляет долг неоплаченными, и теперь тому имеется лишнее подтверждение, весьма яркое!
   Келли была связана с Анклавом? Как? Почему? Зачем?
   Дядя, закончив пристраивать меня на стуле, отряхнул ладони, накинул на плечи разумно убранную на время физической работы мантию и встал так, чтобы позволить себя видеть.
   - Удивлен, да? По глазам вижу, что удивлен! Жаль, что сказать ничего не можешь... Мне было бы весьма интересно знать, почему Тень не исполнила поручения. И что там произошло на самом деле. Словам Амиели я не доверял и доверять не буду, а единственный оставшийся свидетель - ты. Впрочем... И хорошо, что молчишь. Очень хорошо!
   Что значит, единственный? Неужели Тень... Его убили? Вот ведь идиот! Доигрался! Говорил же ему по-хорошему: уходи. Ну конечно, зачем меня слушать? Я же дурак. И трус.
   - Иначе, не приведи боги, ляпнул бы мое имя, и... Нет, не будем вспоминать то, что не случилось, а лучше вознесем хвалу небесам за день минувший, не ставший днем последним!
   Да, дядюшке не поздоровилось бы. Хоть dyen Райт и не жаловал свою будущую супругу, но прощать убийство Келли господину старшему распорядителю не стал бы. Как и любой другой человек на его месте, располагающий властью и деньгами.
   - Она сослужила свою службу. Не так, как было задумано, но все же. Жаль, не удалось довести дело до лучшего окончания... Жаль. Но теперь Амиели знает, что его можно достать из-за любых стен и замков. Наконец-то, он почувствует свою уязвимость! Останется только чуть-чуть надавить и все получится!
   Что получится? Зачем давить? И зачем было уверять меня в необходимости кражи? Если теперь выясняется, что бумага была вовсе никому не нужна, то...
   - Все еще не понимаешь? - склонился надо мной Трэммин. - Но это же так просто! Хотя я все время забываю о твоей тупости... Сторона, подписавшая договор Крови, передает свои права и обязанности по наследству. А когда кровных наследников не остается, нужно заключать новый договор! Иначе последний из рода вправе передать все, чем владеет, любому человеку, хоть первому попавшемуся под руку. Амиели вполне мог так поступить... Но теперь уже точно не поступит. Побоится. Только бы он не собрался распродать имущество и вернуть в Анклав золото, вот тогда мы многое потеряем!
   Конечно, потеряете. Потому что продавать dyen Райт будет задешево, ведь ему нужно всего лишь собрать некую сумму, означенную в договоре. А выкупать поля и прочие угодья придется вдвое, а то и втрое дороже. Что ж, когда старику удастся это проделать, я первым посмеюсь над Анклавом!
   Если доживу.
   - А все из-за тебя! Ты, и в самом деле, водишь за собой по пятам беду. Даже умереть спокойно и то не можешь!
   Умереть? Не хочет ли дядя сказать, что...
   - И ведь все было бы просто замечательно! Смерть мага в Виноградном доме, чего еще можно желать? Злоумышление одной из сторон договора против другой, и договор расторгается, с выгодой для потерпевших! Просто, не так ли? Но ты ухитрился испортить и такую простую вещь.
   Так убить должны были меня?! Будь я проклят... Умно придумано, ничего не скажешь.
   Мое имя вписано в Регистр по праву сданного экзамена. В дом Амиели меня пригласили, а не привели силой. Охранные чары снимал я сам, но всегда можно утверждать, что хозяин дома сделал это, дабы впустить убийцу. Выбор меня, как жертвы, тоже вполне обоснован: не окажу сопротивления. Вернее, считается, что не смогу оказать. Не совсем понятно только, с какой стати Райту вдруг понадобилось бы меня убивать... А, понял! Заказчицей можно было назвать Келли, будущую супругу, которая захотела избавиться от бывшего любовника и свидетеля постыдного прошлого одновременно. И вина все равно задела бы старика. Настолько сильно, что договор Крови подлежал бы насильственному расторжению.
   Ну дядя...
   Какая же ты тварь!
   - Вижу, тебе не слишком нравится то, что я говорю? - хихикнул Трэммин. - Знаю-знаю, можешь не стараться напрягать лицо! Все равно, пока яд не покинет кровь, ты не сможешь и пальцем двинуть. А это мне нравится больше всего... Да-да, гораздо больше!
   Сволочь. Что же он собирается делать? Убивать? Так почему тянет?
   - Ты ведь догадываешься, что я не испытываю к тебе теплых чувств, племянничек? Конечно, догадываешься! Могу даже сказать больше: я тебя ненавижу. Как ненавидел твоего отца. Или даже сильнее, потому что ты все же сумел попасть в Регистр... Даже со своей увечностью. Лучше бы сидел и не высовывался, и я, возможно, совсем забыл бы о твоем существовании, но ты... Такой же гордый, как Карлин? По наследству норов передался?
   Не помню, чтобы мой отец задирал нос перед кем-то. Или чтобы гордился собой и своими делами. Хотя... Он никогда не говорил мне, что жалеет о моем появлении на свет. Никогда не позволял разочарованию появиться во взгляде. Никогда не упрекал ни меня, ни мою мать. Может быть, именно потому, что гордился?
   - Я был согласен терпеть тебя. Согласен, понимаешь? Но ты не довольствовался занятым местом, тебе понадобилось подняться выше... В тот день, когда ты сдал экзамен на занесение в Регистр, я поклялся, что уничтожу тебя. И теперь как никогда близок к исполнению клятвы!
   Сколько страсти... Видели бы господина старшего распорядителя сейчас его подопечные и члены Совета! И откуда только что взялось? Помолодел на добрый десяток лет. И почему говорят, что ненависть убивает? Мой дядюшка только расцветает, всем на зависть!
   - Надо было прижать тебя сразу, разумеется, а не ждать, пока ты начнешь срывать мои планы, ну да ладно. Меня всегда останавливало твое умение рушить чары. Что-то шептало мне: подожди, Трэммин, придет еще миг твоего торжества... И он пришел! Никто не знает, что ты сейчас здесь, со мной. Никто не увидит. Никто не поможет. А сам себе ты сейчас не сможешь помочь!
   Студень мышц леденеет. Что собирается делать этот озлобленный безумец? Неизвестность пугает больше, чем возможная боль. Намного больше.
   - Иди-ка сюда, моя копотная радость!
   Феечка, опасливо косясь в мою сторону, садится на дядину ладонь и послушно складывает крылья.
   - Ты давно мечтала о свободе, не так ли? Ты получишь ее. Совсем скоро. Но сначала еще немножко послужишь. Этот человек причинял тебе вред, верно? Сейчас ты сможешь ему отплатить. Сторицей!
   Наверняка, занавеси взметнулись вихрем, когда дядя начал развоплощение феечки. Я ничего не чувствовал. Только с ужасом и восхищением смотрел, как частички дыма, составляющие плоть зверька, расцепляют свои объятия, превращаясь в полупрозрачное облако вдвое больших размеров, чем прежний черный уродец.
   Губы Трэммина сложились в трубочку, подули на закопченный туман над ладонью, сотворили из бесформенного пятна вихрь, закрутили тугими кольцами, переплавляя в...
   Я не верил собственным глазам.
   Гибкое длинное тело, сверкающее всеми оттенками золота, опушенное алыми искрами и увенчанное подобием головы с жадно раскрытой пастью, в глубине которой багрянец переходит в черноту. Не думал, что дядя способен призвать саламандру из останков мелкого духа. Мне следовало оценивать господина старшего распорядителя гораздо выше. И обходить стороной. Самыми дальними задворками.
   - Нравится?
   Он поднес обвившуюся вокруг ладони змейку поближе к моему лицу.
   Горячо. Безумно горячо. Но этот жар не из тех, что обжигает плоть. Хаос не прекращающих движение, раскаленных, шершавых, ощетинившихся острыми кончиками нитей. До такого и дотрагиваться страшновато. Дяде хорошо, он не способен ощущать Силу, как тепло. Но я-то - другое дело. Я...
   - Помнится, ты говорил, что не можешь видеть чары, а только способен прикасаться к ним. Для тебя они, как ниточки, верно? Какие-то теплее, какие-то горячее... Я не забыл. Ничего не забыл, любезный племянничек. Любопытно, как именно ты ощутишь эту красавицу?
   Нет. Не надо. Все, что угодно, только не это!
   - Молчишь? А знаешь, я бы пощадил тебя. Если бы услышал, как ты молишь о пощаде. Но чего не дано, того не дано.
   Онемение мгновенно захватывает остатки челюстей и подбирается к горлу, из которого все, что удается выдавить, звучит лишь тихим хрипом.
   - Как печально... Я столько лет мечтал услышать твои мольбы, а теперь вынужден обойтись без них. Ну ничего, зато мне достанется кое-что другое. Увидеть, как ты теперь уже окончательно перестанешь быть магом!
   Он заходит мне за спину. Наверное, наклоняется, отпуская огненную змейку. Ручейки раскаленного масла начинают свой бег по моим пальцам. Все быстрее и быстрее. Все больнее и больнее.
   Отпугнуть? Не удастся. Если только собрать все, что есть, но тогда придется наполнить руки огнем и изнутри. Еще. Еще. Еще... Я же ничего не теряю?
   Кровь закипает, наполняя сосуды так туго, что они едва ли не лопаются. Чувств нет. Одна только боль. Снаружи, внутри, везде. Боль с лицом дядюшки, заботливо и пытливо глядящим мне прямо в глаза.
   Даже слезы похожи на кипяток. Или мне только кажется? Они испаряются, даже не успев добраться до уголков глаз, не то, что сползти на щеки.
   Саламандра не останавливается, скользя по беспомощным пальцам, и огонь внутри меня тоже прибывает. С каждым вдохом, разрывающим пересохшие от непонятной жажды легкие.
   Волна с трудом накопленного жара прокатывается по всему телу, сталкивается с пламенем саламандры и... рассыпается тысячами капель. Каплями ночной росы. Холодными и безжизненными.
   Я ничего не теряю. Я уже все потерял.
  
   Порода крупных собак.
   Дословно, "покинувший врата ученичества". Уважительное, использующееся только в особых случаях именование умелого мага.
   Дословно, "совершающий первые шаги". Именование ученика.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Оценка: 4.97*37  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"